Весь лагерь провожал в путь шестой отряд. Ребята с завистью смотрели на походные, туго увязанные рюкзаки, на четыре зелёных тюка палаток, на белые полиэтиленовые фляги, висевшие через плечо у каждого из путешественников. Только Венера Светловидова делала вид, что ей наплевать на поход. Накануне Антонина Михайловна перевела её в седьмой отряд. И сейчас она сидела в обнимку с двумя девчонками из этого отряда на скамеечке и усиленно угощала своих новых подружек шоколадными конфетами.

Арташес Геворкович в последний раз проверил обувь и снаряжение ребят.

— Стройся! — скомандовала Алла.

И отряд за какую-нибудь минуту выстроился в строгую колонну, по три человека в ряд. Впереди всех встали Зина Симакова и Николай Тягнирядно. За ними Алла и Арташес Геворкович.

— Шагом… Марш! — подала команду Алла.

Звонко запели горны, грянули барабаны. И колонна путешественников двинулась к воротам. Позади всех шагала врач — Зоя Борисовна с санитарной сумкой через плечо.

Через город отряд шёл под песню, чётко отбивая шаг.

— звонко запевала Зина Симакова.

— подхватывали ребята.

За отрядом мчались городские мальчишки. Прохожие останавливались на тротуарах и улыбались ребятам. А они шли и шли вперёд упругим, уверенным шагом бывалых, неутомимых путешественников.

Но через час, когда отряд вышел за город и зашагал по извилистой горной дороге, он потерял свой молодецкий облик.

У Игоря Валявского ботинок почему-то стал отчаянно натирать пятку. Странное дело — в этих ботинках Игорь играл в футбол, бегал по лагерю и ничего. А тут с каждым шагом идти становилось всё труднее.

Вера Сидоренко почувствовала, что её рюкзак становится всё тяжелее, и его лямки впиваются в плечи. И солнце начитает печь так, как никогда раньше не пекло.

Отряд далеко растянулся по дороге. Впереди шагали самые крепкие, те, кто умел держаться как надо. А сзади плелись те, кто не мог одолеть усталость. Эти поминутно прикладывались к своим фляжкам. И чем больше они пили тем сильнее их мучила жажда.

Дорога круто поднималась вверх. Старые дубы шелестели густой листвой по обеим сторонам узкой каменистой дороги. Они словно манили путешественников отдохнуть в прохладной тени. Но отдыхать было нельзя — далеко впереди двигались белые панамки Аллы и Зины Симаковой, широкополая соломенная шляпа проводника Николая и иссиня-чёрная шевелюра Арташеса Геворковича.

«Вот пройду ещё десять шагов и упаду… Больше десяти шагов мне не пройти», — думал Игорь, ощущая, как часто-часто стучит сердце в груди и едкие струйки пота щекочут шею.

Но, прихрамывая и задыхаясь, он отсчитывал всё новые и новые десятки шагов.

Вера Сидоренко шла точно в тумане. Рюкзак тянул её назад, качал из стороны в сторону, но она упрямо сопротивляясь ему.

Ведь никому не хотелось показать, что он слабее товарища — никто и ни за что не хотел сдаться и отступить.

И вдруг Вера Сидоренко почувствовала, что её мешок стал совсем невесомым, и лямки больше не режут плечи. Она удивлённо взглянула назад. Альберт Мяги сильной рукой подхватил её рюкзак.

— Давай, Вера, я повесу, — сказал он. Сказал он это так, точно в чём-то извинялся перед Верой. — Скоро будет отдых, привал… Давай твой мешок.

— Не надо. Я сама, — прошептала Вера.

Но Альберт уже вскинул её рюкзак поверх своего.

— Тебе плохо? — спросил он, встревоженно всматриваясь в лицо Веры, которое из смуглого стало землистым.

— Нет, мне хорошо, Альберт. Очень хорошо, — чуть слышно проговорила Вера.

И действительно, она почувствовала, что это очень хорошо, когда рядом верный друг, готовый разделить тяжесть пути и прийти на помощь.

— Ты чего шкандыбаешь, Игорь? — с дружеской насмешкой спросил Алёшка.

— Ногу натёр, понимаешь, — с трудом улыбаясь запёкшимися губами, пояснил Игорь.

— Сейчас привал будет. Давай твой рюкзак.

— Нет, не надо. Я сам донесу.

Игорь твёрдо решил, чего бы это ему ни стоило, не отставать от товарищей.

За поворотом дороги, под старым дубом, выбиваясь из каменистой земли, журчал маленький родничок. Вокруг него, сбросив с натруженных плеч рюкзаки, скинув шляпы и платочки, уже блаженствовали в прохладной тени ребята.

— Приближается обоз, — сострил кто-то, когда к роднику подошли отставшие.

— Сам на подъёме пыхтел, как паровоз, а сейчас посмеивается над другими, — осадила насмешника Зина Симакова.

— Только ишак смеётся над товарищем! — сердито сверкнув чёрными глазами, проговорил Арташес Геворкович. — На Кавказе есть такая сказка… Один ишак, когда шёл без груза, то кричал и хвастал больше всех. А когда его нагрузили — сразу же свалился с тропинки в речку… — Физрук подошёл к Игорю. — А ну, садись, друг! Показывай, что у тебя с ногами? Зоя Борисовна! Идите сюда!

— Сейчас! — простонала Зоя Борисовна.

Она сидела, опершись спиной о ствол дерева и никак не могла отдышаться.

Арташес Геворкович осмотрел ногу Игоря и огорчённо покачал головой.

— Ай, яй! Почему не проверил, как надет носок? Маленькая складочка в пути даёт большую потёртость! Зина! Давай сюда вазелин, воду и бинт…

Он посмотрел, как Зина Симакова и Алла перевязывают ногу Игорю и сказал:

— А вообще все вы — молодцы, ребята! Я очень доволен вами. Ведь это не лёгкое дело — без привычки прошагать десять километров по горной дороге! Быть вам всем хорошими туристами-краеведами!

— Далеко ещё до этой самой Сарынсу? — спросил Витька.

— Да вот проводник говорит, что прошли ровно половину пути… — Чёрные глаза Арташеса Геворковича быстрым взглядом окинули ребят. — Для начала двенадцать километров горной дороги — добрая доза! Сейчас сделаем так: остановим машину, погрузим в неё палатки, мешки с продуктами, кастрюли… Вместе с этим имуществом отправим вперёд людей, которые к нашему приходу приготовят обед и разобьют палатки. Старшим группы назначаю нашего доктора Зою Борисовну!

Затем Арташес Геворкович назвал имена восьми ребят, и в том числе Игоря Валявского и Веры Сидоренко.

— Я пойду со всеми, Арташес Геворкович! — пытался протестовать Игорь.

— Разговорчики! — нахмурившись, прикрикнул физрук. — В походе каждый будет делать то, что скажу я, начальник туристского отряда! Высадитесь из машины там, где укажет проводник! Условия для лагеря — вода, тень деревьев, топливо…

Возле родничка затормозила грузовая машина. Из её кабины высунулась чубатая голова лагерного шофёра Мити.

— Карета подана, путешественники! — крикнул он.