Выходные, выходные, всю неделю ждёшь их, строишь планы, а они пулями пролетают над твоей головой, помахивая ручкой вслед. И наступают они, похожие друг на друга серые однообразные будни. Я не люблю свою работу. Сама не знаю почему, наверное, это просто не моё. Всю сознательную жизнь я провела в движении, а теперь сидение на офисном стуле с телефонам в руках меня убивает. Я думала, что просто устала физически, и именно поэтому из множества вариантов выбрала то, что имею сейчас, но это не было физической усталостью, это была усталость моральная. Зато попав в этот маленький офис, с его маленьким, но очень душевным коллективом я наконец-то обрела душевный покой.

И вот уже месяц мы с Ангелиной сидим друг напротив друга, а иногда нас навещает Николай Матвеевич, самый прикольный начальник, с которым мне доводилось работать. Пусть он почти банкрот, а его маленький бизнес приносит больше убытка чем прибыли, и что бы поддерживать его на плаву ему приходится пахать на двух работах не видя, красавицы жены и двух прелестных маленьких дочек, он не перестал быть человеком, а его горячий нрав можно было легко простить лишь за, его самое ценное качество — быть собой без масок, лицемерия и лжи.

Ангелина совсем юная молоденькая худощавая высокая девушка, с красивыми чертами лица и удивительными жёлто-зелёными глазами. Была не только хороша собой внешне, она была удивительно красива душой. Добра, приятна в общении и прямолинейна. Она не думала о чем она говорит, не подбирала слов, за нее говорило её сердце, и за это я уважала её и привязалась с первых дней нашего знакомства.

Но сегодня с ней было что-то не так, она молчала, ночные слёзы оставили свои следы на её глазах. Сердце сжималось от вопросов, но как спросить так, что бы не обидеть, или лучше дать время самой во всём разобраться. Ведь так часто в стремлении помочь мы лишь бередим чужие раны, делая ещё больнее. Мы долго молчали, каждая занималась своим делом, я звонила, она искала. Напряжение нарастало, а потом её просто разорвало, словно мина замедленного действия, перестав тикать она опалила всё вокруг себя мощным взрывом своих уже неудержимых эмоций.

Это была нарастающая волна, льющаяся целым потоком, крик души в симфонии которого можно было разобрать высокие ноты обид и низкие скрипы боли. Ангелина смотрела прямо в глаза, и от этого прямого контакта, я смогла почувствовать тоже, что и она. Сердце сжимало в тески каждое её слово, и казалось, оно бьётся под звуки её обид.

— Я не понимаю, вернее не могу понять, зачем он так со мной поступает. — Продолжала рассуждать коллега сбросив пар. — Да, я виновата, да и я не святая, но выставлять меня из дома, потому что там она — это уже перебор.

— Он понял что поступил неправильно, ведь в итоге он с тобой, значит он выбрал тебя, а с ней… она себя не уважает, раз позволяет так с собой обращаться.

— Она даже не знает обо мне, — глаза Ангелины опустились и на них вновь появились слёзы — он прячет мои вещи, рассовывая их в пакеты, убирает мой фен и зубную щётку из ванны, я прихожу домой, а меня словно нет в его жизни, я исчезала…

— А может, стоит поговорить?

— Ты думаешь, я не пыталась? Сколько раз… я ставила его перед выбором, либо я — либо она… и толку?

— Может, стоит посмотреть на всё это с другого угла. Иногда что бы понять человека нужно встать на его место, попытаться взглянуть на всё его глазами, пробиться в его голову и рассуждать не с точки зрения своих обид и амбиций, а увидеть его мысли. И тогда всё встанет на свои места. В изменах всегда виноваты двое: и тот кто изменил, и тот кому изменили.

— Я и не отрицаю…

— Может ему чего-то не хватает. Что нужно мужчине для полного счастья?

— Я об этом не задумывалась.

— Не так уж и много, как нам порой кажется. Каплю любви, горсточку понимания, чуть-чуть тепла и уважения, и вот он эликсир семейного счастья.

— А ещё вкусный обед, горячий свежий ужин, разговоры за чашечкой кофе, о том как прошёл его день… — Её глаза наполнились безграничным трепетом воспоминаний, теперь мне стало понятно что он значит для неё.

— Вот видишь, поэтому он с тобой… и он не уйдёт от семейного уюта, который создаешь для него именно ты.

— Но порой так обидно.

— Хочешь, я расскажу тебе кое что? — Её едва обсохшие глаза вспыхнули искрой неподдельного интереса, словно две спичинки. — Нет мужиков, которые не ходят налево, хотя бы раз в своей жизни. Но мы, женщины либо можем принять это и отпустить свою обиду либо рушим, то, что выстраивали годами. Но это эгоизм, наш собственный эгоизм. Любовь, привязанность и привычка — созвучные, но совершенно разные слова. Определись для себя, что у тебя на сердце, что именно из этих трёх вещей заставляет тебя быть рядом с ним?

— Я его люблю… — Еле слышно шепнула Ангелина.

— Если ты любишь его по настоящему, отпусти и не препятствуй его выбору, ты же хочешь что бы ему было хорошо. А когда он это поймёт, он вернётся и это будет уже его выбор, а не твой. Запретный плод сладок, и чем больше ты запрещаешь, тем сильнее ему хочется. Он жаждет свободы — так дай ему её. И сама увидишь, как скоро она ему наскучит.

— Я не хочу уходить от него, вернее я не могу от него уйти.

— А зачем уходить, опуская руки? Просто хоть раз в жизни сделай то, чего он точно от тебя не ожидает. Без эмоций и без истерик, предложи ему не выбор между вами, а свободу этого выбора. Свободу от себя, от совместных бытовых проблем, которые как ржавчина разъедают семью из нутрии. С ней у него приятные вечера, а с тобой однообразные светлые будни. А сможет ли он без них? Заменят ли ему редкие часы лживого счастья семейного трепещущего очага и уюта, умеет ли он видеть и ценить его? Дай ему шанс понять…

— Сможет ли он без меня? Но вопрос в том, что это я не могу без него.

— Тогда это не любовь, а эгоизм. Ты думаешь о том, что хорошо для тебе, как именно тебе будет удобно и лучше, но ты не думаешь о нём.

— Да что ты знаешь?… — Яростно сорвалось с её губ.

— В своей жизни я любила раз, всего один раз, и больше не хочу. Я любила брата, это конечно другое, но я любила в нём человека, а потом появилась она, и он полюбил её. Я видела и прекрасно понимала кто она такая, но сказать ему боялась, я боялась сделать ему больно, потому что думала о нём, а не о себе. Я хотела счастья для него и не стала рушить его иллюзий. Я была просто маленькая и глупая. Я не сказала ему правды.

— Они сейчас счастливы?

— Его больше нет, то что он узнал сам убило его.

— Она изменила ему?

— Нет, она просто ушла к другому сжигая мосты, выкинув его из своей жизни, перечеркнув всю его любовь, не оборачиваясь на то что она сделала с ним. — И во мне заиграла обида, обида за него и только сейчас я осознала, что так и не простила Дашу, которая предпочла моему брату моряка, и никогда не смогу простить. Быть может это своего рода ревность, а может и банальный эгоизм.

— Да, иногда мы обижаем людей, которые нас любят, даже не задумываясь о последствиях. — Ангелина опустила глаза, видимо и ей эти чувства были знакомы.

— А потом эти обиды сидят где-то в нас, разъедая плоть изнутри, а гордость не позволяет исправить совершенные нами ошибки. Но это понимаешь лишь с возрастом, когда уже нет времени что-либо изменить.

— А почему бы и нет, не попробовать сначала отбросив все обиды, обойдя их стороной, перешагнуть через гордость и начать с чистого листа. — В лабиринте и череде тупиков, в которые она забредала по жизни, блеснул луч конца скитаний.

— С нового листа можно и начать, но подчерк не изменить. Смысл марать чистый лист бумаги кривыми завитками. — Я не могла не сказать её, что лучик света — это ещё не выход.

— А если изменить и его, если научиться писать по-новому. Так как правильно. — В силу возраста и амбиций Ангелина ещё не могла понять меня.

— Правильно — это ведь тоже относительно. Относительно твоего мира, свет которого проходит через призму твоего восприятия, мышления и воспитания.

— Я не понимаю тебя.

— Посмотри в окно?

— Зачем? — Её глаза округлились окончательно, такой глупости она и не могла ожидать от меня, но я не стала объяснять она всё поймёт сама, но чуть позже, тогда, когда придёт её время.

— Не задавай лишних вопросов, не думай, просто посмотри и скажи, что ты видишь? — Мы обе взглянули в окно.

— Я вижу асфальт и дорогу. — Через мгновенье еле слышно сказала она.

— А я вижу верхушки деревьев и красную крышу.

— А я еще облака и птицу, вон там.

— А внизу ещё человек. Теперь ты понимаешь, о чём я?

— Не совсем. — Её глаза притупились, а улыбка засияла детской непринуждённостью.

— Сколько бы людей не смотрело в одно и то же окно, стоя на одном и том же месте, они всегда будут видеть разное. Ты никогда не получишь одного и того же ответа, даже если подведешь к окну сотню, схожие, да, одинаковых никогда — это вопрос восприятия. То как ты понимаешь и воспринимаешь этот мир, и как понимаю его я, или твой гражданский муж.

— Это какой-то психо-тест? — Ангелина с вопросом посмотрела на меня.

— Нет, это нужно для того что бы просто понять насколько все мы разные.

— Насколько мыслим иначе? — Ангелина наконец начала понимать меня.

— Не только мыслим ещё и чувствуем и воспринимаем. Что для тебя измена?

— Ну… предательство, обида, обман.

— А для меня шаг одного человека на встречу другому, от того кому он понастоящему дорог но по каким-то причинам не понимает этого.

— Или, знаешь банальный поиск общения, понимания, тепла. Когда тебя отпиннывают как собачонку, а ты только и можешь что в очередной раз проскулить в подушку что бы опять никто не услышал, а тут, вдруг появляется кто-то готовый на время исцелить твои раны, но лишь для того чтоб затем нанести новые.

— Вот, и мы заговорили на одном языке.

— Тебя должно быть тоже так обижали? — Этого вопроса от неё я не ожидала.

— Много лет назад я сама себя обидела.

— Это как?

— Я была влюблена, но не смогла простить. А потом много лет жалела об этом. И только брат в ту минуту был рядом и поддержал.

— Есть вещи которые нельзя простить.

— Нет таких вещей. Простить можно всё, даже то, что твой муж спит с твоей подругой чуть ли не у тебя на глазах. Можно даже улыбаться им утром в лицо, наблюдая за их лживыми, растерянными лицами с лицемерными ухмылками в ответ на твои прямые добродушные взгляды. Можно молчать и ждать раскаяния, которое так или иначе рано или поздно случиться. Можно дать денег на аборт, которого бы ты не хотела, для убийства ребёнка твоего мужа, которого с радостью забрала бы и воспитала как своего, если бы только кто-нибудь тебе его отдал. Но его не отдали, от него предпочли избавиться. А в чём он был виноват?

— Прости, я думала только у меня всё так плохо.

— Это ещё не плохо. Плохо, когда у тебя нет выбора и тебе приходится прогибаться. А у меня он был всегда.

— А разве бывает так, что выбора нет?

— Я раньше тоже так думала, но недавно мне довелось узнать одного очень хорошего мальчика, но не со всем с той стороны, которой он пытался повернуться ко всем, а с той которую он предпочитал прятать. И даже не могу сказать точно, один это был человек или два совершенно разных. Я злилась на него, пыталась показать ему всё его ничтожное прогнившее внутреннее естество, которое то и дело вылизало наружу, я вела себя эгоистично, даже не задумываясь о его мотивах, а он лишь хотел выжить в этом мире. А потом просто поняла одну простую вещь. И мне стало так жаль его. Я поняла, во что может превратить человека отсутствие выбора. Ведь когда у нас его нет, мы ничтожны не способны услышать голос своего разума, мы словно марионетки в чужих руках, которых лишь дёргают за нити, а мы мараем свои руки до локтей. А виноват в глазах людей в итоге тот, кого подвесили за шею и перекрыли кислород…

— Ну, разве он может быть хорошим? — Ангелина сразу же поняла о ком идёт речь.

— А у него есть выбор не быть плохим?

Наш разговор с ней ушёл далеко в сторону, мы долго говорили о вопросах выбора, и ей, как мне тогда показалось, стало легче. А мне радостно от того, что и я была причастна к этим переменам. Ангелина преобразилась, её щеки порозовели, в глазах появился блеск свойственный молодым и пылким натурам. Рабочий день подходил к концу. Часы на стене медленно тикали, отмеряя последние минуты нашего офисного заточения.