«Здравствуйте, мама...»

Едва отыскивалось свободное время, он устраивался куда-нибудь подальше от любопытных глаз сослуживцев, доставал из-за пазухи пожелтевшую от пота пачку папиросной бумаги, извлекал из потайного кармашка брюк огрызок карандаша, затачивал грифель до острия иглы... Ему нравилось писать домой письма.

«Здравствуйте, мама, бабушка и сестрица Катенька...» Это были сладкие мгновения. Написанные слова необычным образом воздействовали на его нервную систему, заставляя вспоминать горячий песок на берегу тихой речушки, земляничное варенье, которое бабушка приготавливала по старинному рецепту, мотоцикл, футбольный мяч... «У меня все хорошо. Можете себе представить, я опять поправился на восемьсот грамм. Если бы вы только видели, как я загорел! У меня вся кожа черная и блестит. Вчера получил письмо от Танюшки. Вы, мама, скажите ей, чтоб продала свадебное платье и фату. Говорят, плохая примета, если невеста готовит свадебную одежду, когда жених еще не отслужил свой срок. Передайте нашему соседу, что его сыну присвоили звание сержанта и пусть не беспокоится, у него все хорошо. Не пройдет и года, и мы вернемся домой...»

Он посмотрел на подошедшего Сержанта и торопливо спрятал папиросную бумагу и карандаш за пазуху.

– Пора идти? – спросил он, глядя на Сержанта.

– Да, собирайся. И будь осторожен.

– Почему ты такой мрачный? – спросил он. – Что случилось?

– Вчера у меня был неудачный день... Не вздумай сворачивать с дороги. Встретимся у сухого дерева.

«Где это я? – подумал он. Перед ним темнел вход в пещеру. – Ерундовина...» Щелкнув зажигалкой, шагнул в отступивший мрак. Увидел перед собой несколько ходов и решил двигаться вправо. Стал считать повороты, чтоб не сбиться с пути. Скользко... Оступился и выронил зажигалку. Несколько минут шарил под ногами, но так и не нашел. Упершись руками в теплые стены, поразмышлял и решил вернуться. Однако скоро запутался в поворотах. Вновь оступился и упал в густую вязкую жидкость. Пульсирующее течение вынесло его в коридор. Он был светлым. Схватился руками за проносящийся над головой выступ, подтянулся... Освещенный мягким светом зал, в центре которого росло дерево и ветви его были источником света.

«Дьявол меня сюда принес», – подумал он, выжимая рубашку.

К дереву подходил осторожно. Потянулся рукой к ветке, коснулся... И она вдруг сухо переломилась в руке, упала к ногам. Он обошел ствол. Услышал тихий писк. Писк становился громче, громче. Менялся тембр... Вот он стал напоминать шум приближающегося локомотива. На одной из ветвей возник маленький плод, единственный на всем дереве. Казалось, звук исходил из недр этого плода. Плод стал расти, превращаясь из зеленого в фиолетовый, из фиолетового в красный... По нему бегали голубые блики. Запахло обожженной человеческой кожей... Блики вскоре слились в один, похожий на глаз монитора... На мониторе появилось изображение девочки лет пяти. Невидимый локомотив приближался.

На экране вдруг возникло лицо Сержанта – ярость сделала белки его глаз красными... Руки и кусок базальта – крупный план... Раздробленная голова человека, одетого в рваную одежду... «Я убил духа!» – воскликнул Сержант, отбросил камень и услышал вопль. Повернулся и увидел окровавленное лицо девочки. Девочка упала на колени... лицом в песок. Сержант долго смотрел на свои руки, с которых капала кровь. Перевел взгляд на влажный песок у головы девочки, на раздробленную голову духа... Руки, песок, голова... Руки-песок-голова... Рукипесокголова... «Я не хотел. – Сержант пожал плечами. – Откуда она здесь? Господи... Случайность! Не хо-тел!!!»

Пещера треснула от рева проносящегося на полной скорости локомотива. Но все перекрыл крик, вырвавшийся из глотки Сержанта, лицо которого, перекошенное ужасом, заняло весь экран монитора: «Не-е-е-е-ет!»

Оглушительный звук взрыва ударил по барабанным перепонкам. Огнем взялось дерево.

«Бежать! Скорее бежать из этого ада!» Он, ослепленный вспышкой, пытался отыскать выход из пышущего жаром зала. Тыкался руками в горячие стены и проклинал свое любопытство. Наконец нырнул в открывшийся рукам провал. Один коридор, другой, третий... Несколько раз упирался в тупик и опять искал выход. Очередной лабиринт... Упал в густо плеснувшую жидкость. Течение вынесло к отмели. Вновь влажное пространство узкого хода... Животный инстинкт не давал остановиться. Сводил с ума привкус железа во рту.

Он уже полз из последних сил, теряя сознание.

И вот в глаза ударил дневной свет.

Через несколько минут он осмелился открыть глаза и увидел ствол сухого дерева. На одном из суков... висельник. «Сержант», – прошептал он, вглядываясь в искаженное смертью лицо.

Ночью он услышал: «Не-е-ет!..» – крик Сержанта.

Крик стал преследовать его, не давая думать о службе, становился громче, громче. «Я скоро оглохну»! – восклицал он, смотрясь утром в зеркало и видя в нем не собственное отражение, а лицо Сержанта, чей труп увезли на родину в «черном тюльпане».

Спустя месяц крик Сержанта стал рваться из его глотки. Он пытался сдержать жуткий звук, запечатывая рот ладонями. Но...

«Мама, здравствуйте. Я стал Сержантом...» Вскоре его комиссовали.

Приехав в свою страну, он в первый же день пошел на кладбище. Отыскал могилу Сержанта и встал на плиту, представив себя деревом. Пальцы босых ног проросли сквозь бетонное надгробие, ноги спаялись и покрылись корой, руки расщепились сухими ветками, похожими на когти хищной птицы.

Несколько раз в год с этого дерева падает плод. Он катится по кладбищу, оглашая окрестности плачем девочки. Плачу вторит крик Сержанта.