Поздней осенью Петрищева приехала в Москву. Она привезла с собой десятки тысяч комаров, работу на целую зиму.

– Вот мои трофеи, – отчитывалась она перед Павловским, – и сама я, как видите, жива. Здесь у меня личинки переносчика японского энцефалита, – она придвинула ему чашку, наполненную безобидным на вид настоем. – А тут вирус его дальневосточного собрата. На этих камешках отложили свои яйца зараженные комары. С ними у нас здесь будут большие дела.

Весной она вернулась в Приморье с определенной задачей: найти резервуар заразного начала, выяснить, откуда комар черпает его. Организмы человека и теплокровных животных не могут быть этим источником: возбудитель выживает в них лишь несколько дней. В природе, несомненно, должен быть мощный источник инфекции.

Исследовательница направилась туда, где в течение двух лет были крупные очаги заболевания. Удача сопутствовала ей: она на рисовых полях нашла два новых вида переносчиков. За этим последовал еще больший успех: в безлюдной части полуострова, где нет ни одного человеческого жилища, нашлись комары, естественно зараженные энцефалитом. Доставленные оттуда личинки, доведенные в лаборатории до стадии окрыления, также не были свободны от паразита. Растертые и введенные подопытным животным, они заразили их. Так возникли основания предполагать, что самки откладывают зараженные яйца.

Петрищева затевает широкий эксперимент. Она собирает в оборудованных помещениях яйца переносчиков энцефалита, выводит личинки и куколки комаров. Десятки тысяч вновь рожденных насекомых должны подтвердить, что они пришли уже на свет с заразным началом.

Разведение потомства шло по строгим канонам науки. За личинками велось неусыпное наблюдение: в аквариуме своевременно менялась вода и вносилась зеленая пища – нитчатые водоросли болот. Вылупившихся комаров первое время подкармливали сахарным сиропом. В садках поддерживалась необходимая влажность.

Совершенно отдельно, в стеклянном боксе, построенном в здании местной больницы, исследовательница создала обширный источник заразы. Тут было достаточно зараженных комаров, чтобы вызвать губительную эпидемию, и возле опасного помещения, как у порохового склада, дежурил день и ночь часовой. Доступ сюда был разрешен только ей. Каждый раз, прежде чем проникнуть туда, она надевала поверх халата другой, на руки натягивала резиновые перчатки и лицо закрывала непроницаемой маской. Все в этом костюме, чудесно придуманном и ладно пригнанном, рассчитано было на случай, если какой-нибудь комар выберется из садка наружу. Ничего подобного не произошло, и все-таки беда разразилась. Она пришла оттуда, откуда никто ее не ждал. Однажды исследовательница ввела руку в садок, чтобы достать зараженных насекомых, и, прежде чем успела их захватить, почувствовала два сильных укола. Она взглянула на свою руку и увидела в том месте, где швы перчатки разошлись, двух кровососов. Исследовательница спокойно выжала ранку, залила ее спиртом и стала готовиться к… печальному концу. Было время эпидемии, и возбудитель находился в -зените своей губительной силы. Из больничных палат на ее глазах каждый день выносили умерших. Парализованные люди, доведенные до отчаяния, призывали избавительницу-смерть. Чего ей после этого ждать? Одним-единственным пневмококком можно поразить мышь, одной бактерией туберкулеза – морскую свинку. Ее искусали два комара – два хищника, способных свалить великана.

Петрищева с жаром уходит в работу. Она спешит закончить свои дела, прежде чем болезнь ее свалит. Начатые изыскания должны быть продолжены, ее труд может пропасть. Последние дни и часы она проводит в разъездах, в подведении итогов и доделках, которые могли бы еще подождать. Исследовательница не знает передышки, настойчиво трудится и заносит каждую мелочь в дневник. Увы, многое останется недовершенным: не удастся зарисовать прибрежные скалы, которые так нравятся ей, сфотографировать извилистую тропинку в горах, составить карту распространения комаров в Приморье и заретушировать ее. Не придется ей, видимо, побывать в Индии, поглядеть, какие там живут виды наших комаров и москитов.

Петрищева стала захаживать в палаты и подолгу глядеть на больных. Ее ждет то же самое, – какой толк обманывать себя? Надо быть готовой к любым испытаниям, к самому худшему и ужасному концу. Внешне спокойная, по-прежнему, казалось, уверенная, она теряла последние силы.Впервые осознав близость смерти, отважная искательница ужаснулась.

Прошли двадцать дней и двадцать ночей ожидания. Все тревоги миновали без болезни и скорбных последствий.

Тридцать тысяч комаров выловила Петрищева в Приморье, шесть из них оказались переносчиками энцефалита. С каждым из видов было много хлопот, но всех больше ее истомил так называемый aedes Togoi. He легко было справиться с ним, разгадать его сущность и двойственную натуру. Удивительно, до чего он приковал ее внимание к себе, заставил следовать за собой в самое логово смерти.

– Можно что угодно думать о нем, – говорила она лаборантке, – называть его «хищником», «кровососом», «злодеем». Я далека от того, чтобы им восторгаться. Но видали вы когда-нибудь такого комара? Он прежде всего черный, как монах, грудь и крылья в серебристых чешуйках, а на тоненьких лапках – белые колечки. Он проводит свою жизнь в уединенной лачуге, под шум морского прибоя. Там, в неровностях скал, в выемках, покрытых дождевой влагой, куда порой долетают брызги волн, самка откладывает яйца. Она так приклеивает их к камню, что никакой шквал не снесет. Ни потоки дождей, ни засухи им не страшны, они могут два года без ущерба пробыть вне воды.

«Черный отшельник» обитает у берега, на скалистых вершинах, где чайки и бакланы выводят своих птенцов. Его влечет к этим птицам, к безлюдным и пустынным берегам. Придет осень, и он возвращается в мир. Нет больше чаек и бакланов, они улетели на юг, и недавний отшельник уподобляется прочим собратьям, ничем не отмеченным судьбой. Он бросается на животных, кусает людей, самка откладывает яйца не на берегу океана, а на дворовых кадках и колодах, где поят коней.

Такова двойственная природа приморского хищника aedes Togoi – обитателя скалистых берегов.

Петрищева настойчиво следила за ним. Она шла с лаборанткой от мыса к мысу, бродила по кручам, пробиралась туда, где гнездятся бакланы и прячутся чайки в расщелинах скал. Ни дорог, ни тропинок на трудном пути; каменные громады, испещренные, источенные ветром и дождем, вырастали преградой, которую, казалось, не обойти. Препятствия брались упорством. Женщины поднимались и спускались ползком, подтягивая и поддерживая друг друга. За островерхой скалой, казавшейся издали башней, вставала другая, со шпилем, устремленным к голубым небесам. Справа от мрачных утесов, чьи мощные основания уходили в кипящую пену прибоя, и далеко впереди цвели зеленые пахучие травы. В ложбинах высились великаны ирисы. Голубые и синие, они мягко оттеняли ковры пестрых орхидей, пунцовых и оранжевых лилий. Когда скалистая гряда вставала непроходимой преградой, искательницы спускались к воде и, ступая по скользкой каменной россыпи, цепляясь за выступы, вновь взбирались на крутую вершину.

Их встречали крики испуганных птиц, неохотно покидавших свои гнезда. На время точно глохнул шум морского прибоя. Охотницы спешили под навесы скал, в обиталище черного кровососа. Там они набивали свои пробирки и тем же путем возвращались домой.

Так шла охота до памятного дня долгожданной удачи. В то утро Петрищева и лаборантка, как обычно, направились к морю. Был ясный, солнечный день. Бескрайная тишь и гладь океана сливались с далеким безоблачным небом, а между камнями с грохотом пенился прибой. Вдали нежились нерпы. Неуклюжие звери с шумом всплывали и, ныряя, исчезали в воде.

Недалеко от берега в море стояла скала. Высоко в воздухе над ней носился орлан, охотник до выводков чаек.

«Там, видимо, гнезда бакланов и чаек, – подумала искательница, – в таком случае между ними и черный комар».

Тридцать метров не такое уж великое расстояние, можно проплыть и убедиться. Они бросаются в воду и быстро движутся к скале. Широкие листья морской капусты неприятно щекочут лицо. В голову приходит тревожная мысль, что со дна моря может всплыть осьминог – страшный хищник Японского моря. Взор невольно скользит по воде, проникает в прозрачные глубины. Нет, уж лучше туда не заглядывать.

Руки охватывают выступ скалы и обжигаются о колючки морского ежа. Несколько проворных движений – и охотницы на заветном островке. С шумом уносятся чайки, прервал свой дозор, хищник орлан. Они одни в океане на уединенной скале. Минута, другая – и на охотниц пикирует черный комар. Женщины наполняют свои пробирки добычей и с живым грузом, привешенным к поясу, спешат вернуться на материк.

Первый вскрытый в лаборатории комар открыл тайну влечения черного отшельника к желтоклювой чайке. Желудки aedes Togoi оказались набитыми ядерными эритроцитами – кровяными тельцами птиц. Влечение объяснялось чувством хищника к жертве, кровососа – к предмету питания. Спустя двадцать дней в походной лаборатории сделали не менее важное открытие: пленные комары скалистого острова содержали возбудителя энцефалита. Личинки, собранные на том же утесе, были также заражены.

Двойственная натура черного хищника раскрылась теперь до конца. Приспособившись жить за счет крови пернатых соседей, комар после отлета чаек на юг переселяется к людям. Неразборчивый и жадный, он с одинаковым усердием нападает на животных и на человека, прививая им японский энцефалит.

Два резервуара сохраняют возбудителя от уничтожения: это сами переносчики, передающие заразу потомству, и, вероятно, птицы – жертвы комара. Одного не могла уяснить себе Петрищева: комары ли вначале передали чайкам заразное начало, инфекцию, или птицы перенесли ее с японских берегов и заразили насекомых?

Проблема энцефалита на Дальнем Востоке была решена.

Основательно изучив природу каждого вида переносчика энцефалита, Петрищева могла не только сказать, где именно гнездится и размещается враг, но и какими средствами следует вести с ним борьбу. Старый растительный сухостой на лугах, установила она, служит убежищем для трех видов переносчиков; рисовые поля с их застойными водами, кадки с водой и прогреваемые болотца в дачных, лесных и садовых районах, лагуны и впадины в каменистом ложе скалистого берега, дорожные канавы, лужи и мелкие огородные канавки способствуют развитию видов комаров, зараженных возбудителем энцефалита. Петрищева предложила ускорить сенокос, с тем чтобы к моменту первого лёта комаров на полях не оставалось косцов. В тех случаях, когда уборка затягивается, людям следует носить специальную закрытую одежду и сетки, пропитанные химическим раствором, отпугивающим комаров, Перед заходом солнца вблизи полевого стана нужно разводить небольшие дымовые костры.

Для уничтожения личинок и мест для зимовок комара Петрищева предложила сжигать травостой во второй половине марта, своевременно и часто спускать воду с рисовых полей и размещать домашний скот между болотами и людскими жилищами. Комары, которые предпочитают кровь животных крови человека, заселят стойла скота и избавят людей от опасности.

Таковы были средства, предложенные паразитологом Петрищевой. Микробиологи в свою очередь создали вакцину – средство, оберегающее организм от заразы.

Заболеваемость в Приморье стала снижаться. Число больных в течение года сократилось в девять раз, а смертность упала до ничтожных размеров.