Через несколько дней Егор уже более или менее освоился на новом месте, перезнакомившись со всеми своими соседями по камере. Кроме него, там находилось еще семнадцать человек разного возраста. В основном это были молодые люди, попавшие за решетку впервые, но среди них попадались и опытные арестанты. Вообще-то первоходов и тех, кто попал за решетку не в первый раз, полагается держать в разных камерах, но здесь это правило почему-то не соблюдалось. Самыми распространенными видами преступлений среди сокамерников Егора были кражи, грабежи и разбои. Старейшему зеку этой хаты на вид было около пятидесяти лет — это был невысокий жилистый бородатый мужик с несколькими отсутствовавшими зубами и колючими черными глазами. Звали мужика Славиком, и для него это была далеко не первая отсидка. Когда-то в молодости он был неплохим боксером, а затем и тренером, но теперь о его славном спортивном прошлом ничего, кроме его хвастливых рассказов, не напоминало. На самом деле, Славику было всего тридцать пять лет, но благодаря выпивке, наркотикам, отсутствию нескольких зубов и без малого десятку лет за решеткой, выглядел он гораздо старше своего паспортного возраста. Самым младшим в камере был Арсен — он попал во взрослую хату прямо с малолетки, после того как ему исполнилось восемнадцать лет. Арсен приходился двоюродным братом двум другим сидельцам этой камеры — Дато, и Гамлету. Этот развязный и наглый парнишка, чувствуя поддержку первой семьи, членом которой являлся, время от времени позволял себе по отношению к другим сокамерникам весьма жесткие шутки и подколки на грани фола. Это пока сходило ему с рук, так как остальные арестанты, не сбившиеся в семейки — устойчивые объединения поддерживающие друг друга — не могли себе позволить испортить взаимоотношения с доминирующей в этой хате группой Гамлета.

Насколько понял Егор, первая семья — негласно державшая власть в камере — состояла из восьми человек, выходцев из Южной Осетии, часть из которых, к тому же, была дальними родственниками. Егор уже знал от Антона, что здесь, в изоляторе, за деньги можно почти все. Можно достать выпивку и наркотики, можно заказать встречу с женщиной, а можно собрать в одной камере друзей, родственников и знакомых, образуя своеобразный клан или, на тюремном языке, семейку. Костяк первой семьи составляли ее лидер Гамлет — двадцатипятилетний здоровяк, попавший в тюрьму полгода назад за разбой, Давид и Дато. Давид — высокий накачанный парень, с породистым лицом грузинского князя и телом, сплошь покрытым весьма специфичными тюремными татуировками — регалками. На углах ключиц и коленях у него явно выделялись знаки дерзкого отрицалы — вытатуированные восмиконечные звезды, по левому плечу шел витой немецкий погон, а на груди бросалась в глаза свастика. Спина Давида была украшена мощным, криво улыбающимся гладиатором с мечом в руках, что указывало на его склонность к насилию, а левое плечо охраняла оскаленная голова тигра, показывающая отношение владельца к органам власти и людям, порвавшим с преступной средой. Давид, уже оттянувший срок на малолетке, считал себя отрицалой и со временем надеялся высоко подняться в тюремной иерархии. Из своих двадцати двух лет он уже шесть провел за решеткой за грабежи и разбои, и сейчас он находился под следствием за покушение на убийство. Третий бугор, Дато, был одним из старейших обитателей СИЗО — этот приземистый и мощный ровесник Гамлета со сломанными на борьбе ушами сидел в изоляторе уже третий год в ожидании суда. Сроки следствия по его делу все продлевались, и конца и края этому не было видно. Такая вот весьма колоритная троица, опираясь на поддержку своих «семейников», и правила бал в камере. Несмотря на то, что хата была объявлена братской, южанцы исподволь помыкали остальными арестантами, которые хоть тихо ворчали, но вступать в открытое противостояние не решались, так как кроме физического перевеса, на стороне южанцев было очень хорошее отношение к ним со стороны смотрящего по этажу, который сидел в соседней хате номер 88. Это помыкание не было особо тяжким и сводилось в основном к пренебрежительному отношению к более слабым арестантам и к тому, что заботы по поддержанию чистоты в хате были возложены на всех, кроме членов первой семьи. Особняком, то есть более или менее независимо, держались двое сильных одиночек — Иван и Роберт. Роберт — уверенный в себе парень, который сызмальства прошел тюремные университеты, был уже осужден на три года общего режима и теперь ждал этапа на зону, он был соседом Егора по нарам, занимавшим место возле самого окна. Второй независимый одиночка, дигорец Иван, которого все арестанты звали по имени, делая ударение на второй слог — был приземистым, мощным и немного кривоногим увальнем из поселка Ногир. Егор помнил Ивана еще по воле как весьма неплохого дзюдоиста, когда-то занимавшегося в соседнем с ним зале на стадионе Динамо. Иван и друг Егора Марик одно время даже ухаживали за одной и той же девчонкой, пока непостоянный Марик не переключился на свою теперешнюю девушку Алину. С этими двумя парнями у Егора сразу сложились приятельские отношения, так как со вторым им было что вспомнить, а первый сразу почувствовал его силу и непоколебимую уверенность в себе. С остальными арестантами Егор держался спокойно и ровно, и к нему отношение было скорее доброжелательно-выжидающее — как он еще себя покажет, неизвестно, а к новому человеку всегда нужно присмотреться. Крепкая мускулатура, независимое поведение, знакомство с авторитетным парнем вроде Ивана и выяснившееся вскоре близкое знакомство с Антоном добавили Егору очков, и южанцы пока приняли Егора почти как равного, не оставляя, впрочем, попыток пробить его на вшивость.

Первым подобную попытку предпринял вчерашний малолетка Арсен, науськанный старшими товарищами. На следующий день после того, как Егор заехал в новую хату, Арсен, сидевший на своем месте между Давидом и Дато, которые меланхолично таращились в телевизор, весьма развязным тоном крикнул направлявшемуся к раковине новичку:

— Слышь, братуха, ты когда назад идти будешь, мне воды попить принеси.

Егор молча прошел к отхожему месту, справил малую нужду и, тщательно вымыв руки, направился обратно.

— А воды, ну ты че, забыл, что ли? — возмутился Арсен, когда тот молча проходил мимо.

Егор остановился, и сверху вниз посмотрел на наглого пацана, сидящего на нарах, сложив ноги по-турецки. Лежавшие рядом с ним соседи по нарам, оторвавшись от сентиментального мексиканского сериала, с интересом ждали развития событий.

— А ты сам сходи и попей, — ответил ему Егор, поняв, что началась своеобразная пробивка со стороны южан, чтобы определить его место в этой хате.

— А тебе что, в падлу сделать путевому пацану одолжение? — Арсен, чувствуя поддержку своих семейников, нагло ухмыльнулся в глаза новичку.

— Нет, не в падлу, но ведь это мое дело, сделать тебе одолжение или нет. Так вот, я решил этого не делать, — невозмутимо ответил Егор и пошел на свое место.

— Ну ладно, ладно, — пробурчал ему вслед Арсен:

— Тогда и от меня никаких одолжений не жди.

— Да я как-то не привык одалживаться, так что вполне обойдусь…

Этой же ночью крепко уснувший Егор проснулся от резкой боли в пальцах ног. Едва открыв глаза, он понял, что какой-то шутник поджег тоненькие полоски бумаги, засунув их между пальцев его ноги. Резко вскочив, он затушил горящую бумагу и сразу обвел камеру взглядом. Все вокруг спали или делали вид что спят, укрывшись одеялами с головой.

— Кто это сделал? — громко спросил Егор, встав в свободном пространстве между нарами и держа в руках обгоревшую бумагу.

— Что ты горланишь? — поднялся на локте Дато, демонстративно потирая глаза тыльной стороной левой руки:

— Чего людям спать не даешь?

Еще несколько человек на противоположной стороне нар откинули одеяла и, сев на нарах, неодобрительно уставились на новичка. Егор молча обвел их всех взглядом, ища среди них шутника, сделавшего ему «велосипед». Лица некоторых подрагивали от едва сдерживаемого смеха.

— Я спрашиваю, кто сделал мне «велосипед»? — Еще раз повторил Егор, буравя глазами невозмутимо ухмылявшегося Арсена, который картинно зевал и всем своим видом показывал, что только что проснулся:

— Что, кишка тонка признаться?

— Что ты буровишь, Каратила? — примирительно протянул со своего места Давид:

— Может, тебе все это просто приснилось, тут все пацаны с нашей стороны спокойно спали и никто не в курсах, что там за велосипеды или мотоциклы. Ты тут пустые предъявы не кидай. Если знаешь, кто это сделал, так скажи и обоснуй…

Почти все обитатели камеры восемь семь уже проснулись и теперь смотрели на развивающиеся события, с интересом ожидая, что же будет дальше. Тюремная жизнь весьма скудна на развлечения и любое, даже самое ничтожное событие, может внести разнообразие в серые будни арестантов. Егор прекрасно понимал, что по крайней мере несколько человек были замешаны в этой злой шутке. Понимал он и то, что, скорее всего, прямым исполнителем был Арсен, делавший вид, что он абсолютно ни при чем, а подстрекателями были расположившиеся рядом с ним Давид и Дато, взявшие наглого малолетку под свое покровительство. Но так как из-за отсутствия доказательств Егор прямо обвинить никого из них не мог, он решил схитрить.

— Может и приснилось, — процедил он и, скомкав бумагу в кулаке, метким броском отправил её в ящик с мусором:

— Только на будущее предупреждаю, что я во сне иногда дергаю ногами, так что не обессудьте, если что…

— Ну вот. Сначала он ни с того ни с сего нас всех разбудил, а теперь еще и угрожает. Нехорошо, — Дато, с хорошо разыгранным праведным укором, покачал головой и выжидающе посмотрел на Гамлета, ожидая от того поддержки.

— Да никому я не угрожаю, — бросил через плечо Егор, снова ложась на нары и поудобней устраиваясь на своем месте:

— Я просто так, на всякий случай предупредил, чтобы потом непоняток небыло…

— Ладно, ша пацаны, все это фигня, давайте-ка лучше спать, — бросил со своего места Гамлет и незаметно покачал головой, давая сигнал Дато и Давиду, что пока не следует форсировать события.

Спустя час Егор все еще изо всех сил боролся с одолевавшим его Морфеем, делая вид, что крепко спит. Он подозревал, что скорее всего последует еще одна подобная шутка, и теперь хотел поймать шутников с поличным. Егор наблюдал за обстановкой в камере из-под полуприкрытых век, и ему стоило больших усилий не провалиться в затягивавший его омут тяжелого сна. Наконец он увидел, как Арсен, сторожно откинув свое одеяло, тихонько поднялся со своего места и, держа одну руку за спиной, осторожно направился к нему. Его соседи по нарам Дато и Давид, весело перемигиваясь, приподнялись на своих местах, чтобы получше следить за происходящим. Чтобы не спугнуть паршивца Арсена, Егор полностью закрыл глаза, расслабил лицо и теперь полагался только на ощущения и на слух. Он почувствовал, как малолетка осторожно всовывает ему листки бумаги между пальцев левой ноги, но не спешил подниматься, решив ждать до последнего. Наконец услышав, как тихо щелкнуло колесико зажигалки, взбешенный Егор резко отбросил одеяло в строну и как коршун на цыпленка набросился на испуганно рванувшегося назад Арсена, крепко ухватив его двумя пальцами за кадык.

— Ну что, поганец мелкий, шутки вздумал со мной шутить? — злобно выдохнул он в резко посиневшее лицо малолетки.

Тот только захрипел и вывалил язык.

— Стой, стой, ты что, сдурел, что ли?!!

Со своих мест сорвались Гамлет, Дато и еще несколько парней, кинувшись к Егору, все еще державшего обмякшего Арсена за кадык.

— Отпусти! Ты же его задушишь!

Егор отпустил Арсена и тот, схватившись за горло, обессилено сел прямо на пол.

— Нет, ну ты каратила, бля, совсем попутал, чуть пацана не задушил, — сильно толкнул Егора в плечо не на шутку разозлившийся Дато:

— Он же еще пацан сопливый.

Несколько крепких парней из семьи южан стали полукругом обходить Егора.

— Нечего тогда со мной такие игры играть, — угрюмо процедил тот, отслеживая обстановку вокруг и приготовившись к драке.

— А что это вы на него ополчились? — внезапно вмешался в разговор Иван, встав рядом с Егором:

— Этот сопель пакостный сам нарвался, если шутишь над кем-то, то будь готов, что и с тобой пошутят.

— А Иван дело говорит, — тоже поддержал Егора Роберт:

— А если какая непонятка возникла, нечего, как бакланы, махач в своей хате устраивать. Давай обратимся к смотрящему по этажу или даже к Гассану, пусть он рассудит, кто здесь неправ.

— Ну зачем же нам махач устраивать или еще смотрящего по дому из-за такой мелочи тревожить. Арсен сам виноват что нарвался, — вмешался в разговор пробившийся к месту событий Гамлет и повернулся к Егору:

— Ты, конечно, тоже зря его так сильно прижал, но в конце концов я думаю, что теперь вы в расчете. Ведь правда?

— У меня больше к нему нет никаких претензий, — развел руками Егор, все еще не веря, что драки не будет.

— Ну вот и все, пацаны, давай замнем эту непонятку, — Гамлет, обняв за плечи, потянул за собой Дато, все еще прожигавшего Егора ненавидящим взглядом:

— Все, братва, шутки в сторону, будем спать.

Арсен уже поднялся с пола и, все еще держась рукой за горло, со страдальческой гримасой на лице поковылял на свое место.

Егор третий раз за ночь устроился на своем месте и лежавший рядом Роберт тихо шепнул ему:

— Все правильно сделал, этого мудака Арсена давно надо было проучить, он, гаденыш, вконец оборзел тут за спинами своих семейников. Ты только не спеши махать в хате руками, здесь можно все по уму решить, главное не менжеваться и быть правым, а там, на разборе, смотрящий всем раздаст по заслугам.

— Да я и сам могу за себя постоять, — буркнул в ответ Егор.

— А зачем все время сам и сам, в любом обществе есть свои правила и законы, и если их знать и соблюдать, ты везде будешь жить нормально и не упорешь косяк. Иногда лучше показать, что ты хорошо мозгами соображаешь, чем понапрасну демонстрировать свою силу.

На третий вечер пребывания в новой хате Егору пришла малява от Антона, в которой тот весьма доброжелательно интересовался, как он устроился и не надо ли ему чего. Егор в ответной записке сдержанно поблагодарил авторитета и ответил, что у него все в порядке. Про интерес тюремного опера к Антону он писать пока не стал, не доверяя столь ненадежному средству сообщения, как натянутая между камерами «дорога», связанная из веревок, толстых ниток и тому подобной дребедени. Гамлет, до глубины души изумленный тем, что такой известный авторитет, как Антон, переписывается с таким явным первоходом, не смыслящим ничего в блатной теме, поздно вечером подсел к нему и попытался пробить, по каким делам тот пересекался с Антоном.

— Ну ты даешь, Каратила, я-то думал, что ты не сечешь в теме, а смотрю, ты с Антоном плотно общаешься. Ты что, был у него в бригаде?

— Да нет, — пожал плечами Егор:

— Мы с ним только здесь познакомились, в карантине.

— Точно? — не поверил его словам Гамлет.

— Ну да, — подтвердил Егор.

— А ты вообще, с какой сторонки, и чем занимался в городе, с кем общался, за что сюда попал? — продолжил свои расспросы Гамлет.

— Сам я с Турханы и ничем особым, кроме спорта, не занимался, — осторожно ответил Егор, еще не зная, куда клонит его собеседник.

— Значит, ты из «спортсменов», — понимающе протянул тот и почесал ногтями небритый подбородок.

— Ну да, я каратэ занимался.

— Понятно. Так ты из Захаровской бригады, что ли?

— Нет, с Захаром я пересекался по одному делу, но у нас с пацанами была своя компания, а общался я в основном с Мариком, и Валехой с Осетинки, если это тебе о чем-то говорит.

— Постой, постой. Имя Марик мне ничего не говорит, а вот Валеха, это который? Бывший борец-вольник что ли? У него еще старший брат свою бригаду держит? — уточнил Гамлет.

— Да, это он, — кивнул Егор.

— Интересно, Валеха — это очень уважаемый пацан. А по каким ты с ним делам общался?

— Мы, вообще-то, какое-то время работали вместе, а потом я вышел из команды и уехал в Москву, откуда меня сюда и доставили под конвоем, — ответил Егор и пристально посмотрел в глаза Гамлету:

— А ты, вообще, с какой целью интересуешься?

— Да так, интересно, что ты за человек, — туманно пояснил ему тот, не отводя глаз:

— По виду и по повадкам, ты случайный пассажир, а знакомства у тебя очень даже ничего. Я с Валехой пересекался на воле по разным делам и знаю, что пацан он очень серьезный и с кем попало общаться не будет. А чего ты из своей бригады-то вышел?

— Да так, были свои причины, — не стал вдаваться в подробности Егор:

— Но в одном ты прав, криминал это не моя тема, и я с нее соскочил, только вот немного опоздал, поэтому сейчас здесь и оказался.

— Ну тогда все ясно, добро пожаловать в наш дом, — улыбнулся Егору Гамлет и протянул ему свою крепкую жесткую ладонь:

— Ты не держи зла на Арсена за его ночную шутку. Он только недавно с малолетки сюда попал, а там у них такие подколки в порядке вещей, вот он еще и не перестроился.

— Спасибо на добром слове, — пожал протянутую руку Егор:

— А на Арсена я зла не держу, пусть он только лишнего себе не позволяет, а там глядишь, может еще и подружимся…

На следующий день к ним в хату перевели Хасана, того самого парня, вместе с которым Егора везли из ИВС в СИЗО в автозаке, и с которым он потом два дня находился в карантине. Семья южан радостными криками приветствовала нового сидельца. Как оказалось, Хасан был приятелем большинства из этих парней, и его перевод в камеру к старым знакомым был событием отнюдь не случайным, а щедро проплаченным тюремному оперу, ведавшему распределением арестантов. По знаку Гамлета, все те же Серега и Сашка погрели Хасану воду для душа и тот, вымывшись и переодевшись во все чистое, уселся вместе со своими приятелями за стол, щедро накрытый из оставшихся запасов по случаю заезда нового арестанта.

Вообще, тюремная пища — это отдельная тема для разговора. То, чем в тюрьме кормят на завтрак, обед и ужин, съесть, конечно можно, но ни удовольствия, ни особой сытости от этой скотской жрачки, громко именуемой едой, отнюдь не получишь. Разваренная малоаппетитная масса, разлитая в алюминиевые шлемки и выдаваемая здесь за еду, может быть съедена только с очень большой голодухи. Арестанты, что побогаче, вообще не едят тюремной баланды, предпочитая питаться передачами из дома, было бы домашним что передавать. Самыми популярными продуктами в передачах с воли являются, конечно, чай, сахар, сигареты и дешевые пакетики с макаронами быстрого приготовления. Кроме этого, в тюрьму передают и копченую колбасу, и шоколад, и конфеты и прочие деликатесы, которые могут некоторое время храниться, не требуя для этого специальных условий. Холодильники, в отличии от телевизоров, в те годы имелись только в элитных камерах, и та, в которую попал Егор к элитным, естественно, не относилась. Передачи с воли, прилично похудевшие после шмона специально приставленных к этому делу шнырей из тюремной обслуги, обычно делятся на две части: первая отдается на общак, а вторая съедается адресатом посылки и его товарищами.

Компания южан в смысле нормальной человеческой пищи, разительно отличавшейся от той бурды, которая выдает в тюрьме за еду, была в полном порядке. Почти у всех из восьми парней этой семьи во Владикавказе были родственники, которые регулярно передавали им в изолятор объемистые сумки с продуктами, кроме того, Гамлет, на правах старшего первой семьи, распоряжался общаком. В это утро Давиду из дома принесли большую передачу, в которой были пара вареных куриц, осетинские пироги, фрукты и овощи. Гамлет, отличавшийся широтой души, радушно пригласил за стол Ивана, Роберта и Егора, которых он отличал от остальной общей массы арестантов, не принадлежавших к его приятельскому кругу. Егор, ловя на себе завистливые взгляды неприглашенных к столу сокамерников, присел на краешек нар рядом со столом и, взяв кусок пирога, отломил небольшой кусочек от вареной курицы. Родителям Егора пока еще не сообщили об аресте сына, и к нему передачи из дома не поступали, вынуждая его довольствоваться баландой и тем, чем с ним делились другие сидельцы.

— Ну что, пацаны, — Хасан, сытно отрыгнув, откинулся назад, опершись спиной на стенку, и обвел глазами стол с остатками пищи. — Дай бог, чтобы это был самый бедный стол в этой хате. Пусть в этом доме всегда будет достаток, и пускай те наши близкие, кто остался на воле, помнят о нас, попавших под замок.

— Дело говоришь, Хас, — поддержал товарища Дато, — дай бог, чтобы наши родные и пацаны, с которыми мы кентовались на воле, не забывали нас.

— Вы меня приняли здесь, как родного, — продолжил Хасан, и, обведя сидящих за столом своими по-кошачьи желтыми глазами, хитро подмигнул Гамлету, — и у меня есть небольшой подарок для всех путевых пацанов в этой хате. Вот мой братский подгон на общак.

Он полез в боковой карман своей мастерки, достал оттуда небольшой бумажный сверток и, аккуратно развернув его, положил на стол. Все сидевшие рядом уставились на шприц и маленький пакетик с белым порошком.

— Опа, да это же героин! Вот это нормально, — восхищенно выдохнул Давид и, дернув кадыком, громко сглотнул слюну.

— Бля буду, Хас, ну ты красавчик! — удивленный и обрадованный Гамлет сильно хлопнул сидящего рядом с ним Хасана ладонью по плечу. — Откуда?

— Места знать надо, — самодовольно хмыкнул Хасан, — это мне мой младший братишка вчера ногами с воли сделал подгон.

За столом сразу же возникла веселая суета. Дато притащил большую стальную ложку и, отсыпав в нее половину порошка из пакетика, сунул ее Давиду:

— На, держи.

Потом он повелительно крикнул через плечо сидевшему на противоположных нарах Сашке, с любопытством вытягивавшему тощую цыплячью шею, чтобы получше рассмотреть лежавший на столе маленький прозрачный пакетик с белым порошком:

— Сашка, а ну давай быстро сюда воду кипяченую тащи.

Взяв со стола зажигалку, Дато щелкнул колесиком и стал аккуратно нагревать ложку с пузырящимся и плавящимся на ней порошком. Вся компания за столом зачаровано следила за действиями голого по пояс Дато, который даже вспотел от усердия. Егор, уже поняв, что будет дальше, тихонько встал из-за стола и отправился на свое место.

— Ты куда? — схватил его за рукав Гамлет. — Тут на всех хватит.

— Нет, спасибо, — покачав головой, усмехнулся Егор, — это не моя тема.

— Ну, как знаешь, — равнодушно пожал плечами Гамлет и стал наблюдать за Дато, уже наполнявшим шприц процеженной через бинт бесцветной жидкостью.

Дато, наполнив шприц до отказа, нажал большим пальцем на поршень, пустил из иглы длинную струю, чтобы выгнать пузырьки воздуха, и уважительно протянул его Хасану:

— На, братан, первым ширнись.

Тот, взглянув на Гамлета, отрицательно покачал головой:

— Нет, давайте пацаны сначала вы, а я за вами.

Все оставшиеся за столом парни нерешительно замялись, пока самый старший обитатель камеры Славик не протянул требовательно руку.

— Давай, коли мне первому, если вы сами менжуетесь.

Дато, держа наполненный шприц иголкой вверх, подошел к нему, а Славик сел на нары и, перехватив левую руку на бицепсе свернутой жгутом тряпицей, стал усиленно работать кистью, добиваясь, чтобы на руке отчетливо проступили крупные вены. Потом он подставил руку под укол и нетерпеливо снова посмотрел на молча стоявшего перед ним Дато.

— Давай коли, чего ждешь?

Тот аккуратно ввел ему в вену иголку, и легкое красное облачко окрасило бесцветную жидкость внутри в розовый цвет. Дато легонько нажал на поршень и Славик блаженно закрыл глаза, откинувшись спиной на стену.

— Давай теперь мне, — к Дато, нетерпеливо оголяя руку, подошел Гамлет.

Егор, сидя на своем месте, с ужасом наблюдал, как один за другим молодые парни подставляли свои крепкие мускулистые руки под уколы отравленной иглы. Мало того, что внутри шприца был кустарно приготовленный сильнейший наркотик, так еще и кололись все одним и тем же шприцом. В безумной жажде наркотический кайфа, молодые парни бесшабашно плевали на возможность в получить от соседа подарок в виде гепатита В, С или еще того хуже — СПИДа. В тюрьме, конечно, положено сдавать анализы крови, и арестантов с подобными заболеваниями положено держать отдельно от других, но делаются эти анализы тяп-ляп, и пока их результаты будут готовы, может пройти более месяца, в течении которого потенциально больной зэк будет сидеть в общей камере со здоровыми людьми. Поэтому надеяться на то, что кто-нибудь из арестантов, находящихся рядом, не имеет притаившейся в его крови ужасной бомбы замедленного действия — это невероятная глупость, на которую, впрочем, весьма часто попадаются очень многие одуревшие от скуки сидельцы.

Когда к Дато, наполнившему шприц во второй раз, просительно улыбаясь подошел Арсен, еще не впавший в наркотическое опьянение Гамлет, так же как и Давид, приходившийся этому малолетке троюродным братом, дал Арсену звонкого леща.

— А ну пошел отсюда, дебил малолетний, — злобно оскалился на родственника Гамлет. — Еще раз увижу тебя около шприца — убью нахер!

— Ну что ты, Гамлет, меня так бьешь?!! Больно же! — гнусаво заныл Арсен, потирая лодонью ушибленное место. — Я только чуть-чуть попробую. Что, вам всем можно, а мне нельзя, что ли?

— Я те дам «попробую», а ну пошел отсюда на фиг! — вызверился на него брат. — Я лично твоей матушке, тете Тамаре, обещал, что с тобой будет все в порядке, поэтому давай быстро вали отсюда на свое место.

Арсен, недовольно бурча и злобно косясь на старшего брата, перечить ему все же не решился и уныло поплелся обратно.

— Ну что, пацаны, еще кто будет? — уже ширнувшийся Дато, блаженно улыбаясь, обвел глазами сидевших на противоположных нарах арестантов, не входивших в семью южан.

— Давай мне, — с нар поднялись еще трое парней и по очереди подставили руки под ядовитый укол.

Вскоре из восемнадцати человек, находившихся в камере, двенадцать впали в тяжелый наркотический транс. Не укололись только Егор, Арсен, Иван и еще трое парней, безучастно наблюдавших за этой страшной наркотической вакханалией.

Гамлет, глупо улыбаясь и раскачиваясь, как дерево под порывами ураганного ветра, стоял в проходе между нарами и время от времени прогибался назад, касаясь головой смятой подушки лежащей на нарах. В этом своеобразном мостике он замирал на какое-то время, потом выпрямлялся, и все начиналось сначала. Дато, пуская слюни с улыбкой слабоумного идиота, молча лежал на своем месте, а уколовшийся первым Славик сидел с ним рядом, сложив ноги по-турецки и набросив себе на голову шерстяное одеяло. Он, как китайский болванчик, монотонно раскачивался взад вперед и тихонько подвывал, выводя голосом какую-то тоскливую тягучую мелодию. В этот момент постылая тюремная камера больше напоминала собой палату для душевнобольных, которые либо сидели где попало, тупо таращась куда-то в неведомую даль, либо беспорядочно бродили по всему помещению, натыкаясь друг на друга, на стол и нары.

Через несколько часов, когда действие наркотика начало ослабевать, отошедший первым Славик, чтобы продлить ускользающий кайф, самостоятельно сделал себе еще один укол. Через некоторое время ему стало очень плохо. Его обычно зеленые глаза превратились в два черных зеркала — это предельно расширились зрачки. Губы Славика посинели, превратившись в две узкие полоски, а лицо мертвенно побелело и заострилось, натянув до предела кожу на острых скулах, и в какой-то момент, потеряв равновесие, он просто упал лицом прямо в бетонный пол. Немного оклемавшийся к тому времени Гамлет поднял Славика за волосы и, истерически смеясь, стал сильно бить его ладонями по щекам, приговаривая при этом:

— Очнись, скотина, ты же сдохнешь… Давай, давай, открывай глаза…

Наконец Гамлет повернулся к зачарованно смотрящему на него Арсену и, бешено выпучив глаза, крикнул ему:

— Чего вылупился, давай сюда скорее воду, у него передоз, он же сейчас, бля, копыта прямо тут отбросит!

Арсен опрометью бросился к крану и, наполнив алюминиевый ковшик до краев, вернулся, подав его Гамлету. Тот, немного расплескав воду на пол, стал силой отпаивать Славика, попутно обливая его холодной водой. Сделав несколько судорожных глотков, Славик закашлялся, и его тут же вырвало прямо на пол.

— Оклемался, зараза, — облегченно выдохнул Гамлет.

— Не дай бог, он бы прямо тут кони двинул, нам бы кум тогда устроил веселую жизнь.

Потом он повернулся к Сашке, сидевшему на краешке скамейки, и кивнул ему на безобразную лужу на полу:

— Чего вылупился, давай быстрее убери отсюда эту блевотину.

— А что я?!! — возмутился было Сашка.

— А что, ты хочешь, чтобы я сам этим занялся? — недобро сузил глаза Гамлет, все еще находящийся под действием наркотика.

— Нет, ну это же не я тут наблевал, — сразу же сник Сашка и понуро поплелся за тряпкой.

— А ты потом со Славика сам и спроси, — ухмыльнулся ему вслед Гамлет.

Тем временем, поднявшиеся со своих мест Егор и Иван перенесли пришедшего в себя Славика, которого била крупная дрожь, на его место на нарах и укрыли его одеялом. Тяжелый наркотический дурман, витавший по камере, потихоньку рассеивался, уступая место обычным для этого места тоске и безысходности.

Этим же вечером к ним в камеру привели нового сидельца. Это был нескладный высокий парень с неприятным лицом землистого цвета. Встретил его, как обычно, Гамлет, который немного с ним побеседовал и определил парню место на общих нарах слева от входа. Голос парня показался знакомым Егору, но он никак не мог вспомнить, где он его мог слышать. Зато сидевший рядом с Дато Хасан, услышав голос новичка, вдруг встрепенулся, и дождавшись, пока Гамлет закончит с тем разговаривать, подошел к старшему южан. Пошептавшись о чем-то с Гамлетом, Хасан посмотрел на Егора и многозначительно кивнул головой. Гамлет недоверчиво хмыкнул и поманил Егора к себе.

— Ты этого типа знаешь? — тихо поинтересовался Гамлет, незаметно кивнув на настороженно затихшего новичка, когда Егор сел рядом с ними на корточки.

— Нет, хотя мне кажется, что его голос я уже где то слышал, — пожав плечами, осторожно сказал Егор.

— Конечно, слышал, — ухмыльнулся Хасан, — это же тот самый тип, которого в тот день, когда мы сюда с тобой на тюрьму заехали, мусора загибали раком в соседней камере. Помнишь? Я лично его гнусавый голос хорошо запомнил.

— А хрен его знает, — Егору очень не хотелось участвовать ни в каких разбирательствах по этому поводу, поэтому он внушительно добавил:

— Может он, а может и не он, я тогда особо не прислушивался. Мне вообще все это на фиг не надо.

— Ладно, — кивнул ему Гамлет, и его глаза угрожающе сузились, — мы сами потом разберемся, что это за птичка.