Пролог

Мы живем, часто даже не замечая, как определенные случаи или моменты меняют наши жизни. Чье-то рождение или чья-то смерть заставляют переосмыслить реальность. Выигрыш или внезапная потеря денег учат жить по новым правилам. Принятие сложного решения определяет дальнейший путь.

Все эти случаи обычно можно просчитать, можно понять, как они повлияют на наше будущее. Конечно, все не всегда так прямолинейно. Иногда сложно предугадать, к чему приведет происшедшее. Иногда это даже невозможно.

Никто из нас не знал, что случившиеся в нашей жизни потрясения откроют в нас необычные способности, до той поры крепко дремлющие где-то глубоко. Никто, кроме, возможно, самой Вселенной, которая определяет наши пути. Ведь не думаете же вы, что все, что с нами происходит, происходит просто так, без всякого замысла? Как известно, кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. Сюжет давно написан, нам лишь остается наполнить его своими действиями, чувствами и мыслями.

Почему, например, огромный серый волк оказался именно в этом дворе именно в тот день? Вопреки обычаю, он не заперся в доме перед превращением и даже не помчался как можно скорее в спасительный лес, где не мог бы никому навредить. Он замешкался, промедлил, принял решение, которое затем всю свою оставшуюся жизнь считал неправильным. И оказался во дворе этого дома.

К тому времени он уже почти не контролировал сознание зверя внутри себя. Ему очень хотелось охотиться, ловить какую-нибудь сытную добычу. Но здесь, в городе, нельзя было найти никого, кроме крыс, кошек, собак и людей. Какое совпадение, что именно последний вышел на балкон в этот час, в морозный день. И что уж совсем невероятно, балкон этот находился совсем невысоко, до него можно было допрыгнуть.

Сознание человека не смогло удержать зверя от прыжка. Одно ловкое движение — и вот она, добыча, лежит на полу, упав после удара сильных лап. Казалось бы, нет ничего проще. Но возникнувший словно ниоткуда соперник меняет все планы. Придется драться. Мохнатый черный пес, яростно набросившийся на волка, все же меньше и не так силен, но он отчаянно защищает хозяина.

Человек внутри зверя борется. Это мешает волку. Отвлекшись от битвы, он яростно крутит головой, словно пытаясь сбросить липнущие к нему человеческие чувства. Человек чего-то боится. Но чего же тут можно бояться? Это всего лишь молодая человеческая самка. Совсем не хрупкая, да, но волка ей не осилить.

В этот момент, нисколько не случайный, именно тогда, когда битва приостановилась и волк с девушкой без помех могли смотреть друг на друга, луна скрылась за тучей. Страх девушки отразился страхом в глазах человека, сидящего в звере.

Решение пришло мгновенно. Он не стал ждать, когда луна опять появится и даст волку новую силу. Он со всех лап помчался прочь.

Нужно было увести волка подальше отсюда. Как можно дальше.

 

Глава 1

Волчья тоска

Конец октября, 2008 год

Эта история началась со случая. У каждой он был свой. Свой особый случай, особый момент, последствия которого привели к тому, что эта история появилась на свет.

Тихим осенним вечером, не предвещающим ничего плохого, как и многие вечера нашего города, Лада сидела у окна и глядела на темные улицы, вспоминая прошедший день. День выдался на редкость счастливым, хотя бы потому, что тот парень из параллельного класса с необычным в наше время именем Матвей, проходя мимо, улыбнулся ей. И вот теперь его улыбка заблудилась в образах ее памяти, мешая мыслям о приближающейся зиме и холодах. Она мелькала, как улыбка Чеширского Кота, такая добрая и счастливая, немного нагловатая, правда, но это не мешало быть Ладе влюбленной в нее.

Вдруг какое-то странное и неприятное чувство колыхнулось в ней, где-то в области живота. Это был страх. Необъяснимый, взявшийся ниоткуда страх. Сердце забилось чаще. Девушка, которая всегда доверяла своей интуиции, забеспокоилась.

Она обвела комнату подозрительным взглядом, ожидая увидеть какое-нибудь подтверждение своим чувствам. Но не было ни крупных насекомых, ни странных пугающих существ, да вообще ничего, что могло бы вызвать страх.

Она уже было подумала, что интуиция ее подвела, но тут раздался телефонный звонок. Громкий и как всегда неожиданный. Сердце забилось еще чаще, девушка вся обратилась в слух.

В соседней комнате мама ответила на звонок. Разговор был тревожный:

— Да? Что случилось? Что?.. Когда? — такой уверенный обычно голос мамы словно бы сорвался в этот момент, но тут же в нем вновь послышались твердые нотки, — Я приеду сейчас. Пожалуйста, Ольга Григорьевна, выпейте успокоительное. Скоро буду.

Все это время Лада боялась даже вздохнуть, понимая, что ее предчувствия все-таки не напрасны. Она все так же сидела на подоконнике, свесив ноги и прислушиваясь. Мама не торопилась заглянуть к ней, но девушка все же ждала. Наконец, дверь неуверенно открылась и на пороге появилась женщина лет сорока с темными, заколотыми на затылке волосами, в домашней одежде. Ее красивое лицо было странно искажено, она совсем не походила на себя, и это пугало Ладу.

«Скажи же,» — мысленно умоляла ее девушка.

Губы женщины дрогнули, но она взяла себя в руки и взволнованным голосом произнесла:

— Анисины попали в аварию. Бабушка у Гриши звонила. Все трое погибли.

Лада промолчала, только отвела взгляд. Ей трудно было видеть выражение на лице матери, непривычно пугающее от переполнявших ее чувств: утраты, сожаления, грусти, неверия. Внутри девушки все сжалось и превратилось в холодный камень. Она молчала.

— Ты сильная девочка, — сказала мама, стараясь, чтобы ее голос звучал утешительно, — Ты справишься. А я поеду к Ольге Григорьевне.

Лада в ответ все так же молча кивнула. Сейчас она была совсем не против остаться одна.

Семья Анисиных уже много лет хорошо общалась с семьей Бариновых. Их сын Гриша был с девушкой одного возраста. Они жили в одном дворе и были лучшими друзьями с самого детства. Гриша часто защищал ее от дворовых хулиганов, он учил ее кататься на велосипеде, а часто даже брал ее вину на себя перед родителями. Лада же постоянно вытаскивала их из глупых ситуаций, помогала Гришке в уроках и уборке. Взрослые все сулили им большое будущее и счастливую семейную жизнь. Но Лада и не думала, что сможет когда-нибудь по-настоящему полюбить Гришу и стать его второй половинкой.

«Мы были просто друзьями,» — подумала девушка, слушая, как мама закрывает за собой дверь, — «Были».

Она вновь с ногами забралась на подоконник. В комнате было темно. Ее взгляд, как прежде, неосознанно блуждал по темной улице, но теперь она уже не думала о Матвее. Ей представлялся Гришка, высокий худой паренек с кривой улыбкой, зелеными глазами и дурацким хвостиком каштановых волос. Ладе не нравился этот хвостик, но Гриша оставался непреклонен. Ему казалось, что так он выделяется из толпы.

Лада думала о нем, одновременно пытаясь осознать, что произошло. Она не чувствовала боли, только пустоту. И не понимала, почему так.

«Люди рыдают, когда кто-то умирает. А я сижу на подоконнике, и мне совсем не хочется плакать,» — размышляла она, жмурясь от света фар проехавшей по двору машины.

Ее измучили бесплодные, терзающие мысли, и очень скоро она отправилась спать, желая поскорее забыться. Еще больше ей хотелось, чтобы все это оказалось кошмарным сном. Она уснет сейчас, а завтра утром узнает от мамы, беспокойной, но как всегда уверенной в себе, что Анисины вновь приглашают их на дачу, несмотря на холода.

Когда Лада укладывалась спать, на улице зарядил дождь. Мерный стук капель по карнизу и теплое одеяло разбудили онемевшие чувства, и девушка расплакалась. Надрывно, кусая одеяло, до боли в голове. И плакала, пока не иссякли силы и глаза не распухли так, что просто трудно было их открыть.

Потом она уснула. И ей снился дождь. Он шумел все громче и громче. И в нем все отчетливее слышался волчий вой. Зверь был уже очень близко. Так близко, что девушке показалось: он вот-вот нападет на нее. От страха она распахнула глаза и резко села в кровати, осматриваясь.

В квартире было тихо и темно. Дождь прекратил, лишь редкие капли громко бились о подоконник. Сквозь облака в комнату пробивался свет полумесяца, освещая ее взволнованное лицо, отражаясь в испуганных карих глазах.

Девушка хотела было встать и включить свет, чтобы не было так страшно. Но резкая, ни с чем не сравнимая боль вдруг пронзила все тело. В кожу впились невидимые иголки, а живот скрутило изнутри. Едва успев выбраться из кровати, Лада упала на пол, на колени и сжалась, обхватив себя. Такого с ней еще никогда не происходило.

«Что это?» — ей даже думать было больно. Из глаз брызнули слезы.

Что-то происходило со всем ее телом. Неудобно стало сидеть, обхватив себя руками. Нос словно бы стал больше, ноги странно изогнулись, а стопы вытянулись. Прямо на глазах растрепавшиеся волнистые пряди темно-каштановых волос побелели и стали короче. Такими же светлыми волосками быстро стали покрываться руки, ноги, все тело.

Превращение было долгим и болезненным. Но все же оно завершилось. Боль утихла так же быстро, как и началась. Посреди комнаты лежала белая волчица, еще не до конца осознавшая, что произошло.

Скоро она поймет. Поймет и привыкнет. Волчица станет частью жизни девушки. А сейчас нужно спешить. Ее ждут.

 

Глава 2

Змеюка подколодная

Конец апреля, 2009 год

Полина сидела на скамейке возле бревенчатой стены небольшого деревенского домика. Не обращая ни на что внимания, она сосредоточенно снимала с себя старые кроссовки. Сегодня утром, осознав, что солнце наконец начало по-настоящему согревать, Полина решилась пройти босиком по согретым апрельскими лучами дорожкам. И ей было все равно, что, несмотря на теплое солнце, земля и воздух еще не успели прогреться как следует, поэтому тропинки, проложенные тут и там по огороду, были очень даже холодными.

Она любила ходить босиком летом. Ощущать стопами мягкую свежую траву, податливую землю, горячие камни. Сейчас до лета было еще далеко, но девушке уже не терпелось вновь испытать это волшебное ощущение единства с природой. Своей босоногой прогулкой ей хотелось выразить протест долгой зиме и вместе с тем поприветствовать показавшиеся на горизонте теплые деньки.

Сняв второй кроссовок и избавившись от носков, Полина опустила ноги на дорожку. Она старалась не замечать холода от земли и очень радовалась тому, что солнце действительно немного пригревает верхнюю часть стопы и оголенные до колен ноги. Ей хотелось верить, что весна вот-вот, не сегодня завтра, превратится в лето. Да и как тут можно было не верить, когда так ярко и тепло светило солнце, а небо просто-таки сияло голубизной! Девушка подставила лицо согревающим лучам и зажмурилась от света и удовольствия. Ноги ее теперь крепко стояли на земле, привыкая к почти позабытым за долгую зиму ощущениям.

Из домика вышел папа. Он очень хотел бы присоединиться к дочери, но вспомнил, что за выходные нужно успеть разобрать вещи в сарае, и, грустно вздохнув, прошел мимо. Полина посмотрела ему вслед, затем встала и сделала шаг по тропинке, выложенной бетонными плитами. Прекрасное чувство детской радости захлестнуло ее, и она закружилась на месте, ловко перепрыгивая с ноги на ногу. Потом она промчалась по не вскопанным еще грядкам огорода, царапая и обкалывая ноги твердыми комьями прибитой земли, но чувствуя себя при этом все так же естественно и хорошо. Когда ноги устали от подобных целительных процедур, она выбежала на тропинку, ведущую между грядок прямо к большой железной бочке с талой и дождевой водой. Возле дна огромного сосуда образовалась лужа, которая все никак не хотела просыхать, и прямо в этой луже, обмотанный вокруг бочки, лежал шланг. На него-то Полина и встала, чтобы заглянуть внутрь и увидеть свое отражение.

Длинные светлые волосы, худое лицо, усыпанное милыми веснушками, аккуратный носик и выразительные глаза. В такой чудесный день ей нравилось в себе все, и она радостно улыбнулась. Отражение улыбнулось в ответ.

Папа вытащил из сарая старый велосипед, поставил его, прислонив к стене дома, и потер руки.

— Смотри-ка, что нашел! — сказал он дочери, — Зверь! Педали и колеса, главное, есть, а больше ничего не надо! С таким хоть в цирке выступай!

— Разве что в цирке, — засмеялась Полина, оборачиваясь и глядя на старый велосипед без руля и сиденья.

Папа почесал затылок, еще некоторое время посмотрел на велосипед, а потом опять вернулся в сарай. Полина решила присоединиться к нему: мало ли что еще интересного можно было найти в старом сарае? Она уже было собиралась вновь ступить на дорожку, как вдруг что-то еще более холодное, чем земля, коснулось ее ноги. Сердце замерло от страшной догадки, но тут же вновь забилось, сильнее и быстрее, чем прежде.

— Просто трава, — тревожным шепотом попыталась внушить себе девушка.

Боясь пошевелиться, она все же нашла в себе силы медленно опустить голову вниз. От увиденного ее охватила паника: мимо, касаясь длинным холодным телом ее обнаженных ног, ползла темная полуметровая змея. Неслышно она обогнула бочку и скрылась в земляном проходе.

Только когда змея полностью исчезла с глаз, Полина вдруг содрогнулась всем телом и бросилась к небольшой скамеечке, стоявшей в метре от нее. Ей хотелось оказаться сейчас как можно выше от земли, и эта скамеечка была единственным спасением. Ноги заплетались, не слушались. Девушка несколько раз оскользнулась на месте, содрав кожу о шершавую стенку железной бочки, а потом произошло нечто ужасное.

Что-то вдруг обвило тонкие голые ноги и без того испуганной девушки. И это что-то было толстой длинной черной змеей, которая непременно хотела съесть свою добычу прямо здесь и сейчас, чтобы потом несколько месяцев переваривать ее в своем желудке. Полина нисколько не сомневалась в этом. Ее охватила настоящая паника. Девушка задергалась, стараясь высвободиться из пут, не дать обвить себя полностью, не дать задушить. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она закричала, при этом резко разворачиваясь на месте и пытаясь освободить одновременно обе ноги. Равновесие было утрачено, ноги заскользили по толстой черной шкуре кошмарного монстра, который только крепче сжимал ее побелевшие лодыжки. Падая, девушка нелепо взмахнула руками, но это не спасло: виском она с силой ударилась о край скамеечки, которая совсем недавно должна была стать спасительным островком. Свет, мир, страх — все померкло.

Далекий, словно во сне, голос становился все отчетливее. И вот уже гул превратился в отдельные слова, в которых можно было понять смысл:

— … будет хорошо. Сотрясение легкое. Правда, у нее шок, так что не думаю, что она сейчас что-нибудь поймет. Побудьте с ней пару минут, а потом дайте отдохнуть и прийти в себя.

— Спасибо, — глухо произнес знакомый мужской голос в ответ.

Она была птицей, смотрящей на все с высоты своего полета. Крыльями она разгоняла туман, окутавший мир. Острый слух ее слышал не просто слова, но мысли. Зоркий глаз смотрел насквозь, заглядывая в самую душу. Она была птицей. И кругами спускалась вниз, все дальше и дальше разгоняя клубящийся вокруг бледно-серый туман.

И вот мир перевернулся. Только что она смотрела сверху вниз, а теперь наоборот. Перед глазами растянулся побеленный высокий потолок, под спиной чувствовалось знакомое с детства сопротивление пружин старой кровати. Откуда-то справа на лицо падали редкие лучи заходящего красного солнца, а слева обжигали сердце обеспокоенные взгляды родителей. Они сидели на соседней свободной койке и молчали.

«Что случилось? Где я?» — подумала Полина.

Голова раскалывалась на части, в ушах стоял какой-то неопределенный гул. Ей сложно было говорить: губы пересохли, мысли текли медленно и вязко.

Заметив, что Полина открыла глаза, мама тут же встала с места и подошла к ней.

— Все хорошо, — заботливо сказала она, — Ты в больнице. Тебе нужно поспать. Хочешь пить?

Полина кивнула. Она видела, как отец уже наливает в стакан немного воды из бутылки и протягивает маме. Мама подносит прохладный стакан к ее пересохшим губам и, придерживая ее голову, наклоняет. Живительная влага придает сил, но голова вдруг начинает кружиться, к горлу подступает неприятный комок тошноты. Девушка медленно опускается обратно на подушку и закрывает глаза.

Словно невидимые качели отрывают ее в этот момент от кровати и несут вверх. Разноцветная карусель красок бежит перед глазами. Небо опять меняется местами с землей.

«Как же я не досмотрела? — проносятся у нее в голове чужие мысли. — Я же рядом был. Как не заметил? Почему так долго шел, когда услышал крик? Надо обязательно вытравить всех змей и убрать этот шланг!».

Она слышит даже очень тихие мысли и видит самую глубину чувств. Туман еще мешает ей, но придет время, и она научится разгонять его. А сейчас ей нужно лишь немного поспать.

 

Глава 3

На крыльях нелюбви

Май, 2009 год

Весна. Это, наверное, самое многообещающее время года, самое вдохновляющее и чувственное. Лишь только заслышав голос весны в хмуром феврале, мы уже чувствуем, как ее силы начинают нас наполнять. Мы видим лучики солнца, чувствуем первое тепло и думаем о том, что пора что-то менять в жизни. Тает снег, и нам кажется, что мир обновляется, что нужно обновляться вместе с ним. Даже когда возвращаются морозы, они не кидают нас обратно в зиму, а лишь напоминают о том, что все переменчиво, или о том, что нет худа без добра, или о том, что природа непостижима, таинственна и капризна.

Затем становится теплее. Мы снимаем тяжелые пуховики и сжимающие голову шапки, и нам становится так легко и свободно, словно мы птицы, вспорхнувшие в небеса. От этой свободы нам хочется безумствовать, выражать себя. Потом начинают цвести деревья, зеленеет трава. Мы видим красоту и вдохновляемся ей и тем таинством возрождения, которое она несет с собой. Нам самим хочется творить и совершать что-то прекрасное. Например, влюбляться. Или признаваться в любви. Мы готовы любить безотчетно, безответно. И так сильно горит в нас надежда, что все будет только хорошо, что противиться ей иногда невыносимо. И мы улыбаемся.

Алиса улыбалась, спеша мимо дворов по дороге в школу. Улыбалась, вдыхала свежие ароматы теплой весны, любовалась маленькими, проклюнувшимися зелеными листочками на деревьях, молодой травкой, прозрачными лужами. На ней уже давно не было тяжелого пуховика. Сегодня она надела легкий цветастый плащик, платье с поясом, подчеркивающее ее стройную фигуру, и туфельки на небольшом каблуке. Ее длинные светлые волосы были распущены и пышными волнами ложились на спину. Голубые глаза ее сияли, а легкий румянец на щеках делал ее и без того милое лицо еще более милым и привлекательным.

В ее душе, как везде вокруг, была весна. Алиса чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. Ей казалось, что еще немного — и ноги ее оторвутся от твердой земли, она полетит вперед, легкая, свободная, счастливая. Полетит прямо в объятия человека, которого, кажется, по-настоящему полюбила. Всего три месяца они вместе, но она чувствует сейчас, что очень сильно любит его. Раньше она, наверное, не до конца понимала это, но сейчас понимает. Вот она любовь: крылья за спиной, счастье в сердце. Разве не такой она должна быть?

Вдохновленная своими мыслями, Алиса вспорхнула по лестнице к двустворчатой двери и широко распахнула ее, вступая в холл родной школы, как на сцену театра. Предучебная суета тут же окружила ее, но это ничуть не омрачило девушку. Уверенная в себе и в своих чувствах, высоко подняв голову, улыбаясь и здороваясь со всеми знакомыми, она вошла в коридор, ведущий в крыло старшеклассников.

— Лада, привет! Как твои дела? Полина сегодня еще не пришла? — ее голос серебристой речкой разливался в толпе, — Позвоню ей сегодня, узнаю, как она. Дианка, привет! Как идет подготовка к экзаменам?.. Ой, извини, мне нужно кое-что сказать одному молодому человеку. Сережа! Сереженька! Привет! Хотел от меня убежать, богатырь? Ты очень занят? Мы с мамой хотели пригласить тебя в гости. Давно ты у нас не был. Уверена, у тебя найдется время для нас.

Алиса улыбалась, щедро одаривая окружающих своим счастьем. Она легко вступала в разговор, легко выходила из него, оставляя после себя шлейф ароматных цветочных духов и хорошего настроения.

— Привет, Матвей! Здравствуй, Лера! Рада вас видеть! Может быть, в этот раз, юноша, вы наконец остановитесь. Пора бы остепениться и выбрать свою единственную. Конечно, подумай! Разве я посоветую плохое? Кстати, ты не видел Никиту?.. Интересно, где же он? Еще не пришел?

Она внимательно осматривалась, пытаясь разглядеть среди пестрой толпы учеников одного-единственного, к которому так стремилось сейчас ее сердце. Легким движением она собрала волосы на затылке в незамысловатую и воздушную прическу, что придало ей странное сходство со светлым облачком, парящим в небе.

Не увидев знакомого лица в коридоре, Алиса поспешила подняться по лестнице на другой этаж. Может быть, он там? Решил уйти подальше от суеты? Что на него, конечно, не похоже. Он всегда любил бывать в центре внимания, как и она.

Перепрыгивая через ступеньку, девушка миновала пролет и вдруг резко остановилась, едва не споткнувшись. Она так хотела видеть Никиту, так хотела обнять его и разделить с ним то чувство, которое несла от самого дома, что еще некоторое время пыталась заставить себя поверить, что обозналась. Но она не обозналась.

Высокий и красивый смуглый парень с темными, слегка вьющимися волосами, уложенными по последней моде, был, конечно, ее Никитой. Вот только сейчас он крепко прижимал к себе за талию хрупкую девчушку года на два его младше. Девушка упиралась руками в его грудь, но он настойчиво тянул ее к себе, и взгляд его Алисе совсем не понравился. Этот взгляд принадлежал ей, он не должен был принадлежать больше никому другому. Не так. Не сегодня.

Никогда прежде Алиса не знала, что значит в одно мгновение упасть с небес на землю и разбиться. Улыбка исчезла. Сияющие глаза потускнели, и вся она перестала вдруг светиться от счастья.

Некоторое время девушка молчала, просто глядя на происходящее. Ей хотелось убежать и сделать вид, что ничего не произошло. Но она понимала, что это обман. А обман — ужасная вещь.

Когда она заговорила, голос ее уже не звенел. Он был тусклым и глухим. Но не подвел и, как и всегда, остался уверенным.

— Совет да любовь!

Смуглый брюнет обернулся. Взгляд его сразу стал растерянным и каким-то неприятным.

— Здравствуй, Никита, — продолжила Алиса, глядя ему прямо в глаза, — У тебя минута, чтобы придумать оправдание, которое меня убедит. Желаю удачи. Время пошло.

Уводя сюда девушку, которую, кажется, звали Юля, Никита никак не ожидал, что будет обнаружен именно Алисой. Он вообще не думал о ней, сраженный гибкостью этой милой брюнетки, которая еще на улице хвасталась перед подругами новым достижением в гимнастике, открыто демонстрируя стройные ноги и привлекательные изгибы тела. Никите очень хотелось поближе познакомиться с этой девушкой. Раньше он только мельком видел ее в коридорах, она ничем не отличалась от остальных и на фоне Алисы казалась слишком простой. Но теперь он понимал, что она не так проста, как кажется. Как жаль, что Алиса пришла так рано и увидела его.

Юля, воспользовавшись тем, что Никита отвлекся, выскользнула наконец из его крепких рук, бросила совсем не девичье оскорбление и быстро ушла. Никита, угнетенный такой ситуацией, взирал на Алису со смесью недоумения и презрительного высокомерия.

Девушка молча ждала. Пушистое облачко теперь больше напоминало серую дождевую тучу, вот-вот готовую разразиться громом и молниями.

— Слушай, Лисенок… — начала было Никита, искренне не понимая, почему он должен оправдываться.

— Алиса, — пасмурно отозвалась девушка, — Минус десять секунд за ошибку. Итого у тебя еще полминуты.

— Нам не стоит больше быть вместе, — нехотя произнес парень.

— Так не пойдет, — произнесла Алиса.

— Я хочу с тобой расстаться. Ты потеряла блеск в моих глазах, понимаешь. Есть другие, получше…

Он не знал, как еще объяснить. Взгляд ее бесстрастных глаз и отсутствие каких-либо эмоций заставляли его чувствовать себя растерянным. Обычно девушки при расставании закатывали истерики, давали пощечины, кричали или как-то еще выражали свое негодование. А эта смотрит и не отводит взгляда. И чего-то ждет.

Еще несколько минут назад Никита был для Алисы одним из самых дорогих людей в жизни. Но теперь она смотрела и не чувствовала ничего, кроме какого-то осадка, собирающейся внутри темноты. После нескольких секунд молчания она ответила:

— Получи спасибо за честность. Сдачу оставь себе. Поищи, может, кто тебе за такую цену совесть продаст.

Бросив последние слова, Алиса резко развернулась и побежала вниз по лестнице. На самой нижней ступеньке она поскользнулась и упала, больно ушибив ногу. Не проронив ни звука, девушка встала и, закрывая лицо руками, быстро пошла вперед. Она искала глазами массивную фигуру Сережи, который все еще, как она надеялась, был где-то недалеко.

Увидев его и подойдя, она все так же молча прижалась к груди друга детства, уткнувшись в нее носом. Свое красивое, но искаженное сейчас обидой лицо, она постаралась спрятать, оттянув на себя рубашку Сережи. Кулаки ее были сжаты, слышались судорожные всхлипы человека, который старается сдержать рыдания, но у него плохо получается.

Сережа неловко и осторожно обнял девушку одной рукой за плечи.

— Что произошло? — спросила Лада, стоявшая рядом.

Многие смотрели в их сторону, недоумевая, что же могло превратить это светящееся от счастья создание в плачущую девчонку за каких-то несколько минут. Кто-то перешептывался, обсуждая. Кто-то делал вид, что не замечает. Но в толпе явно чувствовалась атмосфера сожаления.

Алисе не нравилось это, поэтому она старалась как можно скорее взять себя в руки, но пока у нее это плохо получалось.

Сережа в ответ на вопрос Лады пожал плечами. Девушка нахмурилась, но спрашивать перестала. Она положила руку на плечо Алисы и тихо, но так, чтобы та услышала, сказала:

— Не переживай. Все будет хорошо.

— Все чертовски плохо, — глухо отозвалась Алиса, — Я, видите ли, потеряла блеск в его глазах. Сдались мне его глаза… Урод.

Лада изумленно взглянула на Сережу, но встретила такой же изумленный взгляд, обращенный в ее сторону.

— Ты говоришь про Никиту? — осторожно спросила она.

Алиса не ответила, но всхлипывать вдруг прекратила.

— Хочешь, я найду его и научу правильно разговаривать? — басом произнес Сережа, сжав свободную руку в кулак и хрустнув пальцами.

Он чувствовал себя неуверенно, обнимая девушку и не понимая, как таким образом ей можно помочь. Ему было проще дать обидчику в глаз или нос, чтобы неповадно было.

— Нет, не трогай его, — произнесла Алиса, поднимая голову, — Пусть его совесть замучает. Если, конечно, она у него есть.

Впрочем, в душе ей очень хотелось, чтобы друг сделал именно так, как предложил.

После этой истории Алиса целый день была сама не своя. В ней не осталось ни капли хорошего настроения. Ей ни с кем не хотелось говорить. Ей никого не хотелось слушать. Даже слова утешения или заботы только злили ее. Так продолжалось до тех пор, пока не закончились уроки и все не разбрелись по домам.

Пройдясь по все такой же светлой и полной надежд весенней улице и наконец переступив порог своей квартиры, девушка вдруг почувствовала необычайный прилив энергии, словно все хорошее настроение разом вернулось к ней. Она поняла, что в ней достаточно сил, чтобы пережить это предательство и счастливо жить дальше. Она будет держаться и ни у кого не попросит больше помощи. И не бросится ни к кому на грудь, рыдая.

— А все-таки хорошо я ему сказала! — произнесла вслух девушка, глядя на себя в зеркало. — Молодец, Алисик! Так и надо! И что ты, собственно, расстроилась? Не достоин он, чтобы такое прелестное личико портило себя слезами! И вообще, никто этого не достоин! Ты сама по себе, — она улыбнулась и потянулась, любуясь собой, — Нечего плакать из-за мужчин. Пусть они по тебе плачут. А ты будь счастлива и свободна!..

Сделав легкий шаг к кровати, она прыгнула на нее животом, ожидая испытать пусть короткое, но такое вдохновляющее ощущение свободного полета. Вот только ни живот, а также ни руки, ни ноги, ни другие части тела, так и не коснулись пышного покрывала. Девушка повисла в воздухе, словно марионетка, подвязанная на ниточках неумелым кукловодом, так же смешно и нелепо дергая руками и ногами.

Ошалев от происходящего, Алиса попыталась успокоиться и мыслить трезво. Медленно двигая руками и ногами, она выровнялась в воздухе, принимая вертикальное положение.

Ей с трудом верилось в то, что произошло. Некоторое время она думала, что сошла с ума: парить в воздухе — да как такое возможно?! Но прошло всего лишь несколько минут, и девушка поняла, что ей это нравится. Она подумала даже, что ей все равно, сошла она с ума или нет, ведь чувствовать себя легкой, невесомой, не обремененной силой тяжести так здорово, что она готова ради этого ощущения даже лишиться рассудка.

Но она не сошла с ума. И очень скоро, быстрее, чем все остальные, сумела принять и понять свой дар. И была по-настоящему счастлива от того, что приобрела его.

 

Глава 4

Гость, пришедший через окно

Начало октября, 2009 год

Мне не нравилась темнота, окружающая меня. Я не боялась ее, мне она просто не нравилась. Я была словно в лесу, но каком-то глухом, как будто бы находящемся в огромном помещении, куда не проникал никакой свет.

Было так мрачно, что сложно было разглядеть хоть что-нибудь, кроме еще более темных, чем мрак, силуэтов, похожих на стволы высоких сосен. Но это было не единственное, что заставляло меня думать о том, что я нахожусь в лесу. Я слышала крик совы, перекликающийся с далеким волчьим воем.

Я шла, стараясь найти выход. Я точно помнила, что должна бояться всего этого: темноты, одиночества, страшных лесных хищников. Но я не боялась. И сама поражаясь своей смелости, шла вперед, от ствола к стволу.

Ноги были босы, и под ними чувствовалась мягкая трава. Она не шуршала, от нее не исходил ночной холод и влага. Она была похожа на ковер, постеленный кем-то среди стволов в этом странном помещении.

Внезапно я чуть не налетела на преграду, неожиданно выступившую из-за стволов и больше всего похожую на огромный плоский шкаф метра два высотой, накрытый тканью. Я видела эту ткань так четко, как ничто вокруг. Она была такой же темной, как стволы, но на ней можно было разглядеть складки и ворс. Кажется, это был тяжелый бархат.

Мне стало интересно, что же скрывается под этой тканью: может быть, там выход? Одним резким движением я сорвала скрывающий тайну покров и тут же отшатнулась, испугавшись того, что увидела. Это был совсем не шкаф, а огромное зеркало с блестящей черной поверхностью. Именно зеркало, потому что в нем явно отражалась я. Со странной темной кожей и черными волосами, с горящими глазами, но это определенно была я.

Мой образ напугал меня в тысячу раз больше, чем мрачный лес. А когда мое отражение оскалилось, выставляя напоказ белые острые клыки, я совсем запаниковала и попробовала убежать подальше. Но мои ноги запутались в черной ткани, лежавшей на земле, и я упала, больно ударившись локтями о твердую поверхность.

Я открыла глаза и поняла, что лежу на полу. Это уже не лес, и здесь совсем не так мрачно, как было там. Меня окружали темные, но узнаваемые предметы мебели, а из окна слышался далекий, но очень знакомый шум города.

Я дома. И мне приснился кошмар. Видимо, сон был действительно страшным, потому что я впервые за последние пятнадцать лет упала с кровати во сне. Точнее, соскользнула, закрутившись в одеяле.

А теперь еще и что-то теплое и пушистое лижет меня в нос, сопит и поскуливает над ухом.

— Перестань, — попросила я хрипловатым от сна голосом.

Осторожно отведя морду пса от своего лица, я встала. Хелсинг тут же вскарабкался на постель, заняв там все свободное место.

Хел, или Хелсинг, — этой мой пес. Я нашла его в картонной коробке под елкой во дворе перед самым Новым годом. Маленький тявкающий от холода и голода щенок привлек мое внимание. Мне стало жаль малыша, и я взяла его к себе домой, чтобы накормить и согреть. Я накормила и согрела его, да. Заодно и помыла. Очевидно, от радости щенок как заведенный носился по всей квартире, пока не было мамы. Потом мама пришла.

Я слезно упросила ее оставить пса на денек. Потом еще на денек. И еще. И вот уже почти два года этот щенок, давно превратившийся в огромного пса, живет в нашей квартире, скрашивая мое одиночество в то время, когда мама бывает на работе, а папа на службе.

Вздохнув и покачав головой, я встала и подошла к окну, кутаясь в теплое одеяло. На дворе тоже была ночь. Только не такая мрачная, как во сне. На небе, зависнув высоко над домом напротив, светила полная луна, такая далекая и завораживающая. Почти полностью голые ветки деревьев, раскиданных по двору, костляво топорщились, ожидая, когда первый снег укроет их бархатной шубой. Октябрь в этот раз был неуютен и хмур. Он поскупился на солнечные деньки, позволяющие насладиться багрецом и золотом, о которых с такой любовью писал Пушкин в свое время. С самых первых дней октябрь спрятал солнце за тучами и зарядил дождями. Из-за них не успевшие толком пожелтеть листья напитались влагой, потяжелели и быстрее упали на землю.

Впрочем, сегодняшняя ночь обещала привести за собой наконец светлый день. Тучи закрывали небо лишь отчасти, кое-где можно было даже увидеть редкие звезды. Не слышно было стука капель по окнам и подоконникам, к которому за последние недели я уже успела привыкнуть.

Я стояла и смотрела во двор. Хел, полежав немного на кровати, вскочил и подбежал ко мне. Я почесала пса за ухом, радуясь, что рядом кто-то есть. Хелсинг встряхнул головой и высунул язык, часто дыша. Я улыбнулась. Ночь была тихой и спокойной, и меня так манило на улицу.

— Хелсинг, пошли гулять? — спросила я у пса, — Ты ведь меня спасешь, если что?

Словно поняв мои слова, Хелсинг гавкнул. Я действительно могла бы уйти сейчас, если бы у меня хватило совести и смелости, ведь дома, кроме меня, никого не было. Но мне не хватило ни того, ни другого.

Ругая себя за страх, я отправилась в зал, чтобы выйти на балкон. Хела я потянула за собой, чтобы не было страшно одной в темноте, не понимая, как мне удавалось во сне оставаться такой спокойной в мрачном лесу.

Свежий ночной воздух, ворвавшийся в зал, когда я распахнула дверь балкона, взбодрил, и мне показалось, что сегодня я уснуть уже не смогу. Я прислонилась к косяку, Хел сел рядом. Пару минут прошли в полной тишине. Лишь гул редких машин доносился издалека.

Ночь — прекрасное время. Время сказок, волшебства. Время влюбленных и романтики. Время, когда можно мечтать. Ночь дарит нам яркие звезды и загадочную далекую луну.

Почему-то, глядя на луну, я вспоминаю одиноких волков. И сразу мое воображение рисует мрачную и грустную картинку: темный лес, обрыв, полная луна и воющий волк-одиночка на этом обрыве. Мне иногда тоже хочется завыть на луну, но если услышат люди, они могут неправильно понять.

Поток моих далеких от реальности мыслей оборвал рык Хела. Мгновение спустя меня что-то толкнуло в грудь, и я упала на пол. От резкого падения сбилось дыхание, удар смягчило одеяло, в которое я была завернута до этого момента. Опомнившись, я почти сразу вскочила на ноги. Какой-то смутный страх и огромное желание бежать овладели мной.

Хелсинг рычал где-то рядом. Я обернулась, и у меня подкосились ноги. Недалеко от моего пса, оскалив клыки, стоял большой, просто огромный волк. Зверь с жадностью голодного хищника смотрел на меня, игнорируя настойчивое рычание Хела. Он сделал шаг ко мне — Хел гавкнул.

«Это сон? Откуда в моей квартире волки? Или это игра воображения?» — в панике подумала я, не отрывая взгляда от зверя, но при этом стараясь не смотреть ему в глаза.

Волк присел и приготовился к прыжку. И я вдруг, совершенно внезапно и мгновенно, почувствовала странное спокойствие и какую-то смиренность судьбе:

«Значит, так нужно. Я, возможно, стану первым человеком, которого загрыз волк в его собственной квартире в центре города. Я все равно не могу ничего поделать. Лишь бы не было больно…».

Ожидая нападения, я неосознанно посмотрела в глаза зверя. Они были красивые, карие, по-человечески знакомые. Вероятно, этот зрительный контакт еще больше разозлил и подстегнул волка. Шерсть его встала дыбом, и он, оттолкнувшись сильными лапами, прыгнул вперед, прямо на меня.

Стремительно надвигающуюся черную тень сбила другая, поменьше. Обе они упали на пол, превратившись в бесформенное чудовище, скулящее и гавкающее. Затем послышался отчаянный пугающий визг.

Их схватка длилась всего несколько секунд, за которые я только и успела, что отступить подальше к стене и оглянуться, в поисках какого-нибудь спасительного оружия.

Огромный темный силуэт волка вновь возник рядом со мной. Я вжалась в стену и зажмурилась. Совсем близко клацнули зубы, нос учуял неприятный запах пасти. Появилась пронзительная боль в плече, близко к шее. Затем волк снова отдалился. Я распахнула глаза и посмотрела туда, где только что был зверь. Взгляд упал на пол, где в призрачном лунном свете отчетливо была видна тень человека, стоящего на четвереньках. Его спина была изогнута, волосы взъерошены. Неестественно длинные руки и ноги тени скользили по полу и превращались в мохнатые когтистые лапы волка.

Меня охватил жуткий ужас, а от внезапной догадки даже закружилась голова:

— Оборотень, — выговорила я непослушными пересохшими губами.

Волк все это время вел себя беспокойно и яростно крутил головой, словно стараясь сбросить что-то с глаз. Услышав мой голос, зверь сосредоточился, вновь посмотрел на меня, зарычал и приготовился к новому прыжку.

— Не надо! — отчаянно вскрикнула я, очень надеясь, что это очередной страшный сон.

В этот момент в комнате заметно потемнело: луна зашла за тучу. Шерсть волка вздыбилась еще сильнее, но карие глаза вдруг изменились: взгляд стал осознанным и каким-то испуганным. Волк тут же резко развернулся и, спрыгнув прямо с балкона, спустился по навесу магазина на первом этаже и скрылся в ночной темноте. Ему вдогонку загавкал Хел, как раз в этот момент подскочивший ко мне.

Мгновение я смотрела вслед убегающему в ночь зверю. Затем жуткая тяжесть в голове и слабость в ногах охватили меня. Придерживая рукой раненое плечо, я заковыляла обратно в спальню, не забыв закрыть за собой балкон. Никогда бы не подумала, что через него ко мне могут прийти монстры.

— Хелсинг!.. — позвала я, падая на кровать.

Ответное скуление где-то совсем рядом превратилось в водоворот красок, в котором я утонула, не в силах сопротивляться.

 

Глава 5

Сон наяву

Будильник с каждой секундой звучал все настойчивее и настойчивее. Некогда любимая мелодия, поставленная на телефоне для того, чтобы будить меня по утрам, давно уже стала ужасно досаждающей.

С трудом выплывая из глубокого сна и чувствуя, как гудит голова, я медленно протянула руку и одним нажатием выключила звук. Наступила тишина, сопровождаемая лишь утренним шумом за окном.

Я лежала, и мысли мои постепенно прояснялись. Сон действительно был глубоким, поэтому я не сразу вспомнила, что произошло ночью. А когда вспомнила, сон как рукой сняло. Я распахнула глаза, резко села на кровати и огляделась.

Все было как обычно. Ничего не напоминало о произошедшем, кроме жгучей боли в плече. Я подняла руку и осторожно прикоснулась к тому месту, в котором особенно сильно чувствовалось жжение. Под пальцами ощущалась рваная линия, сантиметров двадцать, с запекшейся кровью. Края ее припухли и болели больше всего. Рана проходила совсем недалеко от вен на шее, и я поняла, что мне очень повезло остаться живой сегодня ночью.

Боль жгла. Я испугалась, что когти волка могли быть заражены, что в ране может оказаться какая-то инфекция. Но очень скоро поняла, что это меньшее из бед. Ведь волк был совсем не обычным.

— Это бред, — не удержавшись, произнесла я.

Впрочем, если подумать… Вовсе не бред. Мир полон таких вещей, о которых некоторые могут лишь догадываться. Кто-то о них мечтает, а кто-то всеми силами отрицает. Но эти вещи существуют, безусловно, несмотря на то что в них мало кто верит.

Магия есть. Я всегда чувствовала это, но убедилась в том, что не ошибалась, совсем недавно, когда Полина и Алиса рассказали о своих необычных способностях. Когда я узнала, то почти не удивилась, а приняла все как должное. Мне было волнительно, и я радовалась, что мои чувства не подвели меня. В этом совершенно неволшебном мире, как мне всегда казалось, непременно должно было быть что-то волшебное, что объясняло бы многое. Например, что такое интуиция или то, откуда берутся сказки и легенды.

Мало кто, наверное, получает возможность так близко познакомиться с магией. Мне просто ужасно повезло, что мой привычный мир раскрылся передо мной в новом, ярком цвете. Было только одно но, что грызло меня временами: почему так несправедливо, что необыкновенный дар достался людям, находящимся рядом со мной, а не мне. Меня же магия обошла стороной…

Но этой ночью нечто невероятное произошло и со мной. Поэтому не стоит теперь думать о том, что чего-то не может быть и что в чем-то меня кто-то обделил. Вот мое прямое столкновение. В моей квартире на втором этаже в центре города появился оборотень. Самый настоящий оборотень.

А может, все это было все-таки лишь сном? И царапину на шее оставил мне Хелсинг, а остальное придумало мое воображение?

Мысль о преданном черном псе, который так отчаянно защищал меня ночью (пусть даже и во сне), заставила встрепенуться, вскочить с кровати и выбежать в коридор.

— Хел! Хелсинг! — позвала я.

В ответ — гнетущая тишина, которую нарушил лишь резкий визг тормозов вдалеке и звук хлопнувшей подъездной двери.

— Хел! Ты где? — не сдавалась я, проходя по всей квартире и ища огромного черного пса, которому, как мне казалось, сложно было бы остаться незамеченным.

В дверном замке повернулся ключ.

«Мама, — догадалась я, прикрывая рану на плече ладонью. — Что я ей скажу?..»

Метнувшись обратно в комнату, я натянула домашнюю толстовку с вырезом под горло и вновь вышла в коридор. Мама уже стояла в квартире и собиралась закрывать дверь, но словно чего-то ждала на пороге.

— Привет! — сказала она мне, обернувшись, — А я вот сегодня раньше после смены освободилась и решила с псом погулять, пока спать не легла.

Она работала в частной школе-интернате для одаренных детей. График ее работы чередовался дневными и ночными сменами. В дневные она проводила занятия, а ночью в основном ей нужно было следить за спокойствием и порядком. Нередко ей удавалось поспать на работе, но сон этот был беспокойный, поэтому всегда, приходя с ночной смены домой, она позволяла себе пару часов отдохнуть в тихой и уютной обстановке.

Сейчас вид у нее тоже был уставший, но она как всегда приятно улыбалась мне, продолжая стоять на пороге в ожидании. Через открытую дверь ворвался черный лохматый пес. Высунув язык, он встал на задние лапы, толкнул меня в живот передними, оставив грязные пятна на толстовке, и помчался в ванную, готовый мыться после прогулки. За это время я успела заметить, что ухо у него порвано, а на шее не хватает шерсти.

Кажется, мой внешний вид насторожил маму, потому что она сказала, что я очень бледная и нездорово выгляжу, и предложила не ходить сегодня в университет. Но мне надо было обо всем рассказать! Непременно. Как можно быстрее. Поэтому, уверив маму, что все в порядке и что мне просто плохо спалось, я отправилась мыть Хелсинга, умывать себя и собираться.

Хелсинг уже ждал в ванне. Я включила душ, сполоснула ему лапы и хвост, вытерла. Чистым мокрым полотенцем промыла рану с запекшейся кровью на ухе, обработала перекисью, за что получила злой рык в ответ и предупреждающее клацанье зубов. Закончив, я аккуратно зачесала лысины и провела ладонью по черной курчавой голове Хела.

— Бедняга, — сказала я тихо, — Натерпелся сегодня.

Пес доверчиво посмотрел на меня, заскулил, а затем бросился в коридор, торопясь напиться вдоволь после прогулки. Посмотрев ему вслед, я занялась собой. Тщательно обработала и промыла свою рану, морщась от жгучей боли. Придется обратиться к врачу, чтобы наложить швы. Такая рана без специального вмешательства заживать может долго. Но пока что я просто заклеила ее, наложив бинт. Кофта надежно все скрывала.

Возвращаясь в свою комнату мимо гостиной, я заметила на растении в кадке на полу клок серой шерсти, а рядом на темном паркете — не сразу заметные следы огромных волчьих лап. Теперь точно можно сказать, что все это не было сном.

Выпив чашку чая, мама приняла душ и отправилась спать, пожелав мне хорошего дня. Вряд ли она успела заметить шерсть волка и следы — слишком устала. Я неслышно протерла пол. Уходя, взяла с собой клок шерсти, считая доказательством того, что произошло.

В университет в этом году мы поступили почти без проблем. Огорчало то, что теперь мы учились на разных факультетах и виделись реже, чем в школе. Я и Полина изучали иностранные языки, Алиса — русскую филологию, а Лада поступила на физико-математический факультет. Несмотря на то что выбор ее казался вполне осознанным с точки зрения ее интересов в школе, мы все подозревали, что есть еще причина, по которой Лада выбрала именно это направление. И эту причину, красивую, высокую, темноволосую, звали Матвей. Он учился там же, только на другой специальности. Часто все же их группы пересекались на общих лекциях.

На большой перемене мы с Полиной и Алисой отправились в корпус, где училась Лада. Мне не терпелось рассказать о том, что произошло. Мы устроились у подоконника в отдалении от других студентов. Три пары глаз внимательно глядели на меня, ожидая.

Дотянувшись рукой до плеча, я сжала ладонью царапину под кофтой и, вздохнув, рассказала свой сон и все, что произошло сегодня ночью, предоставив в качестве доказательства клок шерсти и показав царапину.

Лада взяла клок из моих рук и внимательно осмотрела.

— Немолодой волк. Шерсть скаталась, ломкая, — медленно произнесла она с удивившим нас всех знанием дела.

— И ты думаешь, что это оборотень? — серьезно поинтересовалась Полина.

Я кивнула. Тысячу раз я была благодарна им за то, что они воспринимают мои слова всерьез, как настоящие друзья. Не смеются. Или, может, так искусно притворяются. Но пусть так. Все мы знаем, что Алиса умеет летать. В этом нет никакой подделки. Это необъяснимо, но это так. Нам ли удивляться тому, что что-то необычное все же существует? Если оно существует, так почему бы нам не узнать об этом больше? Разве это не интересно?

— Можно я возьму клок себе? — попросила Лада.

— Он тебе нужен? — удивилась я.

— Ну… — протянула она, не отводя взгляда от шерсти, — У меня же папа охотник. Покажу ему, может, что-нибудь еще сможет сказать.

— А как ты ему объяснишь, откуда у тебя клок волчьей шерсти?

— Так и скажу, — ответила она, пряча трофей в пенал, — На Дину напал волк в ее же квартире, оставил после себя неизгладимые впечатления и клок старой шерсти.

— Эм, — только и смогла ответить я, но против того, чтобы Лада забрала клок ничего не имела: мне он уже был не нужен.

Управившись с пеналом, Лада подняла голову, и в этот же момент рука ее как-то резко потянулась к волосам, чтобы поправить воображаемо-выскочившие пряди. Мы с Алисой и Полиной повернулись туда, куда она смотрела, и понимающе переглянулись.

По коридору, улыбаясь, шел темноволосый парень, тот самый, со странным именем Матвей. Очень близко к нему шла девушка, которая почти с самого начала обучения исполняла роль его возлюбленной. Девушка кокетливо улыбалась в ответ на какие-то слова Матвея.

Проходя мимо нас, парень махнул рукой, поздоровался. При этом смотрел в основном на Ладу. Та взволнованно дернула руку, чтобы помахать, но движение получилось неудачным: с плеча соскользнула сумка. Занервничав, Лада отвела взгляд и поправила сумку, делая вид, что ей не интересно, что о ней думает теперь Матвей, а уж тем более и его девушка. Девушка, увидев неловкое движение Лады, хмыкнула, бросив на нас взгляд свысока, в котором явно читалась фраза: «Неудачницы». Матвей, как показалось, не обратил на происшедшее, особого внимания, собираясь продолжить какой-то свой рассказ.

Однако Алиса не смогла оставить все как есть. Заметив ухмылку пассии Матвея, она ехидно прищурилась и звонким как колокольчик голосом громко воскликнула.

— Привет, Матвей! Не сразу узнала! Ты так изменился после школы!

Вообще-то нисколько. Но как-то же ей нужно было скрыть свою задержку в приветствии. Хитрая полуправда так и лилась из ее губ, пока она обнимала Матвея, повиснув у него на шее.

— Ты так возмужал! Вот что делает самостоятельная жизнь и отсутствие правил с людьми! Ты и в школе был красавчик, но сейчас просто… слов нет!

Говорила она очень громко. Смотрели на нее все, кто стоял в коридоре. Алиса успела уже познакомиться со многими студентами, многие знали ее еще со школьных времен, в том числе и девушка, которую, к слову сказать, звали Оксана. Девушка сначала не удивилась, лишь сделала вид, будто это она дала позволение Алисе обнять Матвея.

Алиса сделала вид, что только-только заметила присутствие кого-то еще рядом с парнем, и перевела на Оксану какой-то восторженный взгляд.

— О, Оксана! Привет! Не узнала. Ты что-то сделала с лицом? Выглядишь как-то неважно.

Лада чувствовала себя неловко, но поведение подруги в данный момент позволяло ей думать, что сама она все-таки выглядела еще не так глупо. Впрочем, Алиса не боялась мнения других людей. Ей нравилось быть самой собой. А то количество знакомых, которое она уже успела завести в университете, было слишком большим, чтобы испортить ей репутацию. Все знакомые понимали, что такое поведение для Алисы — лишь игра, стиль жизни. К тому же разыгравшееся посреди скучных пар представление их радовало.

Вот и в глазах Матвея мелькнула понимающая игривая искра. Он не сопротивлялся, словно желая узнать, чем все это закончится. Девушка, оказавшись негативной героиней в этой сценке, побледнела и прищурилась, но не ответила.

Алиса, не увидев реакции Оксаны, вновь переключилась на Матвея:

— Тебе надо внимательнее следить за своими девушками! Что-то быстро они у тебя меняются. Наверное, не могут выдержать стиль рядом с тобой. Будь попроще.

Матвей молча покачал головой, снисходительно глядя на Алису.

— Может, тебе быть попроще, — раздался высокий и озлобленный голос Оксаны, — А то распинаешься, как в цирке.

— Куда уж проще, — отмахнулась Алиса, которой только и надо было, чтобы на публику вызвать своей игрой негативные эмоции девушки и испортить ей тем самым день, — Мы люди простые. Что думаем, то и говорим. Как чувствуем, так и действуем, — она улыбнулась, — Ладно! Что уж! Не обижайся! Матвей, — Алиса послала парню воздушный поцелуй, — Пока! Рада была повидать!

Матвей все так же молча кивнул. Алиса подмигнула ему напоследок и вернулась к нам. Матвей и Оксана, которой теперь вовсе не хотелось улыбаться и гордо держать голову, пошли дальше по коридору.

К слову сказать, всем нам было неловко. Тем более что теперь, когда все вроде бы снова вернулись к своим разговорам, на нас все равно бросали странные взгляды.

— Ну ты и… — начала Лада, не зная, как лучше докончить фразу.

— Э, стоп! — остановила ее Алиса, — Тебе бы тоже быть попроще, — она поучительно посмотрела на подругу, — А эта Оксана не из-за любви к Матвею липнет, а из-за репутации. Стерва та еще. Пусть слегка остынет. Ты разве не видишь? — она выразительно посмотрела на Ладу, — Матвею скучно. Он терпит ее просто так. Потому что по «статусу» ему положено. Он — первый красавчик, умник, спортсмен. Она — «Мисс Университет» за прошлый год. Она на год его старше. Ухватилась, потому что предыдущий такой же в прошлом году выпустился, а красоваться-то с кем-то надо.

— Да, он от нее устал, — негромко сказала Полина, сочувственно глядя в спину заворачивающему за угол Матвею, — По глазам видно. Не только в мыслях…

— Но я… — начала Лада, путаясь в своих чувствах.

— Успокойся, — еще раз сказала Алиса, улыбаясь, — Постарайся отнестись ко всему проще. Ты сама придумываешь какие-то сложности.

— У нас сегодня еще тренировка с ним, — неуверенно произнесла я.

— Ну, вот тебе и задание, — не теряя присутствия духа, сказала Алиса, — До вечера научиться быть проще! Мы сейчас уйдем, — она посмотрела на часы, — И оставим тебя в покое. А ты думай.

Уверенная в самой себе, она улыбнулась Ладе и, призывно махнув нам рукой, позвала возвращаться в наш корпус.

 

Глава 6

Закипает кровь

Прошел почти месяц после того дня, как меня оцарапал оборотень. Было начало ноября. Наступали зимние холода. Деревья уже давно окончательно оголели, и город стал серым и неуютным. Листья, опавшие еще в сентябре, пожухли и мокрыми тряпочками лежали на грязных дорогах. Серость была повсюду: на улицах, в домах и в душах людей.

Снег не шел. Казалось бы, пора. Пора бы ему выпасть и укрыть собой замерзшую землю, украсить голые ветви деревьев и крыши домов. Пора бы накрыть этот серый мир своим чистым, блестящим в свете солнечных лучей покрывалом. Но снег не шел.

В университете из-за болезней преподавателей отменили несколько пар, и теперь один лишний день в неделе, в понедельник, мы отдыхали. И именно в этот день я проснулась с ощущением того, что сегодня моя жизнь изменится.

Утром я пошла на тренировку с высоко поднятой головой, осознавая себя не такой, как все люди, идущие мимо. Хотелось громко крикнуть: «Вот я! Смотрите на меня! Да, я такая, какая есть, но не такая как вы!». И пойти дальше под недоуменные взгляды прохожих, недовольных тем, что кто-то так дерзко прервал их серые привычные будни.

С Ладой я встретилась на остановке, недалеко от тренировочной площадки. Я молча улыбнулась ей и потянула за руку, торопя на занятия.

— И тебе привет, — сказала она, поспевая за мной. — Что с тобой случилось? Ты выиграла миллион?

— Лучше! — ответила я таинственно. — Я выиграла этот день.

Лада перестала задавать вопросы, решив, видимо, что с людьми, философствующими и ведущими себя не совсем адекватно, лучше не вступать в словестную полемику, пока они не остынут.

Она, я, Матвей и еще один юноша посещали кружок, где обучали различным видам немного устаревших уже сейчас боевых искусств, связанных с оружием. Мы изучали технику владения мечом, шпагой, а также технику стрельбы из лука и арбалета, на что, по решению тренера, делался основной упор. Мне иногда казалось, что мы походим на ярых фанатов Средневековья и Толкина, хотя и не являемся таковыми. Но это было необычно, а потому интересно.

Заняться таким странным делом меня заставила Лада, которая однажды поинтересовалась у Матвея, чем он увлекается, помимо учебы. Матвей рассказал ей, что ходит на занятия по стрельбе к своему хорошему другу. Лада узнала, где находится этот кружок, и спросила у Матвея, можем ли мы туда попасть. Лично «мы» на то время никуда не хотели попасть, а уж тем более на такое странное и, как казалось, дорогое развлечение. Но что не сделаешь для лучшей подруги? И мы туда записались.

Уже почти два года как мы обучаемся этим разнообразным «сказочным» — как я их называю — видам боевых искусств у превосходного тренера и просто замечательного человека, ставшего нам другом, Шурупова Александра Трофимовича.

Оказалось, что у него не так много учеников и все попали к нему через знакомых. Площадка принадлежала ему, и плату за занятия он брал относительно небольшую и то, скорее, ради приличия. Говорил, что это было его мечтой, а за мечту не платят деньгами. Еще полгода назад с нами тренировались двое взрослых юношей. Их звали Володя и Арен. Они вечно развлекали народ своим дурачеством, несмотря на то что оба они умные и довольно образованные люди. Но они окончили курсы и покинули нас, разъехавшись по разным городам в поисках своего места в жизни. Теперь из взрослых учеников нас оставалось только четверо: я, Лада, Матвей и Ваня — друг Матвея.

Чем ближе мы подходили к воротам тренировочной площадки, тем сильнее билось мое сердце, словно что-то неизвестное, чего я ожидала, было где-то там, за этим забором. Вероятно, от того же волнения вдруг разболелась голова.

— Доброе утро, девушки! — улыбаясь, поздоровался с нами тренер.

Это был немолодой, чуть больше сорока лет мужчина с добрыми карими глазами. Каштановые волосы и усы чуть тронула седина. Он был высокий и худой. Всегда ходил в кофтах или рубашках с длинным рукавом, скрывая свои руки, которые, как мы узнали от Арена однажды, были обезображены старыми шрамами. Шуруп — как мы его называли между собой — рассказывал, что раньше очень любил лазать по деревьям, а еще часто ходил в одиночные походы в лес и однажды «повздорил» с лисицей.

Собственно, все эти увлечения, а также любовь к произведениям Толкина привели к тому, что однажды у молодого парня Александра возникла идея создать свою небольшую школу, в которой он мог бы обучать других ребят тому, что он называл навыками выживания. Умение биться на мечах и луках вряд ли можно было бы назвать актуальным способом выживания в современной городской среде, но это не помешало юному предпринимателю включить их в обучение. Кроме того, мы развивали силу и ловкость, учились бегать и прыгать через препятствия, лазать по деревьям, стенам. Зимой окунались в бочку с холодной водой, летом учились делать шалаши из веток, разжигать разными способами костер. Это действительно оказалось очень интересным. И очень сильно сближало учеников не только друг с другом, но и с тренером.

Конечно, возник вопрос, как ему удается содержать небольшой стадион и спортивный зал, закупать оборудование, снаряжение и все остальное. Мы знали, что живет он прямо тут же, в небольшой квартирке, примыкающей к залу, которую сам называл «каморкой». Поэтому предположили, что раньше у него была хорошая квартира, которую он выгодно продал, и какие-то сбережения, позволившие выкупить территорию старого детского спортивного комплекса, преобразовать ее, отстроить, отремонтировать и привести в тот порядок, который был ему по душе.

Прямо, конечно, никто не спрашивал. Но и этого предположения нам было вполне достаточно. Шуруп стал для нас человеком дела и слова, человеком, который не просто мечтает, но всеми способами стремится реализовать свои мечты. Мы уважали и любили его. В том числе за его душевность, доброту и понимание. Он был для нас редким самоцветом человеческой натуры, примером. Другом.

— Здравствуйте, Александр Трофимович! — ответили мы, проходя в ворота.

Шур, одетый в старенькое короткое пальто и джинсы, поставил к забору какую-то доску и отошел. Он улыбнулся нам, чем-то напомнив своей внешностью непревзойденного Тома Селлека, и махнул рукой, зовя за собой. Пройдя по стадиону, мы вошли в просторный теплый зал, где было множество манекенов и мишеней. Наши луки, арбалеты, мечи и прочее снаряжение хранились внебольшом сарае, пристроенном к залу. Вход в сарай был как изнутри, так и снаружи, с улицы.

В углу зала еще одна дверь вела в каморку, где жил Шуруп. Ему тут нравилось, и он никуда не хотел переезжать. В каморке мы часто после тренировки в дождь или в холодную погоду всей компанией пили чай. Здесь было тепло и уютно, словно дома. Узкий круг друзей, горячий чай, счастливые глаза и улыбки — достаточно, чтобы чувствовать себя на своем месте.

— Замерзли, девушки? — поинтересовался звонкий насмешливый, но одновременно добрый голос.

— Привет, Матвей! Замерзли… Согреешь? — улыбнулась я.

Лада тихо хмыкнула, стоя неподалеку и снимая с себя перчатки.

— Подумаю над твоим предложением, — согласился Матвей. — Но только из меня плохая грелка, — он притворно вздохнул. — Может, у Ивана получится лучше?

Словно по неведомому сценарию, в зал из раздевалки вышел русоволосый паренек. Он поздоровался с Шуром и посмотрел на нас. Приветливая улыбка появилась на его лице. Так мог улыбаться только он, потому что только он знал, что нужно чувствовать, чтобы в глазах появились именно такие сияющие искорки, только он знал, что нужно осознавать в этот момент, чтобы дарить друзьям именно такую улыбку.

Я оставила колкость Матвея без внимания. Шур широко развел руки и хлопнул в ладоши, привлекая наше внимание. Сегодня мы отрабатывали открытую, боковую и закрытую стойки при стрельбе из лука, закрепляли умение использовать высокий хват и повторяли то, что проходили на прошлом занятии. В принципе, самые первые и главные навыки стрельбы у нас уже были. И лично я была этому очень рада, потому что до сих пор помнила, как мы несколько недель подряд только и делали, что учились вставать в правильную позицию для стрельбы. Поднять лук, опустить лук, поднять лук, опустить лук… И так целый час! Все это для того, чтобы тело запомнило движение.

Где-то посередине тренировки у меня что-то случилось с кликером. Ваня предложил мне свой старый лук, из которого стрелял раньше, пока сам не собрал себе новый с помощью Шурупа. Я кивнула, тут же пожалев об этом движении из-за резко загудевшей головы, и мы направились в сторону сарая. Проходя мимо Матвея, я услышала его тихий насмешливый голосок: «Тили-тили-тесто!..». Я сделала вид, что не слышала, но почувствовала, как лицо на мгновение разгорелось жаром.

Впрочем, чуть позже я поняла, что его слова не сильно меня задели. Я чувствовала себя вполне уверенно и достаточно спокойно рядом с Ваней, даже несмотря на то, что мы остались с ним почти наедине. Жар же, похоже, нисколько не был связан с намеком Матвея, потому что через пару минут, когда я проверяла, в рабочем ли состоянии кликер на одолженном мне Ваней луке, прилив горячей крови вновь ударил в лицо. Хуже того, боль в голове стала сильнее, зажгло в плече и на шее, там, где после наложения и снятия швов остался светлый шрам от царапины.

Конечно, не этого я ждала, почувствовав утром ветер перемен. Не возвращения уже позабытой боли.

Уже идя через зал обратно, я почувствовала вдруг, как пол уходит из-под ног и приближается к глазам. Затем на несколько мгновений мир вокруг погас, а потом возродился снова из смутных пятен и неясных звуков.

— Тренер! — послышался как сквозь толщу воды отчетливый встревоженный крик, а затем меня начали поворачивать и поднимать.

Зашумели еще голоса. Сознание начало понемногу возвращаться. Голоса и звуки становились яснее. Медленно, через силу открыв глаза, я поняла, что лежу на полу, а голова чуть выше, на чьих-то коленях. Было тяжело дышать, а голову словно сдавило железным обручем. Тошнило.

Кто-то приблизился и сел рядом. Я увидела длинные рукава кофты и руки Шурупа. Его ладонь легла мне на лоб и оказалась очень горячей.

— Так, — сказал тренер, встревоженно заглядывая мне в лицо, — Лада, принеси из шкафчика рядом с раковиной в комнате нашатырь. Дина, слышишь?

Я разлепила засохшие губы, чтобы медленно и с трудом ответить:

— Да, я…

Я почему-то начала искать оправдание своей слабости, но мысли еще смешивались и думать было физически больно.

— Что с ней? — негромко спросил Матвей.

Тренер помедлил с ответом. Его горячая рука все еще лежала на моем лбу. Я остро чувствовала, как большим пальцем он легко, каким-то отцовским движением поглаживает мои волосы.

— Похоже, высокая температура, — ответил он наконец. Его голос звучал как-то устало.

Видимо, вернулась Лада с нашатырем, потому что через несколько мгновений в нос ударил резкий запах, глаза распахнулись и сознание вернулось окончательно. Я даже приподнялась, чтобы отодвинуться подальше от бутылочки с лекарством.

Колени были Ванины. Его же руки поддерживали меня, пока я вставала. Лада открыла ближайшее окно нараспашку. Я вдохнула свежего воздуха, и тошнота отступила. Стало намного лучше. Но меня все-таки довели до каморки и усадили на кровать.

Все столпились вокруг, давя на меня своим вниманием.

— Все в порядке, — ответила я, постаравшись сделать как можно более спокойное лицо, хотя в голове опять начала пульсировать тупая боль.

— Да уж видно, — иронично заметила Лада. — Ты же выиграла этот день.

— Кровь кипит, — сказал Шуруп, а затем добавил, не отводя взгляда от моего лица: — Вызывайте такси. Лада, проводишь до дома?

— Вместе проводим, — уверенно вставил Матвей.

Ваня кивнул.

 

Глава 7

Новая жизнь

На такси мы вчетвером добрались до моего дома. Сидя возле окна на заднем сиденье, я попыталась прижаться лбом к холодному стеклу, чтобы уменьшить боль в голове. Очень скоро я пожалела об этом, когда машина, наехав на очередную ямку на дороге, подпрыгнула и моя голова сильно ударилась о выступ над окном. В глазах потемнело от боли, и я решила больше не экспериментировать.

Когда мы приехали, Лада проводила меня до квартиры, на второй этаж. Затем ушла, напоследок как-то странно и задумчиво взглянув на меня.

Дома никого не было. Мама, наверное, ушла к кому-то в гости. На миг я почувствовала усталость и жалость к себе: жизнь издевается. Сначала внушает надежду на приятные перемены, а потом валит с ног и ударяет дверцей машины по макушке. И словно слышишь ее старушечий ехидный голос: «Ну, что? Понимаешь теперь? Нечего строить сказочные иллюзии. Реальность жестока. Пора бы уже этому научиться!».

И вот я стою на пороге, привалившись к стене и закрыв глаза, и нет сейчас рядом никого, кто мог бы окружить заботой: снять с меня сапоги, подхватить на руки, уложить в кровать, принести большую кружку горячего чая с лимоном и шоколадку. И все это безвозмездно, без лишних вопросов, без упреков. Одиноко. Грустно. И… хочется есть.

Да, именно в этот момент заурчал живот. Чувство голода было неожиданным, ведь я сегодня вполне плотно поела на обед: и салат, и макароны, даже парой булочек сладких не пожертвовала. Возможно, так быстро проголодалась от того, что не было мяса — вид мясной продукции в университетской столовой не внушает доверия, поэтому я ее там не беру. Теперь же очень хотелось именно мяса, даже без гарнира.

Мысль о еде перебила чувство тоски и одиночества. Я сняла сапоги, куртку и сразу отправилась на кухню, чтобы заглянуть в холодильник. Хелсинг, до того сидевший в коридоре в ожидании, резво помчался за мной. Я отчетливо различила жалобу на голод в его лае, или же мне просто так показалось, потому что я сама была голодна как волк.

Пес подбежал к пустой миске. Я подошла к холодильнику, открыла его. Из мяса в нем нашлись жареные куриные ножки. Конечно, я была бы больше рада видеть хороший кусок вареной говядины, но ничего не поделаешь. За два-три укуса я расправилась с одной ножкой, даже не потрудившись разогреть ее. Вторую, освободив от прожаренной в масле кожи, отдала Хелсингу. Затем насыпала ему еще сухого корма и отправилась в комнату, чтобы там, завалившись в одежде на кровать, вновь ощутить пульсирующую в голове боль.

Под ее монотонную пульсацию я, кажется, задремала. Мне даже приснился сон о волке, бегущем по лесу. Я ощущала скорость бега, силу лап и ловкость, позволяющую перепрыгивать овражки, обегать деревья, вовремя опускать голову, минуя низкие ветки. На обрыве, когда лес кончился, волк остановился. Его взгляд нашел блестящий круг луны. Он поднял голову и призывно завыл. Ему вторили другие волки, далекие. И этот звук сотен волчьих голосов слился, сплелся, превратился в дребезжащий и раздражающий шум.

Я проснулась и поняла, что кто-то звонит в звонок, а Хел с тявканьем скребет косяк, желая впустить этого кого-то. С трудом поднявшись и доковыляв до коридора, я открыла дверь. Вернулась мама.

— Привет! — сказала она, заходя и шурша пакетами.

— Привет! — ответила я, забирая поклажу и унося ее на кухню.

Когда я вернулась, она уже вешала куртку в шкаф.

— Спала? — спросила она, посмотрев на меня.

— Да, чувствую себя не очень, — ответила я честно.

Она приложила холодную ладонь к моему лбу.

— Ну да, — сказала она, слегка встревожившись, — лоб горячий. Ничего не болит?

— Голова… немного, — мне не хотелось тревожить ее еще больше.

— Я тебе сейчас заварю какого-нибудь порошка, а ты ложись. Поспишь, а завтра посмотрим, — сказала она, направляясь на кухню. — Есть хочешь?

— Нет, — куриная ножка, кажется, на время спасла, — я уже перекусила.

Минут пятнадцать спустя я лежала в кровати, переодетая, напоенная каким-то растворимым порошком от простуды, поцелованная и оставленная выздоравливать. Успев еще устыдиться мыслям об одиночестве, я вновь провалилась в сон.

Некоторое время спустя меня разбудил Хелсинг, поскребшийся в дверь. Я встала, открыла. Он ворвался ко мне, сразу запрыгнув на широкий подоконник. В квартире было темно. В маминой комнате едва слышно работал телевизор.

Я закрыла дверь, подошла к окну. Голова все так же монотонно гудела, пульсируя в такт ударам сердца. Я открыла окно. В комнату ворвался свежий морозный воздух и шум ночного города. Хелсинг часто задышал. Я закрыла глаза и тоже глубоко вдохнула.

И поразилась тому, как много оттенков запахов мне удалось различить: запах свалявшейся листвы, мокрой древесины и мокрой шерсти, машин. Даже запах масла из круглосуточного кафе, которое находилось через двор. И еще какие-то запахи. Острые, непонятные.

Помимо запахов, я слышала много звуков: шелест шин, жужжание моторов, стук одиноких каблуков, скрежет рогов последнего троллейбуса.

Я понимала, что и раньше чувствовала и слышала все это, только не могла различить. Запахи и звуки смешивались в общий фон, их невозможно было разделить. Теперь же отчего-то все стало таким четким, явным, понятным. Отчего?

Я открыла глаза и уткнулась взглядом в повисшую над соседним домом полную луну. Хелсинг вдруг гавкнул, повернувшись ко мне, затем спрыгнул с подоконника и улегся под столом, прижав уши. Я услышала, как он тихо поскуливает.

Осознание пришло ко мне одновременно с новой болью.

Оборотень.

Тело пронзило невыносимое ощущение, идущее откуда-то изнутри. Я вскрикнула и согнулась, сев на колени. Боль не отступала, она нарастала, выворачивая наизнанку. Меня бросило в холод, затем лицо обдало жаром. Вдруг я почувствовала, как боль в голове стала легче, а на губах появился вкус крови. Кажется, она бежала из носа.

Я оборотень. Царапина. Новое полнолуние.

Кости заныли так, что я упала на пол, свернувшись клубочком, стараясь прижать к себе и руки, и ноги. Из глаз побежали слезы. Я стонала от невыносимой боли, удивляясь, почему мама не идет мне на помощь. Мне казалось, что своим криком я должна была разбудить ее.

Вдруг на фоне боли я услышала мужской голос:

— Тише.

Испугавшись, я вскинула голову, чтобы осмотреть комнату. Но никого не было.

— Прости, я не хотел тебя пугать, — извиняющимся тоном произнес тот же голос. — Мой голос звучит лишь в твоей голове. Я хочу помочь.

Я вновь сжалась, чувствуя, как вытягивается позвоночник, лицо, меняются руки и ноги, видя, как вся кожа покрывается серыми волосами. Мне хотелось только, чтобы все это поскорее кончилось. Я закрыла глаза и откровенно завыла в голос. Хелсинг завыл вместе со мной.

— Все будет хорошо, — вновь произнес незнакомец. — Скоро все кончится. Ты станешь волком. Крупным, достаточно опасным волком. Тебе нужно будет бежать как можно скорее. Бежать в лес, к югу от города. Не бойся, я поведу тебя.

Я старалась слушать этот голос: он отвлекал от боли и действительно успокаивал.

— Прошу, постарайся сохранить сознание до тех пор, пока не доберешься до леса. Это очень важно. Лишь когда попадешь в лес, можешь без опаски дать волю волчьим инстинктам. Лес укроет тебя от чужих глаз. Там не стоит опасаться того, что ты можешь натворить. Ближе к рассвету тебе удастся взять контроль над собой. Тогда мы и встретимся.

Голос перестал успокаивать. Но я вдруг заметила, что и боль прошла. Осталось только ноющее ощущение в костях и мышцах, как бывает на следующий день после тяжелой тренировки.

Я открыла глаза. Мир изменился. Он стал четче, поменял оттенки. Перед глазами я видела вытянутую серую морду и черный нос. Несколько минут я неподвижно лежала, стараясь осознать себя, понимая, что тело мое нисколько не привычно, что мое сознание словно бы запихнули в голову животного.

Более менее придя в себя и стараясь абстрагироваться от охватывающей меня паники, я попыталась встать. Удалось не сразу: я не понимала, как двигать конечностями. Но через несколько попыток я словно бы вспомнила, как все должно быть. Ощутила себя калекой, которому через несколько лет сидения в коляске приделали роботизированные ноги, и теперь он заново учится ходить. Но, научившись один раз, разучиться почти невозможно. Поэтому через несколько попыток я все-таки уверенно встала на лапы, сделала несколько шагов, повернула голову. Встретилась глазами с Хелсингом, все еще лежавшим под столом.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. Затем Хел приподнял голову и негромко, но достаточно дружелюбно тявкнул, словно бы говоря: «Я знаю, кто ты. Но мне надо привыкнуть к этому.»

Окно было открыто. Позабытым когда-то движением я оттолкнулась лапами и запрыгнула на него.

Голос велел бежать к югу. И что-то заставляло меня без сомнений довериться ему. Хотя бы то, что он был единственный, кто оказался рядом, когда все это произошло.

Что-то тянуло меня в нужную сторону.

«Я поведу тебя,» — вспомнилось мне.

Хорошо, веди меня, голос. Я пойду к тебе. Я помчусь к тебе. Мне хочется мчаться, хочется бежать. Вот они, мои перемены. Вот чего я ждала весь день. А может, всю жизнь.

Хорошо, что живу я всего лишь на втором этаже. Можно было бы, наверное, сразу спрыгнуть на землю. Кажется, волк на такое способен. Но лучше пока не экспериментировать. Пока не попаду в лес.

Чуть наискось, под балконом, была покатая крыша магазинчика на первом этаже. Я посмотрела на нее, затем на Хелсинга. Тот уже сидел, глядя на меня. Лапой я прикрыла окно так, чтобы можно было протиснуться в него, но при этом не сильно задувал внутрь ветер. Застопорила створку толстой тетрадкой, подпихнув ее в зазор между рамой и подоконником. Привстав на задние лапы, сдвинула кольца на карнизе, чтобы шторы плотно закрылись.

Самой мне было не холодно. Внутри словно все бурлило. Новое тело ныло, требуя, чтобы его хорошенько размяли. А еще чей-то другой инстинкт все настойчивее требовал бега и мяса.

«Пора бежать,» — подумала я, протискиваясь в оставленный зазор.

В два прыжка, используя крышу магазинчика, я спустилась на промерзлую землю, покрытую корочкой инея.

«Надеюсь, успею добежать до леса».

Уловив направление, я сорвалась с места.

 

Глава 8

Необычный кот

Когда Лада вернулась домой после тренировки, родителей еще не было. Ее ждал только абсолютно черный кот, гладкошерстный, с изумрудными глазами и нагловатой мордой. Он сидел на стуле в ее комнате и вылизывал лапу.

Когда девушка вошла, он на мгновение поднял мордочку, но затем вновь вернулся к своему занятию. Лада услышала вопрос:

— Что-то случилось?

Голос, как ей казалось, принадлежал молодому мужчине, не старше тридцати. Он был бархатным и очень приятным. Правда сейчас его немного портило легкое беспокойство.

— Да, — вслух ответила Лада. — Диане стало плохо, отвели ее домой. Мне кажется, это из-за того оборотня. Помнишь, я приносила клок шерсти? Сегодня полнолуние…

Кот вновь отвлекся от своего занятия и теперь посмотрел на девушку внимательнее.

— Не завидую, если так, — вновь прозвучал мужской голос.

Голос этот принадлежал именно черному коту. Вот только организм кошки не приспособлен для человеческой речи, поэтому общаться с людьми приходилось с помощью телепатии, коей кот владел в совершенстве. А вот Лада не владела: принимать сигналы она могла, а послать мысленно четкий и внятный ответ обратно — нет. Поэтому отвечала по старинке: с помощью языка.

Кот со способностью к телепатии, конечно же, был не совсем обычным. Он появился в квартире Лады несколько месяцев назад, летом. В прекрасный выходной день, когда солнышко ласково светило в окно и никуда не надо было спешить, девушка сидела на кровати и читала.

Окно было распахнуто настежь, поэтому громкий скрежет когтей по карнизу заставил ее оглянуться. По ту сторону окна сидел тот самый кот. Сидел, вытянувшись и глядя прямо на нее. Не тем испуганным взглядом, который можно встретить у обиженных жизнью уличных котов, а вполне разумно и осознанно.

— Привет, — сказала Лада, вставая и подходя к окну. — Какой крупный голубь попался…

Отчетливый чужой голос в голове заставил ее вздрогнуть и даже ойкнуть:

— Не сравнивай меня с этими глупыми птицами, — голос был явно недоволен. — На закуску они еще ничего, но мозгов в них явно маловато.

Морда кота все это время оставалась неподвижной, он также смотрел на нее, но ни один ус не дернулся. Поэтому Лада не сразу сопоставила голос, звучащий в голове, с котом, тем более что никак не ожидала, что последний умеет говорить.

— Извините, — сказала она растерянно.

— Пожалуйста, — ответил голос. — А теперь впусти и дай воды. Очень хочется пить.

При этих словах кот встал, потянулся и подошел к сетке, спасающей квартиру от летающих насекомых. Только теперь девушка поняла, что происходит. Поняла и недоверчиво прищурилась. Учитель, который помогал ей освоиться в новом для нее магическом мире, успел рассказать ей много историй о заколдованных существах, которых не следует подпускать близко. Поэтому сейчас она не спешила впускать в дом странного черного кота, умеющего общаться.

— Почему я должна тебя впускать? — спросила она с подозрением.

— Потому что я твой родственник и мне просто необходимо поселиться у тебя, — ответил кот, нетерпеливо прохаживаясь вдоль сетки.

— Так обычно говорят племяннички престарелым тетушкам, — отозвалась девушка. — С какой стати тебе у меня селиться? Я не помню, чтобы в моей родословной были кошки.

— Хамка, — ответил кот, вновь садясь. — Со старшими так не разговаривают.

Лада не ответила. Она скрестила руки на груди и остановилась в метре от сетки. Несколько секунд они играли в гляделки, но через некоторое время кот как-то странно прищурился и вдруг начал орать. Теперь уже натурально по-кошачьи, на весь двор и самым противным образом.

Девушка увидела, что дети и старушки во дворе обратили на кота внимание. Кто-то даже высунулся из окна противоположного дома, чтобы посмотреть, что происходит. Маленькая девочка, возившаяся в песочнице, показала на надрывающегося кота пальцем и испуганно крикнула:

— Мама, киса! Ей бойно!

— Ей не больно, доченька, — отозвалась женщина. — Просто хозяйка не хочет ее пускать домой.

После этих слов Лада сдалась. Кот не прекращал орать, пока она не сняла сетку и не отошла с ней так, чтобы тот мог спокойно войти и спрыгнуть на пол.

— Не охрип? — недовольно спросила девушка, прилаживая сетку на место.

Кот облизнулся.

— Теперь, когда ты впустила меня в дом, я смогу завладеть твоей душой и телом, смогу управлять тобой. Зря ты это сделала.

На мгновение девушку пробрал страх. Ей было неизвестно, на что способны разные магические существа, но она точно знала, что впускать их в дом очень опасно.

Кот сделал несколько шагов к ней. Она невольно отступила, глядя в его сверкающие глаза. Он сделал еще несколько грациозных завораживающих шагов. Она отступила еще и уперлась спиной в книжный стеллаж. На ощупь девушка вытащила какую-то книгу и приготовилась отбиваться ей при случае.

Увидев это, кот сел. Посмотрел на нее как-то странно, словно исподлобья, и вновь в голове прозвучал голос:

— Да, таким мне еще не угрожали. Или это намек?

Лада посмотрела на книгу в своих руках. Это был «Уличный кот по имени Боб» Джеймса Боуэна с милейшим рыжим представителем этого вида на обложке.

— Есть еще Библия для изгнания демонов, — ответила она.

— О нет, — ответил мужской голос, — это я и так почти наизусть знаю. Сам кого хочешь изгоню.

Лада продолжала сжимать книгу в руках, как оружие. Кот тяжело вздохнул, и вновь прозвучал его голос:

— Я пошутил. Не нужна мне твоя душа. Если бы была нужна, я бы давно вытянул ее из тебя, используя твою кровь, волосы, одежду. Ко всему этому у меня уже долгое время есть доступ.

— Не поняла, — последние слова не убавили страха в девушке.

— Я начал следить за тобой уже давно, даже раньше, чем в тебе пробудилась твоя сила, — устало произнес голос. — Заклясть твою душу проще простого: с расчески падают волосы, они же остаются на куртках и кофтах, откуда потом попадают на улицу. Кроме того, старая одежда, которую ты выбрасываешь, еще долго сохраняет твой след. Имеется в виду магический след, конечно. А еще с белой волчицы нередко летят клочья шерсти, а на лапах из мелких порезов сочится кровь. Так что сама посуди: возможностей у меня было много.

Лада начинала очень сильно нервничать. Она не понимала, угрожают ей или нет, но ей не нравилось, что этот кот так много знает и уже давно следит за ней.

— Кто ты? — спросила она.

— Твой дальний родственник, — с готовностью ответил кот. — И я действительно пошутил. В моих намерениях не было ничего плохого. Но ты так опрометчиво поступила, впустив меня в свой дом, что мне захотелось тебя немного поучить…

Девушка опустила книгу, все еще недоверчиво смотря на кота.

— У меня уже есть учитель, — ответила она.

— Учителей много не бывает. Каждый учит своему и по-своему. Чем больше учителей, тем мудрее ученик. Тем более что мне есть чему тебя поучить, наследница.

— Что?.. — Лада изумилась так, что руки совсем опустились и книга повисла, удерживаемая лишь за уголок.

— Давай, я все расскажу тебе, милая, — произнес голос устало, — но только ты сначала дашь мне воды. Мне, правда, очень хочется чистой воды.

Все еще не зная, чему верить, Лада положила книгу на полку и собиралась уже выйти из комнаты, но на пороге обернулась. Ей не хотелось оставлять этого незнакомца в своей комнате без присмотра.

— Я не собираюсь ничего красть, — мужской голос вновь стал недовольным. — В моих же интересах остаться здесь и подружиться с тобой. Но если это заставит тебя действовать быстрее, я буду оставаться в поле зрения.

Кот подбежал к двери, недовольно виляя хвостом, и первый вышел из комнаты. Направление он угадала верно, и Ладе оставалось только ускорить шаг, чтобы не упустить кота из виду, когда он пошел на кухню. Там кот уселся на табурет и стал ждать, пока девушка достанет блюдце, наполнит его кипяченой водой и поставит рядом с ним.

Кот долго и жадно пил. Вода под его языком расходилась мелкими волнами. Лада смотрела, молчала и ждала, что же будет дальше.

Наконец кот оторвался от миски и облизнулся.

— Вот теперь я готов, — намного более дружелюбно произнес он. — Пошли в твою уютную комнатку, там расскажу все, что ты должна знать.

Таким же образом — кот впереди, а Лада позади — они вернулись в комнату. Кот забрался на кресло за письменным столом, а девушка села на кровать, подобрав под себя ноги и обняв для уверенности подушку.

— Итак, — важно произнес голос, — теперь ты можешь задать вопросы, которые тебя интересуют. Уверяю, что буду отвечать честно. Если же ответ тебе пока слушать рано, то я так и скажу, лгать не буду. Пожалуйста, приступай.

Голова девушки уже давно была наполнена вопросами, поэтому долго раздумывать не пришлось.

— Как тебя зовут? Салем? — последнее вырвалось как-то нервно. Это звучало как шутка в ее голове, но шутка, кажется, осталась понятной только ей.

— Патрик, — ответил кот, не отреагировав на Салема, — или Пат.

Продолжения не последовало. Ладе пришлось задать следующий вопрос:

— Почему я слышу голос в своей голове?

— Потому что кошки физически не могут говорить, как люди. Поэтому мне приходится использовать телепатию, чтобы общаться с тобой. Я, не буду скромничать, мастер в этом деле, поэтому для меня не представляет сложности передать свой голос в твое сознание, а затем уловить твои эмоции или даже хорошо выраженные мысли. Но лучше, конечно, если ты будешь отвечать вслух. Люди, не являющиеся телепатами, не умеют хорошо и четко формулировать мысли в голове и транслировать их, поэтому мне проще понять их, когда они говорят. Да и им так привычнее.

Лада кивнула и задала следующий вопрос, интересовавший ее, пожалуй, больше всего.

— Кто ты? Ты сказал, что ты мой родственник, но я не уверена, что в роду у меня были представители породы кошачьих.

— Я не буду обижаться на твою недальновидность, — кот недовольно вильнул хвостом, но все же достаточно ровным голосом продолжил: — Вероятно, ты еще не поняла, что я не всегда был котом. Когда-то я был человеком. В твоем роду были совсем не кошки, а великие люди. Точнее, великие маги.

— Да ну, — тут же недоверчиво произнесла девушка.

Кот вновь недовольно вильнул хвостом и несколько секунд смотрел ей прямо в глаза.

— Это так. Если ты недооцениваешь себя, это не значит, что нужно недооценивать и всех своих родственников. Я говорю, что у тебя в роду были великие маги. Самые лучшие. Самые опасные. Маги, которые могли высушить моря, обратить день вспять, разрушить и собрать замки за считанные минуты. И это все так, — голос Патрика стал суровым. — Прими это. И никогда больше не сомневайся и не затеняй их величие своим собственным комплексом неполноценности.

Лада не нашлась что ответить. Она не до конца поняла, что хотел сказать кот, но и в самом деле почувствовала в нем какую-то необъяснимую силу, по сравнению с которой она сама вдруг стала казаться себе маленькой, несерьезной.

— Я расскажу тебе историю, — продолжил Пат. — Историю о том, как я стал котом и почему пришел к тебе.

 

Глава 9

История необычного кота

Он лег в позу сфинкса и начал рассказ. Его бархатный голос, звучащий в голове, окутывал Ладу словно туманом. Все время, пока кот повествовал, она находилась в некоем подобии транса. Может быть, этому способствовало то, что она неотрывно смотрела в изумрудные кошачьи глаза. А может, воспоминания кота телепатически передавались ей. Дух ее словно покинул тело и умчался в рассказываемую историю: она ярко представляла себе картины событий, слышала голоса участников, ощущала чужие эмоции.

Рассказ был таким:

— Больше тысячи лет назад я был одним из самых могущественных магов бриттов. Мое мастерство позволило мне, как и моему отцу и деду, укрепиться при дворе короля. Нередко он обращался к моей помощи, и я был верен ему и своему королевству. У меня был брат Льюис, искусный маг и воин. Мы состояли на службе верховного мага, который умел даровать годы жизни и делал это для тех, кто был особенно искусен и верен. Такими были и мы: я и Льюис. Мы должны были прожить долгие, очень долгие годы, сохраняя наше королевство от врагов и правителей. Короли должны были сменяться один другим, а мы оставались бы бессменными, становились бы все мудрее и сильнее. Таким был замысел.

И вот мы продолжали жить, учиться, исследовать мир, защищать и сохранять королевство. Полтора столетия именно так все и было. Мы меняли образы и личины. Это было необходимо, иначе народ не смирился бы с нашим бессмертием. Многие стали бы завидовать. Но даже если бы верховный чародей мог дать долгую жизнь каждому, он не стал бы этого делать. Люди должны рождаться и умирать — таков закон жизни. Если они будут только рождаться, то очень скоро на земле не хватит места. Поэтому долгой жизни заслуживали лишь те, кто мог быть основой королевства, лишь избранные, великие, могучие. И те, кто при всем при этом не сходил с ума. А такое случалось через двести и триста лет жизни с некоторыми из наших соратников.

Так случилось с Льюисом. Войны, которые он прошел, извратили его сознание. Он стал жестоким и мстительным. Во всех начал видеть врагов. И главным врагом для него стал верховный чародей: именно он, считал Льюис, устраивает войны, он обманывает королей, чтобы те действовали в угоду ему, он сделал из нас свое войско, которое слепо следует неведомо куда.

Однажды Льюис пришел к чародею, чтобы открыто объявить о своем недоверии. Чародей ждал его. Он имел точно такую же власть отнимать годы жизни, как и дарить их. Он видел, как извратилось сознание Льюиса, и не хотел более оставлять его у власти. Он попытался поговорить с моим братом, но это не помогло. Тогда с помощью магии он вытянул из Льюиса подаренные ему долгие годы. Льюис вновь стал обычным смертным человеком, которому осталось прожить каких-то пятьдесят или чуть больше лет.

Я до сих пор уверен, что идеи Льюиса были извращенными. Бедный брат не справился с грузом боли и ответственности. Он перестал понимать, как устроен мир и что в нем происходит. Да, чародей вел войны, да, он указывал королям, но всегда его решения были только во благо страны. Он жил в этой стране и любил ее, ничего удивительного в том, что все, что было хорошо для страны, было хорошо для него.

В общем, мне пришлось смотреть, как Льюис стареет. Как я не пытался помочь ему вернуться на праведный путь, дух его все более мрачнел. Теперь уже от обиды на то, что чародей одолел его и лишил возможности быть вечным защитником королевства. Все темнее и темнее становилась его душа. Наконец, мрак настолько затопил ее, что магия, бурлящая внутри Льюиса, обратилась во зло.

Смертный, он вновь пришел к чародею. Теперь уже безлунной облачной ночью, тихо, во мраке. Но чародей все равно ждал его. Разговор вновь не помог. Разразилась дикая битва, в которой погибли оба.

И это был страшный удар. Двойной для меня: я потерял брата и учителя. Мудрость оставшихся чародеев воплотилась в создании совета, где все дела вершились теперь путем тщательного обсуждения и голосования. Я же, раненый дважды, скрылся ото всех, не желая больше участвовать во всем этом. Я понимал, что мне просто нужно время, чтобы прийти в себя и вновь вступить на защиту королевства. Это понимали и мои соратники чародеи, поэтому не стали искать меня.

Так, вернувшись в мир маленьких смертных людей, я совершил то, что после еще долго казалось мне ужасной ошибкой. Я влюбился.

Моей избранницей стала Альма. Милая, добрая, отважная Альма, не побоявшаяся выйти замуж за волшебника. Тогда все считали, что волшебники жестоки, расчетливы и не умеют любить. Они мудры, но черствы, как старый хлеб. Но Альма быстро перестала верить во все это, после того как стала встречаться со мной.

Очень скоро мы поженились. Позже у нас родилось трое детей. Окруженный любовью, заботой, бытом и детским смехом, я почти забыл, кто я и что должен делать. Я был счастлив. И удивлен тем, что счастье мое — вот оно: не в великих делах и защите королевства, а в небольшом домике на вершине холма возле гор, рядом с любимой женой и детьми.

Моя великая магия тогда превратилась в бытовые чудеса и детские фокусы. Мне не нужно было сушить реки и испепелять замки. Все, что от меня требовалось, — быстро разжечь огонь в камине, поднять мебель, чтобы можно было помыть пол, поиграть с детьми. Я стал забывать…

И вспомнил только тогда, когда заметил, что Альма стареет. Теперь она выглядела почти на тридцать лет старше, чем я. А я внешне был таким же, как и мои старшие дети, разве что прибавлял себе возраста, отращивая бороду.

Раненый горьким осознанием, я вновь сбежал. Только теперь я сбежал в определенном направлении, возвращаясь туда, где должен был быть все эти годы. Мои соратники встретили меня весьма радушно, они уже давно ожидали моего возвращения. Но когда они узнали, что я осмелился завести семью, то огорчились.

— Привязанность к семье помешает твоей великой цели, — сказал Огастин, выглядевший старше и мудрее всех остальных.

— Я понимаю это и вернусь, — ответил я покаянно, — но мне хотелось бы узнать, существует ли хоть малейшая возможность сделать мою жену и моих детей бессмертными, такими же, как и я?

Все маги одновременно покачали головой.

— Дать годы жизни и отнять их мог только верховный чародей. Он не раскрыл своей тайны, и никто из нас до сих пор тоже не смог узнать этот секрет, — ответил Огастин. — Так что люди и молодые волшебники обречены оставаться смертными, а мы, великие маги, напротив, обречены жить вечно, пока не будем убиты или пока не появится тот избранный, что откроет секрет управления временем жизни.

И вот тогда я подумал, что вполне могу оказаться тем самым избранным, о котором говорил Огастин. Я начал изучать и экспериментировать. Обратился к древним свиткам, к темным и светлым тайнам, к запретным знаниям. Пробовал, рисковал своей жизнью, делал все, что было в моих силах, а в моих силах было очень многое.

Это были тяжелейшие годы моей жизни: я вернулся в семью, принимал участие в обсуждениях совета и пытался открыть величайший секрет на Земле. Пару лет я держался, не давая себе позволения оставить без внимания хоть что-то из этого. Но потом мой разум предал меня. Сказалась усталость, напряжение, недосып, хаос магической энергии, царящий вокруг меня. Сказывались мои небезопасные эксперименты. Так, в один не самый удачный день моей жизни я напортачил с заклинанием и обрядом, не сумел верно сконцентрировать свои мысли и превратился в кота. Очевидно, виной тому была неправильная манипуляция с магической девяткой и знаком жизни… Но это уже неважно. С тех пор мои возможности экспериментировать оказались сильно ограничены. Многие заклинания требуют, чтобы их произносили вслух, а говорить я уже не умел. Кроме того, для обрядов нужны руки и пальцы, но они обратились в мягкие лапы и острые когти.

Мои соратники, узнав о том, что произошло, пытались помочь. Но не смогли. Я зашел в своих экспериментах так далеко, как никто из них еще никогда не заходил. Постепенно их энтузиазм уменьшился, и я понимал, что в этом нет ничего странного: тратить магические силы и время на одного, пусть даже очень сильного мага, чтобы вернуть его в совет, — не приоритетная задача. Нет, они не оставили меня. Я все так же принимал участие в обсуждениях. Нередко помогал в каких-либо заданиях, особенно если они были связаны со сбором информации и шпионажем. Случалось, что кому-нибудь из магов приходило в голову решение моей проблемы, он пробовал, осторожно, не желая никому навредить, но ничего не получалось. Так я и остался котом. И конечно, перестал думать, что я избранный.

Впрочем, как я понял, кое-чего мне все-таки достичь удалось: я, кажется, стал не просто долгожителем, но бессмертным. Как маг, при особой концентрации я могу ощущать и анализировать каждую клеточку своего тела. Определенно, процесс старения замедлился в моем теле настолько, что я перестал замечать его вообще! За все то время, что я пробыл котом, маги, которых я знал, постарели по обычным меркам лет на сорок, Огастин и вовсе стал похож на старика. Я же до сих пор ощущаю себя тридцатилетним.

Тогда, когда я только более менее научился справляться с новым моим положением и быть человеком в теле кота, я вернулся к моей Альме и моим детям.

Я поведал ей все, что со мной произошло. Тяжелая грусть в ее глазах стала еще тяжелее. Она не прогнала меня, смирившись со своей и нашей бедой. Каждый раз, когда я приходил, мы говорили. Я играл с детьми и внуками — они знали, кто я и почему такой, не было смысла скрывать. Я спал рядом с женой на нашей кровати, прижавшись к ее теплому боку, она гладила меня. И хотя мысль о том, что я не могу быть по-настоящему мужем и отцом угнетала, я понимал, что деваться некуда. Остается лишь принять то, что есть.

Альма умерла, когда у нас уже появились правнуки. Я был рядом с ней до конца. В доме остался жить старший сын со своей женой и внуками. Семьи двух дочерей жили неподалеку. Я старался не упускать из виду никого из них, тем более что к моим детям перешла моя магия и я должен был учить и направлять их. От них магия перешла к их детям, а потом к внукам… И для всех я пытался оставаться мудрым учителем, наставником. Но наконец их стало слишком много. Да и магия проявлялась не всегда в достаточном для достижения каких-то высот количестве, да и не у всех, а иногда передавалась через одно или два поколения.

Понимая, что за всеми мне все равно не уследить никогда, я стал выбирать тех, в ком магия пробуждалась особенно сильно, и оставался с ними, учил, рассказывал историю нашего рода.

Вот почему я пришел к тебе, — закончил свой рассказ кот.

Медленно, как из тумана, реальность вновь проступила перед Ладой. Некоторое время она просто сидела, не говоря ни слова и пытаясь осознать, что все сказанное для нее значит. Затем все-таки задала вопрос:

— Значит, ты мой прапрапрадедушка и пришел, чтобы обучать меня магии. Неужели во мне она есть?

Кот недовольно дернул усами.

— Опять. Кажется, первое, что мне предстоит сделать, — избавить тебя от этого ужасного комплекса неполноценности. Сказал, что есть, значит, есть. Не надо занижать свои способности. И да, я твой прапрапра… Так что отныне, — взгляд его стал хитрым, — я на твоем полном обеспечении: корми меня, ухаживай, расчесывай. Дважды в неделю я буду принимать ванну. Поэтому мне нужна ароматная пена с запахом лаванды, свое полотенце, лучше два. Кошачий корм я не ем — гадость та еще. Предпочитаю курицу, можно овощи. Люблю зеленый чай. Когда мне понадобится, я буду уходить: совет до сих пор существует, и я остаюсь одним из его членов. И да, туалетом пользоваться я умею, если это тебя беспокоит.

Пока он говорил, Лада пыталась понять, что ее больше переполняет: возмущение, любопытство или паника. Тогда она еще долго приходила в себя. Затем как-то все само собой уладилось. Родители приняли кота спокойно, не без помощи, правда, как позже узнала Лада, некоторых приемов скрытой телепатии. В семье просто стало на одного человека больше, как будто бы у Лады появился очень умный младший брат: его надо было кормить и купать, но зато он мог дать совет, наставление, мог рассказать что-то полезное и интересное, знал много особенностей того волшебного мира, с которым сама Лада столкнулась совсем недавно. Нередко, услышав какую-нибудь историю от Силла, она просила рассказать ее же у кота. И тогда получала сюжет с двух разных точек зрения, что позволяло ей лучше его понять.

С родителями Пат не разговаривал. Они считали, что он просто кот. Мама Лады не обладала достаточной магией для обучения. Она не знала о своих способностях, но зато вспомнила, что у ее бабушки когда-то тоже жил такой большой черный кот.

— Когда ты уйдешь? — вновь прозвучал голос.

— Как можно скорее, — ответила девушка. — Сейчас только разберусь с учебой и побегу. Ты ведь поможешь?

В полнолуние она почти не могла контролировать свое тело. Волчьи инстинкты становились сильнее с каждой минутой наступления темноты. До полуночи еще можно было терпеть. После — сознание гасло, как при обмороке, от переутомления и возвращалось только тогда, когда она уже мчалась, ступая белыми лапами, по какому-нибудь парку или, что хуже, по улицам города.

Не желая никому навредить в эти ночи, Лада заранее уходила из дома, превращалась в волка по собственной воле и, сохраняя сознание как можно дольше, бежала в сторону полюбившегося и ставшего родным леса и домика. К Силланту. Чтобы не тревожить родителей, раньше она дожидалась, когда они уснут, и тихо-тихо выходила из квартиры. При этом ужасно боялась, что кто-нибудь из них все же услышит, как она уходит, или вдруг решит заглянуть к ней в комнату, когда ее нет. Теперь же, когда появился Патрик, проблема исчезла: кот мог успокоить их сознание, сделать так, чтобы они крепко спали и видели хорошие сны и чтобы им и в голову не пришло посреди ночи заглядывать в комнату дочери.

Он придерживался мнения, что не стоит скрывать свой дар от родных. Но Лада все же боялась, что родители не поймут. Конечно, сам Патрик жил во времена, когда магия была привычной каждому, поэтому не боялся рассказать о своих способностях жене и детям. Но сейчас магия не вызывает доверия и является редкостью. Меньшее зло, если тебе просто не поверят. Но если поверят, то наверняка не оставят в покое и придумают, как использовать. Конечно, последнее к родителям не относилось, но зато неверие с их стороны как раз было возможно. Неверие и страх. Никто не знает, к чему это могло бы привести, и проверять пока Ладе не хотелось.

Поэтому все оставалось на своих местах. Поэтому сегодня, как и раньше, Патрик успокоил сознание родителей Лады, когда они вернулись домой после работы. Мама и папа, чувствуя приятную усталость, поужинали, а затем, обнявшись, устроились перед телевизором, даже не обратив внимание на то, что мимо их открытой двери, завернутая в одно лишь старое полотенце, прошла дочь. Прошла и вышла на улицу. В ноябре.

Вообще, можно было бы и не брать полотенце: мама и папа все равно бы не обратили на нее внимание, а на улице она сразу бы превратилась в волчицу. Но ей так было спокойнее. Да и устраивать шоу с обнаженной натурой перед прапрапрадедом, пусть и тридцатилетним и видавшим едва ли не все на свете, ей тоже не хотелось.

Поэтому она выскользнула за дверь в одном полотенце, прислушавшись, не идет ли кто в подъезде. Затем, ежась от холода, спустилась по лестнице, прошептала самое простенькое заклинание, которому успел научить ее дед, стала невидимой на какие-то несколько десятков секунд, за которые успела сбросить и оставить на подоконнике полотенце, выйти во двор, обернуться волчицей и, радуясь теплу, силе и ощущению свободы, забежать за угол дома.

Держась теней, кустов и деревьев, прикидываясь большой белой собакой, она торопилась выбежать из города. Путь предстоял неблизкий, но быстрые лапы приведут ее к заветному лесу примерно через час, если не придерживаться дорог и оббегать деревеньки. В лесу можно будет спрятаться и дать инстинктам полную волю. Лес убережет от бед.

 

Глава 10

Силлантий

К югу от города. В лес.

Я бежала, ведомая странной силой. Скрывалась в тени домов и деревьев, пока была в городе. Широкие улицы перебегала как можно скорее, чтобы прохожие и водители, которых даже сейчас было немало, заметили не волка, а большую собаку. Чем дальше я была от центра города, тем меньше становилось людей. Холод и тьма загоняли всех в теплые уютные дома. Лишь те, кто не знал или не понимал радости домашнего очага, блуждали, как и я, прячась в тенях.

Наконец, город кончился. Дороги, и без того ужасные на окраинах города, стали совсем невыносимыми. По обочине бежать было легче, чем по разбитой машинами и замерзшей в ночи грязи проселочных дорог. И я бежала. По обочинам, полям, полянам, просекам, мимо лесков, речушек, холмиков. Бежала, и все никак не могла насытиться бегом и свободой. Я понимала, что это уже не столько человеческая радость, сколько животное чувство. Я ощущала себя собакой, спущенной с поводка впервые за долгий срок.

«Надеюсь, мама не зайдет ко мне в комнату ночью и не заметит моего отсутствия…» — с тревогой думала я, пока и эту мысль не вытеснил хаос волчьего мышления. Это были не оформленные в слова мысли, но безымянные порывы, действия, желания. Лишь краешком сознания я понимала, что это ненормальное для меня поведение. Я словно потеряла разум и почти не могла себя контролировать.

В какой-то момент мое тело метнулось в сторону маленького лесного зверька, учуяв его запах и желая схватить и растерзать его. Но каким-то образом я сумела отказаться от этого, заставляя себя бежать лишь в указанном направлении.

Мне казалось, что путь длится уже долгие часы, что я никогда так далеко не уходила от города на собственных ногах. Последнее было вполне и вполне вероятным. Как-то мы ходили семьей за грибами. Пешком от конечной остановки автобуса. Шли очень долго, а потом ехали обратно на транспорте чуть меньше часа. Вероятно, сейчас я ушла еще дальше.

И что странно: темнота и открытое неизвестное пространство не пугали меня. Я всегда боялась теней и одиночества, но теперь не испытывала страха ни к тому, ни к другому. Даже наоборот: все это меня радовало. Обратная сторона темноты и одиночества — свобода — пересилила мучающий долгие годы страх. Все мое существо было переполнено каким-то спокойствием, умиротворенностью, необъяснимой легкостью, пока сильные лапы несли меня вперед.

Нос чуял множество доселе неизвестных мне запахов, глаза видели дальше и лучше. Через толстую шкуру не чувствовался холод осени, морозный ветер не мешал свободно дышать при беге. И вот, наконец, я очутилась на вершине холма, с которого была видна небольшая деревушка, где сейчас, на пороге полуночи, светилось всего пару окон. Дальше, за деревней, был еще один холм, на вершине которого темнела неровная полоса елового леса, а над ним ярко сияла полная луна. В этот лес мне и нужно было попасть.

Предчувствуя скорое освобождение от контроля, зверь, сидящий внутри меня, возбужденно рванулся вперед. Я попыталась унять его порыв, но наши сознания спутались, отчего тело потеряло координацию, лапы заплелись и в какой-то момент не нащупали нужной опоры. Я повалилась на землю и кубарем, тщетно пытаясь вернуть контроль над телом, покатилась вниз с холма. Торчащие голые ветки маленьких кустиков, камни, корни неприятно били по бокам. Пришлось зажмуриться, чтобы случайно не лишиться глаз.

Наконец спуск кончился ударом о широкую стену без окон. Наверное, это был сарай или конюшня. Послышалось жалобное скуление. Я испугалась, не сразу сообразив, что оно исходит от меня. Некоторое время мы обе: я и волчица — приходили в себя, навалившись на бревенчатую стену и тяжело дыша. Затем я встала и рысцой побежала по улочкам.

В первую минуту мне удалось рассмотреть деревеньку. Она была добротная, аккуратная, достаточно современная. По пути мне встретилось лишь пару домов, построенных много лет назад из сруба. Другие, тоже из дерева, выглядели новее, лучше. Попался и совершенно современный дом, сделанный из кирпича.

Все дома были огорожены забором. Улица, по которой я бежала, была мощеной. Конечно, не такой, как в крупных городах, но сделанной на славу, крупными камнями, по которым удобно было идти и ехать.

Вот все, что я успела приметить до того, как волчица вновь почуяла скорую свободу и попыталась вытеснить меня из моей же головы. Теряя контроль, я сосредоточила все мысли на конечной точке — первых деревцах леса — и ускорила бег.

Вот, наконец, холм. Подъем. Теперь коренья и камни служат удобными ступеньками, позволяющими быстрее подниматься. Вот и ели, темные и холодные. Спасительные. Лапы ступили на жесткую, устеленную опавшими иглами землю под деревьями.

На мгновение мир закружился перед глазами. Затем я провалилась во тьму.

Сознание приходило медленно, как после обморока или глубокого сна. Оно появлялось, затем я снова на несколько секунд проваливалась в темноту. Потом оно снова появлялось. И так несколько раз. С каждым разом мысли становились все яснее.

И вот я уже понимала, что лежу в небольшом овражке, в колючих кустах и боюсь пошевелиться, так как телу не хочется больше испытывать боли. Я все еще в образе волчицы, но теперь ее сознание утомлено, оно отступает.

Я открыла глаза, прислушалась. Вокруг были ветки колючего кустарника. Они упирались мне в бока, лапы, шею, морду. Где-то сверху слышался шелест ветерка и далекое уханье совы. Я попыталась понять, цела ли: подвигала лапами, глубоко вздохнула. Кажется, все в порядке, не считая нескольких царапин от падения в этот колючий овраг.

Нужно было выбираться. Я медленно поднялась на лапы и начала подъем, стараясь ступать в промежутки между ветками, на землю. Ступать оказалось больно: правая передняя лапа, кажется, была вывихнута, или я ее растянула.

«Вот волки — что за люди? — недовольно подумалось мне. — Как дети, ей-богу! Дали свободу, так используй ее с умом. А она — нет. Лучше сломя голову я буду носиться по еловому лесу, чтобы потом свалиться в овраг и что-нибудь себе сломать!»

Я устала и была раздражена тем, что мое тело использовали так неаккуратно. Еще, кажется, в пасти ощущался неприятный привкус какого-то железа и чего-то еще… Я поняла, что это был за привкус, только когда выбралась из оврага. Точнее, каким-то образом вспомнила, как будто сон, как волчица, мчась по лесу, схватила на бегу какого-то мелкого зверька, не успевшего спрятаться в норку, и проглотила чуть ли не целиком.

От этой мысли меня страшно замутило. Я попыталась абстрагироваться и не думать о том, чем может быть заражен съеденный зверек и где он ползал, пока моя волчица его не поймала.

Я стояла на краю овражка, оглядываясь. Стволы деревьев возвышались передо мной, ветви почти скрывали небо. Земля темнела, тут и там вздымаясь холмиками, кустиками, упавшими стволами сухих деревьев. Все та же неведомая сила потянула меня в сторону от овражка, и я пошла, осторожно ступая и не понимая, как волчице вообще пришло в голову тут бегать. Впрочем, скоро и я привыкла к поверхности. Перестала обходить тонкие веточки и маленькие кусты, шла прямо по ним или перепрыгивала, если хватало сил. Иначе пришлось бы ужасно долго петлять.

Минут через десять я вышла на аккуратную полянку, окруженную со всех сторон деревьями. Слева у самого леса стоял небольшой деревянный домик. Свет в его окнах словно бы был живым: он переливался, как от костра. Были еще какие-то небольшие постройки, огороженный забором участок и колодец. Сам дом не был отгорожен от мира ничем, кроме стены леса.

Справа от домика гармонию стройных стволов нарушало поваленное дерево. На нем, что-то перебирая в руках, сидел человек. Заметив меня, он выпрямился, отложил свое занятие и поднялся навстречу. Когда он вышел на свет, падающий из окна домика, я увидела, что глаза у него зеленые, волосы каштановые, а лицо заросло бородой так, что нельзя точно было сказать, сколько ему лет. Мне показалось, что где-то около сорока. Сам он был высоким, но крепко сложенным мужчиной. На нем был надет свитер, на ногах — старые потертые джинсы и удобные ботинки. Он был достаточно красив собой, его вид и его теплый взгляд не отталкивали, а притягивали, возникало желание познакомиться поближе, поговорить.

— Я ждал тебя, — сказал он, подходя ко мне, и я тут же узнала голос, который этим вечером успокаивал и наставлял меня.

Я осторожно пошла навстречу, пока не зная точно, можно ли ему доверять. Но мне очень хотелось.

Наконец мы приблизились друг к другу. Он присел прямо передо мной и протянул руку. Я, вспомнив традицию мужчин пожимать руки, приветствуя, протянула ему лапу. Он улыбнулся и крепко, но осторожно пожал ее.

Я заскулила от боли. Совсем забыла про то, что именно эта лапа повреждена! Шла всю дорогу, хромая, а теперь, отвлеченная встречей, забыла.

Мужчина тут же перехватил лапу, взяв ее обеими руками так, что теперь она лежала у него на ладонях. Легчайшими движениями крепких пальцев он прощупал суставы. Когда я снова заскулила, произнес:

— Все кости и мышцы на месте. Вероятно, ты просто растянула лапу. Это пройдет. Я наложу тугую повязку и привяжу мешочек со льдом, чтобы не было отека. Когда доберешься до города, обратись к врачу, пусть посмотрит твою руку в человеческом виде.

Он встал и направился в сторону домика. Заходя, оставил дверь открытой, видимо, приглашая и меня последовать за ним. Но я не рискнула. Через некоторое время он вышел с бинтом, ножницами и небольшим платяным мешочком, вновь сел передо мной, взял мою лапу и занялся ее спасением. Он действовал ловко, словно имел большой опыт в лечении животных или людей. Я сидела и смотрела на его действия, а он говорил:

— Нелегко, наверное, пришлось сегодня, — его голос был спокойным, добрым, даже ласковым. — Тебе придется привыкнуть. То, что с тобой произошло, уже никак не исправить.

На секунду он заглянул мне в глаза. Взгляд его был серьезным, но в нем не было ни жалости, ни отвращения, ни осуждения. Лишь понимание и желание помочь.

— Месяц назад тебя оцарапал оборотень. Как ты уже, наверное, догадалась, последствий избежать не удалось, — он слегка улыбнулся. — Теперь ты тоже оборотень, но это не значит, что ты превратилась в клыкастого монстра, который каждое полнолуние жаждет людской крови и плоти. Все не так.

Он закончил перевязывать лапу, отпустил ее и теперь просто сидел, глядя мне в глаза и продолжая свой рассказ:

— После заражения внутри тебя пробудился зверь, волчий дух. Это не болячка, не бешенство. Это нечто совсем другое, связанное, скорее, не с физическим миром, а с духовным. Волчий дух, подчиняющий сознание человека, связан с кровью. Ты, наверное, знаешь, что самая сильная магия — магия, основанная на крови, — он внимательно посмотрел на меня. — Так вот, в тот момент, когда оборотень оцарапал тебя, твоя кровь связалась с его волчьим духом и тело твое образовало новое существо. Новое существо внутри тебя. Твое второе сознание, второе Я, пробуждающееся только в часы наиболее сильного магического влияния: ночью, в полнолуние.

Он отвел взгляд, почесал бороду и, смотря теперь куда-то в сторону, продолжил:

— Пока ты не научишься контролировать его, пока вы не поладите, дух волка будет стараться захватить твое сознание каждую ночь. Чем сильнее ты будешь сопротивляться, тем агрессивнее он будет. Поэтому вам нельзя становиться врагами, вам нужно подружиться.

Он вновь посмотрел на меня.

— В полнолуние же влияние его будет настолько велико, что противостоять будет почти невозможно. Нужны невероятные силы, чтобы суметь сохранить человеческий облик в такое время. Возможно, когда-нибудь ты найдешь их в себе, но пока не советую заходить так далеко. Этот лес, — он обвел взглядом деревья, — наполнен особой магией. Сюда ты можешь приходить в полнолуние и каждую ночь, не боясь навредить кому-либо из близких. Здесь волк получит свою свободу и стихию, а твое сознание — спокойствие. Здесь тебя всегда буду ждать я, — он снова улыбнулся. — Меня зовут Силлантий. Я, если можно так выразиться, наставник, учитель, проводник.

Я слегка наклонила голову вбок, демонстрируя интерес.

— Как наставник, я помогу освоиться в новом для тебя мире. Ты можешь приходить в любое время, я всегда здесь, если только меня не вызовут на особое задание, но это, — он вздохнул, — в последнее время бывает нечасто. Кроме того, ты всегда можешь позвать меня на помощь мысленно. Я чувствую своих учеников на расстоянии, особенно если их одолевают какие-то очень сильные эмоции.

В этот момент сзади послышался тихий звук. Я обернулась и увидела среди темных стволов невероятно белого волка. Такого яркого здесь, в темноте, что смотрелось это неестественно. Волк остановился, сел на краю леса и теперь внимательно смотрел на меня.

Силл встал и обратился к нему:

— Здравствуй!

Волк обернул к нему морду. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а потом мужчина сказал:

— Лучше в следующий раз. Подожди меня в доме, пожалуйста.

Волк поднялся и направился в сторону открытой двери. Проходя мимо, он посмотрел на меня, и я увидела, что глаза его какие-то странные, непривычные. Но я не могла объяснить, что именно в них было не так.

Когда волк скрылся в доме, Силл вновь сел передо мной и продолжил говорить:

— У меня несколько подопечных учеников. Такие, как я, нужны, чтобы помочь людям освоиться с каким-нибудь сильным и опасным даром, доставшимся им. Мы не призываем под опеку телепатов или тех, кто умеет левитировать — такой дар достаточно безопасен для окружающих и его вполне можно принять и освоить своими силами. Конечно, если такой человек захочет сам узнать больше про магический мир и свои способности, мы будем готовы его обучать. Но намеренно мы, наставники, призываем лишь оборотней либо тех, кто по собственной воле оборачивается каким-либо животным, либо таких, например, кто может искажать пространство и время. Им нужен особый присмотр и помощь. Поэтому ты здесь.

Он еще пристальнее посмотрел мне в глаза.

— Я хочу стать твоим другом, — сказал он очень серьезно. — Хочу помочь тебе. Помни об этом.

Такие настойчивые уверения нередко заставляют сомневаться, но сейчас я верила каждому слову. Я чувствовала себя спокойно, в безопасности. Уже тогда я понимала, что конечно же буду возвращаться сюда снова и снова, чтобы вновь ощутить тепло его души, услышать спокойную уверенность его слов, быть принятой такой, какая есть.

Силл снова улыбнулся, словно прочитал мои мысли, и продолжил:

— Сегодня ты уже много пережила. Со временем ты привыкнешь. Главное, не отталкивай свой дар. Это я говорю тебе как Маг, — тон снова стал серьезным. — Способность, которую ты приобрела, — теперь часть тебя. Ты никуда от нее не денешься, поэтому я советую принять ее, как дар. Принять и смириться. Не бороться, а развивать. Если будешь сопротивляться, то возможны два варианта: либо волк, разъяренный твоим сопротивлением, захватит твою сущность и ты превратишься в настоящего зверя; либо ты просто сойдешь с ума, пытаясь отречься от того, что неразрывно с тобой связано. Представь человека, пытающегося навязать себе и остальным мысль о том, что у него нет головы, м?

Он встал.

— Беги домой. Тебя еще ждет долгий путь. Береги лапу. Если побежишь прямо в ту сторону, — он указал направление, — то примерно через час будешь дома. Доверяй инстинктам. Не пытайся бороться. Скоро мы увидимся снова.

Он кивнул мне в знак прощания. Я тоже кивнула, а затем поднялась на лапы — правая теперь болела немного меньше — и побежала в указанном направлении. Уже зайдя в лес, я обернулась. Силл все еще стоял на том же самом месте, глядя мне вслед. Он помахал рукой.

Я вздохнула, повернулась и побежала дальше, петляя между деревьями. Скоро они кончились и я оказалась на том самом холме, где в начале ночи мое сознание покинуло меня. Внизу темнели домики деревеньки. Теперь уже нигде не горел свет. Все спали.

Я спустилась вниз, предчувствуя скорое наступление утра. Тишина окружающего мира окутывала меня. Я постояла, прислушиваясь к ней, наслаждаясь, вдыхая ее полной грудью. С неба упали первые в этом году снежинки. Одна опустилась мне прямо на нос, я увидела, как она растаяла, превратившись в блестящую в свете заходящей луны капельку.

Снова появилось желание бежать. Какое-то воодушевление после ночного путешествия и встречи с Силлантом наполняло меня. Разогнавшись, я быстро преодолела деревеньку и сама не заметила, как взобралась на холм, с которого кубарем скатилась раньше.

Ближе к луне, ближе к звездам. Внезапный порыв и игривое желание заставили меня сделать то, что так пугает и тревожит людей ночами. Долгий протяжный вой еще долго звучал в моей голове, пока я бежала в сторону дома.

 

Глава 11

Маг и его подопечная

В этот раз Лада забежала слишком далеко. Быстрые лапы, жажда скорости, свободы и свежего мяса привели ее к реке, которой она прежде никогда, бегая по лесу, не достигала. Однажды она изучала карту этой местности, поэтому предположила, что это Кама или один из ее притоков. Размышлять глубже не было сил и возможностей, поэтому она решила оставить этот вопрос на потом.

Вообще, в образе волчицы в полнолуние думалось с трудом. Все размышления перебивали резкие звериные инстинкты и порывы. Ей требовалось огромное усилие воли, чтобы в нужный момент вспомнить о том, что у нее есть и человеческое Я, которое имеет свои моральные принципы. Сегодня, например, она чуть не сцепилась с какой-то собакой, сбежавшей от хозяев в леса, но вовремя вспомнила, что на самом деле она никогда не хотела бы причинить вред какому-либо животному, тем более если это животное меньше и слабее ее. А эта собачонка, хоть и гавкала громко, но только для виду. И была она в два раза меньше и худее, с тонкими лапами и слабым хребтом. Белая волчица уже приготовилась к прыжку, когда Лада вдруг опомнилась и в последнее мгновение изменила направление движения, как можно быстрее умчавшись подальше в лес.

Возможно, именно из-за этого нереализованного азарта волчица была так энергична. Ей не дали «высказаться», и теперь она тратила подготовленную для драки энергию на безумно быстрый бег.

В случае Лады волчица и человек не были двумя разными сознаниями, обитавшими в одном теле. Это был один разум, контролировавший тело, его образ и действия. Девушка по собственному желанию могла превращаться в волка в любое время. Но полнолуние, время наибольшей активности луны, действовало для ее дара, как наркотик. Подобно человеку, которому необходима доза какого-либо вещества, ей необходимо было обратиться в волка в такие ночи. Она не могла противиться этому соблазну. А превратившись, испытывала некое подобие эйфории, почти полностью подчиняя свое сознание животным инстинктам. Мысли превращались в бесконечную карусель, а сама она ощущала себя полупьяным пассажиром, который только и может, что сидеть на этой карусели и тупо наблюдать за происходящим.

Теперь, по прошествии нескольких часов, эйфория начинала отступать. Сознание постепенно прояснялось. Лада осознавала, что находится на берегу широкой реки, что от воды тянет холодом и едва уловимо рыбой и что ей очень хочется есть.

Берег был высокий и довольно крутой. Скользя лапами по настилу из опавших иголок, она спустилась вниз и подошла к самой воде. Было тихо. Ближе к зиме рыба уходит в глубину. Поймать кого-то сейчас без специальных приспособлений и лодки почти невозможно. Особенно в образе волка.

Лада побежала вдоль самой кромки воды. Смутная надежда найти какую-нибудь заводь или добраться до сужения реки, где можно попробовать поохотиться на мелкую рыбешку, тянула ее вперед. При этом холодный влажный воздух помогал быстрее приходить в себя. Наконец, окончательно опомнившись, девушка сообразила, что все это очень глупо: зачем пытаться добыть себе в сложных условиях еду, как зверь, если есть возможность просто поесть по-человечески у Силла?

Встряхнувшись, чтобы взбодриться и выбросить глупые мысли из головы, она повернулась, вскарабкалась на обрыв и помчалась к домику Силлантия. Магия этого леса вела ее в нужном направлении.

Наконец между деревьями показался просвет, и она вышла на полянку, где стоял ставший почти родным домик. То, что происходило перед домом, заставило девушку остановиться.

В нескольких метрах от поваленного когда-то давно дерева стоял сам Силл, а перед ним, слегка наклонив голову, сидел серый волк. Маг что-то говорил, но когда Лада вышла из леса, повернулся в ее сторону. Волк тоже обернулся. Несмотря на довольно большое расстояние, Лада увидела в его глазах то же человеческое выражение, которое много раз видела, рассматривая себя в образе волчицы в большом зеркале. Да и не могло быть иначе: Силл вряд ли стал бы вести разговоры с обычными волками. Впрочем, вполне может быть и такое… Но не в этот раз.

Тем более что тень человека, падающая со стороны луны, явно выдавала оборотня. Это Силл рассказал Ладе уже давно, а сейчас ей довелось увидеть этот странный эффект воочию. От зверя на землю падали две тени: одна, рожденная светом огня из окна домика, была неестественно длинной, но абсолютно волчьей; другая, более бледная и короткая, возникшая от сияния луны, принадлежала человеку, а точнее — девушке. Странно было все это видеть. Странно, но познавательно. Такая особенность была присуща только оборотням. У самой Лады тень всегда соответствовала образу, в котором она находилась.

— Здравствуй! — сказал Маг, обращая на себя ее внимание.

Лада посмотрела на него. Она знала, что Силл не хуже Пата владеет телепатией и с ним вполне можно общаться, находясь в обличии зверя. Только мысли нужно формулировать четко, глядя прямо на собеседника, не отвлекаясь.

«Это Диана, ведь так? Может, нам стоит раскрыть карты?..»

Эта мысль ее тревожила. Она была пока не готова обнаруживать свой секрет перед подругой. Сердце забилось чаще. Силл, кажется, понял это, поэтому сказал:

— Лучше в следующий раз. Подожди меня в доме, пожалуйста.

Лада с облегчением выдохнула, а затем проследовала мимо наставника. По пути она еще раз посмотрела на волчицу, мысленно улыбаясь и говоря «Привет!». Она знала, что та ее не поймет, но не могла не поздороваться.

В доме было как всегда тепло, светло и уютно. Здесь была всего одна жилая комната, обставленная только самыми необходимыми предметами мебели: кровать в углу напротив двери, стол слева у окна, посреди левой стены — старая печь, сделанная из красного кирпича, в которой горел огонь. Были еще полки, на которых стояли книги и разные шкатулки, и сундуки. У самой входной двери справа к стене была приделана лестница, ведущая на чердак. У изножья кровати, под вторым окном находился спуск в подполье. В дальнем углу была дверь, ведущая в уборную. Стена, где находилась печь-камин, была смежной с баней, куда можно было попасть как через дверь справа от печи, так и снаружи, с левой стороны пристроя. Там же, недалеко от входа в предбанник, был колодец с родниковой водой.

В доме не было ничего лишнего, сделанного просто так, ради красоты или из-за каких-либо предрассудков. Все было на своем месте. И центром этого всего был огонь, горевший в камине. Ему не нужно было подкладывать дрова, дым, уходя в небо, не оставлял копоти. Это был волшебный огонь. Его не требовалось поддерживать и раздувать. В холодное время года он сам горел ярче и теплее, а летом почти затухал, оставляя на несгорающих дровах лишь тонкий синий ободок. Силл как-то обмолвился, что этот огонь — часть его души. Пока жив хозяин, будет жить и пламя. Лада сразу восприняла его слова буквально и теперь, подходя ближе к камину, с наслаждением понимала, что греет ее не обычный раскаленный воздух, а чудесная душа доброго Мага.

Не рискуя пока превращаться — вдруг Диана решит заглянуть? — Лада улеглась возле огня и закрыла глаза. Теперь она чувствовала себя спокойно. Можно было отдохнуть от животного безумия, совсем недавно владевшего ею, от тревожных мыслей, от суеты и шума города, которые за неделю, что она не была здесь, ужасно надоели ей.

Спустя некоторое время в домик вошел Силл. Услышав скрип половиц, волчица открыла глаза, обернулась и встала.

— Обратишься? — спросил Маг, убирая на место бинт.

«Да, пожалуй,» — ответила девушка.

Силл прошел к сундуку, откинул тяжелую крышку и достал оттуда плотную льняную рубаху большого размера и пояс. Он унес все в баню, а когда вышел, туда забежала Лада. Она оказалась в предбаннике, где стояли корыта, ушат для воды, ковши, бочка и старое зеркало на подставке в полный рост. Рубашка лежала на небольшой скамеечке. Закрыв за собой дверь, девушка обратилась в человека, надела рубашку и подпоясалась. На ней длинная рубаха выглядела как платье, доставая почти до коленей. Это ее вполне устраивало, да и смотрелось очень даже неплохо. Напоследок она прибрала растрепавшиеся густые каштановые волосы, заплетя их в более менее приличную косу, и вышла.

К этому времени Силл уже успел поставить на стол большую тарелку ароматного супа и теперь заваривал чай.

— Я подумал, ты проголодалась, — сказал он, когда она вошла в комнату.

— Еще как! — ответила девушка, усаживаясь за стол и принимаясь за суп. — Я специально перекусила перед выходом, чтобы этот зверюга внутри меня чувствовал себя сытым. Но это опять не помогло, — она помолчала, хлебая суп, а потом продолжила: — Слишком много сил ушло на беготню, и в итоге я опять проголодалась. Дошло до того, что подумывала, не наловить ли рыбы в реке.

Лада заметила, как при слове «зверюга» Силл слегка нахмурился, но не стала акцентировать на этом внимание. Он был против того, чтобы она проявляла негативное отношение к своему дару. Лада знала это и понимала, что он пытается до нее донести, но пока не могла до конца принять перемену своего естества. Ей нужно было еще время.

— В реке? — удивился и слегка встревожился Силлант. — Далеко же тебя забросило. Это граница магической завесы. Если бы ты осмелилась уплыть на другой берег, то я бы уже не смог гарантировать тебе безопасность. Будь осторожнее.

Слегка пораженная Лада кивнула. В этот момент где-то недалеко раздался волчий вой. Девушка и маг переглянулись и улыбнулись.

— Кажется, все идет как надо? — с пониманием спросила Лада, возвращаясь к супу.

— Все хорошо, — ответил Силл.

Они помолчали. Словно прочитав ее мысли, Маг произнес:

— Думаю, теперь тебе не стоит бояться раскрыть себя. Нет смысла оставаться одиночкой, когда рядом есть кто-то такой же, как и ты.

Девушка медлила с ответом, делая вид, что увлечена едой. Она так внимательно смотрела в тарелку, что Силл, слегка улыбнувшись, спросил:

— Что ты видишь в зеркале, Фродо?

Лада смутилась и ответила:

— Я подумаю над твоими словами.

Силл кивнул и начал разливать заваренный чай по кружкам. Дохлебав вкусный суп, Лада вздохнула и, стараясь придать голосу небрежность и оттенок шутки, спросила:

— Что теперь будет со мной?

— Что ты имеешь в виду? — Силлант слегка приподнял бровь.

— Ну… — неловко начала девушка: добродушно-укоризненный взгляд Мага говорил ей о том, что он знает, что она имеет в виду. — У тебя теперь новый ученик… Ученица. Теперь я, наверное, как старший ребенок в семье: любимый, но отошедший на задний план при появлении младшенького.

— Плохого же ты обо мне мнения, — тут же отозвался Силл.

Голос его действительно был укоризненным, но он не злился, не смотрел на нее, как на глупую девочку, а пытался понять. Он всегда пытался понять, а не осуждать. Никогда не делал поспешных выводов, не глядел на нее свысока, несмотря на возраст и опыт. Сначала это слегка удивляло Ладу, она чувствовала какой-то подвох, но позже поняла, что в этом скрывается его мудрость и доброта. Удивительно, как быстро этот человек стал для нее очень важным, почти родным. И она с ним чувствовала себя такой же важной и родной. Мало кто в огромном мире может вызывать у человека такие чувства. Силлант мог.

И вот сейчас он был обеспокоен ее мыслями, но не раздражен и не зол.

— Каждый ученик по-своему ценен, — сказал он тихим и убедительным тоном. — Каждый важен. Нет первых, вторых, третьих. Нет лучших, худших. Есть те, кого я знаю дольше. Есть те, с кем только знакомлюсь. Но никто из них не отходит на задний план.

Он помолчал, внимательно глядя на Ладу, а затем добавил:

— Пообещай мне, что больше не будешь допускать подобных мыслей в голове.

Настойчивость его взгляда выносить было сложно. Лада опустила глаза, вздохнула и сказала:

— Хорошо.

— Хорошо, — улыбнулся Силл, откинулся на стуле и отхлебнул чая.

Лада тоже принялась за чай. Он был ароматным, заваренным на лесных травах. Уже после первого глотка девушка почувствовала, как успокаиваются мысли, как мирно становится на душе, как расслабляется тело после бега и плотного ужина.

— А много у тебя учеников? — спросила она, глядя на свое отражение в темном окне.

— Не очень, — ответил Силл. — В основном это те, кто уже давно вполне может обходиться без меня. Они иногда приходят. Среди них большинство — оборотни. Некоторые сами берут под опеку тех, кто только что был обращен. Но я все равно держу с ними связь.

Он отхлебнул еще чая и продолжил:

— Еще есть один малыш, который может преобразовывать пространство в зависимости от своих потребностей. Нам пришлось изолировать его в специальной сфере и создать иллюзию окружающего мира. Пока он еще слишком мал, чтобы контролировать свои потребности: если он хочет есть, то получает еду из ближайшего источника пищи; если ему больно, он пытается избавиться от боли, перенося ее на другие живые существа; если ему страшно, зажигает свет, может устроить пожар; если ему скучно, он заставляет животных, птиц и даже людей танцевать и петь для него. Это очень опасно как для него, так и для окружающих. Поэтому нам пришлось организовать для него специальное пространство. Но мы постараемся научить его.

— Постараетесь? — удивилась Лада.

— Никогда не знаешь, что может получиться в итоге, — вздохнул Силл.

Они еще немного помолчали. Лада ждала продолжения, а Маг, видимо, погрузился в свои мысли.

— А много таких, как я?

Наставник улыбнулся, вновь взглянув на нее.

— Нет. Таких, как ты, больше у меня нет. Последний ученик, умеющий обращаться в медведя, был задолго до тебя, — голос его стал грустным. — К сожалению, он недавно умер. Не от дара, конечно, — поспешно добавил он, — от простой человеческой болезни.

Они снова помолчали.

— Значит, по факту нас у тебя таких волкообразных теперь двое? — спросила, подводя итог, девушка.

Силл долго молчал, глядя ей прямо в глаза и словно размышляя о чем-то, затем ответил:

— У меня вас много. Даже тем, кто уже давно научился контролировать свой дар, бывает нужна помощь. Никто не перестает быть моими учениками. Но да, начинающих волкообразных всего двое: ты и Дина.

Лада задумалась над его словами:

— То есть в нашем маленьком городе есть еще такие же? Никогда бы не подумала. Что будет, если мы столкнемся на улице в полнолуние?

Силл опять задумался. Ладе показалось, что он пытается обойти какую-то тему. Он не хочет врать, но и говорить о чем-то явно не желает.

— В городе, где вы с Диной живете, вас всего трое. Остальные живут в других близлежащих городах и деревнях.

— Трое? — удивилась девушка, — Кто же третий? Тоже молодая девушка?

— Нет, — ответил Силл кратко.

— Юноша? — Лада понимала, что Силл не хочет об этом говорить, но любопытство пока было сильнее.

— Когда я познакомился с ним, он был маленьким мальчиком.

Силлант закрыл глаза на несколько секунд, затем, тяжело вздохнув, открыл и сказал, глядя мимо Лады:

— Тяжелая у меня работа.

Он встал, словно закрывая этим движением нежелательную сейчас тему для разговора. Лада допила чай и протянула ему кружку.

— Еще одну, и я, пожалуй, пойду. Скоро рассвет, — сказала она.

Силл налил ей еще одну кружку ароматного горячего чая. Они посидели в тишине. И тишина эта была хорошей, не напрягающей. Она не сопровождалась мыслями о том, что нужно придумать какую-то тему для разговора, она не была неловкой. Она была просто спокойной тишиной, в которой каждый думал о своем.

«Хорошо здесь, в этом домике, — думала Лада, снова глядя в окно, небо за которым уже слегка посветлело. — Словно в сказке.»

Когда чай закончился, девушка поблагодарила Силланта, встала и прошла за дверь, в предбанник. Там она сняла рубаху и обратилась волчицей. Когда она вышла, посуда со стола была уже прибрана, а Маг ждал ее у камина. Она подошла. Он присел, погладил ее по голове широкой, крепкой ладонью.

— Будь осторожна, — сказал он. — И подумай о том, что я тебе сказал.

Лада подалась вперед, на мгновение прижавшись лбом к его груди. Затем развернулась и выбежала на улицу, открыв дверь лапами. Она слышала, как Силл идет следом, но обернулась только на самом краю полянки, у входа в лес.

Силл стоял на пороге домика и глядел ей в след. Когда она обернулась, он помахал рукой. Лада мысленно улыбнулась ему, а затем побежала дальше, петляя между деревьями. Скоро они кончились. Она стояла на вершине холма, внизу белели под тонким слоем первого снега домики деревеньки. В одном из них уже зажегся свет.

Мир оживал. Иней и снег на траве приятно холодили лапы и придавали сил двигаться вперед. Пару раз волчица ткнулась носом в покрытые снежным пушком нижние лапы одиноких молодых елей. Морозный и еловый запахи смешивались, создавая какой-то причудливый легкий аромат.

Лада чувствовала себя отдохнувшей и даже выспавшейся. Пора было возвращаться домой.

 

Глава 12

Нужно об этом подумать

Силлант еще немного постоял на пороге, глядя на окружающий его маленький домик лес. Внешне все было тихо, но что-то тревожило его внутри. Не в его правилах было игнорировать подобные сигналы интуиции, но пока нужно было сделать кое-что другое. Требовалась помощь.

Разрывающие плоть когти. Рык. Острые желтые зубы и дикие глаза. Нужно принять решение.

— Вспомни, кто ты, — голос не подвел.

Толчок. Клацанье зубов у самого уха. Яростный рык. Кто-то скулит. Еще один толчок, очень сильный. Кровь. Темнота. Тишина.

Полина распахнула глаза, чувствуя, как горит от жара лицо. Она лежала в темноте и не могла понять, где находится. Сердце бешено билось, дыхание было прерывистым, а в голове снова и снова возникали страшные картины.

Прошло некоторое время, прежде чем она осознала, что лежит в собственной кровати, в комнате. За окном еще темно. Она проснулась от кошмара. Странного кошмара. Такие ей никогда не снились. Такие яркие, отчетливые, живые.

Она встала с кровати, подошла к окну, распахнула створку и с наслаждением подставила лицо навстречу морозному воздуху. Несколько снежинок упало на макушку, щеки и нос. Она закрыла глаза, чувствуя, как они тают на разгоряченном лице. Холод успокаивал. Ритм сердца замедлялся, дыхание становилось ровнее.

С улицы доносился привычный ночной гул, который принято было считать городской тишиной. Полина прислушалась к мыслям вокруг. Но ярких мыслей не было. Все спали.

«Вот и хорошо, — подумала она. — Хватит с меня этого кошмара».

Постояв еще немного, она закрыла окно, вернулась в кровать, укуталась теплым одеялом и вскоре опять уснула.

Уже забежав в город, я вдруг поняла, как сильно устала. Беготня и новые впечатления почти не оставили во мне сил. Лапа ныла. Да и все тело, впервые пережившее сегодня трансформацию, тоже. Временами я чувствовала непривычные порывы: мне хотелось встать на задние лапы, хотелось обхватить себя руками. Хотелось вновь стать человеком.

Кажется, волчице было достаточно сегодняшних приключений и не терпелось вернуть мне мое тело, чтобы как следует отдохнуть. Но пока этого делать было нельзя. До дома еще было несколько километров. Если я превращусь в человека сейчас, то придется идти по темным холодным улицам голышом: кажется, футболка, в которой я спала, порвалась при обращении и осталась лежать где-то на полу в комнате. Но даже она бы не спасла при минусовой температуре.

Как прежде я сдерживала сознание волчицы, чтобы успеть добежать до спасительного леса, так и теперь мне приходилось удерживать ее, чтобы добраться до дома.

Уже светало. Держась самых стен домов, кустов, темных проулков, я пробиралась к дому. Где-то приходилось пережидать, пока рано вышедшие откуда-то и куда-то люди пройдут мимо. И все это время волчица капризно сопротивлялась.

«Пожалуйста, потерпи! — повторяла я про себя. — Мне нужно еще немного времени.»

Вот, наконец, дом. Я остановилась перед навесом магазинчика, который в начале ночи помог мне спуститься из окна на землю. Я понимала, что в обличье волка, возможно, смогу запрыгнуть обратно. Но также я чувствовала, что больная лапа и усталость могут все испортить, и тогда исход будет печальным: недопрыгнув, я либо нашумлю и перебужу весь дом, либо потеряю контроль, превращусь в человека и ничем хорошим это тоже не кончится. В общем, идея запрыгивать была явно плохая.

Оставался лишь вариант с дверьми. Тоже, впрочем, не самый удобный для волков. Я задумалась. Что же мне все-таки делать? Пробовать запрыгнуть? Или превращаться в человека и звонить в домофон? Кому? Маме? И что я ей скажу?

Что-то мне все равно надо будет сказать. Не сейчас, так позже. Но, похоже, придется все-таки уже сейчас. А может, подождать, пока кто-нибудь выйдет? Спрячусь, а потом забегу в подъезд, пока дверь окончательно не закрылась. Непонятно только, когда кто-нибудь соизволит выйти. Да и в квартиру я все равно никак без мамы не попаду: ключей же у меня в загривке нет.

«Скройся в тени, обернись и заходи. Все будет хорошо,» — голос Силла в моей голове прозвучал так внезапно, что я вздрогнула.

Что ж, не верить нет причин. В углу между пристроем магазина и стеной дома было достаточно темно, да и из окон это место особо не высмотришь. Я зашла туда и наконец отпустила терзающую меня волчицу. Трансформация на удивление прошла менее болезненно, чем первая. Можно было бы сравнить это с растяжкой: когда ты тянешься, тебе больно; когда замираешь в одном положении, боль тоже замирает; а когда возвращаешься в привычную тебе позу, чувствуешь приятное расслабление. Здесь было так же. Мышцы словно отпустило, тело расслабилось и теперь как-то уютно и благодарно ныло. Я порадовалось, что не пришлось валяться на земле в углу дома: после обращения мне удалось остаться на корточках, я лишь упиралась руками в почву для равновесия.

Стало холодно. Разгоряченное тело быстро остывало, а стопы почти сразу стало покалывать. Я поспешила встать и подойти к подъездной двери. Меня уже начинало тихонько трясти. Вероятно, волнение этому тоже способствовало. Но делать нечего, будь что будет.

Я набрала номер квартиры. Раздались долгие, резкие и громкие в этой тишине трели звонка. Я беспокойно оглянулась. Наконец, послышался голос:

— Кто?

— Мам, это я, — голос охрип, и получилось страшновато.

Запиликал сигнал, дверь открылась. Я как можно быстрее забежала в кажущийся таким теплым после улицы подъезд и поднялась на второй этаж. Дверь квартиры уже была приоткрыта.

На пару секунд я остановилась. Я стояла в подъезде голая, замерзшая и не знала, что теперь говорить. Мне жутко захотелось разреветься, убежать, спрятаться. Было стыдно, неловко, страшно. Но голос в голове произнес:

— Все будет хорошо.

И я вошла.

Вошла, тут же нашла взглядом свое осеннее пальто и, путаясь в рукавах, надела его. Все это время я старалась не смотреть по сторонам, чтобы не видеть выражения лица мамы.

Никто со мной не говорил. Лишь когда я закуталась в пальто и осмелилась поднять взгляд, я заметила, что мамы в коридоре нет. Зато на кухне горел свет. Я осторожно заглянула туда и замерла в изумлении.

За столом сидели двое. Мама в домашнем халате, слегка сонная, но с совершенно спокойным и лишь слегка грустным выражением лица. У ее ног лежал, опустив голову на лапы, Хелсинг. А напротив все в том же свитере и старых джинсах сидел Силлант!

Когда он сказал, что мы скоро увидимся, я не думала, что это будет так скоро! И как он успел попасть сюда раньше? С помощью магии? Что он вообще тут делает?!

В голове возник такой переполох от неожиданности и вопросов, что я не могла сказать ни слова. Только таращилась то на маму, то на Силла.

Заметив, что я кутаюсь в пальто, мама вскочила, подошла, крепко обняла. Не судорожно, не взволнованно, а просто крепко и одобряюще.

— Замерзла? — спросила она, отпуская меня.

— Немного, — еле слышно из-за непослушных губ сказала я.

— Иди переоденься, а я тебе чай сделаю, — сказала она.

Я посмотрела на Силла. Он улыбнулся и кивнул. Что ж, пожалуй, нужно последовать маминому совету.

Переодевшись, умывшись и приведя волосы в порядок, я вернулась на кухню. Меня уже ждал горячий чай, бутерброды и шоколад. Силл пил кофе, а мама все так же сидела напротив него. Надевая в комнате домашнюю одежду, я слышала, как они тихо переговаривались, но не могла разобрать слов. Теперь же они оба смотрели на меня, пока я садилась, стараясь сделаться как можно более незаметной, и брала в руки горячую кружку с чаем.

Я была в центре внимания и чувствовала себя жуткой виноватой. Мне было не по себе.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила мама.

— Неплохо, — ответила я нервно, глядя в стол.

— Силлантий рассказал мне, что с тобой произошло, — сказала мама слегка дрожащим голосом. — Я никогда бы не поверила в это. И сначала очень испугалась. Но потом поняла, что во всем этом нет ничего страшного.

Я удивленно посмотрела на маму. Она улыбнулась.

— Ты моя дочка. Какой бы ты ни была, я буду тебя любить и заботиться о тебе. То, что с тобой произошло, — невероятно, никогда не думала, что столкнусь с чем-то подобным. Но это произошло, и теперь стало частью твоей и моей жизни.

Я слушала, не веря своим ушам. Я сама еще далека от того, чтобы принять и понять перемену в себе. А мама справилась с этим так быстро! Сколько Силл тут сидит? Не больше двух часов! Может быть, мама не понимает, что именно произошло?

— Мам, — неуверенно начала я, — ты точно знаешь, что случилось?

Мама вздохнула и сказала:

— Да, точно, — она посмотрела на Силланта, который внимательно слушал наш разговор, продолжая пить кофе. — Тебя оцарапал оборотень. Теперь ты тоже можешь превращаться в волка. Силлантий сказал, что ночами и особенно в полнолуние ты можешь убегать в особый, охраняемый магией лес, чтобы укрыться там от неприятностей, к которым может привести подобное превращение. Мы придумаем что-нибудь, чтобы ты могла безопасно уходить и приходить.

Теперь я была поражена еще больше и наконец посмотрела на Силланта. Он улыбнулся и произнес:

— Не бойся, твоя мама в полном порядке. Единственное, что я сделал, — ускорил процесс принятия произошедшего. Если бы ты просто рассказала ей, то ей потребовался бы не один месяц, а может, даже годы, чтобы все осознать и принять. Но она сделала бы это так или иначе. Просто теперь она сделала это быстрее.

— Вы заколдовали меня? — изумилась и слегка возмутилась мама.

Силл кивнул.

— Но эта магия не повлияла на ваше решение. Вы бы приняли его. Только позже. Возможно, успели бы сделать какие-то ошибки, пока пытались справиться с произошедшим. Но теперь эти ошибки исключены.

Я почувствовала себя свободнее. Руки сами потянулись к бутербродам с колбасой, настроение становилось лучше. Сказывалась только усталость. Убедившись, по-видимому, что со мной все в порядке, Силлант встал из-за стола.

— Поймите, — сказал он, — если бы в Вас не было потенциала «понять и принять», то магия, которую я применил, просто не подействовала бы. Но в Вас этот потенциал есть.

Силл смотрел маме прямо в глаза. Она серьезно кивнула, подтверждая, что понимает. Маг кивнул в ответ.

— Спасибо за кофе, — сказал он на прощание. — Не провожайте меня. Я уйду сам, — он обернулся ко мне: — Отдыхай. Все будет хорошо.

Я хотела сказать «спасибо», но комок в горле, вызванный явно не бутербродами, не позволил произнести ни звука. Силл, наверное, прочитал мои мысли. Он снова улыбнулся, кивнул и вышел из кухни. Я не слышала, чтобы открывалась и закрывалась входная дверь. Но Силл ушел.

Мамино спокойное восприятие моих превращений еще некоторое время пугало меня. Мне казалось, что с ней все-таки что-то не в порядке. Лишь гораздо позже я смогла полностью осознать магию, примененную Силлантом. Лишь тогда, когда я сама окончательно приняла себя такой, какой я стала, и прекратила считать свои превращения уродством. Мне потребовалось на это много-много времени, но в итоге я успокоилась точно так же, как и мама.

Однако сейчас до этого было далеко, поэтому меня встревожил разговор на следующий день после полнолуния, когда мама спросила, уйду ли я сегодня ночью. Мне было неловко обсуждать с ней это. Я сказала, что если влияние волчицы будет так же сильно, как вчера, то мне придется уйти. Не хочется, чтобы кто-нибудь пострадал.

Она кивнула. Сказала, что я могу разбудить ее утром, когда вернусь, если вдруг решу все-таки уйти сегодня. Вечером она пожелала мне спокойной ночи, поцеловала и ушла в свою комнату. Я осталась ждать превращения. Но его не было. Легкие отголоски сознания волчицы достигали меня, но, кажется, сил и энергии у нее пока было недостаточно. Поэтому мне удалось спокойно поспать.

На следующий день мы вместе позавтракали. Мама спросила, как прошла ночь. Потом она отправилась на работу, а я на первую пару.

Вчера мне не хватило смелости рассказать о своем приключении подругам. В голове и без того было много переживаний. Да и день выдался пасмурным и снежным. Не было ни сил, ни желания делиться тайнами.

Я заметила, что и Полина была какой-то опечаленной. Она рассказала нам, что ночью ей приснился кошмар и обрывки его до сих пор крутятся в голове.

— Клыки, звери, рычание, кровь, — говорила она, хмурясь. — Как будто какой-то ужастик про бешеных собак.

Я почему-то тогда не обратила внимания на ее слова. Видимо, была больше поглощена своими переживаниями. С Ладой в этот день нам увидеться не удалось.

Мы встретились на следующий день на тренировке. Но и тогда я не осмелилась ей рассказать. Мне почему-то казалось, что превращение в зверя — это что-то дикое. Не каждый готов продолжать дружить с таким человеком. Да даже просто общаться, наверное, в ближайшее время не осмелится. Будет испуганно смотреть, сторониться. Если, конечно, не применить к нему ту же магию, что и к моей маме. Но вряд ли Силл будет это делать для всех моих знакомых. В общем, мне пока не хотелось ничего говорить. Наверное, я выглядела и вела себя как-то не так, потому что Лада иногда внимательно на меня смотрела и почти ничего не говорила.

Примерно так же было и во время тренировки в пятницу. В субботу же я не встретилась ни с кем из подруг. Не было пар и каких-либо срочных дел, поэтому я позволила себе остаться одной и хорошо подумать о том, что делать со всей этой информацией дальше.

Снег уже укрыл землю плотным слоем. За две прошедшие ночи его намело достаточно, чтобы дети могли катать во дворе шары для снеговиков. Погода выдалась мягкая, сквозь тучи проглядывало улыбчивое солнце, и я отправилась прогуляться. Почти без всякой определенной цели. Был один магазин, в который мне хотелось зайти, но это было не срочно, поэтому я шла не спеша, размышляя.

Встреча с Иваном была как минимум внезапной. Он шел навстречу, и я не видела его, погрузившись в собственные мысли, до самого последнего момента, когда он поздоровался.

— Привет!

Он улыбнулся. Растерявшись, я постаралась взять себя в руки и, тоже улыбнувшись, сказала:

— Привет!

И я остановилась. Он тоже. Нет бы просто разминуться, как обычно это делают случайно встретившиеся на дороге люди. Но мы остановились. И нужно было теперь о чем-то говорить. Сложность была в том, что мы вчера виделись и уже успели узнать, что у кого нового и как у кого дела.

— Гуляешь? — спросил Ваня.

В его мыслях, видимо, происходило что-то похожее.

— Да, решила пройтись. Погода хорошая, — ответила я, чувствуя всю банальность перехода разговора на тему погоды.

— Да, это точно.

— А ты? — спросила я.

— Иду к Шуру. Я вчера забыл у него книги, которые взял из университетской библиотеки.

— Ясно, — ответила я.

— Если хочешь, пошли вместе, — сказал вдруг Ваня и поспешно добавил: — Если, конечно, тебе некуда спешить.

Я поморгала, глядя на него и обдумывая не только само предложение, но и его подтекст. Впрочем, подтекста могло и не быть: я просто бесцельно гуляю, сама об этом сказала, мы с Ваней вроде как неплохо общаемся, а Шур наш общий знакомый, который всегда рад видеть любого из нас. Так почему бы не пойти вдвоем?

— Совсем не против, — ответила я.

И мы пошли. Неспешно, разговаривая о каких-то университетских событиях. Я вдруг подумала: а не рассказать ли Ване о том, что со мной произошло? В конце концов, мы не так близко знакомы, чтобы бояться потерять его дружбу, но зато я точно знаю, что молчать и хранить секреты он умеет.

Но вдруг я с удивлением для себя обнаружила, что все-таки боюсь. Боюсь рассказать ему о себе, увидеть ужас в его глазах и потом видеть этот ужас каждый раз на тренировках, если, конечно, он продолжит туда ходить. Боюсь, что он перестанет говорить со мной, улыбаться мне. Боюсь, что он, может быть, сразу примет меня за сумасшедшую. Действительно, кажется, боюсь.

— Дина?

Видимо, он что-то спросил, а я не отвечала, думая о своем.

— М? Прости, я задумалась.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Я удивленно взглянула на него, не совсем еще опомнившись от только что мучивших меня мыслей.

— Спасибо, хорошо, — ответила я стандартной фразой, не несущей никакого смысла.

Он так внимательно посмотрел на меня, что я забеспокоилась, а потом сказал:

— Ладно.

Конец пути мы шли молча, чувствуя какую-то неловкость. Я старалась не думать о том, что мы рядом и вокруг никого из знакомых. Но только об этом теперь и думала. И не понимала, хорошо это или плохо. Даже мои переживания по поводу превращения в волка отошли сейчас на задний план.

Что думал Ваня, я не знала. Но тоже об этом думала. От всей этой ерунды меня избавила калитка, ведущая на знакомый стадион.

— Пришли, — сказала я скорее для себя самой.

Дверь в помещение была открыта. Из прихожей мы попали в спортивный зал. Из него был проход в комнатку, где жил Шуруп. Дверь была открыта, горел свет и пахло какой-то выпечкой.

Видимо, Шуруп услышал звук шагов, потому что не удивился, когда мы появились на пороге.

— Здравствуйте, тренер! — поздоровался Иван.

— Здравствуйте, ученик! — дружелюбно откликнулся Шур. — Я так и думал, что ты зайдешь. Хорошо, что вас двое!

Он указал на стол, где лежала большая квадратная коробка.

— Заказал себе пиццу, но понял, что один не справлюсь, так что вы как раз вовремя.

Он сделал чай, мы уселись за стол и с удовольствием стали уплетать теплую пиццу на пышном тесте с колбасками и тянущимся сыром.

— Гуляли? — спросил тренер, и в его глазах появился какой-то лукавый огонек.

— Случайно встретились, — ответила я, стараясь этого огонька не замечать. — Мне нечего было делать, поэтому я решила составить Ване компанию.

— Ясно, — все с тем же лукавым огоньком в глазах кивнул Шур.

— Что с вашей рукой? — спросила я, переводя разговор на другую тему.

Шур посмотрел на тыльную сторону правой ладони, где красовалась длинная царапина, замазанная зеленкой.

— Собака вчера на стадион забежала, — объяснил тренер. — Пришлось выгонять. Как твои дела?

Не ожидая ответного вопроса, я опять растерялась. И уже начинала бранить себя за какую-то рассеянность сегодня.

— Да все хорошо, — ответила я.

Тренер посмотрел на мое лицо, кивнул, а затем повернулся к Ване:

— А твои?

— Хорошо, — ответил тот.

— Оставил мне свои исторические книги, — сказал Александр Трофимович, улыбнувшись. — Тяжелое чтение для таких, как я. Никогда не понимал историю.

— Вы же любите Толкина, — улыбнулся в ответ Ваня.

— Ну, это совсем другая история, — заметил Шуруп.

— Но это тоже история, — ответил Ваня. — Просто сочиненная. У Толкина мир настолько продуман с его мифами, датами, персонажами, что можно назвать его полноценной альтернативной историей. Если воспринимать привычную нам историю как такой же приключенческий сюжет, то и ее можно полюбить и запомнить.

Тренер глубокомысленно кивнул:

— И то правда. Вот только наша история не так привлекательна и не так хорошо написана.

— Ну, не говорите, — снова улыбнулся Ваня. — Вам просто не попадался хороший автор и нужный сюжет.

Тема была интересная, и я тоже включилась в разговор. Мы посидели около двух часов. Уходя, Ваня чуть опять не забыл свои книги. Когда мы шли по стадиону, уже опускались ранние сумерки. Он предложил проводить меня, но я почему-то отказалась. Опять хотелось пройтись одной. Но только теперь нужно было подумать о том, что все-таки для меня значит этот светловолосый юноша с зелеными глазами.

 

Глава 13

Загадки и разоблачения

Звонок в дверь заставил Алису радостно вскочить из-за стола, за которым она сидела, пролистывая от скуки разные сайты, и помчаться в коридор. Скорее на резкий скрип стула о ламинат и на топот, чем на звук звонка из гостиной выглянула мама.

— Я открою! — крикнула на ходу Алиса, махнув рукой.

— Да, я вижу, — ответила мама, пожала плечами и вернулась в комнату.

Девушка распахнула дверь. На пороге стоял Сережа, высокий, крепкий, улыбающийся. Его темные волосы были аккуратно подстрижены, щеки и подбородок заросли щетиной. Это вкупе с улыбкой делало его круглое лицо еще круглее.

— Наконец-то! — сказала Алиса, отходя, чтобы впустить его. — Чай уже скоро почерствеет, а торт остынет!

— Торт? — удивился Сережа, снимая куртку. — У кого-то праздник?

Алиса уверенно кивнула:

— Да, у меня! — сказала она. — Наконец-то ты соизволил прийти к нам в гости!

Из большой комнаты снова выглянула мама.

— Здравствуй, Сергей! Давно тебя не видели, — улыбаясь, сказала она. — Как твои дела?

Сережа улыбнулся и басовито ответил:

— Да вроде ничего.

— Как ты возмужал! Действительно, давно не видела тебя, — она взглянула на дочь. — Лисаня, организуй все на кухне сама, мне пока нужно кое-что доделать.

— Еще бы, мам! — картинно возмутилась Алиса. — Думаешь, я не смогу поухаживать за собственным Сережей?

Мама ушла, а девушка схватила друга за руку и потянула в свою комнату. Сережа, удивившись, но не сопротивляясь, пошел за ней.

— У меня для тебя кое-что есть! — сказала она.

В комнате Сережа остановился, удивленно оглядываясь. Он, и правда, давно тут не был. Раньше все выглядело совсем по-другому: были детские обои в цветочек, изрисованные понизу разноцветными красками и фломастерами так, что почти не видно было самих обоев; был комод, обклеенный сверху донизу вырезками из цветных журналов; стены были увешаны плакатами актеров-красавчиков из девяностых годов; в углу стояла небольшая раскладная кровать, а за ней — угловой турник, где Сережа с Алисой и проводили больше всего времени в детстве, соревнуясь в гибкости, качаясь на качелях и кольцах и сооружая из одеяла, книг и перекладин жилище. Сейчас же все выглядело как-то совсем по-взрослому, что неудивительно: девушке скоро должно было исполниться восемнадцать, ей не пристало жить в комнате с изрисованными обоями в цветочек и плакатами Факундо Арано. По крайней мере, Сережа так думал. Ему нравилось, что сейчас тут поклеены светлые обои с приятным узором, что стоит большой шкаф, не украшенный наклейками, что есть стол, на котором, помимо книг, красуется еще и швейная машинка, что на подоконниках цветы, а кровать стала больше и накрыта аккуратным пледом. Все выглядит как-то женственно и очень подходит молодой хозяйке.

Пока он оглядывался, Алиса достала из ящика какой-то предмет и теперь, напустив на себя серьезный вид, протягивала его другу. Сережа подставил руки и взял небольшую, сшитую из цветной ткани фигурку странного животного, не то медведя, не то собачки.

— Это тебе, талисман! — сохраняя все тот же серьезный вид сказала Алиса.

— Спасибо, — ответил Сережа, чувствуя себя немного неуверенно с цветастой игрушкой в руках.

— Это медвежонок. Я сама сшила его, — объяснила девушка. — Постаралась сделать таким, чтобы ты мог носить его с собой, спрятав в сумке. Он будет тебя охранять.

— Спасибо, — еще раз ответил Сережа, глядя на глаза-пуговки, крестиком пришитые к голове игрушки. — Ты думаешь, меня нужно от чего-то охранять?

— Всех нужно от чего-то охранять, — пожала плечами Алиса. — Даже таких больших и сильных, как ты. Просто знай, что если тебе понадобится помощь, — она вновь улыбнулась, — то я постараюсь сделать все, что смогу.

Игрушка была меньше сережиной ладони. Он подумал про девичьи причуды, но все же аккуратно положил ее в боковой карман рюкзака.

— А теперь пойдем пить чай! — сказала девушка.

Они вместе прошли на кухню, где на столе их дожидался шоколадный торт, салат и перепечи. Алиса, изображая из себя примерную хозяйку, принялась готовить чай. Все, что она сделала для этого, — позвала младшего брата Сеню, которому совсем недавно исполнилось одиннадцать и который вчера провинился, пролив на ее любимые джинсы стакан с компотом. Теперь Сеня искупал свою вину, выполняя Алисины поручения.

Сеня, которого старшая сестра оторвала от какой-то компьютерной игрушки, хмуро поздоровался и стал наливать чай. После того как стол был накрыт, Алиса, словно бы снисходительно, позволила ему захватить с собой несколько перепечей и кусок торта. Довольный малый вернулся к себе в комнату.

— Кнут и пряник, — поучительно сказала Алиса. — Кушайте, пожалуйста.

Она уже начала накладывать Сереже в тарелку большой ложкой салат, но тут в дверь снова позвонили.

— Сеня! — крикнула Алиса.

— Сеня, — почти одновременно раздался голос мамы, — открой, пожалуйста.

Сеня только-только усевшийся снова за игру, проворчал что-то вроде: «Но у меня же миссия!», но все же поплелся открывать. Через некоторое время в коридоре раздался знакомый голос:

— Привет, Сеня! Спасибо, что открыл! Беги, миссия не ждет.

Алиса, удивившись, встала и вышла в коридор, чуть не столкнувшись со спешащим обратно к игре братом.

— Полина? Привет!

— Привет! — сказала гостья. — Я на минутку. Хотела попросить у тебя твою тетрадь по русскому, чтобы к семинару подготовиться.

— Ну что ж, — сказала Алиса, притворно вздохнув, — ничего не поделаешь: придется тебе остаться дольше, чем на минутку.

Полина сначала удивилась, потом некоторое время молча смотрела на подругу, а затем сказала:

— Только один кусочек и маленькую кружечку чая.

— Ай-яй-яй! — укоризненно покачала головой Алиса. — Что ты за человек, а? Не успеешь пригласить, как ты сама уже напрашиваешься. Куда катится мир?

Картинно ворча, она приняла у Полины плащ, отправила его в шкаф на вешалку, а затем они вместе прошли на кухню.

— Привет, Сережа! — улыбнулась парню Полина. — Как твои дела?

— Привет, да вроде ничего, — ответил парень.

— Хорошо бы, чтобы было хорошо, — произнесла Полина и вдруг, обернувшись к Алисе, одернула: — Нет. Не трогай брата, он скоро начнет тебя искренне ненавидеть. Лучше я сама себе чай сделаю.

Алиса скорчила рожицу:

— Да сиди уж, нравоучительница.

Она принялась делать чай. Полина села напротив Сережи и взяла перепечу. Сережа последовал ее примеру. Когда чай был готов и все наконец уселись за стол, Алиса вдруг как-то внимательно посмотрела на подругу и сказала:

— Что-то ты… Не выспалась?

— Так плохо выгляжу? — как-то грустно улыбнулась Полина.

— Ну, не так чтобы совсем, но бледная какая-то. Правда ведь, Сережа?

Парень, который не видел особенной разницы, неуверенно произнес:

— Возможно.

— Вот, даже Сережа так считает, — поучительно сказала Алиса. — Так что случилось?

Полина покрутила в кружке ложкой, размешивая невидимый сахар, который она никогда не клала в чай. Она думала, стоит ли придавать значение тому, что не дает ей покоя. И решила все-таки рассказать:

— Не могу нормально спать из-за кошмара. Почти каждый день просыпаюсь от одного и того же сна: какие-то звери, то ли собаки, то ли гиены, то ли волки, — нападают на человека.

— Каждый раз одно и то же? — удивился Сережа.

— Да, именно одно и то же, — ответила Полина.

— Тогда, может быть, это не просто кошмары? — серьезно и, скорее, утвердительно сказала Алиса. — Может, это то, что произошло на самом деле?

Полина кивнула:

— Я тоже об этом думала. Но почему оно тогда мне снится? Чтобы я знала? А зачем мне знать?

— Тебе снятся пророческие сны? — с интересом спросил Сережа.

Алиса давно доверила другу свой секрет о том, что она может летать. Парень сначала был удивлен и сбит с толку. Реалист по натуре, он не понимал, как вообще такие вещи могут существовать в мире. Некоторое время он думал, что подруга шутит над ним, искал какие-то зеркала и нитки, просматривал видео про иллюзионистов. Но в итоге все же согласился с тем, что все это правда. Согласился и перестал удивляться вообще чему бы то ни было необычному, следуя логике «ну, раз есть, то есть». Алиса попросила не рассказывать об этом никому, на что Сережа просто пожал плечами и сказал:

— А зачем мне? Это никого не касается. Это просто твое умение. Я же не рассказываю никому, что ты умеешь шить на машинке. Тут то же самое.

«Шить на машинке проще,» — подумала Алиса, но размышления парня были понятны и успокаивали. Ее подруги знали об этом разговоре, поэтому сейчас Полина так спокойно рассуждала о странных снах при Сереже, а тот лишь с интересом слушал, уже ничему не удивляясь.

— Пророческие? — Алиса ухватилась вдруг за это слово. — Пророческие! Может, это не то, что было, а то, что будет? И тебе они снятся потому, что ты должна это предотвратить!

— Не делай из меня Фиби, — нахмурившись сказала Полина, но через мгновение лицо ее изменило выражение и она добавила глубокомысленное: — Хотя…

— Что именно тебе снится? Ты помнишь подробности? — интересуясь, Алиса не забыла положить Сереже еще один большой кусок торта, за который тот тут же с удовольствием принялся.

Полина закрыла лицо ладонями, стараясь вспомнить.

— Снится много, но запоминаются только размытые обрывки. Больше какое-то чувственное ощущение…

— Страх? — спросила Алиса.

— Нет, страха нет, — глухо ответила Полина из-за рук. — Сожаление и сильнаязлость.

— Скажи, что помнишь? — допытывалась подруга.

— Все, что я и так уже говорила: человек, звери, похожие, скорее, на волков. Наверняка драка, потому что есть смутный образ когтей и клыков. Потом происходит какой-то взрыв, толчок… И я просыпаюсь, словно меня выкидывает, — она отняла руки от лица. — Вот все, что я запоминаю.

— Хм, — Алиса запустила руку в светлые волосы, небрежным движением как-то изящно их растрепав.

— Вот именно что «хм», — совсем грустно сказала Полина. — А я из-за этого «хм» спать не могу.

— Должно же быть хоть что-то, если это пророчество, — рассуждала Алиса. — Хоть что-то, что бы позволило тебе понять, что делать с этим. Может, стоит подождать?

— А если это не пророчество? — спросила Полина.

— А что тогда? — изумилась Алиса.

— Вот именно!

— Может, вы у кого-нибудь спросите? — вмешался Сережа.

Такая тактика была ему по душе: не знаешь сам, спроси другого. Чем бесполезно размышлять, бродя вокруг да около, лучше узнать у того, кто уже с таким сталкивался.

— Но в нашем окружении нет людей, которые могли бы помочь в подобном, — сказала Алиса. — Если только искать кого-то незнакомого. Через интернет, например. Но есть большая вероятность, что мы нарвемся на какого-нибудь шарлатана.

— Это точно, — печально отозвалась Полина.

— А ваши подруги? — спросил Сережа.

— Дина и Лада? — удивилась Алиса, — Вряд ли они как-то связаны с необычными способностями. Хотя Дину недавно поцарапал волк или оборотень. Но, видимо, на ней это никак не отразилось…

— Кхм, — с явственным намеком кашлянула Полина.

Алиса с молчаливым изумлением посмотрела на нее:

— Ты что-то знаешь, чего не знаю я?.. А, ну конечно, — на ее лице появилось укоризненное выражение. — Ты совсем не следишь за собой! Я скоро откажусь с тобой дружить!

— Прости, — виновато произнесла Полина. — Это часто само получается. Но я очень стараюсь.

— Так что же? — отмахнулась от ее извинений Алиса.

Полина вновь задумалась о том, стоит ли ей выдавать чужой секрет. Но она и так уже слишком долго тянула с разговором, ожидая, когда Лада и Дина сами все скажут. Особенно Лада. Уже год прошел с тех пор, как у нее появились способности, а она так и не набралась смелости рассказать обо всем этом.

Девушка глубоко вздохнула, покосилась на Сережу, с интересом взирающего на них, и решилась:

— Дина, кажется, все же стала оборотнем.

— Что?! — Алиса даже вскочила. — Дина? Наша Дина? Стала ужасным клыкастым монстром? — она понизила голос, чтобы мама не услышала, но от этого он не стал звучать менее встревоженно.

В Сережиных глазах тоже появился испуг, и Полина поморщилась.

— Кажется, я понимаю, почему она пока никому об этом не рассказала.

— Но погоди! — все так же возбужденно продолжила Алиса. — Летать или читать мысли — это одно. Но превращаться в монстра-убийцу!.. Это… Это… — она бессильно опустилась обратно на стул и лицо у нее стало жалостливым. — Бедняжка.

Полина попыталась вспомнить те обрывки мыслей и впечатлений, которые ей удалось уловить от Дины в начале недели.

— Мне кажется, что тут не все так страшно, — сказала она неуверенно. — По-моему, есть кто-то, кто ей помогает.

— Помогает? — слабым голосом переспросила Алиса.

— Да. Кто-то, кто в этом понимает. Когда я слышала ее мысли, я не чувствовала, что она боится саму себя. Скорее, в ней было больше страха о том, что мы не поймем ее.

— Понять-то поймем, — сказала Алиса все так же грустно, — но сможем ли помочь?

Полина улыбнулась.

— Это хорошо, — сказала она. — Хорошо, что ты думаешь о помощи, а не о том, чтобы бежать подальше.

— Вот еще! — возмутилась девушка, демонстративно хватая ложку и накладывая Сереже еще один кусок торта. — Что я, бессердечная что ли?

— Нет, конечно, — успокоительно сказала Полина, — не бессердечная. А раз ты не бессердечная, то, наверное, вполне мирно примешь информацию о том, что Лада тоже превращается в волка. Но! — прервала она новое возмущение Алисы, — По собственному желанию. И уже давно.

— Что за?.. — Алиса не могла уже сдержать бурю разного рода чувств, бушующую в ней: изумление, жалость, страх, возмущение. — Какого, блин, черта? — она стукнула кружкой по столу. — Мы вроде подруги, а они не доверяют нам?! И что за фишка с волками? Что, нельзя превращаться в других животных? Что за странное распределение способностей?..

Она вдруг замерла, уставившись в одну точку, а затем медленно, негромко, отчетливо, без всякого намека на возмущение произнесла:

— Что за странное распределение способностей?..

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Полина. — Я не понимаю твоих мыслей, у тебя в голове хаос.

— Почему способности появились у нас четверых? Знакомых, подруг? Разве ты знаешь еще кого-нибудь в твоем окружении, кто обладал бы способностями?

Полина задумалась.

— Нет, — ответила она.

— Может, они скрывают? — так же медленно предположила Алиса.

— Нет, — снова ответила Полина. — Я точно знаю.

— Мне кажется, нам стоит задуматься над этим. Раскрыть все карты друг перед другом и всем вместе подумать над этим чертовым распределением способностей, — на последних словах она нравоучительно постучала указательным пальцем по столу.

Полина кивнула:

— Вероятно, ты права. Но пока все же не стоит их торопить. Я чувствую, что скоро они сами придут к этому. А мы будем готовы принять все то, что они скажут. И вообще, — она отпила остывшего уже чая, — я начала говорить про Ладу и Дину потому, что мы заговорили о человеке, который мог бы нам помочь. Может быть, тот человек, который помогает Дине, поможет и нам?

— Ты уверена, что есть кто-то? — с сомнением поинтересовалась Алиса.

— Вполне.

— Тогда надо спросить у Дины.

— Вероятно да, — сказала Полина, ставя пустую кружку. — Но пока подождем. Может быть, сны прекратятся или появится какой-то другой знак. По крайней мере, подождем, пока Дина сама нам все не расскажет. Если все останется как есть и я буду продолжать потихоньку превращаться в зомби, тогда придется просить у Динки помощи. Неприятная будет ситуация, не хочется, чтоб так оно все вышло.

— Определенно, — кивнула Алиса и повернулась к Сереже: — Что думаешь?

Сережа, так и не осиливший третий кусок торта, но внимательно слушавший разговор, сказал:

— Мне кажется, стоит подождать. Не надо торопиться создавать проблему, если возможно обойтись без нее.

— Мудрые слова, — кивнула Полина. — Ну ладно, спасибо за чай и за разговор! Я, пожалуй, пойду.

Алиса была не на шутку озадачена разговором. Случайное чаепитие переросло в серьезное обсуждение, она не была готова к такому. Голова ее была забита, и как не пыталась она оставить на потом все размышления, они все же не давали покоя.

С задумчивым видом она проводила Полину, с таким же видом вернулась на кухню, положила Сереже четвертый кусок тортика рядом с третьим, погладила его по голове, как обычно гладила младшего брата, а потом замерла рядом с подоконником, глядя на уходящую по двору подругу.

Она не заметила, как прямо тут же, рядом с подоконником, «села» по-турецки прямо в воздухе, не переставая при этом глядеть в окно. Сережа наблюдал за ней, не притрагиваясь уже ни к какому торту, а просто сидя за столом и подперев голову рукой.

Она была милой. Милой, родной, необычной, красивой. А сейчас, когда висела задумчивая в воздухе, сжимая в руках ложку из-под торта, она особенно нравилась ему. Ему нравилось, что она так непринужденно чувствует себя рядом с ним, нравилась серьезность, сочетающаяся с какой-то ребяческой капризностью. Нравились голубые глаза, обрамленные черными ресницами, и ямочки на щеках. Нравилась хрупкость ее тела. Он не хотел прерывать ее, но нельзя было допустить, чтобы сюда вошла ее мама или брат — они не знали еще о том, какой способностью обладает их дочь.

— Алиса, — позвал он неуверенно.

— М? — задумчиво отозвалась девушка, не отрываясь от своих мыслей.

— Алиса, — чуть громче произнес Сережа. — Лись.

— Что?.. — она медленно повернула голову.

— Ты паришь, — сказал он, указывая взглядом на ее ноги.

Девушка медленно и недоуменно проследовала глазами за его взглядом. И лишь через пару секунд до нее дошло, что происходит. А когда она поняла, то тут же бухнулась на пол, не успев вовремя выпрямить ноги. Сережа бросился к ней.

— Ударилась? — обеспокоенно спросил он.

На шум прибежала мама:

— Что тут такое?

Алиса, опираясь на крепкие руки друга, уже поднималась с пола. Она больно ударилась бедром, но это, по крайней мере, привело ее в чувство.

— Со стула упала, — сказала она, потирая ушибленное место. — Ой! — вдруг вспомнила девушка. — Полина же тетрадь не взяла! Я еще успею ее догнать!

Мимо удивленной мамы и Сережи она пробежала в свою комнату. Обнаружив ложку в руках, она не нашла ничего лучше, как сунуть ее в рот, чтобы не мешала. Нужная тетрадь лежала наверху стопки, девушка схватила ее и, накидывая по пути пальто, бросилась на улицу.

Даже через двойное стекло кухонного окна, куда Сережа и мама Алисы выглядывали, было слышно, как девушка, несясь в домашней одежде и осеннем пальто по двору, сжимая в зубах ложку, а в руках тетрадь, кричит:

— Фылина! Фодожди! Фефрафь жавыла!

— Беспокойная, — покачала головой мама.

— Заботится, — с каким-то странным оттенком в басовитом голосе сказал Сережа.

— Иногда слишком, — вздохнула мама и, посмотрев на стол, спросила: — Еще чаю налить?

 

Глава 14

Хмурое небо и лучик надежды

Очередной понедельник свалился на город свинцовой тяжестью серого холодного неба. Еще неделю назад люди жаждали снега, который мог бы скрыть безрадостные черные силуэты деревьев, грязь дорог и тротуаров, подарить приятный глазу переливающийся блеск белоснежных сугробов, напоминающий о скором наступлении Нового года. Но вот выпал первый снег. А потом второй. Третий, четвертый… И за семь дней город завалило так, что многие уже успели пресытиться такой зимой и возжелать скорейшего наступления лета. Белая глазурь, радовавшая глаз в первые дни, стараниями людей и машин быстро превратилась в грязный лед, а мрачные тропинки — в непроходимые сугробы. Если центральные улицы еще чистили, то во дворах и на маленьких улочках дело обстояло намного хуже: ноги утопали в снегу, протоптанные дорожки были настолько узкими, что даже одному человеку на них не хватало места.

Город продолжал оставаться городом не для людей, погода не давала повода отдыхать, а время свалилось на голову хмурым понедельником. Сил и желания работать или учиться не было в таких обстоятельствах, наверное, ни у кого.

У меня не было точно. Я спала до последнего. Пара должна была начаться в половине двенадцатого, и я провалялась в теплой постели почти до одиннадцати. А потом, не позавтракав и наспех одевшись, побежала в университет.

Чувствовала я себя усталой. На прошлой неделе я почти каждую ночь, кроме первой после обращения, становилась волком. Каждый раз мои кости и мышцы словно переламывало в мясорубке, а потом склеивало вновь. После таких трансформаций я обычно некоторое время лежала, приходя в себя, пытаясь разобраться в образах волчицы и думая, стоит ли мне куда-то бежать или все же лучше остаться дома. Волчица хотела бежать, и с каждым днем это желание становилось все сильнее. Дошло до того, что в эту ночь она попыталась сама себя, то есть меня, цапнуть за бок. А все потому, что я противилась ее порыву мчаться в метель по городу. Ее агрессия начинала меня пугать, поэтому я решила, что сегодня, если ночь будет спокойной, мы с ней снова отправимся к Силланту. После давящей серости города хотелось как следует проветриться.

Как это нередко бывает после слишком долгого сна, голова казалась тяжелой и слегка болела. Сказывалась, конечно, и погода. Я торопилась в университет, увязая в снегу, как в зыбком песке, и думая о том, способен ли снежный настил выдержать вес волка и мягкую поступь его лап. Совсем не хотелось сегодня ночью так же прокладывать себе дорогу в сугробах волчьими лапами, как сейчас я это делала тяжелыми подошвами зимних сапог.

В университет я пришла за пару минут до звонка. Я так тропилась, раздеваясь в гардеробе, что не заметила, как из пуховика выпало на пол карманное зеркальце. Только высокий звук от удара о бетонную плитку пола привлек мое внимание. Я посмотрела вниз и увидела, как маленький зеркальный прямоугольник покрылся сеткой трещинок.

— Ну, на счастье, наверное, — сказала добродушная женщина, работающая в гардеробе.

— Надеюсь, — не слишком уверенно сказала я, осторожно поднимая осколки, чтобы выбросить их в мусорное ведро.

Разбитое зеркало не придало мне жизненных сил, скорее, наоборот. Я немного расстроилась, ведь это зеркальце служило мне верой и правдой не меньше пяти лет. Но делать было нечего: зеркало уже было разбито, а звонок вот-вот должен был прозвенеть. Я поспешила в кабинет.

Лада проснулась в понедельник раньше обычного. Вторая пара начиналась в десять, а она уже с семи часов валялась в кровати без сна и думала.

Ей совсем не нравилось лежать так и думать, потому что мысли обычно в голову лезли какие-то не очень приятные: бытовые проблемы и проблемки, учеба, воспоминания о Гришке, решение каких-то несуществующих в реальности дел, да и просто всякий бред. Ей определенно не хотелось вертеть все это в своей голове, но вставать сегодня не хотелось еще больше.

Она лежала и смотрела через окно на однотонное серое небо. Пат сидел на подоконнике и тоже смотрел на небо. Еще недавно он спал, уютно свернувшись клубочком на кресле. Но теперь сидел и, казалось, размышлял о чем-то, глядя вдаль.

— Беспокойные вести, — услышала Лада вдруг его голос в голове.

Она промолчала, ожидая. Пат обернулся и посмотрел на нее своими зелеными глазами.

— Как ты собираешься провести свой день?

Девушка поразмыслила над этим минуту, а затем сказала хрипловатым ото сна голосом:

— Пойду на учебу. Потом вернусь домой, сделаю задания, какие успею. Потом тренировка.

— А потом? — глаза кота чуть прищурились.

— Ночью? Может быть, пойду к Силлу, если не будет такой метели, как сегодня, — она закрыла глаза, представила уютную избушку Мага и слегка улыбнулась своим мыслям. — Хочу посидеть у его теплого огня. И чтобы он покормил меня каким-нибудь своим фирменным блюдом… — пролепетала она слегка невнятно.

Кот не ответил. Лада открыла глаза и увидела, что он снова смотрит в окно. Ей даже почудилось, что их короткий разговор был навеян сном. Она вздохнула, резким движением откинула одеяло и села.

— Ладно, — произнесла она, зевая, — пора вставать.

Кот не обернулся. Пока девушка умывалась, завтракала и одевалась, он все так же продолжал сидеть на подоконнике, глядя на небо. Когда она наливала ему в блюдце молоко, он не пришел.

— Я сделала тебе творог со сметаной, — сказала она, напоследок заходя в комнату.

Кот и тогда не ответил.

— Постараюсь вернуться домой до тренировки, — сказала она, слегка сбитая с толку его задумчивым поведением.

Впрочем, с ним такое бывало. Нередко он надолго погружался в свои мысли. Иногда, когда Пат лежал, свернувшись, на пледе, она думала, что он спит, но потом замечала, что глаза у него открыты и взгляд направлен в одну точку.

«Вероятно для тех, кто прожил на свете так много лет, в этом нет ничего странного,» — успокаивала себя девушка.

Вот и сейчас она не стала придавать поведению кота слишком серьезного значения и просто оставила его в покое, надеясь, что, когда вернется, Пат уже выйдет из этого задумчиво-пространного состояния.

На улице, как и ожидалось, было серо и безрадостно. Еще большей тоски нагнали вороны, которые сидели тут и там на голых ветвях деревьев так густо, что казалось, будто эти деревья покрылись какой-то страшной черной листвой. Они кричали, перелетали с ветки на ветку. А когда Лада проходила мимо, встрепенулись и зашумели крыльями.

«Это что еще такое? Никогда столько ворон тут не видела,» — подумала девушка, и ей тут же вспомнились слова Пата: «Беспокойные вести».

Может, он вовсе не на небо смотрел, а на деревья, полные ворон? Может, это что-то значит?

Лада постаралась не зацикливаться на этой мысли — день и без того был хмурым.

Пары тянулись дольше, чем обычно, и были невероятно скучными. У преподавателей не было энергии, чтобы суметь заинтересовать студентов, а у студентов не было энергии, чтобы оставаться заинтересованными. Несмотря на то что сегодня пар было всего две, мне показалось, что я провела в университете целый день. Хотелось как можно скорее попасть на тренировку, чтобы хоть там, в уютной, знакомой, дружеской обстановке, почувствовать себя хорошо.

Поэтому я не пошла домой, а решила скоротать время между парами и тренировкой в столовой, подкрепляясь кофе. Со мной за компанию остались Алиса с Полиной. Кажется, они о чем-то поспорили, потому что были как-то слегка враждебно настроены по отношению друг к другу.

Особенно это было видно по Алисе. Вместо того, чтобы как всегда отвечать на неугодные ей мысли колкими фразами, она отмалчивалась, вздыхая при этом тяжело, как бык перед красной тряпкой.

Мы сели за свободный стол, немного поговорили о прошедших парах и о том, что сегодня ужасный день. Когда тема себя исчерпала, Алиса вдруг резко спросила:

— Как твои дела?

Я была слегка сбита с толку и тут же вспомнила субботний визит к Шурупу, где чувствовала себя очень растерянной из-за постоянного переключения тем разговора.

— Нормально, — ответила я.

— Хорошо, — тут же отозвалась Алиса более мягким голосом.

— А твои, Алиса? — спросила Полина, как-то странно глядя на подругу и делая акцент в голосе на ее имени.

— Хорошо, — кивнула Алиса. — А твои? — сказала она, тоже делая странный акцент.

Мне показалось, что разговор превращается в какой-то бред.

— Хорошо, — ответила Полина. — Еще раз спасибо за тетрадь.

— Кстати, — вспомнила вдруг я совсем некстати, — не снятся тебе больше кошмары?

Алиса как-то странно активно закивала, видимо, подчеркивая важность моего вопроса, и выжидающе посмотрела на Полину. Та помедлила с ответом, а потом произнесла:

— Хорошо, что ты спросила. Я как раз хотела это обсудить.

— Что-то не так? — встревожилась я.

— Помнишь, я рассказывала, что во сне видела клыки, зверей, человека, драку?

Я кивнула.

— Так вот, один и тот же сон повторяется уже неделю.

Я была удивлена.

— Это, наверное, как-то связано с твоим даром, — предположение казалось мне очень логичным.

— Наверное, да, — кивнула Полина.

В разговор вступила Алиса, все так же не переставая глядеть на подругу:

— Мы уже обсуждали это. Пришли к выводу, что сон пророческий.

— Скорее всего пророческий, — тут же уточнила Полина, выделяя голосом первые два слова.

— То есть это должно случиться? С кем-то из нас?

То, что способности Полины к телепатии могут обратиться в способности к ясновидению, меня не очень удивило. В конце концов, и там, и там прослеживается работа мозга, мысли, сознания. Полина может улавливать образы настоящего, так что же мешает ей улавливать образы будущего?

В ответ на мой вопрос Полина покачала головой:

— Я почти уверена, что это не женщина. И уж тем более не девушка. Кто-то старше. Может, даже пожилой. Не знаю точно, я смутно все это помню.

Я задумалась.

— Но это должно быть как-то связано с тобой, раз приходит тебе в голову.

— Это точно, — кивнула Алиса, отводя наконец взгляд и принимаясь за молочный коктейль.

Полина ничего не сказала. Алиса, задумчиво помешав трубочкой в стакане, произнесла негромко, словно бы ни к кому не обращаясь:

— Хорошо бы спросить у кого-то, кто знает.

Я подумала, что действительно хорошо бы иметь такого человека, который мог бы помочь нам разобраться с нашими способностями. И тут же чуть не хлопнула себя рукой по лбу от осознания собственной глупости. Почему раньше это не приходило мне в голову?

— Я… Могу узнать.

Мне так хотелось рассказать все им, сейчас же. О Силланте, о себе. И я уже было даже начала, но вдруг осознала, что именно я им сейчас расскажу: девочки, мы вот тут пьем с вами кофе и молочные коктейли, а ночью я превращусь в злобного зверя, который не может себя нормально контролировать.

Поэтому я ограничилась кратким пояснением:

— Есть один человек, который может помочь. Я могу с ним связаться. Спрошу у него.

И мне казалось тогда, что я совершила ужасную ошибку, посмотрев на мгновение в глаза Полины. Я увидела ее взгляд и почти физически ощутила правду: она знает. Она же телепат. Мы договаривались, что она не будет читать наши мысли, но гарантии в этом нет.

Я смотрела в ее глаза, смущенная и напуганная. А она словно бы ждала какого-то решения от меня.

«Потом,» — я выдавила это слово из хаоса мыслей, стараясь, чтобы оно прозвучало как можно яснее. Остальное она поймет сама. Если не поймет, то объясню позже. Не сейчас.

Я не знаю, получила ли она мое послание. Но через несколько мгновений она ответила, то ли на мой секрет, то ли на мою фразу, которую я только что произнесла:

— Это не опасно?

— Нет, — тут же отозвалась я.

«Что бы ты ни имела в виду,» — закончила уже про себя.

Алиса, казалось, все так же спокойно пьет свой коктейль, но взгляд ее тоже стал каким-то настороженным. Она, чуть прищурившись, смотрела то на меня, то на Полину. Я подумала, что сейчас мне лучше уйти. Осознание того, что Полина знает мой секрет, было сродни ощущению, когда на тебя выливают ушат холодной воды.

Я постаралась взять себя в руки еще хотя бы на пару минут, собралась с мыслями как могла и сказала:

— Я узнаю, не переживай.

Попытка улыбнуться была не очень удачной. Я встала.

— Пойду, наверное, — посмотрела невидящим взором на часы. — Спасибо, что посидели со мной.

Собралась, просто хватая кое-как свои вещи, судорожно махнула рукой и ушла, стараясь идти как можно медленнее, хотя бушующее в душе волнение гнало вперед.

— Вот видишь, — с досадой сказала Полина, глядя мне вслед. — Она пока не готова. А теперь вообще, может, надолго замкнется…

Алиса вздохнула:

— Не надо было так на нее смотреть.

— Лучше было давить намеками: «Как твои дела? Чего нового? Не беспокоит ли тебя что-нибудь по ночам?» — огрызнулась Полина, очень похоже передразнивая подругу.

Обе надулись и просидели молча некоторое время. Затем мысли обеих постепенно перетекли с обиды на возможные способы решения проблемы. Уже через пять минут Полина сказала:

— Ладно, подождем, что она узнает у своего знакомого.

— Да, — кивнула Алиса. — А с ней, если она замкнется, поговорим потом. В конце концов, ты же чувствуешь ее переживания. Она знает это. Ей известно, что кто-кто, а ты-то точно можешь понять. А я уж как-нибудь.

Полина кивнула.

— А как с Ладой?

Алиса пожала плечами:

— Не думаю, что получится лучше, чем с Диной. Может быть, если Дина поделится с нами, то и Лада тоже?

— Да, возможно… — Полина печально и устало посмотрела на подругу. — Давай по домам? Может, удастся поспать до ужина.

Алиса в очередной раз оценила бледность лица и синеву кругов под глазами у подруги и кивнула:

— Да, пожалуй, пойдем. Самое время посидеть, закутавшись в плед, и посмотреть какой-нибудь новый сериальчик.

Несмотря на снежные заносы, я стремглав летела по улице. Скорость приводила мысли в порядок, холодный воздух охлаждал пыл. До тренировки было еще около двух часов, но я уверенно направилась в сторону стадиона, не думая пока, что буду делать, если приду раньше. Мне просто нужна была цель, куда идти. И я шла. Шла и опять думала.

Полина знает. Я уверена. И это, наверное, хорошо. Ведь она слышит не только мысли, но и чувства. Она понимает, слушая мое сознание, что зверь во мне может быть вовсе не так опасен, как это принято представлять. Она понимает, и ей объяснить будет намного проще, чем кому-либо другому.

Но я пока не могу. Я не могу сказать это сама. Если бы кто-нибудь сказал это за меня, я была бы очень рада, но сама пока не могу. Время, наверное, еще есть. Торопиться вроде бы некуда. Лишь бы это промедление не испортило той дружбы между нами, которую я так пытаюсь сохранить.

Сегодня я схожу к Силлу. Я пообещала узнать у него про Полинины сны, но как я это сделаю в образе волка? Придется, наверное, написать письмо. Или опробовать вариант с телепатией…

Ворота стадиона были, как и всегда, открыты. Я не заметила, как добралась, полностью увлеченная своими мыслями. Стадион был пуст. Плотная и ровная снежная шапка укрывала его, заставляя вспомнить о белом листе бумаги. Это великолепие чистоты и белизны было потревожено только одной узкой, но основательно вычищенной лопатой тропкой, ведущей к двери спортивного зала.

Я не могла отвести глаз от белоснежного ковра, пока шла по тропинке. Как и многие люди, я трепетала перед подобной чистотой и пустотой и испытывала двоякое чувство: желание сохранить эту девственную чистоту и еще более сильное желание заполнить чем-либо пустоту. Так, имея перед собой чистый лист бумаги, мы стремимся исписать, изрисовать его, сделать из него фигурку. Мы не можем просто оставить его таким, какой он есть. Вот и здесь: хочется создать узор из следов; упасть и, как в детстве, разводя руками и ногами, вытесать фигурку ангелочка; или пойти и слепить огромного снеговика; или еще что-то в этом духе. Искушение было велико.

Но осознание того, что все остальное, что было чистым и пустым вокруг, уже истоптано, использовано, загрязнено, все же останавливало. Больше творчества хотелось хоть где-то сохранить нетронутую белизну. Поэтому я оставила все как есть и вошла в зал.

Кажется, здесь тоже было пусто. Только дверь в дальнем углу была слегка приоткрыта и оттуда доносился мальчишеский смех и крики.

Эта дверь вела во двор за сараем. Там была небольшая площадка, огороженная со всех сторон. Здесь росли деревья и кусты, стояли скамейки. Это был маленький уютный садик, где в иные дни бывало так же тихо и спокойно, как на участке за городом.

Но сейчас тут было немало народа. Младшая группа, состоящая из семи мальчишек от двенадцати до четырнадцати лет, принимала водные процедуры.

Шур притащил сюда бочки и наполнил их водой, и теперь ребята, одетые в одни плавки, бегая босыми ногами по снегу, красные от мороза, обливали друг друга из ковшиков. Тренер стоял рядом, в штанах и легкой кофте с длинным рукавом, тоже босиком, показывая упражнения и постоянно напоминая, чтобы ребята двигались, а не стояли и не мерзли.

Из небольших колонок звучала песня Высоцкого «Утренняя зарядка». Я улыбнулась. Скоро и нас это ждет.

Каждую зиму Шур устраивал уроки закаливания для учеников любого возраста. Он выводил их сюда, в этот садик, в одних купальных костюмах, включал Высоцкого и говорил:

— Пока песня не кончится, в тепло не возвращаемся. Обливаемся и больше двигаемся, чтобы не замерзнуть!

Те, кто помладше, сами придумывали, чем бы себя занять: гонялись друг за другом, играли, обливались, дрались. Для тех, кто постарше, Шур проводил активную зарядку.

Конечно, все это устраивалось только притемпературе не ниже десяти градусов по Цельсию и только с разрешения врачей и родителей. Заставить себя выйти почти голой на улицу в такой холод, да еще и облиться водой было очень сложно. Зато после, когда тело наполнялось внутренним жаром, ты чувствовал себя словно бы заново родившимся, полным сил и энергии.

Всегда в такие дни всех ждал горячий чай с плюшками и какая-нибудь активная игра. Это было здорово. Мне нравились такие занятия.

Проводя параллели с тем, что сегодня произошло в университетской столовой, я вдруг подумала, что ушат холодной воды может быть очень даже полезным. Подумала, и тут же отложила эту мысль.

Я стояла и с улыбкой, постепенно забывая обо всех своих проблемах, смотрела на мальчишек, резвящихся в саду. Я подпевала знакомой песне, пока она не кончилась. Потом тренер загнал раскрасневшихся мальчишек в зал, улыбнувшись мне по дороге, и наказал им скорее одеваться и выходить к чаю.

— Рано ты сегодня, — сказал он, когда я шла за ним в каморку.

Его босые ноги оставляли особенно большие мокрые следы на деревянном полу зала.

— Нечем было заняться, — ответила я.

В каморке он ушел переодеваться в ванную, а я по его просьбе приготовила мальчишкам чай. Я уже слышала, как они вновь возвращаются в зал в предвкушении вкусных булочек с маком.

— Вы не предупреждали, что мы будем сегодня закаляться, — сказала я громко, чтобы тренер через стенку услышал меня.

— Если погода останется такой же, мы с вами выйдем на закалку в среду, — послышался его голос.

Я улыбнулась:

— Это хорошо. Я соскучилась по Высоцкому.

— С этими известными личностями всегда так, — сказал тренер, выходя. — Ты с ними даже не знаком. Но если чувствуешь в их творчестве душевное родство, то они становятся твоими друзьями. И ты любишь их, веришь в них, радуешься, когда им что-то удается, грустишь, когда они умирают, скучаешь, — он грустно улыбнулся своим мыслям.

— Это точно, — отозвалась я.

Мы вместе отправились пить чай, а потом я смотрела, как мальчишки играют в футбол. Я была рада, что пришла сюда раньше. Все это помогло мне отвлечься от трудных мыслей. Теперь, когда еще даже не началась моя собственная тренировка, я уже чувствовала себя хорошо.

Потом пришел Матвей. За ним — Лада, и почти сразу после нее — Ваня. Вид у подруги был какой-то хмурый, но и ее настроение быстро улучшилось, когда тренер объявил, что сегодня, в такой грустный серый день, мы проведем небольшие командные соревнования. Команда мальчиков против команды девочек. Нас ждал бег на скорость, полоса препятствий, гимнастические упражнения и стрельба на меткость.

Дух азарта и радостное настроение Шурупа, вызванное, вероятно, закаливанием, быстро подняли всем настроение. В конце концов, юноши обыграли нас в честной борьбе. И несмотря на то что мы с Матвеем поспорили и кинули друг в друга парой колких фраз, настроение никуда не делось.

Я возвращалась домой с ощущением, что все наладится. Сегодня будет хорошая ночь: я схожу к Силланту. Я составлю письмо о том, что произошло с Полиной, положу его в мою старую сумку, а сумку понесу в зубах. Завтра, независимо от того, что скажет Силл, я поговорю с девочками. Расскажу им все. Полине, Ладе, Алисе. Они имеют право знать. Нет ничего страшного в этой правде.

Все будет хорошо.

 

Глава 15

Страх и потеря

В таком приподнятом настроении я и вернулась домой. Мама встретила меня приветливым криком из спальни, где она смотрела какой-то очень увлекательный сериал:

— Привет! Ужин на плите! Не стесняйся, чувствуй себя как дома.

Я последовала ее совету и в компании Хела немного подкрепилась. Возвращаясь в комнату, я заглянула к маме на минутку, чтобы предупредить:

— Я сегодня уйду.

Мама отвела взгляд от экрана и так понимающе на меня посмотрела, что мне стало очень неловко.

— Хорошо. Проводить тебя? — сказала она совершенно иным тоном, нежели когда предлагала мне чувствовать себя как дома.

— Нет, через окно уйду, это удобно, — ответила я, торопясь поскорее закончить разговор. — Ты просто потом закрой окно, пожалуйста.

— Хорошо, — все тем же тоном ответила она. — А утром?

Я задумалась. Мне все равно придется брать с собой сумку, так что…

— Возьму ключи. Закройся изнутри.

— Хорошо, — в третий раз сказала она.

— Спасибо! — ответила я и уже отвернулась, чтобы уйти, но она окликнула меня.

— Дина!

Я обернулась.

— Будь, пожалуйста, осторожна. Я очень волнуюсь за тебя.

Я кивнула:

— Постараюсь.

Я ушла в комнату. Разговор слегка сбил меня с хорошего настроя, но не вогнал обратно в тоску и не подавил желание что-либо делать, поэтому я уселась за письменный стол, чтобы написать Силлантию записку.

Я попыталась объяснить все как можно подробнее, поэтому записка превратилась в трехстраничное письмо. За это я извинилась в постскриптуме, каким-то образом умудрившись удлинить написанное еще на полстраницы. В последний раз оценив проделанную работу, я отложила бумагу и приступила к поиску старой сумки.

В это время в комнату, открыв носом дверь, вошел Хелсинг. Он гавкнул, обращая на себя мое внимание, затем подошел ко мне, забрался в шкаф и улегся на нижней полке, за неимением места вытянув лапы наружу.

— Я так думаю, друг мой, — сказала я, посмотрев на все это, — что в прошлой жизни ты был котом. Собаки так не поступают.

Пес внимательно выслушал мое замечание, но с места не сдвинулся.

Поэтому когда я наконец нашла сумку, шкаф пришлось оставить открытым, чтобы не мешать псу наслаждаться кошачьими радостями.

В сумку я, помимо письма, положила еще ключи. Все было готово. Оставалось только ждать.

Из прошлых ночей мне удалось сделать вывод, что контролировать волчицу сложнее всего в полночь и ближайшие к ней часы. Не зря же во все времена полночь считалась сильной магической границей. С ее наступлением срывалась пелена грядущего дня, раскрывались тайны и секреты, развеивалось или, наоборот, усиливалось волшебство. Ее влияние на волчью кровь было почти так же велико, как влияние полной луны. Вместе же они, наверное, имели невероятную силу. Я еще никогда так не проваливалась в беспамятство, как в ту ночь, когда впервые стала волком.

Тогда я была совсем не готова, но теперь, несмотря на то что прошла всего неделя, я уже понимала, чего ожидать. И ожидала. Деваться было некуда. Еще не пробило девять часов, а обоняние и слух уже улучшились настолько, что через приоткрытое окно я чуяла, как в соседнем доме кто-то варит куриный бульон, а сквозь стенки слышала, как на несколько этажей выше соседи смотрят спортивный канал.

Около часа спустя я почувствовала, как начинает ломить кости и тянуть мышцы. У меня сводило челюсти и пульсировала кровь в висках, когда я наспех скидывала с себя одежду, чтобы не порвать ее при обращении.

Едва успев это сделать, я упала на пол, глухо ударившись коленями о мягкий коврик у кровати. Ноги уже не могли держать меня в вертикальном положении. Остаток трансформации я провела в странной скрюченной позе, стараясь не застонать от неприятно долго продолжающейся тянущей боли, чтобы не волновать маму.

Еще в самом начале моей трансформации Хелсинг выбрался из шкафа и, как обычно, забился в угол под столом. Он никогда не уходил, всегда был со мной, наблюдал, но держался стороной, не до конца доверяя. Иногда он гавкал, иногда едва слышно и ворчливо рычал. Но никогда не скалил зубы, не злился, не пытался напасть. Я была благодарна ему за это. Отчасти такое его поведение даже успокаивало меня, ведь оно значило, что он, хоть и в смятении, но все же признает в этом странном существе прежнюю меня. Значит, прежняя я все-таки существует.

Наконец трансформация завершилась. На полусогнутых лапах я стояла на коврике. В голове еще гудело, мышцы ныли, но в целом чувствовала я себя хорошо. Волчица тоже была тут, но пока не давила меня своим сознанием. Просто присутствовала. Я лишь чувствовала желание скорее бежать, но, возможно, оно отчасти было и моим собственным. Мне тоже не терпелось ощутить снова ту радость свободного бега, что наполняла меня неделю назад. А может быть, мое собственное желание было вызвано желанием волчицы… Все это было как-то сложно, и не хотелось сейчас думать об этом. Я и так слишком много думала в последнее время. Хватит. Пора развеяться.

Я кивнула Хелсингу, схватила зубами сумку и запрыгнула на подоконник. Окно уже было приоткрыто, нужно было лишь распахнуть его посильнее. Я так и сделала. А потом спрыгнула, почти по шею увязнув при приземлении в выпавшем снеге. Пришлось замереть и некоторое время посидеть в снегу, чтобы не попасться на глаза женщине, возвращающейся домой в противоположном конце двора. Когда она скрылась в подъезде, я начала выбираться.

Ни мне, ни волчице не понравилась медленная возня в глубоком снегу, поэтому я решила, что в этот раз побегу по трассе или рядом с ней. Вряд ли по пути мне встретится много машин. Даже если они и будут, то скорость и темнота помешают разглядеть бегущего зверя получше.

Надеюсь, инстинкт волка и магия леса приведут меня в нужное место.

Машин в это время было еще очень много. Город вообще никогда не засыпал полностью. Всегда кто-нибудь да бродил или ездил по его улицам, вне зависимости от погодных условий. В десять часов вечера он еще только готовился задремать: кто-то возвращался с работы, кто-то, наоборот, спешил на ночную смену, кто-то просто бродяжничал, кто-то, несмотря на будний день, ехал с вечеринки или на нее.

На фоне светлого снега тени казались светлее, но я держалась стен и деревьев, поэтому вряд ли кто-то заметил меня. Я добралась до частного сектора, которым оканчивался город, потом выбежала на трассу. Инстинкт действительно вел меня в нужном направлении. Я просто бежала вдоль дороги. Пару раз мне пришлось нырять в снег, скрываясь от фар приближающихся фур дальнобойщиков. Но в целом путешествие мое выдалось удачным. По пути я представила себе, как выгляжу со стороны: волк с дамской сумочкой в зубах. Самое то для Ютуба.

Около часа спустя лапы привели меня к автобусной остановке, окруженной свежими сугробами. От нее в лесок вела протоптанная тропинка. Пробежав по ней, я очутилась в уже знакомой мне деревеньке, с двух сторон огороженной холмами. Не было видно света в окнах, жители, наверное, уже спали.

Мягко ступая лапами по притоптанному снегу, я миновала деревеньку, с немалым трудом вскарабкалась на холм, нырнула в спасительный лес и вдруг ощутила что-то странное. Здесь, среди деревьев, царила какая-то необычно плотная, гудящая атмосфера. В прошлый раз я не заметила ничего подобного. Конечно, в прошлый раз я вообще мало что могла заметить, однако тогда я чувствовала, что меня окружает спасительная защита, которой я могу довериться, а сейчас собственный инстинкт и еще более сильный волчий подсказывали мне, что окружающему доверять не стоит. Тревога и странное давление словно пульсировали, исходя откуда-то изнутри леса.

Я сделала пару шагов назад, выходя на открытую местность. И поняла, что стало легче: в голове не шумело и не давило, ощущение опасности исчезло.

Что-то странное творилось в лесу. Именно там. И не выходило за его пределы, сдерживаемое, видимо, той самой магической защитой, о которой говорил Силлант. Инстинкт волчицы останавливал меня от того, чтобы в одиночку пойти и посмотреть, что там творится. А может, это был мой собственный страх. Сложно было разобраться.

Я попробовала позвать Силланта, ведь он, как я поняла, мог общаться со мной с помощью телепатии. Но ничего не получилось. Наверное, я делала что-то не то.

«Мне не нравится все это, но я не знаю, что делать, — думала я. — Лес должен защищать меня, но сейчас он меня отталкивает. Так не должно быть, правильно?»

На мой безмолвный вопрос никто не ответил.

«Может быть, что-то случилось? Может быть, я чем-то могу помочь?»

Развернуться и уйти обратно было бы проще всего. Но так нельзя. Человек, который находился там, в этом тревожившем меня сейчас лесу, обещал мне помощь, был приветлив и добр. Нельзя игнорировать инстинкт, который говорит о том, что ему может угрожать опасность. Нужно зайти, узнать, помочь… Нужно сделать хоть что-то.

Волчица сопротивлялась. Она обозлилась на меня за то, что я все-таки решила пойти. Ей не нравилось все это. Мне тоже. Но она жила на инстинктах и для нее важнее всего было чувство самосохранения, а для меня — сострадания. И я шла. Медленно, все глубже погружаясь в становящуюся почти ощутимо вязкой и душной атмосферу. Чем ближе я подходила к домику Силла, тем сильнее была тревога.

Мне показалось, что на опушке, где стояла изба, искрится не только снег, но и воздух. Здесь было уже совсем не душно. Напротив, атмосфера словно бы становилась все более разреженной. Волчица оскалилась, стараясь дышать глубже, не выпуская при этом сумочку, но воздуха не хватало.

Я двигалась очень медленно. Я видела, что в домике горит огонь, как в прошлый раз, только тусклее. Еще я видела, что дверь отворена почти наполовину, а от крыльца ведет цепочка спутанных следов, похожих на волчьи. И ведет она в лес.

Тревога возросла настолько, что и мне, и моей волчице очень хотелось сейчас же развернуться и со всех лап мчаться подальше отсюда. Но я была уже настолько близко, что, убеги сейчас, то не простила бы себя за то, что не дошла до цели.

Я смогу.

Я уже была в двух метрах от крыльца, когда почувствовала, что голова у меня кружится и лапы дрожат и подгибаются. Я прислушалась: никаких звуков, кроме легкого треска поленьев в огне. Нос чуял много разных запахов: мясной похлебки, хвои, старого сруба, грязной шерсти. Еще почему-то пахло дождем. И был еще один настойчивый запах. Я не была уверена, но с ужасом предполагала, что это запах крови.

Делая над собой огромное усилие, я ступила в теплую, несмотря на распахнутую дверь, избушку. Сначала я не увидела ничего, кроме кровати в углу напротив двери и сундуков рядом с нею. Затем, повернув голову, я заметила то, отчего шерсть встала дыбом: возле печи, завалившись на бок, лежал Силлант. На сером свитере виднелось огромное жуткое темное пятно, откуда-то из-под шеи или головы тоже натекла лужица крови.

Я была потрясена настолько, что на мгновение голова у меня закружилась. Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание, тем более что тут, в домике, воздуха, казалось, не было совсем. Даже костерок в печи едва стелился.

Однако явный запах и вид крови сильно возбудили волчицу. Теперь тряслись не только лапы. Казалось, дрожит все тело. Я услышала свой собственный рык, почувствовала злость, вызванную огромным нежеланием вмешиваться во все это. А еще я почуяла новый запах: запах зверя. Он спешил сюда, в этот домик.

Чувство отчаяния сломило меня, и я сдалась на волю волчицы, забившись в самый уголок, как маленький напуганный ребенок. Мне было очень плохо: я не могла дышать, от недостатка кислорода думалось с трудом, хотелось плакать, лежащее на полу окровавленное тело Силланта пугало. Я был растеряна, а моя волчица, кажется, ужасно злилась. И ее можно было понять: невольно втянули в нечто рискованное одну, без поддержки стаи, а потом бросили на произвол судьбы здесь, в месте, где пахнет мясом, кровью и приближающейся опасностью.

Полностью захватив контроль над телом, она выбежала на середину домика, обернулась к двери и приготовилась к прыжку, желая неожиданно атаковать ворвавшегося сюда зверя первой.

 

Глава 16

Встреча

Силл знал, что он идет к нему. Не один. С небольшой стаей. Они были уже близко. Силл ждал.

Где-то недалеко раздался волчий вой, затем рычание. Через несколько секунд дверь отворилась под тяжестью навалившегося на него всем весом огромного серого с коричневыми пятнами волка. Волк ворвался внутрь, нашел его взглядом и оскалился.

Следом за ним в распахнутую дверь вошли еще трое, чуть менее крупных. Другие остались в лесу.

Силл ожидал стоя. Когда они вошли, он сделал шаг навстречу, глядя вожаку в глаза. Дикие глаза, совсем не человеческие. Неужели, он не справился?

Маг попытался поймать его сознание, но оно ускользало от него. Ничего, почти ничего не удалось сохранить, кроме ярко горящей ненависти и горькой обиды. Всего одна мысль, даже не мысль, а ее тень: «Ты обманул меня!».

«Не справился,» — с горечью подумал Маг.

Волк приготовился к нападению. Кожа на носу собралась в гармошку, он скалился желтыми клыками, всем своим видом выражая опасность. Он тихо рычал, не отводя взгляда. Волки его стаи тоже встали в позу, ожидая действий вожака. Они рычали громче, кто-то залаял. В лесу вновь послышался вой.

Силл стоял, не двигаясь. Он ждал. Одним быстрым и точным движением вожак рванулся с места, делая короткий прыжок. Он намеревался перегрызть человеку шею, но Маг был готов к подобному. Короткий жест, короткое слово, и волка словно оттолкнуло назад невидимым барьером. Однако отчаянный взмах лапой в попытке дотянуться до жертвы все же принес плоды: три глубоких пореза расцвели алым под обрывками одежды.

Теперь Силланту нужно было принять решение: пустить в дело магию и навсегда лишиться возможности спасти его либо пытаться спасти его прямо сейчас, в это самое мгновение, пока он приходит в себя.

— Вспомни, кто ты, — голос его звучал грозно, громко, в нем была особенная сила.

Голос не подвел. Но помочь не смог. Серый в коричневых пятнах огромный волк вновь сделал попытку напасть. Сейчас он был разозлен еще больше. Магу требовалось действовать быстрее и сильнее. Теперь выбора больше нет.

Зубы клацнули у самого уха, прежде чем сильный магический взрыв отшвырнул зверя и его стаю словно кегли. Волк взвыл, заскулила его стая, снова раздался вой в лесу. Рыча и тряся головой вожак бросился вон из избы, гонимый страхом. За ним бросились остальные. Они скрылись в лесу. Страх вожака передался тем, кто ждал за деревьями, и все вместе они помчались прочь как можно дальше.

Силл всего этого не видел. Волна взрыва ударила в обе стороны. Его отбросило на кирпичи старой печки, он с силой ударился об угол головой и, обмякнув, упал на пол.

Лада дочитала до логического конца и отложила книгу. Пора было бежать. Родители как раз готовились ко сну. Сейчас они лягут, Пат напустит на них своей колдовской безмятежности, и она сможет спокойно выйти из дома, чтобы на улице обернуться в волчицу и помчаться к Силлантию.

Папа, заглянув в дверь, пожелал ей спокойной ночи. Она ответила тем же, всем своим видом показывая, что тоже скоро будет ложиться спать.

Когда он ушел, Лада посмотрела на кота. Тот сидел на ее письменном столе, свесив хвост и слегка помахивая им. Смотрел он на нее как-то странно.

— Что? — удивилась девушка.

Кот долго молчал, но потом все-таки ответил:

— Чую я что-то неладное, — его глаза прищурились.

— Ты это уже говорил сегодня утром, — встревоженно напомнила девушка. — Что неладное?

— Я не знаю, — прозвучал задумчивый голос в ее голове. — Что-то.

— Хочешь, чтобы я осталась дома? — слегка расстроенно спросила она.

Ей показалось, что кот улыбнулся. Она не знала, умеют ли коты улыбаться, но было похоже на то.

— Нет, — да и голос теперь звучал как-то слегка лукаво.

— Нет? — переспросила девушка.

— Нет, не хочу, чтобы ты оставалась дома, — подтвердил кот, спрыгивая со стола и подходя к двери в комнату. — Хочу, чтобы ты пошла и узнала, в чем дело. Бездействие глупо, если действие приносит знания. Готовься, а я пока займусь твоими родителями.

Он вышел из комнаты, махнув черным хвостом.

Лада закрыла дверь, разделась, завернулась во все то же полотенце, что оставила тогда в подъезде на подоконнике, а потом забрала и постирала. Когда кот вернулся, она все по той же привычной уже схеме вышла в подъезд, сделалась ненадолго невидимой, оставила полотенце, выбежала во двор, обернулась волчицей и помчалась по улицам города. Белая шерсть позволяла оставаться почти незаметной на фоне снега. Поэтому она держалась дворов, где снег был более менее чистым.

Ей приходилось миновать людей, но они были слишком далеко, чтобы заметить ее или увидеть в ней волка. В одном из дворов ей встретился мужчина в длинном пальто. Он стоял посреди детской площадки и оглядывался.

«Интересно, что он делает здесь, так поздно?» — удивилась девушка.

Мужчина вдруг посмотрел в ее сторону, и ей пришлось припасть к земле, скрываясь за сугробом. Она выглянула буквально через несколько секунд и очень удивилась, увидев, что мужчина пропал.

«Куда он так быстро делся?» — думала она, некоторое время с удивлением оглядывая двор.

С площадки и на площадку вело немало протоптанных тропинок, так что нельзя было сказать, в каком направлении ушел этот странный человек. В любом случае нужно идти. Мало ли кому придет в голову выглянуть в окно. Нельзя стоять на месте.

Она побежала дальше, вскоре забыв об этом человеке. За городом ей пришлось бежать по трассе, чтобы не утопать в сугробах на полях и в лесу. Она знала эту дорогу: бегала по ней всю прошлую зиму. И уже не боялась, что лапы приведут ее не туда.

Она почуяла опасность на границе знакомого леса. Странная атмосфера встревожила ее, а отсутствие отклика Силла на ее телепатический зов напугало. Но и в мыслях не было бежать обратно. Это место стало для нее почти родным, и если здесь творится что-то неладное, она должна знать.

Лада поспешила в сторону домика, ловко варьируя между деревьями. Тяжесть, а затем чрезмерная легкость окружающего воздуха сбивали дыхание и ритм, вызывали неопределенный, какой-то искусственный страх.

Она слегка притормозила у домика Силла, отметив, что дверь открыта, что, судя по бликам, костер еле теплится, что здесь, если смотреть на следы, побывало как минимум пятеро волков, причем один из них пришел именно оттуда, откуда идет и она. Сердце забилось сильнее, несмотря на то что кислорода в воздухе явно не хватало. В глазах то сверкало, то темнело. Это мешало сосредоточиться, но Лада все равно двигалась вперед.

Теперь ей становилось по-настоящему страшно. Она уже представляла себе жуткие картины, которые ждут ее внутри избушки. Перед тем как вбежать на порог, она вдруг явно ощутила запах озона. Так же, только намного менее интенсивно, пахло, когда она пробовала мелкие заклинания, которым обучал ее Патрик. Это был запах совершённой магии. Но сейчас он был таким сильным, что Лада боялась себе представить масштабы использованного заклинания и его последствий. А еще пахло волками.

«Вот оно, что-то неладное,» — вспомнилось ей.

Странно, что она вообще могла забыть. А еще эти вороны утром…

Она не сразу поняла, что произошло. Не успели ее лапы пересечь порог, как кто-то с яростным рыком напрыгнул откуда-то сбоку. Волчица повалилась на пол, тяжелый удар на мгновение выбил из нее дух.

Какой-то зверь навалился на нее, очень яростно пытаясь вгрызться ей в шею. Девушка испугалась: ей никогда не приходилось драться по-настоящему в облике человека. А в облике волчицы она схватывалась с другими волками только в полнолуние, когда не могла контролировать себя. Но тогда она мало что помнила или не помнила совсем ничего.

Сейчас нападение было неожиданным, и все, что ее спасало, — это волчий инстинкт, резко пробудившийся в минуту опасности. Человек в ней еще был растерян и напуган, но волчица уже собралась с силами и резко дернулась, вскакивая и сбрасывая с себя противника.

Не успев избавиться от груза, она сразу атаковала, напирая, рыча и клацая зубами.

Это позволило Ладе рассмотреть, с кем она имеет дело. Осознание сбило с толку и напугало еще больше: Дина!

«Какого лешего?!» — взорвалось в голове.

Она бы выкрикнула, если бы могла, но сейчас получился лишь удивленно-рассерженный рык.

Серая волчица перед ней, опустив голову, как перед прыжком, и оскалившись, медленно отступила на несколько шагов, расценивая свои возможности.

Краем глаза Лада увидела что-то слева от себя и, не удержавшись, обернулась. На полу, неподвижный и весь в крови лежал Силлант. Все внутри нее похолодело.

«Что же здесь произошло? — отчаянно подумала она. — Дина, что ты наделала?!»

Она вновь обернулась к серой волчице, но та, воспользовавшись тем, что противник отвлекся, уже вновь атаковала, всем весом обрушившись сбоку и стараясь, накрыв своим телом пасть противника, вцепиться в него клыками.

Белая волчица вновь оказалась прижата под тяжестью серой. Все, что ей оставалось, — это вцепиться клыками в то место атакующего зверя, где сухожилия соединяли лапу с телом. Она так и сделала, по возможности вкладывая в этот укус как можно меньше сил, чтобы не поранить: пока она не разобралась в чем дело, ей не хотелось покалечить подругу.

«А что если волчья кровь пересилила человека и Дина превратилась в настоящего зверя?» — с ужасом подумала Лада, вновь сбрасывая с себя серую волчицу.

Та без промедления снова набросилась на нее. Теперь уже белая не стала ждать нападения и бросилась навстречу. Они сцепились. И как бы Лада ни пыталась избежать крови, ей это не удалось: слишком отчаянно на нее бросалась серая волчица, и сопротивляться ей можно было только с применением грубой силы.

«Иначе она загрызет меня, даже не узнав, кто я!» — пронеслась в голове Лады мысль.

Она попробовала просто вырваться и отбежать, но серая не давала ей такой возможности. Когда в пасти появился явный привкус крови, Лада, рванувшись от испуга, так сильно толкнула серую волчицу задними лапами, что та ударилась о стену спиной и упала.

Пока она вставала, тряся головой, Лада тоже поднялась на лапы и попробовала оценить нанесенный подруге ущерб. Кажется, ничего серьезного. Если не считать серьезным порванное ухо.

«Сейчас главное, что не порванное брюхо,» — с какой-то истерической иронией подумала девушка.

Серая волчица медлила. Она рычала, скалилась, но медлила.

«Может быть, превратиться? Тогда Дина узнает меня, — Лада наспех пыталась придумать решение, заставляя себя мыслить как можно более логично. — Вряд ли это хорошая идея. Вдруг зверь в ней победил, тогда она загрызет меня. А я не хочу, чтобы меня загрызла подруга.»

Она попыталась обратиться к Диане телепатически, на всякий случай. Но ничего не произошло. Краем глаза она видела Силланта, лежащего на полу, но старалась не думать о том, что с ним. Ей нужно было постараться как-то завершить эту ненужную драку, по возможности избежав жертв.

«Надо как-то объяснить ей, что я не враг,» — пришла в голову мысль.

Лада выпрямилась, всем своим видом показывая, что она не хочет нападать. Она спрятала клыки и внимательно посмотрела на серую волчицу. Та продолжала скалиться и прижимать уши. Она медленно наступала, все еще, кажется, видя в белой волчице противника.

«Похоже, я лишь облегчила ей работу, перестав представлять угрозу,» — подумалось Ладе.

Она сделала шаг назад, отступая к выходу. Ей не хотелось больше вступать в схватку. Нужно выйти из домика на свободную площадку, разойтись подальше и что-нибудь придумать.

Серая волчица сделала резкое движение вперед, грозно и громко зарычав. Она явно выгоняла соперницу, считая, что победила в схватке. В этот момент позади Лады раздался скрип, а затем кто-то громко вскрикнул.

 

Глава 17

Полет

Алиса едва успела задремать после просмотра одной из тех увлекательных передач про космос, что сопровождаются красочными компьютерными картинками, как ее разбудило навязчивое гудение вибрации на телефоне, лежащем рядом с подушкой. Девушка с трудом вынырнула из дремы, в которой она, кажется, успела увидеть себя первой женщиной-космонавтом, приземлившейся на Юпитере, где ее уже ждали местные жители, похожие на больших фиолетовых собак.

Она взяла телефон и тут же недовольно поморщилась от яркого света экрана, который проникал даже сквозь закрытые веки. Но все же ей пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть, кого в такое время тянет на разговоры.

На экране она увидела маленькую фотографию тепло улыбающейся Полины на фоне летних цветов. Алиса нажала кнопку ответа и поднесла телефон к уху. В ночной тишине голос подруги казался ужасно громким, в нем слышались извиняющиеся нотки:

— Земля, Земля, я Юпитер! Вы не спите?

— Как ты могла такое подумать? — немного сипло и приглушенно ответила Алиса, вкладывая в свои слова как можно больше иронии.

— Прости, пожалуйста, — теперь в голосе Полины отчетливо звучало волнение, — но мне кажется, это очень важно.

Алиса мигом перестала злиться и окончательно проснулась.

— Что такое? — спросила она совершенно серьезно: Полина никогда не стала бы звонить ей в такое время по пустякам.

— Кажется, я поняла, что происходит в моих снах.

— И что же? — Алиса села в кровати и приготовилась сосредоточенно слушать.

— Мне сейчас снова приснился этот сон, — торопливо начала объяснять Полина. — Все то же самое, только теперь я запомнила больше, когда проснулась. А еще я, кажется, знаю, где это произойдет.

— Ты видела место? — не поняла Алиса.

— Нет, — подруга замялась. — Я не знаю, как лучше объяснить… Я чувствую, что ли… Чувствую, куда надо идти. Это как воспоминание, хотя я знаю точно, что в этом месте никогда не бывала.

— Так, ладно, — Алиса провела рукой по лицу, стараясь собраться с мыслями. — Когда это произойдет?

— Это-то самое странное! — послышался в трубке возбужденный от волнения голос. — Похоже, это уже произошло!

— То есть? — снова не поняла Алиса. — В смысле?

— Может быть, я ошибаюсь, — вновь голос в трубке стал каким-то жалобным и извиняющимся. — Важно то, что меня в буквальном смысле тянет туда. Я очень сильно волнуюсь. Мне кажется, я должна бежать, спасать, хотя бы просто попасть туда как можно скорее. Знаешь, — она на секунду замолкла, подбирая правильное сравнение, — как если бы кто-то скинул дорогого тебе человека, не умеющего плавать, в глубокую реку. Мне сейчас очень, очень хочется нырнуть…

Пока она говорила, голос ее становился все более взволнованным, а в самом конце Алиса с тревогой услышала какой-то странный истерический вздох. Девушка всерьез обеспокоилась: такого состояния на грани владения собой у подруги она еще никогда не замечала. Похоже, той действительно не по себе. Может быть, конечно…

— Нет! — послышался резкий шепот в трубке. — Все не совсем так! Я не схожу с ума! Это не кошмар, не галлюцинации. Я понимаю, что происходит. Я знаю, что происходит, — она с таким отчаянием произнесла слово «знаю», что Алиса просто не могла не поверить ей.

— Ладно, — девушка постаралась дышать глубже, чтобы успокоиться и что-нибудь придумать. — Что ты предлагаешь?

— Надо туда попасть, — с готовностью ответила Полина.

— Но куда именно? — как можно более ровным голосом постаралась спросить Алиса.

— В лес.

— В лес, — глухо отозвалась Алиса. — Ночью.

— Знаешь, что еще? — теперь голос Полины стал жутким.

— Нет, — ответила Алиса, вздохнув. — Ты же у нас телепат.

— Я слышу голоса, — произнесла Полина, пропустив ее иронию мимо ушей.

Алиса хлопнула себя ладонью по лбу. Она не понимала, шутит ли подруга или говорит серьезно. Если шутит, то шутка эта очень, очень неудачная. Девушка попробовала выразить свои сомнения:

— Слушай, — сказала она медленно, постаравшись, чтобы ее голос прозвучал мягко, — если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты несешь бред, и положила бы трубку. Но я знаю тебя, поэтому очень волнуюсь от того, что ты говоришь.

— Я понимаю, — послышалось в трубке.

— Ты предлагаешь мне сейчас, посреди ночи, сорваться и ехать куда-то в лес, чтобы спасти или не спасти неизвестно кого?

— Я понимаю, — снова послышалось в трубке. — Я знаю, что ты думаешь. Я же у вас телепат, — вернувшаяся иголочка иронии кольнула совесть Алисы. — Но ты должна мне поверить. Голоса, которые я слышу, — это голоса Дины и Лады, — она сделала паузу, в которую Алиса вновь вся обратилась в слух, так как эта новость добавляла тревоги. — Я не понимаю, что они говорят. Это просто тени их голосов, мысль об их голосах. И они перекрываются страшным рычанием.

Полина замолчала, и некоторое время в трубке царила тишина. Лишь спустя полминуты заговорила Алиса. Голос ее звучал уверенно и твердо, несмотря на то, что она говорила:

— Так, мне очень страшно от того, что ты говоришь, и от того, что, по твоему мнению, мы должны сделать. Правда, очень страшно. Я никогда не принимала подобных решений, но некоторое время назад я могла бы сказать то же самое и о полетах. Это невероятно, такое вряд ли бывает в реальности, но я намерена это сделать.

Продолжая держать трубку у уха, она встала и подошла к окну.

— Я, наверное, тоже сошла с ума, как и ты, но серьезно собираюсь лететь к тебе, — она посмотрела на темное морозное небо. — Надень как можно больше свитеров, но только не пуховик, не шубу… Что-нибудь полегче. Я понесу тебя, это должно у меня получиться. Ты укажешь дорогу.

Она замолчала, ожидая реакции подруги. Несколько секунд в трубке слышалось лишь тихое дыхание, затем Полина произнесла одно лишь слово:

— Поняла.

— Скоро буду, — ответила Алиса и отключилась.

Экран погас, и девушка осталась в темноте. И только теперь, стоя одна перед темным окном, выходящим в ночной морозный двор, поняла, как ей на самом деле страшно. Страшно от собственного решения, страшно, потому что она сомневается, справится ли. Страшно, потому что совершенно неизвестно.

В какое-то мгновение ей даже захотелось позвонить Полине и отказаться от всего этого, накричать на нее, сказать, что все это глупости, посоветовать лечь спать и не думать ни о чем таком, но… Но она верила подруге. Просто не могла не верить. Еще ее тревожило то, что все это как-то связано с Ладой и Диной, что они могут быть в беде или им просто требуется помощь. А еще… А еще где-то в глубине своего сознания она явно ощущала, что ей чем-то нравится все это. Это похоже на кино: опасность, приключения, неизведанное, магия. И она героиня этого кино. А герои поступают именно так: действуют там, где этого требует сюжет.

«Боже мой, — подумала она про себя, — Я не в своем уме…»

И тут же из глубины памяти, откуда-то из детства, всплыли в ее голове слова Чеширского кота, сказанные той маленькой Алисе, сказки о которой она любит до сих пор: «Ничего не поделаешь. Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я!»

— Ничего не поделаешь, — она слегка улыбнулась сама себе и принялась тихо, но быстро одеваться.

Колготки, лосины, джинсы, майка, футболка, водолазка, толстовка с воротником, кофта на пуговицах, ветровка и жилет. Шапка. Перчатки и варежки. Три пары носков. Алиса все еще сомневалась, что всего этого хватит. Конечно, днем на улице был мягкий морозец, температура не опускалась меньше минус десяти, но сейчас ночь, лететь им предстоит куда-то за город и неизвестно, как долго. Мерзнуть нельзя. Тем более с ее нежной кожей, которая трескается от легкого дуновения ветерка, а тут такое!

В шерстяных носках она тихо, как кошка, прокралась по темному коридору к двери. Комнаты родителей и брата находились в дальнем конце квартиры, двери в них были закрыты, но все равно следовало быть осторожной. Слишком много пришлось бы объяснять, если бы кто-то из них выглянул сейчас в коридор. Поэтому девушка двигалась, широко расставив руки, чтобы не шуршала ткань ветровки, и слух у нее сейчас был напряжен так, что она, кажется, даже слышала, как брат сопит во сне. Сердце ухало в груди громче всех остальных звуков. Алиса понимала, что, кроме нее, его никто не слышит, но не могла отделаться от впечатления, что это может разбудить родных.

Наконец девушка добралась до двери, как можно тише натянула на ноги широкие угги и, медленно открыв замок, выбралась в подъезд. Так же медленно она закрыла дверь на ключ, затем постояла немного, прислушиваясь и, не уловив ничего подозрительного, начала спускаться по лестнице.

На улице она огляделась. Двор был тих и пуст. Лишь где-то вдали, на главной улице, слышалось редкое шуршание шин по асфальту. Четыре одиноких фонаря — по одному на каждой стороне двора — освещали площадку по периметру, оставляя мрачные тени в углах домов.

В таком наряде девушка чувствовала себя пока достаточно комфортно, но знала, что это не продлится долго. Когда она полетит, мягкий холод сменится морозным ветром, от которого будут слезиться глаза. Она могла себе это представить, так как не больше чем год назад опрометчиво согласилась прокатиться на американских горках в такую же погоду. Тогда неприятное ощущение, испортившее развлечение, продлилось всего пару минут. Сейчас же, возможно, придется лететь час, два…

Алиса вздохнула и постаралась сосредоточиться на технике полета. Она взглянула вверх, оценивая обстановку: до дома подруги она могла добраться по крышам, точно так же они могли бы двигаться все то время, пока будут в черте города, а дальше придется действовать по обстоятельствам.

Не став больше тянуть время, она отошла в угол дома, куда не доставал свет фонарей, и вдоль стены поднялась на крышу, с каждым метром ощущая, как ветер все сильнее кусает ее за щеки и нос. На крыше она оглянулась: город, утопающий в снегу и свете ночных фонарей с высоты девятиэтажного дома выглядел необычно и напомнил девушке истории и фильмы в жанре антиутопии. Это не были пряничные дома сказочного королевства; это не были разноцветные крыши, вызывающие ностальгию, как в Санкт-Петербурге; это были черные бетонные коробки, припорошенные снегом и подсвеченные матово-оранжевыми глазищами таких же бетонных столбов.

«Этот город печален, — подумала девушка. — Ему не хватает сказки.»

С этими мыслями она вновь поднялась в воздух и, держась тени зданий и крыш, направилась в сторону дома Полины. Подруга жила всего в паре кварталов от нее, поэтому лететь было совсем недолго, тем более что таким способом Алиса могла развить достаточно большую скорость, примерно как велосипедист-любитель на прямой дороге.

Все так же держась темных углов, девушка опустилась возле дома, точь-в-точь похожего на ее собственный, только менее потрепанного. Этот двор тоже был пуст, и Алиса без проблем дошла до подъезда.

Полина уже ждала ее, с тревогой посматривая по сторонам. Она тоже была укутана в несколько кофт, кроме шапки на ней был натянут еще платок и капюшон. В таком виде выглядела она довольно нелепо.

— Зато не должна замерзнуть, — сказала укоризненно Полина, когда Алиса поравнялась с ней.

— Я же тебя не упрекаю, — вздохнула Алиса и шмыгнула замерзшим носом. — Я любуюсь твоим эксклюзивным стилем. Вполне по современной моде. Если, конечно, доверять тем показам мод, которые каждые выходные по телевизору крутят.

— Ну, хватит, — пресекла словесный поток подруги Полина. — Мне тепло, и это главное.

— Вот это правильный подход! — похвалила Алиса и улыбнулась, почувствовав как, несмотря на несколько слоев бальзама, губы уже начинают сохнуть. — Что теперь?

Полина с сомнением посмотрела на подругу:

— Ты сможешь меня поднять?

Алиса задумалась:

— Хороший вопрос. Думаю, лучше всего будет, если я понесу тебя на спине. Я так таскала Сеню, пока его вес дважды не превысил мой возраст. Это было давно, но ради такого путешествия я рискну попробовать еще раз.

— Ты-то рискнешь, конечно, — с сомнением произнесла Полина, — а я…

— Эй! — возмущенно прервала Алиса. — Давай-ка без сомнений! Раз уж ты меня вытащила на какую-то опасную авантюру, то делай теперь, как я говорю. Я водитель — я и командую. Будет свой дар к полетам, тогда возмущайся!

Полина виновато опустила глаза.

— Так вот, — продолжила Алиса все так же сурово. — Уходим сейчас в темный угол и пробуем взлететь. Если не получится, будем думать дальше.

Они отошли в темный угол площадки. Сначала Алиса попробовала взлететь и за подмышки поднять за собой Полину. Ей это удалось, но было очень неудобно и тяжело, а у Полины задиралась вверх одежда и опасно открывалась спина. Лететь так было нельзя.

Тогда Полина последовала указанию Алисы и забралась ей на спину, обхватив руками ее плечи, а ногами поясницу. Алиса закряхтела и хрипловатым голосом ворчливо сказала:

— Откуда в тебе столько веса? Ты же маленькая такая. Я всегда думала, что тебя ветром сносить должно, а тут…

— Это знания, они много весят, — отозвалась Полина.

— Вот вообще не смешно, — проворчала Алиса. — Ладно, что уж теперь. Как там говорят?

— Земля, прощай, — поймала мысль подруги Полина.

Ноги Алисы достаточно легко оторвались от земли, и когда это произошло, она почувствовала, что держать Полину стало легче, как если бы она попробовала поднять подругу в воде. Девушка одобрительно хмыкнула, а Полина, сидя у нее на спине и не понимая еще, все ли в порядке, вопросительно произнесла:

— В добрый путь?

Алиса кивнула. У нее без особых усилий получилось взлететь на крышу. Там она остановилась. Полина встала на ноги и отпустила ее.

Теперь уже они вдвоем глядели сверху на мрачный бетонный город.

— Ладно, — сказала Алиса, примиряясь с ролью перевозчика. — Куда нам?

— Вон туда, — показала рукой Полина. — Кажется, это юг. Нам точно надо вылететь из города, а там я буду стараться почувствовать, где именно нужно остановиться.

— То есть, — решила уточнить Алиса, — ты даже не знаешь, как долго нам лететь?

— Не думаю, что больше пары часов. Конечно, если… — она смущенно посмотрела на своего сегодняшнего водителя.

— Ну что? — закатила глаза Алиса.

— Ну… Все зависит от того, с какой скоростью ты сможешь лететь со мной на спине, — неуверенно окончила свою фразу Полина, не зная, обидит она ей подругу или разозлит.

Алиса так возмущенно фыркнула, что даже ветер на мгновение перестал дуть и удивленно замер.

— Ты недооцениваешь мою мощь! — уверенно сказала девушка.

Хотя, конечно, она сама не была абсолютно уверена, сколько ей удастся выдержать. Она никогда не летала так долго и так высоко.

«Что ж, постараюсь сделать все, что смогу,» — подумала она, а вслух добавила:

— Ну, запрыгивай! — она повернулась спиной к Полине. — Только учти: впредь эксплуатировать меня в качестве ездовой лошади я не позволю. Мой дар не для того, чтобы сгибаться под тяжестью других людей. Я должна летать, чтобы наслаждаться свободой!

— Я знаю, Алиса, — тихо и серьезно ответила Полина, обнимая подругу за плечи. — Но сейчас это важно.

Алиса не ответила. Она оттолкнулась ногами от крыши, тем самым придавая себе скорости, чтобы подняться повыше, над фонарями. Небо было темным. Их никто не должен был увидеть.

 

Глава 18

Ночные кошмары

Пока они летели над городом, то почти не говорили. Они двигались со скоростью чуть больше двадцати километров в час, а ветер здесь бил в лицо так, словно они мчались на скоростном поезде.

«Бедные мои щечки, — думала Алиса, чувствуя, как кожу на лице стягивает и покалывает мороз, — бедные мои глазки.»

Лишь пару раз они перекинулись несколькими фразами, крича, чтобы заглушить шум в ушах.

— Я, кажется, вспомнила, — сказала Полина очень извиняющимся тоном, — что немножечко все-таки боюсь высоты.

— Что ж, — отозвалась Алиса, — ничего не поделаешь. Придется бороться со своим страхом. Думай о том, что там далеко внизу красиво, а не о том, что красиво — там далеко внизу.

Совет был совсем неплохим, потому что внизу действительно было на что посмотреть: сливающиеся в мелькающие линии огоньки фонарей вдоль дорог, иллюминация храмов, административных зданий и ресторанов, подсветка набережной — вся это сияющая, мелькающая и переливающаяся картина завораживала. Никогда раньше никто из девушек, летящих сейчас по воздуху, не видел ничего подобного, поэтому такое зрелище заставляло их на время забыть о страхах и тревогах.

— Может быть, — произнесла Алиса, — мы могли бы добраться на автобусе?

— Не думаю, что пригородные маршруты ездят по ночам, — крикнула ей в ухо Полина.

— На такси? Или, может, пешком? — предложила Алиса, размышляя о том, не напрасно ли они вообще затеяли весь этот полет, если можно было добраться с комфортом другим способом.

— Зачем, если ты умеешь летать? — искренне удивилась Полина. — Это твой дар, так используй его! На такси потребовалось бы достаточно много денег, да и маршрут точно не известен. А пешком мы могли бы идти до утра.

Алиса задумалась.

— Конечно, это мой дар, — сказала она, — но это не значит, что я должна тратить его на такие вот грузовые полеты, тем более если есть другие возможности…

— Этот грузовой полет, как ты его назвала, — прервала ее Полина, — необходим, чтобы быстрее и как можно более незаметно добраться до того места, где мы можем кого-то спасти, возможно, наших подруг. Я думаю, что такое использование твоего дара вполне оправдано. Не сомневайся!

— Я не сомневаюсь, я мерзну… — капризным тоном отозвалась Алиса, но больше ничего не сказала на эту тему, только постаралась лететь быстрее.

Они уже вылетели из города и теперь под ними почти всегда было темно. В некоторых местах фонарями была подсвечена трасса, кое-где встречались группки огоньков деревень или каких-то постов, но в основном это была темная или едва синеющая в свете выглядывавшей из облаков луны земля. С трудом можно было понять, где лес, где поле, где речка, особенно если раньше никогда такого не видел. Поэтому им сложно было судить, как далеко они уже пролетели и где находятся.

Алиса пробовала развить скорость и лететь быстрее, но она не знала, получается ли это у нее: никаких наземных ориентиров не было видно, а ветер и так бил в лицо очень сильно. Как бы там ни было, но лететь им пришлось действительно долго. Полина редко корректировала курс, в основном они двигались в одном направлении и лишь изредка отклонялись чуть влево. Алиса все ждала, что уже начнется рассвет, потому что совершенно потерялась во времени и думала, что прошел уже не один час. У нее окоченели пальцы на ногах и руках, о том, что будет завтра с кожей на лице, вообще не стоило думать. Несмотря на то что нести Полину было несложно, спина уже начинала уставать, да и подруга все чаще перехватывалась руками, потому что те затекали и немели.

«Ей тоже не очень уютно, — думала Алиса, — хотя она и не работает грузчиком.»

— Скоро будем снижаться! — наконец торжественно сказала Полина.

В ее голосе послышалось облегчение: полет, который перестал приносить удовольствие от ощущения свободы уже где-то на десятой минуте, наконец-то заканчивался.

Они начали снижение, и по мере приближения к земле им все лучше становилось видно, что летят они прямо к лесу возле небольшой деревни, которая находилась в низине. Оставалось каких-то пятнадцать метров до твердой поверхности, когда Алиса вдруг почувствовала, что ей снова страшно. Она притормозила, но Полина, уловив ее мысли, произнесла:

— Как-то все это отталкивает, ты права, — она вновь перехватилась руками, чтобы было удобнее держаться. — Но нам действительно нужно туда.

— Ты уверена в этом? Мне совсем тут не нравится, — сказала Алиса.

— Поэтому мы здесь, — ответила подруга. — Мне тоже как-то не по себе. Страшно, не хочется туда входить… Но это какой-то неправильный страх. Разве не чувствуешь?

— По-моему, — попробовала возмутиться уставшая и замерзшая Алиса, — вполне правильный страх. Непонятно, что там творится. Мы одни, в лесу. У нас даже никакого оружия нет, даже палки, чтобы защищаться или помогать… Кстати.

— Ну, в палках, я думаю, дефицита не будет, — спокойно сказала Полина, глядя на лес. — Но вряд ли они нам понадобятся.

— Твое спокойствие меня пугает, — не дав подруге договорить, вставила Алиса встревоженно. — Если ты так много знаешь, то почему не знаешь главного: что там? для чего мы прилетели?

— Не злись, — попыталась утихомирить возмущенную девушку Полина. — Давай лучше спустимся на землю наконец.

— Хорошо тебе говорить! — проворчала Алиса. — Поводов для того, чтобы злиться, у меня предостаточно.

Полина не стала спорить, понимая, что тем самым еще больше раздразнит подругу. Она подождала, пока та немного успокоится и все-таки начнет снижение, а затем осторожно произнесла:

— Давай прямо у деревьев остановимся.

Алиса не стала отвечать, но сделала так, как было предложено. Замерзшие и слегка затекшие ноги подкосились, девушка не устояла на твердой поверхности и вместе со своей пассажиркой повалилась на землю. Полина не успела сориентироваться, да и все тело было таким ватным от неудобной позы, что требовалось время, чтобы вернуть конечностям подвижность. Поэтому теперь они обе лежали на снегу и пытались прийти в себя от полета и падения.

Первой медленно, чувствуя неприятное покалывание в пальцах рук и ног, встала Полина. Ей никогда не нравилось это ощущение, когда кровь возвращается в затекшие конечности, это было жутко неприятно, но еще хуже было сейчас оставаться на снегу и ждать, когда промерзнут почки, промокнет одежда, уйдут все силы, чтобы продолжать путь. Надо было действовать.

Поэтому, пересиливая эти ужасные ощущения, которые возникали при каждой попытке пошевелиться, она протянула руку Алисе, все еще лежавшей на снегу. Алиса вздохнула, приняла помощь и тоже поднялась на ноги.

— С вас пять тысяч рублей, — сказала она бесцветным тоном таксиста, отряхивая с себя налипший снег.

— Хоть десять, когда стану зарабатывать, — ответила Полина. — Но не думаю, что сейчас подходящее время для цинизма.

— Для него никогда нет подходящего времени, — согласно вздохнула Алиса.

Отряхиваясь и поправляя одежду, они оглядывались, пытаясь оценить обстановку. Алиса приземлилась прямо перед лесом. В низине, с другой стороны от них, лежала деревня, окутанная сном. Дул легкий ветерок. По сравнению с тем, что бил в лицо там, наверху, этот был просто благодатью.

— Никогда не была зимой за городом ночью, — призналась Алиса, поправляя шапку на длинных, спутавшихся за время полета светлых волосах.

— Да, необычное ощущение, — согласилась Полина. — Я не раз бывала в деревне на Новый год, но даже там все было не так, — она помолчала прислушиваясь. — Тут слишком тихо. И слишком темно.

— И очень страшно, — тихо дополнила Алиса.

— Да, — подтвердила Полина, оборачиваясь к лесу, — очень. Смотри-ка…

Она вдруг указала куда-то вниз, под деревья. Алиса присмотрелась и заметила чьи-то следы, не похожие на человеческие. Девушки, утопая в снегу, подошли поближе, чтобы рассмотреть, хотя каждая из них уже догадывалась, чьи это могут быть следы.

— Вряд ли тут была собака, — сказала Алиса, подтверждая Полинины подозрения.

Следы уводили в лес, и девушки, переглянувшись и кивнув друг другу, отправились по ним в темноту, царящую между стволами елей и кустарниками.

Снега здесь было меньше: сизые лапы старых высоких елей удерживали его. Но иногда под навалившейся на них тяжестью ветви прогибались и снег с шумом падал на землю, нарушая тишину леса. Идти все же было тяжело. Девушки старались не потерять из виду цепочку следов, но им не раз приходилось уходить с дороги: они обходили низко висящие ветки, кусты или поваленные стволы. Там, где мог пройти волк, часто не было пути для человека.

Они шли, прислушиваясь к звукам, каждый из которых казался пугающим. Они шли как можно ближе друг к другу и иногда даже брались за руки там, где было возможно идти рядом. Они боялись заговорить, чтобы не привлечь к себе внимания тех, кто мог скрываться в лесу, будь то зверь или та неизвестная опасность, из-за которой им пришлось сюда лететь. Они постоянно оглядывались по сторонам, видя в каждой тени что-нибудь страшное, готовое напасть в любой момент. Но все-таки они шли, ведомые осознанием того, что кому-то нужна их помощь. Они зашли слишком далеко, чтобы возвращаться назад.

Наконец, набрав полные сапоги снега, они вышли на полянку. Еще издали они заметили слабое свечение, привлекшее их внимание в этой глубокой темноте. Теперь они видели, что свет идет из небольшого домика, стоящего на опушке, и больше всего он походит на пламя догорающего костра.

— Нам туда? — осмелилась спросить Алиса, когда они остановились на краю опушки.

— Да, — не сказала, а выдохнула Полина, как завороженная глядя на этот домик.

Алиса посмотрела на подругу и увидела, что взгляд у той словно остекленел. Полина неотрывно смотрела на избушку, а затем уверенно пошла к ней, словно бы забыв о том, что она не одна.

— Подожди! — негромко крикнула Алиса, догоняя ее. — Разве не нужно продумать какой-нибудь план?

— Нет плана, — странным отсутствующим голосом сказала Полина, продолжая идти вперед и даже не замечая, в отличие от Алисы, что идет прямо по волчьим следам. — Мы должны им помочь.

— Им? — ошарашенно спросила Алиса. — Ты сначала говорила о каком-то мужчине! Или ты про Дину с Ладой?

Они подходили к домику, и Алиса расслышала рычание, доносящееся из-за приоткрытой двери.

— Им. И ему, — все тем же бесцветным голосом ответила Полина, продолжая идти. — Я вижу их.

«Кажется, я начинаю терять сознание… Мне не хватает воздуха,» — начиная паниковать, подумала Алиса.

Все происходящее и так было стрессом, но по мере приближения к цели становилось хуже. Рычание и странное поведение подруги добавляли еще больше тревоги, поэтому сдерживать весь тот страх, что скопился внутри, уже не было никаких сил.

Алиса чувствовала, как ее начинает колотить дрожь, и вряд ли причиной был только холод. Перед ее глазами заплясали темные пятна. Она пыталась дышать глубже, но воздуха действительно не хватало.

«Нет, я должна помочь, — пыталась она успокоить себя, но глаза слезились от нарастающей паники и к горлу подступал комок. — Нельзя так. Нужно успокоиться.»

Но Полина шла, а ей приходилось идти следом. И не было возможности остановиться и прийти в себя. И вот они уже на пороге. Рык все громче, слышен скрежет когтей по дереву, а Полина все так же безучастна и холодна, как снег вокруг.

Девушка почувствовала себя очень одинокой. А когда Полина распахнула дверь, они ступили на порог и Алиса, оглядевшись, увидела двух огромных клыкастых зверей и тело человека, лежащего на полу, она не смогла больше сдерживаться и закричала.

 

Глава 19

Свет в ночи

Увиденное поразило меня так сильно, что я не заметила, как вновь обрела контроль над волчицей. Впервые за последние минут десять, в которые я лишь отстраненно наблюдала за происходящим, растерянная и напуганная. Мои слабые попытки хоть что-то предпринять ни к чему не приводили, человеческих сил не хватало. Но сейчас, когда я поняла, кто появился в двери, я так резко переключилась на человеческое сознание, что даже вскрикнула. Правда, из пасти вырвался лай, а не вскрик, но его никто не услышал, потому что Алиса вопила намного громче. Казалось, своим криком она должна была перебудить всю деревню в низине.

Белый волк, стоявший на пороге, услышав крик, отпрыгнул в сторону и резко развернулся. Но почти тут же он снова выпрямился и, словно удивившись, наклонил голову набок.

Полина, осмотревшись вокруг каким-то отстраненным взглядом, провела рукой по лицу, на мгновение задержавшись на глазах, а затем, словно пробуждаясь ото сна, вновь медленно осмотрела комнату. Алиса перестала кричать и теперь тяжело и глубоко дышала, навалившись спиной на дверной косяк ислегка согнувшись. Она смотрела в пол, глаза ее были широко распахнуты.

За те секунды, что прошли с момента их появления в дверях, я успела увидеть, что обе девушки тепло одеты, у обеих волосы, вылезшие из-под шапок и капюшонов, растрепались и торчали в разные стороны, губы, глаза и нос были красными и непривычно распухшими.

«Как они тут очутились?» — изумленно подумала я, не зная, что теперь делать: бежать, оставаться на месте, попробовать превратиться?

В это время белый волк уверенно пересек комнату, пробежав мимо меня. Остановился на несколько секунд возле Силланта, а затем, толкнув дверь в углу лапами, скрылся в соседнем помещении.

— Я сейчас вернусь, — с трудом сказала Алиса, выходя на улицу.

Она делала глубокие вдохи и старалась не смотреть ни на что вокруг. Когда она скрылась, Полина посмотрела прямо мне в глаза. Я отвернула голову, не выдержав ее проникающего вглубь сознания взгляда. Но лучше не стало: в поле моего зрения оказался Силл.

— Дина? — неуверенно и тихо начала Полина. — Это ты?

Я не ответила и не повернула головы.

— Я знаю, что это ты, — продолжила Полина, делая шаг вперед. — И не вижу в этом ничего плохого.

Это было важно. Услышав эти слова, я повернулась к подруге и все-таки встретилась с ней взглядом. Она робко, но ободряюще улыбнулась треснувшими от холода губами.

В этот момент дверь в углу распахнулась и оттуда вышла Лада, завернутая в полотенце. Она остановилась возле Силланта. У меня закружилась голова. От внезапного осознания я вскочила на все четыре лапы и удивленно заскулила.

— Привет, — сказала она.

У нее странно дернулись губы, словно она хотела улыбнуться, но передумала. На несколько мгновений ее взгляд задержался на мне, затем она обратилась к Полине:

— Как вы тут оказались?

— Прилетели, — ответила Полина, кажется, нисколько не удивившись тому, что белый волк только что превратился в нашу подругу.

— Зачем? — нахмурилась Лада.

— Вот из-за этого, — Полина кивком головы указала на лежащего на полу Силлантия. — Мне снилось это во снах. Еще я слышала ваши с Диной голоса.

Лада не ответила. Придерживая полотенце, она села возле Силланта и дрожащей рукой попыталась нащупать пульс.

То, что произошло дальше, в очередной раз сбило с толку и поразило всех, находящихся в хижине. При этом, по-видимому, моя человеческая натура, чувства которой взяли верх над звериным естеством, настолько сильно захватила все мое сознание, что волчица уступила ей место. Уставшая, подавленная волчица ушла так далеко, что посреди ночи я вдруг вновь обрела человеческий облик.

А произошло следующее: в тот момент, когда Лада попыталась нащупать пульс на шее Силланта, в хижину вернулась Алиса. Она выглядела уже лучше: безумный взгляд исчез, волосы были прибраны, выражение лица стало более спокойным, вновь появилась та уверенность в себе, с которой она так легко обычно шла по жизни. Когда она вошла, мы обернулись в ее сторону, но тут же незнакомый мужской голос заставил нас повернуться обратно.

— Чуть выше, — произнес человек, сидевший прямо рядом с Ладой возле тела Силланта.

Никто из нас не заметил, когда он появился. Лада испуганно дернулась в сторону и чуть не упала, едва успев придержать полотенце. А я в этот момент, испытав очередной, совершенно человеческий испуг и изумление, как раз и начала превращаться в человека.

— Что?.. — выдохнула Лада не то возмущенно, не то удивленно, во все глаза глядя на взявшегося словно ниоткуда незнакомца в темно-сером пальто со стоячим воротником.

При свете едва горящего в камине огня сложно было разглядеть его лицо, тем более что он смотрел вниз, прямо на тело Мага.

— Пульс нужно искать выше, — низким и спокойным голосом пояснил человек в ответ на восклицание Лады.

— Вы кто? — спросила она, вставая. — Откуда вы взялись?

— Я только что появился здесь, — все так же спокойно ответил человек, водя теперь руками над телом Силла, словно маг-иллюзионист, собирающийся поднять в воздух ассистента. — И собираюсь вылечить своего друга.

Не зная, как поступить, мы молча смотрели на происходящее. Я уже полностью превратилась и теперь сидела, скорчившись на полу, пораженно уставившись на беловатое свечение, которое исходило из рук незнакомца и словно бы проникало в тело Силла.

— Он жив? — тревожно и едва слышно спросила Лада.

Незнакомец в пальто кивнул, не прерывая своих действий. Пару секунд спустя белое свечение угасло, но комната вдруг озарилась другим, ярким и веселым оранжевым светом: огонь в печи вновь, словно возрожденный, радостно заплясал и громко затрещал поленьями.

Силл сделал какой-то судорожный вдох и открыл глаза. Незнакомец в пальто внимательно смотрел ему в лицо, пока тот приходил в себя. Увидев его, Силлант хрипло и удивленно произнес:

— Влад?

Затем, прокашлявшись, продолжил:

— Все так плохо?

— Уже хорошо, — без тени улыбки, серьезно ответил незнакомец. — Поправляйся.

Исчез он так внезапно, что все мы вновь растерялись. Но зато наконец пришли в себя после ступора, охватившего нас из-за произошедшего.

Силл начал медленно подниматься. Лада поспешила помочь ему, но тут увидела, что я, совершенно голая, сижу практически посреди хижины, у всех на виду. И пока что меня спасает только скрюченная поза, скрывающая все необходимое.

Лада посмотрела на Полину и кивком головы указала ей на сундук, стоящий возле входной двери. Полина, поймав ее взгляд и уловив мысль, кинулась к сундуку, распахнула его и вытащила оттуда длинную льняную рубаху. Через несколько секунд я уже была более менее одета и стояла на ногах. На ногах же стоял и Силл. Все это время он поднимался спиной ко мне, так что заметить, как я одеваюсь, к счастью, не мог.

Он еще раз тяжело вздохнул, осмотрел порванную рубашку, потрогал затылок. Затем он увидел кровь на полу, что-то пробормотал, и бурое пятно словно бы впиталось в деревянные доски пола, не оставив ни следа. То же самое произошло и с пятном на печке, которое, видимо, осталось после удара головой: оно без следа впиталось в кирпичи.

Только теперь Силлант повернулся к нам. Он пригляделся к каждой, словно читая что-то по лицам или в голове, затем тепло улыбнулся и сказал тем самым своим спокойным и дружелюбным голосом, который я услышала, когда мы впервые встретились:

— Мне жаль, что наше знакомство произошло при таких обстоятельствах. Думаю, всем нам стоит сейчас присесть и выпить горячего чая.

Я, Полина и Алиса смотрели на него неуверенно и удивленно. Лада, услышав знакомые нотки и предложение выпить чай, как-то странно улыбнулась, словно бы нашла эту фразу милой и родной.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

Силл повернулся к ней:

— Влад полностью восстановил мое физическое состояние, — объяснил он, — так что я готов даже пробежать марафонскую дистанцию, — на его лице мелькнула улыбка. — Но вот магическая моя составляющая все еще слегка потрепана. Ей потребуется время, чтобы восстановиться.

— Потрепана? — удивилась Лада. — Почему? Что… Что вообще тут произошло? — последнюю фразу она произнесла очень взволнованно, выражая те чувства и мысли, что крутились, наверное, в голове у каждой из нас.

Силл остановил ее жестом руки.

— Я попрошу тебя сделать нам чай, хорошо? Все необходимое ты найдешь на полках, — он указал на банки, коробочки и сушеные травы, стоящие, лежащие и висящие возле старой печки. — Я выйду на улицу. Мне нужно привести в порядок магическое поле в лесу.

Проходя мимо Полины и Алисы, все еще стоявших недалеко от входных дверей, он попросил их не стесняться и садиться за стол. Они приняли его предложение, с удивлением обнаружив, что рядом с двумя стульями появилась высокая скамья, как раз для троих человек.

Алиса одолжила Ладе свою кофту и джинсы, оставшись в лосинах. Та, одевшись, начала неуверенно хозяйничать, отыскивая кружки и нужные травы. За то время, пока Мага не было, разреженная атмосфера, которая особенно сильно кружила голову здесь, в домике, выровнялась. Стало легче делать вдох, голова перестала кружиться. Вероятно, именно из-за потревоженного магического поля с воздухом вокруг домика и в лесу творилось что-то неладное. Но сейчас все наладилось.

Силл вернулся, когда все было готово и мы уже сидели за столом, наслаждаясь спокойствием и теплом магического огня. Нас тревожили вопросы и усталость, но огонь и атмосфера домика выравнивали эмоции, так что страхи и волнение превратились в любопытство и легкую неуверенность.

Маг уселся на стул. Лада сидела напротив него, а я, Полина и Алиса уместились на скамье.

Глоток горячего чая, призванный еще больше успокоить и согреть, чуть не вызвал у меня поток слез. Такое спокойствие так резко контрастировало с тем хаосом, что совсем недавно тут происходил, что мне трудно было сдержать эмоции даже в такой атмосфере уюта. Я с трудом проглотила чай, стараясь не разреветься.

Не знаю, заметил ли это кто-нибудь. Все, кажется, думали о своем, не зная, с чего начать. Наконец, Лада решилась вновь задать тот вопрос, на который Маг так и не дал ответа:

— Так что же все-таки произошло? Почему Дина напала на тебя?

— Что?! — от неожиданности я подавилась и закашлялась.

— Тише, — спокойно произнес Силл. — Это слишком поспешный вывод.

— Но, — смущенно произнесла Лада, понимая, что сказала что-то не то, — я подумала… Когда увидела тебя и когда Дина напала на меня так внезапно…

— Я понимаю, — ответил Силлантий.

Я все еще кашляла и не могла произнести ни слова. Алиса и Полина с тревогой смотрели то на меня, то на Мага с Ладой.

— Это была не Дина, — сказал Силл. — Это был мой ученик.

— Тот, что живет в одном городе с нами? — переспросила Лада, стараясь разговором перекрыть свою ошибку и виновато глядя на меня. — Тот «не юноша»?

— Нет, другой, — ответил Силлант. — Он живет далеко от вашего города, в поселке. Или жил. Сознание зверя в нем победило человека. В его характере изначально было много звериного. Я пытался ему помочь, — в голосе Мага вдруг появилась какая-то тяжесть, — но он не видел ничего плохого в ночной охоте на зверей и даже на людей. Я силой заманивал его в этот лес, чтобы он не навредил окружающим. Он вроде бы понимал или делал вид, что понимает, что нужно бороться. Но это понимание тяжело давалось ему.

Силл помолчал немного, подбирая слова, а затем продолжил, глядя по очереди на каждую из нас, словно рассказывал страшную сказку, а не историю из жизни:

— Волчья сила победила в борьбе с человеческими духовными ценностями. Он почти перестал возвращаться в человеческий облик, стал вожаком стаи, превратился в настоящего зверя.

— Но почему он напал на тебя? — спросила Лада, с ужасом глядя на Мага.

— Он верил, что только я спасу его. Но я не могу сделать ничего, кроме как указать правильный путь, наставить на правильные мысли, — объяснил Силл. — Сам он не мог заставить себя поменяться изнутри, изменить свой образ мышления — что я могу с этим сделать? Чтобы не превращаться в зверя, нужно оставаться человеком, совершенствовать свое сознание, а не ждать только помощи извне. А он именно этого и ждал.

Трудно было не заметить, что в голосе Силланта, помимо грусти, появилось разочарование. Разочарование как в себе, что не смог помочь, так и в человеке, который не захотел помочь себе сам.

— Он ждал, что я буду ходить с ним за руку, удерживать от звериных инстинктов, уговаривать, все время наставлять, — продолжил Маг. — Но это невозможно. Вот он и пришел со своей стаей. Чтобы объявить меня предателем и поквитаться.

«Ты не помог мне! Из-за тебя я такой! — вспомнил Силлант слова, которые однажды сказал его самый трудный ученик. — Когда-нибудь то, что ты натворил, вернется к тебе. Вот увидишь!»

— Что Вы сделали с ним? — спросила Алиса, затаив дыхание и крепко сжимая в руках горячую кружку с чаем, — Убили?

— Нет, — ответил Силлант. — Прогнал с помощью магии. Но в узком пространстве моего дома магический удар пришелся по нам обоим. Наверное, он сбежал. Вряд ли я сумел таким образом серьезно покалечить его. А вот он успел меня оцарапать.

Силл вновь посмотрел на свою изодранную рубашку, которую так и не удосужился пока переодеть. Прямо на груди были три длинных разреза, оставленные волчьей лапой.

— Влад хорошо залатал меня, — сказал он.

— Кто такой этот Влад? — спросила Лада, нахмурившись.

— А ты как думаешь? — переспросил Силлант, хитровато улыбаясь, словно учитель, который точно знает, что ученик вот-вот додумается до ответа.

— Человек, который обладает даром исцеления? — предположила Лада.

— Ангел-хранитель? — неуверенно произнесла я.

Силл кивнул, одобрительно посмотрев на меня.

— Можно называть и так. Когда-то он был человеком. Потом он умер, как и все люди. Но склад его души и ума позволили ему продлить свое существование, оставшись среди смертных в качестве своего рода целителя. Его задача помогать тем, кто держит на своих плечах ответственность за сохранение магии, употребляемой во благо, а также тем, кто имеет определенную ценность в деле поддержания добродетели и духовности среди человечества.

— Сложно, — вздохнула Алиса.

— Прости, — улыбнулся Силлант. — Я иногда сложно выражаюсь, это правда. В общем и целом да, он целитель, хранитель, ангел.

— Постойте! — вдруг воскликнула Лада. — Кажется, именно его я видела сегодня в городе, когда бежала сюда! Или…

— Это возможно, — кивнул Силл. — И если это так, то, вероятно, он попросту следил за тобой. Тут, — он вновь усмехнулся, — мы приближаемся к тому, почему именно сегодня вам довелось всем вместе собраться здесь, в моем доме.

— Да, почему именно мы? — взволнованная знакомым вопросом, подтвердила Алиса, — Почему мы? Почему у нас четверых дар? Почему нам нужно было прийти сюда? Ведь так, Полина? — она обернулась к подруге. — Ты сказала, что нам нужно сюда? Хотя мы ничем и не помогли!

Полина согласно закивала, и все мы вновь уставились на Силлантия взглядом, жаждущим ответов.

— Все, что происходит, особенно в магическом мире, — начал Силл, — происходит не просто так. Начнем с того, что когда-то ваши родители, бабушки, дедушки приняли решение поселиться в том самом доме, где вы живете сейчас. Это, в сущности, определило школу, в которой вы будете вместе учиться, — Маг вновь обвел нас всех взглядом. — Ваши знания и интересы привели вас в один класс, сделали друзьями. Затем какое-то внезапное, важное, тревожное событие в жизни каждой из вас привело к пробуждению спящих способностей. Вспомните.

Каждой было что вспомнить: Ладе — трагедию, погубившую Гришку, после которой она впервые в буквальном смысле завыла на луну от тоски; Полине — встречу со змеей, которая была лишь плодом ее воображения; Алисе — предательство, пробудившее в ней жажду к свободе, к полету; а мне…

— Но, — начала я, задумавшись, — мои способности не пробуждались.

— Это верно, — снова кивнул Силлант, внимательно поглядев на меня. — Потому что их пока нет. Ты стала оборотнем из-за другого оборотня, что, вероятно, тоже неслучайно. Но твои спящие способности пока не пробудились.

Силл перевел взгляд с изумленной меня на Ладу и добавил:

— Так же как и твои наследственные способности к магии еще недостаточно развиты. Ты можешь творить магию практически без всякого изучения, черпая ее из себя, как раньше это делали великие волшебники, вроде твоего предка Патрика.

— Ты знаешь об этом? — Лада тоже выглядела очень изумленной.

Силлант опять кивнул:

— Что-то собрало вас вместе таким вот странным образом, с помощью моего увечья. Вы должны были узнать друг о друге и о себе. Вам нужно было встретиться со мной. Влад, вероятно, знал это, ведь он, как высшее духовное существо, хорошо чувствует потоки энергии и информации. Поэтому он следил за тобой, Лада, — Силл посмотрел на девушку. — Смотрел, идешь ли ты ко мне. Ждал, когда встреча произойдет.

Маг замолчал, и мы тоже сидели молча, пытаясь усвоить все то, что сейчас узнали. Все было понятно, если не задаваться вопросом: зачем? Зачем нам быть вместе и обладать способностями? Если задать такой вопрос Силланту, он наверняка ответит: «Всему свое время. Все произойдет тогда, когда это будет нужно».

— Например, когда мы станем дряхлыми старухами, — вздохнула Полина, явно прочитав мои мысли.

Силл улыбнулся, я укоризненно посмотрела на подругу. Алиса вдруг тревожно глянула в отражающее нас темное окно и как-то нервно спросила:

— Сколько сейчас времени?

— Рассвет часов через пять, — ответил Силлант. — Сейчас где-то три часа ночи.

— Надо возвращаться, — Алиса с тоской посмотрела на Полину. — Неизвестно, сколько еще мы будем лететь. Вдруг мама решит заглянуть в комнату…

— Вы прилетели? — теперь изумился Силлант. — Отважные.

Он внимательно осмотрел их. Обе девушки под его пристальным взглядом слегка смутились.

— Интересно работает твой дар, — сказал он Алисе. — Если бы не его защита, вы бы при такой погоде, вероятно, околели еще на вылете из города.

— Ну, — неуверенно произнесла девушка в ответ, — мы замерзли.

Силл вновь улыбнулся, затем встал из-за стола и направился в сторону деревянного люка у изножья кровати, который вел в подвал.

— Подождите, я принесу кое-что, — обратился он к нам, — а затем доставлю вас домой с помощью руны.

Мы переглянулись. Когда он открыл люк и спустился вниз, Лада негромко произнесла:

— Прости, что подумала так про тебя, — тон ее был таким извиняющимся, что мне сразу стало стыдно.

— Прости, что напала, — тут же ответила я. — Я так испугалась, увидев лежащего в крови Силланта, что перестала контролировать волчицу. А когда она напала на тебя и началась драка, совсем растерялась и не могла ничего сделать…

— Почему ты не сказала, что стала оборотнем?

— Лада… — предупредительно произнесла Полина.

— Наверное, — прервала я ее, желая высказаться, — по той же причине, что и ты.

— Я не оборотень, — поправила Лада, но все же снова почувствовала себя неуверенно.

— Я знаю, — кивнула я. — Но ты не сказала.

— Девочки… — еще раз попробовала вмешаться Полина.

На этот раз ее прервала Лада:

— Я думала, что никто не поймет.

— Вот и я тоже думала, что…

— Вот-вот, — ворчливо произнесла Алиса, с деланно скучающим и недовольным видом глядя на нас, — Думали они. Слишком много думали. Все думали, думали, думали… А потом подрались, не подумав, когда надо, истерички.

— Алиса! — возмутилась Полина.

Но слова ее были справедливыми. Душевные терзания «поймут или не поймут» казались такими смешными и бесполезными теперь, когда мы сидели все вчетвером за столом в домике Мага, столкнувшись с невероятнейшими событиями, которые намного сложнее понять, чем превращение в волка. Не нужно было тянуть.

Хотя, вероятно, как раз это и нужно было, чтобы мы встретились здесь и сейчас. Все действительно сложно. В любом случае не было смысла теперь обвинять друг друга в недосказанности.

— Ладно, все к лучшему, — сказала я, стараясь закрыть эту тему.

— Надеюсь, что так, — кивнула Лада.

Из подвала вернулся Силлант, неся в руках две небольшие темные баночки. Он закрыл люк, подошел к нам и протянул Полине и Алисе по одной.

— Спасибо! — сказала Полина. — Но что это?

— Крем, — ответил Силлант.

Алиса как раз открутила крышечку. Внутри обнаружилось небольшое количество вещества, действительно похожего на крем, но не привычного белого, а зеленоватого оттенка.

— Намазавшись им, мы сможем пойти на бал к Сатане? — принюхавшись спросила Алиса.

Я хмыкнула, уловив сравнение, но Лада и Полина нашей иронии не разделяли и обе строго посмотрели на Алису.

— Сможете, если вам очень хочется, — так серьезно ответил Силлант, что мы с Алисой встревоженно переглянулись. — Но, вообще, этот крем поможет от обветривания, — в глазах у Мага заплясали веселые искорки.

— Это сейчас намного лучше, чем на бал, — согласилась Алиса, облегченно выдохнув. — Спасибо!

Когда вся посуда была прибрана, Силл занялся начертанием руны, которая, по его словам, должна была перенести нас по домам. Как настоящий учитель, он объяснил, что в руне нужно создать четыре потока, по одному для каждого направления перемещения. Чем больше потоков, тем больше времени и магии требуется для создания знака.

Мы поинтересовались, хватит ли у него магических сил, которые итак были потревожены. Он ответил, что предпочтет безопасно отправить нас всех прямиком домой, чем тревожиться, следя за каждой, если мы отправимся самостоятельно. Тем более что я не могла уже вернуть волчье обличье, чтобы бежать домой.

Пока он занимался руной, я переоделась, позаимствовав у Алисы и Полины вещи, которых на них было предостаточно. Все это время Алиса делилась впечатлениями от полета и сетовала на то, что из-за нас она не сладко спит в теплой кроватке, а вынуждена торчать в неизвестном лесу. Когда Лада убедила ее, что после посещения этой избушки она почувствует себя только лучше во всех смыслах, Алиса успокоилась и принялась изучать корешки книг, стоящих на полках.

Наконец руна была готова, Силл поднялся на ноги и посмотрел на нас.

— Теперь слушайте внимательно, — сказал он, обводя нас взглядом. — Вы все вместе встанете в руну и повернетесь спиной друг к другу, то есть в четыре разные стороны. Представляете?

Мы кивнули.

— Хорошо. Это поможет мне отправить вас в разных направлениях. Я произнесу несколько фраз, и вы почти сразу окажетесь дома или там, где захотите.

— В любом месте? — удивилась Алиса.

— Я ограничил окружность перемещения вашим городом, — ответил ей Силл, и мы услышали, как девушка грустно вздохнула.

— Что-то может пойти не так? — на всякий случай поинтересовалась Лада.

— Всегда что-то может пойти не так, — резонно заметил Силлант, — но в данном случае вероятность этого очень мала. Но если вдруг что-то пойдет не так, я узнаю, услышав вашу тревогу.

Мы снова кивнули. Маг отступил, давая нам возможность встать в центре начертанного на полу хижины угольком знака. Внезапно Полина что-то вспомнила и взволнованно обернулась к Силлу.

— А мое видение? И мои сны? — спросила она. — Это часть дара телепатии? Или это сигнал, посланный кем-то свыше, чтобы мы смогли встретиться здесь?

Силл подумал некоторое время, а потом ответил:

— Я думаю, это скорее сигнал. Но он был послан именно тебе, потому что у тебя есть способности к общению с помощью сознания. Так что здесь нет «или», оба условия справедливы одновременно.

Разговор Полины о снах напомнил мне о том, что я пришла сюда с письмом, которое было в сумке с ключами. Испугавшись, что потеряла где-то свою сумку, я беспокойно осмотрелась. К счастью, потеря обнаружилась возле кровати. Вероятно, моя волчица выпустила ее, чтобы было чем атаковать неожиданного и тогда еще неизвестного гостя.

Я подобрала сумку с так и не прочитанным письмом, и теперь мы все были готовы к отправке домой.

— Спасибо, что пришли, — напоследок сказал Силлант, тепло улыбнувшись. — Я был рад познакомиться с вами. Если вам, любой из вас, понадобится моя помощь, зовите.

Мы поблагодарили его в ответ. Он сказал несколько фраз на латыни, и комнатка очень быстро закружилась перед глазами, сужаясь в точку, сверкающую пламенем магического огня, пляшущего в печи.

Каждая из нас определила для себя направление. Мгновения спустя каждая очутилась в собственной комнате, окруженная темнотой, но наполненная светом невероятного знания.

 

Глава 20

Холодный разум, горячее сердце

Иногда можно пропустить пары в университете. Например, когда у тебя День рождения. Согласитесь, мало кому хочется сидеть на парах в свой День рождения. Или когда ты болеешь. Или когда у тебя какой-то очень важный праздник: рождение брата, сестры, собственного ребенка (тут уж даже не обсуждается), свадьба, три года и сто пятьдесят дней с начала отношений. Или что-нибудь подобное. В таких случаях учеба становится ужасной мелочью жизни, которую можно хоть на один день отложить.

У нас поводов пропустить университет было достаточно. Во-первых, мы жутко не выспались. Магический костер Силланта, придающий сил, в этот раз, потревоженный слабостью хозяина, не стал для нас спасением. Поэтому Алиса весь день чувствовала себя обязанной напоминать Ладе о том, что из-за нас, волков, якобы, у нее сегодня жуткие круги под глазами и невероятная каша в голове.

— Будешь чувствовать себя как огурчик! — передразнивала она подругу. — Ну-ну. Маринованный такой, сморщенный.

Лада вздыхала, но молчала.

Во-вторых, мало того, что не выспались, мы еще и жутко устали. От бега, от полета, от стресса, страха, знаний. Ночь была слишком насыщенной событиями и впечатлениями.

В-третьих, было холодно. Температура резко скакнула вниз, и морозец сегодня так сильно кусал за нос, что высовывать последний из-под одеяла совсем не хотелось. Впрочем, холод — это повод не посещать университет, но совсем не повод для того, чтобы отказываться от посиделок у кого-нибудь в гостях.

В-четвертых, мы просто думать не могли ни о какой учебе. Голова наша забита была совсем другим. Мы давно чувствовали потребность поговорить друг с другом. Особенно я и Лада.

Поэтому, забыв на время про мелочи жизни, мы собрались у Лады и теперь вчетвером сидели за небольшим столом на кухне и пили чай, который она заварила, следуя традициям уютной избушки Силла, из трав. Я ощутила аромат мяты и малины. Этого было достаточно, чтобы чай казался мне самым вкусным и полезным на свете.

Прошлая ночь сказалась не только на нашем сознании и внешнем виде. У меня болело все тело из-за драки, которую мы вчера с Ладой устроили. У нее, по-видимому, тоже не все было хорошо, потому что она слегка прихрамывала на левую ногу. Кроме того, у меня оказалось порвано ухо. Рана была небольшая, но болела ощутимо.

Алиса и Полина, в свою очередь, слегка похрипывали и все время откашливались. Алиса даже осталась сидеть в шарфе, демонстрируя свою болезненность, чтобы пробудить в нас угрызения совести. Это было, конечно, не всерьез, но таковой уж была Алиса. Впрочем, одной беды им все же избежать удалось: обморожения и сухости кожи на лице. Крем Силланта, по словам Полины, оказался действительно «какой-то волшебный»: ни покраснения, ни трещинок. Кожа стала даже лучше, чем была.

Покалеченные, измотанные, загруженные информацией, но при этом счастливые, мы сидели за столом. На пороге в кухню сидел черный кот Лады. Он смотрел на нас, словно чего-то ожидая. Хозяйка как-то странно ему улыбнулась, но больше ничего не сделала: не покормила, не взяла на руки, не прогнала, не позвала. Кот остался сидеть, и мы о нем благополучно забыли. Благополучно, но, как оказалось, ненадолго.

— Значит, Силлант — что-то вроде учителя? — уточнила Алиса, выслушав рассказ Лады о том, как она стала волком и познакомилась с Силлом.

— Можно и так сказать, — согласилась Лада.

— И он просто так помогает всем, кто обладает магическим даром?

— Не всем, — покачала головой Лада. — Только тем, чей дар может быть опасен. Но, конечно, если вы сами вдруг решите познакомиться с миром магии ближе, то он поможет. Или если вдруг ваш безобидный на первый взгляд дар окажется опасным, он тоже будет рядом.

— Хм, — Алиса как-то странно прищурилась, — ты так говоришь, как будто давно и очень хорошо его знаешь. Уж не влюбилась ли ты в этого статного мужчину?

Лада даже поперхнулась. Я тоже чуть не подавилась. Странно, но Полина, кажется, тоже с любопытством смотрела на Ладу. Какие чувства она в ней видела?

— С ума сошла, — откашлявшись, сказала возмущенная девушка. — Он друг. Взрослый, умный, красивый, да, но друг.

— Как любимый дядюшка? — продолжала прищуриваться Алиса, но теперь уже в ее взгляде появилось что-то лукавое.

— Да, как любимый дядюшка, — неодобрительно ответила Лада, думая, как бы Силл воспринял такое сравнение.

— В наше время, я думаю… — начала было Алиса, перестав щуриться и сделав вид, что она эксперт в области отношений, но ее мысли остались нам не известны.

По крайней мере, мне и Ладе. Полина, скорее всего, их услышала, поэтому и прервала:

— Алиса, перестань, — голос и взгляд ее были очень строгими.

Алиса посмотрела на подругу, вздохнула и сдалась:

— Ладно, это же просто шутка.

— Силлантий просто оказался рядом тогда, когда нам были необходимы ответы на вопросы, — сказала неожиданно для себя самой я, глядя не на подруг, а в стол. — Он был единственный, кто в тот момент смог понять то, что происходит, и сказать, что делать дальше. Он просто искренне хотел помочь. Такие встречи оставляют след в душе. Они крепко связывают, даже если другой человек, к которому ты привязываешься, этого не знает.

Я не ожидала от себя такого откровения, поэтому лицо залилось краской. Молчание подруг смутило еще больше. Я постаралась сделать вид, что ничего особенного не произошло, и отпила глоток чая.

— Ты права, — наконец сказала Лада.

Я осмелилась поднять на нее взгляд и увидела, что она улыбается мне и согласно кивает.

— Да, в этом есть что-то, — мягко сказала Алиса, тоже отпивая чая.

— Я думаю, его помощь нам очень даже пригодится, — добавила Полина.

— Интересно только, в чем? — спросила Лада. — Вот бы узнать чуть больше.

Она отрезала кусочек торта, который мы купили по дороге, и положила на блюдце.

— Пат, будешь? — обратилась она к коту.

— Твой кот ест торты? — изумилась Полина.

— И это не единственная его особенность, — ответила девушка, глядя на сидящего в углу и жмурящегося то ли от удовольствия, то ли просто по природе своей черного кота.

Я вдруг заметила, что Лада как-то хитро улыбается, словно приготовила для нас необычный сюрприз и ей не терпится произвести впечатление.

— А какая же еще у него особенность? — спросила Полина. — Что-то я не могу уловить твою мысль.

— Правильно, потому что тебя блокируют. Иначе было бы совсем неинтересно, — ответила Лада, посмотрев на подругу. — И вообще, ты обещала не подслушивать.

— Ну, знаешь ли! — Полина явно была в смятении и не знала, то ли ей возмущаться, то ли стыдиться.

— И все-таки? — спросила я. — Что за особенность?

— Ну… — загадочно протянула Лада.

Мы все повернулись к коту, ожидая что он сейчас начнет танцевать на задних лапках или делать какие-нибудь акробатические номера. Но кот остался сидеть, все также жмурясь и переводя взгляд каких-то странно умных глаз то на одну, то на другую.

— Какая благодарная публика, — вдруг раздался в голове незнакомый мужской голос. — Сидят с открытыми ртами, смотрят на кота, словно в жизни не видели ничего подобного.

В голосе слышалось явное удовольствие. Мы переглянулись и посмотрели по сторонам, не сразу сообразив, кто говорит. Я даже поискала глазами радио или телевизор, но все, что могло разговаривать, было выключено.

— Неужели, это… — первой начала Полина.

Мы с Алисой вдруг поняли, к чему она клонит, и снова внимательно воззрились на кота.

— Добрый день, дамы!

Голос явно принадлежал молодому мужчине, и никто, кроме сидящего на пороге кота, не мог больше соответствовать подобному описанию. Но кот не открывал рта, хотя глаза его рассматривали нас очень осознанно и с каким-то любопытством.

— Он общается с помощью телепатии? — Полина обернулась к Ладе, но ответил ей все тот же мужской голос.

— Раз вы теперь знаете мой секрет, то попрошу не обсуждать меня в третьем лице в моем присутствии, — сказано это было тоном многолетнего сварливого старца.

— Прошу прощения, — смутилась Полина, вновь оборачиваясь к коту.

Лада улыбнулась. Она встала, поставила еще один табурет рядом с собой. Кот, грациозно взмахнув хвостом, подбежал и запрыгнул на организованное для него место.

— Позвольте представить, — сказала Лада торжественно, когда кот гордо уселся на табурете, как на пьедестале, — мой предок, сэр Патрик.

Несколько секунд мы молча взирали то на нее, то на кота, не зная, что сказать. Первой очнулась Алиса:

— Я, конечно, очень извиняюсь, но… У тебя в роду были кошки?

— Лучше кошки, чем обезьяны, — мгновенно ответил кот.

Сложно было ассоциировать его и голос, звучащий в голове, как единое целое. Это пока не укладывалось в сознании, поэтому чувствовали мы себя растерянно. Однако это не помешало Алисе возмущенно воскликнуть:

— А вот это обидно! Я, между прочим, ничего не имею против кошек, — она прищурилась и, посмотрев на кота, язвительно добавила: — Сэр.

— А я ничего не имею против обезьян, — гордо ответил голос, — но быть котом все же приятнее.

Алиса хотела еще что-то сказать, но Полина опередила ее:

— Так вы Маг? Это вы блокировали меня?

Следующие полчаса мы провели в расспросах. Патрик вкратце рассказал нам историю своей жизни и то, почему и как он стал котом. Он сообщил, зачем пришел к Ладе. Кроме того, он благородно предложил нам свою помощь, будь то просто знания или что-либо другое, не противоречащее его Кодексу Магов и Чести.

Теперь наша голова была забита до отказа. Мы не могли уже больше обсуждать то, что с нами произошло. Не могли думать о том, что нас ждет. Алиса сравнила нас с «Ангелами Чарли», на том и порешили.

— Что ж, подождем, — сказала Полина, закрывая тему. — Всему свое время.

После этого мы уже не говорили о магии. Вспомнили какие-то университетские события, обсудили, к неудовольствию Лады, их возможные отношения с Матвеем. Полина, чтобы немного отвлечь Алису от нравственных поучений по этой теме, сообщила, что совсем недавно начала встречаться с одним молодым человеком, которого зовут Игорь. Внимание переключилось на нее, и Лада облегченно вздохнула. Патрик, как только речь зашла об отношениях, покинул нас, скрывшись в Ладиной комнате.

Мы выпили еще чая, посмеялись, повозмущались и совсем не заметили, как стемнело. В какой-то момент я посмотрела в окно и увидела там таких же, как мы, четырех девушек. Только призрачных и размытых. Объединенных общей тайной и историей, которая началась задолго до их рождения. Они просто пили чай и смеялись, не зная, что их может ждать впереди. Никто не знает.

Главное — дышать ровно. Не думать о том, что телу холодно. Согревает то тепло, что внутри, и холод снаружи может лишь превратить это тепло в жар.

На мгновение перехватывает дыхание. Но потом становится легче. Уже трудно контролировать тело. Оно трясется. Тебе хочется торопиться, сделать все поскорее, но ты сознательно заставляешь себя медлить.

«Раз». Стараешься не намочить голову.

«Два». Глаза закрыты.

«Три».

Нужно еще полсекунды постоять. Нельзя бежать. Это неправильно. Ты не знаешь, почему, но чувствуешь, что неправильно. По отношению к себе самой и к процессу.

Выходишь, медленно вытаскивая себя под холодный воздух. Теперь ты уже нехотя расстаешься с водой. Всего несколько десятков секунд, а твое тело уже находит в воде спасительное тепло. Вода в бочке пусть минимальной, но все же плюсовой температуры, поэтому в ней теплее, чем на холоде в минус двенадцать.

Звучит знакомая песня, хрипловатый голос поет о пользе бега. А ты уже стоишь на деревянных досках, лежащих возле огромной бочки, из которой ты только что вылез, и обтираешься махровым полотенцем. Вот он, благодатный жар, наполняющий тело. После такого ощущаешь себя здоровым и счастливым.

— Не стоим, двигаемся! — напоминает Шур. — Ну, вперед! Руки вверх, вниз, вверх, вниз. Прыгаем, прыгаем!

Что-то вдруг обжигает спину. Я оборачиваюсь: Лада бросила в меня снежок. Что ж, надо ей отплатить.

Перестаю повторять за тренером движения и бегу в сторону подруги, чтобы хорошенько окунуть ее вон в тот сугроб возле забора. Большой, мягкий, пушистый, белоснежный сугроб. Она, понимая, чем ей грозит ее выходка, пытается убежать и спрятаться за яблоней, но я все-таки успеваю ее догнать. Хватаю за плечи и выполняю задуманное с довольным оскалом на лице. Это было несложно: босые ноги девушки легко скользят на обледеневшем от воды притоптанном снегу.

— Девчонки дерутся! — слышу я лукавый голос Матвея.

Мне вспоминается та ночь в избушке и настоящая драка. Удовольствие от содеянного мигом улетучивается. Не оборачиваясь, я кидаю в сторону Матвея:

— Кто-то, похоже, хочет сам оказаться в сугробе.

Протягиваю Ладе руку и помогаю встать. На ее купальник налип снег. Она качает головой, с укором глядя на меня, видимо, тоже вспомнив, каково это, драться по-настоящему. Затем активными движениями растирает плечи, ноги, чтобы не замерзнуть, нагибается и неожиданно вновь швыряет в меня снежок.

Я хочу сказать что-то колкое, но в этот момент в меня прилетает еще один снежок. Теперь уже от только что вылезшего из бочки Матвея.

Я даже задыхаюсь от возмущения. Вот уж кого мне действительно теперь хочется окунуть в сугроб! И еще больше от того, что он так подленько ухмыляется. Я даже делаю шаг в его сторону, но тут в меня опять прилетает снежок.

У меня даже нет слов. Я оборачиваюсь и вижу Ивана. Он искупался первым и все это время повторял за тренером упражнения. Но теперь, видимо, решил присоединиться к этим двум… Даже не знаю, как назвать! Как дети, ей богу!

Я стою, красная не то от мороза, не то от злости. Слышен смех Лады и Матвея, а Ваня улыбается. Куда только смотрит тренер!..

И тут в меня прилетает еще один снежок.