Отправив письмо Джимми, Поллианна была настолько счастлива, что не могла удержать своих чувств. Всякий раз, прежде чем отправиться спать, она заходила в тётину комнату справиться, не нужно ли ей чего. В эту же ночь, после обычных вопросов, она повернулась, чтобы выключить свет, но что-то заставило её вернуться. Затаив дыхание, она опустилась возле неё на колени.

— Тётя Полли, я так счастлива… я должна кому-то рассказать. Я расскажу вам, можно?

— Мне? Что ты хочешь мне рассказать, дитя? Конечно, можно. Только… это хорошая новость?

— Ну конечно, дорогая… Надеюсь… — покраснела Поллианна. — Я думаю, это обрадует вас немножко, из-за меня, понимаете? Джимми когда-нибудь сам всё расскажет, как полагается. Но я хочу сказать первая.

— Джимми? — лицо у миссис Чилтон изменилось.

— Да, когда… когда он… будет просить… — заикаясь, проговорила Поллианна, сильно покраснев. — Ой, я так счастлива! Я просто должна была вам сказать.

— Просить у меня твоей руки?! — Миссис Чилтон подтянулась и села. — Поллианна, ты имеешь в виду, что возникло что-то серьёзное между тобой и Джимми Бином?

Поллианна в испуге отклонилась.

— Как, тётя? Я думала, Джимми вам нравится!

— Да, когда он на своём месте. Но не его место — быть мужем моей племянницы!

— Тётя Полли!

— Успокойся, успокойся, дитя, не удивляйся так. Это явный вздор. Я рада, что могу всё остановить, пока не зашло слишком далеко.

— Тётя Полли, это зашло далеко, — с дрожью в голосе проговорила Поллианна. — Я… я полюбила его так сильно…

— Значит, придётся разлюбить. Никогда, никогда я не соглашусь на твой брак с Джимми Бином!

— П-почему?

— Прежде всего, потому что мы ничего о нём не знаем.

— Как же так, тётя Полли? Мы знали его с тех самых пор, когда я была ещё маленькой!

— Да, и что он из себя представлял? Невоспитанный беглый мальчишка из детского приюта! Мы ничего не знаем ни о его родителях, ни о его предках.

— Я не собираюсь выходить замуж за его родителей или за его предков!

С нетерпеливым стоном тётя Полли откинулась на подушки.

— Поллианна, ты просто отравляешь мне жизнь. Сердце бьётся, как молоток. Я не смогу теперь ни на секунду уснуть. Неужели ты не могла отложить всё это до утра?

Поллианна быстро поднялась на ноги.

— Ну конечно, конечно, тётя Полли! Завтра вы будете чувствовать себя совершенно по-другому, я просто уверена! — сказала она, и в голосе её снова зазвучала надежда. Она повернулась и выключила свет.

Но утром тётя Полли не чувствовала себя иначе. Напротив, её сопротивление стало ещё твёрже. Напрасно Поллианна просила и убеждала, безуспешно стараясь показать, как зависит от этого её счастье. Тётя Полли была неумолима. Она строго выговаривала Поллианне, читала ей длинные наставления, предупреждала о возможных бедах наследственности и об опасности браков с неизвестными. Наконец, она напомнила ей, что Поллианна должна быть благодарна за все эти долгие годы в её доме, где ей оказано столько заботы и любви. Она умоляла не разбивать ей сердца этим браком, как сделала её мать много лет назад.

Когда же в десять часов явился счастливый, радостный, сияющий Джимми, то встретил испуганную, вздрагивающую от рыданий Поллианну, которая старалась отстранить от себя его трепещущие руки. Побледнев, он привлёк её к себе и потребовал объяснений.

— Поллианна, милая, что всё это значит?

— Ох, Джимми, Джимми! Зачем ты приехал? Зачем ты пришёл? Я хотела написать тебе и сразу всё рассказать, — простонала Поллианна.

— Но ты написала мне, дорогая. Я получил письмо вчера после обеда, как раз вовремя, и успел на поезд!

— Нет-нет! Я имею в виду… Я не знала тогда, что я не могу…

— Не можешь, Поллианна? — глаза его загорелись упрямым гневом. — Ты хочешь сказать мне, что ещё кто-то любит тебя, и я должен опять ждать? — проговорил он, держа её на расстоянии вытянутых рук.

— Нет, нет, Джимми! Не смотри на меня так. Я не могу этого выдержать.

— Тогда в чём же дело? Чего ты теперь не можешь?

— Я не могу выйти за тебя замуж.

— Поллианна, ты любишь меня?

— Да. О д-да!

— Тогда должна выйти! — победоносно проговорил Джимми, опять обнимая её.

— Нет, нет, Джимми, ты не понял. Это… тётя, — с трудом выговорила Поллианна.

— Тётя Полли?

— Да. Она не позволяет.

— Что? — Джимми вскинул голову. — С тётей Полли мы уладим. Она думает, что потеряет тебя, но мы напомним ей, что она… что она обретёт племянника, — закончил он с насмешливой важностью.

Поллианне было не до смеха. Она в отчаянии покачала головой:

— Нет, нет Джимми, ты не понимаешь! Она… она… ох, как я могу тебе сказать? Она возражает против тебя.

Руки Джимми слегка ослабли, глаза стали серьёзнее.

— Да-а… что ж, не могу винить её. Я не удивляюсь, конечно, — напряжённо проговорил он. — Но всё же, — и он посмотрел на Поллианну любящими глазами, — я постараюсь сделать тебя счастливой, моя радость.

— Конечно, ты сделаешь! Я знаю, что сделаешь! — заплакала Поллианна.

— Тогда почему бы не предоставить мне возможность, Поллианна, даже если тётя и не вполне одобрит этого сначала? Может быть, со временем, когда мы поженимся, мы сможем завладеть её сердцем?

— Ох, я не могу… я не могу, — простонала Поллианна, — после того, что она мне сказала. Не могу без её согласия. Понимаешь, она так много сделала для меня, и она так зависит теперь от меня. Ей совсем плохо, Джимми. В последнее время она была такая хорошая, старалась играть в игру… И она… она плакала, Джимми, и просила меня не разбивать ей сердце, как… как мама много лет назад. И… и… Джимми, я просто-просто не могу так её обидеть…

На мгновение воцарилась пауза, затем Поллианна опять заговорила срывающимся голосом:

— Джимми, если бы ты… если бы ты только рассказал тёте Полли что-нибудь о твоём отце и предках…

Руки Джимми бессильно опустились, и он немного отступил. Кровь отхлынула от его лица.

— Так вот в чём дело, — прошептал он.

— Да. — Поллианна подошла поближе и робко коснулась его руки. — Не думай, это не для меня, Джимми. Мне всё равно. Кроме того, я знаю, твой отец и твои родственники благородные, потому что ты такой замечательный. Но она… Джимми, пожалуйста, не смотри на меня так!

Джимми с тихим стоном отвернулся в сторону и через несколько минут, произнеся несколько сдавленных слов, которых она не поняла, тихо ушёл.

Из харрингтонского поместья он отправился прямо домой и стал искать Джона Пендлтона. Нашёл он его в огромной библиотеке — комнате с тёмно-красными занавесками, где много лет назад Поллианна с опаской ожидала увидеть «скелет», который хозяин прячет в шкафу.

— Дядя Джон, вы помните этот конверт, который отец дал мне? — спросил Джимми.

— Конечно. — Джон Пендлтон встревоженно посмотрел на Джимми. — А в чём дело?

— Его необходимо вскрыть.

— Но ведь условия!..

— Ничего не могу поделать. Это необходимо. Вы откроете?

— Д-да, мой мальчик, конечно, если ты настаиваешь, но… — он беспомощно замолчал.

— Дядя Джон, наверное, вы уже догадались, что я люблю Поллианну. Я сделал ей предложение, и она согласилась. — Приёмный отец обрадовался, но Джимми не остановился, даже не изменил своего напряжённого тона. — Теперь она говорит, что не может выйти за меня замуж. Миссис Чилтон возражает. Она возражает против меня.

— Против тебя? — в глазах Джона Пендлтона загорелись злые огоньки.

— Да. Я узнал об этом, когда… когда Поллианна спросила меня, могу ли я сказать её тёте что-нибудь о моём отце и моих родственниках.

— Чушь! Я думал, что у Полли Чилтон больше разума… ну, всё равно это похоже на неё. Харрингтоны всегда были чрезмерно гордыми, — проговорил Джон Пендлтон. — Что же ты сказал?

— Я хотел сказать, что лучшего отца, чем у меня, и быть не может, и вдруг неожиданно вспомнил про конверт и про то, что на нём написано. Тогда я испугался. Я не могу произнести ни слова, пока не узнаю, что там. Отец не хотел, чтобы я что-то узнал, пока мне не исполнится тридцать лет, когда я буду взрослым и смогу всё выдержать. Понимаете? В моей жизни есть какая-то тайна. Эту тайну я должен узнать и узнать сейчас же.

— Джимми, дружок, не смотри так трагически. Это ведь может быть и хороший секрет.

— Тогда бы не было необходимости скрывать это от меня, пока мне не исполнится тридцать. Нет, дядя Джон, там что-то, от чего он старался охранить меня, пока я не буду достаточно взрослым. Поймите, я не осуждаю отца. Что бы там ни было, он не мог этого изменить. Но знать я должен. Достаньте его, пожалуйста!

Джон Пендлтон молча поднялся.

— Хорошо, — сказал он.

Спустя три минуты конверт был в руках Джимми, но он его сразу вернул:

— Я бы хотел, чтобы вы прочли его. Пожалуйста. А потом скажите мне.

— Джимми, я… ну, будь по-твоему.

Решительным движением Джон Пендлтон взял нож и вскрыл конверт. Там было несколько листов бумаги, скреплённых вместе. Один лист, по всей вероятности — письмо, был свёрнут отдельно. Его-то Джон Пендлтон развернул и прочитал первым. По мере того как он читал, Джимми напряжённо следил за выражением его лица. Поэтому он видел, как на лице этом отразились удивление, радость и ещё что-то, чего он не мог выразить.

— Дядя Джон, что там? Что это? — нетерпеливо спросил он.

— Читай сам, — ответил тот, кладя письмо в протянутые руки.

И Джимми прочитал:

«Приложенные бумаги подтверждают, что мой сын Джимми — Джеймс Кент, сын Джона Кента, который женился на Дорис Уэзербай, дочери Уильяма Уэзербая из Бостона. Прилагаю письмо, в котором объясняю моему сыну, почему я скрывал его от семьи его матери все эти годы. Если он откроет этот пакет, когда ему исполнится тридцать, то прочитает письмо и, надеюсь, простит своего отца, который боялся потерять его. Если письмо будет открыто в случае его смерти, прошу сразу сообщить семье его матери в Бостон, а прилагаемый пакет с документами передать в их руки. Джон Кент».

Джимми был бледен и весь дрожал, когда поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Джоном Пендлтоном.

— Так я… пропавший Джеми? — едва пробормотал он.

— В письме сказано, что есть документы, доказывающие это, — подтвердил приёмный отец.

— Племянник миссис Кэрью?

— Конечно!

— Господи, как же я не догадался?! — на несколько мгновений воцарилась пауза, и лицо Джимми вспыхнуло от радости. — Теперь я точно знаю, кто я! Теперь я могу сказать миссис Чилтон кое-что о моих родственниках!

— Да уж, можешь, — с иронией ответил Джон Пендлтон. — Род бостонских Уэзербаев идёт от Крестовых походов. Думаю, это должно её удовлетворить. Что же касается твоего отца, он тоже знатного рода, миссис Кэрью рассказывала мне о нём. Хотя он был очень эксцентричным и не угодил семье…

— Бедный отец! Что за жизнь у него была вместе со мной! Он постоянно боялся преследований. Теперь я могу понять многие вещи, которые часто ставили меня в тупик. Как-то одна женщина назвала меня Джеми. Ужас, как он разозлился! Теперь мне понятно, почему он увёл меня в тот вечер, даже не дождавшись ужина. Бедный отец! Как раз после этого он сильно заболел. Он не мог пошевелить рукой, а вскоре не мог и говорить. Болезнь поразила его речь. Я вспоминал потом, что он старался мне что-то сказать об этом пакете. Наверное, он велел мне открыть его и идти к родственникам моей матери. Но тогда мне казалось, что он старается сказать мне, чтобы я сохранил его. Я обещал ему, но его это не успокоило. Кажется, он ещё больше забеспокоился. Бедный отец!

— Стоит просмотреть эти бумаги, — посоветовал Джон Пендлтон. — Кроме того, здесь есть ещё письмо от твоего отца. Разве ты не хотел бы его прочесть?

— Да, конечно. Только… — молодой человек стыдливо рассмеялся и взглянул на часы. — Я просто подумал, как скоро я могу вернуться обратно… к Поллианне.

Джон Пендлтон задумчиво наморщил лоб, взглянул на Джимми, как бы не решаясь что-то сказать, а потом всё-таки заговорил:

— Я знаю, что ты хочешь видеть Поллианну, и не осуждаю тебя. Но мне кажется, что ты должен сначала ехать прямо к миссис Кэрью и захватить вот это, — и он похлопал по бумагам, лежащим перед ним.

Джимми сдвинул брови и задумался.

— Хорошо, я поеду, — решительно согласился он.

— Если ты не возражаешь, я бы поехал с тобой, — предложил Джон Пендлтон с излишней небрежностью. — У меня… у меня есть свои соображения, по которым я хотел бы увидеть… твою тётю. Ты думаешь, мы сможем поехать сегодня в три часа?

— Прекрасно! Поедем! Нет, что за чудеса! Я — Джеми! — восклицал молодой человек, вскочив на ноги, и беспокойно бегая по комнате. — Интересно… — он остановился и по-мальчишески покраснел. — Вы думаете, тётя Руфь будет недовольна?..

Джон Пендлтон покачал головой. Прежняя угрюмость появилась в его глазах.

— Едва ли, мой мальчик. Я думал про себя. Если ты её племянник, куда мне-то деваться?

— Вам? Вы думаете, кто-нибудь может отстранить вас? — пылко возразил Джимми. — Вам беспокоиться не надо. И она не будет против. У неё есть Джеми, вы знаете, и… — он остановился и с изумлением посмотрел. — Ну и дела! Дядя Джон! Я забыл про Джеми. Для него это будет так тяжело!

— Да, я уже подумал об этом. Он законно усыновлён, правда?

— О да, но это не то. Если он узнает, что он не настоящий Джеми, да ещё с этими несчастными ногами… Дядя Джон, это просто убьёт его! Я слышал, он говорил. Да и Поллианна с миссис Кэрью говорили мне, как он уверен и счастлив. Я не могу отнять это у него… Что же нам делать?

— Не знаю, сын.

Опять воцарилась долгая тишина. Джимми снова начал нервно ходить по комнате. Неожиданно его лицо просветлело.

— Есть выход, я так и сделаю! Миссис Кэрью согласится. Мы просто не скажем! Мы никому не скажем, кроме миссис Кэрью и… Поллианны с тётей. Им я должен сказать, — убеждённо добавил он.

— Конечно, мой мальчик. А что до остальных… — Джон Пендлтон сделал паузу.

— Да, да! Это никого не касается.

— Но запомни, ты всё-таки кое-чем жертвуешь. Я хочу, чтобы ты хорошо всё взвесил.

— Взвесил? Я всё взвесил. Это — ничто, когда Джеми на другой стороне весов. Я просто не смогу его так огорчить.

— Я не осуждаю тебя, ты прав! — сердечно сказал Джон Пендлтон. — Мало того, я верю, что миссис Кэрью с тобой согласится, особенно теперь, когда она будет знать, что настоящий Джеми нашёлся.

— Она всё время повторяет, что где-то меня видела, — усмехнулся Джимми. — Во сколько отправляется этот поезд? Я готов.

— А я — нет, — засмеялся Джон Пендлтон. — К моему счастью, он не уйдёт, по крайней мере, ещё несколько часов, — закончил он, поднимаясь и уходя из комнаты.