Чьи-то жесткие руки схватили меня под мышки, не позволив упасть. Я не имел сил сопротивляться и только перебирал ногами, когда меня втаскивали в крытую коляску. Откуда-то, словно из-под воды, донесся возглас кучера: «Но!» Экипаж покатил неспешно — похитители не хотели привлекать внимание чрезмерной торопливостью.
Постепенно ясность мысли вернулась ко мне. Я рассчитывал, незаметно собравшись с силами, освободиться, но противник был хитрее: не успел я прийти в себя, как оказался со связанными руками, с мешком на голове и грязной тряпкой во рту.
На протяжении всего пути похитители молчали. Судя по шуршанию, между собой они обменивались знаками. Их безмолвие производило тягостное впечатление. Я чувствовал, что столкнулся не с мелкой шушерой, а с хорошо подготовленными людьми. Изредка раздавались возгласы возницы, судя по ним, он был простым мужиком.
Поездка длилась долго. Я предположил, что мы возвращаемся из Сокольников в Москву, и позднее догадка моя подтвердилась.
Коляска замедлила ход, послышался звук отворяющихся ворот, экипаж проехал вперед и остановился. Меня вытащили из коляски и, ухватив с обеих сторон под руки, повели. Выходило, что похитителей по меньшей мере двое. Под ногами заскрипел деревянный настил, мы вошли в дом. Один из провожатых положил ладонь на мой затылок и заботливо наклонил мою голову, чтобы я не стукнулся о невидимую притолоку. Мы спускались вниз по узкой каменной лестнице. На ступенях даже вдвоем было тесно, и похитители держались сзади, положив руки на мои плечи. Ни один из них по-прежнему не проронил ни слова. И даже в самом низу, чтобы я не упал через порог, меня чуть-чуть придержали, и только когда я наткнулся ногою на возвышение, слегка подтолкнули в спину. Я шагнул вперед, быстрым движением мне развязали руки, дверь захлопнулась, щелкнул замок.
Я стянул с головы мешок, вырвал изо рта тряпку и несколько раз сплюнул в темноту, стараясь избавиться от гадкого привкуса во рту.
— Вежливые какие! — Я швырнул тряпку под ноги. — Что же у графини Ростопчиной с мадам Арнье платочка чистого не нашлось?
Я повертелся по сторонам и обнаружил маленький темно-лиловый полукруг над головой — небольшое окошко, вероятно, находившееся на уровне земли. Думаю, и в дневное время света через него проникало немного.
Темнота приобрела сероватый оттенок, но по-прежнему скрадывала контур темницы. Судя по сырому, затхлому воздуху помещение было давно заброшено.
Я ощупал каменные стены узилища и арочные своды, с особенной тщательностью исследовал дверь. Рамы в проеме не обнаружилось, выходило, что замочная щеколда держалась за углубление в стене.
Пока я передвигался, под ноги то и дело попадались отдельные камни и какие-то железки. Я опустился, пошарил по полу и нашел старую подкову.
—И прилечь-то не на что! — громко посетовал я и принялся ковырять подковой каменную кладку у дверного запора. Работа подвигалась туго, я опасался, что снаружи услышат скрежет железа, и царапал еле-еле. Попробовал расшатать камни руками, но они сидели прочно. В это мгновение за дверью послышались шаги. Я возблагодарил Бога за то, что мои тюремщики не вернулись раньше. Я бы не уловил их приближения, зато они услыхали бы, как я подтачиваю камни.
Неизвестный остановился перед дверью и крикнул:
—Эй вы там! Слышите меня? Не заснули еще?
—Заснешь тут! — со злостью откликнулся я.
—Я принес вам воды и кое-что, на чем вы сможете отдохнуть! Отойдите от двери и не вздумайте шутить: мой товарищ стоит сзади, он застрелит вас, если что не так.
— Хорошо, — ответил я.
Я бесшумно положил подкову в угол справа от двери и отошел вглубь помещения.
— Я вхожу, не вздумайте шутить, — еще раз предупредил незнакомец.
Дверь отворилась, при свете факела я увидел господина средних лет с черными усами. В руках он держал перину и бутыль. За спиною его стоял еще один человек с ружьем наизготовку. Своих лиц они не скрывали, а может, это были не те, что привезли меня сюда.
Первый опустил свою ношу на пол и сказал:
—Вам придется потерпеть без еды до утра. Утром вам подадут завтрак.
— Нет, пока нет, — ответил незнакомец и с некоторой завистью добавил: — Для вас война кончилась. Вы пробудете здесь, пока Наполеон не войдет в Москву, а там…
—С чего вы взяли, что Наполеон вступит в Москву?! — воскликнул я.
— Бросьте! — весело откликнулся незнакомец. — Вы прекрасно знаете, что русская армия бежит. Конечно, прежде, чем Москва падет, Кутузов даст генеральное сражение. Тщеславие не позволит бросить столицу без боя. Ну так что ж, значит, русская армия будет разбита.
—Вы слишком самоуверенны, — перебил я его, с горечью сознавая: велика вероятность, что вскоре этот господин будет торжествовать.
Ничего-ничего, торжество продлится недолго.
—Не будем спорить попусту, — сказал незнакомец. Он вышел и, уже стоя на нижней ступени, спросил: — Предпочитаете крепкий кофий на завтрак?
—Почему вы так заботитесь обо мне? — спросил я.
— Кое-кому вы небезразличны, — ответил он и закрыл дверь.
* * *
А впрочем, чему удивляться! К такому важному агенту, как губернаторша, вполне могли приставить надежных помощников с указанием беспрекословно исполнять любую ее прихоть.
Но один момент оставался неясным. Из указаний Наполеона следовало, что агент должен дожидаться в Москве вступления французской армии. Я пытался представить себе, как это графиня Ростопчина задержится здесь, когда генерал-губернатор примет решение об отступлении. Что она скажет супругу? Поезжай, милый друг, без меня, я остаюсь встречать французского императора?!
Но ведь на что-то же она рассчитывала. Возможно, придумала способ «попасть в плен». Или она преспокойно покинет город, оставив здесь мадам Арнье.
И самое важное — это понять, что за сведения она собирала. Которые так важны Наполеону, но понадобятся только тогда, когда его армия займет Москву.
Мысль о том, что и я окажусь в плену, не сдержав слова, данного его величеству, приводила меня в ужас. Как я оправдаюсь перед государем? Что скажу? Поведаю историю о том, как для отвода глаз завалил в постель французскую агентшу, а потом, лежа на перине, дожидался Наполеона?! Я содрогнулся, припомнив слова моего тюремщика: «Для вас война закончилась». Видит Бог, обещай он казнить меня на рассвете, я бы меньше расстроился!
Я нашел в темноте подкову и, пожелав моим похитителям спокойных и крепких снов, с удвоенной силой взялся за работу. Нащупав шов между кирпичами на уровне дверной ручки, я принялся расковыривать его железякой.
Через несколько минут мне стало жарко. Я разделся по пояс и бросил одежду на перину. Подкова скрежетала о камень, но я уже не обращал внимания на производимый мною шум. Я вспотел, и при этом особенно резко ощутил аромат духов мадам Арнье. Он приводил меня в бешенство. Я продолжал работу с остервенением и воображал, что не подковой ковыряю стену, а шершавым кирпичом соскребаю со своего тела кожу, хранившую запах Изабель.
Неожиданно с улицы донесся грохот копыт и скрип колес, кто-то подавал отрывистые команды, послышался топот. На визит друзей происходящее не походило.
Я бросился к стене и, вытянув голову к зиявшему полукругу окошка, закричал:
—Эй! Я здесь! Выпустите меня отсюда! Я здесь!
— Ага! Здесь он, вот! Ну?! Что я говорил?! — торжествовал голос с улицы.
Он показался мне знакомым: вроде бы совсем недавно я его слышал. Но чей это голос, не припомнил.
Раздался топот по лестнице, и другой, тоже смутно знакомый, голос спросил:
—Ваше сиятельство, вы здесь?!
—Здесь! Здесь! — ответил я.
— Отойдите от двери, — попросил голос. — Будем вышибать!
Я встал в угол и крикнул:
— Давайте!
—Эх, ма! Взяли!
В дверь ударило что-то тяжелое. Дерево затрещало, дрогнули стены, посыпалась пыль, всполошились и зажужжали мухи.
—Еще раз! — скомандовал голос.
Вторым ударом дверь вышибли. Внутрь влетело бревно, следом, едва удержавшись на ногах, ввалились двое солдат. За ними с факелом в руках вошел тучный офицер. С изумлением я узнал полковника Парасейчука. Я о нем и думать забыл в суматохе последних дней.
—Ваше сиятельство, как вы?! — воскликнул он.
Он едва не кинулся на меня, чтобы проверить на ощупь, насколько я цел и невредим.
—Олег Николаевич! Как вы здесь оказались?! — спросил я.
Ответить он не успел — наверху раздался выстрел. Не сговариваясь мы бросились к выходу и столкнулись на узкой лестнице. Пока Парасейчук, извиняясь, уступал мне дорогу, наверху кто-то вскрикнул, а еще через мгновение прогремел новый выстрел.
Начался переполох, послышался гулкий топот и возбужденные голоса. Я бросился вперед, прыгая через ступени, Парасейчук пыхтел за спиной, солдаты не могли обогнать его на узкой лестнице. В небольшой прихожей при свете свечей я увидел проход в глубину дома и еще одну лестницу, ведущую на второй этаж. По ней поднимались офицеры в полицейских мундирах. Я направился за ними.
Из дальней комнаты донеслась брань. Я заглянул через спины столпившихся в дверях полицейских и увидел полицеймейстера полковника Дурасова.
—Вы?! И впрямь вы! — воскликнул он и, окинув взглядом мою полуобнаженную фигуру, с неудовольствием добавил: — Вы что, спали?!
—Видите… Я же говорил… Я же говорил, — задыхаясь, пропыхтел за спиной полковник Парасейчук.
—Разрешите, — попросил я.
Передо мной расступились, и я увидел полицейского, распростершегося у входа. Я переступил через тело. В комнате обнаружилось еще двое убитых. В одном из них я узнал усатого тюремщика. Второй, очевидно, был его напарником. Потянуло холодным воздухом, раскрытые ставни заскрипели на сквозняке. Окно выходило на задний двор.
Я вспрыгнул на подоконник и крикнул:
—Вперед! Скорее! Мы еще можем догнать убийцу!
Я сделал шаг и оказался на крыше пристройки, огибавшей дом. Невысокий забор отделял соседний двор. Я всматривался в темноту, но никакого движения не заметил. В то же время с другой стороны дома заливались лаем собаки. Придерживаясь руками за стену, я прошел по крыше за угол. Здесь для убийцы открывалось несколько путей. Он мог перебраться на дерево, а с него на крышу соседнего дома или через забор на улицу. Лай доносился отовсюду, и понять, какой пес всполошился первым, а какие собаки откликнулись позднее на его голос, было невозможно.
Я поежился, подумав, что убийца мог затаиться в темном углу, дожидаясь удобного случая, чтобы бежать. Возможно, сейчас он наблюдал за мной, и вид единственного полуобнаженного безоружного преследователя забавлял его. Некоторое время я всматривался в темные углы соседнего дома, закутки во дворе, где чернота была особенно густой. Я пытался что-либо разглядеть под сенью деревьев, но понял, что попусту теряю время.
Послышался голос Дурасова:
—Граф! Где вы?!
Я вернулся за угол и увидел высунувшегося в окно полицеймейстера. Он подал мне руку, и я перебрался в комнату.
—Черт знает что! — Он жестом указал на трупы. — Несчастный Синицын! Мы поставили его сторожить этих двоих…
— Картина ясная! — перебил я полковника. — Убийца имел два пистолета наготове и кинжал. Первым выстрелом он убил вашего Синицына. Ударом кинжала убил первого сообщника, который не ожидал нападения, а второго сообщника застрелил.
—Но зачем? Зачем он убил своих же товарищей? — удивился полицеймейстер. — Они могли убежать все вместе!
Я хотел выговорить Дурасову за то, что он не отправил своих людей вдогонку за убийцей, но передумал. Я лишь смерил его взглядом и ответил:
—Он убил их, потому что я видел их лица. И не только я, а еще и вы, и ваши люди.
Полковник почесал затылок, хмыкнул и спросил:
—Вы-то как? Целы?
—Как видите, — сказал я.
— Это все ваш друг, — Дурасов кивнул на полковника Парасейчука. — Ему спасибо скажите!
Я взглянул на Олега Николаевича с благодарностью, подумав, что вопреки первому впечатлению награды не зря занимали всю его грудь.
— Где мы находимся? — спросил я. — Меня привезли сюда с завязанными глазами.
—Это Немецкая слобода, — сообщил Дурасов.
Я заметил на столе свою шпагу, которую отобрали похитители. Повесив ее на пояс, я сказал:
— Насколько помню Москву, отсюда не так далеко до Сокольников. Нужно срочно вернуться на дачу генерал-губернатора.
—Сейчас глубокая ночь, — возразил Дурасов. — Давайте обождем до утра.
—Вы с ума сошли! — взорвался я. — Убийца ждать не будет! Мы и так потеряли уйму времени! Вы должны были поймать убийцу! У вас тут достаточно людей, вы должны были окружить дом, прежде чем врываться сюда! А вы тут собрались, как на смотрины! Трупов, что ли, не видели?!
—Ваше сиятельство! — вскипел Дурасов. — Мы спасли вам жизнь! И вот она, ваша благодарность!
— Егор Александрович, я вам благодарен, — смягчился я. — Но наша служба как раз и состоит в том, чтобы, рискуя собственными жизнями, спасать чужие! В данную минуту есть все основания полагать, что жизнь графини Екатерины Петровны Ростопчиной в опасности. Оставьте здесь пару человек и помчались в Сокольники!
Не дожидаясь ответа, я покинул комнату и спустился в подвал за одеждой. Парасейчук загромыхал следом.
У парадного входа толпилось полдюжины полицейских.
—Blimey! — воскликнул я и повернулся к Олегу Николаевичу. — Будь Дурасов чуточку расторопнее, убийца бы не ушел! Тут достаточно людей, чтобы окружить дом.
—Видите ли, убийца ловко справился сразу с тремя, — возразил полковник.
—Не ждавших нападения, — уточнил я.
—Ага! Что я говорил! — вдруг послышалось из темноты.
Это был тот смутно знакомый голос, который я услышал, еще сидя в узилище. С коляски спустился бородатый купец — тот самый, с которым мы прошлой ночью столкнулись на берегу Рыбинки, приняв друг друга за шпионов.
—Сударь, догадываюсь, что вам я обязан своим спасением, — сказал я.
— Хех! — бородач окинул меня лукавым взглядом и воскликнул: — Своих не бросаем!
— Дай, брат, обниму тебя!
Я обхватил купца за плечи, а потом и с полковником Парасейчуком облобызался.
—Мы срочно возвращаемся в Сокольники! — сказал я. — Это твоя коляска?
— Доберемся мигом! — ответил купец и сам полез на козлы.
Мы с Парасейчуком забрались внутрь.
— Все в Сокольники! На дачу генерал-губернатора! — крикнул я полицейским.
Тут на улицу вышел полковник Дурасов и его подчиненные остались внимать его указаниям.
— Как тебя величать, милостивый государь? — уже в пути спросил я бородача.
—Савелием Федоровичем.
— Картина вполне ясная, — сказал я. — Ты следил за дачей, все волновался, а не даст ли генерал-губернатор деру? И увидел, как меня тюкнули по голове и погрузили в коляску.
— Вот-вот! — подтвердил Савелий Федорович. — Все это показалось мне странным. Я за вами проследил, а потом кинулся в управу благочиния!
— А вы-то как здесь оказались, Олег Николаевич? — спросил я полковника.
—Видите ли, я по приезде решил наведаться к московским коллегам, — поведал Парасейчук. — Захожу на Съезжий двор, а там картина: купец утверждает, что с нашим человеком, похожим на английского шпиона, беда приключилась. Его и слушать никто не желал, а я сердцем почуял: беда-то с вами, ваше сиятельство. Кто ж у нас еще на английского шпиона похож?! Тут я уж сам на полковника Дурасова накинулся! Грех, говорю, на душу возьмете, если графа Воленского не выручите!
— Да, господа, если б не вы! — воскликнул я.
— А знаете ли, ваше сиятельство, что в Санкт- Петербурге произошло? — спросил приглушенным голосом полковник Парасейчук.
— Олег Николаевич, оставим титулы, — предложил я. — А про Петербург потом расскажете. Сейчас важно, что нас в Сокольниках ждет!
Он поджал губы: петербургские новости просились наружу, но полковнику пришлось набраться терпения и выслушать меня.
— Положение ужасное, — сказал я. — Подтвердились худшие мои предположения: графиня Ростопчина собирает секретные сведения для французов. Я видел патент Наполеона среди ее бумаг!
—Вот так, — кивнул я. — Как сказать об этом графу Ростопчину? С ума сойти можно!
Я подался вперед и, опершись локтем о колено, уткнулся лицом в ладонь. А Олег Николаевич сказал:
—Что-то я вас не пойму, Андрей Васильевич. Вы разоблачили шпиона — это же хорошо! А что генерал-губернатор за своей женой не уследил, так пусть он сам и терзается! Вы-то тут при чем?
Я взглянул на полковника Парасейчука. Он был спокоен, ни тени сомнения не отразилось на его лице.
—А как вы начинали службу? — спросил я. — Кто был вашим начальником?
— Я начинал службу у графа Буксгевдена [36]Буксгевден Федор Федорович (1750–1811) — граф, генерал от инфантерии. В 1797–1798 гг. петербургский генерал-губернатор; главнокомандующий во время Русско-шведской войны 1808–1809 гг.
, — с чувством ответил Парасейчук. — Видите ли, мне повезло: имел честь пользоваться большим его расположением…
— Вот и представьте себе, что вам предстоит арестовать Наталью Александровну! [37]Наталья Александровна — имеется в виду Наталья Александровна Алексеева, предполагаемая внебрачная дочь А. Ф. Орлова и Екатерины II. В 1777 г. вышла замуж за Ф. Ф. Буксгевдена.