Ростопчин распорядился впустить меня и де Санглена в кабинет. Когда мы вошли, генерал-губернатор жестом попросил нас обождать: он заканчивал диктовать своему секретарю.

— Итак, подготовишь предписание, — давал указания Федор Васильевич. — Генерал-лейтенанту кригс-комиссару Александру Ивановичу Татищеву. Вещи, имеющиеся в наличности, кроме железных и седел, приготовить так, чтобы они по получении повеления тотчас могли быть погружены на барки для отправления в то место, которое назначено будет.

Александр Яковлевич по-дружески улыбнулся мне, и его стремительное перо заскользило по бумаге. Граф Ростопчин дождался, когда Булгаков закончил, и сказал ему:

—Ступай, подготовь чистовой вариант.

Секретарь ушел. Граф Ростопчин вздохнул и посмотрел

на нас с нескрываемым неудовольствием. С директором Высшей воинской полиции они не ладили с давних времен, а на меня Федор Васильевич держал обиду за ночное вторжение к его жене и подозрения относительно нее. С горечью я сознавал: за то, что тайком выяснял участие супруги генерал-губернатора в шпионской деятельности, прощения мне не будет. Отношения с графом и графиней Ростопчиными, отношения добрые и сердечные, испытанные десятком лет, разрушились в одночасье.

Менее суток назад в этом самом доме Федор Васильевич брал меня под локоть, называл «дружище», подводил к столу. А отныне, если и пустит когда-нибудь на порог, то разве что по служебной необходимости.

— Мы обнаружили нового французского связного, — сообщил генерал-губернатору де Санглен. — Актриса императорского театра Софи Мариньи. Проживала по соседству с мадам Обер-Шальме.

—А! Что я вам говорил! — отозвался генерал-губернатор, бросив торжествующий взгляд на меня. — И эта обер-шельмиха тут как тут!

— Право, не понимаю, при чем здесь мадам Обер-Шальме, — промолвил я.

Но никто не обратил внимания на мои слова, поскольку одновременно со мною заговорил Яков Иванович.

— Мы, конечно же, поработаем с труппой театра, — сказал он. — Но их чересчур много. Они отвлекут много сил, будет печально, если напрасно.

— А вы что думаете? — спросил меня граф Ростопчин.

—Я позволю себе напомнить, что государь император ограничил меня во времени. Сегодня уже девятнадцатое августа. По высочайшему повелению, не позднее двадцать пятого числа сего месяца мне надлежит направить рапорт его величеству о том, что шпион изобличен и арестован, — ответил я.

— Нечего тут церемониться! — сказал Ростопчин. — Всех этих актеришек скопом на телеги и отправить куда подальше.

— Это больше похоже на военную кампанию, а не на выявление французского агента, — возразил де Санглен.

— А как прикажете поступать, милостивый государь, если ваши потуги не дают результатов? — язвительно заметил Ростопчин. — Андрей Васильевич, а может, и вам отправиться вместе с театральной труппой? По пути допросите их, ну и доложите в срок его величеству, если кого изобличить сумеете.

— У Андрея Васильевича имеется куда более важный подозреваемый здесь, — произнес де Санглен, глядя на место, где только что сидел Александр Яковлевич Булгаков.

—Кого на этот раз вы имеете в виду? — Ростопчин все больше сердился.

Я понимал, что только усугублю обиду Федора Васильевича, но молчать, полагаясь на Якова Ивановича, не имело смысла.

— Ваше сиятельство, я совершил ошибку, — промолвил я. — Однако же прошу заметить, что моими усилиями была изобличена мадам Арнье. Остается вопрос, если она помогала наполеоновскому агенту, то кто предоставлял сведения ей, мадам Арнье? Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, вчера после обеда я видел, как мадам Арнье беседовала с вашим секретарем господином Булгаковым. Выглядели они при этом крайне доверительно…

Граф Ростопчин стиснул руки так, что хрустнули суставы.

— Так что же вы дали ему уйти?! — с издевкой воскликнул он. Лицо его налилось кровью. Тяжелым голосом, сдерживая гнев, он продолжил: — Мадам Арнье разговаривала со многими в моем доме. Женщина она charmant [39]очаровательная (фр.).
, конечно же, в разговоре с такой каждому хотелось взять доверительный тон. — Генерал-губернатор смерил меня взглядом, и я почувствовал, что краснею. — За Александра Яковлевича Булгакова я ручаюсь, как ручаюсь и за каждого, кто работает со мною. И не позволю оскорблять преданных людей нелепыми подозрениями, а тем более допросами.

Признаться, после предложения отправиться в ссылку с французской труппой, иного ответа я не ожидал. И потому слова графа не сильно меня расстроили. В конце концов, ведомство Якова Ивановича де Санглена на то и существует, чтобы проверить негласно подозрения относительно любого чиновника, если есть на то весомые причины.

Куда больше меня занимал вопрос, что делать с актерской труппой. Софи Мариньи наверняка не единственная актриса, сочувствовавшая Бонапарту. Но как в короткое время вывести на чистую воду других, особенно учитывая намерение генерал-губернатора скопом изгнать их из Первопрестольной?

И тут я вспомнил рассказ Косынкина о плывущей по Москва-реке барке, и неожиданный план сложился в моей голове.

—Ваше сиятельство, — обратился я к графу Ростопчину, — вашего ручательства вполне достаточно…

— Надо же! С каких это пор?! — перебил он меня. — А давеча вы, кажется, тайком ночные горшки в моем доме проверить хотели!

Я пропустил его колкости мимо ушей и продолжил:

—Ваше сиятельство, прошу вас, выслушайте меня, мы радеем за общее дело. Должно признать, что ваше решение выдворить из Москвы артистическую труппу более всего соответствует нашей задаче изловить шпиона.

Де Санглен взглянул на меня с недоумением, но я подал ему знак рукою, чтобы он доверился мне и не возражал. Граф Ростопчин с нетерпением поднялся из-за стола, показывая, что до конца аудиенции остались считаные секунды.

— Только позвольте сделать небольшое предложение по этому вопросу, — сказал я. — Артистов следует отправить не на телегах, а на барке. Я прошу вас, ваше сиятельство, выделите для них барку, и отправим их речным путем.

— Барку так барку, — раздраженно бросил генерал-губернатор. — Какая, в сущности, разница?! А заодно вместе с ними и весь Кузнецкий мост нужно сплавить. Я дам распоряжение Дурасову, чтобы гнал этих французов. Как только все будет готово к отправке, пришлю к вам титулярного советника Вороненко. Вы свободны, господа.

* * *

— Объясните же, что это за идея с баркой? — спросил де Санглен, когда мы покинули резиденцию генерал-губернатора.

— Тут Вячеслав Сергеевич интересную историю рассказал.

Косынкин удивился, но на всякий случай приосанился, довольный тем, что разговор зашел о нем.

— И что за история? — спросил директор Высшей воинской полиции.

—Вспомни, Вячеслав, ты проезжал по берегу Москва- реки около Трех Гор и оказался свидетелем, как отплывает барка.

—Было дело, — подтвердил он.

—И что? — повторил Яков Иванович.

—А сегодня утром господин Косынкин оказался ниже по течению, у Новодевичьего монастыря, и увидел барку, ту самую, что отчалила накануне от Трех Гор.

—Решительно так! — подтвердил Вячеслав.

— Что-то я не улавливаю ход ваших мыслей, — нахмурился де Санглен.

—Позвольте договорить. Я хочу сказать, что барка движется по Москва-реке крайне медленно. Вячеслав успел переделать кучу дел на суше и даже переночевать, а судно достигло только Новодевичьего. При желании можно дюжину раз навестить плывущего на барке, встречая ее на разных участках речного пути. Именно так будут вынуждены поступать агенты, оставшиеся на суше, если кто-то из их братии окажется на барке.

— К чему вы клоните? — спросил де Санглен с явной досадой оттого, что никак не поймет мой замысел.

— Если в театре имеются французские агенты, а мы всем скопом посадим актерскую труппу на барку, то нам останется только выследить и проверить тех, кто помчится на свидания с плывущими на судне. Понимаете, если главный шпион окажется на барке, его подручные поспешат к нему, чтобы получить указания, как быть и что делать в его отсутствие.

Яков Иванович хмыкнул и на некоторое время погрузился в раздумья, заложив руки на затылок.

— Хорошая идея, — сказал Ривофиннолли, одобрительно кивая.

— Превосходная идея, — промолвил Косынкин голосом, в котором угадывалась досада из-за обманутого ожидания.

—Идея принадлежит исключительно Вячеславу Сергеевичу. Если бы не твоя наблюдательность, Вячеслав, я бы сам не додумался до такого.

— Да что я, — улыбнулся польщенный Косынкин.

— Что ж! — Яков Иванович обратился к итальянцу: — Возьмешь лошадей и пару надежных помощников. Будете сопровождать барку посуху, задерживать и допрашивать всех, кто вступит в сношения с актеришками.

Ривофиннолли насупился: исполнять это задание лично ему не хотелось.

—Позволите и мне поучаствовать? — попросил Косынкин.

— Какие тут могут быть возражения! — согласился де Санглен.

* * *

Мы прибыли в штаб-квартиру Высшей воинской полиции, и Яков Иванович пригласил меня и Косынкина в кабинет. Он выдвинул ящик стола, достал маленький квадратик бумаги, подвинул его ко мне и сказал:

—Возьмите.

—Что это?

— В этом конверте яд, — бесстрастно ответил де Санглен. — Действует практически мгновенно. Маленькая, белая горошина. Стоит положить ее в рот и все — земных забот не останется.

Я отвернул крылышко конвертика и заглянул внутрь: белая горошинка выглядела безобидно и словно напрашивалась, чтобы ее лизнули. Я встряхнул головой.

— В нашем деле приходится прибегать и к таким методам, — сказал Яков Иванович. — Когда вы поймаете шпиона, а времени убеждать начальство, что он и есть шпион, не останется, попросту воспользуйтесь маленькой белой конфектой.

— Вы имеете в виду, что нужно отравить Булгакова? — с ужасом спросил я.

— Ну-с, — хмыкнул де Санглен, — и Булгакова, если убедитесь, что он и есть агент. Но пока я бы воздержался… — Он произнес это так, будто подразумевалось, что будет простительно и невинного отравить: дескать, война идет, всякое бывает. — А вот если столкнетесь с графиней Коссаковской, не мешкайте, — продолжил де Санглен. — Спаси вас бог недооценить ее коварство! Сами видите, что творится! За одну ночь столько трупов!

—Вы думаете…

— Я продолжаю думать, что вы идете по ее следу. К сожалению, я не имел чести быть представленным мадам Арнье. Но не удивлюсь, если это и есть Коссаковская. Уж больно почерк знаком.

Каждый раз, упоминая о польской графине, де Санглен использовал одни и те же слова, одни и те же фразы. Алина Коссаковская и впрямь стала его навязчивой идеей. Оставалось надеяться, что я не столкнусь с призраками, порожденными болезненным воображением шефа Высшей воинской полиции, а сам он не станет травить всех, в ком ему эти призраки померещатся.

Я взял пакетик с ядом и спрятал в карман. Косынкин проводил конвертик ревнивым, как мне показалось, взглядом. Де Санглен кивнул с одобрением, достал из ящика еще один пакетик и подвинул в мою сторону.

— Полагаете, мне понравится травить людей? — спросил я.

Яков Иванович усмехнулся:

—Этот препарат совершенно иного свойства. Вызывает febris intermittis [40]Перемежающаяся лихорадка (лат.).
.

—Это неопасно? — спросил я.

— Один день человек проводит в сильной лихорадке, но затем недуг быстро проходит, — объяснил де Санглен. — Добавьте в чай, если потребуется на какое-то время отвлечь человека.

—Надеюсь, что мне не понадобится ни одно из ваших снадобий, — сказал я, но все же спрятал и этот пакетик в карман.

— Расскажите, что произошло сегодня ночью, — попросил Яков Иванович.

Я начал повествование с той минуты, как приехал в Сокольники на свидание с мадам Арнье. Усталость брала свое, против воли я зевал и, казалось, того гляди усну на полуслове. Кое-как я дотянул до той минуты, когда незнакомец кинулся на меня с кинжалом, полагая, что перед ним мосье Каню.

— Дальше вы сами все знаете, — закончил я.

—Знаю, — кивнул де Санглен. — А что же вы, граф, отправились на дачу генерал-губернатора, не предупредив нас? Вы думаете, что в одиночку вам будет легче справиться с поручением? Напрасно. Не отвергайте нашу помощь. К тому же сами убедились, что спасли вас по чистой случайности. Если бы не эти соглядатаи, что следят за губернаторшей, вы пропали бы, и никто не узнал бы.

—Ну, наверняка ваши агенты что-нибудь да выведали бы, — возразил я.

— Что делать дальше? — Вопрос де Санглен задал не столько мне, сколько самому себе.

Некоторое время он молчал, а я из последних сил боролся со сном.

—Никаких вариантов, — печально произнес директор Высшей воинской полиции и принялся размышлять: — Вся надежда на эту затею с высылкой артистов. Да еще раз прошерстить агентуру. Насчет Булгакова потрясти. И вообще посмотреть, с кем эта мадам Арнье общалась?

—Жаль, что погиб тот, кто напал на меня утром, — добавил я. — Может, от этого человека какая-нибудь ниточка нащупалась бы. Нужно, чтобы ваши агенты на труп посмотрели, глядишь, кто-нибудь и опознает его.

— Это мы устроим, — вздохнул де Санглен. — А вам, граф, рекомендую отправиться домой и хорошенько выспаться.

—Вот тут я с вами согласен, — сказал я.

* * *

Мы с Косынкиным отправились на Петровку. Едва отошли от штаба Высшей воинской полиции, я извлек конвертики и хотел было вытряхнуть содержимое в сточную канаву, но Вячеслав удержал меня.

— Выбросить всегда успеем, — сказал он. — Кто знает, что может случиться?

— Не представляю себе, как можно это использовать, — возразил я. — Впрочем на, держи.

Я передал пакетики Косынкину.

Оставшийся путь мы проделали молча, от усталости я едва передвигал ноги, а молоть языком и вовсе сил не было. Однако же отдохнуть не удалось. Дома поджидал меня не на шутку обиженный полковник Парасейчук. Мы прошли в гостиную, где нас деликатно оставили тет-а-тет.

— Как же это так, Андрей Васильевич? — возмущался он. — Мы же условились действовать сообща! А вы!

— Право, не понимаю, в чем я провинился перед вами, Олег Николаевич?

—Вы сегодня с утра были с обыском чуть ли не в гостинице, где я проживаю!

—И что с того?

—Как — что с того? — кипятился полковник. — А что же вы меня-то не позвали?!

—Помилуйте, Олег Николаевич! Да куда же звать-то?! Там был де Санглен со своим сотрудником, Косынкин! А вы, наверное, и глаз сомкнуть не успели! А ведь только что из Санкт-Петербурга приехали и целую ночь из-за меня без сна провели!

— Вот видите, — надулся полковник. — Де Санглен был, люди его были, и только мне, видите ли, не нашлось места.

— Но в Петербурге, насколько я припоминаю, мы договаривались о тайном сотрудничестве, — напомнил я.

—Какое уж тут тайное сотрудничество, если накануне пришлось московского полицеймейстера чуть не дубинкой за вами гнать! — сказал Олег Николаевич.

— Да уж, тут возразить нечего, — развел я руками.

—Вот-вот! — воодушевился полковник.

— Но помилуйте, я был уверен, что вы находитесь на даче генерал-губернатора! Кстати, удалось выяснить какие-нибудь адреса?

—Не удалось. — Парасейчук тяжело вздохнул. — Больно скрытная была эта мадам, и слуга ей под стать.

— Жаль, — искренне произнес я.

— А вы? — воскликнул полковник, словно вспомнив, о чем-то важном. — Вы же должны собрать группу…

—Какую группу? — удивился я.

—Но вы же не в одиночку пойдете убивать Наполеона, — сказал Олег Николаевич. — Вы уже нашли кого-нибудь? Есть люди на примете?

—Есть, есть, — поспешил я успокоить полковника.

— Вы представите мне этих людей, — скорее произнес утвердительно, нежели спросил он.

—Э-э, нет, милостивый государь! Так мы не договаривались! Имена своих людей я буду держать в совершеннейшем секрете! — отрезал я.

—Послушайте, так дело не пойдет! — возразил полковник. — Видите ли, граф Алексей Андреевич…

— Простите великодушно, Олег Николаевич, но мне дела нет до того, что поручил вам Аракчеев. Я имел аудиенцию у его величества и действую согласно высочайшему повелению. А теперь, сударь, еще раз прошу простить великодушно, но я за всю ночь почти глаз не сомкнул, да вы и сами прекрасно знаете. В предыдущую ночь я также не имел возможности отдохнуть. — Я поднялся из-за стола. — Я прикажу, чтобы вам подали чаю…

— Благодарю покорно. — Полковник Парасейчук выпрямился. — Только я, пожалуй, займусь делами.

Я поднялся наверх, прошел в спальню и лег в постель. В комнату вошла Жаклин. Видно было, что она хочет поговорить: утренние события напугали ее.

— Давай потом, — попросил я. — Поговорим потом.

Она прилегла рядом со мною и начала поглаживать

меня по щеке. Я корил себя за интрижку с мадам Арнье. Если бы не купец Савелий Федорович и не полковник Парасейчук, кто знает, довелось ли мне еще раз прикоснуться к нежным пальчикам моей Жаклин! Я сожалел, что Олег Николаевич ушел обиженный, ведь я совершенно не хотел ссориться с ним. Конечно, его приставил ко мне Аракчеев, но ведь сам полковник не сделал мне ничего плохого. Наоборот, спас мою жизнь.

Вот и шпион, которого я ловил, отчего-то берег меня. Неужели это мадам Арнье? Я вспомнил, как она откровенно флиртовала со мною на приеме у генерал-губернатора, и подумал, что на главного злодея все-таки она не похожа.

Но если не она, то кто? Кто он, этот человек, который не хотел причинить вред лично мне? Человек, которого я ловил, по приказу которого меня похитили в Сокольниках, но не убили, а поместили в узилище. Сперва я подумал на графиню Ростопчину. Но теперь-то я знал, что Екатерина Петровна тут не при чем!

Кто же ты, таинственный злодей? Почему ты без тени сомнения отправляешь на тот свет любого, кто может изобличить тебя, но при этом заботишься, чтобы с моей головы ни волосочка не упало?!

Неужели мадам Арнье? Или все-таки кто-то еще?