Неожиданно Жаклин потрепала меня по руке. Я открыл глаза.

—К тебе гости, — прошептала она.

— Уф, поспать не дадут, — выдохнул я.

— Ты проспал два часа. Яков Иванович настаивает, что сейчас столько спать — большая роскошь, — сказала Жаклин.

—Два часа?! — удивился я. — А мне показалось, что я едва ли успел прикрыть глаза.

Де Санглен в гостиной обсуждал с Мартемьянычем последние новости. Сергей Михайлович норовил своею осведомленностью удивить директора Высшей воинской полиции, а де Санглен великодушно тому потворствовал.

— Андрей Васильевич, — воскликнул Яков Иванович, — пожалуй, вашего тестя нужно назначить моим товарищем.

— Вот то-то, знай старую гвардию, — с гордостью произнес Мартемьяныч и, предупредительно покидая гостиную, напоследок сказал директору Высшей воинской полиции: — Что ж, вечером ждем вас на ужин! Будет свежайшая свинина, пальчики оближете.

Де Санглена сопровождал поручик, которого я уже видел в окружении Якова Ивановича, однако представлены мы друг другу не были. Увидав меня, он просиял лицом, словно именно до меня ему и было дело. Впрочем, так оно и оказалось.

— Интересные новости у нас, — сказал де Санглен. — Первая, агентурная, касается графа Воленского, то есть непосредственно вас, Андрей Васильевич.

Он с интересом смотрел на меня, ожидая, что я выкажу нетерпение.

— А вторая? — спросил я.

— А вторая касается всех нас. Прибыл фельдъегерь от графа Аракчеева. Алексей Андреевич приказывает не позднее первых чисел сентября штабу Высшей воинской полиции покинуть Москву и переехать в Санкт-Петербург. Подготовку к передвижению начать, как только произойдет смена главнокомандующего, и осуществлять в строгой секретности до самой минуты отъезда, — поведал Яков Иванович. — Что-то поздно приехал фельдъегерь. Кутузов уже два дня как сменил Барклая-де-Толли.

—Вот как? — промолвил я.

— Вот так. Мы конечно же оставим здесь агентуру и опытных сотрудников, но нужно поторопиться: времени на поимку шпиона совсем не осталось, — сказал де Санглен.

— А что за новости о моей скромной персоне? — спросил я без особого любопытства.

Признаться, я действительно не испытывал интереса. Новость от графа Аракчеева затмила все остальное. Я полагал, что приказ о переводе штаба Высшей воинской полиции из Москвы в Санкт-Петербург подтверждал решение сдать древнюю столицу России Наполеону.

— Познакомьтесь, Гречевский Петр Игнатьевич, — представил директор Высшей воинской полиции поручика.

Я кивнул, а тот с радушной улыбкой произнес:

—Имел честь быть наслышанным о вас…

—Ну и что ты там слышал? — поторопил его Яков Иванович.

— Наш агент, жид Менаше, рассказал, что французам передали сообщение: дескать, объявился в Москве граф Воленский с тайным заданием убить самого императора французов…

— Так-так-так! — воодушевился я. — А подробности? Подробности какие-нибудь есть?

— Подробностей решительно никаких, — ответил поручик. — Одна только странность: по одним сведениям для вас подготовлена специальная база в Филимонках, а по сведениям другого агента база не в Филимонках, а в Теплом Стане. Там находится первая по Калужскому тракту почтовая станция. Так вот агент утверждает, что эта станция и служит местом сбора.

— Да уж, пусти слух, и всегда найдутся охотники дополнить его мелкими деталями, — сказал я. — Превосходно! Похоже, это тот агент, которого мы ищем!

—Рассказывайте, — спокойно попросил де Санглен.

—Сведения о том, будто я готовлю покушение на Бонапарта, просочились из двух источников, — объяснил я. — Про Филимонки я говорил одному единственному человеку, а именно — мадам Арнье. Так что здесь ничего удивительного.

—Вы говорили? — переспросил Яков Иванович.

—Да, — подтвердил я. — Я выдумал, что государь император поручил мне убить корсиканского недомерка. Я рассчитывал, что ввиду важности этого мнимого поручения, узнав о нем, агент нарушит указание Наполеона затаиться до вступления французов в Москву и выйдет на связь. А уже ваши, Яков Иванович, люди сумеют это сообщение перехватить. Итак, я делился своей выдуманной миссией под большим секретом со всеми подряд…

— И каждый раз в своем рассказе вы меняли одну незначительную деталь, — догадался де Санглен. — Для того, чтобы потом, когда эти сведения появятся в агентурной сети, узнать, кто проболтался.

—Именно так, — кивнул я.

—И даже меня не поставили в известность о своей затее, — с укоризной произнес де Санглен. — Но с чего вы решили, что именно нужный вам агент поспешит сообщить о вас французской разведке?

—Вы правы, — согласился я. — Любой шпион, получив подобные сведения, постарается передать их своим нанимателям. В этом кроется недостаток моей затеи.

— С другой стороны, в этом есть и достоинство. В погоне за вашим шпионом мы выявим и других, — возразил Яков Иванович. — Хорошо. Ну так кто же? Кому вы сказали о базе в Теплом Стане?

— Его высочеству принцу Ольденбургскому, — ответил я.

—Принцу Ольденбургскому? — опешил де Санглен.

— Да. Конечно же это не означает, что принц Георг шпион, — успокоил я его.

—Ну слава богу! — откликнулся директор.

— Но это означает, что французский агент близок к принцу. Георг Ольденбургский доверяет этому человеку. И я полагаю, это тот же человек, который стоит за всеми произошедшими убийствами, — закончил я свою мысль.

— Андрей Васильевич! Право слово, с вами можно с ума сойти! Одни загадки! — не выдержал Яков Иванович.

—Когда убийца проник на дачу графа Ростопчина, он представился фельдъегерем принца Ольденбургского, — сказал я.

—Он такой же фельдъегерь, как вы убийца Наполеона из Филимонок, — с сарказмом произнес де Санглен.

— Сначала я тоже подумал, что убийца не имеет никакого отношения к принцу. Но позднее мне пришла в голову мысль, что злодей назвался фельдъегерем принца Ольденбургского, потому что хорошо знаком со службой у принца и мог легко ответить на вопросы, случись у кого сомнение в его личности. Иными словами, я не исключал вероятности того, что убийца и впрямь из окружения принца.

—Итак, вот они совпадения, — подвел итог де Санглен. — Тот, с кем сбежала мадам Арнье, назвался фельдъегерем принца Ольденбургского. И тайна, доверенная вами принцу, передана по каналам французской разведки. Остается выяснить у его высочества, с кем же он имел честь поделиться вашими откровениями!

— А что же жид? — спросил я Гречевского. — Он рассказал, от кого получил сведения?

— Тут нет ясности, — ответил отставной поручик. — Жид сказал, что сведения передал ему какой-то незнакомец. Явился ночью, назвал пароль, передал сведения и ушел, наказав жиду в кратчайший срок доставить сообщение шефу французской разведки Сокольницкому. Крепко подозреваю, что жид темнит.

—Что значит — темнит? — спросил я.

— Знает он незнакомца, но нам не говорит, — продолжил де Санглен. — А это означает, что он боится этого «ночного незнакомца» больше, чем нас…

—Тряхнуть бы его! — сжал кулак Гречевский.

— Только спугнем, — возразил де Санглен. — Нужно установить за ним слежку. Но требуется новый человек, всех наших людей жид знает…

В гостиную заглянул надворный советник Косынкин.

—О, прошу прощения, — стушевался он.

Де Санглен сделал рукой приглашающий жест.

— А мы, Вячеслав Сергеевич, как раз о вас говорим, — сказал директор Высшей воинской полиции и, обратившись ко мне, добавил: — Не возражаете?

—Но как же Ривофиннолли? — спросил я.

—Ривофиннолли справится с актеришками своими силами, — промолвил Яков Иванович. — А мы, Вячеслав Сергеевич, просим вас понаблюдать за одним человечком.

— Как прикажете, — с готовностью отозвался Вячеслав Сергеевич.

—Расскажите сперва, что там происходит? — попросил де Санглен.

— По распоряжению генерал-губернатора арестовали сорок человек из актерской труппы, в том числе и мосье Домерга, — поведал Косынкин. — Свезли всех в Мясницкую часть.

—Ривофиннолли там?

—Да, ждет, когда арестованных препроводят на барку, — ответил Вячеслав и вдруг с чувством добавил: — Эх, поскорее бы их всех от греха подальше сплавили! Не случилось бы беды!

—Какой беды? — насторожился де Санглен.

—Слух по Москве разошелся, что все эти актеришки — французские агенты, — рассказал Косынкин. — Так там уж народ, сплошь мужики здоровые, дом с арестантами окружили, того гляди самосуд учинят…

— А что же полицеймейстеры? — возмутился Яков Иванович.

— Какие там полицеймейстеры? Квартальный надзиратель, один унтер да несколько солдат, — сказал Косынкин. — Не-е, они народ не удержат…

Де Санглен встревожился не на шутку. Он поднялся из- за стола и прошелся по гостиной.

— Только кровопролития нам не хватало, — буркнул он.

— Предлагаю немедленно отправиться на Мясницкую, — сказал я.

Идея посадить актеров на барку принадлежала мне. Но при мысли о том, что эти люди могут стать жертвой разгоряченной толпы, мне сделалось не по себе.

—Вот что, — произнес де Санглен, — вы, Вячеслав Сергеевич, ступайте с Петром Игнатьевичем: он незаметным способом укажет вам на жида. Ваша задача — понаблюдать за Менаше, установить круг общения. Большая часть его знакомцев нам известна. О них Гречевский вам предварительно расскажет, на них вам отвлекаться не стоит. Нас интересуют только неизвестные нам лица.

— А этот жид, он кто? — спросил Вячеслав.

— Менаше? — переспросил де Санглен. — Торговец. Наши жиды ведут обширную торговлю с польскими жидами, а теперь помогают нам. Они в отличие от поляков не ждут от Бонапарта ничего хорошего.

— И все-таки он двойной агент, — вставил Петр Игнатьевич.

—Двойной, — повторил Вячеслав. — А на чьей же он в действительности стороне?

— На стороне победителя, разумеется, — с усмешкой сказал де Санглен. — Ступайте, господа.

Вячеслав бросил на меня беспомощный взгляд.

—Давай так, — предложил я, — как только выполнишь задание, мы назначим вечер. — И повернувшись к де Санглену, пояснил: — Господин Косынкин хочет познакомить меня со своей невестой.

—Да-да, — кивнул Яков Иванович. — А мы с вами, пожалуй, и впрямь поедем на Мясницкую. Поговорим по дороге.

* * *

—Что ж, мы было упустили след, но удача вновь улыбнулась нам, — сказал де Санглен уже в коляске. — Подготовлю письмо и направлю к его высочеству… кого же направить?

—Принц Георг должен сейчас находиться в Ярославле, — заметил я. — Нельзя терять ни минуты. А тут эта история с актерами!

— Пожалуй, отправлю к его высочеству майора Би- строма, — промолвил де Санглен.

По поводу актеров он ничего не сказал. Но по его напряженному лицу было видно, что он всерьез опасается за судьбу арестантов.

— Я напишу письмо его высочеству, — предложил я.

— А вот и дом Лазарева, — сказал Яков Иванович.

Мы оказались в толпе разночинцев, мещан и простых мужиков. Некоторые распивали горячительные напитки, были и такие, что едва стояли на ногах, но вели себя весьма агрессивно. Казалось, даже воздух дрожал от напряжения. Из дома доносился гвалт, в котором смешались рыдания, плач и бессвязные причитания. И чем больше отчаяния вырывалось из окон, тем сильнее зверели люди на улице. Одно слово, один клич — и толпа ринулась бы творить самосуд.

Винцент Ривофиннолли и двое его помощников держались чуть в стороне верхом на лошадях. Заметив нас, итальянец покачал головой, как бы предупреждая, что добром дело не кончится.

Рядом с нами остановилась черная карета. Из нее неожиданно для меня вывалился полковник Парасейчук. Он выволок за шиворот господина лет сорока и воскликнул:

—Вот еще один!

Толпа загудела и обступила их. Господин, которого Парасейчук держал за шиворот, беспомощно озирался по сторонам. Его беззащитный вид подзадоривал пьяный сброд. Я кинулся к ним и прокричал:

— Ведите его немедленно внутрь! Его нужно срочно допросить!

—А-а, ваше сиятельство! — воскликнул полковник Парасейчук.

—Что вы делаете? Если толпа взбесится, ее не остановишь, — прошипел я и выкрикнул: — Вперед! Идемте!

Полковник окинул взглядом злобные рожи и побледнел. Я подхватил под руку арестанта, и мы вдвоем повели его в дом. Толпа расступилась. Стоявший на крыльце солдат ошалевшими глазами следил за толпой. Мундир полковника Парасейчука возымел свое действие, солдат отступил в сторону. Едва мы открыли дверь, как в проем попытался проскочить похожий на волка пес. Я пнул его ногой.

—Пшел отсюда! — цыкнул я.

Пес отскочил в сторону, посмотрев на меня с досадой. Я даже содрогнулся от чересчур осмысленного взгляда. Видимо, сказывалось напряжение последних дней: уже и в собаке что-то привиделось. Пес застыл в стороне и, судя по виду, выжидал нового случая проникнуть в дом.

Внутри накал страстей оказался нешуточным. Несколько десятков человек — мужчины и женщины вперемешку, — не получившие объяснения, за что задержаны, осаждали невзрачного квартального надзирателя. Тот не говорил ничего вразумительного, малодушно ссылаясь на распоряжение генерал-губернатора.

— Да я вас понимаю, понимаю, милые вы мои, — повторял он. — И жалко мне вас, а что делать? Губернатор так велел!

Арестанты обступили его и начали оттеснять, стараясь пробраться к выходу.

— Дело плохо, — сказал я.

—Если вырвутся наружу и схлестнутся с толпой на улице, будет побоище! — промолвил де Санглен.

— Олег Николаевич, выручайте! Вся надежда на ваш авторитет и ваш мундир, — обратился я к полковнику Парасейчуку.

Тот кивнул, вперился гневным взглядом в арестантов и неожиданно громким голосом рявкнул:

—Молчать!

Люди притихли и уставились на полковника. У квартального надзирателя — и у того дрогнули поджилки.

— А ну живо сесть всем! — гаркнул Олег Николаевич.

—Куда же сесть-то? — пробормотал кто-то.

— На пол садитесь, если некуда! Живо! На пол садитесь! И чтоб головы поднять не смели! — прогремел полковник.

Он пихнул нескольких ближайших к нему арестантов, и те опустились на пол. Их примеру последовали и остальные.

—Вот что, милостивый государь, — сказал я квартальному надзирателю, — немедленно отправьте кого-нибудь за подмогой. Здесь нужен отряд полицейских драгунов!

— Значится так! — продолжал распоряжаться полковник Парасейчук. — Займемся составлением списка. Тот, кого вызову, должен назвать имя свое и род занятий. Остальным сидеть тихо!

—Ваш друг заменит роту драгунов, — с уважением промолвил де Санглен.

— Только порою он чересчур деятелен, — сказал я, кивнув на господина, которого притащил полковник Парасейчук. — Не знаете, кто это?

—Николай Обер — муж известной всем мадам Марии- Розы Обер-Шальме, — сообщил Яков Иванович.

— Отплатил, стало быть, полковник за гостеприимство, — произнес я.

— Ничего-ничего, проверим и обершельмиху заодно, — сказал де Санглен. — А то все руки не доходили, а личность она явно неблагонадежная.

— Пустое, — ответил я и, окинув жестом арестантов, промолвил: — Здесь нашего шпиона нет.

— Почему вы так решили? — с подозрением тоном спросил Яков Иванович.

— Видели, что устроил этот мямля? — я указал подбородком на квартального надзирателя. — Окажись наш агент здесь, он воспользовался бы замешательством полицейских, подбил бы арестантов валить отсюда…

—На улице было бы побоище, — заметил де Санглен.

—Вот именно! А наш шпион воспользовался бы заварухой и скрылся, — закончил я.

Снаружи донесся топот, дверь распахнулась, вошли полковник Дурасов и двое поручиков. Увидев нас, Егор Александрович скривил презрительно губы и произнес:

—Опять беспорядки и опять в центре вы.

—Попросту мы опять на шаг впереди вас, — сказал директор Высшей воинской полиции.

— А вы опять Дурасов, — добавил я.

— А вы?! По какому праву вы здесь распоряжаетесь? — накинулся он на полковника Парасейчука.

—Видите ли, я только лишь призвал всех к порядку, — ответил Олег Николаевич. — Но командуете вы.

Дурасов сверкнул глазами и набросился на квартального надзирателя:

—Почему у вас тут посторонние командуют?!

Несколько арестантов, сидевших на полу ближе всех

к выходу, вытянулись в струнку и безотрывно следили за Дурасовым. Их глаза загорелись надеждой.

— Егор Александрович, прошу вас, потише, — вполголоса промолвил я на ухо полицеймейстеру. — Оставим разбирательства между собою на потом…

— Вы мне рот не затыкайте, милостивый государь! — прогремел тот в ответ. — Я полагаю, что вас следует немедленно выслать в Санкт-Петербург…

Один из арестантов, высокого роста француз в немыслимом сюртуке розового цвета, вскочил на ноги, схватил Дурасова за руку и прильнул к ней губами.

—Батюшка наш, спаситель! — закричал он.

Все пришли в движение, ближайшие ряды начали подниматься с пола, за ними следующие. Дурасов пытался высвободить руку. Француз в розовом выпрямился, обернулся к товарищам по несчастью и крикнул:

—Братцы, вот наш спаситель!

Его слова были восприняты как объявление об освобождении. Толпа волною хлынула на нас.

—Стойте, стойте! — кричал Дурасов.

Но его призыв потонул в многоголосом гаме. Толпа оттеснила нас в сторону, меня прижали к Егору Александровичу, а его к стене. Де Санглен пропал из поля зрения. Полковника Парасейчука людской водоворот закрутил и унес на улицу.

Снаружи послышались злорадные выкрики, предвещавшие кровавую потеху:

— Куда?! Куда прете?! Шпиены! Французы! Бей их, братцы! Бей их!

— Да мы свои! Свои, братцы! — кричал кто-то надрывающимся голосом.

Его отчаянный крик еще больше подзадорил толпу.

—Ишь, сволочь! Где ты тут братцев себе нашел! — раздалось в ответ.

Стены задрожали, и, даже будучи внутри, мы почувствовали, как земля пошла ходуном, как бывает, когда десятки ног топчутся на малюсеньком пятачке. Мольба о пощаде, женский крик резали уши и все сильнее пьянили озверевшую толпу.

—Что вы наделали?! — прохрипел мне в лицо Дурасов.

Я распихал оставшихся арестантов и отлепился от полицеймейстера. С улицы донесся зычный голос полковника Парасейчука:

—Слушай мою команду! Ружья на изготовку!

—Что он творит?! — вскрикнул Егор Александрович и начал проталкиваться к выходу.

Навстречу ему хлынули французы, ищущие спасения от уличной расправы. Полицеймейстера отбросили, он налетел на меня спиною, и я врезал ему ребром ладони в правый бок. Он охнул и свалился на пол. Я отскочил в сторону — между мною и полицеймейстером хлынул поток людей.

Послышалась новая команда Парасейчука:

—Вы трое, в воздух пли!

Оглушительно громыхнули выстрелы, и сразу же сделалось тихо.

Дурасов повернул голову, мелькнуло его искаженное от боли лицо, он искал кого-то глазами, а руками держался за бок. Я протиснулся вперед, подхватил его под микитки, оттащил к стене.

— Что с вами, Егор Александрович? — воскликнул я, а сам изобразил воинственную позу и оттолкнул нескольких человек, оказавшихся поблизости.

—Кто-то ударил меня, — всхлипнул он.

— Я с вами, Егор Александрович! Никто не посмеет близко к вам подойти, — заверил я полицеймейстера.

С улицы вновь донесся зычный голос Парасейчука:

— Что ж, вижу, самые храбрые здесь собрались! На безоружных пленных кидаетесь! Разве ж это по-христиански?!

— Бить надо их! Бить супостатов! — крикнул кто-то в ответ с истерическими нотками в голосе.

—Ну-ка выйди сюда! Выйди вперед, не боись, храбрец! — позвал полковник Парасейчук.

—Что там происходит? — простонал полицеймейстер.

Справившись с болью в боку, он выпрямился и с опаской взглянул на дверь.

—По вашему приказу наводят порядок, — сказал я.

А с улицы вновь послышался голос Олега Николаевича:

— Ты храбрый такой, видите ли! Французов хочешь бить? Так что же ты, мил человек, в ополчение не пошел? А? К генералу Милорадовичу! А? В общем так! Сейчас я уйду, а вы чтобы разошлись немедленно по домам! Кого увижу здесь через минуту, в Сибирь отправлю! Не обижайтесь тогда!

Парасейчук вошел в дом и с порога рявкнул на арестантов:

—А вы! Чтоб сидели тихо и без команды его высокопревосходительства с места не смели двигаться!

Арестанты были больше напуганы, нежели всерьез пострадали. Лишь у нескольких человек появились свежие ссадины и кровоподтеки. Полковник Парасейчук сумел вовремя остановить потасовку и развести враждебные стороны. И теперь он, добровольно приняв роль подчиненного, докладывал обстановку полицеймейстеру Дурасову.

Мне более делать здесь было нечего, и я вышел на улицу. Толпа рассеялась. Несколько смутьянов, желавших, вероятно, в первую очередь самим себе доказать свою смелость, ругали французов и отбившего их борова. Но держались они на таком удалении, чтобы при малейшей угрозе раствориться в ближайших переулках.

Чуть в стороне стояли де Санглен, Ривофиннолли и их помощники. Итальянец спешился и держал лошадь под уздцы. Я направился к ним.

Мимо меня протрусил пес, тот самый, что с завидной настойчивостью прорывался в арестантскую, куда, очевидно, упекли его хозяина.

—Ну что, не повезло тебе, братец, — пожалел я псину и протянул ему руку с открытой ладонью.

Пес, помнивший, как я шуганул его с крыльца, навострил уши, глянул на меня с недоверием, но все-таки потянулся ко мне, обнюхал пустую руку, посмотрел на меня с примирительным недоумением и побежал дальше как-то устраивать свою собачью жизнь.

—Этот ваш полковник! Хорош! — похвалил де Санглен Олега Николаевича.

— Он не мой, его Аракчеев приставил ко мне через Вязмитинова, — сказал я.

—Неважно, — ответил Яков Иванович. — Переманить бы его к нам в Высшую воинскую полицию. Очень дельный офицер, хотя по виду и не скажешь. Такие люди нам более всего и нужны. Что он там застрял?

—Подтирает сопли Дурасову, — усмехнулся я.

—Ладно, оставим их. — де Санглен направился к коляске. — Нужно спешить. Ваш полковник напомнил мне майора Бистрома. Тот служил полицеймейстером в Ковно.