Со Швивой горки мы отправились в штаб Высшей воинской полиции.

—Вас ждет генерал, — сообщил Ривофиннолли.

—Что за птица? — спросил де Санглен.

— А у меня такая находка! — воскликнул итальянец, спешивший поделиться результатом своей работы.

В это мгновение через приоткрытую дверь я увидел генерала-провиантмейстера Осипа Николаевича Лозу. Он пил чай, рассеянно глядя в окно.

Вот так встреча! Я почувствовал новый оборот в деле.

Генерал обернулся и, увидев меня, улыбнулся, как старому товарищу, знакомством с которым крайне дорожил. Я вспомнил, как и при последней встрече он смотрел на меня каким-то особенным взглядом.

— Вот уж и не думал, что доведется еще раз встретиться, — радостно сказал он.

— С кем имею честь? — спросил вошедший следом де Санглен.

Осип Николаевич представился. Директор Высшей воинской полиции, узнав, что гость состоит на службе у принца Ольденбургского, бросил на меня многозначительный взгляд. Винцент Ривофиннолли, раздосадованный тем, что не успел доложить о своих изысканиях, застыл за спиной Якова Ивановича.

—По пути в Москву я встретил вашего человека, майора Бистрома, — объяснил свое появление генерал Лоза. — Мы разговорились…

Осип Николаевич умолк, очевидно смущенный какими-то подробностями встречи с Бистромом. Де Санглен тоже молчал. Мне хотелось встряхнуть как следует гостя, но я сдержался, положившись на опыт директора Высшей воинской полиции.

— Я услыхал от майора Бистрома, что он видел вас, — продолжил генерал, обратившись ко мне. — Я был поражен… я стал расспрашивать майора о вас… вы такой… вы необыкновенный человек…

— Что же необыкновенного во мне? — удивился я, не ожидавший услышать ничего подобного.

—Я… я еще тогда поразился вашему спокойствию! Я подумал: вот ведь человек! идет на верную смерть! а как спокоен! какое достоинство…

—О чем вы, Осип Николаевич? — воскликнул я.

— Ох, простите, простите, — залепетал он. — Я знаю, это тайна. Его высочество принц Георг… он полностью доверяет мне… Он-то и рассказал мне. Еще когда вы были в Твери.

—Принц рассказал вам! — воскликнул я.

— Да-да. Он тогда еще сказал: «Представляете, граф Воленский взялся покончить с Наполеоном. А тут попутно ее величество Мария Федоровна поручила ему разобраться со вздорными слухами…»

От нетерпения меня охватил озноб. Возникло предчувствие, что разрозненные сведения вот-вот сложатся в логичную цепочку.

—Собственно я и упомянул об этом в разговоре с майором Бистромом. И он настоял, чтобы я непременно заехал к вам сюда, — продолжал сбивчивый рассказ генерал- провиантмейстер. — А я думал, вы в Теплом Стане…

«Ай да Бистром! И впрямь смышленый офицер!» — подумал я и не выдержав спросил:

—Как вы узнали о Теплом Стане? — Но тут же сам и ответил на свой вопрос: — Ну, конечно же принц Георг!

— Его высочество полностью доверяет мне, — повторил генерал Лоза.

—Осип Николаевич! — воскликнул я. — А вы? Вы кому- нибудь рассказывали?

—Нет-нет! Что вы?! — заверил меня генерал-провиантмейстер с подозрительной поспешностью, с беспокойством глядя то на меня, то на де Санглена, словно желал убедиться, что мы ему верим.

—Осип Николаевич! — с нажимом в голосе сказал я. — Скажите, с кем еще вы поделились этой тайной? Поверьте, это крайне важно!

—Ни с кем, ни с кем, — заупрямился генерал-провиантмейстер.

Он сжался, с замкнутым видом попятился и замер, наткнувшись на подоконник. Я едва сдержался: хотелось схватить генерала за шкирку и встряхнуть. Но решив действовать хитростью, я промолвил проникновенным голосом:

— Осип Николаевич, Москва кишит французскими агентами. И тот, кто владеет подобными сведениями, подвергается страшному, смертельному риску.

— Нет-нет, — пробормотал Лоза. — Поверьте, это никуда не ушло. Я говорил с Сашенькой… но я сразу предупредил, и, поверьте, она никому ни слова… это уж точно! Я просто сказал ей, какого удивительного человека встретил! Я имел в виду вас! Я сказал: многие идут воевать, но каждый в душе уверен, что останется жив! А тут такая миссия, когда шансов выжить практически нет…

— Хорошо-хорошо, — перебил я генерала. — Кто она, эта Сашенька?

— Это она и есть, — ответил он тоном, подразумевавшим, что я и сам должен был догадаться, о ком идет речь.

— Та самая загадочная дама, нарушившая покой ее величества Марии Федоровны? — уточнил я.

—Да-да, — подтвердил Осип Николаевич. — Сплетни, что дошли до Марии Федоровны, это же о Сашеньке… И я сказал ей, что вот вы, такой человек… у вас такое задание… а вам пришлось разбираться еще и с этими сплетнями из- за того, что Сашенька однажды прокатилась в карете…

—Имя! Имя! Как ее имя?! — перебил я генерала.

—Сашенька… графиня Селинская…

— Графиня Селинская! — поневоле сорвалось с моих

уст.

—Вы знаете ее? — удивился генерал-провиантмейстер.

—Но как же граф Селинский? — спросил я.

— Я говорил об этом. — Эти слова Осип Николаевич произнес так, словно хотел напомнить, что уже покаялся в этом грехе.

«Не зря он подолгу молится. Бог простит, а Отечество — вряд ли», — подумал я, припомнив, что генерал задержался в храме Воскресения Христова у престола покровителей семейного очага святых мучеников Гурия, Самона и Авива.

— Супруга графа Селинского — иностранная поданная, — сказал я. — Насколько я знаю, они давно не живут вместе, по сути, их брак превратился в фикцию.

— Я не имею чести знать графа Селинского, — сообщил генерал-провиантмейстер. — И в этом смысле перед ним моя совесть…

— Бог с вами, Осип Николаевич, — вздохнул я. — Неужто вы думаете, что нам есть дело до ваших отношений с рогоносцами?

—Вот так-так, — произнес директор Высшей воинской полиции. — А где же сейчас ваша дама?

—Снимает флигель на Швивой горке у господина Рыскина, — вместо генерала ответил я. — Под именем мадемуазель Лоран.

—Да, это так, — подтвердил Осип Николаевич. — Она опасалась, что граф Селинский разыщет ее. Но откуда вы знаете?

Любопытство в его глазах смешалось с испугом.

— У господина Рыскина ее и впрямь никто бы искать не стал, — сказал де Санглен и, поймав мой вопросительный взгляд, пояснил: — Он содомит.

—Фу, — выдохнул я, с отвращением припомнив прилизанного лакея и радушный взгляд хозяина имения на Швивой горке.

—Но что с Сашенькой? Вы что-то знаете! — воскликнул всерьез напуганный генерал Лоза.

—В Твери вы упоминали, что сгорел дом, — сказал я, — Выходит, вы отправили даму в Москву…

— Да-да, — подтвердил генерал-провиантмейстер, — в тот же день. С нею был мой помощник поручик Ямушкин. Он отчего-то задержался и до сих пор не вернулся. Я, признаться, обеспокоен, какая-то нелепица с ним…

—И не зря обеспокоены, — с нажимом в голосе произнес де Санглен. — Пройдемте в мой кабинет.

—Но что с Сашенькой? — упавшим голосом повторил Осип Николаевич.

— Не волнуйтесь, с нею все в порядке, — утешил его Яков Иванович и после небольшой паузы добавил: — Впрочем, не знаю, следует ли этому радоваться.

Де Санглен увел генерала Лозу в кабинет. Счастливый Яков Иванович уверовал в то, что напал на след польской графини, и с воодушевлением взялся допрашивать генерала-провиантмейстера.

— Ну наконец-то! Посмотрите сюда! — дождавшийся своей очереди Ривофиннолли протянул мне бумагу.

—Что это?

Я едва не подпрыгнул, прочитав первые сроки. Запись была сделана по-французски небрежным почерком: «Достоверные сведения. Франц Леппих в Москве. На него работает сто человек, а то и более. Изготовление зажигательных снарядов. Власти намерены сжечь город».

—Вот это да! И вы молчите! — попрекнул я итальянца.

—Так мне же слова не дали сказать, — фыркнул он.

—Обнаружили у мадам Домерг? — спросил я.

—Да, это записка ее мужа, — подтвердил Ривофиннолли. — Вчера допрашивал мадам Домерг. Записку, что нашли у собаки под ошейником, написала она. Клялась и божилась, что никакого умысла в пользу Наполеона в переписке их не было. Дескать, благоверный муж сообщил ей о тайнике, где прятал заначки. А она отправила ему подтверждение, что деньги нашла. Проверил тайник и обнаружил вот это. Глупый народ эти актеришки.

Я промолчал. Выходило, что тайна раскрыта. Несмотря на все ухищрения, французские агенты добыли исчерпывающие сведения о деятельности Франца Леппиха. А ведь государь говорил, что касательно зажигательных снарядов и плана сжечь город делались только устные распоряжения, даже в секретной переписке на случай возможной утечки обсуждалось сооружение воздушного шара.

Нетрудно было догадаться, что ценные сведения добыла Изабель Арнье, проживавшая в доме генерала-губернатора.

—Давно я так не потешался! — проговорил Ривофиннолли. — Вот полюбуйтесь-ка!

Он поднял со спинки стула два роскошных парика, один черный, другой рыжий, и потряс ими в воздухе.

—Что это? — спросил я.

— К сожалению, прибыл Дурасов и забрал мадам Домерг в свой оборот, — сказал итальянец.

—Опять Дурасов, — вздохнул я.

— Но до его появления мадам пустилась в некоторые откровения, — продолжил Ривофиннолли. — По ее словам, мосье Домерг так любил лицедействовать, что одним только театром не ограничивался.

—И что же?

— Время от времени он надевал парики, сюртук — вот. — Ривофиннолли указал на одежду, сваленную на стуле. — И в таком виде прогуливался по улице, а чаще всего цеплял рыжую шевелюру и торчал в «Волчьей долине». Со слов мадам Домерг, вдохновение таким образом черпал. Бывало, днем по улицам да кабакам прогуливался, а вечером шел в театр роли играть.

—«Волчья долина» — что это?

— Кабак на Ленивом Торжке, — пояснил Ривофиннолли, — за Большим Каменным мостом.

— Превосходно! — воскликнул я, осененный мыслью. — Эти обстоятельства мне на руку, ими я и воспользуюсь!

Я надел парик на голову, посмотрелся в зеркало и сам себя не узнал: на голове рыжая копна, щеки закрыли рыжие бакенбарды. Дело портили только черные брови, но я растрепал чуб, и волосы достали до переносицы.

— Давай сюртук, — велел я итальянцу.

—Что вы делаете? — удивился Ривофиннолли.

— Пойду-ка в кабак «Волчья долина», пропущу стаканчик, — улыбнулся я.

— Вы же не думаете, что кто-то примет вас за Домерга! — воскликнул итальянец.

В эту минуту появился де Санглен.

— Не знаю, радоваться или… — Он умолк на полуслове, смерил меня взглядом и обратился к Ривофиннолли: — Кто это?

— Как? Вы не узнаете меня? — произнес я намеренно приглушенным голосом.

—Вы актер? — спросил Яков Иванович.

— Актер поневоле, — ответил я обычным голосом.

— Андрей Васильевич! — изумился де Санглен. — Вас не узнать.

—Конечно, я не сойду за Домерга, нет, — согласился я с Ривофиннолли. — Но дружки Домерга подумают, что я его посланник, а парик и сюртук для того, чтобы подать им знак.

—Не принимайте их за глупцов! — воскликнул итальянец.

— Они наверняка знают об обыске у мадам Домерг и скорее примут вас за полицейского или провокатора! — поддержал его де Санглен.

— И в том, и в другом случае они как-то проявят себя, — сказал я.

— Ни к чему теперь тратить на них время, — возразил Яков Иванович. — Нужно что-то предпринять в отношении графини Коссаковской.

Де Санглен сказал о полячке с таким воодушевлением, что мне пришло в голову: может, это и впрямь не призрак? В конце концов, о том, что Ланг и Розен добросовестно исполнили поручение и убили полячку, я знал только со слов Ривофиннолли.

— Вот какая картина складывается! — Яков Иванович с удовлетворением потер руки. — Наш генерал, — он кивнул на дверь кабинета, где оставил Осипа Николаевича, — свел знакомство с девицей, иностранкой, назвавшейся графиней Селинской. При этом она регистрируется под другим именем, объясняя свои поступки желанием скрыться от мужа. Согласитесь, подозрительно, если учесть, что их брак, как вы сказали, давно превратился в фикцию.

— Селинский и впрямь женился на иностранной поданной. И что? — спросил я.

—А то, — с триумфом произнес де Санглен. — что никакая она не графиня Селинская, а только выдает себя за таковую. Потому-то она и опасается встречи с мужем и не только с мужем, а с любым, кто знает настоящую графиню Селинскую.

— Вы думаете, что это графиня Коссаковская? — промолвил Ривофиннолли.

— Уверен, — ответил де Санглен.

— Живая и невредимая? — спросил растерянный итальянец.

—И беременная? — вставил я.

— Ну, это дело немудреное, — отмахнулся директор Высшей воинской полиции и с тяжелым вздохом добавил: — Одна беда — она опять ускользнула от нас. Где теперь ее искать, совершенно непонятно.

— Да уж, — протянул я.

— Ладно, графиней-то мы займемся, — сказал Яков Иванович. — Вы вот что, Андрей Васильевич, вы скажите, что с Моховым и Косынкиным делать? Арестовать-то мы их арестовали. Так ведь даже не знаем, за что.

Он уставился на меня, а мне в эту минуту было совершенно не до Косынкина и не до Мохова.

— Я знаю, что делать! — воскликнул я. — Она сама к нам придет.

—Кто? — удивился де Санглен.

—Потом объясню, мы теряем время, — с этими словами я направился к выходу.

— А что с этими? — закричал Яков Иванович.

— Держите пока, — ответил я и, задержавшись в дверях, добавил: — Николай Михайлович Карамзин нам поможет.

—Кто? — воскликнул де Санглен.

—Наш историограф, — ответил я и покинул штаб.