Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что вообще весь ландшафт изменился так, как будто за время нашего отсутствия кто-то вывернул его наизнанку. Овраг, по которому проходило русло ручья, впадавшего в пруд, находился слева от меня. Хотя я прекрасно помнил,что, когда стоишь в воде лицом к берегу в том месте, где стоял я, овраг находится по правую руку. Справа возвышался пригорок, который всегда был слева.

И коса всегда изгибалась влево.

Тут я, наконец-то, заметил, что и Волково кладбище исчезло. А вместе с ним исчезло все, что могло хотя бы отдаленно напоминать присутствие человека.

Я вышел на берег. Вода текла с меня ручьями, и я пожалел, что так опрометчиво бросился в пруд, потому что наши похождения явно еще не закончились, в свете чего сухая одежда не помешала бы.

Вика сидела на траве и продолжала рыдать, все еще от счастья.

- Это не наша Земля, - мрачно сказал я.

- Как это?! - удивилась Вика, явно не желая верить мне.

- Очень просто. Мы на берегу знакомого нам пруда, но где сами Мытищи?

Вика оглянулась вокруг и начала рыдать во весь голос, приговаривая:

- Боже мой, боже мой. Мы никогда больше не вернемся...

И вдруг с правой стороны раздался грубый окрик:

- Эй, вы, придурки?! Чего вы там расселись?!

Мы обернулись на крик и увидели человека, который спускался к нам с холма. Это был мужчина в лохмотьях из травы, листьев и веток с грязными космами на голове, с грязной бородой. Когда он подошел ближе, Вика, охнув, испуганно прикрыла ладонью рот и пролепетала:

- Алеша...

- Ба! Да это же Сваниха! - воскликнул субъект в лохмотьях и бросился обнимать и целовать Вику.

Было совершенно очевидно, что они знакомы. Вика знала его по имени, а прозвище "Сваниха" явно происходило от фамилии Вики - Сван. И по тому, с какой покорностью моя амуретка принимала чувственные изъявления этого оборванца, было ясно, что характер их отношений давал ему полное право проявлять свою радость таким образом. В конце концов я не выдержал и крикнул:

- Ну ладно, ты, Робинзон Крузо, что здесь присходит?

Субъект в лохмотьях, продолжая обнимать Вику, повернулся ко мне и нагло ухмыльнулся. А Вика ответила:

- Это наш сосед, Алеша Авилов, он утонул месяца два назад.

- Сколько?! - изумленно воскликнул тот и вытаращил на Вику глаза.

- Ну да, месяца два назад, сегодня, кажется, тринадцатое июля...

- Да ты че?! Я здесь уже лет десять томлюсь! А вы-то как на этот свет попали?

- Да так как-то, - ответила Вика.

- А где мы вообще находимся? - спросил я.

- На том свете, то есть теперь - на этом, - ответил субъект в лохмотьях и добавил, - Леха.

Я пожал протянутую мне руку и ответил:

- Женя, - а затем спросил. - Так как ты здесь оказался?

- Утонул, - спокойно ответил Леха, - и выплыл на этот свет. Только не врублюсь никак, рай это или ад. Вроде тепло, хорошо, всяких фруктов полно, но в любой момент может азавр сожрать и выпить нечего.

- Что еще за азавр? - спросил я.

- Чудовище такое, - пояснил Леха. - Бронезавр или длиннозавр, или йогуртодонт, не знаю. Я их азаврами зову. Кстати, порыли-ка отседова в мою нору, а то, не дай бог, и впрямь кто-нибудь нас всех слопает, глазом моргнуть не успеешь.

Мы отправились в сторону холма, причем Леха продолжал обнимать и тискать Вику, приговаривая:

- Ух, Сваниха, во где встретиться довелось. А я по бабе соскучился - страсть как!

Тут я опять не выдержал и крикнул:

- Да отпусти ты ее, ишь вцепился! Кто ты такой?

- Я кто такой?! - возмутился Леха и показал мне кулак. - Вот кто! А Сваниха - моя соседка, и мы по-соседски друг друга любим, когда мужа дома нет.

- Это правда мой сосед, - добавила Вика. - Алеша Авилов.

Я догадался, что это тот самый А.И.Авилов, который утонул пятого мая, о чем была заметка в "Ручейках". А еще я вспомнил, что с Викой мы познакомились девятого мая. Не долго же она горевала по поводу кончины милого друга.

Я плелся за ними следом и злился. Причем возмущало меня не то, что Вика обнималась с этим грязным мужланом так, будто она отправилась в это путешествие не со мной, а утонула вместе с ним; меня больше всего возмущало то, что по воле этой женщины я оказался в одном списке с грузчиком из овощного магазина. "Она просто сука, обыкновенная похотливая сука", - и пока я размышлял таким образом, мы дошли до небольшой норы на склоне холма.

- Прошу, - сказал Леха и жестом пригласил нас внутрь. - Больше здесь прятаться негде. А если появится азавр, это труба!

Вика села на землю, опустила ноги в нору, и, опираясь на руки, медленно сползла вниз и исчезла под землей. За нею таким же образом в нору протиснулся Леха. Мне ничего не оставалось как последовать их примеру. Спустившись вниз, я оказался в небольшой пещере, в которой с трудом вмещались трое, присев на корточки. Сбоку был прорыт еще один ход. Леха подтолкнул Вику и они скрылись в этой норе. Я полез за ними. Внутри была кромешная темнота - хоть глаз выколи. Я пробирался куда-то вглубь, то и дело натыкаясь на ползущего впереди Леху. В конце концов мы пробрались внутрь довольно-таки большой пещеры, в потолке которой было прорыто небольшое окошко наружу, через которое проходило немного света. И еще один ход был прорыт куда-то вбок. У одной из стен была навалена куча травы и листьев. Видимо, это была лехина лежанка.

- Как тебе удалось выкопать такую большую нору? - спросил я.

- Да не, - ответил Леха, - тут какая-то свинья жила, а я ее выгнал.

- Поесть бы чего-нибудь, - предложила Вика.

Я тоже почувствовал, что не прочь перекусить, ведь с тех пор, как мы ели в последний раз прошло довольно-таки много времени.

- Со жратвой здесь, прямо скажем, хреново, - заявил Леха. - Я здесь давно торчу, а до сих пор не привык. Че здесь можно схавать - яблоки дикие, ягоды какие найдешь, яйца из гнезд. Если б спички иметь, можно б было какую-нибудь тварь пришибить и мясо поджарить. А так мясо только сырое. К этому тоже привыкаешь не сразу.

- Может, попробуем что-нибудь найти, - сказал я.

- Можно попробовать, - отозвался Леха. - Ты, Сваниха, посиди, а мы, бог даст, за часок че-нибудь найдем.

С этими словами он полез обратно, а я - за ним. Когда мы достигли маленькой пещеры, из которой был выход на поверхность, Леха сказал:

- Прежде чем вылазить, надо оглядеться, чтоб поблизости азавра не было.

Затем он медленно начал выпрямлять ноги и аккуратно высовываться наружу, заслоняя собою свет. Я некоторое время ждал сидя на корточках. Потом у меня затекли ноги, и я спросил:

- Ну что там?!

Леха ничего не ответил, так и застряв на полпути. В конце концов я не выдержал и потряс его за ногу. И в то же мгновение Леха свалился вниз, но без верхней своей части. Это было так неожиданно, что я даже не сразу сообразил, что произошло, и просто тупо смотрел на лехины ноги, таз и развалившиеся кишки серо-бурого цвета. Затем, сообразив, что Леху, ранее судимого, позже утонувшего, теперь кто-то сожрал, я заорал от ужаса. На мой крик приползла Вика. Она некоторое время в оцепенении смотрела на останки ее бывшего соседа, а потом спросила:

- Что это?

- Это все, что осталось от Леши, - объяснил я.

Тогда наступил ее черед визжать от ужаса. При этом Вика уткнулась в мое плечо, и я как мог пытался успокоить ее.

- Уйдем отсюда, - всхлипывала она.

Я подтолкнул ее в сторону лаза, ведущего в лехино логово, и мы полезли назад. Оказавшись в пещере, мы молча уселись на кучу листьев, Вика прижалась ко мне и я обнял ее. Так мы сидели некоторое время и я думал о том, как несправедливо мы наказаны. Мне стало стыдно за то, что несколько минут назад я мысленно обзывал Вику "сукой". "Даже если она и была любовницей этого грузчика, никакая она не сука, - думал я, - а просто несчастная женщина, вся вина которой - лишь в том, что ей хотелось от этой жизни чуточку побольше счастья." Вика сидела рядом, прижавшись ко мне, и тихо плакала. Я почувствовал ее горячее тело и обжигающее дыхание, и мне неудержимо захотелось ее прямо в эту минуту в двух шагах от Лехи, превратившегося в объедки динозавра. Мне просто захотелось сделать ей что-нибудь приятное. И я обнял ее покрепче и впился губами в ее мокрый рот. Вика ответила мне страстным поцелуем, а ее пальцы начали торопливо расстегивать мою рубашку. Еще через мгновение наши тела сплелись в один клубок. Вика оказалась невероятно страстной любовницей, она стонала и извивалась, и вскоре я достиг того мгновения, когда предчувствие неотвратимо надвигающегося счастья оправдывает все испытания, которые пришлось преодолеть ради достижения этого мгновения.

О, мой Господин, кто бы ты ни был - бог, дьявол или природный инстинкт, ты, дарующий это мгновение, в это мгновение прийди и скажи:

- Вот прибор, чтобы мчаться в неизвестность вслед за этой женщиной.

И я скажу:

- Дайте мне этот прибор, я помчусь в неизвестность вслед за этой женщиной.

Прийди и скажи:

- Вот крылья, чтоб лететь в муравейник вслед за этой женщиной.

И я скажу:

- Дайте мне эти крылья, я полечу в муравейник вслед за этой женщиной.

Прийди и скажи:

- Вот двенадцать ранее судимых грузчиков в очереди к этой женщине.

И я скажу:

- Запишите меня, я буду тринадцатым в очереди к этой женщине.

А в следующее мгновение сладостная волна захлестнула меня, вырвав из груди стон облегчения. Я отпустил Вику, она лежала на спине, тяжело дыша. Теперь она казалась мне жалкой, и восторг сменился чувством брезгливой снисходительности к использованной женщине. И я стал проклинать себя, что потратил столько сил, времени, таланта, бросил семью ради минутной плотской утехи. А денег сколько потратил! Если подсчитать все расходы за время моего амурета с Викой на подарки, цветы и бензин, то окажется, что дешевле было б снять проститутку на улице Горького. И проще, потому что не нужно было бы разыгрывать роман, который оказался совершенно никчемным. Наверное, если бы мы так и не трахнулись, впечатления об этом амурете были б гораздо приятнее и романтичнее."Господи, - молился я, - дай мне только вернуться назад, и я ни на шаг больше не отойду от жены, и всецело отдамся научной работе!"

Однако приходилось мириться с реальностью. А реальность была такова, что мне предстояло жить с Викой в вывернутом наизнанку мире неизвестно сколько, бороться за выживание, а для начала очистить наше новое жилище от остатков чудовищной трапезы. Последнее было самым неприятным, но я справился с этой задачей. Я выпихнул лехины останки наружу и оттащил подальше от нашего пристанища. После этого я нарыл немного земли топориком и забросал ею лужи крови. Надо ли объяснять, что при этом я постоянно озирался по сторонам, опасаясь стать жертвой чудовищного хищника. Но кругом царили такая тишина и такой покой, что я успокоился. "Видимо, страшное чудовище пресытилось, и где-нибудь отдыхает", - думал я, стоя по колено в воде и отмывая руки и топорик.

- Женя! - окликнула меня с берега Вика, и я помахал ей в ответ.

- Все спокойно? - спросила она и добавила. - Я хочу пить.

- Да вроде спокойно, - крикнул я в ответ, - чудовища не видно, оно, наверно, спит где-нибудь.

Оглянувшись по сторонам, Вика пошла к пруду. И в этот момент один из пригорков зашевелился и начал расти, превращаясь в гигантского зверя. Тот палеозоолог, который написал в энциклопедии, что динозавры достигают в длину тридцать метров, явно недооценивал этих животных.

- Вика, беги! - крикнул я, но было поздно.

Неописуемых размеров монстр настиг ее в один присест, подхватил языком, и Вика исчезла в огромной пасти, успев лишь взвизгнуть. Я застыл в воде, онемев от ужаса, и почему-то подумал: «Боже мой, что я скажу ее мужу?!" Впрочем, об этом можно было не беспокоиться, потому что динозавр явно не наелся, и теперь его внимание привлек я. Змей начат рыкати, и хвостом своя ребра бити, и челюсти разнем. Но мне не удалось повторить подвига Стратига, и через мгновение я оказался внутри пасти, по размерам которая не уступала квартире, вполне подошедшей бы для отдельной советской семьи. Зверь пытался языком скинуть меня на нижние зубы, чтобы перекусить, но мне каждый раз удавалось увернуться до того, как клацкали огромные клыки. Эта борьба продолжалась довольно долго - так, по крайней мере, мне показалось, а закончилась тем, что в тот момент, когда язык чудовища изогнулся небом вниз и открыл горло, я нырнул внутрь. Это, конечно, был далеко не лучший выход, но я бы и в кипящий котел прыгнул - лишь бы от тех клыков подальше. Я прокатился через узкий склизкий тоннель и плюхнулся в кромешной темноте на что-то мягкое и мокрое. Тут же рядом со мною кто-то завизжал:

- Вика, это ты? - прохрипел я.

- Женя, - откликнулась она, - не верю своим глазам.

- Ушам, - поправил я, потому что было темно хоть глаз долой.

Кроме того было ужасно душно, я думал, что сдохну, вдыхая отвратный смрад, периодически нарушаемый свежим потоком воздуха.

- Дыши в такт со зверем, так будет легче, -услышал я голос Вики, судя по которому самой ей было нелегко.

- А что это за мерзкая слизь, от которой так щиплет кожу? - спросил я.

- Это желудочный сок, - объяснила Вика, - он разъедает нас, как кислота. В общем, мы перевариваемся и превращаемся в...

- Ладно, не будем уточнять, - перебил я. - Слава богу, пока что мы живы, давай подумаем, как выбраться отсюда.

- Думаешь, удастся? - обреченно спросила Вика.

- Надо попробовать, по крайней мере, топорик со мной. А ну-ка держись за меня.

В этот момент началась ужасная тряска: видимо, динозавр куда-то побежал. Нас мотало из стороны в сторону, мы то падали, то вновь становились на ноги. Все это напоминало прыжки на батуте в темноте. Затем после того, как мы словно ухнули куда-то вниз, тряска прекратилась и началось дерганье: дерг - и плавное движение куда-то вперед, снова дерг - и вновь плавное движение. Вдруг нас окатило холодной водой.

- Ага, чудовище купается, - догадался я.

На какое-то время вода нейтрализовала действие желудочного сока, от которого зудела кожа и нестерпимо хотелось чесаться.

- Я попробую рубануть его, а ты держись за меня, - сказал я.

Вика нащупала ремень на моих брюках и вцепилась в него. Я взмахнул топориком и ударил им в стенку желудка. В лицо мне брызнула какая-то горячая жидкость. "Кровь", - догадался я. Донесся страшный рев и чудовище начало метаться из стороны в сторону. В результате мы полностью потеряли возможность хоть как-нибудь контролировать свои перемещения и начали совершать броуновское движение, то и дело натыкаясь друг на друга и рискуя пораниться о топорик, который я все не выпускал из рук. Случайно я натолкнулся на то место, откуда после моего удара текла кровь, и прежде чем меня отбросило в сторону, я успел еще раз ударить топориком и весьма удачно, потому что кровь хлынула водопадом и меня понесло куда-то в темноту. Я почувствовал, что меня втягивает в какое-то отверстие. В эту секунду на меня наткнулась Вика, я ухватил ее, обронив топорик - на этот раз безвозвратно, и, подгоняемые потоком крови, рискуя захлебнуться в ней, мы начали пробираться через узкий ход, надеясь выбраться к умирающему чудовищу либо в рот, либо, извините, наоборот. В конце концов мы так и вытекли через пасть на свет божий. А вернее в божьи сумерки, потому что, пока мы кувыркались в животе чудовища, наступил вечер. Обернувшись, мы увидели издыхающего монстра, лежавшего в полнейшем изнеможении наполовину в пруду. И тут же ни слова не говоря, повинуясь единственному желанию поскорее смыть с себя кровь, желудочный сок и прочие зловонные жидкости, которые встречаются во чреве у динозавра, мы скинули с себя одежду и полезли в воду.

- Остается надеяться, что эта тварь не заражена СПИДом, - сказала Вика и вдруг закричала. - Смотри! Что это?!

Я оглянулся и увидел вдалеке несколько высоченных прямоугольников, в которых светились окна, напоминая недоигранную шахматную партию.

- Дома, - пробормотал я, - жилые дома.

- Женька! Какой ты молодец! Спас-таки нас! - с этими словами Вика бросилась мне на шею. - Но как? Как мы в конце концов попали назад?!

- Это динозавр, - ответил я, вспомнив статью английского ученого, - попал случайно в переход из одного пространства в другое.