Мне повезло, пытка котом длилась не до самого берега. Когда Брюс обгонял нас на плоту, Абрикос перебрался под бок к старику-incroyables.
От пристани навстречу нам отправились катера. Нас всех подобрали из воды. Не обошлось без казуса: наши спасатели оторвали воротник от кафтана, пожалованного мне господином Швабриным. Как-то не везло мне в последнее время с воротниками. Я оказался на одном борту с канальей, эльфийкой и корриганом. Двое матросов — оба голубоглазые блондины — управляли катером. Мадлен тряслась мелкой дрожью. Лепо прижимал ее к себе, мосье Дюпар держал девушку за руку.
— Все те же, но без кота, — промолвил я.
— Добро пожаловать в Меербург! — воскликнули наши спасители — получилось у них хором, отчего они громко загоготали.
Говорили они по-немецки.
— Что, попали в веселую переделку? — спросил один из наших спасителей.
Если б он знал, насколько был прав.
— Вам посчастливилось, что корабль выгнало к берегу. Некоторые погибают…
— Это не нам посчастливилось, а хатифнаттам не повезло, — гордо заявил мосье Дюпар, он безукоризненно изъяснялся на немецком языке.
— Да уж, — протянул матрос и оглянулся на флейт.
Мы достигли берега и оттуда наблюдали, как тонула полыхавшая в огне «Эмералд Джейн». Спасшиеся матросы смотрели в море и не могли оторваться от печального зрелища. Все мы были насквозь мокрыми. По лицам англичан ручьями стекала вода, и я подозревал, что вперемешку со слезами.
Нас ждал сюрприз. Старик-incroyables вновь всех удивил.
— Где паралитик? — спросил господин Швабрин.
— И правда — где старик-incroyables? — изумился я.
— Сэр, вы не поверите! — воскликнул Брюс. — Как только плот причалил к пристани, этот старикашка вскочил и убежал!
У Федора от изумления отвисла челюсть. Алексей Иванович остался невозмутим.
— Провел он нас, — произнес господин Швабрин. — Ловко провел.
— Мутный фраер! В бакланах оставил нас! Надо было пером под ребро и за борт! — процедил Федор.
— Может, и мутный, — задумчиво промолвил Алексей Иванович. — Но где-то прошел нашу школу. Как вы его назвали — старик-анкрояблз? — спросил меня господин Швабрин.
— Ну, его белый фрак с зеленым воротником, красный жилет и желтые брюки, да еще эта шляпа, — ответил я. — Он разоделся как incroyables. Лично мне наплевать на него. Главное, чтоб на глаза мне не попадался.
Рядом со мною раздались странные звуки — словно кто-то быстро-быстро перелистывал бесконечную книгу. Источником необычного шума оказался Абрикос, который, к сожалению, не удрал вслед за своим придурковатым хозяином. Отряхиваясь, кот превратился в огненный шар. Пока мы плыли к берегу, я мечтал о том, что, оказавшись на суше, первым делом отпинаю животное ногами. Но сейчас больше всего походил кот на солнышко, скатившееся на землю. И как-то нога не поднималась шпынять светило.
— Абрррикос, Абрррикошечка, Абрррикисочка! — подлый французишка с сюсюканьем наклонился к коту.
Мадлен следила за тонувшим флейтом. Я не удержался и наградил тумаком каналью.
— Сударррь мой, что ж это вы делаете?! — вскрикнул он.
Эльфийка посмотрела на меня с подозрением. Я пожал плечами.
— Маркиз де Ментье! — вдруг воскликнул кто-то.
Мы обернулись и увидели господина в белом мундире, направлявшегося к нам в сопровождении многочисленной свиты. Его лицо показалось мне знакомым, но я так и не смог его вспомнить. Видимо, сказывалось действие воды забвения.
— Кто это? — невольно сорвалось с моих уст, да еще и по-немецки, — быстро же я проникся окружающей атмосферой.
— Как — кто? — откликнулся кто-то из местных жителей, стоявший рядом. — Это барон фон Бремборт, наш бургомистр.
Итак, он оказался бургомистром, а маркизом де Ментье оказался граф Дементьев, то есть я. Ну да, помнится, папенька что-то говорил по этому поводу.
Бургомистр обнял меня за плечи, и кажется, если бы не боялся промокнуть, и вовсе удушил бы в объятиях.
— Маркиз, маркиз, — приговаривал он. — Ты вернулся, дружище! Это замечательно!
— Господин бургомистр! Господин бургомистр! Очень рад видеть вас! — произнес я, похлопав его по спине.
А что еще я должен был сказать?!
— Мартин! Серж, для тебя я просто Мартин! Мы же пили на брудершафт! — поправил меня фон Бремборт.
Послышался топот. Я поднял голову и увидел, что верхом на лошадях к нам направляются… русские гусары. Это были офицеры Марьинского полка. Того самого полка, что считался пропавшим без вести на западном фронте. Того самого полка, в котором служил и ваш покорный слуга. Того самого полка, из которого я ушел в отставку в чине поручика сразу же после взятия Измаила. Всадников было трое, два лейтенанта и подполковник. Подполковник, которого я знавал еще подпоручиком. Сашка Половецкий был на редкость жизнерадостным человеком, которого в любое время распирало от хохота. И это свойство его характера представлялось крайне странным, потому что насколько он был веселым человеком, настолько же и невезучим. Он шагу не мог ступить, чтобы с ним не приключилось какой-нибудь неприятности, и рта не мог раскрыть, чтобы при этом не засмеяться. Помню, во время учений перед взятием Измаила свалился Половецкий мертвецки пьяный перед шатром князя Дурова, командовавшего Марьинским гусарским полком. Ночью Сашка проснулся и решил малую нужду справить, да спросонок-то не разобрал, что находится под открытым небом. Он встал, раздвинул полы шатра, просунул между ними соответствующую часть тела и помочился. Афанасий Федорович в темноте не разглядел ничего и решил, что пошел дождь и его водяные струи через дырку в брезенте очень удачно ударили прямо в лицо маркитантки, которой князь попользовался и которую как раз искал повод выгнать. И все бы обошлось, если б Половецкий держал рот на замке. Так нет же, он начал размышлять вслух.
— А не справить ли мне и большую нужду? Хы-хы-хы! Или уж до утра потерпеть?
Удивительно было то, что он вообще дожил до утра. Но еще удивительнее было то, что князь Дуров простил его. Не скоро, правда. До самого штурма Измаила Половецкий ходил как в воду опущенный. Он полагал, что его карьере пришел конец и думал о том, как прокормит жену и троих детишек. Мы все сочувствовали ему. Но после взятия Измаила инцидент забыли, а карьера Половецкого резко пошла в гору.
И вот теперь он уже в звании подполковника скакал на коне в сопровождении двух молоденьких офицеров.
— Что случилось? Ха-ха! — рявкнул он. — Почему палили из пушек?! Гы-гы-гы!
— Половецкий! — крикнул я, все еще сжимаемый в объятиях бургомистра. — Сашка!
— Сережа! О-ха-ха-ха! — воскликнул он, спешился и бросился ко мне.
Барон фон Бремборт уступил меня. Половецкий промокнуть не боялся и сдавил меня так, что я всерьез испугался за ребра.
— Важной птицею стал, ха-ха-ха, раз позволили тебе, гы-гы-гы, вернуться! — произнес он и добавил: — Ну? С совой? Гы-гы-гы!
— Да нет… с котом, — ответил я, толком не понимая, ни к чему был задан вопрос, ни к чему я так ответил.
— С котом! О-ха-ха-ха-ха! Вы слышали! — Обернулся он к лейтенантам. — С котом!!! О-ха-ха-ха-ха! Гы-гы-гы-гы-гы! А?! С котом! Ха-ха-ха!
Офицеры хмыкнули так, как хмыкают на всякий случай, когда не понимают юмора.
— С котом! О-хо-хо! А-ха-ха! — продолжал хохотать он.
Все вокруг захохотали — особенно бургомистр громко ржал, потому что Половецкий заражал своим весельем так, что если не то что юмора, а и русского языка не понимаешь, все равно поневоле надорвешься от смеха. И словно в церковном хоре голосок дьячка, которому в детстве медведь на ухо наступил, гармонию всеобщего веселья нарушало чье-то отвратительное хыхыканье. Я обернулся и увидел рожу подлого французишки. Его спутавшиеся с водорослями мокрые усы мелко тряслись, Лепо клокотал от хохота.
— Заткнись, скотина! — рявкнул я.
Жак отступил в сторону.
— Сергей Христофорович, вижу, вас хорошо знают здесь, — раздался голос господина Швабрина.
— Да уж, нам повезло, — ответил я.
— Повезло?! — переспросил Алексей Иванович. — А мне сдается, что история с хатифнаттами и руной Футарка — все это ваш ловкий трюк!
— Конечно, ловкий трюк, — согласился я. — Но поверьте, милостивый государь, что в этом шапито я не циркач, а статист.
— А чего это вы все такие мокрые? Ха-ха-ха! — спросил Половецкий. — Будто вплавь добирались до берега! Гы-гы-гы!
— А как еще прикажешь мне добираться, если вы расстреляли корабль? — сказал я.
— Так это твой корабль там тонет?! О-ха-ха-ха-ха! Гы-гы-гы! О-хо-хо! — Казалось, что подполковник лопнет от смеха.
— Это не мое судно, — сообщил я.
— А чье? — спросил Половецкий, отмахнувшись от жирной синей мухи.
Я кивнул на Джона Спелмана, бродившего неподалеку под присмотром матросов.
— Ха-ха-ха! Слушай, Дементьев, — воскликнул подполковник. — От этого господина воняет так, будто он плыл верхом на ночном горшке — ха-ха-ха! — на грязном ночном горшке — гы-гы-гы! — и по дороге перевернулся — ха-ха-ха! — вместе с этим горшком!
Я рассказал вкратце про хатифнаттов.
— Надо же, как вам повезло, гы-гы, — задумчиво молвил Половецкий.
Про руну Футарка я умолчал.
— Ну, что ж, ха-ха, — добавил он. — Я думаю, бургомистр займется командой и прочими потерпевшими. Пойдем, брат, ха-ха-ха, хороший отдых после всех твоих злоключений, гы-гы-гы, тебе не повредит!
— Что верно, то верно, — согласился я.
Господин Швабрин с Федором стояли в стороне. Они изучали огромную карту, устроенную на стенде, установленном на выходе с пристани. Чуть поодаль переминались с ноги на ногу мосье Дюпар и Мадлен. По всей видимости, они решили, что здесь наши пути расходятся. Каналья Лепо топтался между нами и эльфийкой с корриганом. Подлый французишка и от хозяина отстать боялся, и любовницу потерять не хотел.
— Послушай, дружище, — обратился я к Половецкому, — ты знаешь, из-за всех этих злоключений оказался я в затруднительном положении. Ты не мог бы одолжить мне — э-э — некоторую сумму. Так, чтобы я мог скромно обустроиться со слугой и не оставить в бедственном положении еще нескольких господ?
— О-ха-ха! — заржал подполковник. — Все шутки шутишь! Гы-гы-гы! А я, признаться, сам безмерно обрадовался, когда тебя увидел, потому как накануне, хы-хы-хы, в пух и прах проигрался! Так тебя ж, Дементьев, хы-хы-хы, Бог послал, чтобы ты меня выручил!
Он смотрел на меня так, словно ожидал, что сейчас я сниму сюртук, выжму его, и вместе с морской водой на землю золотой дождь прольется. Я растерялся.
— Послушай, дружище, как же я тебя выручу, коли я и сам из-за кораблекрушения остался без средств к существованию?
Я решил не вдаваться в подробности и не рассказывать о том, как меня захватил в плен Мирович и как оставшийся без присмотра каналья Лепо попался в лапы старику-incroyables. Половецкий развел руками и покачал головой.
— Ах, Сергей, Сергей, хы-хы-хы. Ты, может, сомневаешься в моей честности? Хы-хы-хы! Так я ж тебе вексель выпишу. И при первой же оказии погашу его. Хы-хы-хы!
— Да что ты городишь?! — замахал я руками. — Ну при чем тут твой вексель, если денег у меня нет?!
Подполковник нахмурился. Мои слова окончательно его расстроили.
— Ну, не хочешь помочь другу, так и скажи, хы-хы-хы, — произнес он.
Лейтенанты стояли потупившись. Повисла неловкая пауза. Нарушилась она тем, что на голову Половецкому свалился огромный черствый кусок хлеба.
— О-ха-ха! — расхохотался подполковник.
Он стряхнул с фуражки хлебные крошки, задрал кверху голову и, провожая взглядом чайку, сказал:
— О-хо-хо! Хорошо, что птицы булыжники не едят! Гы-гы-гы!
Ну, спасибо чайке, обронившей свою добычу на голову Половецкого, будто на целой пристани другого места не было, куда черствый кусок хлеба скинуть.
— Послушай, Сашка, — сказал я, — ты так говоришь, будто знаешь, что у меня где-то клад неподалеку припрятан. Может, и меня просветишь, а то я что-то запамятовал, где сокровище зарыл?
Половецкий выпучил глаза.
— Издеваешься, да? Гы-гы-гы! — спросил он. — Ты же в моем присутствии открыл счет в Меербургбанке и положил на него изрядную сумму! Гы-гы-гы!
Я хлопнул себя по лбу.
— Веришь — нет, дружище, забыл! — воскликнул я. — Совсем как-то запамятовал! Так отведи ж меня скорее в этот банк, а то, признаться, я как-то и не помню, где он находится.
— Во дает! Хо-хо-хо! — загоготал Половецкий. — Чтоб я так жил! Ха-ха-ха! Положить в банк столько денег и забыть, где этот банк находится! О-ха-ха! Ну, Дементьев, да ты просто находка для банкира! Хы-хы-хы! Слушай, зачем мне вести тебя в банк! Ха-ха-ха! Лучше я скажу банкиру, что ты забыл дорогу в банк и буду с ним в доле! О-ха-ха!
— Лучше отведи меня к нему и будешь в доле со мной, — парировал я.
— Ладно уж, гы-гы-гы, в доле не в доле, но в банк я тебя отведу, — пообещал он.
Я вздохнул. Инцидент был исчерпан, да еще посредством немаловажного открытия. Оказывается, в местном банке я оставил изрядную, по словам Половецкого, сумму. Наверное, не собирался я покидать эти края надолго. Эх, припомнить бы, что заставило меня принять такое решение! Только хорошо бы освежать память не ударом сапога в переносицу, а иным способом, помягче. Впрочем, догадывался я, следовало бы спросить, не что, а кто послужил причиной желания не покидать этот край надолго. Конечно же Аннет де Шоней, Лерчик-эклерчик. Возможно, что и счет в банке я для нее открыл. Оставалось надеяться, что она не сильно потратилась.
— Ну? Хо-хо-хо! В банк и с совой?! — воскликнул подполковник.
— В банк и с котом, — ответил я, не понимая, к чему это Половецкий второй раз упоминает сову.
— О-ха-ха! С котом! — откликнулся он. — Ну, пойдем! Пройдемся, брат, пешком! Ха-ха-ха! А бургомистр разберется с пострадавшими.
Я встретился взглядом с фон Брембортом. Он учтиво склонил голову, выражая согласие. Я попрощался с матросами и повернулся к господину Швабрину.
— Алексей Иванович, кажется, нам удастся хорошо разместиться. Прошу вас, отдохните за мой счет.
Господин Швабрин отклонил мое предложение.
— Что вы, что вы, Сергей Христофорович?! Мы с Федором хотя и потерпели катастрофу, но деньги наши остались при нас. Так что мы будем признательны, если ваш друг просто проводит нас в приличный трактир.
— Позвольте представить вас, — сказал я. — Половецкий Александр Николаевич, старинный мой друг, вместе служили…
— Измаил брали, ха-ха-ха! — добавил подполковник.
Я продолжил церемонию знакомства.
— Алексей Иванович Швабрин, благороднейший дворянин, которому не только я, а и вся команда, и все пассажиры обязаны своим спасением.
Они обменялись крепким рукопожатием. При этом Половецкий смотрел сверху вниз на невысокого господина Швабрина, а тот расхохотался — сначала я не понял, над чем, но когда взглянул на Сашку, придавшего лицу серьезное выражение, то также не удержался от улыбки. Уж больно комично он выглядел, когда пытался не смеяться. Половецкий все ж таки разразился громким хохотом, и мы двинулись к выходу с пристани.
— Интереснейшую карту мы обнаружили, — произнес на ходу господин Швабрин. — Она многое проясняет и, главное, проясняет то, где мы находимся.
— Угу, — кивнул я головой.
Мне следовало бы тоже изучить эту карту, но я решил не показывать пока что виду, что вообще ничего не помню. Ведь получалось, что я уже был здесь. Именно сюда путешествовал я по поручению вице-канцлера и здесь встречался с князем Дуровым, будь он неладен!
— Жак! — крикнул я французишке. — Ступай за мной! Позови своих друзей и помни, что никаких животных в доме я не потерплю!
— Сию-с минуту, сударррь! — откликнулся Лепо.
Каналья схватил в охапку кота и засеменил ко мне.
— Жак! Скотина! — заорал я. — Позвать друзей и никаких животных — это значит, что кот остается на улице, а мосье Дюпар и мадемуазель Мадлен идут с нами.
Подлый французишка опустил кота на землю, потрепал животное за ушами и что-то прошептал ему. Я с трудом сдержался и не надавал пинков им обоим. Вместо этого я подошел к мосье Дюпару и мадемуазель Мадлен.
— Господа, — обратился я к ним. — В Москве я поступил низко, и мне хотелось бы хоть как-то загладить свою вину перед вами…
— Сударь, мы были бы признательны вам, если б вы перестали поминать прошлое, — произнесла Мадлен.
— Кто прошлое помянет, тому глаз вон, — добавил мосье Дюпар.
— Ну, глаза мне еще понадобятся. Хотя бы для того, чтобы видеть вас своими гостями.
Эльфийка и корриган переглянулись. Мосье Дюпар немного помялся и произнес:
— Ну, сударь, если вы настаиваете…
— Конечно, настаиваю, — отрезал я. — Пойдемте с нами.
Они еще раз обменялись взглядами, мосье Дюпар развел руками, Мадлен кивнула.
— Спасибо, сударь, — произнесла она.
Мы собрались идти следом за Половецким, но мое внимание вновь привлекла карта, которую только что рассматривал господин Швабрин. Я не удержался от искушения и подошел к стенду.