Легкий бронированный скафандр с мускульными усилителями, плазменный пистолет-пулемет на боку, за плечами — ранец, — человек неутомимо продирается сквозь диковинные заросли, изредка расчищая путь залпами еще одного плазменного излучателя наручного типа. Бьюсь об заклад, именно этот образ возникает у вас при слове «ксенобиолог». Наверняка, об этом мечтают романтично настроенные молодые люди, когда выбирают эту специальность на факультете биологии. И, вероятно, где-нибудь встречаются именно такие ксенобиологи. Вот только нам не повезло. У нас совсем не такой ксенобиолог. Ну, ни капельки не такой!

Алиса наблюдала море, сидя спиной к кораблю в кресле, вывинченном из флаера специально для нее, то есть специально для этого ее занятия, чтобы она могла сидеть вот так, ничего не делая, и наблюдать море. Тьфу, черт!

Я отвернулся от иллюминатора, толкнул вымытый термос, и он, скользнув по столу, ударился об стену. Звякнула и затихла стиральная машина. Я открыл крышку, вытащил белье и бросил его в корзину. Подошел к «Титанику», проверил уровень воды и включил его. Пускай вскипятится. Леня с Ниной вернутся, обязательно захотят перекусить перед сном. Я взял корзину с бельем и, стараясь греметь как можно громче, вышел на улицу. Алиса так и не обернулась. Интересно, о чем она думает, вот так часами сидя в кресле, вытянув ноги и наблюдая за этим идиотским морем?! Может, она стихи сочиняет или какие-нибудь любовные романы? Но ведь должна же она потом их записывать! Да нет, ничего она не сочиняет! Она просто каждый день после обеда все две недели, что мы находились на Койнифортеле, сидела по несколько часов и любовалась; юрским закатом, и при этом вид у нее был такой, будто вся вселенская благодать в эти минуты на нее одну нисходила! Если бы я подошел к ней и сказал, что помыл посуду и постирал одежду, вы думаете, что она как нормальная женщина удивилась и спросила б, почему я ее не позвал?! Ничего подобного, она бы ответила: «Правда? Какой ты молодец!» или «Что бы мы без тебя делали?!» или еще что-нибудь в этом роде и даже не повернулась в мою сторону, так и смотрела б на это море, разве что слегка прищурилась. И я подумал, а если ничего не говорить ей, пойти просто засесть за компьютер, почитать что-нибудь, Чехова, например, она так и будет сидеть или в конце концов в ней что-нибудь шевельнется, и она оторвется от этого идиотского моря, и хотя бы поинтересуется, вымыл ли я термосы или они так и стоят грязные, дожидаются, пока вернутся Леня с Ниной?

Один раз я уже поступил таким образом, и Алиса даже не шелохнулась. Вернулись наши охотники, нисколько не упрекнули нас за оставленную немытой посуду. Мы попили чай с бутербродами, и наши жены вымыли термосы. Но затем ночью Нина категорически пресекла мои нескромные поползновения, сославшись на усталость. Вот так, раньше она с большим энтузиазмом откликалась на мои интимные инициативы — и это после многочасовой беготни по джунглям, но стоило добавить пятнадцать минут мытья посуды и, скажи на милость, она обессилела! Мне не хотелось лишать себя сладкого, и на следующий день я вымыл термосы до их возвращения, а заодно и белье перестирал. Как и в тот день, когда случилось то, о чем я рассказываю.

Я решил не докладывать Алисе о проделанной работе, а отправился в кают-компанию, включил компьютер, вошел в сеть, залез в Чехова и принялся копаться в его записных книжках. Минут через пять понял, что я не только не в силах сосредоточиться на чтении, но и на месте не смогу сидеть спокойно до тех пор, пока не услышу сигнала с флаера. Обычно в таких случаях не остается ничего другого, как бродить из угла в угол и хрустеть пальцами. Но самая большая каюта — это всего лишь шесть квадратных метров — особо не разбежишься. Я предпринял еще одну попытку отвлечься Чеховым, но через две минуты махнул рукой и отправился наружу. Когда я ступил с трапа на землю, несколько мелких шестилапых зайчиков бросились врассыпную и скрылись в траве.

Стемнело, солнце уже касалось краешком синего диска морской глади, отчего море сияло так, как будто в нем отражаются тысячи голубых неоновых вывесок. Алиса сидела все так же неподвижно, впрочем, из-за спинки кресла была видна только зеленая макушка. Я немного потоптался у корабля, махнул рукой и пошел к ней.

— Как дела? — спросила она, не оборачиваясь.

— Нормально, — ответил я, усаживаясь рядом в песок.

Вот так мы и проводили все вечера в ожидании Нины и Лени. Алиса сидела в кресле и любовалась морем, а я полулежал рядом, опершись на локоть, и перебирал свободной рукой крупнозернистые изумрудные песчинки. Мы болтали о том, о сем, делились грандиозными планами, которые намеревались осуществить, если экспедиция закончится удачно. Алиса говорила, что уйдет с работы и поселится в загородном доме, где будет целыми днями любоваться сосновым бором и греться у камина, и пусть, мол, Ленька занимается один своим бизнесом: он собирался построить жилой комплекс для среднего класса где-то на Енисее. Я говорил, что буду разводить заятавров, а заработанные деньги вкладывать исключительно в золото. Так мы и болтали, делая вид, что ничего не происходит и ничего нас не беспокоит, а может, и правда, ничего не происходило, и все подозрения были плодом моего разыгравшегося воображения, но я ни на минуту не мог отвлечься и все время думал о том, чем заняты Нина с Леней, пока мы с Алисой ведем светские беседы. Конечно, при здравом рассуждении трудно представить, что что-нибудь может быть между моим лучшим другом и моей женой, но часто приходило в голову, что, может быть, они как раз и пользуются тем, что такое представить трудно, и делают из меня, да и из Алисы дурачков.

Конечно, простейший способ избавиться от подозрений — это не давать им повода, не отпускать Нину с Леней. Но это б выглядело бестактно, это бы означало открыто заявить, что я подозреваю лучшего друга и жену в том, что они могут наставить мне рога или уже наставили. Да что бестактно, я б просто смешно выглядел, а смешного человека выставить в дураках всегда весело и не жалко.

Можно было бы ходить на охоту с ними, но тогда становилось неудобно перед Алисой. Не оставлять же ее одну: чай, не поездка за город, а инопланетная экспедиция. А она в первый же день категорически заявила, что не собирается целыми днями гоняться за шестилапыми зайцами, а намерена после обеда отдыхать и любоваться морем. Ленька пытался втолковать ей, что мы не на прогулку пришли, чтоб попусту тратить время и морскими пейзажами любоваться. И они даже поссорились. Алиса плакала, а он возмущался:

— Блин, ну что за женщина?! Надо бизнес делать, а ей бы закатами любоваться!

Мне стало жалко Алису, и я высказался в том же духе, что, мол, и впрямь, может, нам для охоты ограничиться дообеденным временем, а после обеда отдыхать, смотреть кино — Ленька ж прихватил с собой кучу американских боевиков, — в картишки играть. И тогда встряла Нина, заявив, что каждый волен расслабляться, как ему вздумается, и она с Ленькой будет охотиться на заятавров, а я с Алисой останусь любоваться закатами.

Ну что было делать?! Не мог же я заявить, что не отпущу Нину вдвоем с Леней! Да в общем-то в тот момент мне и в голову не приходило о чем-либо беспокоиться. И когда они улетели вдвоем на флаере в первый раз, я не волновался. Но когда они вернулись возбужденные, разгоряченные настоящей охотой, и начали взахлеб, перебивая и дополняя друг друга, весело рассказывать о своих приключениях, я почувствовал дикую ревность. Впрочем, ночью Нина была такой страстной, что все мои сомнения улетучились. И я в который раз решил, что, если б даже здесь не водилось заятавров, стоило б полететь сюда лишь ради того, чтобы увидеть зеленой Нинкину попку. Я, помнится, школьником у Чехова где-то прочитал про какого-то утонченного сластолюбца, который женские ягодицы зеленой акварелью разукрашивал, и с тех пор в голове моей что-то переклинило. Виной всему эти строки и иллюстрации к «Даме с собачкой». На них была изображена героиня в такой юбке, под которой я, не имевший тогда понятия о турнюрах, угадывал пышные формы, а после беспокойными ночами в своих фантазиях уносился куда-то в конец XIX века: то в Крым куда-то, то в уездный город К, в будуары красавицы с картинки, на ее столике случайно оказывалась акварель, и я выбирал зеленую краску…

Ну, ладно, хватит, вернемся на землю, то есть не на землю, а на… Впрочем, я все равно не знаю, как правильно назвать грунт на этой планете.

Самое интересное, что ревность мне и днем покоя не давала. Я все время исподтишка наблюдал за Ленькой и Нинкой и находил в их поведении подтверждения тому, что между ними что-то происходило. Вот мы перелезаем через огромный ствол повалившегося дерева. Он подсаживает Алису, перелезает за нею следом. Потом я помогаю забраться на ствол Нине, но Ленька вместо того, чтобы подать ей руку с другой стороны, отворачивается и уходит вместе с Алисой. Ага, значит нарочно не оказывает знаки внимания моей жене прилюдно, боится выдать себя. Вот мы обедаем, и Ленька просит Алису передать ему гранатовый соус, хотя тюбик стоит перед Ниной. Уж слишком он старательно не обращает внимания на мою жену. Вот мы садимся после обеда в картишки перекинуться, и моя жена предлагает Леньке играть в паре с ней против меня и Алисы. Конечно же, она женщина, плутовка, прирожденная лгунья, ей ничего не стоит флиртовать прямо под носом у мужа и сидеть при этом с таким невозмутимым видом, словно ничего не происходит!

А потом Ленька с деловитой сосредоточенностью вытаскивает заднее кресло из флаера. Нинка торопливо напяливает на себя снаряжение, застегивает сапожки. Он выставляет кресло на берегу, чтоб Алиса могла сидеть и наблюдать это идиотское море. Через минуту флаер с Ленькой и Ниной взмывает вверх и исчезает за кромкой леса. И чем они там занимаются?!

Не меньше, чем ревность, меня мучила другая проблема: что делать с Алисой? Ну, вернее, что делать, если делать, и ежу понятно. А вот делать или не делать, вот в чем вопрос?

Я смотрел на ее макушку и мучился, не зная, как поступить. То ли и дальше мыть посуду, стирать белье, а потом валяться у ее ног и вести пустые разговоры. То ли я должен подойти к ней и обнять ее за плечи, а потом мы бы совершали небольшие прогулки вдоль берега моря подальше от лагеря, чтобы Леня и Нина нас не застукали, если вдруг вернутся раньше обычного. В конце концов, они бы ничего не узнали. А нам бы не так обидно было из-за того, что они, быть может, нам рога наставляют. С другой стороны, соблазнять женщину в отместку за то, что ее муж, да к тому же твой друг, твою жену соблазнил, тоже глупо. Как в детстве: ах, ты в мою песочницу написал, а я за это в твою написаю! Ну написал, а толку-то?! Все равно тот, кто первый написал, круче выглядит, и чтоб его на место поставить, нужно просто по роже треснуть.

Мало того, что я никак не мог для себя решить, как поступить с Алисой, так еще и она вела себя неадекватно ситуации. То есть, я хочу сказать, не так, как должна вести себя женщина, когда она остается наедине с мужчиной. Нет, я, конечно, не говорю, что ей нужно было броситься мне на шею, едва флаер с ее мужем скрылся б за кромкой леса. Но она могла бы, пока мы наблюдаем за морем, как-нибудь прижаться ко мне, мол, «что-то холодно стало», или, воскликнув «ой-ой, смотри, там рыбка плещется», коснуться рукой моего колена, — в общем, сделать какое-то движение навстречу, чтобы сломать некий незримый барьер, который присутствует в таких случаях. Так нет же, она сидела, часами наблюдая это идиотское море и всем своим видом показывая, что к ней на хромой козе не подъехать, особенно такому наезднику, как я. Получалось, что, если б я надумал завести с нею шуры-муры, мне б пришлось прямо-таки с бухты-барахты начать приставать к ней.

Правда, одну возможность я сам упустил. А было так. Алиса как всегда сидела в кресле, а я лежал рядом. В тот вечер море было неспокойным, и мы расположились от берега немного дальше, чем обычно. Неожиданно большая волна окатила меня с ног до головы, подмыла песок, отчего кресло опрокинулось, Алиса упала, и наши лица оказались так близко, что мне оставалось лишь вытянуть губы для того, чтобы прикоснуться к ее губам. Более удобного случая и не представишь! Казалось бы, вперед, лицом к лицу, губой к губе, бедром к бедру, рукой за попу. В конце концов, если дадут отпор, то в такой момент и конфуза легко избежать, списав все на минутный порыв, легкое помутнение рассудка, «мол, простите, сударыня, перед вашей красотой и так устоять тяжело, а тут еще неземная сила морская толкает в ваши объятия». Но я так ни на что и не отважился. Алиса замерла на мгновение, показавшееся мне вечностью, по ее лицу стекала вода, волосы спутались с песком, глаза полуприкрыты. Мы оказались отрезанными от всей Вселенной. Краски, звуки — все исчезло. Только лицо, вздрагивающие ресницы, приоткрывшиеся губы, кажущееся бесконечным напрасное ожидание, а я и поцеловать ее не решался, и прерывать эту паузу, так и не воспользовавшись представившимся случаем, было жалко. Сколько это длилось? Мне казалось, что очень долго, а на самом деле, наверно, секунду, а кончилось тем, что Алиса отвернулась. И вот мы уже, матерясь, взвизгивая и отфыркиваясь, поднимаемся с песка, ухватившись друг за друга — непонятно, кто кого поддерживает, мир вновь окрасился в синий цвет, рядом шумит море. Мы вернулись на корабль, переоделись в сухое и остаток вечера провели в кают-компании, смотрели какое-то кино, а я мучился, не зная, то ли я крупно прошляпился, то ли все должно оставаться так, как есть.

В конце концов, я решил положить конец этой мелодраме. Во время обеда, в тот день, про который я рассказываю, я кое-что сделал с навигационной системой флаера так, чтобы через несколько минут после взлета она вышла из строя. Ленька с Ниной должны были заблудиться, и им пришлось бы вызвать нас на помощь, потому что с неисправной навигационной системой, даже держась постоянно на связи, добраться до базы было б непросто. Я рассчитывал, что это происшествие отобьет у них охоту шляться вдвоем по незнакомым джунглям.

Я валялся на песке рядом с Алисой и ждал, когда же раздастся сигнал. И наконец-то мы услышали его. Но это был не обычный вызов связи, а сигнал бедствия. Алиса подскочила как ужаленная.

— Ты слышишь? С ними что-то случилось! — воскликнула она.

Мы бросились к звездолету.

— Надеюсь, ничего страшного, — ответил я на бегу.

Честно говоря, неисправная навигационная система на планете со столь благоприятным климатом и отсутствием хищников, представляющих опасность для человека, не повод для того, чтобы подавать сигнал бедствия. И я испугался, не случилось ли с нашими охотниками в действительности какой-нибудь неприятности. Вот уж окажутся мои козни совсем не кстати.

Я первым добрался до звездолета, влетел в капитанскую рубку, нажал нужную кнопку и выкрикнул:

— Я слушаю! Что случилось?!

— Боже мой, кто это? — услышал я в ответ приятный женский голос.

Однако это был голос не моей жены!

— Вы связались с «Жирафой», в смысле, это корабль наш так называется! — крикнул я.

— Ети твою мать! — восторженно выругалась незнакомка. — Ну, ни хрена себе, как мне повезло!

— А вы кто? Что с вами случилось? И как вы вообще здесь оказались?!

— Анна Сергеевна, меня зовут Анна Сергеевна, я потерпела крушение! Надо же! Такая везуха! Грохнуться на богом забытую планету и встретить здесь землян, да еще говорящих по-русски! — тараторила она, и какая-то собака вторила ей радостным лаем.

— Вы там одна? — спросил я.

— Нет, еще моя собачка.

— Отлично. Как вас найти?

— Да хрен его знает! У меня все приборы из строя вышли! Ищи по радиосигналу. Тебя как звать-то?

— Сергей.

— Давай, Сергуня! Покажи, что у тебя есть яйца и ты писаешь выше всех! Вытащи мою позеленевшую задницу из этого болота!

Когда динамик выдавал последнюю реплику, в рубке появилась Алиса.

— Кто это? — удивилась она.

— Какая-то путешественница. Потерпела крушение и совершила вынужденную посадку где-то поблизости. Нужно разыскать ее. Я возьму второй флаер, а ты оставайся здесь.

— А наши что? — спросила Алиса.

— Да с ними все в порядке, это был не их сигнал, — ответил я.

Из динамика послышалось тявканье и голос Анны Сергеевны, которая слышала наш разговор.

— Ну что, парень, я могу рассчитывать на твою помощь или ты оставишь мою задницу на съедение папуасам?

— Уже лечу, — откликнулся я. — Кстати, здесь нет никаких аборигенов.

— Господи, какая вульгарная дамочка! — шепотом возмутилась Алиса.

— Это же не повод бросить ее на произвол судьбы, — тихо ответил я, а про себя подумал: «Зато весомый аргумент познакомиться поближе».

— Не отключайтесь, — произнес я в микрофон.

— Может, связаться с нашими? — предложила Алиса.

— Не стоит, — ответил я. — Даже если они займутся поиском, им сначала придется вернуться сюда на дозаправку.

Я включил питание, панель датчиков засверкала красными огонечками. Через минуту одна за другой лампочки засияли зеленым светом. Бортовой компьютер закончил тестирование, все системы работали нормально. Я активировал «Ло-Джек», обеспечивающий поиск объекта по радиосигналу. На экране появился план местности, через несколько секунд загорелась красная точка, указывающая местонахождение Анны Сергеевны. Я присвистнул от приятной неожиданности.

— Ну что там? — вновь ожил динамик.

— Все отлично! — сообщил я. — Вы находитесь в пятнадцати минутах лета от нас. Просто фантастическое везение! Кстати, у вас большая собака?

— Шпиц, а что?

— Просто я прилечу на двухместном флаере. У нас есть еще один, четырехместный, но он сейчас занят.

— Ничего-ничего, я думаю, моя задница прекрасно уместится в твоем маленьком флаере, а собачку я посажу на колени.

— Господи, ей прям покоя не дает ее заднее место! За две минуты она трижды помянула свой зад! — возмущенно прошептала Алиса.

Я лишь развел руками.

— Анна Сергеевна, — позвал я. — Я сейчас переключу вас на флаер, и вам придется пару минут побыть в одиночестве.

— Ну, только пару минут, — ответила она.

Я утопил нужную клавишу в панели приборов.

— Господи, остаток экспедиции придется провести с этой вульгарной женщиной! — громко посетовала Алиса, воспользовавшись тем, что Анна Сергеевна нас больше не слышит.

— Да еще с ее собакой, — добавил я. — Но не бросать же ее в беде. И потом, может, она вполне нормальный человек. Ну, грубовата немного. Чего ты сразу так настраиваешься против нее? Мы даже еще не видели ее.

— Вот-вот, а ты уже ее защищаешь! — парировала Алиса.

— Да нет, я просто пытаюсь сгладить конфликт, — возразил я и нажал кнопку.

Еле слышно заурчали сервоприводы, открывающие шлюз для флаера. Шум стих, и загорелась красная полоска — сигнал, что люк открыт. Немедленно компьютер известил о проникновении посторонних элементов.

— Чертовы зайцы, — прошипел я.

— Ладно, давай дуй за нею, а я останусь в рубке. — Алиса уселась в кресло пилота.

— Свяжись с нашими, пусть возвращаются, — сказал я и отправился в транспортный отсек.

Маленькие шестилапые зайчики как тараканы суетились вокруг флаера.

— Кышьте! Кышьте! — шикнул я на них, откидывая прозрачный купол.

Они разбежались в разные стороны и замерли, поглядывая на меня. Я забрался в кабину, закрыл купол и включил двигатель.

— Э-эй! Але! — послышался неуверенный голос Анны Сергеевны.

— Я уже здесь, — откликнулся я.

Через минуту флаер летел через синеву, сверкая габаритными огнями. Я откинул купол и, слегка приподнявшись, подставил лицо навстречу ветру. Кроны деревьев, освещенные лучами прожекторов, спешили навстречу, исчезали подо мной и растворялись в темноте.

Я вспомнил про Нину с Леней и подумал, что моя шутка с навигационной системой пришлась не вовремя. Видимо, до того, как приборы вышли из строя, они успели совершить посадку и обнаружат поломку лишь, когда соберутся лететь обратно. Что ж, после того, как я перевезу Анну Сергеевну, придется сделать еще один рейс — за Ниной с Леней.

Но несмотря ни на что, мое настроение было превосходным. Мне казалось, что, если б остановился двигатель и флаер грохнулся оземь, у меня б выросли крылья и я б, свободный, полетел в ночном небе к Анне Сергеевне. Благодаря ей, у меня появилась возможность наплевать на всех с высокой колокольни.

И на Алису! Сиди теперь и любуйся своим морем, жди, что я к тебе полезу! Не дождешься! Не фига было строить из себя!

И на Нинку! Не хрена было нервы мне трепать!

И на Леньку! Ишь, жену мою увел, думал, я в отместку с Алисой шуры-муры закручу! А вот накоси — выкуси! Не опустился я до этого! У меня Анна Сергеевна есть! И плевал я на всех! Разбирайтесь сами в своем треугольнике, а я выше этого, я такой — я встал и ушел!

Приземлюсь сейчас и скажу:

— Привет, Анна Сергеевна, вот он я, принц твой сказочный, и яйца мои круты! — Прямо так и скажу! — И гудят они, в смысле, яйца мои, от нетерпения с твоей задницей познакомиться!

С этими экзальтированными дамочками, путешествующими в одиночку в космосе, только так и нужно себя вести.

— Фу, молодой человек, какой вы прыткий! Я давеча, может быть, и выразилась несколько вульгарно, но попрошу учесть, что эту нечаянную несдержанность следует отнести исключительно к невыразимой радости по случаю моего спасения, но никак не на счет моей распущенности ибо в действительности я особа благовоспитанная и, если по неосторожности дала вам повод считать меня доступной женщиной, то вынуждена извиниться и, надеюсь, что встречу в вашем лице человека благородного, который не будет строить в отношении меня нескромных прожектов.

А я отвечу:

— Да брось ты жеманничать! Ну разве ж можно в полной мере испытать удовольствие от космического путешествия, если не трахнуться на краю Вселенной с космическим рейнджером! Да впрочем, что ж это я на пустые словеса время трачу! — скажу так и вперед: губой к губе, рукой за жопу!

Вот такой я рисовал в воображении встречу с Анной Сергеевной.

Я следил за приборами и слегка поворачивал штурвал, корректируя направление полета. Ровно гудел двигатель. Снизу доносился разноголосый шум. Местные ночные твари перекликались между собой, изредка сквозь луч прожектора, хлопая перепончатыми крыльями, проскакивали то ли птицы, то ли еще какие-то зверушки наподобие летучих мышей. Надо ж было случиться такому: землянам случайно встретиться на никому неизвестной планете, где следы от цивилизации ограничены клочком выжженной поверхности, оставшимся от нашего с Нинкой первого визита. Теперь второй такой добавится — в том месте, куда корабль Анны Сергеевны брякнулся.

И вдруг новая неприятная мысль посетила меня. Я так радовался предстоящему знакомству, что совсем забыл о цели нашей экспедиции. Что если Анна Сергеевна успела подать сигнал бедствия за пределы этой планеты? А ведь она, наверняка, так и сделала! И тогда по закону Галактического Союза ближайший к нам корабль должен будет сменить курс и заглянуть сюда или, если он обладает соответствующей возможностью, отправить челнок со спасателями. Конечно, лавры первооткрывателей все равно достанутся нам — мне и Нине. Но нам этого мало! Заятавры — вот, что главное!

Эти шестилапые зайцы! Планета кишмя кишит ими. Мы дали им название — заятавры! Наверняка любой на нашем месте назвал бы этих зверушек так же за то, что у них, внешне очень похожих на земных зайцев, шесть конечностей. Причем верхние две имеют то же предназначение, что и человеческие руки или, скажем, лапы кенгуру. То есть я хочу сказать, что заятавры передвигаются на четырех задних лапках, а двумя передними добывают себе еду, трогают предметы, заинтересовавшие их, раздвигают ветки кустарника и деревьев и так далее. В общем, пользуются ими так же, как мы руками. Мы обнаружили три вида этих удивительных животных. Три вида, различающихся размерами. Совсем маленькие — размером с земную крысу, целыми колониями снующие повсюду, стремящиеся пролезть в любую дырку, патологически любопытные. При выключенной системе защиты от проникновения чужих стоит на секунду открыть люк корабля, как стайка заятавриков проникнет внутрь. Потом они копошатся в нашей одежде, переворачивают накопители с видеодисками, роются в ящиках с инструментами. Входишь в каюту, включаешь свет и видишь, как серые зайчики разбегаются со стола, с компьютера и, смешно поскальзываясь на полу, забиваются в разные щели. Мы не обращали на них особого внимания, поскольку не видели в них ни пользы, ни вреда.

Встречались заятавры покрупнее, как собачки чау-чау, и совсем крупные — размером с дога.

В предыдущий раз мы с Ниной были здесь вдвоем, и нам удалось поймать двух заятавров среднего размера, то есть, этих, я имею в виду, размером с чау-чау. Наши запасы подходили к концу, и нам пришлось возвращаться на Землю. Было невесело, поскольку за три недели нашей экспедиции, мы не нашли ничего стоящего, на чем можно б было сделать приличные деньги. Все, что нас ожидало на Земле — это небольшая премия за открытие планеты, пригодной для жизни человека. Плюс пара копеек за заятавров от какой-нибудь ксенобиологической лаборатории. Так что, сами видите, веселиться было не с чего.

Но все изменилось после того, как Нина, несмотря на мои возражения, выпустила пойманных нами заятавров свободно гулять по кораблю. Выяснилось, что эти животные — прирожденные слуги. Они выполняли наши команды, причем было достаточно лишь подумать о том, что чего-нибудь хочется, как заятавры спешили услужить.

Правда, я должен оговориться, что эти способности мы открыли не сразу. Сначала выпущенные свободно гулять по кораблю заятавры вели себя беспокойно, но не агрессивно. Более того, они оказались на редкость ласковыми животными. Одного мы назвали Пушком, а другого — с шерсткою потемнее — Топтыжкой. Мы с Ниной сперва думали, что их тревога вызвана незнакомой и, главное, непривычной обстановкой, но позже поняли, что их нервозность была связана с тем, что они не могли идентифицировать наши желания. Но однажды мне очень сильно захотелось выпить кофе, так сильно, что в голове моей непроизвольно появился зрительный образ: банка светло-коричневого цвета с надписью «NESCAFE conservation — galaxy conversation». Каково же было мое изумление, когда Топтыжка подскочил к холодильной камере, извлек из нее баночку и бросился ко мне, при этом его заячья морда излучала такую радость, будто ему сообщили, что все волки в лесу стали вегетарианцами. Так выяснилось, что заятавры не только телепатически улавливают наши пожелания, выраженные в ясных зрительных образах, но и считают за счастье их исполнить.

И тогда мы поняли, что пробил наш час! Заятавры — это золотой Клондайк! Мы решили, что займемся разведением этих диковинных животных. Наверняка, найдется немало желающих обзавестись прислугой в виде безобидной, симпатичной зверушки, которая одним своим видом вызывает умиление. На семейном совете мы постановили даже пойти на нарушение закона и до поры до времени хранить втайне открытие Койнифортеля, лучше потом штраф заплатить. А то, как только мы откроем карты, найдутся сукины дети с кораблями покруче нашей допотопной фотонной «Жирафы»! Оглянуться не успеешь, как они перехватят инициативу, и будешь с обочины наблюдать, как чужие дяди делают бабки на твоей идее. Оставалось две проблемы: первая — это таможня, а вторая заключалась в том, что мы никак не могли понять, какого пола те две особи, коих мы прихватили с собою на Землю. Как мы с Ниной к ним ни приглядывались, так и не смогли разглядеть ничего, что б свидетельствовало о принадлежности к мужскому или женскому полу.

Впрочем, я знал, что и ту, и другую проблему нам поможет решить мой друг Ленька. У него крутые связи на таможне. Собственно на контрабанде он и сколотил первоначальный капитал, а потом уже занялся недвижимостью. Кроме того, его жена Алиса по профессии — ксенобиолог, то есть специалист по неземным формам жизни. Когда мы оказались в Солнечной системе, я связался с ним и попросил, чтоб он встретил нас на Луне.

— Я все понял, — ответил он. — Встречу обязательно.

Нужно отдать ему должное за сообразительность. Окажись я на его месте, так пока бы мне в открытом эфире раз пять не повторили, что нужно помочь протащить контрабанду на Землю, до меня б не доперло, на хрена мне пилить на Луну, когда можно встретиться и на Земле в космопорте.

А вот Алиса нас разочаровала. Она долго изучала заятавров, а потом сообщила, что не то, что пол их определить, она вообще не может обнаружить хоть какие-то половые признаки.

— Так может это гермафродиты, и каждая зверушка размножается сама по себе? — не сдавались мы.

Но Алиса расстроила нас окончательно, сказав, что органов деторождения у них тоже нет. Сперва мы приуныли, а потом решили, что необходимо совершить новую экспедицию на Койнифортель. Кстати, это мы назвали так эту планету, потому что она была настолько благоприятной, что даже не верилось, и, ожидая какого-нибудь подвоха, я все время приговаривал, что она выкинет какой-нибудь фортель. Какой-нибудь фортель, кой-нибудь фортель, койнифортель.

Итак, мы решили еще раз навестить эту планету. Разобраться с заятаврами на месте. Должны же они как-то воспроизводиться! Нужно понять — как. И вперед — бизнес пошел!

Естественно, мы пригласили и Леню с Алисой. Как-никак вместе веселее, а самое главное, мы не могли обойтись без ксенобиолога. Леня сразу же загорелся этой идеей, а Алиса долго отнекивалась. Она хотя и была специалистом по неземным формам жизни, но никогда Землю не покидала, работала в лаборатории. В конце концов, Ленька убедил ее.

— До коли! — возопил он. — Нам уже скоро по сороковнику будет, а мы нигде и не были кроме как в Болгарии.

Алиса взяла отпуск за свой счет, Ленька оставил бизнес с недвижимостью на своего партнера Андрея Помалкивавшего (это у него такая фамилия необычная). А у нас с Ниной вышла небольшая размолвка по вопросу о том, на кого оставить заятавров на время нашего отсутствия. Я настаивал на том, что их следует отправить на ферму моего родственника дяди Юзефа, который разводил кроликов и даже корову с козами содержал. Но дело в том, что Нинкин папа тоже жил в деревне, и у него были куры. И Нина считала, что хотя у него не было такого богатого опыта, как у дяди Юзефа, но он, как человек более ответственный, лучше справится с задачей. Мы проспорили целый вечер, победила мужская логика, я уступил, и на следующее утро мы отвезли животных в Марьино к тестю.

Когда же все земные проблемы уладились, мы вчетвером отправились в космос. И вот те на. На Койнифортеле нас ожидал новый сюрприз. Казалось, что за время нашего недолгого отсутствия сменилось целое поколение заятавров, и у новой генерации на генетическом уровне закрепился страх перед пришельцами с Земли. В предыдущую экспедицию мы с Ниной с рук кормили этих шестилапых зайцев и нам не составило труда заманить пару зверушек в ловушку. А в этот раз заятавры пускались наутек при нашем появлении. И нам не то, что застукать их во время брачных игр, а и приблизиться более, чем на пятьдесят метров, к ним не удавалось. Правда, были мелкие заятаврики, которые сами лезли на корабль и вообще докучали нам своею вездесущностью. В самом начале мы поймали целую стайку. Однако, по нашему общему заключению, маленькие пленники воспринимали клетку как зрительный зал для наблюдения за нами, но отнюдь не как место для размножения. Особый интерес у них вызывало кино. Как только вечером мы усаживались за стол, Ленька вставлял компактдиск с очередным боевиком и нажимал «Play», маленькие пленники усаживались вдоль стенки, вскарабкивались друг на друга и безотрывно следили за происходящим на самом большом табло, временно превращавшимся в киноэкран. Однажды мы накрыли клетку, но заятавры подняли такой шум, что нам пришлось отказаться от идеи отлучения их от культурной программы. Объяснить их патологическое любопытство не могла даже Алиса. Самым неожиданным было то, что на третий день к началу видеосеанса в звездолет проникла целая толпа заятавриков, которые решили присоединиться к соплеменникам и приобщиться к земному киноискусству.

— Как это объяснить? — спрашивали мы Алису.

— Наша кошка тоже не спускает глаз с телевизора, особенно, когда Ленька включает спортивный канал по «НТВ-плюс», — отвечала она, пожимая плечами.

Через неделю мы поняли, что маленькие пленники так ничего и не прояснят нам в половом вопросе, и выпустили их на волю. Вечером они добровольно явились к нам — кино смотреть. Пришлось на ночь включать систему защиты от проникновения неземных организмов. Первые два дня после этого шестилапые зайчики толпились вокруг «Жирафы» в радиусе действия протектора и возмущенно пищали.

Нам пришлось смириться с тем, что придется потратить немало времени, прежде чем разберемся со способом воспроизводства диковинных зверушек. Успокаивало то, что времени было предостаточно, ведь про Койнифортель никто не знал.

И вот нате вам! К нам свалилась Анна Сергеевна, которая наверняка успела передать сигнал бедствия и, возможно, сюда уже спешит еще кто-нибудь. А это значит, что вместо баснословного богатства нас ждет штраф за сокрытие информации о планете с климатом, пригодным для человека. Но честно признаться, я был так воодушевлен встречей с этой женщиной — а в том, что она окажется красавицей лет эдак тридцати пяти с раскрепощенным нравом, я не сомневался, — что даже не очень расстроился, когда понял, что по ее вине мы не сможем разбогатеть по крайней мере в тех масштабах, какие рисовало наше воображение.

Вновь ожил динамик.

— Эй, парень, — послышался голос Анны Сергеевны.

— Лечу, лечу, — ответил я.

— Пожалуйста, поторопись. Уже совсем темно. Мне страшно.

— Лечу, лечу, — повторил я и добавил, чтобы успокоить ее. — Да вы не бойтесь. Мы здесь торчим уже третью неделю. Эта планета — просто рай. Здесь нет ничего, что могло бы представлять угрозу для людей.

— Хотелось бы верить, — с явным сомнением произнесла Анна Сергеевна. — Но все же мне не по себе.

Чудное создание, подумал я, одной путешествовать в космосе ей было не страшно, но как только она очутилась одна в лесу, стало жутко. Конечно, пока в ее звездолете горел свет, звучала музыка и работали обогреватели, она наивно чувствовала себя в безопасности.

— Скажите, — спросил я, чтобы занять ее разговором, — вы отправили межгалактический сигнал бедствия?

— Нет. А надо было? — услышал я в ответ.

— Нет?! — переспросил я, от радости чуть не вывалившись из флаера.

— Нет, — подтвердила Анна Сергеевна.

Господи, как такие идиотки получают лицензии на пилотирование космических кораблей?! Впрочем, ясно как. Наверняка, инструктор-экзаменатор хорошо покувыркался с нею на околоземной орбите.

— Я должна послать этот сигнал? — спросила она.

— Да теперь уж не стоит. Теперь совсем ни к чему.

— Вы скоро? — жалобно простонала Анна Сергеевна, перейдя на «вы».

Видимо, ей стало совсем страшно.

Ничего-ничего. Через несколько минут она с благодарностью бросится мне на шею, а я буду обнимать ее, дрожащую от пережитого ужаса. В это мгновение мне действительно стало жалко ее. Я представил себе одинокую женщину, которой скорее всего в жизни не повезло с мужчинами, отчего она сделалась развязной, используя напускную вульгарность в качестве защитного механизма от горечи разочарований. И вот теперь она оказалась одна на неизвестной планете в девственном лесу, где климат вполне пригоден не только для «хомо сапиенс», но и хищника покрупнее.

И вдруг новая мысль словно током ударила меня. Я вспомнил про Леню с Ниной. Ведь от них до сих пор не было сигнала! Хотя они давным-давно должны были обнаружить неполадки и выйти на связь с «Жирафой». И существовало одно очень простое и ужасное объяснение их молчанию: они заблудились в лесу и не могут найти флаер! Естественно! Кто ж потащит с собой в лес аппараты высокочастотной связи, когда достаточно иметь пару трубок, которые поддерживают контакт на небольшом расстоянии через ретранслятор, установленный на флаере. Но беда в том, что если навигационная система повреждена, то и ретранслятор выходит из строя. И скорее всего, в те минуты, когда я летел спасать эту несчастную Анну Сергеевну, Ленька с Ниной блуждали впотьмах и не знали не то что, как сигнал нам подать, а вообще, как до флаера добраться. Впрочем, размышлял я, вряд ли они блуждают. Бродить в потемках в незнакомом лесу — верный способ заблудиться окончательно. Вероятно, они нашли какое-нибудь сухое местечко и сидят в кромешной темноте, тесно прижавшись друг к другу. Что ж я за осел-то такой?! Собственными руками толкнул свою жену в чужие объятия. Да наверняка между ними ничего не было. Это все моя ревность и плоды воображения! Но кто теперь знает, как они эту ночь проведут? Неожиданно меня посетила новая мысль. А с чего, собственно, я решил, что они сидят где-нибудь вдвоем? Что если они, вооружившись трубками транковой связи, вообще разошлись в разные стороны, не подозревая, что контакт вот-вот нарушится? Что если теперь они бродят в кромешной тьме поодиночке?! Конечно, эта планета безопасна. И все же заставить жену провести ночь в незнакомом лесу за то, что мне всего лишь показалось, будто у нее какие-то шуры-муры с Ленькой, это было слишком! К тому же при здравом рассуждении было очевидно, что ничего между ними не было.

— Э-эй, — послышался робкий голос Анны Сергеевны.

Вот еще свалилась на нашу голову кикимора болотная, мысленно выругался я. Буду я тебя трахать — жди! Очень нужно! Отвезу по-быстрому к Алисе и торчите там вдвоем, хоть морем этим идиотским любуйтесь, хоть собаку свою с зайцами скрещивайте! А я полечу Леньку с Ниной искать. Буду всю ночь круги нарезать и прожектором светить, надежды мало, конечно, но вдруг повезет.

— Э-эй, ты чего молчишь? — вновь подала голос Анна Сергеевна.

— Я уже здесь, вы должны меня видеть, — откликнулся я.

И действительно, судя по показаниям, светящимся на табло, женщина находилась прямо под моим флаером. Я остановил машину и начал шарить под нею лучом прожектора. И наконец сноп света выхватил из темноты, но, к моему изумлению, не звездолет, а небольшой четырехместный флаер, уютно разместившийся на маленькой полянке. Но вдвое удивительней было то, что он был выкрашен в желтый цвет с коричневыми пятнами — точь-в-точь, как наш звездолет «Жирафа» и та машина, на которой я находился сам. Впрочем, этому я удивиться не успел, потому что понял, что это и есть наш флаер, то есть тот, на котором улетели Ленька с Ниной. Сомнений не оставалось, сигнал поступал именно оттуда. Выходит, что Анна Сергеевна наткнулась на наш флаер и уже с его борта вышла на связь с нами. Но в таком случае, почему же она так удивилась, когда мы ответили ей? Разве наличие флаера само по себе не означало, что и его владельцы находятся где-то поблизости?! Хотя, конечно, она удивилась в тот момент, когда нашла нашу машину, а когда вышла с нами на связь, тогда-то свое удивление и выразила. Это объясняет и то, что она не отправила межгалактический сигнал бедствия. Зачем, раз ты уже наткнулась на землян. Надо же, как нам всем повезло. И Ленька с Ниной теперь найдутся в два счета. Осталось в порядок оборудование привести и выйти на связь с ними. Я испытал невероятное облегчение.

— Эй, Анна Сергеевна, где вы?! — крикнул я, одновременно сажая свой флаер рядом с первым флаером.

— Я здесь, — послышался ее голос.

С треском раздвинулись ветки кустарника, и я увидел… огромного и невероятно уродливого заятавра.

Ловушка! Я угодил в ловушку! Я сделал попытку поднять флаер в воздух, но не успел, потому что два здоровенных — из тех, что размером с дога, — заятавра запрыгнули ко мне и крепко схватили меня за руки. А тот, который вывалился из кустов и представился Анной Сергеевной, не спеша приближался к флаеру. Это был большущий уродец. Небольшое тело, шесть небольших лап и гигантских размеров голова. Собственно, из-за этой самой головы он был намного крупнее самых больших, я имею в виду тех, что размером с дога, заятавров. Я с изумлением смотрел на этого гиганта.

— Ну что уставился, задница? — спросил он басом.

Несмотря на то, что был напуган до полусмерти, я набрался храбрости и спросил:

— А повежливее нельзя?!

— Повежливее? — вскинул брови заятавр. — Не могу сказать, что мы хорошо изучили вашу культуру, в чем вы виноваты сами, но судя по вашим фильмам, у вас задница — это самое распространенное обращение.

— А вы смотрели наше кино? — удивился я.

— Я видел фильмы, пока вы не выгнали меня и не включили свой протектор.

Более идиотской ситуации представить себе было невозможно. Только что я летел спасать неизвестную женщину, а вместо этого обсуждаю с говорящим зайцем новинки кино!

Он подошел вплотную к флаеру. Еще два заятавра встали по бокам от него, и он оперся на их спины.

— Ладно, — проговорил он, — я знаю, что тебя зовут Сергеем. А я и есть Анна Сергеевна.

Последнюю фразу он произнес голосом, в котором я узнал голос Анны Сергеевны.

— А это мой шпиц, — добавил он, и один из заятавров по-собачьи тявкнул.

— Впрочем, — продолжал он, — насколько я могу судить по тому, как вы воспринимаете звуки вкупе с внешними обличиями, тебе будет проще называть меня Фоном Дидерицем.

Действительно, имя Фон Дидериц этому большеголовому уродцу подходило как нельзя кстати. И как он только додумался до такого буквосочетания?!

— У нас мало времени, — заявил он. — Ты должен починить вон тот флаер.

Заятавры отпустили меня.

— Не вздумай бежать, — предупредил Фон Дидериц. — Мои ноги и кулаки догонят и поймают тебя в два счета.

И хотя я еще не решил, стоит ли подчиняться его приказам, но с удовольствием взялся за устранение неисправности в навигационной системе четырехместного флаера.

— Кстати, пусть тебя не мучает совесть, это я надоумил тебя сделать эти поломки, — сообщил Фон Дидериц.

«Лучше б надоумил меня дать Леньке по морде, чтоб к жене моей не клеился, а потом бы я все списал на этого зайца», — подумал я, а вслух спросил:

— Так выходит, мы можем общаться на телепатическом уровне?

— Мы бы вас не поняли, — ответил заятавр, — у вас такая путаница в мозгах, что пока вы не выскажете мысль вслух, практически невозможно понять, о чем именно вы думаете. Похоже, именно по этой причине вы и между собой не можете общаться на уровне телепатии.

Я только хмыкнул.

— А теперь, Cepera, мы отправимся в небольшое путешествие, — сказал Фон Дидериц, едва я закончил с ремонтом.

Не успел я и глазом моргнуть, как вновь оказался в плену у тех заятавров, что размером с дога. Они ловко взгромоздили меня на свои спины и потащили следом за своим большеголовым предводителем, который двинулся в чащу верхом на двоих других крупных заятаврах. Мне было ужасно неудобно, но что касается носильщиков и Фона Дидерица, то для них, судя по всему, это был привычный способ передвижения.

— Надо же, кто бы мог представить себе, что где-то существуют столь несуразные создания, — послышался из темноты голос уродца. — Вы послужите неиссякаемым источником вдохновения для наших фантастов.

— И что же в нас несуразного? — я задал этот вопрос не столько из-за обиды, сколько из любопытства: интересно было узнать, какими видит нас представитель иной цивилизации.

— Да хотя бы то, — ответил Фон Дидериц, — что из-за своей физиологической неразвитости те функции, которые могли бы исполнять отдельные части одного организма, вы вынуждены распределять между отдельными членами общества. И это служит причиной внутренних противоречий и конфликтов. Конечно же, отдельная особь не хочет мириться с примитивной ролью, которую могли бы сыграть одни только руки, имей они возможность существовать отдельно от головы и ног. Более того, если эти функции примитивны, то другие члены общества испытывают ложную стыдливость, которая не позволяет им возложить на отдельную особь исполнение этих функций открыто. Они вынуждены действовать скрытно, не оставляя этой особи возможности заниматься ничем другим, кроме как выполнять ту работу, которую ей хотят поручить.

— Бред какой-то! — перебил я Фона Дидерица.

— Бред?! Какой же это бред?! — возразил он. — Я сам видел, как тебя под предлогом присмотра за чужой самкой оставляли заниматься домашним хозяйством. И ты это чувствовал, отчего испытывал внутреннюю дисгармонию и вместо того, чтобы добросовестно мыть посуду и стирать белье, только и думал о том, как бы совокупиться с этой, еще раз замечу, чужою самкой. А всего этого можно было бы избежать, если бы ваши руки могли существовать отдельно, а вы бы управляли ими мысленно, а не посредством электрохимических импульсов и нервных волокон. И ваша Алиса — так ведь зовут эту женскую особь — могла б заниматься тем, для чего ее привезли сюда, если б была в состоянии оставить на берегу моря пару разведчиков, а не торчать там целиком, раз уж ей так хочется любоваться морскими пейзажами. Я уж молчу о том, как вам приходится размножаться! — тут Фон Дидериц разразился похабным, причем телепатическим, хохотом. — Это ж надо, — добавил он вслух, — всюду таскать за собой эту часть организма!

— Ну, ладно-ладно, — прервал я его. — Убедил. Человек — это верх несовершенства. Ну а дальше-то что?

— Что-что, — ответил он, — ты побудешь у нас, займешься хозяйством в моей норе, пока твои друзья не вернут руки, которые вы похитили у меня в прошлый раз. Я думаю, это будет справедливо.

Эти слова повергли меня в ужас. Тысячи мыслей закружились в голове, путаясь и сбиваясь. Как там Пушок и Топтыжка — заятавры, которых мы оставили на Земле? Не уморил ли их тесть? И потом — Ленька с Ниной? Было ли что-то между ними в действительности или нет? А вдруг было и зашло слишком далеко? А теперь у них появилась отличная возможность избавиться от меня? Впрочем, не могут же они оказаться настолько бессердечными, чтобы бросить меня здесь? Фактически в рабстве у этого уродливого зайца! А что если, не дай бог, что-нибудь случится с ними во время перелета? И я навсегда останусь в компании с этими животными, оказавшимися разумными, и навсегда останусь в неведении: то ли меня предали, то ли с моими друзьями что-то случилось?

Какими ж мы были идиотами, проклинал я себя. Мы не поняли того, что на этой планете существует вот такая своеобразная цивилизация! Впрочем, чему тут удивляться, если головы аборигенов прячутся в норах, а их глаза, руки и ноги, не обремененные разумом, самостоятельно бегают по лесу!

Я попытался вырваться из цепких лап, но заятавры вцепились в меня с удвоенной силой.

— Ну-ну, не рыпайся! — рявкнул Фон Дидериц. — У вас нет другого выхода. Твои друзья привезут назад мои руки и получат тебя взамен целого и невредимого! Безусловно, еще одним условием будет сохранение тайны о том, что вы обнаружили нашу цивилизацию. Это требование наших старейшин. Конечно, по всей видимости, нам не избежать контактов с вами. Рано или поздно это произойдет, но хотелось бы, чтобы это произошло как можно позднее, а еще лучше — никогда. Уж больно вы уродливы! Твоим друзьям придется выполнить наши условия, а ты пока поработаешь на меня. Я уверен, что это будет справедливо.