На бытие в Боге способности, соответствующей в нашей духовной природе способности чувствований или нашему сердцу с его проявлениями, то есть чувствованиями Откровение указывает во многих случаях. Так, о Боге говорится, что Он находит людей по сердцу Своему (Деян. 13, 22), что Он в одних случаях радуется от всего сердца Своего (Иер. 32, 41), а в других Его сердце исполняется жалости (Ос. 11, 8), что Он любит правду и ненавидит беззаконие (Пс. 44, 8; Притч. 11, 20; Евр. 1, 9). В подобных выражениях Святого Писания, конечно, много человекообразного, приспособленного к нашему языку, но ими, без сомнения, предполагается и действительное существование в Боге соответственной этим человекообразным выражениям стороны, называемой в человеке сердцем или способностью чувствований. Существенными свойствами нашего чувствующего духа является, с одной стороны, влечение и любовь к собственному благу, чувство радования или блаженства от обладания этим благом, с другой – влечение к благу других или любовь к другим. То другое должно быть мыслимо и в Боге, только, конечно, в самой совершеннейшей и высочайшей степени, а Откровением, действительно, Ему усвояется. Следовательно, к существенным свойствам Божиим со стороны Его чувствования относятся всеблаженство Божие (влечение или любовь к собственному благу и чувство блаженства, ощущаемое от обладания этим благом, совпадающие в конечных существах, в Боге должны быть мыслимы, конечно, совпадающими) и бесконечная благость и любовь к тварям.

 

Всеблаженство Божие

Это свойство в Боге есть необходимое следствие всех других Его свойств и совершенств. В Боге вся полнота бытия и жизни, и при том бытия совершеннейшего, самобытного и ни от кого, ни от чего и ни в чем независимого, и жизни, представляющей гармоническое единство. Деятельность всех сил Божественного Духа находится в гармонии, и ни одна из сил не превышает другую, ибо каждая имеет признак беспредельности. Это-то, собственно, и составляет верховное благо. Отсюда, Бог в Самом Себе имеет все нужное для полного блаженства; любовь к благу в Нем поэтому неизменно совпадает с самим Его обладанием, а вследствие этого Ему от вечности должно быть свойственно неизменное всеблаженство. Понятно, что такая полнота блаженства не может быть свойственна человеку. Он хотя и имеет непреодолимое влечение к истинному благу, но не в нем самом, а вне его существуют условия, необходимые для удовлетворения этой потребности. Преодолеть их он часто бывает не в состоянии, отсюда ощущение блага или блаженства в большей или меньшей степени неизбежно ослабляется и затемняется у него чувствами неприязненными, проистекающими от ощущения лишения блага или его неполноты.

Святое Писание усвояет это свойство Богу, когда называет Его блаженным (1 Тим. 1, 11; 6, 15), когда указывает, что «полнота радостей пред лицем Твоим, блаженство в Деснице Твоей во век» (Пс. 15, 11), что Он не требует ничего (Деян. 17, 25), то есть что Он наслаждается блаженством независимо ни от кого и ни от чего.

Учение о блаженстве Божием не представляло бы затруднений и недоумений, если бы речь шла только о Боге Самом в Себе. Но подле Бога существует созданный Им мир, для которого Им же определены известные цели. Относиться безразлично к выполнению этих целей Бог, как Творец мироздания, не может. Между тем, мир уклонился от этих целей – в нем возникло зло. Но воля тварных существ не может изменить определений воли Творца. Он предвидит в конце времен торжество и полное осуществление Своих вечных определений.

 

Бесконечная благость или любовь Божия к тварям

Будучи Существом всеблаженным, то есть любящим верховное благо и обладающим им, Бог открывает Себя и вовне Существом всеблагим и вселюбящим. Это свойство или совершенство Божие состоит в том, что Бог дарует и тварям Своим столько благ и совершенств, сколько нужно для их блаженства и сколько каждая из них может принять по своей природе и состоянию. Таким Откровением, действительно, и изображает Бога святитель Григорий Богослов. По его учению, благость составляет как бы самую Сущность Божию. «Если бы у нас, – говорит святитель Григорий Богослов, – кто спросил: что мы чествуем и чему поклоняемся, – ответ отцов: мы чтим любовь. Ибо, по изречению Святого Духа: наш “Бог любы есть” (1 Ин. 4, 8, 16).» Эта-то неизреченная благость побудила Бога создать мир с разумно-нравственными существами, способными любить Его и находить в Нем для себя блаженство (Еф. 1, 5, 9; Ин. 14, 23; Мф. 25, 34). Все промыслительные действия Бога в мире есть проявления Его благости. «Вси путие Господни милость» (Пс. 24, 10). «Благ Господь всяческим, и щедроты Его на всех делех Его» (Пс. 144, 9). Он посылает «источники в дебрех» и напояет «горя от превыспренних Своих» (Пс. 103, 10, 13), дает «пищу всякой плоти» (Пс. 135, 25) и исполняет «всяко животно благоволения» (Пс. 144, 16). Как бы ни была мала и ничтожна тварь, благость Божия не только не гнушается ею, но с любовию заботится о ее жизни и нуждах. «Не две ли птице ценитеся единому ассарию, – говорит Господь, – и ни едина от них падет на земли без Отца вашего» (Мф. 10, 29; Прем. 11, 25–27).

В особенности Свою благость и любовь Бог явил и являет в отношении к человеку. Возвысив его над всеми прочими существами земными в самом сотворении его по образу Своему, Бог и в промышлении Своем о нем изливает на человека дары Своей благости и любви особенно обильно. В Ветхом Завете Бог, обращаясь к Израилю, говорит: «Еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати изчадия чрева своего; аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду тебе» (Ис. 49, 15). А в Новом Завете Спаситель говорит: «Отца не зовите себе на земли: един бо есть Отец ваш, иже на небесе х» (Мф. 23, 9). Он отечески внемлет всем нашим молитвам (Мф. 7, 9–11), печется о всех наших нуждах, не исключая и худых из нас (Мф. 5, 45; Деян. 17, 25). Снисходит к грешникам и, ожидая обращения их, медлит их наказывать (что в Писании называется долготерпением Божиим) (Рим. 2, 4; 1 Петр. 3, 9), уменьшает самые наказания за грехи (милость Божия) (Рим. 11, 22; Пс. 102, 10), является на помощь бедствующим и нуждающимся (милосердие Божие) (Лк. 1, 72, 78; 2 Кор. 1, 3), дарует людям Свою спасающую благодать безо всякой заслуги с их стороны (Еф. 2, 5, 8; Рим. 3, 17) и вообще ниспосылает им «всяко даяние благо и всяк дар совершен» (Иак. 1, 17). Самым же высшим проявлением и свидетельством бесконечной благости Божией к нам слово Божие представит совершенное Единородным Сыном Божиим дело нашего искупления: «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный» (Ин. 3, 16), что апостол Иоанн поясняет так: «О сем есть любы, не яко мы возлюбихом Бога, но яко Той возлюби нас и посла Сына Своего очищение о гресех наших» (1 Ин. 4, 10; ср.: Рим. 5, 6–8).

Согласно с учением Откровения, древние учители разъясняли, что Истинный Бог должен быть мыслим вместе и благим, и правосудным, что разделять между собою правду Божию и благость невозможно. Правда Божия, когда она воздает блаженством за добро, является тою же любовью к людям. Но и тогда, когда она «в настоящее время долготерпения Божия» лишает грешника тех или других благ и прямо наказывает за зло, является благою, ибо главная цель земных наказаний Божиих та, чтобы, независимо от их вразумительного для всех других примера, самого грешника побудить к тому, чтобы он не грешил более и совершенно исправился. «Егоже бо любит Господь, наказует», наказывает как любящий отец, для блага наказываемого (Притч. 3, 12; ср.: Евр. 12, 5–8). «Аз, ихже аще люблю, обличаю и наказую. Ревнуй убо и покайся» (Апок. 3, 19; ср.: 1 Кор. 11, 32). Отсюда и самые наказания Божии отцы Церкви сравнивали с медицинскими пособиями врачей, иногда тяжкими (прижигания, отсечения частей тел), но исходящими из чувства соболезнования больному и желания помочь ему.