Богооткровенность догмата
о Пресвятой Троице. Особенная
важность и непостижимость
Понятиями о совершенствах Бога, единого по Существу Своему, не исчерпывается вся глубина богопознания, какое даровано нам в Божественном Откровении. Оно вводит нас в глубочайшую тайну жизни Божества, когда изображает Бога единым по Существу и троичным в Лицах. Знание этой глубочайшей тайны дает человеку только Откровение. Если до некоторых познаний о свойствах Божественной Сущности и до признания единства Божия человек доходит путем собственных размышлений, то до такой истины, что Бог един по Существу и троичен в Лицах, что есть Бог Отец, есть Бог и Сын, есть Бог и Дух Святой, что «в сей Святой Троице ничтоже первое и последнее, ничтоже более или менее, но целы три ипостаси, соприсносущны суть себе и равны» (символ святителя Афанасия Великого), – до этой истины не может возвыситься естественными силами никакой человеческий разум, измыслить ее не в состоянии никакая человеческая мудрость. Догмат о троичности Лиц в Боге есть догмат Богооткровенный, в особенном и полнейшем значении этого слова, догмат собственно христианский. Исповедание этого догмата отличает христианина и от иудеев, и от магометан, и вообще от всех тех, которые знают только единство Божие (что исповедовали и лучшие из язычников), но не знают тайны о триипостасности Божества.
В самом христианском вероучении этот догмат есть догмат коренной или основной. Утверждение его служит основанием всего христианства и христианского вероучения. Без признания трех Лиц в Боге нет места ни учению о Боге Искупителе, ни учению о Боге Освятителе, так что, можно сказать, христианство как в целом своем составе, так и в каждой частной истине учения опирается на догмат о Святой Троице. Вот почему из учения о Святой Троице составляется главное содержание всех символов, какие употреблялись и употребляются в Православной Церкви, равно как и всех частных исповеданий веры, написанных по разным случаям пастырями Церкви.
Являясь краеугольным догматом христианства, догмат Святой Троицы в то же время есть и самый непостижимый из не откровенного учения о Святой Троице. Исповедовали Отца и Сына и Святого Духа в формуле крещения, в символах веры, развившихся на основании этой формулы, взятой из Евангелия (Мф. 28, 19), в славословиях Святой Троице, богослужебных песнопениях и мученических исповеданиях веры, но в частнейшие определения и взаимных отношений Лиц Святой Троицы не входили. Так отнеслись к этому догмату те из первенствующих христиан, которые смотрели на христианское учение не как на учение человеческое, а как на непреложное слово Божие. Усвоив его верою, они содержали это учение во всей чистоте, ничего не изменяя, не прибавляя и не убавляя в нем, равно не усиливаясь и решать неразрешимые вопросы, представляемые этим учением. Представителями этой части христиан были мужи апостольские. Если они в своих писаниях, по форме большею частью посланиях, говорили о Троице, то повторяли почти с буквальной точностью изречения апостольские, считая излишним что-нибудь говорить от себя; в умах и сердцах их современников было еще живо и памятно апостольское слово.
Другие из первенствующих христиан не были в состоянии изменить главнейших и привычных воззрений иудейства или языческой философии, а вместе с этим усвоить и новое понятие о Боге, даваемое христианством. Среди таких христиан обнаружились и первые попытки примирить свои прежние воззрения с новыми: плодом этих попыток было появление ересей, так называемых иудействующих, и гностиков.
В борьбе с этими ересями было положено начало научно-богословскому раскрытию учения о Святой Троице. Это было сделано христианскими апологетами – святым Иустином мучеником, Татионом, Афинагором, святым преподобным Феофаном Антиохийским, особенно антигностиками – Иринеем Лионским и Климентом Александрийским. Учение о Святой Троице раскрывалось ими в том же духе и у мужей апостольских. Все они одинаково исповедовали, что есть Бог единый и безначальный, есть вечный и единосущный Отцу Сын Божий, личный Бог-Слово, воплотившийся в Иисусе Христе, и есть, наконец, Дух Святой, вечно исходящий от Отца, Бог личный и самостоятельный.
Свидетельством того, что Церковь III века веровала в этот догмат, может служить «Изложение (Символ) веры» святителя Григория Чудотворца. Кратко и в целостном виде в нем выражено то, что составляло содержание общецерковной веры в Святую Троицу и что пастыри Церкви путем научных исследований старались оградить от искажений еретиками и приблизить к усвоению посредством разумной веры.
«Изложение веры» святителя Григория читается так:
«Един Бог Отец Слова живаго, Премудрости и Силы самосущей и образа Вечнаго: Совершенный Родитель Совершеннаго, Отец Сына Единороднаго.
Един Господь, единый от единаго, Бог от Бога, образ и выражение Божества, Слово действенное, Мудрость, содержащая состав всего, и Сила, зиждущая все творение; Истинный Бог Истинного Отца, Невидимый Невидимаго, Нетленный Нетленнаго, Бессмертный Бессмертнаго, Вечный Вечнаго.
И един Дух Святый, от Бога исходящий, посредством Сына явившийся [людям]; Жизнь, в которой причина живущих; Святый Источник; Святыня, подающая освящение. Им является Бог Отец, Который над всем и во всем, и Бог Сын, Который чрез все.
Троица совершенная, славою и вечностью и царством нераздельная и неразлучная. Почему нет в Троице ни сотвореннаго, ни служебнаго, ни привходящаго, чего бы прежде не было, и что вошло бы после. Ни Отец никогда не был без Сына, ни Сын без Духа, но Троица непреложна, неизменна и всегда одна и та же».
В 325 году был созван Вселенский Собор в Никее. Отцами Собора в составленном под руководством Духа Святого Символе веры дано было точное определение учения о втором Лице Святой Троицы, получившее догматическое и обязательное значение для всей Церкви. Оно таково: «Верую […] во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, рожденнаго от Отца [то есть из Сущности Отца], Бога от Бога, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша, яже на небеси и на земли». Вместе с тем были преданы анафеме и все главнейшие положения учения Ария, а сам он и его единомышленники отлучены от Церкви.
В 381 году был созван Второй Вселенский Собор. В краткий член никейского вероопределения о Духе Святом: «верую […] и во Святаго Духа», отцами II Вселенского Собора (в числе 150) были внесены следующие дополнительные положения: «Господа Животворящаго (то есть что Дух Святой – не тварь), Иже от Отца исходящаго (то есть что Он не чрез Сына произошел). Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки». Эти дополнения являлись в сущности лишь более полным раскрытием и определением того, что в Символе веры уже содержалось.
В никео-цареградском вероопределении дано ясное, точное и определенное учение о единосущии Лиц Святой Троицы в смысле безусловного торжества и равенства Их по Существу, а вместе с тем и учение об Их ипостасных различиях. Под знаменем этого вероопределения, в борьбе с еретиками православными пастырями и учителями Церкви было раскрываемо и частнейшим образом учение о Святой Троице. Между ними особенно славны имена великих вселенских учителей и святителей – Афанасия и Василия Великих, Григория Нисского и Григория Богослова. На западе наиболее сильным и знаменитым защитником православия против арианства был святой Иларий Пиктавийский (†368 г.).
Изложение веры, составленное под руководством Духа Святого отцами I и II Вселенских Соборов и разъясненное вселенскими учителями IV века, по определению III и последующих Вселенских Соборов, не должно было подлежать ни дополнениям, ни сокращениям и, следовательно, должно оставаться навсегда неизменным и неприкосновенным, неизменным даже по букве. Сообраз но с этим, Вселенская Церковь во все по следующее время не делала ни дополнений к никеоцареградскому определению догмата о Святой Троице, ни убавлений его, и не допускала и мысли о надобности каких-либо дополнительных определений догмата. Это, как и само запрещение изменять Символ, вытекало из убеждения, что в кратких, но многосодержательных положениях Символа исчерпано и выражено все, что открыто Богом о Святой Троице и что было древнецерковным учением, почему пытаться знать о Святой Троице более того, что в нем содержится, было бы неуместною и бесплодною смелостью. Главною заботою Церкви поэтому сделалась забота о целостном и неповрежденном сохранении догмата в той форме, какую он получил в никео-цареградском вероизложении. Поэтому и те из отцов и учителей Церкви после II Вселенского Собора, которые были верными и точными выразителями вселенского учения о Святой Троице, лишь разъясняли применительно к потребностям своего времени, но без всяких существенных изменений, добавлений или убавлений то, что унаследовано было ими от Соборов и отцом IV века. Таково было учение о Святой Троице в V веке – Кирилла Александрийского, Феодорита Кирского, в VI веке – Анастасия Антиохийского, в VII веке – Максима Исповедника и его знаменитого сподвижника в борьбе с монофелитством Софрония, патриарха Иерусалимского, в VIII веке – Иоанна Дамаскина. Таковым же осталось в восточноправославной Церкви отношение к догмату о Святой Троице и к никеоцареградскому вероопределению и после разделения церквей, таковым остается и доселе. По примеру вселенских учителей Церкви, писатели восточной Церкви раскрывают то, что принято от древней Церкви. Изменялась и изменяется сообразно с потребностями времени лишь форма раскрытия догмата, но содержание остается неизменным. Короче, отличительной чертой учения о Святой Троице стало хранение догмата в выработанной в IV веке и выраженной в Cимволе форме. С этой же точки зрения рассматривались и рассматриваются на Востоке и вновь возникающие после II Вселенского Собора учения о Святой Троице. Истинным признается то, что согласно по существу с никео-цареградским вероопределением, ложным, ересью – что противно ему или не заключается в нем.
Некоторые из западных учителей, поддерживая согласие с древней Вселенской Церковью в общем учении о Святой Троице – единосущий и ипостасности лиц, в частном учении о Сыне и Духе отступили от нее, ставши учить, чему она никогда не учила – исхождению Духа Святого не от Отца только, но и от Сына.
В таком извращенном виде исповедуется догмат о Святой Троице западной Церковью и доселе. В таком же виде он содержится и отделившимся от Рима протестантством во всех его формах, то есть лютеранством, реформаторством и англиканством.
Римская церковь, возведя на степень догмата учение об исхождении Святого Духа и от Сына, вступила на путь рационализма. Проявлением рационалистического отношения к Откровению это можно назвать потому, что учение о «Филиокве» заимствовано не из Божественного Откровения, а есть произвольный вывод разума человеческого, ставшего в прямое противоречие с Божественным откровением и авторитетом вселенского предания. Этот же дух сказался в возведении ею на степень догматов и других частных мнений. От нее усвоен был этот дух и протестантством которое уклонилось от древнецерковного исповеда ния в сво ем вероучении еще далее. Но с особенной силой он выразился в протестантском сектантстве, явившемся последней переходной ступенью уже к строгому и чистому рационализму. Отсюда в христианских обществах, выделившихся из протестантства, возник новый ряд еретических учений о Святой Троице; всеми ими, впрочем, в большей или меньшей степени лишь повторяется то, что высказывалось древними еретиками.
Все заблуждения касательно догмата о Святой Троице – и древнейшие, и новейшие – проистекали из одного источника, а именно – из нарушения разумом тех границ, которых он должен держаться по отношению к откровению вообще. Догмат о Троице есть таинство таинств, чего разум никогда не должен забывать. Поэтому, если в объяснении религиозных истин разум вообще должен находиться в подчинении авторитету Откровения и Церкви, то в объяснении учения Откровения об этой истине необходимо особенно строго держаться верования Церкви, охранявшей и защищавшей этот догмат от всех еретических мнений и изложившей его, для руководства православным, со всею возможною точностью.