Кремль 2222. Ладога

Посняков Андрей Анатольевич

Ладога. Восстановленная крепость древних времен. Ее хозяин – запредельно жуткое и грозное существо Маар – получеловек-полуосм. Обладая невиданным могуществом, жестокий, как сама смерть, Маар подчинил себе все окрестные племена, выжившие в огне Последней войны. Теперь каждый беспрекословно исполняет его волю, называя Великим Мааром или просто Господином. Постоянный страх, жуткие расправы, каннибализм – все это суровые реалии подчиненных ладожскому монстру существ.

Кроме того, в ладожской крепости неожиданно оказывается редкостное Синее поле смерти, с помощью которого можно легко копировать боеприпасы и оружие. И тогда сумрачный повелитель Ладоги станет поистине непобедимым! Остается только отыскать Мастера Полей… Торговцы сказали, что такой есть не так уж и далеко – в Кронштадте. Вернее, такая: девушка с красивым именем Алексия, Лекса. Мастер Полей…

Мастера нужно выкрасть и заставить работать на себя. Любыми способами. И возможности к этому – есть.

* * *

Нечеловечески жуткий вопль разорвал в клочья гнетущую тишь подземелья. В этом крике слышалась страшная запредельная боль и отчаяние. И еще – безысходность. И покорность судьбе, и, вместе с тем, какое-то слабое подобие надежды.

А вдруг? А вдруг Великий господин сжалится над бедным крестьянином? Подумаешь, вышел на запрещенный берег… Он же не специально, просто немного заплутал и…

Не-ет! Господина не проймешь жалостью! Никогда. И – никак.

Вот снова широкое лезвие ножа взметнулось к темным сводам. В стали клинка отразилось желтое пламя лучин. Чуть дрожащее, но яркое – лучины-то были хорошие, из топляка, такие дают много огня, да и горят ровно и долго.

Лишь один взмах, быстрый, отточенный, ловкий… И снова вопль! И с плеча несчастного узника, подвешенного на дыбу, отделился кровавый кусок мяса… тонкий, словно нарезка бекона… Кровавый ошметок не упал на пол, забрызганный кровью казненных, – Господин подхватил его на лету, утробно хмыкнул и тут же отправил в рот, если так можно было назвать это отверстие для приема пищи – хищное, с костеневшими губами, оно больше походило на клюв.

– Господи-и-ин… – взмолился тот, кого пожирали живьем. – Пощади, прошу… помилуй… я отработаю, отслужу, я-а-а…

Господин не обращал внимания на мольбы. Спокойно, с видимым наслаждением, доел сырое мясо, глянул на жертву круглыми, чуть навыкате, глазами без век. И вдруг, клацнув губами-клювом, плюнул несчастному в глаз!

Несчастный успел закрыть веки… однако это мало помогло. Левый глаз его, тот, куда угодила слюна, задымился и стал быстро вытекать из глазницы. Еще бы, слюна Великого господина представляла собой кислоту, моментально растворявшую все живое!

– Ты обманул меня, червь! И достоин смерти. Той смерти, к которой я тебя приговорил – разумно и справедливо.

Так говорила бы кобра, умей она говорить. Так усмехался бы тираннозавр, умей он смеяться.

Несчастный внезапно обмяк, потеряв сознание от невыносимой боли. И это, как видно, вовсе не входило в планы его мучителя. Тот обернулся, жестом подозвав слуг, почтительно дожидавшихся указаний. Свет горящих лучин выхватил из подвальной полутьмы абсолютно лысую пупырчатую голову с хищно изогнутым ртом-клювом, настолько уродливую, что кто-то из слуг невольно попятился… И Господин отметил это – несмотря на жуткую внешность, он обладал изощренно-острым умом. И чем-то походил на человека, особенно – издали. Высокий, под два метра. Широкие плечи… и несуразные длинные руки… несколько рук, пупырчатых, с присосками, словно щупальца осьминога. Некоторые полагали, что название подобных существ – осмы – как раз от «осьминога» и произошло. Однако это было вовсе не так, аббревиатура ОСМ изначально означала – «оборонные специализированные мутации». Так называлась программа, воплощенная в жизнь ко времени Последней войны, уничтожившей всю человеческую цивилизацию. И породившую цивилизации иные, в том числе – осмов.

– Великий Маар, вы приказали… – несмело подойдя ближе, один из слуг поклонился, преданно поедая глазами своего жуткого повелителя.

– Я еще ничего не приказывал. – Маар отвлекся от своих дум. – Впрочем, вы правильно истолковали мой жест. Приведите его в чувство, – указав на окровавленное тело, клацнул губами осм…

Осм? О, нет, не совсем. Маар не походил на чистого осма, скорей, это был гибрид, кошмарное существо, рожденное человеческой пленницей от осма. Ни хомо, ни осмы не считали его своим и всегда презирали. Всегда!!!

Вспомнив свое жуткое детство, получеловек-полуосм с ненавистью сверкнул глазами. Теперь проклятые хомо заплатят за все! За все его унижения. Хомо… Пока только хомо. Ничего, настанет и очередь осмов.

– Снимите червя, – продолжал указывать Маар. – Положите его на спину… так… Говорят, что со страха резко увеличивается печень. Сейчас проверим, так ли это… Эй! Я же сказал – приведите его в чувство! Живей!

Слуги проворно окатили узника водой из деревянной кадки. Несчастный застонал, открывая глаза… и тут же в ужасе зажмурился, увидев перед собой высокую уродливую фигуру, затянутую в черное. В руках… в лапах, щупальцах? – мучителя угрожающе сверкнул нож.

Свернул и воткнулся под ребра, в правый бок…

Одним движением вырезав печень, Маар выхватил ее второй левой рукой и довольно прищурился с видом заправского гурмана, собравшегося полакомиться каким-нибудь деликатесом. Так ведь и собрался… Только вот узник, захрипев, выгнулся дугою… и испустил дух.

– Он умер от огорчения, – поедая печень, издевательски заметил осм. – От того, что не смог сделать для меня то, что обещал. Обещал, но не сделал.

Маар обвел глазами слуг. Так ядовитейшая змея смотрела бы на лягушек! Что и говорить, мало кто мог выдержать немигающий взгляд этой кошмарной твари. Умной, кровожадной, свирепой.

– И печень у него плохая, невкусная. – Сплюнув, осм бросил на пол кровавый кусок. – Как видно, этот червь был алкоголиком. Небось, брагу любил… Что там во дворе? – подняв голову, Маар глянул на маленькое, забранное частой решеткой оконце под самым потолком и прислушался. – Что там за вопли? Недоимщиков бьют? Или мои верные роботы притащили очередного лжеца?

– Разрешите узнать, господин…

– Нет! – Монстр перебил слугу с вальяжной усмешкою… если эту жуткую гримасу можно было вообще посчитать за усмешку. Впрочем, похоже, что слуги довольно неплохо разбирались в оттенках настроения своего повелителя.

– Пойду сам. Прогуляюсь. Этого… – Осм махнул щупальцем на еще не остывший труп. – Этого – в ледник. Отставьте на ужин. Если… хм… не будет свежатинки.

Всеми унижаемый полукровка, Маар хорошо запомнил еще с детских лет: чтоб тебя уважали и слушались – должны бояться! Не будет страха – не будет ни уважения, ни послушания. Страх! Вот что на самом деле правит миром. Страх окончить свои дни в бедности, страх умереть, страх не соответствовать чьим-то ожиданиям, страх… Вся жизнь человеческая проходит в страхе. Так было. Так будет. Так есть.

Великий господин мог бы принудить всех к подчинению одной лишь ментальной силою, как поступил когда-то с военными роботами – био. Однако опора на страх оказалась ничуть не хуже внутренней силы. А энергии требовала гораздо меньше. Поэтому пусть! Пусть боятся, пусть пугают им детей, пусть дрожат от страха… Только так. И никак иначе. Никогда.

Привыкшие к полутьме глаза монстра не выносили прямого солнечного света, и Маар прикрывал их темными очками. За неимением век. Осмы имели в Москве свой подземный город – их зрение приспособилось к сумраку и даже к полнейшей тьме.

Впрочем, далекие соплеменники пока что не сильно интересовали Великого господина Ладоги – имелось множество насущных дел, проблем, которые нужно было решать. Вот Маар и решал. А кто еще, кроме него-то? Эти жалкие хомо, боящиеся брать на себя и тень ответственности? Ага, как же, дождешься от них! Все – ну, почти все – приходилось делать самому, держать на контроле все и всех. Правда, на множество частей не разорвешься… Хорошо, удалось договориться о патрулировании с крыланами и лесовеками. Кого-то из них Маар просто подчинил силою мысли, кого-то – уговорил, убедил… он умел убеждать. Умел и награждать, и щедро. Если было за что.

Поднявшись на смотровую площадку, осм скрестил на груди руки, глядя на крепостные стены и серую ленту Волхова – великой древней реки, которой теперь приносили богатые жертвы. Выстроенная еще в незапамятную старину, в эпоху неутомимых северных бойцов – викингов, – Ладожская крепость была почти полностью разрушена и частично восстановлена лишь к концу двадцатого века. Много не восстановили – две башни, прясло стены. До Последней войны успели выстроить еще пару башен… А потом разместили здесь наблюдательный пункт. Досталось и башням, и стенам, и храмам. Церкви со времен войны не сохранилось ни одной, выстояли лишь две старые башни. Вокруг башен, беспрестанно грызясь между собой за рыбные и охотничьи угодья, бродили шайки одичалых хомо и «новых людей» – нео. Последние оказались куда более удачливыми и, несомненно, уничтожили бы всех оставшихся хомо, если бы не Маар. Великий господин появился вовремя. Не один, с тремя боевыми роботами – био.

Выйдя из-под человеческого контроля еще во время Последней войны, био стали функционировать сами по себе, исповедуя одну простую идею – выжить. Снабженные специально обработанными человеческими мозгами и не особо разумные, био, тем не менее, отличались звериной хитростью и коварством. Питались они любой органикой, и, утратив огневую мощь, стали куда прыгучей и выносливее предков. Этакие хищные механические твари, не ведающие пощады и ненавидящие все живое. Не так-то просто оказалось их приручить! И все же Маару это удалось. Ментальные способности частично достались ему от природы (конечно же, от осмов, а не от человеческой наложницы). Однако, дабы усилить и закалить их, будущий Ладожский господин не раздумывая бросился в Красное поле смерти – жутковатые желеобразные субстанции, пожирающие на своем пути все живое. Но кого не сожрали, тот приобретал нечто. Некие сверхспособности. Сверхразум, сверхсилу, сверхловкость… Вот и Маар получил. Побывал в Красном поле. Прожегся. Уже после того, как вынужден был бежать из Москвы, от осмов.

Бежал. И бежал далеко – на север. Только так удалось уйти от погони, только здесь спрятаться, укрыться. Однако укрыться – вовсе не значило прозябать. Недочеловек-недоосм, Маар не просто хотел жить, он хотел жить Господином. Тем, перед кем гнули спины. Перед кем лебезили, кого боялись. Страх, страх – в этом все!

Впрочем, на роботов страх не действовал. Их Маар (все же он считал себя осмом, уж точно – не хомо!) взял другим. В мозг хищного, скопированного с древнего зубастого ящера «Рекса» осм внедрил нехитрую мысль об обоюдной полезности. Боевым машинам были нужны обслуживающие роботы – сервы. И таких сервов Маар нашел, подчинив себе стайку лесных хомо. Осм оказался полезным «Рексу», как и двум другим, давно растерявшим «пристяжь» «Чинукам». С ними и захватил древнюю Ладожскую крепость, вернее, то, что от нее оставалось. Да никто эти полуразвалины толком и не защищал, а Маар как раз искал себе надежное убежище.

Ах, молодцы! Любо-дорого посмотреть! Окинув взглядом маячившие во дворе крепости боевые машины, Маар горделиво выпятил грудь. Еще бы! Все роботы блестят, смазаны салом, почищены, метательные диски заменены… А не Ладожский властелин, так что было бы? Ржавели бы себе по болотам, дичали. Да и голодали бы! А что? Крупной дичи в здешних лесах не так уж и много, а рыбу еще поди-ка, поймай. Уж точно не для «Чинуков» и не для «Рекса» задача – это вам не башни с вражеских танков срывать. Оголодали бы, да… или заржавели б. А то б – и то и другое вместе. Полная деградация. А так – в холе, в неге, и обслуживаются и питаются вовремя. И все – благодаря Маару! А уж он-то постарался, чтобы роботы запомнили это накрепко. Чтоб свое нынешнее благополучие именно с ним и связали, благо особым интеллектом ни «Рекс», ни уж тем более «Чинуки» не отличались.

Так и случилось. И био служили честно, чего уж. Первым делом отвадили от крепости бродячие шайки нео – и Великий господин всласть полакомился мясом этих лесных дикарей. Пусть жестковато, но… дичь – она и есть дичь, не так ли?

Теперь вот роботы зорко наблюдали за ходом строительства стен, время от времени даже выступая в качестве подъемных кранов. До наступления холодов осм спешил закончить северное – последнее – прясло, полностью закрыв крепость от внешнего мира.

Вообще-то, основным предназначением «Чинуков» во время Последней войны как раз и являлись строительно-саперные работы. И вот тут-то роботы себя показали! Ну так споро клали друг на друга огромные камни – прямо душа радовалась. Отрабатывающие барщину «черви» (так Повелитель именовал подвластных ему окрестных крестьян) едва успевали скреплять глыбы раствором.

«Рекс» стоял чуть на отшибе – нес караульную службу. По виду – вылитый тираннозавр, ящер, только из стали! Вытянутая хищная морда, мощные когтистые лапы, могучий хвост, в груди – автоматическая пушка, увы, нынче бесполезная, потому как боеприпасы – увы, увы… Можно, конечно, было бы купить их у маркитантов… или сделать… скопировать… Но пока не выходило.

– Господин желает знать о ходе работ? – поклонился поспешно взобравшийся на башню надсмотрщик – плечистый коротышка с кривыми ногами и круглым лицом идиота. Впрочем, дело свое он знал и плетью пользовался умело.

– Докладывай, – зорко оглядывая окрестности, милостиво кивнул осм.

Коротышка принялся что-то монотонно бормотать – какие-то кубометры, человеко-часы и прочее. Маар слушал вполуха, больше смотрел вокруг. Осень нынче выдалась странная – выпавший в конце октября снег, густой и пушистый, к началу ноября вдруг растаял, мало того – отовсюду поперла вдруг зеленка, конечно, трава, не листья, но почки на деревьях набухли, будто весной. Волна запоздалого тепла вдруг накрыла округу, по утрам стелился над Волховом, над Ладожским своенравным озером густой и плотный туман, а к обеду, если не шел дождь, разжаривало совершенно весеннее солнце.

Впрочем, насколько знал Маар, такое бывало и раньше, и даже еще до войны – так что ничего странного.

– Думаю, до снега мы все, что запланировали, успеем, Великий господин…

Еще б не успеть! Снег-то, может, и в январе не выпадет, бывали и такие зимы. Так подумал осм, однако же вслух ничего не сказал, а продолжал слушать надсмотрщика, уже более внимательно, нежели раньше. А тот предлагал вполне дельные вещи.

– Нам еще бы пушки… или пару тяжелых пулеметов вот сюда, на башни. Думаю, у маркитантов можно будет купить…

Коротышка этот – звали его Терентием – отличался не только повышенной злобностью, но и мозгами. Много чего знал, много чего повидал – вот и про пулеметы и пушки ведал, что, по здешним меркам, являлось большой редкостью. Народец тут проживал все больше простой, из тех, про кого поговорка – «живут в лесу, молятся колесу». Все, что мудрые предки когда-то знали, – эти давно забыли, и рассказы о довоенной жизни воспринимали как волшебную сказку.

А этот вот знал. Помнил. И про пулеметы, и про кое-что еще. Потому и оказал ему Маар честь – назначил надсмотрщиком. Да не простым, а главным. Не только за деревенскими «оброчниками» следить, но и за «внутренними». «Внутренними» называли тех хомо, что проживали здесь, в крепости, исполняя функции слуг и охраны. Неплохо питались, а в случае нападения врагов им была гарантирована защита внутри крепостных стен. То есть, собственно, они крепость и защищали, чем очень гордились. «Внутренние» «внешних» – неумытую деревенщину – откровенно презирали и считали хорошим тоном рассказывать про них самые похабные анекдоты. Или – унижать, как вот сейчас, на стройке.

– Говорят про тебя, Терентий, будто бы ты девку какую-то завел своевольно, – прервав коротышку, вскользь заметил осм.

Надсмотрщик резко побледнел. Страх, животный и беспредельный ужас, тотчас же пронзил всего его, корявые ладони вспотели, задрожали колени… И главное, Терентий точно знал, что врать Господину нельзя ни в каком разе! Потому как Великий господин не только ложь чувствует, но, при нужде, и мысли запросто прочитать может.

Маар действительно мог все это. И чувствовать, и читать. Спасибо Красному полю – способности у Повелителя Ладожской крепости имелись недюжинные! Мог. Все мог.

Однако вот здесь, в данном конкретном случае, вдруг оказался почти бессилен! Потому что все мысли, весь разум Терентия мгновенно затмил страх.

Это хорошо, конечно: боится – значит уважает. Но, с другой стороны… что же он на самом деле думает-то? Вдруг да зло какое умыслит? Никак нельзя мысли подчиненных людишек оставлять без присмотра, никак нельзя.

А тут… Страх, один страх. И еще – злоба. Ага, вот, вот… злоба не сама по себе… и не к Великому господину… а к некоему Максимушке по прозвищу Глот! Дескать, этот чертов Глот его, Терентия, и подставил. Обзавидовался… Донес! Ну, да, Зинаида – девка сочная. Не смотри, что семнадцать лет, а грудь – колесом, круглая. Ягодицы – как две бочки! Да и остальное – все при всем.

Максимушка Глот… Осм не сдержал ухмылки – выходит, не зря он назначил этого хитрого, нахального и трусливого парня с непомерными амбициями первым заместителем Терентия. Пусть друг за другом следят, пусть друг другу завидуют, ненавидят друг друга… или лучше – не друг друга, а враг врага? Все правильно. Еще в невообразимо древние времена говорили – «разделяй и властвуй».

– Я, Великий… не своевольно… просто так… так вышло… – валясь Властелину в ноги, бессвязно бормотал коротышка. – Я отработаю… отслужу…

Ползал, обнимал за ноги. И взгляд у него при этом был такой преданный-преданный. Как у верного пса.

А левая щека дергалась – видать, от волнения – и на щеке той алел зигзагом шрам. То был не простой шрам, а знак! Знак Отмеченных Повелителем. Маар удовлетворенно кивнул – кого попало он не отмечал и раз этого выделил, значит – было за что. Осм помнил за что, только не стал сейчас припоминать подробности – слишком уж много чести тратить на «червей»-хомо (пусть даже и приближенных) свое личное драгоценное время.

– Встань, Терентий. Поднимись! – негромко приказал Ладожский властелин.

Коротышка поспешно поднялся, знал – Господин не любит повторять своих распоряжений дважды.

– Девку свою сегодня же лично удавишь. – Маар хищно прищелкнул костяшками губ. – Но перед этим вырежешь ей, еще живой, теплой, печень и сердце. Принесешь мне. Понял?

– Понял, мой повелитель! – обрадованно просиял надсмотрщик. – Девку вам приведу… принесу…

– Да не девку! – Осм досадливо скривился. – А печень ее. И сердце. Да, голову с мозгом… надеюсь, есть у нее мозги? С остальным мясом можешь распорядиться как хочешь. Я сегодня сыт.

– Слушаюсь и повинуюсь, Великий господин. Печень. Сердце. И мозги… Точнее – голову. Я сделаю! Выполню все. Я не подведу вас, мой господин!

– Ну, хватит, – брезгливо попятился Маар. – Пшел вон, пес.

Дело было отнюдь не в грудастой девке. А в том, что надсмотрщик оставил ее себе, не спросив разрешения. Почувствовал себя маленьким господином, тля? Этого Маар не мог оставить без последствий, хоть вроде и мелочь. Опять же, кто-то из древних сказал – маленькая ложь рождает большое недоверие. А зачем наделять властью людей, которым не можешь доверять?

Подумав так, осм неожиданно для себя хмыкнул: вообще-то, он не доверял никому. Ни в большом, ни в малом. Однако приходилось использовать многих червей – обязательно под контролем. Не разорвешься же сам на сотни кусков? Тем более, мозги стражникам и слугам промывались весьма основательно. Лично Мааром, кем же еще?

А он не гнушался! Выброшенный на радиоактивную помойку всеми презираемый мальчик-полукровка наконец стал Властелином! Пока пусть только здесь, в Ладоге. Пока только здесь…

Однако же имелось, имелось в крепости нечто, что вселяло в осма вполне осознанные надежды не только на укрепление власти, но и на завоевание новых земель. Эта надежда размещалась здесь, в крепости, в подвале угловой башни. Именно туда и отправился сейчас Властелин.

Шел, чеканя шаг. В начищенных до зеркального блеска юфтевых сапогах отражалось ноябрьское солнце. Часовые у башенных ворот при виде своего господина вытягивались и бледнели, отдавая честь.

Нет, все ж таки власть – неплохая штука. Очень, очень приятная. Только уж больно хлопотная, да.

Взяв у часового факел, Маар спустился в подвал, заглянув в круглый, без всяких ограждений и парапета колодец, на дне которого синела какая-то колыхающаяся желеобразная масса. Это и была надежда. Редкое Синее поле! Субстанция, способная генерировать предметы, копировать их в обмен на жизни.

Еще в той, прошлой своей, московской, жизни осм видел, как один Мастер управлялся с подобным Полем. Как бросал в него пистолетный патрон, затем швырял туда же пойманную только что крысу, и… Синеватая вспышка. Хлопок. Запах паленой плоти… И целое ведро патронов взамен! Массой – равное массе крысы. Такая вот арифметика. Вроде бы все просто. Однако с этим конкретным Полем ничего такого не происходило: живых крыс, собак, да и людишек оно лопало исправно… А вот взамен ничего не давало! Ни-че-го!

Отчаявшемуся осму иногда становилось откровенно жаль потраченных на Синее поле средств. Он отдал за него маркитантам дюжину молодых, красивых и вкусных рабынь! Дюжину голубоглазых светловолосых девок. Целую дюжину за синий кисель, поместившийся в не слишком уж и большой горшок.

Далее все сделали, как и сказали маркитанты: принесли, выпустили Поле в колодец, исправно кормили, и… И что же, выходит, зря?

Насколько знал Маар, Полями смерти именовались зараженные участки, субстанции, обычно в виде зыбких желеобразных полусфер самых разных размеров, от мелких – с горшок – до огромных, порой достигающих нескольких десятков метров в диаметре. Поля смерти часто вели себя так, как обычные животные, – охотились, подстерегали добычу… И одновременно могли изменять угодившие в них существа и предметы. К примеру, сам Маар прожегся в Красном поле, обретя невиданную силу, ловкость, ум! В Красном можно было прожечься, Черное изменяло структуру биологических объектов и восстанавливало предметы. Синее – могло копировать…

Тьфу ты! Сплюнув ядовитой слюной себе под ноги, осм выругался. Вот именно, что «могло». Но почему-то не хотело. Может, еще просто до конца не выросло, молодое было… или не доверяло вокруг никому, чувствовало себя некомфортно. Спросить бы у продавцов, да те только по весне явятся. Не-ет, не стоит так долго ждать. Да и что маркитанты могут ответить? Лишь плечами пожмут да посоветуют отыскать Мастера. Человека или любое другое существо – умеющее обращаться с Полями.

Мастер Полей, да… Вот бы кого отыскать. Пригласить, заманить на службу, заплатить со всей щедростью, а потом, как наладит работу Поля… Потом, как говорится, – возможны варианты. Однако же где такого Мастера найти? В здешних гнилых местах – большая проблема. Маар уж и так пробовал, и этак. И посылал по деревням глашатаев-биричей, бросал клич. И развешивал по южному берегу Ладоги дощечки с объявлениями – мол, требуется Мастер Полей. Совсем уж до смешного дошел, однако надо же было хоть что-то делать, не сидеть же сиднем до весны, сложа руки?

Посветив факелом, Властелин вновь заглянул в колодец, глянул на синее колыхающееся мерцанье. Вздохнул. Тихонько вышел обратно. Даже ничего не спросил у стражника. Так и что спрашивать-то? Ясно и так – нужен Мастер Полей.

Искоса взглянув на стройку, ладожский властелин вновь поднялся на башню – там ему лучше думалось, никто не отвлекал. Встал, опершись на парапет щупальцами-руками. Две левые. Две правые. Длинные. И столь же длинный глухой черный кафтан с капюшоном. Как ряса у монахов. Маар с детства любил черный цвет и ненавидел те лохмотья, что всегда предпочитали осмы. А после прожжения в Красном поле он и вовсе стал больше походить на человека. И речь стала куда более членораздельной и четкой, нежели прежде, и мысли в порядок пришли.

Внизу все так же невозмутимо нес свои воды Волхов. Гнулись по берегам голые кусты и деревья – вербы, рябины, ивы. Дальше начинался смешанный лес, тянувшийся далеко-далеко на восток, без конца и без края. Там же, недалеко, располагались зависимые от Властелина деревни. Охотничьи угодья. Пасеки. Поля. Все это зорко охраняли вооруженные лесовеки и крыланы, сообщая о каждом появившемся чужаке. Впрочем, кроме маркитантов у впадения реки в Ладогу, никакие чужаки в здешних местах не появлялись никогда. Да и маркитанты – те только с конца весны и до октября примерно. Пару-тройку ходок за сезон всего-то и делали. Так и что тут было покупать? Ну, мед, ну, рабы, а пуще того – рабыни, да лес. Эх… Отправиться бы в дальний поход на Капшу-реку да прижать тамошних жителей. Говорят, они ткачи искусные. Можно было бы неплохую торговлишку развернуть. Одежда – она всем нужна. Ах, Мастера бы, Мастера… Тогда никакие ткачи не надобны! Знай, в Синее поле жертвы кидай да получай взамен, что тебе надобно. Мастера бы. Мастера!

Много чего обещал Маар за Мастера. Даже хотя бы за сведения о таковом. Мол, живет там-то сям-то – в трех днях пути. Да хоть в десяти, в месяце… Нашли бы! Добрались бы! Да!

А поставщику информации за это – вкусную еду, красивейших женщин, теплую избу: все, что пожелает. Желали многие. Но часто обманывали, говорили, чего толком не знали. Кого пытались обмануть, жалкие глупые хомо?! Ладожский повелитель вранья не прощал, и это поняли очень быстро. Последний из непонятливых – Махитра-купец – нынче как раз и домучивался.

Вроде б и тепло было – будто в сентябре, и молодая трава вставала вдоль крепости зеленой стеною, а все же дни-то стояли короткие, ноябрьские. Часа в четыре дня уже закатывалось, садилось солнце, а затем наваливалась, наступала тьма, разгоняемая лишь огнем факелов да лучин, а при нужде – и лобовым прожектором «Рекса». Вечера тянулись долго, хоть и ложились спать по-деревенски рано. Все. Кроме самого Повелителя и его верных слуг. Хоть и говорят, что умному человеку в компании с самим собой не скучно, а все же осм придумывал себе развлечения – кого-то казнил или тайно проверял часовых – видел-то в темноте прекрасно. Иногда даже пробирался к дальним деревням, подходил к хижинам, подслушивал мысли тех, кто не спал. И, в случае выявления крамолы, тут же принимал меры. Врывался из темноты, словно черный демон!

Все контролировал, все… Правда, дальние деревни – не часто, и причиной тому была обычная лень, так свойственная всем живым существам без исключения. Даже боевые роботы – и те любили постоять без всякого дела, экономя энергию. Вот и сейчас стояли вместе, видать, общались, а заодно контролировали обстановку – с их высоты было видно далеко, и крепостные стены не мешали.

Вот что-то явно заметили. Еще раз всмотрелись в даль, потом совсем по человечески переглянулись. Один из «Чинуков» торопливо направился к башне, доложил металлическим голосом:

– Хозяин, там…

– Я вижу, «Чинук». Спасибо. Иди.

Маар не забывал благодарить – роботы были падкими на похвалу, совсем как дети.

Заурчали сервомоторы. Довольно мигнув фарами, «Чинук» повернулся и зашагал прочь. Теперь уже не к своим, а к дальней башне – на пост. Металлическая фигура издали напоминала гротескную человеческую. Именно поэтому поначалу местные боялись «Чинуков» куда больше, чем «Рекса». «Рекс» – просто большая ящерица, железная зверюга, а «Чинуки» – не иначе как дьяволы!

За дальним лесом, за приземистыми, с древними могилами, сопками, садилось солнце. Последние холодновато-желтые лучи его освещали крыши крепостных башен. Через весь двор и дальше, к Волхову, протянулись длинные черные тени. Кружа над старым жнивьем, громко кричали вороны, рядом, у северной стены, журчала неширокая речка – Ладожка, через которую был переброшен хиленький деревянный мостик, в случае нападения врагов легко уничтожаемый роботами. Из леса к мостику вела довольно широкая и ухоженная дорога, местами даже мощенная бревнами. Дорога шла на север, к Ладоге, к пристани, к лодкам рыбаков и маркитантским складам.

По дороге кто-то скакал, поднимая ошметки грязи и двигаясь в направлении к крепости. Вот уже подъехал к мостику. Прекрасно видевший в сумерках Маар хорошо различил плотоядную когтистую лошадь – фенакодуса – и сидевшего на ней всадника в узких домотканых штанах, в сапогах из кожи летучей мыши и камуфляжной куртке. Штаны и сапоги указывали на низкий социальный статус всадника, куртка же и фенакодус – совсем наоборот. Хороший «конь» стоил двадцать красивых рабынь, и камуфляжная (как ее здесь именовали, «маркитантская») куртка – примерно столько же. Правда, раздобыть все это можно было разными способами, совсем не обязательно покупать.

Судя по тому, что мужчина вообще добрался до крепости, а не был уничтожен по пути крыланами или лесовеками, это был кто-то из своих. Кто-то из внешних или внутренних стражей, не крестьянин-червь – точно, слишком уж ловко управлялся с фенакодусом, да и камуфляж говорил о многом.

Йован! – всмотревшись, наконец, узнал осм. Йован Рыбак, верный вассал, хозяин одного из приладожских хуторов. Один из тех – обещавших…

Хуторянин держал артель, не сам рыбачил, да вот не смог вовремя заплатить недоимки и, как говорится, – «попал»! Верно, оттого и обещался отыскать Мастера, а может, и впрямь знал что-то. Йован близко общался с маркитантами, имел средь них добрых знакомых и даже друзей.

Неужели что-то узнал? Что-то очень важное, вполне достойное обещанной награды. Ну, конечно же – узнал, иначе б не спешил так… себе на погибель!

Перевалив через мостик, Йован Рыбак резко осадил «коня» перед запертыми воротами и помахал рукой стражнику. Чуя теплую конюшню, пищу и отдых, фенакодус радостно завизжал и принялся царапать когтистыми лапами землю.

– Господин!

Едва Маар спустился во двор, как к нему тут же подбежал воротный стражник в латах из толстой бычьей кожи и круглом железном шлеме.

– Там, за воротами – чужак, господин. Называет себя Йованом Рыбаком…

– Пропустить, – зевнув, осм клацнул костяными губами и строго воззрился на воина. – Ты что же, совсем не знаешь Йована?

– Знаю, господин, – не моргнув глазом, отозвался стражник. – Только ведь под личиной Йована может прятаться враг!

– Молодец! – одобрительно рассмеялся Маар. – Правильно рассуждаешь. Как твое имя?

– Внешний десятник Нур, господин.

– Иди дальше служи… десятник Нур. Как видно, я не зря взял тебя в крепость.

Ладожский властелин принял хуторянина не сразу, хотя и очень хотелось узнать, послушать все его мысли. Однако нет – торопливость не к лицу правителю, слишком торопливых не уважают, не боятся, над ними, скорей, насмехаются. Маар вовсе не горел желанием становиться объектом насмешек, а потому – зря никогда не спешил. Вот и на этот раз. Йован Рыбак все равно уже здесь, в крепости – и теперь никуда не денется.

Велев притащить очередного узника, Властелин вытащил из-за пояса широкий обеденный нож и плотоядно облизал костистые губы. Слуги проворно вздернули бедолагу на дыбу. На этот раз это был мальчишка – костлявый, с торчащими ребрами. Пища, конечно, та еще… Так Маар больше не собирался есть, насытившись печенью несчастного Махитры-купца. Есть не собирался, но вот утолить жажду…

– Принесите чашу, – повел взглядом Властелин. – И введите того деревенщину с дальнего хутора…

Ладожский властелин не сказал – «Йован Рыбак». Правитель, который хочет, чтоб его уважали, никогда не должен показывать другим, что помнит имена всех своих холопов! Помнить – должен, показывать это другим – нет. Только избранным, кого хотел отметить. А так… Мало ли, кого как зовут? Не дело правителя помнить имена простолюдинов. Не дело!

Войдя, хуторянин поклонился, приложив руку к сердцу. Лицо его, и раньше худое, теперь еще больше осунулось, обострились заросшие черной щетиною скулы. Из-под распахнутого на груди камуфляжа виднелась рубаха из выцветшей синей холстины. Такие рубахи тоже продавали маркитанты, и ткань называлась – джинса. Ловкая поджарая фигура, хитроватый – себе на уме – взгляд, мягкие, неслышно ступающие сапоги. В такой обуви легко подобраться незаметно и нанести неожиданный удар.

Повернувшись к вошедшему, осм смачно отхлебнул из большой серебряной чаши только выпущенную из несчастного мальчишки кровь. Утолив жажду, чуть помолчал, сканируя мысли и чувства простолюдина. В чувствах легко и ожидаемо читался страх… с большой примесью отвращения. Ишь ты! Ла-адно… Что же касаемо мыслей, то и их Маар прочел без труда, спасибо технологиям оборонных специализированных мутаций и Красному полю. Прочел, передал чашу проворно подбежавшему слуге и, предваряя доклад, спросил:

– Кронштадт? А где это?

– За Петербургом. Недалеко, в море.

Йован Рыбак, конечно же, был наслышан о безграничных способностях жестокого правителя Ладоги, но такого, признаться не ожидал. Властелин прочел его мысли быстро и четко, как сам Йован читал старинную, с картинками, книгу.

– Самое главное, господин, миновать Петербург, а там…

Хуторянин не сдерживал почтительного изумления, и это очень понравилось осму. Вполне довольный произведенным впечатлением, Маар продолжил беседу уже куда более милостиво. Больше слушал, меньше говорил, лишь иногда что-то уточнял, не отказывая себе в удовольствии покопаться в чужих мыслях.

– Говоришь, Мастер Полей – совсем юная девушка? Разве так может быть?

– Так говорят маркитанты, мой господин. И некий кормщик – Рранг из Койвисто, он недавно с торговцами. Так вот, этот Рранг…

– Вижу, – задумчиво покивал властелин. – Он успел повоевать с Кронштадтом. Но… этот нео нам не подойдет – похоже, он прожжен в Красном поле.

– Э… где прожжен, господин?

– Забудь! Я вижу в твоих мыслях еще какое-то одноглазое существо, похожее… – Здесь осм усмехнулся. – Похожее на навозную кучу. Ты ведь именно так думаешь?

От хуторянина прямо дыхнуло волной безмерного удивления, смешанного с искренним уважением и страхом. И это было приятно, очень приятно…

– Это не я думаю, господин. Так рассказывали маркитанты и Рранг. Он, кстати, кормщик…

– Кормщик, возможно, нам очень скоро понадобится, – прохаживаясь возле окровавленного трупа, Маар принялся рассуждать сам с собой, не обращая внимания ни на кого – так ему лучше думалось. – Но Рранг… он точно – прожженный. Иначе как тупорылый дикарь-нео мог стать кормщиком? Управлять кораблем… Впрочем, особого выбора у нас нет, иначе можно ждать бесконечно. Что ж, придется его нанять… И отправить наших людей. Ты сам поведешь их, Йован Рыбак!

Вот на этот раз Властелин, наконец, произнес им простолюдина – громко и четко. Хуторянин вздрогнул и упал на колени… но сказать ничего не успел – нынче говорил Повелитель.

– Возьмете наш катер. Берегом до Невы-реки вас будет сопровождать «Рекс». Кормщику дадите задаток, хороший задаток, полная же оплата – здесь. Отправитесь завтра, с утра… Да! Ты сможешь отыскать этого Рранга?

– Я… я сделаю все, господин!

– Иначе придется действовать самим – а это чревато. Местность-то незнакомая. Все понял, Йован Рыбак?

Если б у него имелись веки, то, верно, Маар при этих словах бы зловеще прищурился… а так просто в круглых глазах Повелителя вспыхнул на миг желтый огонь. Вспыхнул и сразу угас. А острый, с присосками, палец потянулся ко рту, напитываясь кислотной слюною…

– Подойди ближе, Йован Рыбак! На колени… Так…

Левую щеку хуторянина пронзил дымящийся кровавый шрам – след пропитанного кислотою когтя. Отметина Повелителя. Почетный и вечный знак!

Йован покинул подвал, зажимая рану. И не посмел напомнить об обещанной награде. Ясно же было – награда ждала его впереди.

Кронштадт

Кира разбудил телефонный звонок. Яростная, звонкая трель, еще не привычная для возрождавшегося после Последней войны Кронштадта. Такие телефоны – массивные, большие, в черных эбонитовых корпусах – Мастер Полей Алексия недавно вытащила из Черного поля. Вытащила сама по себе, безо всякого приказа, сказала – для связи. И впрямь, здорово стало! Во всех важных местах такие аппараты установили, слова новые, модные, появились – «позвонить», «дозвониться», «прозвон».

Алексия, Лекса, всякие такие старинные штуки просто обожала, как и старинную – еще на виниловых дисках-пластинках – музыку, кою бережно собирала, так что в библиотеке крепости имелась уже весьма приличная коллекция. Уж так случилось, что Мастером Полей в Кронштадской крепости стала совсем еще юная девушка – тоненькая, легкая, как солнечный лучик… Кир ее всегда звал «сестренкой», и только сейчас, в последнее время, понял, что любит… Да и то, честно-то сказать, не до конца осознал еще, просто зашевелилось где-то глубоко в душе такое вот чувство.

– Дежурный сотник Кир слушает! – Вскочив с топчана, молодой человек поспешно набросил на плечи черный матросский бушлат с золочеными пуговицами.

Кирилл, Кир. Еще совсем молодой человек двадцати четырех лет, сотник и председатель Совета Выживших. Для многих – командир и начальник. И высшее должностное лицо. Несмотря на молодость. Кронштадт вообще стал миром молодых. Всех взрослых не так давно выкосила страшная болезнь – нанобешенство, – насланная из Чумного форта. Хорошо, эпидемию все же удалось остановить, не в последнюю очередь благодаря все той же Алексии-Лексе – Мастеру Полей.

Председатель Совета Выживших – это была выборная должность, и срок Кира на этом посту заканчивался. Что и к лучшему – можно будет отрешиться от всех дел и спокойно подумать о личной жизни. О Лексе, да… Интересно, как она сейчас относится к Киру? Алексия – девушка обидчивая…

– Что-что? Кто говорит? Десятник Рэм? Ну, здорово, дружище, здорово!

Связь была не очень хорошей, старинное оборудование сбоило, хоть его время от времени и чинил прибившийся к кронштадтцам наемник шам по имени Наг. Электриком он и нанялся… правда, не так уж в электрике и смыслил. И все же и его познаний было немало для мира, в котором было почти напрочь забыто само понятие «электричество».

– Что случилось? Что? – застегивая пуговицы, кричал в трубку Кир. – Неизвестный корабль? Большой?! Ах, катер… Обстрелял?!!

Красивое, обрамленное небольшой «шкиперской» бородкой лицо сотника вытянулось:

– А потери? Нет пока… Слышь, Рэм! Ты вот что… Вы держитесь пока. Держитесь. А я сейчас объявлю тревогу. И сообщу Спайдеру… Он поможет, да и мы сейчас будем… уже!

Молодой человек действовал быстро и четко. Спустился вниз, в казарму, подняв по тревоге весь личный состав караульной роты.

Резко зазвучала сирена. Молодые матросы живенько, за минуту, оделись, выбегая на улицу, и вот уже встали, выстроились плечом к плечу, угрожающе поблескивая штыками. Винтовка Мосина, хоть и старинная, но убойная и увесистая, и штык у нее – ого-го!

Оставив за себя заместителя, Кирилл сам повел отряд. Собственно, покуда ничего особенно страшного не случилось. Просто появился в море непонятный корабль, катер… И обстрелял, гадина, Первый Северный форт. Хорошо, обошлось без раненых и убитых. Надо было выяснить, разобраться – что это за судно? Чего хотят? Так просто стреляли – из вредности? На всем разбойничьем побережье от Сестрорецка до Койвисто свободолюбивых кронштадтцев ненавидели многие и многие хотели бы навредить. Сильных врагов хватало, тот же Одноглазый мутант – властелин Новоселок, или недобитая банда белоглазых. Да тот же прожженный нео из Койвисто, кормчий. Если, правда, не погиб, не утонул вместе со своим эсминцем.

– Быстрее, парни, быстрей! – торопливо подгонял сотник.

Старший десятник – старшина – засвистел в свисток, принялся командовать:

– Р-рота, напр-ра-ву! Шагом… арш! Раз-два, раз-два – левой, левой… Правое плечо вперед! Песню запе-вай!!!

Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает!

Песню с моряками (так, по традиции, именовали себя все кронштадтские воины) разучивала Лекса – как специалист по старинной музыке. Еще такой же имелся специалист – похожий на огромную перевернутую чашку боевой робот Спайдер – но тот предпочитал хэви метал, а вот Алексия всякую старинную музыку слушала. А Спайдер что – железяка. Железяке только хэви метал и слушать.

Хорошо пели моряки, слаженно. И шли, чеканя шаг, строй четко держали. Это все было правильно: и строй, и строевая песня силы придает, уверенности. Каждый знает – рядом товарищи, плечом к плечу шагают. Вместе нам – все нипочем, вместе мы – сила несокрушимая!

Пощады никто не жела-ает!

– Ать-два, ать-два, левой!.. Левое плечо веред… Подтянись!

Здорово шла рота! Любо-дорого посмотреть. Впереди – взвод разведки в камуфляже, позади – пулеметный взвод. Три станковых пулемета «Максим» – это вам не игрушки. Пусть староваты, зато – мощь какая! Любой нахальный катерок – за пол-ленты утопят.

– Ать-два, ать-два, ать…

Из домов выходили люди. Все молодые. Кто в камуфляже, кто – в черной морской форме. В Кронштадте служили все. Каждый ценился – людей было мало, да и время такое, что только держись. Шутка ли, совсем недавно отбились от нашествия банд белоглазых людов! Разбойникам береговым прищемили хвосты. И вот опять чьи-то подлые происки.

– Ать-два, ать-два! Ро-та… стой! Не в ногу… Арш!

Прошагали по мостику. Миновали наполненный водой ров. Прошли улицу старинную Зосимова да через облетевшие кусты вышли к развалинам на древней Цитадельной дороге. Здесь Кир ненадолго задержался…

– Ведите людей, старшина. Я догоню.

…Увидел старого своего знакомого и, можно сказать, друга – Джареда Хорга, наемника-дампа. Нелюдимый и замкнутый, Джаред с виду был страшен, как и все дампы – обезображенные человекообразные мутанты, прикрывавшие лоскутками материи отсутствие кожи, нарывы и язвы. Глаза с вертикальными зрачками, без век. Преданность клану, точней – своему отряду. Был когда-то такой отряд и у Джареда Хорга, был, да весь сплыл. И вынужден был бывший командир-мечник податься в наемники. Теперь кронштадтцы – его клан! И длинный ритуальный кинжал для самоубийств с маленьким стальным черепом на навершье – все, что осталось от прошлой жизни. Кинжал, да еще – меч. Большой, двуручный – дампа предпочитали только холодное оружие. Мечи, алебарды, арбалеты…

Джаред Хорг, как всегда, гонял с мальчишками в футбол. Их же обучал мечному бою. Парни его обожали, а самому наемнику, наверное, общаться с детьми было куда легче, нежели со взрослыми.

Завидев моряков еще издали, дамп прекратил игру и встал, опираясь на меч. Вызывающе страшный и грозный воин с добрым – как оказалось – сердцем и раненой душой.

– Здравствуй, друг. – Подойдя, Кирилл протянул руку.

– Здравия желаю!

Дам держался со всеми одинаково, вежливо-официально, позволяя себя неформально общаться разве вот только с детьми.

– Что-то случилось, сотник Кир?

– Какой-то катер обстрелял Первый Северный, – кратко пояснил молодой человек. – Там может быть не одно судно, поэтому… Ну, ты сам понимаешь.

– Да. Я нужен?

– Нет. Отдыхай. Сегодня ведь не твоя вахта, так?

Молча кивнув, наемник простился с Кириллом и вернулся обратно к ребятам. И снова закипел футбол…

* * *

Первый Северный форт (других в это время уже, увы, не существовало) соединялся с островом Котлин, где собственно, и располагалась Кронштадтская крепость, довольно узкой косой, у которой был оставлен часовой. Увидав своих еще издали, он радостно замахал руками.

– Ники! – Кирилл улыбнулся, узнав паренька – одного из юных матросов бывшего своего десятка, с которыми не так давно делил и хлеб, и кров. Здесь же, на Первом Северном.

– Здравия желаю, господин председатель! – худенький, похожий на школьного зануду-отличника, Николенька-Ники доложился вполне официально. Правда, тут же понизил голос и улыбнулся:

– Рад тебя видеть, Кир! Как Лекса?

– Заходила вчера, – наплевав на субординацию и строгий Устав гарнизонной и караульной службы, Кирилл поздоровался с часовым за руку. – Передавала всем нашим привет.

– Повезло тебе с девушкой, командир, – хлопнув пушистыми, как у девчонки, ресницами, серьезно заметил Ники. – Алексия – красивая и умная. А мне вот пока что-то такая не встретилась.

– Поживи с мое! – отойдя в сторону, Кир провожал глазами идущих по косе моряков. – И где же нахальное судно? Что-то я его не наблюдаю.

– А оно то подойдет – сделает пару выстрелов, то потом сразу рванет мористее. Трусы!

– Понятно…

Один из ротных старшин, высокий чубатый парень, вдруг замедлил шаг, задержался:

– Разрешите обратиться, господин сотник?

– Слушаю.

– Может быть, оставить пару пулеметчиков здесь, в ивах? Думаю, от них будет толк.

– Обязательно оставим, – кивнул Кирилл. – Только не из роты. Других.

– Других? – старшина непонимающе моргнул.

– Других, – подтвердил председатель. – Не беспокойтесь, идите. И знайте – предложение ваше вполне разумное.

Отдав честь, старшина побежал догонять своих, шлепавших по размытой дождями косе. Кирилл же, оставив часового, отошел метров на полста в сторону старого кронштадтского кладбища и прислушался. Рэм сообщил по телефону, что первым делом отправил гонца к Спайдеру, так что боевой робот должен был явиться с минуты на минуты.

Спайдер… Точнее, «Спайдер В3», тактический робот огневой поддержки, изначально оснащался минометным комплексом, двумя противотанковыми пушками и четырьмя пулеметами. Был рассчитан на разные режимы ведения боя, обладал повышенным интеллектом, маневренностью и выживаемостью на поле боя. Умный! И маневренный, подвижный.

В свое время прежний (еще до Кира) Совет лишил Спайдера манипуляторов, использовав его так, как когда-то, в древней Второй мировой войне, использовали в боях лишившиеся подвижности танки – просто закапывали их в землю по самые башни. Точно так же поступили и со Спайдером, вновь обретшим подвижность только благодаря Киру. И подвижность эта стала с тех пор – бронетанковой.

Прислушавшись, Кирилл уловил приглушенный гул. Затем донесся лязг гусениц, и из рябиновых зарослей, треща ветками и стволами деревьев, выбрался… самый настоящий танк! На платформе с гусеничным ходом возвышалась круглая аспидно-черная башня с манипуляторами, пулеметами, датчиками движения, фарами и всем таким прочим. Так теперь выглядел Спайдер.

Подкатив прямо к Кириллу, робот лихо затормозил, и, вырубив двигатель, повернул башню.

– Привет! – раздался из динамиков металлизированный голос. – Как. Жизнь? Как. Моя. Душа. Поживает?

Спайдер, как всегда, разговаривал отрывисто, отдельными словами. А «моей душой» он называл старую свою знакомую – Лексу.

– Я. Ей. Один. Мотивчик. Припомнил, – включив динамики, био грохотнул какой-то древней металлической группой. – «Апокалиптика»! Круто. Да?

– Алексия скоро тебя навестит, – скривился от грохота сотник. – Сейчас вот что: поезжай-ка вон туда, к косе. Там замаскируйся и жди.

– Цель? – вырубив музыку, тут же уточнил Спайдер.

– Небольшой корабль. Или катер. Стрелять – только по команде. На Северном три раза мигнут прожектором.

– Понял. Исполню. – Мигнув фарами, робот лихо повернул и, разбрызгивая по сторонам грязь, покатил к морю. – Наконец. Хоть. Какое-то. Дело.

Кирилл хорошо расслышал последнюю фразу. Расслышал и усмехнулся. Ишь ты – «наконец»! Можно подумать, Спайдер тут три года ржавел безо всякого дела. А ведь кровавое столкновение с белоглазыми закончилась совсем-совсем недавно. И трех недель не прошло. Победили тогда. Во многом – благодаря Лексе, благодаря Черному полю. Ну и, конечно, дрались отважно – чего уж!

Приведенный в боевую готовность гарнизон форта ощетинился винтовками, пулеметами и зенитными пушками времен Второй мировой, появившимися здесь благодаря Черному полю и его Мастеру. Рыжий, с веснушками, парнишка в черном бушлате с нашивками десятника, встретив начальство у пирса, торопливо доложил обстановку.

– Значит, обстреляли, Рэм? – вглядываясь в море, переспросил Кирилл. – И куда ушли?

– На север, к старым хуторам. – Десятник нахмурился. – Я уже телефонировал.

– Хорошо.

Часть людей сотник отправил на северную оконечность острова – усилить форты Шанц и Риф, с юга и запада Кронштадт всегда был защищен куда лучше: не только мощными орудиями старых фортов, но и минными полями. С юга и запада остров было не взять, а вот север… Север до сих пор требовал немалых вложений. Форт Шанц начали ремонтировать еще летом, да совсем недавно разжились оружием, с помощью Черного поля перетащив его из давних времен. В основном зенитные пушки, пулеметы… уж что нашлось. Самое страшное было то, что имеющиеся боеприпасы кончались, а копировать новые было нечем – Синее поле уничтожили предатели. Снаряды, патроны – это была проблема, приходилось экономить.

Оставшееся на острове Черное поле, конечно, было способно восстанавливать предметы путем перемещения их по временной линии к точке создания, но делало это весьма капризно. Мастер Полей Алексия откровенно мучилась, уставала, даже исхудала вся. Хотя, казалось, куда уж больше худеть-то? Кир переживал за девчонку – хорошо были известны случаи, когда даже опытные Мастера во время работы просто умирали возле Черных полей без видимой причины либо уходили в них, пропадая бесследно.

– Вот они, Кир! – забыв про субординацию, Рэм указал рукой в море.

Сотник вскинул к глазам бинокль, заметив появившиеся с севера приземистые силуэты судов. Самоходные баржи. Корабли береговой швали. Молодой человек презрительно скривился. Ишь ты, снова собрались в набег! Мало тогда получили? Что ж, получат еще. Огребут – успокоятся.

– Орудия – к бою! – взяв командование в свои руки, быстро приказал Кирилл. – Старшина – растянуть людей цепью. Там, за кустами, где Спайдер. Бить по возможному десанту. Готовьтесь. Все.

Люди Рэма управлялись с зенитками довольно ловко: подтаскивали зарядные ящики, что-то крутили, направляя стволы параллельно земле.

– По курсу… Огонь! – Опустив бинокль, сотник махнул рукой и по привычке зажал уши. Зенитки, конечно, не рвут воздух так, как крепостное орудие Кранке… да уж слишком близко он к ним стоял.

Рявкнула очередь… Вспенились возле самоходных барж пенный буруны. Предупредительный залп сделал свое дело – вражеские суда замедлили ход, отвернули…

– Уходят! Уходят!

– Вот так вот, – довольно улыбнулся Кир. – Вот так.

Улыбнулся и бросился в каземат, к телефону…

– Форт Шанц? Как слышишь меня, Шанц? Как слышишь? Что?!

Кирилл опустил трубку и повернулся к обступившим его десятникам:

– Они повернули к Шанцу! Там справятся… Но помощь не помешает. Рэм!

– Да, господин сотник?

– Отправь вестового к Спайдеру, пароль «Апокалиптика». Пусть срочно перебазируется к Шанцу.

Не прошло и минуты, как боевой робот, ломая гусеницами кусты, покатил прямо через болото. Мимо старого кладбища, к недостроенному форту Шанц. Подумав, Кирилл отправил туда же еще три взвода. Так, на всякий случай.

– Они возвращаются, Кир! – всмотревшись в море, рыжий десятник Рэм отчаянно замахал руками. – Возвращаются… Поворачивают… Идут прямо на нас!

– Целься! – Сотник вскинул к глазам бинокль, увидев приближающиеся вражеские суда. Узкие, низенькие – хрен попадешь. Разве что подпустить уж совсем близко… Интересно, сколько бойцов могут нести эти баржи? Сто? Двести? Да сколько бы ни было! Справимся. Правда вот – какой ценой? Если они спустят шлюпки…

Так и есть! Спустили! Одна, две… десять… Что ж, бой так бой. Рота рассредоточена, все берега прикрыты…

– Огонь!

Вновь загрохотали зенитки. Им вторили пулеметы, а вот, чуть погодя, грянул винтовочный залп. Мелкокалиберные зенитные снаряды и пули в большинстве случаев пролетали мимо целей, однако иногда и попадали – одну близко подошедшую шлюпку просто разнесли в щепки! И сразу отметили первую удачу громким, прокатившимся по всей цепи криком «ура»!

Опершись на бруствер, Кирилл улыбнулся: вот так вам! Как говорили в старину, кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет.

Где-то в стороне, уже ближе к кладбищу, перевернулась еще она лодка… и еще одна… Самоходные баржи врагов резко застопорили ход, словно задумались. Сотник сразу же отдал приказ прекратить огонь – боеприпасы следовало экономить.

«Задумчивые» вражеские баржи попятились, врубив «полный задний». Понеслись к ним обратно и шлюпки. Натолкнувшись на нежданный отпор, враги, как видно, сочли за лучшее отойти. И правильно!

– Прочесать берег! – глядя на суда, тающие в зыбкой туманной дымке, распорядился сотник. – От кладбища до форта Шанц. Смотреть внимательно – мало ли какие там могут быть сюрпризы.

Да, извечные враги кронштадтцев – береговые пираты – всегда были скоры на самые гнусные выдумки. Не изменили они себе и на этот раз. Хоть десант и не высадили, но кое-кого все же забросили: не прошло и получаса, как вестовой от взвода разведки уже доложил о пойманных болотниках. Одного просто пристрелили, другого удалось взять в плен, и Кирилл не отказал себе в удовольствии допросить «языка».

Крупнее человека раза в два, с перепончатыми лапами и широкой, усыпанной острыми зубами пастью, существо разъяренно щерилось и пыталось сбросить путы. Ни на какие разговоры пленный не шел – не хотел, а может, был настолько тупой и дикий, что вообще не умел говорить. Помучившись с ним минут десять, Кир махнул рукой:

– В расход!

Приказ был исполнен тут же, за бруствером. Залп – и сброшенная с кручи окровавленная туша мутанта медленно погрузилась в море.

Не успел труп врага утонуть, как вестовой доложил о плотоядных моллюсках и плющах-удавах.

Кирилл лично возглавил поиск. Растянувшаяся в несколько цепей рота тщательно прочесывала каждый метр. На старом кладбище обнаружили – и тут же уничтожили – пару живоглотов – плотоядных моллюсков размерами с тележное колесо. Небольшие и вроде бы для человека не опасные. Пока не опасные. Но ведь эти твари замаскируются, переживут зиму, а к лету вырастут да еще размножатся… Купаться тогда будет опасно, очень опасно. И не только здесь, на северных пляжах. По каналам, по ручьям, по болотам живоглоты могут добраться куда угодно. Затаятся, настроятся на мысли ничего не подозревающей жертвы, парализуют токсином… Для детей – настоящее бедствие. Заманят, сожрут – живьем переварят.

– Смотреть внимательней! Искать! Ах, твари.

Кирилл запоздало пожалел, что не прихватил с собой огнеметный взвод. Для выжигания всякой затаившейся мрази ранцевые огнеметы пришлись бы куда как кстати. Впрочем, с зарядами для них дела обстояли так же, как и с боеприпасами.

Часа за два рота тщательно обыскала все кладбище и начала продвигаться к Шанцу. Глянув в светлое небо, сотник довольно кивнул – до наступления темноты вполне успевали, укладывались. Ничего, еще отыщем тварей! Лишь одно вызывало смутную и пока еще не до конца осознанную тревогу, некая странность. Зенитки уничтожили две лодки… и что же, никто из вражеских воинов не добрался до берега? Все утонули? Странно. Ведь хоть кто-то, да должен был добраться, береговые мутанты – твари живучие. Да, наверняка добрался и сейчас затаился, спрятался… Искать! Как можно внимательнее смотреть везде! Под каждым кустом, у каждой болотной кочки. И не забывать про старые хутора. Туда, к заброшенным рыбацким хуторам, Кирилл вскоре и отправился. Правда, никого не нашел.

* * *

Пока все несущие вахту кронштадтцы искали врагов на северной оконечности острова, на юге, в Угольной гавани, подвалил к старому причалу старый двухвесельный ялик. Часовой, мальчишка лет четырнадцати, поправив на вихрастой голове бескозырку, сдернул с плеча винтовку, и, напустив на себя самый суровый вид, грозно скомандовал:

– Стой, кто идет!

– Свои! Глаза-то разуй, чудо.

Сидевший на носу лодки молодой поджарый мужчина бросил на причал веревку и недовольно буркнул:

– Чем болтать, прими лучше конец. Наплодили вас на нашу голову. Рыбку ловить никто не хочет. Уж конечно, куда лучше с винтовочкой вот этак стоять.

– Так вы рыбаки, что ль? – Машинально схватив брошенную веревку, часовой забросил винтовку за спину и ловко привязал конец за ржавый, торчащий тут же кнехт.

– Рыбаки, кто же еще-то? – Мужчина легко выскочил на причал и неожиданно улыбнулся. – Ну, ты это… извини, если что не так. Мы за углем… черт, куда ж я накладную дел? Неужто дома оставил? Вот старый дурень, ага… Вас, кстати, много здесь? А то помогли бы мешки-то таскать. А мы б вам рыбки, ага. Вкусная рыбка-то.

На смуглом, с резко очерченным скулами, лице рыбака играла самая дружелюбная улыбка. Вообще, он был приятный тип, обаятельный… если б еще не шрам на левой щеке. Странный такой, зигзагом. Словно кто-то мазнул когтем… А может, и мазнул! Мало ли в море чудовищ?

– Вдвоем, говорите… Случайно, не с Мишкой Кастрюлей?

– Не, не с Мишкой. С Лехой Чугунком.

– С Лехой?! Вот те на! Так я ж отца его знал! Давай, зови своего дружка живо. Сейчас вам рыбки отсыпем… Давай! Тебя самого как зовут-то?

– Игнат.

– Ишь ты – Игнат! Знавал я одного Игната… Ну, зови, зови, что стоишь-то?

Леху убили сразу же, едва подошел. Один из гребцов, здоровенный парняга с широким красным лицом. Пошел, улыбаясь, навстречу, да, улучив момент, ударил ножом в сердце.

А юный раззява-часовой Игнат в этот момент уже был в лодке, склонился…

– Ты выбери рыбку-то…

И получил могучим кулаком по затылку. Упал.

– Вяжите его, – приказав, человек со шрамом быстро потрогал парнишке пульс и облегченно вздохнул. – Хорошо, не убили.

– Да ты что, Йован! – обиделся второй здоровяк, гребец. – Да как можно-то. Ты ж сказал – тихонечко, вот я и…

– Тихо! – Йован прищурился, внимательно осматривая гавань. Старый причал, полуразрушенные пакгаузы. Никто их особо не охранял, так, для порядку больше. Вот юнцов и ставили. – Вот тот кирпичный амбар вполне подойдет… Тащите.

* * *

Алексия вытащила из стопки конверт с виниловой пластинкой. Красивый, древний – с глянцевым изображением какой-то старинной музыкальной группы. Вытащила пластинку, полюбовалась… и со вздохом убрала обратно. При всем желании все равно не послушать. Электричество нынче в Кронштадте экономили, генератор включали редко. Да не только электричество – все экономили. Синего-то поля, увы, больше не было, а с Черным… С Черным отношения были сложные. Словно дикий, едва-едва прирученный зверь, оно то ластилось, исполняя все пожелания Мастера, то вдруг неожиданно показывало норов. И еще – просо высасывало все жизненные силы! Словно вампир. А позавчера, общаясь с Полем, Лексе вдруг сильно захотелось уйти, окунуться в эту зовущую зловещую черноту… уйти, чтоб никогда больше не возвратиться! Удержала ее только любовь. Кир… милый Кир…

С легкой улыбкой девушка подошла к висевшему на стене зеркалу. Стройная фигурка… пожалуй, даже слишком стройная. Какое-то осунувшееся, исхудавшее лицо. И эти ужасные синяки под глазами! Даже вчерашняя настойка из лопуха-зобуха не помогла. Зато веснушки пропали – нет худа без добра! И глаза… измрудно-зеленые, сверкающие, они сейчас казались еще больше… эти глаза так нравились Киру!

А вот волосы… подстричься, что ли? Или оставить как есть? Вообще-то они красивые – золотистые, густые, мягкие… Только вот мыть надо почти каждый день, воду греть. Впрочем, все равно самой мыться, не ходить же грязной, как некоторые…

И ведь исхудала. Исхудала, да. Хорошо, хоть Киру именно такие худышки и нравятся.

Закусив губу, девушка приподняла тельняшку, обнажив плоский животик с темною ямочкою пупка. Камуфляжные брюки ее едва держались на бедрах… Исхудала, да…

– Лекса, привет! Ой…

Внезапно возникший в зеркале мальчишка лет двенадцати смущенно замолк. Он чем-то походил на саму Алексию: такой же светловолосый, зеленоглазый, худой. Двоюродный или троюродный братец. Родственник. Нашелся, кстати, совеем недавно, сам. Честно говоря, Лекса его плохо помнила… но все же помнила и была рада: все ж, кроме Кира и Спайдера, еще одна родная душа.

– Привет, Серж. Заходи!

– Ты, вроде, переодеваешься…

– Да нет, просто смотрю.

Ничуть не стесняясь, девушка провела рукою по бедрам:

– Я слишком худая?

– Да нет, не слишком, – весело улыбнулся Серж. – Ты, вообще-то, красивая. Знаешь, я рад, что у меня такая сестра!

Подойдя ближе, парнишка обнял сестрицу сзади и тут же в смущении отскочил.

Алексия хмыкнула:

– Да что ты все стесняешься-то? Чего пришел? Если пластинки послушать, то – увы, электричества сегодня нет.

– Я не пластинки… По делу! – Спохватившись, мальчишка поправил бушлатик и, напустив на себя крайне важный и деловой вид, сообщил:

– Председатель Кир будет ожидать тебя к вечеру в Чумном форте. Хочет немного поработать с Полем.

– Ах, это он хочет поработать? – язвительно скривилась девушка. – Ну-ну.

– Так что телефонировать?

– Что-что… То и скажи – приду.

– А можно… – Серж на секунду замялся, опустив глаза. – Я давно хотел попросить… Можно и мне с тобой? Хоть одним глазком взглянуть, а? На это Черное поле.

– Ничего интересного, – отрезала Лекса. – Поле как Поле, чего на него смотреть-то?

– Ну, пожалуйста. Я просто…

– Похвастался уже кому-то? Будто бы видел… Соврал!

– Ну, понимаешь… есть одна девчонка…

– Ага – девчонка…

Серж смотрел столь умоляюще, что, казалось, вот-вот расплачется, вот-вот упадет на колени. Да и, верно, упал бы. Только Алексия не дала – в конец-то концов, сердце ее было не из камня.

– Ладно, так и быть, возьму. Будь готов к вечеру! Ты сейчас на вахте?

– Сдал уже!

– Тогда поди поищи дров.

* * *

Игнат пришел в себя в старом пагкаузе. Раздетый по пояс, со связанными за спиной руками. Сквозь дыру в крыше внутрь проникал мертвенно-бледный дневной свет.

Ощутив сильную боль в затылке, мальчишка застонал и зашевелился.

– Очнулся, дружок? – участливо осведомился смуглый мужчина с красивым лицом и шрамом на левой щеке. – Вот и славненько. Голова не болит?

– Развяжите меня… – сквозь зубы пробормотал Игнат. – Я часовой!

– Знаем, знаем. – Незнакомец – тот самый рыбак! – нехорошо усмехнулся и переглянулся со своими напарниками – двумя мерзкими с виду здоровяками. Или – не мерзкими, а вполне обычными. Просто Игнату так показалось, что мерзкими, – ситуация складывалась такая. Нехорошая, прямо сказать, ситуация, да.

– И дружок твой, Миша, – тоже часовой… Был. – Человек со шрамом вдруг резко вытянул руку и, ухватив пленника за подбородок, повернул ему голову влево. – Глянь!

Игнат взглянул и тут же вскрикнул, непроизвольно закрыв глаза от отвращенья и ужаса. Слева от него, в углу, сидела большая голая кукла… впрочем, не голая и не раздетая – на ней даже кожи не было! Лишь кровоточащие мускулы, жилы да белеющие белки глаз! Не кукла, нет… Кусок мяса!!!

– Ты дружка-то своего признал? – под хохот сотоварищей поинтересовался «рыбак». – Он, бедняга, мучился, да. Вместо того, чтобы просто с нами поговорить. Ты ведь не такой молчун, верно? Мы ведь ничего такого секретного не выспрашиваем. Просто кое-что выясняем, ага… Ну, так что скажешь? Хотя сначала скажу я.

Человек со шрамом вдруг вытащил нож, блестящий и, по всей видимости, острый. Вытащил и легонько провел лезвием по груди пленника, оставив узенькую полоску, царапинку, сразу же начавшую сочиться кровью.

– Это только начало, мой юный друг. Сейчас я сниму тебе кожу с живота, потом – разрежу спину и займусь позвоночником. Это весьма неприятно, ага. Я скажу больше – больно. Очень больно, мой друг. Эта невыносимая боль проникнет в твой мозг, полностью поглотит все твои мысли. Все до единой. И ты сойдешь с ума, превратишься в овощ, прежде чем умрешь. А умирать ты будешь долго – это я тебе обещаю. Долго и мучительно. И будешь громко кричать и ругаться… Впрочем, наверное, я все ж первым делом отрежу тебя язык! Знаешь, не люблю ругани, всяких дурных слов. Они мне противны, знаешь ли. Так что давай язычок…

Каким-то неуловимым движением «рыбак» хлопнул ладонью по челюсти несчастного узника, так, что рот Игната открылся… И нож уперся в язык!

– Ну, отрезаем?

– Не-е-е-ет!!!!

Яростный протестующий крик сам собой вырвался из груди мальчишки. Парень не хотел умирать, тем более – так жутко и больно.

– Не надо, нет…

– Так ты поговоришь с нами? И мы не станем тебя убивать, клянусь честью. Но не отпустим – предупреждаю сразу. Просто оставим тебя здесь. Связанного.

Хрипловатый голос врага звучал задушевно и доверительно, как голос самого лучшего друга. Темные глаза смотрели прямо и как-то по-доброму, уж точно – без злобы.

– Так что скажешь, дружище? Поговорим?

– Д-да…

– Что-что?

– Да! Да! Да!!!!

Игнат рассказал врагам все. Тем более, человек со шрамом не обманул – и в самом деле, ничего такого секретного он не выспрашивал. Просто поинтересовался Черным полем и его Мастером – Лексой. Что она за человек, да где живет, да есть ли родичи. Да где любит гулять. Ах, каждый день ходит на пристань. А потом на лодке к Чумному форту? Надо же – к Чумному! Отчего такое название? Хотя это уже ни к чему…

– Ну, вот и хорошо, мой юный друг! – поднявшись на ноги, со всем своим обаянием улыбнулся Йован. – Вот мы и поговорили. Прощай.

Плавное движенье руки… Словно бы «рыбак» решил почесать шею. И сверкающий клинок, неслышно прошелестев в воздухе, воткнулся подростку в грудь.

– Вот и хорошо. – Выдернув нож, Йован Рыбак тщательно обтер клинок о брюки только что убитого часового. – Вот и славненько.

* * *

Когда Алексия и ее братец вышли из дома, уже смеркалось. Сопровождавшие их воины – матросский патруль – освещали путь зажженными факелами. До пирса идти было не так уж и долго – от силы минут сорок, а то и вообще с полчаса. И кругом были свои, кронштадтцы. Но, тем не менее, Кир, как председатель Совета, настоял на охране. Негоже Мастеру Полей шастать без сопровождения, как простой, никому не нужной девчонке! Ладно, когда гуляет просто так или идет куда-то по своим личным делам… Однако ежели по служебным, то вот вам, извините-пожалуйста, сопровождение, охрана.

Впрочем, и к лучшему. Братишка Серж вот в первый раз напросился, а так – вчетвером-то куда веселее. Трое патрульных и она, Лекса. Обычно все смешливые парни попадались, трепали языками о том о сем. Так что шли не скучно. Да и потом – до Чумного-то форта на ялике – все самой не грести. Алексия, хоть и боевыми единоборствами занималась – под руководством Кирилла, кстати, – а все ж веслами-то ворочать дело не девичье. Да и сил в последнее время не было, таяли силы-то. Все Черное поле, будь оно неладно. Все оно!

Нынче шли впятером. Еще Серж прибавился. И все так же весело! С шутками, с прибаутками. С горящими факелами.

Один из патрульных, жизнерадостно-болтливый парень Игорь Сырков, в красках описывал свои вчерашние приключения. Как с друзьями ходил куда-то за Цитадельную дорогу, как встретился им там, в развалинах, хищный плющ-удав. Не до конца, видно, в свое время сожженный огнеметным взводом.

– Короче, он на меня к-а-ак прыгнет! И вот так пастью – клац!!! А я … а он… а Леха… А мы…

Все ведь, конечно, врал, собака. Ни на кого плющ-удав не прыгал и пастью не клацал. Не змея, чай, – растение. Просто, укрывшись в засаде средь деревьев и кустарников, внезапно хватал жертву, обвивал, ломая кости и выжимая все соки…

– А мы ему оп – и по голове! Камнем.

Алексия закашлялась – голова у плюща, ага, как же!

– А вот мы прошлым летом…

В разговор вступил другой патрульный, помладше. Правда, договорить ничего не успел, а как-то неловко вдруг повалился на колени, упал, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

– Нападение! – живо сообразила Лекса. – Все – по сторонам, факелы – выбросить.

Факелы-то выбросили. Да, зараза, месяц. Показался, выглянул из-за облаков во всей своей пошлой красивости, засверкал, гад!

Да выброшенные в кусты факелы не сразу погасли. Видно было не то чтоб очень уж хорошо, но достаточно. Вполне достаточно, чтоб напасть. Как раз и место было удобное – достаточно безлюдное, глухое. Хоть и близко крепость, а все ж – овраги, деревья, кусты. И узенькая тропинка.

Бесшумно и резко выпрыгнули из кустов четверо. Блеснули в медном лунном свете длинные ножи, сабли…

Болтливый Игорек, надо отдать должное, сообразил, что к чему, быстро. Сорвав с плеча винтовку, и, как на тренировке – коли, ать-два! – насадил на штык здоровущего мужика!

Такой же здоровяк набросился и на Лексу! Огромный, сильный, словно медведь, и вместе с тем ловкий. Набросился, схватил в охапку – видать, не собирался сразу убить. Захрустели у девчонки все косточки, дыханье сперло… И все же вырвалась Алексия, извернулась, выскользнула из почти что медвежьих лап. А затем, сразу же, резко вытянув руку, надавила основанием указательного пальца на корень широкого носа.

Заорав от боли, здоровяк запрокинул голову, и девушка быстро ударила его по шее ребром левой ладони… И бросилась прочь…

Да вот беда, кто-то, до сих пор скрывающийся во тьме, похоже, полностью контролировал схватку. Едва Игорь, торжествуя, вытащил штык из тела только что убитого врага, как из кустов прямо ему в грудь прилетела арбалетная стрела. Стрелявший, как видно, целил в сердце. Однако освещенность оказалось недостаточной – всего лишь луна и догорающие на земле факелы. Стрела угодила патрульному в горло. Бедняга недоуменно захрипел, зажимая руками кровавую рану, и тяжело повалился наземь.

Еще двоих убили быстро – ножами. Пользуясь темнотой, набросились сзади, кто-то из врагов просто метнул клинок…

Юный Серж нагнулся, подхватил с земли винтовку, выпавшую из чьих-то рук. Успел ударить прикладом… увы, детских сил не хватило.

Взметнулась вверх вражья сабля… Еще миг, и срубленная голова паренька покатилась бы, подпрыгивая, по кочкам. Однако из темноты прозвучал строгий приказ – не трогать, взять в плен.

Так и сделали. Подобрались, отвлекли внимание, ударили подло – под дых. Навалились, связали.

Лекса ничего этого не видела – на шее ее затянулась брошенная из кустов ременная петля. Такие используют охотники, когда хотят поймать зверя. Девушка захрипела, пытаясь стянуть петлю руками… и, теряя сознание, упала в густую, выросшую после недавних теплых дождей траву.

– Эй, эй! – прозвучал во тьме недовольный голос. – Вы ее не придушили, часом, ага?

– Нет, Йован. Жива!

– А мальчишка?

– Тоже. Так что, обоих в лодку?

– Обоих…

Послышался приглушенный смех. Потом – плеск весел. И снова голос:

– Отлично прошло, друзья мои. Вот и хорошо, вот и славненько.

Погоня

Кирилл добрался до Чумного форта еще затемно. Даже домой не заходил, уж больно хотелось побыстрее увидеть Алексию, поговорить. Да-да, именно поговорить – и не о каких-нибудь там чувствах, а о деле. Если уж быть честным перед самим собой, то в чувствах своих к Лексе Кир еще до конца не разобрался. Конечно, он любил эту девушку. Но, скорее, как младшую сестренку. Лишь в последнее время зашевелилось в душе нечто такое, что уже можно было бы назвать несколько иначе. Да и Алексия изменилась за последнее время: резко повзрослела, похорошела… правда, в последнее время вдруг похудела, осунулась. Это было заметно, и сотник прекрасно знал причину. Поле! Проклятое Черное поле высасывало из девчонки все соки!

Надо было что-то делать – Кир именно об этом и хотел поговорить. С одной стороны, не работать с Полем Алексия не могла, она же – Мастер! Единственная, кто мог хоть как-то управляться с этой поганой черной субстанцией, весьма непредсказуемой и своенравной.

Однако, с другой стороны, – все это могло закончиться весьма печально. Решения сего вопроса Кирилл толком не знал. Как Председатель Совета Выживших он должен был заставлять Мастера работать с Полем, что было жизненно необходимо для безопасности крепости. А как человек, которому Мастер Полей Алексия была весьма небезразлична, – поступить совершенно наоборот, запретить все рискованные эксперименты с Полем. Или хотя б уговорить девушку сделать небольшой перерыв.

Так или этак? С точки зрения личности и чувств, несомненно – отговорить, спасти! Так. А вот как с позиции человека, облеченного нешуточной властью и отвечающего за всех?

Вот и мучился Кир, не знал, что делать, все ж склоняясь к тому, что нужно уговорит Лексу отдохнуть. Хоть чуть-чуть. Немножко.

Форт Александр Первый, прозванный Чумным, встретил сотника своей обычной угрюмостью. Приземистый, зализанно-овальный, он вдруг показался Кириллу магнитом, притягивающим человеческие жизни, словно железные опилки. Притягивающим и пожирающим. Еще в давние довоенные времена в форте размещалась лаборатория по исследованию различных заразных болезней, с тех пор и прозвище – Чумной. И, в полном соответствии с названием, совеем недавно именно из Чумного форта надвинулась на Кронштадт страшная эпидемия, очень быстро выкосившая всех взрослых людей. Именно здесь, в Чумном, властвовал зловещий Черный Мастер… родной отец Лексы.

Очень непросто было с ним справиться, тем более, дело осложнилось предательством и вторжением многочисленных врагов. И, тем не менее, кронштадтцы выстояли, не сломились! Справились и с Мастером, и с эпидемией, и с врагами. Справились тогда, справятся и теперь. Взять хоть вот этот – последний – штурм. Хотя, если разобраться, штурма-то никакого не было. Натолкнувшись на мощный отпор, враги повернули обратно. Испугались? Или так и было задумано, чтобы от чего-то отвлечь? Береговые мутанты – твари хитрые, вполне могли придумать какую-нибудь очередную пакость. Какую?

Или – все проще? Просто решили отойти, подкопить сил и, выбрав момент, повторить нападение снова. Однако если так, то следующий набег мог быть только в середине зимы – по крепкому льду или поздней весной, когда лед в заливе растает.

Ноябрь же нынче стоял очень уж теплый. Постоянно дождило, выпавший было снег растаял, пошла в рост трава, на кустах и деревьях набухали почки. Вот-вот и листья пойдут. Впрочем, вряд ли успеют. Скоро декабрь все-таки. Поменяется ветер, и все. Вместо оттепели вот вам, пожалуйста, заморозки да снегопады.

Выпрыгнув из лодки, Кирилл поблагодарил гребцов и, повернувшись, поднялся по широким ступенькам крыльца к небольшим воротам. Смеркалось, у ворот, потрескивая, горели факелы, отражаясь в старинных чугунных пушках.

Часовой, конечно, узнал сотника, однако сделал все по уставу. Выставив вперед винтовку, окликнул, сурово сдвинув брови. Услышав пароль, кивнул, крикнул, чтоб открывали ворота.

Кирилл не любил это место. Да мало кто любил. Темные, нескончаемо гулкие коридоры, лишь недавно освобожденные от набитых опилками трупов, казалось, пропахли человеческой кровью на века. Еще месяц назад здесь был устроен зловещий музей – любимое детище Черного Мастера. С людей заживо сдирали кожу, делали чучела, одевали в старинные одежды… Такое вот развлечение! И лишь победа кронштадтцев над черными силами Зла положила этому конец.

Нынче в бывшем «музее» был устроен склад. Ящики с винтовочными патронами, остатки орудий, части пулеметов, снаряды… даже банки с тушенкой – все то, что намеревались восстановить с помощью Черного поля смерти. Спасибо Алексии – хоть что-то получалось.

Пройдя мимо ящиков, молодой человек кивнул часовому и, миновав обнесенный металлическим парапетом колодец с Полем, прошел в комнату отдыха. Это небольшое помещение было обставлено так, как хотелось Мастеру Полей. Конечно же, тем, что нашлось в форте. Старинная мебель из темного дерева – шкаф, два шифоньера, буфет, удобная кушетка, два массивных кресла, уютный овальный стол с полудюжиной стульев. В бронзовых канделябрах вместо свечей горели лучины – уж этого добра имелось в достатке. Брали топляки, лущили – правда, копоть и неровный, какой-то рваный свет. Но хоть какой-то. Электричество экономили давно, а восковые свечи стоили у маркитантов весьма недешево. Черное же поле использовали только для самого насущного. Снаряды, патроны, тушенка…

Сняв бушлат, Кир повесил его на старинную витую вешалку и, подойдя к шифоньеру, погладил старинный проигрыватель, называемый еще – «патефон». Сей древний музыкальный аппарат вовсе не требовал электричества. Достаточно было завести специальной ручкой пружину, поставить пластинку – и вот вам, пожалуйста, музыка! Слушайте, наслаждайтесь, танцуйте.

Наверняка и сейчас здесь какая-то древняя, со времен патефонов, вещь… Кирилл взял в руки черный виниловый диск… IRON MAIDEN… Так и есть – что-то невообразимо старое. Под такую музыку, верно, танцевали дамы в длинных шуршащих платьях, и галантные кавалеры в черных сюртуках азартно играли в карты. В «очко». Или в «буру». Да много было старинных салонных игр. Называлось – «резаться в карты».

Как и всегда осенью, в комнате витал какой-то сырой и промозглый дух. Молодой человек поежился и, взяв лучину, поджег аккуратно сложенные в камине дрова. Запасы топляка, еще летом высушенного солнцем и ветром, в Чумном имелись в избытке еще со старых времен. И на дрова, и на лучины хватало, не жаловались. Поддерживать огонь, а пуще того – свет, во всех используемых помещениях форта входило в обязанности дежурной смены. Один из таких вахтенных уже успел заглянуть сюда, зажег лучины, заботливо приготовил дрова. Ждали Мастера Полей. Алексия должна была вот-вот явиться. Ну, может, еще пол-часа-час.

Подняв глаза, Кирилл посмотрел на часы, стоявшие в шифоньере, на полке. Вычурные, свидетели седой старины, с золочеными стрелками и голубым циферблатом, они показывали десять минут седьмого.

Ничего себе, пролетело времечко! Пожалуй, пора б уже и появиться Мастеру Полей. Что-то запаздывает нынче Алексия, задремала, что ли? Хотя эта девушка никогда не спала днем, но в последнее время так уставала, что вполне могла и вздремнуть. С книжкой в руках, в библиотеке.

Телефонировать? Разбудить? В библиотеке есть телефон, как и в любом общественном месте. Совсем недавно установили, оборудовали все, отыскав на складах старую телефонную станцию и приспособив к ней небольшой, работающий на дровах, генератор. Чтоб связь была всегда.

Нет, пожалуй, не стоит звонить, пусть девчонка поспит, пусть отдохнет немного. И так уже кожа да кости.

Опустившись в кресло, сотник вытянул ноги и прикрыл глаза… Вдруг вспомнилось, как танцевали с Лексой на балу, устроенном Советом Выживших в честь славной победы над белоглазыми. Как девушка прижималась к нему, как смотрела… Какой радостью и неподдельным счастьем сиял изумрудный взор! И как он, Кирилл, все это старательно игнорировал – он же Председатель, да! Какие там чувства… Тупой сухарь! Хорошо, что Алексия не обиделась. Она вообще, кажется, на него не обижалась. Никогда. А вот на иных…

Кир вдруг вспомнил своего бывшего закадычного друга, Дэма, пошедшего на предательство ради любви. Ради любви к ней, к Алексии, к Лексе! Правда, он не пользовался взаимностью… и ныне был мертв. Зато прекрасно себя чувствовал боевой робот Спайдер, ничуть не скрывавший своей влюбленности в Лексу! Девчонка тоже благоволила роботу… нашла себе дружка – чертову железяку! На почве любви к древней музыке спелись…

Вздрогнув, Кирилл вдруг расхохотался. Громко, во весь голос. Смеялся над собой, чего уж. Вот ведь, приревновал! Приревновал Лексу к старому ржавому сундуку. Ай-ай-ай! Вот тебе и «сестренка»… Да нет, не «сестренка». Любимая! Уже можно и так сказать, особенно после того, как… Ну, ведь было же между ними, было!

Случайно глянув на часы, молодой человек вдруг ощутил беспокойство. Девять часов вечера, а девчонки все нет! С чего б она так припозднилась? Обычно являлась рано, еще затемно. Активность Черного поля в последнее время повышалась лишь вечером, к ночи. Тогда Алексия с ним и работала – разговаривала, погружалась… И не опаздывала никогда.

Не выдержав, молодой человек прошел в помещение начальника караула, позвонил сначала в библиотеку, потом – на вахту объединенных в товарищество домов. В библиотеке никто не ответил, на вахте сказали, что девушка Алексия вышла из дому часа три назад. Не одна, а как полагается, с патрулем. И еще мальчишка с ней был, Серж, какой-то родственник.

На сопровождении патрульных Кир настоял совсем недавно, но весьма решительно. Шутка ли – молодая девчонка шляется в темноте одна, мало ли что может случиться? Лекса поначалу восприняла идею в штыки, а потом ничего, привыкла. Ей даже понравилось – со спутниками-то все веселее идти. Да и куда безопасней.

Поговорив с вахтенным, Кирилл, не раздумывая, объявил тревогу. В Чумном форте срочно завели генератор, на стенах один за другим вспыхнули прожекторы, обшаривая лучами округу. Забегали несущие вахту моряки, Кирилл срочно спустился к шлюпке.

Патрульную лодку обнаружили там, где ей и надлежало быть, – у причала близ ведущей к форту «Петр Первый» насыпи. На «Петре» тоже зажгли прожекторы да принялись раскочегаривать патрульный катер. Из высокой трубы уже повалил дым, когда из разъездной шлюпки выпрыгнул на причал лично возглавивший поиски сотник.

Патрульная лодка, казалось, просто ждала. Никто ее не отвязывал, не трогал. Тяжелые, выкрашенные в красный цвет весла спокойно лежали вдоль бортов.

– Может, они другую лодку взяли? – нерешительно промолвил кто-то из бойцов.

– Другой тут нет, – покачал головой комендант «Петра», невысокий, с заметной рыжиной, парень. – Этой всегда пользовались. Она за ними и закреплена была. Нет, не могли другой. Незачем.

Подумав, Кирилл выстроил несколько взводов цепями – друг за другом, приказав прочесать весь путь от крепостных ворот до пирса.

Вспыхнули факелы, отразились в золоченых пуговицах на бушлатах.

– Вперед! – скомандовал Кир. – И будьте внимательны. Время от времени останавливайтесь, слушайте ночь. Может, услышите стоны…

Трупы патрульных обнаружили минут через десять. В растущих вдоль тропинки кустах, недалеко от пирса.

– Это – Игорь, – глядя на мертвое тело, кто-то из моряков поднял факел повыше. – Хороший парень… был. Какая ж сволочь его…

– Господин сотник! Здесь еще убитый!

– И здесь…

Неведомые враги торопились. Даже не спрятали как следует трупы. Не сбросили в море, просто оставили в кустах. Значит, не намерены были возвращаться, значит, всерьез рассчитывали уйти.

– Прочесать все еще раз! – громко распорядился Кир. – Искать…

Взяв у проходившего матроса факел, он и сам внимательно осматривал каждый куст, каждую развалину, оставшуюся со времен Последней войны. И, холодея в душе, ждал крика: «Нашли!» Это означало бы – Лекса. Убитая Лекса. Или Серж… Или оба вместе… Кому и зачем нужно было их убивать? Пакостили береговые твари, понятно. Не вышло напасть, так пусть хоть так. Избавить кронштадтцев от Мастера!

Да, но тогда они должны были много чего знать. Значит, в гарнизоне есть предатель… предатели…

– Ничего, господин сотник! Мы обследовали здесь все…

Расталкивая собравшихся, к председателю пробрался посыльный:

– Я с форта «Петр». В море замечено судно! Уходит на север.

– Как патрульный катер? – быстро осведомился Кир.

– Стоит под парами. Ждем ваших указаний, господин сотник.

– Нечего больше ждать… Вперед!

Комендант форта «Петр Первый», однако же, высказался против. Неведомый чужой корабль уже исчез из лучей прожекторов, ушел, расстворясь в ночи. Ничего не поделаешь, нужно было ждать утра…

Ах, как ждать-то?! Когда в душе злая тревога, а сердце бьется так, что вот-вот выскочит из груди? Алексия, Лекса… милая… неужели ты… Нет, ее не убили, нет! Конечно, похитили, ведь Мастер Полей – ценность. Твари! Подлые береговые твари! Рейд… внезапный рейд! Накрыть их всех одним махом…

Так в отчаянье рассуждал Кир… и понимал, что ничего не выйдет. Накрыть «одним махом» береговых мутантов просто не хватит сил, не столь уж их у Кронштадта и много. Накрыть не выйдет, нет… Однако выслать погоню, догнать, а уж там что-то придумывать – отбить или выкупить. Но сначала – догнать. Скорей бы утро!

До рассвета кронштадтцы успели многое. Благо, светлело в конце ноября поздно, часов в девять. Первым делом собрали Совет Выживших на чрезвычайное заседание, и Кирилл решительно настоял на том, чтобы возглавить поиски самому, переложив полномочия на заместителя – смешливого, но умного сотника Балтазара. Это решение было поддержано большинством голосов, в чем Кир, честно сказать, и не сомневался. Похитить Мастера Полей! Неслыханная наглость. Береговые муты должны быть наказаны! Должны.

Получив все необходимые полномочия, молодой человек тут же развил самую бурную деятельность: кому-то звонил, с кем-то встречался, будил – ведь на дворе-то стояла ночь.

К утру команда была собрана. Из всех тех, кому Кир доверял, кого давно знал. Из тех, кто был нужен.

Рэм и Ники, старые друзья и соратники, явились сразу же. За ними последовал дамп Джаред Хорг. Да, наверное, от длинного меча этого страхолюдного чудища в морской погоне было бы мало пользы. Хотя как знать… Тем более, Хорг был опытным воином и верным другом. А верность немало значила, тем более, если погоня вдруг затянется надолго.

Дело стало за кораблем. Паровой катер был слишком мал для предстоящей схватки и, кроме кочегара и кэпа с помощником, мог принять на борт человек пять-семь. Иное дело – самоходная баржа, имелась у кронштадтцев и такая. Однако была проблема с двигателями, точнее – с горючим. Его оставалось в обрез.

Если поиски затянутся, каждый боец будет ценен, каждый патрон, каждая винтовка, не говоря уже о пулеметах, которые Кирилл тоже желал прихватить с собой. Хищные береговые твари понимали только силу, именно с позиции силы и можно было с ними общаться. Только так.

Поэтому баржа была очень нужна. Кстати, не менее нужным был еще один человек, точнее – нечеловек. Так, некое весьма неприятное существо, именуемое шамом по имени Наг. Между прочим – старый приятель Кирилла. Наемник, тип весьма отталкивающий, но хитрый, умный и, самое главное, – умеющий влиять на других и читать чужие мысли. Да и вообще много чего умеющий. Поставить туман, отвести глаза, сбить набекрень мозги… Это все – к шаму. Он поможет. Только платите. И много!

Совсем недавно наемник все же получил обещанное золото и наверняка теперь лишь ждал благоприятного момента, чтобы покинуть остров, поселиться где-нибудь в глуши да жить в свое удовольствие. В этих мыслях шам, ничуть не стыдясь, признался Киру во время последней пьянки… пардон – дружеских посиделок. На прямой вопрос сотника – зачем в глуши золото? – Наг толком ответить не смог и потому злился. Похоже, не знал сам, что ему с золотом делать. В Кронштадте точно – нечего. Тем более – в Санкт-Петербурге. Податься в Москву? Ну, нет – слишком опасно. Лучше уж в глушь. Но в такую… безопасную… и не очень глухую. Чтоб рядом было Поле Полей – базар, рынок, местечко, периодически посещаемое маркитантами, у которых можно всего накупить да жить припеваючи, ни о чем не заботясь. Где бы только место еще такое найти?

Впрочем, в Кронштадте шам отнюдь не скучал – читал всякие справочники да повышал заявленную квалификацию электрика. Именно по этой специальности Наг когда-то и нанялся к кронштадтцам, исходя из своих меркантильных целей. Своего добился – золото получил, и вот теперь не знал, что с этим внезапно свалившимся богатством делать. Накупить молодых красивых рабынь? Так людьми в Кронштадте не торговали. Жратвы повкуснее? Так она здесь у всех была одинаковой – рыба да «прожженные» консервы. Выстроить невообразимо роскошный особняк? Так кто будет строить, когда все служат? Да и вообще, в Кронштадте было не приято выпендриваться.

Шама пришлось уговаривать. Долго. С полчаса. Пообещать еще золота. Ну и гарантировать безопасность, насколько это было возможно в предстоящем пути.

– Наг, дружище, ты просто посидишь на носу, в пулеметной башне, да пошаришь мозгами, поищешь Алексию. Ну, не мне тебя учить. Ты ведь говоришь, она не погибла?

– Сказал же – нет, – зло огрызнулся шам. – Если б погибла, я бы почувствовал. Видишь, Кир, я тебе не вру.

– Но не хочешь помочь!

– Ага. Чтоб меня там убили?

– Ты что же, боишься?

– Боюсь! Был бедным как мышь – ничего не боялся. А теперь я богат. И этим своим богатством, вполне, кстати, заслуженным, так еще толком и не воспользовался. Деревня у вас тут, Кир! Тупая и скучная деревня!

Шам раздраженно взмахнул глазными щупальцами и тяжко вздохнул. Выглядел он, надо сказать, на человеческий взгляд – отвратно. Этакий уродец с лысой башкой, смахивающей на обтянутый желтоватой кожею мертвый череп. Посередине лба – большой миндалевидный глаз с вертикальным звериным зрачком – этакое всевидящее око. На месте глазниц – тонкие нервные щупальца, довольно противные и мерзкие. Нос – да, не подкачал, как говорили в старину – классический греческий профиль. А под носом – рот. Без губ, просто зубастая дырка. Этакий красавец! Но фигура вполне человеческая, накинет капюшон – так и не сообразишь сразу, кто перед тобой стоит.

– Вы бы хоть тут кегельбан открыли, – продолжал жаловаться Наг. – Или хотя бы – бар.

– Вот ты б и открыл! – Сотник неожиданно расхохотался, мысленно представив шама в роли кабатчика. Этакого раздобревшего мироеда, с заплывшим жиром лицом (а лучше сказать – харей), с пошлыми тараканьими усиками. В лаковых черных туфлях, в полосатом костюме при белой сорочке с разлапистым оранжевым галстуком-бабочкой. С толстой золотой цепью через весь живот. Стоит, паразит, улыбается. А позади – сцена с бегущими разноцветными огоньками. И полуголые девочки пляшут пошлый танец канкан, высоко задирая ноги.

– Па-па-пам-пам-пам… – Кир машинально забарабанил по столу пальцами, напрочь позабыв о том, что шам спокойно читает все его мысли.

– Пам-пам-пам! – неожиданно улыбнулся Наг. – А что? Неплохо. Особенно девочки.

– Тебе и вправду понравилось? – Сотник удивленно воззрился на своего уродливого приятеля.

Тот хмыкнул:

– Говорю ж – неплохая идея. И как она только в твою башку пришла? А что? По весне и открою бар на старой дамбе, у Поля Полей. Там и маркитанты подтянутся, ярмарка будет, базар… И все – продавцы, покупатели – ко мне. Народ валом повалит!

Качнув лысой головой, шам хмыкнул и пошевелил глазными щупальцами:

– Только это… Совет ведь мне в этом деле поможет, да?

Кир улыбнулся:

– Ты поможешь нам…

– А вы – мне, – прищелкнув пальцами, продолжил Наг. – Ладно, хорошо. Я подумаю.

– Некогда думать, дружище! – расхохотавшись, сотник хлопнул собеседника по плечу. – Отправляемся сегодня. С рассветом. Кстати, солярка у тебя на складе не завалялась? Хотя бы пара бочек, а?

Как состоящий на кронштадтской службе электрик, Наг считался материально ответственным лицом и, кроме мастерской имел и склад, порядком-таки захламленный, в котором чего только не находили.

– Солярки нет, – разочаровал шам. – А зачем вам солярка? Катер же на дровах.

Сотник вздохнул:

– Катер – на дровах. А баржа?

– Вы с собой еще и баржу взять хотите? Ммм… – Одноглазый вдруг резко замолчал и задумался, словно пытаясь ухватить какую-то мысль, явно не пришедшую в голову вот сейчас, только что, нет – мысль та была уже не раз обдуманной и весьма нетривиальной.

– Вы этого бездельника Спайдера вместо двигателя употребите.

– Спайдера?! – ахнул Кир. – Но…

– Да не хрен там и переделывать-то! Он и сам справится, вы только его на баржу заманите. Спокойненько будет крутить винт, как сейчас гусеницы свои крутит, – только корми. Еще и музычкой вас развлечет, устанете слушать!

– Спайдер… – тихо повторил председатель. – А ведь неплохая идея!

– А то ж!

– Главное, его и уговаривать не надо, согласится на раз.

Спайдер, конечно же, согласился. Еще бы – спасти обожаемую свою подружку. Пожалуй, что единственного настоящего друга.

Нечто похожее на ревность снова уколола Кирилла в сердце…

А робот уже въехал на баржу, едва на разломав старые сходни, и теперь деятельно командовал моряками, обильно пересыпая речь старинными – и не очень – ругательствами. Куда там боцману!

– Открывайте. Трюм. Вот. Чтоб. Вы. Сдохли! Тысяча. Чертей! Пошевеливайтесь. Раззявы! Кто. Сказал. Что я. Не капитан? Правда. Я – гораздо. Хуже! Говорю ж. Вам. Бездельники. Шевелись! Да. Выкиньте. Вы. Это. Дурацкое. Старье. Пулеметы. И у меня. Найдутся! Нет. Нет. Гусеницы. Снимать. Не надо! Вот… вот так… Крановщик! Мать. Твою. За ногу! Хэви. Метал. Тебе. В зад!

Едва рассвело, отплыли. Катер и самоходная баржа. Паровая машина катера работала на дровах, баржа же покуда шла на остатках топлива. Ее бравый капитан по кличке Степан Заноза, чертыхаясь, терпеливо дожидался превращения боевого робота в судовую машину. А тот не спешил, делал все основательно, спокойно. Подсоединял какие-то штыри, приводы, шестеренки, то и дело подгоняя данного в помощь кузнеца.

Кир ничего этого не видел. Он расположился на носу катера, в пулеметной башне, вместе с шамом. Вспенивая серые волны, катер шел куда быстрее баржи. Валивший из трубы дым стелился над морем черной рассеянной взвесью. В низком, затянутом тучами небе хрипло кричали чайки.

Выйдя из башни, Кирилл приложил к глазам бинокль, увидев дымок по правому борту. Все понятно – похитители прекрасно знали обстановку и обходили остров с севера, стараясь не угодить в минные поля, не подставиться под огонь батарей многочисленных южных фортов. О том, что нужно укреплять северный ряд обороны, на Совете говорилось много, уже начали реконструировать форт Шанц, только начали – время текло неумолимо.

– Капитан! – Опустив бинокль, молодой человек обернулся и махнул рукой видневшемуся в рубке кэпу – чумазому парню в залихватски сдвинутой на затылок фуражке с «крабом». – Давай быстрей, ага!

– Нельзя быстрей, – перерекрикивая шум судовой машины, кэп высунулся из рубки. – Давление на пределе и так!

– И все же мы должны их догнать! – Кирилл упрямо стиснул зубы.

– Догоним, – успокоил капитан. – Скоро минное поле. Мы знаем фарватер, а враги – нет.

– Так что же, они могут взорваться?

– Нет! Обойдут!

Кир вновь прошел в башню, уместился за щитом рядом с шамом. Поинтересовался, что тот чувствует.

– Ничего, – пожал плечами наемник. – Слишком уж далеко. А скорость у нас – увы. Да баржа еще эта… плетется едва-едва. Зря мы ее взяли.

– Ты ж сам предложил Спайдера мотором поставить, – напомнил Кирилл. – Теперь полагаешь – не сможет?

– Не знаю, – вытащив из-за пояса нож, шам ловко откупорил банку тушенки и, подцепив острием клинка изрядный кусок мяса, с видимым удовольствием отправил его в рот. – Ммм… Хочешь?

– Спасибо, я сыт.

Нервничая, молодой человек снова вышел на палубу, посмотрел вперед, потом прошел на корму. Баржа, вроде бы как, догоняла катер! И впрямь догоняла, вполне уверенно. Значит, не подвел Спайдер, значит, удалось ему, удалось…

На полном ходу катер резко сменил галс, повернув влево, так что Кирилл поспешил ухватиться за поручни – леер. И тут же увидел мину! Круглая рогатая чушка, как видно, сорванная с троса-минрепа, проскочила по правому борту судна, едва не задев! Задела бы – то-то был бы фейерверк… Эти старые минные поля всегда требовали присмотра, и фарватер здесь могли знать лишь весьма условно.

Баржа!!! – вдруг сообразил Кир. Катер-то проскользнул, а баржа?

– Мины! – стоя на корме, молодой человек закричал, замахал руками… понимая, что никто его на таком расстоянии не расслышит.

Не расслышат, так хоть заметят, сообразят – что-то неладно.

– Поворачивай! Поворачивай! Пово…

– Что-то нужно сообщить, господин сотник? – спокойно поинтересовались сзади.

Кирилл резко обернулся. Перед ним стоял матрос. Сероглазый, со спутанной копною светлых волос, в распахнутом на тощей груди бушлатике. Совсем еще юный, лет четырнадцати.

– Так что прикажете передать?

– А… ты вообще кто?

– Я сигнальщик, господин сотник!

Сигнальщик! Ну, конечно же.

Миг – и парнишка сноровисто замахал флажками. Появившаяся на носу баржи точно такая же нескладная фигурка замахала в ответ…

– Предупреждение принято. Они пройдут севернее. Еще что-нибудь?

– Пока хватит. – Кир перевел дух. – Благодарю за службу, матрос!

– Служу народу, господин сотник! – Сигнальщик весело вытянулся, убирая флажки в чехол и тут же совсем не по уставному подивился:

– Ничего себе, баржа прет! У них что там, атомный двигатель?

– А он и есть! – рассмеялся сотник.

Форт Риф обогнули совсем рядом с берегом, так, что видны были орудия, пулеметные гнезда и андреевский флаг на мачте. Символ древней морской славы России – косой синий крест на белом фоне. Такой же флаг развевался за кормой катера и самоходной баржи.

С форта донесся выстрел. Салютовали. Желали удачи.

Кирилл пригладил растрепанные ветром волосы, впрочем, тут же вновь растрепавшиеся, и, глянув вперед, увидел вражеский катер. Довольно большой, с черной высокой трубою, он находился всего лишь в какой-то миле от пустившихся в погоню кронштадтцев.

А ведь догнали! Догнали. Почти…

Кир заглянул в башню:

– Ну?

– Не мешай, – сосредоточенно водя перед собой металлической рамкой, недовольно пробурчал Наг.

Сотник послушно убрался. Не нужно было мешать шаму в столь интимный миг. Конечно, миля – это далековато, однако наемник использовал рамку – кустарное приспособление для усиления ментальных способностей. Может быть, ему и удастся…

– Она там! – высунувшись, прокричал Наг.

Удалось!!!

Чувство неописуемой радости вдруг охватило Кира, словно бы все уже закончилось и похищенная девушка была освобождена.

И тем не менее – хоть какая-то удача. Хоть что-то. Хотя бы уверенность что вся эта погоня – не зря!

– Не пустышку тянем! – Молодой человек нервно засмеялся и хлопнул наемника по плечу. – Там, говоришь? Отлично! Еще что скажешь?

– Там еще один из наших… не чувствую – кто. И мысли похитителей никак не могу поймать, все ж далековато.

– Да и черт с ними, с похитителями, – ухмыльнулся Кир. – Главное – Лекса именно там. Живая! И Серж…

Берега

Внезапно налетевший ветер ударил в левый борт так, что катер едва не перевернуло, и капитан был вынужден вновь сменить галс, повернув суденышко носом к волне…

Окатило так, что мало не показалось никому! С палубы смыло все, что плохо лежало, – пару каких-то ящиков, бочку, приготовленную для уборки ветошь…

– Тьфу ты! – выбираясь из башни, отплевывался насквозь промокший шам. – Этак и утонуть можно. Мы что же, и в бурю поплывем?

– Не поплывем, а пойдем, – важно поправил сотник. – Так ведь нет никакой бури, дружище Наг. Подумаешь, волной окатило.

– Ага, волной… – наемник опасливо поежился. – Вон еще одна катит. И за ней… Давай-ка побыстрей в рубку!

Пожалуй, только там, в капитанской рубке, и можно было спастить – все люки на палубе уже были задраены, а пулеметная башня от волны не особенно-то спасала. Нет, конечно, в море не смоет, но вымокнешь… а то – и захлебнешься.

В тесную рубку уже набилось довольно много для столь маленького помещения людей: не считая самого капитана, еще сигнальщик и двое матросов. Собственно, они и составляли почти весь экипаж катера, внизу, под палубой, оставались лишь моторист с кочегаром.

– И долго мы будем так кувыркаться? – задраив за собой люк, недовольно поинтересовался Кирилл.

Чумазый капитан раздраженно повел плечом:

– Пока волна не спадет. Ну, сами же видите, господин сотник.

Погоды ждали долго, минут двадцать, а то и все полчаса. Капитан вовсе не собирался подставлять под крутую волну борт своего судна, рискуя быть перевернутым. Вот и шел малым ходом на север, черт знает куда. А катер с похищенной Лексой, между тем, повернул на юг.

– Рискуют, – хмыкнул кэп. – Хотя у них водоизмещение куда больше нашего. Вот и устойчивей вражины на волне.

– Так, а наша баржа…

Самоходная кронштадтская баржа продолжала погоню, вовсе не отвлекаясь на волны. Массивность вполне позволяла их игнорировать, что было бы смертельно опасно для мелкого катера.

– Черт! – про себя ругался Кирилл. – Надо было на барже остаться. Так нет же – все хотелось быстрей.

И все же, наконец, наступил тот момент, когда и катер смог продолжить погоню. Резко сменившийся ветер разгонял облака, очистив широкую синеющую прореху, и волны теперь били в корму.

– Этак скоро и шторм нагрянет, – покачав головой, капитан потянулся к переговорной трубке. – Эй, там, в машине! Полный вперед. Самый полный.

Из трубы повалил густой дым, катер словно подпрыгнул и, казалось, полетел нал волнами, быстро нагоняя похитителей… и собственную, уже ушедшую далеко вперед, баржу. Разогнались так, что толком и не заметили, как вошли в Неву.

Древний город встретил незваных гостей оскаленными провалами полуразрушенных зданий и торчащими по обоим берегам остовами мостов. Ветер гнал воду вверх по Неве, играя белыми барашками волн. Все, кроме кэпа, вышли на палубу. Кирилл помахал барже, идущей параллельным курсом, почти борт в борт. Оттуда ответили бравурной музыкой.

Похитителей не было видно, но никто по этому поводу особенно не переживал – уж в реке-то им некуда деться! Не море. Чтобы причалить к берегу – нужно сбросить скорость, нужно время… и не так уж вражины далеко ушли. Да и ментальные способности шама не стоило сбрасывать со счетов.

– А вот теперь будьте внимательней и осторожней, – предупредил всех Кирилл. – Они вполне могут открыть огонь.

– А раньше чего же не открывали? – вскинул глаза юный сигнальщик Юр.

Спросил и сам же ответил:

– Наверное, потому что – волны. Все равно не попали бы. Соображают, гады. Умные. Ой, ой, смотрите, что это?!

В районе одного из разрушенных старых мостов (сверяясь с картой, капитан катера обозвал его Охтинским) вдруг началось какое-то бурление. Лопаясь, понимались откуда-то из глубины пузыри, как будто бы закипал огромный чайник, вода бурлила, накатывала, исходила воронками… вот чуть успокоилась… и вдруг…

Откуда-то со дна реки взметнулось ввысь огромное, усаженное присосками щупальце, на конце которого сверкал коготь, похожий на крюк подъемного крана. Коготь-крюк упал, ударил в корму катера, пробив палубу, зацепил… и потащил назад.

– Полный вперед! – истошно заорал кэп. – Самый полный!

Из трубы валил густой дым, рычала – вот-вот взорвется – машина, бешено вращался винт… Но катер не двигался с места.

Еще одно щупальце взметнулось в небо…

Кирилл бросился к пулеметной башне. Заводил стволом тупорылого «Максима», прицелился, как смог…

Воздух прорезала гулкая очередь. Пулемет «Максим» хоть и древний, и без всяких наворотов, а все же штука убойная… Словно перебитое пополам невидимым клинком, щупальце вдруг надломилось, дернулось и, исходя буровато-красной кровью, упало обратно в реку, подняв тучу брызг.

Справившись с первым оцепенением, экипаж катера тоже не терял времени даром: зацепившееся за корму щупальце расстреливали из винтовок, кололи штыками и кортиками с таким остервенением, что неведомое речное чудовище все же сдалось, выпустило добычу.

– Ур-ра-а-а!!! – радостно закричав, юный сигнальщик Юр поднял глаза к небу…

И тут же осекся, замолк, глядя в немом изумлении, как из воды, истекая грязновато-бурой пеной, вдруг поднялось нечто!

Нечто округлое, склизкое, размером с древний Исаакиевский собор! Круглая, огромная, словно купол, голова с клювом и желтыми немигающими глазами, горевшими лютой утробной злобой и ненавистью.

Поднявшись высоко над водой, чудище зашипело, словно тысячи змей, и вновь взмахнуло щупальцами…

Кир припал к пулемету… но это было все равно что идти с рогаткой на танк. Впрочем, ведь пару щупалец уже удалось отбить. Правда, на этот раз речь шла не о щупальцах, а о самом их жутком хозяине, огромном, как само небо.

Недолго думая, Кирилл полоснул очередью по глазам чудовища. Брызнула кровь… одно око лопнуло. Раздался жуткий вой, катер подбросило, едва не выкинув на берег…

Послышалась длинная очередь. Потом еще одна… Притормозив баржу, бил из всех своих пулеметов Спайдер! Бил от души, не очень-то заботясь об экономии боеприпасов. Впрочем, об этом сейчас никто не заботился. Все – экипаж катера и баржи – палили, как сумасшедшие, благо промахнуться по такой махине было весьма затруднительно.

Катер резко повернул влево, проскальзывая под падающим щупальцем гигантского осьминога. Успел! Конечность раненого чудовища вспенила реку, словно кипящий котел, однако в погоню монстр не пустился – то ли ослеп, то ли уже издыхал, истекал кровью.

Тем не менее твари все ж удалось утащить на дно пару матросов…

Как только катер и баржа выбрались на спокойную воду, Кирилл поспешно припал к окулярам бинокля, заметив впереди дым.

– Они? – тут же поинтересовался сотник у шама.

– Они, – покрутив рамку, утвердительно кивнул тот.

Сотник перевел дух:

– Хорошо, не потеряли.

Да трудно было бы потерять – река-то одна. Правда, враги в любой момент могли свернуть к берегу. Ну, на то имелся шам.

– Нет, это не береговые муты, – опираясь на поручни, рассуждал Кирилл. – Иначе б наша погоня давно закончилась. Ан нет! Похитители ведь не свернули ни к Сестрорецку, ни к Новоселкам, пошли в Неву. И уже миновали Питер. Кто же это такие, черт побери? И откуда они узнали по Лексу?

– Откуда-нибудь да узнали, – открывая тушенку, ухмыльнулся шам. – От тех же маркитантов. Хороший Мастер Полей – лакомая добыча. Многие польститься могли. Не себе, так продать.

– Тьфу!

Кир раздраженно сплюнул – циничный ход мыслей наемника не пришелся ему по нраву. Хотя шам был прав. Лексу наверняка похитили не просто так, а как квалифицированного Мастера Полей. А бедолагу Сержа просто так прихватили, заодно.

Впереди, за широкой излучиной, уходил по ветру дым вражеского судна. Преследователи шли по пятам, и расслабляться было некогда – все сейчас жили ожиданием близкого боя. Все, кроме Кира. Вот он-то боя никак не хотел, это было бы чрезвычайно опасно для похищенных. Лучше обойтись вообще без боя. Нагнать, договориться. Выкупить. Или, наоборот, не договариваться, а неожиданно напасть на врагов ночью – отбить. Шам, кстати, больше склонялся именно к этом варианту, Кир и здесь понимал, что его одноглазый приятель прав. Вряд ли получится договориться, Лексу похитили вовсе не затем, чтобы отпустить, даже за хороший выкуп. Значит – война. Значит, схватка, точнее – лихой ночной рейд. И другого, похоже, не дано.

Ладно. Рейд так рейд. Кирилл стиснул зубы, понимая, что легкой прогулки не получится. Похитители знают о погоне и предпримут все меры предосторожности, а может быть, продолжат свой путь и в темноте. Хотя это вряд ли – слишком уж опасно. Нева со времен Последней войны – слишком уж своенравная река, чтобы можно было плыть по ней ночью. Днем-то приходится постоянно сверяться с картой, а иногда и сбрасывать ход, промерять лотом фарватер. Нет, не пойдут они ночью. По-любому – не пойдут.

– Интере-есно, откуда вообще взялись эти бродяги?

Кирилл спросил сам себя, риторически, понимая, что его циничный собеседник вряд ли сможет ответить. Да и никто не смог бы. Кир знал, конечно, что Нева вытекает из большого озера – Ладоги, но кто там по берегам жил – то было неизвестно. Может быть, люди-хомо, но скорее всего – мутанты.

– Сегодня ночью пробуем выкрасть, – вслух подумал Кирилл. – Наг, от тебя нынче зависит многое.

– Я понял, – выбросив пустую банку в воду, наемник смачно рыгнул. – Боюсь, у вас не хватит золота со мной расплатиться.

– Хватит, – усмехнулся Кир. – Да и с баром мы тебе поможем, как обещали.

– Надеюсь, – буркнув, шам отвернулся.

В последнее время он сердился на всех. На себя самого – за то, что не знал, как дальше жить и что делать с неожиданно свалившимся богатством, но пуще – на других, на кронштадтцев. За то, что они его в такое положение поставили.

Руководствуясь усиленным кустарной металлической рамкой ментальным чувством шама, оба кронштадтских судна, катер и самоходная баржа не отставали от видневшегося впереди дымка, но и не сильно спешили, старясь не показываться врагам на глаза. Вдруг те и вправду подумают, что погоня отстала, потеряла след? Для этого на реке вполне хватало опасностей, один давешний осьминог чего стоил!

– Не, вот ведь тварь! – пользуясь передышкой, взахлеб обсуждали матросы. – Огромная какая гадина! А вдруг такой к нам, в Кронштадт, заберется?

– Справимся! – презрительно хмыкнул сигнальщик Юр. – Здесь же справились. А уж тем более – дома. Что у нас, пушек, что ль, нету? Да закатить снарядом в пасть… или в глаз. Любая тварь на ошметки разлетится.

– Эт ты, Юрик, прав, – смеялись матросы. – И впрямь – что у нас, пушек да пулеметов нету? Чего нам какой-то глупой водяной твари бояться? Двуногие-то куда как опаснее.

– Эй, эй! – вахтенный на носу катера вдруг повернулся, закричал, замахал руками. – Смотрите-ка, там, впереди!

Все моментально повернулись, глянули…

Впереди, за излучиной, маячили разбитые остатки моста, когда-то крупного и, по всей видимости, разводного. Во время Последней войны, конечно же, мост был сразу же уничтожен – крылатой ракетой или боевыми роботами. Пара пролетов просто упала в реку, остальные же части так и стояли, маячили бесполезным символом древнего быстро закончившегося прогресса. Впрочем, не таким уж и бесполезным.

Кое-кто из местных лесных князьков-атаманов, как видно, приспособил остатки железобетонной конструкции для сбора дани со всех проходящих судов. Торчавшие с берегов пролеты укрепили бревенчатыми крепостицами-срубами и камнями. Из срубов грозно торчали жерла старинных, судя по виду, пушек. За камнями и насыпанными вдоль реки земляными брустверами вполне могла укрыться целая рота бойцов, пусть даже вооруженных одними только луками да стрелами. В данных условиях и это примитивное оружие могло причинить проходившему кораблику немало бед, учитывая, что послевоенные суда особой бронированностью и скоростью хода не отличались, по большей части представляя собой большие гребные лодки. Просто выбить гребцов и забрать товар.

Судя по молодцеватому виду укреплений, без всяких пробоин, без следов от снарядов и пуль, в последнее время здесь предпочитали платить. Все. Даже маркитанты. Похитители, похоже, тоже заплатили. Заплатил бы и Кир – просто из-за того, что незачем было терять время.

Только вот оплаты никто не спросил! Из срубов дружно ахнули пушки, следом за ними послышались разрозненные залпы из-за камней. Еще хорошо, что оружие у неизвестных разбойников оказалось, мягко говоря, не особо технологичным. Пушечные ядра – не снаряды! – не причинив никому вреда, плюхнулись в реку между катером и баржей. Пули же пару раз отскочили от брони пулеметной башни, заставив шама присесть. Не от ужаса – от неожиданности, конечно.

– С чего б эти твари по нам палят? – округлив глаза, риторически вопросил наемник. – Мы не можем заплатить за проезд? А, друг мой, Кир? Так, что ли?

– А с нас оплату не спрашивают! – жестом приказав капитану увеличить скорость, сотник погладил пулеметный затвор. – Ладненько. Попробуем прорваться с ходу. Сигнальщик! Передать приказ.

– Слушаюсь, господин сотник!

Юр проворно замахал флажками. На барже заметили и сразу прибавили ход. Оба кронштадтских судна выстроились в одну линию, сначала – катер, за ним – баржа со Спайдером. Вероятно, они бы прошли, прорвались бы… кабы наперерез им не рвануло неизвестно что. Какой-то выкрашенный в густо-зеленый цвет плотик с башней и огрызавшимся из нее пулеметом.

Пулемет – это было чревато и для катера, и для баржи, – пули горохом застучали по рубке.

– Малый ход… – заорал кэп. – Самый малый. Полный назад!

Пришлось отойти к излучине. Потерять катер или баржу вовсе не входило в планы Кирилла.

Кронштадтцев никто не преследовал. Враги – уж точно, не друзья – просто ждали.

Суда остановились на середине реки, прижавшись друг к другу бортами, точнее сказать – кранцами из старых автомобильных покрышек. Бросили якоря. Кир быстро перебрался на баржу, к Спайдеру, к основной части войска. Следовало кое о чем посоветоваться.

– Это Т-38. Советский. Плавающий. Танк, – сверяясь с когда-то закачанной энциклопедией, просветил робот. – Древний. Очень. Несовершенный. Плавает. Как топор. Двигатель. Сорок. Лошадок. Всего. Бронирование. Слабое. Вооружение. Один. Пулемет. Полагаю. Мы. С ним. Справимся. Только. Не подставляться. Под. Пулемет.

– Сорок лошадиных сил и один пулемет, – презрительно повторил рыжий десятник Рэм. – Не-ет, это не танк. Это какая-то танкетка!

Кирилл скривился:

– Танкетка не танкетка, а засадит очередью в борт – не обрадуешься. Надо вывести ее из строя как можно скорей.

– Так мы – враз! – тут же вскочили парни. – Ты только прикажи, командир.

– Стоять! – сотник дернулся, словно б его бойцы собрались тотчас же перевалить через борт и, форсируя Неву вплавь, ввязаться в бой. – Спайдер! Какие слабые места у этого… у этой чертовой танкетки?

Слабых мест у Т-38 оказалось много. Кроме смешного маломощного двигателя, еще и «зависающие» от влаги тормоза, и никакая, спасающая разве что от пистолетных и винтовочных пуль, бронезащита. И недостаточная плавучесть, к слову.

– То есть любой волной захлестнет? – уточнил Кир.

– Захлестнет. – Спайдер повращал возвышающейся над плоской кормой башней. – Обязательно.

По просьбе сотника робот выдал кое-что и о местности. Все, что имелось в старых лоциях, справочниках и картах, некогда вбитых в живые мозги боевой машины смерти. Мост, на остатках которого устроили засаду сборщики дани, когда-то назывался Кировским, рядом с ним, на левом берегу Невы, располагался музей, а на открытой площадке – памятники-танки. Уже виденный на реке плавающий Т-38, а также – Т-26 (по сути, та же танкетка, только с пушкой) и машины куда более серьезные – Т-34 и два тяжелых КВ.

– Эти могут и с берега достать, – сотник недобро прищурился и сразу же выслал разведку.

– Проберетесь незаметно по левому берегу, – наскоро инструктировал Кир садящихся в разъездную шлюпку парней. – Узнайте, какое у врагов вооружение. Пушки. пулеметы, танки. В бой не вступать. Вообще, старайтесь себя не обнаружить. Все ясно? Вперед.

Разведчикам не дали даже высадиться на берег. Махнули пулеметной очередью, правда – мимо. Пришлось поспешно ретироваться.

И вновь Кир задумался: что же делать? Спуститься еще ниже по реке и выслать разведку уже оттуда? Так пока бойцы доберутся, пока вернутся назад – этак и ночь, темнеет нынче рано.

Ночь так ночь. Кирилл улыбнулся – он уже принял решение прорываться именно ночью, точнее сказать – с наступлением темноты. Главную опасность для кронштадтских судов представляли танки. Возможно, кроме плавающего Т-38 у неизвестных врагов имелись и другие – местные, из музея – боевые машины, восстановленные умельцами… или с помощью Черного поля. Тяжелые КВ («Климент Ворошилов») на топкий болотистый берег полезли бы вряд ли, а вот средний Т-34 или, еще лучше, – Т-26, вполне можно было замаскировать. Пусть и не особо хорош Т-26, однако и у него тоже – пушка.

Пока то да се – провозились до полудня, а потом вокруг стало быстро смеркаться. Тем более, погода стояла пасмурная. Хоть дождя и не было, да все небо заволокли низкие серовато-желтые облака, напоминавшие подсохшую манную кашу.

По обоим берегам Невы тянулись заросли ивы, вербы, смородины. Кусты переплелись меж собой так, что протиснуться между ними можно было бы лишь с большим трудом. Неширокий пляж, видневшийся по левому борту, был завален топляком и каким-то мусором, справа же вообще никакого пляжа не наблюдалось, одни лишь деревянные мостки.

Наверняка враги ожидали попытки прорыва и деятельно готовились к таковой. А может быть, и не готовились, может быть, они постоянно были готовы. Разместили за излучиной танки – вот вам и пушки, и пулеметы. Попробуй, прорвись! Еще и плавающая танкетка вполне могла нанести весьма ощутимые потери любому гражданскому судну.

Вот именно – гражданскому. Именно к таким судам относился и паровой катер, переоборудованный из обычного портового буксира. Лишь пулеметную башенку прикрыли легкой броней – и все. Что же касаемо баржи, то ее, в силу приличных по сравнению с катером-буксиром размеров, вряд ли возможно было бы потопить пулеметной очередью. Тут требовалось оружие куда серьезнее – пушка. Семидесятишестимиллиметровая, как у КВ… или даже хотя бы вдвое меньшего калибра – Т-26 или БТ. Правда, из этой пушки нужно было еще попасть, и желательно – ниже ватерлинии. И – не один раз.

Последние приготовления к прорыву кронштадтцы закончили уже в сумерках. Бойцы получили от сотника последние инструкции и наставления. Нынче нужно было действовать решительно, умело и быстро. Впрочем, Кир верил в своих людей. Да, пусть они молоды и в чем-то даже наивны, но это тренированные и закаленные трудностями бойцы, а не комплексующие маменькины детки.

Едва наступила вечерняя тьма, как кронштадтские суда принялись разогревать двигатели. Собственно, разогревал паровую машину катер, Спайдер же не нуждался ни в каком разогреве, разве что – в музыкальном. Однако Кирилл строго-настрого приказал всем соблюдать тишину и, самое главное, строго-настрого следовать тщательно разработанным указаниям.

– Малый вперед… Средний…

Суда двинулись на прорыв одновременно. Массивная самоходная баржа и прячущийся у ее левого борта паровой катер. Именно правая сторона реки представлялась Киру опасной – если разбойники восстановили танки, то уж никак не могли переправить их на другой берег.

– Полный вперед! Самый полный!

От бешено вращавшихся винтов вскипела бурунами вода! Выйдя из-за излучины, суда резко увеличили скорость, ориентируясь на свет факелов, горевших на деревянных башнях. Туда и шли, прямо на укрепления врагов, держали курс точно на середину меж левой и правой башнями.

Откуда-то справа вдруг ударил прожектор. Затем, почти сразу – еще один. Послышался приглушенный гул генератора… или разогреваемых танковых движков! Со стороны правого борта, с берега вдруг ударила пушка. Мелкокалиберный снаряд угодил в корпус баржи. Послышался разрыв, на палубе взметнулось желтое пламя… Матросы с помпами давно уж стояли наготове и тут же принялись тушить пожар всеми доступными средствами.

Снова выстрел. На это раз снаряд просвистел мимо, а Спайдер, развернув башню, направил всю мощь своих пулеметных установок на скрывающийся где-то в кустах танк. Скорее всего, это был Т-26 – небольшой, подвижный, со слабым бронированием, годный лишь для подавления восстаний в колониях. Такие машины использовались лишь до появления противотанкового ружья. Мог быть и БТ-7 – скоростной, маневренный… и очень хорошо горящий!

Гул крупнокалиберных пулеметов Спайдера рвал в клочья ночную тишь! Выстрелы больше не слышались, видать, танку пришлось несладко… Однако еще где-то прятался Т-34, таились за густыми кустами грозные тяжелые КВ.

– Быстрей! Быстрей! Увеличить скорость! – кричал в мегафон Кирилл. – Снайперы… приготовиться…

На полном ходу – пятнадцать узлов в час (примерно около тридцати километров) суда под андреевским флагом, наконец, вышли на нужный фарватер – меж башнями. Между пролетами моста. Между двумя режущими тьму прожекторами.

– Спайдер!

Боевой робот все помнил и без команды. Выбрал самый подходящий момент, повернул башню, направил пулеметы прямо по курсу… И ударил – разрывными пулями в воду! В клочья разрывая все, что там имелось, что обязательно должно было иметься, чтобы помешать проходу судов. Заостренные колья, растянутые под водой сети… Что-нибудь такое.

Да, было.

Вскипела, забурлила от разрывов река! Подброшенные в воздух, падали обратно в воду разбитые в щепы колья и остатки сетей. Спайдер неутомимо долбил пулеметами, расчищая фарватер… Катер ловко пристроился ему в кильватер… Еще рывок! Еще очередь… И винтовочный залп по камням и срубам…

Оба судна прошли! Прорвались. И ничто их не остановило. Ничто и никто!

Однако радоваться еще было бы рановато.

– Снайперы! Огонь! – оглянувшись назад, быстро приказал Кир.

Хлопнули выстрелы. Оба прожектора погасли, словно два выбитых глаза. Наступила тьма…

– Средний ход… Помалу…

Теперь пошел вперед катер. Отлично видевший в темноте шам нынче стал за лоцмана. Правда, Спайдер тоже имел все средства для ночного распознавания целей… но у него была иная задача – не фарватер, а танки!

Он их и распознал. Доложил, как показалось Киру, с довольной издевкой:

– Справа. По курсу. Две Цели. Судя. По. Конфигурации. Тяжелые. Танки. Серии. КВ. Огонь?

– Нет, – резко приказал сотник. – Твои пулеметы ничего не сделают с их броней… Заглушить двигатели! Режим тишины.

Разом смолкли машины. Прекратились выстрелы. Затихло все, и мертвая тишина повисла над черной Невою. Казалось, даже было слышно, как тревожно бьются сердца.

– Командир, – опустив винтовку, прошептал Николенька-Ники, парнишка из бывшего взвода Кира. – А что, если у них есть инфракрасный прицел?

– Надеюсь, что нет, – сотник нервно усмехнулся. – Был бы – давно б выстрелили.

И, словно в подтверждение его опасений, тут же грохнули выстрелы. Несколько, один за другим.

Все снаряды пролетели мимо, слышно было, как разорвались, ухнули где-то на том берегу. Значит, били наугад, значит, не было у врагов никаких прицелов!

На катере сверкнул фонарик – подавал условный сигнал шам. Впереди – поворот, излучина…

– Мотор! – резко скомандовал Кир.

Давно пора было! Разогнавшиеся суда быстро теряли ход, особенно – катер. Еще немного, и течение потащило бы его обратно к мосту, точнее – к его остаткам.

Прятавшиеся в ночи КВ еще сделали пару выстрелов – на звук судовых машин… судовой машины, Спайдер все же работал беззвучно. Конечно же, не попали, а дальше им уж и вовсе бесполезно стало стрелять – повернув, кронштадтцы скрылись за излучиной. Оба капитана, совершив крутой поворот, спешно направили суда к противоположному берегу. Опытный в боях сотник вовсе не забывал про танки, всерьез опасаясь рыскавших по левому берегу «тридцатьчетверки» и БТ. Именно так – по левому берегу, ибо берега у рек считаются по течению, кронштадтцы же шли против него.

Несомненно, и БТ-7, и Т-34 добросовестно поджидали в засаде. Только вот предполагаемая жертва оказалась хитрее! И ничего уже разбойничьим танкам не помогло – ни скорострельность, ни мобильность. Ну, пустили пару снарядов в ночь, так, для самоуспокоения, ну, затарахтели двигателями… И что? Куда дальше-то? Нева – широка, глубока. До того берега при всем желании не доберешься.

Однако же, от танков врага не удалось так легко отвязаться. Имея вполне приличную скорость, они преследовали кронштадтские корабли по берегу, обстреливая из пушек и поливая пулеметным огнем. Преследовали долго, но когда-нибудь всему приходит конец. Первым отстал менее проходимый БТ. Застрял в грязи или гусеница на корягах слетела. Затем и «тридцатьчетверка» затихла – заехала в овраг… или тривиально закончилось топливо.

Как бы то ни было, а обстрел прекратился. Вовремя, ибо уже начинало светать. Первые лучи солнца, невидимые из-за густых облаков, уже золотили восточный край неба. За густыми лесами, за сопками занимался день, и кронштадтцы, немного отдохнув и с почестями похоронив павших, принялись приводить в порядок суда. Нужно было срочно залатать пробоины, что-то починить, застеклить, подкрасить.

Бойцы хоть и устали, хоть и потеряли товарищей, а все же выглядели молодцевато и браво. Гордились – еще бы, врагу не удалось их остановить, несмотря ни на какие танки!

Лишь Кирилл грустно кусал губы. Цель-то все ж таки потеряли! Где корабль неведомых похитителей? Где-то впереди? Или уже давно причалил и сейчас бедных Лексу и Сержа тащат куда-то по лесам, по урочищам, по болотной вязкой трясине?

– Что ты чувствуешь, Наг? – перебравшись обратно на катер, сотник принялся доставать шама. – Неужели совсем ничего?

– Увы, – вращая рамкой, наемник устало разводил руками. – Слишком далеко уж они ушли. И что я могу сделать?

Ночной прорыв весьма разочаровал шама. Он-то думал, погоня окажется легкой прогулкой, по крайней мере, для него. Влезать в какие-то там разборки Наг вовсе не собирался. Просто показывать путь – и все. Ан нет, «просто» не получилось.

Плохо было то, что и сбежать было некуда, несмотря на то, что часть золота наемник с собой все ж таки прихватил. Так, на всякий случай. Зашил часть монет в пояс, в шикарный кожаный жилет, который и носил не снимая. Так вот и сгинул бы вместе с золотом, как некоторые. Ловил бы шальную пулю или упал бы в воду. Не выплыл бы!

С другой стороны, бежать-то и вправду – некуда. По берегам – неизвестно кто. Какие-то лесные разбойники, бродяги… Нет уж! Пожалуй, лучше поскорей возвратиться обратно в Кронштадт, там все ж таки куда безопасней. Спокойно пережить зиму, а по весне открыть бар – приумножить нажитой капиталец. А дальше – там будет видно. Может, что и придумается.

– Ну, точно-точно никого не чувствуешь?

– Сказал же уже! Вот увидишь впереди дым – тогда и приходи, спрашивай.

Выскочив из капитанской рубки, подбежал к башне сигнальщик Юр.

– Справа по борту развалины, господин сотник! А впереди – Ладога.

– Ладога? – переспросив, Кирилл удивленно помотал головой. – Однако быстро.

– Кэп спрашивает, что прикажете делать?

– Осмотрим развалины, – решительно приказал Кир, оглянувшись на шама. – С тобой, дружище Наг, мы там управимся быстро.

Наемнику совсем не хотелось лезть в какие-то там развалины, искать на свою задницу приключений. Однако он вынужден был подчиниться. Правда, бурчал и грязно ругался в душе. Напрямую – ментально – влиять на давнего своего приятеля и командира Наг вес же опасался, предпочитая незаметные для других косвенные ходы. Как вот – с баром. А что? Ведь прекрасная идея! Шам почему-то всерьез полагал, что это он внедрил ее в голову Кирилла. Внедрил не топорно, напрямик, а осторожно и хитро. Так, что сотник принял ее за свою.

Суда бросили якоря на рейде, метрах в пятидесяти от берега. Сводный разведывательный отряд быстро погрузился в шлюпку, и Кир махнул капитану Занозе рукой, отдал приказ отчаливать. Кроме самого Кирилла и шама, в отряд еще напросились дамп Джаред Хорг, рыжий десятник Рэм и несколько свободных от вахты бойцов, в их числе – Николенька-Ники и юный сигнальщик Юр.

Через пару минут шлюпка ткнулась бортом в развалины бывшего причала. Не выпуская винтовок из рук, моряки сноровисто высадились на старые замшелые камни… Впрочем, нет, при ближайшем рассмотрении это оказались вовсе не камни, а треснувшие бетонные плиты, испещренные какими-то непонятными, истершимися от времени надписями и рисунками.

Вокруг разрослись густые кусты орешника, смородины и малины. Красноватые ветки гибких плакучих ив уныло царапали воду. Чуть дальше от реки бесформенными кирпичными холмами белели разрушенные остовы каких-то зданий, за ними торчали ржавые трубы и почти сразу же начинался лес. Густой, еловый, с редкими вкраплениями молодых сосенок и осин, он казался грозным, притаившимся до поры до времени монстром, жаждущим человеческой крови. Да, скорее всего, так оно и было – хищные деревья в этом мире встречались куда чаще обычных.

– И как? – выбравшись на берег, Кирилл немедленно подошел к шаму.

Тот отрицательно качнул головой:

– Пока ничего. Думаю, надо осмотреть вон те развалины и ближайший лес. Если похитители были здесь, мы можем натолкнуться на тех, кто их видел.

– Согласен с тобой, дружище Наг, – улыбнулся сотник. – Так и поступим… Эй, парни! – отойдя от наемника, он жестом подозвал остальных. – Ищите любое живое существо. Желательно разумное.

Разделив отряд на четыре «тройки», Кирилл быстро распределил участки поиска и ограничил время.

– Услышите три свистка – возвращайтесь, где бы вы ни были.

– Слушаюсь, господин сотник!

– Сделаем!

– Осмотрим здесь все и всех!

– Командир, а говорящий пень сойдет за существо разумное?

– А болотник?

– Тащите всех! А там разберемся.

Юный сигнальщик Юр был очень горд порученным ему делом. Еще бы! Будет о чем рассказать ребятам. Опасная мужская работа много значит в неполные четырнадцать лет. Есть повод себя уважать, есть повод похвастать – почему бы и нет? Раз уж тут все так… по-взрослому. Взаправду!

Вот только распределение по «тройкам» Юру не очень-то пришлось по душе. Старшим над ним и еще одним парнем, Ники, оказалось жуткое чудовище в лохмотьях, с язвами и дурацким длинным мечом, привешенным за спиной, в ножнах. Ну скажите на милость: к чему такое оружие-то? Когда винтовки есть, пистолеты, пулеметы – зачем мечом-то махать? Глупая и тупая древность!

Чудище звали Джаредом Хоргом, и был он наемником-дампом, много чего хорошего сделавшим для кронштадтцев во время войны с белоглазыми. Тем не менее о былых заслугах наемника сигнальщик слышал лишь краем уха, а вот новый напарник – Ники, – кажется, знал куда больше. Юр на ходу пристал к парнишке с расспросами, благо, Ники любил поговорить и отвечал охотно, правда, вот только времени было мало.

То, что дампы – это обезображенные человекообразные мутанты, было видно сразу, об этом Ники мог бы и не говорить. Джаред Хорг – страхолюдина еще та! Как глянет – так душа в пятки. Еще бы – глазные яблоки навыкате, без век, и взгляд немигающий, словно у ядовитой гадины. А зрачки – вертикальные, как у дикого, жаждущего крови зверя. Да и говорить монстр толком не мог – плевался желтой слюной да что-то шипел по-змеиному.

– Дампы обычно отрядами нанимаются, – пока пробирались к лесу, пояснял Ники, поглядывая в спину шагавшему далеко впереди Хоргу. – Стандартный отряд – семь человек. Два копейщика, два арбалетчика, два – с шестоперами и топорами. Мечник – командир. Дампы только холодное оружие используют, огнестрельное презирают. Видал у нашего кинжал под лохмотьями? С мертвой головой?

– С мертвой… А, навершье в виде черепа! Видел, как же!

– Так вот, – не в меру разболтавшийся Ники на всякий случай понизил голос. – Такие кинжалы все дампы носят. В плен не сдаются, сразу себя этим кинжалом – в челюсть. Снизу вверх. Язык протыкают и мозг. Мол, умру, но ничего не скажу. Традиция, однако.

– Ничего себе! – изумленно поморгал Юр. – Жуть какая.

– Давай-ка, друг, поспеши. Нас там ждут, похоже.

Опираясь на меч, дамп дожидался парней на опушке. Дождавшись, молча указал рукой вправо и влево, потом начертил пальцем в воздухе круг и кивнул на видневшуюся за ельником высокую высохшую сосну. Юр с Ники кивнули – ясно все. Один налево, другой направо, сам дамп – по центру. Тщательно все осмотреть, а у сушины – встреча.

Ясно так ясно. Все так же, не говоря ни слова, страхолюдный наемник повернулся и, сунув меч за спину, исчез в зарослях. Переглянувшись, разошлись и парни – Юр пошел налево, Ники – направо.

Нырнув в заросли, сигнальщик сразу же наткнулся на колючие ветки, расцарапав до крови руки и лицо. Не очень-то удачное начало. Впрочем, на такие мелочи Юр давно уже не обращал никакого внимания. Подумаешь, царапины! Что он, девчонка, что ли? Боец обязан все молча терпеть или, как сказано в уставе, – «стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы». Вот как сейчас…

Не очень-то удобно прочесывать густой лес с винтовкой Мосина. Держать в руках – скоро руки отвалятся, закинуть на ремне на плечо – штык за ветки цепляется. И так нехорошо, и этак. А делать нечего! Длинная, сконструированная в 1889 году довоенной эры, винтовка, весившая четыре с половиной килограмма, – единственное оружие, в достатке сохранившееся на военных складах Кронштадта. И очень хорошо, что хоть так! А то представить жутко – вдруг бы вообще никакого огнестрельного оружия не было б?! Мечами все б махали, на манер дампов, или бегали бы с копьями, как дикари-нео. С винтовкой, уж конечно, лучше! Правда, плечо натирает, зараза. И тяжела. Зато, ежели патроны кончатся, можно и штыком, и прикладом вражину так угостить, что мама не горюй!

Сигнальщика вдруг что-то насторожило. Он еще сам не понимал, что именно, и лихорадочно соображал – что произошло, что случилось? Вроде б шел, как и шел, пробирался, осторожно переступая через буреломы и расталкивая штыком тяжелые еловые лапы. Лес оказался густым. Кругом росли не только ели, еще и можжевельник, и папоротники. Даже попадались иногда клены и липы, а неподалеку, в распадке, белели стволами молодые березки.

И никого! Тишина вокруг – даже птицы не пели.

Вот это-то и насторожило Юра. Как так – лес и без птиц? Не-ет, тут что-то не так, ежу понятно. Кто-то птичек спугнул, да. И еще – как-то вдруг резко похолодало. Даже руки замерзли, покраснели. И в самом деле – холодно! И…

Оп!

Юный боец не успел среагировать на послышавшийся позади шум. Что-то угодило ему в спину, ударило… Не сильно и пока не летально, но…

Вскинув винтовку, подросток резко повернулся… и едва успел убрать палец со спускового крючка.

Позади, смеясь, стояли дети. Маленькие, лет по восьми. Трое, две девочки и мальчик. В разноцветных курточках, в смешных вязаных шапках, дети, смеясь, бегали по большому сугробу да играли в снежки. Один такой снежок как раз и угодил Юрику в спину.

Мальчик – видать, он и бросил – смутился:

– Ой! А давай с нами играть! Будешь?

Дети тут же подбежали к Юру, окружили, улыбаясь и сверкая чудными блестящими глазами:

– Лучше будем снежную бабу лепить, правда? Ты умеешь? Покажешь нам?

– Покажу. Что тут уметь-то?

Сигнальщик расслабленно хмыкнул и снова насторожился: откуда здесь все эти ребятишки взялись?

– А мы здесь живем, – одна из девочек как будто подслушала мысли. – Во-он в том доме.

Девчонка махнула рукой, и юный боец обернулся, к большому своему удивлению увидев невдалеке, за деревьями… обычный пятиэтажный дом, из тех, что во множестве строили до Последней войны. В Кронштадте такие, конечно же, не уцелели, рассыпались. А вот здесь, в глуши…

– А родители ваши кто? И вообще, вы тут чужих не видели?

– Мы – нет! – радостно рассмеялась девочка. – А родителей спросить можно. В гости к нам заходи!

– Зайду! – перекинув винтовку через плечо, Юр решительно повернулся. – Прямо сейчас и зайду. Ладно?

– Ладно! Идем!

Они все кричали. Все эти дети. Шумели так, как будто их тут было не трое, а, по меньшей мере, пара десятков. Бегали, кричали и смеялись. Постоянно смеялись, улыбки просто не сходили с их лиц.

Странно… Обо всех странностях нужно было немедленно доложить старшему, а в случае явной опасности подать сигнал выстрелом. Явной опасности пока что не было, а вот странности… странности имелись. Хотя, а что во всем этом странного? Ну, уцелел в лесу дом, ну, дети играли в снежки… В снежки! Откуда здесь снег-то? Нет, в иной ноябрь уже и сугробы имелись… Но только не в этот год! Теплый выдался нынче ноябрь, очень теплый. Днем – плюс десять, а то и больше. Вот, как и здесь… было. И вдруг – сугробы, снег…

Так просто не успел еще растаять! Лес ведь кругом… Ладно! И впрямь – чего тут думать-то? Зайти в дом да со взрослыми поговорить. Но сперва – сообщить старшему.

Юр обернулся, поискал взглядом приметную сухую сосну. Ну да – вот она, никуда не делась. Не особо-то далеко.

– Вы ту пока поиграйте, а я…

– Нет, нет! Ты снежную бабу нам слепить обещал! Не уходи, ну, пожалуйста!

Детей вдруг стало больше – уже человек семь. Еще несколько мальчиков и девочек прибежало, как видно, из дома. В таких же цветных курточках, в шапках с забавными помпонами.

– Хоровод! Хоровод!

Взявшись за руки, детишки обступили сигнальщика, словно сказочного Деда Мороза. Принялись водить хоровод, смеяться, даже затянули песню:

– В лесу родилась елочка, в лесу она росла…

– Эй, эй! – не выдержав, подросток расхохотался. – До Нового-то года еще далековато.

– В лесу она росла…

Что-то вылетело из-за деревьев. Что-то неистовое, разящее, злое! Сверкнул в ноябрьском солнце клинок… Покатилась в сугроб отрубленная одним махом голова девочки. Той самой, что только что звала в гости.

– Эй!!! – узнав выскочившего из лесу дампа, в ужасе закричал Юр. – Ты что…

Сигнальщик не успел договорить фразу до конца. Кто-то из ребятишек схватил его за руку, потащил куда-то с неожиданной силой, так, что Юр не устоял на ногах…

– Эй, ты куда меня…

Мальчик – или девочка – неожиданно остановился. Обернулся. Дернулся на вязаной шапке помпон. Сверкнули глаза… Желтые, немигающие, звериные! И лицо… это не было лицо ребенка, эта была страшная морда неведомой хищной твари! Злобная, с плотоядно оскаленной пастью, полной острейших зубов. Недолго думая, тварь впилась сигнальщику в руку…

Разящий клинок Джареда Хорга снес кровопийце башку! А там и сам Юр пришел в себя, дернул с плеча винтовку, с ходу насадив на штык ринувшегося на него монстрика. Ой, как их стало много! Уже не семь, уже человек двадцать… Нет, не человек – тварей. Коварных, жаждущих человеческой крови тварей!

Жутко завывая и уже больше не рядясь под детей, они набросились разом. Юр выстрелил… но, похоже, пули монстров не брали.

– В голову! – шепелявя, закричал дамп. – Тшель штыком в башку!

Сигнальщик так и сделал – ударил штыком в глаз неосторожно сунувшейся вперед твари! Голова гада тут ж лопнула, окатив сугроб буровато-красной кровью… остальные монстры все так же скакали вокруг, плотоядно клацая зубами… Но нападать в открытую уже опасались, предпочитая ухватить зубищами сзади. Приходилось вертеться юлой! Насадить очередную тварь на штык… отбросить… добить прикладом… и снова – штыком… Двуручный меч наемника Джареда Хорга порхал, словно стальная разящая птица! Удар… удар… Еще удар! И лопнувшие головы… и кошмарный вой монстров… Удар!

Вдруг все кончилось. Неожиданно и, главное, быстро. Монстрики куда-то исчезли. Все разом, словно бы растворились в воздухе. Или убежали в дом. Вот откуда еще можно было ждать неприятностей!

Юр быстро обернулся… и не поверил своим глазам. Добротный пятиэтажный дом исчезал прямо на глазах! Растекался, расплывался, оседал… Таял, словно сугроб под жарким июньским солнцем.

Что-то желтоватое мелькнуло за деревьями. Такое почти нереальное, зыбкое, похожее на старый студень или прокисший кисель… Приглушенно прогремел взрыв. Остатки студня повисли на голых ветках осин.

– Я бросил в Поле пару гранат! – возникнув из кустов, браво доложил Ники.

– Хорош-шо, – убирая меч, дамп качнул безобразной башкой и скосил глаза но сигнальщика. – Как тшвоя ржука, паржень?

– Рука? Сейчас перевяжу… – превзмогая боль, Юр широко улыбнулся. – Если бы не вы, господин сержант…

Наемник махнул рукой:

– Пуштое. Жду ваш у штарой шошны. Мы джолджны выполшнить задачшу.

– Что это было, Ники? – проводив взглядом скрывшегося за деревьями дампа, наконец поинтересовался сигнальщик.

Николенька достал из подсумка бинт.

– Всего лишь Желтое поле, не очень и большое, кстати. Но – хитрое и голодное.

– Но…

– Поля смерти могут генерировать мороки… Руку давай!

Никаких следов пребывания похитителей в устье реки не нашлось. Вообще никакие живые существа здесь не водились, что было и понятно: Поле смерти – опасный сосед. Кстати, оно напало не только на Юра, но и на бродившего, как всегда, в одиночестве шама. Правда, тот вовремя распознал, что к чему, однако не сумел увернуться от брошенного мороком камня. Не очень большой, но увесистый, булыжник угодил Нагу в голову, и это было очень плохо. Черт с ним, с шамом, но без его ментальных способностей отряду Кира обойтись было бы трудно. Увы, пришлось обходиться – после удара шам напрочь потерял все свои мысленные умения и лишь, качая забинтованной головой, уверял, что скоро все восстановится. Дня два, максимум – три.

– Ничего себе – два дня! – недовольно прищурился сотник. – Да за два дня похитители окажутся там, где мы их в жизни никогда не найдем. И сейчас-то вот потеряли…

Шам скупо улыбнулся и посоветовал тщательно следить за озером:

– Солнышко нынче. Светло. Дым из трубы хорошо видно.

Сказал так, будто бы без него не знали, что делать! Кирилл давно уже распорядился – следить, даже особый пост на мысу выставили. И, как оказалось, – не зря. Едва ветер разнес остатки облаков, как тут же обнаружился и дым, о чем со всей поспешностью доложил караульный.

– Ну, вот и хорошо! – обрадованно потерев руки, сотник приказал быстро собираться в погоню.

Разведка

На этот раз шли осторожно, ориентируясь по видневшемуся впереди дыму и не мозоля врагам глаза. То, что это были именно похитители, никто из кронштадтцев не сомневался. Паровой катер – не столь уж часто встречающаяся вещь в это время, тем более здесь, в жуткой и гнусной глуши.

«Жуткая и гнусная глушь» – так именовал здешние места раненный в голову шам, ментальные способности коего понемногу восстанавливались. Впрочем, сам Наг предпочитал об этом помалкивать, исходя из своих личных соображений. На редкость неприятное существо, он всегда ставил свою личную задницу куда выше общественного блага. А вот обитатели Кронштадтской крепости думали и поступали совсем не так! Может, именно поэтому им и удавалось выжить?

Как бы то ни было, а о некоем «смутном чувстве» одноглазый наемник все же сказал, сообщив, что Алексия где-то здесь, где-то в этом районе. Здесь шам на врал – он действительно чувствовал похищенную девушку… только весьма-весьма смутно.

Обрадованного словами Нага сотника не сильно расстроил и густой туман, ближе к вечеру покрывший весь берег плотным серовато-желтым туманом. Вдоль этого берега – южного берега Ладоги – и шли катер и баржа кронштадтцев, пробираясь следом за похитителями. Судя по всему, где-то здесь, именно в этих местах, и находилась база неведомых врагов – поселение или даже крепость. Кто ж они были такие, эти чертовы похитители? Вроде бы походили на людей, но…

– Отыщем – увидим, – вглядываясь в туман, негромко промолвил Кир. – Лишь бы не упустить. А, кэп, что скажешь?

Петр Гунов, вечно чумазый капитан катера, раздолбай и гений паровой машины, сдвинул на затылок фуражку:

– Не упустим. Никуда они, на ночь глядя, не денутся, при всем их желании. Эвон – туман-то!

– Думаешь, поутру нагоним?

– Обязательно нагоним, – утвердительно кивнул кэп. – Даже в тумане. Утром начнут раскочегаривать машину – услышим. Звук по воде идет хорошо.

Так и вышло. Еще едва начинало светать, а вахтенные уже доложили о странных звуках, будто где-то невдалеке, от силы – в миле, ворочался и кашлял какой-то большой зверь.

– А я что говорил? – Капитан Гунов расхохотался и хотел было по привычке сдвинуть на затылок фуражку, да не смог по причине отсутствия таковой. Что поделать – забыл где-то.

– Так ты полагаешь, это…

– Оно и есть, – озабоченный поисками головного убора, не слишком-то вежливо перебил сотника кэп. – Пары разводят! А как разведут, будут сниматься с якоря – цепью лязгать.

Действительно, совсем скоро послышался железный лязг – словно неведомое чудище, проснувшись, плотоядно зевнуло, лязгнув зубастой пастью.

– Идем на звук, – приказал Кирилл. – Как ты думаешь, Петр, они нас тоже услышат?

– Конечно, услышат, тут и думать нечего. – Капитан Гунов, наконец, нахлобучил на голову принесенную сигнальщиком Юром фуражку. – Только обратят ли внимание – вопрос. Суя по звукам, тут рядом какая-то большая река, а там волны шуметь могут. Если пары разведем аккуратненько – могут и не услышать.

– Так ты аккуратненько разводи!

Все это – разведение паров, шум судовой машины и прочее – касалось только катера. У самоходной баржи имелся свой двигатель – боевой робот Спайдер, работавший практически бесшумно.

Они так и пошли вдоль кромки тумана, ориентируясь на звук судовых машин где-то впереди. Ближе к обеду поднялся ветер, и шум вражеского судна то пропадал, то вновь появлялся, пока, наконец, не исчез совсем.

– И куда теперь? – снова вглядываясь в туман, Кир встревоженно спросил шама.

– Туда, – одноглазый небрежно ткнул пальцем в едва видневшийся берег. – Она где-то там. Я чувствую. Правда, точнее сказать не могу.

– Хорошо, хоть так.

Минут через пять к пулеметной башне подбежал сигнальщик и, махнув забинтованной рукой, доложил:

– Мы у какой-то большой реки, господин сотник. Сворачивать?

Кирилл глянул на шама:

– Ну?

– Говорю ж – где-то там!

– Сворачиваем. Передайте на баржу.

– Ага… Ой! Слушаюсь, господин сотник!

Они не стали подниматься далеко, причалили к берегу почти сразу, углядев за клочьями разорванного поднявшимся ветром тумана старый дебаркадер.

– А не такой уж он и старый, – спрыгнув, Юр ловко поймал брошенный с катера конец, привязав его к торчавшему из воды массивному колу. – Вон, и перила новые. И кнехт. Да и вообще…

Между тем шам никого не чувствовал. Все вокруг выглядело заброшенным, да, собственно, таковым и являлось. Пустой, с распахнутыми воротами, склад, обложенный камнями пустырь, пологий спуск к причалу. Все безлюдное, заброшенное – да. Такое впечатление, будто люди (или какие-то иные существа) оставили все это совсем недавно… оставили, чтобы потом вернуться опять!

Вот это уже стало заметно при ближайшем рассмотрении. Щедро смазанные медвежьим салом дверные петли, аккуратно забитые ставни…

– А вон, смотрите, – весы!

– А тут… счеты! Точно счеты… И это… какая-то штуковина!

– Это кассовый аппарат, мальчик, – напряженно шевеля глазными щупальцами, промолвил шам. – Будьте осторожны, парни. Мы – в Мертвой зоне.

– В Мертвой зоне? – опустив счеты, Юр удивленно пожал плечами. – А что это?

– Поле Полей, – оставив субординацию, пояснил Кирилл. – Место для торговли. Ну, как у нас – у разрушенной дамбы.

– А, – тут же вспомнил сигнальщик. – Так здесь же…

– Правильно! Оружием пользоваться нельзя. Если что – только руками…

Вообще-то, Кирилл склонялся к тому, чтоб поскорее покинуть это опасное место. Которое, тем не менее, нужно было хорошо осмотреть.

– На первый-второй – рассчитайсь!

Теперь уже образовали не «тройки», «пятерки» – место было открытое, а углубляться в росший на значительном отдалении лес пока не собирался никто.

– Тут могут быть Поля смерти. – Кир лично раздал каждой «пятерке» по несколько гранат эргэдэшек, кои, вообще-то, тоже нужно было экономить. Однако же Поле смерти патроном или штыком не уничтожишь.

– Кидайте только в случае открытого нападения, – инструктировал сотник. – И лучше старайтесь не вступать с Полем в контакт.

– Мы-то постараемся, – под общий смех сигнальщик Юр погладил забинтованную руку. – А вот Поле само нападет. Еще и детьми прикроется.

– Какими еще детьми? – повернув голову, поинтересовался рыжий десятник Рэм, бывший не вполне в курсе недавних приключений «тройки» Джареда Хорга. На катере-то все про это знали, а вот до баржи слухи еще не успели дойти.

– Потом расскажу, – покосившись на Кира, Юр отмахнулся и, деловито поправив висевшую через плечо винтовку, шмыгнул носом. – Ну, что? Идем?

На этот раз юный сигнальщик был начеку и не позволил бы себя обмануть «проклятому студню» любого вида и цвета. Сейчас Юр, не задумываясь, послал бы пулю в любого, кто показался бы ему странным: в животное, в красивую девушку, старика, ребенка. Ибо все они, на поверку, оказались бы коварными мороками очередного Поля смерти, коих здесь, в Мертвой зоне, несомненно, имелось множество. Где-то они все, гниды, таились, выбирая удобный для нападения момент. Быть может, вот здесь, в овраге?

Оглянувшись на своих спутников, подросток вытащил было гранату, но тут же убрал ее обратно в карман, вспомнив слова сотника. Заметивший сей маневр дамп одобрительно кивнул и показал парню большой палец – мол, ты все сделал правильно, сынок. Похвала старшего была Юру приятна, с момента своего спасения от мороков мальчишка смотрел на дампа совсем другими глазами, видя перед собой не внешнюю сторону мутанта, а внутреннюю: не искалеченное чудовище, а сметливого и умного командира, на которого вполне можно положиться в любом бою.

– Я проверю овраг!

Предупредив старшего своей «пятерки», сигнальщик повел штыком, готовый выстрелить в любую секунду в любого, кто сейчас выскочил бы из оврага, бросился бы в атаку или просто побежал прочь.

Никто не выскочил. Не бросился. Но юный боец чувствовал – в овраге кто-то есть! Слишком уж ровно лежали на дне опавшие листья, слишком уж много их было. Словно специально кто-то принес, спрятался… или что-то спрятал.

Спустившись по крутому склону, Юр шевельнул листья штыком… Если б хоть что-то там шевельнулось – немедленно выстрелил бы. А затем, отбежав, швырнул бы гранату…

Ничто не шевелилось. Но под листьями явно что-то пряталось… краснело, разливалось красным ягодным киселем… и не двигалось. Вообще не шевелилось, просто лежало.

– Э-эй… – Парнишка пнул непонятный студень ногою.

Что-то чавкнуло. Разлетелись в сторону листья… Юр в ужасе отпрянул, упал, забыв про все свое оружие!

Прямо под его ногами переливалось всеми оттенками красного некое туманное полупрозрачное существо, размером с телегу. Красное поле смерти! Хищное, опасное, словно ядовитейшая змея, и готовое пожрать любого.

Мало того, в глубине поля угадывались контуры столь кошмарного существа, от одного вида которого сигнальщика едва не вырвало! Это была гигантская сороконожка, вся покрытая слизью, с многочисленными когтистыми лапами и явно питающаяся не нектаром, не пыльцой, не травкою, а мясом. Свежей, кровоточащей плотью.

И опять же, отнюдь не в этом заключался весь ужас! На спине сороконожки явственно проступала человеческая голова! Словно бы мерзкая тварь заглотила целиком какого-то зазевавшегося бедолагу, но переварить до конца так и не смогла…

Справившись с оцепенением, сигнальщик поднял винтовку… Ударить штыком! Пусть вся эта мерзость, похоже, что мертвая… и, кажется, не агрессивна… Но, нет сил смотреть!

– Не надо, – широко распахнув глаза, вдруг попросило вросшее в спину твари лицо. – Мы ничего вам не сделаем.

– Э-э… – Юр озадаченно застыл.

– Да-да, это я с тобой говорю, – на тонких губах лица скользнула улыбка. – То есть – мы. Я – и Поле. Можно, мы просто уйдем? Мы вовсе не хотим ни нападать, ни биться. Мы сытые.

– А… а если б были голодные?

– В реке и озере полно рыбы, – возразило лицо… или – Красное поле. Скорее, они оба. – Болотники доставляют нам.

На всякий случай сигнальщик отступил на пару шагов:

– Я должен подумать и…

– Ничего ты не должен! – резко заявил монстр. – Мы могли бы давно уничтожить тебя. Но не хотим. Мы вообще сначала думаем, и только потом – делаем. Подумать он должен… Па-адумаешь, Спиноза! Вольтер! Жан-Жак Руссо! Гегель, Фейербах и Давид Рикардо!

– Ладно ругаться-то. – Юр неожиданно обиделся. – На себя-то посмотри… посмотрите…

– Ну, мы пошли, – миролюбиво сказало Поле. – Пока, не кашляй. Приятно было познакомиться. А о нас, конечно же, доложи, чего уж. Так и скажи, как увидел: мол, Красное поле с симбионтом второго типа.

Сказав так, Поле внезапно исчезло. Не ушло, не убежало, не уползло, а просто исчезло. Словно бы провалилось куда.

– А ведь и провалилось, – заметил Джаред Хорг, тщательно исследовав овраг после доклада сигнальщика. – Через старую оросительную трубу уползло. Говоришь, разговаривало?

– Обзывалось даже! Рикардой какой-то обозвало. А еще сказало – Жан-Жак!

– Симбионт второго типа, – усевшись на край оврага, задумчиво повторил Кир. – Что скажешь, дружище Наг?

– То же, что и ты. – Шам ловко уклонился от подробного ответа, на что имелись причины. Весьма веские причины, к слову сказать!

Симбионта Наг, кончено, почувствовал, настроился на него сразу после рассказа Юра. Когда-то симбионт второго типа, в просторечье именуемый сиам, угодил в Красное поле смерти. Впрочем, может, и не угодил, может, сам решил прожечься – кто знает, так далеко в мысли симбионта наемник проникнуть не успел. Сороконожечье тело в результате взаимодействия с Полем сильно пострадало – и шам остро почувствовал, ощутил эту боль. Кроме чужой боли, Наг еще почувствовал желание симбионта сменить хозяина, уйти от Поля, найти себе другого носителя. Увы, Поле не отпускало, пожирало новую плоть… Еще бы! С помощью чужого мозга оно функционировало куда лучше прочих!

Все это Наг ощутил мгновенно… еще вдруг ощутил исходящую от сиама алчность, а потом вдруг – хлоп! И все. И ничего больше не читалось, не чувствовалось. Ни единой мысли. Как будто бы…

Да ведь так и есть! Защитный экран или шлем! Что еще смогло бы столь быстро и эффективно защитить, закрыть мысли?

Вот о шлеме, об экране, шам никому ничего не сказал. Зачем? Просто отметил про себя, и все. И тяготившегося старым союзом симбионта… и наличие у него шлема. Информация редко бывает лишней. Вдруг да и эта пригодится когда-нибудь?

Больше осмотр Мертвой зоны ничего не дал. Да, Поля смерти тут обитали, но благоразумно не лезли на рожон, предпочитая вооруженному до зубов противнику свою обычную пищу, которой пока хватало.

Покинув Мертвую зону, кронштадтские корабли поднялись мили на полторы вверх по реке и встали на якорь за широкой излучиной, густо поросшей ивняком, ольхою и вербой. Сразу за кустарниками начинался заливной луг, ввиду погодных условий вновь бушевавший свежей, недавно вылезшей травкой. За лугом угрюмо синел смешанный лес, настоящая чаща, казавшаяся густой и непроходимой. Смеркалось.

Ночь прошла спокойно, если не считать отдаленного воя волков… или кто там еще мог выть в здешней глуши. Утром, после недолгого совещания, Кир выслал несколько небольших разведывательных групп, одну из которых возглавил лично. Следовало тщательно обследовать берега, поискать следы вражеского судна. Ведь где-то здесь, совеем рядом, оно обязательно должно было причалить, переждать ночь… или вообще – наконец, очутиться дома. Что из себя представлял этот «дом» – нужно было разведать.

Именно так рассуждал сейчас сотник, основанием к подобным мыслям явился недавний разговор с Нагом. Шам четко заявил, что чувствует – похитители здесь, на этом берегу, хозяева. Это их земля! Правда, лично Алексию наемник не ощущал – так это из-за расстояния.

Надо было искать хоть что-нибудь. Причалы с лодками, поселение, крепость. Найти и все тщательно обследовать, узнать – что за народ здесь обитает, установить, где держат похищенных. А уж дальше – думать. Освободить Лексу и Сержа лихим молодецким налетом, или придумать что-нибудь похитрее – там будет видно. Пока же только – искать.

Двигаясь вдоль реки, группа Кирилла внимательно осматривала оба берега: свой, по которому шли, и противоположный, дальний – в бинокль. Спускавшиеся к самой воде заливные луга сменялись почти непроходимыми зарослями ивы. Идущий первым Юр вдруг остановился и, сдернув с плеча винтовку, оглянулся назад.

– Там… там что-то непонятное. Я посмотрю?

Парнишка ринулся было в кусты, но дамп Джаред Хорг ловко ухватил его за шиворот:

– Куджа? Прикажжа не было!

– Виноват…

Гибкие ветви росшей совсем рядом ивы вдруг дернулись… ударили, словно кнутом, мгновенно, прямо на глазах оплетая ничего не понимающего подростка.

– Ай!

Он даже винтовку в руках не удержал, выронил…

Не раздумывая, наемник выхватил меч и с ходу нанес несколько ударов, буквально в секунду проделав в зарослях широкую просеку. Отрубленные ветви обмякли, опали, словно щупальца мертвого чудища. Из них даже вытекло что-то буровато-красное… кровь?! Кусты, казалось, попятились и угрожающе зашипели…

– Как ты? – с ненавистью глянув на ивы, Кир склонился над мальчишкой.

– Все хорошо, – через силу улыбнулся тот. – Только вот рука… Я ее почему-то не чувствую.

– Пройдет, – сотник стиснул зубы и сплюнул. – Эх, сжечь бы этот ивнячок из огнемета. Да толку? Тут его – заросли. Идти можешь?

– Конечно! – встрепенувшись, сигнальщик поспешно поднялся на ноги. Вот только винтовку подобрать не сумел – правая рука не двигалась вообще, левая – так, еле-еле…

– Это хищная ива, – пояснил Кирилл. – Я ж вам рассказывал, предупреждал. Нападает внезапно, хватает, обволакивает ветками. Затем выпускает стрекательный сок, втягивает жертву в крону и переваривает. В Кронштадте-то мы эту гадость почти что всю извели, выжгли. А здесь – дикая природа. Не жжет еще руки?

– Нет.

– Скоро начнет. Терпи. Да! – сотник вдруг вскинул глаза. – Ты что там увидел-то?

– А вон…

Мальчишка попытался махнуть рукой, да не смог – парализующее действие сока хищного дерева еще не закончилось. Впрочем, Кир и сам уже увидел какой-то бесформенный мешок, валявшийся невдалеке от зарослей.

Дамп ловко зацепил находку мечом, подтянул…

– Тьфу ты! – раздраженно сплюнул Кирилл. Стоявший чуть позади него Ники скривился и выругался.

При ближайшем рассмотрении мешок оказался телом ребенка. Вернее сказать – мумией. Мальчик, лет шести, высосанный плотоядной ивой и выброшенный, как ненужный чехол. Как говорится, кожа да кости. Да клочья истлевшей одежды.

– Надо бы его похоронить, – тихо протянул Юр. – Человек все-таки. Нехорошо, когда так…

Сотник молча кивнул и послал на баржу Юра и Ники. Ники – за лопатой, а от раненого сигнальщика покуда все равно толку не было.

Могилу выкопали здесь же, невдалеке. Опустили иссохшее тельце, закопали. Все молча, без слов. А что было говорить-то?

Покончив с сим грустным делом, разведчики вновь пошли берегом, тщательно присматриваясь к росшим на пути кустам и деревьям. Становиться легкой добычей никому не хотелось, потому близко к воде не лезли, разве что ежели попадался совсем голый песчаный пляж.

Не спеша и осматриваясь, дошли до неширокого мыса, поросшего корявыми соснами. На одну из сосен мухой взобрался Ники, приложил к глазам бинокль:

– Ух ты!

– Что там такое?

– На том берегу какие-то люди с телегами. Что-то возят.

– Люди? Телеги?

Кирилл вмиг взлетел на сосну, уселся на широкой ветке… В бинокль четко просматривался противоположный берег. Хорошо была видна довольно широкая укатанная дорога и медленно двигающиеся по ней телеги, влекомые одетыми в лохмотья людьми. На телегах везли бревна. Толстые, ошкуренные. Вывозили из ближайшего леса и складывали аккуратными штабелями на обрывистом берегу, у пристани.

– Бедолаги, – негромко пробормотал Кир.

И впрямь, оборванцам приходилось несладко: у многих едва хватало сил перекатывать тяжелые бревна. Вот один не справился, упал… К нему тотчас же подскочил плечистый парень в кожаной куртке, и начал стегать несчастного плеткой… Беднягя поначалу закрывал лицо, а затем вдруг не выдержал, оттолкнул надсмотрщика и бросился бежать к обрыву…

Далеко не убежал. Из лесу вдруг вылетела странная большая птица с человеческой головою и кожистыми, как у летучей мыши, крыльями.

– Крылан! – ахнул сотник.

С подобным существом ему когда-то приходилось встречаться в Кронштадте. Крыланами называли результат генетических экспериментов над человеком, неимоверно худых людей с крыльями. Во время Последней войны они создавались как идеальные боевые единицы для разведывательно-диверсионной деятельности, имели ментальный контакт с хозяином – оператором, – им же и управлялись. Действовали, надо сказать, ловко. Вот как этот…

Пару раз взмахнув крыльями, крылан поднялся в небо и, спланировав на бегущего, метнул в него копье… Бедолага упал, обливаясь кровью. Надсмотрщик в короткой куртке махнул крылану рукой. Летучее существо покачало крыльями и, сделав большой круг над дорогой, скрылось в лесу.

Кирилл покачал головой:

– Одна-ако! Судя по рабам и охране, хозяин здешних мест – человек влиятельный и не бедный. Лесопромышленник, мать его так! Думаю, он и есть похититель.

– А что, эти бревна да доски так дороги? – недоверчиво переспросил Ники. – И кому они, интересно, нужны?

– Много кому нужны, – сотник быстро слез с дерева и отряхнул бушлат. – Настоящего строевого леса не так уж и много. В основном – мутировавший, почти никуда не годный. А из таких бревен можно и крепость сложить, и дом поставить, даже срубить корабль. Материал первосортный! Маркитанты платят щедро.

– Поня-атно, – пригладив белесые волосы, протянул юный боец. – Понятно, почему здешний хозяин богат. Но почему влиятелен?

– Потому что – силен, – вставил свое слово и шам. – Был бы слаб – ничего б у него не было. Ни леса, ни рабов, ни крыланов. Кстати, о последних… Надеюсь, не нужно напоминать о соблюдении всех мер предосторожности?

Отряд Кирилла вернулся обратно к барже и катеру. Нужно было незаметно переправиться на тот берег, нужна была шлюпка… и шам.

– Поставить туман? – Наг потер забинтованную голову. – Что ж, попытаюсь. Если, конечно, хватит сил.

Сил хватило, хотя, конечно, наемнику пришлось постараться. Шам спустился к реке подальше от людей, уселся в песок, скрестив под собой ноги. И, закрыв единственное око, погрузился в инсайт – особое состояние транса, необходимое любому шаму для концентрации психоэнергии. В таком состоянии можно было управлять людьми или нео, перемещать Поля смерти или вот – ставить туман.

Наг, конечно, не был шамом высшего ранга, однако туман все же поставил, хоть и далось ему это с большим трудом. Посреди солнечного дня вдруг заклубились над рекой серовато-желтые клочья, затянули пляж, потом добрались до середины реки и пошли дальше, к противоположному берегу…

Голый череп шама покрылся крупными каплями пота, глазные щупальца нервно дергались, в руках крутилась кустарная рамка…

– Все! – Слова обессилевшего наемника вспыхнули в мозгу сотника. – Быстрее. Я не смогу поддерживать туман слишком долго.

– А долго и не надо, – встрепенулся Кир. – Нам только переправиться бы успеть… Эй, парни! А ну, живо в шлюпку! Да, там, на песке, Наг… его тоже прихватите.

Совсем скоро скрытая туманом шлюпка, никем не замеченная, ткнулась носом в обрывистый берег. На который еще нужно было взобраться. Памятуя недавнюю встречу с хищной ивой, разведчики нынче были весьма осторожными, обходя каждый куст. Впрочем, плотоядные растения им здесь не встретились – наверное, не росли или, скорей, были выкорчеваны, чтоб не мешали работе.

Поставленный шамом туман быстро редел, исходил клочьями, таял на осеннем солнце. Опасаясь крыланов, кронштадтцы проворно замаскировали шлюпку и бегом бросились к лесу. Только лишь там, под спасительной сенью деревьев, разведчики почувствовали себя в относительной безопасности.

– Нужно выходить к дороге, – осмотревшись, приказал Кир. – Наг, ты сможешь идти?

– Смогу, – наемник устало шевельнул щупальцами. – Только не быстро.

– Хорошо. Если что, сделаем носилки, понесем.

Шам был нужен. На его ментальные способности сильно надеялся Кир. Именно Наг мог почувствовать, ощутить отдаленные мысли похищенных. Хотя бы намек. Без него разведка вряд ли имела бы смысл. Хотя как сказать! Если, к примеру, захватить «языка»…

– По весне закатимся с Лексой в твой бар, – натянуто улыбаясь, подбодрил шама сотник. – Надеюсь, ты нас хоть разок угостишь бесплатно?

– Бражки налью, да. – Наемник негромко рассмеялся. – А может, чего и покрепче. Если на свадьбу пригласите.

– Обязательно пригласим! В твоем же баре и закатим гулянку.

Густой смешанный лес царапал небо острыми вершинами сосен, шумел темными еловыми лапами, цеплялся за одежду колючками в изобилии разросшихся кустов. Хорошо, что листья уже давно облетели, березы, осины, ольха стояли голые, не загораживая тусклый, льющийся сверху свет.

Идущий впереди дамп резко обернулся, указав на небольшую полянку, вдруг показавшуюся впереди. Примятая трава, несколько обломанных веток, зацепившаяся за колючки шерсть красноречиво свидетельствовали о том, что этим путем кто-то уже шел, пробирался густым подлеском, таясь по урочищам и буреломам. Прямой, открытой тропою не пользовался!

– А у нашего лесного хозяина есть враги, – вполголоса заметил Кир. – Правда, слабые. Иначе б напали в открытую, не таясь.

Николенька-Ники задумчиво вскинул брови:

– Интересно, кто б это мог быть? Какая-нибудь бродячая шайка лесных дикарей-нео? Или беглецы?

– Кто бы то ни был, неплохо было бы с ним пообщаться, – ухмыльнулся шам. – Может, чего и узнали бы.

Лес становился все гуще, так что скоро совсем трудно стало идти – приходилось протискиваться сквозь можжевельник, пробираться разросшейся лещиною, рвать одежду в буреломах, с опаскою обходя угрожающий вот-вот рухнуть на головы сухостой.

Через полчаса весьма изнурительного хода сотник объявил привал. Как раз вовремя попалась на пути небольшая, заросшая малинником, смородиной и травою полянка с высоченной железной вышкой, ржавой, но еще вполне крепкой, поставленной здесь в давние незапамятные времена неизвестно зачем. Массивную ажурную конструкцию, казалось, просто с силой воткнули в землю, да так и оставили на века.

– Наверное, это сторожевая вышка, – усаживаясь на старый пень, вслух предположил Ники.

– Думаю, нет.

Сотник кивнул на привешенную к башне табличку, жестяную рамку, сохранившуюся с тех же самых незапамятных времен. На табличке был изображен весело скалящийся человеческий череп, над которым краснела полуистершаяся за века надпись: «Не влезай, убьет!»

Кто-то из молодых бойцов тут же заметил, что, верно, это какое-то ритуальное строение, символ или идол.

– Сам ты идол, – хохотнул Кир. – Это просто опора ЛЭП.

– Чего-чего? – Ники хлопнул глазами.

– Линия электропередачи, – устало пояснил сотник. – Ну, электричество… Книжки читать надо, вот!

Тут же и перекусили, разложив на пне прихваченные с собою припасы. И по настоянию шама быстро пошли дальше, так толком и не отдохнув. Одноглазому почему-то казалось, что здесь, на поляне, за ними кто-то следит, подслушивает все разговоры. Кто именно – этого шам не мог сказать, не хватало сил проникнуть в чужие мысли. Да и были ли они, эти мысли? Был ли здесь кто-нибудь, кроме кроштадтских бойцов? Просто Нагу казалось, что был. Или – не был? Все же шам потерял много сил, давали о себе знать и забинтованная рана на голове, и усталость. Ставить туман – не такое уж и простое дело, как почему-то кому-то казалось.

Покинув полянку, разведчики скрылись в лесу. Старый замшелый пень рядом со ржавой опорою ЛЭП вдруг зашевелился, словно бы выбираясь из земли, разгибаясь, вытаскивая из земли толстые, корявые корни.

Лесовек! Именно так называлось это чудовище, жуткая помесь невообразимо далеких друг от друга рас, омерзительный мутант, рожденный человеческой женщиной от хищного дерева. Именно в это существо вдруг превратился пень, до того выглядевший вполне обычно и мирно. Сейчас же он больше напоминал ожившую двухметровую корягу с красными глазами жаждущего крови вурдалака, обвитую клубками гибких шевелящихся веток. Толстые корни заменяли монстру ноги, и передвигался он на них довольно-таки ловко и быстро. Лесовек вмиг исчез в лесу, без труда нагнал ушедших к дороге чужаков, да так и пошел, пробираясь следом.

Выйдя к дороге, разведчики с облегчением переглянулись и пошли прямо по ней, будучи готовыми к любым неожиданностям. Наезженная телегами колея местами ныряла в овраги, проходила через неглубокие ручьи, извиваясь, словно огромная змея, огибала овраги. Было заметно, что за дорогой следили, подсыпая особо сырые и болотистые места песком и щебнем.

Примерно через полчаса пути шедший впереди дамп вдруг подал сигнал тревоги. Впереди кто-то шел. Или ехал.

Быстро нырнув в чащу, кронштадтцы пропустили несколько груженных бревнами возов, продвигавшихся под бдительной охраной. И несчастные, занятые непосильным трудом рабы, и свирепые надсмотрщики, несомненно, принадлежали к одному и тому же типу людей – хомо. Никакие не мутанты, не прожженные. Обычные люди, такие же, как и сами разведчики. На этот раз возы тянули фенакодусы, и так же, на фенакодусе, гарцевал некий скуластый тип в кожаном, с металлическими бляшками, панцире и с кривой саблей у пояса. На левой щеке скуластого корявился шрам в виде кровавого зигзага. Кстати, подобные шрамы имелись и у некоторых других надсмотрщиков, правда, не такие большие. Словно бы кто-то прикоснулся к щеке раскаленным гвоздем – и все.

Пропустив обоз, Кирилл и его люди выбрались на дорогу и зашагали дальше, пока не увидели за деревьями какие-то высокие постройки.

– В лес! – тут же скомандовал сотник.

Разведчики разом укрылись за деревьями, разглядывая в бинокль открывшееся перед ними селение. Собственно, даже не селение, а так – пилораму. Большой, вытянутый в длину сарай, сколоченный из серых досок, штабеля бревен, хиленький частокол с воротами и прикрывавшая его бревенчатая башня. В три этажа, с островерхой, крытой ольховой дранкою крышей.

На верхней галерее башни важно прогуливался часовой с коротким копьем и перекинутым через плечо луком. Здесь же, на галерее, имелся установленный на треноге пулемет!

– Интересно, он хоть стреляет? – засомневался Ники. – Судя по стрелам и копьям – навряд ли. Для устрашения стоит, верно. Для пущей важности.

– Может, и стреляет, – приложив к глазам бинокль, Кир внимательно разглядывал башню. – Но только редко. В обычное время просто экономят патроны. Не думаю, чтоб они у них имелись в избытке. Какое-то количество закупают у маркитантов – и все. Не в кузнице же боеприпасы ковать!

– У них может быть Поле, – осторожно предположил Ники.

Шам тихо засмеялся:

– Не «может быть», а точно. А теперь у них есть и Мастер! Правда, здесь я что-то ничего и никого не чувствую… словно бы кто-то закрылся, напустил мороки… Или и впрямь – ничего такого нет.

– Узнаем, – уверенно мотнул головой Кир. – Возьмем языка и узнаем.

– Я бжы лучшше башню жахватил, – отчаянно шепелявя, предложил Джаред Хорг.

Дальше дамп вполне логично пояснил, что чужаков – то есть их, кронштадтцев – местные очень скоро заметят, если уже не заметили. В таком случае хорошо бы иметь некий защищенный пункт, в котором, в случае чего, можно будет отсидеться.

– Отсидимся и на барже, ежели что, – хмыкнул кто-то из моряков.

– Баржа – на реке, – поддержал дампа сотник. – В лесу тоже опорный пункт нужен. Тем более, похоже, что нападения здесь толком не ждут. Мы сюда пришли по дороге – без всяких проблем. Часовой всего один, да и тот ходит – сопли жует. И пулемет, по всему, только для галочки – лесных дикарей пугать. Слишком уж неудобно стоит. Двор за сараем простреливает, а дорогу – с трудом.

Шам повернул голову:

– Так ведь для того здесь он и поставлен, чтоб стрелять по рабам! Вдруг бунтовать вздумают?

Основания для немедленного штурма лесопилки, конечно, имелись слабенькие. Ну да, убежище, опорный пункт, не помешал бы. Однако зачем ради этого загодя ссориться с неведомым хозяином здешних мест? Зачем себе обнаруживать?

– Да знают они о нас, – на вечернем совете убеждал сомневающихся Кир. – Знают, что мы пустились в погоню, знают, что высадились… Не могут не знать! Это же их земли. Значит, и нам нечего зря таиться – можно нанести удар первым. Показать свою силу, а потом продиктовать условия!

Такой поворот всем понравился. И впрямь, почему бы силой не принудить врага вернуть похищенных? Ведь как еще-то? Выкуп предложить? Так не для того Мастера похищали, чтобы так вот, запросто, возвратить.

– А ты что молчишь, дружище Наг? Не согласен?

– Да согласен, – взглянув на сотника, шам устало вздохнул. – Просто что-то я там такое почувствовал… сам не понимаю, что.

– Так, может, показалось?

– Может, и показалось.

Безразлично пожав плечами, наемник потянулся к кружке с заваренными вместо обычного цветочного чая кореньями. Выпил – поморщился и загрустил еще больше.

Проникнуть в башню решили ночью, но к лесопилке подобрались затемно. Идти в темноте по лесу Кирилл все же опасался. Кто знает, что там за твари ночные водятся? Да и заплутать в незнакомых местах – запросто. Так что уж лучше не рисковать да зря судьбу не испытывать.

Опять же, на другой берег постарались переправиться незаметно. Правда, на этот раз шаму не удалось поставить туман, да вообще, видно было, что ментальные силы наемника таяли. Видать, давеча хорошо перепало по башке – до сих пор не оправился!

Как бы то ни было, а переправа прошла успешно: никаких крылатых соглядатаев в небе видно не было, да и берега казались пустынными. На этот раз работники лесопилки сделали лишь пару рейсов, а после обеда уже больше и не показывались. Наверное, закончилось сырье или день выдался какой-то особенный, праздничный.

На этот раз кронштадтцы пошли внаглую, прямо по дороге, не по лесам. Шли ходко, отправив вперед нескольких человек – в разведку. И здесь тоже все прошло удачно, никто на пути не встретился. Пока дошли, пока присматривались к башне, уже стало смеркаться. Холодное оранжевое солнце закатилось, село где-то за Ладогой, напоследок прочертив по волнам длинную мерцающую дорожку. В темно-голубом небе, темнеющем прямо на глазах, вспыхнули первые звезды, и белесый месяц, покачивая рогами, завис над островерхою крышею башни.

Из лесу было хорошо видно, как подгоняемые надсмотрщиками рабы затворяли ворота. Со двора донеслась какая-то грустная песня, а с башни – приглушенный смех. Лениво побродив по галерее, часовой прислонил к стене башни копье, поплевал вниз, подумал о чем-то… и вообще ушел с галереи!

Кто-то из кронштадтских даже присвистнул: вот так служба!

– Ну, дела-а… Этак и пулемет украдут – никто не заметит.

Вскоре затихли и песня, и смех. Тишина повисла над лесопилкой, лишь слышно было, как кричит где-то далеко в лесу выпь.

– Пора, – тихо приказал Кир.

Кронштадтцы действовали по-военному быстро и четко. Отвлекающая группа атаковала башню без всякого лукавства – прямо, основные же силы обогнули врагов лесом. Еще с полдюжины человек (в их числе и Наг) остались в резерве. Так, на всякий случай.

Без труда перебравшись через хиленький частокол, сотник быстро огляделся вокруг. В дрожащем лунном мареве хорошо просматривались аккуратно сложенные штабелями бревна, какой-то длинный сарай с запертыми снаружи воротами и сама башня.

Оказавшись во дворе, бойцы умело рассредоточились, готовые тотчас же вступить в схватку, уничтожив винтовочным огнем любого, кто только осмелится выскочить во двор. Сверху, с башни, послышался тихий свист – отвлекающая команда уже забралась на галерею, не встретив никакого сопротивления.

– Пулемет нерабочий, часового – нет, все двери заперты изнутри, – спрыгнув, наскоро доложил Рэм. – Может, огнем их выкурить?

Кирилл задумался. Он все же готовился к схватке, ведь хоть как-то нападавших должны были заметить, какая-то охрана, ночная стража должна была быть обязательно! Кто-нибудь все же выскочил бы, поднял тревогу… Но чтоб вот так, по-разгильдяйски – совсем никого?! В этом чувствовалась некая неправильность, искусственность.

– Всем рассредоточиться, – приказал Кир Рэму. – Башню пока не трогать. Выждем!

Парни Рэма, проворно спрыгнув с башни, залегли у частокола, меж бревнами. Затаились…

И в этот момент вдруг вспыхнул свет! Яркий, словно тысячи солнц, он слепил глаза, не давая возможности поднять головы. Громко завыла сирена, правда, из башни никто не выбежал, а вот из-за дальнего штабеля вдруг поднялось нечто! Огромное металлизированное существо напоминало кошмарного древнего ящера – тираннозавра, изображение которого многие кронштадтцы видели в библиотеке, в книгах. Конструкторы постарались, дизайн был скопирован полностью. Хищная, с горящими прожекторами, морда, длинный чещуйчатый хвост, могучие ноги. Только вот передние манипуляторы вовсе не походили на маленькие лапки ящера, нет, в них тоже чувствовалась сила. Посреди груди торчал пушечный ствол, давно уже бесполезный ввиду отсутствия подходящих боеприпасов.

– Боевой робот системы «Рекс», – прикрывая глаза ладошкою, ахнул Юр. – Вот это страшилище! Жалко, мы Спайдера с собой не прихватили.

– Гранаты – готовь! – приказ сотника бесстрастно прошелестел по цепочке. – Действовать по обстоятельствам. Рэм!

– Да, господин со…

– Открывайте огонь. Отвлекайте.

– Слушаюсь!

Озираясь по сторонам, как настоящий ящер, робот сделал несколько шагов, таких, что задрожала земля. Выбрался из-за штабеля, хищно пригнулся, поводил железной башкой. Словно бы принюхивался, выбирая добычу, чтобы тут же настигнуть ее одним прыжком.

Многие из юных кронштадтских воинов, непривычные к подобному чуду, просто оцепенели, застыли в ужасе. Что там винтовочка против этой огромной, специально созданной для убийства твари?! Железной, зубастой, когтистой. Еще и с пушкой!

Со стороны башни ахнул винтовочный залп. Слышно было, как угодившие в голову робота пули звякнули, отскочили, не причинив гиганту абсолютно никакого вреда. Ну, еще бы!

– Не высовываться, – передал приказ Кир. – Стрелять – по команде.

Сотник не зря проводил много времени в библиотеке. Не только общался с Лексой, но и читал древние книги. В том числе – и о знаменитых танковых битвах. Одну – о битве под Прохоровкой, о грандиозном сражении на Курской дуге, запомнил особо. В книгах тех заключалась древняя солдатская мудрость, и Кир запомнил ее накрепко. Любому, даже самому могучему танку – нужно сопровождение пехоты. Иначе вражеский воин, если он не полный идиот, всегда найдет, чем уничтожить железную, не очень-то изворотливую коробку. Укроется в окопе, спрячется. Выпалит из противотанкового ружья или фаустпатрона, швырнет гранату… или, на худой конец – бутылку с зажигательной смесью. Вовсе не нужно, чтоб вражеский танк сразу сгорел. Достаточно лишь заклинить гусеницу, лишить боевую машину подвижности, а дальше уж дело техники.

Вот и здесь, «Рекс» – он сейчас как танк. И пехота должна бы тоже выскочить – вот ее и нужно как можно скорее выбить! Впрочем, выскочит ли? Слишком уж все тут было тихо… Вот именно поэтому обязательно появится пехота, должна! Уж больно хорошо организовали засаду.

Ага! Робот развернулся и пошел на стрелявших, к башне. Из сарая же, распахнув ворота, ринулись вооруженные секирами и копьями бойцы. Послышались автоматные очереди. Пара «калашниковых» у защитников лесопилка имелась точно!

– Огонь! – выцеливая «маузером» автоматчиков, скомандовал Кир.

Льющийся во двор свет словно потускнел, а скорее, просто глаза привыкли. Как бы то ни было, теперь уже ничего не слепило, и поле боя было видно довольно хорошо. Кончено, те, кто устроил засаду, думали лишь о своем удобстве, стараясь, чтоб ни один из нападавших не затаился, не спрятался, не ушел.

Разъяренный тупыми винтовочными выстрелами робот снова включил сирену и, подойдя к прятавшимся стрелкам, с ходу махнул хвостом… Махнул на редкость неудачно: снес часть частокола и едва не повредил башню. Однако и половина отвлекающего отряда оказалась уничтоженной! Кого-то снесло ударом, кого-то придавило… Да еще коварный «Рекс» метнул сюрикены – щедро, от всей, как говорится, души! Нате вам!

– Сволочь хвостатая! – глянув на убитых, заругался Рэм. – Падла!

Робот развернулся снова…

А вот пехота к нему запаздывала! Точнее, ее просто не пускали. Бойцы основного взвода атаки вели бой так, словно никакого боевого робота вообще не было. То есть «Рекс», был, конечно, но в данный момент вовсе не он являлся их боевой задачей. Не робот, но вражеские бойцы! Та самая пехота.

Вот ее-то и придержали хорошо слаженными залпами, заставили залечь так, что не поднять голов! Что и говорить – двух «калашниковых» для прорыва оказалось мало, а копьями да саблями можно было только рабов пугать.

Ага… вот снова очередь. Коротко, гад, бьет, прицельно. Во-он за тем штабельком затаился.

– Юр, а ну-ка, прикрой…

Черной, как ночь, тенью Кирилл метнулся к забору. Спрятался, залег, чувствуя, как шмякнулись, впились в частокол пули. В придачу еще и просвистела стрела!

Ничего… Тут вот как раз очень удобная поленница… Стрела не пробьет. А автоматчиков отвлекут сейчас… Ага – уже!

Сотник поднял «маузер». Этот пистолет (и целый ящик патронов к нему) Кир не так давно обнаружил на одном из складов Чумного форта. Удобный оказался! По сравнению с винтовкой Мосина так и вообще – изящная карманная вещь. Калибр, правда, не ходовой – семь шестьдесят три, зато магазин на десять патронов и до тысячи метров – прицельная дальность стрельбы. Машинка убойная, меткая. Особенно если деревянную кобуру-приклад прицепить… Что сотник сейчас и сделал. Отыскал взглядом автоматчика, прицелился… плавно повел спусковой крючок…

Выстрел. Есть!!! Тяжелая пуля «маузера» угодила в затвор… или куда-то еще, рядом, повредив автомат и выбив его из рук растяпы! Этого и добивался Кирилл. Что толку убивать автоматчика? Осиротевшим оружием тотчас же воспользуется другой. А вот так… так – другое дело!

Имея одного стрелка, враги так и не решились броситься на прорыв, на помощь своему роботу.

А тот упоенно крушил штабеля, явно наслаждаясь деланым испугом разбегающихся со всех ног кронштадтцев. Да, кто-то и убегал, кто-то постреливал, отвлекая на себя грозную мощь «Рекса»… И лишь метатели гранат дожидались своего часа… своей секунды!

Сжимая в руке эргэдэшку, притаился за углом башни рыжий десятник Рэм. Дождался, когда робот подошел ближе, повернув куда-то башку, и, крикнув своим «Ложись!», спокойно, без спешки, выдернул чеку… метнул гранату…

Ахнувший взрыв повредил роботу левую «ногу». Исполин дернулся, успев подставить хвост… Перешибленный следующей гранатой! Николенька-Ники от души швырнул целую связку!

Вот тут «Рекс» зашатался, словно раненый зверь, и, взывая о помощи, истошно заревел сиреною. А помощь не приходила – бойцы Кира не пропускали вражью «пехоту»! Еще один взрыв… Робот пошатнулся, теряя опору, и со всей своей дури грохнулся наземь, попутно сокрушив парочку штабелей.

– Ур-ра-аа-!!! – несколько молодых воинов, радостно заорав, выскочили из-за башни…

– Стойте, дураки! – в отчаянье крикнул Рэм. – Стойте!

Поздно! Поверженный, но не уничтоженный до конца «Рекс» снес парням головы метательными дисками.

И только потом – сдох, забросанный очередной порцией гранат.

Видя такое дело, враги дрогнули и попытались бежать. Кому-то это удалось, кто-то натолкнулся за частоколом на резервный отряд, а кто-то и скрылся. Бежавших не преследовали: местность вокруг была незнакомая, да и ночь. Весь бой длился от силы полчаса… а казалось, целая жизнь прошла, промелькнула!

Часть врагов предпочла сдаться в плен, и Кир распорядился запереть их пока в подвале башни. Узники же, рабы, дрожа выглядывали из сарая, но бежать почему-то не спешили. Их тоже решили подержать до утра в сарае.

Расставив часовых, сотник, наконец, поднялся на башню. На втором этаже уже устроили лазарет, перевязывали раненых. Убитых же – и своих и чужих – аккуратно складывали неподалеку от поверженного «Рекса», а утром тела предали земле, проводив в последний путь винтовочным залпом.

Утром же Кирилл приступил к допросам. Уж конечно же, в этом деле не обошлось без Нага, напугавшего своим страхолюдным обликом всех – и рабов, и пленных. Похоже, эти люди никогда не видели шамов… и ничего не знали об их ментальных способностях.

Кое-что рассказали. Кое-что шам «выцепил» в головах. Картина складывалась следующая:

Хозяин здешних мест именовался Великим Мааром, но кто он такой – человек или мутант, – даже шаму понять было сложно. Великому Маару принадлежала эта лесопилка, рабы и крепость под старинным названием «Ладога». Повелитель – Маара почтительно именовали еще и так – правил своими подданными довольно жестко, можно сказать – держал в постоянном страхе, периодически устраивая жестокие демонстрационные казни. Сношения с внешним миром имелись только через маркитантов, по крайней мере, только об этом и знали допрашиваемые. Что же касается дерзкого рейда на Кронштадт, то об этом в головах воинов и рабов не имелось ни одной мысли. Но о том, что Повелитель ищет Мастера Полей, – знали почти все. Даже за информацию о таковом была обещана немаленькая награда.

Социальная структура «королевства Маара» оказалась совершенно по средневековому примитивной, да иной и не могла быть. В Последнюю войну цивилизация рухнула, за редким исключением, похоронив под своими обломками почти все: мироустройство, экономику, культуру. Выжившее человечество (и не человечество: разного рода разумные мутанты) все начинало снова. Разрозненные племена, жестокие властелины, нескончаемые войны за ресурсы, господство натурального хозяйства. Маркитанты, как купцы в старину, торговали лишь рабами да предметами роскоши. К последним относилось и огнестрельное оружие, и боеприпасы.

Маар появился в Ладоге не так давно, лет десять назад. Пришел не один, с могучими железными стражами (так пленные именовали роботов), всех покорил, заставил платить дань. Местные люди-хомо с той поры делились на две социальные группы: стражи (воины, привилегированный класс) и зависимые крестьяне, по сути «мясо».

Стражей приближенные Великого повелителя отбирали лет с десяти – двенадцати, надлежащим образом воспитывали, учили. Зарекомендовавшим себя воинам разрешалось иногда покидать крепость, выбирать себе жен и наложниц. Стражи не работали, только воевали и исполняли полицейские функции.

Крестьяне – даже из дальних деревень – два раза в неделю были обязаны являться в крепость, приносить оброк, а так работать в посаде и в своей деревне. Впрочем, даже и среди них тоже не было равенства. Как пояснил кто-то из пленников: есть работники внутри крепости, а есть те, кто снаружи. «Внутренние» – привилегированные, лучше едят, в случае чего гарантирована защита стенами крепости. «Внешние» живут в нищете, обложенные непомерными поборами. «Внешние» не сбегают, поскольку в окрестных лесах весьма небезопасно – из-за бродячих шаек волосатых дикарей-нео, к тому же Великий Маар договорился с крыланами и лесовеками, те патрулируют окрестности, пресекая возможные побеги.

Два раза в месяц устраиваются человеческие жертвоприношения – обычно казнят провинившихся, они всегда в избытке. Маар любит побаловать себя человеческим мясом. Иногда по ночам Живой Бог обходит селения – прислушивается к мыслям спящих… вычленяет и ликвидирует возможную крамолу в зародыше.

Имелись в сем царстве и проблемы: постоянные набеги лесных нео – за пищей и женщинами и периодический голод, безысходный и лютый, вплоть до каннибализма. Что поделать, северная земля родила плохо, питались в основном рыбой и дичью.

Еще летом Маар обрел небольшое Синее поле. Кто-то из пленников говорил, будто Поле обменяли у маркитантов на молодых и красивых девок. Другие же уточняли, что не обменяли, а выкрали или переманили. Третьи утверждали, что Поле само пришло и осталось – так ведь тоже случается.

Как бы то ни было, а Синее поле у Маара имелось, а вот Мастера Полей не было. Сам же Повелитель и местный Живой Бог Ладоги, похоже, управляться с Полем не умел. Вот и нужен был Мастер. Вот и выкрали. Лексу!

С этим теперь было все более-менее понятно.

Со слов пленных и рабов Кирилл даже начертил карту. Синим химическим карандашом на листе тонкой фанеры, никакой бумаги на лесопилке обнаружено не было.

Та река, на побережье которой располагалась захваченная лесопилка, с древних времен именовалась Сясь, что значило – «комариная». По утверждению допрашиваемых, комаров здесь водилось великое множество, правда, не сейчас, а, естественно, летом. Ладожская же крепость – резиденция могущественного похитителя Лексы Маара – располагалась чуть западней, на другой реке – Волхове. Ее-то кронштадтцы в тумане не заметили, пропустили… А может, кто-то отвел глаза, и раненный в голову шам не смог противостоять этому, хотя и жаловался, что ощущает нечто нехорошее.

После допроса пленных Кир повеселел: все же, наконец, удалось точно узнать самое важное. Лекса и Серж – здесь, в этих землях. Осталось лишь их освободить, а это уж было вполне конкретной задачей.

Ладожская крепость в плане представляла собой пятиугольник, расположенный на нешироком мысу, образованном у слияния Волхова и небольшой речки Ладожки. Со времен Последней войны сохранились две башни – Климентьевская и Воротная – и прясло стены, восстановленные когда-то в двадцатом веке, хотя сама крепость была на десяток веков древнее. Во дворе когда-то располагались две церкви, от которых нынче почти ничего не осталось, и обширный сад, вполне культивируемый и сейчас. Рабы и отрабатывавшие непосильную барщину крестьяне сейчас восстанавливали еще три башни и стены. Две башни – Раскатная, у Волхова, и Стрелочная, на самом конце мыса – уже были почти закончены, как и стены. Оставалось лишь достроить зубцы, подвести крышу да заняться внутренней отделкой, ну, и возводить Тайничную, или Тайницкую, – среднюю – башню, вот уж там-то еще было работы – непочатый край.

Рисуя крепость, Кир тихонько насвистывал какой-то несложный мотив, навязчивую мелодию из тех времен, когда вместе с Лексой слушал в библиотеке старинную музыку. Кажется, эта называлась – «Шербурские зонтики»… или «Крестный отец». Как-то так, Лекса лучше знает…

Лекса…

Кирилл не мог бы сказать наверняка, когда, в какой именно момент он вдруг осознал, что стал относиться к Алексии не как к младшей сестренке, а… А совершенно иначе! Когда, в какой момент понял, что влюблен? Может быть, когда девушка отправилась в Черное поле? Уж тогда попереживал, да… Или чуть позже, в тот самый момент, когда танцевал с Алексией на балу в честь славной победы над белоглазыми людами? Когда первый раз поцеловал… не просто чмокнул в щечку, а поцеловал по-настоящему, горячо и страстно…

Ах, Лекса, Лекса… Если что-то с тобой случится, то этому чертову Маару не жить, кто бы он ни был! А лучше, чтоб ничего не случилось… Чтоб Маар вернул… вынужден был вернуть. Или обменять. На то, что ему дорого. А что ему дорого? Да черт его знает.

Ничего конкретного о таинственном Повелителе допросы не дали. Даже непонятно было – что это за существо? Человек ли, мутант? Одно было ясно – Маар властолюбив, умен и жесток беспредельно! Держит всех в страхе… очень может быть, что не только при помощи казней. Может и ментально влиять, сносить набекрень мозги, как вот шам…

– Шам? – Поглядев на схему, Наг насмешливо хмыкнул, оценив таким образом художественные способности Кира. – Не знаю, может, Маар и шам. Хотя по описанию не похож. Нет глазных щупальцев, и глаза не такие. Да и имя для нашего народа не характерное. Ну, что это – Маар? Был бы просто – Мар. Не-ет, не шам…

– Тогда – какой-нибудь мутант, – вслух предположил Кирилл. – Или все же – человек, хомо. Прожженный в Красном поле! Ну да, пленные же говорили – их Повелитель страшен в своем безобразии! Безобразен, хм… наверное, все-таки – шам.

– Сам ты безобразен! – Наг обиженно вскинул щупальца. – А я – так и вовсе даже ничего. Вот еще себе новую шляпу справлю… Не видал ты безобразных, Кир! Хотя… – чуть помолчав, шам гаденько засмеялся. – Ежели вспомнить нашего друга дампа, то… О! Кстати, он как раз сюда поднимается. Он, он! Я ж чувствую – башка пустая, мыслей совсем нет.

Что там чувствовал Наг, сотнику сейчас было безразлично. Оба наемника – шам и дамп – как-то обоюдно презирали друг друга и почти не общались.

– Можшно? – вежливо постучавшись, Джаред Хорг просунул в помещение свою уродливую голову.

– Заходи, – спокойно пригласил Кир.

Шам поморщился, впрочем, дамп не обратил на него никакого внимания, даже не поздоровался, не кивнул.

– Похожжэ на раннего Бошха, – мельком взглянув на схему Ладожской крепости, шепеляво заметил наемник.

Кир с Нагом удивленно переглянулись и разом воскликнули:

– На кого?!

– На Бошха, – невозмутимо повторил Джаред Хорг. – Хотшя… Нетш, вше же – болше на Джюрера!

– На Дюрера?! А откуда ты…

– В библиотшеку захожу иногджа. Чшитаю.

– Картинки он рассматривает, а не читает! – Одноглазый недобро засмеялся и пошевелил щупальцами. – Потому и древних художников знает. А ты его, Кир, про писателей спроси!

– Можно подуматш, ты пишателей жнаешь, – резко парировал дамп. – Шидишь, как дуракш, в швоей маштершкой, бражку хлешшешь.

– Это я-то бражку хлещу? Да кто бы говорил, а!

– Тихо! – хлопнув ладонью по столу, сотник быстро утихомирил наемников и, повернувшись к Джареду Хоргу, спросил:

– Ты чего хотел-то?

– Шкажать.

– Так говори. Внимательно слушаю.

– Я вотш джумаю… Наджо ражведку отправить в этшу Ладогшу. И его… – обезображенный палец дампа уперся в грудь Нага. – Ш шобой вжять. Штоб пошмотрел, помышлил.

– А вот это правильно, – согласился Кирилл. – Дружище Наг, ты ведь сможешь ментально просканировать местного князька?

– Кого?

– Ну, этого чертова Маара.

– Запросто! – Одноглазый горделиво улыбнулся и расправил плечи. – Голова моя уже получше. Так что, думаю, все смогу. Только подобраться надо будет как можно ближе. Забыл – черт-то этот обычно в какой башне сидит?

– Вот в этой, в круглой – Климентьевской, – тут же показал на схеме Кир. – Там же и тюрьма, пыточная. В квадратной, Воротной, башне – воины и внутренние рабы. В Стрелочной – пост стражи, в оставшихся двух пока никого и ничего – строятся. Слушай, Наг, – ты ж и Лексу сможешь почувствовать? И что-нибудь ей передать?

Шам тоскливо потряс головой:

– Не смогу. Никогда не мог. Она ж Мастер Полей, забыл? Не знаю, как они на нее повлияли, но ментальному влиянию эта девчонка не поддается.

– А Серж?

– А Серж – да. Его – могу. Только близко надо.

– Ну, вот и хорошо, – потер руки Кирилл. – Прямо сейчас и созовем Совет, будем рейд готовить.

Ладога

Самым плохим было то, что их с Сержем не разлучили. Правда, нельзя сказать, что и в дороге похищенным позволяли общаться, но все же можно было ободрить друг друга прикосновением связанных сыромятными ремнями рук, взглядом, редким, но метким словом. Алексия точно знала, что их не оставят, не бросят, что уже наверняка организовали погоню, преследующую наглецов по пятам! Просто не могло быть иначе.

И внезапно появившийся за кормой вражеского судна дым, и та поспешность, с которой похитители принялись возиться с оружием и судовой машиной, ясно указывали на то, что Лекса права. Правда, потом дымок позади куда-то делся, да и юных кронштадтцев согнали с палубы в трюм, вонючий и темный, и уже ничего не было видно.

Мысль о побеге, конечно же, приходила в головы обоим, однако же реализовать ее оказалось не то чтобы трудным, но и вовсе невозможным делом. Связанные руки, постоянная слежка – даже отправлять естественные надобности приходилось под чужим зорким взором.

Одно дело, если б это были мутанты, которых все же как-то не так стесняешься – все ж таки не люди. И совсем другое – хомо. Да-да, похитители оказались обычными людьми, разве что необычно хмурыми и неразговорчивыми. Имелся лишь один мутант – здоровенный нео с безобразной башкой, явно прожженный в Красном поле смерти. Наверное, именно с тех пор, благодаря Полю, он резко поумнел и даже стал лоцманом. Звали мутанта – Рранг из Койвисто, и Лекса откуда-то знала это имя. Слышала раньше.

Главным среди похитителей был некто по имени Йован Рыбак. С виду лет тридцати, среднего роста, ловкий и жилистый. Смуглое худощавое лицо скорей производило приятное впечатление, даже несмотря на темную густую щетину и свежий шрам на левой щеке. Странный такой шрам – в виде зигзага. Словно бы кто-то мазнул по щеке острым когтем. Наверное, на охоте. Какой-нибудь мутировавший зверь.

Лоцман покинул судно сразу же, как только похитители миновали Санкт-Петербург, мрачные развалины коего напоминали о страшной трагедии Последней войны, стоившей жизни всей прежней цивилизации. Твари какие-то, а не люди! Алексия никогда не могла понять прежних людишек, особенно их правителей. Бряцали, бряцали оружием… пока не заигрались до всеобщей ядерной смерти!

Во время всего плавания девушка старательно запоминала путь: реку, берега, особые приметы типа разрушенных мостов или остатков массивных древних сооружений. Запоминала, пользуясь любой возможностью. И внимательно слушала разговоры. Жаль только, говорили похитители мало. Даже – между собой. В разговоры ж с пленниками не вступали вовсе.

Из трюма мало что было видно. Говоря по правде – совсем ничего, слишком уж маленькие там оказались иллюминаторы. И так – дня полтора. На палубу пленников вывели лишь под вечер, и то только для того, чтобы переместить в более надежное узилище – в крепость. В самую настоящую крепость.

Вели быстро, подгоняли, не церемонясь, тумаками, так, что Алексия смогла рассмотреть все лишь мельком. Но и того, что она увидела, вполне хватило для того, чтоб иметь хоть какое-то представление об обиталище врагов. Основательные, соединенные крытыми галереями, солидные башни, две из них – явно старинные. Одна – с воротами – квадратная, с высокой надстройкой на крыше. Вторая – круглая, толстая. Все как в старинных книжках: этакий феодальный замок с узенькими бойницами-окнами, ныне заботливо прикрытыми деревянными ставнями.

Обширный двор крепости показался девушке пустоватым. Стройка, какие-то древние развалины, яблоневый сад, полуземлянки. Никто по двору не бегал, не прохаживался, лишь караульные перекрикивались на башнях да вспыхнули кое-где факелы – темнело быстро. Еще Лекса успела заметить две реки: одну большую, широкую, вторую – узкую, с бревенчатым причалом прямо напротив замка. Узкая тропа. Дубовые ворота, за ними – кованая решетка. Просто так не пройдешь. Часовые в панцирях из толстой дубленой кожи, в кованых шлемах, с мечами и копьями! Средневековье какое-то. Впрочем, у одного из воинов торчал за спиной СКС – самозарядный карабин Симонова. Старый, но ухоженный, с примкнутым штыком и тускло блестевшим затвором. Убойная штучка из древних времен. Ничего поновее, кажется, нет…

Ага, нет! Как же! Услыхав вдруг послышавшийся во дворе шум, пленники разом обернулись.

– Роботы! – удивленно прошептал Серж. – Вот это да.

Алексия недобро прищурилась и закусила губу. Роботы – это плохо. Одно дело – плохонькие, выкованные в сельской кузнице мечи с копьями, и совсем другое – СКС и вот, боевые машины! Такие, о которых подробно рассказывал Спайдер. Даже картинки показывал.

Прежде чем спуститься в глубокий подвал, Лекса еще раз обернулась, немедленно получив удар тупым концом копья в спину. Девушка охнула, однако двух скрытых деревьями роботов рассмотреть успела. Метра три, или чуть больше, высотой. Похожие, словно родные братья: широкоплечие, с мощными манипуляторами-«руками». На плече у одного – пушка, у другого – одна лишь турель. Ну, правильно, боеприпасы-то, скорее всего, давным-давно кончились.

– «Чинуки», – спускаясь в подвал, прошептала про себя Лекса.

«Чинуки», если точнее – «Чинуки Б-12», тактические боевые биороботы серии «Б». Обладают ограниченным интеллектом, однако крайне подвижны, маневренны. Предназначались в основном для строительно-саперных работ. Ага… вот почему тут все так хорошо выстроено, ухожено. И стены, и башни, и даже причал. Кроме наплечных пушек у «Чинуков», кажется, имелись метательные диски и какая-то еще подобная хрень. Хотя даже если ничего этого и не осталось уже, справиться с боевым роботом – очень непростая задача! Голыми руками и винтовкой Мосина не возьмешь. Тут гранатомет нужен, на худой конец – просто гранаты.

Все эти мысли девушка тут же изложила Сержу, когда пленников оставили в повале одних. Их почему-то не разлучили, и это сильно тревожило Лексу, ведь наверняка в крепости нашлись бы отдельные «камеры». Могли б и по отдельности содержать, коли б хозяин замка того хотел. Выходит, не захотел. Почему? Непонятно.

– Ого, тут и солома! – зашуршал в темноте Серж. – Мягкая…

В подвале оказалось теплей, чем снаружи, правда, не намного, но тем не менее. Узникам удалось согреться, закопавшись в солому, и, наконец, заснуть, забыться тяжелым сном.

Утром Лекса проснулась от резкого шума. Снаружи кто-то гремел ключами, сверху, из маленького – едва пролезть кошке – оконца, забранного ржавой решеткою, проникал тусклый дневной свет.

Дверь распахнулась. Вошли двое воинов, принесли еду в большой глиняной миске. Какую-то баланду или жидкую кашу. Молча поставили миску на пол, положив рядом две обгрызенные деревянные ложки, и так же молча ушли. Лязгнул замок…

Серж взял миску в руки и брезгливо принюхался:

– Просо, что ли?

– Скорей, манка… Надо есть, братец! – улыбнулась Лекса. – Что бы ни дали, а надо есть. Силы нам еще понадобятся.

– Ты думаешь бежать? – Мальчишка с надеждой сверкнул глазами. – Так надо скорее, пока…

– Сначала поедим, – глухо откликнулась девушка. – Потом осмотримся. А уж затем – думать будем.

Миску опростали на раз, за полминуты. Толком, конечно же, не наелись, но червячка заморили.

– Становись к стене, – поставив миску на глинобитный пол, Алексия махнула рукою. – Во-он туда, под окошко. Я тебе на плечи заберусь, гляну…

– Сестрица! А давай, я тебе на плечи…

– Сначала – я, потом – ты. Ну, иди уже. Руками упрись, ага…

Скинув бушлат, девушка ловко забралась Сержу на плечи, встала, ухватилась руками за ржавые прутья решетки, заглянула в окно…

– Ну, что там? – поинтересовался мальчишка.

– Как и вчера. Двор, сад, развалины. – Лекса быстро перечислила все, что видела. – Два «Чинука»… ага, какие-то люди! Много, человек двадцать. Кирпичи таскают, раствор… Похоже, башню достраивают. И работы тут им еще – непочатый край!

– Так, крепость, значит, недостроенная?! Дай я посмотрю.

– Давай. Только ботинки сними, ага.

Ничего нового Серж не увидел. Все то, о чем говорила Лекса. Роботы, работники, слякоть…

– Кается, дождь идет. Сильный. Ого! Там кто-то с плеткой… Бьет! Вот, раз ударил… другой…

– Слезай уже, – хмыкнула девушка. – Все плечи мне отдавил.

Мальчик ловко спрыгнул на пол:

– Не такой уж я и тяжелый.

– Ла-адно, – накинув на плечи бушлат, засмеялась Алексия. – Шучу, братец, шучу.

Чьи-то внимательные глаза пристально следили за узниками сквозь небольшое отверстие в стене, замаскированное наплывом штукатурки. Чьи-то уши ловили каждое слово.

* * *

– Брат и сестра? – клацнув губами-клювом, Маар довольно потер руки. – Это славно, славно. О чем говорят?

– Так, ни о чем стоящем. – Надсмотрщик, плюгавенький, с лысеющей головой мужичонка, презрительно скривился. – Больше предполагают – у кого они да что с ними будет.

– И до чего же додумались? – с живым интересом уточнил хозяин замка.

Плюгавец пожал плечами:

– До выкупа, мой господин. Полагают, их именно за тем и украли – чтобы потребовать выкуп.

– Выкуп, говоришь? – Осм хрипловато расхохотался. – Что же, пора уже их в этом разуверить… Эта девчонка и в самом деле – Мастер Полей?

– Йован Рыбак клялся, что…

– Я знаю, в чем клялся Йован Рыбак, – жестко перебил Маар. – А как считаешь ты? О каком-нибудь Поле они разговаривали?

– О, да, мой Великий господин. – Надсмотрщик поклонился почти до самой земли и, выпрямившись, продолжил: – Рассуждали, мол, потому девчонку и украли. Хороший Мастер стоит недешево. А мальчишку уж так, за компанию, прихватили.

– Значит, эта девочка еще толком и не напугана. – Повелитель Ладоги вновь щелкнул губами. – Что ж, наверное, время пришло. Тем более, пора б уже и поужинать, а?

* * *

Когда за узниками пришли, Алексия ничего особенно худого не подозревала. Наоборот, даже обрадовалась – наконец-то, хоть что-то прояснится. Неведомый похититель сейчас наверняка потребует выкуп. Можно будет поторговаться. И, самое главное, сообщить своим.

Шаги узников и охраны отзывались под сводами узкого коридора гулким затухающим эхом. Мрачно мерцали факелы.

Шли недолго. Лишь поднялись на второй (а скорее – первый) этаж, оказавшись в небольшом круглом зале с чрезвычайно узкими – в толщину кирпича – окнами, забранными через одно деревянными ставнями. В зале оказалось тепло, даже жарко – прямо напротив винтовой лестницы, поднимающейся из подвала и уходившей дальше куда-то вверх, весело потрескивал дровами камин. Языки желтого пламени плясали на бронзовых канделябрах, стоявших на круглом, чуть смещенном влево, к окнам, столе. В канделябрах тускло горели свечи, судя по копоти, сальные – местного кустарного производства. Низкий, черный от постоянной копоти, потолок и столь же закопченные стены производили весьма мрачное впечатление, еще больше усиливающееся угрюмым видом стражников и какими-то непонятными балками, располагавшимися под потолком рядом с камином.

Там же, у камина, спиной к вошедшим, стоял какой-то широкоплечий верзила в черном кожаном плаще. Услышав шаги, верзила медленно повернулся…

Алексия ахнула и невольно попятилась. Подобное чудище она не видела даже в кошмарных снах! На сильном, вполне человеческом, разве что высоченном и мускулистом, теле покоилась голова осьминога! Абсолютно лысая, с пульсирующими синими жилами, покрытая гнусной зеленоватой слизью! Носа не было вообще, а вместо рта – костяные губы! И желтые глаза, немигающие очи жуткого морского гада, поднявшегося из ведомых глубин.

– Вижу, я тебе понравился, – проскрежетал безгубым ртом «гад».

Больше он ничего не говорил и ни о чем не спрашивал. Действовал!

Повинуясь знаку хозяина, угрюмые слуги, сноровисто привязав девчонку к вертикальной, стоявшей в простенке, балке, сразу же занялись Сержем. Схватив мальчишку, проворно сорвали с него бушлат и тельник, да, с хрустом вывернув руки, вздернули… на дыбу! Да-да, именно так и называлось это средневековое приспособление, стоявшее у камина – станок для пыток!

Не выдержав, Серж закричал от боли… Дернулась и Лекса… однако ей тут же сунули в рот кляп, надо сказать – весьма умело. А дальше словно бы забыли про узницу… Занялись несчастным мальчишкой.

Какой-то потный, голый по пояс малый – настоящий атлет, – сняв висевший на стене кнут, несколько раз с оттяжкой хлестнул мальчика по спине. Несчастный дернулся, закричал… Брызнувшая кровь щедро окропила выложенный каменными плитками пол…

Палачи ничего не спрашивали, даже между собой не говорили. Просто тупо делали свое гнусное кровавое дело, повинуясь скупым жестам хозяина, того самого редкостного урода с осьминожьей мордой!

Наверное, они вполне могли бы забить Сержа до смерти. Перебили бы позвоночник, или несчастный просто умер бы от боли, неважно. Могли бы, спокойно могли бы. Но старший пока этого не приказывал. Мало того, вдруг, прекращая экзекуцию, махнул рукой… Рука у монстра тоже оказалась странной – двойной! Даже не рука – щупальца! Длинные, с присосками, щупальца.

Алексия затрясла головой, замычала, силясь вытолкнуть кляп языком. Хоть что-то бы обещала… хоть поругалась бы! Девушку пока никто не трогал – вертись.

Вытащив из-за пояса тусло блеснувший нож, пучеглазый монстр подошел к пленнику и, не говоря ни слова, срезал с его плеча кусок кровавого мяса… Срезал и тут же засунул в рот, начал смачно жевать… затем аппетитно рыгнул и снова потянулся за пищей…

Потянулся и замер… Обернулся, щерясь кровавой улыбкою…

– Говорят, от боли увеличивается печень. Посмотрим, так ли.

Снова сверкнул нож… Удар… Брызнула кровь… Висевший на дыбе пленник истошно закричал, изогнулся в последней конвульсии… и, закатив глаза, резко обмяк – умер.

Ловко вырезав печень, кровожадный монстр припал к ней губами… сожрал кусок. Потом аккуратно положил кровавые ошметки на стол и подошел к бледной от ненависти и ужаса Лексе.

– Я – Маар, властелин здешних мест, – вытерев с костяных губ кровь, мутант, наконец, представился.

Представился вполне светски, с учтивой улыбкою, словно бы подошел познакомиться на балу. Долго, почти целую минуту, тварь, не мигая, смотрела Лексе в глаза. Посмотрела… и вдруг отшатнулась:

– Я что-то не ощущаю твоего страха, девочка, – прошипел Маар. – Значит, ты и вправду – Мастер. И будешь верно служить мне. Будешь, будешь, никуда не денешься. Иначе с тобой будет то же, что и с твоим непутевым родичем. Правда, такой легкой и быстрой смерти я тебе не подарю. Нет, милая, умирать ты будешь долго… долго и мучительно больно. Я посажу тебя на кол и буду тобой завтракать… обедать и ужинать… А? Вижу по глазам – впечатлилась! Это и впрямь жуткая смерть, девочка, – быть посаженной на кол. Но перед этим я все же доставлю тебе удовольствие – отдам для потехи моим верным слугам. Это справедливо, не правда ли? Сначала – сексуальное удовлетворение, а затем – долгая и мучительная смерть. Что мычишь? Хочешь мне что-то сказать? Или просто плюнуть в лицо? Но я не люблю невежливых. Да и говорить с тобой мне еще рано.

Сказав так, монстр громко расхохотался и дал знак слугам:

– Уберите ее! Пусть пока поживет… недолго.

Обезображенный труп Сержа бросили тут же, у оконца. Это было первое, что увидела Лекса, придя в себя и пытаясь выбраться из темницы. Обглоданный, с вытекшим левым глазом, Серж… братец…

Вот так, значит… вот так… Кажется, в древних книгах это называлось «перейти Рубикон» или «краев не видеть». Монстр, кто бы он ни был, сосем обнаглел. Донельзя! Одно дело украсть… для выкупа… или просто для шантажа, чтобы потом договориться… И другое дело – вот так…

Ах, Серж, Серж…

Думать и переживать долго не дали. Лязгнул засов. В узилище вбежали четверо. Еще двое, с горящими факелами, встали по краям двери. Вбежавшие сразу же набросились на пленницу, принялись пинать ногами – избивать, а затем сорвали с девчонки одежду… Правда, дальше ничего гнусного не совершили, просто принесли с улицы кучу навоза да, мерзко хохоча, швырнули в нее голую Лексу. И, немного поглумясь, ушли, не забыв запереть за собой дверь.

Ближе к вечеру снова явились – снова били, правда, не сильно, а так, словно бы для порядку. Измазали, изваляли в навозе… Смеялись. Потом так же быстро ушли… чтобы примерно через час-другой явиться снова. И опять – издевки, побои, навоз…

Лекса уже не плакала и не ругалась. Ни одной мысли в голове! Одна тупая злоба… да и та скоро ушла, осталось лишь одно безразличие…

– Завтра! – где-то под утро, уже уходя, один из мучителей оглянулся. – Завтра мы позабавимся с тобою как следует. А потом… на кол! Ах-ха-ха-ха!!!

Гнусный смех этот, как и обещание казни, не произвел на пленницу абсолютно никакого впечатления. Ей уже было безразлично. Все.

* * *

В окуляры бинокля хорошо просматривалась расположенная на том берегу крепость. Мощные стены, приземистые, основательные, словно древние дородные воеводы, башни, две из которых еще достраивались. Видно было, как с носилками в руках сновали туда-сюда работники, как мелькали в руках надсмотрщиков плети. Похоже, о свободном производительном труде хозяин крепости не имел ни малейшего представления. Да и не хотел иметь.

Кроме надсмотрщиков и рабочих, в стройке принимали самое активное участие роботы, в количестве двух штук. Обычные саперные машины марки «Чинук», они вполне могли использоваться и как боевые, мозгов хватало. И это была не очень-то приятная новость – кронштадтцы уже начали экономить гранаты, слишком уж много их извели за недавний ночной бой, а новых взять было, естественно, неоткуда. Правда, имелся еще Спайдер, но способны ли его крупнокалиберные пулеметы поразить «Чинуков» – большой вопрос. Может, и способны, а может – и нет. Как повезет. В зависимости от того, какое у «Чинуков» оружие.

Что происходило во дворе крепости, с берега виделось плохо – мешали стены, стройка, да еще деревья, разросшиеся во внутреннем саду. Яблони… или груши. Какие бы ни были – ясно, что не хищные, иначе б надсмотрщики и воины так спокойно по двору не разгуливали бы.

– Однако стены мощные, – тихо промолвил скрывавшийся рядом, в кустах, Рэм. – Повозиться придется – прямым штурмом, в лоб, вряд ли возьмем. Разве что Спайдер ворота проломит. Кстати, я их что-то не вижу…

– Они с другой стороны, – опустив бинокль, Кир задумчиво посмотрел в жемчужно-серое небо. Тучи-облака, как и всегда осенью. Но дождя нынче не было, даже иногда проглядывала просинь, а покрывшиеся свежей травою холмы исходили каким-то весенним теплом.

– Почки набухли, – потянувшись, Рэм отломил веточку вербы. – Прямо – апрель. Еще немного – и листья пойдут, а?

Сотник ничего не ответил – думал. Как ни крути, а нужно было как-то переправляться на тот берег. Небольшая группа кронштадтских разведчиков во главе с Кириллом добралась сюда пешком, стараясь не привлекать преждевременного внимания хозяина здешних мест, про которого пока толком было ничего не известно. Просто Великий Маар. Правитель. Жестокий. Гнусный с виду. И, кажется, телепат. Все!

Вот за тем сюда и явились – разведать. И о правителе разузнать, и о Лексе с Сержем. Рассчитывали захватить кого-нибудь из крестьян – да тех что-то видно не было. Понятно – осенние полевые работы уже давно закончились, поля стояли голые, лишь каркали, кружась над поскотиной, вороны, да налетавший с Ладоги ветер шевелил старое жнивье.

– Вот никак я этих крестьян не пойму, – спускаясь с холма следом за своим командиром, то ли рассуждал, то ли спрашивал Рэм. – Если этот Маар так жесток, как о нем рассказывают, – чего они его терпят? Взяли бы да ушли в лес, вон он какой огромный. Почему ж не уходят? Боятся? Ну да, там же полно всяких тварей. А Маар, в случае чего, защитит. Все страх, так?

– Не только. – Кирилл отрывисто качнул головой. – Тут все куда подлее, мне кажется. Просто крестьяне думают, что их вожака все кругом боятся. Ну, раз он жесток и силен. И вооружен к тому же – катер вон у него, «калашниковы», «Чинуки». Вот крестьяне и думают: пусть они сами – черви, зато все их воеводу боятся! Приятно.

– Чего ж приятного-то?

– То, что страшные они. Якобы. Ну и хозяин их, Повелитель, – страшен… Так местные думают. Да ты сам от пленников слышал. А мы вот им не поверим! Проверим, так ли их хозяин крут? Яр!

– Да, господин сотник! – выскочив из травы, вытянулся мальчишка.

– Лодку нашли уже?

– Никак нет… Плот вяжем.

Кир ненадолго задумался:

– Ну, пусть будет плот… Пойдем, Рэм, посмотрим место для переправы.

Среди срубленных на плот стволов все же попалась одна хищная ива. Плотоядное дерево никак не хотело умирать, даже исходя кровью. Шевелилось, хватало обрубками веток бойцов, так, что тем приходилось отбиваться ножами. Отбивались, куда деваться-то, когда уже выплыли на середину реки?

Переправлялись чуть выше по течению, километрах в трех от крепости, где вдоль песчаной косы тянулась широкая, заметная даже по цвету воды, отмель. В отмель и упирались вырубленными из сухостоя шестами.

В этот рейд Кирилл отобрал самых юрких: Рэма, Николеньку-Ники, Юра… Пусть и не слишком-то сильны эти парни, зато пронырливые, ловкие. Именно это сейчас и требовалось. Подобраться незаметно, взять «языка», или хотя бы просто обеспечить прикрытие шаму, чтоб тот «послушал»…

Наг выглядел хмурым. Он и вообще был крайне недоволен всем этим походом! Сколько раз уже выговаривал сам себе: и кой ляд же поперся? Соблазнился призраком бара… да… алчен ты, батенька, алчен! И так ведь золотишко-то некуда девать, а все туда же – о будущей прибыли замечтался!

Перебрались удачно – никто разведчиков не заметил, некому было. Пустынный берег, каменистое, с редкими кусточками, плесо. С одной стороны хорошо: далеко видать, а с другой… как бы самих не увидели.

– Как высадимся, сразу же плот замаскировать, – инструктировал на ходу сотник. – Самим пробираться мелкими перебежками. Задача ясна?

– Ясно, господин сотник!

Шам перепрыгнул на берег на редкость неудачно. Поскользнулся, едва не упав, да черпанул полный сапог воды. Уселся с кислой рожею на плоский камень, разулся, размотал портянку. Вылив из сапога воду, вполголоса выругался.

– Ничего, дружище, – подбодрил приятеля Кир. – Вернемся на базу, так и быть – пир закатим. Тушенку вскроем, поужинаем.

– Тушенка – это хорошо. – Наг пошевелил глазными щупальцами и замер, словно бы к чему-то прислушивался.

– Что такое? – Сотник озабоченно повернул голову. – Чувствуешь что-то? Или… кого-то?

– Чувствую, как что-то давит на мозги, – честно признался шам. – Или – кто-то. Давно уже голова болит… словно бы кто-то туда лезет. Осторожно так, медленно.

– Маар?

– Не знаю. Не прощупывается. Может быть, когда к крепости ближе подойдем…

Шам замолк, быстро наматывая портянку, и, натянув сапог, попросил Кирилла отправить на тот берег парочку парней посильнее.

– Зачем? – удивился сотник.

Наг пожал плечами и совсем по-человечески сплюнул:

– Прикрыть отход. Пусть привяжут к плоту длинную веревку, переправятся вплавь – и ждут. Вдруг да понадобится свалить отсюда как можно быстрее? Ох, чувствую, сыщем мы нынче на свою задницу приключений!

– А конкретней?

– А конкретней – именно так и есть. Ты парней-то все же отправь, ага.

К смутным догадкам телепата шама следовало отнестись серьезно. Кирилл так и поступил, сделав все, о чем просил одноглазый. Отправил двух парней посильнее на тот берег, с привязанной к плоту веревкою, вплавь.

Специально для оружия и одежды бойцы соорудили еще один – маленький – плотик. Добрались до того берега быстро. Оделись, подобрали удобное местечко и принялись ждать.

Остальные разведчики пробирались лесом. Вглубь, правда, не забирались, шли так, чтоб по правую руку всегда виднелась река, чтоб поблескивала за деревьями широкою сероватою лентой. Так и не заплутаешь, да и чаща не такая густая – в основном рябина, осина, липа, березки.

Редколесье с вкраплениями зарослей смородины и малины вовсе не тянулось до самой крепости, заканчиваясь где-то в полукилометре. Видно было, что деревья здесь вырубили, и не так уж давно. Даже не поленились выкорчевать пни, впрочем, кое-где они все же торчали – широкие, трухлявые, вновь поросшие опятами или какими-то иными грибами.

Широкое, тянувшееся до самых башен, поле нынче поросло свежей травкою, не столь уж и высокой, но и не очень низкой – вполне можно было ползти. Что и сделали, несмотря на сырость.

Шам пытался было протестовать, да махнул рукой, вовремя вспомнив, кто он и зачем здесь. Возможные в будущем преференции следовало отрабатывать, тем более, деваться-то все равно некуда, не поворотишь же назад прямо здесь. Вот и полз одноглазый уродец вместе со всеми, ругаясь про себя на чем свет стоит. Правда, долго ползти не пришлось…

Уже метров за двести шам ощутил беспокойство, а еще шагов через пять явственно закололо в висках.

– Я чувствую чью-то ментальную силу… Очень и очень… Хм, а вот, похоже, пропала.

– Силу? – насторожился сотник.

Ничего не ответив, одноглазый пополз вперед. Так и полз, стиснув зубы… Пока вдруг не сдавило виски, да с такой силой, что Наг вдруг обмяк и, закатив глаза, вырубился напрочь! Даже сказать больше ничего не успел.

– Стоп! – глянув на шама, быстро приказал Кирилл. – Уходим. Давайте все к реке. Живо…

– Ай!

Кто-то вскрикнул. Да и самого Кира что словно бы ударило по голове. Все перед глазами вдруг помутилось, рванула к глазам трава…

– К реке! Живее!

Сотник очнулся у самой воды, слетев кубарем с кручи. Бока побаливали, а вот с головой все стало в порядке – ничто не давило, не мутило, не двоилось в глазах. Как видно, небольшой изгиб местности все же защищал от воздействия… Даже шам – и тот оклемался, правда, на него жалко было смотреть. Лицо его, и без того по-лошадиному вытянутое, еще больше осунулось и позеленело, глазные щупальца безвольно повисли, в единственном оке сиял страх!

– В крепости сильный телепат? – быстро спросил Кир.

Наг тряхнул головой:

– Очень! Нам всем надо поскорей уходить.

Они все же успели. Ушли, пробираясь берегом, у самой кромки воды. Бежали, проваливаясь по колено в вязкую жижу, разбивая штыками густые заросли ив. Взгромоздились на плот… Кир махнул рукою парням на том берегу. Те увидали командира в бинокль и все поняли правильно. Потянули веревку. Поплыл, набирая скорость, плот…

Перебравшись через реку, тоже не копошились, как можно скорее подались к дальнему лесу. Там и укрылись, перевели дух. Но только добравшись до болотного берега Комариной реки, поняли, что ушли.

* * *

В узилище вновь заглянули утром. Опять – бить? Странно, но за бессонные ночи Алексия вдруг обрела способность соображать. Рассуждала здраво и несколько отстраненно, словно бы все, что сейчас делалось, происходило вовсе не с ней… и не с Сержем. Ах, бедный, бедный Серж!

А ну-ка, не ныть! Не вспоминать. Потом как-нибудь помянуть, вспомнить. А сейчас лучше думать, как отомстить. Бьют – да. Но если подумать, то как-то странно, щадяще. Ни одного зуба не выбили, не сломали ни одного ребра. Даже нос – и тот не раскровянили. Одни синяки. Но издевались, да… Раздели, лапали, изваляли в навозе… И не больше!

– Встать!

Снова все те же дюжие парни. Снова удары.

– Кому сказал, падла, – подъем!

Руки за спиной стягивали ремни. Крепкие, сыромятные. Ночью Лекса пробовала развязать их зубами – не вышло. А так бы набросилась на кого-нибудь… А ну-ка…

– Ах ты, тварь!

Удар в челюсть. Сильный, злобный, такой, что зеленые звездочки в глазах.

– А ну, прекратить!

– Господин десятник. Она меня только что укусила! Вон, все подтвердят…

– Молчать! Во двор ее, живо.

На плечи избитой узнице накинули какую-то мешковину. Прикрыли наготу, верно, чтоб не пробуждать излишнего любопытства в строителях. Повели куда-то мимо воротной башни… Что, уже? Уже – все? Неужели и впрямь – на кол?

Представив всю процедуру предстоящей казни, Алексия невольно поежилась. Надо было что-то делать, предпринимать – срочно! Пнуть ногой того, что слева… укусить за шею правого… нарваться на копье или нож… Лучше уж такая смерть, чем…

– Туда заходи, – останавливаясь перед небольшим бревенчатым домиком, указал копьем десятник. – Ну, что стоишь-то? Живо!

Сказал и подтолкнул. Без всякой, впрочем, злобы. Легонько.

Девушка могла бы и не идти. Повернулась бы, ударила ближайшего стражника головою, извернулась бы… и получила б ногой в живот. Или – копьем в шею. Так пусть так! Хоть не на кол…

– Постой…

Один из воинов подбежал ближе… и, выхватив нож, ловко разрезал стягивавший руки ремень.

– Теперь – иди. Там ждут уже.

Ждут? Девчонка недоверчиво оглянулась. Руки-то теперь свободны, ага… Только вот на предстоящую казнь вся эта ситуация совсем не похожа.

В домике вдруг распахнулась дверь, и выглянувшая оттуда женщина приветливо махнула Лексе рукой:

– Заходи, мила.

Мила… ну надо же.

Зайдя, узница очутилась в небольшой каморке с широкой, устланной домотканой дорожкою лавкой. Кроме уличной, в каморке имелась еще одна дверь, ведущая во внутреннее помещение… пахнущее сыростью и еще чем-то таким, по-домашнему приятным…

– Раздевайся.

– А?

– Тряпье, говорю, свое снимай да заходи в баньку.

В баньку?

Раньше о таком Алексия лишь только слышала да еще читала в книжках. Горячий пар. Печь-каменка. Высокий полок, кадки с водой, веники. И пар. Густой, вкусный.

– Ой, сколь на тебе синяков-то, бедненькая!

Возникшие из пара девы ласково взяли пленницу под руки, положили на полок, да ка-ак принялись охаживать вениками! Лекса поначалу боялась, а потом разомлела, расслабилась, подумав, что и дома, в Кронштадте, тоже не худо бы завести такую же баньку. Не столько для мытья, сколько для удовольствия. Мыться-то можно было и в душевых, куда вода подавалась из специальных цистерн. Зимой они подогревались углем и дровами, летом – солнышком.

– А ну-ка, еще поддадим!

Ухнула на раскаленные камни вода, зашипела, изошла золотистым паром, так, что дыханье захолонуло на миг, а затем – медленно-медленно отпустило.

– Добрый сегодня парок!

Да уж, баня – это вам не какая-нибудь цистерна!

Девы были упитанные, дородные, с неохватными бедрами и грудями, Лекса по сравнению с ним казалась маленькой тощей девочкой. Даже стыдно стало за свою худобу.

– Ты пить не хочешь ли, краса?

– Пить? Ага… Попила бы.

Вышли в предбанник, охолонули, накинув на плечи цветастые полотенца. Попили, черпанув корцом из стоявшей в углу кадки что-то холодное, вкусное и, кажется, немного хмельное.

– Смородиновый квасок! Настоялся уже, ага.

И впрямь, питье пахло смородиной.

– Еще малиновый есть. Но тот – на следующий раз. Понравилась банька-то, мила? Тебя как звать-то? Ой…

Одна из дев вдруг осеклась, словно бы спросила что-то недозволенное. Наверное, всем им строго-настрого запретили разговаривать с пленницей о чем-то важном. Даже вот – имя спрашивать.

– Банька замечательная. – Девушка благодарно улыбнулась и прищурилась. – А зовут меня Алексия, Лекса. Я вообще-то из…

Старшая – лет тридцати – женщина строго взглянула на пленницу и приложила палец к губам:

– Ты, мила, ничего такого не говори. Нам тебя слушать не можно. Ибо накажут!

Узница блаженно откинулась к стенке:

– А я ничего такого и не говорю. Просто молчать как-то неловко. Слушать, говорите, не можно? А песни петь?

– Песни петь – можно! – обрадованно переглянулись банщицы. – Ты про ромашки знаешь?

Про ромашки Алексия знала. Была у нее в коллекции такая пластинка, совсем уж древняя. Не только мотив, но и почти все слова помнила, вот и затянула вместе со всеми, громко:

Ромашки спрятались, поникли лютики…

Проникновенно спели, хорошо. Потом снова в баньку пошли, попарились, намылись, пользуясь вместо мыла какой-то пахучей травой… или лыком, корою. Попарились, вымылись, сполоснулись – и снова петь! Про танкиста спели, про Щорса, и «Ой, мороз, мороз».

От баньки той, от песен, от вовсе не злобной компании пленница немного отошла душою. Правда, о жуткой смерти Сержа помнила, как и о злобном здешнем хозяине. Похоже, раздумал он ее казнить, да верно – и не задумывал. Просто напугал, чтоб была сговорчивее. Для того же, верно, и несчастного парня убил – быстро, запредельно мерзко и – на глазах. Ла-адно, гнида пучеглазая, еще с тобой посчитаемся, подожди только! Попомнишь ты еще Сержа, гнусная тварь!

Подумав о мести, Лекса вдруг отчетливо вспомнила странную фразу монстра о том, что тот не чувствует ее страха. Не чувствует. Не ощущает… Что бы это значило? Верно, пучеглазый обладает ментальной силою, недюжинными телепатическими способностями… как тот же шам. Но ведь шам-то в ее, Лексины, мысли проникнуть не смог! Вот и этот не может. Если так – замечательно! Еще потягаемся с тобою, мерзкий уродец, еще поглядим – кто кого?

Еще пленница подумала о том, что о ее способностях местный главарь точно ничего не знает. Даже то, что она – Мастер Полей? Да с чего он это взял-то? Может, и не Мастер. Ошиблись похитители, не ту схватили. Что же, так себя и вести, обычной девчонкой прикинуться? Ага, как же. Тогда она пучеглазому вообще не нужна будет… разве что для… гм-гм… утилитарного использования. Нет уж! Надо свои способности Мастера показать. Пусть уговаривает, обхаживает – раз уж начал. А за Сержа… Ух, твар-р-рь!!!

– Эй, эй, не спи, мила. Спать потом будешь, сперва оденемся… Э-эй! Ишь, как тебя разморило-то.

Старшая женщина похлопала пленницу ладонями по щекам.

– Просыпайся, эй!

Лекса открыла глаза, отвлекаясь от своих мыслей и быстро соображая – где она и что с ней? Какие-то пухленькие девчонки в коротких рубахах… Эта женщина. Красивая, очень красивая – густые темные волосы, жемчужно-серые глаза. Это красиво, когда брюнетка – и глаза светлые. И женщина эта – красивая. Только старая – лет тридцать, не меньше. Но вся такая поджарая, мускулистая, как древняя марафонка. Ни капельки лишнего жира, и красоты не отнять. Даже небольшой шрамик на левой щеке не портит.

– Проснулась? Ну, вот и славно. Давай-ко кваску испей, да одеваться будем.

Глотнув холодного квасу, пленница покорно подняла руки. Банные девы тут же натянули на нее белую полотняную рубашку до колен, а поверх нее какое-то длинное платье, рассмотреть которое Алексии удалось лишь позже. Одели, расчесали волосы гребнем…

– Вот тебе поясок, мила. Армячок-то на плечи накинь, не простудило бы. Чай, на дворе-то не май месяц.

Уж точно – не май. Однако не особо-то холодно, скорее слякотно, сыро. Вокруг было темно, лезла за шиворот противная, сыплющаяся с неба морось. На башнях трепетали факелы, а меж ними что-то мигало, попеременно – то синим, то красным. Наверное, индикаторы боевых роботов.

Девы привели узницу в Воротную башню. Поднялись по узенькой лестнице куда-то наверх, чуть ли не под самую крышу. Шагавшая впереди девчонка подняла повыше факел и остановилась в углу, у небольшой двери в кирпичной стене. Снаружи у двери имелся засов… Поня-а-атно. Ну, хорошо, не в подвал привели, в навозную кучу не бросили.

Комнатка оказалась небольшой – шагов пять на десять, – но уютной. Ковер на полу, узкое, накрытое лоскутным одеялом ложе, сундук, небольшой столик. В углу – круглая печь, обитая железными листами, да подставка-светец с лучиной и кадкою. Рядом, на стене – большое зеркало в черной деревянной раме. Даже занавеска имелась – коричневая, с вышивкой. Как видно, прикрывала окно.

По знаку старшей девушка с факелом поспешно зажгла лучину, не преминув похвалить:

– Хорошая лучинка-от, из мореной березы! Славно горит.

Сказала и осеклась под недобрым взглядом. Слишком много болтать девам было не велено.

– Лучины – в сундуке, – пристально оглядывая пленницу, кивнула брюнетка. – Много не жги, лучше спать пораньше ляг. Уборная – прямо по коридору. Запирать тебя не будем, но помни – повсюду стражи стоят. Ну, вроде все… Спокойной ночи.

Брюнетка, а следом за ней и девы неожиданно поклонились в пояс.

– Спокойной… – озадаченно отозвалась Лекса, не понимая – ей-то в ответ что, тоже кланяться?

Не поклонилась. Не успела. Да, похоже, так и нужно было себя держать. Банные девушки неслышно скользнули в дверь. Старшая задержалась на пороге:

– Велю квасу тебе принести, госпожа.

Госпожа! Без всякой издевки сказала, словно бы так оно и есть. И в серых глазах стояло почтение.

Едва девы ушли, Алексия устало опустилась на ложе, но почти сразу вскочила, подошла к зеркалу, глянула с любопытством… И ахнула!

В зеркале отражалась редкостная красавица, царевна из древних сказок, именно что «госпожа», не похожая на затравленную подвальную узницу никак! Большие изумрудно-зеленые глаза, чуть вытянутые к вискам, сияли царственным взором, пышные волосы золотым водопадом растеклись по плечам, стройную талию стягивал стильный, из больших круглых колец, пояс, а уж платье… Платье вообще оказалось выше всяких похвал.

Да уж, это не в камуфляжных штанах с берцами шастать, не в тельнике! Нет, конечно, у Лексы, как и у всякой уважающей себя девушки, платье имелось. Короткое, с голыми плечами – бальное. Было. Вот только надевалось редко, увы. Да и так… по сравнению с этим… слишком уж простенькое, простоватое даже. Ну и что с того, что короткое, что плечи голые? Это вот – закрытое, но…

Приталенное, длинное, до щиколоток, из тонкой темно-голубой шерсти, с затейливой тускло блестящей вышивкой по вороту, подолу и рукавам. Лекса потрогала нитки – неужто и впрямь золотые? А что? Очень может быть, очень на то похоже.

Ну просто не оторвать было глаз! Такого красивого платья у девушки не было никогда в жизни. А еще – мягкие сапожки светло-коричневой кожи и широкая безрукавка из темно-красного бархата… Царица! Королевна!

Уперев руки в бока, Алексия выставила вперед ногу, царственно вскинув голову…

Хлопнула дверь…

– Кто там еще?! – Не выходя из образа, девушка гневно обернулась. – Стучаться, что, не учили?

– Я просто квас принес… госпожа…

Воин – один из тех, кто совсем недавно издевался над несчастной узницей, избивал, пинал ногами – ошарашенно похлопал глазами и покраснел.

– Вот, тут на столик поставлю. Еще что-нибудь принести?

– Спасибо, не надо. Ступай!

– Доброй ночи, госпожа. Приятных снов.

Поставив квас, стражник обалдело попятился, да так, пятясь, и вышел, едва не упав.

А вот так-то! А то возомнили о себе… хамы…

Алексия уселась на ложе и фыркнула. Надо ж, и где она только слово такое узнала – «ступай». Верно, в книжках вычитала, где же еще… И стражник послушался, и вообще держал себя довольно почтительно.

Значит, не все еще потеряно. Значит, еще повоюем… Ах, Серж… бедный Серж…

* * *

Поразмыслив, кронштадтские решили никуда не уходить и в окрестных лесах не прятаться. Обживались на захваченной лесопилке: чинили частокол, устраивали пулеметные гнезда. Часть бывших работников осталась, а часть – ушла, разбрелась по своим деревням, никто их не удерживал. Что же касаемо вражеских воинов, то их пока так и держали взаперти, в сарае. Пришедший в себя шам ясно сказал, что доверять им не следует ни в коем разе. Не то что бойцы были так уж преданы своему жутковатому господину – просто сильно его боялись. Да и не так уж и много их осталось – всего-то тринадцать, чертова дюжина. Однако и их нужно было кормить, хотя бы раз в сутки. По предложению Рэма организовали охотничью бригаду, куда вошли и кронштадтцы, и местные, из числа оставшихся работников лесопилки, коим, как выяснилось, просто некуда было идти, тем более – на зиму-то глядя.

– Это только кажется, что лес – пустой и добрый, – в разговоре с Киром пояснил один из бывших рабов. – На самом же деле кого там только нет! Хищные деревья, лесовеки, шайки лесных дикарей-людоедов. Повелитель нас от всего этого защищал… защищает…

– Просто сами вы не хотите ничего делать, – хмыкнул в ответ Кирилл. – Привыкли, что кто-то за вас думает и решает, как вам жить. Это же удобно – ни напрягаться, ни отвечать ни за что не надо. Потому и держится Маар у власти, несмотря на всю свою жестокость, а может – и благодаря ей.

Сразу же, как только оклемался, шам заявил о том, что Властелин Ладоги – чрезвычайно сильный телепат, обладающий недюжинной силой ментального воздействия.

– Надо его поскорее убить, иначе ничего у нас не выйдет.

– Убить – да, – согласно кивнул сотник. – Только как к нему подобраться? Ты можешь свернуть ему мозги?

– Увы, нет. – Наг со вздохом развел руками. – А он мне – запросто! Уже чуть не свернул, мама дорогая.

– О том я и говорю, – глядя через узкое оконце на двор крепости-лесопилки, задумчиво молвил Кир.

Все хорошо понимали, что уничтожить столь могущественного врага-телепата можно было, только не входя с ним в непосредственный контакт, издали. Достать метким выстрелом или стрелой, заманить в ловушку – да мало ли? Выманить Маара из крепости, казалось, не составит труда: вполне логично было предположить, что враг и сам наверняка захочет уничтожить незваных пришельцев.

Захочет – явится! Значит, и прятаться по лесам нечего, надо нагло сидеть здесь и ждать. Сидеть не праздно сложа руки, нет – деятельно готовиться к встрече. Ставить растяжки, копать «волчьи ямы», готовит засеки – да мало ли? Кроме обычных бойцов, «пехоты», в атаку наверняка будут брошены биороботы, а даже и два «Чинука» могут натворить бед! Тем более, враги теперь знают о гранатах, да и вообще – о военных возможностях пришельцев. Знают и будут предельно осторожны, зря на рожон не полезут.

Как не лезли на рожон странные летучие существа – крыланы. Получив конкретный ментальный приказ, парили вдалеке, над рекою и лесом, что-то высматривали, благоразумно не приближаясь к захваченной лесопилке и к стоявшим у причала судам – катеру и самоходной барже. Спайдер не раз уже порывался достать «гнусных соглядатаев» из пулеметов, но Кир запрещал. Пусть себе летают. Собьешь этих – обязательно появятся другие. Лучше уж раньше времени свои силы не раскрывать.

Пришельцы не тратили зря ни один день. Трудились: копали ямы и рвы, вырубали бревна для засеки и частокола, готовясь дать врагам достойный отпор. В отваге своих воинов сотник ни капельки не сомневался, куда сильней его беспокоило другое – Маар! Могущественный телепат мог многое, и как противостоять ему, Кир пока не знал. Не знал, но думал. Думал постоянно, держал в голове, советовался с приходившими с докладом десятниками…

Именно кто-то из них, из командиров среднего звена, как-то завел разговор о шаме. То ли это был Рэм, то ли еще кто-то, не важно. Просто прозвучал вопрос: правда ли, что шам не сможет управиться с местным главарем? И нельзя ли способности Нага усилить? У него ведь есть какая-то рамка… так, может, сделать другую, побольше, тем более – кузница на лесопилке имелась.

Кир лично составил с одноглазым беседу, и сразу же, еще не произнеся ни слова, получил ответ. Отрицательный! Никакая рамка не поможет, ничего…

– Этот чертов Маар, видишь ли, прожегся в Красном поле… Наверняка!

Вот именно. В Красном поле. Прожегся. Вот если бы и Нагу так!

С самим шамом Кирилл на эту тему пока что благоразумно не разговаривал, вполне резонно опасаясь получить сразу от ворот поворот. Просто засела в голове идея, которую нужно было срочно обсудить, причем без присутствия одноглазого.

Сотник быстро спустился к реке, к причалу, и долго беседовал со Спайдером. В Поле Полей, в Мертвой зоне, должно же быть Красное поле. Или Черное. Или какое-нибудь еще…

Та местность была известна, там уже были. Как раз тогда и нарвались на Поле… Кстати, именно на Красное! Так, может быть… Почему бы и нет? Осталось лишь уговорить шама.

Риск? Да, несомненно. Наг вполне может отказаться, это как раз в его стиле. Струсит. Обязательно струсит. Если не доказать, что другого выхода – нет. Доказать это проще простого, да и доказывать-то ничего не надо, просто дать шаму «послушать» собственные мысли. Да Наг и сам не дурак, все поймет правильно. Если уже не понял. Надо поговорить с ним как следует, на полном серьезе, обязательно поговорить. Но для начала хорошо бы просто выяснить, имеет ли вообще смысл весь этот нелегкий будущий разговор? Может, ушло Красное поле, затерялось где-то, так, что попробуй найди! Не должно бы, конечно, но – кто его знает?

В Поле Полей, к заброшенному лагерю маркитантов, необходимо было как можно скорее выслать разведчиков. Пусть проберутся, пусть убедятся, найдут это чертово Поле. Если оно еще там. Если же нет – доложат.

Бывшие лесопильные рабы и пленники о Красном поле знали. Как и о нескольких других Полях смерти, обитавших в торговой зоне. Все они считались дикими, вольными, ни договориться с ними, ни приручить никак не удавалось… может быть, потому, что у местного властелина не было Мастера. Кстати, Красное поле выделялось и здесь – какой-то особенной строптивостью, независимостью и даже умом. Кое-кто из местных утверждал, что Красное поле умело разговаривать. Ну, конечно, умело – если вспомнить про симбиота, о котором не так давно взахлеб рассказывал Юр.

В разведку Кирилл отправил обычных бойцов, из тех, кто не «светился» на совещаниях, чье отсутствие бы шам не заметил. Такие нашлись на катере и на барже. Некий Костян – заскучавший без дела верзила старпом с баржи, еще Николенька-Ники из бывшего десятка Кира и с катера – младший сигнальщик Юр. Ну и дамп Джаред Хорг. Этот вызвался сам. Захотел просто пройтись, проветриться, прогуляться. Сотник не возражал – добрый воин в любом отряде сгодится.

Юр жутко обрадовался и важному поручению, и компании – с Николенькой они уже успели подружиться и немножко – с дампом.

– Расстояние тут небольшое, за сутки управитесь, – прикидывал по самодельной карте Кирилл. – Будьте осторожны.

– Да знаем…

– И все-таки…

Наг поджидал их у причала. Сидел на корточках, поплевывая в реку. Дождался, когда Кирилл спустится по сходням, поднялся:

– Я пойду с ними.

– Но…

Сотник хотел было возразить, но махнул рукой и рассмеялся. Все его возражения шам уже знал… да, собственно, особых возражений и не было. Хочет – пусть идет, раз уж все вызнал. Тем более, вдруг…

Поспешно прогнав преждевременные мысли, Кир махнул рукой:

– Ладно. Пойдете берегом.

– Знаю, – неожиданно улыбнулся Наг. – Да все будет нормально. Уж со мной-то с ними ничего не случится, да.

Парни ушли в ночь, растворились в густом молочно-белом тумане. Старшим был назначен шам.

* * *

Утром явились стражи. Не так, как вчера в подвале: обращались со всей почтительностью, крайне любезно, на «вы».

– Повелитель ожидает вас, госпожа. Прошу, идемте.

Ни одна жилка на жестком лице стража не дрогнула, никакой насмешки в голосе не слышалось вовсе. Будто вовсе не этот мосластый, с лошадиною мордой парень, а кто-то другой вчера пинал «госпожу» ногами да швырял в кучу дерьма. Но это все было вчера, а сегодня… Из грязи в князи – так, кажется, говорили в старину.

Великий Маар на этот раз принял пленницу не в пыточной, а в своем личном кабинете, обставленном со спартанской простотой: обширный овальный стол, лавки и деревянные кресла. В одно из кресел – по всей видимости, в хозяйское – в подлокотники были вделаны скалящиеся человеческие черепа, судя по размерам – детские. Вообще, креслице сильно напоминало трон, тем более что как раз в нем-то и сидел осьминогоподобный Ладожский властелин.

Ох, ну и рожа! Жуткий, с костяными губами, рот… И эти пучеглазые зенки! Выбить бы их из рогатки… или из пращи – то-то было бы весело!

– Здравствуйте. – Пленница взглянула в желтые глаза монстра с той самой редкостно-наглой безмятежностью, что иногда действует на людей не хуже холодного душа. – Как мне вас называть?

– Как угодно, – проквакал-проскрипел Маар.

Жуткие осьминожьи очи его не мигая горели стойким желтым огнем и, казалось, прожигали насквозь. Кого угодно. Только не Лексу!

– С вашего разрешения я присяду, – продолжала наглеть девушка. – А то ведь есть такая пословица – в ногах правды нет.

Узница вела себя вполне уверенно, точно зная, что в ее голову этой жуткой твари доступа нет! Если б был, так монстр бы так не ухмылялся, не сидел бы спокойно…

Скромно опустив глаза, Алексия быстро представила монстра немного другим. Не в этом страхолюдном плаще из черной кожи, а… в желтом пиджачке и оранжевом галстуке бабочке! А на ногах – не начищенные до нестерпимого блеска сапоги с высокими голенищами, а. скажем, валенки. Старые такие, дырявенькие, с галошами. А сверху, на плечах – клетчатое драповое пальтишко фасона «прощай, молодость»… и лысина прикрыта фетровой шляпой… с обвислым петушиным пером!

Нет, сиротское пальтецо и перо – это, пожалуй, слишком. Не рассмеяться бы!

Этому психологическому приему, нехитрому, но весьма действенному, девушку не так давно научил Спайдер. Если кто-то пыжится перед вами, раздувает щеки, несет вполголоса всякую чушь да пытается показать свою важность и значимость, просто представьте его в другой одежде. В гораздо более низкостатусной и нелепой. Как только что сделала Лекса, отчего пучеглазый монстр вмиг скинул добрую половину своей зловещей внутренней силы. Ну, какая там злобная сила может быть у существа в клетчатом пальтеце и валенках?

Но, все, все… Хватит! Не рассмеяться бы прямо злодею в лицо… впрочем, нет, это ж не лицо, это харя!

Да, все же он не читает ее мысли! Никоим образом. И это славно, славно…

– Вам ведь от меня что-то надо, господин… э-э…

– Маар! А лучше – Великий Маар или Повелитель. Здесь меня называют так!

Ага! Она все же навязала ему свою волю, заставила быть повежливей, хотя бы для начала – назваться.

– Вы зря убили моего человека, – продолжала мягко наседать узница. – Уверяю вас, господин Маар, совершенно зря! Это будет вам дорого стоить.

– Вы мне угрожаете?

Вот! Уже и на «вы»!

– Что вы, что вы. Просто констатирую факт. Так что вы хотите?

– Вы, девушка, – Мастер Полей? – Монстр отозвался вопросом на вопрос, костяные губы при этом изобразили улыбку, а желтые глаза вспыхнули такой лютой злобой, которую, пожалуй, не убрали бы и придуманное петушиное перо, и нелепая шляпа.

– Да, я Мастер, – просто сказала Алексия. – И, смею думать, неплохой, коли даже до вашего медвежьего угла достигли такие слухи.

– Как, как вы назвали Ладогу? – Монстр удивленно вскинул глаза. – Медвежий угол? Интересно. А знаете, здесь не так уж и много медведей. Ладно, не будем уклоняться от темы. Задам прямой вопрос: с Синим полем справитесь?

– У вас есть Синее поле?! – Вот здесь уже и Алексия не смогла сдержать изумления.

Синее поле всегда считалось довольно редким и очень полезным для своего хозяина, обладая способностью дублировать предметы в обмен на жизни. Золота, правда, не делало – тупо жрало, но оружие и боеприпасы – очень даже могло. Такое поле когда-то имелось и в Кронштадте. Увы, его уничтожили враги. Значит, здесь, в этой жуткой глуши, имеется Синее поле… Ага…

– Если б не было, я бы не спрашивал, – резонно заметил Маар. – И вы мне были бы не нужны.

Монстр зловеще осклабился, показав желтые костистые десны. От сего зрелища, верно, многих бросило бы в дрожь. Многих, да только не Лексу, вмиг представившую на лысой осьминожьей башке… сверкающую пожарную каску! Старинную, какую видела на рисунке в одной древней книжке. Смешно получилось, да… Однако же стоп, стоп! Хватит. Так можно лишиться не только страха, но и ненависти. А ненавидеть – надо! Не простить. Ни Сержа, ни других…

– Ага, значит, Синее поле… Да, я могу. Прямо сейчас и покажу, если хотите. Пойдем? Только обязательно нужно прихватить с собой что-то не очень крупное. Живая, только что пойманная рыба, курица, утка… даже крыса подойдет, если поймаете.

– Я понял. – Осм спокойно кивнул и поднялся с кресла. – Идем.

Выйдя во двор, Маар, Лекса и следовавшие позади стражники миновали сад и, обойдя стройку, вышли к бревенчатому навесу, под которым рсполагался небольшой колодец. В глубине колодца словно бы отражался кусочек синего неба.

Поле! Глянув на серые тучи, Алексия усмехнулась и сняла с себя пояс. Пусть будет два. Или больше. Для демонстрации годилась любая вещь.

– Так, где курица?

– Несут…

Под навес скользнул запыхавшийся слуга. Одетый в короткий темно-зеленый кафтан, толстобрюхий, с благообразным лицом, он держал на руках… спящего младенца!

– Я хотел было употребить его сегодня на ужин, – как ни в чем не бывало, пояснил Маар. – Но раз такое дело…

Что ж… Девушка закусила губу, понимая, что мирно спавшего малыша все равно не спасти, а значит, и жалеть о нем нечего. Ничего, гнида пучеглазая! Вспомнится тебе и этот младенец… и Серж! Кровавыми слезами умоешься, тварь.

Нагнувшись над колодцем, Алексия долго всматривались в синий мерцающий сгусток… и Поле тоже всматривалось в нее. В обычной жизни так бывает иногда с собаками. С одичавшей стаей. На кого-то они нападают, а кого-то признают, виляют хвостами, встречая радостным лаем. Так и с Полем… Работать с Полями Лексу научил покойный отец, зловещий Черный Мастер, о котором в Кронштадте до сих пор ходили легенды одна другой страшнее, и надо сказать, они были вовсе не далеки от истины. Отце научил, да… впрочем, скорее, это умение просто передалось по наследству, как темперамент и некоторые черты характера. Девушка состоялась как Мастер, работая с разными Полями смерти – и с Синим, и с Черным. С Синим, кстати, даже куда удачнее.

Это Синее поле, там, в глубине колодца, почувствовало девчонку, всплеснулось, потянулось фосфоресцирующими языками навстречу, словно собака языком лизнула. Признало? Или просто играло, чувствуя «свою»?

Как бы то ни было, а Лексия сейчас четко осознавала: все будет нормально, и думала лишь о том, а нужно ли это ей? Вскармливать боеприпасами жуткого монстра, пожирателя детей? Поначалу, да, нужно показать свою лояльность… И думать, как отсюда выбраться, убежать! Да не просто убежать, а еще и отомстить за страшную смерть Сержа. Синее поле… На него отныне была вся надежда.

– Давайте… – выпрямившись, Алексия обернулась, холодно посмотрев на Маара.

– Что… давать? – не понял тот.

– Что вы хотите копировать. Впрочем, можно и мой красивый поясок…

– Нет! – Ладожский властелин вытащил из кармана патрон для автомата Калашникова, старый, еще семь шестьдесят два, и, как видно, приготовленный заранее. – Вот это.

Девушка молча кивнула, сосредоточилась и махнула рукой:

– Кидайте! Не забудьте сырье… ребенка… Сразу же! По моему сигналу… Ап!

Малыш даже не проснулся, не заорал. Упал в синее зево колодца и, коснувшись Поля, просто исчез. Только лишь яркая вспышка. И запах горелой плоти… И патроны! Их выбросило из колодца звенящим вулканом, швырнуло едва ль не в лицо чудовищу!

– Ого!

Маар был впечатлен! Наверное, он и ожидал что-то подобное… но не с таким эффектом.

Ухмыльнулся, клацнув костяными губами, вытащил из кармана плаща золотую монету с изображением сеятеля:

– Теперь это!

– Нет! – Лекса отрицательно качнула головой. – Поле устало. Слишком уж оно небольшое. Хотите закормить, чтоб вообще ничего больше не было?

– Нет, но…

– Кстати, золото оно вообще не копирует. Просто ест. Хотите попробовать?

Девушка протянула руку…

Что-то запредельно омерзительное и холодное прикоснулось к коже… щупальца монстра! Прикоснулись, положили монету в узенькую девичью ладонь… сжали пальцы.

– Это – вам. За сегодняшние труды. Пока все свободны. Всем – отдыхать.

Властелин Ладоги лично проводил Мастера в ее покои. Был безукоризненно вежлив, учтив и даже галантен. Зайдя вперед, лично распахнул перед дамой дверь, чуть поклонился… вошел…

И, захлопнув дверь, неожиданным жестом с силою сжал тонкую шею Алексии холодными, твердыми, как сталь, щупальцами так, что бедная девушка едва не задохнулась!

– А теперь слушай сюда, тварь! Ты сейчас сладко ешь, сладко спишь, при полном моем уважении… Так? – Жуткие очи монстра пылали неприкрытой злобой.

– Т-так… – закашливаясь, еле вымолвила девчонка.

– Помни, так будет, пока ты будешь делать все, что мне нужно.

– Я… я знаю… пусти-и-и…

Алексия уже не говорила, шипела, ибо Маар едва ль не душил ее, явно получая какое-то тонкое садистское наслаждение.

– Пусти-и-и… я сделаю… все…

– Рад, что вы это понимаете, моя любезная госпожа! Искренне рад.

Хватка ослабла. Спали с шеи оплетшие ее кольца. Осьминожья физиономия отстранилась… Лекса живенько нахлобучила на нее помятую шляпу с петушиным пером. Конечно, мысленно.

И, когда монстр, вежливо простившись, ушел – показала ему в спину язык и сказала: «Бе-е-е!»

Южное Приладожье

Парни шли быстро. Выбирали удобные рыбачьи тропки, пробирались вдоль «комариной» Сяси-реки. К исходу первого дня уже, как и планировали, оказались на месте.

Висело над головами пришельцев бледно-серое осеннее небо. Свинцовые волны сурово бились о берег, разлетаясь на тысячи брызг. Ладога выглядела грозно, недаром в старину называлось – Нево, озеро-море.

Болотистый, заросший густым желтым тростником берег сменился узкой полоской песчаного пляжа. Частенько попадались на пути и огромные – в человеческий рост – камни, и росшие там и сям кривые могучие сосны.

Вскоре показалась и Мертвая зона – пустой склад, обложенный камнями пустырь, пологий спуск к причалу. Ветер качал распахнутые двери, повисшие на петлях, щедро смазанных медвежьим салом.

Идущий позади всех Наг поморщился, брезгливо пошевелив глазными щупальцами. Ему очень не нравился этот запах – запах опасности и охоты. Опасностей шам старался всячески избегать. По возможности. Однако сейчас этой возможности не имелось. Полей Полей – одна большая опасность! Мертвая зона… Наг быстро окинул взглядом округу: унылые голые деревья, густо-зеленую траву, вымахавшую за последнюю необычно теплую неделю. У самой реки густо разрослась верба.

Где-то здесь обитало и то Красное поле с симбиотом, у которого имелось нечто…

Нечто, так необходимое сейчас не столько самому шаму, сколько сотнику Киру.

Однако выдумал парень. Отправить его, Нага, в Красное поле – прожариваться! Правда, эти гнусные мысли Кир пытался прятать, маскировать – и все же Наг легко прочел их. Почувствовал, как чувствовал сейчас исходящую отовсюду опасность.

Что же касается остальных разведчиков, то те вели себя довольно беспечно. Шарились везде, осматривались, пробуя завалы штыками. Даже вечно невозмутимый дамп зачем-то вытащил из ножен меч. Дурацкое оружие, бесполезное против самой маленько пули.

– Вы тут винтовками-то не размахивайте! – подойдя ближе, предупредил Наг. – В Поле Полей никакого оружия применять нельзя – чревато. Забыли?

Юр бестолково моргнул:

– А если…

– А если что – голыми руками справляйтесь, – не скрыл усмешки шам. – Да, собственно, нам и не надо ни с кем справляться. Задача – отыскать хотя бы несколько Полей, убедиться, что они тут есть, идентифицировать…

– Иден-ти… – Юр с Ники переглянулись и фыркнули.

– Эй-эй, не смейтесь, – Костян тут же показал им здоровенный кулак. – Сейчас растянемся цепью и прочешем во-от тот лесок.

«Правильно, – не оборачиваясь, шам послал верзиле одобрительный мысленный импульс. – В лесочек – самое верное. Вот только мне там делать нечего. Оставь-ка шама здесь».

– А тебе, Наг, в лесу делать нечего, – словно бы что-то вспомнив, резко обернулся Костян. – Останешься здесь. Осмотришь склады, причал… Если что – свистнешь.

Одноглазый молча поклонился, старательно пряча ухмылку. Он давно уже почувствовал Поле. Только благоразумно молчал. Пусть лишние уйдут с глаз, поищут…

Дождавшись, когда разведчики скроются в роще, Наг прикрыл единственное око и сконцентрировался, входя в особой транс, который средь их сумрачного народа было принято называть инсайтом. Глазные щупальца шама то вздымались, то опадали, словно и вправду что-то ощупывали… ощущали… Ага, вот-вот… Нет! Показалось… Впрочем, не показалось – в низинке, за пустым складом, что-то такое было. Кто-то таился, неумело закрывая мысли.

Ну, конечно, сиам! Симбионт Красного поля.

– Выходи! – шевельнув ощущалами-щупальцами, мысленно позвал шам.

Внизу что-то нерешительно шевельнулось, шурша опавшими листьями.

Наг осторожно спустился шагов на пять и вытащил из кармана теплого камуфляжного кожуха несколько золотых монет.

– Выходи, выходи. Есть одно предложение… Возможно, оно тебя заинтересует.

Что-то красное вздыбилось перед самым носом шама, так неожиданно резко, что одноглазый едва не упал навзничь.

Сиам… Растворенный в Красном поле симбионт смотрел на незваного гостя ненавидящим взором!

– Ты глазами-то не сверкай, – опасливо-цинично пробурчал Наг. – Мало, так я добавлю. Добавлю, сколько скажешь. Мне нужен шлем! Ой, ой, только не надо прикидываться, будто ты не знаешь, о чем идет речь. Все ведь прекрасно понимаешь, я вижу.

Проглядывающее сквозь красную слизь лицо потемнело и вытянулось. Наг тотчас же ощутил сильный ментальный импульс и осклабился:

– Нет, этот шлем тебе вовсе не нужен. Не думаю, чтоб выходцы из моего племени так уж часто забредали в эту глушь… Да не закрывайся ты! Я вовсе не намерен тебя что-то заставлять делать, через Красное поле, знаешь ли, мне туговато пробиться… Так, о чем это я? Ах, да! О шлеме. Это же наш шлем. Ну, в смысле – изготовлен моим народом, шамами. Заметь, я даже не спрашиваю – откуда он у тебя. Мне это совсем не интересно. Ну! – Наг подкинул на ладони золотые монеты. В узких глубоко запавших глазах сиама явственно вспыхнула алчность… впрочем, тут же подавленная.

– Ну, не хочешь… как хочешь, – нарочито пожав плечами, одноглазый спрятал деньги в карман. – Как говорят хомо – насильно мил не будешь. Пока, не кашляй.

Разочарованно свистнув, Наг повернулся и зашагал наверх, обратно к складу. Шел и чувствовал прожигающий спину взгляд! А потом его догнал и голос:

– Постой… Шлем мне нужен.

– Защита от хозяина здешних мест? – тут же обернулся Наг.

Эту мысль, этот страх сиама шам сейчас очень хорошо чувствовал, но еще сильнее ощущал иное… и вот на этом можно было сыграть.

– Да, от вашего хозяина-телепата шлем полезен, не спорю. Но! Ты что же, собираешься прожить всю жизнь здесь? В этой вот гнусной глуши? Неужели не обрыдло еше, а? Неужто не тянет уйти?

Это слово – «обрыдло» – Наг только что «подслушал» и тотчас же употребил. Как раз в тему!

– Тогда ты знаешь, что мне нужно отнюдь не золото… хотя и оно не помешает. Мне нужен – человек… Или иное живое существо. Но лучше – человек, хомо. Желательно юный. И – физически сильный.

– Я понял тебя, сиам! – Одноглазый взмахнул щупальцами. – Ты получишь нового… гм-гм… симбионта. Куда его привести?

– Прямо сюда, в Поле, – поспешно пояснил симбионт. – Пусть только подойдет. А уж дальше мы сами.

– Но сначала – шлем!

– Нет! – Сиам отозвался таким тоном, что Наг сразу же понял, что спорить с ним бесполезно. Себе дороже выйдет, в буквальном смысле слова – дороже! Что ж…

– Я убью парня, если не получу шлема, – покусав губы, твердо заявил шам. – Убью прямо на твоих глазах, и…

– Я не обману… Но ты… ты должен настроить носителя… чтобы…

– На какое-то время я сверну ему мозги… Дальше – твое дело.

– Я справлюсь.

«Он часто говорит «я», – уходя к рощице, подумал Наг. – Не «мы» – он и Поле, – а именно «Я». Значит, и впрямь все обрыдло. Еще бы! Поживи-ка в этакой глуши годами… десятилетиями! Тут мозги сами собой набекрень съедут, без всякого постороннего вмешательства».

Шам прекрасно ощущал все тайные мысли сиама. Тайные от Красного поля. Сменить носителя. Найти другого. Молодого, полного сил… глуповатого… Найти – и убраться отсюда. Куда? Наверняка у симбионта имелись на этот счет какие-то свои планы. Которые не интересовали Нага ничуточки, ибо сейчас ему нужно было только одно – защитный шлем шамов. Ну, и тот, кто требовался для обмена. Ники… или этот сигнальщик, Юр? Наверное, все-таки Юр. У него лицо поглупее. Вечно такое… удивленно-восторженное.

– Эй, парни! Там что-то такое есть, у причала.

Еще не доходя до рощицы, Наг принялся громко кричать и размахивать руками. Его услышали. Увидели. Прислали самого младшего – Юра.

– Что-то случилось?

– У причала видел кое-что, – шевельнув щупальцами, сообщил шам. – Похоже на Желтое поле. Четко не рассмотрел – уползло.

– Точно – Желтое? – подбежав, верзила Костян вскинул глаза. – Может, и Красное тоже там где-то рядом.

– Может, и так, – согласно кивнул Наг. – Мне б напарника попроворней, один не управлюсь.

– Юра бери. А мы еще тут посмотрим.

Шам и не сомневался, что так будет. Что ему запросто отдадут Юра – именно его, что сами уйдут в рощу. Так он и задумал. Так и сделал, ментально подчинив себе старшего – Костяна.

– Идем, – махнув уходящему верзиле, одноглазый мягко улыбнулся своему юному напарнику. Когда надо, Наг умел быть обаятельным и любезным.

– Тут надо немного пройти, километра три, может, четыре… Прямо вдоль реки – оно туда уползло, я видел. А потом разделилось надвое. Вот одному мне и никак.

– Наверное, это два Поля было, – вслух предположил Юр. – Ничего, отыщем.

– Не сомневаюсь. Ты книжки любишь читать?

Читать сигнальщик не любил, ему больше нравилось слушать всякие интересные истории. А еще нравилась одна девчонка, Кайса. Чуть старше Юра. Светлые волосы, карие большие глаза, пушистые ресницы. Как и многие кронштадтские девчонки, она работала в госпитале. Перевязывала раненых, делала уколы – когда еще оставались лекарства. На Юра Кайса не обращала никакого внимания. Водилась со старшими парнями из форта «Петр Первый». Что же касается сигнальщика, то все его воздыхания и неуклюжие попытки навязать хоть какие-то отношения игнорировались напрочь. Это сильно задевало Юра, расстраивало… можно сказать, он даже страдал, отдыхая лишь в своих мечтах, представляя девушку…

…представляя девушку в таком виде, что шам похотливо ухмыльнулся и довольно потер руки. «Крючок» для парня был найден отличный! Оставалось лишь свернуть ему мозги…

– Вон там, за кусточками посмотри, ага.

Свернув в заросли ивы, Юр протиснулся меж голыми ветками и, обогнув росшую прямо на берегу кривую сосну, вышел к реке… И едва не упал, споткнувшись о торчавший из земли корень. Выругался, выбрался, а когда поднял глаза… увидел перед собой девчонку. Недалеко, в десятке шагов. Сигнальщик сглотнул слюну. Девушка сидела к нему спиной на плоском сером камне. Сидела и расчесывала длинные светлые волосы… такие же, как у кронштадтской Кайсы! И одета была так… как Юр представлял себе в самых смелых своих мечтаньях! Короткие рваные шортики и клетчатая рубашка, завязанная узлом на животике.

Нет, что это за…

Девчонка неожиданно обернулась, словно ее позвали. Юр ахнул. Это была Кайса!!! Светлые волосы, карие глаза, пушистые ресницы…

– Привет, Юрик. Проводишь меня?

– А… ага…

– Тогда догоняй. Быстрее!

Махнув рукой, девушка побежала по узкому песчаному пляжу… почему-то не оставляя следов на грязно-желтом песке. Впрочем, сигнальщик не обращал на это внимания. Еще бы! Кайса вдруг остановилась у камышей, сбросила рубашку…

Юр сделал пару шагов… И вдруг провалился куда-то, угодил в какой-то вязкий студень! Девчонка исчезла, вокруг сгустилась странная красноватая тьма… Зазвучали чьи-то приглушенные голоса. Кто-то взял парня за руку…

– Кайса! Ты?

– Иди сюда…

Кайса! Да, это была она. Только от девушки осталось лишь одно лицо… остальное тонуло в красном дрожащем мареве. Но лицо… Какое-то слишком уж вытянутое… и слишком узкие глаза… и острые зубы… Нет, это вовсе не Кайса, нет!

– Иди же…

Искривились в злобной усмешке тонкие, синие, как у мертвеца, губы. Послышался смех. И что-то холодное вдруг впилось в мозг, высасывая разум и силы…

* * *

Проснувшись, Алексия откинула лоскутное одеяло и, встав с ложа, быстро натянула платье. То самое, красивое, темно-голубое. Впрочем, никакой другой одежды у нее здесь и не было.

В дверь неожиданно постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Две давешние банные девчонки, приставленные Мааром в качестве соглядатаев и прислужниц.

– Доброе утро, госпожа. Не нужно ли чего?

– Спасибо, нет.

– Тогда велите подавать завтрак?

– Завтрак? – подумав, девушка махнула рукой. – А, пожалуй. Велю!

Служанки принесли кашу и квас. Поставили все аккуратно на столике, не забыв напомнить, что Великий Господин желает видеть свою гостью уже с утра. Мол, чтоб особенно-то не тормозила, поторапливалась.

Лекса и не стала тянуть время – зачем? Раз уж «Великий Господин» желает ее видеть, так уж пусть его желание исполнится как можно быстрей.

Ладожский монстр принял ее в своем кабинете, если так можно было назвать обширный круглый зал, занимавший всю площадь старинной Климентьевской башни. Высокое резное кресло-трон, выкрашенное в черный цвет, казалось не очень-то и красивым, скорее, зловещим. Хотя остальная обстановка кабинета явно намекала на желание его хозяина поразить гостей собственным величием и художественным вкусом. Отчасти это удалось: развешанного по стенам оружия вполне хватило бы на вооружение… если не батальона, то пары взводов – точно. Причем похоже было, что Маар использовал для украшения вообще все, что у него имелось… или просто хранил все здесь, под собственным присмотром, не доверяя вокруг никому. Вот это, насколько теперь понимала Алексия, было очень на него похоже.

– Здесь, неподалеку, когда-то были военные склады, – не здороваясь, с ходу начал хвастаться Маар. – Что-то здесь – с них. А что-то – добыли копатели и принесли мне. Тут все приносят мне, так уж заведено.

Желтые глаза монстра сияли тусклым огнем удовольствия, Маар и не скрывал, что желает поразить пленницу. Все правильно: опустить, напугать, приодеть и вот теперь – изумить.

Алексия, конечно же, восхитилась, чего уж. Зачем же расстраивать хозяина безразличием? Тем более, на стенах было на что посмотреть. Неплохой арсенал, правда, конечно, древний. Но во многом – ничуть не древнее кронштадтского. Старинный пулемет «Льюис», несколько карабинов Симонова с примкнутыми штыками, здоровенный австро-венгерский «Манлихер», какое-то совсем уж несуразное охотничье ружье… а вот и знакомая трехлинеечка! В Кронштадте, на складах, было полно таких, а здесь вот имелась всего одна, да и та – хвастливо повешенная на стеночку.

Скользнув взглядом по старинным штык-ножам и кинжалам, Лекса, с разрешения хозяина, погладила рукой автоматы ППШ с новенькими – самодельными – прикладами, уважительно осмотрела «Льюис»… и вдруг застыла, углядев внизу, в ящиках, знакомые по книгам гранатометы. Их было много, пожалуй, около дюжины или даже больше, новенькие, еще в заводской смазке, как видно, найденные на каком-то оставшемся с довоенных времен складе. На отдельной полке лежало два патрона-выстрела, как раз к гранатометам. Скромненько так, в уголке… Однако!

С таким оружием можно было натворить бед. Если у Маара в достаточном количестве имеются «выстрелы», то ему вообще никто не страшен! Вооружит своих бойцов… или роботов… даже кого-нибудь завоевать сможет, запросто… Не для того ли ему и Синее поле? Не для того ли Мастер? Гранатометов может быть много, а вот «патронов-выстрелов» – не особенно. Наверняка что-то уже когда-то использовали, осталось лишь два… два образца для копирования. Можно предположить, что и людей для копирования монстр не пожалеет, всех провинившихся скормит Синему полю в обмен на «выстрелы»… да-а, пожалуй, именно это здесь – самое ценное.

Не подавая вида, Лекса разочарованно отвернулась от гранатометов и быстро подошла к «пистолетной» полке. Взяла в руки первый попавшийся пистолет, повертела:

– Ой, это у вас «парабеллум»? Я такой на картинке видела.

– Нет, это японский, «Намбу», тысяча девятьсот двадцать пятого года, – ухмыльнулся получеловек-полуосм. – Хотя да, определенное сходство у них с «парабеллумом» есть. Правда, у «Намбу» патроны калибром поменьше, не девять миллиметров, а восемь.

– Красивый… – Алексия подержала пистолет в руках и с видимым сожалением положила его обратно на полку.

Маар довольно осклабился:

– Вижу, понравилась игрушка. Так и быть, будешь послушной – подарю. Правда, вот патронов, не обессудь, нету. Даже образцов для Синего поля. Увы.

– Так зачем мне пистолет без патронов? – резонно усмехнулась девушка. – Орехи колоть?

Монстр неожиданно расхохотался тем самым жутким клекочущим смехом, который пленница слышала уже и раньше. Наверное, так смеялись бы покойники, если б могли смеяться.

– А ты мне нравишься! Нет, в самом деле. Сразу-то я тебя, признаюсь, не оценил.

Руки-присоски осма вдруг погладили девушку по плечу, прожигая могильным холодом даже через шерстяную ткань платья.

– Ты недурна собой. И не так уж глупа… Возможно, мы с тобою поладим.

– Вы же обещали меня отпустить, – отстраняясь, напомнила Лекса.

Маар тут же согласился:

– Обещал – отпущу. Но сначала дело. Впрочем, можно пока и не торопиться…

Омерзительные скользкие щупальца уже лезли девчонке под платье, скользнули за воротник…

Жуткие немигающие глаза вспыхнули… монстр с силой прижал Лексу к себе, сдавил присосками грудь:

– Мои наложницы не знают отказа ни в чем…

Задыхаясь от мерзких объятий, Алексия схватила с полки «Намбу». Пусть без патронов. Но – долбануть по башке – запросто…

– Господин, беда! – Кто-то заглянул в кабинет… очень даже вовремя!

– Что случилось? – Осм переключился мгновенно, словно бы у него в мозгу имелся переключатель. Щелк – и тут же с секса на дела. – Я вижу, ты чем-то озабочена, Мара?

Мара… так вот, значит, как зовут ту красивую черноволосую женщину, которая, похоже, распоряжалась здесь всеми слугами. Мара… Красива, да – этак утонченно, по-древнему. Тонкий, с легкой горбинкою, нос, чувственные губы, светло-серые сияющие глаза. Довольно высокий для женщины рост, легкая худоба. Одежда – длинное серо-стальное платье с вышивкой и затейливый тюрбан с лисьим хвостом – лишь подчеркивала статус. Возраст… да, где-то около тридцати, может, чуть меньше. По кронштадтским меркам – особа вполне пожилая. И, кажется, она имеет на Маара виды… Ишь, как зыркнула!

– Крыланы заметили чужаков в торговой зоне, – бросив на Алексию быстрый ненавидящий взгляд, доложила Мара. – Прикажешь их убить, повелитель? Или – притащить сюда?

– Ни того, ни другого. – Ладожский властелин, казалось, нисколько не раздумывал и был готов ко всему. – Прикажу проследить. Отправь-ка ко мне Йована. Да поскорей!

– Слушаюсь, мой повелитель, – поклонившись, женщина неслышно скользнула в дверь.

– Сейчас я займусь врагами, – оборачиваясь, ухмыльнулся Маар. – Думаю, они явились за тобой.

– Может – так. – Пленница повела плечом нарочито безразлично, словно до слов монстра ей не было вовсе никакого дела. – А может, и не так. У такого могучего властелина, как вы, Великий Маар, просто не может не быть столь же могущественных врагов… и множества красивейших наложниц, одну из которых я, кажется, только что видела.

Узница специально завернула такую длинную и мудреную фразу. Чтоб чудовище видело, что и она, Алексия, не лыком шита, что не какая-нибудь, что…

– Да, враги у меня есть, – расхохотался монстр. – Как в достатке имеются и наложницы. Ты, я смотрю, почему-то не хочешь таковой стать?

– Уйдет моя сила. – Девушка опустила голову. – Перед контактом с Полем я не должна иметь мужчин… Поле чует это.

– Хм… – Маар скептически хмыкнул, но тут же махнул рукой. – А впрочем, как знаешь. Поле – так Поле. Работай. Кстати, оно может сделать вот такие штуки? И сколько для этого потребуется живого мяса?

Именно так он и сказал – «живого мяса». Знал, стервец, что нужно Синему полю! Сказал, подошел к ящикам и, нагнувшись, ловко вытащил «патрон-выстрел» к гранатомету.

– Дайте… – Лекса качнула «патрон» на руке, попробовала на вес. – Тяжелый… граммов двести пятьдесят примерно.

– Думаю, ребенок вполне подойдет, – заявил монстр. – Какой-нибудь хилый, бесполезный в работе, подросток. В голодный год таких много…

– Не боитесь остаться вообще без людей? – не выдержав, поддела Алексия.

Маар хохотнул, взмахнув щупальцами-руками:

– Пустое! Я же сказал, что буду отдавать Полю негодных. В крайнем случае, можно устроить набег в дальние леса. На Пашу-реку, на Капшу, в Долгозерье… Рано или поздно все те места пойдут под мою руку. И с этими штуками… – монстр забрал у Лексы заряд, – … скорее рано, чем поздно.

– Пожалуй, так и будет, – подыграла пленница. – Что же касается тех, кто, может быть, явился за мной. Они могут и подождать. Вам, Великий господин, вовсе не обязательно воевать с ними.

Повелитель Ладоги скривился:

– Посмотрим. Пока же – иди. Завтра к вечеру стражи пригонят со всех деревень ненужное мясо. Тогда и начнем. А пока – отдыхай, развлекайся. Хочешь, еще раз истопим баню?

– Баню, фи, – жеманно фыркнула Лекса. – Что, у вас тут совсем нечем больше развлечься? Долгими зимними вечерами чем занимаетесь?

– Охотимся. – Монстр сверкнул глазами. – Обычно – на лесных людей. Потом – пируем.

Пируют они… Лекса внутренне содрогнулась. Можно себе представить – как! Ничего, отольются еще вам все слезы. И несчастный Серж припомнится!

* * *

Какие-то странные, одетые как лесные дикари-нео, люди несли Юра на руках. Несли не абы как, а торжественно: шествовали степенно, не торопясь, и громко пели гимны – хвалу богам. Великом Одину, Тору, Фрейе. Сам Юр не мог шевельнуть ни рукой, ни ногою, хотя вовсе не был связан. Просто лежал на узких носилках, украшенных еловыми лапами, словно на Новый год. Был в старину такой праздник, недавно возрожденный в Кронштадте.

Мальчик попытался приподнять голову – и тоже ничего не вышло, словно бы его кто-то одурманил, заколдовал. Он все видел, все слышал, все понимал, хотя все эти воины пели и говорили на незнакомом языке… почему-то вдруг ставшем вполне понятным.

Где-то за деревьями садилось солнце, окрашивая золотистыми лучами розовато-белые, медленно плывущие по блеклому небу облака. Вокруг густел лес, кое-кто из воинов держал в руках горящие факелы. Да-да, это были воины – сигнальщик не заметил средь них ни женщин, ни детей. Одни молодые мужчины да парни, самые младшие – примерно его, Юра, возраста. Но все с оружием – с затейливо украшенными секирами, с короткими копьями, с мечами. На ком-то был кожаный, с нашитыми железными бляшками, панцирь, а кое-кто щеголял в переливчатой серебристой кольчуге. Сверкающие круглые шлемы и цветные плащи дополняли картину…

Чертовы нео! Откуда они взяли столько ткани? Купили у маркитантов? Кого-то ограбили? Видно, что ткань-то дорогая, изысканная. Да и доспехи, и оружие – тоже недешевое.

Подросток присмотрелся внимательнее, заметив, что все мечи явно не из старых рессор. Нет, это изящное – судя по рукояткам – оружие выковано с великим искусством и любовью! Так же, как и кольчуги, и шлемы. Да, еще имелись круглые, затейливо украшенные щиты, по большей части – яркого красного цвета. И вся эта непостижимая древность смотрелась весьма органично, воины вовсе не выглядели ряжеными.

Куда же они его тащат-то? И – зачем?

Впереди посветлело. Лесная тропинка расширилась, выходя из леса и взбираясь на небольшой холм со срезанною вершиной, вместо которой торчал невысокий частокол с широко распахнутыми воротами. Крепость? Обиталище зловещего властелина Ладожской земли? Да нет… Сигнальщик хотел было презрительно улыбнуться, но губы не слушались, не подчинялись.

И вес же – не крепость. Хиленько как-то для крепости-то. Частокол невысокий, тоненький, видно, вырублен совсем недавно, кое-как. Для зверей больше, врагов надолго не задержит. И ворота… они вообще без петель! Просто прислоненные к частоколу створки – имитация. Как и корабль…

Да, да! За частоколом располагался корабль, вернее сказать – большая лодка, или, выражаясь по-древнему, – ладья. «Драккар» – в мозгу Юра вдруг само собой нашлось нужное слово.

По бортам ладьи висели круглые щиты, на высоком форштевне зловеще ухмылялась искусно вырезанная голова дракона. Вместо мачты было устроено широкое ложе, застланное сверкающей тканью. Вокруг ложа со всей щедростью разбросаны золотые и серебряные монеты, распахнутые сундуки со звериными шкурками, оружие, драгоценная посуда и все такое прочее.

Кто и зачем это все набросал? И… и зачем кругом – хворост? Целыми вязанками, аккуратно прислоненными к бортам. Потрескивая, вокруг во множестве горели факелы. Так и до пожара недалеко!

Так, может, они и хотели…

Дойдя до ладьи, процессия остановилась. Воины со всем старанием вознесли недвижного Юра на ладью, положили на ложе. Какой-то высокий, с длинными белыми усами, мужчина в кольчуге и шлеме встал рядом и, вытащив меч, поднял голову к небу.

– Од-и-и-и-ин! Сегодня мы погребаем молодого Атли из славного рода Инглингов! Он бился с коварными вису, сражался достойно и погиб, как подобает викингу – с мечом в руках. Чертоги Валгаллы ждут славного Атли!

– Чертоги Валгаллы жду-у-ут! – хором выкрикнули толпившиеся вокруг драккара воины.

– Атли был мне как сын, – с неожиданной горечью произнес белоусый. – Теперь остался один – Игнвар… Что ж, славный Атли… Один взял тебя на рассвете лет – такие славные воины нужны ему. Что ж… Смотри, мы как следует снарядили тебя в дорогу. Вот – оружие, вот – славный корабль, вот – золото… А вот – рабы и рабыни!

Сказав так, белоусый обернулся, сделав кому-то знак:

– Веди рабов, славный Хельги-ярл!

– Исполняю, великий Рюрик.

Высокий мужчина в сверкающем шлеме и длинном красном плаще, выступив из толпы к ладье, повелительно махнул рукой. Воины тут же привели-притащили рабов – связанных, полуголых, дрожащих.

Одна за другой поднимались на борт ладьи юные красавицы девы… Рюрик и Хельги убивали их сразу – одним ударом. Горели факелы. Сверкали мечи. Сочились свежей смолою сходни.

И окровавленные трупы убитых падали перед лежащим мальчишкой горою! Юр ничего не мог сделать. Даже выругаться, закричать…

Они были покорны, очень покорны, все эти несчастные. Лишь одна девушка все же попыталась вырваться: укусив Хельги за руку, вывернулась, побежала к частоколу, ловко подпрыгнула… и получила меж лопаток стрелу.

Сволочи! Сволочи какие! Кто же это? Что-то не очень-то они похожи на нео.

– Од-и-и-ин!!!! – гулко заорали вокруг. – Вотан! Фрейя! Тор!

Убитые пленники падали в ладью один за другим, горячая кровь стекала по бледным телам вниз, на палубу.

– Вотан! Фрейя! Тор!

– Один!!!

Белоусый Рюрик (похоже, он был тут за главного) поднял руку. Все стихли.

– Ты получил с собой все, славный Атли! – поставив ногу на только что убитую девушку, торжественно провозгласил главарь. – Твой путь в Валгаллу будет удобен и быстр. Мы скоро встретимся. Там, в небесный чертогах Одина! Прекраснейшие валькирии будут ублажать нас. В добрый путь, Атли! Слава Одину!

– Слава Одину!

Воины, как один, опустили горящие факелы. Хворост вспыхнул, как порох!

– Не-е-е-ет! – закричал Юр… хотел было закричать… но не мог!

Вот-вот пламя охватило бы его, сожрало, хрустя и плюясь жаркими искрами. Вот уже лизнуло горячим языком ноги… как вдруг…

Могучая фигура с длинным мечом в руках возникла вдруг в дыму, словно из мрака. Язвы, лохмотья кожи, двуручный меч, скалящееся лицо-череп…

Дамп! Дамп Джаред Хорг.

– Джа-аред!

И снова никак не сказать, не крикнуть.

Впрочем, Джаред Хорг и так все прекрасно понял, оценив ситуацию мгновенно. Ударом ноги отбросил горящие вязанки от ладьи, взмахнул мечом…

– А, пожалуй, ты мне подойдешь больше, чем этот хилый мальчишка, – обнажив клинок, загадочно произнес белоусый. – Немного страховиден, зато вынослив, силен… Что ж, пусть будет так!

Звенящий удар – клинки скрестились. Рюрик отпрыгнул… Огонь почему-то погас, куда-то исчезли, словно растаяли в один миг, и воины, и трупы. Все вокруг вдруг затянуло красным…

– Убей меня, если сможешь, дамп! Ну!

Юр не поверил своим глазам: вместо белоусого Рюрика вдруг возникло какое-то совсем иное запредельно омерзительное существо, напоминавшее розовый куст или вздыбившуюся медузу! Колышущиеся, подобно щупальцам осьминога, отростки, что-то похожее на пульсирующее красное желе или даже на гигантскую сороконожку, сквозь кожу которой просвечивало человеческое лицо – скалящийся, обтянутый бледной кожею череп. Тот самый… кого уже видел… Редкостный урод! Хотя и Джареда Хорга вряд ли можно было назвать красавчиком, ну разве что – с издевкой.

Сражались они более чем странно. Дамп выбил меч из рук непонятного существа одним ударом. Но красноватого урода это, судя по всему, ничуть не смутило. Словно бы ему и не очень-то нужен был меч, скорее, даже мешал чем-то.

Вместо клинка в дело тут же вступили отростки-щупальца. Похожие на желе, они вдруг неожиданно твердели, делаясь не хуже стальных клинков. И наносили удары. Со всех сторон! Одновременно.

Хорошо, что Джаред Хорг оказался прекрасным бойцом. Меч сверкал в его руках разящей молнией, без устали отрубая тянущиеся отростки, а те, извиваясь и шипя, словно змеи, нападали снова, норовя ужалить, укусить, оплести.

Вокруг летели розовато-красные капли – то ли кровь, то ли какой-то кровавый дождь, вообще что-то непонятное.

Разъяренный дамп, однако же, вовсе не терял над собою контроля. Его не знавшие усталости руки были все так же тверды, и тяжелый меч наносил разящие удары, отрубая хищные отростки все чаще и чаще, так, что в какой-то момент их почти не осталось. И тогда Джаред Хорг рубанул прямо в лицо!

Что-то треснуло. Отростки мигом убрались, и что-то красноватое, колышущееся, гнусное метнулось прочь…

– Джаред! – наконец обретший подвижность мальчишка вскочил со своего ложа, изумленно оглядываясь по сторонам. – А где все? Ой, тут знаешь что такое было… Джа-ред!!!

Дамп зря обернулся к Юру и зря ослабил бдительность. Мгновенно сгустившийся вокруг красный туман исторг из себя молнию, словно плюнул, угодив прямо в спину Джареду! Воин пошатнулся, осел…

– Джаред!

Подбежавший Юр подхватил его под руки, потащил прочь. Абы куда! Лишь бы только подальше отсюда, от этого мерзкого тумана, красного, словно свежая кровь.

– Я помогу тебе, Джар, ты только не умирай! Не умирай, ага? Уже совсем немного осталось… Вот уже и берег. А вон и шам!.. Э-эй, одноглазый! Помоги же, давай…

Сидевший у зарослей ивы шам, услыхав крик, вздрогнул, быстро засунув в заплечный мешок металлический шлем темно-зеленого цвета. Разработка «Экран-3». Защитный шлем шамов. Сиам не обманул, нет… Побоялся чужого вмешательства! И правильно сделал, что побоялся.

Завязав мешок, Наг неспешно зашагал на крик, мысленно подзывая бродивших невдалеке по лесу Костяна и Ники. Красный туман в балке редел на глазах, истончаясь, исходя алыми клочьями… и таял, таял, таял. Словно припозднившийся снег под лучами апрельского солнца.

Шам спрятал усмешку. Он хорошо знал – почему так. Это умирало Красное поле. Умирало, не побежденное, но преданное своим мозгом – сиамом. Симбионт очень хотел получить нового хозяина. Что ж – получил. В обмен на шлем. Все по-честному, без обмана. Вот только…

– Наг, помоги. Джаред, кажется, ранен…

– Я посмотрю. А ты пока наломай лапника. Возможно, раненому стоит сделать носилки.

Шам проводил убежавшего Юра долгим подозрительным взглядом. Мальчишка совсем не изменился… или сиам спрятался так далеко, или…

Наг перевел взгляд на дампа и вздрогнул. Ну, конечно же – или!

Приходя в себя, Джаред Хорг кашлянул и приподнялся, оскаливаясь в улыбке:

– Ну, привет, одноглазый. Как жизнь?

– Спасибо, неплохо, Джаред. Здравствуй и ты. Здравствуйте… оба.

* * *

– А вот эта башня в древности называлась Тайницкой, или Тайничной. Да-да, именно так, я не оговорился. В древности! И что с того, что мы теперь строим ее заново? В мире нет ничего вечного, девочка.

Маар говорил с упоением истинного ценителя старины. Показывал все, рассказывал, благо погода нынче стояла совсем не по сезону теплая, сентябрьская. Правда, желто-красных листьев на деревьях и кустах давно уже не было, так что, лучше сказать, все куда больше походило на март или даже на апрель. После заморозков, в оттепель, пошла в рост густо-зеленая молодая трава, набухли на деревьях почки, а из лесу окрестные мужики частенько приносили лисички. Приносили не просто горстью – корзинами.

Насчет погоды здесь особенно никто не переживал: зерновые и без того росли плохо, на них и не рассчитывали, уповая больше на картошку, а уж той-то было все равно – ляжет снег в декабре или не ляжет. Все равно только в мае сажать… или в июне, как погодка. Иной июнь, как октябрь: грязный, холодный, дождливый.

– Тайничная, это, наверное, от слова «тайна», – поддерживая беседу, покивала Лекса. – Интересно, что за тайны она когда-то хранила?

Маар хмыкнул, щелкнув губами-клювом:

– Наверняка какое-нибудь кровавые и мрачные. В старину иных и не было. Да и сейчас – нет.

Пользуясь солнечной погодою, работники торопились закончить кладку. Мешали в больших корытах раствор, таскали кирпичи с берега, где было устроено что-то вроде небольшой кирпичной фабрики. Сарай для формовки, две печки для сушки… ну а сырья – глины – в окрестностях имелось с избытком.

– А что здесь раньше было? – Девушка оглянулась на бревенчатый сарай, где находился колодец с Синим полем. – Холмик – точно рукотворный. Посередине крепости специально насыпали. Зачем-то.

– Не насыпали, – отрицательно помотал башкой Ладожский властелин. – Скорее, рассыпали. Во время Последней войны. В древности на этом месте была церковь.

– Церковь?

– Место для моленья богам, – скупо пояснил Маар. – На днях пригонят «мясо». Надеюсь, ты готова к работе?

– Тут дело не только во мне – в Поле.

Алексия рассеянно посмотрела на стройку: на снующих туда-сюда рабочих с носилками, на воинов с унтами, на деловитых «Чинуков». Один из роботов успешно трудился в качестве подъемного крана, другой застыл возле Стрелочной башни, медленно вращая головой и обозревая окрестности.

– Твои дружки нанесли мне большой ущерб, уничтожив «Рекса», – обернувшись, угрюмо напомнил получеловек-полуосм.

Лекса удивленно моргнула:

– Кого уничтожили?

– Робота. Куда лучше и сильнее этих.

– Понятно. А с чего вы взяли, что это мои дружки?

– Они преследовали моих людей по пятам, – злобно ощерился монстр. – Захватили лесопилку… Ничего, скоро я их достану! И, если ты все еще надеешься, то… Идем!

Маар грубо схватил собеседницу за руку и, не оглядываясь, повел (а скорей, потащил) за собою.

Миновав сад, они обогнули колодец и вошли в Стрелочную башню. Если представить Ладожскую крепость в виде корабля, то эта башня находилась как раз на его носу, у самого впадения Ладожки в Волхов.

Завидев хозяина, стоявшие у ворот стражи в страхе вытянулись, отсалютовав копьями. Таскавшие раствор мастеровые удвоили прыть, и даже «Чинук», казалось, стал двигаться куда более молодцевато.

– Страх, – входя, негромко, будто самому себе, сказал монстр. – Страх – великая и единственная сила.

– Есть еще золото. – Девушка хмыкнула, нагибаясь, чтоб не удариться головой о низкую притолоку. – Для некоторых оно значит куда больше страха. Эти люди ради нескольких золотых монет готовы на все. Или вы таких не знали, господин Маар?

– Да, знал. – Чудовище все же ответило, опускаясь вниз, в подвал. Следом за ним – а куда денешься-то? – угрюмо шагала Лекса.

– Только все они кончили плохо. И все равно – в основе их жизни был страх! Страх за свое богатство, он, знаешь ли, весьма сильный. Чтоб не отняли, чтоб не кончилось… чтоб не убили, не прервали с удобством налаженную жизнь в бесконечной неге. Я знал храбрецов, ставших трусами именно достигнув богатства. Просто раньше им не было что терять и не было жалко жизни. Так что ты не совсем права, девочка. Золото – этот тоже страх. А богачи – всегда трусы. Именно потому, что им есть что терять.

«А ведь он в чем-то прав», – спускаясь в черноту сырого подвала, подумала девушка. Ладожский монстр вовсе не был глуп: сила и неописуемая жестокость сочеталась в нем с изощренно острым умом. Когда было нужно, Маар умел смирять и свою гордыню, и злобу. Наверное, потому и стал тем, кем стал. В отличие от многих прочих.

– Оставьте нас, – войдя в гулкий зал, Повелитель выпроводил стражей.

Под сводчатым потолком, чадя, горели факелы, освещая какие-то вещи, поблескивавшие на деревянных полках вдоль сырых стен. Нет, вовсе не старинное оружие, как, войдя, почему-то решила Лекса. Какие-то гребешки, застежки, пуговицы… Все в идеальном состоянии, явно очень древние. Некоторые – серебряные, золотые.

– Видишь этот гребень? – подходя к полке, негромко промолвил монстр. – Шестой век Довоенной эры. Эпоха Меровингов, были такие древние короли. Правили когда-то страной, которую потом обозвали Францией… А вот это застежки – фибулы. Эпоха викингов. Викинги – это такие древние воители, девочка. Сильные, свирепые, не знающие пощады.

– Я… я знаю. Я читала.

– Когда-то здесь был их город – Альдейгьюборг. Сакральное и страшное место. Здесь они приносили кровавые жертвы своим жестоким богам. Здесь замышляли походы, здесь торговали пленниками. Рюрик, Олег… Это были жестокие, не ведающие страха вожди! Да, викинги… Они умели многое и знали толк в пытках и казнях. Пошли!

Что-то совсем не понравилось Алексии в глухом голосе монстра, но протестовать он не могла. Закусив губу, пошла вслед за Мааром к лестнице, спустилась в подвал, мрачный и гулкий, как склеп.

Да, похоже, он и был склепом! В дрожащем мареве внесенных стражами факелов белели по углам человеческие кости и черепа, некоторые – в ржавых цепях и, такое впечатление, обглоданные.

Ну, конечно, обглоданные! Ведь эта гнусная тварь, этот Великий Маар, человечиной и питалась! Смаковала…

Гнусный Ладожский властелин, величавый в своем омерзительном уродстве, уселся в стоявшее в середине подвала высокое кресло, напоминавшее трон. Он вообще любил такие… Тщеславный ублюдок! Похотливый людоед… сукин кот! Как еще б обозвать-то?

Лекса поспешно согнала мелькнувшую на лице презрительную улыбку. Уселась на принесенную стражниками скамью в томительном ожидании… непонятно чего. Ведь для чего-то же Маар ее сюда привел! Опять начнет приставать? Хм… маловероятно. Он мог бы сделать это везде, где хотел. Но не делал – опасался потери Мастером Полей всей сноровки и силы. Опасался, да… хотя не верил никому. И все же – не рисковал. Вот если б у него было два Мастера. Тогда бы – да. А так… Так приходилось выбирать между похотью и оружием – «зарядами-выстрелами» к гранатометам. Гранатометов в крепости имелось в избытке – Маар сам хвастал, показывал пленнице, кстати, совсем недавно. Гранатометы имелись, а вот заряды к ним должна была делать Алексия. Монстр сказал, что скоро пригонят «мясо»… тех самых несчастных, в обмен на жизни которых Синее поле смачно изрыгнет заряды. И тогда вооруженные гранатометами воины Ладоги запросто расправятся с погоней – с кронштадтцами. С Киром и его людьми.

Нет! Этого никак нельзя допустить. Нельзя… Тогда остается только лишь умереть. Но это – на крайний случай, а пока же… Пока надо жить… и придумать, обязательно придумать что-нибудь. Маар умен и коварен, но на его самомнении и злобе, вероятно, можно будет сыграть. Он говорит – страх… Ишь ты! Страх, и больше ничего. Страх справится с любым. Как справился с ней – с Лексой. По крайней мере, монстр уверен в этом. Именно ради этого страха погиб такой жуткой смертью несчастный Серж! Который будет отомщен – обязательно. А чтобы отомстить, умирать не надо. Рано еще умирать. Тем более, это уродливое чмо, кажется, хочет нагнать на пленницу еще большего страху. Хотя, кажется, куда уж больше… бедолага Серж!

Думай, думай, Лекса! Пусть враг силен, умен, коварен. Пусть выхода, кажется, нет. И все же – думай, как из этой ситуации выбраться! На то тебе и мозги даны.

– Я сейчас допрошу пленных, – вытянув ноги, светски пояснил монстр. – И тебя приглашаю посмотреть и послушать. Как видишь, девочка, у меня нет от тебя никаких тайн. Ну, почти никаких.

Маар осклабился и махнул рукой стражам. Слуги принесли высокий кувшин с чем-то хмельным и бокалы из тонкого синего стекла. Изысканно красивые, совсем неуместные в этом мерзком подвале, они казались вестниками из того счастливого и доброго мира, который люди уничтожили сами. Наверное, потому, что он не казался им ни счастливым, ни добрым. Или они просто хотели большего.

– Выпьем, девочка! Кстати, как тебе понравилось платье?

– Выпьем. А платье – замечательное.

Вот здесь пленница вовсе не покривила душой, и монстр это почувствовал, хотя и не мог прочесть мысли Мастера.

– Я тебе могу много таких подарить, – довольно засмеялся Повелитель. – Сколько хочешь.

– Я могу много захотеть.

– Уверяю, договоримся. Только работай с Полем, девочка! Хорошо работай.

– Я буду стараться.

– Будешь.

Желтые глаза Ладожского властелина вдруг вспыхнули таким светом, что Алексии стало по-настоящему страшно. Страшно – от контраста. Все те фразы, слова, что произносил Маар – были обычными человеческими словами и фразами, присущими пусть и немного самоуверенному, но, несомненно, умному и начитанному человеку. Да-да, начитанному! Ибо кто еще мог знать о викингах?

И вот эти обычные слова и фразы сочетались… нет, не только с жуткой внешностью, но и с не менее жутким сознанием. Сознанием хищной, жаждущей власти и крови твари, остановить которую могло только одно – смерть.

Лязгнули двери. Вошедшие стражи ввели, точнее – втащили двоих. Двое парней, одному – лет шестнадцать, другой года на три-четыре помладше. Оба белобрысые, худощавые и сильно похожие, по всей видимости – братья.

– Братья Сивус и Карг, – осклабясь, представил парней монстр. – Из лесной деревни, как мы их здесь, в крепости, называем – чудь белоглазая. Когда-то верно служили мне, а теперь вот решили предать.

– Никого мы не предавали, – мрачно пробурчал один из парней, тот, что постарше. – Просто отдали новым хозяевам оброк. Да они сами его забрали, мы тут совсем ни при чем!

– Ишь ты – «новым хозяевам»! – Маар издевательски усмехнулся. – И, между прочим, мой оброк. А кроме того, именно вы… ты, Сивус, и ты, юный Карг, показали пришельцам охотничьи угодья. Тоже мои, между прочим. Обидно?

Посмотрев на пленницу, Повелитель Ладоги сам же, не дожидаясь, ответил с интонациями маленького избалованного ребенка:

– Обидно! До слез. – Качнув безобразной башкой, Маар глянул прямо в глаза младшему пареньку, Каргу: – А ты еще говоришь, что некий Кир – отважный и благородный человек.

«Кир!» – про себя ахнула Лекса. Значит, это все ж таки – свои. Что ж, она, в общем-то, и раньше в этом не сомневалась.

– Не благородный он, а обычный разбойник, вор, – между тем продолжал монстр, как бы сожалея.

Мальчик сверкнул глазами:

– Так я и не говорил никому, что этот Кир…

– Не говорил, но ведь подумал, да? – вкрадчиво осведомился Ладожский властелин. – Ты хороший мальчик, Карг. А вот твой брат…

– Что – мой брат?

– Он ведь убивал моих воинов. Да-да, двух крыланов… – Резко вскочив с кресла, Маар склонился над Сивусом. – Там, в балке? Скажешь, не так? Убил сразу двоих…

Подросток вздрогнул:

– Они сами… сами напали, первыми! Я… мы с братом просто хотели уйти.

– Сбежать с моей лесопилки, – с деланой горечью развел руками монстр. – Обрати внимание, любезная госпожа Алексия. С моей лесопилки! Мои же работники! Убили моих же слуг. Да-а… уж не знаю, как их теперь наказать? Хотя… не буду больше хитрить, знаю. И ты сама, девочка, сейчас увидишь – как. Я же не зря рассказывал тебе о викингах.

Обернувшись к стражникам, Маар повелительно кивнул. Кто-то из слуг, подбежав, почтительно протянул ему меч, судя по виду – старинный, с небольшой гардой и тускло блестящим лезвием.

– Каждый добрый меч в древности имел свое имя. – Повелитель искоса взглянул на пленницу. – Этот вот звали – «Перст судьбы». Вон, на нем написано, прямо на клинке… Нет, нет, потом посмотришь. Сейчас некогда, сейчас – на другое смотри.

И снова знак стражникам:

– Старшего!

С парня быстро сорвали рубаху, бросили на грязный пол, на живот…

Сверкнул меч… Острое лезвие впилось между лопатками, в спину… брызнула кровь, и вырванные ребра вывалились наружу.

Несчастный дернулся, закричал от невыносимой боли… Наверное, слишком громко закричал – Маар тут же расшиб ему голову, ударив сапогом в висок, а прикончив, довольно протянул Лексе окровавленный меч:

– Вот теперь прочти… видишь? Впрочем, ни за что не прочтешь. Это вовсе не обычные буквы, а древние, они назывались – руны. Что ты так побледнела-то? Ах, да, забыл пояснить. Это такой удар. У викингов назывался – «Кровавый орел» или «Красный орел». Поверь, очень сложный. Одним ударом клинка вскрывается спина, выламываются ребра. Потом еще хорошо бы вытащить наружу легкие – как крылья. Увы, что-то не захотелось. Этот парень слишком уж громко кричал. Неприятно, да. Ничего! Есть еще второй – вот на нем мы и попробуем провести все до конца. Эй, слуги…

– Не-ет! – закричала Лекса. – Не надо. Не очень-то мне все это нравится… кровь, эти ужасные крики. Голова от них разболелась.

– Вот и у меня… Ну, пошли к Полю, девочка. И этого захватим с собой!

Махнув рукой стражникам, Маар вдруг обхватил пленницу щупальцем и, пахнув кровавой отрыжкой, молвил:

– Я казню тебя именно так. Вырву из твоей спины легкие. Это больно, очень больно, поверь. Говорю тебе – чтоб ты знала. Как только ты сделаешь что-нибудь не так… Как только я тебя хоть в чем-нибудь заподозрю…

Гнусная тварь! Кровожадный ублюдок. Алексия не боялась монстра ни капельки… вот только мальчишек было искренне жаль. Ничего! Отмстим и за них. И за старшего, и за младшего… в казни которого, судя по всему, предстоит участвовать и самой Лексе. Просто швырнуть в Синее поле. В обмен на что-то…

Ну, ясно – на что. Дюжий слуга с широким, как свиная морда, лицом нес под мышкою минометный патрон, все тот же «заряд-выстрел», так нужный Маару. Сколько таких зарядов выйдет с этого несчастного мальчишки? Да много выйдет!

И что теперь делать? Да, жалко мальчика. Но ведь, с другой стороны, Маар все равно не оставит его в живых. Казнит страшной казнью – «Красным орлом». Казнит, а потом сожрет. Со всем удовольствием. Так что умереть в Синем поле для несчастного бедолаги, пожалуй, лучшая участь.

Лекса вздохнула, невольно глядя на недавно распустившиеся в саду цветы мать-и-мачехи. Желтые мохнатые солнышки радовались погожему дню, казалось, столь же искренне, как когда-то радовалась Алексия. Да ведь и правда! Чего еще надо-то? Синее небо, сахарно-белые облака, солнышко, травка, вон, зеленеет, река блестит. Так нет же! Все неймется некоторым. Надо людей казнить, унижать, держать в полном страхе. Сволочь осминожья. А что тут еще скажешь-то?

Парнишка знал, что его сейчас казнят. Тонкие губы его дрожали, бледное лицо покрылось красными пятнами – болезненным румянцем предчувствия близкой смерти. Ничто не могло сейчас спасти несчастного. Ничто и никто.

«Почему он не побежит?» – искоса поглядывая на мальчика, вдруг подумала Лекса. Ведь руки не связаны, тем более – ноги. Побежал бы, рванулся вот прямо сейчас. Мимо колодца к строящейся башне, а там – сиганул бы в реку… Да, водица сейчас не ахти, студеная. Но, может, и выплыл бы, добрался бы до того берега? Конечно, беглеца вполне могли перехватить и в крепости, поймать или пришибить метким выстрелом, достать арбалетной стрелой. А могли и не достать…

Но парень не делал ничего, чтобы спастись! Не предпринимал никаких попыток, покорно шел на убой, словно какой-нибудь безмозглый телок. Может, потому что мал еще? Или, скорее, телепат Маар вылущил из его черепа все подобные мысли.

Поле смерти рванулось к склонившейся над колодцем девчонке синими дрожащими языками! Чуть подросло со времени последней встречи, проголодалось и явно чуяло пищу. Ну, а иначе зачем бы все эти люди сюда пришли?

– Делай, – положив холодное щупальце Лексе на плечо, коротко приказал монстр.

Стражники уже подвели мальчишку к самому краю синей сияющей бездны, кто-то из слуг протянул Мастеру «выстрел-заряд». Небольшой, весом граммов двести – двести пятьдесят.

Никуда не денешься! Придется сделать. Придется сильно навредить своим. Алексия усмехнулась: раб-мальчишка – покорен… а она-то сама? Такая же… Послушно исполняет все. Сама бы ведь тоже могла бы попытаться сбежать! Бросилась бы в реку… Там бы, скорее всего, и сгибла. Или – поймали бы. Она ж совершенно не представляет – куда бежать? А вот это, кстати, – прокол! Ее прокол, Лексы. Не представляет, так надо узнать, и как можно быстрее. Узнать от кого угодно – от служанок, от банных девиц… от той же Мары. Этак хитренько подкатить, завести разговор, да, как бы между делом, выспросить.

Все произошло, как обычно. Плотоядно хлюпнув, Синее поле поглотило заряд, а следом за ним – и жертву. Все та же вспышка… запах жареного мяса…

Вылетевшие из колодца заряды – целая гора! – едва не сбили с ног стражников! Да уж, действительно, много.

Зловещая ухмылка исказила костяные губы чудовища. Довольно потерев руки, он милостиво кивнул Алексии и стал спокойно наблюдать, как стражники поспешно складывают заряды в специально принесенные ящики.

– Здесь их и проверим. – Маар вытащил из-под плаща… портативный гранатомет, такой же, какие Лекса видела совсем недавно в Климентьевской башне. Тогда он показался ей тяжелым, а вот сейчас, при солнечном свете… Нет, не тяжелый и не громоздкий. Наоборот! Легкий, удобный, похожий на большой пистолет.

– Идем. – Прихватив слуг с нескольким зарядами, Ладожский властелин взял девушку под руку и зашагал к Раскатной угловой башне. Круглая, уже почти полностью достроенная, но еще не подведенная под крышу, она сильно походила на Климентьевскую, да, по сути, являлась ее полной копией. Снаружи. Внутри все, конечно, было не так. Никакого интерьера, одни перекрытия, лестницы да голые площадки – на верхнюю и выбралась вся процессия.

От раскинувшейся перед глазами красоты у Алексии невольно захватило дух. Широкая река, пересеченная золотистой солнечною дорожкой, играла синими волнами, вылизывая узкую полоску песчаного пляжа. На таком песочке, верно, летом хорошо был б позагорать, поваляться, устроить пикник. Вдали, за рекой, в загадочной зеленовато-голубой дымке виднелся противоположный берег. Холмистый, обрывистый, поросший густым кустарником, за которым угрюмо синел смешанный лес.

– Когда-то крепость продолжалась и сюда, – подойдя к самому краю площадки, Маар указал рукой чуть правее реки. – Называлась – Земляное городище. Вон, и сейчас видны валы. Уже очень скоро я построю там стены и башни! Сейчас же… видишь тот старый пень, девочка?

– Тот, что почти у самой реки? Который…

Лекса вдруг осеклась, ей почему-то показалось, что пень – движется. Или это просто воздух над пляжем дрожит? Да нет, не дрожит. А пень – двигаясь вдоль реки быстро-быстро, бочком, со всей поспешностью убирался с пляжа прочь. Словно бы видел стоявшего на угловой башне Маара с гранатометом в руках, словно бы предчувствовал или даже наверняка знал, что сейчас будет.

– О, нет, нет, – неожиданно рассмеялся Повелитель. – Тот, что у реки, – вовсе не пень, а один из моих верных слуг. Лесовек! Слыхала о таких?

– Приходилось. – Алексия угрюмо кивнула: готовясь к побегу, следовало этих тварей учитывать.

– А вон там, чуть правее, на холмике, – обычный пень. Сейчас мы его…

Зарядив гранатомет, как обычное охотничье ружье – переломив пополам, Маар вытащил трубчатый приклад, прицелился…

Грохнул выстрел… Все земляное городище сразу же заволокло густым белым дымом, так, что не видно стало ни зги.

– Что это? – как-то растерянно обернулся монстр. – Ты, девочка, что с моими зарядами сделала?

Девушка удивленно дернула шеей:

– Это не я, это Поле. Какие заряды вы дали, такие и получились.

– Та-ак…

Жестом подозвав стражника, властелин Ладоги взял – буквально вырвал из рук! – «заряд-выстрел». Поднес к глазам, прочитал:

– ВОГ двадцать пять… Все правильно! Тогда почему же… Ага! «Дымовой»! Дымовой… Поня-атно…

Выяснив причину, монстр облегченно перевел дух и даже соизволил скривить костяные губы в некоем подобии улыбки:

– Не те заряды мы с тобой сделали, девочка.

– Я тут при чем? – резонно осведомилась Лекса.

– Ничего, сейчас попробуем другие…

– Не попробуем, – девушка яростно дернула головой. – Сейчас – ничего не выйдет.

– У меня достаточно мяса, – не понял монстр.

Алексия, уже не сдерживаясь, тихонько выругалась.

– Вот ведь ящерица тупая! Да «мясо» здесь ни при чем. Все дело в Поле. Оно ж сейчас сытое. А потому – бросай чего в него, не бросай – пустое дело. Просто выплюнет все, изрыгнет обратно.

– Вот мы это сейчас и проверим. Идем!

Не доверявший никому жуткий ладожский властелин все же устроил проверку. Все же заставил Алексию еще раз бросить в Синее поле заряд и – пока что – средних размеров крысу. Заряд на этот раз взял правильный – кумулятивно-осколочный.

Бросили! Застыли в немом ожидании…

И не дождались ничего.

Алексия кусала губы, мысленно умоляя Поле не есть! Как будто общалась с четырехлетним ребенком – «не пей из копытца – козленочком станешь». «Не ешь много – лопнешь».

Наверное, разъяснения Мастера все же на Синее поле подействовали, либо оно и впрямь насытилось и ничего больше поглощать не могло.

– Жаль, – без всяких эмоций произнес Маар. – Подите все прочь. Кроме тебя, девочка.

«Ну, что еще?» – гадала про себя девчонка. Что еще этому мерзкому паразиту нужно? В очередной раз попугать? Не устал еще? А может, он просто получает от этого удовольствие? Ну да, именно – удовольствие от чужого страха. В сексуальном плане боится тронуть – вдруг да вообще Поле работать не будет? А вот напугать, насладиться полной от него зависимостью – почему бы и нет? Может, это для него удовольствие почище секса! Вот ведь извращенец чертов.

Предчувствия девушку не обманули! Все так и случилось, так и произошло…

Монстр неожиданно схватил Лексу за руку и ударил ногой в живот, заламывая руку с такой силою, что девушка закричала от боли, попыталась вырваться или хотя бы укусить тварь… Тщетно! Все равно что бороться с бетонной плитой. Стальные мускулы. Стальные нервы. Лысый пупырчатый череп. Осьминожий, с костяным губами, рот. И глаза. Желтые, с вертикальными зрачками дикого зверя! Злобные и немигающие, как у ядовитой змеи.

Бросив девчонку наземь, маар прижал ее коленом и рванул платье, обнажив спину.

Лекса дернулась, почувствовав меж лопатками холодное лезвие ножа. Что-то горячее потекло по спине… кровь… Неужто он ее сейчас зарежет?

– У тебя теперь будет шрам, – проскрежетал монстр. – Вот здесь, на спине. Метка для будущего «Кровавого орла»! Но, так и быть, пока я тебя помилую. Вставай!

Одним рывком чудовище поставило девчонку на ноги. Лекса не скрывала слез, и это очень понравилось ее мучителю.

– Плачешь? Правильно! Плачь, девочка, плачь! Рыдай, истекай горючими слезами над своей никудышной судьбой. И думай! Хорошенько думай о том, чтобы сделать для меня все!

– Платье… – вытерев слезы, Алексия прикрыла рукой грудь. – Платье жалко. Такое было красивое…

– Не ной, – успокоил Маар. – Сегодня же пришлю тебе новое. Еще красивей!

* * *

Как и положено хорошему командиру, Кир встретил вернувшихся разведчиков лично. Обнял каждого у ворот да велел следовать в башню, где уже собрался Совет. Кроме Кирилла, рыжий Рэм и еще пара десятников. На Совет, впрочем, разведчиков вызывали по одному. Так было удобнее выслушать, составить общее мнение.

Первым докладывал верзила Костян, как старший. Кроме того, что Красное поле там есть, ничего толкового более не сказал, сославшись на Юра и дампа. Мол, те знают больше, пусть и доложат во всех подробностях.

То же самое заявил и Николенька-Ники, а младший сигнальщик Юр вообще плел непонятно что. Какая-то знакомая кронштадтская девчонка ему привиделась, а больше парнишка вообще ничего не помнил. Наверное, грибов нехороших нанюхался – по словам охотников, здесь такие росли.

Так же был краток и Джаред Хорг. Поведал лишь, что сразился с Красным полем, «поразил проклятый кисель мечом». Больше ничего не сказал, но выглядел странно – какой-то весь осунувшийся, длиннорукий. На спине некрасивым горбом топорщился плащ.

– Иди, отдыхай, Джаред, – махнул рукой Кир. – А мы послушаем шама. Интересно, этот-то хоть что-то толковое скажет?

Войдя, Наг хитро прищурил око и, помотав глазными щупальцами, опустил на лавку заплечный мешок. Оглядев всех, ухмыльнулся, развязал завязки, вытащив из котомки… защитного цвета шлем с пластиковым прозрачным забралом.

– Надень, – протянув шлем Киру, попросил шам.

Пожав плечами, сотник водрузил шлем на голову, опустил забрало… Хороший оказался шлем! Как раз впору. И слышно в нем было все, даже куда лучше – видимо, какой-то хитрый прибор усиливал звуки. И приближал изображение, и…

– Наверное, в нем и ночью можно видеть?

– Инфракрасный датчик там есть, – хмыкнув, уверил шам. – Но вовсе не это главное. Я не слышу твоих мыслей, Кир!

– Что-что? Не слышишь мыслей?

– Ладожский узурпатор тоже не услышит их, какой бы он ни был телепат! Это защитный шлем шамов, друг мой. Я случайно нашел его… и теперь дарю тебе!

* * *

Юр проспал всю ночь и еще более того – почти до обеда. Проснулся от вкусного дыма разложенных во дворе костров – на них готовили пищу. Варили похлебку из остатков найденной на лесопилке муки, жарили на углях добытую охотниками дичь и выловленную в реке рыбу.

Пленников и бывших рабов отпустили на все четыре стороны, хотя кое-кто предлагал всех их убить. Просто так, на всякий случай, – и это предложение казалось вполне оправданным. Кир наверняка так бы и поступил, если б вырос в какой-нибудь шайке, а не в таком более-менее цивилизованном месте, каким не без оснований считался Кронштадт.

Если можно не убивать, значит, убивать и не нужно – таким правилом руководствовался сотник и почти все близкие к нему люди. Ну, какую такую опасность могут представлять бывшие охранники? Что, они останутся в лесу на зиму глядя, организуют партизанский отряд, знакомый Киру по древним книгам, и, как в старину, будут мстить за павших товарищей и уничтоженного боевого робота? Бред! На хрен им это все надо? Здесь, в дальних лесах, закон простой – самим бы выжить. Выжили ведь – вот и славно. Теперь еще и отпускают…

Да, все они могли стать источниками сведений о пришельцах. Но в свои планы пленников и освобожденных рабов никто из кронштадтцев не посвящал, что же касается количества воинов и вооружения, то об этом своему хозяину во всех подробностях давно доложили крыланы. Или те же лесовеки, болотники и прочая лесная сволочь, коей тут было полным-полно.

Пришельцы отпустили всех. Чтоб не кормить, чтоб не мешались под ногами. Поправили частокол, наладили стражу, занимались для прокорма промыслами – все той же рыбалкою и охотой. Вообще-то, долго задерживаться в этой глухомани кронштадтцы вовсе не собирались. Овладеть вражеской крепостью лихим наскоком, освободить Алексию – и рвать на всех парах домой! Лишь наиболее дальновидные – Кир, Спайдер и еще парочка человек – понимали, что, может быть, здесь, на берегах Комариной реки, придется коротать зиму. Что, в общем-то, не пугало: дичи в окрестных лесах хватало, как и рыбы в озерах и реках, а с врагами сотник надеялся расправиться еще до первого снега.

Сейчас Кирилл просто ждал. Да все ждали. Ведь не могло быть так, что могущественный властелин Ладожской крепости не нападет на незваных гостей, тем более – на таких упертых и наглых! Нападет обязательно. Не сам, так пошлет воинов, и уже очень и очень скоро. Все чаще, все ниже над крепостью летали крыланы, все ближе подбирались из лесу лесовеки, шарились у баржи и катера болотники. Ничего не делали, не вредили – просто наблюдали, выглядывали.

Хитрый и умный Кир каждый день менял схему расположения постов. Программу для смены разрабатывал Спайдер, малость заскучавший после долгого и опасного перехода. Правда, на командирском совете все же решились использовать баржу во время штурма вражеской крепости. Именно из-за огневых возможностей Спайдера. Тем более что глубина реки Волхова вполне позволяла подойти чуть ли не под самые стены. Сотник, тем не менее, осторожничал, говоря о том, что под самые стены – не надо. Вполне достаточно – на расстояние прицельных выстрелов из спайдеровских пулеметов, патроны к которым, кстати, заканчивались, как и взятые с собой боеприпасы вообще. Винтовочных патронов осталось всего-то несколько ящиков, как и снаряженных для древних пулеметов «Максим» лент. Впрочем, для быстрого штурма должно было хватить и этого.

– Привет, болванка! – поднимаясь на борт катера, заступивший на вахту младший сигнальщик Юр помахал рукой вздымавшейся на корме баржи башне. – Опять хэви метал будешь всю ночь крутить?

– Привет. Маленький. Дурачок, – скрипуче-ласково поздоровался робот. – Ночью. Не буду. Вечером.

– Ну, вечером так вечером, – рассмеялся подросток. – Ты какой-нибудь старинный марш, что ли, врубил бы…

– Сам ты. Марш! – Спайдер обиженно повращал башней, делая вид, что целится в мальчишку из пулеметов.

Юр ничуть не испугался, знал – робот так шутит. Чувство юмора у него такое, у болванки железной! Со Спайдером сигнальщик, можно сказать, подружился и, коротая вахту, трепался за жизнь, благо катер и баржа стояли на реке борт о борт.

– Здоров, Юрик! – выглянув из рубки, махнул рукой верзила Костян. – Что, опять на вахту?

– Не опять, а снова.

– Залетчик ты, видно, – помощник боцмана обидно расхохотался, подмигнув Спайдеру. – Только у залетчиков – через день на ремень.

– Сам ты залетчик. Просто у нас катер маленький, народу мало.

Поджав губы, подросток удалился на другой борт, слушая, как хохотали Костян со Спайдером. Да-да, робот тоже умел смеяться, врубая в динамиках какой-то жуткий скрипучий хохот. Понятно, над кем сейчас прикалывались. Друзья, называется… блин…

Обиженно шмыгнув носом, Юр оперся на металлический поручень-леер и, искоса поглядывая на искрящуюся дорожку заходящего солнца, подумал о той самой девчонке, что ему недавно привиделась в Красном поле. Хорошее было видение! Еще бы разок повторить, ага…

Блин! Снова – блин.

Сигнальщик насторожился. Ну, точно: кто-то кидал с берега отскакивающие от поверхности воды камешки – «пускал блины». Один, два, три… девять! Нормально так – девять. Интересно, кому это совсем делать нечего? Лучше бы рыбу половил, чучело. Все – польза.

– Эй, ты там!

«Блины» прекратились. Резко, как и не было. Так, может, и не «блины» это вовсе были? Не камешки кидали, а кто-то, скрываясь под водой, плыл? Какой-нибудь омерзительный водяной уродец – болотник. Прятался в воде, подслушивал, подглядывал, а затем вот – ушел. Сейчас вот выберется на тот берег… Вот бы его и снять! Одним метким выстрелом.

Сдернув с плеча винтовку, Юр тут же опустил ствол. Целиться на тот берег? Не попадешь ни за что, как бы ни старался. Хотя бы оптический прицел был, а так… Да и не велено командирами палить почем зря, в белый свет как в копеечку. Наоборот, приказано каждый патрон беречь как зеницу ока. В караул всего три патрона давалось, с наказом лишь в самом крайнем случае применять. В случае нападения на часового или при непосредственной угрозе жизни. Или подать сигнал. В остальных ж случаях приказано было справляться штыком. Тем более, у винтовки Мосина он очень даже убойный. Как, впрочем, и приклад. Да к такому орудию и вообще патронов не надобно! Хочешь, как копьем действуй, а хочешь – как дубиною. Так в последнее время и тренировались, в Кронштадте еще, дома… где та девчонка осталась… Чу!

Сигнальщику вдруг показалось, что именно здесь, на этом берегу Комариной реки, где были пришвартованы катер и баржа, что-то шевельнулось. Ну, да – шевельнулось, а ветра, между прочим, не наблюдалось. Полный штиль! Стих к вечеру ветер, будто спать лег.

Ветра нет, а ветки у вербы – шевелятся! Или не у вербы, у ивы. Но тем не менее. Чудеса, да и только. Хотя, может, и птица какая? Иной, может быть, так и подумал бы, да только не Юр. Вот уж не зря его – такого младого – в столь важный поход взяли. Когда надо, умел мальчишка и здраво рассуждать, и так же здраво действовать. За что и ценили.

Вот и сейчас прислушался Юр, затаил дыхание. Увидел, как снова ветки качнулись. Уже гораздо ближе к реке – словно бы подбирался кто к кораблям. Подбирался нехорошо, незаметно, крадучись! Зачем? Ежу ясно – с намерениями самими недобрыми. Подкрадется вражина поближе, метнет гранату – вот и нет у кронштадтцев катера! И его, Юра, нет.

Вот уж хрен тебе, кто б ты ни был! Шалишь! Кого-кого, а моряков-мореманов вот так просто-запросто не возьмешь.

Юр действовал решительно, быстро и смело. Присел, отложил винтовочку в сторону – в кустах с ней намаешься, снял с пожарного щитка выкрашенный в красный цвет топорик. Все делал четко, как по команде «пожар на посту». Как в Уставе прописано, как на многочисленных тренировках вросло с кровавыми мозолями, с потом.

Не подходя к сходням – а вдруг тот, в кустах, наблюдает за каждым его шагом? – сигнальщик снял бушлатик, сбросил берцы и, в тельнике и камуфляжных штанах, босиком скользнул с борта в воду. Благо, темнело уже, или, лучше сказать, – смеркалось. А осень! Темнота наступала быстро. Сейчас вот как раз стояла полутьма, но еще не сумерки. Еще не темно. Еще небо светлым-светло. Еще солнышко закатными красками играет.

Самое оно то!

А вода студеная – жуть! Правда, студености этой Юр почему-то не почувствовал, не ощутил совсем. Хотя, надо признаться, ждал, напрягался, чтоб случайно не вскрикнуть.

Не вскрикнул. Не почувствовал ничего. Совсем! Вода показалась – как летом. Купаться бы можно, ага.

Прижимаясь к холодному борту катера, сигнальщик нырнул в камыши, выбрался на берег. Затаился, прислушиваясь и наскоро переводя дух. Красиво стало кругом! Сполохи оранжевой вечерней зари играли в небе, отражаясь в свинцовых водах Комариной реки. Камыши качались невдалеке… Качались! А не должны были. Ведь штиль!

И мало того, что качались, – шли прямо на Юра! Сами собой шли…

– Стоять!

Крикнул парень машинально – и зря! Тот, кто по бережку тайком пробирался, вовсе сдаваться не собирался. Не за тем пришел.

Ударило что-то в голову Юру. Что-то тяжелое, мощное, тупое… Деревянное, в сучьях. Дубина! Огромная – мальчишка ее во всех подробностях рассмотрел… сразу же после удара. И боли никакой не почувствовал! И свет в глазах не померк! Только охватила вдруг парня неистовая злоба. Вот ведь гадина, а! Пробирается, блин, дубиной бьет… Лесовек, кто же еще-то? Похож на большой пень с отростками, передвигается на ногах-корнях, довольно-таки, сволочь лесная, быстро. Ловкий, ага… А ну-ка…

Вылетели из пня корни-побеги-руки – вот-вот оплетут часового, утащат или, скорей уж, задушат в страшных объятиях, ломая кости, словно голодная анаконда. Нет уж!

Несколькими ударами топора сигнальщик обрубил рвущиеся к нему побеги, сделав это настолько ловко и быстро, что озадачился не только лесовек, но и сам Юр. Правда, немного позже. Уже после того, как, словно заправский дровосек, ударил лесное чудище топором прямо между глаз…

– Ххэк!

Утробно зарычав, лесовек развалился на две половины и замер, истекая зеленовато-бурой сукровицей.

Пнув убитую тварь ногою, подросток сунул топор за пазуху и удивленно пожал плечами:

– Трухлявый, наверное, был. И поделом!

* * *

– Ты видел, как он убил лесовека? – тихо спросил вросший в спину дампа сиам. – Впрочем, можешь не отвечать, я знаю – видел. Ведь все твои мысли передаются мне.

– Как и твои – мне, – сухо молвил в ответ Джаред Хорг. Бывший капрал, бывший дамп, а ныне – неведомое существо с двойною душой и двумя мозгами. Существо, прожженное в Красном поле смерти.

Симбиот ничего не ответил, лишь рассмеялся, и дамп чувствовал остатками кожи его дробящий зубы смех. Слова «сказал», «спросил», «ответил» имели теперь для обоих совсем иной смысл. Следовало говорить – «подумал», ибо общались дамп и его симбионт, конечно же, мысленно.

Сиам оказался сильнее мыслями. Именно он стал старшим в этой паре, именно он сейчас учил дампа, как жить и что делать. Именно он задавал цель. Пока еще исподволь, заранее вычисляя возможных соперников, всех тех, с кем следовало держать ухо востро, кого нужно было, при ближайшей удобной возможности, уничтожить. Обязательно уничтожить. Но не сейчас. Чуть позже. Сначала надо было расправиться с нынешним Властелином Ладоги, ну, а потом…

– Потом мы с тобой станем владеть всей окрестной землей, – вкрадчиво нашептывал симбионт. – Чем мы хуже Маара? Уж точно же – не слабей! Теперь не слабей. Тем более – у нас войско.

– Не наше войско, не забывай.

– Но мы используем его в своих целях. Ты ведь до сих пор не знаешь, что такое власть, брат!

– Почему же не знаю?

– Если б знал, то стремился бы… Именно власть будет нашей целью… уже стала ей. Мы с тобой уродливы. Да-да, это так. Красивейших женщин мы можем взять только силой. Но когда у нас будет власть… Любая красавица сочтет за честь стать нашей, ибо власть делает урода красавцем, а глупца – умником. Уже очень скоро ты сам убедишься в этом, брат… Нет, ты смотри! Какой ловкий удар. И сильный. Очень сильный. Лесовек вовсе не трухлявая колода, разрубить его пополам весьма непросто, я тебе скажу, брат.

– Так ты полагаешь…

– Да! Этот мальчишка тоже прожегся в Поле, пусть и не совсем так, как мы. Он получил недюжинную силу и ловкость, о которых еще не догадывается… но скоро узнает. И тоже захочет власти!

Дамп хмыкнул:

– Думаю, этому мальчику власть как-то не очень нужна.

– Власть нужна всем! – Сиам дыхнул яростью мысли. – Абсолютно всем, брат. Просто кто-то об этом еще не догадывается, да. И – кто-то может ее обрести, а кому-то это не под силу. Нам с тобой – вполне под силу, брат!

– Хорошо, – подумав, согласился Джаред. – Пусть так. Мы останемся здесь и попытаемся подчинить всех себе. Таковы наши желания. Насколько они исполнятся – вот в чем вопрос.

– Совсем не вопрос. – Симбионт внутренне рассмеялся. – Он легко решаем. Надо лишь быть жестоким и умным. Вот и весь секрет. Люди понимают и уважают только силу. Маар понял это давно. Потому – и Властелин.

– Взять власть… Кронштадтцы в этом не помеха. После спасения Лексы они не останутся здесь лишней минуты.

– Мы поможем им справиться с Мааром. А Мастер Полей пригодится и нам самим.

Ладога

Музыканты оказались чудо как хороши. Аккордеон, губная гармоника, тамбурин и гитара. Как слаженно они играли! Как чувствовали музыку! Алексии очень нравилось все – и музыканты, и сам бал, данный мрачным хозяином Ладоги как залог успешного сотрудничества с Мастером Полей.

Да, душу Лексы жгли воспоминания о страшной смерти Сержа, как и о других смертях. Но девушка умела отвлечься, иначе просто сошла бы с ума.

Сам Повелитель только лишь открыл бал, официально представив обитателям крепости свою пленницу-гостью. Десятники, надсмотрщики, особо доверенные стражи и служанки – простым работягам путь сюда был заказан. Даже работягам «внутренним», обитающим в самой крепости, что уж говорить о «внешних», именуемых не иначе как «быдло». Откуда здесь узнали это древнее слово, Лекса не догадывалась, да и не очень озаботилась догадками – в конце-то концов, какая ей разница? Наверное, Маар где-то это слово узнал. Да и черт с ним!

Великий господин плохо танцевал и, похоже, не очень-то любил музыку – иначе б с чего с такой поспешностью удалился? Но первый танец все же подарил гостье… или все же – пленнице. Не потому, что хотел соблюсти приличия, все приличия он здесь устанавливал сам. Какие хотел. Не в приличиях было дело. Грозный хозяин Ладоги просто хотел показать всем свое благоволение к Алексии, словно бы говорил, несмотря на все слухи – «эту без моего приказа не трогать, относиться вежливо, со всем уважением, именно как к гостье».

Так и относились. Вежливо. С восхищением. И, конечно, с примесью страха. А как же иначе? Страх… От этого мерзкого чувства в Ладоге было не скрыться никуда. Страх пронизывал стены и башни, отражался в глазах музыкантов и танцующих пар, нервно замирал в звонком гитарном переборе, явственно сквозил в пустом завистливом шепотке и в самых любезных словах. Страх… Вероятно, он ушел бы отсюда только со смертью Хозяина.

А может, он был в чем-то прав? Ведь всегда, во все времена, находятся такие люди, которые понимают только страх? Что им законы, уваженье, приличия? Они же крутые… как вареные яйца. Именно их, наверное, и стоит называть – быдло. Именно такие и ввергли мир в Последнюю войну, обрекая на гибель.

– Ты красива, – обнимая в танце златовласую красавицу гостью, шептал ей на ухо Маар. – Очень красива, да. Пойми – ты можешь стать королевой! Мы можем править вместе… или я даже подарю тебе несколько деревень. Делай с ними что хочешь. Правь! Ты никогда не испытывала опьянение властью? О, девочка, как ты еще юна! Куда там вино! Куда там брага! Власть… это… это как дышать! Как вынырнуть из проруби в лютую зимнюю стужу… или наоборот – нырнуть… О, это так сладко… даже слаще, чем самый жаркий секс. Любые отношения, в конце концов, приедаются, а власть – никогда.

Кроме Маара с Лексой, в танце еще кружило всего три пары, остальные стеснялись. Или им просто было не велено. «Банные» девушки стояли у стеночки и громким шепотом – чтоб слышали! – восхищались:

– Ах, какая красивая пара!

– Как прекрасно танцует Великий господин.

– Нет, вы видели? Идеально. Божественно!

Лишь одна Мара кривила губы. Танец Маара и Лексы вызывал в ней отвращение и все тот же страх. Особенно тревожило то, как улыбалась девчонка. Довольно, безмятежно и счастливо! Как будто она и есть – самая дорогая и долгожданная гостья. Что ж, отчасти так и было. Но как она могла забыть жуткую смерть своего брата? Да-да, забыть… Похоже, этой девочке все равно. Потаскуха! Хитрая и злобная тварь. Кого надеется перехитрить, дура?

Светло-серые глаза Мары вспыхнули такой лютой ненавистью, словно она собралась прожечь Алексию взглядом.

– Моя госпожа… – Кто-то тронул ее за руку.

Как посмел?! А если – плетей?

– Вы так смотрите…

– Ах, это вы, Йован, – вздрогнув, расслабилась женщина. – Что-то хотели сказать?

– Просто посоветовать. С вашего разрешения, само собой. Могу?

– Советуйте, чего уж.

Йован Рыбак понизил голос до шепота. Вовсе не до такого громкого, каким перешептывались стоявшие у дальней стены девчонки.

– Я бы на вашем месте глазами так не сверкал. Доложат! Обязательно доложат, моя госпожа.

– И вы будете в числе первых доносчиков? – Губы Мары искривила презрительная улыбка, голова качнулась, и прядь темных волос упала на высокой лоб.

– Был бы, – честно признался Йован. – Если б не рассчитывал в чем-то на вас… как и вы на меня, моя милостивейшая госпожа.

Чернявый рыбак отошел, и Мара вновь окинула танцующую пару ненавидящим взглядом. Самые гнусные мысли терзали сейчас мозг женщины, так много сделавшей, чтобы приблизить, приручить могущественного Ладожского властелина. Приручить, чтобы использовать в своих целях. Это ведь только так кажется, будто бы такой грозный повелитель, как получеловек-полуосм Маар правит так, как хочет. Вовсе нет! Никакой вождь, даже самый умный, коварный и хитрый, не может контролировать все. Физически не может, не разорваться же на несколько частей! Именно поэтому часть своих полномочий Господин передает слугам – и тут уж без особой разницы, верит он им или нет. Просто ситуация такая. К тому же, чтобы принять решение, нужна информация – а ее, опять таки, по большей-то части поставляют слуги, без которых никак не обойтись. И пусть Великий господин умел читать мысли, что с того? Сведения частенько доходили к нему через третьих лиц, уже тщательным образом отфильтрованные все той же Марой. Неплохо все складывалось до самых последних дней. Пока не появилась эта…

После первого танца все уселись за накрытые столы, подняв тост за своего мрачного повелителя. Маар лишь пригубил ягодное вино, и, выслушав подбежавшего слугу, тут же поднялся на ноги:

– Вынужден покинуть. Пируйте без меня.

Монстр сказал это скорее для Алексии, нежели для других. Змеино-желтые глаза его угрюмо посмотрели на девушку, остальных же хозяин не удостоил и взглядом. И, верно, как и всегда, не счел нужным никому ничего объяснять. Просто встал и вышел по каким-то неотложным делам.

Сидевшие за столами людишки сразу же оживились. Снова выпили за хозяина, да и потом за него только и пили, выказывая свое обожание и опасаясь доносов.

– Наш Господин велик и могуч, как… как самый высокий дуб!

– Сияющий, как солнце!

– Наш великий защитник!

– Что бы мы без него…

– Могучий…

– Великий…

– Сильный, как… вепрь!

– Это – как свинья, что ли? Нет, вы слышали?! Внешний десятник Нур только что обозвал нашего господина свиньей!

Внешний десятник Нур – уже знакомый Алексии свинорылый, – побагровев, поднялся с лавки:

– Я?! Обозвал Господина-а? Я-а?!

– Ты, ты!

Свинорылого здесь не очень-то жаловали, как и всех «внешних», за какие-то особые заслуги введенных во «внутренний» круг. Ясно было, что оскорбили его намеренно, придрались к словам. Кто крикнул первым, Лекса особо-то не приметила, только почти сразу же обвинения начали выкрикивать все, не исключая «банных» девушек и служанок.

– Ах, вы та-ак? Да я вас щас!!!

– Что ты нас? А ну, попробуй-ка, деревенщина!

Столкнув на пол соседей, Нур схватил скамейку, намереваясь со всего размаха шугануть ею по головам орущих. Размахнулся уже, ударил бы – парень-то оказался силен, как медведь. Силен, но не очень проворен!

Сидевший рядом с красавицей Марой щетинистый кареглазый брюнет, вскочив, ударил десятника кулаком под сердце. Незлобиво, но умело и быстро.

Верзила зашатался и, выронив скамейку, медленно повалился на пол, словно только что срубленная сосна.

– Ты убил его, славный Йован? – негромко спросила Мара.

Брюнет засмеялся:

– Ну, что вы. Конечно же нет! Зачем мне убивать верных слуг нашего Великого господина? Эта деревенщина скоро очнется… Эй, парни! – Йован махнул рукой стоявшим у дверей стражникам. – Вытащите-ка его на улицу, да смотрите, чтоб не замерз.

– А ты добрый человек, Йован Рыбак!

Йован Рыбак… Невысокий, ловкий. На левой щеке – зигзагообразный шрам. Как, кстати, здесь у многих. Какой-то знак?

Незадачливого десятника вытащили, ухватив за ноги, и веселье продолжилось дальше. Лекса, конечно же, узнала своего смуглолицего похитителя. Правда, что с того было толку? Совсем другие мысли сейчас терзали девушку, мысли о смерти. Нет, она не вспоминала несчастного Сержа, думала о другом – о тех «зарядах-выстрелах», что должна была копировать в Синем поле уже завтра! Именно так и заявил Маар в самом начале бала. Приказал быть готовой на рассвете – «мясо» уже доставили.

Надо было срочно что-то предпринять, что именно – Лекса еще не знала, но пыталась лихорадочно сообразить. Хоть что-то… Что-то такое… Хотя бы задержать Маара и его войско. Может быть, сделать вид, что Поле больно? А что? Оно же живое существо. Странное, но живое. Может и заболеть, может и вообще ничего не жрать – все может.

Эх, гранату бы! Швырнула бы в колодец, предварительно замаскировав… как сделала когда-то в Кронштадте белоглазая Дайна.

Так нет гранаты. Вообще никакого оружия нет, даже ножа. А вот у этих… у этих какое оружие?

Алексия внимательно всмотрелась в жующих и пьющих. Верные слуги монстра, тем более – десятники, конечно же, были вооружены. Кто чем. У кого-то висел на боку меч с затейливо выкованной гардой, у кого-то – просто кинжал, у иных – штык-нож от АКМ, а у некоторых – и пистолет! Огнестрелов было, правда, немного, но они все же имелись. Лекса уже заметила три «макарова», парочку «ТТ» и даже один «маузер», такой же, как у Кира. Всего шесть пистолетов. Револьверов нет. Интересно, имеются ли патроны и сколько? Наверное, не так уж и много. Но можно и поточнее узнать, а если повезет… если повезет, то и незаметно завладеть пистолетом, а там… Там видно будет! Главное, сложа руки не сидеть.

Улучив момент, когда Мара куда-то вышла, девушка подняла бокал и благосклонно улыбнулась сидевшему почти прямо напротив Йовану:

– А почему танцев нет? Что, музыканты устали уже?

– Будут танцы, моя госпожа, – с улыбкой заверил Рыбак. – Только первый с вами – мой. Договорились?

– Ага.

– Вот и хорошо, вот и славненько. Эй, музыканты! Да хватит уже, на хрен, жрать!

Музыканты поспешно поднялись, взяли свои инструменты. Выбирая мелодию, первым несмело пиликнул аккордеон, за ним подтянулись губная гармошка, гитара. Зарокотал тамбурин.

Они играли чудесную старинную мелодию, какую любительница старинной музыки Лекса слыхала уже не раз. Правда, не помнила, как она называется, но это сейчас было вовсе не важно, даже для беседы…

– Вы так лихо справились с пьяным десятником, Йован!

– С этим-то деревенщиной? Тоже мне – дело.

Йован презрительно скривился, но видно было, что похвала ему приятна – ведь все мужчины так падки на лесть!

– Вы хорошо танцуете…

– На моем хуторе неплохой оркестр.

– Прямо на хуторе? Вот как! И что играют?

– Разное.

– Не боитесь, что выброшенный десятник вам потом отомстит? – Заметив, что разговоры о музыке партнеру не очень-то интересны, Алексия быстренько сменила тему. И не прогадала!

– Отомстит? Пусть только попробует, тупая деревня!

– Но и вы, как я поняла, с хутора…

– Не путайте Божий дар с яичницей! Была в старину такая пословица, означает…

– Я знаю, что она означает… Ой, жаль, танец кончился! Еще потанцуем, ага?

– Конечно, моя юная госпожа! Ах, милая барышня, как вам идет это платье! Куда более, чем какой-то ужасный черный полукафтан, полосатая майка и пестрые мужские штаны.

Идет, а как же! Маар свое обещание выполнил, вместо порванного платья цвета морской волны прислал другое, точно такое же, только изумрудно-зеленое. Неизвестно, специально ли расстарался, а только в цвет глаз пленницы угадал.

– К сожалению, я только сейчас рассмотрел всю вашу красоту, – галантно болтал Йован.

Девушка вскинула брови:

– К сожалению?

– Да. Увы, вы сейчас не принадлежите себе.

– Увы… – спокойно согласилась Лекса. – А вы все здесь деревенских ненавидите?

Хуторянин покачал головой:

– Ненависть – для них слишком сильное слово. Не ненавидим, нет. Скорей – презираем. За их манеры, за тупость и дикость… за все! Вот зачем, скажите, в голодный год покупать у торговцев чернокожих рабынь, не столь уж и красивых?

– И зачем же?

– А чтоб соседи завидовали! Тупой деревенщине, видите ли, почему-то кажется, что все будут думать: «Ах какой молодец, вот это мужик!» Хотя на самом деле зависть всегда ходит рука об руку с презрением и пожеланиями несчастья. Спер где-то чернокожих? Да чтоб они у тебя сбежали. Чтоб ты сам сдох. Извиняюсь за грубые слова, но именно так и говорят деревенские, так они думают. Потому никто их и не уважает.

– А в крепости думают не так?

– Нет. Здесь у всех иные мысли.

– А деревенские умеют стрелять?

– Выспрашиваете? – Йован Рыбак холодно прищурил глаза, впрочем, тут же снова рассмеялся. – Умеют, только с патронами у нас, как вы и без меня знаете, напряженка. Но с вашей помощью… Как-то раз одному «внешнему» увальню подсунули холостые патроны. А он раздразнил на охоте медведя, да потом задумал его пристрелить… дым, грохот! А пули-то – нет! Вот медведь-то его и разодрал в клочья. Все со смеху попадали.

– Ужас какой!

– Пустое! А вы и впрямь красивы… очень! Как же я вас раньше-то не разглядел?

Как это почти всегда и бывает, бал постепенно превращался в самую заурядную пьянку. Тем более, Хозяина не было, а без господского глаза – гуляй, рванина! Кот из дому – мыши в пляс. Кое-где во дворе уже завязывались драки. Слышно было, как хлестались, ругались, орали. Самое странное, что «внутренняя» стража не обращала на пьяных драчунов никакого внимания. Наоборот, стражи, если и сами не дрались, то находились среди самых активных зрителей.

– А вот, давай, наподдай ему!

– В ухо бей, в ухо!

– Да кто ж так бьет, сволочи?

Выйдя на улицу немного отдышаться от спертого воздуха башни, Алексия скромненько встала у крыльца, глядя, как идут куда-то в сад Йован Рыбак и Мара. К пленнице-гостье никто не приставал, даже самые пьяные. Да посмели б! Невдалеке почтительно держались приставленные монстром слуги.

А Маар не дурак – глядя на драки, в который раз уже отметила для себя Лекса. Понимает, что нельзя все время сжимать кулак – чревато взрывом. Вот и дает иногда народу возможность расслабиться, вот как сейчас. Погуляют немного, отдышатся… а потом опять всех – в бараний рог! Но ведь погуляли ж на славу, подрались – что хотели, то и делали. Вот она, свобода-то, вот! Потому не только боялись Ладожского властелина, но и любили. Вполне искренне. Готовы были за него жизнь отдать.

– Пойду спать, – покусав губу, Алексия махнула рукой стражникам. Те почтительно поклонились, все же проводив ее до самых ворот башни. Вокруг горели факелы, слышались пьяные крики, хохот, а кое-где – и удалая песнь.

В задумчивости встав у полураскрытой двери, пленница вгляделась во тьму, озаряемую оранжевыми сполохами факелов. Потом, немного постояв, вышла… Йован Рыбак рассказывал, как деревенщине подменили патроны. Подменили, ага…

Пользуясь всеобщей суматохою, девушка выскользнула на улицу и, никем не замеченная, спокойно прошла к Климентьевской башне. Обиталище монстра в эту ночь, похоже, никто не охранял. Впрочем, охраняли ли раньше – тоже вопрос. Вряд ли хоть кто-то, находясь в здравом уме, осмелился бы сюда сунуться. По этой же причине почти во всех помещениях башни вовсе не имелось замков. От кого запирать-то? Только лишь пленников запирали, да и то – обычно в подвалах. Кроме факелов вокруг сияли усеянные светлячками гнилушки. Одну такую как раз и подобрала Лекса. Сунула под плащ. Очень даже пригодится, ага.

– Велики-и-ий! – гулко пронеслось над головою.

– Господи-ин!

– Ладога!

Часовые все ж таки перекрикивались на башнях, зорко несли службу. Как видно, нынешний внутренний беспорядок не касался их напрочь. Понятно. Пир – пиром, а служба – службой. Согласно уставу… или что там у них есть.

– Ла-а-адога!

– Господи-и-и-ин!

– Великий!

Лекса зябко повела плечом. В конце концов, если попадется, можно будет просто сказать, что ошиблась башнею. В темноте-то не больно разберешь. Наивно? Ну, вообще-то да. Лучше просто сказать – явилась за пистолетом. Мол, очень уж «Намбу» понравился. Тем более, что кое-кто обещался его подарить. Да, вот так! Выкрасть решила. Хотя нет, не выкрасть – просто на время взять. Потом копировать в Поле и… Да, так и сказать!

Пока мозги думали, ноги – делали. Проникли в башню монстра. Зашагали по лестнице, прямо в тот самый «музейный» зал…

– Кто здесь?

Все ж таки окликнули! Ну надо же – перед самой дверью. Маар все же не рисковал остаться совсем без стражи.

– Господин просил кое-что принести! – звонко отозвалась девчонка. – Я еще от себя спрошу – гитары у вас тут нет?

– Не, гитары нет. – Часовой отозвался откуда-то сверху, с лестницы или даже с галереи. Отозвался весьма озадаченно – как видно, гитару-то здесь спрашивали не часто.

– А какого-нибудь бубна, что ли?

– И бубна – вряд ли.

– А не знаешь, у кого спросить?

Немного подумав, часовой послал ее к Воротной башне: там, мол, и спроси. Поблагодарив, девушка шумно затопала ногами… мысленно приказывая караульному забыть про нее напрочь. Просто подумала вдруг, раз ее мысли ни один телепат не читает, так, может, она тоже сумеет хоть на кого-то ментально влиять. Хоть на часового… вот так…

Осторожно ступая, девушка приоткрыла дверь, протиснулась. Вытащила из-под плаща гнилушку со светлячками. В их тускло-голубом мерцающем сиянии, конечно, мало что можно было рассмотреть, уж очень нужно было бы постараться. Лекса старалась. Прошлась вдоль стен к знакомому ящику, наклонилась, посветила…

«ВОГ-25». Ага! Вот они, «патроны-выстрелы»! Металл приятно холодил ладони… Раз, два, три – быстро перебирала девушка. Не просто перебирала – вчитывалась в бирки. «Кумулятивно-осколочный», «фугасный»… ага – вот и «дымовой», а вот «красный сигнальный». Отлично! Как говорили в седой древности – то, что доктор прописал.

Бирки были написаны от руки на бумаге… нет, на тонкой бересте. Приклеены крепко. Видать – рыбий клей. Лекса все ногти сломала, пока отдирала. Тем более, отдирать-то надо было аккуратненько, чтоб потом так же аккуратненько переклеить, предварительно полизав языком.

Удалось, чего уж! Правда, пленница провозилась долго, и когда, никем не замеченная, выскочила на улицу, край неба за Волховом уже занимался алой рассветной зарею.

Пьянка-гулянка заканчивалась – кого-то растаскивали под руки стражники, а кто-то истово рыгал, опираясь на каменную кладку башни. Погасли факелы. Лишь тлели светлячки, да два «Чинука» время от времени прорезали двор яркими кинжалами прожекторов.

Вбежав в свою комнатку, Лекса быстро скользнула под одеяло, дожидаясь, когда придут будить. Вообще-то, могла бы и не ложиться, но… Так ей казалось как-то более убедительно, что ли.

Лежала, гнала сон, да загадала, чтоб все получилось, чтоб все прошло как надо!

* * *

– Они идут! – ворвавшись в покои Кира, взволнованно сообщил рыжий десятник Рэм. – Сработали сигнальные веревки! Кого-то уже придавило деревом. Ах, Кир, все ж правильно, что мы устроили засеки.

– Не трещи! – накидывая бушлат, Кирилл глянул в узкое окно-бойницу.

Едва-едва занимался рассвет, и алые сполохи плясали в небе над дальним лесом. Все же кронштадтцы не ждали врагов так рано! Не думали, что те совершат марш-бросок ночью, в непроглядной тьме. Впрочем, это была вражеская земля, и люди Маара, конечно же, знали здесь каждую стежку-дорожку. Тем более, это касалось болотников, лесовеков, крыланов…

Что ж, раз уж явились…

Поднявшись на смотровую площадку, Кир тут же собрал совет. Тревогу объявили негромко, по цепочке. Просто дежурные пробежались, прошлись, разбудили спящих, а уж те быстренько разбежались по своим местам. Тренировались не зря, каждый знал, где ему находиться и что делать, – Кир поставил задачу толково и ясно.

Главное сейчас было – не шуметь, не вызывать подозрений у многочисленных соглядатаев, таящихся в ближайшем лесу. Пусть враги считают, что смогли застать пришельцев врасплох. Ведь ну очень хочется им так думать, ведь не зря же целую ночь шли – а в темноте далеко не все хорошо видят, далеко не все. Люди – так и вообще не видят. По пути кто-то мог и споткнуться, вывихнуть ногу, сломать, потерять что-нибудь. Так пусть думают, что не напрасно. Пусть.

Со стороны, откуда-нибудь из лесу, все вроде бы, казалось, шло как всегда. На башне и за частоколом, как всегда, сонливо перекрикивались часовые, вот запахло горелым: вахтенные разжигали костры. Сразу же, с рассветом, как всегда, вышли за ворота дежурные с лагунами, лениво потащись к реке, за водой. У кораблей – катера и баржи со Спайдером – клубился густой туман, частью – естественный, а частью уже поставленный шамом по приказу командира. Чтоб тот, кому не надо, не заметил бы, как на судах готовятся к бою.

Быстренько сделав свое дело, Наг, так же, под видом водоноса-дежурного, вернулся в крепость. Поднялся вместе с десятником на башню, как принято, доложил.

– Спасибо, дружище! – похлопав одноглазого по плечу, искренне поблагодарил Кирилл. – Давай, отдыхай. Твои способности уже очень скоро понадобятся.

Шам дернул шеей:

– Ты хочешь, чтоб я подслушал мысли? Но враги еще далеко. А потом здесь будет такая сутолока, что я вряд ли…

– Нет, Наг. – Сотник присел рядом с одноглазым на лавку. – Читать вражеские мысли нам пока без надобности.

В этот момент в лесу, примерно в полукилометре от лесопилки, вдруг прогремел взрыв! Жахнуло так громко и основательно, что во всей округе заполошно заорали птицы.

– Кто-то все ж таки угодил в ловушку, – довольно потер ладони рыжий Рэм. – Кир, можно я в бинокль посмотрю?

– Так смотрят уже… Впрочем, хочешь – глянь.

Обрадованный Рэм, выглянув за ограждение, приложил к глазам окуляры…

Первые лучи восходящего солнца уже золотили вершины деревьев, и было хорошо видно, как одна из высоких сосен медленно заваливалась набок… Странная такая сосна, корявая немного… и отливающая металлом…

– Никакая это не сосна! – радостно заголосил рыжий. – Это «Чинук»! Ого! Да мы робота завалили!

– Всем приготовиться! Им нечего больше выжидать. Сейчас начнется.

Отдав приказ, Кир глянул назад, на двор. На крепость – именно так уже и можно было, с некоторым допущением, назвать окруженную мощным частоколом лесопилку. Так, правда, и есть – частокол, ров, воротная башня – чем не крепость? Еще пулеметное гнездо на крышу пилорамы поставили. «Максим» – добрая штука, вражинам мало не покажется, да!

Кронштадтские бойцы залегли, крепко сжимая винтовки. Кто-то уже припал к пулемету, кто-то поправлял на поясе связки оставшихся гранат, а дамп Джаред Хорг вытащил из ножен свой знаменитый меч.

– Миротворец, – скривившись, прошептал наемник. – Нынче такое дам ему имя.

– Славно сказал! – обернулся Ники, залегший рядом, у проделанной в частоколе бойницы, с винтовкой в руках. – Нынче такое дам ему имя. Это ж – стихи! Нет, в самом деле. Почти как в древних книжках, ага.

Что-то опять грохнуло. То ли – заминированная ловушка, то ли это уже стреляли враги. Первые вражеские ряды уже показались из лесу. Выступали двумя колоннами, охватывая лесопилку в клещи. Слева впереди всех шагал здоровенный робот – «Чинук». Бесполезная пушка была давно снята с его плеча, зато в манипуляторах-«руках» имелась огромная странноватого вида дубина… Коей «Чинук», подойдя к воротам, и двинул в створки!

Именно так! Спокойно подошел к воротам. И двинул. Боевой машине никто не смог помешать – пули не причиняли стальному исполину никакого вреда, а гранатами надо еще было умудриться попасть… хотя бы в шарниры ходовой части. Попробуй попади, ага!

Враги все рассчитали грамотно. Верно, и не шли всю ночь, чтобы ударить на рассвете, а выступили заранее, встав на ночлег. Переночевали, отдохнули – пошли. Сытые, выспавшиеся, уверенные в победе. Еще бы – они же были на своей земле! И их вождь – самый сильный. Непобедимый! Что же касается жалких пришельцев, то им оставалось лишь два пути: сдаться или сдохнуть.

Вот еще пара гранат без особого эффекта разорвалась рядом с «Чинуком»…

– Связкой! – закричал разошедшийся Рэм. – Связкой надо бросать! Слышите, вы, там… ого! Вот так дубина… Да это же…

В могучих руках «Чинука» была вовсе не дубина. Танковая башня, оторванная от боевой машины! Робот держал ее за пушечный ствол и орудовал, надо признать, ловко. Ну, так еще бы! Он же – строитель, сапер. А любой сапер и разрушить сумеет, как надо.

«Чинук» снова размахнулся… Очередной удар потряс башню до основания. Жалобно треснув, слетела створка ворот. Увы, пулеметы кронштадтцев давно уже не захлебывались от ярости – патроны велено было беречь. Как и гранаты…

– Дайте-ка мне… – схватив связку гранат, юный сигнальщик Юр со всех ног бросился к разбитым воротам. – Сейчас я его, сейчас…

Пользуясь прикрытием робота, вражеская пехота пошла на штурм! С полусотни вооруженных мечами и копьями воинов. Кое-кто и с пистолетами. Кто-то даже стрелял. Вот, похоже, попали в Юра… Нет! Тот просо споткнулся, упал. И тут же поднялся, с непостижимой ловкостью укрываясь от пуль и стрел врагов.

– Вот дурак! – дослав в патронник патрон, закусил губу Николенька-Ники. – Его ж сейчас…

– Ничего! – Кир поднял свой «маузер». – А ну, прикройте-ка Юра огнем, парни! Если ему повезет… Готовы? Залп!

Разом ухнули винтовки. Словно подкошенные, повалились рванувшиеся к воротам враги. Остальные, сразу же став куда осторожнее, залегли, с надеждой поглядывая в небо.

Юр поднялся на ноги… и тут же упал, пополз, выбрался, пользуясь суматохою, за ворота, перевернулся, откатился… Танковая башня ударились в землю совсем рядом с парнишкой. Еще б немного, и раздавила бы, расплющила, как жука! Поганый робот все же углядел опасность и снова поднял свое оружие, примерился, вычисляя удар…

На этот раз Юр не стал ни ждать, ни откатываться. Словно бы его тело само знало, что нужно делать и как именно действовать. Вскочило, отпрыгнуло, чуть пробежало… бросило связку в прыжке… В затяжном прыжке обратно за ворота…

Четырех секунд вполне хватило сигнальщику, чтоб укрыться за частоколом. А потом прогремел взрыв!

Мощный – от четырех гранат – и там, где надо. «Чинуку» просто оторвало левую ногу. Напрочь! Металлический монстр зашатался, теряя устойчивость, и, чтоб не упасть, оперся на башню-дубину.

– Сверху!!! – предупреждая, яростно закричал часовой.

Кирилл тотчас же отдал приказ – отбить атаку крыланов. Да, именно эти странные существа неожиданно атаковали лесопилку с воздуха. Заходили со стороны солнца, словно опытные пилоты люфтваффе.

Чем они могли навредить? Что за оружие имелось у крылатой пехоты ладожского монстра?

Кирилл прищурил глаза и с удовлетворением услышал, как с крыши пилорамы застрочил нацеленный вверх пулемет. Может, кого-то и срежет. Как повезет. Слишком уж маленькая и юркая цель.

Что же, черт возьми, у них в руках-то? Луки-стрелы? «Калашниковы»? Сотник вскинул к глазам бинокль… Нет, что-то тупорылое, небольшое… Гранотометы!!! Ч-черт…

– Всем срочно укрыться! Живо!

Крыланы атаковали воротную башню четко, строем, одновременно дав залп…

– Ложи-и-ись!

Кир ожидал всего чего угодно. Даже того, что башню сейчас разбросает по бревнышку, разнесет от портативных фугасов. А следом в ход пойдут осколочные… Да, так. Однако ничего подобного не случилось! Вокруг башни словно бы разорвались новогодние петарды – ярко-красные и радостные! Этак весело грохнули – бах! И никакого вреда никому не причинили.

А вот внизу, во дворе, все вдруг затянуло туманом… Впрочем, это был не туман, а дым. Белый, плотный, густой… как из дымовой шашки!

Рыжий Рэм оглянулся и недоумевающее повел плечом.

– Постойте, да это же…

Вот олухи!

Не сдерживаясь, Кирилл расхохотался в голос. Незадачливые вражины все перепутали! Атаковали не фугасными и не осколочными зарядами, а… сигнальными и дымовыми! Ну, точно – олухи!

– Внимание… приготовиться к контратаке!

Поддерживая друг друга винтовочными залпами и пулеметным огнем, пришельцы выбрались за ворота, отсекая выдвинувшихся вперед вражеских воинов от основных сил. Со двора лесопилки валил густой дым дымовых зарядов. Поверженный «Чинук» лежал на боку, но все еще пытался действовать – даже метнул несколько дисков, поразив парочку неосторожно высунувшихся кронштадтцев. Робот все еще представлял опасность, которую нужно было ликвидировать как можно скорее. Этим и занялся Рэм со своими парнями.

Пользуясь дымовой завесой, так кстати поставленной врагами, моряки подобрались к железному исполину как раз на бросок гранаты. Этого оказалось достаточно. Тем более что на этот раз сотник приказал гранат не жалеть. Что и сделали. Подползли. Бросили.

Дюжина эргэдэшек. Двенадцать взрывов грянули почти что одновременно, разрывая боевого робота на куски. Едва не угробив воинов Рэма, отлетела к воротам рука-клешня. Приплюснутая голова «Чинука» откатилась к лесу, туда же, куда опрометью дернула деморализованная вражеская пехота.

– Ура! Победа! – подняв голову, радостно закричал Ники.

Рыжий десятник Рэм тут же осадил его со всей резкостью:

– Не спеши радоваться. Есть еще второй отряд.

Второй отряд ладожских воинов, потеряв «Чинука» еще в лесу, действовал куда осторожнее первого. Оценив неэффективную «бомбежку» крыланов, вражеский командир проявил выдержку и расчетливость, на время попридержав бойцов, а затем бросив их к пристани, к кораблям.

С Ладоги потянуло ветром. Густой туман, надежно скрывавший суда, помаленьку рассеивался и таял.

– Атакуем и захватим их корабли. – Командир – смуглый Йован Рыбак – почесал на левой щеке шрам. – На них и вернемся. С трофеями.

Он все правильно рассчитал, задумав смягчить гнев хозяина. Не он отвечал за всю операцию, командуя лишь небольшим отрядом. И это было хорошо. Йован хорошо понимал, что основные силы уже разгромлены и никаких надежд на победу нет. Слишком уж хорошо вооружены оказались эти пришельцы, слишком уж хорошо организованы. Да и крыланы со своими гранатометами подвели, чего уж!

– Дай-ка сюда заряд, – укрывавшийся в кустах Йован подозвал небесного пехотинца.

Крылан – с лысой головой, напоминающей мертвый, обтянутый серой кожей череп, и несоразмерно тощим телом, прикрытым плащом-крыльями, – со вздохом протянул патрон-выстрел.

– «Красный сигнальный», – шепотом прочел Рыбак. – Думаю, остальные такие же. Так, Марций! Скажешь своим – все гранатометы сдать! Нур!

– Да, господин полусотник!

Свинорылый выглядел сейчас весьма воинственно: панцирь из бычьей шкуры, здоровущая секира, тесак. Все впечатление портил лишь ярко-красный мотоциклетный шлем, по всей видимости, проданный хитрыми маркитантами под видом воинского.

«Интересно, сколько этот олух за него отдал?» – оглядывая деревенщину, презрительно подумал Йован. Подумал и приказал немедленно отдать крыланам все огнестрельное оружие и все арбалеты.

– Атакуем с неба и с суши – быстро и действенно, – полусотник вполголоса настроил бойцов на удачу. – Карп!

– Слушаю, господин! – Один из десятников, невысокий, несколько сутулый малый, чем-то похожий на самого Йована, с готовностью вытянулся.

– Возьмешь троих и гранатометы. Будете отвлекать врага. Но помни – стрелять только сигнальными! Лишний дым нам тут не нужен. Да! Надеюсь, ты не забыл, как выглядят буквы?

– Не забыл, господин полусотник!

– Тогда – вперед. Ты что мнешься, Нур? Не ясна задача?

Свинорылый шмыгнул широким, как у настоящей хрюшки, носом и неожиданно предложил напасть еще и с воды.

– Быстренько связать незаметный плотик, о-от. Да подобраться, о-от…

– А ты, оказывается, не такой уж и дурень, каким кажешься. Вяжи! – быстро оценил предложение Йован Рыбак. – И подбирайся. Лучше к катеру, баржу куда трудней увести. А вот катер…

– Я еще прихвачу болотных…

– Прихватывай!

Полусотник отодвинул мешавшую наблюдать ветку. На катере уже развели пары, готовясь к бою, – и это было на руку.

Вдалеке, за лесопилкой, что-то громыхнуло.

– «Чинука» рвут. – Йован недобро прищурился и, оглядев своих, негромко приказал. – Вперед! Начинаем.

Паровая машина катера уже давно была готова к работе. Капитан Петр Гунов ждал лишь приказа. Ждал весьма нетерпеливо, что было видно по нервному притоптыванию, по тому, как кэп барабанил пальцами по штурвалу. Эх, скорей бы приказ, скорей!

На пришвартованной борт о борт барже тоже ждали приказа. Капитан Степан Заноза, подойдя к Спайдеру, сдвинул на затылок фуражку:

– Туман-то уходит. Интересно, как там? – Взяв бинокль, кэп глянул на лесопилку и вздрогнул: – Вот это рвануло!

– Кэ-э-эп!!! – истово закричал вахтенный. – Там… там…

– Вижу!

И впрямь трудно было бы не разглядеть. С берега, из кустов, вдруг полетели ракеты, разрываясь над палубой яркими красными звездами!

– Приготовиться к обороне! Внимание… пли!

Грянул по кустам винтовочный залп. Не дожидаясь приказа, Спайдер уже поливал неловко высунувшихся врагов короткими пулеметными очередями. Матросы на барже и катере нервно сжимали в руках винтовки и сабли. Все ждали, когда враг ринется на абордаж! Патроны приходилось экономить.

Враги почему-то не спешили, чего-то выжидая. Между тем ветер разносил туман, и это вселяло в кронштадтцев уверенность. Еще немного, и никто не сможет подобраться к судам незаметно! Еще немного… совсем чуть-чуть… Вот!

– Во-оздух!

Крик вахтенного свалил моряков на палубы. Все залегли, как на учениях, выцеливая винтовками небо, где уже появились странные люди-птицы – крыланы. Заходя со стороны солнца, они пикировали на баржу и катер широкими – по пять летунов – волнами, одна за другой, посылая револьверные пули и стрелы. Кого-то поразили, кого-то нет, но впечатление произвели недоброе.

Капитан баржи – старший над всеми – немедленно отдал приказ не стрелять. Беречь патроны! Беречь! А то палим в белый свет, как в копеечку. Что и говорить, в такую мелкую и юркую цель из винтовки Мосина можно было попасть только каким-то чудом.

Такое чудо неожиданно показал… младший сигнальщик Юр! Спокойной целясь, он сбил сначала одного крылана, потом – через пару секунд – второго, третьего…

– Во валит! – обратил внимание Гунов. – Стреляй, стреляй, Брик. Если что, скажешь – я приказал.

Потеряв семерых, крыланы взмыли ввысь и, словно перелетные птицы, потянулись грустной стаею к лесу, да там и исчезли.

– Ур-ра-а-а-а!!! – потрясая винтовками, закричали матросы.

– Слава Великому Маару!!! – С этим словами враги, наконец, бросились на штурм.

Выскочив из кустов, они бросились напролом, перли как сумасшедшие, бросая на высокие борта баржи специально припасенные веревки с крючьями. Зацеплялись и лезли, лезли, лезли…

Баржа стояла ближе к берегу, а катер был пришвартован уже к ней. Почти вся команда катера перебралась на баржу, на помощь. Ибо именно здесь враг наносил удар!

Младший сигнальщик Юр действовал, как на картинке. Четко, толково и быстро. Выпад, укол штыком… удар прикладом… снова укол. Раз, два, три… раз, два три… Укол-удар-укол… Словно вальс танцевал!

Враги, между тем, лезли упорно, ничуть не считаясь с потерями. Пытались задавить массой? Однако не так уж и много их было. Или… или имелся еще и какой-нибудь запасный полк? Ну, не полк, конечно же, хотя бы полусотня. Вот сейчас измотают бойцов, выскочат. Свеженькие, готовые к схватке…

Получив приказ, Спайдер на всякий случай обработал берег очередями. Вдруг там, в ивняке, кто-то прячется, дожидаясь своего часа?

– Эх, – завистливо переживал вахтенный матрос Крон, глядя, как ловко обороняются его сотоварищи.

Как жаль, что именно он сегодня вахтенный. А ведь так хотелось… Вот как они. Как Юр! И что с того, что ему, Крону, едва четырнадцать? Юру ведь столько же, а он…

Переживая и глядя на сражавшихся товарищей, Крон отвлекся о главного – от наблюдения по всему периметру, по всем бортам, что и составляло сейчас его службу. Отвлекся… Пусть ненадолго, всего на пару десятков секунд…

Не увидел, как ткнулся в корму небольшой плот. Как прямо из воды вдруг неслышно вытянулись длинные перепончатые лапы. Ухватились за леер, подтянулись…

Вот только тогда, почувствовав что-то неладное, парнишка быстро оглянулся… И не успел даже ахнуть, увидев возникшее перед ним гнусное, покрытое тиною существо. Огромное, раза в два выше самого Крона, с хищной зубастой пастью и маленькой пупырчатой головою. Красноватые глазки чудовища сверкали нешуточной злобой.

Ни ахнуть вахтенный не успел, ни штык-нож из ножен вытащить, ни уклониться. Выбросив вперед лапу, существо просто сломало ему шею, умело и быстро.

В тот же момент, да, пожалуй, и чуть раньше, разбила иллюминатор капитанской рубки меткая револьверная пуля. Разбила и угодила в голову кэпу. Прямо в висок.

Атака на баржу выдохлась. Враги отошли, выбрались на берег, унося раненых и оставив убитых на волю речных волн. Все! Больше никто не нападал, даже попытки не делал…

– Ур-ра! – поначалу несмело, а потом и все громче закричали матросы. – Ур-ра-а!

– Ура! Ура! Ура! – словно в ответ им, троекратно разнеслось над лесопилкой. Оттуда, вниз по холму, уже бежал вестовой… Вот тогда и поверили. И вправду – победа!

Под крик «ура» полетели в воду обрубленные швартовые концы. Отцепившийся от баржи катер развернулся и, выпустив из трубы клубы черного дыма, деловито отправился вниз по реке.

– Это куда это он? – изумленно обернулся Степан Заноза. – Эй, эй… Петр!

Развернув башню, Спайдер блеснул окулярами дальномера. Разорвала воздух короткая запоздалая очередь.

– Эй! – охнул капитан баржи. – Ты что? Спятил, что ли?

– Там. Враги, – невозмутимо доложил робот. – Я вижу. Надо. Догнать.

– Да как же мы их догоним-то? – глядя на удаляющийся катер, капитан растерянно стащил с головы фуражку с «крабом». – Сравни их скорость и нашу. Нет уж, не догоним. Ушли!

* * *

Подойдя к висевшему на дыбе куску окровавленного мяса, Великий Маар отрезал ножом кусок. Лениво пожевал, безо всякого аппетита, сплюнул на пол кровавой слюною и, повернувшись, хмуро уставился на Йована:

– Доложи еще раз. Подробнее – о зарядах.

Смуглолицый почтительно поклонился, в который раз уже за этот вечер, и, косясь на вздернутого на дыбу несчастного, в точности повторил то, что уже рассказывал три раза. О потерянных роботах, о похищении катера, о том, как захлебнулась атака крыланов.

– Красные звезды и дым, – прервав доклад на полуслове, сумрачно повторил монстр. – Сигнальные и дымовые заряды. Но почему только они?

– Не могу знать, Великий господин! – Докладчик вытянулся, испытывая недюжинный страх, прекрасно ощущаемый сумрачным Ладожским властелином.

Страх… Так и должно быть. Все правильно. Как же иначе?

– Я тебя и не спрашиваю. Пошел вон!

– Слушаюсь и повинуюсь, Ве…

Маар рявкнул так, что незадачливый Йован Рыбак вылетел из дверей, словно пробка. Вылетел, мысленно благодаря… нет, не богов, в которых не верил, а некую неведомую высшую силу, Космос или что-то вроде. Сила эта, непонятная и вездесущая, иногда помогала Йовану. Впрочем, и не только ему. А может, это была никакая не сила, а просто везение. Удалось ведь угнать вражеский катер! Хоть какой-то трофей. В остальном-то набег оказался провальным.

Оставшись один, Властелин Ладоги задумчиво опустился в кресло, положив руки-щупальца на вделанные в подлокотники детские черепа. Висевший на дыбе окровавленный бедолага – командующий первым отрядом – тихо застонал, невольно отвлекая своего господина от размышлений. Не вставая, Маар швырнул в мясо нож, одним ударом прекратив муки и стоны несчастного. В конце концов, тот оказался лишь крайним.

Сказать по правде, зловещему хозяину крепости и всех приладожских земель было не очень-то жаль даже сгинувших «Чинуков», не говоря уже о воинах. Роботов можно было купить, а людей бабы еще нарожают, чего жалеть-то? Люди, железо – тьфу! Иное дело – репутация! Теперь ведь пойдут по всем окрестностям слухи: мол, вот вам, хваленый Хозяин Ладоги обмишурился, получил по носу. Не такой уж он и непобедимый, оказывается.

Надо было самому возглавить рейд! Собирался же. Да что-то показалось – не слишком ли много чести для каких-то там пришельцев-островитян? Показалось… Ну, да что уж теперь говорить. Надо действовать, и что-то попытаться исправить. Хотя нет. Не так! Не «попытаться», а «исправить», и как можно скорей.

Настроение монстра резко улучшилось. Встав с кресла, он вновь подошел к «мясу». Жадно впился зубами, рванул, проглотив изрядный кусок… На этот раз – с удовольствием. Увлекся, обглодал руку несчастного бедолаги, после чего, сытно рыгнув и вытерев кровавые костяные губы, громко позвал слуг.

– Йована мне сюда! И Мару.

Не прошло и минуты, как указанные господа, дрожа, предстали перед своим повелителем.

– Ну, хватит кланяться. – Властелин на этот раз не тратил времени зря. – Слушайте и запоминайте. Сегодня же подберете бродяг – охотников, рыбаков, нищих. Не мне вас учить. Пусть идут, пусть растекаются ручейками по всем окрестным лесам. Пусть рассказывают о великой победе. Да-да, что вы так смотрите? Пусть скажут так: Великий Маар послал против незваных пришельцев небольшой отряд, разгромивший наглецов в пух и прах, так, что только клочья летели! Дрожащие от страха пришельцы разбежались по лесам, откуда их скоро выкурят. Добычи же было столько, что у тащивших ее роботов сгорели двигатели.

Хохотнув над своей придумкой, Маар уселся в кресло и довольно вытянул ноги:

– Вот примерно так как-то. Подробности придумаете сами. Пусть даже самые фантастические… но в сказанном мною русле.

– Прекрасная идея, Повелитель! – Мара восхищенно вскинула брови. – Просто замечательная.

– И она сработает, я уверен, – поддержал ее Йован Рыбак.

– Ну, идите уже. – Монстр хмыкнул, но вдруг вскинулся, задержав парочку на пороге: – И вот еще что. Скажите всем, чтоб готовились к пиру. В честь великой победы я сегодня даю бал.

Маар все рассчитал верно. Чтоб превратить в победу поражение, надобно немногое. Всего лишь длинные языки да развесистые уши. Да еще пир на весь мир. А там слухи пойдут, чего и не было – придумают, а что было – забудут. Единственное, надо бы самому не оказаться в плену собственной версии, помнить, что враги-то на самом деле живы и полны сил. Значит, нужно немедленно выслать… возглавить… Хотя нет! Вовсе не нужно ни посылать войска, ни возглавлять. Раз уж пришельцы явились за своим Мастером, так придут в крепость сами. Не сегодня-завтра явятся! Единственное, что остается, – организовать достойную встречу.

Если, конечно, это те, о ком все думают. А вдруг – нет? Вдруг высланная с далекого Кронштадта погоня сгинула по пути или вовсе повернула обратно? А те, кто захватил лесопилку, – обычная лесная шайка? Ну, пусть необычная, но – шайка. Надо разузнать поточней, раз уж не получилось сразу прихлопнуть. Выслать соглядатаев, и не тупых лесовеков да крыланов, а кого-нибудь поумнее…

– Эй, слуги! Йована с Марой ко мне.

* * *

Оправившись от нахлынувшей эйфории, в лесной крепости подсчитывали потери. Почти треть бойцов погибла, а сколько было потрачено патронов, гранат… И еще – катер! Не устерегли, не усмотрели. Жаль!

– Еще она такая победа, и можно будет спокойно возвращаться домой, – мрачно пошутил Кир. – Освобождать Лексу нам будет нечем и не с кем.

Рыжий десятник Рэм воинственно сверкнул глазами:

– Так надо напасть на врагов как можно скорее! Сегодня же… ну, или хотя бы завтра.

– Так и сделаем, – заверил Кирилл. – Ибо удобней момента, наверное, уже не будет. Сегодня достойно похороним павших, отдохнем, а уж завтра с утра… нет, не в поход. Мы проникнем в Ладожскую крепость тайно, под видом везущих оброк крестьян. Кто именно пойдет туда со мной, скажу после, особо. Остальные будут обеспечивать отход.

Все разошлись, получив указания, и каждый занялся своим делом. Кто-то рыл братскую могилу, кто-то, как всегда, заготавливал пищу. Рыжий Рэм и Николенька-Ники тщательно сортировали оставшиеся боеприпасы.

После угона катера младший сигнальщик Юр был «приписан» к барже. Парнишка захандрил – как бы то ни было, он все же любил свой маленький кораблик и сейчас кусал локти, ругая себя за то, что ничего не сделал для того, чтобы спасти катер. Да что там говорить – случившегося никто не ожидал. Все же враги действовали ловко.

Было по прежнему тепло, градусов десять – двенадцать по Цельсию, все так же зеленела молодая трава, и кое-где на деревьях уже набухали почки, готовые вот-вот прорваться клейкой нежно-зеленой листвою. Затянувшаяся оттепель обманывала природу, но не людей. Все понимали, что вот-вот наступит зима. Выпадет снег, грянут морозы, реки и озеро затянет лед. И что тогда? Как тогда выбираться? Пешком? Или – переждать до весны, отсидеться где-нибудь? Говорят, у Кира имелись оба плана – и так можно было поступить, и эдак. Говорят…

Сменившись с вахты, сигнальщик лениво поплелся в трюм, повалился на закрепленные за ним нары, накрываясь поверх бушлата старым шерстяным одеялом, голубовато-серым, с тремя черными полосами в ногах. Сон не шел, как иногда бывает, когда вроде бы и хочется спасть, а только ляжешь – и полезут в голову всякие мысли, по большей части нехорошие, навязчивые, тупые. Вот как сейчас.

Юр нынче был героем, только не совсем понимал – почему. Ну, подстрелил несколько крыланов, конечно же, случайно – так и любому могло повезти. Никаких особенных изменений мальчишка в себе не чувствовал. Ну, стал лучше стрелять, быстрее бегать, и вообще стал намного сильнее, чем прежде. Так и понятно! Он же растет, да не просто растет – тренируется почти каждый день. Каждое утро – зарядка, кросс, обтирание. Потом – спарринг. В основном – с винтовкою, но иногда и – рукопашный бой. Сам сотник Кир занятия ведет, не поотлыниваешь при всем желании. Вот и закалился Юр. Вырос. Сильнее стал.

С этим-то как раз все ясно, не ясно с другим – с катером! Неужели так и оставят его у врагов, неужели не выручат? Ведь суденышко, пусть и небольшое, всегда пригодится и самим. Не так уж и много боевых единиц у Кронштадта. А тут – целый катер! Быстрый, маневренный… родной!

Выбравшись из трюма, Юр зябко поежился. Тепло-то тепло – да это только если с зимой сравнивать, а так… Низко, над самой палубой, нависли тяжелые серые тучи, истекая нудным дождем. Моросило. Промозгло было кругом, неуютно как-то. Уж лучше бы легкий морозец, снег.

– Что, не отдыхается? – капитан баржи Степан Заноза, конечно же, заметил околачивавшегося без всякого дела парня. Заметил и тотчас же к делу приставил: послал на берег, помогать рыть могилы. Ну, да, положено после вахты отдыхать… Но раз уж не хочется…

– Хорошо, – с каким-то безразличием повел плечом сигнальщик. – Копать так копать.

Ему и впрямь было все равно, что сейчас делать. Лишь бы отвлечься от грустных мыслей про погибшего капитана, про катер…

Скрипнули под ногами сходни. Юр обернулся на Спайдера – то обычно все комментировал, и весьма едко. Обычно, но не сейчас. Нынче молчал робот, даже башню не повернул. А раньше-то, бывало, не упустил бы случай подколоть юного матросика. Раньше…

Поднявшись на холм, сигнальщик сразу свернул влево, к березовой рощице. Там и копали, Юр заметил еще издали, от реки.

– Товарищи моряки! Кронштадтцы! Нынче мы прощаемся с вами с нашими боевыми товарищами…

Нет, не копали уже. Закапывали. Вернее, закопали. Сотник Кир в распахнутом на груди бушлате говорил прощальные слова. Все стояли озабоченные, смурные. Вместо салюта лишь прокричали троекратное «ура» – экономили патроны.

Земля им пухом…

Юр протянул руку – снять бескозырку, да головного убора на голове своей не нашел. Забыл надеть. Ну, и черт с ней, с безкой.

– Эй, парень! Свободен? – окликнул кто-то из старших.

Подросток обернулся:

– Вообще-то – да.

– Тогда не стой как пень. Там, в ельнике, часовые только что завалили кабана. Поди, помоги.

– Ага…

Сигнальщик повернулся и зашагал к ельнику. Шел через поросшее травою поле, мимо оврага, мимо зарослей орешника и малины. Шагал себе, не особенно-то глядя по сторонам… пока не понял, что идет куда-то не туда. Ельник-то большой, однако!

Остановившись, Юр повертел головой, затем покричал:

– Эй! Вы где там, охотнички?!

Никакого ответа.

Пожав плечами, подросток подошел чуть ближе к кустам, снова крикнул… и вдруг почувствовал на себе чей-то недобрый взгляд. Словно бы кто-то буравил спину и думал, как бы ловчее его, Юра, убить! Нет, не пулей… Просто метнуть нож – быстро, бесшумно и ловко. Юр даже представил мысленно этот нож – длинный, с резной костяной рукояткою и навершьем в виде сверкающего бирюзой глаза. Представил и ощутил – этот нож сейчас полетит в него!

Юр резко обернулся…

– Привет!

Перед ним стоял дамп Джаред Хорг. Существо, конечно же, страхолюдное, но в душе – вполне добрый и дружелюбный парень, не раз спасавший сигнальщика от врагов. Вот и сейчас, наверное, спас… Только от кого, интересно?

– Охотники ждут тебя, сигнальщик Юр, – каким-то деревянным, неживым голосом прохрипел дамп. – Иди во-он туда, видишь.

Джаред повелительно указал рукой. Синий, местами порванный плащ топорщился на его плечах странным горбом. Да уж, постарел и дамп – сгорбился.

– Иди, Юр. Иди. Тебе надо.

– Ну, я пойду, – поворачиваясь, с готовностью повторил матросик. – Мне надо.

Сказал и пошел к ельнику, ускоряя шаг. Не оборачиваясь.

– Мы сильнее его, – помыслил-сказал симбионт за плечами дампа. – Хотя этот парнишка тоже прожегся в поле. Правда, мало. Но ты заметил, как он стал стрелять? Подобной меткости я уже давненько не видел.

– Зачем мы сюда свернули? – холодно поинтересовался Джаред. – Почему прогнали парня?

Сиам послал в голову дампа издевательский импульс смеха:

– Ты полагаешь, лучше было бы его убить? Можно и так. Но это было бы слишком уж подозрительно. Не так уж и много у вас людей, каждый матрос на счету.

– Ты не ответил. Почему мы пришли сюда?

– Потому что я почувствовал… Явственно ощутил того, кого давно уже не встречал… вернее даже, не того, а ту… Ну, здравствуй, Мара!

Под влиянием симбионта дамп резко обернулся к кустам боярышника.

– Не прячься, любезная. Я почувствовал тебя давно.

Кусты зашевелились. Из них вдруг возникла какая-то красивая, совершенно незнакомая Джареду женщина с черными волосами и смуглым лицом. В замаскированном ветками и листьями камуфляже, она была почти незаметна на фоне кустов и травы.

– Вижу, ты явилась шпионить. Не за платьями… как в прошлый раз. Помнишь август, Мара?

– Сиам!!! – узнав, ахнула женщина. – Это ведь ты, да?

– Да, я, – словами симбионта спокойно отозвался дамп.

– Но ты ведь…

– Я просто сменил носителя. Это тупое Красное поле мне давно надоело, видишь ли. А вот дамп… ты когда-нибудь прежде встречала этих существ?

– Только слышала. – В светло-серых глазах Мары мелькнуло явное омерзение. Словно бы она смотрела сейчас на змею.

Вспыхнувшая в дампе обида оказалась сильнее влияния симбионта.

– Не так уж я и ужасен, как тебя кажется! – уперев руки в бока, зло бросил Джаред Хорг. – Уж ничуть не гнуснее твоего господина осма. А ты ведь с ним спишь!

Женщин вспыхнула:

– Оттуда ты знаешь, что я…

– От верблюда!

Оба – и дамп и сиам – гулко расхохотались. Не очень-то вежливо, зато – от души.

– Был в старину такой странный зверь. Водился в жарких странах.

– Я знаю, кто такой верблюд.

– О, смотрите-ка, она знает! – продолжали веселиться дамп… и сиам.

– Ну, хватит. – Мара резко взмахнула рукой и скривилась. – Ты ведь никогда не считал меня глупой, сиам? Особенно когда я приводила Полю добычу.

– И я дарил тебе платья… Да-да, не Поле. Именно – я.

– Тоже еще, ухажер!

– Не ругайся. Лучше поговорим. О твоем хозяине.

– Что? – резко дернулась женщина.

Симбионт улыбнулся кровавыми деснами дампа:

– Хочу для начал спросить. Не надоел ли тебе твой самоуверенный Господин?

Мара машинально схватилась за висевший на поясе нож… но тут же отпустила рукоятку. Резную, из кости, с навершьем в виде бирюзового глаза.

* * *

Особенного впечатления очередной бал на Алексию не произвел. Слишком уж все было напыщенно, официально. Словно бы не веселились, а «галочку» для плана отрабатывали. Даже – Маар. Натужно веселый, он нынче просидел за столом почти до утра. Пил вино, закусывал на этот раз не человеческим мясом, а дичью. Даже обычной рыбой не побрезговал – съел пару кусков форели.

Все шло своим чередом – унылые до невозможности танцы сменялись здравицами и натужными тостами за «славную победу». Не очень-то весело. Тем более с таким Властелином. Вот если бы Маар ушел, тогда наверняка разгулялись бы – некоторым все равно было, за что и за кого пить, наплевать, какой повод, лишь бы выпить, нажраться! Да и так, с Господином во главе стола, танцами никто особенно не интересовался, тем более, Повелитель не приказывал – танцевать! Вот если б приказал, тогда, конечно же, другое дело! Тогда уж бросились бы в пляс – любо-дорого посмотреть, все каблуки бы отбили, всех девок облапали. Если б приказал. Но приказа танцевать не было, и все жались за столами, старясь не пропустить очередной тост.

Лекса лениво пила, стараясь не слишком налегать на брагу и гадая, скоро ли Маар догадается о зарядах? Монстр был слишком умен, слишком подозрителен для того, чтобы счесть отсутствие действенных «патронов-выстрелов» обычной случайностью и своей собственной виною. Почему в Поле копировали лишь «красные сигнальные» и «дымовые»? Почему не проверили? Как так вообще получилось?

Именно такие вопросы задавала бы Алексия, проводя «разбор полетов». Именно такие вопросы должны были тревожить сейчас и Ладожского господина, коего девушка отнюдь не считала глупее себя. Да, чудовище, да, людоед, монстр… но отнюдь не глупый. Весьма и весьма неглупый.

Вот ведь, догадался, как не испортить свой имидж непобедимого воина! Не просто «не испортить», но еще и подтвердить, усилить. Обычными слухами и вот этим самым пиром.

Интересно, как он теперь поступит с пришельцами? Нападет сразу же? Или будет дожидаться здесь, когда враги явятся сами? Черт его знает. Душа монстра – потемки. Если у него вообще есть душа, в чем Лекса, честно говоря, сомневалась. Одна надежда – Маар не сможет делать все одновременно быстро: и готовиться к принятию незваных гостей, и вести расследование. На несколько частей не разорвется, а никому доверять не привык. Тем более что самые умные – Мара и Йован Рыбак – что-то на пиру не присутствовали. Верно, хозяин их куда-то отослал, с каким-нибудь важным поручением. Ну, а кому еще здесь можно доверить хоть что-то? Не банным же девкам. И уж тем более не тупорылому внешнему десятнику Нуру.

– Что с Полем? – взяв Алексию за руку, негромко поинтересовался сидевший рядом монстр. – Когда будет готово к работе?

– Думаю, уже через пару-тройку дней. – Девушка не стала слишком уж врать, Маар все же был весьма недоверчив.

– Хорошо. – Повелитель кивнул, скрипнув костяными губами и окатив Алексию таким жутким и холодным взглядом, что в жилах, казалось, застыла кровь. – Вижу, ты устала. Иди, отдыхай, девочка. Силы нам скоро понадобятся. Иди.

Он просто выгнал ее. Вот взял и выгнал. Мол, нечего тут сидеть – убирайся в свою каморку и думай о том, как получше работать с Полем, как ублажить своего Господина. Пока – только работой, а вот потом… Да будет ли это «потом»? Алексии очень бы хотелось, чтоб не было.

Уходя, девушка вдруг пожалела о том, что тогда, ночью, не прихватила с собой хотя бы тот же «Намбу» или какой-нибудь другой огнестрел. Лучше даже маленький и компактный «браунинг», женскую модель. Пусть маленький. Лишь бы стрелял. Спрятала бы его где-нибудь. Носить под одеждой – чревато, нынче в танце Маар облапал ее всю, обшмонал, как преступницу. Был бы пистолет – нашел бы. Даже нож, и тот…

Кстати, о ноже. Хотя бы нож. Кинжал или что-то подобное. Хоть что-то для самозащиты… хотя бы острую застежку, фибулу!

– Госпожа!

Выскочила из темноты юркая девичья фигурка в приталенном платье и накинутом на голову осеннем плаще с капюшоном. Бросилась наперерез идущей по ухоженной тропинке Алексии.

Анфиса… Или Онисья… Банная девушка, служанка. Блеснула в девичьих глазах желтая, выглянувшая из-за тучи луна.

– Там, госпожа… там… – Девчонка взволнованно показала рукой на сруб с колодцем, с Полем.

Лекса остановилась, удивленно вскинула бровь:

– Что случилось?

– Там… там сияет все! Синим таким… и немного – красным. Да вы сами, госпожа, гляньте!

– Хорошо. Идем.

Что тут и было идти-то? Пару десятков шагов. А трава-то вокруг сырая какая! Так и понятно, дождь. Сыплет, собака, безостановочно. Как зарядил с обеда, так до сих пор и сыплет. Мелко эдак, противно. Словно лезет за воротник холодное щупальце монстра! Брр…

Передернув плечами, Алексия вошла в сруб и, бросившись к колодцу, вдруг неловко поскользнулась, не удержалась… да еще кто-то подтолкнул… Та самая девушка! Как ее… Анфиса… Онисья…

Все эти мысли молнией пронеслись в голове Лексы, падающей, летящей в колодец, в холодные объятия Синего поля смерти. Миг – и будет лишь вспышка, дымок. И запах жареного мяса… и новые бусы Анфисе! Или Онисье. Много-много бус. Так ей сказали… Сказал. Тот, что прятался за углом, снаружи. Коренастый, сильный.

– Ты все сделала так, как сказали?

– Да… Вот только бусы…

– А ты их в колодец-то бросила?

– Ой… Забыла!

– Так иди, брось.

– А они точно…

– Бросай, бросай, не думай… Вот так!

Резким движением, коренастый пнул склонившуюся над колодцем девчонку ногою. Да так ловко, что несчастная даже не балансировала на краю, не шаталась. Свалилась в голубоватую бездну сразу. Лишь только вскрик. И яркая синяя молния. И запах горелого. И все… Впрочем, нет, не все.

– Э-эй! – склонившись над Полем, заорал коренастый. – А где мои деньги, сука?

Что и сказать, он имел все права так кричать. Кричать и злиться. Он же точно знал, что живущее в колодце Синее поле умеет копировать предметы. Да что там знал – видел! Поэтому и бросил следом за девкой парочку золотых «сеятелей». Бросил и ждал. Ждал, что вот-вот… Что его накроет золотом, целым золотым водопадом! А как уж его потом собрать, это уж дело десятое. Главное – получить, а уж потом… Ну?! Ну, где же? Давай!

Напрасно ждал. Напрасно ругался. Хитрое Поле тупо сожрало золото, ничего не отдав взамен. Так всегда и случалось. Только вот коренастый об этом не знал.

Река Сясь (Комариная)

– Ваш командир вполне может рассчитывать на нас, – в который раз уже объяснял симбионту теряющий терпение Йован Рыбак. – Мы тоже враги Великого Маара. Бежали. Едва от него спаслись.

– Это вы будете объяснять командиру, – глухо просипел дамп, тут же получив мысленный импульс от своего симбионта.

О, чаще всего именно сиам становился в этой паре главным, именно он и принимал решения, затмевая разум того, кто еще недавно был свободен и верен сотнику Киру.

– Мы знаем все слабые места крепости Маара, – Йован переглянулся с Марой.

Все шло, как и было задумано. По плану, утвержденному сумрачным Ладожским властелином. Только план этот Йован и Мара немножко корректировали на ходу. В свою пользу. Возвращаться в крепость после выполнения задания Маара они вовсе не собирались, ведь Повелитель с легкостью прочел бы их мысли. Как мог прочесть и раньше. Именно поэтому Мара и Йован Рыбак не позволяли себе никаких вредных мыслей, гнали их, что было очень тяжело для обоих. Тяжело, но радостно сейчас, когда заговорщики, наконец, вырвались из-под контроля своего Повелителя.

– Не знаю, что вы задумали, – скрипучим голосом дампа промолвил сиам. – Но если в мыслях ваших есть второе дно, местный шам обнаружит его с легкостью.

Йован вскинул глаза:

– Шам? Это кто еще?

– Существо, умеющее копаться в чужих мозгах.

– Маар тоже умеет. Однако мы…

– А ты, сиам, не можешь защитить нас? – пристально посмотрев на симбионта, перебила приятеля Мара.

Покрытый язвами череп дампа оскалился усмешкой:

– Почему же – нет? Другое дело – зачем мне это надо?

– Ты можешь стать нашим советником, – торопливо дернулся Рыбак. – После того, как…

Сбросив плащ, дамп повернулся спиной… горбом с бледным лицом сиама.

– Посмотрю на вас своими глазами… Та-ак… Та-ак…

Симбионт шептал, пронзая парочку взглядом цепких, глубоко посаженных глаз. Шептал и думал: нужны ли были ему эти люди, замыслившие предать своего господина? Ах, эти слабые хомо! Наверное, все же лучше обойтись без них… Впрочем, этих можно использовать. Они, может, и слабые, но хитрые, и даже весьма. Не побоялись замутить интригу против своего господина телепепата. Интересно, как это у них вышло?

Предвидя вопрос, женщина неожиданно улыбнулась:

– Обмануть Повелителя, конечно, сложно. Но – можно. Просто одно нужно прикрывать другим. Йовану легче – Маар видел его не так часто, да и в заговор я втянула его не так давно…

– Она втянула! – хмыкнул Рыбак. – Да кто еще кого…

Мара махнула рукой, продолжая:

– А мне приходилось якобы скрывать лишь одно – свое желание стать повелительницей при Мааре. Конечно же, Господин быстро меня раскусил. В этом. А в чем-то другом – нет. Так ты поможешь нам, сиам?

Симбионт почмокал губами. Бледный, проступающий под покрытой язвами кожею дампа, он смотрелся порожденьем самых кошмарных снов. Два существа в одном. И хорошо еще, что договариваться пришлось с сиамом. Мара знала его давно, еще с обитания симбионта в Красном поле смерти. Не раз приходила после встреч с маркитантами, просила кое-что прожечь. И платила золотом Маара. Правда, всегда знала меру и особо не зарывалась.

– Ты умная женщина, Мара, – негромко промолвил сиам. – Я помогу тебе и твоему дружку. Помогу здесь… а там, в крепости, – уже вы поможете нам.

Йован Рыбак радостно сверкнул глазами:

– Я же сказал – цели у нас совпадают! Так договорились? Вот и хорошо, вот и славненько.

– Постой, – перебила Мара. – Я так и не поняла, сиам. Что ты хочешь за свою помощь?

– Еще не решил, – глаза симбионта затуманились. – Когда решу – сообщу. А сейчас – идем. Представлю вас сотнику Киру. Как беглецов, хорошо знающих крепость.

* * *

Этот обходительный смуглолицый мужчина со шрамом на левой щеке поначалу вызвал у Кира большие подозрения. Как-то уж больно умно и уверенно он говорил, слишком уж заковыристо для простого ладожского охотника. И постоянно – к месту и не к месту – использовал какие-то псевдонародные прибаутки-присловья: вот и хорошо, вот и славненько. Странный тип.

Совсем другое дело – женщина. Стройненькая, чернобровая, с красивым строгим лицом, она держала себя со всей скромностью, столь характерной для местных крестьян. Зря не разглагольствовала, отвечала кратко, односложно, по делу, и только тогда, когда спрашивали. Причем Кирилл бы не сказал, что из Мары нужно было тащить слова словно арканом. Мара… да, так ее звали. Почти как Маар.

Беглецов привел в башню дамп, хмуро пояснив, что встретил их невдалеке, у болота. Мол, воспользовались случившейся после разгрома армии Маара суматохой да сделали ноги. К тому же не прочь были отомстить.

– Что скажете о Мааре? – дождавшись прихода шама, начал допрос Кир.

Йован – так звали мужчину – гневно сверкнул очами:

– О, это чудовище! Истинное чудовище, похотливый людоед и…

– Умен, хитер, себялюбив, – перебила Мара. – Свиреп, своенравен. Но слишком уверен в себе.

Сотник качнул головой:

– То есть нас за достойных соперников не держит?

– Теперь уже держит. – Тонкие губы женщины скривились в грустной улыбке. – После того, как превратил пораженье в победу.

– Превратил пораженье в победу? – недоуменно переспросил Кирилл.

– Да, так!

Что именно сделал Маар, в подробностях рассказал Йован. Он же дополнил некогда начерченный лично Киром план крепости, указав наиболее слабые и пригодные для прорыва места.

– Вот эта вот строящаяся башня, обозначенная у вас как Тайницкая. Там вполне можно устроить прорыв, пробив стену. Раньше стройку прикрывали роботы, но тех теперь нет.

Кир слушал очень внимательно, не перебивая, хотя вовсе не намеревался брать Ладожскую крепость штурмом, для этого у него было слишком уж мало людей. Гораздо больше сотника интересовал принятый в крепости внутренний распорядок. Караульные посты, периодичность смены часовых, расположение казарм, оружейки и все такое прочее. Конечно же, и вопрос о пленнице Кир не обошел стороной.

– Да, есть такая, – покивал Йован. – Маар относится к ней как к высокопоставленной гостье… И даже более того…

Смуглолицый замолк, невольно покосившись на Маару. Та чуть заметно покривилась, лично перехватив нить беседы:

– Да – более того! Она очень красивая девушка, эта Мастер Полей. Властелин оказывает ей знаки внимания, дарит богатые подарки, танцует с нею…

– Танцует?! – невольно воскликнул Кирилл, чувствуя, как холодная игла ревности ранит его сердце.

– Да-да, танцует, – перехватил эстафету Йован Рыбак. – Видите ли, в крепости и раньше устраивали балы… но сейчас, когда появилась красавица Алексия, которой так благоволит хозяин, это стали делать куда как чаще! Почти каждый день. Только с юной гостьей Повелитель и танцует.

Шам, конечно, заподозрил что-то неладное. Не столько в словах беглецов, сколько в поведении дампа… в котором ныне сидел сиам. Вместо мальчишки Юра сибмионт выбрал этого урода… что ж, неплохой выбор, наверное. Джаред Хорг куда выносливее и сильнее подростка, тем более – прекрасно владеет мечом. Может, именно это сиаму и надо. Чтобы занять место Маара. Судя по всему – тут многие хотят половить рыбку в мутной воде, не исключая и этой странноватой парочки, мысли которой зачем-то прикрывает сиам. Причем прикрывает вполсилы… Или это ему, Нагу, кажется, что вполсилы? Да, честно-то говоря, там и нечего особо-то прикрывать. Оба – и женщина, и мужчина – ненавидят своего хозяина, это шам чувствовал на все сто! Ненавидят и хотят… нет, не помочь, а использовать кронштадтцев… а симбионт, в свою очередь, намеревается использовать этих двоих. Такой вот хитрый круговорот намечается. Хотя, если разобраться, – ничего хитрого. Обычная интрига, от которой всем только польза. Если бы дружище Кир хотел здесь властвовать, тогда – да, тогда все эти существа (включая сиама) были бы для него конкурентами, а так… В конце концов, Киру нужно лишь освободить Лексу. Освободить и убраться отсюда как можно быстрей.

Киру нужна Лекса. А вот нужен ли этой хитроватой девчонке Кир? Вопрос! Судя по словам парочки, а в особенности – по мыслям этой женщины, Мары, – большой вопрос. Да, когда-то Лекса была без ума от сотника. Но общение с Полями смерти меняет людей, очень быстро и сильно. Вот и эта юная красотка… Танцует с чудовищем? Да-а… В этом отношении Мара не врет, Наг чувствовал ее ревность, которую не мог сейчас скрыть никакой сиам. Эта женщина явно ревновала Лексу к своему жуткому хозяину. Сама хотела стать при нем повелительницей… или погубить монстра! Алексия путала ей все карты… Ах, Лекса, маленькая зеленоглазая дрянь! Не зря шам никогда особенно не верил в ее чувства к Киру. Просто девочка хотела власти. И, кто знает, может быть, здесь, в Ладоге, ей понравилось куда больше, нежели в продуваемом всеми ветрами Кронштадте? Зачем же тогда эту мелкую дрянь освобождать? Ах, да, она же Мастер Полей. Нужна, что уж поделать.

Йован Рыбак что-то рассказывал, деловито показывая на чертеже. Говорил, где часовые, когда обычно привозят оброк, что при этом делают. Пояснял, отвечал на все вопросы обстоятельно и точно. Наг чувствовал это. А еще чувствовал Мару – особенно перехватив взгляд, украдкой брошенный ею на Кира. Этой черноволосой красотке нравился сотник! Шам усмехнулся: пусть так. Усмехнулся и тут же почувствовал, что и на Кира тоже давили. Симбионт, конечно же, кто же еще? Давил с целью вызвать влечение к Маре! Ну, а почему бы и нет? Мара – очень красивая женщина, а Кир… Пусть отвлечется, развеется… может, и забудет хоть ненадолго эту свою дурацкую Лексу!

Кир доверял в этой жизни немногим, очень немногим. Лишь близким друзьям… либо тем, кого он считал таковыми. Верил дампу, верил шаму… специально их и позвал на допрос, потому что верил. А ведь выходит, что не нужно было верить никому! И шам, и дамп, попавший под влияние сиама, вели свои игры, иногда совпадавшие с мыслями и устремлениями Кира… иногда же – нет.

Маре решили помочь все. И дамп, и шам. Пусть будет!

– Могу я показать вам тайные болотные тропы, господин сотник?

– Болотные тропы? Почему бы и нет?

Смуглая красавица Мара все больше нравилась Киру. С каждой секундой, с каждым мгновением. Темная прядь волос, падающая на лоб. Сияющие жемчужно-серые глаха. Стройные бедра, большая упругая грудь под красным платьем из тонкой шерсти. Ей так шло это платье, этот цвет. Как Лексе – голубой или бирюзовый.

Лекса… Какая Лекса?

Словно кто-то вычеркнул, выбросил из головы это имя… Кир едва успел подумать о девушке… и все. И все мысли его вновь переключились на Мару.

* * *

Жадно чавкнув, глухая синяя пелена сомкнулась над Лексой, увлекая девушку куда-то далеко-далеко. Замелькали перед глазами фиолетовые и голубые звездочки, рванувшие, словно новогодний фейерверк, затейливой вспышкой. А потом наступила тьма.

Но это вовсе не было смертью. Алексия словно бы крепко спала, чувствуя сквозь сон чьи-то осторожные прикосновения, какие-то приглушенные слова…

Реальность вернулась быстро! Внезапно девушка вздрогнула и пробудилась, удивленно моргая ресницами. Она лежала – или лучше сказать, возлежала – на копне свежего пахучего сена, все в том же изумрудно-зеленом платье с золоченой вышивкой, красивая, как сама весна.

– Очнулась! – вдруг закричал кто-то совсем рядом. Закричал явно на каком-то своем языке, но Алексия все хорошо поняла.

– Очнулась! Колдунья очнулась! Скачите, скажите конунгу!

Кто-то метнулся к лошадям. Скрипнув, отворились тяжелые, обитые толстыми железными полосами ворота. Застучали копыта, вылетели из крепости всадники, умчались, поднимая дорожную пыль. Стражник поспешно затворил ворота.

Крепость? Лекса помотала головой. Да, она находилась во дворе крепости… только не каменной, а деревянной, и, видно, выстроенной не так давно – бревна массивного частокола вкусно пахли свежей смолою.

Смола смолой, но… Все те же стены, все те же башни – только деревянные, бревенчатые. Тем не менее выглядели они вполне достойно, ничуть не хуже каменных, да и выстроены были на один манер, не как раньше – Воротная башня – квадратная, остальные – круглые. Теперь все были квадратные – срубы. Иных и не могло быть.

– Очнулась, госпожа наша! – подбежав к девушке, поклонился в пояс парнишка лет пятнадцати – белобрысый, худенький, светлоглазый, с восторженно-почтительным взором и приятным лицом, слегка тронутым веснушками. – Велишь сюда кваску принесть иль пойдешь в дом?

Располагавшийся во дворе крепости дом выглядел донельзя странно. Длинный, приземистый, с пологою, крытой дерном крышей. Из распахнутой двери тянуло дымком.

– Астер еду готовит, – пояснил парнишка. – Как раз для тебя, госпожа. Мы ведь и ждали, что вот-вот проснешься. Так идем в дом?

– Эй, эй, – усевшись на копне, Алексия помотала головой, слово отгоняя неизвестно откуда взявшееся видение. – Мы, вообще, где? И ты кто такой?

– Я – Олаф. Олаф Кровавая Пятерня, сын Хакона Кривого Рога из Упсалы, знаменитого хевдинга, повелителя морских скакунов, пенителей волн, и…

– Хорошо сказал, – прервав словесные излияния, улыбнулась девчонка. – Ты прям поэт, Олаф.

– Поэт? Ах, скальд! – Подросток неожиданно зарделся, совсем как девушка. Видать, слова Лексы пришлись ему по душе. – А говорили, будто у тебя змеиный язык, госпожа. Теперь вижу – врали!

– Змеиный язык? У меня? – Фыркнув, девушка тут же высунула язык, словно дразнилась. – Н-ны-ы! Что, в самом деле раздвоенный? Змеиный?

– Не-а, – расхохотался мальчишка. – Так я сбегаю, квас да еду принесу?

– Тащи, – почувствовав, что и в самом деле проголодалась, Алексия согласно махнула рукой, и юный Олаф тотчас же бросился к дому…

Между тем обширный крепостной двор вовсе не выглядел безлюдным. Скорее наоборот. На башнях виднелись дозорные, а у ворот – стражники. Кто-то в переливчатых коротких кольчугах, кто-то в кожаных панцирях с нашитыми бляшками. Длинные, с вышитыми подолами, рубахи, какая-то непонятная обувь с высокой оплеткою из ремней, оружие. Почти у каждого – мечи, кинжалы, короткие копья. У некоторых – небрежно засунутые за пояс топоры-секиры. Многие, несмотря на погожий и довольно-таки жаркий день, – в плащах. Волосы, а кое у кого – и бороды заплетены в забавные, свисающие на плечи косички. Впрочем, не у всех. Кто-то так и ходил – лохматым. Вот как подбежавший с корзинкою Олаф.

– Угощайся, моя госпожа!

– Спасибо!

Взяв из корзины вареное яйцо, серое, в крапинку, Лекса разбила его о валявшийся рядом камень, быстро очистила… Потом запила каким-то пахучим напитком из глиняной крынки. Выдохнув, протянула крынку Олафу:

– Будешь?

Парнишка не отказался, сделал пару глотков.

– Так мы где все-таки? – снова напомнила Лекса.

Поставив опустевшую крынку наземь, Олаф приосанился:

– Сей славный град Алдейгьюборгом зовется! И правит в нем славный Рюрик-конунг! Щедрый на кольца правитель, повелитель пенных дорог.

– А я у него, стало быть, в гостях? – наконец догадалась девушка.

– В гостях. – Подросток согласно кивнул и вновь расправил плечи. – Наш славный конунг, щедрый на кольца, пригласил тебя, госпожа, для гадания.

– Для гадания!!! – ахнув, Лекса громко расхохоталась. – Ну и дела. А чего меня-то?

– Ты ж, госпожа моя, самая известная колдунья во всем южном Вепсланде! – Олаф вновь поклонился в пояс. – Такой прорицательницы здесь больше нет.

– О, как! Колдунья, значит, – искоса поглядывая на паренька, задумчиво протянула Алексия. – Этого мне только и не хватало. Ой! А где же, где же… этот, как его…

Что-то промелькнуло в голове ее, какой-то смутный омерзительно жуткий образ… Мелькнул и исчез, будто бы его взяли и вырвали. Одна лишь головная боль осталась.

– У-у-у, – тихонько застонала девушка. – У-у-у…

– Случилось что, госпожа? – Олаф встревоженно моргнул и едва не сбил ногой крынку.

– Говорю, значит, Рюрик вами тут властвует?

– Да, он. Щедрый на кольца, – охотно пояснил паренек. – И еще есть знаменитый воитель – Хельги-ярл. Мы тут не сами пришли, нас позвали. Говорят, без нас порядка нет. Ну, просто местные кланы воевали, не знали, какого вождя поставить, каждый хотел – своего. Вот и дрались без конца и без края. Пока кто-то не предложил – всем чужого позвать. Чтоб ни вашим, ни нашим. Вот Рюрик-конунг и пришел.

– Мудрое решение, – одобрительно кивнув, Лекса неожиданно взяла мальчишку за руку и прищурилась. – Слышь, Олаф. А давай с тобой дружить! Я тебе все буду рассказывать, а ты – мне. Согласен?

– Конечно, моя госпожа!

Подросток снова зарделся и взволнованно потупил взор.

– Ну, вот и славно, – потерла руки девчонка. – Теперь мы с тобой друзья не разлей вода, верно?

– Так и есть, моя госпожа! Как друг, сразу скажу – ты красива, как само солнце! И язык твой вовсе не змеиный, все врут.

– Да с чего ты взял, что у меня – змеиный язык? – обиделась Лекса. – И не называй меня больше госпожой, зови просто – Алексия, можно даже…

– О, великие боги! О, Вотан! Один, Фрейя!

Парнишка вдруг запричитал и повалился наземь, забился, словно в истерике.

– Оди-и-ин!

– Эй, эй, – присев рядом, Лекса ободряюще погладила друга по волосам. – С тобой все в порядке?

– Клянусь молотом Тора! – забожился парень. – Ты… ты доверила мне свое настоящее имя?! Одно из своих настоящих имен?

– Та-ак, – усаживаясь обратно на копну, протянула девушка. – Оказывается, ты и имя мое знаешь. И как же меня все обзывают?

– Нойдала Змеиный язык, – поднявшись на ноги, Олаф повел плечом. – Так все и зовут. Знаменитая прорицательница и колдунья.

– Прорицательница…

– Затем и позвали… Вот уже и конунг скачет!

– Щедрый на кольца, говоришь? – глядя на поспешно открывавших ворота воинов, прищурилась Лекса. – Ладно. Поглядим, какой щедрый.

Рюрик Щедрый На Кольца оказался ничуть не примечательным с виду мужчиной лет сорока, с вислыми белыми усами, небольшой щегольской бородкою и белобрысою шевелюрой, заплетенной в спускавшиеся на грудь косы. Красные сапоги, длинная синяя рубаха с вышивкой, висящий на золоченой перевязи меч. Да, еще плащ – алый, с белым подбоем. А на голове – отороченная каким-то красивым мехом винтажная шапка, щедро украшенная стразами. То есть даже не стразами – настоящим жемчугом!

Юную колдунью из Вепсланда, в роли которой не своей волею ныне подвизалась Лекса, Рюрик-конунг принял со всей честью. Спешился, бросив слугам поводья коня, подошел, приветствовал вежливым кивком, как и положено знатному вождю:

– Да хранят тебя боги, славная Нойдала! О том, что ты – моя гостья, уже знает вся Альдейга-река, весь Альдегьюборг!

– Здравствуйте, – наклонила голову и Лекса. – И что вам от меня надобно?

– Твои сокровенные знания. – Конунг улыбнулся в усы. – Клянусь конями Одина, я заплачу за прорицания щедро! И для начала… прими в дар этих семерых рабынь!

Звеня кольчугами, воины пригнали пред светлые очи конунга и его дорогой гостьи семерых девушек… почему-то – голых.

– Ты видишь, они все здоровые и без изъянов…

Ах, вот, значит, почему без одежды. Чтоб видно было, что «без изъянов».

Алексия покусала губы:

– Они что – мои?

– Твои, госпожа!

– Тогда пусть им дадут одежду… И покормят, что ли…

– Все сделаем, моя госпожа! – Конунг хлопнул в ладоши и указал рукой на маячившую в самом конце двора башню. – Прошу за мной. Хоть и крутоваты ступени, а там нет ни зноя, ни комаров… Как и лишних ушей тоже!

Рюрик захохотал над собственной шуткой, и смех его тут же подхватила свита – воины в разноцветных рубахах и плащах. Миновав двор, вся процессия поднялась на верхнюю площадку башни, где уже стояли устланные коврами скамейки, а в металлической жаровне краснели угли.

Поднявшись на башню, Алексия с любопытством оглядела округу и ахнула!

– Вот это – да-а!

Вокруг крепости, по берегам Волхова и речки Ладожки, раскинулся окруженный деревянной стеною город с многочисленными домами и амбарами, с мощенными деревянными плашками улицами и роскошной торговой пристанью, у которой покачивалось несколько десяток ладей.

Все это великолепие сверкало в лучах жаркого летнего солнца. По нежно-голубому небу величаво плыли сахарно-белые бугристые облака, и Волхов казался черным от рыбацких лодок, а на берегу, на желтых от одуванчиков лугах, лениво паслись коровы.

– Где Хельги-ярл? – окинув взглядом присутствующих, внезапно осведомился Рюрик.

– Славный Хельги-ярл – в лесах, – пояснил кто-то. – Подвластное ярлу племя лесных вису вовремя не заплатило дань. Вот он и отправился навести порядок. И вообще-то скоро обещал быть.

Конунг махнул рукой:

– Пусть наводит. Начнем без него. Итак, твое слово, славная Нойдала! Мы все ждем… Говори же! Я велел бросить в жаровню все те травы, которые тебе нужны…

И впрямь, кинули щедро! Из жаровни повалил такой густой и пахучий дым, что Лекса закашлялась.

– Говори, Нойдала-госпожа! Скажи, колдунья, что видишь?

– Что вижу? – замялась Лекса. – Так вы это… спрашивайте.

– Что будет со мной? – Рюрик повысил голос. – Стоило ли брать под свою руку окрестные племена и земли? Или, пока не поздно, уйти?

Алексия давно уже догадалась, что это за люди. Ну, конечно же – норманны, они же викинги, они же варяги. Легенду о призвании варягов она уже давненько прочла у себя в Кронштадте, в библиотеке, в какой-то неплохо сохранившейся старинной книжке. Во всех подробностях, конечно, не помнила, но «пророчествовать» могла. Хотя бы так, примерно.

– Ты, славный Рюрик, станешь князем! Нет-нет, явился не зря… Еще есть Синеус и Трувор…

– Не, таких нету!

– Хорошо – нет так нет, – покладисто согласилась девушка. – Что еще хочешь знать?

– Мой сын, Ингвар…

Скандинавское имя Ингвар отразилось в голове Лексы, как «Игорь». Но о князе Игоре она тоже читала, поэтому и отвечала старательно и подробно…

– Будет князем. Потом его древляне убьют. Что-то у них там с данью не сложилось…

– Ингвара? Убьют? – Средь свиты прошелестел злой шепоток, пока еще – едва-едва заметный. – Ишь ты, ведьма… накличет. Прав был Хельги-ярл – не стоило ее звать. В жертву ее! В жертву!

– Киев? – побледнев, конунг продолжал задавать вопросы. – Мы его возьмем?

– Да. Кто захватит? Вещий Олег, кажется…

– Вещий Олег… Вещий… Хельги-ярл… А вот и он сам! Хельги!

Высокий и плечистый мужчина, звеня кольчугою, подошел к Рюрику и, опустившись на левое колено, снял с головы шлем с блестящей металлической полумаской:

– Приветствую тебя, славный конунг! Да пребудет с тобой благословенье богов.

Конунг улыбнулся в усы:

– Хорошо, что ты пришел, Хельги-ярл. Как вису?

– Подняли мятеж. Их умы мутит некая колдунья…

– У нас здесь тоже колдунья. Не хочешь ли узнать свою судьбу, славный Хельги-ярл?

– Мою судьбу могут знать только норны. – Светлые глаза викинга внезапно вспыхнули гневом. – Священные девы Одина! А не какая-то ведьма вису!

– И все ж таки… Сядь, Хельги! Я сам спрошу.

Рюрик поднялся со скамьи и, подойдя к сидевшей почти у самой жаровни гостье, заглянул ей в глаза:

– Ну? Что с кажешь о славном Хельги?

Хельги… Вещий Олег…

О нем Лекса все в той же книжке читала…

– Какие-то хазары…

– Хазары! Ага!

– Киев… Царьград. Щит на воротах…

– Киев! Царьград! Славно!

– И змея… из павшего коня выползет, укусит…

– Змея?! Ведьма! Ах, не зря тебя прозвали – Нойдала Змеиный язык! – в злобном ужасе отшатнулся конунг. – Ты пророчишь нам смерть, колдунья!

– Я что, виновата? Так в книгах написано… Так…

– Взять ее, славный Хельги-ярл! Бросить в подвал. – Рюрик нервно взмахнул рукою. – Завтра утром мы сожжем ее на самой высокой сопке! И все ее злые пророчества рассеются вместе с пеплом.

– Аой! – вскочив, одобрительно завопили варяги. – Смерть злобой ведьме!

– Смерть! Смерть! Смерть!

– А ну не хватайте меня, придурки! – вырываясь, возмутилась Алексия. – Кому говорю, руки убери, чучело! Я сама пойду… Твари, блин. Недоумки!

Не вырвалась. Не удалось, еще бы. Столько-то крепких мужиков на одну хрупкую девушку. Справились. Утащили к Тайницкой башне, бросили в сырой подвал. Сиди – кукуй, думай. Да к завтрашней смерти готовься!

Ой, как не хотелось Алексии на костер! Что она, Жанна д’Арк, что ли?

О Жанне она тоже знала из книг. Читала. Жила такая когда-то. Во Франции, кажется. Воевала. То ли с Наполеоном, то ли с немцами. А потом угодила в плен, и враги сожгли ее на костре. А король Шарль де Голль ее не выкупил – денег в казне не было.

В подвале было сыро и темно, никаких оконцев не имелось. Лишь сверху проникал лучик света. Тоненький и слабый, он пробивался сквозь узкую щель меж дубовыми досками подвальной двери. Узница, конечно, пыталась ее вышибить… только кулаки все отбила. И ничьего внимания не привлекла. Никто не подошел, даже из любопытства. Видать, Рюрик строго-настрого запретил, а скорее, варяги просто боялись ведьмы. Дикие люди, что уж тут говорить.

Однако как она, Лекса, здесь появилась-то? Вспоминай, вспоминай! Значит, надо начать с…

И снова резкая и тупая боль сдавила мозги! Сдавила так сильно, что девушка на какое-то время потеряла сознание, а придя в себя, вдруг услышала шепоток:

– Э-эй… Алек-сия!

– Кто здесь? – резко встрепенулась узница.

– Это я – Олаф. Твой друг. Здесь есть поземный ход, недавно выкопанный. Я просто подкопал к тебе немножко… Сейчас…

Раздался какой-то резкий звук. Что-то осыпалось – то ли земля, то ли камни, а может – и то и другое вместе.

Теплая рука Олафа прикоснулась к Лексиной щеке…

– Ты плакала? Мне жаль. Ничего! Сейчас я помогу тебе, сейчас… Я же – твой друг!

– Мы сбежим? – с надеждой прошептала узница.

– Нет, что ты! – Олаф повысил голос. – Я же не могу предать своего конунга! Но я – твой друг… Сейчас…

Теплая ладонь юноши зашарила по платью, погладила левую грудь, скользнула чуть ниже…

– Я чувствую, как бьется твое сердце, славная Алек-сия… Я достану его ножом. Они не сожгут тебя, нет!

– Что?

Девушка дернулась было… но – поздно.

Умелый короткий удар. Что-то холодное скользнуло меж ребрами… Нет, боли не было. Скорее, ощущения резкого жара… И – больше никаких ощущений. Все!

Южное Приладожье

– Здесь проходит гать, – протискиваясь меж зарослями можжевельника, Мара обернулась на идущего позади Кира. – Выходит к Черному болоту и дальше – к Волхову-реке. Там уже видно и Ладогу.

Кронштадтские выслали в разведку два отряда. Первым командовал сам Кирилл, вторым – Рэм, веснушчатый рыжий десятник. Первый вела Мара, второй – Йован, смуглый человек со шрамом. Мара и Йован вызвались показать тайные тропы, позволявшие приблизиться к Ладожской крепости, насколько это вообще было возможно. Кроме Рэма и нескольких воинов из его десятка, с Йованом еще отправился младший сигнальщик Юр, с Марой и Киром же молча шагал дамп Джаред Хорг, недавно прожегший себя в Красном поле смерти. Сотник здорово рассчитывал на него в предстоящем рейде, правда, поговорить по душам с Джаредом так и не удалось, некогда было, да и сам дамп не очень-то шел на контакт с кем бы то ни было. И без того не шибко-то разговорчивый, после Поля он вообще превратился в полного молчуна. Ни с кем не общался, держался наособицу и никого не хотел видеть. Кир его прекрасно понимал: нахождение в Поле смерти никогда не проходило бесследно для психики. Вот и дамп… Он даже внешне изменился – стал как будто бы выше, сильнее, а на спине вырос горб. Что ж, и не такие пертурбации иногда случались.

Вилась под ногами путников узкая лесная тропинка. Мара, а следом за нею и Кир, ушли уже далеко вперед, а дамп, наоборот, замедлил ход всех оставшихся. Просто не пускал никого вперед, а потом и вообще остановился. Обернулся, сверкнул глазами да прошамкал:

– Шотник прикажжал – привал.

Мог бы и не говорить. Все и так послушно уселись прямо наземь, словно давно уже дожидались подобного указания. Именно так им казалось. Именно так заставил их думать сиам… и подконтрольный ему Джаред.

Как бы то ни было, а Мара с Киром остались вдвоем. Позади и вокруг угрюмо щерилась ветками почти непроходимая чаща, впереди же лежало болото. Такое же непроходимое. Если не знать, где выложенная из веток и хвороста тропка – гать.

– Там дальше – места богатой охоты, – оглянулась женщина.

Пояснила и вдруг фыркнула, рассмеялась:

– Просто я подумала, ты хочешь спросить – кто и зачем выложил эту гать?

– Да, наверное, спросил бы. – Молодой человек улыбнулся в ответ. – Правда, куда интереснее знать, не кто ее выложил, а куда она ведет и где здесь приметы. Какие-нибудь вешки или что-то такое.

– А нет никаких вешек, – махнула рукой Мара. – Просто система знаков, и все. Сейчас идем во-он на ту сосну, делаем ровно пятьдесят пять шагов и резко сворачиваем влево – к островку.

– Сложная система. – Сотник одобрительно кивнул, глядя, как прыгнула в небо выпорхнувшая прямо из-под ног тетерка. – Запомнить – надо мозги иметь.

– Я имею, – негромко сказал Мара.

Этот ее голос, приглушенный, мягкий, очень нравился Киру. Как и сама женщина. Стройная фигурка в облегающих шерстяных штанах и куртке из шкуры лося, густые, иссиня-черные волосы, лучистые жемчужно-серые глаза, сиявшие на смуглом лице, как звезды. Она была немного старше Кирилла, года на два, на три… но выглядела ровесницей.

– Сейчас я проверю гать… И подождем остальных, – озабоченно оглядевшись по сторонам, предложила женщина. – Ты бы пока развел костер, а? Что-то я немного замерзла.

И впрямь, денек-то нынче выдался пасмурный, туманный. Хоть настоящего – ливнем – дождя и не было, но висела в воздухе серая промозглая сырость. Стыла каплями на ресницах, забиралась под воротник, зябко холодила спину.

Вот и проводница все время ежилась. Да, костерок бы не помешал.

Оглядевшись вокруг, сотник приглядел подходящую сухостоину. Повалить, переломать, обрубить ветки – вот и хворост, вот и костер. И еще старой сухой коры надрать бы для растопки неплохо. Хотя бы с того пня, что…

Кир обернулся. Он хорошо помнил, что только что видел чуть в стороне пень. Высокий такой, трухлявый, с пробивающимися тонкими побегами-ветками. Ну, был же пень! Вон там… А вот нет! Исчез. Что ж – показалось, бывает.

Свернув с тропы, Кирилл подошел к сухостоине, примерился, ударил ногою…

И вдруг услыхал крик! Позади, у болота, кричала женщина. Мара!

Молодой человек бросился на выручку со всех ног, на ходу вытаскивая из кобуры верный «маузер»…

Мара уже наполовину была в трясине! Руки и ноги ее опутали отвратительные зеленовато-желтые щупальца, и еще одно такое же щупальце жадно тянулось к шее. Опасаясь стрелять, Кир убрал «маузер», выхватив из ножен штык-нож от «калашникова».

– Держись, Мара! Держись!

Кирилл с ходу бросился в трясину, ударил, отсекая проклятые щупальца, безжалостно кромсая ножом, отрывая от женского тела…

Рядом, в буровато-зеленой холодной болотной жиже вдруг пошли круги. Обладатель щупалец явно не собирался вот так, за здорово живешь, упускать добычу. Откуда-то из глубин трясины, вспучивая ряску, с бульканьем поднялась безобразная пупырчатая голова монстра с целым поясом множества желтых омерзительных глазок, сиявших ненавистью и самой жуткою злобой!

У хищника отбирали добычу… Хотели отобрать.

– Пригнись, – закричала вдруг Мара. – Сейчас он… ядовитой слюною…

Кир не стал пригибаться. Вот еще – перед всякой болотной тварью кланяться! Просто вытащил «маузер» да тут же выстрелил, почти не целясь.

Куда попал – не видел, а только тварь, что-то невразумительно пробулькав, враз погрузилась обратно в трясину… туда же с необычайной быстротой втянулись-уползли щупальца. Словно б они были сами по себе – змеи.

Схватив женщину в охапку, Кир отнял ее у трясины, буквально вынес на руках… и это показалось ему делом очень и очень приятным.

– Холодная какая вся! Сейчас – костер. Я быстро. Сейчас…

Миг – и весело запылали сухие ветки. Вспыхнуло яркое веселое пламя, пополз между деревьями полупрозрачный беловато-сизый дымок.

Мара повеселела, заулыбалась… И вдруг красивое лицо ее скривилось от нестерпимой боли.

– Болотные осьминоги обычно выпускают яд… До тела щупальцами добрался, гад. Разорвал куртку…

– И что теперь делать? – озаботился Кир.

– У меня мазь есть… Там, в котомке… – Мара кивнула в сторону гати.

Молодой человек поспешно вскочил на ноги:

– Ага, понял. Сейчас принесу!

Когда принес, Мара уже сняла куртку, улеглась на живот, оголив спину. Повернув голову, глянула искоса на Кирилла:

– Нашел мазь?

– Угу.

– Так намажь мне спину. Скорей!

У нее оказалась нежная и горячая кожа. Которую было так приятно гладить… Так приятно, что Кир на секунду закрыл глаза… А потом, неожиданно для себя, поцеловал женщину между лопаток…

– Обними меня, – повернув голову, томно прошептала Мара.

* * *

– Да говорю ж, по ногам стрелял! Христом Богом клянуся, ага.

– А чего ж она тогда – мертвая?

– Да не мертвая, а сомлела! Глядико-сь, и крови-то нигде не видать. А, коли б попал, дак кровило б!

Чьи-то грубые голоса. Какой-то знакомый запах. Не сказать, чтоб неприятный… в отличие от голосов.

– Гриня, давай-ко ей по щекам постучим, а!

– Не надо! – Дернув шеей, Алексия открыла глаза… и тут же согнулась от боли под сердцем. Словно бы кто-то саданул, стукнул…

– Эй, эй, девица!

Снова потемнело в глазах… правда, ненадолго совсем. Выглянуло, вышло из-за облако солнышко, застыло за ветками лип, улыбнулось, будто бы приголубило. Вставай, мол, Лекса, хватит лежать, мертвечину из себя изображая.

– Здрасьте! Вы кто?

– О! – обрадованно переглянулись двое.

Оба в одинаковых темно-красных кафтанах до пят, подпоясанных каким-то кушаками. Оба при саблях. У одного – помоложе, чернявого – в руках древний кремневый пистолет, у другого – того, что постарше, с бороденкою седоватой – ружье. Тоже древнее. Длиной метра полтора, с граненым стволом, и даже не кремневое – фитильное!

– Мы-то – стрельцы-молодцы! А вот ты – лазутчица! Одета не по-нашему, лопочешь тоже непонятно как. Да еще и стриженая – тьфу!

– Это кому тут моя прическа не нравится? – поднявшись из травы, подбоченилась девушка. – Тебе, что ли, борода?

Стрельцы-молодцы снова переглянулись. Тот, что помоложе, радостно потер ладони:

– Ну, точно – лазутчица!

Старший погладил по стволу пищаль:

– Ну, а я что говорил-то? Посейчас в крепость ее приведем. Может, нам с тобой какая-никакая награда за лазутчицу эту выйдет. А ну-ка, вяжи ее, Гриня!

Оба стрельца, бросив оружие, разом кинулись на девчонку. Вмиг заломили руки, связали за спиной. Справились!

– Ага, наградят вас, сволочей, как же! – безуспешно пытаясь вырваться, озлилась Лекса. – Обоих. Посмертно!

– Ты гляди, дядько Гнат, – она ишшо и ругается!

– Она и есть – лазутчица!

– Сами вы лазутчики, – сверкнув глазами, девушка решительно уселась в траву, скрестив ноги. – Никуда я с вами не пойду. Если хотите – на руках тащите.

– Дядько Гнат, может, ее, от греха, пристрелить лучше!

– Я те пристрелю! – Старшой погрозил напарнику кулаком. – Воеводе в крепость приведем. Глядишь – полтину получим! Али целый талер.

– Талер, ага, – презрительно отмахнулся Гриня. – У нас, в Ладоге-то, когда последний раз жалованье видали, а? Вот тот-то и оно, дядько Гнат! Никто нам за нее ничего не даст, зря промучимся только. Лучше уж пристрелить, али сначала… того… Девка она ничего вроде… Только тощая больно!

– Можно и так, – согласившись с неожиданной покладистостью, дядько Гнат оценивающе глянул на пленницу. Даже руку протянул – пошупать грудь.

Этого уж Лекса не выдержала, извернулась, впилась в ладонь зубами…

И получила по лицу кулаком. От Грини. Хорошо, еще не со всего маху… однако для юной хрупкой девушки хватило и этого. Так в кусты и полетела…

– Нет. – Дядько Гнат, казалось, ничуть не обиделся. – Ну, ей-богу ж, она не наша. Ты что, Гринь, не видишь, что ли? Наши-то девки – скромные, так себя не ведут. Со свейской стороны она. С Ниена-города, с Невы-реки пробралася!

– С Невы? – Помотав головой, девушка потрогала языком разбитую губу. – Ну, вообще – так. Где-то рядом.

– От уже и призналась! – потер руки Гриня. – Ну, что, дядько Гнат? В крепость поволокем?

Старшой неожиданно осклабился, показав редкие гниловатые зубы:

– Не поволокем, паря – погоним!

– Погоним?

– Посейчас крапивы нарвем, подол от платья отрежем. Побежит, как миленькая. Поскачет!

– Эй вы, погодите с крапивой! – испугалась Лекса. – Я и так пойду, куда скажете. Ладно.

Пошли. Зашагали по тенистой лесной дорожке. Впереди – молодой стрелец Гриня с пистолем, за ним – Лекса со связанными позади руками, ну а уже за ней, с ружьем на плече, старшой дядько Гнат. По лесу шли недолго, выбрались на широкую, идущую вдоль Волхова, дорогу, по ней дальше и пошли, время от времени здороваясь со встречными крестьянами. Кто-то с косами, кто-то с граблями. Кто-то шел пешком, кто-то ехал на телеге – вез сено или снопы, Алексия в сельском хозяйстве не особенно-то хорошо разбиралась.

– Что за девка-то с вами, Игнат? Ведьма, что ли?

– Не-а, не ведьма. Лазутчица свейская.

– Плохо. Была б ведьма – на посаде б сожгли, так, может, послал бы Бог дождичка.

Заслышав такие слова, пленница скривилась. Вот ведь, куда ни кинь, везде клин выходит. И эти собрались сжечь!

– Спасибо вам, добрые люди!

– Молчи, вошь свейская! Иди-иди давай!

– Да не свейская я…

– Да, не свейская. Хранцузская! – это уже сказали не стрельцы, это уже в крепости, в Тайницкой башне, заявил некто Ефимий, сыскного приказу дьяк. Именно так, прежде чем начать допрос, представился Алексии сутулый малый лет тридцати, с длинными нечесаными косами и сальной бороденкой.

– Воеводе-батюшке некогда тут с тобой, дшерь, возиться – свеи поджимают, хранцузы твои.

– Да что за французы-то?

– Будто не знаешь? – прищурился дьяк. – Отряд Делавилля Петра. Ну, по-вашему значит – Пьера. Свейского короля наемники. Супротив боярства нашего и королевича Владислава Жигимонтовича воевати пошли!

– Ага, ага, – Алексия помотала головой. – Владислав Жигимонтович, говорите? Королевич? Значит, вы – не за русского батюшку-царя?

– Так нет же батюшки царя, дева! – с деланым равнодушием развел руками дьяк. – Последнего, Василия Шуйского, – в монахи постригли. Одни самозванцы остались, ага! Вор на воре. В Тушине – вор, да во Пскове… да много еще где. Да еще ваши, свеи, воду мутят, с наемниками своими… А мы – не под королевичем, а за воеводу Новгородского Иван Михайловича Салтыкова. А уж он знает – за кого… Ну, что глаза пялишь? Давай, признавайся, зачем в Ладогу пробиралась?

Обмакнув в стоявшую на столе чернильницу настоящее куриное (!) перо, Ефимий разложил перед собой лист желтоватой бумаги и витевато-старательно вывел:

– Признает, что явилася народ прельщать речами…

– Ого как! – неприятно удивилась девчонка. – Это что ж такое значит – прельщать?

– А заодно – высмотреть в крепости всех караульщиков, пересчитать все тюфяки да пушки, большие и малые…

– Ну ты прям журналист, Ефимий!

– Чего-чего?

– Перо, говорю, у тебя бойкое. Интересно, чего еще напишешь?

– Еще приказано было Пьером Делавиллем отравить все колодцы… – выводя буквицы, вслух читал дьяк. – А тому сие приказал сам Якоб Делагарди, воевода свейский, королевича Владислава и государей российских наиглавнейший враг…

– Ну, ты про врага-то загнул, – подойдя ближе, Алексия по-свойски уселась на край стола, внимательно высматривая, обо что развязать стягивающие запястья веревки. Хоть какой-нибудь бы завялящий подсвечник бы был, что ли. Так нет! Окно-то распахнуто, а на дворе – солнце. Так и сияет, зараза, так и печет.

Обмакнув перо в чернильницу, Ефимий поднял глаза:

– Ты чего сейчас сказала-то?

– Говорю, все тут у вас враги. Кругом. Оттого и время такое… я даже про него в книгах читала. Называется – Смута, вот!

– Сама ты смута… Аще призналася, что супротиву царя нашего батюшки злоумышляла недоброе…

– Какого-такого батюшки царя, Ефимий? – ехидно осведомилась девчонка. – Это ты польского королевича Владислава в виду имеешь, да?

– Кого имею, того и в виду! – посадив смачную кляксу, Ефимий рассерженно глянул на лазутчицу. – Я гляжу, вольна ты больно. На том и попалася – у нас таких девок нет.

– А каких это таких? – повела плечом Лекса. Томно так повела, с подвохом, не иначе – в книжках старинных вычитала. Ну так, а что делать-то? Жизнь-то надо спасать от дураков этих! – Я что, некрасивая, что ли?

– Тьфу! – опасливо оглянувшись на дверь, дьяк перекрестился на висевшую в углу икону, засиженную мухами до полной непросматриваемости изображенного на ней святого.

– А хочешь, Фима, я тебя сейчас поцелую? Крепко-крепко! Глаза только закрой и…

– Сгинь!!! – подпрыгнув на лавке, резво, по-поросячьему заверещал дьяк. – Сгинь, пропали, прелестница! Господи, Господи… Помоги груз непосильный выдержати, помоги. Палачу-кату тебя посейчас отдам, прелестница гнусная!

– А чего сразу палачу-то? Что, мы с тобой общий язык не найдем? Мужчина ты, Фима, ученый, видный… Сразу видно – человек государственный, не какой-нибудь там брандахлыст!

Что такое «брандахлыст», Алексия не помнила, просто где-то вычитала, а теперь вот употребила – слово-то было загадочное, красивое, хлесткое!

– Тихо, тихо, – облизнувшись, Ефимий зашипел, аки змий. – Поладим мы с тобой, дева, поладим. Только громко-то так не кричи. Тихонько все говори, шепоточком. Тут, знаешь, и стены уши имеют.

Девушка тотчас же закивала:

– Ага, ага, понятненько.

– Честно все поведаешь – похлопочу, чтоб не казнили, – с гаденькой ухмылкою дьяк вышел из-за стола и, погладив Алексию по коленке, снова оглянулся на дверь…

– Посейчас заложу – да и помилуемся!

«Заложу» – это он имел в виду «закрою». Имелся на двери основательный кованый крюк, нынче откинутый. К нему-то и подошел Ефимий, приоткрыл дверь, постоял немного, прислушиваясь – спокойно ли все?

Все было спокойно, тихо. Заперев дверь на крюк, дьяк плотоядно подскочил к девушке и рванул платье за ворот…

– Эй-эй-эй! – Лекса отпрянула, нагло сверкнув глазами. – Ты руки-то мне развяжи, милый, – я платье сниму. Разорвешь же – жалко.

Распаленный от нешуточного сексуального желания, Ефимий выхватил из-за пояса небольшой узкий ножик. Лекса послушно повернулась спиной… Ловким ударом дьяк разрезал путы и, отбросив нож в сторону, схватил девчонку в охапку, задирая подол и слюняво целуя в губы…

– Ах, милка, милка… Посейчас я тебя… посейчас…

Первый удар Лекса нанесла в пах! Резко, коленом. И снова подставила колено, ухватив дьяка за волосы… да смачно приложила носом! Быстро все, умело.

Застонав от боли, Ефимий повалился на пол, теряя сознание.

«Лазутчица» живо откинула крюк и, распахнув дверь, очутилась в гулком полутемном коридоре. Сделав пару шагов, девушка обнаружила лестницу, узкую и кривую. По ней и спустилась вниз, старясь ступать осторожно, неслышно, словно кошка или пантера.

Обитая толстыми железными полосами входная дверь в башню оказалась приоткрытою – Лексе как раз хватило, чтобы протиснуться. Выбравшись наружу, беглянка быстренько осмотрелась вокруг, заметив во дворе, слева, две церкви. Одну небольшую, приземистую, сложенную из красного кирпича, другую же – белокаменную, с полукруглыми апсидами и золоченым, сверкавшим на солнце, куполом. На папертях у церквей толпились люди, как видно, собравшиеся в целях отправления религиозного культа. Мужчины, женщины, дети…

Алексия, недолго думая, рванула туда и не прогадала! С паперти оказалась хорошо видна квадратная Воротная башня с настежь распахнутыми воротами, сквозь которые, без всяких препон, входили-выходили люди.

Что ж – выбраться за ворота, бежать отсюда, а там видно будет. Главное, свободу обрести, из похотливых лап дьяка вырваться…

– Оп! Ха! А ты дева, что тут вынюхиваешь? Сбегла, что ль?

Вот это ж надо было так лохануться! Нос к носу столкнуться с тем молодым стрельцом, Гриней. Вот уж, действительно, невезуха.

– Не сбегла, – девушка нахально улыбнулась, сверкнув изумрудно-зеленым взором. – Дьяк Ефимий меня отпустил. В церковь.

– В церковь, говоришь? – недоверчиво прищурился стрелец. – А где сам-то Ефимий есть? Что же это он тебя, одну отпустил?

– Одну, одну, – глядя на парня честными-пречестнымм глазами, поспешно заверила Лекса. – Мы ж с ним договорились уже обо всем, поладили. Да, кстати, он и накормить меня велел! Где тут у вас столовая?

– Столовая? – Слово для стрельца оказалось незнакомым, явно требовавшим некоторого осмысления.

Только на осмысление это уже не осталось времени. Не Грине – Алексии. Со стороны Тайницкой (или Тайничной) башни уже бежал дьяк! С воплями, размазывая по лицу кровавые сопли.

– Держи ведьму! Держи!

Ударив Гриню кулаком под дых, «лазутчица» рванулась к Воротной башне… Поймали, конечно. Еще бы! Столько мужиков вокруг. Кто-то подставил подножку, кто-то рванул за подол. На бегу девчонка грохнулась наземь. Хорошо, не на мостовую – в траву. Скрючилась, закрывая лицо руками:

– Не бейте!

Отделалась легко – тремя пинками, а ведь могли и насмерть забить, запросто! А так – дьяк Ефимий лишь попинал со всей злобою, так и его почти сразу же оттащили, мол – воевода велел особо лазутчицу не тиранить, а пока бросить в башню.

Так и сделали. Потащили, бросили. Все туда ж, в Тайницкую, в подвал. Даже руки забыли связать – ну так из темницы-то каменной куда денешься? Впрочем, не такой уж и каменной…

Кажется, давешний Олаф говорил, будто здесь подземный ход где-то рядом имеется? Да что там – говорил, он же сам этим ходом сюда вот, в подвал, и пробрался. Эх, Олаф, Олаф… настоящий друг.

Узница сориентировалась быстро. Вот здесь вот она сидела, а вот оттуда услышала голос… во-он из того угла. Оттуда и появился Олаф. С ножом.

Бросившись в дальний угол темницы, Алексия, безжалостно ломая ногти, принялась расшатывать круглые осклизлые камни. Трудилась упорно, аж употела вся. Однако, ни усталости, ни боли девчонка сейчас не чувствовала, понимала, чем ей тут все грозит. Надо было выбраться и дать деру! И был шанс. И можно было им воспользоваться… Впрочем, не «можно», а «нужно»! Быстрей, быстрей…

Первым поддался самый маленький камень. Выпал, больно ударив Лексу по ноге. За ним девушка осторожно вытащила камень побольше – тяжелый, овальный. Дальше совсем уж хорошо дело пошло, хоть и камни оказались тяжелые. Вот уже и открылась земля, а за нею – провал, дыра черная! Тот самый потайной ход. Оттого, наверное, и башня – Тайницкая. Или Тайничная – кому как нравится.

Утерев пот с лица, Алексия нырнула в провал, пригнулась, пошла… Темно было кругом, сыро, под ногами что-то чавкало, а сверху срывались прямо за шиворот тяжелые холодные капли. Неудобно было идти полусогнутой, да и темно. Кое-где ход сужался – едва протиснуться, а иногда и вообще приходилось ползти на четвереньках. Беглянка даже не удержалась от усмешки, представив вдруг, в каком виде она выберется на поверхность. В порванном грязном платье, всклокоченная… Вот уж действительно ведьма!

Что-то посыпалось за шиворот… Все больше и больше! Повалилось сверху, больно ударив по плечам, и сыпало, сыпало, сыпало… Алексия попыталась вырваться, но было уже поздно. В считаные секунды осыпь опутала, связала девушку по рукам и ногам, сдавила грудь, так, что невозможно вздохнуть! Выдавливая глаза, полезла в рот, в нос, в уши…

* * *

– Найдите ее! – окинув тяжелым взглядом слуг, быстро приказал Маар. – Найдите немедленно. Тотчас же! Обыщите крепость, девка наверняка прячется где-то здесь.

– Сделаем, господин! – свинорылый десятник Нур поклонился чуть ли не до земли, преданно моргнув белесыми поросячьими ресничками.

– Тогда что вы тут стоите! – заорал повелитель. – Вон все пошли! Идите, ищите. Живо!

Выгнав всех, сумрачный Ладожский властелин в задумчивости заходил по большому округлому залу. Первый порыв ярости прошел, на смену ему, как и всегда, пришли холодные мысли, и первой из них была – как? Как эта девчонка – пусть хитрая и далеко не дура – могла вообще сбежать отсюда? Провести не только охрану, но и его самого, Великого Маара! Тоже еще – великий… не смог удержать девку!

Впрочем, она не обычная девка, а Мастер Полей, и это много чего значит. В ее мысли не проникнуть, Маар пробовал – и успеха не достиг. Если девица так ловко умеет скрывать свои мысли, то не может ли она сама столь же ловко проникать в мысли других? Мысленно приказать кому-нибудь… тому же стражнику или десятнику.

Следовало признать, об этой возможной способности пленницы Великий Маар как-то и не подумал. Просто внешность Алексии подвела. С виду ведь – вполне обычная дечонка. Смазливая, тощая. Какой там Мастер!

А вот – на тебе! И поделом. Никогда не стоит недооценивать врагов. Куда лучше переоценить… но не сильно.

Кроме бегства девчонки, еще одно вдруг встревожило Маара. Поручив руководство поисками внешнему десятнику Нуру, Ладожский властелин вдруг с большим неудовольствием осознал, что больше-то положиться не на кого! Да, все преданны… но непроходимо тупы! Разучились, скоты, думать. Ну, так ведь и правильно – он, Повелитель, думает за них. Зачем самим-то? С одной стороны, это хорошо, конечно. Однако с другой – важное дело и поручить некому. Запорют! Этот свинорылый – уж так, оттого, что больше некого. Самые умные – Йован Рыбак и Мара – недавно отправились по совсем иному, не менее важному, делу. Жаль…

Повертев в руках-щупальцах массивный серебряный канделябр, Великий Маар неожиданно улыбнулся. Что ж, раз уж он сам все так устроил, самому и нужно было искать, ни на кого не надеясь! Раз уж сам все решал, за все сам и отвечать должен – и злиться тут не на кого, разве что – на самого себя. Следовало поскорей успокоиться, хорошенько подумать – и все. И, раз уж гостья сбежала, – срочно перекрыть все дороги, все пути… Десятник сообразит? Нет, уж лучше самому, ни на кого не надеясь.

– Эй, вы там! Начальника стражи ко мне, живо!

Растолковав туповатому здоровяку, что к чему, Властелин Ладоги еще немного подумал и, удовлетворенно кивнув своим мыслям, велел по очереди привести к нему всех слуг, точнее говоря – служанок, с которыми обычно общалась беглянка. Привести не в зал, а в подвал – в пыточную. Чтобы сразу же, с ходу окунуть, ткнуть носом в окровавленные стены, пропитанные ужасом, болью и терпким, еле уловимым запахом несбывшихся надежд. Страх! Страх сделает свое дело.

Одна девочка… вторая… третья… Они выходили из пыточной, шатаясь, униженные и раздавленные. Выходили, поскольку не были виноваты ни в чем. Никаких крамольных мыслей в их головах грозный Повелитель Ладоги не заметил. Не заметил, но не мог отказать себе в удовольствии в очередной раз насладиться чужим страхом. Вязким, парализующим ужасом, превращающим человека в студень.

Страх… И мысли… редкие, редкие…

Служанок приходилось расспрашивать, направлять в нужное русло.

– Что она говорила? О чем спрашивала? Чем хвасталась? С кем общалась? Ах, платье понравилось? Это хорошо, хорошо… Что еще такого? Танцы, балы? Тоже неплохо. С кем, с кем видели? Ах, с Марой… ну, это понятно. О чем они говорили? Не слышали… жаль. Придется содрать с вас кожу! Живьем. Вот прямо сейчас… Что значит – готовы на все? Я и так могу с вами сделать, что захочу. Пока же мне нужны только лишь ваши мысли. Вспоминайте же! Ну! Малейшие подробности – все… Ожерелье, браслеты… бусы… Что за бусы? Красивые новые бусы, та-ак… Кто-кто хвастал? Не гостья? Ах, Анфиса, служанка. Всего лишь служанка. Откуда б у нее новые бусы? Кто бы ей мог их подарить? И, самое главное – за что? Где эта Анфиса… сюда ее! Что-о? Это как это понимать – нету! Исчезла?! Вот, значит, как… Почему не доложили?! Начальников стражи ко мне!

Прибежавший первым внешний десятник Нур не поведал ничего нового. Мысли его были просты и незатейливы, как и любого существа, не обремененного излишками интеллекта. Жрать, сношаться, поспать. Еще – развлечься, послушать вечером песни служанок… Ишь ты – хоть какие-то духовные запросы! Хотя зачем слугам духовная жизнь? Незачем. Впрочем, без нее – отупеют совсем. Так пусть уж лучше слушают свои тупые песни.

– Что скажешь о нашей гостье Алексии? Вспоминай. Думай.

Ох ты ж… Как он ее хотел бы… Однако ж, в каких интересных позах! Затейливо мыслит, свиная морда! А не такой уж он и тупой, каким кажется. И предан! Это тоже чувствуется. Это самое главное. Не зря его из «внешних» вытащили, не зря. Славный парень, славный. Зубами готов грызть врагов Великого Маара! Молодец. Что же касаемо дечонки-мастера… Пусть вожделеет! Главное, чтоб без приказанья не трогал. И нашел бы. Нашел!

– Теперь – об Анфисе-служанке…

Не помнит. Добросовестно пытается вспомнить, но… увы. Ладно…

– Ступай, продолжай порученное дело.

– Слушаюсь, Великий господин!

– И позови… кто там вчера проверял ночную стражу?

– Полудесятник Марвей, господин. Я его пригоню… живо…

Полудесятник Марвей – коренастый здоровяк с длинными руками-клешнями – сразу же повалился в ноги:

– Рад служить тебе, Великий! Неужто в чем провинился?

– Посмотрим…

Здесь тоже мысли были такими же, как и у свинорылого. О жратве, о бабах да о том, как бы еще поразвлечься. И зеленоглазую гостью Марвей тоже «жаловал». Ишь ты, рассмотрели красотку, собаки! Распустили слюни…

– Служанка Анфиса.

– Не помню такой, господин. О том, что пропала, не доложили еще.

Не доложили. Что ж, бывает – девки решили сами поискать… Оп!

Что-то вдруг насторожило Маара. Наделенный недюжинным телепатическим даром получеловек-полуосм явственно почувствовал что-то не то. Нет, не явную ложь… полудесятник Марвей просто чего-то не договаривал. Девицу Анфису он помнил. Мало того, что-то ей обещал… Что?

Ментальные образы Маара вкрадчиво влезали в голову стража, обволакивая собственные мысли Марвея, делаясь неотличимыми от них. Вот и всплыла Анфиса… а а ней – обещанные бусы. Да, это Марвей их обещал. Но все равно не дал бы. Даже если б и были – зачем? Все равно этой Анфисе – не жить. В обмен на золото… Золото, золото, золото!

Маар слегка улыбнулся: надо же, какой алчный этот полудесятник! Мысли о золоте, пожалуй, затмили в нем и страх, и долг… и даже девок… Что-что? Подобраться к Синему полю? Ах, вон что ты задумал, глупец! Ох, дурень, дурень… Да если б Поле могло копировать золото… Увы! И так-то без Мастера ничего не копировало, а уж золото и драгоценные камни просто тупо жрало.

А ну, вспоминай! В точности, как было. Живо!

Широкое одутловатое лицо стражника внезапно исказилось страхом. Белесые глаза выкатились, в щеки ударила кровь…

Маар вдруг четко увидел девчонку… нет, двух. Одна, в изумрудно-зеленом платье, – Алексия, другая… Что-что?! Служанка столкнула гостью в колодец с Синим полем. Ей приказал страж. И сам в свою очередь столкнул служанку туда же. И бросил денежку. Ждал, что… Дурак!

– На дыбу его, – бросил Властелин слугам. – Оставьте на обед.

Странно, но Великий Маар не выглядел сейчас ни особенно разгневанным, ни задумчивым. Скорее, просто – деятельным. Быстро поднялся к себе в башню и снова думал, рассуждал. Если Синее поле поглотило Алексию – это плохо. Очень плохо, однако же не смертельно. В конце концов – жили и раньше без Мастера, проживем и теперь.

С другой стороны, эта зеленоглазая девочка – все-таки Мастер Полей. А значит, никакое Поле ее так вот, запросто, не сожрет – подавится! Пятьдесят на пятьдесят – либо Алексия в Поле, либо ей все же удалось бежать – с помощью того же Синего поля! Тогда не нужно отменять приказ. Пусть перешерстят всю округу, пусть ищут… Пусть!

* * *

Стиснув зубы, чтоб не попала земля, Алексия упорно лезла наверх. Работала руками, как экскаватор, пробивалась… потихоньку, едва-едва, но лезла! Уже можно был вдохнуть, уже грудь не так давило, хорошо, что грунт оказался мягким. Песок. Хорошо, не глина, а то бы завалило так, что вовек не выберешься.

Еще чуть-чуть… Еще немного… Вот уже и свет наверху… Далеко, да-а… Но – свет. Точно – солнышко! Еще метров пять. Немного…

А силы таяли! Мускулы уже отказывались работать, все конечности холодели, и сильно ломило кости. Лекса отдыхала все чаще и чаще, уже не осталось никаких сил… и все ж таки нужно было пытаться.

Девушка и пыталась. Но – тщетно. Песок предательски уползал вниз, так, что невозможно было подняться, добраться до провала… до высокой августовской травы. Неужели – никак? Неужели – все? А ну-ка…

Сделав неловкое движение, Алексия вновь рванулась вверх… и вдруг сползла туда, где была в самом начале. Выругалась и затихла, глотая злые слезы.

Слышно было, как где-то далеко наверху весело щебетали птицы. А вот – перестали. Вспорхнули, улетели куда-то. Раздались чьи-то голоса. Веселые, беззаботные, молодые…

– Помогите, – прохрипела Лекса. – Пожалуйста, помогите!

Она отодвинула песок от груди, так, чтоб можно было крикнуть…

– Помогите!

Голоса наверху стихли. Словно бы кто-то прислушивался. Или все там вообще ушли?

– Эй-эй! – из последних сил крикнула девушка.

Наверху вдруг погасло солнце. Кто-то нагнулся, застил провал головой и громко спросил:

– Кто здесь?

Алексия не могла уже больше кричать – кончились силы. Вместо крика вырвался лишь слабый стон.

– Ну, точно стонет кто-то! – взволнованно произнесли наверху. – Леша, не спорь – я точно слышал.

– Я тоже слышала. – А это уже заговорила девушка… или женщина. – Наверное, это местные ладожские мальчишки. Владислав Иосифович не зря приказал их гонять. Кто-то залез и застрял!

– Кладоискатели чертовы!

– Не ругайся, Леша. Надо как помочь – думать.

– А что тут думать-то? Сейчас раскопаем и… Айда за лопатами! Веревку еще не забыть прихватить.

Они провозились, наверное, с полчаса. Четверо парней и три девушки. Парни в майках и подкатанных штанах, девушки – в забавных спортивных трусах и смешных белых шапочках. Откопали Алексию, вытащили…

– Ой, ну надо же – какое красивое платье!

– Как ты? Ребра не сломаны?

– Да вроде, нет. – Спасенная повела плечом и улыбнулась. – Спасибо, что откопали.

– А мы кого угодно откопаем! – подбоченясь, неожиданно засмеялся один из парней. – Мы ж археологи!

– Археологи…

– Ну да, из Ленинградского университета. Здесь, у вас, в Ладоге, на раскопках. Ты-то хоть как в раскопе оказалась?

– Да подожди ты, Лешка! – Девушки возмутились хором. Одна даже шутливо замахнулась на Лешу.

– Вечно пристанешь с расспросами, комсорг! Ей сейчас врач нужен и…

– Не, не нужен врач, – поспешно возразила Алексия. – А вот от обеда бы не отказалась точно.

– А у нас как раз сейчас обед! Пойдем. – Одна из девушек – светленькая, с косичками – обняла беглянку за плечи. – Меня Мила зовут, а тебя?

– Лекса.

– Странное какое имя. Но ничего – красивое. Лекса – это от Александры?

– От Алексии.

– Алексия… – усмехнулся комсорг Лешка. – Какое-то не такое имя… монашеское.

Перед обедом выкупались. Все вместе, а вот Алексия с Милой – вдалеке, за мысом. Все ж никаких купальных принадлежностей у Лексы не имелось. Так и пришлось голышом купаться – зато грязь всю смыла. Здорово!

– На вот тебе одежку, – вытершись большим махровым полотенцем, новая подружка протянула беглянке белую безрукавку и все те же смешные трусы. – А то платье-то твое и в стирке, и в ремонте нуждается.

– Спасибо, – Алексия быстро оделась. – Не знаю, как и благодарить.

– Да не за что, – отмахнулась Мила. – На вот расческу, причешись. Всякий бы так поступил – мы же советские люди. Ты сама-то откуда?

– Из Кронштадта.

– Из Кронштадта? – студентка ахнула. – Так наш комсорг, Лешка, оттуда. И еще многие. Лешка хороший парень, правда, зануда – страшный. А ты в Старую Ладогу в гости приехала?

– Угу, в гости.

– Здорово! А мы все хотим к вам в клуб, на танцы. Да Владислав Иосифович не пускает, он у нас строгий. Ничего, уговорим! Тем более, его два дня не будет – в Ленинград уехал, на кафедру.

– Владислав Иосифович…

– Равдоникас. Профессор Равдоникас, наш руководитель раскопок. Ой, а вчера мы клад нашли! Целую крынку серебряных арабских монет эпохи Аббасидов! А я лично откопала гребень и две бусины – представляешь? Профессор говорит, на одну такую бусину можно было купить красивую молодую рабыню! Вот были же времена, а!

Так и шли по берегу, по узкой рыбацкой тропе, болтали, смеялись.

– Ой! – глянув вперед, неожиданно замерла Лекса. – А где же крепость?

– Так вот же она! – Мила вытянула руку вперед, показывая…

Небольшой поселок – да, был. Двухэтажное здание, избы, а в остальном… Ни тебе башен, ни стен. Одни… даже не развалины, а какие-то холмики. И размеченный на квадраты археологический раскоп, невдалеке от которого располагались палатки, жарко горевший костер и, меж деревьями, под навесом, – длинный дощатый стол с лавками. Загорелые девушки деловито расставляли по столу миски, а «комсорг Леша» резал хлеб…

– Ну, что стоим-то? – подтолкнула Мила. – Обедать пошли.

Обед прошел быстро. Гороховый суп и жареная – с корочкой – рыба показались Алексии невероятно вкусными, как, впрочем, и хлеб.

По ходу дела к Лексе подсел Леша, видать, хотел поговорить о Кронштадте, да только доброй беседы не вышло – по сути-то, не о чем им было говорить. Тот Кронштадт, в котором жила Алексия, ничуть не напоминал родной город комсорга.

Резко прекратив расспросы, Лешка задумчиво отошел в сторону, а потом и вообще исчез куда-то.

– Хочешь отдохнуть? – неожиданно, но весьма к месту предложила Мила. – Так иди в нашу палатку. Вон она, на самом берегу – крайняя.

С благодарностью кивнув, гостья туда и отправилась, чувствуя все нараставшую потребность хоть немного побыть одной, обдумать создавшуюся ситуацию и принять какое-то решение.

В брезентовой палатке оказалось жарковато, так что пришлось распахнуть полог и вытянуть ноги прямо в траву, а затем и вообще вылезти да улечься прямо под деревьями, в тень. Вот тут Лекса почувствовала себя хорошо, даже отлично. Вокруг сладко пахло клевером. Отгоняя надоедливых комаров, с Волхова налетали порывы ветра, выдували седые шарики одуванчиков, раскачивали в изобилии росшие меж палатками колокольчики и ромашки. Среди цветов порхали пестрые бабочки, и жемчужно-серые соцветия пастушьей сумки щекотали Алексии ноги. Хорошо!

Девушка даже глаза прикрыла, так, в полудреме. И почти сквозь сон слышала чьи-то слова… слышала, но не придавала значения – слишком уж непонятными они были.

– Комсорг? Да он на почту пошел, звонить. Сказал, сообщить надо куда следует об этой девчонке. Какая-то она странная. Да ты сам не видишь, что ли?

– Думаешь, шпионка?

– Сам ты… Ну, сказанул! Не шпионка, конечно. Просто – беглая. Может, с Беломорканала или с Соловков.

– Да тут и поблизости сеть лагерей!

– Вот и я о том. Прав комсорг – бдительность проявлять надо.

Беглянка заснула, вырубилась резко, словно провалилась в черную яму. Сколько проспала, не ведала, а только проснулась не сама, а от того, что кто-то тряс ее за плечо:

– Эй, девушка! Проснитесь.

– Что?

Алексия распахнула глаза, с удивлением увидев перед собой военного в старинной форме! Довольно молодого, лет двадцати пяти или что-то около этого. Лицо тонкогубое и какое-то по-лошадиному вытянутое. Не доброе и не злое. Не сказать, чтоб красивое… обычное такое лицо. С бородавкой над верхней губою. Подбородок начисто выбрит, усов тоже нет, стрижка… кажется, наголо… или очень коротко – под фуражкой не видно. Да-да – фуражка. Именно так назывался этот древний головной убор. Еще в те времена был – кивер. И сплошной железный шлем – армэ. С забралом. Его одевали в бой рыцари. Этот же шлем не носил, носил фуражку с красным околышем и пятиконечной звездой. Еще имелись сапоги, начищенные до блеска, странного покроя штаны защитного цвета и такого же цвета мундир, перетянутый темно-коричневыми вкусно хрустящими ремнями. Штаны… как же такие именовались-то? Ведь совсем недавно, в Кронштадте, Лекса рассматривала картинки в какой-то старинной книжке… Вместе с Кириллом и рассматривали, тот еще смеялся: сама ты, говорит… галифе! Да, галифе – именно так эти брюки именовались. А мундир назывался… толстовкою! Нет, гимнасткою… Гимнастеркою – вот! На воротнике красные с синим кантиком погончики… петлицы, с тремя металлическими квадратиками… или ромбиками, что ли. Нет, пожалуй, на квадратики больше похоже…

Все это Алексия рассмотрела вмиг, буквально – в секунду.

– Старший лейтенант госбезопасности Швакин, – приложив руку к козырьку, представился военный. – Волховский райотдел НКВД. Разрешите ваши документики посмотреть!

– Чего посмотреть? – поднимаясь, беглянка мило улыбнулась. Впрочем, улыбка ее, похоже, не произвела никакого впечатления на старшего лейтенанта.

– Паспорт, говорю, покажите!

– Паспорт? – Лекса заулыбалась еще шире. – Надо же, какое вы древнее слово вспомнили!

– Я так понимаю, никаких документов у вас при себе нет? – не отставал старлей.

– Нет, – вздохнув, согласилась Лекса. – Я их это… дома забыла.

Швакин снова козырнул, напуская на себя вид важный, неприступный и строгий:

– Тогда, девушка, пройдемте. Вернее сказать, проедемте… Боец Машников!

Из кустов мгновенно вырос здоровенный дубинушка в такой же форме, что и старлей, только в пилотке и с винтовкой Мосина за плечами. Лексе даже приятно стало. Винтовка… хоть что-то родное увидела!

– Сопроводите задержанную к машине и ждите меня.

– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!

Боец сноровисто сорвал с плеча винтовку и, взглянув на Алексию, как на самого последнего гада, грозно приказал:

– Руки за спину. Вперед. Стреляю без предупреждения. Шаг влево, шаг вправо – побег, прыжок на месте – провокация. Ну, что смотришь? У меня не забалуешь. Пошла давай, отродье троцкистское!

– Отставить, Машников! – оглянувшись, распорядился Швакин. – До выяснения личности – обращаться вежливо.

– Есть – вежливо! – отдав лейтенанту честь, боец вновь повернулся к беглянке:

– Шагай… шагайте, гражданочка. Сейчас разберемся, кто вы такая есть.

– Эх, мне бы самой разобраться, – спускаясь с холма вниз, к черной блестящей машине, покачала головой Лекса. – Кто я? Да где я? И главное – зачем?

– Ужо поглядим – зачем.

Ладога

Внешний десятник Нур вышел от Великого господина в приподнятом настроении. Маленькие поросячьи глазки его излучали восторг, тонкие губы кривились в улыбке, обнажая желтоватые клыки. Радовалась душа… если, конечно, таковая у десятника имелась.

Ко всему этому имелись причины, и весьма весомые. Только что, при встрече, хозяин обещал перевести Нура в штат внутренней службы. Крепостной десятник – это вам не какая-нибудь «внешняя» деревенщина! Хорошая пища, красивые девки и, конечно, власть, несравнимая с деревенской. Власть именем Великого господина. Седлай фенакодуса, заезжай в любую деревню и бери, что хочешь. Попробуй хоть кто-нибудь сказать слово против! Так будет, ведь внешний (пока еще внешний) десятник Нур – верный и преданный слуга. Так сказал Господин. Но тут же заметил, что всех этих качеств – мало. Еще нужны мозги.

Наверняка мозги у Нура имелись. Как пошутил хозяин, «если зажарить с орехами – так и совсем вкусные». Однако нынче не во вкусе мозгов было дело, а совсем в другом. Найти сбежавшую девку! Ту самую, которую еще так недавно били, бросали в навоз… А потом хозяин зачем-то вознес ее. Вместо того, чтобы отдать на потеху своим верным слугам. Что ж, Великому господину виднее.

Правда, эта неблагодарная тварь обманула хозяина! Сбежала… или сдохла в Синем поле смерти. Если просто сдохла – тоже огорчительно, но не так обидно. А вот если сбежала… Тогда надо ее отыскать, использовать и наказать. Обязательно наказать, чтоб другим неповадно было! Так рассуждал Господин, и внешний десятник Нур был с ним полностью согласен, хоть согласия его никто и не спрашивал. И, тем не менее, это же хорошо, когда мысли хозяина и слуги полностью совпадают.

Выбрав в конюшне самого свирепого фенакодуса, свинорылый вскочил в седло и неспешно – чтоб все в крепости видели! – поехал к воротной башне. Ах, как смотрели на него служанки! Жалко, смуглоликая Мара не видела. Эх, Мара… Вспомнив об этой удивительной женщине, десятник почмокал губами и вздохнул. Мара ему очень нравилась, очень! Красивая, умная, хитрая. Вот только крутить любовь она предпочитала с хозяином. Что и говорить – умна. А ведь тоже из «внешних», из деревенских.

– Отворяй! – подъехав к воротам, десятник спешился и, взяв фенакодуса под уздцы, махнул пропуском – куском тисненой кожи.

Воины воротной стражи поспешно распахнули тяжелые створки. Фенакодус зарычал, пригнулся, прополз, словно кот.

Потрепав «коня» по холке, свинорылый забрался в седло, оглянулся – на всех башнях только на него и смотрели! – и с довольной усмешкою направился к Волхову. Ехал, да, поглядывая по сторонам, думал о беглой девке. Нет, не о всех ее прелестях и не о том, как ее можно нагнуть… Думал без всех этих глупостей, вполне по-деловому, конкретно.

Куда беглая могла податься? Конечно, к своим дружкам, раз уж те за нею явились. Так рассуждал хозяин, и Нур не мог с ним не согласиться. Вовсе не из уважения, а потому что и сам думал так же. А дружки у девки где? Правильно, на Сяси-реке, ошиваются в нагло захваченной у хозяина лесопилке! У кого про это можно узнать? Да хоть у кого! Вся крепость только на эту тему языками и чешет. Сам Господин бал в честь победы устраивал. Правда, победили-то не до конца. Там, у лесопилки, недобитки до сих пор и прячутся, Господину все недосуг прочесать тамошние леса.

Значит, на Сяси-реке – на Комариной. Это по ту сторону Волхова. А Волхов широк, да и водица нынче студеная – ни за что не переплывешь! Значит, девка перевозчика искать будет… или челнок украдет.

Насчет пропавших челноков, кстати, хозяин сообразил сразу – пустил людишек по деревням, выяснить. Нет, челноки не пропадали. Правда, еще можно плот сделать. Нарубить, навязать хвороста, и… Но то дело небыстрое. Да и – как на плоту на тот берег? Глубок Волхов-то, на плотике не переправишься. И что тогда?

Нур сам себя на место беглой девки поставил. Подумал – а как бы он сам действовал? Да просто. Сначала бы – по-тихому где-нибудь отсиделся. Ведь понятно же, что искать будут, ловить, дороги все перекроют. Тем более, как идти-то, почти наугад? Девка-то ведь нездешняя, лесных стежек-дорожек не знает – не ведает. Дорогу будет спрашивать. Если б уже спросила – так знали бы. Крыланы да лесовеки верно хозяину служат. Узнали б!

На месте беглой десятник отправился бы на юг. Пошел бы лесами вдоль Волхова-реки. Совсем в другую сторону. Там-то никто искать не будет. Там и отсидеться. А что? Запросто. Рыбы в реке полно, да и грибы по лесам пошли – лисички. Вторую неделю тепло шло, днями так и вообще – жарило.

Подняв глаза на скрывшееся за облаком солнце, внешний десятник Нур хмыкнул. Днем-то бывает и жарко, да вот ночью – не так. Ночью-то холодно, в платьишке одном не поспишь. Шалашик какой-никакой мастерить надо, или хотя бы наломать лапника… Главное, слишком-то далеко уходить не надо, выждать, когда все успокоится, и… Или даже просто дружков дождаться – те ведь, вроде бы как, сбирались на крепость напасть. По крайней мере, хозяин именно так и говорил, руки потирая. Ждал незваных гостей, ждал! И правда – чего по лесам за ними гоняться, когда те сами вот-вот пожалуют? Дураки…

Почти все небо затянули светлые нежно-палевые облака, с Ладоги подул злой ветер. Десятник поежился, заворачивая фенакодуса на лесную дорожку. Заросли орешника и вербы постепенно сменяли высокие липы и березы, а их, в свою очередь, – хмурый, едва продраться, ельник. В таком вот лесу вполне можно было б и спрятаться, затаиться, переждать. Вполне можно было бы… Если б не его обитатели-кровососы.

Привязав фенакодуса к старой сосне, свинорылый вытащил из переметной сумы кусок жареной утки, луковицу, каравай заварного хлебушка и плетеный жбан. Прихватив все это, уселся в траву прямо посреди поляны, вытащил из плетенки затычку, глотнул… Огненная жидкость приятно обожгла горло! Ничего не скажешь, добрый у старой Кробихи самогон… и сама она баба добрая, не старая еще ничуть.

Что-то шевельнулось позади, едва заметно. Нур, не глядя, швырнул туда нож и снова приложился к баклажке.

– Ну и зачем сразу ножами-то кидаться? – недовольно прошамкали сзади.

Характерный тембр голоса сильно напоминал скрип несмазанного тележного колеса. Десятник ухмыльнулся – это существо он тут и ждал.

– Здорово живешь, Кузбеш. Как твои пеньки?

– Сам ты пенек…

Выбравшийся на поляну лесовек Кузбеш напоминал старый трухлявый пень, поросший тоненькими побегами. Под наплывом старой коры угрюмо сверкали маленькие злобные глазки, мощные лапы-корни нервно стелились по земле.

Лесовеков внешний десятник Нур не любил, да и они его не жаловали после случившейся года полтора назад оказии. Дело было весною, наверное, в мае или даже в начале лета. Десятник вот так же вот шел куда-то по поручению. В хозяйскую милость он еще тогда не вошел, вот и шагал на своих двоих, прикидывая, как половчее найти лесных воров. Шел себе, думал, как вдруг услыхал крик. Не выпь кричала – человек, и, судя по голосу, – женщина.

Может, оступилась, подвернула ногу… Хотя… Не-ет! От обычной боли так не кричат! Тут не только крик, тут еще и стон слышался, и в стоне том явственно сквозили и боль, и ужас.

Заинтересовался Нур – кто это на его участке своевольничает? Подкрался незаметно, прислушался…

Крик-стон повторился, на этот раз уже куда ближе. Но, самое интересное, стону вторил смех! Неприятный такой дребезжащий хохот, чем-то похожий на крик совы или на скрип ржавой пилы.

Подобравшись еще ближе, десятник осторожно отвел в сторону мешавшие взору ветки и увидел двух молодых пеньков – лесовеков. Лесные чудища издевались… нет, не над женщиной, над небольшим, лет десяти, мальчишкой, коего крепко опутал ветками хищный куст. То есть, по сути-то, издевались трое – два лесовека и этот вот куст. Ухохатываясь, пеньки по очереди втыкали в ладони парнишки здоровенные – сантиметров по десять – занозы, словно бы играли в ножички. И впрямь ведь – играли. А вот жертва – мучилась… и вовсе не только от заноз. Хищный куст не просто держал несчастного, он еще и присосался веткой-щупальцем к тонкой шее парнишки и деловито, не торопясь, сосал кровь. Мальчишка уже не вырывался, не дергался – но сил хватало, чтобы ругаться. Хорошо ругался, погано, задиристо! Десятник и сам половину таких слов не слышал.

Не слышал, но догадывался – ругательные.

Да уж, что сказать… Каждый развлекается, как умеет. Это место, кстати, принадлежало лесовекам, окрестные крестьяне сюда не совались. Взрослые. А вот дети, да – на спор запросто могли здесь пробежаться. Тем более, интересно было – тут много чего осталось от довоенных времен: старые полуразрушенные дома какого-то небольшого поселка, ржавая железная дорога, вагоны и даже ржавый паровоз! Было на что посмотреть, было где искать разного рода «штуки».

«Штуки» – так местные мальчишки обзывали промеж собой всякие довоенные вещицы, иногда весьма непонятного назначения. Обменивались ими, хвастались. За «штуками» в зону лесовеков и шастали. Лесовеки и хищные деревья про то знали – и частенько устраивали на зазевавшихся детишек засады. Потом вот пировали, закусывали, упивались свеженькой молодой кровушкой.

Жаловаться Хозяину было бесполезно: сами виноваты, нечего в запретную зону лезть!

И правда: порядок – есть порядок. Нарушил – отвечай. Лесовеки и хищный куст были у себя дома, а вот этот глупый мальчишка – нет. Пускай теперь мучается – поделом.

Конечно, прошел бы внешний десятник Нур мимо, и остался бы от паренька лишь мешок костей… Да вот только внимание свинорылого вдруг привлек небольшой штабелек из пиленых досок! Ну, точно – ворованных! Как говорится – полный сортимент.

Нур и раньше догадывался, что кто-то из молодых лесовеков, кооперируясь с хищными деревьями, ворует с пилорамы доски, а затем – в обход господских купцов – втихаря толкает их маркитантам. Догадывался. Но доказать ничего не мог.

А теперь вот понятно, где они эти доски прячут! Ворюги поганые… Попались – ага!

Больше не думая, десятник выскочил из-за кустов:

– Стоять! Именем Великого господина!

Вообще-то именем Великого господина можно было тут и остаться – место-то глухое, кричи не кричи. На себя только можно было надеяться, только на себя. Вот и десятник надеялся, постоянно таскал с собой смоляной факел да коробок спичек из тех полезных «штук», что иногда притаскивали мальчишки. Этими штуками – «спичками» – можно было факел зажечь враз.

Что свинорылый и сделал.

– Стоять, кому сказано! Враз пожгу!

Угроза была нешуточная. Рыпнулись бы ворюги – пожег бы враз.

– Парня отпустите…

Свидетель нужен был, как же без него-то? Лесовеки потом отопрутся, скажут – не наши доски, и вообще, нас тут не было никогда. Так что свидетель нужен… повезло пацану.

Лесовеки, словно завороженные, следили за пылающим факелом. Куст же оказался не столь умным… или же, наоборот, сам себе умником показался, решил свидетеля тут же убрать!

Начал душить, оплел ветками… парнишка задыхаться стал, покраснел…

Нур и думать не стал – швырнул факел да крикнул мальчишке:

– Беги!!

Глупый куст вспыхнул сразу, на глазах обуглились ветки. Парень дернулся… да выпрыгнуть бы не успел, кабы не Нур. Ухватил пацана за волосы, дернул, оттащил… Тем временем лесовеки, не будь дураки, свалили по-тихому, и в лесу искать их было бесполезно. Так ничего и не доказали потом. А доски краденые на спаленный куст свалили. Мол, он их и украл, собака алчная. Так и списали дело.

С той поры лесовеки десятника недолюбливали, а вот спасенный мальчишка – Вран – к свинорылому привязался. Буквально по пятам ходил, называл «дядюшкой Нуром». Десятник поначалу хотел было парня прогнать, да потом передумал. Слишком уж много тайных лесных местечек Вран знал да везде шастал. Такой мог и пригодиться, тем более – сирота.

Купил Нур по дешевке челнок да отдал Врану – работай! Перевози людишек из дальних лесов – плохо ли? Заработок – по-честному: две трети – десятнику, треть – Врану.

– Обманешь – лесовекам отдам, – договариваясь, на всякий случай пригрозил свинорылый.

– Что ты, дядюшка Нур! Я – честный.

– Смотри-и-и…

Так что с лесовеками с тех пор по-разному было. Но хозяйскую волю выполняли все.

– Вот что, Кузбеш. Из крепости девка сбежала. Сама тощая, волосы светлые, как солома, глаза зеленые. Наглая. В платье одета богатое, тоже зеленое, с золоченой вышивкой.

– Платье-то и сменить недолго, – прошамкал-проскрипел лесовек. – Что с ней делать-то?

– Ни в коем разе не убивать! – предупреждая, Нур повысил голос. – Поймать и доставить в крепость.

– С зелеными глазами, наглая… Особых примет нет?

– Нет.

– Таких девок много.

– Вот всех и тащите, – засмеялся десятник. – А мы уж, в крепости, разберемся, кто есть кто.

«Мы! В крепости!» – именно так и сказал Нур, ничуть не скрывая своей гордости и прекрасно чувствуя исходящую от Кузбеша злобную и бессильную зависть. Все правильно – пусть завидует. Так и должно быть!

Простившись с лесовеком, свинорылый вновь вскочил в седло и погнал фенакодуса к Волхову. Выбрался на идущую вдоль реки тропинку да неспешно поехал себе вниз по течению, искоса поглядывая на попадавшихся по пути рыбаков.

Кто-то из них узнавал десятника, приветственно махал рукой, кланялся. Кто-то не узнавал… или делал вид, что не узнавал, и таких Нур брал на заметку, чтоб прищучить, навредить при первом же удобном случае. А что случай такой рано или поздно представится, десятник ни капельки не сомневался. Тем более что на свою память свинорылый еще не жаловался.

Ага… и эти вот не поклонились. Три челна ближе к середине реки. Могли, правда, и впрямь не заметить – далеко. Кто б это мог быть? Ладно, в деревне потом узнать можно.

А вот этот – узнал! Углядел еще издали, погнал челнок к берегу – только весла махали! Закричал радостно:

– Ох ты, раскудрит твою так разэтак! Эгей, дядюшка Нур! Тебя ли вижу?

– Меня, меня, кого же еще-то?

Десятник спешился и, добродушно усмехаясь, помог челноку причалить – ухватил брошенную Враном веревку.

– Дело, парень, до тебя есть.

– Какое дело, дядюшка? Говори – все исполню, сам знаешь.

Синие глаза мальчишки сверкнули, как два сапфира. Синие глаза, румяные щеки, золотистые волосы… Приятный молодой человек. Особенно когда не ругается, а говорит вежливо.

– Дело такое, Вран. Тайное. Короче, рыбачить ты сейчас будешь вот у этого бережка, недалеко от опоры мостика старого.

– Раскудрит-т твою! Там же клева нет, дядюшка!

– Не рыбу будешь ловить – девчонку, – ухмыльнулся Нур.

– Девчонку?! – Синие глаза снова сверкнули, на этот раз – удивленно. – Так-раста-а-ак…

– Зеленоглазая, тощая, волосы – такие же, как у тебя, – быстро перечислил приметы десятник.

– Ой-йо-о!

– Да не перебивай ты! Одета в платье зеленое, на вид – лет шестнадцать – двадцать. Как-то так. Говорит не по-здешнему, наглая. Короче, увидишь – не спутаешь.

– И что с ней делать?

– В бункере старом запереть и мне доложить без промедленья.

Вран хлопнул ресницами:

– А в бункер-то я ее – как?

– Тут уж сам соображай, не дурак.

– Так-раста-а-ак… Ладно, дядюшка, сделаю. А девчонка эта точно объявится?

– Может, да, а может – нет, – повел покатыми плечищами свинорылый. – Твое дело – ждать и быть готовым. Всегда. Начиная с этого дня и до моего особого распоряжения. Понял все? Исполняй.

– Дядюшка… – Едва десятник взгромоздился в седло, Вран выскочил из лодки, подбежал, прищурился хитровато, склонив голову набок. – Тут один болотник повадился мою рыбу красть. Я обещал гранату бросить.

– Обещал, так брось.

– Так нету гранаты-то, – вздохнул мальчишка. – Дашь?

Нур вскинул брови:

– Гранату? Я их что – пеку?

– Ну, я б тебе девчонку, а ты…

– Ладно, сговорились.

Внешний десятник Нур все рассчитал правильно. Если беглая девка объявится – так только здесь. Ближе к крепости, выше по Волхову-реке, ее б уже обнаружили бы, а дальше, вниз по течению, начинались земли лесовеков и хищные леса. Там сгинет – точно. Живой не уйдет.

* * *

По приказу старшего лейтенанта боец Машников надел на запястья задержанной наручники.

– Ничего не поделаешь, – усаживаясь на переднее сиденье, словно бы извинился старлей. – Такие уж правила. Да ничего, не так и далеко ехать. Руки-то не натрут – не успеют. Поехали, Машников, что сидишь?

– А… винтовку? – резонно возразил боец. – Взад-то я ее теперь не могу…

– Туда и положи. Да брось ей под ноги! Штык отомкни только.

Дернулся, зарычал двигатель. Тяжелый черный автомобиль, называемый «эмка», дернулся и, вырулив на шоссе, покатил, быстро набирая скорость.

Алексия не спрашивала, куда ее везут. Зачем? И без того понимала, что влипла. Просто молча сидела, осматривалась и выбирала момент, чтоб сбежать. В том, что сбежит, – не сомневалась. Могла бы и в лагере, на раскопе, дернуть – да только опасно было, слишком уж много глаз. Да и ловить бы стали всем скопом. Оно ей надо? Нет, уж лучше – когда только двое. И что с того, что у них оружие? Винтовка Мосина, а у старшего лейтенанта в кобуре – ТТ, «Тульский Токарева». Хороший пистолет, Лексе уже приходилось с таким сталкиваться – на старых кронштадтских складах чего только не хранилось.

Винтовка, кстати, под ногами лежит – протяни руку. Вот дурни-то! Сразу видно, привыкли к спокойной жизни, расслабились, зажирели. Вон у водителя какой загривок! А щеки – и со спины видать. Мощные! Лейтенант, правда, парень верткий. Мускулистый такой, жилистый.

Кстати, у него в кармане гимнастерки – ключ от наручников. Ключ…

– Писать хочу! – глянув в окно, капризно заявила Лекса. – Остановите где-нибудь.

– Вот ведь, приспичило. – Шваков посмотрел вперед и велел водителю остановить авто на повороте, близ ельника.

Машина послушно снизила скорость и замерла, урча двигателем.

– Машников, сопроводи, – закуривая, приказал старлей. – И давайте там побыстрее.

– От меня, что ли, зависит, товарищ старший лейтенант? – Машников достал из салона винтовку и кивнул задержанной:

– Выходи. Шаг влево, шаг вправо – побег…

– Прыжок на месте – провокация! – продолжила Лекса. – Да помню я.

– Это хорошо, что помнишь.

– Наручники-то расстегните, товарищ старший лейтенант, – задержанная умоляюще обернулась, заканючила. – Ну, пожалуйста. А то как же я…

Шмаков согласно кивнул и, не вынимая изо рта папиросу, сквозь зубы бросил:

– Руки.

Алексия поспешно вытянула руки. Смешная, немного испуганная, с грязными коленками, одетая в мешковатые трусы и явно великоватую майку, девушка выглядела сейчас куда моложе своих лет. И явно не представляла никакой угрозы. Хоть и хитры враги, да вряд ли эта пигалица способна оказать хоть какое-то сопротивление.

Лекса и не оказывала. Пока шла от машины, осмотрелась, разочарованно покривив губы. Ельник оказался не таким уж и густым, а сразу за ним начиналось поле. Да уж, далеко не убежишь. Придется действовать жестко.

– Вот здесь, за березкой, присядь, – опираясь на винтовку, указал боец.

– Вы хоть отвернитесь.

– Вот еще!

Боец все же отвернулся на миг… Алексии вполне хватило. Развернулась, прыгнула, ударила Машникова основанием ладони в нос. Больно! Бедняга рефлекторно откинул голову и выпустил из рук винтовку… которую тут же подхватила беглянка.

Девчонка действовала расчетливо и быстро, тем более с таким-то знакомым оружием. Враз передернула затвор и, не думая, прострелила солдатику левую ногу. Не тратя времени зря, проворно откатилась в сторону, прицелилась, послав пулю в машину… прямо в правую переднюю дверь, за которой, вытянув ноги, сидел старлей.

Из машины донесся крик… Похоже, пуля попала в цель. Ранила! Что ж, вот уж теперь рефлексировать некогда – ноги в руки, да поскорее бежать. Или… попробовать угнать машину? Не так уж и трудно ей управлять.

Лекса замедлила шаг, обернулась… Вывалившийся из кабины Шмаков, выдернув из кобуры ТТ, послал в нее сразу несколько пуль… Что-то ударило в сердце. Что-то такое, тяжелое… словно рельсом с ног сбило…

Ладога

И все исчезло. Лето, ельник, ромашковое поле… Вокруг опустилась какая-то булькающая темнота, тело словно плавало в вязком, но податливом киселе или студне.

Поле! Синее поле смерти! Вот что это был за студень.

Алексия быстро вспомнила все: и кто она, и кто ее сюда столкнул… Девушка невольно улыбнулась: значит, все эти невероятно реальные видения генерировало все то же Поле. Генерировало и осталось вполне довольно результатом. Это довольство, похожее на удовольствие четырехлетнего ребенка от новой игрушки, Лекса очень хорошо чувствовала, ощущала. Ну так еще бы – она все таки была Мастером Полей.

Довольное Поле булькало, шевелилось в колодце… простиравшемся куда-то далеко под землей. Тайный ход! Ну, конечно! Тот самый, который раскапывали студенты, через который когда-то проник Олаф, друг… А он выходит в лес, в рощицу, далеко за крепостные стены. Достаточно вспомнить стрельцов. Они ведь нашли ее за крепостью… Значит…

Значит, туда и можно уйти! Нужно!

Как и все Поля смерти, Синее поле обладало инстинктами и тем, что, наверное, можно было бы даже назвать разумом. Не очень большим, на уровне четырехлетнего ребенка. Маленькие дети обидчивы и капризны, таким же было и Синее поле. И, как и все маленькие дети, считало себя центром мира. Все должно было принадлежать ему, Полю! Вот как Лекса…

Опытный Мастер Полей, Алексия прекрасно чувствовала настроение булькающего синего студня, успокаивая его силою своих мыслей. Девушка знала и то, что Поле только что испытало ее: столь реальные видения – викинги, стрельцы, старший лейтенант Шваков – возникли вовсе не сами собой.

Выдержала ли Лекса проверку? Наверное, да. В противном случае Поле выказало бы свое неудовольствие, может быть, даже убило бы, растворило девушку, несмотря на то, что та все ж таки была Мастером.

Поле успокаивалось, мерцая голубыми и фиолетовыми разводами. Колыхаясь все меньше и меньше, оно как будто укладывалось спать. Алексия напевала про себя колыбельную песню. Слова не очень помнила, просто мотив… Поле постепенно ослабляло хватку, и вот уже девушка коснулась ногами дна. Каменистое дно колодца… а тут – протянуть руку – стена, сложенная из осклизлых камней… таких же, как там, в башне…

Алексия осторожно вытащила камень. Поле не прореагировало никак, и девушка продолжала действовать, вытаскивая камни и опуская их на дно. В стене колодца быстро образовалась дыра, ведущая… в тайный подземный ход, о котором с недавних пор прекрасно знала Лекса. Знала благодаря своим видениям.

Протиснувшись в дыру, девчонка, как и предполагала, оказалась в темном проходе, тянувшемся далеко за стены крепости. Оглянувшись на видневшееся за спиной синее мерцание, Алексия быстро пошла вперед, пригибаясь, а иногда и становясь на четвереньки. Только одна мысль тревожила сейчас беглянку – лишь бы подземный ход не оказался засыпанным. Пока – везло: ход постепенно расширялся, становился выше, так что до сводов уже было не достать вытянутой рукой. Откуда-то сверху лился дневной свет, и это вселяло надежду.

Впереди вдруг что-то мелькнуло. Какая-то небольшая тварь, червяк, размерами около метра, вдруг выпрыгнул на девушку из темноты, клацнув пастью! Только природная быстрота реакции спасла Лексу, иначе проклятая погань впилась бы ей в горло.

Девчонка просто бросилась наземь, ничком, и гнусный червь, пролетев над ее спиною, шмякнулся башкой о каменистую стену подземного хода. Звук удара был слышен прекрасно. В тусклых лучах пробивающегося сверху света Алексия увидела, как тварь, приходя в себя, изгибалась кольцами… а вот приподняла голову, плотоядно клацнув усеянной мелким острыми зубами пастью.

Лекса не стала ждать, когда зубастое чудище повторит свой бросок. Быстро вскочив на ноги, девушка схватила тварь за хвост, точнее сказать – за вырост, напоминавший нечто среднее между плавником и ногою.

Схватила, раскрутила и несколько раз шваркнула о стену, а потом – и об пол. Червь рванулся парочку раз… и затих, исходя темной сукровицей.

– Тьфу, тварюга, – отбросив мертвого червяка, Лекса с отвращением сплюнула и, выждав пару минут, зашагала дальше.

Только теперь уже вела себя куда более осторожно: время от времени останавливалась, осматривалась, прислушиваясь к каждому шороху. И вовремя заметила опасность: чьи-то глаза жадно смотрели на нее из полутьмы холодным немигающим взглядом. Целое ожерелье глаз.

Паук! Ну, конечно же, паук, кто же еще-то? Небось оплел своей паутиной проход да ловит жертвы. Еще б немного – и Лекса угодила в клейкие тенета, запуталась бы, а дальше страшно представить. Паук просто высасывал бы ее, постепенно, не торопясь, с наслаждением – пожирал бы живьем.

Ага, зашевелился! Эта мерзкая тварь, вероятно, чувствует мысли…

Девушка осмотрелась, насколько могла в полутьме. Как назло, ничего подходящего, ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия, поблизости не наблюдалось. Ни камня, ни какой-нибудь коряги. Черт! Лекса сплюнула – знала бы, прихватила б с собой того убитого червяка – метнула бы прямо пауку между глаз!

Чу! Паук шевельнулся, отпрянул, словно бы уклоняясь… Ага! Так он и в самом деле чувствует мысли… Значит, мысли-то и нужно сделать оружием!

Алексия прикрыла глаза, задерживая дыхание…

– Я злая, голодная, опасная! Мое жало полно яда, а зубы остры. Паучье мясо – вкусно и питательно. А паутину легко перегрызть… прямо сейчас… Вот так!

Раскрыв рот, девушка вдруг зарычала, словно пантера, готовая к прыжку.

Сверкнув глазами, паук испуганно заметался, поспешно сворачивая паутину…

В образовавшийся проход поспешно шмыгнула Лекса. Пошла, ускоряя шаг. Никто за ней не гнался и впереди пока что никакой опасности не было. По крайней мере, так казалось.

Девушка не смогла бы с точностью сказать, сколько она шла – полчаса или час, а может, и больше. Просто шагала, прекрасно понимая, что чем дальше она уйдет от стен замка – тем лучше. Вот и шла, шагала без отдыха, пока подземный ход не оборвался резким и нестерпимо ярким светом!

Лекса поспешно закрыла глаза ладонью – в серебряном зеркале Волхова отражалось солнце.

Девушка улыбнулась – неужели все? Неужели выбралась, убежала?

Однако это была лишь только часть пути, и отнюдь не самая трудная. Зубастый прыгающий червь и паук-мясоед – вовсе не самое страшное. Тайный подземный ход – довольно заброшенное и, можно сказать, спокойное место. Чего уж никак не скажешь о здешних лесах!

Плакучие ивы, клонясь над рекою, царапали голыми ветками воду. Листья с кустарников и деревьев облетели уже давно, однако же берег вовсе не выглядел по-осеннему уныло – благодаря свежей зеленой траве. Затянувшаяся оттепель делала свое дело. На растущей рядом с обрывом вербе уже набухли серебристые, мохнатые, словно шмели, почки, а начинавшийся уже сразу на берегу лес выглядел совсем по-весеннему: безлистный, готовый к пробуждению и первому весеннему теплу. Увы, до настоящей весны еще было порядочно.

Закатав рукава, Алексия нагнулась, зачерпнув ладонями холодную волховскую воду, словно несущую вечные предания седой старины. Умылась, отчистила, насколько возможно, платье. Красивое, но уже изрядно испачканное в песке и глине, а местами и просто рваное.

Выбравшись на берег, беглянка наскоро осмотрелась и, увидев невдалеке пронесшегося верхом на фенакодусе воина, поспешно скрылась в лесу. Искали ли беглянку или нет – вот в чем состоял сейчас главный вопрос. Вроде бы и должны были искать – раз пропала, но, с другой стороны, Маар все же имел достаточно возможностей докопаться до правды, узнать, как было на самом деле. И тогда…

И тогда, конечно, наказал бы виновных. Ту девчонку, что столкнула Алексию в колодец с Синим полем. Как поступит сумрачный Ладожский властелин, догадаться было трудно. Сочтет ли он погибшей свою своенравную пленницу или пошлет воинов прочесывать леса? Все могло быть. И так, и этак.

Рассудив таким образом, беглянка решила осторожно пробираться к своим, для чего нужно было первым делом переправиться через Волхов. Широко, студено – вплавь нечего и пытаться. Лучше попросить кого-нибудь перевезти, какого-нибудь рыбака… еще лучше – просто украсть лодку. Только красть (или просить) не здесь, а где-нибудь подальше от крепости, могучие башни которой возвышались примерно в километре от обрыва. Всего в километре. И совсем рядом, чуть выше по реке, – деревня. Наверняка ее обитатели частенько бывают в крепости. Могли видеть и Алексию, запомнили – узнают. Непременно узнают.

Судя по только что поднявшемуся солнышку, день еще только начинался. Девушка решила обойти деревеньку лесом, а потом пройти по берегу, сколько возможно, до наступления темноты. А там уж видно будет – может быть, удастся найти лодку… или придется заночевать в лесу, чего очень не хотелось бы. Ведь кто знает, какие твари выходят по ночам на охоту в здешних лесах? Впрочем, ночевать так и так приходилось – не на этом берегу, так на том, и это представляло проблему, которую тоже надо было как-то решать. Чай, не лето – холодновато в одном шерстяном платьишке, а ночью так и вообще студено! Так и замерзнуть можно не за здорово живешь. Костер разжигать – опасно, да и нечем: ни спичек, ни огнива. И что делать? Ночевать к кому-нибудь попроситься? В какой-нибудь деревне… не в этой, а в той, что будет подальше. Доложат? Обязательно! Но вряд ли – ночью. Утром пошлют гонца, да постараются задержать гостью под любым предлогом и вообще – силой. Так, на всякий случай… если еще не получили распоряжения о поимке беглой – с полными приметами Лексы. Не очень-то хотелось вот так вляпаться. Что-то нужно было придумать, как-нибудь исхитриться – и на тот берег переправиться, и ночь скоротать, и не попасться.

Да и потом – по тому-то берегу тоже путь не близкий. Комариная река, где окопались пришельцы, на севере, километров двадцать. День прошагать придется. Это еще при условии, что никто на пути не встретится да не нападет. Да уж, плохо в лесу без пистолета! Даже и ножика завалящего нет. Кстати, и поесть бы чего-нибудь – тоже проблема, и ее тоже нужно как-то решать.

Как ни крути, а все ж нужно было выходить к людям – перекусить, отдохнуть обогреться. Было бы лето – иное дело, но вот сейчас… Сейчас деваться некуда! В платье, одной, без оружия – два десятка километров не пройти.

– Можно прикинуться знатной дамой, – на ходу рассуждала беглянка. – Платье как раз подходящее… правда, рваное, да и грязноватое. А так и сказать: мол, поехали на охоту, да отстала по пути, заблудилась. Теперь вот в крепость возвращаюсь, бреду. Пустите, добрые люди, погреться. Пустят? А как же! Конечно же! Правда, утром обязательно дадут провожатого… или даже сами отвезут на лодке. А вот утром-то и не зевать! От провожатого избавиться, захватить лодку… Нож какой-никакой украсть, огниво…

Желтое солнце уже поднялось высоко, зависнув над вершинами сосен. Стало заметно теплее, и Алексия ничуть не мерзла. Наоборот, даже жарковато было, особенно когда приходилось с разбега перепрыгивать через ручьи и небольшие овражки. С длинным-то подолом – не очень удобно, а оборвать жалко – а ну как похолодает? Голыми-то коленками тоже не фонтан за колючки цепляться.

Над серединой реки вдруг, откуда ни возьмись, появились две большие птицы. Они не били крыльями, просто парили, высматривая добычу. Странные птицы… Слишком большие, с нелепыми вытянутыми туловищами и круглыми головами…

Никакие это не птицы!

Алексия быстро нырнула под защиту густых лап попавшейся на пути ели.

Крыланы! Соглядатаи, верные слуги Маара. Девушка вскинула глаза – уж не ее ли высматривают?

Крылатые твари летели спокойно, не кружили, не приближались к берегам, лишь вертели по сторонам головами. Скорее всего, просто обычный облет территории. Но тем не менее Лекса не покидала своего укрытия до тех пор, пока крыланы не скрылись за излучиной, поросшей высокими соснами, напоминающими острые когти какого-то огромного монстра.

Не хотелось выбираться, куда-то идти. Здесь, под елкою, оказалось так уютно! Вкусный успокаивающий запах смолы, такой мягкий мох. Не совсем обычный – зеленый, а несколько красноватого цвета.

Девушка вытянула ноги – мя-агко! И уютно, словно дома, в постели. И так хочется спать… словно кто-то поет колыбельную…

Зеленые глаза Лексы закрылись, словно сами собой, душа успокоилась, губы скривились в усталой и довольной улыбке. В конце концов – надо бы отдохнуть. Так почему бы и не здесь? Здесь так хорошо – уютно, тепло и совсем по-домашнему спокойно, спокойно, спокойно…

Красный мох нежно обволакивал тело девушки, тихой сапою залезал под платье, присасываясь к коже… к венам… Под елью уже ничего не было видно – один лишь красный, плотоядно шевелящийся холмик…

* * *

Вран заметил крыланов еще издали: из-за поросшей высоким сосняком излучины вылетели сразу двое. Взмахнув плотными крыльями, поднялись чуть выше, закружили над лодками рыбаков… и резко – парой – спланировали к берегу, прямо к лодке Врана!

Мальчишка испуганно бросил сети, схватил весло – отбиваться! Ежели захотят схватить, налетят, так дать им веслом по мордам! Крыланы – народ хрупкий. Правда, они не могут летать сами по себе – только по хозяйской воле… а хозяин здесь у всех один – Великий Маар. Которому верно служит дядюшка Нур – спаситель, друг и покровитель Врана. Спрашивается – так чего же бояться? Тем более. Один из крыланов вдруг показался знакомым… ну да – вон и шрам на левой щеке – знак Господина!

– Привет, Вран, – едва не задев мальчишку крылом, прошамкал-проскрипел крылан. Как все подобные ему особи, говорил он плохо, едва-едва разобрать.

– Здорово, коль не шутишь. – Опустив весло, юный рыбак улыбнулся в ответ. – Что, рыбки захотели? Могу угостить… или дождитесь ушицы. Хотя… вы ведь и сырую кушаете.

– За рыбу – спасибо, – сделав круг над лодкою, проскрипел летун. – Десятник Нур велел помогать тебе…

Снова улетел, сделал круг… продолжил:

– Мы только что видели девчонку в ельнике у Черного болота…

– Кого, кого вы видели? – привстав, Вран приложил к уху ладонь. – Где?

– Беглую… У Черного болота… В ельнике…

– В ельнике?! У Черного болота?! – В синих глазах мальчишки вдруг вспыхнул ужас. – Но там же…

– Да. Ее сейчас жрет красный мох.

Надо отдать должное, Вран действовал быстро. Сообразив, что к чему, тут же погнал лодку к излучине, даже не оглянулся на улетевших по делам службы крыланов. Красный мох – не лесной хищный зверь, жертву свою не пожирает, жадно чавкая, тут же, а высасывает кровь медленно, постепенно… И все же терять время зря вовсе не стоило. Пока доберешься, пока осмотришь ельник – пусть и не очень большой… хорошо, хоть светло еще! Солнышко эвон как светит… и не скажешь, что декабрь месяц.

Это вот закатное солнышко и расслабило парня! Не грело, да, но сверкало почти что по-летнему… а на улице-то стояло, увы, не лето с его белыми светлыми ночами. Едва только закатилось солнце за вершины елей, спряталось – так и стемнело враз, тут же! Вран только и успел из лодки выбраться, а как добрался до ельника, так почти сразу загустел вокруг густой фиолетовый сумрак, а вскоре и вообще не видно стало ни зги.

Мальчишка испугался – не очень-то хотелось подводить дядюшку, а вот вышло так, что подвел. Крыланы свое дело сделали, сообщили, а он? И тут на темноту не спишешь, головой нужно было думать, факел с собой прихватить… или хотя бы горсть светлячков.

Темно, блин… Ни хрена не видно. Самому бы тут не остаться, не заплутать. Звери, правда, в здешнем ельнике не водились – красный мох всех пожрал. Так, если забредет кто по мелочи – заяц там, барсук или полевая мышь. Мху и то – за счастье. А тут – девушка. Это ж целый пир!

Эх, что делать-то? Сплюнув, Вран шмыгнул носом и вдруг неожиданно расхохотался. Что делать, что делать? А как обычно в лесу потеряшек ищут? Кричать! Орать во все горло – кого тут бояться-то? Ему, Врану-перевозчику, другу самого десятника Нура! Попробуй кто обидь…

– Эге-гей!!! – приложив ладони ко рту, громко закричал мальчик. – Эгей! А-у-у-у-у!!!

Орал не переставая, так, что вскоре запершило в горле. Знал, красный мох делает свое дело неторопливо – жертву еще можно было разбудить.

– Эге-гей! Эгей! Э-эй!

* * *

Они с Киром слушали музыку. Сидели вместе на старинном мягком диване, тесно прижавшись друг к другу, и Кирилл нежно гладил возлюбленную по руке. Старая пластинка, потрескивая, крутилась на патефоне. «Маленькая ночная серенада» Моцарта…

Вот пластинка закончилась, но Лекса не встала – сменить диск. Так и сидела, млела. Очень уж было приятно и так хорошо, что казалось, лучше ничего и быть не может! Так вот сидеть с любимым, чувствовать его прикосновения, слышать нежные слова… Хорошо бы это все не кончалось, а длилось бы вечно!

– Какие красивые у тебя глаза, милая! И губы… улыбнись… мне так нравится твоя улыбка…

Нежные руки Кира скользнули под тельняшку Алексии… губы влюбленных слились в поцелуе – долгом, зовущем, сладком…

Девушка млела, прикрыв глаза… и тут вдруг кто-то оборвал все мерзким противным воплем!

– Эгей!!!

Прямо над самым ухом крикнули! Или так показалось… Алексия обернулась, дернулась резко… верней, попыталась дернуться. Что-то держало, не отпускало ее, не давая сделать ни единого движения: ни повернуть головы, ни пошевелить рукою… И Кир – странное дело! – куда-то исчез, вокруг вдруг сделалось темно и немного страшно.

Лекса снова дернулась: да какой Кир? Она ж в бегах. И кто-то держит… крепко – не выберешься. Собрав всю волю в кулак, с невероятным усилием девушка все же двинула рукою… Под платьем какой-то лишайник… мох, что ли? И он же – сверху, так, что едва можно дышать…

– Эге-ей! Ау-у-у-у!!!

Крик отдалялся…

– Э-эй!!! – закричала в ответ беглянка. – Помоги…

Что-то сдавило грудь, навалилось бетонной плитой. Сильно, до нестерпимой боли, так, что и не вздохнуть, не выдохнуть… и не крикнуть. Мох полез в глаза, в нос, в губы, не давая дышать…

– Эгей!!!

Тот, кто кричал, – уже был рядом!

– Я здесь! – из последних сил рванулась, крикнула Лекса… и мягкий мох затопил ее горло…

* * *

Кронштадтцы выдвинулись на рассвете. Большая часть оставшихся в живых бойцов, в том числе и столь достойно проявивший себя во время последнего боя младший сигнальщик Юр – на самоходной барже со Спайдером в качестве двигателя и основной ударной силы. Ими командовал капитан Степан Заноза. Как старший по званию и по опыту. Фарватер показывал Йован Рыбак, опытный лоцман.

Во второй отряд Кир отобрал не столько самых опытных и храбрых, но – самых умных. Тех, кому доверял. Рыжий десятник Рэм, Николенька-Ники. Вместе с Кириллом всего трое людей, хомо. И еще два наемника – шам и дамп. И проводник. Мара.

Эта смуглолицая женщина все поглядывала на Кира и украдкой вздыхала. Сотник тоже конфузился: воспитанный в традициях флотской чести, тогда, на болоте, он оттолкнул Мару, просто помог… А она наверняка ожидала большего. Однако вступить с ней в связь значило бы предать Лексу, а это было для Кира невозможно. Никогда!

Мара обиделась, явно обиделась, как обиделась бы любая отвергнутая в своих притязаниях женщина, и обида ее чувствовалась во всем. Во взгляде, в коротких вздохах, в словах… впрочем, эта необыкновенно красивая женщина больше молчала, чем разговаривала, лишь иногда указывала дорогу: сверните туда… теперь налево… а вот после того оврага – вправо.

Да и что было теперь говорить-то? Обо всем уже переговорили еще на лесопилке, с Йованом, вот тот уж болтал почти без умолку. С любопытством расспрашивал о кронштадтской жизни, травил анекдоты, смеялся… о себе же не рассказал почти ничего. Да и не нужно ему было ничего такого рассказывать – все, что надо, уже узнал шам. О том, что Йован Рыбак – хуторянин, некогда верный вассал Великого ладожского властелина, – восстал против своего господина из-за какой-то ссоры и теперь надеялся с помощью пришельцев поправить свои дела. Все довольно предсказуемо и просто. Кроме одного – имелось в голове проводника нечто такое, что оказалось закрытым для шама. Кто-то поставил защиту… а скорее, Йован просто не хотел о чем-то вспоминать. О чем-то таком, неприятном… в чем можно было бы, наверное, покопаться… если б было время, а его не было, тем более, от дела все время отвлекал дамп. Ошивался во время допроса рядом: то принесет что-то, то что-то невпопад спросит, то… в общем – мешал. Разозленный Наг даже хотел его прогнать и пожаловаться Киру… но передумал, углядев в руках дампа изрядных размеров кувшин. В кувшине оказалась брага, а Нагу так хотелось выпить – успокоить нервишки, что-то расшатались они за последнее время. Тем более они ведь заключили с тем, кто ныне командовал дампом, нечто вроде перемирия или даже союза. На время, но заключили… И если дамп – вернее, его симбиот сиам – почему-то не хотел, чтобы Наг допросил проводников до конца, то, значит, и не нужно их было допрашивать. Узнал кое-что – и ладно.

Вообще, Наг бы, конечно, не пошел ни в какую крепость – оно ему надо? Однако на барже, наверное, все же было опаснее: там собирались драться всерьез. Что поделать, именно они должны был отвлечь на себя все внимание Хозяина Ладоги. А уж Кир и его люди – и нелюди – пробрался бы в крепость, а там… А там вступил бы в дело и шам, и дамп со своим симбионтом. Нашли бы девчонку враз, отдали бы Кириллу, уничтожив кровавого Маара, а потом… Потом у каждого были бы свои дела.

– Когда мы убьем Властелина, крестьяне поднимут восстание на всех окраинах, – на ходу пояснила Мара. – Восстанут и рыбаки. Ведь им больше некого будет бояться. Власть кровавого тирана падет в считаные дни.

– Это ваши дела. – Кир безразлично пожал плечами. – Мы уйдем, получив свое. А дальше – делайте, что хотите. Это ваша земля, мы на нее не претендуем.

– И все же я рада, что наши интересы совпали.

– Я тоже рад.

Небольшой отряд продвигался к Волхову тайными лесными тропами, хорошо знакомыми обоим проводникам. Шли быстро, тем более – налегке. Ни винтовок, ни пулеметов с собой, конечно же, не брали, все отдали тем, кто на барже, – не следовало себя раньше времени демаскировать. Только лишь пистолеты да пара оставшихся гранат эргэдэшек. Плюс праща у Кирилла, да у наемника-дампа – всегдашний, ныне спрятанный под глухим плащом, меч. Все, вроде бы, ничего, вот только патронов осталось, увы, очень мало. Ничего! Кир вовсе не собирался устраивать большую войну, главное было – Маара убить. Просто пристрелить, как бешеную собаку, или зарубить мечом… или подорвать гранатой. Как-то так.

Ближе к вечеру путники вышли на околицу какой-то лесной деревни или, скорее, хутора. Высокий частокол с воротами, пара больших, крытых серебристой ольховой дранкою, изб. Гумно, овин да приземистый молотильный сарай – рига. Чуть вдалеке, не склоне пологого холма – бревенчатая баня по-черному. За баней играл красными закатными волнами Волхов.

Проводника, судя по встрече, на хуторе знали и даже побаивались. Идущую первой Мару местные заметили еще издали и поспешно распахнули ворота. Приземистый плечистый мужик с широкой седой бородою, кланяясь, придержал рвущихся с цепи псов, заливавшихся злобным лаем.

– Цыть!

Цыкнул так, что серые, с подпалинами, волкодавы стыдливо поджали хвосты и умильно заскулили.

– Будь здрава, пресветлая хозяйка Мара, – снова поклонился мужик. – Да хранят вас древние боги реки.

– И тебе всего доброго, Кайсан-тиун, – поздоровавшись, Мара глянула на Кира и торопливо пояснила:

– Это Кайсан, староста деревни. Я тебе о нем говорила.

Кирилл кивнул, искоса осматривая хутор и прикидывая, где будет безопасней всего заночевать. Если вдруг окажется, что здешние крестьяне вовсе не друзья «пресветлой хозяйке» Маре… Стоявшие вокруг хмурые деревенские парни даже и не пытались улыбаться. Что поделать, говоря старинным ученым словом: таков уж деревенский менталитет. Исконное неприятие всех чужаков, всех тех, кто не «свой».

– Я не улавливаю здесь никакой опасности, – прошептал шам из-под низко надвинутого капюшона. – Только глухую ненависть и еще – страх. Да, ты прав – менталитет…

Ночь прошла спокойно. Во дворе даже не лаяли псы. И Мара не повторила попытки сблизиться с Киром. Слишком уж гордой была. Либо понимала, что ничего не выйдет, – женщины такие моменты чувствуют.

– Она тебя тоже ненавидит, – проводив взглядом ушедшую на женскую половину избы женщину, Наг задул свечу. – Верней, возненавидела. С некоторых пор.

– Ничего удивительного, – буркнул Кирилл, зашуршав постеленным на широкий сундук сеном. – Давайте уже спать, завтра вставать рано.

Утро выдалось промозглым, мерзким. Проникала за шиворот холодная дождливая взвесь, а по берегам Волхова струился густой туман, похожий на овсяный кисель – такой же плотный и вязкий.

– Думаете о своей ладье? – спускаясь по скользкой тропинке вниз, обернулась Мара. – Не беспокойтесь, Йован Рыбак – кормчий опытный. Куда скажут – туда и проведет. Все мели на Волхове знает.

Кирилл сухо кивнул:

– Хорошо б, коли так.

Они уселись в большую лодку, приготовленную еще с вечера. Разместились между большими корзинами с «данью-оброком». Хмурые хуторские парни взялись за весла, налегли, и уже очень скоро лодка ткнулась носом в противоположный берег, рядом с чьим-то челноком, аккуратно привязанным к вбитому в песок колышку.

– Лодка перевозчика Врана, – подойдя ближе, задумчиво протянула Мара. – Этот мальчик не по годам хитер. Может доложить… не к месту… Убейте его, как только увидите!

– Не понял. – Кир закинул на плечи мешок с защитным шлемом и, повернув голову, удивленно переспросил:

– Кого убить?

– Любого встреченного в тумане мальчишку, – обворожительно улыбаясь, пояснила смуглоликая красавица.

– А может, все ж таки лучше…

– Не надо с ним разговаривать. Просто стреляйте – и все. Надеюсь, патронов у вас хватит?

– Хватит, не беспокойся. Ну, что – идем?

Хуторские ребята сноровисто подхватили корзины, наполненные яйцами, копченостями, соленой рыбой и всякой прочей снедью. Схватив, потащили по берегу прямо через заросли ивы.

Вдоль берега Волхова проходила накатанная тележными колесами дорога, довольно широкая и, верно, ввиду раннего часа пустая. Шли ходко – вес корзин с оброком, похоже, не представлял для деревенских парней никакой особой проблемы. Туман быстро редел, и сквозь разрывы плотных палевых облаков уже показались бледно-синее проблески неба, а чуть ниже – могучие каменные стены Ладожской крепости.

– Ну вот и пришли. – Подходя к квадратной башне, Мара резко ударила по воротам специально подвешенной битой. – Эй, караульный!

– Что еще? – свесившись со смотровой площадки, хмуро поинтересовался стражник в полукруглом шлеме.

– Ворота отворяй! – уперев руки в бока, хмыкнула женщина. – Скажи своему десятнику – с Рыбного хутора ноябрьский оброк привезли.

– Оброк? – прислонив к стене смотровой площадки копье, стражник лениво поковырял в носу и сплюнул. – Рано еще! Ждите.

– Раньше урочного времени не откроют, – опустившись на корточки у самых ворот, пояснила Мара. – Отдыхаем пока. Недолго – с полчаса или час.

Николенька-Ники потянулся и смачно зевнул:

– И чего, спрашивается, так рано приперлись? Могли б еще и поспать.

– Спи здесь – кто не дает-то? Хотя нет, не спи! – Смуглоликая красавица скривилась, словно от резкой зубной боли. – Тот мальчишка, про которого я говорила. Лодочник. Он… он очень опасен, даже здесь. Увидите – стреляйте сразу!

Шам подавил ухмылку. Да, юный лодочник и впрямь был опасен. Только для Мары, а не для всех остальных. Мальчишка, которого так настойчиво советовали убить, мог случайно узнать какую-то страшную тайну. Впрочем, мог и не узнать. Какую именно тайну, любопытный шам не смог допытаться – не было времени. Внезапно заскрипев, распахнулись ворота, и часовой махнул сверху рукой:

– Заходите уже! Хватит спать.

* * *

Алексия очнулась от того, что почувствовала, как ее кто-то ощупывает. Вот прямо засунул руки под платье и гладит, гладит… Нагло так!

Мальчишка! Пацан. На вид лет двенадцать. Симпатичненький такой, синеглазый… Но наглый, ужас!

– Эй! Ты чего делаешь-то? А если в морду?

– О! Очнулась, – добродушно улыбнулся пацан. – Вот и славно. Лежи пока, не шевелись. Пока я с тебя красный мох стаскиваю… Кстати, не каждый и умеет, а я…

– Какой еще мох? – девушка возмущенно сверкнула глазами. – Похоже, ты с меня не мох, ты с меня платье стаскиваешь. И лапаешь всю. А ну, прекрати! Прекрати, кому сказала?

Лекса еще двигалась с трудом, но ткнуть пацана кулаком в лоб сумела. Приложила очень даже уверенно, хорошо, смачно! Юный охальник и вякнуть не успел, как кубарем покатился к реке. Правда, быстро вскочил на ноги и обиженно заругался:

– Так тебя разэтак! Не, видали? Я ей помогаю, можно сказать, от неминуемой смерти спас, а она…

– От чего, от чего ты меня спас, гаденыш мелкий?

– От красного мха! – Мальчишка поднялся к Лексе и уселся на корточки, поглаживая покрасневший лоб. – Ты про такой не знаешь, что ли? Он бы тебя там, под елкою, и сожрал. Одна кожа да кости только б и остались, да и те бы скоро сгнили. Не веришь, так иди еще, на мху полежи.

– Ах, мох… – Вот тут Алексия вспомнила все. И ей даже стало стыдно… правда, всего лишь на какую-то секунду, не более.

– Ладно, пацан, извини, если что не так, – прищурившись, уже куда более миролюбиво произнесла девушка. – Тебя как зовут-то?

– Вран. – Мальчишка сверкнул глазами и поправил сползшие штаны. Обычные, домотканые, узкие и, пожалуй что, коротковатые, впрочем, заправленные в какие-то… обмотки, что ли… в идущие к башмакам ремни. Ну и обувка! Такая же и одежка – серая, расстегнутая на груди, рубаха из мешковины и накинутая на плечи меховая безрукавка.

– Вообще-то я перевозчик, лодочник. Шел к своему челну, вдруг слышу…

– Лодочник? – еще не веря, переспросила Алексия. – Слушай-ка, Вран! Ты-то ведь мне и нужен. На тот берег перевези, а? А я тебя… тебя за это поцелую.

– Правда?! – Вскочив на ноги, мальчишка радостно потер руки. – Так пошли, чего тут сидеть-то? Мох я с тебя уже почти весь снял, остатки сами отвалятся. Только ты это… сначала поцелуй, а потом, как перевезу, еще один. Договорились?

Хмыкнув, Лекса махнула рукой:

– Ладно. Так и быть, уговорил, красноречивый. Меня, кстати, Алексией, зовут. Давай, подставляй щеку…

– Не, не в щеку… в губы!

В губы так в губы… Алексия попыталась просто чмокнуть парня, однако не тут-то было! Вран впился в ее губы, словно жаждущий крови вампир, совсем-совсем не по-детски, так, что у девушки на миг захватило дух… и едва хватило сил, чтоб оторвать от себя наглого до безобразия мальчишку…

– По почкам хочешь?

– А?

– Отстань, говорю. И руку с моей попы убери уже.

Отпрянув, Вран забавно покраснел и принялся бормотать извинения: мол, уж такая Алексия красивая, что прямо глаз не отвести, а уж поцеловаться – и вообще за великое счастье выйдет. От таких слов Лекса, конечно, расслабилась, как и любая женщина. Даже ногой под коленку – больно! – нахаленка не пнула. Улыбнулась да потрепала по голове:

– Ну, веди к своему челноку, лодочник!

– Всегда пожалуйста. – Мальчишка изогнулся в поклоне. – Если что – я все тропинки на том берегу знаю. Ну, которые недалеко. Могу показать.

– Покажешь, – обернувшись, Лекса поманила парня пальцем. – Ну, что ты встал-то? Река-то – там.

– Сначала… сначала за веслами заскочим, – почему-то смутился Вран. – Тут недалеко. Рядом.

Сразу за ельником, невдалеке, густо росли осины, закрывая своими стволами вкопанный в землю… нет, не дом, и даже не землянку… скорее, бункер! Да, именно так и можно было бы обозвать это бетонное сооружение, оставшееся от древних времен. Грязный капонир, остатки маскировочной сетки, бронированная дверь, открывающаяся круглой – колесом – ручкой. Новый Лексин знакомец тут же бросился к двери, да вот, подвернул ногу. Запнулся о корягу какую-то, да на дно капонира – в воду, в грязь! Только брызги холодные кругом полетели.

– Уй-я-а-а!

– Что, больно? – помогая парню подняться, участливо спросила Алексия.

Вран неожиданно улыбнулся:

– Ничего! До челнока уж как-нибудь доберусь. А вот за веслами – вряд ли. Там, внутри, лестница, ступеньки – ни за что теперь не пролезу.

– Я пролезу, – успокоила девушка. – Скажи только, где там весла искать?

– Так сразу, как спустишься, там и увидишь.

Покрутив ручку, Лекса отворила тяжелую дверь и с любопытством заглянула внутрь. Вниз, в глубину бункера, вела приставная железная лестница, насколько было видно – не столь уж и длинная. Так и бункер – это ж все-таки не подземный ход.

– Там никого… такого… нету? – памятуя про зубастого червя и прочую тварь, на всякий случай осведомилась девчонка.

Вран махнул рукой:

– Не-а, нет. Иначе б я там весла не прятал бы.

Тоже верно. Логично все. Для червя и такой, как Вран, – вкусный.

Улыбнувшись, Алексия быстро спустилась вниз, держась руками за скользкие металлические ступеньки. Огляделась – какие-то старые нары, рыжая от ржавчины прогоревшая печка-буржуйка, старинный – как в Кронштадте – эбонитовый телефон…

– Эй, там, наверху! Где тут весла-то?

Вран что-то не торопился отвечать. Просто закрыла лаз чья-то тень. Лязгнула, закрываясь, дверь, и все вокруг опустилось в глубокую и глухую тьму.

– Ты с ума сошел? – возмущенно закричала Лекса. – А ну-ка, хватит шутить, парень!

* * *

Как только самоходная баржа кронштадтцев вышла из Комариной реки в Ладогу, налетевшая волна едва не опрокинула судно. Младший сигнальщик Юр едва успел уцепиться за леер, возмущенно оглядываясь на корму. Что там, в рубке, с ума сошли? Лоцман совсем уже краев не видит?

Честно говоря, Юр не очень-то доверял местному проводнику Йовану. Слишком уж тот был крученый, скользкий, словно налим. Прямо никогда не ответит, все ходит вокруг да около. К тому же сигнальщик подспудно чувствовал какую-то мрачную тайну, тщательно укрытую Йованом в глубине души. Вот чувствовал – и все. Как – объяснить не смог бы. Но чуял, чуял, что этот смуглый улыбчивый человек – враг, лишь прикинувшийся другом.

Юр не отрываясь смотрел на близкую линию берега, на черные и серые камни, омываемые грязно-белой пеной. Эти камни таили угрозу, как и многочисленные отмели… На одну из которых сейчас и шло судно! Да, именно так – на мель! Вон и камыш рос, и камни… Что же лоцман?

Еще одна волна – волнища! – высотой метра в два, а то и больше, ударила в борт. За ней бежала третья, четвертая…

– Отворачивай! Отворачивай! – замахал руками сигнальщик.

Но нет, баржа упрямо перла на мель.

– Там с ума сошли! – крикнув, один из матросов в отчаянье бросился к рубке… Не добежал… Упал, словно подкошенный. Наверное, потому что баржа вновь содрогнулась от очередного удара. Наверное… так и подумали немногочисленные матросы. Все, кроме Юра! Он-то расслышал донесшийся из рубки выстрел. Наверное, потому, что нечто подобное ждал.

Мальчишка соображал быстро, понимая, что сейчас от него одного зависит и жизнь, и смерть находившихся на барже людей… и робота. Да-да! Робот. Именно он мог сейчас помочь. Только он. Капитана уже наверняка нет в живых, а любой бросившийся к рубке будет тут же убит лоцманом. И, главное, сейчас никому ничего не объяснишь, не докажешь! А впереди – мель.

Больше не раздумывая, сигнальщик отбросил люк и нырнул в гулкую полутьму трюма. Быстро пробежал к корме, к шасси Спайдера, вернее, ко всем хитросплетенным шестеренкам и валам, посредством которых передавался на ходовые винты крутящий момент, созданный боевым роботом. Все работало исправно… пока.

– Спайдер! – подобравшись к роботу снизу, громко окликнул Юр. – Да послушай же, чурка железная!

– Сам. Ты. Чурка, – чуть повернув башню, обиженно отозвался био.

– Стоп машина! Лоцман – предатель. Мы идем прямо на мель! – Мальчишка взволнованно замахал руками. Только бы робот поверил ему, только бы… – Ты знаешь, я был в Красном поле и теперь многое чувствую!

– Сейчас. Проверю. Сканирую, – невозмутимо отозвался Спайдер, выдвигая оптику… – Ты. Прав.

Йован Рыбак опередил робота. Выстрелил первым, напрочь снеся оптический прицел… И тут же выскочил из рубки, да, перемахнув через фальшборт, прыгнул в студеные волны…

Пулеметная очередь Спайдера просвистела рядом.

– Не стреляй!

Сигнальщик со всех ног бросился в рубку, ворвался, закрутил штурвал, краем глаза глядя на убитого капитана Степана Занозу. В виске мертвого кэпа зияла маленькая темно-красная дырочка, по щеке стекала кровь.

– Какие. Будут. Команды. Капитан. Юр? – по громкой связи осведомился Спайдер, и было не похоже, что робот издевался.

– Идем к Волхову, – глядя на волны, приказал сигнальщик. – Несмотря ни на что. Полный ход, железяка!

– Сам. Ты…

* * *

Ее бросили в подвал. В холодный, залитый по колено водою, подвал недостроенной Тайницкой башни. Наверняка специально такой и выбрали – чтоб не смогла ни сесть, ни вытянуть ноги. Только стоять. В холодной воде. По колено. У Лексы уже зуб на зуб не попадал.

Она не смогла справиться с шестью дюжими мужиками, что вытащили ее из бункера. Связали руки, бросили на фенакодуса. Знакомый свинорылый десятник Нур довольно ухмылялся. Улыбался и подлый мальчишка лодочник. Всю дорогу бежал рядом да пытался залезть рукою под платье. Вот ведь мелкий гад!

Не распознала вовремя. Сама виновата. Дура! Однако… Однако сейчас не время бить себя по щекам.

Узница неожиданно улыбнулась. Это ведь Тайничная башня? Именно в ней ее держали… в тех видениях, что насылало Синее поле. Ныне, верно, обиженное… Но другого выхода все равно нет.

Булькая ногами в воде, девушка подошла к земляной стенке – той самой, откуда когда-то, в видении, выбрался юный викинг Олаф… друг. Собрав волю в кулак, Лекса изо всех сил ударила руками в стенку…

Осыпалась мокрая грязь. Булькнув, упали в воду осклизлые камни. В стене образовалась дыра…

Впрочем, узница и не ожидала иного. Усмехнулась, пожала плечами, да, не теряя времени даром, смело полезла в провал. В тайный подземный ход, ведущий прочь из крепости… и к колодцу с Полем.

– Ну, зайчик синенький… – пробираясь в сырой тьме прохода, вполголоса приговаривала Алексия. – Я вернулась. Соскучилась. Иду вот к тебе. Ты только не сердись на меня, ладно?

* * *

– Вот – оброк, считайте! – отпустив деревенских парней, Кир поклонился управляющему – кривоногому коротышке с забавным именем Терентий. – Тут кое-что для самого Хозяина. Передай, что я хотел бы его видеть… кое-что сообщить…

На голове сотника уже был надет защитный шлем шамов, замаскированный под обычный, воинский, и щедро украшенный птичьими перьями. В кармане трофейной камуфляжной куртки лежала граната, за пояс был засунут «маузер», невидимый для чужих любопытных глаз.

Гранаты имелись и у Рэма с Николенькой-Ники, игравших сейчас роли покорных и забитых крестьян. Шам же предпочитал наган, а дамп Джаред Хорг – верный меч, висевший за спиною и замаскированный длинным плащом. Кроме меча, плащ скрывал и нечто другое…

Оба наемника, накинув на головы капюшоны, держались чуть позади, наособицу, искоса поглядывая на Мару. На шам, ни дамп этой женщине не особенно доверяли. В отличие от того же Кира. Впрочем, именно Кир и отдал им приказ не спускать с Мары глаз.

– Я доложу о вас господину, – пересчитав оброк, покладисто кивнул Терентий. – Ждите.

Проводив управителя взглядом, Кирилл поднял глаза и посмотрел в небо. Судя по положению прячущегося за облаками солнца, уж пора было бы появиться и барже. Да не просто появиться, а затеять бой, отвлечь…

Странно, но баржи что-то не было. Однако моряки запаздывали, да-а…

– Вы звали меня? – хозяин крепости и всей ладожской земли появился внезапно. Вышел из Воротной башни – весь затянутый в черную кожу, в темном, до самой земли, плаще с накинутым на голову капюшоном. Голос хозяина был громок и звучен.

– Ты хотел мне что-то сказать, крестьянин?

Ну, где же баржа? Ну, где?

– Разговор наш может оказаться долгим, Великий господин, – задумчиво протянул Кир.

И в этот момент за стенами, со стороны реки, что-то громыхнуло! А затем – тут же – раздалась пулеметная очередь.

Ну, наконец-то!

Не тратя времени даром, Кир выхватил «маузер»… Зарычав, словно пантера, Мара неожиданно бросилась на него, повисла на руке, не давая стрелять… Ну, да, ну, да – эта хитрая женщина и ее напарник Йован Рыбак вовсе не явились к пришельцам сами по себе. Были посланы Господином!

Великий Маар поспешно побежал к башне.

– Кир, ложи-и-ись!

Рэм и Николенька, не растерявшись, разом метнули гранаты. Кирилл успел повалиться наземь вместе с Марой… А вот сумрачный Господин Ладоги добежать до спасительной башни не успел. Гранаты буквально разнесли его в клочья!

– Ур-ра! – переглянувшись, закричали парни.

И тут же бросились на помощь своему командиру:

– Ты как?

– Я-то ничего, а вот она…

Мара была мертва. Осколки гранаты перебили ей позвоночник и шею.

– Жаль, – поднимаясь на ноги, искренне промолвил сотник. – Жаль… Оп! Слева!

Слева, выскочив из башни, неслись к чужакам воины с мечами и копьями! Бросившись наземь, пришельцы тут же открыли огонь, а Кир еще швырнул и оставшуюся гранату.

Взрыв. Взметнувшаяся к небу грязь. Кровавые ошметки. И без устали молотившие по башням и стенам тяжелые пулеметы. Били с реки, с Волхова. Спайдер, кто же еще? Успела-таки баржа, успела!

– Все! – осмотревшись, Кир быстро вскочил на ноги. – Ищем Лексу. Интересно, где она может быть? Наг! Джаред! Что-нибудь чувствуете?

– Ничего такого… – пошевелив глазными щупальцами, скривился шам. Не очень-то ему импонировала окружающаяся обстановка. Даже более того – вызывала вполне законную тревогу за собственную жизнь. Ох, зря он в это дело ввязался!

Джаред Хорг оперся на меч и встревоженно повел плечами:

– Я ощущаю нечто! Нечто злобное, страшное, сильное… Да вот же!

Из угловой башни показался отряд. Около двух десятков воинов с мечами, копьями… и двумя «калашниковыми». Во главе отряда несся огромный желтоглазый монстр в развевающемся за спиной плаще и с устрашающих размеров саблей! Абсолютно лысая пупырчатая голова, нос-клюв… совершенно гнусная нечеловеческая морда!

– Это и есть Великий Маар, командир, – вскользь заметил наемник. – Мы убили двойника. Всего лишь.

Между тем автоматчики Хозяина Ладоги открыли огонь. Кронштадтские снова залегли, кто-то вскрикнул…

– Ники ранили, – взволнованно сообщил Рэм. – В ногу.

Внезапно очереди прекратились.

Великий Маар остановился, картинно взмахнув саблею:

– Эй, вы, трусы! Что, залегли? Предлагаю решить все проблемы в честном поединке! Победитель получает все…

Победитель получает все… Кирилл неожиданно улыбнулся. Была такая старинная песня. Нерусская… Лексе нравилась.

– Я готов!

Поднявшись на ноги, сотник попросил у дампа меч и, закинув клинок на плечо, неспешно направился к монстру.

– Кир! – в ужасе зашептал Рэм. – Что ты делаешь?! Зачем это?

Сотник шагал уверенно, словно бы прекрасно знал, что делал. До встречи с Мааром осталось десять шагов… пять… три шага…

Блеснули желтые осминожьи глаза… Сверкнула сабля…

Придерживая меч левой рукою, Кирилл выхватил «маузер» и плавно потянул спусковой крючок, целя прямо в уродливую башку гнусного ладожского монстра. Сухо щелкнул курок… А выстрела не было!

«Патроны!» – запоздало подумал Кир.

Патроны…

Теперь уж выхода не было – только сражаться. Однако это было все равно что бороться с бетонным столбом или с крепостной башнею! Обладающее невероятной силой и ловкостью, чудовище обрушило на Кирилла целый град ударов. Подставленный под удар меч тут же отлетел в сторону, пришлось уворачиваться, прыгать… и даже бежать! Монстр гулко захохотал – кто окажется победителем в этой схватке, он знал заранее.

– Бежишь, трусливая крыса! Что ж, пора с тобой кончать…

Отбежав от Маара шагов на тридцать, Кир вытащил из кармана пращу, нагнулся, подбирая камень. Благо выбрать было из чего – кругом стройка, щебень…

Монстр уже бежал на него, сверкая глазами!

Вставив в петельку камень, Кирилл раскрутил пращу, отпустил конец ремешка… и оп! Пушенный камень угодил чудовищу в лоб! Да так, что уродливая башка, казалось, зазвенела. Ладожский господин застыл, зашатался, словно бы наткнулся на стену… и медленно осел наземь.

– Ур-ра-а-а!!!

С неожиданным громким воплем на него ринулся Джаред Хорг! Подхватив с земли собственный меч, наемник взмахнул им, намереваясь снести очнувшемуся чудовищу голову… И снес бы! Всенепременно снес. Кабы не позабыл про автоматчиков.

Короткая очередь пронзила дампа насквозь. И не только дампа. Такая вот глупая смерть… Впрочем, смерть редко бывает умной.

– Наг! Автоматчики! – быстро приказал Кир.

Шам среагировал тут же. Сосредоточился быстро – миг, и все еще остававшиеся в живых сопровождавшие Мара воины, вскочив на ноги, в ужасе унеслись прочь. Что им такое привиделось? Об этом знал только одноглазый.

– Ну, вот. – Наг довольно потер руки… и тут же ощутил мощный ментальный удар!

Пришедший в себя разъяренный властелин Ладоги намеревался уничтожить всех!

– Стреляйте! – немедленно приказал Кирилл. – У кого еще есть патроны…

Пара выстрелов прозвучала… Всего лишь. И все – мимо. Просто какая-то серая пелена вдруг застила глаза стрелков. И страх, мерзкий всепоглощающий страх, проник в мозги. Монстр наносил ментальный удар! И шел на пришельцев, вновь подняв саблю. Еще секунда, и…

Что-то синее вдруг сверкнуло под ногами у сумрачного Ладожского властелина. Сверкнуло прямо из-под земли, словно вырвалось вдруг на свободу всепожирающее синее пламя! Оттуда же, из-под земли, вдруг вырвалась растрепанная светловолосая девушка, босая, в грязном зеленом платье.

– Лекса-а-а-а! – бросившись к ней, громко закричал Кир. – Милая, беги-и-и!!!

Ухмыляясь, монстр взмахнул саблей…

Девушка наклонилась с улыбкою, зашептала:

– Ну, миленькое мое, синенькое. Ты ж у меня такое голодное, да. Сейчас, сейчас, ничего… Видишь эту черную тварь? За Сержа тебе, сука! Возьми его, Полюшко! Фас! Кушай…

Яркая синяя вспышка. И – ничего! Никакого монстра. Вот только что был – и исчез. Даже сабли не осталось. Лишь только запах дерьма да горелой плоти… Хотя нет – сабель-то вдруг появилось много! Очень. Словно хлынул во двор серебристый сабельный дождь!

За Сержа… за всех…

– Лекса, милая!

– Кир!

* * *

– Дядюшка, мы что же, будем сражаться, так-растак?! – поглядывая на реку, опасливо осведомился укрывшийся за зубцом стены Вран. – Все вон сдаются, ага. Мы тоже сдадимся?

– Нет. – Свинорылый отрицательно качнул головой.

Мальчишка насмешливо сверкнул глазами, бесстыдно-синими, как чистое весеннее небо:

– Неужели будем героями?

– Сколько раз говорил тебе, парень! Не считай меня дураком.

– Так я ж и не считаю, дядюшка!

Внешний десятник Нур обвел взглядом двор, где победители уже строили пленных.

– Мы подождем. А потом уйдем в лес, там и спрячемся, переждем.

– Переждем? – удивленно переспросил Вран. – Так ты думаешь…

– Они не останутся здесь. – Свинорылый упрямо набычился, так, что стал походить на вепря. – Девчонку освободили, сейчас заберут трофеи – и вернутся к себе.

– Не богатые же у них трофеи, – ухмыльнулся мальчишка. – Что тут брать-то?

– А Синее поле, забыл? Девчонка же – Мастер.

– Да, Синее поле…

– Хватит болтать. Идем. Кажется, сейчас как раз момент удобный…

Оба спустились со стены на связанных поясах. Дядюшка Нур и его юный коварный дружок – Вран-лодочник. Спустились, проползли почти до самой реки, а там, поднявшись на ноги, подались к лесу.

Содержание

Кронштадт

Погоня

Берега

Разведка

Ладога

Южное Приладожье

Ладога

Река Сясь (Комариная)

Южное Приладожье

Ладога

Ладога

Название книги

Кремль 2222. Ладога

Посняков Андрей Анатольевич

Содержание