И все исчезло. Лето, ельник, ромашковое поле… Вокруг опустилась какая-то булькающая темнота, тело словно плавало в вязком, но податливом киселе или студне.
Поле! Синее поле смерти! Вот что это был за студень.
Алексия быстро вспомнила все: и кто она, и кто ее сюда столкнул… Девушка невольно улыбнулась: значит, все эти невероятно реальные видения генерировало все то же Поле. Генерировало и осталось вполне довольно результатом. Это довольство, похожее на удовольствие четырехлетнего ребенка от новой игрушки, Лекса очень хорошо чувствовала, ощущала. Ну так еще бы – она все таки была Мастером Полей.
Довольное Поле булькало, шевелилось в колодце… простиравшемся куда-то далеко под землей. Тайный ход! Ну, конечно! Тот самый, который раскапывали студенты, через который когда-то проник Олаф, друг… А он выходит в лес, в рощицу, далеко за крепостные стены. Достаточно вспомнить стрельцов. Они ведь нашли ее за крепостью… Значит…
Значит, туда и можно уйти! Нужно!
Как и все Поля смерти, Синее поле обладало инстинктами и тем, что, наверное, можно было бы даже назвать разумом. Не очень большим, на уровне четырехлетнего ребенка. Маленькие дети обидчивы и капризны, таким же было и Синее поле. И, как и все маленькие дети, считало себя центром мира. Все должно было принадлежать ему, Полю! Вот как Лекса…
Опытный Мастер Полей, Алексия прекрасно чувствовала настроение булькающего синего студня, успокаивая его силою своих мыслей. Девушка знала и то, что Поле только что испытало ее: столь реальные видения – викинги, стрельцы, старший лейтенант Шваков – возникли вовсе не сами собой.
Выдержала ли Лекса проверку? Наверное, да. В противном случае Поле выказало бы свое неудовольствие, может быть, даже убило бы, растворило девушку, несмотря на то, что та все ж таки была Мастером.
Поле успокаивалось, мерцая голубыми и фиолетовыми разводами. Колыхаясь все меньше и меньше, оно как будто укладывалось спать. Алексия напевала про себя колыбельную песню. Слова не очень помнила, просто мотив… Поле постепенно ослабляло хватку, и вот уже девушка коснулась ногами дна. Каменистое дно колодца… а тут – протянуть руку – стена, сложенная из осклизлых камней… таких же, как там, в башне…
Алексия осторожно вытащила камень. Поле не прореагировало никак, и девушка продолжала действовать, вытаскивая камни и опуская их на дно. В стене колодца быстро образовалась дыра, ведущая… в тайный подземный ход, о котором с недавних пор прекрасно знала Лекса. Знала благодаря своим видениям.
Протиснувшись в дыру, девчонка, как и предполагала, оказалась в темном проходе, тянувшемся далеко за стены крепости. Оглянувшись на видневшееся за спиной синее мерцание, Алексия быстро пошла вперед, пригибаясь, а иногда и становясь на четвереньки. Только одна мысль тревожила сейчас беглянку – лишь бы подземный ход не оказался засыпанным. Пока – везло: ход постепенно расширялся, становился выше, так что до сводов уже было не достать вытянутой рукой. Откуда-то сверху лился дневной свет, и это вселяло надежду.
Впереди вдруг что-то мелькнуло. Какая-то небольшая тварь, червяк, размерами около метра, вдруг выпрыгнул на девушку из темноты, клацнув пастью! Только природная быстрота реакции спасла Лексу, иначе проклятая погань впилась бы ей в горло.
Девчонка просто бросилась наземь, ничком, и гнусный червь, пролетев над ее спиною, шмякнулся башкой о каменистую стену подземного хода. Звук удара был слышен прекрасно. В тусклых лучах пробивающегося сверху света Алексия увидела, как тварь, приходя в себя, изгибалась кольцами… а вот приподняла голову, плотоядно клацнув усеянной мелким острыми зубами пастью.
Лекса не стала ждать, когда зубастое чудище повторит свой бросок. Быстро вскочив на ноги, девушка схватила тварь за хвост, точнее сказать – за вырост, напоминавший нечто среднее между плавником и ногою.
Схватила, раскрутила и несколько раз шваркнула о стену, а потом – и об пол. Червь рванулся парочку раз… и затих, исходя темной сукровицей.
– Тьфу, тварюга, – отбросив мертвого червяка, Лекса с отвращением сплюнула и, выждав пару минут, зашагала дальше.
Только теперь уже вела себя куда более осторожно: время от времени останавливалась, осматривалась, прислушиваясь к каждому шороху. И вовремя заметила опасность: чьи-то глаза жадно смотрели на нее из полутьмы холодным немигающим взглядом. Целое ожерелье глаз.
Паук! Ну, конечно же, паук, кто же еще-то? Небось оплел своей паутиной проход да ловит жертвы. Еще б немного – и Лекса угодила в клейкие тенета, запуталась бы, а дальше страшно представить. Паук просто высасывал бы ее, постепенно, не торопясь, с наслаждением – пожирал бы живьем.
Ага, зашевелился! Эта мерзкая тварь, вероятно, чувствует мысли…
Девушка осмотрелась, насколько могла в полутьме. Как назло, ничего подходящего, ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия, поблизости не наблюдалось. Ни камня, ни какой-нибудь коряги. Черт! Лекса сплюнула – знала бы, прихватила б с собой того убитого червяка – метнула бы прямо пауку между глаз!
Чу! Паук шевельнулся, отпрянул, словно бы уклоняясь… Ага! Так он и в самом деле чувствует мысли… Значит, мысли-то и нужно сделать оружием!
Алексия прикрыла глаза, задерживая дыхание…
– Я злая, голодная, опасная! Мое жало полно яда, а зубы остры. Паучье мясо – вкусно и питательно. А паутину легко перегрызть… прямо сейчас… Вот так!
Раскрыв рот, девушка вдруг зарычала, словно пантера, готовая к прыжку.
Сверкнув глазами, паук испуганно заметался, поспешно сворачивая паутину…
В образовавшийся проход поспешно шмыгнула Лекса. Пошла, ускоряя шаг. Никто за ней не гнался и впереди пока что никакой опасности не было. По крайней мере, так казалось.
Девушка не смогла бы с точностью сказать, сколько она шла – полчаса или час, а может, и больше. Просто шагала, прекрасно понимая, что чем дальше она уйдет от стен замка – тем лучше. Вот и шла, шагала без отдыха, пока подземный ход не оборвался резким и нестерпимо ярким светом!
Лекса поспешно закрыла глаза ладонью – в серебряном зеркале Волхова отражалось солнце.
Девушка улыбнулась – неужели все? Неужели выбралась, убежала?
Однако это была лишь только часть пути, и отнюдь не самая трудная. Зубастый прыгающий червь и паук-мясоед – вовсе не самое страшное. Тайный подземный ход – довольно заброшенное и, можно сказать, спокойное место. Чего уж никак не скажешь о здешних лесах!
Плакучие ивы, клонясь над рекою, царапали голыми ветками воду. Листья с кустарников и деревьев облетели уже давно, однако же берег вовсе не выглядел по-осеннему уныло – благодаря свежей зеленой траве. Затянувшаяся оттепель делала свое дело. На растущей рядом с обрывом вербе уже набухли серебристые, мохнатые, словно шмели, почки, а начинавшийся уже сразу на берегу лес выглядел совсем по-весеннему: безлистный, готовый к пробуждению и первому весеннему теплу. Увы, до настоящей весны еще было порядочно.
Закатав рукава, Алексия нагнулась, зачерпнув ладонями холодную волховскую воду, словно несущую вечные предания седой старины. Умылась, отчистила, насколько возможно, платье. Красивое, но уже изрядно испачканное в песке и глине, а местами и просто рваное.
Выбравшись на берег, беглянка наскоро осмотрелась и, увидев невдалеке пронесшегося верхом на фенакодусе воина, поспешно скрылась в лесу. Искали ли беглянку или нет – вот в чем состоял сейчас главный вопрос. Вроде бы и должны были искать – раз пропала, но, с другой стороны, Маар все же имел достаточно возможностей докопаться до правды, узнать, как было на самом деле. И тогда…
И тогда, конечно, наказал бы виновных. Ту девчонку, что столкнула Алексию в колодец с Синим полем. Как поступит сумрачный Ладожский властелин, догадаться было трудно. Сочтет ли он погибшей свою своенравную пленницу или пошлет воинов прочесывать леса? Все могло быть. И так, и этак.
Рассудив таким образом, беглянка решила осторожно пробираться к своим, для чего нужно было первым делом переправиться через Волхов. Широко, студено – вплавь нечего и пытаться. Лучше попросить кого-нибудь перевезти, какого-нибудь рыбака… еще лучше – просто украсть лодку. Только красть (или просить) не здесь, а где-нибудь подальше от крепости, могучие башни которой возвышались примерно в километре от обрыва. Всего в километре. И совсем рядом, чуть выше по реке, – деревня. Наверняка ее обитатели частенько бывают в крепости. Могли видеть и Алексию, запомнили – узнают. Непременно узнают.
Судя по только что поднявшемуся солнышку, день еще только начинался. Девушка решила обойти деревеньку лесом, а потом пройти по берегу, сколько возможно, до наступления темноты. А там уж видно будет – может быть, удастся найти лодку… или придется заночевать в лесу, чего очень не хотелось бы. Ведь кто знает, какие твари выходят по ночам на охоту в здешних лесах? Впрочем, ночевать так и так приходилось – не на этом берегу, так на том, и это представляло проблему, которую тоже надо было как-то решать. Чай, не лето – холодновато в одном шерстяном платьишке, а ночью так и вообще студено! Так и замерзнуть можно не за здорово живешь. Костер разжигать – опасно, да и нечем: ни спичек, ни огнива. И что делать? Ночевать к кому-нибудь попроситься? В какой-нибудь деревне… не в этой, а в той, что будет подальше. Доложат? Обязательно! Но вряд ли – ночью. Утром пошлют гонца, да постараются задержать гостью под любым предлогом и вообще – силой. Так, на всякий случай… если еще не получили распоряжения о поимке беглой – с полными приметами Лексы. Не очень-то хотелось вот так вляпаться. Что-то нужно было придумать, как-нибудь исхитриться – и на тот берег переправиться, и ночь скоротать, и не попасться.
Да и потом – по тому-то берегу тоже путь не близкий. Комариная река, где окопались пришельцы, на севере, километров двадцать. День прошагать придется. Это еще при условии, что никто на пути не встретится да не нападет. Да уж, плохо в лесу без пистолета! Даже и ножика завалящего нет. Кстати, и поесть бы чего-нибудь – тоже проблема, и ее тоже нужно как-то решать.
Как ни крути, а все ж нужно было выходить к людям – перекусить, отдохнуть обогреться. Было бы лето – иное дело, но вот сейчас… Сейчас деваться некуда! В платье, одной, без оружия – два десятка километров не пройти.
– Можно прикинуться знатной дамой, – на ходу рассуждала беглянка. – Платье как раз подходящее… правда, рваное, да и грязноватое. А так и сказать: мол, поехали на охоту, да отстала по пути, заблудилась. Теперь вот в крепость возвращаюсь, бреду. Пустите, добрые люди, погреться. Пустят? А как же! Конечно же! Правда, утром обязательно дадут провожатого… или даже сами отвезут на лодке. А вот утром-то и не зевать! От провожатого избавиться, захватить лодку… Нож какой-никакой украсть, огниво…
Желтое солнце уже поднялось высоко, зависнув над вершинами сосен. Стало заметно теплее, и Алексия ничуть не мерзла. Наоборот, даже жарковато было, особенно когда приходилось с разбега перепрыгивать через ручьи и небольшие овражки. С длинным-то подолом – не очень удобно, а оборвать жалко – а ну как похолодает? Голыми-то коленками тоже не фонтан за колючки цепляться.
Над серединой реки вдруг, откуда ни возьмись, появились две большие птицы. Они не били крыльями, просто парили, высматривая добычу. Странные птицы… Слишком большие, с нелепыми вытянутыми туловищами и круглыми головами…
Никакие это не птицы!
Алексия быстро нырнула под защиту густых лап попавшейся на пути ели.
Крыланы! Соглядатаи, верные слуги Маара. Девушка вскинула глаза – уж не ее ли высматривают?
Крылатые твари летели спокойно, не кружили, не приближались к берегам, лишь вертели по сторонам головами. Скорее всего, просто обычный облет территории. Но тем не менее Лекса не покидала своего укрытия до тех пор, пока крыланы не скрылись за излучиной, поросшей высокими соснами, напоминающими острые когти какого-то огромного монстра.
Не хотелось выбираться, куда-то идти. Здесь, под елкою, оказалось так уютно! Вкусный успокаивающий запах смолы, такой мягкий мох. Не совсем обычный – зеленый, а несколько красноватого цвета.
Девушка вытянула ноги – мя-агко! И уютно, словно дома, в постели. И так хочется спать… словно кто-то поет колыбельную…
Зеленые глаза Лексы закрылись, словно сами собой, душа успокоилась, губы скривились в усталой и довольной улыбке. В конце концов – надо бы отдохнуть. Так почему бы и не здесь? Здесь так хорошо – уютно, тепло и совсем по-домашнему спокойно, спокойно, спокойно…
Красный мох нежно обволакивал тело девушки, тихой сапою залезал под платье, присасываясь к коже… к венам… Под елью уже ничего не было видно – один лишь красный, плотоядно шевелящийся холмик…
* * *
Вран заметил крыланов еще издали: из-за поросшей высоким сосняком излучины вылетели сразу двое. Взмахнув плотными крыльями, поднялись чуть выше, закружили над лодками рыбаков… и резко – парой – спланировали к берегу, прямо к лодке Врана!
Мальчишка испуганно бросил сети, схватил весло – отбиваться! Ежели захотят схватить, налетят, так дать им веслом по мордам! Крыланы – народ хрупкий. Правда, они не могут летать сами по себе – только по хозяйской воле… а хозяин здесь у всех один – Великий Маар. Которому верно служит дядюшка Нур – спаситель, друг и покровитель Врана. Спрашивается – так чего же бояться? Тем более. Один из крыланов вдруг показался знакомым… ну да – вон и шрам на левой щеке – знак Господина!
– Привет, Вран, – едва не задев мальчишку крылом, прошамкал-проскрипел крылан. Как все подобные ему особи, говорил он плохо, едва-едва разобрать.
– Здорово, коль не шутишь. – Опустив весло, юный рыбак улыбнулся в ответ. – Что, рыбки захотели? Могу угостить… или дождитесь ушицы. Хотя… вы ведь и сырую кушаете.
– За рыбу – спасибо, – сделав круг над лодкою, проскрипел летун. – Десятник Нур велел помогать тебе…
Снова улетел, сделал круг… продолжил:
– Мы только что видели девчонку в ельнике у Черного болота…
– Кого, кого вы видели? – привстав, Вран приложил к уху ладонь. – Где?
– Беглую… У Черного болота… В ельнике…
– В ельнике?! У Черного болота?! – В синих глазах мальчишки вдруг вспыхнул ужас. – Но там же…
– Да. Ее сейчас жрет красный мох.
Надо отдать должное, Вран действовал быстро. Сообразив, что к чему, тут же погнал лодку к излучине, даже не оглянулся на улетевших по делам службы крыланов. Красный мох – не лесной хищный зверь, жертву свою не пожирает, жадно чавкая, тут же, а высасывает кровь медленно, постепенно… И все же терять время зря вовсе не стоило. Пока доберешься, пока осмотришь ельник – пусть и не очень большой… хорошо, хоть светло еще! Солнышко эвон как светит… и не скажешь, что декабрь месяц.
Это вот закатное солнышко и расслабило парня! Не грело, да, но сверкало почти что по-летнему… а на улице-то стояло, увы, не лето с его белыми светлыми ночами. Едва только закатилось солнце за вершины елей, спряталось – так и стемнело враз, тут же! Вран только и успел из лодки выбраться, а как добрался до ельника, так почти сразу загустел вокруг густой фиолетовый сумрак, а вскоре и вообще не видно стало ни зги.
Мальчишка испугался – не очень-то хотелось подводить дядюшку, а вот вышло так, что подвел. Крыланы свое дело сделали, сообщили, а он? И тут на темноту не спишешь, головой нужно было думать, факел с собой прихватить… или хотя бы горсть светлячков.
Темно, блин… Ни хрена не видно. Самому бы тут не остаться, не заплутать. Звери, правда, в здешнем ельнике не водились – красный мох всех пожрал. Так, если забредет кто по мелочи – заяц там, барсук или полевая мышь. Мху и то – за счастье. А тут – девушка. Это ж целый пир!
Эх, что делать-то? Сплюнув, Вран шмыгнул носом и вдруг неожиданно расхохотался. Что делать, что делать? А как обычно в лесу потеряшек ищут? Кричать! Орать во все горло – кого тут бояться-то? Ему, Врану-перевозчику, другу самого десятника Нура! Попробуй кто обидь…
– Эге-гей!!! – приложив ладони ко рту, громко закричал мальчик. – Эгей! А-у-у-у-у!!!
Орал не переставая, так, что вскоре запершило в горле. Знал, красный мох делает свое дело неторопливо – жертву еще можно было разбудить.
– Эге-гей! Эгей! Э-эй!
* * *
Они с Киром слушали музыку. Сидели вместе на старинном мягком диване, тесно прижавшись друг к другу, и Кирилл нежно гладил возлюбленную по руке. Старая пластинка, потрескивая, крутилась на патефоне. «Маленькая ночная серенада» Моцарта…
Вот пластинка закончилась, но Лекса не встала – сменить диск. Так и сидела, млела. Очень уж было приятно и так хорошо, что казалось, лучше ничего и быть не может! Так вот сидеть с любимым, чувствовать его прикосновения, слышать нежные слова… Хорошо бы это все не кончалось, а длилось бы вечно!
– Какие красивые у тебя глаза, милая! И губы… улыбнись… мне так нравится твоя улыбка…
Нежные руки Кира скользнули под тельняшку Алексии… губы влюбленных слились в поцелуе – долгом, зовущем, сладком…
Девушка млела, прикрыв глаза… и тут вдруг кто-то оборвал все мерзким противным воплем!
– Эгей!!!
Прямо над самым ухом крикнули! Или так показалось… Алексия обернулась, дернулась резко… верней, попыталась дернуться. Что-то держало, не отпускало ее, не давая сделать ни единого движения: ни повернуть головы, ни пошевелить рукою… И Кир – странное дело! – куда-то исчез, вокруг вдруг сделалось темно и немного страшно.
Лекса снова дернулась: да какой Кир? Она ж в бегах. И кто-то держит… крепко – не выберешься. Собрав всю волю в кулак, с невероятным усилием девушка все же двинула рукою… Под платьем какой-то лишайник… мох, что ли? И он же – сверху, так, что едва можно дышать…
– Эге-ей! Ау-у-у-у!!!
Крик отдалялся…
– Э-эй!!! – закричала в ответ беглянка. – Помоги…
Что-то сдавило грудь, навалилось бетонной плитой. Сильно, до нестерпимой боли, так, что и не вздохнуть, не выдохнуть… и не крикнуть. Мох полез в глаза, в нос, в губы, не давая дышать…
– Эгей!!!
Тот, кто кричал, – уже был рядом!
– Я здесь! – из последних сил рванулась, крикнула Лекса… и мягкий мох затопил ее горло…
* * *
Кронштадтцы выдвинулись на рассвете. Большая часть оставшихся в живых бойцов, в том числе и столь достойно проявивший себя во время последнего боя младший сигнальщик Юр – на самоходной барже со Спайдером в качестве двигателя и основной ударной силы. Ими командовал капитан Степан Заноза. Как старший по званию и по опыту. Фарватер показывал Йован Рыбак, опытный лоцман.
Во второй отряд Кир отобрал не столько самых опытных и храбрых, но – самых умных. Тех, кому доверял. Рыжий десятник Рэм, Николенька-Ники. Вместе с Кириллом всего трое людей, хомо. И еще два наемника – шам и дамп. И проводник. Мара.
Эта смуглолицая женщина все поглядывала на Кира и украдкой вздыхала. Сотник тоже конфузился: воспитанный в традициях флотской чести, тогда, на болоте, он оттолкнул Мару, просто помог… А она наверняка ожидала большего. Однако вступить с ней в связь значило бы предать Лексу, а это было для Кира невозможно. Никогда!
Мара обиделась, явно обиделась, как обиделась бы любая отвергнутая в своих притязаниях женщина, и обида ее чувствовалась во всем. Во взгляде, в коротких вздохах, в словах… впрочем, эта необыкновенно красивая женщина больше молчала, чем разговаривала, лишь иногда указывала дорогу: сверните туда… теперь налево… а вот после того оврага – вправо.
Да и что было теперь говорить-то? Обо всем уже переговорили еще на лесопилке, с Йованом, вот тот уж болтал почти без умолку. С любопытством расспрашивал о кронштадтской жизни, травил анекдоты, смеялся… о себе же не рассказал почти ничего. Да и не нужно ему было ничего такого рассказывать – все, что надо, уже узнал шам. О том, что Йован Рыбак – хуторянин, некогда верный вассал Великого ладожского властелина, – восстал против своего господина из-за какой-то ссоры и теперь надеялся с помощью пришельцев поправить свои дела. Все довольно предсказуемо и просто. Кроме одного – имелось в голове проводника нечто такое, что оказалось закрытым для шама. Кто-то поставил защиту… а скорее, Йован просто не хотел о чем-то вспоминать. О чем-то таком, неприятном… в чем можно было бы, наверное, покопаться… если б было время, а его не было, тем более, от дела все время отвлекал дамп. Ошивался во время допроса рядом: то принесет что-то, то что-то невпопад спросит, то… в общем – мешал. Разозленный Наг даже хотел его прогнать и пожаловаться Киру… но передумал, углядев в руках дампа изрядных размеров кувшин. В кувшине оказалась брага, а Нагу так хотелось выпить – успокоить нервишки, что-то расшатались они за последнее время. Тем более они ведь заключили с тем, кто ныне командовал дампом, нечто вроде перемирия или даже союза. На время, но заключили… И если дамп – вернее, его симбиот сиам – почему-то не хотел, чтобы Наг допросил проводников до конца, то, значит, и не нужно их было допрашивать. Узнал кое-что – и ладно.
Вообще, Наг бы, конечно, не пошел ни в какую крепость – оно ему надо? Однако на барже, наверное, все же было опаснее: там собирались драться всерьез. Что поделать, именно они должны был отвлечь на себя все внимание Хозяина Ладоги. А уж Кир и его люди – и нелюди – пробрался бы в крепость, а там… А там вступил бы в дело и шам, и дамп со своим симбионтом. Нашли бы девчонку враз, отдали бы Кириллу, уничтожив кровавого Маара, а потом… Потом у каждого были бы свои дела.
– Когда мы убьем Властелина, крестьяне поднимут восстание на всех окраинах, – на ходу пояснила Мара. – Восстанут и рыбаки. Ведь им больше некого будет бояться. Власть кровавого тирана падет в считаные дни.
– Это ваши дела. – Кир безразлично пожал плечами. – Мы уйдем, получив свое. А дальше – делайте, что хотите. Это ваша земля, мы на нее не претендуем.
– И все же я рада, что наши интересы совпали.
– Я тоже рад.
Небольшой отряд продвигался к Волхову тайными лесными тропами, хорошо знакомыми обоим проводникам. Шли быстро, тем более – налегке. Ни винтовок, ни пулеметов с собой, конечно же, не брали, все отдали тем, кто на барже, – не следовало себя раньше времени демаскировать. Только лишь пистолеты да пара оставшихся гранат эргэдэшек. Плюс праща у Кирилла, да у наемника-дампа – всегдашний, ныне спрятанный под глухим плащом, меч. Все, вроде бы, ничего, вот только патронов осталось, увы, очень мало. Ничего! Кир вовсе не собирался устраивать большую войну, главное было – Маара убить. Просто пристрелить, как бешеную собаку, или зарубить мечом… или подорвать гранатой. Как-то так.
Ближе к вечеру путники вышли на околицу какой-то лесной деревни или, скорее, хутора. Высокий частокол с воротами, пара больших, крытых серебристой ольховой дранкою, изб. Гумно, овин да приземистый молотильный сарай – рига. Чуть вдалеке, не склоне пологого холма – бревенчатая баня по-черному. За баней играл красными закатными волнами Волхов.
Проводника, судя по встрече, на хуторе знали и даже побаивались. Идущую первой Мару местные заметили еще издали и поспешно распахнули ворота. Приземистый плечистый мужик с широкой седой бородою, кланяясь, придержал рвущихся с цепи псов, заливавшихся злобным лаем.
– Цыть!
Цыкнул так, что серые, с подпалинами, волкодавы стыдливо поджали хвосты и умильно заскулили.
– Будь здрава, пресветлая хозяйка Мара, – снова поклонился мужик. – Да хранят вас древние боги реки.
– И тебе всего доброго, Кайсан-тиун, – поздоровавшись, Мара глянула на Кира и торопливо пояснила:
– Это Кайсан, староста деревни. Я тебе о нем говорила.
Кирилл кивнул, искоса осматривая хутор и прикидывая, где будет безопасней всего заночевать. Если вдруг окажется, что здешние крестьяне вовсе не друзья «пресветлой хозяйке» Маре… Стоявшие вокруг хмурые деревенские парни даже и не пытались улыбаться. Что поделать, говоря старинным ученым словом: таков уж деревенский менталитет. Исконное неприятие всех чужаков, всех тех, кто не «свой».
– Я не улавливаю здесь никакой опасности, – прошептал шам из-под низко надвинутого капюшона. – Только глухую ненависть и еще – страх. Да, ты прав – менталитет…
Ночь прошла спокойно. Во дворе даже не лаяли псы. И Мара не повторила попытки сблизиться с Киром. Слишком уж гордой была. Либо понимала, что ничего не выйдет, – женщины такие моменты чувствуют.
– Она тебя тоже ненавидит, – проводив взглядом ушедшую на женскую половину избы женщину, Наг задул свечу. – Верней, возненавидела. С некоторых пор.
– Ничего удивительного, – буркнул Кирилл, зашуршав постеленным на широкий сундук сеном. – Давайте уже спать, завтра вставать рано.
Утро выдалось промозглым, мерзким. Проникала за шиворот холодная дождливая взвесь, а по берегам Волхова струился густой туман, похожий на овсяный кисель – такой же плотный и вязкий.
– Думаете о своей ладье? – спускаясь по скользкой тропинке вниз, обернулась Мара. – Не беспокойтесь, Йован Рыбак – кормчий опытный. Куда скажут – туда и проведет. Все мели на Волхове знает.
Кирилл сухо кивнул:
– Хорошо б, коли так.
Они уселись в большую лодку, приготовленную еще с вечера. Разместились между большими корзинами с «данью-оброком». Хмурые хуторские парни взялись за весла, налегли, и уже очень скоро лодка ткнулась носом в противоположный берег, рядом с чьим-то челноком, аккуратно привязанным к вбитому в песок колышку.
– Лодка перевозчика Врана, – подойдя ближе, задумчиво протянула Мара. – Этот мальчик не по годам хитер. Может доложить… не к месту… Убейте его, как только увидите!
– Не понял. – Кир закинул на плечи мешок с защитным шлемом и, повернув голову, удивленно переспросил:
– Кого убить?
– Любого встреченного в тумане мальчишку, – обворожительно улыбаясь, пояснила смуглоликая красавица.
– А может, все ж таки лучше…
– Не надо с ним разговаривать. Просто стреляйте – и все. Надеюсь, патронов у вас хватит?
– Хватит, не беспокойся. Ну, что – идем?
Хуторские ребята сноровисто подхватили корзины, наполненные яйцами, копченостями, соленой рыбой и всякой прочей снедью. Схватив, потащили по берегу прямо через заросли ивы.
Вдоль берега Волхова проходила накатанная тележными колесами дорога, довольно широкая и, верно, ввиду раннего часа пустая. Шли ходко – вес корзин с оброком, похоже, не представлял для деревенских парней никакой особой проблемы. Туман быстро редел, и сквозь разрывы плотных палевых облаков уже показались бледно-синее проблески неба, а чуть ниже – могучие каменные стены Ладожской крепости.
– Ну вот и пришли. – Подходя к квадратной башне, Мара резко ударила по воротам специально подвешенной битой. – Эй, караульный!
– Что еще? – свесившись со смотровой площадки, хмуро поинтересовался стражник в полукруглом шлеме.
– Ворота отворяй! – уперев руки в бока, хмыкнула женщина. – Скажи своему десятнику – с Рыбного хутора ноябрьский оброк привезли.
– Оброк? – прислонив к стене смотровой площадки копье, стражник лениво поковырял в носу и сплюнул. – Рано еще! Ждите.
– Раньше урочного времени не откроют, – опустившись на корточки у самых ворот, пояснила Мара. – Отдыхаем пока. Недолго – с полчаса или час.
Николенька-Ники потянулся и смачно зевнул:
– И чего, спрашивается, так рано приперлись? Могли б еще и поспать.
– Спи здесь – кто не дает-то? Хотя нет, не спи! – Смуглоликая красавица скривилась, словно от резкой зубной боли. – Тот мальчишка, про которого я говорила. Лодочник. Он… он очень опасен, даже здесь. Увидите – стреляйте сразу!
Шам подавил ухмылку. Да, юный лодочник и впрямь был опасен. Только для Мары, а не для всех остальных. Мальчишка, которого так настойчиво советовали убить, мог случайно узнать какую-то страшную тайну. Впрочем, мог и не узнать. Какую именно тайну, любопытный шам не смог допытаться – не было времени. Внезапно заскрипев, распахнулись ворота, и часовой махнул сверху рукой:
– Заходите уже! Хватит спать.
* * *
Алексия очнулась от того, что почувствовала, как ее кто-то ощупывает. Вот прямо засунул руки под платье и гладит, гладит… Нагло так!
Мальчишка! Пацан. На вид лет двенадцать. Симпатичненький такой, синеглазый… Но наглый, ужас!
– Эй! Ты чего делаешь-то? А если в морду?
– О! Очнулась, – добродушно улыбнулся пацан. – Вот и славно. Лежи пока, не шевелись. Пока я с тебя красный мох стаскиваю… Кстати, не каждый и умеет, а я…
– Какой еще мох? – девушка возмущенно сверкнула глазами. – Похоже, ты с меня не мох, ты с меня платье стаскиваешь. И лапаешь всю. А ну, прекрати! Прекрати, кому сказала?
Лекса еще двигалась с трудом, но ткнуть пацана кулаком в лоб сумела. Приложила очень даже уверенно, хорошо, смачно! Юный охальник и вякнуть не успел, как кубарем покатился к реке. Правда, быстро вскочил на ноги и обиженно заругался:
– Так тебя разэтак! Не, видали? Я ей помогаю, можно сказать, от неминуемой смерти спас, а она…
– От чего, от чего ты меня спас, гаденыш мелкий?
– От красного мха! – Мальчишка поднялся к Лексе и уселся на корточки, поглаживая покрасневший лоб. – Ты про такой не знаешь, что ли? Он бы тебя там, под елкою, и сожрал. Одна кожа да кости только б и остались, да и те бы скоро сгнили. Не веришь, так иди еще, на мху полежи.
– Ах, мох… – Вот тут Алексия вспомнила все. И ей даже стало стыдно… правда, всего лишь на какую-то секунду, не более.
– Ладно, пацан, извини, если что не так, – прищурившись, уже куда более миролюбиво произнесла девушка. – Тебя как зовут-то?
– Вран. – Мальчишка сверкнул глазами и поправил сползшие штаны. Обычные, домотканые, узкие и, пожалуй что, коротковатые, впрочем, заправленные в какие-то… обмотки, что ли… в идущие к башмакам ремни. Ну и обувка! Такая же и одежка – серая, расстегнутая на груди, рубаха из мешковины и накинутая на плечи меховая безрукавка.
– Вообще-то я перевозчик, лодочник. Шел к своему челну, вдруг слышу…
– Лодочник? – еще не веря, переспросила Алексия. – Слушай-ка, Вран! Ты-то ведь мне и нужен. На тот берег перевези, а? А я тебя… тебя за это поцелую.
– Правда?! – Вскочив на ноги, мальчишка радостно потер руки. – Так пошли, чего тут сидеть-то? Мох я с тебя уже почти весь снял, остатки сами отвалятся. Только ты это… сначала поцелуй, а потом, как перевезу, еще один. Договорились?
Хмыкнув, Лекса махнула рукой:
– Ладно. Так и быть, уговорил, красноречивый. Меня, кстати, Алексией, зовут. Давай, подставляй щеку…
– Не, не в щеку… в губы!
В губы так в губы… Алексия попыталась просто чмокнуть парня, однако не тут-то было! Вран впился в ее губы, словно жаждущий крови вампир, совсем-совсем не по-детски, так, что у девушки на миг захватило дух… и едва хватило сил, чтоб оторвать от себя наглого до безобразия мальчишку…
– По почкам хочешь?
– А?
– Отстань, говорю. И руку с моей попы убери уже.
Отпрянув, Вран забавно покраснел и принялся бормотать извинения: мол, уж такая Алексия красивая, что прямо глаз не отвести, а уж поцеловаться – и вообще за великое счастье выйдет. От таких слов Лекса, конечно, расслабилась, как и любая женщина. Даже ногой под коленку – больно! – нахаленка не пнула. Улыбнулась да потрепала по голове:
– Ну, веди к своему челноку, лодочник!
– Всегда пожалуйста. – Мальчишка изогнулся в поклоне. – Если что – я все тропинки на том берегу знаю. Ну, которые недалеко. Могу показать.
– Покажешь, – обернувшись, Лекса поманила парня пальцем. – Ну, что ты встал-то? Река-то – там.
– Сначала… сначала за веслами заскочим, – почему-то смутился Вран. – Тут недалеко. Рядом.
Сразу за ельником, невдалеке, густо росли осины, закрывая своими стволами вкопанный в землю… нет, не дом, и даже не землянку… скорее, бункер! Да, именно так и можно было бы обозвать это бетонное сооружение, оставшееся от древних времен. Грязный капонир, остатки маскировочной сетки, бронированная дверь, открывающаяся круглой – колесом – ручкой. Новый Лексин знакомец тут же бросился к двери, да вот, подвернул ногу. Запнулся о корягу какую-то, да на дно капонира – в воду, в грязь! Только брызги холодные кругом полетели.
– Уй-я-а-а!
– Что, больно? – помогая парню подняться, участливо спросила Алексия.
Вран неожиданно улыбнулся:
– Ничего! До челнока уж как-нибудь доберусь. А вот за веслами – вряд ли. Там, внутри, лестница, ступеньки – ни за что теперь не пролезу.
– Я пролезу, – успокоила девушка. – Скажи только, где там весла искать?
– Так сразу, как спустишься, там и увидишь.
Покрутив ручку, Лекса отворила тяжелую дверь и с любопытством заглянула внутрь. Вниз, в глубину бункера, вела приставная железная лестница, насколько было видно – не столь уж и длинная. Так и бункер – это ж все-таки не подземный ход.
– Там никого… такого… нету? – памятуя про зубастого червя и прочую тварь, на всякий случай осведомилась девчонка.
Вран махнул рукой:
– Не-а, нет. Иначе б я там весла не прятал бы.
Тоже верно. Логично все. Для червя и такой, как Вран, – вкусный.
Улыбнувшись, Алексия быстро спустилась вниз, держась руками за скользкие металлические ступеньки. Огляделась – какие-то старые нары, рыжая от ржавчины прогоревшая печка-буржуйка, старинный – как в Кронштадте – эбонитовый телефон…
– Эй, там, наверху! Где тут весла-то?
Вран что-то не торопился отвечать. Просто закрыла лаз чья-то тень. Лязгнула, закрываясь, дверь, и все вокруг опустилось в глубокую и глухую тьму.
– Ты с ума сошел? – возмущенно закричала Лекса. – А ну-ка, хватит шутить, парень!
* * *
Как только самоходная баржа кронштадтцев вышла из Комариной реки в Ладогу, налетевшая волна едва не опрокинула судно. Младший сигнальщик Юр едва успел уцепиться за леер, возмущенно оглядываясь на корму. Что там, в рубке, с ума сошли? Лоцман совсем уже краев не видит?
Честно говоря, Юр не очень-то доверял местному проводнику Йовану. Слишком уж тот был крученый, скользкий, словно налим. Прямо никогда не ответит, все ходит вокруг да около. К тому же сигнальщик подспудно чувствовал какую-то мрачную тайну, тщательно укрытую Йованом в глубине души. Вот чувствовал – и все. Как – объяснить не смог бы. Но чуял, чуял, что этот смуглый улыбчивый человек – враг, лишь прикинувшийся другом.
Юр не отрываясь смотрел на близкую линию берега, на черные и серые камни, омываемые грязно-белой пеной. Эти камни таили угрозу, как и многочисленные отмели… На одну из которых сейчас и шло судно! Да, именно так – на мель! Вон и камыш рос, и камни… Что же лоцман?
Еще одна волна – волнища! – высотой метра в два, а то и больше, ударила в борт. За ней бежала третья, четвертая…
– Отворачивай! Отворачивай! – замахал руками сигнальщик.
Но нет, баржа упрямо перла на мель.
– Там с ума сошли! – крикнув, один из матросов в отчаянье бросился к рубке… Не добежал… Упал, словно подкошенный. Наверное, потому что баржа вновь содрогнулась от очередного удара. Наверное… так и подумали немногочисленные матросы. Все, кроме Юра! Он-то расслышал донесшийся из рубки выстрел. Наверное, потому, что нечто подобное ждал.
Мальчишка соображал быстро, понимая, что сейчас от него одного зависит и жизнь, и смерть находившихся на барже людей… и робота. Да-да! Робот. Именно он мог сейчас помочь. Только он. Капитана уже наверняка нет в живых, а любой бросившийся к рубке будет тут же убит лоцманом. И, главное, сейчас никому ничего не объяснишь, не докажешь! А впереди – мель.
Больше не раздумывая, сигнальщик отбросил люк и нырнул в гулкую полутьму трюма. Быстро пробежал к корме, к шасси Спайдера, вернее, ко всем хитросплетенным шестеренкам и валам, посредством которых передавался на ходовые винты крутящий момент, созданный боевым роботом. Все работало исправно… пока.
– Спайдер! – подобравшись к роботу снизу, громко окликнул Юр. – Да послушай же, чурка железная!
– Сам. Ты. Чурка, – чуть повернув башню, обиженно отозвался био.
– Стоп машина! Лоцман – предатель. Мы идем прямо на мель! – Мальчишка взволнованно замахал руками. Только бы робот поверил ему, только бы… – Ты знаешь, я был в Красном поле и теперь многое чувствую!
– Сейчас. Проверю. Сканирую, – невозмутимо отозвался Спайдер, выдвигая оптику… – Ты. Прав.
Йован Рыбак опередил робота. Выстрелил первым, напрочь снеся оптический прицел… И тут же выскочил из рубки, да, перемахнув через фальшборт, прыгнул в студеные волны…
Пулеметная очередь Спайдера просвистела рядом.
– Не стреляй!
Сигнальщик со всех ног бросился в рубку, ворвался, закрутил штурвал, краем глаза глядя на убитого капитана Степана Занозу. В виске мертвого кэпа зияла маленькая темно-красная дырочка, по щеке стекала кровь.
– Какие. Будут. Команды. Капитан. Юр? – по громкой связи осведомился Спайдер, и было не похоже, что робот издевался.
– Идем к Волхову, – глядя на волны, приказал сигнальщик. – Несмотря ни на что. Полный ход, железяка!
– Сам. Ты…
* * *
Ее бросили в подвал. В холодный, залитый по колено водою, подвал недостроенной Тайницкой башни. Наверняка специально такой и выбрали – чтоб не смогла ни сесть, ни вытянуть ноги. Только стоять. В холодной воде. По колено. У Лексы уже зуб на зуб не попадал.
Она не смогла справиться с шестью дюжими мужиками, что вытащили ее из бункера. Связали руки, бросили на фенакодуса. Знакомый свинорылый десятник Нур довольно ухмылялся. Улыбался и подлый мальчишка лодочник. Всю дорогу бежал рядом да пытался залезть рукою под платье. Вот ведь мелкий гад!
Не распознала вовремя. Сама виновата. Дура! Однако… Однако сейчас не время бить себя по щекам.
Узница неожиданно улыбнулась. Это ведь Тайничная башня? Именно в ней ее держали… в тех видениях, что насылало Синее поле. Ныне, верно, обиженное… Но другого выхода все равно нет.
Булькая ногами в воде, девушка подошла к земляной стенке – той самой, откуда когда-то, в видении, выбрался юный викинг Олаф… друг. Собрав волю в кулак, Лекса изо всех сил ударила руками в стенку…
Осыпалась мокрая грязь. Булькнув, упали в воду осклизлые камни. В стене образовалась дыра…
Впрочем, узница и не ожидала иного. Усмехнулась, пожала плечами, да, не теряя времени даром, смело полезла в провал. В тайный подземный ход, ведущий прочь из крепости… и к колодцу с Полем.
– Ну, зайчик синенький… – пробираясь в сырой тьме прохода, вполголоса приговаривала Алексия. – Я вернулась. Соскучилась. Иду вот к тебе. Ты только не сердись на меня, ладно?
* * *
– Вот – оброк, считайте! – отпустив деревенских парней, Кир поклонился управляющему – кривоногому коротышке с забавным именем Терентий. – Тут кое-что для самого Хозяина. Передай, что я хотел бы его видеть… кое-что сообщить…
На голове сотника уже был надет защитный шлем шамов, замаскированный под обычный, воинский, и щедро украшенный птичьими перьями. В кармане трофейной камуфляжной куртки лежала граната, за пояс был засунут «маузер», невидимый для чужих любопытных глаз.
Гранаты имелись и у Рэма с Николенькой-Ники, игравших сейчас роли покорных и забитых крестьян. Шам же предпочитал наган, а дамп Джаред Хорг – верный меч, висевший за спиною и замаскированный длинным плащом. Кроме меча, плащ скрывал и нечто другое…
Оба наемника, накинув на головы капюшоны, держались чуть позади, наособицу, искоса поглядывая на Мару. На шам, ни дамп этой женщине не особенно доверяли. В отличие от того же Кира. Впрочем, именно Кир и отдал им приказ не спускать с Мары глаз.
– Я доложу о вас господину, – пересчитав оброк, покладисто кивнул Терентий. – Ждите.
Проводив управителя взглядом, Кирилл поднял глаза и посмотрел в небо. Судя по положению прячущегося за облаками солнца, уж пора было бы появиться и барже. Да не просто появиться, а затеять бой, отвлечь…
Странно, но баржи что-то не было. Однако моряки запаздывали, да-а…
– Вы звали меня? – хозяин крепости и всей ладожской земли появился внезапно. Вышел из Воротной башни – весь затянутый в черную кожу, в темном, до самой земли, плаще с накинутым на голову капюшоном. Голос хозяина был громок и звучен.
– Ты хотел мне что-то сказать, крестьянин?
Ну, где же баржа? Ну, где?
– Разговор наш может оказаться долгим, Великий господин, – задумчиво протянул Кир.
И в этот момент за стенами, со стороны реки, что-то громыхнуло! А затем – тут же – раздалась пулеметная очередь.
Ну, наконец-то!
Не тратя времени даром, Кир выхватил «маузер»… Зарычав, словно пантера, Мара неожиданно бросилась на него, повисла на руке, не давая стрелять… Ну, да, ну, да – эта хитрая женщина и ее напарник Йован Рыбак вовсе не явились к пришельцам сами по себе. Были посланы Господином!
Великий Маар поспешно побежал к башне.
– Кир, ложи-и-ись!
Рэм и Николенька, не растерявшись, разом метнули гранаты. Кирилл успел повалиться наземь вместе с Марой… А вот сумрачный Господин Ладоги добежать до спасительной башни не успел. Гранаты буквально разнесли его в клочья!
– Ур-ра! – переглянувшись, закричали парни.
И тут же бросились на помощь своему командиру:
– Ты как?
– Я-то ничего, а вот она…
Мара была мертва. Осколки гранаты перебили ей позвоночник и шею.
– Жаль, – поднимаясь на ноги, искренне промолвил сотник. – Жаль… Оп! Слева!
Слева, выскочив из башни, неслись к чужакам воины с мечами и копьями! Бросившись наземь, пришельцы тут же открыли огонь, а Кир еще швырнул и оставшуюся гранату.
Взрыв. Взметнувшаяся к небу грязь. Кровавые ошметки. И без устали молотившие по башням и стенам тяжелые пулеметы. Били с реки, с Волхова. Спайдер, кто же еще? Успела-таки баржа, успела!
– Все! – осмотревшись, Кир быстро вскочил на ноги. – Ищем Лексу. Интересно, где она может быть? Наг! Джаред! Что-нибудь чувствуете?
– Ничего такого… – пошевелив глазными щупальцами, скривился шам. Не очень-то ему импонировала окружающаяся обстановка. Даже более того – вызывала вполне законную тревогу за собственную жизнь. Ох, зря он в это дело ввязался!
Джаред Хорг оперся на меч и встревоженно повел плечами:
– Я ощущаю нечто! Нечто злобное, страшное, сильное… Да вот же!
Из угловой башни показался отряд. Около двух десятков воинов с мечами, копьями… и двумя «калашниковыми». Во главе отряда несся огромный желтоглазый монстр в развевающемся за спиной плаще и с устрашающих размеров саблей! Абсолютно лысая пупырчатая голова, нос-клюв… совершенно гнусная нечеловеческая морда!
– Это и есть Великий Маар, командир, – вскользь заметил наемник. – Мы убили двойника. Всего лишь.
Между тем автоматчики Хозяина Ладоги открыли огонь. Кронштадтские снова залегли, кто-то вскрикнул…
– Ники ранили, – взволнованно сообщил Рэм. – В ногу.
Внезапно очереди прекратились.
Великий Маар остановился, картинно взмахнув саблею:
– Эй, вы, трусы! Что, залегли? Предлагаю решить все проблемы в честном поединке! Победитель получает все…
Победитель получает все… Кирилл неожиданно улыбнулся. Была такая старинная песня. Нерусская… Лексе нравилась.
– Я готов!
Поднявшись на ноги, сотник попросил у дампа меч и, закинув клинок на плечо, неспешно направился к монстру.
– Кир! – в ужасе зашептал Рэм. – Что ты делаешь?! Зачем это?
Сотник шагал уверенно, словно бы прекрасно знал, что делал. До встречи с Мааром осталось десять шагов… пять… три шага…
Блеснули желтые осминожьи глаза… Сверкнула сабля…
Придерживая меч левой рукою, Кирилл выхватил «маузер» и плавно потянул спусковой крючок, целя прямо в уродливую башку гнусного ладожского монстра. Сухо щелкнул курок… А выстрела не было!
«Патроны!» – запоздало подумал Кир.
Патроны…
Теперь уж выхода не было – только сражаться. Однако это было все равно что бороться с бетонным столбом или с крепостной башнею! Обладающее невероятной силой и ловкостью, чудовище обрушило на Кирилла целый град ударов. Подставленный под удар меч тут же отлетел в сторону, пришлось уворачиваться, прыгать… и даже бежать! Монстр гулко захохотал – кто окажется победителем в этой схватке, он знал заранее.
– Бежишь, трусливая крыса! Что ж, пора с тобой кончать…
Отбежав от Маара шагов на тридцать, Кир вытащил из кармана пращу, нагнулся, подбирая камень. Благо выбрать было из чего – кругом стройка, щебень…
Монстр уже бежал на него, сверкая глазами!
Вставив в петельку камень, Кирилл раскрутил пращу, отпустил конец ремешка… и оп! Пушенный камень угодил чудовищу в лоб! Да так, что уродливая башка, казалось, зазвенела. Ладожский господин застыл, зашатался, словно бы наткнулся на стену… и медленно осел наземь.
– Ур-ра-а-а!!!
С неожиданным громким воплем на него ринулся Джаред Хорг! Подхватив с земли собственный меч, наемник взмахнул им, намереваясь снести очнувшемуся чудовищу голову… И снес бы! Всенепременно снес. Кабы не позабыл про автоматчиков.
Короткая очередь пронзила дампа насквозь. И не только дампа. Такая вот глупая смерть… Впрочем, смерть редко бывает умной.
– Наг! Автоматчики! – быстро приказал Кир.
Шам среагировал тут же. Сосредоточился быстро – миг, и все еще остававшиеся в живых сопровождавшие Мара воины, вскочив на ноги, в ужасе унеслись прочь. Что им такое привиделось? Об этом знал только одноглазый.
– Ну, вот. – Наг довольно потер руки… и тут же ощутил мощный ментальный удар!
Пришедший в себя разъяренный властелин Ладоги намеревался уничтожить всех!
– Стреляйте! – немедленно приказал Кирилл. – У кого еще есть патроны…
Пара выстрелов прозвучала… Всего лишь. И все – мимо. Просто какая-то серая пелена вдруг застила глаза стрелков. И страх, мерзкий всепоглощающий страх, проник в мозги. Монстр наносил ментальный удар! И шел на пришельцев, вновь подняв саблю. Еще секунда, и…
Что-то синее вдруг сверкнуло под ногами у сумрачного Ладожского властелина. Сверкнуло прямо из-под земли, словно вырвалось вдруг на свободу всепожирающее синее пламя! Оттуда же, из-под земли, вдруг вырвалась растрепанная светловолосая девушка, босая, в грязном зеленом платье.
– Лекса-а-а-а! – бросившись к ней, громко закричал Кир. – Милая, беги-и-и!!!
Ухмыляясь, монстр взмахнул саблей…
Девушка наклонилась с улыбкою, зашептала:
– Ну, миленькое мое, синенькое. Ты ж у меня такое голодное, да. Сейчас, сейчас, ничего… Видишь эту черную тварь? За Сержа тебе, сука! Возьми его, Полюшко! Фас! Кушай…
Яркая синяя вспышка. И – ничего! Никакого монстра. Вот только что был – и исчез. Даже сабли не осталось. Лишь только запах дерьма да горелой плоти… Хотя нет – сабель-то вдруг появилось много! Очень. Словно хлынул во двор серебристый сабельный дождь!
За Сержа… за всех…
– Лекса, милая!
– Кир!
* * *
– Дядюшка, мы что же, будем сражаться, так-растак?! – поглядывая на реку, опасливо осведомился укрывшийся за зубцом стены Вран. – Все вон сдаются, ага. Мы тоже сдадимся?
– Нет. – Свинорылый отрицательно качнул головой.
Мальчишка насмешливо сверкнул глазами, бесстыдно-синими, как чистое весеннее небо:
– Неужели будем героями?
– Сколько раз говорил тебе, парень! Не считай меня дураком.
– Так я ж и не считаю, дядюшка!
Внешний десятник Нур обвел взглядом двор, где победители уже строили пленных.
– Мы подождем. А потом уйдем в лес, там и спрячемся, переждем.
– Переждем? – удивленно переспросил Вран. – Так ты думаешь…
– Они не останутся здесь. – Свинорылый упрямо набычился, так, что стал походить на вепря. – Девчонку освободили, сейчас заберут трофеи – и вернутся к себе.
– Не богатые же у них трофеи, – ухмыльнулся мальчишка. – Что тут брать-то?
– А Синее поле, забыл? Девчонка же – Мастер.
– Да, Синее поле…
– Хватит болтать. Идем. Кажется, сейчас как раз момент удобный…
Оба спустились со стены на связанных поясах. Дядюшка Нур и его юный коварный дружок – Вран-лодочник. Спустились, проползли почти до самой реки, а там, поднявшись на ноги, подались к лесу.