Самым плохим было то, что их с Сержем не разлучили. Правда, нельзя сказать, что и в дороге похищенным позволяли общаться, но все же можно было ободрить друг друга прикосновением связанных сыромятными ремнями рук, взглядом, редким, но метким словом. Алексия точно знала, что их не оставят, не бросят, что уже наверняка организовали погоню, преследующую наглецов по пятам! Просто не могло быть иначе.

И внезапно появившийся за кормой вражеского судна дым, и та поспешность, с которой похитители принялись возиться с оружием и судовой машиной, ясно указывали на то, что Лекса права. Правда, потом дымок позади куда-то делся, да и юных кронштадтцев согнали с палубы в трюм, вонючий и темный, и уже ничего не было видно.

Мысль о побеге, конечно же, приходила в головы обоим, однако же реализовать ее оказалось не то чтобы трудным, но и вовсе невозможным делом. Связанные руки, постоянная слежка – даже отправлять естественные надобности приходилось под чужим зорким взором.

Одно дело, если б это были мутанты, которых все же как-то не так стесняешься – все ж таки не люди. И совсем другое – хомо. Да-да, похитители оказались обычными людьми, разве что необычно хмурыми и неразговорчивыми. Имелся лишь один мутант – здоровенный нео с безобразной башкой, явно прожженный в Красном поле смерти. Наверное, именно с тех пор, благодаря Полю, он резко поумнел и даже стал лоцманом. Звали мутанта – Рранг из Койвисто, и Лекса откуда-то знала это имя. Слышала раньше.

Главным среди похитителей был некто по имени Йован Рыбак. С виду лет тридцати, среднего роста, ловкий и жилистый. Смуглое худощавое лицо скорей производило приятное впечатление, даже несмотря на темную густую щетину и свежий шрам на левой щеке. Странный такой шрам – в виде зигзага. Словно бы кто-то мазнул по щеке острым когтем. Наверное, на охоте. Какой-нибудь мутировавший зверь.

Лоцман покинул судно сразу же, как только похитители миновали Санкт-Петербург, мрачные развалины коего напоминали о страшной трагедии Последней войны, стоившей жизни всей прежней цивилизации. Твари какие-то, а не люди! Алексия никогда не могла понять прежних людишек, особенно их правителей. Бряцали, бряцали оружием… пока не заигрались до всеобщей ядерной смерти!

Во время всего плавания девушка старательно запоминала путь: реку, берега, особые приметы типа разрушенных мостов или остатков массивных древних сооружений. Запоминала, пользуясь любой возможностью. И внимательно слушала разговоры. Жаль только, говорили похитители мало. Даже – между собой. В разговоры ж с пленниками не вступали вовсе.

Из трюма мало что было видно. Говоря по правде – совсем ничего, слишком уж маленькие там оказались иллюминаторы. И так – дня полтора. На палубу пленников вывели лишь под вечер, и то только для того, чтобы переместить в более надежное узилище – в крепость. В самую настоящую крепость.

Вели быстро, подгоняли, не церемонясь, тумаками, так, что Алексия смогла рассмотреть все лишь мельком. Но и того, что она увидела, вполне хватило для того, чтоб иметь хоть какое-то представление об обиталище врагов. Основательные, соединенные крытыми галереями, солидные башни, две из них – явно старинные. Одна – с воротами – квадратная, с высокой надстройкой на крыше. Вторая – круглая, толстая. Все как в старинных книжках: этакий феодальный замок с узенькими бойницами-окнами, ныне заботливо прикрытыми деревянными ставнями.

Обширный двор крепости показался девушке пустоватым. Стройка, какие-то древние развалины, яблоневый сад, полуземлянки. Никто по двору не бегал, не прохаживался, лишь караульные перекрикивались на башнях да вспыхнули кое-где факелы – темнело быстро. Еще Лекса успела заметить две реки: одну большую, широкую, вторую – узкую, с бревенчатым причалом прямо напротив замка. Узкая тропа. Дубовые ворота, за ними – кованая решетка. Просто так не пройдешь. Часовые в панцирях из толстой дубленой кожи, в кованых шлемах, с мечами и копьями! Средневековье какое-то. Впрочем, у одного из воинов торчал за спиной СКС – самозарядный карабин Симонова. Старый, но ухоженный, с примкнутым штыком и тускло блестевшим затвором. Убойная штучка из древних времен. Ничего поновее, кажется, нет…

Ага, нет! Как же! Услыхав вдруг послышавшийся во дворе шум, пленники разом обернулись.

– Роботы! – удивленно прошептал Серж. – Вот это да.

Алексия недобро прищурилась и закусила губу. Роботы – это плохо. Одно дело – плохонькие, выкованные в сельской кузнице мечи с копьями, и совсем другое – СКС и вот, боевые машины! Такие, о которых подробно рассказывал Спайдер. Даже картинки показывал.

Прежде чем спуститься в глубокий подвал, Лекса еще раз обернулась, немедленно получив удар тупым концом копья в спину. Девушка охнула, однако двух скрытых деревьями роботов рассмотреть успела. Метра три, или чуть больше, высотой. Похожие, словно родные братья: широкоплечие, с мощными манипуляторами-«руками». На плече у одного – пушка, у другого – одна лишь турель. Ну, правильно, боеприпасы-то, скорее всего, давным-давно кончились.

– «Чинуки», – спускаясь в подвал, прошептала про себя Лекса.

«Чинуки», если точнее – «Чинуки Б-12», тактические боевые биороботы серии «Б». Обладают ограниченным интеллектом, однако крайне подвижны, маневренны. Предназначались в основном для строительно-саперных работ. Ага… вот почему тут все так хорошо выстроено, ухожено. И стены, и башни, и даже причал. Кроме наплечных пушек у «Чинуков», кажется, имелись метательные диски и какая-то еще подобная хрень. Хотя даже если ничего этого и не осталось уже, справиться с боевым роботом – очень непростая задача! Голыми руками и винтовкой Мосина не возьмешь. Тут гранатомет нужен, на худой конец – просто гранаты.

Все эти мысли девушка тут же изложила Сержу, когда пленников оставили в повале одних. Их почему-то не разлучили, и это сильно тревожило Лексу, ведь наверняка в крепости нашлись бы отдельные «камеры». Могли б и по отдельности содержать, коли б хозяин замка того хотел. Выходит, не захотел. Почему? Непонятно.

– Ого, тут и солома! – зашуршал в темноте Серж. – Мягкая…

В подвале оказалось теплей, чем снаружи, правда, не намного, но тем не менее. Узникам удалось согреться, закопавшись в солому, и, наконец, заснуть, забыться тяжелым сном.

Утром Лекса проснулась от резкого шума. Снаружи кто-то гремел ключами, сверху, из маленького – едва пролезть кошке – оконца, забранного ржавой решеткою, проникал тусклый дневной свет.

Дверь распахнулась. Вошли двое воинов, принесли еду в большой глиняной миске. Какую-то баланду или жидкую кашу. Молча поставили миску на пол, положив рядом две обгрызенные деревянные ложки, и так же молча ушли. Лязгнул замок…

Серж взял миску в руки и брезгливо принюхался:

– Просо, что ли?

– Скорей, манка… Надо есть, братец! – улыбнулась Лекса. – Что бы ни дали, а надо есть. Силы нам еще понадобятся.

– Ты думаешь бежать? – Мальчишка с надеждой сверкнул глазами. – Так надо скорее, пока…

– Сначала поедим, – глухо откликнулась девушка. – Потом осмотримся. А уж затем – думать будем.

Миску опростали на раз, за полминуты. Толком, конечно же, не наелись, но червячка заморили.

– Становись к стене, – поставив миску на глинобитный пол, Алексия махнула рукою. – Во-он туда, под окошко. Я тебе на плечи заберусь, гляну…

– Сестрица! А давай, я тебе на плечи…

– Сначала – я, потом – ты. Ну, иди уже. Руками упрись, ага…

Скинув бушлат, девушка ловко забралась Сержу на плечи, встала, ухватилась руками за ржавые прутья решетки, заглянула в окно…

– Ну, что там? – поинтересовался мальчишка.

– Как и вчера. Двор, сад, развалины. – Лекса быстро перечислила все, что видела. – Два «Чинука»… ага, какие-то люди! Много, человек двадцать. Кирпичи таскают, раствор… Похоже, башню достраивают. И работы тут им еще – непочатый край!

– Так, крепость, значит, недостроенная?! Дай я посмотрю.

– Давай. Только ботинки сними, ага.

Ничего нового Серж не увидел. Все то, о чем говорила Лекса. Роботы, работники, слякоть…

– Кается, дождь идет. Сильный. Ого! Там кто-то с плеткой… Бьет! Вот, раз ударил… другой…

– Слезай уже, – хмыкнула девушка. – Все плечи мне отдавил.

Мальчик ловко спрыгнул на пол:

– Не такой уж я и тяжелый.

– Ла-адно, – накинув на плечи бушлат, засмеялась Алексия. – Шучу, братец, шучу.

Чьи-то внимательные глаза пристально следили за узниками сквозь небольшое отверстие в стене, замаскированное наплывом штукатурки. Чьи-то уши ловили каждое слово.

* * *

– Брат и сестра? – клацнув губами-клювом, Маар довольно потер руки. – Это славно, славно. О чем говорят?

– Так, ни о чем стоящем. – Надсмотрщик, плюгавенький, с лысеющей головой мужичонка, презрительно скривился. – Больше предполагают – у кого они да что с ними будет.

– И до чего же додумались? – с живым интересом уточнил хозяин замка.

Плюгавец пожал плечами:

– До выкупа, мой господин. Полагают, их именно за тем и украли – чтобы потребовать выкуп.

– Выкуп, говоришь? – Осм хрипловато расхохотался. – Что же, пора уже их в этом разуверить… Эта девчонка и в самом деле – Мастер Полей?

– Йован Рыбак клялся, что…

– Я знаю, в чем клялся Йован Рыбак, – жестко перебил Маар. – А как считаешь ты? О каком-нибудь Поле они разговаривали?

– О, да, мой Великий господин. – Надсмотрщик поклонился почти до самой земли и, выпрямившись, продолжил: – Рассуждали, мол, потому девчонку и украли. Хороший Мастер стоит недешево. А мальчишку уж так, за компанию, прихватили.

– Значит, эта девочка еще толком и не напугана. – Повелитель Ладоги вновь щелкнул губами. – Что ж, наверное, время пришло. Тем более, пора б уже и поужинать, а?

* * *

Когда за узниками пришли, Алексия ничего особенно худого не подозревала. Наоборот, даже обрадовалась – наконец-то, хоть что-то прояснится. Неведомый похититель сейчас наверняка потребует выкуп. Можно будет поторговаться. И, самое главное, сообщить своим.

Шаги узников и охраны отзывались под сводами узкого коридора гулким затухающим эхом. Мрачно мерцали факелы.

Шли недолго. Лишь поднялись на второй (а скорее – первый) этаж, оказавшись в небольшом круглом зале с чрезвычайно узкими – в толщину кирпича – окнами, забранными через одно деревянными ставнями. В зале оказалось тепло, даже жарко – прямо напротив винтовой лестницы, поднимающейся из подвала и уходившей дальше куда-то вверх, весело потрескивал дровами камин. Языки желтого пламени плясали на бронзовых канделябрах, стоявших на круглом, чуть смещенном влево, к окнам, столе. В канделябрах тускло горели свечи, судя по копоти, сальные – местного кустарного производства. Низкий, черный от постоянной копоти, потолок и столь же закопченные стены производили весьма мрачное впечатление, еще больше усиливающееся угрюмым видом стражников и какими-то непонятными балками, располагавшимися под потолком рядом с камином.

Там же, у камина, спиной к вошедшим, стоял какой-то широкоплечий верзила в черном кожаном плаще. Услышав шаги, верзила медленно повернулся…

Алексия ахнула и невольно попятилась. Подобное чудище она не видела даже в кошмарных снах! На сильном, вполне человеческом, разве что высоченном и мускулистом, теле покоилась голова осьминога! Абсолютно лысая, с пульсирующими синими жилами, покрытая гнусной зеленоватой слизью! Носа не было вообще, а вместо рта – костяные губы! И желтые глаза, немигающие очи жуткого морского гада, поднявшегося из ведомых глубин.

– Вижу, я тебе понравился, – проскрежетал безгубым ртом «гад».

Больше он ничего не говорил и ни о чем не спрашивал. Действовал!

Повинуясь знаку хозяина, угрюмые слуги, сноровисто привязав девчонку к вертикальной, стоявшей в простенке, балке, сразу же занялись Сержем. Схватив мальчишку, проворно сорвали с него бушлат и тельник, да, с хрустом вывернув руки, вздернули… на дыбу! Да-да, именно так и называлось это средневековое приспособление, стоявшее у камина – станок для пыток!

Не выдержав, Серж закричал от боли… Дернулась и Лекса… однако ей тут же сунули в рот кляп, надо сказать – весьма умело. А дальше словно бы забыли про узницу… Занялись несчастным мальчишкой.

Какой-то потный, голый по пояс малый – настоящий атлет, – сняв висевший на стене кнут, несколько раз с оттяжкой хлестнул мальчика по спине. Несчастный дернулся, закричал… Брызнувшая кровь щедро окропила выложенный каменными плитками пол…

Палачи ничего не спрашивали, даже между собой не говорили. Просто тупо делали свое гнусное кровавое дело, повинуясь скупым жестам хозяина, того самого редкостного урода с осьминожьей мордой!

Наверное, они вполне могли бы забить Сержа до смерти. Перебили бы позвоночник, или несчастный просто умер бы от боли, неважно. Могли бы, спокойно могли бы. Но старший пока этого не приказывал. Мало того, вдруг, прекращая экзекуцию, махнул рукой… Рука у монстра тоже оказалась странной – двойной! Даже не рука – щупальца! Длинные, с присосками, щупальца.

Алексия затрясла головой, замычала, силясь вытолкнуть кляп языком. Хоть что-то бы обещала… хоть поругалась бы! Девушку пока никто не трогал – вертись.

Вытащив из-за пояса тусло блеснувший нож, пучеглазый монстр подошел к пленнику и, не говоря ни слова, срезал с его плеча кусок кровавого мяса… Срезал и тут же засунул в рот, начал смачно жевать… затем аппетитно рыгнул и снова потянулся за пищей…

Потянулся и замер… Обернулся, щерясь кровавой улыбкою…

– Говорят, от боли увеличивается печень. Посмотрим, так ли.

Снова сверкнул нож… Удар… Брызнула кровь… Висевший на дыбе пленник истошно закричал, изогнулся в последней конвульсии… и, закатив глаза, резко обмяк – умер.

Ловко вырезав печень, кровожадный монстр припал к ней губами… сожрал кусок. Потом аккуратно положил кровавые ошметки на стол и подошел к бледной от ненависти и ужаса Лексе.

– Я – Маар, властелин здешних мест, – вытерев с костяных губ кровь, мутант, наконец, представился.

Представился вполне светски, с учтивой улыбкою, словно бы подошел познакомиться на балу. Долго, почти целую минуту, тварь, не мигая, смотрела Лексе в глаза. Посмотрела… и вдруг отшатнулась:

– Я что-то не ощущаю твоего страха, девочка, – прошипел Маар. – Значит, ты и вправду – Мастер. И будешь верно служить мне. Будешь, будешь, никуда не денешься. Иначе с тобой будет то же, что и с твоим непутевым родичем. Правда, такой легкой и быстрой смерти я тебе не подарю. Нет, милая, умирать ты будешь долго… долго и мучительно больно. Я посажу тебя на кол и буду тобой завтракать… обедать и ужинать… А? Вижу по глазам – впечатлилась! Это и впрямь жуткая смерть, девочка, – быть посаженной на кол. Но перед этим я все же доставлю тебе удовольствие – отдам для потехи моим верным слугам. Это справедливо, не правда ли? Сначала – сексуальное удовлетворение, а затем – долгая и мучительная смерть. Что мычишь? Хочешь мне что-то сказать? Или просто плюнуть в лицо? Но я не люблю невежливых. Да и говорить с тобой мне еще рано.

Сказав так, монстр громко расхохотался и дал знак слугам:

– Уберите ее! Пусть пока поживет… недолго.

Обезображенный труп Сержа бросили тут же, у оконца. Это было первое, что увидела Лекса, придя в себя и пытаясь выбраться из темницы. Обглоданный, с вытекшим левым глазом, Серж… братец…

Вот так, значит… вот так… Кажется, в древних книгах это называлось «перейти Рубикон» или «краев не видеть». Монстр, кто бы он ни был, сосем обнаглел. Донельзя! Одно дело украсть… для выкупа… или просто для шантажа, чтобы потом договориться… И другое дело – вот так…

Ах, Серж, Серж…

Думать и переживать долго не дали. Лязгнул засов. В узилище вбежали четверо. Еще двое, с горящими факелами, встали по краям двери. Вбежавшие сразу же набросились на пленницу, принялись пинать ногами – избивать, а затем сорвали с девчонки одежду… Правда, дальше ничего гнусного не совершили, просто принесли с улицы кучу навоза да, мерзко хохоча, швырнули в нее голую Лексу. И, немного поглумясь, ушли, не забыв запереть за собой дверь.

Ближе к вечеру снова явились – снова били, правда, не сильно, а так, словно бы для порядку. Измазали, изваляли в навозе… Смеялись. Потом так же быстро ушли… чтобы примерно через час-другой явиться снова. И опять – издевки, побои, навоз…

Лекса уже не плакала и не ругалась. Ни одной мысли в голове! Одна тупая злоба… да и та скоро ушла, осталось лишь одно безразличие…

– Завтра! – где-то под утро, уже уходя, один из мучителей оглянулся. – Завтра мы позабавимся с тобою как следует. А потом… на кол! Ах-ха-ха-ха!!!

Гнусный смех этот, как и обещание казни, не произвел на пленницу абсолютно никакого впечатления. Ей уже было безразлично. Все.

* * *

В окуляры бинокля хорошо просматривалась расположенная на том берегу крепость. Мощные стены, приземистые, основательные, словно древние дородные воеводы, башни, две из которых еще достраивались. Видно было, как с носилками в руках сновали туда-сюда работники, как мелькали в руках надсмотрщиков плети. Похоже, о свободном производительном труде хозяин крепости не имел ни малейшего представления. Да и не хотел иметь.

Кроме надсмотрщиков и рабочих, в стройке принимали самое активное участие роботы, в количестве двух штук. Обычные саперные машины марки «Чинук», они вполне могли использоваться и как боевые, мозгов хватало. И это была не очень-то приятная новость – кронштадтцы уже начали экономить гранаты, слишком уж много их извели за недавний ночной бой, а новых взять было, естественно, неоткуда. Правда, имелся еще Спайдер, но способны ли его крупнокалиберные пулеметы поразить «Чинуков» – большой вопрос. Может, и способны, а может – и нет. Как повезет. В зависимости от того, какое у «Чинуков» оружие.

Что происходило во дворе крепости, с берега виделось плохо – мешали стены, стройка, да еще деревья, разросшиеся во внутреннем саду. Яблони… или груши. Какие бы ни были – ясно, что не хищные, иначе б надсмотрщики и воины так спокойно по двору не разгуливали бы.

– Однако стены мощные, – тихо промолвил скрывавшийся рядом, в кустах, Рэм. – Повозиться придется – прямым штурмом, в лоб, вряд ли возьмем. Разве что Спайдер ворота проломит. Кстати, я их что-то не вижу…

– Они с другой стороны, – опустив бинокль, Кир задумчиво посмотрел в жемчужно-серое небо. Тучи-облака, как и всегда осенью. Но дождя нынче не было, даже иногда проглядывала просинь, а покрывшиеся свежей травою холмы исходили каким-то весенним теплом.

– Почки набухли, – потянувшись, Рэм отломил веточку вербы. – Прямо – апрель. Еще немного – и листья пойдут, а?

Сотник ничего не ответил – думал. Как ни крути, а нужно было как-то переправляться на тот берег. Небольшая группа кронштадтских разведчиков во главе с Кириллом добралась сюда пешком, стараясь не привлекать преждевременного внимания хозяина здешних мест, про которого пока толком было ничего не известно. Просто Великий Маар. Правитель. Жестокий. Гнусный с виду. И, кажется, телепат. Все!

Вот за тем сюда и явились – разведать. И о правителе разузнать, и о Лексе с Сержем. Рассчитывали захватить кого-нибудь из крестьян – да тех что-то видно не было. Понятно – осенние полевые работы уже давно закончились, поля стояли голые, лишь каркали, кружась над поскотиной, вороны, да налетавший с Ладоги ветер шевелил старое жнивье.

– Вот никак я этих крестьян не пойму, – спускаясь с холма следом за своим командиром, то ли рассуждал, то ли спрашивал Рэм. – Если этот Маар так жесток, как о нем рассказывают, – чего они его терпят? Взяли бы да ушли в лес, вон он какой огромный. Почему ж не уходят? Боятся? Ну да, там же полно всяких тварей. А Маар, в случае чего, защитит. Все страх, так?

– Не только. – Кирилл отрывисто качнул головой. – Тут все куда подлее, мне кажется. Просто крестьяне думают, что их вожака все кругом боятся. Ну, раз он жесток и силен. И вооружен к тому же – катер вон у него, «калашниковы», «Чинуки». Вот крестьяне и думают: пусть они сами – черви, зато все их воеводу боятся! Приятно.

– Чего ж приятного-то?

– То, что страшные они. Якобы. Ну и хозяин их, Повелитель, – страшен… Так местные думают. Да ты сам от пленников слышал. А мы вот им не поверим! Проверим, так ли их хозяин крут? Яр!

– Да, господин сотник! – выскочив из травы, вытянулся мальчишка.

– Лодку нашли уже?

– Никак нет… Плот вяжем.

Кир ненадолго задумался:

– Ну, пусть будет плот… Пойдем, Рэм, посмотрим место для переправы.

Среди срубленных на плот стволов все же попалась одна хищная ива. Плотоядное дерево никак не хотело умирать, даже исходя кровью. Шевелилось, хватало обрубками веток бойцов, так, что тем приходилось отбиваться ножами. Отбивались, куда деваться-то, когда уже выплыли на середину реки?

Переправлялись чуть выше по течению, километрах в трех от крепости, где вдоль песчаной косы тянулась широкая, заметная даже по цвету воды, отмель. В отмель и упирались вырубленными из сухостоя шестами.

В этот рейд Кирилл отобрал самых юрких: Рэма, Николеньку-Ники, Юра… Пусть и не слишком-то сильны эти парни, зато пронырливые, ловкие. Именно это сейчас и требовалось. Подобраться незаметно, взять «языка», или хотя бы просто обеспечить прикрытие шаму, чтоб тот «послушал»…

Наг выглядел хмурым. Он и вообще был крайне недоволен всем этим походом! Сколько раз уже выговаривал сам себе: и кой ляд же поперся? Соблазнился призраком бара… да… алчен ты, батенька, алчен! И так ведь золотишко-то некуда девать, а все туда же – о будущей прибыли замечтался!

Перебрались удачно – никто разведчиков не заметил, некому было. Пустынный берег, каменистое, с редкими кусточками, плесо. С одной стороны хорошо: далеко видать, а с другой… как бы самих не увидели.

– Как высадимся, сразу же плот замаскировать, – инструктировал на ходу сотник. – Самим пробираться мелкими перебежками. Задача ясна?

– Ясно, господин сотник!

Шам перепрыгнул на берег на редкость неудачно. Поскользнулся, едва не упав, да черпанул полный сапог воды. Уселся с кислой рожею на плоский камень, разулся, размотал портянку. Вылив из сапога воду, вполголоса выругался.

– Ничего, дружище, – подбодрил приятеля Кир. – Вернемся на базу, так и быть – пир закатим. Тушенку вскроем, поужинаем.

– Тушенка – это хорошо. – Наг пошевелил глазными щупальцами и замер, словно бы к чему-то прислушивался.

– Что такое? – Сотник озабоченно повернул голову. – Чувствуешь что-то? Или… кого-то?

– Чувствую, как что-то давит на мозги, – честно признался шам. – Или – кто-то. Давно уже голова болит… словно бы кто-то туда лезет. Осторожно так, медленно.

– Маар?

– Не знаю. Не прощупывается. Может быть, когда к крепости ближе подойдем…

Шам замолк, быстро наматывая портянку, и, натянув сапог, попросил Кирилла отправить на тот берег парочку парней посильнее.

– Зачем? – удивился сотник.

Наг пожал плечами и совсем по-человечески сплюнул:

– Прикрыть отход. Пусть привяжут к плоту длинную веревку, переправятся вплавь – и ждут. Вдруг да понадобится свалить отсюда как можно быстрее? Ох, чувствую, сыщем мы нынче на свою задницу приключений!

– А конкретней?

– А конкретней – именно так и есть. Ты парней-то все же отправь, ага.

К смутным догадкам телепата шама следовало отнестись серьезно. Кирилл так и поступил, сделав все, о чем просил одноглазый. Отправил двух парней посильнее на тот берег, с привязанной к плоту веревкою, вплавь.

Специально для оружия и одежды бойцы соорудили еще один – маленький – плотик. Добрались до того берега быстро. Оделись, подобрали удобное местечко и принялись ждать.

Остальные разведчики пробирались лесом. Вглубь, правда, не забирались, шли так, чтоб по правую руку всегда виднелась река, чтоб поблескивала за деревьями широкою сероватою лентой. Так и не заплутаешь, да и чаща не такая густая – в основном рябина, осина, липа, березки.

Редколесье с вкраплениями зарослей смородины и малины вовсе не тянулось до самой крепости, заканчиваясь где-то в полукилометре. Видно было, что деревья здесь вырубили, и не так уж давно. Даже не поленились выкорчевать пни, впрочем, кое-где они все же торчали – широкие, трухлявые, вновь поросшие опятами или какими-то иными грибами.

Широкое, тянувшееся до самых башен, поле нынче поросло свежей травкою, не столь уж и высокой, но и не очень низкой – вполне можно было ползти. Что и сделали, несмотря на сырость.

Шам пытался было протестовать, да махнул рукой, вовремя вспомнив, кто он и зачем здесь. Возможные в будущем преференции следовало отрабатывать, тем более, деваться-то все равно некуда, не поворотишь же назад прямо здесь. Вот и полз одноглазый уродец вместе со всеми, ругаясь про себя на чем свет стоит. Правда, долго ползти не пришлось…

Уже метров за двести шам ощутил беспокойство, а еще шагов через пять явственно закололо в висках.

– Я чувствую чью-то ментальную силу… Очень и очень… Хм, а вот, похоже, пропала.

– Силу? – насторожился сотник.

Ничего не ответив, одноглазый пополз вперед. Так и полз, стиснув зубы… Пока вдруг не сдавило виски, да с такой силой, что Наг вдруг обмяк и, закатив глаза, вырубился напрочь! Даже сказать больше ничего не успел.

– Стоп! – глянув на шама, быстро приказал Кирилл. – Уходим. Давайте все к реке. Живо…

– Ай!

Кто-то вскрикнул. Да и самого Кира что словно бы ударило по голове. Все перед глазами вдруг помутилось, рванула к глазам трава…

– К реке! Живее!

Сотник очнулся у самой воды, слетев кубарем с кручи. Бока побаливали, а вот с головой все стало в порядке – ничто не давило, не мутило, не двоилось в глазах. Как видно, небольшой изгиб местности все же защищал от воздействия… Даже шам – и тот оклемался, правда, на него жалко было смотреть. Лицо его, и без того по-лошадиному вытянутое, еще больше осунулось и позеленело, глазные щупальца безвольно повисли, в единственном оке сиял страх!

– В крепости сильный телепат? – быстро спросил Кир.

Наг тряхнул головой:

– Очень! Нам всем надо поскорей уходить.

Они все же успели. Ушли, пробираясь берегом, у самой кромки воды. Бежали, проваливаясь по колено в вязкую жижу, разбивая штыками густые заросли ив. Взгромоздились на плот… Кир махнул рукою парням на том берегу. Те увидали командира в бинокль и все поняли правильно. Потянули веревку. Поплыл, набирая скорость, плот…

Перебравшись через реку, тоже не копошились, как можно скорее подались к дальнему лесу. Там и укрылись, перевели дух. Но только добравшись до болотного берега Комариной реки, поняли, что ушли.

* * *

В узилище вновь заглянули утром. Опять – бить? Странно, но за бессонные ночи Алексия вдруг обрела способность соображать. Рассуждала здраво и несколько отстраненно, словно бы все, что сейчас делалось, происходило вовсе не с ней… и не с Сержем. Ах, бедный, бедный Серж!

А ну-ка, не ныть! Не вспоминать. Потом как-нибудь помянуть, вспомнить. А сейчас лучше думать, как отомстить. Бьют – да. Но если подумать, то как-то странно, щадяще. Ни одного зуба не выбили, не сломали ни одного ребра. Даже нос – и тот не раскровянили. Одни синяки. Но издевались, да… Раздели, лапали, изваляли в навозе… И не больше!

– Встать!

Снова все те же дюжие парни. Снова удары.

– Кому сказал, падла, – подъем!

Руки за спиной стягивали ремни. Крепкие, сыромятные. Ночью Лекса пробовала развязать их зубами – не вышло. А так бы набросилась на кого-нибудь… А ну-ка…

– Ах ты, тварь!

Удар в челюсть. Сильный, злобный, такой, что зеленые звездочки в глазах.

– А ну, прекратить!

– Господин десятник. Она меня только что укусила! Вон, все подтвердят…

– Молчать! Во двор ее, живо.

На плечи избитой узнице накинули какую-то мешковину. Прикрыли наготу, верно, чтоб не пробуждать излишнего любопытства в строителях. Повели куда-то мимо воротной башни… Что, уже? Уже – все? Неужели и впрямь – на кол?

Представив всю процедуру предстоящей казни, Алексия невольно поежилась. Надо было что-то делать, предпринимать – срочно! Пнуть ногой того, что слева… укусить за шею правого… нарваться на копье или нож… Лучше уж такая смерть, чем…

– Туда заходи, – останавливаясь перед небольшим бревенчатым домиком, указал копьем десятник. – Ну, что стоишь-то? Живо!

Сказал и подтолкнул. Без всякой, впрочем, злобы. Легонько.

Девушка могла бы и не идти. Повернулась бы, ударила ближайшего стражника головою, извернулась бы… и получила б ногой в живот. Или – копьем в шею. Так пусть так! Хоть не на кол…

– Постой…

Один из воинов подбежал ближе… и, выхватив нож, ловко разрезал стягивавший руки ремень.

– Теперь – иди. Там ждут уже.

Ждут? Девчонка недоверчиво оглянулась. Руки-то теперь свободны, ага… Только вот на предстоящую казнь вся эта ситуация совсем не похожа.

В домике вдруг распахнулась дверь, и выглянувшая оттуда женщина приветливо махнула Лексе рукой:

– Заходи, мила.

Мила… ну надо же.

Зайдя, узница очутилась в небольшой каморке с широкой, устланной домотканой дорожкою лавкой. Кроме уличной, в каморке имелась еще одна дверь, ведущая во внутреннее помещение… пахнущее сыростью и еще чем-то таким, по-домашнему приятным…

– Раздевайся.

– А?

– Тряпье, говорю, свое снимай да заходи в баньку.

В баньку?

Раньше о таком Алексия лишь только слышала да еще читала в книжках. Горячий пар. Печь-каменка. Высокий полок, кадки с водой, веники. И пар. Густой, вкусный.

– Ой, сколь на тебе синяков-то, бедненькая!

Возникшие из пара девы ласково взяли пленницу под руки, положили на полок, да ка-ак принялись охаживать вениками! Лекса поначалу боялась, а потом разомлела, расслабилась, подумав, что и дома, в Кронштадте, тоже не худо бы завести такую же баньку. Не столько для мытья, сколько для удовольствия. Мыться-то можно было и в душевых, куда вода подавалась из специальных цистерн. Зимой они подогревались углем и дровами, летом – солнышком.

– А ну-ка, еще поддадим!

Ухнула на раскаленные камни вода, зашипела, изошла золотистым паром, так, что дыханье захолонуло на миг, а затем – медленно-медленно отпустило.

– Добрый сегодня парок!

Да уж, баня – это вам не какая-нибудь цистерна!

Девы были упитанные, дородные, с неохватными бедрами и грудями, Лекса по сравнению с ним казалась маленькой тощей девочкой. Даже стыдно стало за свою худобу.

– Ты пить не хочешь ли, краса?

– Пить? Ага… Попила бы.

Вышли в предбанник, охолонули, накинув на плечи цветастые полотенца. Попили, черпанув корцом из стоявшей в углу кадки что-то холодное, вкусное и, кажется, немного хмельное.

– Смородиновый квасок! Настоялся уже, ага.

И впрямь, питье пахло смородиной.

– Еще малиновый есть. Но тот – на следующий раз. Понравилась банька-то, мила? Тебя как звать-то? Ой…

Одна из дев вдруг осеклась, словно бы спросила что-то недозволенное. Наверное, всем им строго-настрого запретили разговаривать с пленницей о чем-то важном. Даже вот – имя спрашивать.

– Банька замечательная. – Девушка благодарно улыбнулась и прищурилась. – А зовут меня Алексия, Лекса. Я вообще-то из…

Старшая – лет тридцати – женщина строго взглянула на пленницу и приложила палец к губам:

– Ты, мила, ничего такого не говори. Нам тебя слушать не можно. Ибо накажут!

Узница блаженно откинулась к стенке:

– А я ничего такого и не говорю. Просто молчать как-то неловко. Слушать, говорите, не можно? А песни петь?

– Песни петь – можно! – обрадованно переглянулись банщицы. – Ты про ромашки знаешь?

Про ромашки Алексия знала. Была у нее в коллекции такая пластинка, совсем уж древняя. Не только мотив, но и почти все слова помнила, вот и затянула вместе со всеми, громко:

Проникновенно спели, хорошо. Потом снова в баньку пошли, попарились, намылись, пользуясь вместо мыла какой-то пахучей травой… или лыком, корою. Попарились, вымылись, сполоснулись – и снова петь! Про танкиста спели, про Щорса, и «Ой, мороз, мороз».

От баньки той, от песен, от вовсе не злобной компании пленница немного отошла душою. Правда, о жуткой смерти Сержа помнила, как и о злобном здешнем хозяине. Похоже, раздумал он ее казнить, да верно – и не задумывал. Просто напугал, чтоб была сговорчивее. Для того же, верно, и несчастного парня убил – быстро, запредельно мерзко и – на глазах. Ла-адно, гнида пучеглазая, еще с тобой посчитаемся, подожди только! Попомнишь ты еще Сержа, гнусная тварь!

Подумав о мести, Лекса вдруг отчетливо вспомнила странную фразу монстра о том, что тот не чувствует ее страха. Не чувствует. Не ощущает… Что бы это значило? Верно, пучеглазый обладает ментальной силою, недюжинными телепатическими способностями… как тот же шам. Но ведь шам-то в ее, Лексины, мысли проникнуть не смог! Вот и этот не может. Если так – замечательно! Еще потягаемся с тобою, мерзкий уродец, еще поглядим – кто кого?

Еще пленница подумала о том, что о ее способностях местный главарь точно ничего не знает. Даже то, что она – Мастер Полей? Да с чего он это взял-то? Может, и не Мастер. Ошиблись похитители, не ту схватили. Что же, так себя и вести, обычной девчонкой прикинуться? Ага, как же. Тогда она пучеглазому вообще не нужна будет… разве что для… гм-гм… утилитарного использования. Нет уж! Надо свои способности Мастера показать. Пусть уговаривает, обхаживает – раз уж начал. А за Сержа… Ух, твар-р-рь!!!

– Эй, эй, не спи, мила. Спать потом будешь, сперва оденемся… Э-эй! Ишь, как тебя разморило-то.

Старшая женщина похлопала пленницу ладонями по щекам.

– Просыпайся, эй!

Лекса открыла глаза, отвлекаясь от своих мыслей и быстро соображая – где она и что с ней? Какие-то пухленькие девчонки в коротких рубахах… Эта женщина. Красивая, очень красивая – густые темные волосы, жемчужно-серые глаза. Это красиво, когда брюнетка – и глаза светлые. И женщина эта – красивая. Только старая – лет тридцать, не меньше. Но вся такая поджарая, мускулистая, как древняя марафонка. Ни капельки лишнего жира, и красоты не отнять. Даже небольшой шрамик на левой щеке не портит.

– Проснулась? Ну, вот и славно. Давай-ко кваску испей, да одеваться будем.

Глотнув холодного квасу, пленница покорно подняла руки. Банные девы тут же натянули на нее белую полотняную рубашку до колен, а поверх нее какое-то длинное платье, рассмотреть которое Алексии удалось лишь позже. Одели, расчесали волосы гребнем…

– Вот тебе поясок, мила. Армячок-то на плечи накинь, не простудило бы. Чай, на дворе-то не май месяц.

Уж точно – не май. Однако не особо-то холодно, скорее слякотно, сыро. Вокруг было темно, лезла за шиворот противная, сыплющаяся с неба морось. На башнях трепетали факелы, а меж ними что-то мигало, попеременно – то синим, то красным. Наверное, индикаторы боевых роботов.

Девы привели узницу в Воротную башню. Поднялись по узенькой лестнице куда-то наверх, чуть ли не под самую крышу. Шагавшая впереди девчонка подняла повыше факел и остановилась в углу, у небольшой двери в кирпичной стене. Снаружи у двери имелся засов… Поня-а-атно. Ну, хорошо, не в подвал привели, в навозную кучу не бросили.

Комнатка оказалась небольшой – шагов пять на десять, – но уютной. Ковер на полу, узкое, накрытое лоскутным одеялом ложе, сундук, небольшой столик. В углу – круглая печь, обитая железными листами, да подставка-светец с лучиной и кадкою. Рядом, на стене – большое зеркало в черной деревянной раме. Даже занавеска имелась – коричневая, с вышивкой. Как видно, прикрывала окно.

По знаку старшей девушка с факелом поспешно зажгла лучину, не преминув похвалить:

– Хорошая лучинка-от, из мореной березы! Славно горит.

Сказала и осеклась под недобрым взглядом. Слишком много болтать девам было не велено.

– Лучины – в сундуке, – пристально оглядывая пленницу, кивнула брюнетка. – Много не жги, лучше спать пораньше ляг. Уборная – прямо по коридору. Запирать тебя не будем, но помни – повсюду стражи стоят. Ну, вроде все… Спокойной ночи.

Брюнетка, а следом за ней и девы неожиданно поклонились в пояс.

– Спокойной… – озадаченно отозвалась Лекса, не понимая – ей-то в ответ что, тоже кланяться?

Не поклонилась. Не успела. Да, похоже, так и нужно было себя держать. Банные девушки неслышно скользнули в дверь. Старшая задержалась на пороге:

– Велю квасу тебе принести, госпожа.

Госпожа! Без всякой издевки сказала, словно бы так оно и есть. И в серых глазах стояло почтение.

Едва девы ушли, Алексия устало опустилась на ложе, но почти сразу вскочила, подошла к зеркалу, глянула с любопытством… И ахнула!

В зеркале отражалась редкостная красавица, царевна из древних сказок, именно что «госпожа», не похожая на затравленную подвальную узницу никак! Большие изумрудно-зеленые глаза, чуть вытянутые к вискам, сияли царственным взором, пышные волосы золотым водопадом растеклись по плечам, стройную талию стягивал стильный, из больших круглых колец, пояс, а уж платье… Платье вообще оказалось выше всяких похвал.

Да уж, это не в камуфляжных штанах с берцами шастать, не в тельнике! Нет, конечно, у Лексы, как и у всякой уважающей себя девушки, платье имелось. Короткое, с голыми плечами – бальное. Было. Вот только надевалось редко, увы. Да и так… по сравнению с этим… слишком уж простенькое, простоватое даже. Ну и что с того, что короткое, что плечи голые? Это вот – закрытое, но…

Приталенное, длинное, до щиколоток, из тонкой темно-голубой шерсти, с затейливой тускло блестящей вышивкой по вороту, подолу и рукавам. Лекса потрогала нитки – неужто и впрямь золотые? А что? Очень может быть, очень на то похоже.

Ну просто не оторвать было глаз! Такого красивого платья у девушки не было никогда в жизни. А еще – мягкие сапожки светло-коричневой кожи и широкая безрукавка из темно-красного бархата… Царица! Королевна!

Уперев руки в бока, Алексия выставила вперед ногу, царственно вскинув голову…

Хлопнула дверь…

– Кто там еще?! – Не выходя из образа, девушка гневно обернулась. – Стучаться, что, не учили?

– Я просто квас принес… госпожа…

Воин – один из тех, кто совсем недавно издевался над несчастной узницей, избивал, пинал ногами – ошарашенно похлопал глазами и покраснел.

– Вот, тут на столик поставлю. Еще что-нибудь принести?

– Спасибо, не надо. Ступай!

– Доброй ночи, госпожа. Приятных снов.

Поставив квас, стражник обалдело попятился, да так, пятясь, и вышел, едва не упав.

А вот так-то! А то возомнили о себе… хамы…

Алексия уселась на ложе и фыркнула. Надо ж, и где она только слово такое узнала – «ступай». Верно, в книжках вычитала, где же еще… И стражник послушался, и вообще держал себя довольно почтительно.

Значит, не все еще потеряно. Значит, еще повоюем… Ах, Серж… бедный Серж…

* * *

Поразмыслив, кронштадтские решили никуда не уходить и в окрестных лесах не прятаться. Обживались на захваченной лесопилке: чинили частокол, устраивали пулеметные гнезда. Часть бывших работников осталась, а часть – ушла, разбрелась по своим деревням, никто их не удерживал. Что же касаемо вражеских воинов, то их пока так и держали взаперти, в сарае. Пришедший в себя шам ясно сказал, что доверять им не следует ни в коем разе. Не то что бойцы были так уж преданы своему жутковатому господину – просто сильно его боялись. Да и не так уж и много их осталось – всего-то тринадцать, чертова дюжина. Однако и их нужно было кормить, хотя бы раз в сутки. По предложению Рэма организовали охотничью бригаду, куда вошли и кронштадтцы, и местные, из числа оставшихся работников лесопилки, коим, как выяснилось, просто некуда было идти, тем более – на зиму-то глядя.

– Это только кажется, что лес – пустой и добрый, – в разговоре с Киром пояснил один из бывших рабов. – На самом же деле кого там только нет! Хищные деревья, лесовеки, шайки лесных дикарей-людоедов. Повелитель нас от всего этого защищал… защищает…

– Просто сами вы не хотите ничего делать, – хмыкнул в ответ Кирилл. – Привыкли, что кто-то за вас думает и решает, как вам жить. Это же удобно – ни напрягаться, ни отвечать ни за что не надо. Потому и держится Маар у власти, несмотря на всю свою жестокость, а может – и благодаря ей.

Сразу же, как только оклемался, шам заявил о том, что Властелин Ладоги – чрезвычайно сильный телепат, обладающий недюжинной силой ментального воздействия.

– Надо его поскорее убить, иначе ничего у нас не выйдет.

– Убить – да, – согласно кивнул сотник. – Только как к нему подобраться? Ты можешь свернуть ему мозги?

– Увы, нет. – Наг со вздохом развел руками. – А он мне – запросто! Уже чуть не свернул, мама дорогая.

– О том я и говорю, – глядя через узкое оконце на двор крепости-лесопилки, задумчиво молвил Кир.

Все хорошо понимали, что уничтожить столь могущественного врага-телепата можно было, только не входя с ним в непосредственный контакт, издали. Достать метким выстрелом или стрелой, заманить в ловушку – да мало ли? Выманить Маара из крепости, казалось, не составит труда: вполне логично было предположить, что враг и сам наверняка захочет уничтожить незваных пришельцев.

Захочет – явится! Значит, и прятаться по лесам нечего, надо нагло сидеть здесь и ждать. Сидеть не праздно сложа руки, нет – деятельно готовиться к встрече. Ставить растяжки, копать «волчьи ямы», готовит засеки – да мало ли? Кроме обычных бойцов, «пехоты», в атаку наверняка будут брошены биороботы, а даже и два «Чинука» могут натворить бед! Тем более, враги теперь знают о гранатах, да и вообще – о военных возможностях пришельцев. Знают и будут предельно осторожны, зря на рожон не полезут.

Как не лезли на рожон странные летучие существа – крыланы. Получив конкретный ментальный приказ, парили вдалеке, над рекою и лесом, что-то высматривали, благоразумно не приближаясь к захваченной лесопилке и к стоявшим у причала судам – катеру и самоходной барже. Спайдер не раз уже порывался достать «гнусных соглядатаев» из пулеметов, но Кир запрещал. Пусть себе летают. Собьешь этих – обязательно появятся другие. Лучше уж раньше времени свои силы не раскрывать.

Пришельцы не тратили зря ни один день. Трудились: копали ямы и рвы, вырубали бревна для засеки и частокола, готовясь дать врагам достойный отпор. В отваге своих воинов сотник ни капельки не сомневался, куда сильней его беспокоило другое – Маар! Могущественный телепат мог многое, и как противостоять ему, Кир пока не знал. Не знал, но думал. Думал постоянно, держал в голове, советовался с приходившими с докладом десятниками…

Именно кто-то из них, из командиров среднего звена, как-то завел разговор о шаме. То ли это был Рэм, то ли еще кто-то, не важно. Просто прозвучал вопрос: правда ли, что шам не сможет управиться с местным главарем? И нельзя ли способности Нага усилить? У него ведь есть какая-то рамка… так, может, сделать другую, побольше, тем более – кузница на лесопилке имелась.

Кир лично составил с одноглазым беседу, и сразу же, еще не произнеся ни слова, получил ответ. Отрицательный! Никакая рамка не поможет, ничего…

– Этот чертов Маар, видишь ли, прожегся в Красном поле… Наверняка!

Вот именно. В Красном поле. Прожегся. Вот если бы и Нагу так!

С самим шамом Кирилл на эту тему пока что благоразумно не разговаривал, вполне резонно опасаясь получить сразу от ворот поворот. Просто засела в голове идея, которую нужно было срочно обсудить, причем без присутствия одноглазого.

Сотник быстро спустился к реке, к причалу, и долго беседовал со Спайдером. В Поле Полей, в Мертвой зоне, должно же быть Красное поле. Или Черное. Или какое-нибудь еще…

Та местность была известна, там уже были. Как раз тогда и нарвались на Поле… Кстати, именно на Красное! Так, может быть… Почему бы и нет? Осталось лишь уговорить шама.

Риск? Да, несомненно. Наг вполне может отказаться, это как раз в его стиле. Струсит. Обязательно струсит. Если не доказать, что другого выхода – нет. Доказать это проще простого, да и доказывать-то ничего не надо, просто дать шаму «послушать» собственные мысли. Да Наг и сам не дурак, все поймет правильно. Если уже не понял. Надо поговорить с ним как следует, на полном серьезе, обязательно поговорить. Но для начала хорошо бы просто выяснить, имеет ли вообще смысл весь этот нелегкий будущий разговор? Может, ушло Красное поле, затерялось где-то, так, что попробуй найди! Не должно бы, конечно, но – кто его знает?

В Поле Полей, к заброшенному лагерю маркитантов, необходимо было как можно скорее выслать разведчиков. Пусть проберутся, пусть убедятся, найдут это чертово Поле. Если оно еще там. Если же нет – доложат.

Бывшие лесопильные рабы и пленники о Красном поле знали. Как и о нескольких других Полях смерти, обитавших в торговой зоне. Все они считались дикими, вольными, ни договориться с ними, ни приручить никак не удавалось… может быть, потому, что у местного властелина не было Мастера. Кстати, Красное поле выделялось и здесь – какой-то особенной строптивостью, независимостью и даже умом. Кое-кто из местных утверждал, что Красное поле умело разговаривать. Ну, конечно, умело – если вспомнить про симбиота, о котором не так давно взахлеб рассказывал Юр.

В разведку Кирилл отправил обычных бойцов, из тех, кто не «светился» на совещаниях, чье отсутствие бы шам не заметил. Такие нашлись на катере и на барже. Некий Костян – заскучавший без дела верзила старпом с баржи, еще Николенька-Ники из бывшего десятка Кира и с катера – младший сигнальщик Юр. Ну и дамп Джаред Хорг. Этот вызвался сам. Захотел просто пройтись, проветриться, прогуляться. Сотник не возражал – добрый воин в любом отряде сгодится.

Юр жутко обрадовался и важному поручению, и компании – с Николенькой они уже успели подружиться и немножко – с дампом.

– Расстояние тут небольшое, за сутки управитесь, – прикидывал по самодельной карте Кирилл. – Будьте осторожны.

– Да знаем…

– И все-таки…

Наг поджидал их у причала. Сидел на корточках, поплевывая в реку. Дождался, когда Кирилл спустится по сходням, поднялся:

– Я пойду с ними.

– Но…

Сотник хотел было возразить, но махнул рукой и рассмеялся. Все его возражения шам уже знал… да, собственно, особых возражений и не было. Хочет – пусть идет, раз уж все вызнал. Тем более, вдруг…

Поспешно прогнав преждевременные мысли, Кир махнул рукой:

– Ладно. Пойдете берегом.

– Знаю, – неожиданно улыбнулся Наг. – Да все будет нормально. Уж со мной-то с ними ничего не случится, да.

Парни ушли в ночь, растворились в густом молочно-белом тумане. Старшим был назначен шам.

* * *

Утром явились стражи. Не так, как вчера в подвале: обращались со всей почтительностью, крайне любезно, на «вы».

– Повелитель ожидает вас, госпожа. Прошу, идемте.

Ни одна жилка на жестком лице стража не дрогнула, никакой насмешки в голосе не слышалось вовсе. Будто вовсе не этот мосластый, с лошадиною мордой парень, а кто-то другой вчера пинал «госпожу» ногами да швырял в кучу дерьма. Но это все было вчера, а сегодня… Из грязи в князи – так, кажется, говорили в старину.

Великий Маар на этот раз принял пленницу не в пыточной, а в своем личном кабинете, обставленном со спартанской простотой: обширный овальный стол, лавки и деревянные кресла. В одно из кресел – по всей видимости, в хозяйское – в подлокотники были вделаны скалящиеся человеческие черепа, судя по размерам – детские. Вообще, креслице сильно напоминало трон, тем более что как раз в нем-то и сидел осьминогоподобный Ладожский властелин.

Ох, ну и рожа! Жуткий, с костяными губами, рот… И эти пучеглазые зенки! Выбить бы их из рогатки… или из пращи – то-то было бы весело!

– Здравствуйте. – Пленница взглянула в желтые глаза монстра с той самой редкостно-наглой безмятежностью, что иногда действует на людей не хуже холодного душа. – Как мне вас называть?

– Как угодно, – проквакал-проскрипел Маар.

Жуткие осьминожьи очи его не мигая горели стойким желтым огнем и, казалось, прожигали насквозь. Кого угодно. Только не Лексу!

– С вашего разрешения я присяду, – продолжала наглеть девушка. – А то ведь есть такая пословица – в ногах правды нет.

Узница вела себя вполне уверенно, точно зная, что в ее голову этой жуткой твари доступа нет! Если б был, так монстр бы так не ухмылялся, не сидел бы спокойно…

Скромно опустив глаза, Алексия быстро представила монстра немного другим. Не в этом страхолюдном плаще из черной кожи, а… в желтом пиджачке и оранжевом галстуке бабочке! А на ногах – не начищенные до нестерпимого блеска сапоги с высокими голенищами, а. скажем, валенки. Старые такие, дырявенькие, с галошами. А сверху, на плечах – клетчатое драповое пальтишко фасона «прощай, молодость»… и лысина прикрыта фетровой шляпой… с обвислым петушиным пером!

Нет, сиротское пальтецо и перо – это, пожалуй, слишком. Не рассмеяться бы!

Этому психологическому приему, нехитрому, но весьма действенному, девушку не так давно научил Спайдер. Если кто-то пыжится перед вами, раздувает щеки, несет вполголоса всякую чушь да пытается показать свою важность и значимость, просто представьте его в другой одежде. В гораздо более низкостатусной и нелепой. Как только что сделала Лекса, отчего пучеглазый монстр вмиг скинул добрую половину своей зловещей внутренней силы. Ну, какая там злобная сила может быть у существа в клетчатом пальтеце и валенках?

Но, все, все… Хватит! Не рассмеяться бы прямо злодею в лицо… впрочем, нет, это ж не лицо, это харя!

Да, все же он не читает ее мысли! Никоим образом. И это славно, славно…

– Вам ведь от меня что-то надо, господин… э-э…

– Маар! А лучше – Великий Маар или Повелитель. Здесь меня называют так!

Ага! Она все же навязала ему свою волю, заставила быть повежливей, хотя бы для начала – назваться.

– Вы зря убили моего человека, – продолжала мягко наседать узница. – Уверяю вас, господин Маар, совершенно зря! Это будет вам дорого стоить.

– Вы мне угрожаете?

Вот! Уже и на «вы»!

– Что вы, что вы. Просто констатирую факт. Так что вы хотите?

– Вы, девушка, – Мастер Полей? – Монстр отозвался вопросом на вопрос, костяные губы при этом изобразили улыбку, а желтые глаза вспыхнули такой лютой злобой, которую, пожалуй, не убрали бы и придуманное петушиное перо, и нелепая шляпа.

– Да, я Мастер, – просто сказала Алексия. – И, смею думать, неплохой, коли даже до вашего медвежьего угла достигли такие слухи.

– Как, как вы назвали Ладогу? – Монстр удивленно вскинул глаза. – Медвежий угол? Интересно. А знаете, здесь не так уж и много медведей. Ладно, не будем уклоняться от темы. Задам прямой вопрос: с Синим полем справитесь?

– У вас есть Синее поле?! – Вот здесь уже и Алексия не смогла сдержать изумления.

Синее поле всегда считалось довольно редким и очень полезным для своего хозяина, обладая способностью дублировать предметы в обмен на жизни. Золота, правда, не делало – тупо жрало, но оружие и боеприпасы – очень даже могло. Такое поле когда-то имелось и в Кронштадте. Увы, его уничтожили враги. Значит, здесь, в этой жуткой глуши, имеется Синее поле… Ага…

– Если б не было, я бы не спрашивал, – резонно заметил Маар. – И вы мне были бы не нужны.

Монстр зловеще осклабился, показав желтые костистые десны. От сего зрелища, верно, многих бросило бы в дрожь. Многих, да только не Лексу, вмиг представившую на лысой осьминожьей башке… сверкающую пожарную каску! Старинную, какую видела на рисунке в одной древней книжке. Смешно получилось, да… Однако же стоп, стоп! Хватит. Так можно лишиться не только страха, но и ненависти. А ненавидеть – надо! Не простить. Ни Сержа, ни других…

– Ага, значит, Синее поле… Да, я могу. Прямо сейчас и покажу, если хотите. Пойдем? Только обязательно нужно прихватить с собой что-то не очень крупное. Живая, только что пойманная рыба, курица, утка… даже крыса подойдет, если поймаете.

– Я понял. – Осм спокойно кивнул и поднялся с кресла. – Идем.

Выйдя во двор, Маар, Лекса и следовавшие позади стражники миновали сад и, обойдя стройку, вышли к бревенчатому навесу, под которым рсполагался небольшой колодец. В глубине колодца словно бы отражался кусочек синего неба.

Поле! Глянув на серые тучи, Алексия усмехнулась и сняла с себя пояс. Пусть будет два. Или больше. Для демонстрации годилась любая вещь.

– Так, где курица?

– Несут…

Под навес скользнул запыхавшийся слуга. Одетый в короткий темно-зеленый кафтан, толстобрюхий, с благообразным лицом, он держал на руках… спящего младенца!

– Я хотел было употребить его сегодня на ужин, – как ни в чем не бывало, пояснил Маар. – Но раз такое дело…

Что ж… Девушка закусила губу, понимая, что мирно спавшего малыша все равно не спасти, а значит, и жалеть о нем нечего. Ничего, гнида пучеглазая! Вспомнится тебе и этот младенец… и Серж! Кровавыми слезами умоешься, тварь.

Нагнувшись над колодцем, Алексия долго всматривались в синий мерцающий сгусток… и Поле тоже всматривалось в нее. В обычной жизни так бывает иногда с собаками. С одичавшей стаей. На кого-то они нападают, а кого-то признают, виляют хвостами, встречая радостным лаем. Так и с Полем… Работать с Полями Лексу научил покойный отец, зловещий Черный Мастер, о котором в Кронштадте до сих пор ходили легенды одна другой страшнее, и надо сказать, они были вовсе не далеки от истины. Отце научил, да… впрочем, скорее, это умение просто передалось по наследству, как темперамент и некоторые черты характера. Девушка состоялась как Мастер, работая с разными Полями смерти – и с Синим, и с Черным. С Синим, кстати, даже куда удачнее.

Это Синее поле, там, в глубине колодца, почувствовало девчонку, всплеснулось, потянулось фосфоресцирующими языками навстречу, словно собака языком лизнула. Признало? Или просто играло, чувствуя «свою»?

Как бы то ни было, а Лексия сейчас четко осознавала: все будет нормально, и думала лишь о том, а нужно ли это ей? Вскармливать боеприпасами жуткого монстра, пожирателя детей? Поначалу, да, нужно показать свою лояльность… И думать, как отсюда выбраться, убежать! Да не просто убежать, а еще и отомстить за страшную смерть Сержа. Синее поле… На него отныне была вся надежда.

– Давайте… – выпрямившись, Алексия обернулась, холодно посмотрев на Маара.

– Что… давать? – не понял тот.

– Что вы хотите копировать. Впрочем, можно и мой красивый поясок…

– Нет! – Ладожский властелин вытащил из кармана патрон для автомата Калашникова, старый, еще семь шестьдесят два, и, как видно, приготовленный заранее. – Вот это.

Девушка молча кивнула, сосредоточилась и махнула рукой:

– Кидайте! Не забудьте сырье… ребенка… Сразу же! По моему сигналу… Ап!

Малыш даже не проснулся, не заорал. Упал в синее зево колодца и, коснувшись Поля, просто исчез. Только лишь яркая вспышка. И запах горелой плоти… И патроны! Их выбросило из колодца звенящим вулканом, швырнуло едва ль не в лицо чудовищу!

– Ого!

Маар был впечатлен! Наверное, он и ожидал что-то подобное… но не с таким эффектом.

Ухмыльнулся, клацнув костяными губами, вытащил из кармана плаща золотую монету с изображением сеятеля:

– Теперь это!

– Нет! – Лекса отрицательно качнула головой. – Поле устало. Слишком уж оно небольшое. Хотите закормить, чтоб вообще ничего больше не было?

– Нет, но…

– Кстати, золото оно вообще не копирует. Просто ест. Хотите попробовать?

Девушка протянула руку…

Что-то запредельно омерзительное и холодное прикоснулось к коже… щупальца монстра! Прикоснулись, положили монету в узенькую девичью ладонь… сжали пальцы.

– Это – вам. За сегодняшние труды. Пока все свободны. Всем – отдыхать.

Властелин Ладоги лично проводил Мастера в ее покои. Был безукоризненно вежлив, учтив и даже галантен. Зайдя вперед, лично распахнул перед дамой дверь, чуть поклонился… вошел…

И, захлопнув дверь, неожиданным жестом с силою сжал тонкую шею Алексии холодными, твердыми, как сталь, щупальцами так, что бедная девушка едва не задохнулась!

– А теперь слушай сюда, тварь! Ты сейчас сладко ешь, сладко спишь, при полном моем уважении… Так? – Жуткие очи монстра пылали неприкрытой злобой.

– Т-так… – закашливаясь, еле вымолвила девчонка.

– Помни, так будет, пока ты будешь делать все, что мне нужно.

– Я… я знаю… пусти-и-и…

Алексия уже не говорила, шипела, ибо Маар едва ль не душил ее, явно получая какое-то тонкое садистское наслаждение.

– Пусти-и-и… я сделаю… все…

– Рад, что вы это понимаете, моя любезная госпожа! Искренне рад.

Хватка ослабла. Спали с шеи оплетшие ее кольца. Осьминожья физиономия отстранилась… Лекса живенько нахлобучила на нее помятую шляпу с петушиным пером. Конечно, мысленно.

И, когда монстр, вежливо простившись, ушел – показала ему в спину язык и сказала: «Бе-е-е!»