…по голове!

Да, вот именно такое было впечатление!

Не повезло, что и говорить… Хотя, с другой стороны… Опасно? Да. Но ведь и награда обещана немаленькая. На дом хватит, еще и на сад останется. Неплохо, очень неплохо… особенно — Аргипу, уж тому-то деньги нужны.

Они поселились в Златице — небольшом городке, древние стены которого, наверное, помнили еще македонцев и римлян. Вели себя осторожно — приехали под видом торговцев тканями (не сами дорогими, конечно) поселились на постоялом дворе где-то на самой окраине, и каждый день, как путние люди, ходили торговать на рыночную площадь. Точнее сказать, не ходили, а ездили — имелась и крытая двуколка-фургон и пара медлительных но надежных волов.

Заплатив за место на рынке несколько серебряных аспр, парни быстро перезнакомились со всеми своими соседями-торговцами, многие из которых, впрочем, собирались уже отъезжать — заканчивался торговый сезон. Погода портилась, холодало, все чаще шли дожди, а по берегам реки стояли по утрам серые промозглые туманы.

Вот, как сейчас…

Приехав на рынок, поставили повозку в ряд, вместе с другими, распрягли волов и, привязав их неподалеку, принялись раскладывать ткани.

— Вижу, вы еще не распродались, — тут же подошел смотритель рынка, лицо неопределенной национальности — то ли турок, то ли валах, то ли чистый болгарин — грузный, с покатыми плечами, толстяк, одетый в короткую тунику и широкие турецкие штаны-шаровары. Поверх туники был небрежно накинут теплый зимний плащ из овечьей шерсти, на груди сияла тусклым серебром означающая должность бляха. Звали смотрителя Пурим Казыл — вроде бы, имя-то было турецкое, вот только борода — рыжая, а волосы не известно какие — голову смотритель тщательно брил.

— А, господин Пурим-бей! — поклонившись, заулыбался Лешка (Аргип в это время возился с волами). — Рад видеть вас в добром здравии. Вот, — молодой человек вытащил заранее приготовленные монеты. — Прошу вас, возьмите за место.

Монет — мелких серебрях — было заметно больше, чем требовалось, и смотритель, увидев это, нацепил на обрюзгшее лицо некое подобие улыбки.

Алексей растянул рот еще шире:

— Хотелось бы спросить у вас совета, уважаемый Пурим-бей.

— Совета? — хмыкнул смотритель. — Тебе, торговец, кроме места на рынке и разрешения торговать, нужен еще и бесплатный совет?

— О, нет, не бесплатный, уважаемый Пурим-бей, отнюдь!

— Да ты ушлый парень, как я погляжу!

Не особо стесняясь, смотритель протянул ладонь… в которую тут же упал золотой цехин.

Пурим-бей заметно, прямо на глазах, подобрел, заулыбался во всю ширь толстогубого рта, уж такой стал душа-человек, что, кажется, лучше людей и не бывает вовсе!

— Ну, говори, что ты хочешь узнать, торговец?

— Дорогу на перевал, — молодой человек скромно потупил глаза. — Видите ли, мы из Адрианополя… Эдирне по-турецки, а на пути — горы. Успеем ли? Пройдем ли?

Смотритель неожиданно захохотал, колыхаясь всей своей неподъемной тушей:

— Ну, ты и спросил, торговец, прямо уморил! Успеют они… Да куда ж ты теперь успеешь? Эвон, и товар у тебя еще не распродан. Что так поздно явились?

— Да вот, поначалу пытались расторговаться у себя. Неудачно — уж больно много конкурентов. Потом вот кто-то надоумил — а езжайте вы в Румелию, у ж там точно на ваш товар будет спрос. Так ведь и верно! — Лешка зябко хлопнул в ладоши. — Еще только вторую неделю здесь — а уже сколько продали! Нам еще бы месяц…

— Через месяц вы точно никуда не уедете — не перейдете перевалом. Зима, одно слово, — смотритель столь же зябко поежился и Лешка уже хотел было предложить ему вина, но побоялся — кто знает, вдруг Пурим-бей — мусульманин, а у них пить вино — большой грех.

— Ох, и погодка, — нахмурил брови смотритель. — То дожди, то туманы… Промозгло. Так и заболеть недолго… без хорошего лекарства-то!

— Так может, зайдем в повозку? — Алексей сразу же понял намек. — Там и полечимся — а то и я что-то не очень хорошо себя чувствую.

Озадаченно почесав затылок, Пурим-бей осмотрелся — редковато сегодня было на площади, прямо сказать — почти пусто. Большинство торговцев уже уехали, а кто еще оставался — сиротливо жались по углам, распродавая остатки товара. Местных же сегодня и вообще почти не было, что и сказать — начало недели, не базарный день.

— Прошу, уважаемый господин Пурим-бей, — галантно поклоняясь, Лешка сделал приглашающий жест и, повернувшись, громко позвал напарника:

— Последи за товаром. Аргип!

Сам же, радушно улыбаясь, сопроводил смотрителя к задней части повозки, где оба и уселись, свесив ноги. Лешка с улыбкой достал кувшин и кружки:

— Не откажите, господин Пурим! Верно, это хорошее лекарство.

Пурим-бей хмыкнул:

— А ну, дай попробовать!

Видал Лешка, как люди пьют… Трактористы в «совхозе» уж такие алкоголики были, не говоря уже о слесарях! Но этот…

Намахнув кружку одним глотком, Пурим-бей довольно прищурился и тут же махнул рукой — мол, наливай. Что Лешка и сделал… Пока кувшин сосем не опустел.

— Вот я и говорю — неплохое лекарство, — молодой человек вытащил из дорожного сундука следующий кувшин.

— Да, — наконец, отозвался смотритель. — Неплохое.

— Так что вы посоветуете насчет перевалов? Может, нам лучше в обход, северными пройти? Уж, конечно, не будь волов и повозки — так лучше бы доплыть вниз по реке до самого моря на каком-нибудь судне…

— А вот этого я вам не советую! — перебил Лешку Пурим-бей. — Ни того, ни другого. В первом случае — если пойдете на север — вам просто отрубит головы пограничная стража, ну а на реке вы станете легкой добычей разбойников. Тем более, повозку и волов не так-то легко продать — вряд ли кто зимой даст за них настоящую цену.

— Что же нам делать? — Алексей посмурнел лицом.

— Оставаться здесь! — громко захохотал смотритель.

— Здесь?!

— Ничего не попишешь, уж, видно, придется вам это сделать.

— Но… товар-то мы распродадим, наверное, уже к середине зимы, — несмело возразил Лешка. — И что дальше? Тратить вырученные деньги на жизнь? Зачем тогда ехали?

— Вот что, торговец, — хитро прищурил левый глаз Пурим-бей. — Я вижу, ты неплохой парень, и хочу тебе помочь… Но! Один совет я тебе уже дал, и, клянусь, тем спас и твою жизнь, и жизнь твоего компаньона.

— Понял, господин смотритель…

Еще один цехин упал в небрежно подставленную ладонь. Так никаких денег не напасешься! Однако, сейчас нужно было платить, просто необходимо было — смотритель ведь не только взимал рыночные подати, но и присматривал за торговцами — что за люди, откуда, да как относятся к его ослепительнейшему величеству султану Мураду? Возможно, и доносы писал в некий турецкий аналог сыскного секрета — ведь Болгария (Румелия) уже давно принадлежала туркам. Ну, конечно же, писал… не доносы — справки. В крайнем случае, докладывал лично какому-нибудь заместителю наместника провинции. И всех подозрительных брал себе на заметку! А Лешка с Аргипом — подозрительные? Еще как! Поэтому — никаких самостоятельных действий, пусть все, что делают лже-торговцы кажется естественным, и — коли получиться — подсказанным надежнейшеми людьми. А кто тут, в городе, самый надежнейший и проверенный товарищ? Конечно же, господин Пурим Казыл! Ну, если и не самый надежнейший, то, по крайней мере — один из таковых.

И вот теперь, вот теперь вот, Пурим-бей должен был дать совет… такой совет, который давно уже ждал от него Лешка.

Ну! Ну же!

— Так что вы хотели сказать, уважаемый господин Пурим?

Поставив кружку на дорожный сундук, смотритель довольно рыгнул:

— Оставайтесь здесь до весны. За это время продадите свой товар, и — чтобы не сидеть без дела — займитесь каким-нибудь ремеслом. Разрешение, уж таки и быть, я вам выпишу… Хоть прямо завтра. Кроме торговли, умеете хоть что-нибудь?

— Кажется, мой напарник может плести корзины, — наливая вино, нерешительно промолвил Лешка.

— О! — Пурим-бей поднял верх указательный палец. — Корзины! Уже кое-что. А с постоялого двора съезжайте, лучше снимите у кого-нибудь угол — гораздо дешевле выйдет.

— О, любезнейший Пурим-бей! — Алексей молитвенно сложил руки. — Не знаю, как и благодарит вас за ваши полезнейшие советы!

— Как-как… — Пурим-бей снова прищурился. — Не знает он, как же!

Еще цехин…

— Ну, как? — едва дождавшись, когда смотритель ушел, азартно поинтересовался Аргип. — Посоветовал?

Лешка устало ухмыльнулся:

— Конечно. Только сколько вина, паразит, вылакал! Готовься, с завтрашнего дня будем по очереди ходить по окрестным горам — резать на корзины лозу.

Как и советовал Пурим-бей, парни сняли небольшую комнатку в беленом домике на самой окраине, принадлежавшем какой-то дальней родственнице смотрителя — полной, немолодой уже, женщине с обветренным злым лицом. Звали ее Марта.

Домик окружала глухая ограда, за которой находился несколько запущенный сад — там же, за отдельную плату, «торговцы» договорились оставлять на ночь повозку с волами. Вообще-то, если хорошенько подумать, старуха Марта драла с постояльцев безбожно (возможно, делясь с любезным родственничком). Ну, конечно, не так ломила цену, как на постоялом дворе, однако, можно было найти жилье и куда дешевле. Чего никак не нужно было ребятам — не за дешевизной они сейчас гнались, а за безопасностью. Уж ясно, Марта исполняла роль не только хозяйки, но и соглядатая — а явный соглядатай всегда предпочтительнее тайного. К тому же, в дом, на правах родственника хозяйки, частенько наведывался и смотритель, от которого много чего можно было узнать. Правда, винища, собака, пил столько, что было просто удивительно, как он еще не лопнул?!

Беседы иногда затягивались и за полночь — Пурим-бей хмелел, и парни дотошно расспрашивали его о румелийских городах — Тырнове, Никополе, Варне. Дескать, как там насчет торговли? Есть ли условия? Много ли населения, да постоялых дворов? Можно ли договориться со стражниками об охране? А во сколько закрывают ворота? Выставляют ли на улицы рогатки по ночам? Где именно проходят дороги? А есть ли более короткие пути? И где можно напиться, напоить волов? А перевалы? Трудно ли их пройти?

Уходило и вино, и цехины. Однако, пополнялись и ценные сведения. Впрочем, уже не только через Пурима, хватало и других информаторов. Вот, скажем, хоть та же Глафира-молочница. Крестьянка, она вместе с семьей когда-то жила в одной деревне недалеко от Константинополя, однако высокие — высочайшие! — налоги и наглый чиновничий произвол вынудил все семейство искать счастья в иных краях. Они — а еще и другие крестьянские семьи — просто ушли к туркам.

Да, была резня, и христианская кровь щедро окропляла землю под ударами тяжелых турецких сабель, но…

Кроме кнута имелся и пряник. Налоги различались в разы, турки брали куда меньше! И, если был выбор, крестьяне — эскуссаты, зевгараты, воидаты — все чаще предпочитали уходить под власть турок.

Было и еще одно… «Ени Чери» — «новое войско», знаменитые янычары, забранные у христианских родителей в качестве «налога кровью». Это была гвардия самого султана, и вряд ли бы так близко к правителю мог попасть иной турок! Турок, кстати — презрительная кличка — деревенщина, пастух — завоеватели предпочитали именовать себя — османлы — потомки султана Османа.

А еще та ж Марта как-то с неприкрытой завистью рассказывала о своих соседях. Бедно те жили, что и говорить, и с детьми не повезло, один сын был — да и тот хромой да тощий. Все над ним издевались, шпыняли… А потом мальчика — звали его Силяй — забрали турки. Нет, в янычары он годился — калека — но зато бедолага отличался живым умом и памятью. Выучился — и грамоте, и управленческому делу… И кто он теперь? Нет, не презираемый всеми хромоножка Силяй… А помощник визиря — Селим-бей эфенди! И шапки перед ним все снимают за сто шагов, и гнут спины…

Всяко было.

Кстати, Пурим-бей все ж таки оказался христианином! Но — мечтающим принять ислам. Ислам… Не так-то легко, оказывается, было перейти в мусульманство — одного желания мало, требовалось еще и особое разрешение немаленького турецкого начальства. А невыгодно! Налоги-то на немусульман в несколько раз больше! Потому, турки ничего не имели против православных монастырей и священников. Платите! И молитесь, кому там вам хочется.

Что же касается самого султана Мурада… Пурим-бей порассказал кое-чего… а ему об этом рассказывал какой-то важный заезжий турок. Оказывается, свет еще не видывал правителя, столь равнодушного к власти! Вот и сейчас повелитель турок удалился от государственных дел, сбросив их на визирей. История и философия, поэзия и мистика — вот любимейшие занятия султана Мурада! А власть? А управление империей? Да пропади он все пропадом, управляйте, как хотите, лишь меня не отвлекайте от важного дела — перевода с арабского на турецкий важных богословских текстов. Такой вот был повелитель у турок. Нетипичный, прямо сказать. Может, потому еще и стоял Константинополь? Да, султан Мурад были историк, богослов и философ, не видевший во власти особого проку. Но подрастал его наследник, двенадцатилетний Мехмед — юноша необузданный и властолюбивый.

Один из ноябрьских дней вдруг оказался солнечным и теплым — да все неделя такая стояла, на радость уставшим от туманов жителям. Ярко сияло солнце, в бездонно-голубом небе медленно плыли редкие белые облака, и по прикидкам Лешки, воздух прогрелся, наверное, градусов до пятнадцати, а то и больше — чем не весна? Вокруг тропинки там и сям виднелись вечнозеленые кустарники, а посреди прошлогодней пожухлой травы, весело проклюнулась свежая изумрудная травка. Пели птицы, в ложбине журчал ручей.

Сняв со спины взятого напрокат у хозяйки ослика вязанку только что нарезанных прутьев, молодой человек отвел животное вниз, к ручью. Напоил, напился сам… и вдруг услыхал голоса!

Обернулся…

Сипахи!

Всадник пограничной стражи!

— Кто такой? — по-турецки поинтересовался высокий длинноусый мужчина в ярко начищенном панцире и открытом шлеме. И тут же повторил вопрос по-болгарски.

— Я живу здесь недалеко, в Златице, — поклонившись, на турецком языке отозвался Алексей. — Плету корзины. Вот, разрешение на сбор прутьев и лозы. Пожалуйста, уважаемый господин.

Длинноусый кивнул молодому воину, нетерпеливо гарцующему на белом коне. Молодой, подскочив к Лешке, нагнулся, выхватив из руки грамоту, и почтительно подал ее старшему.

— Так-так… — усмехнулся усач. — Значит, сам Пурим-бей выдал ее тебе?

— О да, это так, — снова поклонился молодой человек. — Он мой покровитель, славный Пурим-бей.

— А он тебе сказал, что при сборе прутьев и лозы, нужно еще платить особый налог на стершиеся подковы коней пограничной стражи? — вкрадчиво осведомился усатый.

— Конечно, сказал, — на голубом глазу тут же соврал Алексей. — Я уже и деньги заранее приготовил. Вот…

Еще один цехин… Ну, не напасешься!

— Молодец, — ухмыльнувшись, похвалил сипах. — Вижу, ты умный человек. Ну, передавай поклон Пурим-бею…

— Обязательно передам.

— И не ходи больше за прутьями в эти места, здесь полно башибузуков.

Башибузуки… Лешка почмокал губами. Разбойники… Интересно, кого они тут грабят? И польстятся ли на старого осла и вязанку прутьев? Нет, вряд ли. Так и сказал:

— Вряд ли я заинтересую башибузуков, господа!

— Вот как раз ты и заинтересуешь, — расхохотался сипах. — Сильный молодой работник. Можно выгодно продать! Ну, прощай, друг Пурима…

Взяв коней, сипахи унеслись, словно ветер.

— Эй-эй! — закричал им во след Алексей. — А от кого передать поклон-то?

Уехали. Не остановились. Не оглянулись даже. Ну и черт с ними.

Алексей прикинул, что сегодня удалось сделать. Ну, кроме прутьев, естественно… Обследованы два перевала, измерены, нанесены на спрятанную в башмаки схему, нацарапанную гвоздем на куске специально выделанной кожи. Туда же пририсованы и три узеньких тропки и родники с ручьями. Отличная работа, нет, в самом деле — отличная. Довольный, Лешка взял осла под уздцы и, насвистывая, зашагал в долину.

Они выскочили из-за кустов внезапно, трое оборванцев с саблями наголо… Но куда страшнее них были двое других — с луками. Сзади и спереди — на узенькой, не разойтись, тропке.

— Хороший у тебя осел, парень, — поигрывая клинком, ухмыльнулся в усы один из оборванцев. — Продай?

— Да мне он и самому нужен, — Лешка лихорадочно соображал, что делать? Слева — горы, справа — пропасть, чуть впереди — кусты, из которых только что появились обор… Нет, не оборванцы — разбойники! Башибузуки — они и есть.

— Тогда, извини, мы продадим вас обоих, — гулко захохотал лиходей. — Тебя и твоего осла. — посмеявшись, кивнул своим. — А ну, парни, вяжи эту деревенщину.

Ничего не скажешь, скрутили лихо — и глазом моргнуть не успел. Главное, не позарились на обувку — уж слишком грязны и разбиты казались Лешкины башмаки. В левом была спрятана схема.

Пятеро… Слишком вас много, ребята… Ну, ничего. Кажется, вы кого-то считаете деревенщиной? Что ж, пока не будем разубеждать.

— Иди! — один из башибузуков — совсем еще молодой, наверное, лет четырнадцати, парень — ударил кулаком Лешке в спину. — Давай, давай, шагай, не то подгоню саблей!

«Торговец» оглянулся:

— Да куда тут идти-то? Глаза-то разуй — ведь пропасть!

Он нарочно старался говорить грубо — раз уж назвали деревенщиной, не следовало выходить из образа. Интересно, они местные или нет? Черт их знает… Вообще, в башибузуках кого только нет, как говориться, каждой твари по паре. Вот и эти… Этот паренек, сзади — светлоглазый и русоволосый — верно, болгарин или валах. Тот, что подходил первым — похоже, старший — смугл, усат, горбонос — кто угодно может быть. Болгарин, серб, турок, македонец, хорват… Или даже ромей — грек. Остальные по виду — точно такие же. Говорили они на какой-то жуткой смеси греческого с болгарским — так, что Лешке все было вполне понятно.

Пройдя по узкой тропе, башибузуки свернули к казалось бы полностью сплошной скале, поросшей плющом и мелким колючим кустарником.

— Входи, чего встал? — идущий позади лиходей грубо толкнул задержавшегося на тропе пленника.

Пещера! В скале имелась пещера!

Мало того — там уже горел костер, точнее сказать — тлел, шаял. Нагнувшись, кто-то из разбойников раздул пламя, подкинув в него хвороста из большой, лежащей у входа, кучи. За хворостом кто-то пошевелился… Еще разбойники? А не слишком ли много их становится?

— Мне нужно на улицу, — послышался жалобный девичий голос. — Развяжите меня, ради Бога.

— Не хнычь! — ухмыльнулся горбоносый — похоже, он и был здесь главным.

— Ну, мне надо, миленькие вы мои, — девчонка заплакала.

Небольшого роста — насколько мог судить Лешка — она казалась какой-то замухрышкой — смуглая, даже, скорей, грязная, с нечесаными, торчащими паклей, волосами, одетая в какое-то невообразимое рубище… Не девушка, а запечная замарашка! И на черта она этим башибузукам? Ну, разве что — продать. Так и то не дадут цены. Была бы, конечно, красавица — другое дело…

— Выведи ее, Юшка! — главарь, наконец, соизволил сжалиться над несчастной.

— Ну, вот… — сплюнув, недовольно заканючил русоголовый юнец. — Всегда так — самая грязная работа — Юшке!

Однако, приказа не ослушался, поворчал, но повел пленницу вон из пещеры.

— Ты с ней там полюбись, как свои дела справит! — со смехом бросил кто-то им вслед.

— Люби такую сам! — обернувшись, Юшка по-волчьи сверкнул глазами. — А по мне, так лучше ослицу любить, чем такую грязную уродину! Ну, чего встала, дурища? Иди, пока не передумал!

Разбойный юнец подкрепил свои слова крепкой затрещиной, от чего несчастная громко зарыдала. Бедное, никому не нужное существо… Нет, кому-то — все-таки нужное, хоть тем же башибузукам — ведь за сколько-то они ее продадут! К примеру, в служанки или привратницы, да мало ли… Интересно, кто она такая? Какая-нибудь крестьянская дочь? Или паломница? Ну, в общем-то, ясно, что простолюдинка.

Лешка все же попытался повнимательнее рассмотреть пленницу, когда ту привели обратно. Грязна, грязна… И лицо, кажется, какое-то рябое. Не оспа ли, часом? Алексей инстинктивно отодвинулся подальше к стене, чем вызвал у разбойников смех.

— Ага! — закричали они. — И этот брезгует!

Молодой человек искательно улыбнулся:

— Мне бы тоже это… на двор.

— Вовремя спохватился, — желчно усмехнулся главарь. — В темноте б мы тебя ни почем не повели.

Нет, с Лешкой отправился не юнец — двое лучников!

— Вон, видишь, ущелье? — усмехнулся один из них. — Там и делай свои дела. И не вздумай бежать — стрела догонит!

Да уж, стрела догонит, точно.

Некуда было бежать — что слева, что справа — горны. И узенькая тропа, и ущелье… И так-то идти — того и гляди, сорвешься, а уж бежать… Нет, невозможно. Решительно невозможно, особенно — в темноте или в туман. Нужно что-то другое придумать, какой-нибудь иной путь, или… Или вовсе ничего сейчас не думать — а размышлять уже после продажи в рабство. От хозяина-то уж всяко легче бежать будет!

Вернувшись в пещеру, Лешка задумчиво уставился в костер и незаметно уснул. И ничего не снилось ему, одна черная зияющая пустота!

Молодой человек проснулся от того, что сильно затекли связанные за спиной руки, да и жестковато было, честно говоря, спать почти на голой скале, лишь слегка прикрытой старой соломой. Приоткрыв глаза, Лешка осмотрелся: все так же горел костер, только вот пещера оказалась пуста… Хотя, нет, вот, с улицы вошел Юшка. Один… Интересно, где же остальные? Оставили присматривать за пленникам юнца, а сами ушли за новой добычей? Наверное, приволокут каких-нибудь незадачливых пастухов — а что, запросто! Если так… Если парень один… Может быть — это шанс?!

Лениво потянувшись, Юшка почесал живот и, вытащив из ножен саблю, принялся откровенно любоваться ею. Странная это была сабля… Не сабля — а огромный узкий нож — ятаган! Оружие острейшее, не прощающее малейших ошибок. Для профессионалов, не для разбойников. Узкое, вогнутое вовнутрь — на манер пологого серпа — лезвие плавно переходило в украшенную золотом и слоновой костью рукоять… Да, изящная вещь, ничего не скажешь! Умеет ли этот пацан ею владеть? Ой, вряд ли…

Налюбовавшись на ятаган, малолетний разбойник сунул его в ножны и, почесав живот, вышел, хмуро взглянув на пленников. Нечего и говорить, что Алексей тут же притворился спящим.

— Эй, парень, — пошевелившаяся девчонка ткнула его локтем в бок. — Ты — ромей? Да не притворяйся, я же вижу, что ты вовсе не спишь.

— Ромей, — отозвался Лешка. — А ты?

— Все вопросы — потом, сейчас, пойми, не до этого!

Ух ты, каким тоном говорила простолюдинка! Прям герцогиня! Графиня де Монсоро.

— Башибузуки ушли на промысел, вернуться к утру, — шепотом продолжала пленница. — До этого времени нам нужно бежать.

— Интересно, к чему такая спешка?

— Им нас не продать, — грустно покачала головой замарашка. — Я слышала, как они разговаривали с тем, кто пришел из деревни… у них там свои люди. С севера разбойникам угрожают валахи — люди князя Влада Дракула, с юга — сипахи турецкого наместника Румелии.

— Какое трогательное единство! — не удержавшись, съязвил Алексей. — Мусульмане и христиане — против башибузуков. Надо же!

— Просто никому не нужны беспризорные шайки. А у главаря этой не хватает ума прибиться хоть к кому-нибудь. Слишком уж жаден — не хочет делиться. На том и сгорит… Но прежде убьет нас — по принципу: ни себе ни людям. Скажу тебе сразу — мы будем умирать долго. Я видела, как они добивали раненых… Брр! — девушка поежилась, словно на морозе. — До сих пор мурашки по коже.

— Хорошо, согласен, — тихо отозвался Лешка. — Но…

— Слушай меня, — быстро зашептала пленница. — Я сейчас начну хныкать, подзову Юшку, ударю… А ты уж будь начеку! Вдвоем мы с ним справимся, даже и со связанными руками…

— Да, но у него ятаган!

— И что? Мы все равно должны попытаться — уж поверь, ничего хорошего ждать не приходится. Тсс! Идет!

Вернулся Юшка, вкусно чмокая какими-то поздними плодами, как видно, сорванными где-то неподалеку. Уселся к костру, подбросил хворост… Вспыхнув рванулось вверх — и внутрь пещеры — пламя. Странно, почему внутрь? Там что, имеется тяга?

— Господи-и-ин… — громко захныкала замарашка. — Мне опять надо на улицу, опять…

— Сиди, тварь! — молодой башибузук гневно сверкнул глазами. — Сиди, не то зарублю! Разве не знаешь, что ночью мы никого не выводим?

— Ой, Господин, очень хочется!

— Делай прямо здесь!

— Но, господи-и-ин…

— Ах ты, змея!

Немного и надо было, чтоб вывести из себя этого чванливого юного лиходея. Выдернув из кучи хвороста увесистую кривую палку, он подскочил к девчонке. Ударил…

И попал в пол!

А извернувшаяся девка изо всех сил треснула его связанными ногами в брюхо! Застонав, малец повалился наземь, но тут же вскочил и выдернув из-за пояса ятаган, жутко скривился:

— Ну, гадина…

Лешка тут же подставил ему подножку и, быстро продев скрюченные ноги через связанные руки, ухватился за брошенную палку… опираясь на которую и поднялся на ноги. Развязаться и не пытался — уж больно умело были завязаны узлы — только разрезать. Тем не менее, палку-то удалось ухватить — какое-никакое оружие… И вот этой палочкой, да изо всех сил — по хребтине!

— Ай!!! — Юшка завыл от боли и повернулся к новому врагу, надо сказать, выглядевшему куда более представительным, нежели запечная замарашка. — Умри, подлая тварь!

Картинно сверкнул в руках ятаган… Лешка качнулся в сторону… совсем немного, чуть-чуть… Но нужно было изменить направление удара, не бить же плашмя! А ятаган — не сабля, нет, не сабля…

— Ай-ай!!!

Ну, естественно — одно неловкое движение, и парень порезал собственные пальцы. Закричал, выпустив из руки клинок…

А вот теперь нельзя было терять времени! Оттолкнувшись связанными ногами, Алексей прямо-таки повалился на башибузука, ударив его локтем в подбородок. Хрюкнув, юнец отлетел в сторону… И Лешка быстро оказался рядом — намереваясь свернуть разбойнику шею.

— У-у-у! — завыл, заверещал тот, силясь вырваться.

Как видно, он очень хотел жить, этот юный разбойник, да и кто не хочет? Вертелся, кусался — яростно, словно дикий зверь. И все же не устоял… Нет, не от Лешкиного удара — свернуть башибузуку шею молодой человек так и не успел. Просто, в какой-то момент парень дернулся, захрипел, и на губах его выступила кровавая пена… В последний раз вытянувшись, Юшка затих навсегда — пленница умиротворила его навек одним тычком подобранного ятагана. И ловко так — прямо под третье ребро!

— Как тебе удалось развязаться? — подивился Лешка.

— Я не развязывалась, разрезалась, — с улыбкой пояснила девчонка. — Дай… Помогу.

Вжик!

И перерезанные веревки сами собой соскользнули с освобожденных рук. А затем — с ног.

— Быстрее…

— Постой… ты знаешь тропу?

— Нет… А что?

Молодой человек молча смотрел на пламя. Ну, да — его явно тянуло куда-то в глубину пещеры.

— Идем, — кивнув туда же и Лешка. — Кажется, это единственный путь.

Взяв горящую головню, он быстро зашагал в темноту, пригибая голову, чтобы не удариться о свисающие сверху камни. Потолок пещеры делался все ниже, ниже, ниже… Неужели… Нет! Вот явно повеяло свежестью! Алексей обернулся:

— Тут придется ползти… Но, думаю, что немного.

— Постой… Кажется, здесь есть обход. Вон там, слева…

Они шли не так уж и долго, вряд ли больше часа, но казалось — прошли дни. Слава Богу, хотя бы пока не было слышно погони, и слава Богу, где-то впереди вдруг засверкали звезды.

— Высоковато, черт, — Лешка подпрыгнул, подтянулся и, выбравшись, протянул руку своей спутнице. — Хватайся! Лезь… Ого! Ты не забыла ятаган!

— Негоже пропадать доброму оружию, — усмехнулась девушка.

Она говорила по-гречески с некоторым едва уловимым акцентом…

— Кто ты? — отдышавшись, поинтересовался молодой человек. — Откуда?

— Меня зовут Фекла, я сербка…

— То-то я и смотрю, ты как-то странно говоришь…

— …паломница. Иду поклониться в храм Святой Софии. Ты там был?

— О, да.

— Завидую тебе, парень!

— Моя имя — Алексей, Алекс, Алексий… Не знаю, как будет лучше по-сербски…

— Алексий… Алексей, нам нужно поднять наверх вот эти камни.

— Куда — наверх? — Леша с удивлением осмотрелся. — Не лучше ли бежать… вон, хоть по той тропе?

— Бежать — хуже, — негромко промолвила Фекла. — Башибузуки знают эти места гораздо лучше нас. Значит, нам надо сделать так, чтобы погони за нами не было.

— И как так сделать?

— Убить! — криво усмехнулась девушка. — Всех… Или — сколько у сможем. Что стоишь? Давай, таскай камни!

Они сложили из камней целую пирамиду. Прямо на карнизе у узкого выхода из пещеры, не выхода даже — лаза. И дождались-таки погони, уже ближе к утру. Двоих забросали камнями, а одного Лешка заколол ятаганом. Остался один — главарь. Но он, как видно, все таки решил не испытывать судьбу.

Багровый рассвет обливал кровью угрюмые вершины сиреневых гор. У ног беглецов лежали трупы разбойников, а впереди вилась уходящая в долину тропа, наполовину скрытая густым желтым туманом.

— Куда теперь? — обернувшись, спросил Лешка.

— На восход, — уверенно кивнула Фекла. — Спустимся вниз по тропе, а там поглядим.

Никого не встретив, они прошагали почти до полудня и остановились лишь когда впереди заголубела река.

— Жарко как! — Фекла облизала пересохшие губы. — Слава Господу — уже почти дошли.

Всю долину, поросшую вечнозеленым кустарником, заливало по-летнему жаркое солнце. Пахло сухой травой и — почему-то — гарью.

— Местные рыбаки жгут костры… — негромко произнесла девушка. — А, может, и не местные…

— А, может — и не рыбаки, — в тон ей добавил Лешка.

— Ты прав — лучше обойти их подальше, ведь каждый незнакомец здесь — враг!

Они взяли левее, углубляясь в заросли камышей. Зачавкала под ногами вода — болото, Фекла даже провалилась почти по пояс, и старшему тавуллярию стоило немалых трудов вытащить свою спутницу. Что и говорить — сам едва не увяз! Но вытащил, вытащил… Оба, усевшись наземь, посмотрели друг на друга и дружно расхохотались — больно уж комично выглядели.

— Мы с тобой, как золотари, Фекла! — запрокинув голову, хохотал Лешка. — Ну, право слово.

Девушка поднялась на ноги и осмотрелась:

— Там, кажется, река. Пойдем, вымоемся? Не очень-то хочется пугать людей.

Молодой человек пожал плечами:

— Пойдем, только осторожно. Вдруг снова провалимся?

— Так смотри под ноги.

Кто бы говорил!

Как ни странно, но до реки беглецы добрались вполне благополучно. С минуту стояли, осматриваясь… Нет, похоже, поблизости никого не было. Совсем никого.

— Ты мойся, а я посторожу, потом поменяемся, — Лешка протянул руку. — Дай сюда ятаган.

— Нет, — девчонка кивнула — по местным, болгарским, обычаям, кивок и означал — «нет». — Сначала — ты, я потом.

— Как хочешь.

Закатав штаны, Алексей зашел в реку, наклонился, потрогав рукою, воду, словно бы не доверяя полученным попервости ощущениям. В принципе, не так уж и холодно…

Молодой человек обернулся — Фекла отошла от берега шагов на двадцать и добросовестно несла службу, внимательно осматривая берег.

А, и черт с ней!

Выбравшись на узенькую — с полметра — полоску песчаного пляжа, Лешка решительно скинул с себя одежду и, зайдя в реку по пояс, присел. Плавал он плохо, поэтому и не рисковал выплывать на быстрину, плескался у берега и не столько купался, сколько старательно смывал с себя грязь и пот. Сначала вода казалась холодной, но потом ничего, привык и даже начал испытывать удовольствие. Еще бы! Прозрачные воды реки, золотой песочек, поющие птички в кустах росшего неподалеку терновника, яркое теплое солнышко, а над головой — бездонное голубое небо! Чем не курорт?

Вымывшись, Лешка выстирал одежду, которую еще сразу по приезду сменил на местный манер — черные штаны, длинную полотняную рубаху с вышивкой и баранью безрукавку шерстью наружу. Была и шапка и пояс — но шапку беглец давно потерял, а пояс забрали башибузуки.

— Фекла, ты пока не смотри! — Лешка, наконец, выбрался на берег.

Девчонка ничего не ответила, но не поворачивалась, делая вид, будто внимательно вглядывается вдаль.

— Все, можно, — молодой человек зашел в камыши, развешивая на них одежду.

Не говоря ни слова, Фекла воткнула в песок ятаган и, быстро скинув свою хламиду, с разбега бросилась в воду. Лешка честно не смотрел, даже и неохота было смотреть на такую замарашку. Занялся делом — нарубив ятаганом камыша, устроил нечто вроде лежбища, и с удовольствием вытянулся на нем, подставив солнцу спину. Даже, кажется, задремал, пригревшись…

— Неплохо устроился, — отрывисто бросила Фекла и расхохоталась. — Нет, в самом деле, неплохо.

Лешка повернул голову и обмер.

Куда делась прежняя замухрышка? Сейчас перед ним стояла настоящая русалка — стройная, зеленоглазая, с тонким станом и небольшой, но такой аппетитной грудью! А глаза… Глаза у нее, оказывается, зеленые. Тонкие брови, чистое, приятное лицо… Приятное? Красивое — вот как следует говорить! Черные волосы локонами ниспадали на плечи, золотисто-смуглая кожа, казалось, отливала солнцем.

— Вижу, как ты сторожишь, — уперев руки в бока, ничуть не стесняясь, хмыкнула девушка. — Ну, что разлегся? Подвинься!

Она тут же улеглась рядом, тесно прижимаясь к Алексею горячим бедром. Рука молодого человека скользнула по девичьей спине — ах, какая пикантная родинка располагалась под левой лопаткой! — прокралась чуть ниже… Повернувшись, Фекла улыбнулась и, притянув Лешку за шею, крепко поцеловала в губы. Их тела сплелись, небольшая грудь девушки быстро налилась томным любовным соком, а стройные ноги оплели мужские бедра… И вскоре послышались стоны…

— Почему ты была такой грязной? — после всего тихо спросил Лешка.

Фекла фыркнула:

— Глупый вопрос! Я — паломница, и вовсе не хочу, чтоб меня изнасиловал первый же подвернувшийся турок или башибузук.

— А куда ты идешь?

— Я же уже говорила, в Константинов град, ко Святой Софии… Но по пути зайду в Филиппополь, там рядом — два монастыря: Богородицы и Рыльский.

— Монастыри? Но они, кажется, мужские.

— Почему? Там есть и женский.

— Хм, интересно… — Лешка ухмыльнулся. — Говоришь, что паломница — а грешишь!

— О, монах какой выискался! — рассмеялась девушка. — Доберусь до обители, покаюсь еще и в этом грехе.

— И то верно. А ты красивая!

— Да что ты говоришь?

— Нет, правда… Какая у тебя шелковистая кожа… Ай, какая спинка… И родинка… И грудь… А животик какой упругий… А это что? Пупок? А здесь, ниже…

— Что ты делаешь, а? — закатив глаза, простонала Фекла. — Ну, что?

— Но ты же говоришь — все равно замаливать… одним грехом больше — какая разница?

Прошептав, Лешка с жаром впился в девичьи губы…

Естественно, дальше они отправились вместе — Фекла изъявила желание отдохнуть несколько дней в Златице, а уж потом отправляться в путь. Алексей, уж конечно, был рад такому решению, и не только из-за секса. В конце-концов, ведь именно эта девушка подвигла его на увенчавшийся успехом побег и, если б не она, кто его знает, как бы еще все обернулось?

Теплый ветер и горячее солнце окончательно высушили одежду, и беглецы сразу почувствовали себя куда как увереннее и комфортней. Места пошли людные — луга, сжатые и усаженные озимыми поля, поскотины, кое-где на склонах холмов виднелись и села с деревянными двухэтажными избами… нет, все-таки — домами.

Узенькая, ведущая от болота, тропинка вывела путников на широкую укатанную дорогу, целый тракт, и довольно таки людный — был субботний день и на дороге все чаще встречались возы — кто-то возвращался с рынка, а кто-то наоборот, еще только туда ехал. Улучив момент, Фекла оторвала кусок подола, повязав вместо платка.

— А как же грязью лицо вывозить? — тут же засмеялся Лешка. — Вдруг — башибузуки?

— Да ну, — девушка отмахнулась. — Тут места людные.

Алексей хмыкнул и, немного помолчав, спросил, правда ли, что девушка собирается идти к монастырям одна?

— Теперь даже и не знаю, — со вздохом отозвалась Фекла. — Эти башибузуки… Брр! Теперь одной страшновато как-то… Тем более, надо идти через горы.

— Да-да, — покивал Лешка (что по-болгарски означало бы «нет-нет») — Вот и я о том. К тому же, представь, вдруг да пойдут дожди, поплывут туманы? Что тогда? Доберешься ли? Я полагаю, тебе следует немного пожить в Златице… Вдруг да кто соберется на юг? Тебе б по пути… Ну, в крайнем случае, весны подождешь… Ведь ты же не сильно торопишься?

— Несильно. А ты женат?

Лешка чуть не споткнулся. Покачал головой:

— Нет. Да я и вообще не местный. Мы с приятелем торгуем тканями, да вот, в этот год припозднились, не распродали вовремя свой товар. Теперь вот ждем весны, ну, заодно плетем корзины… Я же за прутьями в горы ходил. Черт! Башибузуки забрали осла! А осел-то, между прочим — хозяйки. Придется за него платить… Уж придется. Или — вернуться? — лукаво ухмыльнулся Алексей.

Фекла обдала его пронзительным взглядом:

— Вернуться? Шутишь!

— Шучу! Но там такие мягкие камыши…

— Бесстыдник… — девушка покраснела, но тут же прыснула. — Надеюсь, хоть какая-то церковь в этой Златице есть?

— Есть, и не одна даже, — поспешно успокоил Лешка. — Найдешь, где грехи замолить.

— О себе б лучше подумал.

Так и шли, весело, не чуя под собой усталости. А чего не идти-то? Небо голубое, солнышко светит, птички повсюду поют, тепло — но нежарко, сухо. Красота — одно слово. Можно было и поговорить, чего молча тащиться?

— Так ты, значит, с севера, — задумчиво произнес молодой человек. — Видала крестоносцев?

— Н-нет, — поспешно отозвалась девушка. — Но я слышала, у них огромное войско. Они уже в Валахии и, думаю, очень скоро будут здесь.

— А король Владислав? Ты его никогда не видала?

— Нет… Говорят, он славный юноша. Ему ведь всего двадцать лет, или чуть-чуть побольше. Правит поляками, хорватами, мадьярами…

— А трансильванцы? Они не с ними?

— Не знаю, — Фекла пожала плечами. — Слышала только, что валашский воевода Влад по кличке Дракон вынужден был отправить в заложники туркам своего сына и супругу. Они в Эдирне, в крепости. Вряд ли воевода Дракул поддержит крестоносцев.

— Дракул — вряд ли, — согласился Алексей. — А Янош Хунъяди? Он же не с Дракулом, он сам по себе.

— Хунъяди, может, и примкнет к походу. У него большое войско, да и сам он, говорят, великий воин.

Лешка улыбнулся. Как замечательно было беседовать с Феклой. Все-то она знала, обо всем имела свое мнение, просто второй вариант Марики — правда, с уклоном не в философию и литературу, а, так скажем, в практическую жизнь. Вот вам и замарашка!

Молодой человек даже передернул плечами — как ни встретишь в последнее время девушку, так та обязательно окажется такой умной, аж страшно!

— Ты сказала, крестоносцы скоро будут в Румелии?

— Да. Если разобьют турок. Те ведь вовсе не собираются их сюда пускать!

Лешка рассеянно покивал:

— Ну, ясно…

Что-то такое… какая-то смутная, не до конца еще оформившаяся идея вдруг промелькнула в его голове, что-то связанное с пещерой незадачливых башибузуков…

— Значит, ты — торговец, — прервала его мысли Фекла. — Торгуешь тканями и при этом плетешь корзины? Хм…

— Что-то не так?

— Просто я хотела спросить — вы со своим компаньоном снимаете дом?

— Нет, только комнату. Но ты можешь в ней переночевать пару дней, пока не подыщешь жилье…

Девушка хмыкнула.

— Пожалуйста, не подумай ничего такого. Мы с другом уйдем спать в сарай — сейчас пока тепло, не замерзнем.

— Да я ничего такого и не думаю… Нет, все-таки, думаю! — Фекла лукаво улыбнулась. — Нам ведь с тобой было здорово?

— Конечно!

— Ох, Господи… Грехи наши тяжкие!

Оба одновременно перекрестились и, взглянув друг на друга, покатились со смеху — уж больно уморительно серьезно в этот момент выглядели.

А солнце светило все ярче, весело пели птицы, а небо было такими прозрачным, что казалось, снова вернулось лето.

Они пришли домой к вечеру, Марта поворчала, узнав про осла, но, получи два цехина, тут же заткнулась и пошла жарить яичницу с луком.

— Это Фекла, — Алексей представил напарнику девушку. — Пару дней переночует у нас, а мы с тобой поспим пока на дворе, в сарае… Ничего?

— Ничего, — улыбнулся Аргип. — Ночи сейчас теплые. Кстати, можно и в нашей повозке заночевать.

— Можно и там, — согласился Лешка.

Поужинав, они оставили гостью в комнате, а сами вышли во двор, с разрешения хозяйки прихватив в сарае сено. Решили спать в повозке — все ж таки, свои, родные, стены, сколько ночей в ней проведено, пока ехали. Да и за товаром заодно присмотреть — хозяйский пес Акрам — добродушный кобелек неопределенной серо-буро-коричневой масти — особого доверия не внушал.

Уже лежа в фургоне, Алексей рассказал напарнику все, и в подробностях, исключая, разве что, любовную интрижку в камышах у реки.

— Значит, говоришь, пещера? — шепотом переспросил Аргип. — Повезло вам, что там имелся проход. А эта Фекла — странная девчонка.

— Почему странная?

— Ну, не знаю… — юноша замялся. — Не знаю, как и сказать… Паломница… А как ловко действует ятаганом! Ну, ты же сам говорил? Где и научилась только?

— Да мало ли где… Ее родные места — неспокойные. А ятаган-то теперь у меня. Я обещал Фекле его продать — девке понадобятся деньги — снять на зиму жилье.

— А что, она не у нас будет жить?

— Нет, конечно… Знаешь, она сказала, что тоже умеет плести корзины. Может, взять ее к нам. Не жить — работать.

— Можно, — согласился Аргип. — Работящие руки никогда не лишние. А пойдет она к нам?

Алексей усмехнулся:

— Пойдет. Куда ей еще идти? К тому же, надо же до весны что-то делать?

— Но, нам-то не до весны!

— Нам-то нет, но ей… Впрочем, посмотрим.

— Надо сказать о ней Пуриму… — уже засыпая, напомнил Аргип. — Что б разрешил…

Лешка сладко потянулся:

— Скажу завтра же. Ох, чувствую, снова придется дать ему денег… Одни расходы!

— Надо бы нам быть поосторожнее с этим Пуримом, — неожиданно сказал юноша. — Сегодня на рынке поболтали с соседями… Ну, знаешь, дядька Олес, гончар, Митко— зеленщик, да еще этот твой приятель, с которым ты иногда вино пьешь и в гости ходишь.

— А, Бранко Решков, торговец солью… Ну, так что они?

— Говорят, что смотритель рынка Пурим Казыл — очень умный, хитрый и коварный человек, искусно притворяющийся простецом и пропойцей.

Лешка расхохотался:

— А ты чего же ждал, Аргиша? Что турки доверят важную должность пьянице и дураку? Не-ет, правы торговцы, Пурим — себе на уме человек, об том мне и Бранко сколько раз уже предупреждал. Ну, ладно, хватит на сегодня — спим. А то я ведь устал, знаешь.

— Спим, — кивнул юноша и тут же захрапел.

Впрочем, как и Лешка.

Утро выдалось такое же теплое, солнечное, как и весь прошлый лень, видать, и впрямь в Румелию пришла волна теплого воздуха, напоминая о минувшем лете. Вот только надолго ли?

Ятаган не продали — подарили Пуриму, и тот, немного поговорив с Феклой, разрешил ей остаться в городе до весны. Даже порекомендовал жилье — все туже тетушку Марту, которая и сдала девчонке угол в горнице, сразу за очагом. Угол парни отгородили циновками, застелили широкую лавку мягким, набитым соломой, матрасом из мешковины, ничего получилось, даже уютно. Паломница откровенно радовалась, да все приговаривала:

— Ну, вот и хорошо, ну, вот и славно, ну, вот и слава Господу!

А потом на целый день ушла в церковь и вернулась только к вечеру, когда парни приехали с рынка. Повечеряли — странно, но хозяйка Марта нынче расстаралась — испекла баницу — слоеный пирог. Может, в честь какого-нибудь местного праздника?

— Завтра я поставлю вымачивать прутья, — улыбнулась за столом девушка. — Пора начинать плести.

— Да, — по-болгарски покачал головой Алексей. — Пора бы.

Раненько утром Фекла вновь пошла в церковь, попеняв парням за безбожие — дескать, вот, даже заутреню не отстоять, до чего разленились.

— Да мы ходим, ходим, — истово перекрестившись, заверил ее Аргип. — Только не в тот большой собор, куда ты, а в маленькую такую церквушку, деревянную…

— Фрола и Лавра, — поддакнул Лешка. — Там и стоим службу… Не всегда, конечно.

Выйдя во двор, парни запрягли в повозку волов, поехали.

— Ну и набожная эта Фекла, — Аргип покачал головой. — Прямо самому стыдно.

— Так ведь иная бы в паломничество и не пошла, — улыбнулся Алексей. — Представить только — одна, в горах, в лесах, повсюду лихие люди… Да еще вот-вот начнется война — крестоносное войско уже вышло к перевалам.

— Это она тебе сказала?

— Она.

Аргип обрадовано потер руки:

— Стало быть, и нам тут недолго сидеть осталось!

Ничего больше не сказав, Лешка легонько потянул вожжи, направляя волов в проулок…

А когда вернулись — Фекла уже сплела пару больших корзин, да каких красивых! Назавтра же они были проданы, и появились другие, и Лешка с Аргипом под вечер отправились за прутьями… Нет, в самом деле — за прутьями, ведь интересующих крестоносное воинство сведений было уже накоплено достаточно — осталось только их передать, уйти. Да это легко было сделать, правда вот, Лешка пока не очень торопился — ходили упорные слухи, что крестоносцы остановились в Сербии, в окрестностях города Ниш, куда, по словам все того же Пурима, не так давно выступило и турецкое войско. Сложно было бы пробраться через турецкие посты, лучше бы выждать, когда произойдет битва, а уж потом… потом действовать в зависимости, от сложившейся ситуации, ведь собранные парнями сведения — кстати, весьма ценные — понадобятся воинам короля Владислава лишь только тогда, когда они придут в Болгарию. А, может статься — и не придут… Нет, все равно придут, если и не сейчас, так позже. Потерпят — не дай Бог! — поражение, так наберут через год другое войско. Вся Европа под боком! Крестовый поход — святое дело, молодец папа Евгений!

Так, что нужно был ждать битвы.

А по городу уже ходили самые разные слухи. Говорили, что известный ученый и мистик султан Мурад так и не соглашается взять обратно в свои руки бразды правления государством и войском, полностью погруженный в научно-литературные изыскания. Что он полностью доверился воеводам — даже, скорей, не доверился, а просто ему было глубоко наплевать на мирские дела. Что там с войском, как ведет себя наследник, двенадцатилетний Мехмед? Учится, говорят, из-под палки — в буквальном смысле слова из-под палки — а как же еще могут учиться двенадцатилетние подростки? Но учится хорошо, и достиг уже больших успехов в истории, языках, юриспруденции. Наследник необуздан, гневлив, в отличие от отца, очень любит военное дело, однако, гвардия — янычары — его презирают, обзывают юнцом… А полководцы погрязли в роскоши и мздоимстве! Так на чьей же стороне будет победа? Скорее всего — на стороне крестоносцев.

В ожидании благой вести о славной победе крестоносного воинства, Алексей и Аргип не сидели, сложа руки — все же использовали любой благоприятный момент, чтобы дополнить уже имеющиеся сведения и раздобыть новые — к примеру, вычислить проходимость загородных дорог для тяжелой артиллерии. Для того теперь ездили собирать прутья к месту ремонта небольшого мостика через ручей, смотрели, разговаривали с ремонтниками, так, вроде бы ни о чем…

— Хорошая погодка, парни!

— Да уж, слава Господу.

— Небось, утомились уже? Угостить вас свежей холодной водичкой?

— Не откажемся. Благодарствуем, добрые люди.

— Эко, сколько у вас песка… Да еще и камни! Песок-то зачем, что, одних камней мало?

— Конечно, мало! Это вам ведь не корзинки плести — дорогу делать! В несколько слове все уложить нужно, да не как по пало, а в строго порядке… Зато такая дорога все, что угодно выдержит!

— И пушки?

— Ха! Пушки!

— И даже в распутицу?

— Да конечно!

Так вот и действовали. А Фекла все плела себе корзины. Но вот однажды…

Но вот однажды, Лешка заметил, что в их повозке кто-то шарил, причем шарил добротно, некоторые тайники в днище даже были нарушены — и дощечки приставлены не очень-то аккуратно, хоть и, на первый взгляд, незаметно. Но, если внимательно присмотреться, то видно было — тут волокна на досках не соответствуют, там дощечка неровно пригнана, здесь еще что-то. Ох, недаром, недаром Алексей в этом вопросе требовал от напарника аккуратности. Слава Богу, хоть денежки не пропали!

Конечно же, парни догадывались, кто именно страдает излишним любопытством. Наверняка, Марта — по заданию Пурим-бея. Ничего предосудительного — окромя денег — она, конечно же, не нашла, все секретные сведения тщательно записывались Лешкой на тонком пергаменте и аккуратно зашивались в овчинную жилеточку, по местному — кожух. Вот на это старший тавуллярий времени не жалел, ведь могло так статься, что придется бежать немедленно, бросив все, и уж, тем более — громоздкую повозку.

На следующий вечер, после сего события, в комнату к ребятам, вежливо постучавшись, зашла Фекла:

— Ой, как тут у вас душно! Парни, не найдется ли у вас, случайно, чернил и хотя бы плохонького кусочка самой дешевой бумаги? Хочу написать список — священнику, отцу Николаю, помолиться — за упокой, да за здравие. У меня ведь много есть кого поминать.

— Чернила? Конечно есть, — беспечно отозвался Алексей. — Мы ведь торговцы — ведем тщательный учет, все записываем. Сейчас, схожу к повозке, принесу.

— Я подожду.

Лешка вышел, оставив девчонку с Аргипом, а когда вернулся с чернилами, ему вдруг показалось, что напарник как-то уж сильно покраснел и время от времени бросал конфузливые взгляды на Феклу. А та смеялась. Рассказывала что-то смешное и смеялась.

— Вот тебе чернила, бумага — садись за стол, пиши, коли грамотна.

— Да грамотна… — девушка поудобнее примостилась за столом и тут же поинтересовалась, где это носит хозяйку дома?

— К воротам пошла, — негромко пояснил Аргип. — Молочницу поджидает.

— Кстати, — Фекла вдруг понизила голос. — Не далее, как вчера, я, совсем случайно, увидела, как она вылезала из вашей повозки. Что-то искала или хотела украсть, не знаю. У вас ничего не пропало?

— Кажется, нет, — парни переглянулись.

Ну, Марта… Хотя — ничего другого от нее и не следовало ожидать.

Однако, мало того!

Они уже подъехали к рынку и развернули фургон, когда вдруг развалился правый башмак Аргипа. Просто расползся, лопнул по шву!

Бывает…

— А ну-ка, дай! — вспомнив вчерашние слова Феклы, Лешка протянул руку.

Взял башмак, присмотрелся и тихонько свистнул:

— Нет, дратва и нитки не сгнили… Разрезаны! Аккуратно так…

— Да ты что?! — не поверил напарник.

Алексей пожал плечами:

— Смотри сам.

— Ну, бабка! — покачал головой Аргип. — Ну, змея… Что ж, уж видно, придется пойти к башмачнику.

— А что к нему идти? Вон он, недалече, на той стороне рынка!

— Нет, — быстро возразил юноша. — Я лучше пойду к тому, что у церкви Фрола и Лавра. Говорят, он куда как искуснее.

— Ну, иди, — отмахнулся Лешка. — К вечеру только вернись, товар складывать.

— Да я недолго! — убегая радостно, крикнул напарник.

И чему, спрашивается, радуется? Хотя, с другой стороны, понятно — сидеть тут, на полупустой площади — дело не очень-то веселое, скорее, прямо сказать, скучное. Оно и Лешке-то скучно, тем более, совсем еще молодому шестнадцатилетнему парню.

Аргип не обманул, обернулся быстро — однако, почему-то, босиком.

— Башмачник сказал — завтра только сделает. Так схожу, заберу… — все так же радостно пояснил парень.

И всю дорогу до самого дома был весел — смеялся, насвистывал, напевал песни. Лешка даже удивился:

— С чего это ты веселишься-то?

— Так, просто… — потупил очи Аргип. — Погода хорошая — солнышко!

И впрямь, солнышко пригревало почти что по-летнему, даже сейчас, вечером. Однако, ночи стояли прохладные, с частыми дождями и туманами.

Аргип и дома не отошел от радости — сиял, словно начищенная мелом аспра, даже улыбнулся хозяйке, Марте, а с Феклой — так прямо шутил, а один раз — рассказывая какую-то дурную басню — даже хлопнул девушку по плечу.

Та, кстати, восприняла все нормально, ничуть не обидевшись. А потом, улучив момент, вышла вслед за Лешкой на двор по какой-то надобности. Догнала, придержала за локоть, шепнула:

— Есть разговор… О нашей хозяйке!

— Говори! — напрягся Лешка.

Девушка отрицательно кивнула:

— Не сейчас, завтра. Приходи ближе к обедне, Марта как раз в это время собралась куда-то…

— Хорошо, приду.

Кажется, от этой девчонки был толк! Не зря взяли ее жить рядом. Хорошая девушка — востроглазая, приметливая, умная… и красивая — от этого уж тоже никуда не деться.

Алексей явился, как и обещал, ближе к обедне. Сославшись на то, что надобно кое-кого навестить, оставил на рынке Аргипа, а заодно и жилет — стояла жара и уж больно подозрительно было бы тащиться по всему городу в кожухе, учитывая, что Пурим-бей — человек приметливый и неглупый.

Хозяйки, и вправду, не было. Значит, ушла… Лешка зашел в дом, останавливаясь перед занавесками, отделявшими угол Феклы:

— Ты здесь?

— Да, заходи…

Молодой человек раздвинул занавеси…

Девушка лежала на своем соломенном ложе, укрывшись тонким льняным покрывалом, так, что были видны голые плечи.

— Пришел? Наконец-то. Выпьем вина?

Фекла повернулась к лавке, на которой стоял небольшой глиняный кувшинчик и такие же глиняные кружки. Лешка поспешно отвел взгляд от мелькнувшей голов спины с такой соблазнительной родинкой под левой лопаткой.

— На! — девушка протянула ему кружку…

И покрывало упало, обнажив до пояса торс — крепкую небольшую грудь, пупок…

Алексей непроизвольно вздрогнул.

— Что дрожишь? — нетерпеливо улыбнулась Фекла. — Или ты меня голой не видел? Пей! И… тебе надо говорить, что делать потом?

Выпив, она потянулась, легко и грациозно, как кошка, сбросила на пол покрывало, откинулась, протянула руки и властно позвала:

— Иди!

Леша поставил — чуть было не уронив — кружку на пол, чувствуя, как девичьи руки проворно срывают с него одежду. Все было выброшено за занавески, даже обувь… Зачем же туда-то?

Ах! Горячий поцелуй, казалось, едва не сорвал с губ кожу. Теплые бархатные ладони погладили полечи и спину, увлекли за собою на ложе, ах, Лешка крепко обнял девушку и их разгоряченные тела слились в одно целое…

— Ну? — переведя дух, поинтересовался Лешка. — Что ты мне хотела сказать?

— О Марте… — Фекла нахмурилась. — Она следит за вами! И просила последить меня.

— В чем она вас подозревает, случайно, не говорила?

— Нет. Да она тут и ни причем, по-моему… Ей просто приказывает смотритель Пурим.

— Ну, тот, похоже, подозревает всех — должность такая, — расхохотавшись, Алексей попытался подняться — не тут-то было, девчонка прямо-таки прилипла к его груди:

— Ой, что это у тебя такое, под крестиком? — она осторожно потрогала амулет Плифоновского братства. — Смешной какой…

Еще бы, не смешной — кудрявый Зевс!

— Это такой талисман, — Лешка ответил почти чистую правду. — На счастье.

— А…

Девушка задумчиво провела пальцем по кудрям языческого божества…

И снова поцелуй, и снова жаркое сплетение нагих тел… Какой приятный запах.

— Чем от тебя так пахнет, Фекла?

— Это мускус… и немного благовоний.

…а после…

— Мне кажется, кто-то ходил по дому… — вздрогнул Алексей. — Тебе так не показалось?

— Нет. Да и кто может здесь ходить? Ведь Марта вернется только к вечеру? Ну, все… — девушка поднялась на ноги. — Пора собираться к обедне.

— Спасибо за предупреждение, Фекла, — молодой человек улыбнулся, натягивая рубаху. — Ты — очень красивая.

— Ты уже это говорил, — шутливо нахмурилась девушка. — Что без кожуха?

— Так жарко же!

— Странно… Обычно ты его не снимаешь.

Ого! И она заметила… Хотя, а как же! Здесь же живет…

Простившись с девчонкой до вечера, Алексей быстро зашагал к рынку. И — пока не свернул за угол — его не покидало ощущение того, что кто-то пристально смотрит из окна ему в спину.

Едва пришел, Аргип тут же запросился к башмачнику.

— Иди, иди, — махнул рукой Лешка. Ну, в самом-то деле, не ходить же парню босиком? Вдруг завтра холод? Да и не прилично — торговцу-то.

Немного посидев в фургоне с товарами, старший тавуллярий вылез немного размяться, подхватив жилет, походил вокруг повозки, прошелся, здороваясь со знакомыми. Ближе к вечеру вернулся напарник — в башмаках, как путний, и, конечно, довольный. Ну, еще бы — босиком-то кому охота шастать? И пахло от него как-то… Лешка принюхался… Мускус! Мускус и благовония… Так-так… Проверить, ходил ли парень к башмачнику? Впрочем, к чему такие сложности, когда можно спросить прямо.

Алексей так и сделал:

— Ты был сегодня с Феклой?

— Откуда ты знаешь? — конфузливо встрепенулся напарник. — Ну… был… — и тут же стал хорохориться:

— Был! И что с того? В конце концов, это ведь небольшой грех, ведь Фекла не замужем.

— Да я тебе и не упрекаю, что ты, — Алексей поспешно отвернулся — еще бы ему упрекать!

— А знаешь что? — ободренно воскликнул напарник. — Фекла звала меня замуж!

— Что? — негромко переспросил Лешка.

Вот это была новость! Словно камнем по голове, как пелось в песне группы «Король и шут», некогда любимой Лешкой еще там, в прошлом-будущем.

Его-то, Алексея, к примеру, паломница замуж не звала. А вот Аргипа… Почему? Очень интересно. А если она еще и первой набилась в любовницы…

— Да, — немного помявшись, подтвердил напарник и честно признался. — Я ведь как-то стесняюсь… ну, с женщинами.

Лешка его больше не слушал. Думал. Размышлял. Может быть, конечно, Фекла просто очень падкая на плотскую любовь — так ведь бывает, и очень часто. Если так, то ничего страшного нет, если не считать некой неприятной конфузливости — что ж, получается, она с обоими спит? Неприятно. Словно бы не дом, а какой-нибудь вертеп, лупанарий. С другой стороны — а не слишком ли много скопилось всяких несуразностей у этой паломницы? Слишком — слишком для простолюдинки — умна, умеет поддержать беседу — ее речь, вовсе не речь деревенской девки! Настойчива, всегда добивается своего. Умеет пользоваться оружием — ну, это как раз по нынешним временам обычное дело. Но ятаган! Ятаган — оружие непростое, не каждому по плечу с непривычки. Тут сноровка нужна, ухватистость. Откуда все это в простой деревенской девке? Или, не так-то она и проста, эта Фекла! Фекла?

— Вот что, парень, — Лешка обернулся к напарнику. — Кажется, послезавтра твоя очередь идти за прутьями?

— Да, моя.

— Прежде чем отправиться, наденешь мой кожух… Так, чтоб все видели. И пойдешь… я тебе скажу — куда именно.

Аргип поднял брови:

— Так ты думаешь, Фекла…

— Не знаю, парень, не знаю. Вот завтра ее и проверим.

Алексей сейчас вовсе не врал своему напарнику, он и в самом деле ничего толком не знал. В отношении Феклы у него имелись лишь смутные подозрения, подозревать же ее по настоящему пока не было оснований. Пока… Впрочем, возможно, они и не появятся вовсе.

На следующий день, с утра, взяв с собою немного еды, нож и небольшую лопатку, Алексей отправился на рекогносцировку. Присмотрел удобное местечко не столь уж и далеко от Златицы, но и не очень близко — в предгорьях. Один из глубоких оврагов, густо поросший ивой и лозняком, показался старшему тавуллярию весьма подходящим. Здесь, в густо разросшемся по краям балки кустарнике, можно было легко укрыться, да и к самому оврагу вело сразу несколько троп, хорошо просматривающихся из укрытия. Лешка тщательно подготовился — натаскал веток, чтоб было мягче ждать, тщательно продумал возможные пути отхода. Потом еще раз обошел овраг с разных сторон и, на самой нахоженной тропке установил нехитрую ловушку — вырыл яму, бросив туда остатки прихваченного с собой завтрака — куриные косточки — да настелил над ней хворост, поверх которого, привязав к нижней хворостине веревку, тщательно уложил мох и траву. Обычная ловушка на не очень крупного зверя… впрочем — и не на слишком мелкого, скажем — на лису. По мысли молодого человека все так и должно было выглядеть — обычно. Скорее всего, все это и не понадобится вовсе, но вдруг да Фекла заявится не одна? Если вообще заявится… И, тем не менее, подстраховаться вовсе не помешает, в конце-то концов, не так уж и много тут было возни.

Сделав все, как надо, Алексей с удовлетворением осмотрел дело рук своих, потом еще раз прошелся по краю оврага, полюбовавшись на кучи камней — столкни такие вниз, кому-нибудь на голову — мало не покажется! — и, насвистывая, отправился в город. В голубом небе ярко светило солнышко, однако утро выдалось прохладным, даже холодным, и Лешка согрелся только лишь копая яму, а вот теперь с удовольствием ощущал, как солнце печет спину.

На базарной площади старший тавуллярий не сразу направился к своему фургону, а сначала свернул к крестьянским возам, сторговав там овчинный кожух, точно такой же, какой был и на нем. Зайдя за собственную повозку, кивнул напарнику, снял старый кожух, «заряженный» секретными сведениями, свернув, спрятал его в заплечную суму и, накинув на плечи обновку, как ни в чем ни бывало, уселся на облучке рядом с Аргипом.

— Ну, как? — нетерпеливо поинтересовался тот.

— Все нормально. Завтра пойдешь по южной дороге к оврагу… Знаешь?

— Да помню такой, — с усмешкой отозвался напарник. — Думаешь, все же — Фекла?

— Не знаю… — Лешка помолчал. — Может быть, и зря прогуляемся.

— Вот то-то и хорошо бы, ежели б зря… — негромко протянул Аргип.

Алексей подавил усмешку: видать запала парню на сердце эта разбитная девка! Паломница… Н-да-а… Ну, уж точно — этой уж будет, что отмаливать. Нет, скорее всего, девчонка не при делах, просто… Просто вот возникло подозрение — пусть небольшое — и надо было проверить, иначе, как бы не опоздать.

Следующий день снова выдался солнечным, а утро было еще холодней предыдущего. По всему чувствовалось — осень, и недолго уже стоять чудом вырвавшимся из минувшего лета теплым погожим денькам.

— Да-а, — вставая из-за стола, громко промолвил Аргип. — Холодненько с утра-то. Надеть, что ли, плащ?

Алексей хохотнул:

— Да ну — плащ! Это сейчас холодно, а, покуда дойдешь до места — семь потов сойдет. Надень-ка лучше мой кожух!

— И то правда, — напарник зябко потер ладони.

— Куда это ты собрался? — словно бы невзначай поинтересовалась Фекла.

— Так за прутьями. Моя очередь.

— А… Ну да, ну да…

— Ох, и идти далеко, — пожаловался юноша. — На южную сторону — к оврагам.

Фекла загремела кружками под рукомойником — споласкивала, и Алексей, подойдя ближе, вдруг обратил внимание на ее руки — мягкие, с длинными пальцами, в чем-то даже — холеные. Аристократические, можно сказать, руки… Как такими пальчиками корзины плести? Действительно — как?

Парни вышли во двор, запрягли в повозку волов.

— Не очень-то торопись, — выезжая на улицу, тихо предупредил Лешка.

Аргип лишь отмахнулся:

— Да знаю…

Добравшись до рынка, Алексей попросил соседей присмотреть за фургоном:

— Что-то плоховато себя чувствую, — повздыхал молодой человек. — Пойду к лекарю схожу…

— Так лучше — к бабке, я знаю одну, недалеко живет.

— Может, и к ней загляну. Дорого берет?

— Да не очень… Слышь, Лексий, а приказчик твой где?

— За прутьями ушел, за город.

— А, за прутьями… Это хорошо, что вы еще и корзины вяжете.

Проходя мимо церкви Флора и Лавра, Лешка вдруг увидел Феклу. В глухом платке, в накинутой на плечи дерюжке, она деловито поспешала куда-то, наверное, как раз вышла с заутрени, эвон — народу сколько. Так, может быть — зря все? Похоже, ни за каким Аргипом девчонка и не собиралась следить, если б собиралась — так не бегала бы по всему городу, а, немножко выждав, пошла бы за парнем следом.

Алексей уже хотел плюнуть, махнуть на все рукой, да и не ходить никуда, вернуться обратно на рынок. Да так и сделал бы, будь он прежним — обычным российским пареньком. Однако, жизнь в Константинополе, служба в одном из важнейших государственных ведомств и все такое прочее уже наложили на Лешку свой несмываемый отпечаток — приучили к ответственности и к тому, чтобы доводить до конца каждой начатое дело, пусть даже и казавшееся не очень-то нужным. Как вот сейчас…

А куда, интересно, поспешать сейчас Фекле? Да мало ли, куда… Церквей в городке порядочно, пока все обойдешь… Да, а какой сегодня день? Воскресенье, Господи! Утреннюю службу пропустили из-за всяких дурацких подозрений… Фекла, так, небось, не пропустила, молодец, девка! А что грешница — так то дело молодое. Ну, что? Идти, что ли? Идти…

Вздохнув, старший тавуллярий зашагал на южную окарину городка, хоть и, честно говоря, уже и не очень-то охота было. Подозревал — зря прогуляется. Хотя, с другой стороны — почему же зря?! Погода-то вон какая — солнечно, ясно, пусть пока и не очень тепло, так ведь ближе к обеду разогреться, хорошо станет, жарко, почти, как летом. Может, последние деньки такие стоят — почему бы не прогуляться, не какого-то там дела ради, а здоровья и радости — для.

Такими вот несложными мыслями Алексей поднял себе настроение и, выйдя из города, зашагал уже, улыбаясь. Навстречу попадались празднично одетые крестьяне, пешком и на осликах, возы, груженые дровами и сеном. Все двигались на рынок, в город, что и сказать — воскресенье.

Пройдя по дороге километра три, молодой человек свернул влево, к предгорьям. Впереди туманной дымкой синели горы, а, не доходя до них, тянулись овраги, реденькие леса, рощицы. Ну, вот он, тот самый овражек! Вот лозняк, вот ивы… Вот здесь ловушка… Где же, однако, веревочка? Ах да, вот она… Сам же и замаскировал, да так, что и не найдешь. Так… Сесть поблизости — вон, хоть за тем каменюкой, там и кусты — потом можно незаметно пробраться к оврагу. Незаметно… Лешка снова вздохнул — от кого таиться-то? Кто сюда придет, кроме Аргипа? Ладно, все ж не зря сходил — и природой полюбовался, и напарнику с лозняком помочь можно будет, вдвоем-то куда как больше принесут. Да, не зря, не зря…

Подумав так, Алексей уселся уже почти открыто, поставив лицо ласковым лучам осеннего солнышка. Привалившись спиной к камню, сидел, блаженно расслабившись, дожидаясь приход напарника. Что-то он долго… Хотя — сам же ведь просил не спешить. Ага! Вот, кажется, идет.

Приставив ко лбу ладонь, Лешка вытянул шею — да, точно, идет. И… не один! Не один…

Алексей тут же укатился за камень, залег в кустах… И кто там может быть? Что это еще за спутники?

Ах, да… Ну, конечно… Фекла! Ну, кто же еще может быть? И опять же, не стоит е подозревать, тут, скорее всего, дело в ином — денек нынче выдался погожий, теплый, с чего бы молодой красивой девке дома сидеть? Куда лучше прогуляться за город в компании знакомого парня, который… с которым… Ну, в общем, ясно. А Аргип-то, Аргип-то хорош! Типа пикничка решили устроить… Не мог отказать, что ли? Пусть бы, ежели что, Фекла за ним тайно пробиралась, высматривала, следила. Тогда бы все ясно стало. А то теперь сиди да думай — то ли следит за Аргипом девчонка, то ли просто так, погулять вышла — время хорошо провести. Скорее, последнее — больно уж весело воркуют… Голубки…

— Ой, как здесь славно! — донесся до Алексея звонкий голосок девушки. — Нет, правда-правда — славно. И красиво как… Хорошо, Аргиш, что ты меня с собой взял. А то, что мне одной дома сидеть? Корзинки плести, знаешь, и надоесть может. А так, ты не думай, я тебе помогу с прутьями… Ой! Вот только ножик забыла! Да и нет его у меня — зачем честной девушке нож? Хотя, конечно, можно было бы и спросить у хозяйки… Слушай, Аргип, а она ведь опять по вашим вещам шарила! Мне увидала — оп! — и как будто бы ни причем.

Напарник ничего не отвечал, лишь улыбался… глупо так улыбался, как полный болван! Алексей даже ему позавидовал — умеют же некоторые от всего отключаться. И тут же подумал, что сам оказался в довольно-таки глупом положении. Вот, что сейчас делать? Выйти к этой папочке? Угу… и обломить им все веселье. Нет уж, лучше посидеть тут немного, да пойти обратно…

— Смотри-ка! Цветы! — Фекла внезапно остановилась почти прямо напротив камня, за которым скрывался Лешка. — Красивые какие… Я потом сбегаю, нарву, ладно?

Аргип улыбнулся:

— Да хоть сейчас рви!

— Нет, сначала дело. Я же сказала, что тебе помогу… Ну, нечего глазами хлопать. Давай-ка за работу, парень!

Алексей даже восхитился — вот это она правильно. Такую бы бригадиршей на какую-нибудь молочную ферму… или, нет, лучше — в поле, мужиков-трактористов строить.

Громко переговариваясь и смеясь, «голубки» спустились в овраг и сразу приступили к работе — Аргип вырубал ножом прутья, а Фекла проворно складывала их в кучи и связывала. Дело, надо сказать, спорилось — не прошло и часа, как работа была закончена. Правда, за этот час…

Кое-что произошло за этот час, так, непонятно — что. Наверное, минут через двадцать после того, как спустившаяся в овраг парочка приступила к работе, на тропинке появился как-то парень. Узколицый, чернявый, смуглый, в обычной крестьянской одежке — узкие штаны, беленая рубаха навыпуск, кожух — кстати, точно такой же, как и на Аргипе, да, в принципе, они все похожи. Молодой, лет, может, пятнадцать или того меньше. И что он тут ходит?

Не особо рассуждая — некогда было — Лешка принял решение на всякий случай придержать паренька, показалось, уж как-то слишком уверенно тот вышагивал, словно бы точно знал — куда. Да и шел, оглядываясь… А с чего бы это честному человеку оглядываться в пустынном месте? Оглядываются только нечестные — лазутчики разные, соглядатаи, шпионы… Нет, вот опять оглянулся! Настороженно так, зло…

Оп! Пора…

Лешка потянул за веревочку…

И парень со всего маху угодил в яму! Ну, не такой уж и большой она была, эта ямка, однако, похоже, парнишка растянул таки ногу, или крепко вывихнул… Правда, молодец, не издал ни звука — молча выбрался, захромал, уселся… Лицо исказила гримаса боли. Алексей даже почувствовал укор совести — а не перестарался ли? Мало ли что ему показалось? Причем здесь какой-то случайный парнишка? Эх… Поторопился…

А в это время, внизу как раз заканчивали работу.

— Ну? — сняв платок, Фекла распустила волосы и вытерла со лба пот. — Что стоишь? Доставай вино и баницу! Накрывай, а я пока за цветами сбегаю.

Аргип живо распустил принесенный с собою мешок — сидор — разложил на плоском камне белое, вышитое красными нитками, полотенце, а уже на нем появилось и остальное: лучок, обычный и красный, огурчики, жареная рыбка, увесистый кусок козьего сыра, пресловутая баница, оливки ну и, конечно же, большая плетеная фляга — Лешка как-то видал такую у бабки Марты. Да-а, поляна была накрыта нехилая. Оставалось только сесть, выпить и приступить к разврату.

Тем временем, Фекла выбралась из оврага, огляделась…

И, увидав парня, скривилась, словно бы у нее вдруг внезапно заболел зуб.

— Ну? И что ты здесь сидишь?

— Нога-а-а…

Лешка тут же встрепенулся: ага! Так они знакомы! Однако, нехорошие дела заворачиваются.

— Что — нога? — оглянувшись, хмуро переспросил Фекла. — Сломал? Передвигаться можешь?

Они говорили по-болгарски, и Алексей более-менее все понимал.

— Нет, не могу. А ногу, кажется, только вывихнул… Не заметил лисью ловушку, вон… — парень кивнул на яму и жалобно скривился. — .Ты ведь не бросишь меня, а?

Девушка зло ухмыльнулась:

— Под ноги смотреть надо. Вот что… Дай-ка сюда нож!

— Нет! — внезапно заартачился парень. — Не дам… Не подходи ко мне! Не подходи…

— Нужен ты мне! — раздраженно сплюнула Фекла. — Ну, Пурим, ну удружил, послал помощничка… Ладно уж, сиди здесь, может, и обойдется. Помнишь, что делать?

— Ну да.

Что-то проворчав, Фекла быстро нарвала цветов и спустилась в овраг уже с букетом. Улыбнулась:

— Ого! Уже можно и выпить. Ну, давай сюда флягу…

Выпили, закусили, поболтали… Поцеловались. Обнялись…

А потом Фекла встала и, быстро стянув с себя платье, лукаво прищурилась:

— Ну, что сидишь? Раздевайся!

Аргип живо сбросил одежду, разложил на траве кожух…

Лешка отвернулся — ну, тут было все ясно. Парень… Парень все так и сидел, поглаживая подвернутую ступню и время от времени бросал быстрые взгляду на спускающуюся в овраг тропинку. Вот ухмыльнулся — ага, услыхал стоны. Так… кажется, закончили, прелюбодеи…

«Прелюбодеи» лежали, обнявшись, и на спине прильнувшей к Аргипу девушки, под левой лопаткой, четко различалось коричневое пятно — родинка. Вот девчонка потянулась, уселась рядом с любовником, обняв себя руками за плечи, зябко поежилась:

— Что-то я замерзла… Дай-ка твой кожушок!

Привстав. Аргип набросил овчину на хрупкие девичьи плечи.

— Вот, теперь хорошо, тепло…

— Да сегодня, вообще-то, не холодно.

— Кому как… Красивые цветы, правда?

— Угу.

— Жаль, мало нарвала… Хочу венок! — Фекла проворно вскочила на ноги. — Сейчас, сбегаю! А ты пока порежь до конца сыр, ладно?

Не дожидаясь ответа, девушка убежала, и Лешка хорошо видел, с каким довольным видом смотрел ей вслед напарник. Вот, дурень-то! Сплюнув, Алексей живо переместился ближе к устью оврага, так чтоб было видно бегущую девушку. Ох, тот еще вид! Сидевший у тропы парень прямо обалдел, увидев перед собой полуголую красотку, а, уж когда та скинула кожух, так и вообще пошел красными пятнами, наверняка, забыв и про вывих. Лешка не слышал, что там пошла за беседа — вероятно, сообщники все же перекинулись парой слов, после чего Фекла, набросив на плечи парнишкину овчинку, побежала к оврагу… Парень же, пристально посмотрев ей вслед, проворно прощупал овчинку и сунул ее в заплечный мешок.

Лешка усмехнулся — ну, ну…

— Ой! Ой! — подбежав к Аргипу, Фекла принялась причитать. — Там, там, на тропе — мальчик! Местный, крестьянин… Шел, говорит, за хворостом, да попал в лисью яму и сильно вывихнул ногу, или, даже, сломал — сидит, теперь, бедняга, мучается!

— Мальчик?

— Ну да, крестьянин… Не сиди, одевайся! Пойдем побыстрее к тракту, остановим какую-нибудь телегу, жалко ведь парня!

Ух, как искренне говорила сейчас Фекла! Как пылали глаза! Актриса… недюжинной силы актриса… Ну, вот, однако и рассеялись все сомнения. Кожушок! Единственный, непроверенный тайник… Что ж — пусть проверяют.

Алексей даже не сдержал улыбку, представив себе разочарование неведомых сообщников Феклы. Понять их можно — старались, старались — а результат? А результат, между прочим, радует — теперь и выходит, что Алексей с напарником — честнейшие и свободные от всячески подозрений люди. Обычные торговцы.

Вечером Лешка, улучив момент, вышел к повозке, рассказав обо всем Аргипу. Тот долго не мог поверить и все удивлялся — как же так? Ведь кожушок-то — вот он! Не Лешкин, конечно, но, совсем, как тот… Тот, да не тот, однако!

— Так что, подменила девка наш кожух, — ухмыльнулся Лешка. — Подменила.

— Ну… — Аргип шмыгнул носом. — И как нам теперь себя дальше с нею вести?

— Так же, как и всегда, — жестко приказал Алексей. — Она не должна ни о чем догадаться, понимаешь? Тем более, нам совсем немного осталось — как только мы узнаем, кто победит. А битва может произойти уже завтра… да что там завтра — сейчас! И тогда мы уйдем. Уйдем сразу, независимо от результатов сражения. Если войско короля Владислава победит — мы выйдем к нему навстречу, если нет — нагоним. Пойми, Аргип, если крестоносцы решат вторгнуться в Болгарию, без наших сведений им придется туго. Это хорошо понимают и турки — сам видел, сколько конных разъездов в предгорьях. Поэтому в эти — думаю, что все-таки последние — дни нужно вести себя очень осторожно. И тени подозрения не должно возникнуть! Понимаешь — и тени!

Напарник вздохнул:

— В голове не укладывается… Фекла… Такая красивая, такая простая девушка — и на тебе! Она что же — турчанка?

— А черт ее знает, может быть — и турчанка. Нам-то какая разница? Главное, мы теперь знаем…

— Слушай, Алексей… А ты ничего не перепутал?

Вот, дурак!

Лешка выразился бы и резче, но на крыльце как раз появилась Фекла:

— Что там шепчетесь? Ужинать будете?

— Конечно.

— Ну, так идите, накрыто уже.

За столом Лешка был оживлен и весел. Хвастал удачной торговлей, смеялся, шутил… А вот Аргип, наоборот, сидел, словно бы набрав воды в рот.

— Ты чего такой грустный? — тут же подсела к нему Фекла. — Часом, не заболел ли?

— Да нет, — юноша скривился. — Не заболел, просто устал чего-то.

— Ты знаешь, я тоже устала, — расхохоталась шпионка.

Шпионка! Да-да, именно так ее теперь и следовало называть. Но — как? Почему? Почему она заподозрила Лешку? И — когда? В плену у разбойников все вроде бы было гладко… да, гладко… потом — побег, болото, река… Разговоры… Что ж такого неправильного совершил Лешка? Чем привлек внимание?

Ночью, лежа на лавке, Алексей тщательно восстанавливал первые дни знакомства с Феклой… или как там ее зовут по настоящему? Вот они у разбойников, в пещере… Вот — схватка с незадачливым бедолагой Юшкой, вот — побег… Осел! Лешка слишком легко расстался ослом, даже не выказал никакого сожаления, а ведь торговцы — народ прижимистый. Ага, допустим, это вызвало легкий налет подозрения. Могло? Конечно. Что еще показалось бы подозрительным? Много денег? Ну, он же торговец… Стоп! Торговец тканями… Ткани — вещь отнюдь не дешевая, и торговать ими могут только обеспеченные люди, вовсе не бедняки. Тогда… Тогда таким людям вовсе не обязательно плести корзины! Ну, разве что — патологически жадным. Вот оно что! Вот в чем нестыковка — образ немножко не сложился. Торговцы тканями… легко расстаются с деньгами и ценной вещью — ослом — и при этом они же еще и плетут на продажу корзины. Тогда уж логично было бы и во всем ином выказывать жадность и скопидомство! Тем более — чужакам. А чужаки здесь все на особом подозрении. Кстати, плести корзины как раз посоветовал смотритель рынка Пурим… которого, в разговоре с сообщником у оврага, вскользь упомянула и Фекла. Пурим… Прикидывается простачком, пьяницей, однако, по словам торговцев с рынка — это умный, хитрый и жестокий человек. Кстати, он что-то давненько не заходил, Пурим… Ха! А зачем ему заходить, когда тут и Марта за гостями присмотрит, и — как выяснилось — Фекла, паломница. Паломница… Глаз теперь за нею, да глаз! И осторожность — крайняя осторожность. А вообще-то, если подозрения не подтвердились — слежку можно снимать. Вот, если Фекла вдруг исчезнет, неважно, объяснив что-нибудь или просто уйдет, не попрощавшись… Вот тогда можно будет себя поздравить! И спокойно ждать развития событий в Валахии. Да.

Так думал Лешка. Однако, злодейка судьба внесла в жизнь свои коррективы — спокойно не получилось.

Уже через пару дней, Алексей заметил, что его напарник ведет себя как-то странно, рассеянно, совсем не похоже на то, что было раньше. Уж Аргип-то — Лешка давно заприметил — на полном серьезе считал каждую копеечку, экономил… а теперь вдруг вместо медяхи дал на сдачу покупателю полновесную «беленькую» аспру. И главное, ведь даже не заметил! Ну, понятно, все еще находился под впечатлением. И время от времени бросал на старшего этакие виноватые взгляды, словно бы оправдывался… или хотел что-то сказать, да вот почему-то никак не мог набраться храбрости.

А между тем, день — дождливый и холодный — клонился уде к вечеру, и скоро — часа через два, а, может, и раньше — нужно было сворачиваться и ехать домой, а там опять, натягивая на лица улыбки, общаться с Феклой. Кстати, Аргип в последнее время делал это часто — то ли так получалось, то ли распутная девчонка, наконец, сделала свой выбор — неизвестно.

— Ну, вот что, — не выдержал Алексей, когда напарник уронил кувшин с вином прямо ему на ногу. — Кажется, ты мне давно хочешь что-то сказать? Так давай, говори, не темни!

— Фекла… — опустив голову, прошептал Аргип. — Думаю, она нас раскусила.

— Раскусила? Как? — Лешка зачем-то огляделся по сторонам. — А ну, рассказывай, с чего это тебе так показалось?

Юноша рассказал, как мог, смущаясь и краснея, и, хоть рассказ его и вышел плох, но старший тавуллярий был слишком заинтересованным слушателем, чтобы придираться к красоте и плавности изложения. Слушал, затаив дыхание… Прямо в деталях себе все представлял.

Вчерашний вечер выдался дождливым, ненастным. По всему было видно, что полоса хорошей солнечной погоды закончилась, так и давно пора бы — все же осень, осень, а совсем скоро — зима. По утрам в долине стояли густые туманы и точно такие же сгущались по вечерам, почти сразу же после захода солнца, а иногда и еще до захода. Вот, как вчера…

Фекла с Аргипом уединились в повозке, не обращая внимания на промозглость, укрылись тканями, срывая друг с друга одежду… Как и всегда. Как и всегда…

А потом Фекла тесно прижалась к парню и завела разговор — ни о чем. Памятуя наказ старшего, Аргип старался ничем не вызывать подозрений — вел себя, как обычно. Вот, захотела девка любви — получила. Хочет теперь поболтать? Пожалуйста, Бога ради.

— Ты хороший парень, Аргип, да-да, хороший. Иногда мне кажется, я знаю тебя всю жизнь… И, может быть, если бы… Ах, нет, пустое…

— Что пустое?

— Не обращай внимание… это я так… Лучше обними меня крепче — замерзла… Вот так… так… А у тебя есть девушка? Нареченная, невеста… Ну, там, откуда вы приехали, в Эдирне?

— Нет, — тихо откликнулся юноша. — Я ведь еще молод.

— А у твоего напарника?

— Он, кажется, помолвлен.

— Вот, молодец, ну, и правильно. А его невеста — она богатая?

— Не бедна… И такая красивая, славная… — Аргип прикрыл глаза, но тут же опомнился. — Как ты!

Девушка прижалась к нему еще крепче:

— А я тебе нравлюсь?

— Да.

— Тогда поцелуй меня…

Ласковая девичья рука скользнула по груди юноши…

Но, на этот раз у них — точнее сказать, у Аргипа — ничего не вышло: то ли слишком холодно было, то ли парень нервничал, да и Фекла, такое впечатление, не особо настаивала на близости, лишь делала вид. Все для того, чтоб Аргип почувствовал себя никчемным и виноватым…

Вначале девчонка обиженно отпрянула:

— Ты не хочешь меня?!

Потом снова прижалась к груди:

— Милый… Ты просто устал. Отдохни, полежи… я тебя согрею… Расскажи мне что-нибудь?

— Что?

— Все равно… Что-нибудь о своей прошлой жизни. О городе, об Эдирне…

— Ну… — сейчас Аргип прямо таки чувствовал себя обязанным исполнить любую девичью просьбу. — Эдирне, Адрианополь — город большой, старинный. С серыми зубчатыми стенами, с великолепными храмами, базиликами, площадями. Кое-где на улицах еще остались еще древние статуи, между прочим — мраморные. Голые.

— Срам-то какой… Ну тебя со своими статуями — это язычество, грех. Расскажи-ка мне лучше о церквях, все благостней.

— О церквях? Что ж, слушай…

В Эдирне Аргип не знал ни одной церкви, да и не мог знать, раз он там никогда не был. Правда, еще до Златицы, Алексей рассказывал ему об Адрианополе, и довольно подробно — все, что сам смог узнать пред отъездом.

И поэтому в разговоре, умело спровоцированном Феклой, юноша описывал церкви и храмы Мистры, а больше — Константинополя. Улицы, колонны, базилики — все в его рассказе было родом из столицы империи ромеев.

Фекла оказалось благодарной слушательницей — ну, еще бы! — вес время ахала, будто бы восхищаясь, кивала, да так, что несколько косноязычный и стеснительный Аргип чувствовал себя Цицероном. И распался все больше, ощущая легкой прикосновение девичьей руки внизу живота… И уже почти не контролировал себя…

— Кажется, я наболтал ей лишнего, — вздохнув, честно признался напарник. — Думаю, она догадалась, что мы не из Эдирне. Скажу больше… Она как-то спросила про Константинополь, и я сейчас не помню, что именно ей ответил.

— Что еще спрашивала? — тихо поинтересовался Алексей.

— Да разное… Ерунду всякую. О торговых делах вдруг разговор завела, тоже мне. приказчица выискалась… Спросила, в чем разница между капниконом и капло… камло…

— Каплокаламием, — подсказал Лешка.

— Еще упоминала какие-то синону и ругу… Я сказал, что не знаю.

— Это все — виды имперских налогов, Аргип. Налогов и пошлин, — старший тавуллярий задумчиво почесал затылок. — Ни к чему ей было расспрашивать об этом простого торговца, тем более — жителя Адрианополя-Эдирне. Она нас снова подозревает, вот что! И, может быть — не поверила тому случаю с кожухом. Постой-ка!

Алексей резко нагнулся к башмакам. И, сняв левый, нашарил подкладку…

И побледнел.

Подкладки не было!

Не было той самой подкладки из тонкой специально выделенной кожицы, на которой Лешка выцарапывал кое-какие данные. Кое-какие цифры… Когда же она успела? Черт… Ну, что уж теперь говорить — бежать надо.

— Уходим, Аргип, — оглянувшись по сторонам, прошептал Лешка. — Уходим, и как можно быстрее.

— А домой…

— Конечно же, не поедем. Кстати, повозку на рынке тоже бросать нельзя — слишком уж будет приметно.

Они оставили фургон на окраине городка, заросшей орешником, ивами и дикой сливой. Прихватили оставшиеся деньги — не так-то и много, к слову — кое-что зашили в одежду, кое-что положили в кошель. Оружие? Из оружия были только ножи, да ничего другого и не разрешали турки. Еще уезжая с рынка купили кое-какой еды — пресные лепешки, плетеную фляжку вина, вяленое мясо, брынзу. На первое время должно было хватить.

Выходя из города через южные ворота, помахали знакомому стражнику.

— Опять за лозой? — засмеялся тот. — Что-то вы припозднились сегодня.

— Товар уж больно хорошо пошел, — подойдя к стражнику. Алексей поклонился и достал из кошеля несколько аспр. — Мы, может, поздненько сегодня заявимся… Как бы с воротами, а?

Воин ухмыльнулся в усы:

— Уж таки и быть, открою для вас ворота, коли задержитесь… Да, с десятником придется делиться.

Еще несколько аспр…

Солнце клонилось к закату — маленький, спрятавшийся за густой облачностью, желтый мячик. Дождя, слава Богу, не было, но в воздухе обволакивающей взвесью висела густая противная сырость. Пахло мокрой травою и дымом, поднимавшимся из труб ближайшей к дороге деревни.

Отойдя от Златицы километра два, парни остановились напротив проселка, резко забиравшего влево.

— Нам туда, — оглянувшись, показал рукой Алексей.

Аргип округлил глаза:

— Но это же — путь на восток! А нам надо на север и запад.

Лешка усмехнулся:

— Не к ночи, так рано утром за нами обязательно вышлют погоню. Куда она направится, как ты думаешь?

Напарник согласно кивнул:

— И в самом деле… А если нарвемся на сипахов?

— У нас есть разрешение Пурим-бея, — похлопав себя по груди, успокоил Лешка. — Пока там они еще разберутся.

Дальше шли молча — о чем было еще говорить? Да и устали. Клонившееся к закату солнце окрасило в багровый цвет далекие горы, а вскоре и вообще скрылось. Сразу сделалось темно, холодно, где-то совсем рядом, в лесочке, тоскливо завыл волк. А, может, это была просто потерявшаяся собака — кто знает?

Заночевали на давно скошенном лугу, устроив себе лежбище в стогу сена. Тут их было много, стогов, наверное, где-то неподалеку находилась деревня, а то и несколько. Внутри стога Лешке неожиданно показалось довольно уютно — вроде, как бы уже и не под открытым небом, да и не холодно, и не так сыро. Решив на этот раз не разжигать костер, подкрепились в сухомятку, запив скудный ужин несколькими глотками вина.

Проснулись от шума. Кто-то свистел, кто-то громко стучал в бубен, кто-то пел песни. Что еще за черт? Какой-нибудь сельский праздник?

Парни осторожно выглянули наружу — на востоке уже занимался рассвет, но все же было еще довольно рано, солнце еще не взошло, лишь возвестило о себе первыми робкими лучами, пробивавшимися сквозь золотистую вату облаков. Совсем недалеко от стогов, по проселку, неспешно шла небольшая группа людей, человек пять в рваных, но довольно ярких одеждах, у некоторых даже — откровенно чудных. Впереди решительно вышагивали двое светловолосых подростков в каких-то грязно белых, с красной оторочкой, простынях, чем-то напоминавших древнегреческие хитоны, правда, надетые не на голое тело, а поверх рубах из грубой шерстяной ткани. Один из парней бил в бубен, второй свистел, причем — в такт. Получалось весело и довольно складно.

Следом за парнями, прихлопывая в ладоши, двигались еще двое — один длинный, тощий и сутулый, другой — добродушного вид толстяк в широкополой шляпе. Оба время от времени били в ладоши и громко восклицали:

— Хэй-я, хэйя, гэй-я!

Замыкал шествие крючконосый седобородый старик, правивший запряженным в скрипучую одноколку осликом. Одноколка была доверху нагружена самым невообразимым хламом — какие-то шесты, обломки досок, рваные куски разноцветных тканей…

Полное впечатление — сумасшедшие или цыгане.

— Веселей, веселей, дети мои! — приподнявшись, громко крикнул старик. — И громче — так нас не услышат ни в одной деревне.

— Уже услышали, дедушка Периклос!

Периклос?! Ого! Не слишком ли громко?

— Вот, собаки лают повсюду.

— Ну, слава Богу! — старик размашисто перекрестился и подогнал ослика. — Главное, чтобы окрестные крестьяне не ушли в поле. Ищи их потом, собирай.

— Не уйдут! — обернулся толстяк. — Сегодня же праздник!

— На то и надеюсь…

— Что сегодня ставим, дедушка Периклос? Опять Аристофана?

Эти слова уже донеслись еле слышно — вся веселая компания спустилась в лощину.

— Нет, что-нибудь свое, — донеслись слова старика. — Аристофан для местных слишком уж непонятен.

Говорили, кстати, по-гречески!

Земляки?

— Актеры, — громко чихнув, прошептал напарник. — Бродячий театр… У нас, под Мистрой, такие часто бывали.

— Актеры? — Лешка улыбнулся. — Ну, надо же! То-то я и смотрю — поют, пляшут. Аристофана вспомнили… Тебе, Аргип, кстати, что у него больше нравиться — «Птицы» или «Женщины в народном собрании»? Мне так — «Птицы».

Аргип не успел ответить: выскочив откуда-то из кустов, прямо перед стогом застыл огромный серо-палевой масти пес и, злобно обнажив клыки, громко залаял.

— Тьфу ты, — вытащив нож, досадливо сплюнул Лешка. — Тебя еще не хватало.

— А ну-ка, вылезайте! — раздался повелительный голос. — Да не вздумайте шутить — быстро подымем на вилы!

Откуда-то сзади, из-за стога вышел крепкий мужик с вилами, по виду, крестьянин, к которому тут же присоединилось еще человек десять таких же — кто с вилами, кто с комами, кто — с топором.

— Дядюшка Геронтий, — из кустов выбежал еще один, на этот раз совсем юный — кудрявый веснушчатый мальчишка. — Это те самые воры?

— Похоже, они, — угрюмо прищурился мужик. — А ну, вылезайте, кому сказал?

— Да вылезаем мы, вылезаем, — пробурчал Лешка. — Собаку только придержите.

— Кубрай, цыц! — осадили пса. — Не пытайтесь бежать, господа воры. Давно вас вылавливали!

— Да не воры мы! Нужно нам ваше сено!

Выбравшись из стога, парни отряхнулись, а Алексей покрутил головой, прикидывая соотношение сил. Так… Если вот сейчас прыгнуть влево — там мужичок, похоже, тютя-тютей, ишь, аж рот распахнул, лошина, стоит, глазами пилькает… Отобрать у него вилы — и сразу рукоятью в лоб вот этому… он, похоже, старший… А, собака? А собаку придется ножом… И — с разу…

— Ишь, как зыркает! — ощерился вдруг мальчишка, доставая из-за пазухи… пращу! — дядька Геронтий, уж я за ними присмотрю, ты не думай…

Мужики при этих словах засмеялись, а старший, Геронтий, лишь улыбнулся в усы:

— На Кубрая-то больше надежа!

— Да ладно вам смеяться, — обиженно протянул мальчуган. — Ежели что… ежели бежать кинуться — я им ка-ак… камнем по голове!

Ну, вот… Лешка усмехнулся. Вот и попались… Ишь, ты — камнем по голове. Прямо…