Теплые, горячие даже, бусы явно указывали на Эдну. Да и сам Иванов чувствовал, что синеглазая дочка конунга племени где-то здесь. Быть может, не совсем рядом, но – в этом времени, в этой эпохе. Несомненно, это время было для синеглазки родным. Так надо искать! Если, конечно, это именно те бусы. Да те, те! Редкий оранжево-красный сердолик с восковыми прожилками, белые вепсские руны.

– Откуда здесь это ожерелье? – Геннадий схватил за грудки старика слугу.

Тот скривился:

– Около месяца назад хозяин привел в дом молодую рабыню. Очень красивую, с синими, как море, глазами. С волосами, словно солнечные лучи! Не наших кровей, скорее – из людей севера.

– Ну, ну! – не выдержал хевдинг. – Не молчи, старик. Продолжай!

Слуга хватанул беззубым ртом воздух, и Гендальф ослабил хватку, давая возможность слуге договорить:

– Она пробыла у нас совсем недолго, всего-то три дня. Нам велено было обращаться с ней с уважением и лаской. Хозяин и сам кланялся ей. Словно бы перед ним не рабыня, а жена ромейского базилевса… ф-ф-ф…

Старик презрительно фыркнул и продолжал:

– Он продал ее норманнам, их тут была целая ватага на множестве кораблей. Предводитель называл себя Бьорн Железное Сердце.

– Что? – удивленно хмыкнув, в беседу вступил Рольф. – Может быть, просто – Железнобокий Бьорн?

– Да-да, именно – Железнобокий, да, – слуга поспешно закивал, затряс бородою.

– Бьорн Железнобокий, – с нехарактерной для него задумчивостью повторил здоровяк. – Удачливый ярл, сын грозы Англии славного конунга Рагнара Лодброка – «Кожаные Штаны». Некоторые еще называют его – Волосатый Зад. Ах, Бьорн, Бьорн… значит, верными были слухи…

– И где теперь этот чертов Бьорн? – Гена «наехал» на старого слугу так, словно тот лично был виноват в несчастливой судьбе юной красавицы из далекого племени весь.

Взглянув в пылавшие бешенством глаза хевдинга, старик затрясся от страха:

– Я… я не ведаю… Не знаю… Христом-Богом клянусь!

– Я знаю, – ухмыльнулся Рольф. – Наверняка Железнобокий отправился в Англию, к отцу. А по пути не преминет ограбить какой-нибудь повернувшийся по пути городишко – Бордо или Париж! Ах, славный Бьорн! Вот бы в чью ватагу прибиться, мой хевдинг! Железнобокий удачлив и щедр на кольца.

– В Англию… – перебирая сердоликовые бусины, негромко повторил Гендальф. – А ведь ты прав, Рольф! Сражаться в рядах столь славного ярла куда лучше, чем подвизаться среди кюльфингов Торкеля Змеи!

– Намного, намного лучше, – до того молчавший Фридлейв с неожиданным пылом поддержал своего вождя. – Железнобокий Бьорн – славный воин. А вот о Торкеле много чего нехорошего говорят. Болтают даже, будто он – черный колдун и умеет вызывать бурю.

– В-врут, – чуть заикаясь, скривился рыжий Атли Холодный Нож.

Рольф тоже хмыкнул:

– Ну, ясное дело, врут. Тут и думать нечего… А знаете, други, Торкель Кю тоже пойдет в Англию. Чего ему еще делать-то? У Змеи слишком мало народу для того, чтобы остаться здесь.

– Думаешь, он захочет набрать людей на туманных островах? – переспросил Фридлейв. – Или Торкель-ярл просто собрался примкнуть к Железнобокому? Я бы на его месте так бы и сделал. По крайней мере – на какое-то время. Чем Бьорн хуже барселонского графа, а?

– Думаю, Торкель так и сделает, – Рольф Кривая Секира важно покивал, показывая свою осведомленность во многих славных делах. – Вот увидите, клянусь молотом Тора, ага.

– Если так будет, то и мы пойдем с ним, – не менее важно изрек Гендальф Рус.

Найденное ожерелье он спрятал в пояс, надев на шею лишь одну бусину. Как в прежние, уже такие далекие времена.

Господи, и пары месяцев не прошло с того самого момента, когда он, Геннадий Викторович Иванов, повел школьников по вепсским рекам к загадочному Черному озеру. Дорогами древней веси, норманнов и кюльфингов… Повел, чтобы вскоре самому затеряться неизвестно в каких временах. Впрочем, нет – как раз более-менее известно в каких… Да можно и уточнить… вон, у подбежавшего Херульфа.

– Ну что, проводил девчонку?

– Проводил… – мальчишка расплылся в улыбке. – Очень хорошая девушка. Звала меня остаться…

– Чего ж не остался?

– Я больше не смогу быть рабом – вот почему! – с непостижимой гордостью отозвался молодой воин.

Рыжий Атли взволнованно хлопнул его по плечу:

– В-вот, поистине слова в-викинга! Рад, что ты с нами, отважный Херульф. Я научу тебя мечному бою!

– Я вернусь за ней… – кивком поблагодарив Атли, юноша потупил взор. – Разбогатею и вернусь… Найду, увезу с собой, вырву из рабства!

– Неплохо, неплохо, – грустно улыбнулся Гендальф. – Мы с тобой чем-то похожи, славный Херульф. – Кстати, ты ведь христианин, кажется? Скажи-ка, какой сейчас год от Рождества Христова?

– Точно не знаю, – парнишка виновато развел руками. – Священник наш, отец Херонимо, знал. Но больше восьми сотен лет прошло, точно. И меньше девяти, да.

Иванов покивал: как он и предполагал, где-то середина девятого века. Даже чуть ближе к концу – вторая половина. Примерно год 857-й – 860-й… где-то так. А точней и не нужно – какой в этом смысл?

* * *

Корабли графа отчалили от таррагонского берега вовремя, едва только забрезжил рассвет. Что же касается флота Торкеля Кю, то обычно всегда осторожные викинги вовсе не торопились отплывать. Значительная часть их еще предавалась кутежу в городе, запаздывал и сам ярл – а как без него поплывешь? Вот и ждали, напряженно поглядывая на юг.

Дождались. Лазутчики не обманули: совсем скоро на горизонте показались косые паруса – корабли мавританского эмира.

– Тридцать и пять, тридцать и шесть… сорок… – считали на соседнем драккаре. – Как же их много!

– Другой вопрос – как они смогли так быстро успеть? – хмыкнул в кулак Рольф. – Хотя ночь-то была лунной, а мавры хорошо знают здешние берега. Могли идти и ночью, на свой страх и риск… Эй, парни! – здоровяк повысил голос до крика, обращаясь к викингам с соседнего корабля. – Хорошо бы поторопиться, ага.

– За ярлом послали… Да вон он, скачет уже!

Змеиный воитель Торкель Кю появился верхом на белом андалузском жеребце, захваченном в какой-то элитной мавританской конюшне. Спутанные волосы ярла трепал налетевший ветер, узкое лицо казалось не столько злым, сколько усталым и озабоченным. Ну да. Ну, конечно. Будешь тут озабоченным, когда перед тобой вдруг возник вражеский флот, численностью раз в пять больше твоего собственного!

– Эй, сыны волн! – спешившись, зычно заорал Торкель. – Мы славно повеселились… а теперь славно станем воевать! Привыкать ли? Пусть подлые мавры знают, кто такие викинги, аой!

– Аой! – с невиданным воодушевлением клич ярла подхватили на всех оставшихся кораблях, из которых большинство были драккары, быстроходные норманнские суда с прямым парусом и драконьими головами.

– Покажем этим нидингам! – взобравшись на свой корабль, звавшийся «Черный Змей», продолжал орать Торкель. – Славные сыны морей, вас давно заждались в Валгалле! Покажем… Велю всем отчаливать тотчас же. Вперед, навстречу врагам и славе!

Возбужденные эмоциональной речью своего ярла и предчувствием предстоящей битвы, викинги взмахнули веслами… «Драконьи суда» рванули почти одновременно, словно наперегонки, без разворота, ибо могли двигаться назад с той же скоростью, что и вперед, одинаково.

Иное дело «Ал-Андалус». Доброе торговое судно не было приспособлено для подобных маневров. Пока поставили паруса да поймали ветер… Время ушло, и вражеские корабли оказались совсем рядом. Настолько близко, что Гендальф хорошо рассмотрел готовых к абордажной схватке матросов, точнее говоря, воинов – в кольчугах и шлемах, с луками и короткими копьями. Мавры рвались в бой, они, как и викинги, жаждали боя!

С вырвавшего вперед вражеского корабля – приземистой, с длинными веслами, галеры – полетели стрелы, одна из которых угодила в шею одному из данов, всегда молчаливому и неприметному Гуннару Желтый Лоб. Вот уж и впрямь не повезло парню, в таких потасовках уцелел, а тут – на тебе! Что ж, судьба. Как говаривал рыжий Атли – никто не избегнет норн приговора. Норны… Были у скандинавов такие девы, прядущие нити судьбы.

Вражеские корабли загоняли «Ал-Андалус», словно охотники волка. На помощь одной галере пришли две другие, развернулись, не обращая никакого внимания на ветер, сжали в тиски… И, вспенив веслами волны, набросились на жертву!

– Все! – погладив раненый бок, Бен Лазар досадливо сплюнул. – Не уйдем. При таком ветре даже лавировать сложно.

Все же Гендальф попытался вырваться из ловушки, картахенец резко повернул рулевое весло, и викинги одновременно дернули реи… Резко сменив галс, корабль зарылся носом в воду… Одна из галер, сделав столь же крутой разворот, с разгона ударила тараном в низкий борт «Ал-Андалуса». Судно содрогнулось всем корпусом, в трюм тотчас же хлынула вода, а прямо по тарану, по настланным на него доскам, рванули на обреченный корабль славные воины ислама!

– Ромейский прием, – встав на носу, Рольф поудобней перехватил секиру.

Рядом с ним, со щитом и мечом, застыл Херульф Отважный, позади маячили угрюмые фигуры остальных. Гендальф тоже не остался на корме, подбежал, с разбегу метнул копье, угодившее прямо в щит бежавшему первым воину. Щит пришлось выбросить… и зря: одни взмахом секиры здоровяк Рольф снес супостату голову! Обезглавленное тело по инерции еще пробежало пару шагов и, оросив все вокруг пульсирующим кровавым фонтаном, нелепо полетело в воду.

– Аой! – грозно рявкнул Кривая Секира.

Гена снова примерил в руке копье, благо таковых имелось в достатке. Именно таких – метательных легких сулиц, еще именуемых на римский манер – фрамея. Прицелился, размахнулся, бросил… На этот раз вражины оказались внимательней и проворней – живо отпрянули в сторону, и копье с силой воткнулось в носовое ограждение галеры.

Атака врагов захлебнулась, никто из мавров не хотел подставлять свою голову под удар окровавленной секиры Рольфа. Да и на Гендальфа враги поглядывали с опаской, даже попытались достать стрелами – пришлось на время укрыться за мачтой.

Между тем остальные галеры, развернувшись по пологой дуге, заняли атакующее положение и, набрав скорость, ударили отяжелевшему «Ал-Андалусу» в борта. Корабль снова содрогнулся, медленно, но верно, наполняясь водою. Мавры ликовали, торжествуя близкую победу! Викингам Гендальфа оставалось одно – погибнуть с честью, прихватив с собой на тот свет побольше врагов.

– Я вижу валькирий, – поглядев в небо, благостно улыбнулся Рольф. – Один послал за нами своих дев. Что ж, друзья – встретимся на пиру в Валгалле! Аой!

– Аой! – хором подхватили все.

Гендальф тоже крикнул и снова схватил копье. О смерти он сейчас не думал – некогда, враги должны были напасть уже вот-вот…

Должны были, но не напали. Что-то помешало им… вернее – кто-то.

– Драккары! – радостно закричал с кормы Бен Лазар.

Иванов обернулся… Галеры мавров атаковали сразу три корабля норманнов. Опустив мачты, приземистые суда, круша весла, ударили галеры бортами. Тут же полетели крючья, и грозные северные варвары бросились в абордажный бой!

– Мы славно бились на трупах врагов… – поправив на голове шлем, Рольф Кривая Секира нехорошо ухмыльнулся. – Веди нас в бой, хевдинг! Похоже, девы Одина придут к нам гораздо позже, чем мы ожидали.

В бой… Да, нужно было вести, Гендальф же – хевдинг, военный вождь. Надо вести, и на этот раз бросками копий уже не отделаешься. Что ж…

Вождь снял с пояса трофейную палицу. Подбросил на руки, улыбнулся… И, схватив щит, ранул на вражеский корабль все по тому же таранному мостику.

Неуемный азарт битвы вдруг охватил хевдинга, о смерти не думалось, хотелось разить врагов всем, чем только можно: мечом, копьем, палицей…

– А-а-а-а!!!! – ворвавшись на вражескую галеру, Иванов, словно заговоренный, ударил дубиной первого же подвернувшегося воина… затем второго, третьего… Перед глазами стоял кровавый туман, впрочем, вовсе не мешающий видеть все мелочи, даже предугадывать выпады.

Оп! Ловко увернувшись от копья, Гендальф ударил палицей по вражескому шлему. Удобное оружие, что и говорить. В основном действует лишь кисть руки – долго учиться не надо. Еще и в другом преимущество – не надо точно рассчитывать удар, уж куда попадешь, лишь бы посильнее. В шлем – так в шлем, в плечо – так в плечо, а уж если по хребту как следует приложиться, то тут уж никакая кольчуга не поможет, тем более – кожаный панцирь.

Следом за хевдингом бросилась и его поредевшая дружина. Зловеще ухая, крушил все вокруг своей неистовой секирой белобрысый бугаинушка Рольф. За ним поспешали рыжий Атли, тощий Фридлейв и еще один дан, Греттир. Не отставал и Херульф, доказывая всем вокруг, что вовсе не зря его прозвали Отважным.

Мавры пятились, отступая к корме, и вдруг резко упали на узкую палубу, точнее сказать, на ведущий от кормы к носу помост – куршею.

– Ложись! – предчувствуя какую-то каверзу, отчаянно закричал Гендальф.

Кто-то успел. Лишь чуть замешкались Греттир и Херульф Отважный. Греттир упал, словив вражескую стрелу левым глазом, Херульф же успел прикрыться щитом, куда тотчас же воткнулось аж целых пять стрел из целого сонмища, выпущенного с кормы.

– Ах, Греттир! Мы отомстим за тебя… и встретимся за столом Одина!

Как и положено хевдингу, Гендальф вскочил на ноги, прыгнул, ударив дубиной одного из прижавшихся к палубе врагов… и тут же залег, ожидая очередного залпа. Остальные викинги поступили точно так же: презрение к смерти, конечно, имело место, вот только подставляться по глупости никакого желания не имелось.

Однако же стрелы больше не засвистели. На корме послышался какой-то шум, лязг, крики и стоны.

– Викинги! – поднял голову Рольф. – Наши…

Участь мавров оказалась печальной. Теснимые с обеих сторон – с кормы и с носа – они яростно отбивались, понимая, что никаких перспектив нет. Никаких перспектив для победы… а вот ретироваться с поля боя – легче легкого. Просто добежать до борта да прыгнуть в море, оставив на произвол судьбы прикованных к веслам гребцов. Да и пес с ними, этим-то уж точно хуже не будет.

Мавры так и сделали. Сначала один… потом второй, третий… и пошло-поехало. Викинги бегству врагов не препятствовали, детей суровых северных фьордов на галере оказалось не так уж и много: не считая людей Гендальфа, еще с дюжину человек во главе с высоким мужчиной в доспехе из нашитых на кожу железных пластин и в трофейном ромейском шлеме с высоким гребнем, закрывающим половину лица, так что виднелись лишь светлые усы да заплетенная в две косы бородка. Никакого щита у светлоусого не было, зато в каждой руке – по мечу. И, судя по окровавленным клинкам, орудовал он ими очень даже ловко.

– Эй, славный вождь! – завидев Гендальфа, крикнул викинг. – Бери своих людей и перебирайся на мой драккар. Клянусь посохом Одина, там хватит места для всех.

– Мы бросим дромон? – Иванов указал рукой на палубу, скользкую от крови.

– Бросим, – заверил викинг. – У нас не найдется столько людей. Да и таран его застрял в твоем судне. Вытаскивать долго, а наш славный ярл не любит ждать.

– Хорошо, – привешивая палицу к поясу, Гена поманил пальцем Херульфа. – Сбегай, позови Бен Лазара, парень.

Молча кивнув, юноша бросился на «Ал-Андалус»…. И тут же вернулся с расстроенным лицом и потухшим взором.

– Славного Бен Лазара больше нет, – тихо промолвил подросток. – Вражеская стрела пронзила его горло.

Иванов тоже расстроился – успел уже привязаться к ироничному и умному пройдохе-картахенцу.

– Похоронить бы… да некогда. Земля ему пухом. Вернее – море…

– Не беспокойтесь, – поняв, в чем дело, успокоил светлоусый. – Все ваши убитые получат достойные похороны… Эй, Хравн, Снорри…

Обернувшись к своим, он махнул рукой… И на обреченный «Ал-Андалус» полетели зажженные факелы!

Первыми вспыхнули паруса, упали на палубу горящими клочьями. Следом занялись мачты…

– До встречи в Валгалле, друзья, – глядя на горящий корабль, сумрачно бросил Рольф. – Вы славно бились на трупах врагов… Никто не избегнет норн приговора.

* * *

Приютивший оставшихся в живых беглецов драккар назывался «Конь пучины». Изящное беспалубное судно с двенадцатью парами весел, около двадцати метров длиной и метра четыре в ширину. Положив мачту и парус, «Конь пучины» уходил от преследования врагов на веслах, стараясь держать курс против ветра. Низкий и узкий корабль двигался довольно быстро, так что паруса врагов вскоре остались далеко позади, едва видимые на горизонте.

Вот тогда местный хевдинг приказал повернуть, и судно резко сменило галс, круто взяв к югу. Подняли мачту, и дальше уже шли под парусом, иногда лавируя и ловя ветер.

Светлоусого хевдинга звали Регин. Регин, сын Свейна Гуннарсона, Регин «Сверкающий Шлем». Он был из тех викингов, родичи которых проживали в Альдейгьюборге, вместе со славянами и весью. Отец и старшие братья занимались, как бы сказали в более цивилизованные времена – бизнесом. Торговали по балтийско-волжскому пути «из варяг в хазары», продавали, покупали, меняли все, что хорошо шло: красивых молодых рабынь, оружие, дорогие ткани, ну и из ширпотреба – мед, воск, вяленая волжская рыба да дешевые браслетики из цветного стекла, что так нравились ладожским девушкам. Собственно, на одной этой мелочи можно было сделать приличные деньги: массовый спрос – великая сила.

Только вот Регину в этом бизнесе дела не нашлось – младший. Да и сам-то он не очень-то хотел быть у старших братанов на побегушках. Не дело это для сильного молодого парня, нет, не дело! Решив поискать богатства и, самое главное, славы иным путем, Регин занял у отца денег и, купив свежевыстроенный на ладожских верфях драккар, собрал ватажку да примкнул к славному ярлу Торкелю Змее, что как раз собирал охочих людей по всей Свири-реке. То, что Торкеля изгнали из рода, Регина отнюдь не смутило – подобных изгнанников среди викингов было множество.

Нынче же Регин Сверкающий Шлем предложил «достойнейшим викингам славного Гендальфа» занять место за веслами его драккара.

– Не переживай, хевдинг! – поглядывая на Геннадия, викинг улыбался в усы. – Воинское счастье переменчиво. Сейчас ты потерял свой корабль, но в скором времени, быть может, обретешь новый. И куда более лучший.

Утешил. Собственно, Иванову не так жаль было «Ал-Андалус» (да черт бы и с ним!), как погибших товарищей, особенно – Бен Лазара. Да-а, не удалось торговцу осуществить свою мечту. Жаль.

Однако судьба складывалась не так уж и плохо, и дело не только в том, что Геннадий все же остался жив, и даже не получил в столь кровавых битвах ни одной серьезной раны. Все больше так, царапины, вовсе не достойные внимания воина. Мало того, он все же отыскал ожерелье! Верный указатель пути к дому… и к синеглазой красавице Эдне, дочери конунга одного из племен приладожской веси.

Слуга Файрутдина-гази сказал, что северную деву продали Железнобокому Бьорну, сыну Рагнара Лодброга. Именно за Бьорном и поспешал сейчас Торкель Змея, сумрачный ярл и изгнанник. А куда ему еще было податься? Возвращаться обратно к ромеям? Так ведь совсем недавно от них ушел. Оставаться здесь, оборудовав тайный схрон где-то на побережье? Вряд ли получится, здесь повсюду мавры, и вообще, арабский халифат сейчас в силе. Чтобы безнаказанно грабить чужие берега, нужно несколько маленьких, враждующих между собой государств… или одно, но со слабой властью. Как Франция. Или как в Англии – Мерсия, Нортумбрия, Уэссекс… и все такое прочее.

* * *

Корабли Торкеля-ярла двигались в обход Испании почти до самой осени. По пути подвергали грабежам берега, в основном небольшие деревни, на города нападать не рисковали. Да и в деревнях больше действовали по принципу гоп-стопа, без всякого особенного планирования: пришел, увидел, победил. Нападали обычно днем – ночью викинги не воевали, это считалось позорным. Дозорный корабль держался ближе к берегу, его викинги внимательно обшаривали взглядами все, что попадалось интересного. Рыбацкий причал, пасущееся невдалеке от моря стадо, сохнущие на берегу сети.

Просто один корабль. Всего лишь. С опущенной мачтой, сливавшийся с волнами, не очень-то и заметный. Остальные суда двигались куда как мористее, ожидая шлюпки с докладом. Выслушав соглядатаев, Торкель Кю принимал решение тотчас же. Единолично, ни с кем не советуясь. На приглянувшуюся деревню нападали с ходу. Окружали, врывались и убивали всех, кроме красивых молодых женщин – тех забирали с собой, чтобы выгодно продать в рабство.

Разграбив все дома, тут же уходили в море, оставляя после себя окровавленные трупы и смрад пожарищ. Где-то неподалеку пенили волны суда мавританского наместника Валенсии… Картахены… Малаги… Торкель Кю обманул всех. Он даже позволил бежать нескольким пленницам… предварительно распустив слухи о том, что собирается «прогуляться» к Балеарским островам. Пленницы бежали на каждой ночевке. Торкель строго-настрого приказал их не ловить. Таким образом хитрый ярл вполне неожиданно для мавров прошел мимо Сеуты и Танжера, и, миновав пролив Джебр-Ал-Тайр, вышел в Атлантический океан.

Конечно же суда по-прежнему держались у берегов, но океанские волны – это не Средиземное море! Корабли частенько кидало так, что оставалось слать мольбы Господу… или жестоким северным богам, кому как нравилось. Драккары выдержали все шторма. Ни один не затонул, не разбился о скалы. Что и говорить, скандинавы строили корабли на совесть… ибо зависели от них во всем. Острый и длинный киль цепко держал воду, доски собранной внакрой обшивки гнулись, но не ломались, дубовые шпангоуты не давали раздавить драккар даже самой сильной волне. Особенно помогала в пути носовая фигура – весьма интимная и сакральная вещь! Фетиши эти у всех были разные. В большинстве своем – драконы, однако у Торкеля – разинувшая пасть змея, а у Регина вообще конская голова с позолоченной гривой. «Конь пучины» не может же быть без головы! Приставая к незнакомому берегу, драккары иногда вытаскивали из воды – и тогда носовые фигуры снимали, чтобы не гневить местных богов.

Так сделали и в самом начале осени, у берегов Бретани, покрытых цепью низких песчаных дюн. Весь день дул сильный, хоть и относительно попутный, ветер, гнал тяжелые волны сурового свинцово-серого цвета. Ближе к вечеру ветер усилился, на небе собрались тучи, и Торкель-ярл приказал выбирать место для ночлега.

Таковое отыскали быстро – неглубокий залив с широким песчаным пляжем, позволявший легко вытащить корабли. Вытащив из воды драккары, тут же составляли этакой крепостью, которую, в случае нужды, можно было бы легко защитить. Да, сами викинги не нападали ночью, но другие народы игнорировали сие правило напрочь, поэтому не следовало пренебрегать ничем.

Пока норманны Торкеля Кю занимались обустройством лагеря, высланные разведчики зорко обшаривали ближайшие окрестности на предмет чего бы и кого бы пограбить. В этот раз подобная честь выпала команде «Коня пучины». Регин-хевдинг лично отобрал воинов: силача Рольфа, «проворного в битве» Фридлейва, Отважного Херульфа… Просто тыкал пальцем: ты, ты, ты… а потом вдруг расхохотался и, глянув на Иванова-Гендальфа, махнул рукой:

– Да бери всех своих, хевдинг. Наше все то, что к западу от залива. Время – до темноты, хотя, если что сыщется, можете вернуться и позже. Не вернетесь к утру, ждать не будем. Да пошлют вам боги удачу.

Разведчики отправились налегке, без кожаных и стеганых панцирей, без шлемов и уж тем более без щитов. Длинные туники, крашенные крапивой и дубом, узкие шерстяные штаны, удобные поршни. Лишнего оружия тоже с собой не тащили, каждый взял то, к чему больше всего привык. Гендальф – палицу, Рольф и Фридлейв – секиры, Атли – лук и стрелы, а юный Херульф Отважный – свой верный меч. У всех еще имелись ножи – ну, это само собой разумеется.

Шагали молча, иногда устраивая короткие привалы и частенько поглядывая на хмурое небо: долго ли еще там до темноты? По всем прикидкам получалось часа три, уж никак не меньше.

– Ищем дороги, – приказал Иванов. – Даже тропа подойдет. Вот… хотя бы такая широкая, как эта.

Идущая от моря тропинка, на которую напоролись викинги, вилась меж зарослей жимолости, орешника и вербы, уходя куда-то далеко в лес, точнее сказать – в небольшую и очень красивую дубраву.

– Вот ведь бывают же места! – искренне восхитился хевдинг. – Дубки, дубы, дубища! Красота-то какая… ага… Так, всё – привал. Ну-ка, давайте на отдых.

– Да, красиво, – Рольф Кривая Секира внимательно осматривался вокруг. – Жаль, у нас, в Халогаланде, дубы не очень-то растут. В основном елки, осины, сосны. Но тоже красиво. Особенно когда снег, а снег там почти все время.

– А вот у нас снега почти нет, – мечтательно прикрыв глаза, протянул Атли. – Даже зимой. Ветра дуют часто, сдувают. Потому – почти один лед.

– И у нас снега нет, – юный Херульф покусал губы. – Редко когда выпадает… если только в горах.

Небо над головами викингов неожиданно поднялось и посветлело. Ветер прогнал особо черные тучи, расчистив меж облаками узенькую голубенькую дорожку. Вырвавшийся оттуда солнечный луч ударил Херульфу в глаз. Мальчишка прищурился и засмеялся:

– Смотрите-ка, солнышко! Завтра будет погожий денек.

– Очень на то похоже.

Кивнув, Гендальф поднял всех на ноги и первым зашагал по тропе.

Дубрава становилась все шире и гуще, обрастая на полянах кустарниками и высокой травою.

– Любая корова бы не отказалась от такой травы, – неожиданно промолвил Фридлейв. Сорвав травинку, он сунул ее в рот, пожевал. – Сладкая.

Хевдинг скосил глаза:

– Это ты к чему, друг?

– Сладкая густая трава… – викинг подозрительно оглядел поляну. – И ни одного покоса! Ни копны, ни даже запаха сухого сена. Что, здесь поблизости совсем нет людей? Что-то не верится.

– Так, может, это священная роща? – вслух предположил Рольф. – Вот никого и нет.

Что ж, вполне могло быть и так. Здоровяк частенько высказывал умные мысли.

Пройдя по тропинке еще километра два, разведчики обогнули вполне благоустроенный родник и вышли к болоту. Дальше шла гать… двигаться по ней или поискать какую-нибудь другую дорогу?

– Я бы не п-пошел, – как всегда, заикаясь, Атли покачал головой. – На болотной тропе нас будет очень легко заметить и убить. В случае чего не в трясину же прятаться…

– Похоже, уже кто-то спрятался, – напряженно протянул Херульф. – Вон, гляньте-ка…

Юный викинг показал рукою. Все разом повернули головы…

За густой осокою, не так уж и далеко от гати, из болота торчала рука! Обыкновенная человеческая рука, судя по толщине и браслетам – женская или девичья. Торчала себе прямо из зеленой ряски!

Небо быстро темнело. Над болотом сгущался призрачно-белый туман.

– А браслетик-то недешевый…

– Утопла, что ль?

– Или – утопил кто?

– Если б утопили, браслет бы забрали… Ой, не нравится мне все это! – Рольф Кривая Секира погладил усы и оглянулся на Гендальфа. – Хевдинг… я пойду, посмотрю?

– Пойди, – нервно кивнул Гена. – Смотри только в трясине не утони. Такого лося, как ты, нам втроем не вытащить!

– Не, – рассмеялся викинг. – Я осторожно… по гати.

По гати он и подобрался почти к самому нужному месту. Встав на коленки, вытянул руку и, ухватив утопленницу за запястье, могучим рывком вытащил на гать… обнаженное женское тело!

Голая, в тине, девчонка, наверное, лет пятнадцати, конечно же – мертвая. Но и сейчас видно – красавица и, судя по замысловатой прическе, браслетам и золотому ожерелью на шее – отнюдь не из бедняков. Интересно, за что же ее так? И самое главное – кто?

– Похоже, недавно ее… Ого!

На теле болотной красавицы зияла ужасная кровавая рана, проходящая через всю грудь. Сломанные, вывернутые наружу, ребра, запачканные запекшейся кровью соски…

– А сердца-то у нее нет! – присмотревшись, выкрикнул Кривая Секира. – Вырезали!

– Слышь, Рольф. Отпустил бы ты ее обратно в трясину, а?

Страшная находка вовсе не оказалась одинокой. В той же трясине. Рядом с умерщвленной красавицей оказались и другие трупы. В основном – детские. Двое мальчишек лет по двенадцати, еще один – чуть помладше… Все – с истерзанной грудью, с вырванными сердцами, с лицами, искаженными в предсмертных муках…

– Это друиды, – глухо промолвил Фридлейв. – Я видел подобное в Ирландии.

– Но Ирландия далеко…

– Значит, здесь свои друиды. Они приносят людские сердца в жертву своим жестоким богам. Кстати, говорят, у кюльфингов точно такие же кровожадные боги…

– Кюльфинги еще дальше, чем Ирландия, друг.

Со стороны болота вдруг послышались чьи-то голоса и приглушенный смех, кто-то шел по гати, направляясь сюда, в священную рощу жестоких друидов Бретани! Викинги тотчас же спрятались, укрывшись в ракитнике, и, держа наготове оружие, смотрели во все глаза.

Резко похолодало, на очистившемся от облаков и туч небе вспыхнули желтые звезды. Закачался над дальней вербою серебряный месяц. Из вечернего тумана, постепенно затягивающего трясину, на гати показались странные фигуры – несколько человек в длинных бесформенных балахонах и трое – почти голых, чресла из прикрывали лишь набедренные повязки из звериных шкур. Впрочем, у того, что шагал впереди всех, не имелось и этого. Жилистый, мосластый, высокий, с наголо выбритой головой и застывшим взглядом пришельца иных миров, он, казалось, не чувствовал холода. Покрытое синей татуировкой тело, желтое вытянутое лицо, крупные лошадиные зубы, большой горбатый нос, тонкие губы, кривящиеся в какой-то зловещей усмешке – все это Иванов успел рассмотреть, пока неведомые люди – друиды? – проходили мимо ракитника, совсем рядом, так что, при желании, их можно было достать рукой. На тесемке на шее бритоголового висел какой-то странный камень, вытянутый, острый, чем-то похожий на серп… Каменный нож! Вот что это было. Страшное оружие ритуальных убийств!

Неужели все эти люди явились сюда для того, чтоб принести очередную кровавую жертву? Кого-нибудь из этих подростков в бесформенных балахонах… или вот эту девушку с темными как смоль волосами и золотым ожерельем в виде диковинных зверей? Юная дева была потрясающе красива той самой изысканной – не от мира сего – красотой, что так ценят в аристократах. Тонкие – вот-вот переломятся – руки, длинные тонкие пальцы, бледное исхудалое лицо с огромными голубыми глазами… Очи, словно озера… Надменный и несколько отсутствующий взгляд – словно бы отличница вдруг замечталась на уроке, не слушая объяснений учителя. И – никакого страха! Даже намека.

Ну да, кого ей бояться-то? Эта юная краса, похоже – жрица. Не-ет, не она боится – боятся ее! Все, кроме голого татуированного хмыря. Тоже жреца? Друида?

Вся процессия – нагой жрец, юная жрица и молодые парни – пройдя краем болота, остановились у плоского серого валуна. Двое парней тащили за плечами мешки с чем-то звенящим – было слышно, как звякало. Из своих укрытий викинги видели все как на ладони. Честно говоря – было на что посмотреть, разворачивающееся на их глазах действо легко затмило бы любой голливудский ужастик, даже – с элементами эротики. С нее все и началось – с эротики.

Подойдя к камню, девица «не от мира сего» подняла руки к небу, и, закрыв глаза, принялась что-то бормотать, время от времени к кому-то взывая. По знаку жреца, подошедшие к ней парни быстро освободили красавицу от одежды… Стройное, даже тощее, тело, небольшая грудь с упругими коричневатыми сосками, плоский живот, стройные бедра, вполне аппетитные ягодицы, а по всей спине – синяя татуировка. Какой-то волшебный зверь… дракон, что ли? Нет, на дракона вроде бы не похож… Скорей – расправившая крылья бабочка.

Посмотрев на месяц, девчонка неожиданно запела. Что-то такое тягучее, заунывное, похожее на этно-прог-рок. Голос ее, поначалу робкий и тонкий, постепенно набирал силу, и даже зазвучал уверенно и грозно!

Парни и бритоголовый жрец разом упали на колени, протягивая к поющей красавице руки. Протягивать-то протягивали, однако же – не касались. Просто раскачивались в такт мотиву.

Закончив петь, девчонка подошла к камню. Усмехнулась и молча легла на спину, запрокинув голову и расставив в стороны руки и ноги. Быстро вскочивший на ноги жрец что-то приказал парням… и те ловко привязали девчонку за руки и за ноги к вбитым вокруг камня колышкам. Распяли… Та-а-ак…

Парни зажгли факелы. Бритоголовый что-то сказал деве и погладил ее по волосам… как видно, успокаивал. Потом велел принести мешки, развязал их собственноручно и стал вытаскивать… всякие занятные вещицы, в основном из золота и драгоценных камней, насколько мог разглядеть прячущийся в ракитнике Геннадий. Показывая распятой каждую вещь – ожерелья, браслеты, посуду, – жрец аккуратно складывал их обратно в мешки. Словно инвентаризацию делал.

Наконец, покончив с этим, подозвал парней… Те поклонись, взяли мешки… и выкинули их в трясину! Выкинуть – выкинули… а вот концы веревочек в камышах остались. Ежели что, потянуть и… Гена покачал головой: ой обманули девку, ой обманули!

Бритоголовый между тем взял руководство действом в свои жилистые, густо покрытые татуировками, руки. Собственно, он больше ничего такого и не делал. Не пел, не плясал, даже не насиловал аппетитно разложенную на камне девчонку… Кстати, может он – гей? Кто знает?

Вместо всего этого жрец просто подошел к жертве, наклонился, погладил ее по животу и груди и, сняв с шеи каменный нож, замахнулся, явно намереваясь вскрыть красотке грудную клетку… как это было сделано с той, что валялась сейчас в трясине!

Вот уж этого Иванов допустить не мог. Воспитание не позволяло.

Вмиг сообразив, что к чему, Гена вскочил на ноги и, размахнувшись, на раз-два метнул палицу, целя жрецу в затылок.

Получив смачный удар, мосластый извращенец выпустил из рук нож и тяжело повалился прямо на красотку. Та завизжала. Опомнилась, что ли? Ага.

Видя такое дело, викинги выскочили из кустов. Увидев их, подростки побросали горящие факелы и тотчас же рванули в бега – кто-то скрылся в лесу, кто-то – на гати. Быстро так разбежались, словно тараканы на кухне. Поди – поймай.

– А и нечего их ловить, – высказал мысль Рольф. – Вряд ли они нападут, разве что если – самоубийцы. У нас все же двадцать драккаров! Лучше поговорить с ведьмой…

– Оттуда ты знаешь, что она ведьма? – Иванов удивленно вскинул глаза.

Кривая Секира посмотрел на него с изумлением ничуть не меньшим:

– Да ведь видно же! Не-ет, эту ведьму нам лучше не трогать… лучше оставить все как есть и убираться подобру-поздорову. Нечего гневить чужих богов на их родине.

– Все сказал? – выслушав, усмехнулся Геннадий. – А теперь, други, вытащите-ка из болота мешки. Думаю, этого золота хватит не только ярлу, но и нам.

– Вот это дело! – радостно загомонили викинги.

– А ты, парень, поможешь мне! – хевдинг ухватил за локоть Херульфа. – Пошли-ка, освободим девку. Может, она нам что-то и скажет, а?

Девчонка сказала. Рычала, ругалась, плевалась! Пнула Херульфа ногой в живот, даже попыталась расцарапать Гендальфу лицо. Вот уж действительно – ведьма. Прав был Рольф!

– Да успокойся ты, а то к-ак дам! – обиженный в лучших своих чувствах хевдинг разозлился не на шутку. Это ж, видано ли дело… они ее от ужасной смерти спасли, а она…

– И это вместо того, чтоб поблагодарить… – промолвил Гендальф на латыни коей навострился от того же Херульфа. Латынь, конечно, была та еще. «Кухонная» – «моя твоя не понимай». Древние римляне ни черта бы и не поняли, а вот девчонка, как ни странно, поняла… и отозвалась так же, на латыни… на «кухонной», другой в этом варварском мире уже не знали.

– Не за что мне вас благодарить, подлые бродяги! Нет, ну видана ли где подобная наглость? Напрочь разрушить все мои планы, и еще требовать благодарности. Оборванцы! Гнусные твари. Мерзкие отвратительные сверчки! А ну, подайте сюда мое платье… да живее, ага.

– Слышишь, как она тебя ругает?

– Меня? – Херульф округлил глаза.

– А то кого же? Меня не осмелится, видит, что вождь.

– Ах, ты, гнусный живодрот, еще и вождь? А-а-а… норманны разбойники… так я и знала! Вечно вы не вовремя.

– Ну, может, хватит злиться? – примирительно произнес Геннадий. – Херульф, платье-то ей подай… Да и этого хмыря оттащи куда-нибудь подальше… да хоть вон в те кусты.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой хевдинг!

Мальчишка, похоже, был рад убраться от опасной красотки куда подальше. Как и викинги. Те мешки-то достали, но подходить к девчонке откровенно побаивались. Чужая ведьма – это, знаете ли, дело такое… интимное. Лучше всего ее было сразу убить… ну, а коли уж не убили – так оставить в покое. Может, и не станет мстить. Не будет являться в снах, пить кровь из яремной вены…

– Ну, так ты мне расскажи, что за путь? Поверь, причинять тебе какие-то неудобства мы вовсе не собирались.

– Не собирались, а причинили, – набросив на плечи балахон, девушка обиженно шмыгнула носом. – Ладно, идите себе свое дорогой. Эх… я так готовилась… заняла денег, золота… все ради встречи с отцом! Он был великий друид, вам не понять, что это такое.

– Был? – Гендальф вскинул брови.

– Он умер пять лет назад. И забыл мне сказать, где искать… ну, что именно – неважно. Вот я и хотела с ним повидаться, спросить… а вы – помешали!

– Ну, извини…

– Да что ты все «нукаешь»?! Тебя нормальным языком говорить не учили?

– Тебя, я вижу, многому научили… – обиделся хевдинг. – Так ты что же… всерьез намеревалась встретить на том свет отца, поговорить с ним, а потом вернуться обратно?

– Конечно! – девчонка пожала плечами. – О чем я тебе сейчас и толкую. Для того я позвала Арбольда-друида и его помощников со всех деревень, коих вы разогнали. Когда я теперь еще их соберу?

– Ах, вон оно что… – стараясь не рассмеяться, задумчиво протянул молодой человек. – Слушай… тебя как звать-то?

– Лейна. Но это имя – для всех, имя для посвященных не должен знать никто.

– Лейна так Лейна, – Гендальф согласно кивнул и зябко потер ладони. – Красивое имя и вообще… А нельзя было послать к отцу кого-нибудь другого?

– Вернуться назад может только друид!

– А этого… Арбольда? Он же друид, да?

– Арбольда? – красивое личико девы презрительно скривилось. – Этого тупоумного полудурка и лжеца? Да я ему гусиного яйца в базарный день не доверю! А ты говоришь – послать.

– Слушай, ты вроде не дура… И красивая – глаз не оторвать. Может, не ходила б ты лучше к отцу? Вернешься ли, нет – бабушка надвое сказала. Кстати, быть может, папа твой где-нибудь записку оставил и…

– Священные слова не должны иметь букв! – наставительно оборвала юная жрица. Усмехнулась… и тут же смешно наморщила лоб. – Хотя… он иногда так делал… да… Вот дура-то я, вот дура!

– Это уж да, – Геннадий довольно кивнул. Все же уговорил девушку. Выходит, не зря палицу метал. А этого черта друида, честно сказать, нисколько не жаль. Ну вот ни капельки!

– Вы можете идти, – милостиво разрешила жрица. – Оставьте только мое золото.

Хевдинг громко и цинично расхохотался:

– Вот как раз золото мы и заберем. Поверь, милая Лейна, никак без этого нельзя. Мы же все-таки разбойники, норманны.

– Твари вы алчные!

– Ну, не ругайся уже, а?

– А ты не «нукай»! Сколько уже говорить? Если отец что-то для меня написал, то он мог… Да! Так и есть. Скорее всего… Ой!

Лейна вдруг взглянула на хевдинга с неописуемым ужасом, даже привстала с камня:

– Я поняла! Поняла, почему не могу повлиять на тебя… почему не действуют все мои заклятья и чары. Тебя просто нет!

– Да почему же нет? Вот он я! Хочешь, за грудь тебя ущипну? Шутка…

– Нет тебя, нет! Я тебя не чувствую, не ощущаю… и с закрытыми глазами – не вижу. А должна. Я же жрица.

– И где ж я тогда? – нервно усмехнулся Геннадий.

– Ты нигде. Ты не мертвец, нет… ты еще не рожден… хотя я не понимаю, как это? Ты странник здесь… Тебя захватила пучина. И обратно уже не вернет. Никогда.

– Постой! Как это никогда? – Иванов схватил девушку за руку. – Ты что, точно это знаешь?

Лейна неожиданно улыбнулась:

– Но ты найдешь здесь свое счастье. Только долго будешь искать.

– Спасибо и на том…

– Прощай, Странник. Спасибо, что подсказал про отца.

– Да не…

Молодой человек договорить не успел. Мягкая пелена повисла перед его глазами… всего лишь на миг. Закрыл глаза – открыл. Словно моргнул… А девчонки уже не было!

Зато радостно гомонили друзья.

– Сколько здесь золота, вождь! Уж точно хватит на всех.

– Не в золоте дело, Фридлейв…

– Хевдинг, а ты умеешь разговаривать с ведьмами, – уважительно промолвил Рольф. – Нежить не набросилась на тебя, не выпила кровь. Вы просто сидели и мирно беседовали.

– А с чего это она должна была броситься… – Гендальф вдруг ухмыльнулся. – Хотя… если бы такая набросилась… Я бы не отказался, ага.

* * *

Уже оставалось не так уж и много до меловых утесов Туманного Альбиона, и суда Торкеля Кю шли практически без остановок, приставая к берегу лишь на ночь. Вечером на берегу варили похлебку из овса и гороха, пекли в золе дичь, строго рассчитывая порции – чтобы поесть еще и на драккаре, пообедать холодным. Спешили, кормчие опасались осенних штормов, весьма частых здесь в это время.

Днем все сидели на веслах или ловили парусами ветер, проплывая мимо богатых прибрежных деревень, укрепленных городков и монастырей. Одну из таких обителей, расположенную на крутом холме – острове среди залива, Иванов даже узнал, поскольку некогда бывал здесь и раньше, в той своей, прошлой, жизни. Мон-Сен-Мишель! Ну конечно же! Вылизанная могучими приливами отмель, скалистый островок, правда, из строений – только одна каменная церковь и еще какие-то приземистые постройки рядом, верно, выстроенные еще по приказу епископа соседнего городка Авранша Обера больше ста лет назад, в начале восьмого века. Этому острову и монастырю еще только предстояло обрести мировую славу одного из самых чудесных мест на Земле.

Мон-Сен-Мишель… Значит, и впрямь – Англия уже близко. Значит, уже очень скоро Геннадий разыщет-таки Железнобокого Бьорна, а через него – красавицу Эдну, пожалуй, единственного здесь родного человека. По крайней мере, именно так искренне считал Иванов. Искать Бьорна по всей Англии, наверное, было бы делом сложным, если бы к столь знаменитому воителю не спешил сам Торкель-ярл, имевший сильное желание попасть к раздаче – принять участие в каком-нибудь большом походе, последнем в этом году. Еще месяц-другой, и постоянные шторма просто не дадут выйти в море. Следовало спешить.

«Конь пучины» нес боевое дежурство, пожалуй, чаще других. Средь кораблей Торкеля было мало подобного рода легких и быстрых судов, удобных для разведки. Регин-хевдинг этим и пользовался, иногда позволяя своим людям ограбить прибрежную деревушку или какой-нибудь торговый корабль. Так, между делом, не особенно заморачиваясь и почти не тратя времени.

Востроглазый Херульф тут пришелся кстати: мальчишка ловко взбирался на мачту, внимательно всматриваясь в низкие берега и морскую пучину. В один из солнечных сентябрьских деньков он и заметил чужое судно.

– Вон там, там, чуть севернее во-он того холма. Что за корабль – рассмотреть не могу, далеко. Но идет тяжело, на веслах.

«Конь пучины» тоже шел на веслах – ветра почти не было, а мачту подняли лишь для того, чтобы было дальше видать. Услышав сообщение впередсмотрящего, мачту тут же опустили и всерьез взялись за весла. Чужое судно нужно было нагнать и рассмотреть поближе, взвешенно оценивая собственные шансы. Если это торговый корабль – то напасть, если нет – то спокойно увлечь его за собой притворным отступлением, заманить в ловушку к драккарам ярла. Еще существовал вариант вполне мирной беседы – просто сойтись почти борт о борт да расспросить о флоте Железнобокого. Если это, конечно, викинги.

Берег быстро приближался, уже можно было хорошо разглядеть корявые сосны, изгороди для выпаса скота, одинокую пастушескую хижину под соломенной крышей. Все очень хорошо было видно. Кроме корабля.

– Ну, и где же он? – Регин-хевдинг с усмешкой посмотрел на Херульфа. – Ты что, совсем ослеп, парень? Принял за корабль какую-то корягу? У нас, в Альдейгьюборге, за такие штуки знаешь, что делали?

Мальчишка вспыхнул до корней волос, однако же нашел в себе силы возразить:

– Я точно видел корабль, хевдинг! Никакую не корягу. А вот куда он делся – ума не приложу.

– Не можешь приложить ум, приложи глаза, – скупо посоветовал Гендальф. – Мы все тоже посмотрим.

Регин тут же кивнул, соглашаясь. Опытные в морских разбоях викинги мгновенно разбили берег на сектора, разобрали меж парами воинов. Одна пара глаз может и ошибиться, две – куда как надежнее.

Гендальф взял себе в пару Херульфа – пусть смотрит. Посматривал и сам, не отрывая рук от весла, как и все. Им достался участок берега от двух сосенок и до мыса. Узкий песчаный пляж да громоздящиеся камни. Серые… как тот, «поющий», с далекого озера Муст-ярв.

Все казалось обычным. Прибой, камни, безлюдный пляж. Правда, кое в чем была какая-то нелогичность, нелепость, в какой-то мало заметной глазу мелочи.

– Ого!

Херульф тоже заметил.

Гена повернул голову:

– Ты видишь то же, что и я, парень? Поясни.

– Линия прибоя, – волнуясь, молвил подросток. – Какая-то она странная. Ну, вот волны, вроде везде синие – солнце тоже. А тут – сначала синие, потом серые, потом опять синие…

– Драккар! – громко заявил Рольф. – Или, скорей, снеккар. Они просто накрыли корабль серой тканью. Но море-то нынче – синее!

Регин махнул рукой шкиперу и сделал знак остальным. Вспенив воду веслами, корабль резко повернул и пошел прямо на непонятную серость. Серость дернулась и выпустила весла – там уже поняли, что хитрость не удалась.

Как и предполагал Рольф, это оказался снеккар, разведывательное и разъездное суденышко, поменьше, чем драккар, и помельче осадкой. У этого оказалось шесть пар весел. Снеккар зашевелил ими, словно таракан, проворно бросившись к мысу.

– За ним! – тут же приказал хевдинг. – Захватим в плен и хоть что-то узнаем.

Викинги вновь налегли на весла.

Чужой кораблик, показывая чудеса быстроты и верткости, добрался до скалистого мыса раньше драккара Регина. Миг – и скрылся, пропал из виду.

– Скорее! – торопил хевдинг. – А ну, поддайте ходу, парни!

– Никуда он не денется, – Рольф сплюнул, поудобней перехватывая весло. – На свободной воде мы его спокойно догоним и возьмем.

Развив приличную скорость, «Конь пучины» буквально вылетел за мыс… Сразу же оказавшись в окружении множества чужих кораблей! Заманили… Так же, как планировали и сами. Что ж, бывает – увлеклись.

– Их тут не меньше четырех десятков, – взволнованно произнес Херульф. – А то и все пять.

Еще можно было уйти… Но Регин почему-то не торопился, до боли в глазах всматриваясь в чужие драккары. Да, это были именно драккары, такого количества каких-то других кораблей тут и не могло быть. Ну, не мавры же, не ромеи! Слишком уж для них далеко.

– Вперед, – вместо того чтоб поскорее ретироваться, скомандовал хевдинг. – Во-он к тому кораблю с красными щитами и золоченой головой дракона.

Это был довольно-таки большой драккар, никак не менее полусотни метров в длину. Рей с парусом был спущен и уложен вдоль борта, мачта сверкала так ярко, что казалось отлитой из золота. На корме был установлен шатер из какой-то блестящей и, по-видимому, очень дорогой, ткани. Возле шатра, рядом с кормчим, прохаживался высокий мужчина с темной бородой и густой копной волос. Широкие ярко-красные штаны, зеленые сапожки, голубая, щедро расшитая жемчугом туника – франт еще тот! Поверх туники блестел ромейский панцирь из толстых золоченых пластин.

Регин-хевдинг привстал и поклонился:

– Регин, сын Свейна Гуннарсона из Альдейгьюборга, приветствует тебя, славный Бьорн-конунг! Мой вождь Торкель Кю желал бы разделить с тобой все тяготы похода.

– Железнобокий Бьорн! – тихонько ахнул Херульф. – Так вот мы за кем гонялись.

– Торкель Кю? – Бьорн ухмыльнулся в бороду. – Что-то не слышал о нем. А ты не стой, Регин. Как говорят ромеи – милости прошу на мой корабль.

Конунг изобразил самое искреннее радушие, и Регин не заставил себя просить дважды. Разбежался, насколько позволяла ширина судна, и прыгнул. Треснулся бы о борт, однако не дали – подхватили, втащили, поставили перед конунгом.

– Рад видеть тебя, славный Регин! Пойдем в мой шатер, поболтаем… Эй, кто там? Давайте сюда вино.

Хевдинг вернулся через полчаса на разъездной шлюпке Бьорна. Немного под хмельком и очень довольный.

– Славный Бьорн Рагнарссон согласен взять с собой весь флот Торкеля-ярла. Он будет ждать здесь.

– Вот это славно! – викинги радостно переглянулись.

– Железнобокий идет на Париж, столицу франков, – деловито пояснил Регин. – Ему нужны люди и корабли.

Через пару дней объединенный флот Бьорна и Торкеля, под верховным командованием Железнобокого, разграбив по пути несколько городков, вошел в устье какой-то большой и широкой реки. Как предположил Иванов, это была Сена. Раз уж на Париж – так только по ней прямая дорога.

Быстро летевшие дни вовсе были и не пасмурными, и не вполне солнечными – в небе стояла какая-то туманная дымка, вовсе не спасавшая от внезапно наступившей жары. Викинги потели в одежде, однако никто не раздевался. Не только потому, что опасались внезапной засады где-нибудь на излучине или пущенной вдогонку стрелы, а и от того, что подставлять свое тело солнечным лучам считалось признаком изнеженности и слабости.

Шесть десятков судов буквально вспенили веслами реку! Шли быстро, хоть и вверх по течению, но Сена никогда не считалась бурной рекой. Ближе к Парижу, где ныне располагаются земли области департамента Иль-де-Франс, река сузилась и потемнела, тут и там появились заросшие густым кустарником островки. Удобнейшее место для засады. Однако – не на шестьдесят драккаров! Тут уж себе дороже выйдет. Местные разбойнички попритихли, попрятались, а кое-кто из местных крестьян предложил свои услуги в качестве лоцманов, открыто радуясь, что хоть кто-то проучит, наконец, этих городских бездельников и хапуг.

Конунг запретил трогать крестьян – не та была добыча. Гендальф сильно подозревал, что и в Париже-то мало чем можно будет поживиться, не столь уж и богатым был сейчас этот древний, выстроенный еще римлянами городок. Однако тысяч пять в нем, наверное, проживало. В лучшем случае. А за красивую молодую рабыню иногда давали и пятнадцать золотых византийских монет – солидов, при средней стоимости раба в десять. Рабыню некрасивую и немолодую, но в чем-либо искусную – скажем, пряху или знатока латыни, можно было продать и за двадцать золотых. В Париже такие искусницы имелись. Так что все же поход ожидался выгодным, иначе бы и не затевался.

На третий день пути, ближе к полудню, наконец, показался Париж. Хижины предместий уже были кем-то сожжены, скорее всего – самими же жителями по указанию наместника или самого короля. Кто там сейчас у них король? Карл Лысый? Да черт-то с ним, какая разница? Иванов улыбнулся, слабо себе представляя, чем будет заниматься после того, как викинги Железнобокого Бьорна возьмут Париж. Грабить, насиловать, убивать не хотелось напрочь. Не то было воспитание.

Однако же все сотоварищи Иванова придерживались совершенно противоположного мнения. Разграбить да поделить добычу по-честному – затем и явились. В том, что город будет взят, и, скорей, рано, чем поздно, не сомневался никто.

Столица бывшей империи франков, разделившейся на три королевства лет десять-пятнадцать назад, произвела на Геннадия весьма тягостное впечатление. Он, конечно, не ожидал увидеть Эйфелеву башню и бульвар Капуцинок, но чтоб великий город скукожился вот так, до размеров маленького островка Сите?! Нет, ясное дело, не скукожился, просто еще не разросся. Не пришло еще время расшириться. Да и столицей-то он стал совсем недавно. В империи Карла Великого, насколько помнил Гена, столичные функции выполнял германский Ахен, ныне принадлежавший королевству Лотаря – Лотарингии, занимавшему весьма обширные пространства от Северного моря до Средиземного.

Остров Сите (или Лютеция, как и его, и город называли римляне) представлял собой одну сплошную крепость! Один мост, видимо, был сожжен, второй, ведущий на правый берег, прикрывала основательно выстроенная крепость. Впрочем, зачем викингам мосты? Просто окружить и ждать, что норманны и сделали. Правда, долго ждать они все ж таки не могли, все из-за тех же осенних штормов. Однако в крайнем случае могли остаться и на зимовку, как уже бывало не раз. Сия перспектива не очень-то воодушевляла парижан, и защищаться они собирались отчаянно, что было заметно по количеству воинов на городских стенах, по их наглому поведению, по задиристому звону колоколов.

Мосты-то франкам лучше было бы оставить и постараться не дать врагам подняться вверх по реке. Хотя парижане и так старались. На месте сожженных мостов торчали их основания – «быки», меж которыми забили тяжелые колья. На них и напоролся драккар одного из хевдингов Торкеля Змеи. Да так основательно напоролся, что вытащить его не оказалось никакой возможности, пришлось бросить – на радость защитникам городских стен!

Викинги все же прорвались вверх по реке, частью – на узких снеккарах, частью – высадив по берегам отряды, которым пришлось пробиваться с боями. Пробились, и теперь город был полностью окружен. Мало того, Бьорн Железнобокий велел рубить в лесах сухостой да собирать хворост. Вязать плоты, поджигать да сплавлять на непокорный остров – пусть его жители задохнуться в дыму! И ведь задохнулись бы, да налетевший ветер сорвал всю затею.

Норманны, впрочем, не унывали – слишком уж их было много, и никто не собирался здесь зимовать. Везде, в быстро построенных лагерях, слышались веселые штуки и смех. Чего ж было не пошутить, когда уже совсем скоро каждый получит свою долю… и не маленькую! Или получит, или – обретет смерть в бою, что тоже для викинга очень даже неплохо.

Опытный воин, Железнобокий Бьорн не бросился на штурм сразу же, как поступили бы многие, даже его собственный отец. Конунг прекрасно знал, что Париж обречен, и его падение всего лишь дело времени. Надеяться парижанам было не на кого, находившийся в Реймсе король вряд ли соберет войско, способное на равных сражаться с этакой оравой язычников, открыто презирающих смерть!

Как-то вечером, на третий день осады, в лагерь Торкеля Кю явился посланец конунга – светловолосый мальчишка с надменным лицом и пламенным взором, Иванов сразу прозвал его – «пионер». Не кланяясь, пионер вошел в шатер ярла, словно к себе домой… и был, как потом сказали, принят с честью. Хитрый «змеиный» ярл напоил юного посланца терпким красным вином из недавно захваченной бочки. Напоил до такой степени, что мальчишка не смог идти, пришлось отнести его к конунгу на носилках.

Гонец явился не просто так, прежде чем испить вина, передал-таки приказ конунга – явиться всем хевдингам на совет – тинг – в ближнюю рощу.

На совет так на совет. Только вот кого формально считать хевдингом? Только ли того, кто владеет драккаром, или даже и тех, кто не владеет? Решено было так: хевдинг – тот, кто владеет. И тот, кто не владеет… но когда-то владел.

Под последнее определение подходил и Гендальф, он же владел, хоть и не долго «Ал-Андалусом», прекрасным, кстати, кораблем. О том Регин незамедлительно доложил ярлу. Пришлось идти на совет и Геннадию, хоть, честно говоря, и не очень хотелось. Лучше сейчас спал бы или сидел в дозоре на пару хоть с тем же Рольфом или Херульфом, точил бы лясы, совершенствуя язык. Чем худо-то? Нет, пришлось куда-то топать на ночь глядя, да еще переправляться на лодке на правый берег – там располагался главный лагерь, а лагерь Торкеля Кю раскинулся на левом берегу, в районе будущего Иври.

Разгоняя надвигающуюся тьму, повсюду горели костры и чадили факелы. Вкусно пахло гороховой похлебкой и жарившейся на кострах дичью, слышались шутки, песни и смех, частенько переходящий в громовой хохот. Факельщики, встречавшие приглашенных на совет хевдингов, сразу вели гостей за собой, в черную глубину леса, с каждым шагом становившегося все гуще и темней.

В будущем – Венсанский лес, усмехнулся про себя Геннадий, следуя за Регином след в след.

Хитрый конунг вовсе неспроста выбрал для совета глухую чащу, логично предполагая, что власть распятого бога христиан окажется здесь намного меньшей, нежели близ какой-нибудь деревни или, тем паче, в виду Парижа, где имелось множество церквей. Пусть чужой бог не мешает совету своими кознями!

Посередине большой, расчищенной от кустарников и завалов поляны, жарко горел большой костер, вокруг которого расположилось человек шестьдесят – хевдинги, ярлы и сам конунг в алом ромейском плаще и с непокрытой головою. Все галдели, смеялись, здоровались. Вообще, все это ночное сборище сильно напоминало Гене обычный туристский слет. Казалось, вот сейчас кто-нибудь возьмет гитару, запоет «изгиб гитары желтый», а потом объявят завоеванные в эстафете места да начнут вручать грамоты под бурные аплодисменты присутствующих.

Грамоты, увы, не вручали. Но обставили все торжественно, как смогли. Едва все собрались, как прозвучал троекратный звук рога, после чего под звуки какого-то странного деревянного инструмента, не похожего ни на что, дюжие воины вывели к костру невысокого парня в изодранной богатой одежде – явно пленного, и не из простых. Его принесли в жертву без излишней жестокости, деловито и буднично: здоровенный, голый по пояс мужичага, ухватками напоминавший лешего, одним взмахом секиры снес бедолаге голову. На том, собственно, торжественная часть и закончилась, перешли к деловой.

На совете обсуждали много чего, даже самые, казалось бы, мелкие вопросы, типа того, вязать ли плоты веревками или сколачивать железными скобами. Кто-то из ярлов заявил, что их кузнецы однозначно против скоб – других дел, что ли, мало, еще и скобы ковать? А наконечники стрел? А заточка секир? Закалка копий?

Против веревок тоже приводись вполне разумные доводы, в первую голову – где столько канатов взять? Разрезать корабельные – совсем не дело, всяко пригодятся еще.

Выслушав обе стороны, конунг принял мудрое решение – взять все лишние канаты с драккаров, кузнецам же велеть работать больше, увеличив будущую долю в добыче. Разобрав все неотложные вопросы, перешли к спорам меж викингами, а затем сам конунг лично поднял вопрос об одной знатной пленнице.

– Я хочу, чтобы все мы подумали, как нам следует поступить, – в установившейся глухой тишине голос верховного вождя звучал необычайно авторитетно и мудро. – Воины Торольва-ярла захватили невдалеке, на дороге, пленников. Не простых людей. Слуги под пыткой показали, что их госпожа – знатная дама, племянница какого-то видного королевского графа, и что в Париже ее хорошо знают. Так вот, спрашиваю, как поступить с ней? Кто что скажет?

Повелительным жестом конунг велел воинам привести пленницу. Все с любопытством вытянули шеи – посмотреть на знатную даму, судьба которой ныне была полностью в их руках.

Эта была совсем юная особа лет четырнадцати на вид, в длинном приталенном платье дорогущего темно-голубого бархата с золотой тесьмой и треугольными вставками из сверкающего желтого шелка. Держалась девушка прямо и гордо, и, подойдя к костру, резко толкнула плечом толкающих ее воинов. Фыркнула, словно рассерженная рыжая кошка.

Вот именно – рыжая. Медные локоны пленницы сияли, отражая жаркое пламя костра… Ленка! – ахнул про себя Иванов. Ленка Ревякина из девятого «А». Лентя! Очень, очень похожа. Такие же волосы, забавные веснушки, утонченно-красивое лицо… И глаза! Серовато-зеленые, дерзкие… Ух, каким взглядом девчонка посмотрела на конунга!

Народ явно заволновался, послышались выкрики.

– Да она презирает нас, клянусь молотом Тора!

– Выскочка!

– Гордячка!

– Сжечь ее на костре!

– А перед этим – пытать.

– И не только пытать… Сейчас мы ее… на всех… Позволишь, конунг?

Железнобокий Бьорн ухмыльнулся и жестом подозвал толмача:

– Скажи ей все, что только что слышал.

Выслушав, дева гордо вскинула голову и что-то произнесла, с ненавистью глядя на норманнов.

– Ругается, – торопливо пояснил переводчик. – Самыми гнусными словами.

– Говори ее языком! – оглядев всех, конунг повысил голос. – Слово в слово.

– Она говорит… Я не боюсь вас… проклятых язычников, – прозвучало в наступившей тишине. – И не боюсь смерти во имя господа нашего Иисуса Христа! Мучения мне – в радость, ибо нет более сладостной участи для христианина.

– Что-о?

– Я не боюсь мук!

С этими словами девушка наклонилась к костру и, голыми руками взяв оттуда головню, пылающую нестерпимым жаром, поднесла ее к лицу конунга.

– Вот…

Подержала и бросила, протянув Бьорну обугленную ладонь, быстро покрывавшуюся пузырьками.

– Что же твой бог не помог тебе? – негромко спросил конунг.

– Не во мне дело, Иисус умер за всех людей… и за вас тоже, – превозмогая боль, парировала храбрая дева. – Хотя что взять с язычников? Вам не понять.

– Уведите ее, – Железнобокий махнул рукой. – И не вздумайте хоть как-то обидеть.

Пораженные неожиданно выказанным мужеством викинги проводили юную графиню полным молчанием.

– Если бы все франки были такими же, как она, нас давно бы здесь не было, – прошептал Регин.

Конунг склонился над костром, немного постоял… и выпрямился с самой широкой улыбкой:

– Так я повторяю вопрос. Что будем делать с пленными? Не только с этой…

Предложения посыпались разные, но легко сводившиеся к одному – смерти. Кто-то предложил установить виселицы на плотах и отправить их вниз по реке, к городу. Другие призывали не вешать, а отрубать головы, а после нанизать отрубленные головы на копья, а копья установить на плотах. Торкель Кю лично высказал идею просто распять пленников на крестах, как когда-то распяли их бога. Кресты же остановить на плотах – в целях устрашения.

– И эту девчонку тоже распять, – продолжал ярл. – Не просто так, а предварительно содрав с нее кожу. Пусть охватит врагов такой ужас, от которого немеют сердца и все члены становятся слабыми.

– Неплохо, неплохо, ярл, – одобрительно улыбнулся конунг. – Сдается мне, ты славно придумал, а?

– И вовсе даже не славно! – сплюнув, Иванов поднял руку и вышел к костру. – Я зовусь Гендальф, Гендальф… Странник.

– Мы знаем, кто ты такой, хевдинг без корабля, – Бьорн Железнобокий пригладил бороду. – Что-то хочешь предложить? Не стесняйся, скажи.

– Не только скажу, но и обосную, – уверил молодой человек. – Только слушайте внимательно и не перебивайте. Итак…

Все застыли, повинуясь воле конунга, и Гендальф продолжил, стараясь говорить как можно доходчивей:

– Навести на врагов ужас – хорошая мысль. Нет, серьезно – очень неплохая. Только, увы, запоздалая. Пугать надо было раньше, пока мы шли на Париж. Кто-то, может, и испугался бы, сбежал, бросив город. Раньше… Но не сейчас. Сейчас им бежать некуда! И что будут делать защитники города, когда к ним приплывет весь тот ужас, что вы тут предложили? Испугаются? Да. Но больше того – обозлятся. И, понимая, что выбраться-то им невозможно, будут отчаянно сражаться, защищая свою жизнь. И ни один, слышите, ни один! не сдастся в плен, ибо видел своими глазами, как мы поступаем с пленными. Вы хотите взять город или поскорей умереть?

– Смерть – благо для викинга!

Ну, конечно, выкрикнули, а как же. Только вот Железнобокий Борн пресек инсинуацию тут же:

– Продолжай, Странник. Пока я не очень-то тебя понял.

– Понять меня просто, великий вождь. Я предлагаю всех пленников отпустить. Но не здесь отпустить, а где-нибудь подальше, чтоб они не могли открыто вредить нам… Пусть поползут слухи… И пусть эти слухи обязательно попадут на стены Парижа! Мы каждый день ловим на Сене-реке кожаные мешки с зерном – их шлют на помощь осажденным. Надо несколько мешков пропустить… предварительно сунув туда записки с поклонами… от тех, кого мы отпустили. Я знаю того, кто может их написать.

– Так можно убить пленных и написать за них письма, – скривившись, перебил Торкель-ярл.

Гендальф подал плечами:

– Можно и так. Но все-таки в таком важном деле все должно быть достоверным.

Письма написал Херульф, адаптируя слова Иванова в местные речевые обороты. Пленных опустили. Конечно же не всех. Но изрядную часть. Некоторых пинками выгнали из драккаров напротив самого Сите. И бедолаги вплавь драпанули на остров, где их и приняли, сбросили веревки, помогли влезть на стены. Одного-двух беглецов викинги для правдоподобности достали стрелами… далеко не всех.

Юную графскую дочь, звали ее Фределита – отпустили и проводили с почетом. Девчоночка даже расчувствовалась – вот уж поистине, чистая добродетельная душа!

– Я буду молиться за вас, – сказала девушка на прощанье. – Хоть вы и язычники. Но, Бог даст, когда-нибудь и вы обретете истинную веру.

Сделанное принесло плоды уже через пару дней. Высланный на прорыв отряд сдался викингам в полном составе. Всех тут же убили, ибо теперь незачем было хитрить – конунг отдал приказ на штурм!

На рассвете затрубили рога. Мечи, секиры и копья ударили о щиты, оглашая округу жутким троекратным эхом. Стройными рядами драккары пошли на остров с двух сторон, старательно обходя заранее разведанные и обозначенные тайными вешками мели. Многие, опасные для кораблей, места показали предатели… те самые беглецы, что решили сохранить свои шкуры, поверив в добролюбие викингов. Штурм начался. И удача должна была улыбнуться отважным.

Кроме воды, норманны наступали и с суши, с обоих берегов, используя вставшие меж берегами и островом драккары, как удобный и широкий мост.

Одним из таких отрядов (так называемой «морской пехотой») командовал Гендальф. Кроме Рольфа, Херульфа и прочих, туда вошли еще около полусотни викингов, по пять с каждого корабля «змеиного» ярла Торкеля Кю. На взгляд Странника, все это были самые настоящие отбросы. Не в воинском, а в моральном плане. Готовясь к битве, они вслух предвкушали все самые гнусные наслаждения, которые намеревались претворить в жизнь уже очень и очень скоро. Честно говоря, Геннадию все это не особенно нравилось, он бы предпочел сбежать или сказаться больным… если бы это было возможным. Увы, «закосить» было нельзя – это означало бы неизбежно подставить своих: Рольфа, Атли с Фридлейвом, Херульфа. Каков вождь, такие и воины. Делать нечего, назвался груздем – полезай в кузов. Коли уж хевдинг, так вот тебе все прелести битвы – убийства, грабежи, насилия. И – кровь, кровь, кровь…

– Конунг приказал никого не убивать зря, – обернувшись, напомнил Гендальф. – Коли сдаются, так берите в плен. Потом продадим – нам же выгодней.

– Аой, хевдинг! – воины покивали, ухмыляясь в усы. – Как скажешь. Только битва на то и битва, чтоб убивать. И нет лучше напитка, чем кровь только что поверженного врага!

Дикари кровожадные. Вот и поговори с такими. Бесполезно. Свою жизнь викинги никогда не ценили, чужую – тем более. Девятый век, однако. До гуманизма отсюда еще о-очень далеко. Здесь даже понятия такого не знали, и не только норманны – все.

Торкель-ярл отправил Страннику двух берсерков – «воинов-зверей», психопатов, терявших в бою человеческий облик и способных на все. Это были машины для убийства, боевые роботы, не имевшие ничего человеческого. Мало кто мог сопротивляться берсеркам, один такой воин легко одолевал и десяток врагов. По пояс голые, яростно грызущие щит, эти люди-нелюди становились настоящим ужасом, причем частенько – и для своих. В чем тут было дело – в природных ли психических отклонениях, усугубленных воинским воспитанием, или в употреблении непосредственно перед битвой отвара из мухоморов – трудно сказать. Скорей, и то, и другое, и больше – психопатии, ибо в мирной жизни берсерки считались опасными и недалекими людьми, с которыми никто не общался. Себе дороже!

Один из воинов-зверей, здоровущий огненно-рыжий парняга по имени Свейн Кровохлеб, чем-то напоминал неандертальца: могучий торс гориллы, несуразно длинные руки, массивная челюсть и маленький покатый лоб с большими надбровными дугами. Маленькие, глубоко посаженные глазки смотрели на всех с нескрываемой злобой, обычно никто к Свейну и близко не подходил, только сам Торкель Кю, говорят, умел с ним справляться. Нынче Свейн радовался, тихонько мычал и улыбался – если сию гнусную гримасу вообще можно было назвать улыбкой.

Второй берсерк вообще был без имени и откликался на кличку Мохнатый Бык. Еще здоровее Кровохлеба, но куда более пропорционально сложенный, он, казалось, вообще не умел разговаривать, правда, в быту вел себя довольно спокойно – просто сидел себя на берегу, смотрел куда-то вдаль да пускал слюни. Однако в бою был – дьявол!

Драккары Железнобокого Бьорна встали борт к борту между берегом и обреченным Парижем – островом Сите. Отбросив все добрые мысли – иначе не выжить! – Гендальф Странник поудобней перехватил палицу…

– Стойте, стойте! – позади внезапно раздались крики. – Здесь посланник франкского короля! Хотят говорить с конунгом!

Опустив палицу, хевдинг с удивлением обернулся, увидев только что выехавшую из леса кавалькаду всадников верхом на сытых конях. Сверкающие кольчуги и шлемы, разноцветные, расшитые золотом плащи, богато украшенная сбруя. Явно не простые люди, вполне возможно, что и впрямь – посланцы. Смелые, не побоялись быть ограбленными… вот только явились под раздачу, еще не известно, захочет ли конунг их принять. Впрочем, примет. Бьорн Железнобокий – примет. Вот его отец, знаменитый Рагнар Лодброг, мог и предпочесть потешиться боем… Рагнар – да, но только не Бьорн. Железнобокий не просто разбойник, не знающий жалости, но еще и истинный властелин: умный, расчетливый, хитрый.

– Хевдинг, глянь! – подскочив к Гендальфу, какой-то растрепанный викинг в короткой кольчуге указал копьем на процессию. – Думаю, стоит доложить?

– Сейчас посмотрю, – повесив на пояс палицу, Странник прихватил с собой верного Херульфа, хорошо понимающего латынь, и направился к всадникам. В окружении глумливо смеющихся викингов те явно чувствовали себя не в своей тарелке – кто знает, чего от этих северных дикарей ждать? Может, они не особо и слушаются своего вожака, сейчас возьмут, да и бросятся?

– Кто такие? – подойдя ближе, хмуро поинтересовался Геннадий.

Один из всадников, монах, судя по длинной рясе и выбритой на круглой голове тонзуре, спешился и с достоинством поклонился.

– Меня зовут Гренгуар де ла Тур, или просто – отец Гренгуар. Я – аббат Сен-Дени и представляю здесь его величество короля Карла. Все эти всадники, – монах кивнул на свиту, – лучшие люди королевства. Барон де Санси, барон Ле Фронтье, славный Годфруа, маркграф Лиможский…

Все называемые аббатом вельможи слезали с коней и кланялись.

– …еще господин Эд Нанси, королевский казначей, и дева Иоланда, племянница королевского графа…

Рыжая! Та самая девчонка, так похожая на Ревякину Ленку из девятого «А», которую недавно… Ну да, ну да – презрительный взгляд больших серовато-зеленых глаз, медные локоны, забавные веснушки. И замотанная белой тряпкой ладонь.

– А, барон Гендальф, – узнав, девчонка подошла ближе. – Что ж вы стоите? Сообщите же поскорей конунгу, славный муж. Скажите, я исполнила все, о чем мы с ним договаривались.

Договаривались?! Однако. Значит, Железнобокий Бьорн не только осадой города занимался.

– Трубите в рог! – немедленно приказал хевдинг. – Херульф, беги на корабль конунга. Доложи обо всем… и не забудь упомянуть про девчонку… про графиню, я хотел сказать…

Королевские всадники, сам Гендальф и его рвущиеся в бой люди располагались на том самом месте на правом берегу Сены, где в будущем образуется площадь Шатле. Участок реки от берега и до острова Сите был заполнен драккарами. Туда и побежал Отважный, ловко перепрыгивая с борта на борт.

– Я послал гонца, – глядя на юную графиню, пояснил хевдинг. – Вам остается только ждать.

– Благодарю вас, барон… и не только за это, – дева Иоланда соизволила улыбнуться и с явной признательностью посмотрела на Гендальфа. Видать, не забыла. Так и времени-то прошло всего-то чуть-чуть.

Иванов тоже улыбнулся в ответ и попытался подобрать латинские слова, чтобы спросить, как девчонка добралась… или что-нибудь другое спросить, поболтать просто.

Как же по-латыни идти… ехать? По-французски, кажется – алле…

Вдруг послышался жуткий рев, похожий на рычание медведя! Разбросав викингов, словно соломенные снопы, к посланцам выскочил похожий на неандертальца берсерк Свейн Кровохлеб! Все произошло настолько быстро и неожиданно, что никто не успел среагировать – и берсерк, жутко завыв, схватил Иоланду в охапку и одним движением разорвал на ней платье, после чего жадно распахнул пасть, словно вампир, готовясь впиться девушке в горло. Все в ужасе застыли – похоже, бедняжке уже ничем нельзя было помочь.

Гендальф действовал расчетливо и хладнокровно. И быстро. Рывком отцепил от пояса палицу и сразу, почти без раскрутки, метнул, целя берсерку в затылок. Куда целился, туда и попал.

«Неандерталец» изумленно моргнул, дернулся и, закатив глаза, рухнул в грязную лужу. Туда же, кстати, угодила и девушка, напрочь испачкав платье и дорогой шелковый плащ.

– Вставайте! – подбежав, Странник галантно протянул руку.

– Благодарю, барон, – медно-рыжая Иоланда вовсе не выглядела испуганной. – Быстро вы. А я уже собиралась всадить этому увальню шпильку в сердце.

Эту фразу шепотом перевел вернувшийся Херульф, он же галантно поклонился даме:

– Славный Бьорн-конунг, щедрый на кольца, ожидает вас на своем корабле.

– Идем, – глянув на аббата, Иоланда весело засмеялась. – Что вы так смотрите, отец Гренгуар? Ну и что с того, что все мое платье в грязи? Или вы предпочтете, чтобы я престала перед варваром голой?

Штурм тотчас же закончился, так толком и не начавшись. Гулко прозвучал рог. На драккаре конунга спустили с мачты синее боевое знамя с изображением ворона. Корабли викингов отошли от Сите, встав близ берегов, на рейде. Бьорн Железнобокий приказал всем ждать. Все и ждали. Оставшуюся часть дня и целую ночь – до утра.

Жгли костры, пели песни, судачили. Люди Торкеля Кю явно были недовольны, большинство же своему вождю доверяло. Конунг знает, что делает. Раз сказал, ждать – значит, ждать и надобно.

– Повезло, что ты не убил берсерка, хевдинг, – помешивая угли в костре, негромко молвил Фридлейв. – Только лишь оглушил.

Юный Херульф изумленно вскинул глаза:

– Так это же плохо! Берсерк теперь будет мстить.

– Месть берсерка? Это что-то новенькое, – Фридлейв откровенно расхохотался, перевернув жарившуюся на углях здоровенную рыбину. – Мозгов не хватит. Однако Свейн – человек Торкеля Кю, а Торкель известен своей злопамятностью.

– Тогда Торкель будет мстить!

– Обязательно мстил бы. Если бы его берсерка убили.

– Слушайте, а где Рольф? – вдруг поинтересовался хевдинг. – Что-то я его давненько не видел.

– Скоро явится, – Атли Холодный Нож хитровато улыбнулся и пригладил рыжие лохмы рукою. – Он пошел к кузнецу. У Бьорна-конунга отличный кузнец, знаете ли. Настоящий волшебник!

– Однако зачем Рольфу кузнец? – покачал головой Отважный. – Он же не конь, чтоб ставить себе подковы? А секира его в полном порядке, я видел.

– Конь, говоришь? Х-хо!

Шутку о коне и подкове оценили все, даже и сам Рольф, объявившийся у костра несколько позже.

– Конь, говорите? Подковы? Ну-ну… Это – Торольв Крепкие Руки, лучший кузнец Норвегии! – посмеявшись, Кривая Секира представил своего молчаливого спутника – невысокого роста светлобородого мужичка с открытым взглядом.

Мужичок с достоинством поклонился, присел к костру и отведал трофейного вина из почтительно протянутой Херульфом кружки, вопросительно глянул на Рольфа:

– Так начнем, может?

Зачем-то подмигнув Атли, здоровяк торжественно посмотрел на Гендальфа:

– Ты – наш хевдинг, Гендальф Странник. И пускай у нас нет еще своего драккара, однако скоро мы его добудем. Ты – наш вождь, без тебя бы многих из нас, может, уже и не было в живых. Правильно я говорю, парни?

– Да, так, – одобрительно закричали все. – Все верно, Рольф.

– Ты – наш вождь, – продолжал ободренный поддержкой викинг, – И это не дело, что знака хевдинга у тебя до сих пор нет. Теперь – будет! Эй, славный Торольв. Делай свое дело!

«Лучший в Норвегии кузнец» с улыбкой поднялся на ноги и, подойдя к Гене, вытащил из-за пояса напильник:

– Открой-ка пошире свой рот, славный Гендальф-хевдинг!

Иванов несколько замялся, откровенно сказать. Открыть рот? Зачем? Этот Торольв что, не кузнец, а стоматолог?

Знакомые стоматологи у Геннадия были. Все – женщины, в своем деле специалисты – отменные. Еще в юности Гена как-то в глупой драке лишился двух передних зубов. Пришлось ставить штифты, наращивать… зато потом удобно: сломались – пошел да отремонтировал за копейки. Стоматологи еще шутили – у тебя, мол, нынче не зубы, а наш материал, жалеть нечего.

– Наконец-то тебе сделают насечки на зубах, мой вождь, – радостно пояснил Атли. – Не хуже, чем у других хевдингов. Великая честь! Но ты ее достоин, мы все согласны!

– Ах, честь, – Иванов расслабленно хохотнул. – Насечки, говорите? Ну, давай, стоматолог, пили… – хевдинг раскрыл рот. – Вот этот зуб… и этот… А другие не трогай, ага?

– Как скажешь, хевдинг.

Пара минут – и на передних зубах Гендальфа («материал») появились насечки – знак особого доверия, предмет гордости хозяина и зависти других.

– А теперь отпразднуем это! – сразу же предложил Иванов. – Награду обмыть надо, ага.

Уже рано утром на ведущей из Сен-Дени дороге появились обозы. Тяжелые, запряженные могучими волами возы, полные золота и серебра. Викинги восторженно перешептывались, ходили слухи о том, что король франков Карл, по прозвищу Лысый, заплатил в качестве выкупа за свою столицу около тысячи фунтов золота и три тысячи фунтов серебра!

Геннадий не мог вспомнить, сколько в точности весил римский фунт, примерно решил, что где-то около четырехсот граммов, даже чуть больше. Получалось около четырехсот килограммов золота и тысяча двести – серебра. Больше тонны! Не представить даже.

Две трети добычи, по обычаю, забрал себе конунг. Однако хватило и остальным. Каждый драккар получил по малому бочонку золота и по бочке серебра. По бочке!

Многие радовались, но были и недовольные. Кое-кто из викингов Торкеля Кю считал, что уж они бы захватили в бою куда больше. Что-то бы отдали в общую казну, а что-то – своему ярлу.

– Торкель прав, – стоя на корме драккара, вскользь заметил Регин. – Воинам Бьорна выкуп выгоден, нам – не особо. Толика золота и бочонок с серебром… этого на всех мало!

– Зато нет погибших, – Гендальф с тревогой взглянул в хмурое небо, вот-вот готовое разразиться дождем.

– Вот и плохо, что нет, – усмехнувшись, парировал светлоусый ладожанин, можно сказать – земляк. – Оставшимся бы больше досталось.