Я славлю женщину, как тайские поэты,Шао Сюнь мэй. Женщина
Достойную любви и уваженья;
Умело музыкальными тонами
Скреплю слова и голоса движенье.
— Князь, на нашей улице вчера появился лазутчик! — дождавшись, когда все, кроме привратника Сюня, уйдут в харчевню, уже с утра огорошил Игдорж. — Ребята сказали, ну, ты их знаешь, грузчики с рынка, разносчики... Какой-то неизвестный парень шлялся по всему кварталу, заходил в закусочные, вынюхивал, выспрашивал — не появлялся ли, мол, где поблизости новый человек?
— Так-так, — поспешно одеваясь, протянул князь. — Думаешь, вышли на наш след?
— На след бедняги Сюня, точнее сказать, — невесело усмехнулся напарник. — Убийство Кардамая-шэньши вряд ли останется нераскрытым, наверняка начальник городской стражи бросил на него все лучшие силы.
— Значит, Сюню нужно срочно уехать. — Баурджин поджал губы. — Да не просто уехать — сбежать! Что ты так смотришь, Игдорж? Вот именно — сбежать, да не просто так, а предварительно нас ограбив! Что, я не прав? Ты что-то хочешь сказать?
Игдорж прищурил глаза:
— Только одно — ты очень умный человек, князь! Впрочем, я давно это знал.
— Рад твоим словам, — качнул головой Баурджин. — Вот и обмозгуй, как всё получше сладить, поговори с Сюнем, в общем — действуй. К вечеру жду конкретных дел.
— К вечеру?
— Ну да... Я же сегодня намерен немного развлечься — завалиться в весёлый квартал Цветов и ив. Что так смотришь? — Нойон неожиданно вздохнул. — Да нет, не развлечься, конечно. Просто мне очень нужно переговорить с некоторыми знакомыми шэньши.
— По поводу Елюя Люге, наверное? — негромко засмеялся Игдорж.
— Откуда знаешь?
— Ну, ты же не зря ходил вчера вечером к архивариусу. Наверное, что-то нашёл?
— Нашёл, нашёл, — нервно хохотнул князь. — Только вот от этой находки всё куда как запутанней стало. Ничего, надеюсь, размотаем клубок. Кстати, тебе ничего не говорит имя Тань Цзытао? Нет? Ну конечно...
— Сапожный подмастерье Лю — ну, помнишь, я о нём рассказывал? — вчера познакомился с неким стражником с южных ворот — их матери оказались из одной деревни.
Услыхав эту весть, Баурджин радостно хлопнул в ладоши:
— Южные ворота! Четверть Красной птицы. У нас ведь там никого нет. Этот стражник — большая удача, Игдорж!
— Я тоже так думаю. Что ещё?
— Пока всё, нойон... — Напарник немного помялся и с хитрой улыбкой дополнил: — Да, чуть не забыл — мы наконец составили подробный план расположения городских колодцев.
— Неплохо! Очень неплохо. Так и действуйте. Натянув поверх чёрного шёлкового халата ещё один — просторный, ярко-алый, с золочёной вышивкой на груди, Баурджин приладил на голове шитую бисером шапочку и, взяв с собой зонтик, вышел из дома.
Дождь не шёл, но небо всё равно нельзя было назвать ясным — этакое клочковато-хмурое, со светло-голубыми прорехами, марево, похожее на плохо сваренный крахмальный клейстер. Зайдя в «Бронзовую улитку», князь терпеливо выслушал цветистые приветствия слуг и, прихватив с собой Чена и Лэй, неспешно зашагал в направлении западного района города, известного под названием «четверть Белого тигра». Именно там, на самой окраине, и располагался весёлый квартал Цветов и ив, густо напичканный непотребными заведениями на любой вкус. Там же — ну а где же ещё-то? — располагался и бордель тётушки И, пользовавшийся неизменной популярностью у учёного люда.
На улицах часто попадались глубокие лужи, которые приходилось обходить либо просто перебираться вброд, и Баурджин не раз уже пожалел, что не завёл себе лошадь. Хотя, конечно, лошадь ему ещё была не по чину, да и чина как такового у князя не имелось. Ну кто он такой-то? Всего лишь богатый торговец, почтенный владелец харчевни — и не более того. Да, если оседать в Цзинь надолго, — а кто знает, сколько ещё здесь придётся прожить? — то, несомненно, нужно, пользуясь высоким покровительством господина Цзяо Ли, коему регулярно перечислялась большая часть доходов от харчевни, как можно быстрее сдавать экзамен на звание шэньши.
Баурджин шёл в квартал Цветов и ив, погруженный в глубокие думы. Нет, вовсе не развлечения его там привлекали. Возможность встретиться с самыми разными людьми — вот что! Чиновники Вэй Сихэй, Гао Хэлин, Лю Цзинцай, поэт Юань Чэ и его компания знати, наконец, сам господин Лу Синь из отдела городского хозяйства. Давно, давно Баурджин не виделся с этими людьми, а установившиеся тёплые отношения надобно было поддерживать, да и настало время выспросить, разузнать кое-что — и о Елюе Люге, и о его таинственном покровителе Тане Цзытао.
В задумчивости не замечая луж, Баурджин миновал массивные ворота меж дворцовой площадью и четвертью Белого тигра и, оставив в стороне шумящий людским морем Западный рынок, свернул налево, к кварталу весёлых домов. Соглядатаи-слуги, сопровождая своего господина, почтительно держались позади. Баурджин взял их не только ради престижа, нет, пусть посмотрят, пусть доложат своему истинному хозяину, господину Фэню Ю, — Бао Чжи ни от кого не таится, ему абсолютно нечего скрывать. Ну, пошёл себе немного развлечься — что в этом предосудительного? Ничего такого.
Так-то оно так, да вот совсем не замечал Баурджин, как, бросая на него влюблённые взгляды, периодически хмурилась Лэй, юная красавица, девушка-убийца. Почему-то не слишком нравилось ей то место, куда сейчас направлялся обожаемый господин!
— Всё, — дойдя до ворот заведения тётушки И, обернулся князь. — Можете возвращаться обратно в «Улитку», думаю, там у вас очень скоро будет много работы. Зонтик возьмите с собой.
— Но, господин...
— Я доберусь в чьём-нибудь паланкине или в повозке. У меня достаточно много друзей.
Отпустив слуг, Баурджин поправил на голове шапочку и позвонил в висевший над небольшими воротами колокольчик. Ворота тут же открылись, — а как же, ждали! — и, миновав неширокий двор, князь вошёл в дом, переступив высокий — от злых духов — порог.
Сама тётушка И — пожилая, но сильно накрашенная (голубые брови, белила, жёлтая помадная луна на лбу) женщина — встретила раннего гостя поясным поклоном и самой искренней улыбкой:
— Очень рада вас видеть, господин Бао! Вы уже ели сегодня?
— Кстати, нет! — ответив на приветствие, искренне признался нойон. — Вот как-то забыл, даже про лапшу и не вспомнил. И слуги-то не напомнили, вот ведь как!
— Да, любезнейший господин Бао, — огорчённо посетовала тётушка И. — Сейчас так мало истинно преданных слуг. Не то что в старые времена.
Баурджин покачал головой:
— Да уж, да уж.
— Садитесь, дорогой господин, — приветливым жестом содержательница борделя указала на большой круглый стол. — Мне доставит истинное удовольствие лично приготовить для вас завтрак. Что будете после еды — вино? Чай?
— С утра лучше чай, — рассмеялся гость.
— Я пришлю вам девушку с цинь. — Тётушка И неожиданно вздохнула и пожаловалась: — К сожалению, почти всех моих девушек сегодня отправили на работы — подметать улицы, чистить общественные уборные.
— Господин Лу Синь отправил? — понятливо покивал Баурджин.
— Он. Впрочем, не подумайте, я на него не в обиде, — спохватилась содержательница борделя. — Ничего уж тут не поделать — закон. Как раз сегодня — наша очередь. Хорошо хоть уважаемый господин Лу Синь-шэньши оказался столь любезен, что не забрал сразу всех, кое-кого оставил по моей нижайшей просьбе.
Негромко засмеявшись, тётушка И покинула залу, растворившись в полутьме переходов. Как видно, ушла на кухню.
И тут же, не заставив скучать, в трапезную явилась девушка — нет, не Си Янь, другая — обворожительная юная дева в длинном полупрозрачном халате, расшитом разноцветными рыбками. В руках девушка держал некий музыкальный инструмент типа лютни или цитры — пятиструнный, по числу нот.
— Я поиграю для вас, господин, — поклонившись, прощебетала девушка. — Сначала — здесь, а потом, если вам понравится, там, — она кивнула на второй этаж, где располагались альковы.
Краски на лице девушки, конечно, было не так много, как у её хозяйки, но всё же могло быть и поменьше. Не очень-то Баурджину нравились сильно накрашенные женщины, особенно так вот крикливо — ярко-голубые брови, карминно-красные губы, жёлто-золотой месяц на лбу. Не девушка, а артистка погорелого театра. Однако ничего не поделаешь — мода, а вернее сказать, традиция.
— Меня зовут Сю Жэнь, господин.
Девушка тронула струны. Полилась нежная мелодия, сначала как будто бы лёгкий ветерок колыхал листья деревьев, потом ветер усилился, задул, забуранил, и вот уже блеснула молния, грянул гром, загрохотали по крышам тяжёлые капли дождя. И вновь всё стихло... Сладко запели птицы.
— Понравилось, господин Бао?
Заслушавшись, князь и не заметил, как в залу вошла хозяйка с большим серебряным подносом в руках.
— Играй, играй, Сю, — не дожидаясь ответа, произнесла она, расставляя на столе принесённые блюда: мягкие, испечённые на пару, булочки, нежнейшее куриное мясо в мёду, креветки, устрицы, свежая лапша в небольшом керамическом горшочке. — Кушайте, господин Бао!
Баурджин с большим удовольствием закусил, а затем долго и с наслаждением пил чай, внимая сладкому голоску Сю Жэнь, запевшей наконец песни.
Закончив с трапезой, князь вытер руки влажным полотенцем.
Сю Жэнь тотчас же перестала играть, положила инструмент на пол и, протянув руку, просто сказала:
— Идём.
Князь поднялся — что же, отказываться, что ли? В конце концов, он именно за этим сюда и заявился в этакую рань — расспросить без помех девушек, а если повезёт, то и хозяйку.
Взяв гостя за руку, Сю Жэнь провела его наверх, в комнату с зелёными шёлковыми обоями и золочёным светильником на трёх ножках.
— Ложитесь, господин. — Задвинув дверь, девушка кивнула на застланное парчовым покрывалом ложе. — Я буду петь и плясать для вас.
Баурджин послушно улёгся, а Сю Жэнь взяла в руки лежавший на небольшом столике бубен.
И снова произошло всё то же, что и — совсем недавно — в музыке. Вот девушка изогнулась, легла, вытерла со лба пот, словно бы в жаркий день. Вот прикрыла глаза — уснула... А вот по рукам её вдруг пробежала рябь — поднялся ветер. Ударил бубен — загремел гром. Танцовщица вскочила на ноги, повернулась, приложив ладонь ко лбу, посмотрела налево... направо... и — с ужасом в глазах — вверх, в небо. Подняла руки, словно бы закрываясь от непогоды. Побежала... Присела... Выпрямилась... Снова рокотнул гром. Пошёл дождь. О, целый ливень! Обхватив себя за плечи, танцовщица обречённо уселась в углу... Ага! Подняла голову. Улыбнулась — похоже, дождь кончился. Вскочила на ноги — выглянуло солнце! Ой! Сю Жэнь похлопала себя по бокам — а одежда-то мокрая! Снять, снять её поскорей, просушить!
Грациозно скинув халат, девушка осталась в одних узких чёрных штанах, какие здесь, под халатом, носили и мужчины и женщины. Высокая грудь её с накрашенными голубой помадой сосками колыхнулась, блеснула вставленная в пупок жемчужина.
Улыбнувшись, Сю Жэнь подскочила к ложу и, проворно скинув штаны, прильнула к распалённому танцем гостю...
О, это было блаженство — ласкать столь опытную в любви женщину, молодую, красивую, грациозную!
Обнажённые тела со стоном сплелись вместе, улетело на пол скомканное в порыве страсти покрывало, и даже пламя светильника, заколыхавшись, погасло...
— Как мне с тобой хорошо, господин!
— Называй меня Бао, Сю Жэнь.
— Как скажете, господин Бао.
— Выпьем вина?
— Конечно.
— Вкусное вино. Хм... А я и не знал, что вас посылают на общественные работы!
— На самые грязные, господин Бао! Мы же проститутки — не люди.
Сю Жэнь вздохнула и тут же, вздрогнув, спрыгнула на пол. Упала на колени:
— О, господин, прости меня за столь дерзкие речи!
— Не вини себя, милая Сю Жэнь! И ничего не бойся. Иди лучше сюда. Ну, вставай же!
— Господин, вы не пожалуетесь тётушке И?
— Жаловаться — не в моих правилах!
— Правда?
— Сказал же — нет!
Баурджин притянул к себе девушку и ласково погладил её по спине и бёдрам.
— О. — Сю Жэнь закатила глаза. — Какие у вас нежные руки, мой господин.
— Я знаю...
И снова сплелись тела. И снова — словно бы гремел гром, и была гроза, и шёл дождь, вдруг сменившийся победно сияющим солнцем.
— Как ты попала сюда, Сю Жэнь?
— Нам запрещено...
— Да ладно, коли уж начала. Не бойся, я вовсе не желаю тебе зла. Просто... Просто со временем хочу написать поэму о трагической судьбе падших женщин!
— Такого ещё никто не писал, господин.
— Я буду первым! — Баурджин провёл пальцем вокруг украшенного жемчужиной девичьего пупка и вкрадчивым тоном спросил: — Ну?
— Меня продали, — негромко отозвалась девушка. — Был голод и... Тут много таких. Ещё повезло, что я попала именно в это заведение. Тётушка И вовсе не злобная. Правда...
Сю Жэнь замолкла, и князь продолжал за неё:
— Правда, за людей вас здесь никто не считает. И никакого будущего не светит. Неужели так?
Вместо ответа Сю Жэнь лишь грустно вздохнула.
— Остаётся лишь попытаться влюбить в себя какого-нибудь важного и влиятельного господина, — тихо промолвил нойон. — Но ведь таких мало. Я имею в виду — истинно влиятельных, а не таких, как, к примеру, я. Выбиться в куртизанки... По-моему, не такое уж и плохое дело, а?
Девушка неожиданно улыбнулась:
— Вы совершенно правы, господин Бао! Влюбить в себя... Стать куртизанкой... о-о-о! Только вот, к сожалению, по-настоящему влиятельные господа заходят сюда очень редко. А зачем им? У них уже есть блестящие любовницы-куртизанки — Лянь Бюань, Чи Яониль, Тань Цзытао... О, как я им завидую!
— Не стоит! Старайся, делай что-нибудь, и тебе обязательно повезёт. Что?! — Князь вдруг встрепенулся. — Ты сейчас назвала чьё-то имя. Повтори!
— Какое имя? А, куртизанок... Лянь Бюань, Чи Яониль, Тань Цзытао.
— Тань Цзытао... — Баурджин еле сдерживал охватившее его волнение. — Тань Цзытао... Интересно, а она как пробилась?
— О, господин, она взялась откуда-то издалека. Пять лет назад жила в Кайфыне... Говорят, и туда тоже откуда-то приехала вслед за одним молодым человеком, которому покровительствовала. О, она не так уж и молода, уже за тридцать, но очень красива, умна, образованна. Она много сделала для своего молодого возлюбленного, но сейчас ей оказывает покровительство какой-то очень важный шэньши! Очень, очень важный!
Баурджин уселся на ложе и потёр виски:
— Тань Цзытао... Тань...
Значит, вот оно что — куртизанка! Отлично, тем скорее её можно будет найти: красивая, уверенная в себе женщина — это вам не иголка в стогу сена.
Когда князь спустился вниз, был уже не то чтобы вечер, но уже далеко после полудня, наверное, девятый час — час обезьяны, когда и чиновники, и простолюдины заканчивают свой рабочий день и весьма склонны развлечься.
Зала постепенно заполнялась народом. К этому часу появились и вернувшиеся с общественных работ девушки, уже отмывшиеся и надушившиеся так, чтобы не чувствовалось привязчивого запаха дерьма.
— Господин...
Обернувшись, Баурджин узнал Си Янь — девушка выглядела непривычно озабоченной и усталой. Ну, усталой — понятно, попробуй-ка повычерпывай ведром гнусную жижу, а вот почему озабоченной?
— У меня есть для тебя кое-что, Си Янь. — Улыбнувшись, князь вытащил из поясной сумы небольшие серёжки — серебряные, с бирюзой.
— Какие красивые! — искренне восхитилась девушка. И тут же нахмурилась: — Господин, к сожалению, сегодня я вряд ли смогу быть с вами! Вечером меня будет допрашивать господин Ба Дунь.
— Ба Дунь? — Баурджин в изумлении вскинул брови. — Но он же сейчас — никто.
— Его взяли обратно на службу, господин Бао. Как ценного работника. Но с испытательным сроком — вот он и старается.
— Старается? А в чём, собственно, дело?
А дело определённо пахло керосином, точнее, дерьмом! Именно там, в дерьме, во время чистки общественной уборной в районе Синего дракона, были извлечены на свет три трупа. Два — уже разложившиеся и негодные к опознанию, а вот третий... Третий узнали.
— Интересно, и кто ж это был? — хмыкнул нойон.
— Ах, точно не помню. Какой-то стражник.
Стражник... Уж не тот ли самый, которого пришлось убить Игдоржу? Ну да, они ж спрятали труп в уборной, предупредив остальных стражей, чтоб те сами придумали подходящую версию. Аи, как неосторожно! Ба Дунь хоть и не прирождённый сыщик, но и далеко не дурак: хорошенько допросит стражников, выйдет на липовые «красные шесты» — хорошо, если именно на этой версии и задержится. А если начнёт устанавливать свидетелей? По словам Игдоржа, в тот вечер многие могли видеть недалеко от будки стражей и помощника сапожника Лю, и водоноса Дэна Веснушку. Дэн Веснушка... Да, вот именно его-то и вспомнят. Чёрт, жалко парня! Надо бы предупредить, как явится со своей водой. Ну и дела пошли — прямо один к одному: и Сюнь, и — теперь вот — Веснушка. Обоих хорошо бы сплавить куда-нибудь подальше, и как можно быстрее. Ничего не поделаешь, уж придётся тогда отправлять книги Елюю Люге непосредственно через Весельчака Чжоу, хоть тот и противится — осторожный, чёрт...
— Господин Бао Чжи?! Какие люди!
— Подожди, Си Янь. — Баурджин поспешно обернулся, тут же натянув на лицо самую радушную улыбку. — Ах, господин Лу Синь! Какая радость вас встретить!
— Присаживайтесь к нашему столу, Бао, — безо всяких церемоний, от души, пригласил коммунальщик. — Слыхали уже, что мы вытащили из наших уборных? Нет? Так я вам сейчас расскажу.
— После допроса найди меня, Си Янь. — На прощанье сжав руку девушки, князь подошёл к столу: — Приветствую вас, господин Лу Синь. Что в одиночестве?
— Юань Чэ должен сейчас подойти, — рассмеявшись, пояснил шэньши. — Ну, и другие. Не собрались ещё сдавать экзамены, Бао?
— Собрался. Вот, хочу посоветоваться.
— Дадим, дадим вам совет. — Лу Синь усмехнулся и жестом подозвал служку. — Ещё одну лодку и палочки.
Ничего нового вдобавок к тому, что уже сообщила Си Янь, Лу Синь не рассказал, правда, подтвердил, что Ба Дунь теперь снова на коне.
— Там у них нет толковых чиновников, — пояснил коммунальщик. — Вот и взяли. Теперь Ба Дунь землю носом роет.
— Значит, одного только и опознали? — Баурджин покрутил меж пальцами палочки для еды.
— Нуда, — подтвердил шэньши. — Стражника из Восточного квартала. Тёмная история с ним. Остальные двое, конечно, уже никуда не годны, но...
Князь молча вскинул глаза.
— Но у них на шеях были некие амулеты. Две перекрещённые палочки.
— Хм, палочки...
— Да вы что, Бао?! — Лу Синь вскинулся было, но тут же остыл. — Впрочем, вы же недавно у нас. Перекрещённые палочки — тайный знак «красных шестов», самой опасной городской банды!
— «Красные шесты»? — пожал плечами нойон. — А, кажется, слышал. Думаю, их убили свои же. Не поделили добычу, да мало ли — разбойники, одно слово.
— Может быть, может быть. — Лу Синь усмехнулся и перевёл взгляд на только что распахнувшиеся двери. — О! А вот и Юань Чэ! Что скажете, господин поэт? Уже ели сегодня?
— Скажу, что сегодня очень повезло нашему общему знакомому Ба Дуню, — усевшись, рассмеялся поэт.
— Ты имеешь в виду трупы?
— Какие ещё трупы? — Юань Чэ явно был удивлён. — Я говорю о нашумевшем убийстве Кардамая-шэньши. Именно это дело поручили Ба Дуню, я видел его с утра — и он мне лично об этом сказал, почти не хвастаясь.
— А-а-а, — протянул нойон. — Так вы с утра его видели...
— И ещё не знаете главной сегодняшней новости! — Лу Синь оживлённо всплеснул руками. — Ну, мы её вам сейчас расскажем!
Рассказ о трёх трупах, выловленных в уборной близ Восточного рынка, не произвёл на поэта особого впечатления — мало ли подобных случаев было и в прошлом, его куда больше занимало убийство Кардамая-шэньши. Честно сказать, и Баурджину это было весьма интересно.
— Между нами говоря, этот Кардамай-шэньши был такой гнусной сволочью, что его просто нужно было убить! — понизив голос, глухо произнёс Юань Чэ. — Вы знаете, он специально покупал рабов для прыток! Да-да... миловидных мальчиков, девочек, женщин... И потом запытывал их до смерти! Получил по заслугам, мне так вот нисколечко не жаль этого мерзкого старикана, да простит меня великий Кун-цзы, велевший почитать старших.
— Интересные у тебя сведения, Юань Чэ, — глотая черепаховый суп, усмехнулся Лу Синь. — Интересно откуда? Ба Дунь сказал?
Поэт замялся было, но потом, рассмеявшись, согласно махнул рукой:
— Он.
— Интересная метода у этого Ба Дуня, — с некоторым даже осуждением в голосе покачал головой Лу Синь-шэньши. — Только приступил к расследованию, как уже все про всё знают. Никакой служебной тайны!
— Вот именно, господин Лу Синь!!! — едва не ожёгшись супом, выкрикнул Юань Чэ. — Верно вы заметили — никакой тайны! В этом и состоит новый метод Ба Дуня — чтобы все про всё знали. Открытость, открытость и ещё раз открытость — теперь уж никто не скажет, что Ба Дунь берёт мзду!
— Ну и Ба Дунь, — уважительно прищурился коммунальщик. — Ну и хитрец.
— Один раз обжёгся... Слушайте, а здесь, у тётушки И, нет новеньких девочек?
— Да не знаем, Юань Чэ, — подмигнув Баурджину, негромко засмеялся Лу Синь. — Нам и старенькие хороши. А хочешь новых ощущений, так захомутай какую-нибудь куртизанку. Или что? Денег мало?
— На куртизанку — мало, — на полном серьёзе отозвался поэт. — Вот издам императорскую оду, тогда посмотрим.
— Кстати, о куртизанках. — Баурджин почесал голову. — Вы бы мне о них хоть рассказали бы, что ли. Интересно было бы присмотреться.
— Хо! Интересно ему... Небось задумали завести и тут связи, а, Бао Чжи, хитрец вы этакий!
— Скажете тоже, господин Лу Синь! — сконфуженно отмахнулся князь. — Как я посмотрю, у вас все хитрецы. Я ведь просто так спрашиваю, из чисто научного интереса. Кто они такие, эти куртизанки? Говорят, красивые и великолепно образованные женщины. Мне уже рассказывали про некоторых.
— Да, — согласно кивнул поэт. — Именно такие они и есть. Ослепительно красивые, умные, обворожительные. Это вам не проститутки из какого-нибудь борделя, это — Женщины, с большой буквы Женщины, смею заметить.
— Согласен с вами, Юань. А позвольте спросить, Бао, о ком вам рассказывали?
Баурджин опустил глаза:
— Ну, о разных... Признаться, я уж и имена запамятовал. Одну звали Фань Чжичао, кажется...
— Хм... — Лу Синь и Юань Чэ переглянулись. — Не знаем такую... Может, Тань Цзытао?
Князь кивнул:
— Может.
— О, Тань Цзытао поистине обворожительная женщина. Кстати, полуофициальная любовница и содержанка нашего дражайшего градоначальника и вашего покровителя, Бао, господина Цзяо Ли!
— Ну ничего же себе!
— Да, да, об этом все знают. Как-нибудь напроситесь к господину Цзяо Ли на неофициальный приём, не дома, а, скажем, в его ведомстве. Там и увидите, насколько это обворожительная женщина. Трудно, очень трудно не поддаться её неотразимым чарам!
— Так вы говорите, с ней стоит познакомиться?
— Ха! Познакомиться... Всего лишь взглянуть, любезнейший Бао!
— Кстати... — восторженные слова Лу Синя вдруг перебил поэт. — Бао, вы помните нашего общего знакомого, Елюя Люге?
— Кого?
— Так и знал, что не помните. Ну, такой импозантный тысячник из дальнего гарнизона. Впрочем, если и не помните, так не суть. Так вот, именно Тань Цзытао ввела его в наш круг, что большая честь для киданя.
— Вот как? — Баурджин усмехнулся. — И что же она в нём нашла?
— Он красив и умён, этот кидань, — снова вступил в беседу Лу Синь. — Да и вообще, славный малый. Тань Цзытао покровительствовала ему ещё в Кайфыне, где тот учился. А затем поехала за ним в Ляоян. Что вы удивляетесь, Бао? Куртизанки обожают покровительствовать молодым интересным беднякам. Ну, конечно, из хорошего рода.
— Значит, этот вот, как его...
— Елюй Люге.
— Да-да... Значит, он из хорошего рода?
— Вероятно, да. Может быть, тайный киданьский принц! — засмеялся Лу Синь. — Шучу! А вообще, он приятный парень, этот Елюй Люге. Жаль, если так и сгниёт в своём гарнизоне.
— И что, Тань Цзытао не пробовала добиться его перевода сюда?
— Хм... — Лу Синь закашлялся. — Господину Цзяо Ли это вряд ли понравится, о чём она хорошо знает. Хотя, наверное, со временем... В общем, не наше это дело, пусть поступает как знает... Хо!!!
Из рук чиновника даже выпала ложка.
— Смотрите-ка! — указывая на дверь, громко закричал он. — А вот и пресловутый господин Ба Дунь!
— О, какой важный, — подхватил Юань Чэ. — Просто так и не сунешься. Небось явился по каким-то своим делам, иначе бы не строил из себя столь неприступно важного господина!
Баурджин нервно покачал головой:
— Один за другим являются... Ну просто театр какой-то!
— Что вы там шепчете, Бао?
— Да так... Суп, говорю, слишком горячий.
— Так он и должен быть горячим, любезнейший господин Бао Чжи!
— Рад приветствовать вас, друзья. — Ба Дунь всё же подошёл к столу, поздоровался. Тщательно причёсанный, в неизменной шапочке и аккуратных недешёвых халатах — один поверх другого, — он сейчас являл собой образцового государственного служащего, при одном взгляде на которого у всякого разумного человека не возникло бы и мысли о всякого рода злоупотреблениях. А ведь именно в них ещё совсем недавно обвиняли Ба Дуня.
— Присаживайтесь к нам, Ба Дунь, — запросто пригласил поэт.
— Обязательно. Только чуть позже. Извините, но сначала — дело.
Баурджин просидел в доброй компании почти дотемна, послушал песни, стихи, музыку — в углу играл целый женский оркестр. Лишь когда совсем стемнело и вокруг зажглись разноцветные светильники, князь краем взгляда заметил спустившуюся сверху Си Янь.
Бывшая тут же, в зале, тётушка И бдительно перехватила взгляд гостя и, мгновенно прошмыгнув к столу, зашептала:
— Хотите эту девочку, господин Бао?
— Хочу, — и в этот раз не стал отнекиваться нойон.
Близость с Си Янь оказалась довольно быстрой и вовсе не такой изысканной, как совсем недавно — с Сю Жэнь. То ли девчонка устала, то ли сам князь думал не о том, а скорее — и то и другое вместе. В общем, красивого и бурного секса не получилось, да Баурджин вовсе не за этим и пришёл.
— Ну, милая моя Си Янь, о чём там тебя расспрашивали?
— О смотрителе восточной уборной, мой господин.
— О ком, о ком? — Баурджин удивлённо выпучил глаза.
— О смотрителе уборной... Он, видите ли, бесследно исчез!