Политики и политиканы

Синие глаза юной матроны затянули Беторикса необратимо и властно, как не на шутку разыгравшаяся морская пучина затягивает щепочки-корабли, как магнит притягивает к себе железо, как удерживает Луну Земля. Луция даже не сказала больше ни слова, просто повернулась, пошла… Молодой человек шел за ней, словно зачарованный, уже и думать забыв, что эта своенравная девчонка нужна ему в первую очередь в качестве источника информации или даже, лучше сказать, ниточки, указующей путь. И в конце этой ниточки должен был возникнуть Тит Анний Милон! Продажный политик и интриган, несомненно, связанный с пропажей золотого обоза, следы которого терялись где-то здесь, в Риме, здесь и нужно было искать драгоценности, естественно – через Милона. Искать, найти, вернуть… и тут же пустить в дело.

– Ну? – с лукавым прищуром Луция оглянулась на пороге роскошной опочивальни с широкой кроватью на резных львиных лапах, покрытых тонким слоем золота, с двумя медными светильниками на высоких подставках с затейливым серебряным кружевом, с… И что там было еще? Много всякой мебели – какие-то столики, шкафчики, подставки для амфор, деревянные креслица в египетском стиле – с уточками, тяжелые темно-зеленые шторы, затканные изысканным рисунком, обитая начищенными бронзовыми пластинками дверь… которую хозяйка всего этого великолепия тут же закрыла на засовец, едва только гость вошел.

О, как она была хороша, эта молодая и желанная женщина, красивая, как ахейская статуя, и казавшаяся столь же недоступной и холодной, как северный полюс. Впрочем, нет – вот Луция фыркнула, прогнав с ложа кошку, улыбнулась, смешно наморщив нос:

– Помоги мне раздеться, гладиатор! И помни – у нас очень мало времени.

Под верхней невесомой туникою оказалась лишь одна нижняя, такая же полупрозрачная и ничуть не скрывавшая всех прелестей юного, изголодавшегося по плотской любви, тела.

Обняв девушку, Беторикс вздрогнул, ощутив сквозь тонкую ткань тепло шелковистой кожи, не в силах сдержаться, принялся целовать Луцию в шею, в грудь…

– О, мой гладиатор! – шептала матрона, ловко освобождая любовника от одежды.

Вот уже и сама скинула тунику, улеглась на ложе… неземная красота юной женщины затмевала бесстыдство и похоть, лишь прищуренный синий взгляд выдавал любовную страсть и самое горячее желание, неотвратимое, словно несущийся под откос железнодорожный состав.

Никто не смел становиться у этого желания на пути. Да Беторикс и не собирался… Не затем пришел. То есть – вовсе и не за этим, а…

О, сколь сладостен миг любви, миг физической близости, вскруживший головы обоим и заменивший на некоторое время любовь! Как сверкали очи, изгибались тела и тяжелое дыхание, и сладострастные стоны уносились куда-то далеко, высоко – в атмосферу, а может быть, и в космос, вызывая зависть у звезд.

Пылкие объятия. Томный, с легким прищуром взгляд. Грудь, волнующаяся, колыхающаяся, как море, темная ямочка пупка, бедра… Беторикс прикрыл глаза – какое наслаждение чувствовать все это своим! Обладать этой красотой, пусть хотя бы на время, терять напрочь голову, четко при этом ощущая, что точно такие же чувства испытывает сейчас и Луция. Обоим было сейчас все равно – гладиатор, матрона… Какая разница, кто есть кто?

Вот снова вздох… и стон… еще одно движение…

Любовники долго плавали среди звезд, но все же пришла пора вернуться на Землю.

– Хочешь вина? – прижавшись к мускулистой мужской груди, расслабленно спросила Луция. И тут же улыбнулась. – Вот дура! Нашла, что спросить у гладиатора. Постой! Я сама налью…

Соскочив с ложа, нагая синеглазая нимфа скользнула к амфоре, наклонила… наполнив два бокала, уселась на кровать:

– Выпьем за нашу встречу, гладиатор.

– Выпьем… Какие у тебя глаза!

– Красивые, я знаю. И тело тоже – красивое… Или не так?

– Зачем ты спрашиваешь? – выпив разбавленное теплой морской водой (особый шик!) вино, Виталий едва удержал его в желудке – никак не мог привыкнуть к подобным извращенным изыскам.

– Что кривишься? Это же фалерн! Хотя… откуда гладиатору знать толк в хорошем вине? – женщина весело рассмеялась. – Ну, не обижайся – я просто сказала, что есть. Вот только с тобой и могу говорить откровенно.

– И я тоже… – Беторикс понял, что наступил самый подходящий для беседы момент и тут же приступил к расспросам. Как и полагается неотесанному гладиатору – сразу взял быка за рога:

– Хочу тебя кое о чем попросить…

– Спрашивай, – поставив недопитый бокал на низенький, инкрустируемый сердоликом и яшмою, столик, матрона поощрительно махнула рукой… и тут же съязвила: – Надеюсь, речь пойдет не о мешке золота? Нет, золото я тебе, может, и дам… но только немного.

Галльский Вепрь вздрогнул – ну, надо же, эта красивая, умная и – что уж тут говорить! – циничная девушка словно бы читала его мысли, причем – без особого труда.

Золото! Откуда она знает про золото?

– Эй, эй, милый? Ты где?

– Так… – гладиатор поспешно спрятал смущение. – Задумался – с чего бы начать?

– Так начни с начала, чего тут думать-то? – вполне резонно посоветовала Луция.

– Хорошо, – Беторикс пожал плечами и, погладив любовницу по бедру, спросил: – Нет ли у тебя на примете какого-нибудь местного нобиля – сенатора или всадника, которому нужны были бы телохранители? Причем не простые, а гладиаторы. Самые известные гладиаторы!

– Вот вроде тебя, да?

– Именно так, моя прекраснейшая госпожа!

– Поня-а-атно! – шутливо погрозив пальцем, матрона задумчиво наморщила лоб. – Денег хочешь? Правильно – их все хотят. А с нобилем… Даже не знаю… Я ведь не так давно в Риме.

– Ну, может, из старых знакомых кто есть? – осторожно напомнил молодой человек. – Вот, помнится, на празднике у некоего Домиция, в Медиолане, ты рассказывала про какого-то римского политика – богатого и влиятельного человека.

– А, Милон! – вспомнила наконец матрона. – Вот про кого ты… И совершенно напрасно вспомнил! Не так уж Милон и богат, чтоб у него хватило денег нанять телохранителями знаменитых бойцов… Хотя в последнее время говорят всякое… Он, видишь ли, вернулся в Рим, хочет судиться, снять с себя все обвинения в убийстве своего политического соперника – Клодия. Есть такой Марк Туллий Цицерон – политик, юрист, оратор. Знаешь его?

– Наслышан!

– Так вот, услуги его стоят дорого, очень дорого… Но Милон, по словам одной моей подруги, надеется… Ой!

– Ты что? – вскочив с ложа, Беторикс схватил кинжал. – Тебя что-то напугало, моя госпожа?

– Кажется, кто-то прячется под кроватью… Нет-нет! Сначала я сама посмотрю… – Луция быстро нагнулась, заглянув под ложе… и тут же прыснула. – Тьфу! Это же просто кошка! Кис-кис-кис… Иди сюда, милая. Ай, какая у нее шерстка, спинка… – отпустив животное, девушка обернулась. – А моя спинка? Она тебе нравится?

– Очень! – не покривил душой Галльский Вепрь.

– Так что же ты стоишь? Погладь… вот, как только что я – кошку.

И снова он потонул в синих омутах глаз. И снова дрожь… И обворожительные изгибы тела. Вообще-то, Беторикс еще поговорил бы… точнее – послушал бы о Милоне, но… раз уж женщина просит. В конце концов, и после можно будет поговорить, никто ведь его пока не гонит.

– Выше, выше погладь… Какие у тебя нежные руки! И не скажешь, что гладиатор. Теперь поцелуй меня… вот тут, меж лопатками… и ниже, ниже…

Томный вздох. Стон… едва слышный… Скрипнуло ложе… И снова желание захлестнуло мозг, прогоняя на время все прочие мысли. И не было вокруг ничего: ни этой роскошной спальни, ни умывающейся на пороге кошки, ни скрипящего ложа, остались только двое – мужчина и женщина. И никого, никого вокруг… и ничего… лишь только в ушах – томительно звенящая музыка любовных сфер…

– Ну вот, так я и знала – уже занимается любовью с башмачником. Нет, вы слышали? Вот это диссонанс!

Это произнес рядом, за дверью, чей-то насмешливый женский голос. Судя по всему – вовсе не голос рабыни-служанки.

– Эй, Луция, открой. Да открывай же, говорю… Вот так вот заглянешь в гости, настоишься у порога, как в той комедии у Софокла…

– У Аристофана, Лесбия, – захохотав, юная хозяйка вскочила с ложа. – Софокл не писал комедий.

– Много ты знаешь… Ого! – едва только войдя воскликнула гостья, в которой Беторикс сразу же признал ту самую кудряшку – «в греческом зале, в греческом зале», которую обхаживал Капитон-Упрямец.

Ну да, ну да – так ее и звали – Лесбия. Так вот про какую подругу только что говорила Луция! Однако отношения у них вполне… скажем так – дружеские.

– Никакой это не башмачник, – впустив подружку, обиженно, но, вместе с тем, и с какой-то затаенной гордостью пояснила Луция. – Гладиатор!

– Гладиатор?! То-то я и смотрю – лицо знакомое. И все равно – диссонанс. Ого, какой мускулистый! Везет же тебе, милая. А я поболтать зашла… вижу, не вовремя.

– Да нет, вовремя, – Луция чмокнула гостью в щеку. – Я как раз в Аргилей собиралась, хотела приказать готовить носилки. Вот вместе с тобой и поедем.

– Давай! – обрадованно кивнула кудряшка. – Вместе, в моем паланкине, и поедем. Посекретничаем! Я тебе много чего расскажу.

– А мой паланкин ничуть не хуже твоего! – вздернула нос хозяйка дома. – Только вчера велела на него новые занавески повесить, знаешь, такие голубенькие, из коисской ткани…

– Голубенькие? Фи! – Лесбия презрительно повела плечом. – Не обижайся, подруженька, но голубенькие только в какой-нибудь дальней провинции и сойдут. Ты еще скажи – «в цветочек». Нет! Один мой знакомый вернулся вчера из Афин – учился там у философов вместе с сыном Цицерона – так вот, в Афинах самый пристойный цвет – желтый.

– Да неужели желтый? – быстро накидывая тунику, изумилась юная госпожа.

– Желтый, желтый, уж можешь мне поверить, подруженька.

Луция торопливо сбросила тунику:

– Так у тебя на паланкине, небось – тоже шторки желтые?

– А как же – как в Афинах!

– Тогда моя туника к ним не подойдет… Надо другую… Сейчас позову служанку… Поможешь выбрать?

– Конечно же помогу! А кроме желтых занавесок у меня еще и носильщики – ух! Аполлоны! Черные, как древесный уголь. Даже, знаешь, блестят, отливают этаким голубым.

– Так Аполлон разве черный?

– Я про фактуру, подруженька! О, ты вот на них как только взглянешь, так и…

– Дамы! Я, наверное, пойду? – быстро одевшись, подал голос Галльский Вепрь.

Обе женщины взглянули на него с таким удивлением, как будто это заговорил шкаф. Ну, еще бы – рабы должны говорить только когда разрешат. А гладиатор – разве не раб?

Ой, какое презрение стояло в глазах Луции! Беторикса даже покоробило – вот тебе и любовница! Впрочем, а чего другого ожидать? Он для нее кто? Раб. Вещь. Робот.

Нет, все же промелькнуло в синих глазах что-то такое… человеческое, что ли.

– Как поживает твой любовник, Лесбия? – быстро спросила матрона.

Кудряшка задумалась:

– Который из них?

– Ну, тот рыжий патриций, помнишь, ты рассказывала? Друг Анния Милона.

– А-а-а! Тот рыжий коротышка, Марк Целий Руф? Но он вовсе не патриций, просто всадник. Кстати, избирался народным трибуном в прошлом году. Это ж плебейская должность.

– Так он что же – плебей?

– Говорят тебе – всадник. И очень-очень влиятелен, правда, не так уж богат. Иначе б с чего ему участвовать в выборах?

– Так как он?

– Да никак, – Лесбия отмахнулась, сложив губки бантиком. – Скучный какой-то в последнее время ходил – видать, украсть негде да нечего. Но потом вскоре повеселел, вот как с Милоном встретился.

– А, так Милон все-таки здесь.

– Здесь, здесь, вернулся, прощелыга. Небось, снова с Руфом какую-то аферу задумали… А ты что про него спрашиваешь-то?

– Да вот, – Луция хлопнула гладиатора по плечу, как похлопывают породистую собаку. – Парня бы пристроить денежку погрести.

– В телохранители? – бросив на Беторикса заинтересованный взгляд, понятливо кивнула гостья. – А Руф, думаю, возьмет. Он как раз таких вот дюжих храбрецов ищет, меня даже спрашивал, видать, прознал, что я… Ты кто, гладиатор? Нет, постой… Ага!!! Галльский Вепрь! Ну, ты, подруженька, даешь, клянусь Афиной Палладой.

– А то! – хозяйка дома довольно подбоченилась: а как же – хоть в чем-то подружку уела! – Ну, так что? Устроишь?

– Руфу не один нужен.

– Есть надежные люди, – вежливо поклонившись, заверил Беторикс. – Очень-очень надежные.

– Да, гладиаторы – это то, что надо, – задумчиво прошептала гостья. – Во всяком случае, терять им нечего. Надеюсь, Руф мою помощь оценит… ну, не Руф, так Милон, они уж тут одной веревочкой связаны. Вот что, гладиатор! Знаешь «Афинский шик», каупону на виа Сакра?

– Каупона? Маленькая такая таверна? Найду!

– Завтра. В девятом часу дня. Явишься сам и приведешь друзей, – с неожиданной жесткостью произнесла Лесбия. – Надеюсь, они не слишком щепетильны и ради денег готовы на все.

– Конечно, на все! Мы ж гладиаторы, а не философской школы ученики.

У ворот дома, опустив изысканные носилки, сидели на корточках мускулистые негры-носильщики, восемь человек, восемь бездельников – ибо таскать хрупкую девушку (пусть даже и не очень хрупкую, а такую, как Лесбия) не такой уж и обременительный труд для дюжих молодых мужиков, тут и двоих бы вполне хватило… однако – и на «Запорожце» тоже вполне модно ездить, и на «Москвиче». Зачем тогда дорогие иномарки покупают? Правильно – престиж и плебейское желание пустить пыль в глаза. А пущай завидуют! Пусть двоих носильщиков отстойные нищеброды заводят, а у нас вот – восемь! А то и дюжина. Паланкин, конечно, таскают посменно, одни несут, другие палками отгоняют разный придорожный сброд – тоже предосторожность вовсе не лишняя, особенно где-нибудь на Авентине или в квартале Субур.

Выйдя на виа Аппиа как раз в том месте, меж Эсквилином, Палатином и Целием, где через несколько десятков лет возведут знаменитый амфитеатр Флавиев – Колизей, – Беторикс повернул направо и, пройдя мимо римского форума, спустился с холма вниз, в узкую долину, точнее сказать – бывшее осушенное болото, испарения которого до сих пор отравляли воздух, делая его затхлым, тягучим и злым. Здесь, в квартале Субур, традиционно селилась беднота, ныне вытесняемая из убогих – но собственных! – хижин в унылые доходные дома, совершенно достоевско-петербуржско-убогие, «теснящие душу и ум», только что клетушки-комнатки там были не холодными и сырыми, а жаркими, раскаленными, словно доменная печь. Сантехнические удобства на всех одни – под главной лестницей, запах – убийственный, и на всех этажах жарко, тесно, шумно; помои и содержимое ночных горшков – на головы прохожим, под лестницу-то тащить влом. В общем, те еще домики. А уж как они горели! Как горели! Как свечки. Вместе с живущими в них людьми. Да уж, пожары – это был бич Рима, как, впрочем, и всех больших городов.

По-женски участливая Луция все ж таки снабдила любовника несколькими сестерциями «на вино и веселье», оказала спонсорскую помощь по доброте души, сочетавшейся с неким пренебрежением. Гладиатор! Это как дорогая игрушка – престижно владеть, пользоваться, но… сломалась – и выкинул. И тут же купил другую. Точнее сказать – купила.

Да, эта синеглазая матрона, конечно, девчонка красивая и добрая. И любовница – каких еще поискать. Однако кто для нее Беторикс? Так, вещь. Раб-гладиатор. Да даже если вдруг он и станет свободным, и даже богатым (даже очень-очень богатым), все равно – не ровня! Никакая не ровня. Вольноотпущенник, бывший раб – это клеймо на всю жизнь.

Похоть… Виталий вовсе не лукавил перед самим собой, честно признавая, что его и Луцию связывала одна лишь похоть. Плотское желание, плюс немного общения… И все. Но, с другой стороны – никто никому ничего не должен. Простые и ясные отношения, устраивающие обоих. Здесь, в Риме, так жили многие. Большинство.

Алезия! Вот в ком сочеталось все – и физическая красота, и внутренняя, и все то, что делает отношения между мужчиной и женщиной настолько гармоничными, что этому вполне могут позавидовать и сами боги. Алезия… Нельзя сказать, чтоб Беторикс только сейчас осознал, насколько дорога ему родная супруга и как он по ней соскучился, но все же сегодняшняя встреча как-то встряхнула его, заставив задуматься о многом.

Алезия!

Отыскать этот проклятый обоз, заквасить галльским золотишком местную политическую борьбу, которая, по большому-то счету есть всегда борьба за деньги, за гнусное и презренное «бабло», ибо власть, коей добиваются политики – без разницы, в Риме или в России, или где-нибудь еще – тоже конвертируется в те же деньги, вот и выходит – как замкнутый круг.

Отыскать! Заквасить! Сделать так, чтоб Цезарь – такой же гнусный и алчный политический авантюрист, как и все прочие, – убрался наконец из Галлии. И – домой! Скорее домой!

Найти на Субуре харчевню хромоногого «морячка» Климентия особого труда не составило, Беторикс даже никого и не расспрашивал, и сам тут как-то бывал, правда, всего лишь один раз, но все же запомнил и узкую кривоватую улочку, густо заросшую жимолостью и олеандром, и вьющийся по растрескавшимся стенам харчевни плющ. Заведение, конечно, было то еще – с покосившимися, наспех сколоченными столами, с каменными блоками вместо скамеек, с довольно гнусного пошиба публикой, в основном – нищими бездельниками плебеями, гражданами, развращенными государственными подачками и привыкшими жить за счет казны. И пусть подачки были не очень-то щедрыми – даже землекоп, не говоря уже о хорошем ремесленнике, зарабатывал больше в разы, тем не менее, работать эта публика не хотела, а как же! Мы же римские граждане, а не какие-нибудь там вольноотпущенники или рабы!

Узрев нового посетителя, ушлый хозяин (хромой Климентий – морщинистый, смуглый, подвижный, с носом, загнутым, как у хищной птицы, прозванный «морячком» за то, что в былые времена и вправду плавал, только непонятно под чьим флагом – то ли у разгромившего пиратов Помпея, то ли совершенно наоборот) поспешно притащил вина, вернее, того, что здесь именовалось вином – остатки виноградных выжимок, бывших по своему вкусу конечно же куда лучше, нежели продающееся в российских магазинах «полусладкое красное» (паленый спирт плюс краситель «юппи»), однако все же совершенно не заслуживающие столь благородного наименования.

– А, гладиатор! Рад, что ты заглянул.

Будь Беторикс обычным бойцом, не «звездой», трактирщик, конечно, не был бы столь приветлив, а, наоборот, вышиб бы столь презренного посетителя в опасении потерять всех клиентов, ибо сидеть за одним столом с гладиатором не пожелал бы никто. Все равно как с прокаженным.

Но тут дело было иное, этот вот конкретный посетитель был известен многим, да почти всем, что хитрый «морячок» и использовал в рекламных целях, краем уха с удовольствием отмечая прошелестевший по таверне шепоток:

– Смотрите, смотрите – это же Галльский Вепрь!

– Да не может быть!

– Нет, этот точно он – у моего сынишки есть такая кукла.

Что и говорить – и сам-то Виталий прислушивался к шепоту за спиной с удовольствием, слаб человек к гордыне – хоть вот и высшее образование да и вообще – чуть ли не доктор наук. А вот поди ж ты! Падок до лести, все равно как какая-нибудь поп-звезда.

А с другой стороны – почему бы и не гордиться-то? Это за поп-звезду в девяноста девяти случаях из ста все продюсеры сделали, а он-то, Беторикс – Галльский Вепрь, все ведь сам, своим трудом, потом, кровью. Кровью, впрочем – чужой.

Тьфу ты! И лезут же в голову всякие мерзкие мысли!

Пригубив вино, гладиатор подозвал трактирщика и, разменяв сестерций, поинтересовался, не захаживали ли, случайно, в это достойное заведение его коллеги и друзья.

– Имеешь в виду Поркуса и Упрямца? – с ходу просек старый пират. – Были, были, как же! Они и сейчас у меня, там, во дворе, с девками, скоро должны бы и выйти. Или послать слугу, позвать?

Беторикс отмахнулся:

– Да ладно уж – дождусь и так. Пиво у тебя найдется?

– Пиво? Ах, ты ж из Галлии, а там этот напиток ценят куда больше вина. И правильно, я тебе скажу… Хотя, если взять хороший фалерн…

– Так есть пиво-то? – невежливо перебил гладиатор.

Климентий смачно зевнул, зачем-то прикрыв рот рукой:

– Найдем. Для такого гостя, как ты – всегда самое свежее пиво сыщется. Сейчас велю принести… Кстати, – трактирщик вдруг подмигнул и понизил голос до шепота: – Тут про тебя спрашивали.

– Как спрашивали? – насторожился молодой человек. – Когда? Кто?

– Да я уж и не помню, – «морячок» скривил губы. – Старый стал, память уже не та.

Услыхав эти слова, Беторикс спрятал улыбку и тут же выдал трактирщику два дупондия – на освежение памяти. Больно уж любопытно стало – кто тут про него расспрашивал? И самое главное – зачем?

– Один парень, не наш, не римлянин, вообще – не италик. Лет двадцати, мосластый…

– Мосластый? – гладиатор было оживился, но тут же махнул рукой. – Нет, не может быть… вряд ли он.

– Третьего дня тут ошивался, – продолжал нашептывать «Морячок». – Услыхал в разговоре про Галльского Вепря, тут же и стал выпытывать – кто такой этот Галльский Вепрь да давно ли на римских аренах объявился?

– Так-так, – задумчиво протянул Беторикс. – Так, этот парень, говоришь, не местный?

– Нет. Может, он галл, может – фракиец или вообще иллирик, я не знаю, – трактирщик поскреб высыпавшую на смуглых щеках щетину. – Думаю, он на тебя ставку сделать хотел – вот и выпытывал. Тут много таких.

– А, ну если так… Да где ж наконец твое пиво?

– Принесут. Сейчас принесут.

Пиво и в самом деле оказалось вкусным, правда, пить его долго одному не пришлось – не прошло и пяти минут, как в таверне, один за другим, появились Поркус и Капитон-Упрямец. Оба довольные, а у Поросенка еще и расцарапана рожа.

– О, ты уже тут, Вепрь? Опоздал, опоздал на новеньких девочек. Ах, какие сладкие, гибкие… настоящие кошки!

– То-то я и вижу, – кивнул на царапины Галльский Вепрь. – Та, что с тобой была, уж точно – кошка.

– Это поначалу, – Поркус набычился, но тут же ухмыльнулся. – Потом мы с ней очень даже поладили. Особенно, после того, как я пообещал сестерций.

– Так дал?

– Конечно. Раз уж обещал… Дупондий, сестерциев ведь на всех шлюх не напасешься, верно? А ты, кстати, хоть что-нибудь разузнал про заработки?

Беторикс загадочно посмотрел в потолок:

– А как же! Будьте готовы. Завтра в девятом часу дня, после тренировки. Да не копошитесь, сразу и отправимся – до места еще добраться надо, а хозяин ждать не любит.

– А что за хозяин-то? А куда идти? – наперебой поинтересовались гладиаторы.

– Идти на виа Сакра, в одну каупону. А хозяина я еще и сам не видал.

– На виа Сакра? Это около форума, что ли?

– Ну да, туда.

– Однако не близкий путь.

Еще бы, не близкий! Можно так сказать, что и дальний, казарма-то, гладиаторская школа – лудий – располагалась милях в пяти за городом, по Пренестинской дороге. Кстати, от Субура на Пренестинскую – прямой путь, особенно, если чуток срезать по Эксквилину.

– Ну, уж теперь заработаем! – на ходу потирал руки Поркус. – Уж теперь-то – всяко.

– Чего не спрашиваете – что будем делать? – Галльский Вепрь повернул голову. – Или все равно?

Упрямец пожал плечами:

– А что спрашивать-то? И так ясно – охранять кого-нибудь… или морду кому-нибудь бить, зачем еще нужны гладиаторы?

– Может, и завалить кого-нибудь надо, – задумчиво пробормотал Поросенок. – Как бы нам там не вляпаться, а, Вепрь?

– Так приглядывайтесь, если что не так – свалим.

– Это ты верно сказал!

Встреча на виа Сакра прошла гладко. Ожидавший в потайной комнатке известный политический деятель – всадник, бывший трибун и даже, может быть, будущий консул – Марк Целий Руф – молодой (лет тридцати) круглолицый мужчина, под стать фамилии – рыжеватый, с приятным круглым лицом и бегающими глазами пройдохи – встретил гладиаторов… ну, если и не как лучших друзей, то что-то вроде того: вскочил из-за стола, забегал, закружил – видать, был таким шилом, что и секунды не мог посидеть спокойно. На Виталия он произвел вполне благоприятное впечатление – пусть прохвост, но ведь насколько обаятельный, обходительный, дружелюбный… даже вот к ним, к изгоям-гладиаторам. Впрочем, для кого изгои, а для кого – звезды! Для римлян одновременно и так и сяк получалось… как сказала бы любовница Руфа (и Капитона-Упрямца) незабвенная Лесбия – «диссонанс».

– Ай-ай-ай! Гладиаторы! О, боги, боги! Ты, кажется, Поркус? О, настоящая Свинья, с большой буквы! Кабан! Дай-ка, я тебя потрогаю… у-у-у… А этот скромняга в углу – кто? Нет-нет, я сам угадаю… Ага! То ли Упертый, то ли… как-то так…

– Упрямец, господин, – пояснил Беторикс. – Капитон.

– А ты, значит, тот самый Галльский Вепрь?

– Тот самый, – Виталий смущенно развел руками – с прожженным прощелыгой Руфом, наверное, лучше было бы играть в простачка. – Я привел лучших. Если надо – приведу еще.

– Нет, – темные глаза-букашки закрылись и тут же открылись. – Вас троих мне вполне достаточно. Сброда у меня итак, хоть отбавляй. И вам – вам! – предстоит этим сбродом командовать.

Поркус довольно крякнул:

– Я так понимаю, уважаемый господин – нам нужно намять кому-то бока?

– Намять бока? – Руф неожиданно расхохотался. – О, нет, нет. Совсем наоборот – вам нужно следить, чтобы другим не намяли бока. Сброд у меня тот еще, но на вас, известных всему Риму бойцов, никто не кинется – не посмеют. Потому, собственно, я вас и пригласил. Не беспокойтесь, заплачу щедро, но и вы должны быть… гибкими, что ли. То есть там еще не ясно, как все пойдет… но будьте готовы ко всему, гладиаторы!

– На том и стоим, господин.

– Я знаю, знаю. В случае чего – вы ни при чем, ваш ланиста просто вас отдал в аренду, судить вас нельзя – вы не граждане, вообще – не люди. Пытать тоже не станут – если что, говорите все, как есть, как было: вот, мол, встретились с бывшим трибуном, и он нас… В общем, все поняли, ребята?

Все трое разом кивнули.

– Тогда свободны. Галльский Вепрь – старший, – погасив улыбку, ушлый политик устало махнул рукой. – Я сказал – свободны. А ты что задержался? Хочешь что-то спросить?

– Уточнить, господин, – настойчиво склонил голову Беторикс. – Так, самую малость.

– Ну, уточняй, уточняй, ладно, – Руф недовольно нахмурился, но все ж согласился и даже поощрительно потрепал гладиатора по плечу. – А твой подход к делу мне импонирует. Прямо так вот дотошно, до мельчайших деталей… Что-то еще хочешь уточнить? Спрашивай?

– Нет, господин. Теперь я просто осмотрю местность. Ты говоришь – на форуме все и будет?

– Там, там.

На римский форум – как его станут называть много позже, когда появятся и форум Траяна, и все прочие форумы – Беторикс отправился один – тут и идти-то было совсем ничего, рядом – ступеньки тянувшейся лестницей виа Сакра именно туда и спускались – к просторной, несколько вытянутой в длину, площади, к тенистым портикам и статуям, к возвышавшимся на вершине Капитолия, словно бы парящим в небесах мраморно-белоснежными облаками, храмам Юпитера и Юноны Монеты.

Галльский Вепрь вышел на форум один, его приятели отправились все по той же вия Сакра, но в другую сторону, к Тарпейской скале – погадать, бросая в Тибр медную и латунную мелочь. На что гадали? А пес их… Может, на женщин, а может, на исход очередного мунуса, который, без всяких сомнений, устроит победивший на выборах консул. А ведь выборы уже совсем скоро… скоро и гладиаторские бои, и арена Большого цирка вновь оросится кровью.

Обойдя площадь по краю, Беторикс уселся на ступеньки портика и принялся что-то прикидывать, считать, смотреть. Отсюда, со склона Капитолия, до того же квартала Субур было рукой подать – где-то с полмили, а может, и того меньше. Этим следовало воспользоваться – так, на всякий случай. Руф конечно же не рассказал гладиаторам всего, но Виталий, как аспирант, да еще и член клуба реконструкторов, всерьез интересующийся данной эпохой, хорошо себе представлял ту историю, в которую сейчас вляпался. Именно вляпался – иное слово тут бы не подошло. Однако это был один из немногих шансов выйти на Милона. Уж пусть хотя бы так. Ну, а опасность… ее нужно предвидеть… и избежать, не слишком надеясь ни мускулы, кинжалы и палки. Больше – на мозги. Что сейчас Беторикс и делал в полном соответствии с пословицей «знал бы где упасть – соломки б подстелил». Вот он и подстилал. Потому что – знал. Хорошо было себя чувствовать провидцем! Даже Руф с Милоном еще не ведали, что из их аферы выйдет, а вот он, Виталий, знал! Ни-че-го хорошего! Но Милона-то нужно было как-то словить, а через него выйти на пропавший обоз с золотом. Вот молодой человек и действовал.

Спрямив путь, протиснулся сквозь колючие кусты на Субур, зашел в знакомую харчевню, поболтал с «морячком» Климентией… кое о чем с ним сговорился, отдав полученный в качестве аванса от Руфа сестерций и пообещав «после всего» еще два. Те же самые операции Беторикс проделал и в лупанарии старухи Клавдии – бабки, в общем, невредной, и падкой не столько на деньги, сколько на «задушевные» разговоры и самую грубую лесть.

Вот и сейчас, Клавдия даже и не взглянула на деньги, едва только Галльский Вепрь заикнулся, что речь пойдет «об одном важном и очень тайном деле».

– Ага, ага, понимаю, – обрадованно потерев сухонькие ладошки, мелко закивала старушка. – А как же, мой голубок?!

Она всех клиентов звала голубками, даже таких страшноватых, как Поросенок-Поркус, чего уж говорить о Капитоне или Галльском Вепре? Голубки – и есть голубки.

– Дело вот чем, бабушка Клавдия… Скажи-ка мне, у тебя двери лупанария, как всегда, на задворки выходят?

– Смотря какие двери, мой голубок.

– Ну, задние, задние, какие ж еще?

Все – или почти все – публичные дома для, так скажем, не слишком состоятельных людей были устроены одинаково – по принципу проходного купе, с двумя дверями – парадной, со стороны двора заведения, и черной (или – задней) обычно выходившей на пустырь, неприметную улочку или еще куда-нибудь к черту за пазуху. Все для удобства господ посетителей – чтоб меньше «светиться», мало ли, какие потом разговоры пойдут.

– Да ты что же, голубь? – плеснув в кружки бражки из сушеных прошлогодних ягод, старуха озадаченно покачала головой. – Забыл уже, куда у моих девочек двери выходят? Не на какой-нибудь там пустырь, а прямо к книжным лавкам – во как!

– К книжным лавкам… Там, небось народу – тьма!

– Не такая уж и тьма… но бывает, бывает… Так, кому надо, сразу в книжную лавочку – шасть!

– Все равно… людно, – прищурив глаза, молодой человек посмотрел во двор сквозь распахнутую настежь дверь черного хода. – А ведь у тебя, кажется, еще один ряд есть. Вон, справа.

– Справа – это мальчики, голубь мой. Красивые мальчики из Каппадокии, Киренаики, Иллирии. Зашел бы…

– А там куда задние двери ведут?

– К Виминалу. Прямо к ивняку. Ох, уж там и заросли, мой голубок!

Пришлось пропустить тренировку. Лициний, ланиста, конечно, покривился, но все же дал разрешение – ему ведь причитался процент с «левака», а гонорар обещал быть приличным.

Еще с утра в небе клубились темные грозовые облака, впрочем, дождь так и не собрался, даже не погромыхало. Поднявшийся верховой ветер разогнал облачность, словно бы подмел начисто небо, и на бледно-голубую дорожку властно ступило солнце, отражаясь в полированном мраморе портиков и величественных куполах храмов.

Вооруженные палками «гопники» – как сразу же окрестил Беторикс «всякий сброд» – повиновались гладиаторам беспрекословно – прекрасно понимали, кто перед ними и, ежели что-то вдруг пойдет не так, эти привычные к смерти люди кровушку пустят, не задумываясь. Им ведь что кровь, что вода – гладиаторы, одно слово. Именно на этот эффект и рассчитывал хитрый господин Руф, когда нанимал столь известных бойцов.

Все шло более-менее прилично, пристойно даже, если не считать похабных слов, коими Руф щедро награждал появившегося вместе с ним Милона, при ближайшем рассмотрении оказавшегося вовсе не таким уж и старым. Да, сеточка морщин вокруг глаз, да – плешь, однако фигура сухая, поджарая, мускулистая. Не намного он и старше своего пройдохи-напарника, этот Анний Милон – может, лет на пять, десять…

– Иди-иди! Клятвопреступник! Святотатец! Убийца! – поглядывая по сторонам, громко подгонял Милона Марк Целий Руф. – Пусть суд будет справедлив, но строг!

– О, да, да! – обращаясь к заранее собравшейся толпе (каждому из присутствующих Руф уже заплатил денежку), патетически восклицал обвиняемый. – Честный и справедливый суд – это все, что мне надо! Все, о чем я прошу, о чем мечтаю, клянусь Юпитером и Юноной!

Судя по завываниям Милона, суд – местный или муниципальный – был тоже подкуплен, именно в этом и состояла афера – подкупленные судьи, подкупленные свидетели, подкупленная публика… Снять с Милона обвинения в убийстве Клодия – в этом и была основная фишка, пройдохи надеялись, что после оправдания в суде Милон уже не может быть привлечен к ответственности и станет вполне способным баллотироваться в консулы.

– Да разве я мог? Да разве способен я? – Милон уже забрался на ступеньки портика дворца юстиции, оттуда и завывал, беспрестанно поправляя тогу.

Судья и свидетели одобрительно кивали, подкупленные зрители рукоплескали, Марк Целий Руф довольно потирал руки. Казалось, ничто не предвещало провала…

– А ну, посторонитесь! Дорогу, я кому сказал?

Услыхав позади чей-то громкий голос, Беторикс немедленно повернулся и зашагал в сторону возмутителя спокойствия:

– Кто ты такой и что тебе надо?

– Я – Марций, народный трибун! – надменно вскинул голову незнакомый мужчина лет тридцати пяти, с чисто выбритым подбородком и в тоге. – Со мной – мои люди, стражники, и судьи… настоящие судьи, а не те, что почему-то здесь собрались!

– Эй, люди! – Пока Галльский Вепрь соображал, как отделаться от Марция, на лестницу уже вскарабкался еще один человек в тоге и тоже назвался трибуном. Мало того, нагло столкнул Милона со ступеней вниз!

– Римский народ! Популюс романус! Что вы слушаете этих бездельников и негодяев? Этого гнусного убийцу – Милона… А тот рыжий, что сейчас прячет лицо? Вы что? Не узнали его? Это же Руф! Пресловутый… нет, – гнуснопрославленный Марк Целий Руф! Не он ли, будучи год назад народным трибуном, прикарманил государственные средства? Не он ли использовал казенную квадригу в своих личных, без всякого сомнения, гнусных, целях? Не он ли, я вас спрашиваю, отдал подряд на ремонт Аппиевой дороги своим дружкам? И что с дорогой? Ремонтируют? Да свинья еще не валялась, мне ли вам говорить? А еще хочется спросить – на какие средства он отправил своего туповатого племянника учиться в Афины? Негодяй! Подлый негодяй!

Действительно – негодяй, – с усмешкой подумал Виталий. – Бюджет, собака, пилит, дорожный подряд дружкам раздал – за откат конечно же, еще и, сволочуга такая, казенную квадригу в личных целях использует!

Впрочем, этот негодяй платит хорошие деньги, к тому же не о нем речь – о Милоне. Вот кто нужен-то!

О, как вознегодовали честные римские граждане – и зеваки, и те вооруженные мечами и копьями люди, которых привел с собой народный трибун. Ну, конечно – коли столь подлый негодяй пытался оправдать убийцу, задумавшего баллотироваться в консулы, так грязную парочку нужно остановить! Немедленно! Латыши вон, по подобным же причинам свой парламент разогнали в шею, а римляне чем хуже? Ничем. О россиянах же помолчать лучше…

Где-то они прокололись, эти аферисты Руф с Милоном, видать, действовали слишком уж самоуверенно, нагло, вот информация и просочилась, и не в том тут было дело – убивал Милон или нет, а в том, что, очень на то похоже, у него имелись весьма неплохие шансы победить на выборах. Именно на этом и основывалась его уверенность… и просчет.

Ситуация на форуме, между тем, накалилась уже до такой степени, что и тут и там начались драки… правда, до мечей дело еще не дошло, но…

– Кровь! – вынырнув из толпы, разгоряченный и растрепанный Марк Целий Руф схватил Беторикса за рукав туники. – Сделай все, чтобы не пролилась кровь. Этого нам не простят!

– Хорошо, – гладиатор отрывисто кивнул. – Тогда нужно сваливать, и как можно быстрее. Силы-то не равны – наших раз в пять меньше. А у них еще и мечи.

– Не понял тебя, гладиатор, – растерянно заморгал бывший трибун. – Что нам надо делать?

– Сва… Бежать! Немедленно скрыться.

– Да я бы и хотел, но…

– Спрячься здесь, за колонной – и не высовывайся!

Силой затолкнув продажного политикана в убежище, Галльский Вепрь действовал быстро и четко, как и положено воину. Взбежав на ступеньку, жестами показал Поркусу и Упрямцу – отсекать толпу, сам же бросился к Милону, а того уже схватили, куда-то повели… Убивать, конечно, нельзя было никого. Вот и славно, что все обойдется без крови, по крайней мере Виталий на это надеялся.

А вот на прикормленных «дубинщиков» надежда конечно же оказалась весьма слабой. Почуяв, на чьей стороне перевес, гопники частью разбежались, побросав палки, а частью – примкнули к сильнейшим, даже принялись скандировать вместе со всеми:

– Смерть! Смерь убийцам!

Гопота – она, что в России, что в Риме, что в Африке – гопота и есть.

Однако пора было действовать…

Замотав лицо сорванной с какой-то торговки накидкой, Беторикс осмотрелся и удовлетворенно кивнул, увидев, как Поркус и Капитон уже организовали свалку, вот-вот грозившую перерасти в куча-малу. Что и случилось, не само собой, конечно, а по сигналу Галльского Вепря.

С полминуты понаблюдав за начавшейся потасовкой, Беторикс замахал руками и со словами «Наших бьют!» бросился к ведущим Милона стражам. Подскочил, с ходу толкнув одного, другого… третьему – уже потянувшемуся за мечом – пришлось от души приложить в ухо. Так и покатился, бедолага, пересчитывая боками ступеньки! Ничего, шею не сломал – жив.

А местный плебс дрался в охотку:

– Смерть убийцам, смерть!

– Бейте его, бейте!

– Ухо, ухо не трогайте.

– Н-н-на!!!

– Да не кусайся же ты, гад!

– Популюс романус! Да перестаньте же!

– У-ухх! Получи, гадина!

– Н-на, гнида пучеглазая!

– Ты кого гнидой обозвал, козел?

– Сам ты козел!

– От козла слышу!

– Популюс романус! Популюс… у-у-у-у!!! Ах, вы так, сволочи? Гниды тибуртинские! На ла-адно… Мхх!

Летели вокруг матюжки и кровавые сопли, дрались всерьез – кулаками, а кое-кто и пускал в ход зубы. К чести стражников и народных трибунов, холодное оружие в ход не пускали, обходились, как всегда в потасовках – дубинками.

– Скорей, скорее, – ловко лавируя меж недавно установленных греческих статуй (уже кое-где исписанных похабными надписями тусующейся по ночам на форуме молодежью, распоясавшейся в последние годы республики донельзя), Беторикс тащил несколько обалдевшего от всего случившегося Милона за руку.

– Быстрее, быстрей!

– Да мы и так уже бежим…

– Сюда… – свернув на маленькую узкую улочку, Галльский Вепрь кивнул на кусты шиповника. – Здесь пока спрячься.

– Там же колючки!

– Зато какой аромат! Впрочем, можешь и не прятаться – тебя тут живо поймают.

– Нет, нет, я лучше спрячусь. А дальше-то что, гладиатор? Долго мне тут сидеть?

– Я за тобой вернусь. Жди!

Бросив через плечо фразу, Беторикс вновь вернулся на форум, где героически направляемые народными трибунами стражники пытались разнять драчунов. Получалось это плохо… хотя, пара-тройка особо опасных буянов уже валялись на мостовой связанными и что-то блеяли про великий римский народ, гражданские права и демократические завоевания республики.

Оставленные для охраны буянов стражи, прохаживаясь, время от времени пинали лежащих тяжелыми солдатскими калигами.

– Сальве! – подойдя ближе, Галльский Вепрь сорвал накидку с лица. – Трибун Марций прислал гладиаторов. Помощь нужна?

– Гладиаторов? – стражники с недоверием посмотрели на Беторикса… и тут же радостно переглянулись – узнали.

– Нет, парень, пожалуй, мы тут управимся сами. При всем уважении – от вас же одна кровь!

– А где ваш десятник?

– Вон, за ступеньками.

– Ага!

Взобравшись под сень портика, молодой человек соколом оглядел уже, похоже, близившееся к концу побоище и помахал рукою своим:

– Эй, эй, парни!

Паркус с Упрямцем, не будь дураками, уже давно смекнули, что к чему, и, примкнув к вооруженными дубинками людям (тем самым, из «сброда»), деловито направлялись к расположенному на углу богатому дому. Причем кто-то из толпы все время орал:

– Убийца Милон – там! Я видел, он там спрятался.

– Найде-ом! Словим!

В ворота дома полетели камни.

– Там, верно, много чем можно было бы поживиться, – подойдя к Беториксу, грустно промолвил Капитон.

– Не сомневаюсь, – Галльский Вепрь посмотрел на хмурившегося Поркуса. – Только ваши рожи, уж извините, слишком известны, для того, чтобы заниматься открытым грабежом. Спасаю вас от виселицы! За мной, парни – нам ведь еще должны заплатить, или вы забыли?

– А что, найдется, кому заплатить? – гладиаторы недоверчиво переглянулись.

– И где мы теперь этих гадов отыщем?

– Один, если не ошибаюсь, во-он за тем портиком, – покровительственно хохотнул Галльский Вепрь, – А второй тут неподалеку, в малиннике тоскует… точнее – в шиповнике, но тоже ничего – приятно.

Марк Целит Руф так и прятался за колоннами, причем отнюдь не выглядел слишком испуганным, в руке же сжимал кинжал… которым едва не вскрыл Беториксу горло, хорошо, тот оказался проворнее – все ж таки гладиатор, да не какой-нибудь!

– Ты что на своих бросаешься, господин сенатор?

– Я, увы, не сенатор… Но все же – вот бы боги прислушались к твоим словам. Что, уже можно отсюда выбраться?

– Можно, – Галльский Вепрь пожал плечами и, подмигнув приятелям, уточнил: – Только хотелось бы напомнить про наш гонорар.

– Гонорар, ха! Вы что, юристы?

– Конечно, юристы, – без тени смущения кивнул молодой человек. – Спасаем людей от суда… точнее – от самосуда. А за это неплохо бы и прибавить, а, господин сенатор? И часть – лучше сейчас. Только не говорите, что денег нет, господин консул, я вижу, у вас кошелечек на поясе болтается.

– Ох, ох, ну и пройдохи!

– Кто бы говорил, господин трибун!

– Ась?

– Я говорю – денежки-то раздайте, уважаемый господин эдил!

– Да нате! – к чести его, Милон не торговался – не та была ситуация. Просто сорвал с пояса приятно звякнувший мешочек да бросил, не преминув добавить, что все остальное – потом. После спасения, разумеется.

– А ты умный человек, диктатор! Думаю, мы с тобой договоримся. Ну, что встали? Идем… Хотя, нет! Стоп, стоп… Небольшая задержка.

– Что? – изумленно завращал глазами Руф. – Что такое? Кого ждем? Милона? Так он, верно…

– Он нас ждет в месте, куда более безопасном, нежели это, – Галльский Вепрь задумчиво причмокнул губами. – Милый мой претор, вы одеты с вызывающей роскошью! Эта белая тога, туника из тонкой ткани, кальцеи с позолоченными ремешками… небось все дорогое?

– Да уж, недешевое!

– А ловят-то, между прочим – людей небедных.

– Понял тебя, гладиатор, – политик сообразил тут же. – Помогите снять… но… где мне взять другую одежду?

– Поркус, друг, сделай такую милость… Сенатор потом заплатит отдельно, ведь так?

– Заплачу, заплачу, – с помощью Капитона Марк Целий Руф поспешно разматывался из тоги, словно гусеница из кокона. – Ну, вот… И где же, позвольте спросить…

– Не извольте беспокоиться, господин! – из-за колонны возник Поркус с каким-то отвратительным с виду рубищем в руках. Отсутствовал этот парень вряд ли больше минуты, скорее – секунд двадцать, тридцать…

Даже Беторикс удивился:

– Что? Уже?

– Долго ли умеючи, – хмыкнув, гладиатор протянул лохмотья римлянину. – Прошу, величественный господин.

– Да-а… – политик даже улыбнулся, покачав лысеющей головою. – Никогда не думал, что куплю подобную рвань за пятьдесят восемь сестерциев.

– Пятьдесят восемь? – снова удивился Галльский Вепрь. – Вы что же, господин квестор, всегда точно знаете, сколько у вас денег в кошеле?

– А как же, мой милый? – переодевшись, Руф самодовольно потер ладони. – Денежки – они счет любят. Дупондий к дупондию, сестерций к сестерцию… А как же!

– Это хорошо, что вы такой дотошный, очень и очень хорошо. Ну, ладно. Пожалуй, пора и в путь. Поркус, друг мой, ты не мог позаботиться еще об одном комплекте одежды? Ибо наш тоскующий в терновнике… в шиповнике… приятель.

– Да сделаем, – ухмыльнувшись, Поросенок покинул убежище первым.

Следом за ним влились в разгоряченную толпу и остальные, прошли, никем не замеченные… впрочем, расслабляться не следовало, стражники во главе с трибунами да и простой римский люд как раз рванул в ту же сторону, подбадривая друг друга криками:

– К Субуру! К Субуру! Они точно там!

– Спрятались!

– Укрылись, гады!

– Ничего, все лупанарии там перевернем.

– Откуда вы взяли, что они обязательно побежали через Су-бур? – вскарабкавшись на пьедестал статуи Афродиты, народный трибун Марций сердито оглядел народ. – О, нет. Не следует пренебрегать и другими направлениями. Десятники!

– Мы здесь, господин трибун!

– Ты, Сергий, со своими воинами – посмотришь на Капитолии, там, у храмов, есть где затеряться; ты, Юлий, – иди к Эксквилину, Тит – прошерсти лавки на Велабре, ну а мы… мы на Субур, там уж точно есть, где укрыться.

Беторикс мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Улучив момент, прихватил у Поркуса рваную одежку и нырнул в заросли шиповника:

– Ну, что, иволга, тоскуем?

– А? – увидев своего спасителя, Милон был явно обрадован и с облегчением перевел дух. – Ну, наконец-то, я уж не знал, что и думать. Шпионы сената, соглядатаи… они тут повсюду. И они неминуемо узнают меня, неминуемо узнают!

– Не узнают, – хмыкнул молодой человек. – Снимай-ка скорее тогу, консул, да надевай вот это.

– Я не консул. Всего лишь – трибун, и то – бывший.

– Все равно, пошевеливайтесь, господин! Вот, тут как раз и шляпа.

– О, боги! Видела бы меня жена! Да ладно жена – любовница! Ох, и поиздевалась бы…

Быстро переодевшись, незадачливый политикан выскочил из кустов следом с гладиатором.

– Туда, господин, – обернувшись, указал рукой Галльский Вепрь.

– Иду, иду… ой, сколько тут много знакомых…

– Надвиньте на глаза шляпу.

– Уже… Ого! А это наши друзья… и с ними…

– Да! Этот именно тот, о ком вы думаете.

– Слава Юпитеру, что наняли именно тебя, гладиатор! Поверь, награда не заставит себя ждать.

– Надеюсь на это и уповаю, – издевательски хохотнув, Беторикс невежливо двинул засмотревшегося на возбужденную толпу политика локтем.

– Ай!

– Нам во-он туда.

– Угу… – Милон кивнул и осекся. – Но… это же… это же лупанарий старухи Клавдии! Отвратительный и грязный вертеп!

– Вот и славно! Никому и в голову не придет искать вас в вертепе… Впрочем, долго мы там не задержимся.

Войдя в грязную таверну, собственно, и являющую собой парадный вход в публичный дом, Беторикс первым делом поклонился хозяйке:

– Сальве, бабушка!

– И к тебе да будут милостивы боги. Вижу, приятеля своего привел. А у него хоть деньги-то есть?

– Да не богат он деньгами. Но уж так и быть, я за него заплачу.

– Тогда проходите, знаешь куда идти – через двор.

– Помню, бабушка.

– А тут и дружки твои, гладиаторы, только что прошли. Тоже с каким-то оборванцем.

– Знаю, знаю…

Махнув рукой, Беторикс вышел во двор, где его уже дожидались приятели вместе с раскрасневшимся от всех испытаний Руфом.

– Уф-ф!!! – едва только увидев, политик тут же набросился с упреками на своего подельника. – И что же это такое, уважаемый господин Руф? Мы вовсе не о том договаривались, тем более, немалые деньги уплачены.

– Да ладно вам злиться, Милон, – бывший трибун примирительно отмахнулся. – У кого не бывает проколов?

– Проколов? – взвизгнув, взвился Милон. – Это вы называете проколом? Нас ведь едва не растерзали! Если б не эти гладиаторы…

– Кстати, господа, – настороженно прислушавшись к вдруг раздавшимся в харчевне голосам, перебил спорщиков Виталий. – Кажется, по нашим следам идут. Так поспешим же! – он указал рукой направо. – Нам вот туда, вот в те двери.

– Там же мальчики! Да и не время сейчас.

– А мы там и не задержимся. Сразу проходите через заднюю дверь. Встречаемся в ивняке, на Виминале.

Ишь ты, знают, где тут мальчики, а где – девочки. Политики – они такие. Кричат – «вертеп! вертеп!», а сами-то тропинку уже протоптали.

Дождавшись, когда господа римские политики и сопровождающие их гладиаторы скроются в лупанарии, Беторикс, едва не попавшись на глаза выходящим во двор стражникам, рванул первую попавшуюся дверь и, захлопнув ее за собой, приник к щелке.

Кроме стражников, из харчевни вышел и десятник в сверкающем – с перьями – шлеме. А может, и не десятник то был, а зам центуриона – оптий. Впрочем, черт с ними – что лейтенант, что старший сержант – особой роли это сейчас не играло.

– Вы – налево, остальные – направо! – деятельно распорядился «сержант», – Осмотреть все и доложить!

Стражники попались умные – сразу же и рассредоточились, не дожидаясь особого приказания командира. Одни начали с конца, другие – с начала. А беглецы-то как раз укрылись посередине, правда – ближе к концу.

Что ж… пора и сваливать. В ивняк, в ивняк – уж там-то сыщи, попробуй!

Беторикс повернулся – не так уж и долго он смотрел в щель, какие-то секунды…

– Галльский Вепрь!

Юркая, моментально соскочившая с узкого ложа фигурка бросилась к нему на шею, захлебываясь от счастья:

– Я знал, знал, что ты обязательно отыщешь меня! Знал!

– Марк?! – гладиатор наконец узнал подростка. – Немедленно перестань меня обнимать, иначе ка-ак дам больно! Да отстань ты! Я не шучу.

– О, друг мой! Я так рад, так рад… Бабка Клавдия тебя сюда сама прислала? Ты у нее спросил про меня?

– Ничего я не спрашивал. Где тут задняя дверь… ага…

– Останься со мной. Ну, прошу тебя, останься!

Угу… как же! Был бы ты какой-нибудь юной прелестной нимфой… типа вот синеглазки Луции Маргоны, тогда, наверное, еще и можно было бы задержаться… правда, не в такой ситуации, не сейчас…

А ведь мальчишка может все рассказать стражникам! Да конечно, расскажет, тем более, вот такой, обиженный – ишь, надул губы. Ну, не убивать же его, хотя, может, и стоило бы…

– Вот что, Марк, – присев на корточки, со всей серьезностью прошептал Галльский Вепрь. – Я обязательно вернусь к тебе, только чуть позже…

– Позже?!

– Да, позже. И – тайно. Понимаешь, никто не должен знать.

– Понимаю, да, да, – парнишка с готовностью закивал. – Ты ж знаменитый гладиатор – клубы поклонниц, всякие там матроны. Клянусь Амуром, я никому ничего не скажу! Могила!

– Тогда прощай, мой юный друг! – напыщенно улыбнулся Беторикс. – Запри за мной дверь и не говори никому, что я сейчас заходил. Пусть это будет нашей маленькой тайной.

– О, да! Да! Иди же, о мой герой… И поскорей возвращайся, ибо я буду ждать тебя, как самый преданный слуга ждет своего господина.

Скрипнула дверь. Захлопнулась за спиною. Слышно было, как Марк задвинул засов и что-то прошептал вслед: наверное, пожелание удачи.

На крутых склонах Виминала, одного из семи римских холмов, шумели на ветру ивы. О, как их было здесь много – недаром именно в их честь и прозвали холм! Самые разные – зеленовато-желтая ветла, чернотал, краснотал с бордовыми ветками, бредина, верба, черничная ива, ива плакучая, ива обыкновенная – круглая, словно бы подстриженная аккуратным европейским садовником. И везде-везде – молодые зеленые листочки, нежные, как грудь любимой женщины и словно бы кричащие – весна! Весна! Весна!