ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Среда, 20 марта

— Пусти меня! — сама не знаю зачем истерично закричала я.

Конечно, он меня не отпустил.

— Надо было думать, прежде чем совать свой нос, куда не следует, — со злостью ответил грубый мужской голос. — Эй, парни! Смотрите-ка, какую пташку я тут поймал!.. Кажется, вечер перестает быть скучным… Эй! Да где вы все?!

Я попыталась стукнуть его по руке. Но он развернулся, и с ожесточением встряхнул меня за волосы. Я завыла от жгущей кожу на голове беспощадной боли.

— А ну заткнись! — рявкнул голос над моей головой. — Сама виновата! Чего ты тут вынюхивала? А? На кого ты работаешь, маленькая ш**ха?! А?! Небось на журналюг?! Да?! Хватит реветь, береги силы…

Охранник хохотнул, ещё раз встряхнул меня за волосы. Я снова вскрикнула, кривясь от боли.

— Эй, парни, — я услышала, как охранник щелкает кнопки на рации. — Чего молчим…

Раздались шаги. Мой мучитель обернулся. Я услышала едва слышимый цокающий звук. В следующий миг рядом со мной упало неподвижное тело огромного громилы в брюках и рубашке, на которой темнел ремень пистолетной кобуры. Глаза охранника смотрели в потолок. А прямо по середине лба темнело идеально ровное пулевое отверстие. Кровь стремительно заливала лицо мертвеца.

Я сдавленно вскрикнула, отползла подальше, вжалась спиной в какую-то мебель. Ко мне поспешно, но тихо подошел какой мужчина. Он был в темных джинсах, и оливковом свитере, поверх которого красовался темный бронежилет. В руках у него был массивный пистолет с глушителем.

— Ты как? — мужчина присел возле меня, и заботливо тронул за плечо. — Не ранена?..

Я взглянула на него, и не сдержала изумления.

Это был тот парень из больницы! Тот, который забрал последнего щенка сеттера! Как его… Бронислав! Я мгновенно и безошибочно узнала его.

— Ты что здесь делаешь?! — держась левой рукой за голову, которая сильно саднила, удивленно спросила я.

Он пренебрежительно хмыкнул.

— Это ты, что здесь делаешь, малявка безмозглая?

— Знаешь, что! — проговорила я ошарашенно и возмущенно.

Я не привыкла, чтобы незнакомые люди, пусть и те, что спасли мне жизнь, так со мной разговаривали.

— Выбирай, пожалуйста, выра… — обиженно проговорила я.

Но Бронислав бесцеремонно прикрыл мне рот ладонью.

— Тихо, — нахмурившись, проговорил он.

Я во все глаза глядела на него. Хотелось высказать ему всё, что я думаю по поводу его бесцеремонности.

— Так, вот что, девочка, — сказал Бронислав, взглянув на свои часы. — Вали вниз, там тебя встретят наши люди, и проводят на улицу. Садись в машину вместе со своими друзьями, и сваливайте на хрен отсюда. Поняла? Давай, пошли.

Он помог мне подняться, и подвёл к лестнице.

— Иди, — сказал он, качнув головой в сторону уходящих вниз ступеней.

Не говоря больше ни слова, Бронислав повернулся и ринулся обратно. Я сделала пару шагов на лестницу, и замерла в растерянности.

Я не понимала, кто он и что здесь делает? Что вообще происходит? И ещё я не сказала ему, что там внутри Сумеречный Портной. Настоящий Портной, а не тот банкир, которого осудили за его убийства. Я было последовала обратно за Брониславом, но быстро взбежавший по ступеням незнакомый мужчина, в таком же оливковом свитере и бронежилете, как Бронислав, схватил меня за руку.

— Вероника Лазовская? У нас приказ вывести вас отсюда… Идёмте.

Он потянул меня за собой.

— Подождите, — пискнула я. — Там… Вы не понимаете, там убийца… Портной! Настоящий, а не тот…

— Это вас не касается, — не оборачиваясь, упрямо ответил мужчина.

Внизу я увидела ещё троих точно так же одетых людей. Они складывали в одну кучу тела убитых охранников.

— Не смотрите, — ведший меня за руку мужчина, притянул меня к себе, закрывая мне обзор.

Я лишь грустно фыркнула на это, но ничего не сказала. Эти полицейские или военные (или кто они там) ведь совсем не в курсе, что я регулярно вижу вещи куда более страшные, чем несколько застреленных бандитов.

Меня торопливо вывели из дома, и подвели к Леркиной машине.

Увидев меня, стоявшая возле автомобиля Логинова выбросила сигарету, и бросилась ко мне.

— Роджеровна! — я не успела ничего сказать, как она заключила меня в объятия. — ***ть, я как же я перепугалась за тебя!

Она ещё крепче прижала меня к себе.

— Ну, почему ты такая дура, Роджеровна! А?!

— Садитесь в машину, и уезжайте! — приказным тоном сказал нам приведший меня офицер. — Сей час же! Если вы не уедете, мне приказано посадить вас на трое суток!

— Мы сейчас так и сделаем, — пообещал за нас троих Лёва.

Лерка, наконец отпустила меня. Я обернулась, взглянула в след быстро уходящему офицеру. Затем посмотрела на Леру.

— Это вы их вызвали?

— Нет, — качнула головой Лерка. — Сами примчались… Вон их машина стоит.

Лерка махнула рукой в сторону припаркованного рядом черного Шевроле Тахо.

— Выскочили все, один к нам бросился, — взволнованно продолжала Лерка, — назвался старшим лейтенантом Коршуновым, спросил про тебя…

Логинова оглянулась на Синицына.

— Ну, мы рассказали… Не обижайся Роджеровна, но лично я о-очень рада, что они приехали. Пошли.

Она взяла меня за руку, я безвольно поплелась следом. После того видения, и внезапного резкого поворота событий, я была сама не своя.

Мы сели в Леркин Субару. Логинова сразу же завела двигатель.

— Лёва а ты успел… что-то сделать? — не особо надеясь на положительный ответ, спросила я.

Но Синицын неожиданно меня обрадовал.

— Да, кое-что я успел перекинуть.

— Правда? — не сдержав восторга спросила я, быстро обернувшись назад.

— Да, — пожала плечами Лёва. — Правда только два…

— Эй, а это случайно не наш «покупатель»? — спросила вдруг с подозрением Лерка. — И что это за ребенок с ним?

Я резко обернулась обратно, и подалась вперёд. От дома, в котором проходила встреча Беккендорфа и его клиента, спешно отбегал какой-то мужчина в длинной куртке-парке. Его голову скрывал капюшон. Он торопился к своему Pajero, и тянул за собой какую-то девочку в малиновой куртке и вязаной шапке.

На мгновение девчушка обернулась, и я коротко, нервно вздохнула.

— Это случайно не… — слегка щурясь проговорила Лерка.

— Это Рада! — громко воскликнула я. — Это Рада Любинская!

— Точно! — кивнула Лерка. — Зачем она покупателю?

Ответ я уже знала.

— Это Портной, — выдавила я, глядя как мужчина в чёрной парке заталкивает девочку в свою машину.

— Что?! — ахнула Лера.

— Этот покупатель-Сумеречный Портной! — ответила я.

В этот миг из дома гулко зазвучали выстрелы. Затем снова и снова. В соседних домах, вокруг немедленно зажглись окна.

Митсубиши Пэджеро рванул с места, выдав порцию выхлопов.

— Лера, давай за ним! — закричала я.

Я не отрываясь, смотрела вслед уезжающему внедорожнику.

Логинова замялась.

— А может сказать этим полицейским, которые…

— Лера, нет времени! — в панике вскричала я. — Пожалуйста поехали за ними! Оттуда я позвоню! Это же Портной! И он только, что увёз Раду, чтобы…

Я не смогла договорить, но Лерка и сама всё поняла. Логинова выругалась, повернула ключ в замке зажигания, и мы резво тронулись с места.

Меня качнуло назад. Сидевший сзади Лёва приглушенно охнул.

Лера не стесняясь давила на газ. Скорость нарастала. Мы догоняли грязный чёрный Mitsubishi Pajero. Но, его водитель похоже заметил нас. Потому что он внезапно начал отрываться и уходить вперёд.

— Поздравляю, он нас засек, — раздраженно цокнула языком Лерка.

— Езжай за ним, — я поспешно набирала на телефоне номер генерала Савельева.

Но ответом мне были только равнодушные длинные гудки.

— Да чтоб тебя!.. — выдохнула я сердито.

Мчащийся впереди Pajero резко свернул на повороте. Лера вывернула руль, мы устремились следом.

Затормозивший рядом автобус возмущенно просигналил в ответ

— Если у меня отберут права и тачку… Роджеровна, ты продашь свою девственность и купишь мне новую, — предупредила Лерка.

— Лера… ты… т-таки вещи говоришь… — я не знала, что на это ответить.

— А что?! — вскрикнула Лерка, пожирая глазами уходящий от нас Pajero.

Мы пролетели перекресток за секунду до красного света. Вслед нам кто-то возмущенно просигналил.

— Новую тачку мне никто не купит, — продолжала Лерка.

— Значит покажешь ту, которая тебе понравится, а я её угоню, — ответила я.

— Договорились! — крикнула довольная Лерка.

Я перехватила в зеркале заинтересованный и слегка осоловелый взгляд Лёвы.

— Лёв, мы шутим, — на всякий случай бросила я.

— Жаль, — отозвался Синицын, пытаясь держаться за сидение. — Я бы хотел на это посмотреть…

Мы с Лерой обменялись выразительными взглядами.

— Я про угон автомобилей, а не про… — поспешил объяснить Синицын.

— Мы так и поняли, — ухмыльнулась Лерка.

Я фыркнула, качнула головой.

— Хватит отвлекаться на всякую еру… Осторожно! ЛЕРА!!!

Впереди, из-за поворота, буквально перед нами выскочил длинный грузовик. Но Логинова застыла в гипнотическом трансе, беспомощно тараща глаза.

Я быстро наклонилась к ней, схватила за руль, повернула, одновременно переключила скорость, нас занесло, завизжали покрышки. Перед лобовым стеклом мелькнули ограды домов, дорожные знаки, промелькнули фары других автомобилей, и мы стремительно скатились с дороги.

Лера испуганно завизжала, я вторила ей, Лёва молчал. Леркин Субару врезался в снежные сугробы, и зарылся «мордой» в глубь снежных покровов.

Часто и быстро хватая ртом воздух, я смотрела перед собой, на засыпанный снегом капот Субару. Врезавшийся в снег Форестер замер, заметно накренившись вперёд.

Сидевшая слева от меня Лера ошарашенно таращилась вперёд. Её руки по-прежнему судорожно, с силой стискивали руль.

— С-спасибо… Роджеровна… — выдыхая между словами, с трудом проговорила Лера. — Я… я не знаю… не знаю, что со мной такое… было…

— Бывает, — покачала я головой, — хорошо, что повезло…

Взглянув на Лёву в зеркало, я увидела, что Синицын жаждет что-то сказать, но взглядом попросила его промолчать. Лёва послушался.

Мы, не без труда, выбрались из автомобиля. Рядом с нами остановился старенький универсал Опель, Зеленый Мерседес Спринтер, и чуть позже ещё забрызганная грязью Хонда Пилот.

Я была приятно удивлена тем, с каким рвением и с какой готовностью люди бросились нам на помощь.

Все три водителя, которые решили нам помочь, конечно ворчали на Лерку и советовали пока ездить только в сопровождении опытных водителей.

Моя подруга лишь виновато улыбалась и мило трепыхала ресницами. В это трудно поверить, но заигрывать и кокетничать, в соответствии с типичнейшим представлением парней о поведении девушек, Лерка умеет мастерски.

— Что же вы девушка, одна, ночью, за рулем… да ещё спешите… — улыбаясь Лерке сетовал светловолосый водитель Хонды.

— Ну, я же не ожида-ала, — мило улыбаясь и притворно вздыхая, отвечала Логинова.

Лёва стоял неподалеку с кислой, недовольной миной наблюдая за происходящим. Его недоброжелательный взгляд был устремлён на окруживших Лерку мужчин.

Перехватив его взгляд, я осторожно потрогала его за руку. Он скосил глаза на меня.

Подумать только! Да он ревнует, и при том с яростью! Кто бы мог подумать! Лёва Синицын способен так пылко ревновать…

— Лёва, — кротко произнесла я.

Мне было жаль Синицына. Лерка ведь ему правда очень нравится. Он ведь ради неё готов встревать в крайне опасные, связанные с криминалом события, которые его никак вообще не касаются. И конечно Лёва рассчитывал, что Лерка это оценит.

Синицын не отвлекаясь продолжал изучающе и пристально глядеть на Логинову.

— Не переживай, она же просто… — я подумала, как правильно назвать Леркино поведение, чтобы оно было максимально понятно Синицыну.

— Я не переживаю, — ровным голосом ответил Лёва. — Она всё будет моей.

Я с легкой опаской взглянула на него. С одной стороны, его уверенность была похвальной. Но с другой, решимость, с которой он это произнес выглядела немного настораживающей.

— Да, если…мначала я.

— Никаких «если», — все с той же умиротворенной уверенностью прервал меня Лёва.

Он посмотрел на меня, я взглянула в его глаза.

— Я добьюсь её, хочет она этого или нет.

Я лишь кивнула, не зная, что ещё сказать.

Я поднялась по снежному склону, и пошла вдоль дороги. Пока Леркин Субару вынимали из снежных сугробов, я двинулась вперед вдоль трассы.

Налетавший встречный ветер раскидывал мои волосы, трепал ворот куртки, и обдувал лицо зимней прохладой. Я смотрела вперёд, перед собой.

Туда, вперёд, куда-то далеко Сумеречный портной увёз маленькую шестилетнюю Раду Любинскую. Этот подонок, собирается убить очередную маленькую девочку, которая живёт надеждой лишь увидеть свою маму. Он собирается совершить очередное безнаказанное убийство невинного, беспомощного ребенка. Он жаждет отнять её жизнь, которую она ещё даже не начала постигать.

Я представляла, какой ужас сейчас испытывает оказавшаяся во власти кровожадного изувера Рада. Душу травило болезненное осознание, что я никак не могу ей помочь, а должна была! Я не могу до конца объяснить это, но я… я словно ощущала какую-то… я не знаю… ответственность? Да, наверное…

Не только за Раду. Но вообще за всех тех… Кому я могу помочь, благодаря своим уникальным способностям. Я ведь умею то, на что правда не способен больше не один другой человек.

Ответственность. Да, это именно то чувство, которое и должно возникать у человека, обладающего сверх способностями.

Ответственность за тех, кому ты можешь помочь, кого можешь спасти, кого можешь уберечь…

Ответственность и мучительно терзающая сознание въедливая совесть. Боль, горечь и сожаление порой идут в комплекте.

— Я успею… — прошептала я, сама не зная кому. — Я успею… Я найду тебя…

Я остановилась, закрыла глаза. Глубоко вдохнула, плавно выдохнула. Затем ещё раз. Размеренно. Морозный зимний воздух наполнял легкие.

Перемешивающиеся воспоминания бесформенной и бесконечной массой хлынули в мое сознание. Их было много. Сотни, тысячи… тонны, повисших над дорогой людских воспоминаний. Все они были наполнены противоречивыми эмоциями и чувствами. Все они хранили кусочки судеб и уникальные моменты, которые случаются с нами лишь раз в жизни.

Я стояла у дороги, и словно бы вдыхала их. Вбирала в себя пережитые сотнями тысяч людей воспоминания.

Среди этого пёстрого калейдоскопа мне удалось выхватить одно. Единственное. То самое необходимое мне воспоминание.

Воспоминание Рады. Воспоминание, наполненное страхом, надеждой и слабеющей верой…

Я открыла глаза. Передо мной вилась и извивалась белая метель. В её хаотичных образах, из парящих снежинок возник образ. Её образ. Образ Рады. Она шла вперёд, и оглядывалась на меня.

— Подожди, — с неожиданной хрипотцой выкрикнула я. — Стой…

Я ринулась к ней, вытянув руку. Я почти добежала до неё, я едва коснулась её рукой… и она рассыпалась на тысячи парящих на ветру серебрящихся снежинок.

Голову пронзили вспышки воспоминаний.

Дорога, шум автомобиля, повороты, перекрестки, улицы…

Я открыла глаза. Сзади подъехал автомобиль. Я обернулась.

Лерка выскочила из своего Форестера.

— Роджеровна…

— Машина в порядке? — спросила я быстро.

— Да, вроде…

Я посмотрела ей в глаза.

— Я знаю, что о много прошу, Лер… но я должна…

— Я знаю, — вздохнув, улыбнулась мне Лерка, и кивнув, повторила с уверенностью. — Я знаю, Роджеровна. Ты… ты увидела, куда он увёз её?

Я торопливо закивала.

— Ну, не будем терять времени, — пожала плечами Лера.

***

— Нет, Лер, туда, прямо… И потом направо… Там должен быть такой магазин спорт товаров с большой оранжевой вывеской…

Массируя ноющие виски, то и дело кривясь от наполняющих голову воспоминаний, я указывала Лерке путь.

Логинова не задавала вопросов, и послушно рулила туда, куда я указывала.

— Роджеровна, теперь куда? — после очередного поворота возле обувного магазина спросила Лерка. — Роджеровна! Ты слышишь меня?..

— Там… — я скривилась, воспоминания Рады буквально простреливали голову невероятно яркими, пронизывающими мозг вспышками с обрывками изображений. — На… направо…

— Куда направо? — спросила Лерка.

— Арка… Кирпичная арка, возле эстакады! — простонала я с болью в голосе.

— Лера вон она! — подал голос Лёва.

— Вижу, — выдохнула Логинова.

Мы повернули, заехали в арку, и въехали внутрь коротко тоннеля.

От стремительно сменяющихся воспоминаний Рады моя голова наполнялась чугунной болезненной тяжестью. Я чувствовала крепнущую тупую боль во лбу. Как будто что-то изнутри моего черепа норовило продавить лобную кость.

Я величайшим трудом мне удалось замедлить поток набрасывающихся на меня воспоминаний. Приступы ослабли. С изможденным дыханием, я взглянула в окно. На стекле дверцы автомобиля виднелось мое темное и блеклое отражение.

Меня сотрясал лёгкий озноб. Тело ломило, я ощущала крепнущий жар, меня начинало мутить. Я слишком глубоко и резко погружалась в воспоминания Рады. Слишком тесно контактировала с её сознанием. Дело было не в девочке. Трудность для меня создавало иное, темное, чужое и злое сознание. Оно влияло на Раду, подавляло её, норовило сломать и подчинить. Оно мешало мне видеть её воспоминания. Это было сознание Портного. Я в этом не сомневалась.

— Теперь прямо, до длинного фабричного здания, и там поворот на другую трассу, — проговорила я глядя в окно.

Лера так и сделала.

Местность за окном постепенно, но быстро менялась. Признаки мегаполиса таяли на глазах, уступая место низким промышленным строениям, пустующим заросшим дикими кустарниками улицам и старым таунхаусам.

За окном все меньше становилось огней. Уличные ландшафты стремительно дичали. Мы ехали дальше. Дальше от города, от его многочисленных огней. Дальше… Глубже… Вперед, навстречу всепоглощающей ночи.

— Туда! — вскричала я, когда мы уже ехали по пустой ночной трассе.

Лера послушно свернула возле старой вывески на покосившемся заборе.

Впереди, на фоне ночного неба с трудом угадывались силуэты нескольких деревенских домов, амбаров и сараев. Это было что-то вроде ранчо или ферму по разводу скота.

Здесь не горело не единого огонька, не единого даже самого крошечного и робкого источника света. Нет… лишь ночная чернота и сероватые покровы промёрзлого снега.

В свете фар Леры мелькали бревенчатые заборы конских или коровьих загонов. Показались стены некоторых зданий, старые трактора, кучи хлама, накрытого дырявыми клеенками.

— Что это за место? — спросила Лера.

— Отвратительное… — выдохнула я. — Злое и темное… Сейчас… именно сейчас… Лера, тормози…

— Что? Здесь?

— Да, здесь! Выключи фары! Быстрее! — меня охватила дикая тревога.

Внезапно возросшее чувство страха заставляло меня кричать и нервничать. Я чувствовала… я ощущала присутствие и взгляд. Нас почти заметили.

— Несколько секунд мы молча сидели в темном автомобиле, посреди пустой, безлюдной темной фермы. Слышно было как за бортом Субару протяжно воет зимний ветер.

— Роджеровна, — чуть боязливо спросила Лерка. — Что дальше?

Я ответила не сразу. Зажмурив глаза, я несколько раз вдохнула, как перед нырком, и погрузилась в воспоминания Рады…

Вот её привозят на чёрном Пэджеро. Вот Портной выволакивает её плачущую и, с бессердечным, жестоким пренебрежением тащит за волосы как… как будто она даже не человек, а какое-то животное. Именно так он относился к своим маленьким жертвам. Они не были для него людьми. Никогда. Как и детьми.

Животные или вовсе бездушные предметы. Не больше. Он не видел никакого смысла в их существовании.

Раду поволокли вглубь фермы.

Тяжело было слышать её молящие рыдание и жалобный голосок:

— Дядя отпустите!.. Пожалуйста! Пожалуйста! Пустите…

Она тщетно пыталась освободиться, но Портной держал её крепко.

Он подволок её к раскидистому голому дереву. Оно было похоже на те деревья, на которых прежде находили жертв Портного.

Но не это заставило меня содрогнуться от ужаса, не это наполнило мою душу и пленило сознание шокирующим чувством кошмара.

Фигура… Тонкая, изящная фигура, которая стояла на самой высокой ветви черного древа.

Я не сразу увидела, что она обнажена… она… она! Она!!!

Это была женщина! Бледная кожа её обнаженного тела словно тускло светилась во тьме.

Она легко, без труда удерживая равновесие, стояла на конце высочайшей ветви и воздымала руки к небу… нет… не к небу.

Она обращалась к Ночи. Я знала это… Я чувствовала… И я видела, как взволновано колебались её волосы.

Рыжие, почти красные… невероятно, не естественно длинные кроваво-красные волосы сползали по ветвям дерева, как будто живые… её темно-рыжие локоны оплетали ветви дерева…

Портной швырнул Раду на снег, перед деревом.

— Вот она, — услышала я его голос.

Наконец-то. Я услышала его голос. Равнодушный, небрежный, жестокий. Голос Портного. Голос убийцы. Но… Но кто эта женщина… И как она стоит там так высоко и легко?.. И почему она раздета… И что с её волосами? Почему они шевелятся? Почему они такие длинные?

— Переодень её, — прозвучал прохладный, грудной голос женщины с красными волосами. — И действуй.

— Да, госпожа… — раболепно ответил Портной.

С этими словами он вынул из черного рюкзака зеленое платье в белый горошек. Точно такое же платье, как десятки предыдущих.

Я вынырнула из воспоминаний Рады.

— Роджеровна… — Лера во все глаза испуганно глядела на меня.

— Ника ты как? — с неожиданно заботой в голосе, спросил Лёва.

Не говоря им не слова, я открыла дверцу автомобиля, и выскочила в ночь.

Спотыкаясь, поскальзываясь и утопая в сугробах, я сломя голову бросилась вперёд, в ночь. Я не разбирала дороги, меня гнало вперёд неумолимое желание успеть, помешать, спасти…

— Роджеровна! Стой!.. — закричала мне вслед Лера.

Я быстро обернулась. Логинова и Синицын оба выскочили из внедорожника, следом за мной.

— Назад! — крикнула я им. — Оставайтесь в машине!

— Нет! — категорично отозвалась Лера подбегая ко мне. — Хрен, ты у меня теперь куда одна теперь пойдешь!

Я взглянула ей в лицо, и поняла, что я не сумею её убедить остаться в машине. С печальным и беспомощным видом, я взглянула на Лёву.

Синицын чуть дернул плечами.

— Ты знаешь ответ, Ника.

Я открыла рот, чтобы объяснить им, что они не должны, и вообще не имеют никакого права рисковать собой ради моих проблем, но холодную январскую ночь вдруг разорвал истошный крик ребёнка.

Я сию же секунду оглянулась на крик. У меня сдавило сердце, на мгновение меня фактически парализовало, не могла сдвинуться с места. Я оглянулась на Леру с Лёвой. Логинова перепугано и ошеломленно смотрела в ночь, вслед прозвучавшему крику ужаса и боли. Лицо Лёвы выражало напряженную и пытливую подозрительность.

Ничего не объясняя друзьям, я развернулась и бросилась на звук крика, в ночь. Да, я была безрассудна. Да это был ещё более глупый поступок, чем залезть в дом, где Беккендорф встречался с Портным.

У нас нет оружия, мы одни, и мы никого из Уголовного розыска или полиции не предупредили, что идем по следу одного из самых опасных и кровавых убийц нашего времени.

Я бежала в ночь, снег скрипел под подошвами моих ботинок. Следом за мной немедленно припустили, и Лёва с Лерой. В тот момент я не думала о том, какой опасности мы себя подвергаем. Я лишь жаждала успеть и помешать им… Портному и… и той женщине!

Я была преисполненная пламенного порыва сорвать их ритуал, помешать этим drań!

Пока я бежала перед глазами снова замелькали воспоминания маленькой Рады.

Ночь ветром шелестела в ушах, полоскала мои волосы. Ночь пыталась удержать меня, остановить, сбить с ног. Ночь не желала, чтобы я прерывала зловещее таинство убийц.

Я злилась на себя, что не могу бежать быстрее. Я хотела быстрее, но не могла. Я и так мчалась на пределе. Если бы я могла, я бы уже взлетела, лишь бы поскорее оказаться там.

Я даже не слишком думала о том, что буду делать дальше. Все мои мысли были подчинены лишь чаянию успеть спасти Раду.

Её воспоминания и голос вели меня. А я вела за собой Леру и Лёву. Мы мчались к тому месту, от которого нужно было бежать со всех ног, и как можно дальше.

Здания фермы выплывали из ночной тьмы. Вдыхая стылый воздух я рвалась вперёд.

Успеть. Успеть. Успеть…

Эти слова в такт учащенному пульсу гремели в моей голове.

Я свернула возле длинного здания, похожего на амбар, и почти сразу увидела его.

Дерево. Такое же, как в моих видениях. Угольно-черное, словно выжженное на фоне ночного небосвода и заснеженной земли. Это ветвистое дерево словно изначально, умышленно было посажено и выращено для сотворение одного из самых страшных зол-детоубийства. Это дерево словно само было частью Зла. Оно одним своим видом вселяло в душу мрачное угнетение.

Дерево напоминало черную трещину в пространстве нашего мироздания.

И лишь затем я обратила внимание на несколько тускло и слабо мерцающих огоньков подле толстых корней устрашающего древа.

Там кто-то не высокий стоял на земле, среди этих огоньков… Я видела, что этот кто-то странно двигался. Как будто ему кто-то или что-то мешало.

Пару мгновений я, чувствуя, как от интенсивных ударов сердца становится трудно дышать, наблюдала за Портным.

Он стоял на коленях на земле, в кругу старинных стеклянных фонарей.

Лера и Лёва остановились возле меня. Я слышала их громкое, сбивчивое дыхание.

Прозвучал сдавленный писк, затем я услышала плач Рады, и шипение Портного.

— Тс-с-с… Не бойся моя милая… ты была предначертана… ты и сама это знаешь…

— Роджеровна… — дрожащим голосом позвала меня Лера.

— Включи камеру, — не оборачиваясь шепнула я

— Что?

— Включи камеру на телефоне, и снимай! Потом отправь это Стасу… у тебя есть его номер.

— Ладно, а ты…

— Мне нужно туда, — едва слышно пробормотала я, и сделала шаг вперёд.

В тот же миг Портной замер, затем резко подхватился и обернулся.

Я не увидела его лица, вместо него под капюшоном у убийцы была лишь темнота. Впрочем, лишь беспросветная мрачная темнота и может быть аллегорическим обликом подобных монстров.

У ног убийцы лежала Рада. Она уже была в тот самом зеленом платье из вискозы.

Её уже приготовили. Убийца молчал. Чернота из-под его капюшона безмолвно глядела на меня.

Я сделала шаг. Странно, но какая-то нелепая уверенность в правильности своих действий легко подхватила меня, и словно подталкивала вперёд. Вместе, вперемешку я наваливающимся многотонным чувством страха, и проникающей в тело предательской дрожью, я ощущала… силы. Приток какой-то необъяснимой внутренней силы, которая дарила отчасти спокойную уверенность. Странная смесь чувств.

Можно ли боятся, и быть смелой одновременно?

Наверное, иногда можно.

— Скоро здесь будет полиция! — я не придумала ничего лучше. — Ты не успеешь уйти…

Я обвела взглядом обступающую нас темноту, и снова взглянула на Портного. Он по-прежнему молчал. За него говорил вьющийся над сугробами промозглый ветер. Ветер что-то выл и шептал с ядовитой злостью

— Вы, не уйдете, — сделав ударение на первом слове, произнесла я, добавив в свои слова угрозы.

Сумеречный Портной словно потерял способность говорить и двигаться. Но он смотрел на меня. Я не видела его лица, но отлично, почти физически ощущала, как он наблюдает за мной.

На снегу, возле его ног, с завязанным ртом, заплакала Рада. Его личико было обращено ко мне.

Я сделала ещё один шаг вперёд. Сердце забилось чаще. Если бы оно могло, то вырвалось бы и упорхнуло прочь. Адреналин стучал в крови целым конским табуном. Мое дыхание сбивалось, дрожало, застревало в горле.

— Отпусти Раду, — твёрдо сказала я.

Голос мой прозвучал звонко и уверенно, разлетаясь в ночи, на порывах мелкой вьюги.

— Чего ты ждешь?! — вскричал гневный женский голос. — Убей её!! Убей их всех!!! Живо!!!

Её повелительный голос сорвался на требовательный, почти истеричный пронзительный крик.

И в тот же миг Портной ринулся на меня. Я не убегала. Я с удивительным для себя спокойствием, стояла и смотрела, как он шагает ко мне. Я почти равнодушно взирала на появившийся в его руке пистолет.

Я не убегала и не кричала. Я только стояла и смотрела. Сама не зная, почему. Быть может это шок? Ступор? Быть может это страх и ужас перед неминуемой гибелью лишили меня возможности бежать, кричать и даже пытаться спастись?

Он не спеша приблизился ко мне, затем остановился, и поднял вытянутую вперед руку. Я видела, как меркло поблёскивал пистолет и чёрные пальцы в перчатке, сжимающие рукоять оружия.

Мгновение… Удар сердца. Я и Он молчим. Я смотрю без страха, но страх присутствует во мне.

Страх пытается сломить меня, подчинить себе. Страх намеревается заставить меня содрогаться в панике перед ликом подступившей близко смерти.

— Ты не обязан, — внезапно говорю я с усталой, бессильной грустью.

Он не сразу ответил, и голос его звучал удивительно печально.

— Я должен…

Его указательный палец едва заметно двигается, и шипение ветра заглушает мощный раскатистый гулкий выстрел.

Я вижу вспышку огня. В коротком ярком всплеске света мелькает его лицо, и отрешенный взгляд шокированных глаз. Наши взгляды встречаются. Мне хватает короткой доли мига, чтобы увидеть его воспоминания, погрузится в его сознание, увидеть его изнутри… его настоящего…

Последнее, что я помню перед погружением в его чувства и эмоции, панический, слёзный, надрывающийся крик перепуганной Леры.

…Я в окружении дымчатой мглы. Я не знаю, что это и где нахожусь.

Мгла вращается вокруг меня.

— Что происходит? — услышала я испуганный мальчишеский голос с фальцетом. — Что это такое?! Что?! Где я?!

Я слышу, что он в панике.

Разделявшая нас темная дымчатая мгла рассеивается и испаряется.

Несколько мгновений, и я вижу, что нахожусь в небольшой, но уютной комнате.

Я обвела взглядом бледно-зеленые отделанный вагонкой стены комнаты, которые во множестве были заклеены постерами рок-групп, хоккейных команд и плакатами из видеоигр.

Мой взгляд задержался на столе с компьютером. Там, рядом с клавиатурой стояла чашка с недопитым чаем, и лежала раскрытая тетрадь. Чуть дальше стояла двуспальная кровать с одеялом, на котором красовалась эмблема ЦСКА. Возле кровати стоял тренажер для пресса, а за ним светлели окна под опущенными жалюзи.

— Что происходит?! — нервно и пугливо спросил стоящий передо мной мальчишка.

Я перевела взгляд на него. Он был в нелепой длинной майке и шортах. Босый, с взъерошенными каштановыми волосами и синяком под глазом. Он бы выглядел милым, и даже забавным, если бы не держал в правой худой костлявой руке громоздкий чёрный пистолет.

— Что происходит? — едва не плача в который раз воскликнул парень.

Он был примерно моего возраста. А может и чуть помладше. Его губы дрожали, юношеское лицо перекашивали эмоции смятения.

— Кто ты? Кто ты такая?! Отвечай! — последнее слово он вскрикнул, и голос его снова скрежетнул звонким фальцетом.

— Если ты не знаешь, кто я, — проговорила я мягко и деликатно. — Зачем ты целишься в меня? Ты хочешь убить меня?

Несколько секунд он во все глаза смотрел на меня. Пистолет дрожал в его руке.

— Я… — выдавил он, и нервно сглотнул. — Я не знаю! Я… Я… Я должен! Я должен!

Он агрессивно оскалился, но я видела, что оскал вышел фальшивым. Он боялся. Он был растерян и боялся. Я внимательно и пристально рассматривала его лицо.

Удивительно… Неужели один из самых жестоких убийц, когда-то был таким вот обычным мальчишкой? Одним из тех обыкновенных мальчешек, которые слушают «Linking Park» и «Bring Me The Horizon»? Играют в видеоигры и с упоением смотрят хоккейные матчи?..

— Почему ты считаешь, что должен? — спросила я, и ступила вперёд.

— Я… — он замолчал.

Я подошла ближе. Глядящий мне в лицо ствол пистолета дрожал сильнее.

— Почему ты хочешь это сделать? — спросила я.

— Я… я…

— Ты правда хочешь убить меня? — осторожно и проникновенно спросила я. — Ты уверен, что хочешь выстрелить?

Я смотрела в его глаза. Его голубые глаза смотрели с пугливой нерешительностью и гневным непониманием. Он боялся и злился. Он не мог понять происходящего.

— Я не знаю, — выдохнул он.

— Как тебя зовут? — спросила я, подходя к нему.

— Н-нифонт… — снова нервно сглотнув, ответил мальчик. — Я Нифонт… А ты? Кто ты такая? И почему я снова здесь?

— Меня зовут Ника, — я по-доброму улыбнулась ему.

Передо мной был ещё не тот страшный, убийца отбирающий одни жизни, и без сожаления ломающий другие. Передо мной был перепуганный, сбитый с толку парнишка, с пистолетом в костлявой руке.

— Ника? — переспросил Нифонт дрогнувшим голосом. — И что ты… Что мы здесь делаем?

— Это твой дом, — ответила я. — Тебе лучше знать.

— Да, но… — он обвёл взглядом свою комнату. — Это… я… я жил здесь очень… давно… Давно!

Он повторил это слово удивленно и взволнованно. Словно только сейчас осознал его значение.

— Я давно уже здесь не живу, — грудь мальчика начала вздыматься от участившегося тревожного дыхания.

Его глаза заметались по сторонам.

— Я помню… — проговорил он.

— Хорошо, — кивнула я. — Ты помнишь, кто ты в будущем?

— В будущем? — переспросил он.

— Да, — ответила я.

Нифонт задумался. И вдруг лицо его исказила ярко выраженная единая эмоция ужаса.

— Нет… — шепнул он, и беспомощно взглянул на меня. — Нет…

Он опустил руку с пистолетом, прижал сомкнутые кулаки к голове, и зажмурился.

— Нет! Нет! Нет! — Нифонт кричал все громче и мотал головой. — Это не правда! Это ложь! Ложь! Ложь!..

— Это правда, Нифонт, — печально, с сожалением произнесла я.

Он поднял на меня слезящиеся глаза. Я почувствовала, как у меня сжимается сердце от сожаления и сочувствия. Мне было жаль этого напуганного мальчика, который здесь, сейчас увидел, кем он стал.

Но мне было важно, чтобы эта часть сознания Портного, часть его детских воспоминаний, повлияла на взрослого Нифонта, который стал убийцей. А это было возможно только, если мальчик Нифонт, увидит и осознает весь ужас, сотворённый им, взрослым, в дальнейшем будущем. Мне было важно, чтобы Нифонт-мальчик испытал настоящее потрясение и ужас… Но мне было жаль его. По крайней мере эту его, ещё невинную часть сознания.

— Мне жаль причинять тебе боль, — продолжала я с грустным сочувствием, — но это правда…

— Я убийца… — ошарашенно выдохнул парнишка. — Я убийца и монстр…

— Нифонт…

— Я монстр!!! Монстр!!! — он поднял на меня покрасневшее, искривленное в слезной и безумной ярости лицо. — Я… Я стал настоящим чудовищем!.. Но я… я же не хочу… Я не могу… Я не…

Он слёзно всхлипнул, с его губ срывалось нервное, прерывистое дыхание.

— Я ужасное чудовище! — Его крик взорвался в комнате, отскочил от стен, и вознесся под потолок.

— Только… — проговорила я осторожно, — только часть тебя…

— Это что-то… меняет? — сотрясаясь, и вытирая слёзы проговорил он.

— Ты сам можешь что-то поменять, — проговорила я утешающе.

Он недоверчиво взглянул на меня.

— Правда? — с надеждой спросил он.

— Правда, — обнадеживающе улыбнулась я. — Ты можешь… изменить поступки… другого себя… Если хочешь?

— Я… я хочу… — пробормотал Нифонт, и кивнул.

Но тут же вдруг вскрикнул, сморщил нос и сцепил зубы. Он вёл себя так, словно ему было невыносимо больно. Что-то необъяснимое причиняло мальчику внутреннюю мучительную боль.

— Нифонт… — встревоженно проговорила я, наблюдая за ним.

— Она… требует… требует, чтобы я подчинялся! Я… Я должен! Должен!.. Я должен подчиняться! Я обязан…

— А ты сам хочешь?! — спросила я. — Сейчас важно, чего хочешь ты сам!..

Нифонт выронил пистолет, крепко зажмурив глаза, ретиво замотал головой.

— Отстаньте от меня, отстаньте! Вы все!.. Хватит! Хватит!!!

В следующий миг он вдруг бросился на меня. Я испуганно вскрикнула, отскочила. Парнишка пробежал мимо меня, и с диким яростным лицом врезался в лбом в стену.

Я закричала в страхе, глядя на внезапный порыв безумства юного Нифонта.

Парнишка рухнул на пол без чувств. Я было бросилась к нему, но его воспоминание внезапно осыпалось серебрящимися мерцающими осколками.

А мое тело неожиданно перестало меня слушаться. Руки, ноги, плечи, суставы и мышцы, все вдруг словно налилось тяжелым, вязким свинцом.

В следующим миг я резко провалилась куда-то назад. Я даже не успела закричать или испугаться, как снова очутилась посреди укрытой ночью безлюдной фермы, перед кошмарным черным деревом.

Портной… Точнее Нифонт, взрослый Нифонт, неподвижно лежал в снегу, и метель небрежно забрасывала его куртку щепотками снега.

Передо мной, в нескольких шагах, в кругу мерцающих стеклянных фонарей лежала связанная рада. Я ринулась к ней.

Малышка дрожа от холода и страха, с трепетной надеждой и просьбой в глазах глядела на меня.

— Сейчас, солнышко, сейчас, — я присела возле неё, взялась руками за кроваво-красные нити, что опутывали её тонкое, хрупкое тело.

Но разорвать их голыми руками не вышло. У меня не хватало сил. Но в бликах дрожащих фонарей, я увидела лежащие рядом мотки черных ниток, пуговицы и ножницы.

Меня передёрнуло с отвращением и ужасом, едва я вспомнила зашитые этими нитями губы убитых Портным девочек и пришиты на их сомкнутые глаза такие же пуговицы. Но я успела… В этот раз я у него не получилось.

Я разрезала ножницами опутывающие Раду нити.

— Ника… — тоненько пискнула Рада, когда я сняла повязку с её рта.

— Всё хорошо, — заверила я её, — иди ко мне.

Девочка содрогалась от холода, у неё заметно посинели губы, и она едва могла двигаться.

Ни секунды не размышляя, я расстегнула молнию своей куртки, сорвала её с себя, и завернула в неё малышку.

— Всё хорошо, солнышко, всё хорошо, — приговаривала я, понимая, что ничем хорошим для замерзшего ребенка сегодняшняя ночь закончится не может.

Сзади послышались шаги.

— Роджеровна… — никогда ещё Леркин голос не звучал так жалобно и слёзно.

Я оглянулась, и увидела сотрясающуюся в тихих рыданиях Логинову.

Её утешающе обнимал бледный, как лежащий вокруг снег, но все так же показательно невозмутимый Лёва Синицын.

— Роджеровна… — Лера судорожно всхлипнула. — Я… ты… Когда он… Когда он выстрелил… в тебя… и… вдруг…

Она замолчала, замотала головой. Слёзы блестели на её щеках. Логинова была сражена пережитым чувством страха, после выстрела Нифонта. Короткий миг всепоглощающего страха надломил её, и ранил глубоко внутри.

Я ощутила бесконечное жалостливое сочувствие бедной Лерке. И всё из-за меня. Я её в это втянула, я же заставила пережить невероятный ошеломительный, тяжелый шок.

Я и подумать не могла, что Лерка может ТАК испугаться за меня. И сейчас меня с пекущей болью жалило чувство вины.

— Прости меня, — попросила её.

Вместо ответа Логинова бросилась ко мне, и заключила нас с Радой в чувственные объятия.

— А-а… Лера… — простонала я, — задушишь…

В порыве чувств, как негативных, так и положительных, у моей подруги не редко обнаруживались неожиданные силы.

— Прости, прости… — Логинова громко шмыгнула носом.

— Раду срочно нужно согреть, — поспешила сообщить я, и взяла закутанную в мою куртку девочку на руки.

— Конечно, — закивала головой Лерка, одновременно стирая слёзы с щёк.

Едва мы двинулись прочь, как я услышала хруст снега от чьих-то шагов. Я тут же обернулась, и увидела её. На мгновение у меня застыло дыхание и пульс. Я услышала судорожный вздох Лерки и всхлипывания Рады.

Нас четверых надвигалась неестественно высокая, худощавая женская фигура. Её темные густые волосы плавно и лениво развивались в воздухе. Извивающиеся локоны поднимались над её головой, и тянулись во все стороны.

Через грудь, в меня проникло тягостное, давящее на сердце и легкие чувство.

Рада тихо заплакала. Лерка ошарашенно выругалась. Даже Лёва настороженно прошептал: «Что это?..».

А это было одно из обличий самого настоящего зла. Я более, чем явственно ощущала сокрушающую душу и удавливающую любую волю мощную силу… или ауру. Не важно. Я чувствовала то уничтожающее влияние, которое оказывала, исходящая от этой фигуры сила.

Я выступила вперёд. Меня захлёстывал ужас, но я старательно сопротивлялась и глядела в лицо невероятно высокой женщины.

Но её лицо скрывала ночь и густые пряди волос.

Длинная, худая фигура нависла над нами.

— Лера! Лёва! Уходите! — не оборачиваясь бросила я.

— Роджеровна, ты!..

— Послушай меня! — слезно взмолилась я.

Я каждой частичкой своего тела и сознания остро чувствовала ужасающую опасность, в которой мы все оказались. Опасность, которой почти нельзя избежать. От которой нельзя скрыться. Во всяком случае всем…

— Уходите! — процедила я, не отводя взгляд от того места, где этой женщины должно быть лицо.

Она не торопилась. Она знала, что нам некуда бежать. Ветер раскинул полы её длинного чёрного пальто. Под ним она была в багровом платье. Когда свет фонарей на снегу коснулся её волос, я увидела, что её волосы тоже не черные, а темно-рыжие.

Та рыжеволосая женщина, из моего видения. Та, что отдавала приказы Нифонту…

— Как ты посмела, маленькая дрянь?!! — с ядовитой злостью в голосе, громко прошелестела женщина. — Как ты посмела прервать мой ритуал?!!

Я, наверное, хотела что-то сказать, но не смогла ничего ответить. И я не знала, что нам дальше делать.

— Мелкие ничтожества! — прошипела невероятно высокая дама. — Здесь вы и подохните за свою наглость!

Она вдруг резко, угрожающе дёрнулась вперёд. Протянула в нашу сторону две руки с длинными ногтями. Извивающиеся темно-рыжие локоны щупальцами рванулись в мою сторону.

Звонкий тонкий крик Рады раздался у меня за спиной. Я услышала, как сдавленно ахнула Лера, и поперхнулся Синицын.

Испытывая сжимающий в объятиях душу бесконечный ужас, я подняла свои дрожащие ладони. Я повиновалась какому-то неизвестному, внутреннему наитию. Я откуда-то знала, что нужно делать.

Что-то произошло в это мгновение. Со мной. С моими руками. С окружающим нас миром.

Мои ладони неожиданно засияли мягким и лучистым серебристо-белым светом. Ласковое, но яркое сияние стремительно усиливалось.

Худая женщина в черном пальто, словно испугавшись, отпрянула назад. А я немедленно расправила плечи, мои легкие наполнил живительный прохладный воздух. Страх во мне погас, затих, уступая место стойкой смелости. И вместе с тем удивительно невозмутимое умиротворение наполняло мое сознание.

Я больше не боялась. Страх был не властен надо мной. Здесь и сейчас. Пока мои ладони источали свет… мой свет…

Я чувствовала, как за моей спиной вдруг усилился ветер. Овевая меня, играя моими волосами ветер устремился на жуткую женщину с темно-рыжими волосами. Метель крепчала, стремительно возрастал напор свирепеющего ветра. Зимняя стихия вдруг определенно встала на мою сторону, и набросилась на безликую жуткую даму. Вихри снега хлестали её, и бились вокруг её тела. Я не отрываясь глядела на то, как рыжеволосая бессильно и беспорядочно отбивается от метели и ветра.

Женщина в пальто стремительно уменьшилась, теряя рост и силы. Необъяснимая пугающая иллюзия испарилась, обнаружив перед нами почти обычную женщину в расстегнутом черном пальто и багровом платье. Её волосы также укоротились, перестали взлетать и извиваться, словно живые.

Она что-то шептала, но слов из-за ветра было не разобрать.

Январская темная ночь вдруг во множестве в один момент озарилась таким же чистым сиянием, какое исходило от моих обращенных к небу светящихся ладоней.

Я подняла удивленный взгляд и не поверила глазам.

Небосвод зимней ночи разительно преобразился. И вместо густого покрова угрюмых мрачных туч, с неба сейчас во множестве дружно светили сотни тысяч звёзд. Их целительный ласковый и добрый свет проливался вниз, сюда, к нам. Их свет был таким же, как и мой. Или же мой был подобен им… я не знаю.

Но я видела, с каким ужасом быстро, хоть и нехотя, отступала назад дама с темно-рыжими волосами. Сгорбившись, закрываясь от метели, вихрей снега и озаряющего ночь звёздного света, она пятилась назад.

— Нет… — услышала я её дрожащий шепот.

Прикрывая лицо руками со скрюченными пальцами, она мотала головой и повторяла:

— Нет… Нет! Нет!!! Не может быть!..

В голосе её звучал одновременно страх и шокирующее смятение.

— Не может быть!.. — повторяла она, закрываясь от серебристо-лазурных лучей света. — Вы ведь все давно вымерли… Тебя… Тебя не должно было быть!.. Не должно, чёрт бы тебя побрал!!! Откуда ты взялась здесь?!! Вы же все передохли… Давным-давно! Ты не можешь существовать… Такие как ты… не должны были остаться!

Она отпрянула от меня, и в следующий миг вдруг неуловимо резко развернулась, и с невероятной скоростью унеслась прочь, точно приведение.

С колотящимся сердцем, я, ничего не понимая глядела ей вслед.

О чем она говорила?! Кто она такая?! Что вообще здесь только что произошло?! Как… Как это возможно?!

Метель и ветер, атаковавшие женщину с темно-рыжими волосами постепенно стихли.

Я растерянно взглянула на свои ладони. Мягкий свет плавно угасал. Свет звёзд тоже ослабел, но они продолжали заливать всю ферму своим чарующим мистическим сиянием. Я огляделась.

В свете звёзд снег вокруг казался светло-лазурным, и словно подсвеченным изнутри. От этого явления мир и вся ферма вокруг нас погрузились в чарующие лазурные, молочно-белые и серебристые оттенки.

Я обернулась на своих друзей. Прижимая к себе Раду, Лерка во все глаза с выразительным впечатлением в глазах безмолвно глядела на меня. С изумлением смотрел Лёва, а Рада восхищенно улыбалась.

— Роджеровна… — выдохнув, тихо проговорила Лерка. — Что… Что сейчас… происходит? Что?.. Что это т-такое… было? А?..

Голос её истончился, и последний звук она почти нервно пискнула.

Я отлично понимала её потрясение. Потому что сама испытывала такой же масштабный внутренний катарсис.

Я не могла объяснить ничего из того, что случилось в последние пару минут. Это было далеко за гранью моего понимания.

Но одно я знала точно и наверняка: сегодня, здесь и сейчас мы все столкнулись с чем-то новым, совершенно неизвестным, опасным, злым и тёмным. Эта жуткая женщина в черном пальто фактически является настоящим убийцей… или же, скорее, той, кому подчиняется Сумеречный Портной. Даже не так. Сумеречный портной, я только сейчас поняла этот факт, состоит из двух человек. Страшный и жестокий убийца- это двое людей. Как минимум двое.

И дама с темно-рыжими волосами — одна из них. Девочки нужны ей для какого-то тёмного и зловещего ритуала. Я подняла взгляд на дерево, которое было приготовлено для убийства Рады…

Зачем они ей? Зачем эта женщина требует убивать их и вешать на красных нитях? Зачем?..

Я, вомзожно, могла получить ответы на эти вопросы. Во всяком случае стоило попытаться.

— Уходите, — попросила я Лёву и Леру с Радой. — Пожалуйста… Вы достаточно сегодня натерпелись. Не надо задерживаться здесь…

— А ты что собралась делать? — голос Лерки всё ещё подрагивал.

— Поговорить, — ответила я, и подошла к лежащему в снегу Нифонту.

— Ника, — в голосе Лёвы послышались нотки беспокойства. — Может все-таки не стоит говорить наедине с Сумеречным портным?

— Он не Портной, — с неким сожалением и даже состраданием глядя на Нифонта, ответила я.

Я помнила парнишку с синяком под глазом, который вдруг увидел пугающие воспоминания взрослой части своего сознания. Уверенна, он увидел множество кошмарных вещей, и действительно решил, что лично совершил их. Я ведь, и сама сперва решила, что он и есть тот самый убийца. Пока не увидела до конца все его воспоминания.

Да. Мне пришлось лгать Нифонту-мальчишке, чтобы он помешал себе-взрослому убить меня, Леру, Лёву и Раду. Мне пришлось убедить его, что он и есть Портной, посеяв ошеломляющее смятение в его душе. Мне пришлось вынудить его возненавидеть себя… И сейчас меня за этот подлый проступок, меня с лихвой остервенело грызла совесть.

Я сделала то, за что сама не редко упрекала других людей. И я не могла успокоить себя банальной идиотской фразой «у меня не было выбора». Выбор есть всегда, просто чаще всего мы выбираем то, что поудобнее для нас.

Я вздохнула, присела возле Нифонта. Он не двигался. Я внимательно оглядела его. Полагаю, он был сообщником, помощником и свидетелем. Во всяком случае, я знала это, каждое рукодельное платье из зеленой вискозы, в которое были облачены убитые девочки, было сшито руками Нифонта.

Я достала телефон и набрала номер скорой помощи. Сообщив примерное место положение и состояние Нифонта, я дала отбой и спрятала трубку обратно. Нифонт оставался неподвижен.

Возможно, конечно, стоило разбудить его. Но его воспоминания, очень вероятно, скажут мне гораздо больше, чем он. Если он вообще захочет говорить. Следовательно, мне нет смысла будить его. Тем более, что он может быть абсолютно не предсказуем.

Я, стараясь не делать резких движений, подкралась к лежащему на снегу Нифонту.

Помешкав, я робко приблизилась к нему. Наверное, не стоило в который раз за сегодняшний день искушать судьбу. Но я старалась заткнуть не ослабевающее чувство опасности доводом, что в дальнейшем мне может и не представиться случай остаться с Нифонтом наедине. И попытаться увидеть его воспоминания.

Помедлив, отчаянно перебарывая чувство боязливой неловкости и опасливости, я легонько коснулась пальцами рукава Нифонта.

Мгновение… Затем мой взор озарила вспышка света. Я провалилась в бездну цветастого вихря из расплывчатых изображений, звуков, и всплесков эмоций.

Я увидела его детство. Там промелькнула та самая комната, в которой я уже побывала. Школьные годы, студенчество, первая любовь, лица людей, которые были с ним рядом, и, наконец, время, когда он сошелся с Сильвестром Гольшанским.

Я попыталась детальнее рассмотреть воспоминания Нифонта, связанные с Гольшанскими. Я сосредоточилась на этих воспоминаниях, потому что именно здесь, в это время Нифонт своими руками сшил первое из роковых детских платьев. Одно из нескольких. Зелёное. Из вискозы. В тот самый белый горошек.

Мною овладело тревожное чувство предвкушения открытия тайны.

Я была близко. Я подкралась к порогу двери, за которой притаились жуткие секреты. Я вот-вот открою эту дверь. Стоит только подобрать ключ…

Мне пришлось приложить серьезное усилие, соразмеряемое с поднятием серьёзной тяжести, чтобы, образно говоря, зацепиться за эти эпизоды из жизни Нифонта.

Получилось не сразу. Воспоминания дрожали, искажались и туманились. Казалось мозг Нифонта отчаянно сопротивляется, желая не позволить мне узнать эти фрагменты его жизни.

Но я не уступала, и погрузилась в видение.

… Его руки дрожали. Но пальцы ловко и умело управлялись с иголкой. Стежок за стежком Нифонт сшивал левый рукав маленького зеленого платья.

Он сидел в небольшом помещении. Черно-бурый полумрак густел и сжимался вокруг ореола света настольной лампы. Каменные стены чуть заметно поблескивали от проступающей через кладку влаги.

Нифонт закончил с одним рукавом, и занялся другим. Я стояла подле него, и, боязливо прикрывая рот ладонями наблюдала, как он усердно, чуть ли не с благоговейным трепетом, накладывает идеально ровные стежки.

Я отошла вперед. Мне хотелось заглянуть в лицо Нифонта. Увидеть его глаза, поймать его взгляд. Мне хотелось увидеть взгляд человека, который осознано согласился оказывать помощь в совершении самых отвратительных, жесточайших убийств!

Его принуждали? Его заставляли силой? Его каким-то образом шантажировали?

Было слишком очевидно, что это не так. Тогда что? Не в первый раз я задавалась мучительным для меня вопросом: «Почему?».

Нифонт продолжал шить платье. Очередное платье для очередной жертвы.

От понимания этого меня снедала мрачная тоскливость и досадливое сожаление.

Откуда-то сверху прозвучали шаги. Затем послышался металлический лязг, скрип. Кто-то наверху, явно что-то открывал. Внутрь вдруг ворвался широкий луч света, точно прожектор освещающий темную сцену.

По лестнице вниз спустился мужчина. Даже в полутьме, что царила в этом небольшом подземелье, я заметила, что гость одет весьма хорошо и дорого. Я знаю, о чем говорю. Ботинки ручной работы, часы из лимитированной коллекции элитарного бренда, и пиджак сшитый на заказ. Чуть хмурясь, я вгляделась в лицо гостя.

— Ну, что? — спросил он, подходя к Нифонту сзади.

— Закончил?

Нифонт пугливо, точно нашкодивший мальчишка, оглянулся на вошедшего.

— Почти, — проговорил он, опустив взгляд.

— Поторопись, — процедил мужчина. — Она ждёт… ей необходим новый обряд! А для обряда нужно чёртово платье!

— Я сейчас… сейчас… — пробормотал Нифонт, торопливо орудуя иголкой с ниткой.

Гость подошел ближе. Я инстинктивно сделала шаг ему навстречу. Я уже ожидала увидеть его лицо. Но оно оказалось странно размытым, очень нечетким. Как будто я смотрела на него через сильно запотевшее стекло.

Это ещё что такое?! Почему… Почему я не могу увидеть его лицо?

Я подошла к мужчине ещё ближе, и попыталась разглядеть его.

Он достал сигарету закурил, выдохнул расплывчатую струю табачного дыма.

Чем пристальнее я всматривалась в лицо неизвестного гостя, тем больше оно расплывалось и туманилось. В конце концов вместо лица у вошедшего человека появилось бесформенное, размытое пятно из серо-бежевых оттенков. Выглядело это крайне жутко!

Но я поняла в чем дело. Я оглянулась на Нифонта. Тот продолжал сшивать края ткани платья.

Это всё он. Его сознание не позволяет мне увидеть лицо мужчины с в пиджаке. Он защищается от меня. Не желает пускать меня в свои воспоминания. Он стыдиться и боится их. И страшится мысли, что кто-то может узреть их.

— Нифонт! — докурив сигару, властно произнес мужчина. — Сколько мне ещё ждать?!

— Ещё немного… — торопливо отозвался мужчина.

Сверху, через открытый в крыше подземелья люк внутрь ворвался внезапный истошный крик. Кричала женщина. Кричала долго, пронзительно, с невыносимым тяжким страданием в голосе.

Меня пробрал озноб от звука её голоса. Я её узнала. Хоть и её голос сейчас был другим, я её узнала.

Дама в чёрном пальто. Женщина с шевелящейся гривой темно-рыжих волос. Она здесь. Она… Это всё ради неё.

Я с отвращением и негодованием взглянула на маленькое зеленое платье, которое поспешно дошивал Нифонт.

Все эти убийства… Это для неё. Но… Зачем? Зачем ей это? И почему ей так больно?! Неужели…

Меня внезапной молний пронзила сотрясающая внутренний мир и сознание кошмарная мысль!

Эти девочки… Их убийства… Они… Они что…

Женщина снова закричала, срываясь на страдальческий хрип, и затем на вой.

— Чёрт возьми! Нифонт! — вскричал, потерявший терпение гость.

— Готово, отец! — Нифонт вскочил со стула и протянул гостю платье.

Безликий мужчина вдруг отвесил Нифонту увесистую пощечину. Голова Нифонта качнулась в сторону, он тут пугливо опустил голову, и отвёл взгляд.

— Не смей называть меня отцом! — прорычал он. — Ты родился от меня, но лишь потому, что двадцать пять лет назад я подвозил твою мать до дома… Так уж случилось, что мы покувыркались разок, и появился ты. Но я тебе не отец! Запомни это!..

— Да… конечно, от… Сильвестр, — ответил Нифонт.

Я, оцепенев от шока, глядела на них. Мой мозг просто не успевал реагировать на шквал новых открытий!

Сильвестр?! Сильвестр Гольшанский?! Отец?! Отец Нифонта?!! А рыжеволосая… и эти девочки… они… они…

Я уже знала ответ. Он был сокрыт в переполненном мучительной болью голосе кричащей женщины. Боль… Мучение… Страдание…

Меня вдруг с силой утянуло куда-то вверх, затем мотнуло назад, и бросило вперед. Я очнулась полулежа на снегу. С моих дрожащих губ срывалось частое, глубокое дыхание.

— Они утоляют её боль… — прошептала я ошарашено. — Они… снимают её мучения… откладывают их… прерывают её страдания… Почему?..

Последнее слово я едва слышно прошептала. Меня накрыла чья-то тень.

Не поднимаясь, я взглянула на человека передо мной. Покачиваясь, весь в снегу, с перекошенным от злобы лицом в меня целился из пистолета Нифонт.

— Ты такая же… — процедил он, и глаза его безумно сверкнули. — Такая же, как она… Другая, но… Похожая…

Кажется, в голосе слышится удивление.

— Я видел тебя… — продолжал Нифонт. — Ты забралась ко мне в башку!

Я ничего не отвечала. Я не знала, что говорить. Я была напугана, растеряна и сбита с толку. Я ещё не пережила и до конца не осознала, то что узнала пару секунд назад.

— Как ты посмела! — прорычал разъяренный Нифонт. — Лезть в мою голову! Забираться ко мне в мозги… Ты!.. Ты, маленькая, белобрысая тварь!.. Надеюсь, твое тело не скоро обнаружат, и местное зверье успеет тебя обглодать…

Он поднял пистолет. Черный ствол смотрел мне в лицо. Уже второй за сегодняшний вечер, я под прицелом пистолета.

Но в этот раз, я откуда-то знаю это, пули из этого пистолета неминуемо вонзятся в мое тело, вынимая жизнь из моего сердца и дыхание из легких.

Я откуда-то знаю, что сейчас мне ничего не поможет, если Нифонт выстрелит. Я неминуемо погибну от половины обоймы, которую намеревается с яростью выпустить в мое тело. Я знаю это.

Секунды расщепляются на мгновения, и вяло сменяют одна другую, вязко перекатываясь.

Я смотрю в глаза Нифонта. Они безумны и озлоблены.

— Ты ведь никого не убивал, — тихо говорю я. — Ты лишь хотел услужить ему.

Нифонт презрительно фыркнул.

— Думаешь, забралась ко мне в башку, порылась у меня в мозгах, и уже знаешь меня?

— Нет, — мой голос слегка дрожит. — Но я знаю чего ты всегда хотел.

— И чего же? — презрительно скривился Нифонт. — Ну! Говори!..

Я молчу. Жду.

— Говори, или я выстрелю, чёрт бы тебя побрал! Что ты узнала?!

— Ты жаждал, чтоб твой отец хотя бы назвал тебя своим сыном, — с флегматичной печалью в голосе, ответила я. — Ты всего на всего всегда хотел быть, таким, как его другой сын. Поэтому ты готов был на всё, ради него… Готов был выполнить любую его волю.

— Я и есть его сын, — процедил Нифонт, упрямо поджав губы. — Он уже давно признал это. Просто…

Он не нашелся, что добавить. Пистолет подрагивал в его руке. Совсем, как тогда, в его комнате.

— Просто он никогда не называл тебя сыном, — закончила я.

Веки Нифонта дрогнули. Губы скривились в протестующей ухмылке.

— Даже если он не говорил прямо…

— Зачем ты шил эти платья, Нифонт? — спросила я. — Ты же знал, для чего они… Неужели эти маленькие девочки виноваты в том, что твой отец не признавал тебя? Зачем ты помогал ему?

Глаза Нифонта удивленно расширились. Он пару мгновений таращился на меня.

— Зачем я помогал?! Ты серьёзно?! Ты не понимаешь, глупая ты, малолетняя, дрянь?! Ты правда не понимаешь, своей тупой белобрысой башкой, зачем я это делал?! Да?!!

Последнее словно он прокричал с такой болью и яростью, что оно, ещё несколько коротких мгновений содрогающимся эхом разносилось по ферме.

— Он попросил меня о помощи! — процедил Нифонт. — Ты не понимаешь! Да я для него ничего не значил! Я был пустым местом! Просто постыдным плодом одного из его коротких увлечений, которым была моя мать! А когда я согласился помочь… Ты…

Он ухмыльнулся.

— Моя жизнь кардинально изменилась! Он дал мне пост начальника безопасности своего банка! У меня появились деньги, влияние, и даже…

— Власть, — подсказала, и осторожно, медленно села. — Всё это стоило…

— Пару десятков повешенных маленьких с***к? — со злобным презрением торжествующе ухмыльнулся Нифонт. — Да конечно стоило, мать твою! Ты дура, если думаешь, что мне хоть на миг было их жаль! Их жизнь все равно ничего не стоит! Какие-то там безымянные щенки, рожденные всяким нищим быдлом! Что значит их жизни?! Кому они нужны?! Чего они стоят?! Что мир много потеряет, если в нем станет не три-пять десятка меньше рассчётливых шлюх, подлых стерв и меркантильных с*к? А?! Ответь мне!

— Ты не мог знать, кем могли бы стать эти девочки, — ответила я. — Зато ты смог быстро придумать себе оправдание, что их жизни ничего не стоят.

— Пусть так, — пожал плечами Нифонт. мНо они и правда меня не волнуют.

— Я поняла, — кивнула я. — А ты видел… Хотя бы раз?

— Раз? — ощерился Нифонт, и глаза его наполнились чернотой ночи. — Да я был там все разы! Каждый раз! Я видел, как они верещали, плакали и просили отпустить их! Жалкое зрелище!..

Он сплюнул себе под ноги.

Я услышала то, что хотела. Нифонт был там. Каждый раз. Значит он видел.

— Жалкое, говоришь? — переспросила я. — Что же ты каждый раз стоял в стороне, когда все происходило?! Если они такие ничтожества, что же ты сам… никогда… А?! Нифонт?! Ведь их жизни ничего не стоят!

Мой голос дрожит. На глаза, против воли просятся слёзы. Я помнила лица погибших девчонок. И меня одновременно раздирало горестное, тоскливое чувство и нарастающий гнев. Сколько гадкого лицемерия, показательного пренебрежения и злобы было в голосе Нифонта. И как искренне он ненавидел всех жертв Портного.

— А зачем мне марать руки? — ощерился Нифонт. — Он сам всё делал. Для неё.

Я молчала. Я ждала. Я надеялась. Он сейчас скажет… Назовёт Портного по имени. Ну же… Вот сейчас.

— Мое дело-платья, ведь так, как это делал я, не мог больше никто — пожал плечами Нифонт. — А уж девчонок души…

Грохот. Затем ещё один. И ещё два! Раскатистое эхо мощных выстрелов разорвалось в ночи, и прокатилось над заснеженными полями вокруг фермы.

Нифонт вздрогнул, поперхнулся. Глаза его безумно вытаращились.

— Нет! — выдохнула я. — Нет, нет, нет!

Нифонт выронил пистолет, прижал руки к животу. Глядя на меня диким взглядом, он приоткрыл рот, что-то прохрипел, но вместо слов через приоткрытые губы хлынула кровь.

— Нет! — в который раз вскричала я, подхватываясь с места.

Я бросилась к нему. Нифонт упал в снег. Его тело немедленно забилось в конвульсиях.

— Да что ж ты… — плача от бессилия простонала я. — Боже… нет… Нифонт! Нифонт! Смотри на меня! Ты слышишь! Скажи мне… Умоляю, скажи мне имя! Кто он?! Кто?!! Ты же знаешь! Ты же был там, каждый раз! Скажи мне! Скажи, прошу тебя!

Я держу его лицо в ладонях. Нифонт силиться сказать мне что-то. Но задыхается от льющейся через его рот темно-багровой крови.

Через мгновение он затих, плечи его расслабились, тело перестало содрогаться в агонии.

Не веря своим глазам, я стояла на коленях перед телом Нифонта. Под ним, на снегу стремительно

Я услышала приближающийся звук шагов. Подняв взгляд, я увидела подходящего ко мне Бронислава в уже знакомом оливковом свитере и джинсах.

Я увидела пистолет в его левой руке, и поднялась.

— Зачем?! — воскликнула я. — Зачем было его убивать?! Зачем?!! Ты… Ты не понимаешь, что натворил!

Меня начинала одолевать истерика. Давали о себе знать в конец измотанные нервы.

— Заткнись, — бросил он холодно, и присел возле Нифонта.

Деловито потрогав его шею, он лишь кивнул. Поднялся, взглянул на меня.

— Ещё бы немного и он сказал… — я во время замолкаю.

Бронислав чужой. Я его не знаю. И не стоит болтать ему лишнего. Нужно взять себя в руки. А это не просто. Пережитые эмоции и чувства стадом диких животных скачут внутри меня.

Бронислав ничего не сказал. Просто вдруг резко ринулся ко мне. Я даже не успел среагировать. Он схватил меня за ухо. Больно выкрутил, чуть поднял вверх, и прорычал:

— Я тебе, что сказал делать?! Ты что идиотка?! Ты хоть понимаешь, что могла здесь и сегодня просто погибнут! По своей собственной дурости!!

— Пусти! Пусти меня! Ай!.. — вскричала я, кривясь от боли. — Ты что! Перестань! Перестань, мне боль!.. Пожалуйста!..

Я захныкала, из глаз, по щекам заструились слёзы. Это было больно и унизительно! Как будто я ему служанка какая, или ещё кто, похуже!..

— Тебя видимо, мало за уши таскали, — прорычал рассерженный Бронислав. — И твоя безмозглая задница, очевидно, тоже ремня не пробовала?! А? Может прямо сейчас исправить этот не достаток?!

— Только попробуй, — плача простонала я с обидой.

— И что ты сделаешь, дура?!

Вместо ответа я попыталась стукнуть его ногой, но получилось нелепо, и как-то по-дурацки.

— Пошли, — Бронислав и не думал отпускать меня. — Мне нужно показать, что ты жива, и с тобой всё в порядке. На удивление…