СИЛЬВЕСТР ГОЛЬШАНСКИЙ

Вторник, 19 января

Его спокойное чтение прервал поднявшийся в тюрьме гвалт. Заключенные в соседних камерах орали, стучали по решетке, и топали ногами.

— А ну заткнулись все! — рявкнул один из надсмотрщиков. — Захлопнули пасти! Или я заставлю вас жрать собственную обувь!

Заключенные слегка поутихли. Надзиратели «Чёрного дельфина» слыли скорыми на жестокую расправу.

Сильвестр, лёжа на своей койке, снял с глаз очки, отложил книжку, и прислушался.

Когда заключенные в камерах немного притихли, Гольшанский сумел различить звук шагов. Судя по звукам вдоль камер не торопливо шли по меньшей мере два или три человека.

Сильвестр сел на своей койке, и взглянул в ожидании на решетку.

Шаги приближались. Гольшанский почему-то не сомневался, что люди, которые сейчас двигаются вдоль коридоров направляются к нему.

С решеткой его камеры поравнялись трое мужчин. Двое из них были в форменных, оливковых рубашках с шевронами, и черных брюках. А третий, между ними, здоровяк под два метра, был облачен в такую же тюремную оранжевую робу, что и Сильвестр.

— ЗК Кошкин, лицом к стене! — скомандовал один из надзирателей. -

— Принимай соседа, Гольшанский, — с насмешкой второй охранник.

Сильвестр недоуменно приподнял брови. Вроде бы он четко условился с начальником тюрьмы, что сидеть он будет один, но в двухместной камере (с куда большим простором, чем одиночная).

— Ребята, — не хорошо усмехнулся Сильвестр, — вы уверены, что не ошибаетесь?

— Уверенны, Сильвестр, уверенны, — хмыкнул второй охранник. — Начальник велел передать, что условия изменились.

— Ах вот оно что, — глядя в глаза надзирателю проговорил Сильвестр.

Но тот ни капли не смутился, и не отвёл взгляд, как бывало раньше. Гольшанский почувствовал нарастающий гнев. Но вынужден был сдержать эмоции. Всё-таки здесь он заключенный, и хотя начальник тюрьмы опасался его семьи, злоупотреблять своим положением Сильвестру не стоило. И он это отлично понимал.

Решетчатая дверь камеры отворилась

— Пошёл! — скомандовал стоявший за спиной у здоровяка надзиратель. — Давай, горилла, заходи и привыкай!

Сильвестр посмотрел на своего нового соседа. Тот был высок и мускулист. У него была широкая грудь, но при этом из-под робы слегка выпирал живот. У заключенного Кошкина была бритая голова и густая русо-рыжеватого цвета борода. Такого же цвета брови и серо-голубые глаза с пристальным взглядом. На бугристой бычьей шее здоровяка Гольшанский заметил разъяренного вепря с могучими бивнями.

— Ну, что папаш? — громыхнул басом Кошкин. — Будем вместе срок тянуть?

Гольшанский едва не поперхнулся от «папаши».

Он ничего не ответил своему новому соседу. Одев очки обратно, Сильвестр взял книжку и снова улегся на койку, демонстративно не замечая Кошкина.

Но тот отчаивался.

— Давно тут сидишь? — спросил он. — По какой статье?

— За убийство, — не отрывая взгляда от книжки, проговорил Гольшанский.

— Да ну? — ухмыльнулся Кошкин. — Я тоже.

Сильвестр взглянул на здоровяка. Тот ощерился в довольной улыбке. Вид у этого бородатого переростка, по мнению Сильвестра, был конечно бандитский. Вот только на убийцу он не был похож. Сорт не тот.

— Кого ты убивал? — снова глядя в книгу, спросил Гольшанский.

— Да так… — ухмыльнулся Сеня. — Наказал нескольких двуличных с** и вместе с их кобелями.

Сильвестр снова оценивающе взглянул на Кошкина. Тот, как раз устраивался на соседней койке, возле белой кирпичной стены.

— Резал? — спросил Гольшанский, таким голосом, словно речь шла о чем-то повседневном и обыденном.

— Стрелял, — покачал головой Кошкин, и посмотрел на Сильвестра. — Мне нравилось отстреливать их из помпового ружья… Ну, так, сначала в ногу, затем в руку, потом… там уж по настроению, или в голову, или в грудак…

— Крови будет много, — заметил Сильвестр равнодушным голосом.

— Да-а… — ухмыльнулся Кошкин. — Ещё как.

Сильвестр искоса, украдкой снова посмотрел на своего нового соседа. С одной стороны, тот ему не нравился, и вызывал подозрения. С другой… Про свои дела он рассказал с нескрываемым удовольствием.

— «Ну, посмотрим,» — подумал Сильвестр.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 19 января

Генерал Савельев стряхнул пепел с сигареты в пепельницу. Посмотрел на Стаса поверх очков, и опустив взгляд проворчал:

— Это опасная затея, Стас. Если Гольшанский раскусит нашего Арцеулова… Он живым из тюрьмы не выйдет.

— Товарищ генерал, — ответил Стас. — Сеня опытный офицер, и мастер работы под прикрытием. Вспомните его дела.

— Я знаю его дела, — кивнул генерал Савельев. — Иначе бы он в твоей группе не служил.

— Вспомните, сколько картелей ФСКН накрыло при его помощи.

— Пока их не расформировали, — проворчал генерал Савельев, который считал новый ГУКН, куда менее эффективным нежели его предшественник.

— Это не отменяет факт высокого профессионализма Арцеулова, — с полуулыбкой проворчал Стас.

— И за что он у нас сел? — хмыкнув, спросил Аспирин.

— За убийство неверных женщин и их любовников, — прокашлявшись, ответил Стас.

— Сильвестра это может и не заинтересовать, — вздохнул Аспирин.

Стас выразительно взглянул на него.

— Ну, а что? — развел руками Антон Спиридонович. — Гольшанский то у нас сидит за детоубийство… Прости Господи.

— Я предлагал Сене похожую статью, — опустив взгляд проговорил Стас.

— И что он? — спросил Аспирин.

— Сеня сказал, что ему легче с башни Лахта-центра спрыгнуть, чем сесть по такой статье. Пусть понарошку.

— Ишь какой нежный, — проворчал генерал. — Ладно… Но с чего ты взял, что Сильвестру что-то угрожает в тюрьме? Кто его там тронет?

— Товарищ генерал, у меня есть основания полагать, что человек убивший адвокатов Гольшанского, служит или в структуре МВД, или в Минюсте, может быть даже в Следственном комитете.

— Ты по аккуратней с такими подозрениями, — прочистив горло, ответил генерал. — А то, сам знаешь, сожрут тебя в два счета…

— Я почти уверен, что прав в своих предположениях, — ответил Стас. — Обезглавленные адвокаты Гольшанского, были крайне осторожными людьми. Единственное от кого бы они не ожидали нападения — это от человека из органов. К тому же они вполне могли попытаться навести мосты с кем-то из представителей МВД или Следственного комитета. Для получения информаци… А убийца этим воспользовался.

Стас чуть дёрнул плечами.

— К тому же об грядущей компании по оправданию Гольшанского, кроме адвокатов, могли знать только члены семьи Гольшанских и…

— Кто-то из органов или Минюста, — кивнул Аспирин.

— Вот именно, — вздохнул Стас. — Мне это не приятно, товарищ генерал, но очень вероятно, что убийца — офицер полиции или СКР, или служащий минюста. Или ещё кто-то из орагнов…

— И думаешь, он может рискнуть убить Гольшанского? Зачем?

— Он сейчас наверняка нервничает, и внимательно следит за действиями Гольшанских, — пояснил Стас. — Скорее всего, во всяком случае я сильно это подозреваю, он попытается убить Сильвестра прямо в тюрьме. Чтобы тот уж точно не смог выйти и избежать наказания.

— А Арцеулов должен будет его остановить?

— Задержать, — кивнул Стас. — И вряд ли он сам рискнет напасть на Гольшанского. Я думаю сговорится с кем-то из заключенных в «Чёрном дельфине». Это не так уж сложно.

Генерал Савельев только вздохнул.

— Рискованная это затея, Стас, — покачал он головой, — очень, мать её, рискованная. Сеня может пострадать…

— Сеня справится, — уверенно ответил Корнилов.

— Очень на это надеюсь, — кивнул генерал. — Теперь поговорим о твоих фокусах, Стас.

— Простите, товарищ генерал? — Корнилов с любопытством взглянул на Аспирина. — Какие ещё фокусы?..

— Те, что ты устроил в тюрьме, при разговоре с Сильвестром Гольшанским! — повысил голос генерал.

По интонации Антона Спиридоновича, и изменившемуся выражению его лица было понятно, что из-за этой поездки в «Чёрный дельфин» возникли какие-то неприятности.

— Гольшанские уже успели нажаловаться, что ты оказывал давление на Сильвестра, — ворчливо проговорил Аспирин.

Стас фыркнул.

— Кто бы сомневался.

— Стас, я понимаю, что ты не веришь в вину Гольшанского, — проговорил генерал Савельев. — Понимаю, что хочешь докопаться до истины, и найти настоящего детоубийцу, но… Нужно действовать аккуратнее.

— Следственный комитет устроил истерику? — хмыкнул Стас.

— Даже не представляешь, какую, — вздохнул Аспирин. — Они… кхм… очень убедительно попросили, чтобы ты не лез, куда не просят.

Стас промолчал. Он знал, какую реакцию вызовет его беседа с Сильвестром в СКР. Но, не знал, что так быстро и такую резкую.

— Короче, — продолжил генерал Савельев, — пока тебе лучше заняться делом по убийству адвокатов Гольшанского.

— Так я этим и занимаюсь, товарищ генерал, — ухмыльнулся Стас.

— Стас, я серьёзно! — с нажимом проговорил генерал. — Не лезь на рожон. Не забывай о полковнике Датском… которого, кстати медалькой наградили за поимку Монохромного человека и твое спасение.

Стас пренебрежительно хмыкнул.

— Жаль, что ему генерала не дали.

— Сплюнь ты, а! — выкрикнул Савельев. — Соображаешь, что говоришь?!

Аспирин поправил ворот рубашки и продолжил.

— Я понимаю твои устремления и мотивы, Стас, я тебе не запрещаю дальше работать… но не официально, и без шумихи, — генерал Савельев оценивающе взглянул на Корнилова. — Но сейчас, когда за тобой пристально наблюдают раздраженные СКР и любимое тобой ГУСБ, с близнецами во главе Датскими, занимайся только расследованием по делу об убийстве адвокатов Гольшанского. Кстати, что у тебя по нему?

Стас коротко, но с необходимыми подробностями пересказал последние события по делу убитых адвокатов и поиска таинственного поклонника исчезнувшей Людмилы Елизаровой.

— Всё это время, — проговорил генерал Савельев, — вплоть до её исчезновения в ту ночь… он следил за ней?

— Полагаю, что так, — ответил Стас.

— Скажи честно, — подумав, сказал генерал, — ты веришь, что она жива?

Корнилов встретился взглядом с льдистыми глазами Савельева.

— Я могу только надеяться, — ответил Стас.

— Понятно, — кивнул генерал, — что намерен делать дальше? По этому делу?

Стас чуть улыбнулся, отлично услышав, как выразительно генерал выделил «это» дело. Савельев не сомневался, что Стас всё равно продолжит поиск настоящего убийцы маленьких девочек. Не потому что Аспирин был снисходителен к нему или симпатизировал Стасу. Просто генерал Савельев слишком хорошо знал, как чертовски редко ошибается Станислав Корнилов в своих подозрениях.

— Нужно съездить в Муром, — вздохнул Стас.

— Хочешь поискать там новые ниточки? — усмехнулся генерал.

— Хочу покопаться в прошлом Елизаровой.

— Не благодарная это работа, копаться в чужом прошлом, — покачал головой генерал.

— Зато эффективная и часто дает плоды, — парировал Стас.

— На какие плоды ты надеешься в этот раз?

— Почитатель Людмилы и главный подозреваемый в убийстве адвокатов, из её прошлого, значит тоже из Мурома. Скорее всего он учился с ней в одной школе или в одном классе. Может быть они жили в одном дворе, может быть ходили в одну музыкальную школу, или ещё что-то… мне пока трудно предполагать.

— Ясно, — кивнул генерал. — Когда собираешься ехать? Сегодня?

— Сейчас, — пожал плечами Стас. — Как только выйду отсюда.

— Ага… А не хочешь ли ты взять с собой Коршунова?

— Нет, — чуть скривился Стас. — Он будет мне мешать.

— Они с Домбровским не очень ладят.

— Уверен, Коля найдет с ним общий язык.

— Думаешь?

— Из нас всех нас он самый обходительный, — привел аргумент Стас.

— Не потому ли, что из вас всех у него два высших образования? — усмехнулся Аспирин.

— Или потому что до УГРО он работал в главном управлении экономической безопасности, — хмыкнув, ответил Стас.

— Как там твои девчонки, кстати? — спросил генерал. — Связывался с ними?

— Всё в порядке, товарищ генерал, — заверил его Стас. — Осваивают природу Словакии.

— Было бы что там осваивать, — засмеялся генерал, — страна размером с один московский район.

Стас лишь неопределенно пожал плечами.

Когда он вышел из кабинета Аспирина, и спустился вниз на парковку, возле своей машины он увидел двоих. Мужчину и женщину. Мужчина был в чёрной стеганой куртке с капюшоном, в спортивных штанах и кроссовках. Женщина носила белое двубортное пальто с капюшоном и оловянного цвета шапку крупной вязки, из-под которой торчали рыжеватые локоны.

Они о чем-то беседовали и постоянно оглядывались на внедорожник Стаса.

— Добрый день, — Корнилов подошел к ним, — я могу вам чем-то помочь?

Мужчина и женщина прервали разговор, посмотрели на Стаса.

— Вы подполковник Корнилов? — спросил мужчина.

У него было слегка удлиненное лицо с прямым носом, очень тонкими губами и светло-карими глазами. Из-под шапки виднелись седые бакенбарды.

— Да, я, — ответил Корнилов.

— Слава Богу! — воскликнула женщина, прижимая руки к груди.

Только сейчас Стас заметил, что у неё заплаканное, покрасневшее лицо, а во взгляде старательно сдерживаемая горькая боль. Она справлялась с болезненными чувствами куда хуже своего мужа. Но того выдавал голос. Пустой, флегматичный, он звучал как будто через силу.

— Мы родители Кати Ореховой.

При звуки имени дочери женщина отвернулась, снова спрятав лицо в ладонях. Стас увидел, как затряслись её плечи.

— Вера, — муж сочувственно положил руку ей на плечо, — пожалуйста… Мы не для этого здесь ждали…

Он снова посмотрел на Стаса. Тот пытался вспомнить кто такая Катя Орехова.

— Сожалею, но я не имею честь знать вашу дочь, — осторожно ответил Стас.

— Я знаю, — вздохнул мужчина.

Корнилов услышал проскользнувшую в его словах скорбь.

— Мы… нам позвонили из следственного комитета… сказали приехать на опознание… Оказалась… наша дочь… — мужчина закрыл глаза, потёр лицо ладонями, быстро смахнул слезы с глаз.

Его жена всё ещё тихо рыдала у него за спиной.

— Вы не представляете, что с ней сделали… Изуродовали лицо… отрезали руки… Я… — лицо мужчина скривилось, он нервно сглотнул. — Это ж кем же надо быть… Чтобы такое…

— Да ты главное расскажи! — обернувшись к нему, истерично воскликнула его жена.

Стас мельком взглянул на неё, прежде чем она опять отвернулась.

— Да, да… — быстро закивал головой муж Веры. — В следственном комитете нам задавали кучу странных вопросов… И сказали, что нашу дочь по-видимому пытались выдать за вот эту… как её…

— Людмилу Елизарову! — снова обернувшись, крикнул его жена.

Стас не сдержал удивления. Перед ним были родители той несчастной девушки, чьё изуродованное тело приняли за труп Людмилы Елизаровой.

— Так вы родители той девушки… — проговорил он, скорее для себя.

— Да, — взволнованно громко произнес отец Кати Ореховой, — нам ничего так не объяснили больше… Мы пытались узнать хоть что-то… кто ведет расследование по убийству нашей дочери, и за… за…

Он снова с трудом сделал глоток, и выдохнул.

— За что… её… да ещё так… так жестоко… За что?.. — его глаза с надеждой глядели на Стаса. — За что?.. Она была… такой… хорошей девочкой…

Он судорожно вздохнул, продолжая глядеть Корнилову в глаза.

Стасу часто приходилось видеть такой взгляд. Когда родители похищенного ребенка отчаянно надеются, что он жив. Когда родственники идут на опознание, и надеются не увидеть на холодном столе в морге своего близкого человека. И когда убитые горем родители и родные убитого или убитой, с надеждой в растерянном взгляде пытаются добиться справедливости.

Корнилов не сразу нашелся, что сказать.

— У меня нет для вас слов утешения, — проговорил он, — да и вряд ли они вам сейчас нужны…

— Мы хотели попросить вас заняться расследованием убийства нашей дочери! — вдруг выпалил отец Кати Ореховой.

Его жена обернулась, и спешно вытерев мокрые от слез глаза, уставилась на Корнилова.

Тот пару секунд переводил взгляд с отца на мать. Ему тяжело было выдержать их преисполненный надежды пристальный и молящий взгляд.

Он вздохнул.

— Этим делом наверняка займется Следственный комитет…

— Мы бы хотели, чтобы это были вы, господин подполковник, — произнес Орехов.

— Мы о вас много слышали! — к Стасу приблизилась мать погибшей девушки. — И знаем, что вы один из лучших… если не самый лучший и честный сыщик в нашей стране!

— Боюсь, вы сильно преувеличиваете, — сдержанно ответил Стас. — И потом, убийство вашей дочери, наверняка связано с исчезновением Людмилы Елизаровой…

— Значит нашу дочь убили из-за неё?! — яростно спросил отец Кати.

— Я не знаю, — честно ответил Корнилов.

— А почему не вы занимаетесь расследованием об исчезновении Елизаровой? — допытывался отец Ореховой.

— Потому что я сейчас расследую другое дело, но… — Стас сделал паузу.

Он не мог решится, стоит ли давать надежду семье Ореховых. И решил, что стоит.

— Я занимаюсь делом, которое в свою очередь может быть связано с исчезновением Елизаровой…

— Да плевать нам на эту Елизарову! — воскликнул отец Кати. — Вы можете найти убийцу нашей девочки, или нет?

— Тиши, Петь, пожалуйста… не кричи, — жена Петра Орехова, успокаивающе положила руку на его плечо.

Тот яростно и громко сопя продолжал пожирать Стаса требовательным взглядом.

Корнилов был терпелив и невозмутим.

— Я не могу вам раскрывать подробности дела, но очень высока вероятность, что убийца вашей дочери связан с исчезновением Елизаровой и тем делом, которое расследую я, — пояснил он убитым горем и разочарованным родителям. — Я постараюсь… по мере своих возможностей, выяснить кто и зачем убил вашу дочь. Но, прежде можете мне ответить на пару вопросов?

— Да, да, да! Конечно! — с готовностью закивал головой Орехов.

Его жена лишь слезно всхлипнула, и поджала губы, глядя на Стаса.

— Вы и ваша дочь не из Москвы? — спросил Корнилов.

— Нет, мы из Владимира, — ответил Петр Орехов.

— Ваша дочь работала или училась в Москве? — спросил Стас, достав маленький блокнот и ручку, которые всегда были при нём.

— Работала, — кивнула Вера Орехова, — она работала кредитным консультантом…

— В каком банке? — спросил Стас.

Супруги Ореховы застыли, боязливо переглянулись.

— Кажется… — проговорил Пётр Орехов. — Как-то на белл… заканчивалось… или…

— Нобелл… — пожала плечами Вера Орехова, — то ли Парабелл…

Корнилов внимательно посмотрел на них.

— Может быть ORBEL? — чуть вкрадчиво спросил Корнилов.

— Да! — выпалил Пётр Орехов. — Точно! Точно! ORBEL!

Глядя на оживившихся супругов Ореховых, Стас ощутил тревожный импульс в своем сознании. Внутренний пружинистый толчок породивший напряженные размышления и догадки. Этакий электризующий пинок, наполнивший кровь волнительным азартом. Корнилов ощутил, что стал на шаг ближе к прояснению в своем расследовании и всего того, что произошло с Елизаровой. На один крайне важный шаг.

ORBEL. Стас, изучая дело Гольшанского, встречал это название. Сеть банковских отделений принадлежат второй и бывшей жене Сильвестра Гольшанского, Анжелике Орбеловой.

Совпадение или нет, что погибшая девушка, которую явно некто пытался выдать за погибшую Людмилу Елизарову, работала в банке бывшей жены Гольшанского? Может ли Анжелика Орбелова быть как-то замешана в исчезновении Людмилы Елизаровой? А если может, то как?

Заверив Ореховых, что сделает всё возможное для поимки убийцы их дочери, Стас сел за руль, и направился в сторону района Ивановское, откуда можно выехать на трассу М7.

Рассуждая над новой информацией Стас, выехал из города.

Он подумывал позвонить Коле и Брониславу, но те сейчас заняты другим. Сеня присматривает за Сильвестром, и ждет, когда Поклонник Елизаровой попытается того убить.

Стас решил связаться с Колей Домбровским завтра. Нужно срочно проработать возможные версии причастности Орбеловой к исчезновению Елизаровой и убийствам адвокатов.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 19 января

Горячая вода стекала по моей спине, гладила плечи, и омывала лицо.

Я уже минут двадцать стояла в кабинке, нежась под душем. Я стремилась не столько смыть пот после пробежки, сколько ночные кошмары.

Я выключила воду, открыла душевую кабинку, сняла висящее рядом с дверцей полотенце, и замоталась в него.

Подойдя к раковине я взяла с полочки возле зеркала увлажняющий крем, и нанесла на лицо. Распределив чуточку прохладный крем на лице, легонько постучала кончиками пальцев под глазами, и так же легко помассировала на щеках и на лбу.

В голове звенели голоса и крики из воспоминаний Исидора Игоревича.

Он так и не сумел рассказать словами, что происходило в приюте «Зелёная колыбель», и что ему довелось увидеть. Зато, потом, уже в пустом классе, не считая стоящего за спиной Лёвы Синицына, я сумела увидеть новые воспоминания Исидора.

Увиденное оказалось настолько непревзойденно мерзким и ужасающим, что оставило где-то внутри меня несмываемый грязный отпечаток. Не отмывающийся след прикосновения грязи из смеси отвратительнейших человеческих пороков.

«Зелёная колыбель» и её… гости… Эти богатые ублюдки, считающие себя властелинами мира. Эти жирные боровы не способные чувствовать себя уверенными и опытными со взрослыми девушками. Мучимые страхом своей неполноценности, забитые внутренними комплексами и ненавидящие за это всё и всех вокруг… Все они приезжали туда. Все они были там. В приюте «Зелёная колыбель».

И Исидор был прав… Это не приют. Под личиной приюта, за промерзшими стенами скрывается самый настоящий бордель для богатых извращенцев и садистов. В воспоминаниях Исидора девочек не только насиловали, их избивали и мучили. Не редко до смерти. Их унижали, пускали им кровь, заставляли делать… мерзкие вещи, которые я не хочу вспоминать.

Капитонов… Я видела, что его заставили. Вынудили. Чтобы молчал. Чтобы боялся рассказывать. Его заставили… поучаствовать.

То, что я увидела снилось мне всю ночь. Крики и плач девочек из приюта, лица «гостей», и отвратные, противоестественные до омерзения сцены утоления похоти богатых выродков.

Сегодня ночью я спала ужасно. Я просыпалась раз восемь или девять. Наверное, даже кричала. Точно не помню… Зато помню, как плакала в подушку от того, что увидела. Помню, как содрогалась от увиденного отвратительного кошмара.

И сейчас я себя чувствую уставшей и разбитой. Как будто меня высушили, скрутили, помяли и пинком выбросили прочь.

Сегодня через два часа, мне ещё идти в местное ОВД Строгинского района, для дачи показаний по вчерашнему инциденту. Спасибо Лерке, которая обещала подвезти и пойти со мной.

Я уперлась руками в раковину, вздохнула, и взглянула на себя в зеркало. Я посмотрела в свои заплаканные, порядком опухшие, и всё ещё красные глаза, с удрученными взглядом. Патчи, которые я прилепила с утра, конечно помогли, но не до конца избавили мою кожу от неприятного эффекта. Отеки под глазами ещё оставались заметными. Надо будет запастить патчами с гиалуроновой кислотой. А сейчас может и правда попробовать эту картофельную маску, которую все так усиленно советуют?

Я вышла из ванной, и направилась в комнату.

Настроение у меня было подавленное и мрачное. Дядя Сигизмунд ещё ничего не знает о случившемся в школе. Ему сейчас не до меня. У него какие-то проблемы с поставкой запчастей для кроссоверов Тойота и Ниссан. Так, что он ещё засветло укатил куда-то не в известном направлении. Но, учитывая, что реакция моего любимого дяди может быть самой непредсказуемой, пока что даже хорошо, что он ничего не знает. Да и то что СМИ пока увлечены погоней за новостями о пропавшей Людмиле Елизаровой и Сильвестре Гольшанском, тоже мне на руку. В сети ещё не успели раздуть историю из вчерашнего. Так, пара ссылок в новостных порталах появилась.

Слава богу на YOUTUBE ничего не вылезло.

Позавтракав, я оделась и вышла из дому. Лерка в своем Субару ждала меня неподалеку. На улице сегодня был снегопад, метель и свирепый ветер. Температура опустилась ниже пятнадцати градусов. И хотя холод я всегда, на удивление, переносила легче всех окружающих, всё же было крайне неприятно.

— Привет, — поздоровалась я с Логиновой.

— Привет, — ответила та, и придирчиво меня осмотрела. — Прости за дурацкий вопрос… Но, Роджеровна, с тобой всё в порядке?

— Да, — кивнула я, старательно отводя взгляд.

Лерка чуть наклонила голову, заглядывая мне в глаза.

— Ой, что-то я тебе не ве-ерю… — произнесла она, шутливо протянув последнее слово.

Я устало улыбнулась.

— Меня не особо пугает случившееся, Лер, но… ночью…

— Видения? — с сочувствием спросила Лерка.

Я молча кивнула.

— Что-то полезное увидела?

Я в ответ лишь тяжело и шумно сглотнула. Почувствовала, что вот-вот опять заплачу. И что было сил постаралась сдержать слёзы.

Перед глазами стремительно всплыли кошмарные фрагменты обрывистых воспоминаний Капитонова и девочек из приюта. Я закрыла глаза, судорожно, с нервной дрожью вздохнула. Какая-то гнетущая, вытягивающая жизненные силы пустота и угрюмая отрешенность поглощали меня изнутри.

— Роджеровна не молчи, — попросила Лерка. — Что ты там опять увидела? Рассказывай…

Мы ехали по заснеженному, как будто полустёртому городу с поблекшими забеленными улицами. Над дорогой нависало тучной массой серое скучное небо.

Пока мы ехали в полицейский участок, я лишенным чувств и эмоций опустевшим голосом поведала о самых сокровенных воспоминаниях Исидора Капитонова.

Как я и ожидала Логинова пришла в дикую ярость.

— Вот же ***ные твари! — выпалила она свирепо. — Совсем ох**ли! ****дец просто какой-то! Куда только наша полиция смотрит! Что, опять никто ничего не знает и не видел?! Не поверю!..

— Лер… не кричи, пожалуйста… — чуть скривившись от её возмущенного голоса, ответила я.

— Извини, — проворчал негодующая Лерка. — Нет, но это же!.. У этих паскуд вообще какие-то границы? Что вообще понятие хотя бы о примитивных, чёрт возьми, чертах морали отсутствует?

Я грустно улыбнулась.

— Границы морали, Лера, не редко размываются в угоду собственной выгоде и удовольствию.

Лера в ответ снова прошептала яростное ругательство.

Вскоре мы были перед зданием полицейского участка. Лерка остановила машину неподалеку.

— Может сходить с тобой? — спросила она.

— Не нужно, — качнула я головой.

— А ты в курсе, что они вообще имеют право допрашивать тебя только при взрослом родственнике? — кивнув на здание ОВД спросила Логинова.

— В курсе- невесело хмыкнула я, — но из всех взрослых родственников у меня в России только дядя Сигизмунд. Поэтому я пойду с нашей любимой классной руководительницей, Жанной Викторовной.

Последнее предложение я произнесла с ворчливой обреченностью.

— О-о — понимающе протянула Лерка, — в таком случае твоя беседа с ментами обещает быть необычной.

В слово «необычной» Логинова вложила свойственный ей издевательский сарказм.

— Спасибо, Лер, — вздохнула я.

— Крепись, подруга, — Лерка с шутливым состраданием погладила меня по руке, — в конце концов помни: если сейчас как-то хреновато, впереди обязательно должно быть что-то хорошее.

— Ну, тогда пользуясь случаем, я, пожалуй, прогуляю несколько уроков по географии, — усмехнулась я, выходя из машины.

Лерка захохотала, и одобрительно поаплодировала.

Натянув на голову капюшон и, прикрываясь от разыгравшейся вьюги, я направилась к дверям полицейского участка.

Я увидела нескольких полицейских на парковке, возле машин. Они что-то оживленно обсуждали.

Я уже подходила к ступеням входа в здание Строгинского ОВД, когда вдруг застыла на месте.

У меня перехватило дыхание, и в груди дрогнуло сердце. Мое тело сковало и тесно сжало внезапно нахлынувшее напряжение.

В голове крепчали голоса. Детский смех, визг, а затем резко, вместо них слёзы, крики и мольбы.

Я нервно тяжело сглотнула, и посмотрела в сторону.

Они стояли в полусотне шагов от меня. Все восемь девочек. Те самые улыбчивые и жизнерадостные девчонки, чьи воспоминания я видела тогда в приюте. Те самые, кого я увидела повешенными на красных нитях…

Они стояли и молча взирали на меня со странным выражением лиц. Не то немым, скорбным укором, не то молчаливым сожалением.

Ни разыгравшаяся метель, ни ветер, ни зимний холод не касались их, не могли, не смели. Потерянные воспоминания убитых Портным девочек были из другого мира, который незаметно, тихо, тайно существует где-то в беспорядочных тенях нашего.

Я развернулась к ним. Я не спешила. Осторожно, не сводя с них взгляда, я приближалась.

Меня захлестывала нагнетающая тягостная экзальтация. Я дышала часто и громко, жадно глотая мёрзлый зимний воздух.

Когда от девочек меня отделяло не больше десяти шагов, они вдруг лениво, словно нехотя, повернулись ко мне спинами, и ринулись прочь.

Секунды растерянно помешкав, я ринулась за ними.

Девочки скрылись за углом здания ОВД. Я последовала туда же, и оказалась среди засыпанных снегом редких деревьев.

Воспоминания девочек исчезли.

Ничего не понимая, я оглядывалась по сторонам. Меня окружали засыпанные снегом деревья, вокруг меня плескалась и извивалась шепчущая метель.

Я не понимала, зачем воспоминания погибших девочек привели меня сюда.

Чего они хотят? Что я должна сделать? Или… Что я должна понять? Или…

Моя мысль оборвалась на полуслове. Я наткнулась взглядом торчащую из снега красную нить. Она была, как тонкая алая царапина на белой поверхности снега.

Я подошла к ней, боязливо присела рядом.

— Роджеровна!

Я услышала приближающуюся Лерку.

— Что ты тут?.. — подошедшая Логинова осеклась, увидев, как я достаю из снега красную нить.

Рукой в перчатке я разбросала снег, вытянула ещё большую часть нити.

Наматывая её на руку, я поднялась. Нить выбиралась из-под снега. Я шла за ней, продолжая наматывать её на руку.

Лера молча следовала за мной. Мы шли за красной нитью Портного.

Моя рука уже была полностью опутана мерзкой красной нитью, когда, в следующий миг, из-под снега вдруг вырвался какой-то предмет.

Я бросилась к нему, торопливо выкопала его, и отряхнула от снега.

Лера подошла ко мне. Я с немым удивлением рассматривала очередную вязанную куклу в руках. У неё были светлые волосы, черно-желтые очки и серое не то платье, не то пальто.

Мы с Лерой переглянулись. Только что найденная кукла изображала Клавдию. Воспитательницу из «Зелёной колыбели».

Я счистила с куклы остатки снега. Воспоминания погибших девочек поднесли нам новую «нить» в расследовании.

***

Спустя час, после изнурительного допроса в полиции, я сидела на кухне квартиры Логиновых, в компании Леры и Лёвы.

Беседа с двумя полицейскими прошла в целом нормально, но меня слегка удивило, что некоторые вопросы они задавали по два или три раза. Если бы ещё Жанна Викторовна в конце допроса не разругалась с представителями закона, всё вообще бы прошло прекрасно.

Я отпила из чашки горячий ромашковый чай. Сидящие рядом Синицын и Логинова старательно пытались найти в интернете информацию о воспитательнице клавдии.

Точнее, искал Лёва, а Лерка осуществляла, как ей казалось, чуткий и необходимый контроль.

— А вот не оно? А может вот это? — Логинова то и дело тыкала пальцем в монитор ноутбука Лёвы. — А это? А че ты пролистал? Давай вот тут посмотрим! Блин… Фигня какая-то. Возвращайся…

Попивая чай, я украдкой, наблюдала за Леркой и Лёвой. На мой взгляд они хорошо подходили друг другу. Вспыльчивая и нетерпеливая Логинова, и холодный, спокойный, как удав Лёва с его ангельским терпением.

В этот миг у меня зазвонил телефон в сумке. Пока Лёва и Лера спорили о том, где смотреть информацию о воспитательнице Клавдии, я достала свою трубку, и вышла из кухни.

Звонил Мирон. Я, кстати, потратила не мало размышлений над тем, как забить телефон своего парня. Но, поколебавшись между «котиком», «зайчиком», и «Зубастиком» (в честь его фамилии), остановилась на последнем, решив обойтись без всякого зоопарка. Сейчас, глядя на дисплей, я подумала, что мне повезло, что Мирон не видит, как я обозвала его контакт в телефоне.

— Привет, милый, — произнесла я в трубку.

— Здравствуй, принцесса, — в свойственной ему слегка шутливой манере, произнес Мирон.

Я улыбнулась, слушая его голос. Не давно начала себя ловить на том, что готова слушать всё, что он говорит, просто ради то, чтобы слушать его голос.

— Звоню понадоедать тебе и спросить не опоздаешь ли ты на сегодняшний матч между несравненными «Алигаторами» и обреченными «Storm's Hawks»?

— Почему обреченными? — усмехнулась я. — Насколько я знаю американцы хорошо играют в баскетбол?

Мирон на мгновение замолчал.

— Американцы- да, только «Storm's Hawks» из Англии.

— А-а… — протянула я растеряно, и неприязненно зажмурилась.

Чёрт возьми! Ну, конечно из Англии! Он же мне говорил! Не один раз!

— Извини, — боязливо скривившись, пролепетала я. — Я забыла…

— Да ничего, — засмеялся Мирон. — Главное, что ты помнишь, что матч сегодня, в семь вечера?.. Ты же помнишь?

— Да, конечно! — поспешно заверила я.

Я действительно помнила. До вчерашнего инцидента с Капитоновым.

— Отлично! — кажется Мирон и правда опасался, что я забуду. — Тогда я заеду за тобой… через полтора часа?

Я бросила взгляд на часы в коридоре.

— Хорошо… Подожди, а в каком смысле заедешь? Мы поедем на мотоцикле твоего брата?

— Нет, принцесса, вашу царственную попку я повезу на автомобиле, где вам будет уютно и комфортно! — со смешком ответил Зубатый.

Я почувствовала, как вспыхнули мои щеки. Меня захлестнуло смущение и растерянность.

— М-мирон… — пролепетала я неуверенно, не зная, что на это ответить.

Я категорически не привыкла с таким грубоватым и пошлым вольностям!

— Ладно, ладно, не смущайся, — ответил Зубатый, — не мог же я проигнорировать одну из лучших частей вашего прекрасного организма…

— Мирон, ну хватит! Пожалуйста… — попросила я, пылая от смущения. — Это не совсем… ну… Не то что…

— Я понял, не утруждайся, — хмыкнув, ответил Мирон. — Но через полтора часа будь готова.

— Ладно… — протянула я.

— Солнце, только именно через полтора, — выразительно произнес Зубатый. — А не как обычно…

— Я поняла, буду готова вовремя, — вздохнув, улыбнулась я. — Обещаю.

— Крепко и сладко целую тебя.

— У тебя будет возможность сделать это не на словах, — хихикнув, ответила я.

И мгновенно подумала, как странно это, наверное, сейчас прозвучало. Но Мирону понравилось.

— Звучит ободряюще! — воскликнул Зубатый.

Мы попрощались, я убрала телефон от лица, посмотрела на часы дисплея.

М-да, времени у меня в обрез. Мне же ещё нужно смотаться домой и приготовиться. Не поеду же я вот такая…

Конечно, после всего случившегося я не была уверена, что хочу ехать на матч к Мирону, и потом, в случае победы (да и поражения тоже) ещё зависнуть с ним и его компанией на пару-тройку часов.

Но, с другой стороны, я не могу ему отказать. Да и отвлечься от всей этой истории мне тоже не помешает. Особенно после сегодняшней ночи, с её кошмарами.

Могу же я, хоть иногда порадоваться жизни и пожить, как обычный человек, без отравляющих мою жизнь кошмарных видений?

Вернувшись на кухню, я сообщила Лерке, что мне нужно срочно ехать, и собираться на баскетбольный матч.

— Ты любишь баскетбол? — удивленно спросил меня Лёва, оторвавшись от монитора своего ноутбуку.

— Ага, — хихикнула Лерка, глядя на меня, — недавно полюбила…

— Пришлось, — вздохнула я с улыбкой.

— Могу тебя подвезти, — предложила Лерка.

— Да нет, не стоит, — качнула я головой. — Я возьму такси.

— Ну, тогда мы с нашим гением, — Логинова посмотрела на Синицына, — продолжим оперативный сбор информации.

— Удачи, — улыбнулась я, — сообщишь, если что-то найдете?

— Обязательно, — заверила меня Логинова, — правда пока что мы даже не узнали её фамилию…

— Узнаем, — пообещал Лёва, — стоит только найти номер её счёта. При заполнение документов на банковскую карту она должна была оставить хоть какие-то данные.

— Но это же вроде конфиденциальная информация, — настороженно заметила я. — Банки держат такие данные под защитой. Разве нет?

Лёва ухмыльнулся.

— Это они так думают… — самодовольно ответил он.

— Ты, что собираешься взломать защитную систему банков?! — ужаснулась я.

— Только одного банка, услугами которого пользуется ваша Клавдия, — пожал плечами Лёва.

— Слышь ты, умник, — вмешалась Лерка, — а ко мне потом тут вежливые люди в масках с автоматами не пожалуют?

— Не пожалуют, — качнул головой Лёва, — IP адрес, которым я сейчас пользуюсь, приведёт их в Бельгийский Мехелен.

— То есть мы сейчас типа в Бельгии? — ухмыльнулась Лерка.

— На улице Шпигельстраат, 9, если быть точным, — пожал плечами Лёва.

— Ла-адно ребят, — неуверенно протянула я. — не буду вам мешать. Я побежала.

— Пока, — отозвался Лёва.

— Лети, принцесса! — улыбнулась Лерка. — Мирону привет.

— Передам! — крикнула я из коридора.

Воспользовавшись услугами Uber, я добралась до дома минут за десять. Забежав в свою комнату я принялась суетливо носится по комнате выбирая, что одеть.

Часть одежды вместе с тремпелями я разложила на кровати, остальное повесила на дверцах шкафа. Так, посмотрим.

Нужно одеться так, чтобы мне было удобно в ВТБ Арене, на трибунах среди болельщиков команд. И то же время я должна выглядеть лучше, чем просто безупречно. Ведь кроме Мирона там ещё будут его друзья по команде.

Пребывая в волнении я поспешно примеряла разные варианты одежды. То ли от того, что я спешила, то ли, от того, что нервничала я никак не могла подобрать нормальный look.

В конце концов я остановилась на новом жемчужного цвета свитере от Storets, и слим джинсах, купленных пару недель назад. На правой штанине джинсов, возле колена обнаружилось маленькое, но, зараза, заметное пятнышко неизвестного происхождения. Поэтому пришлось его срочно застирывать и сушить джинсы феном.

С макияжем я решила кардинально ничего не менять, только слегка подправила, сделав более презентабельным. На большее времени у меня уже не оставалось.

Я взяла другую сумочку, мене вместительную, но зато более стильную и подходящую. Переложив туда самое необходимое, я проверила зарядку телефона, написала сообщение дяде Сигизмунду.

Я заранее оговорилась с Леркой, что по легенде мы у неё дома готовимся к контрольной, а потом будем смотреть фильм. Ночевать я тоже останусь у неё.

Дядя Сигизмунд пока ничего на это ответил. Надеюсь, он не будет сердиться. Если бы я всегда ждала его ответов и разрешений, то сидела бы дома круглые сутки.

В назначенное время приехал Мирон.

— Я на месте, — сказал он мне, когда я взяла телефон.

— Я выхожу- воскликнула я.

Одев свое тоже новое двубортное пальто в клетку, я поспешно вышла на улицу.

Увидев меня, трудящиеся в мастерской работники отпустили пару комплиментов. Это взволновало меня ещё больше. Я слегка стесняясь поблагодарила их, и поспешила к воротам.

Испытывая легкий, подстёгивающий мандраж, и чувствуя, как внутри меня все буквально скачет, пляшет и кричит, я вышла из ворот и замерла, слегка опешив.

Передо мной стоял улыбающийся Мирон с симпатичным букетиком, позади которого сверкая лоском стоял чёрный lexus rc 300.

— Солнце… ты потрясающе выглядишь! — развел руки Мирон, подходя ко мне.

— Спасибо, — проворковала я, и привстав на носки, поцеловала его.

Зубатый вручил мне букет (хвала Небесам без роз!), и любезно открыл дверцу автомобиля.

— Откуда, если не секрет, у тебя Лексус? — с улыбкой спросила я, когда Мирон сел рядом.

— Взял у отца, — прокашлявшись, ответил Зубатый.

Я хотела спросить, знает ли об этом его отец, но сочла за лучшее не спрашивать. Я не была уверена, что хочу это знать.

Мирон на удивление вёл Лексус довольно уверенно. Но, было заметно, что ему не очень привычно за рулем этой машины. Он несколько раз путал кнопки мультимедиа на руле, и вместо подогрева сидений включал кондиционирование. А ещё «зависал» пытаясь разобраться, как настроить акустическую систему Лексуса. Я не выдержала, и шепнув «позволь, мне…» сама выбрала на дисплее бортовом компьютере нужные настройки.

Обычно я стараюсь не демонстрировать парням, что лучше них разбираюсь в автомобилях. Знаю, что им это крайне неприятно. Но, надеюсь от моих действий ранимая мужская самооценка в данном случае не пострадала.

ВТБ Арену мы увидели издалека, задолго до того, как подъехали к нему. Она очень ярко выделялась даже на фоне озаренной огнями Москвы. Огромное, озаренное сотнями цветных огней, здание спортивного комплекса, по своей форме, напоминало какой-то футуристический космический корабль, приземлившийся между Московской и Петровско-Разумовской аллеями.

Я увидела толпы людей на территории вокруг спортивного комплекса и сотни припаркованных автомобилей.

Вот уж не думала, что на матч между двумя юношескими командами по баскетболу приедет столько народу.

— Удивлена количеством людей? — усмехнулся Мирон, заметив моё изумление.

— Да нет… — я поспешно улыбнулась, и взглянула на него. — Просто… Я не думала, что у нас так много поклонников баскетбола…

Зубатый усмехнулся, мы заехали на парковку.

— Дело не в баскетболе, — ответил он, заглушив двигатель. — Половина этой публики пришло посмотреть, как мы раздолбим англичан.

— А вы… раздолбите? — спросила я, взглянув на него игриво.

Он посмотрел на меня. Улыбнулся, наклонился ко мне. Наши губы слились в долгом чувственном поцелуе. Я ощутила подскочивший пульс, и стремительно разливающееся по телу нежное, горячащее, и сладостное тепло. Моя душа заворковала, и заурчала, как кошка.

На несколько мгновений я ощутила нечто похожее на легкое алкогольное опьянение, как от шампанского, которое иногда пробовала на праздники. Только куда более приятное.

Как будто внутри тебя всё тает, млеет и цветёт. И те самые гребаные бабочки в животе…

Мы вышли из автомобиля. Под снег, ветер, огни города и шум толпы.

У входа в СК мы встретили парней в одинаковых черно-желтых спортивных куртках. Мирон в машине тоже переоделся в такую, и вручил мне бомбер в черно-желтых цветах баскетбольного клуба «Аллигаторы».

— Мирон! — воскликнул один из парней с широким добродушным лицом. — Здарова! О, а это и есть твоя принцесса, о которой ты столько рассказывал?

— Да, — Мирон обнял меня, и представил, — Знакомьтесь, Вероника!

— Но, лучше просто Ника, — поспешно добавила я, стеснительно улыбаясь баскетболистам. — Привет.

Блин, какие же они все высокие! Я то думала у меня Мирон рослый парень, а тут и повыше есть! Ничего себе…

Со мной поздоровались все за руку (Мирон внимательно следил, чтобы никто не держал мою руку слишком долго) и представились.

Правда я запомнила не все имена, хоть и старалась.

Потом подошёл какой-то хмурый мужик с проседью в волосах, и велел всем заходить внутрь.

Возле раздевалки парней, мы встретили девушек баскетболистов. Их было семь человек, и вместе со мной восемь. Двое «Аллигаторов» похоже не обзавелись девушками, или те не смогли прийти. Вновь я услышала череду новых имён. А ещё я заметила, что все девчонки пришли в платьях, или в юбках. Я задержала взгляд на девушке в модном дымчато-сером свитере оверсайз и длинной юбке с леопардовым принтом, из-под которой выглядывали чёрные сапоги. У нее были светло-русые волосы до плеч. Я перевела взгляд на другую «поклонницу баскетбола» в коротком платье с принтом, похожим на зебру. На ногах у неё были черные ботфорты, из-под распущенных шикарных темных волос поблескивали золотом стильные сережки. Остальные девушки тоже были одеты, что называется для выхода в свет.

Я вроде тоже старалась выглядеть хорошо, но сейчас, стоя напротив этих стрекоз в платьях и юбках чувствовала себя неловко.

Во-первых, я одна из них приперлась в джинсах и свитере. А во-вторых, когда парни ушли переодеваться их девушки дружно уставились на меня.

Так мы смотрели друг на друга где-то пол минуты. Я хотела начать разговор, но почему-то растерялась, и не знала, что сказать.

Тут девушка в леопардовой юбке, которая назвалась Ингой произнесла:

— Давайте подождем наших героев в кафе внизу.

— Да ну, — заныла Нина, одетая черно-белое платье похожее на зебру. — Там сейчас столько народу…

— Да, — поддержали остальные.

— Идёмте, — хитро улыбнувшись, ответила Инга, — я покажу место, где всегда свободно и тихо.

Она прошла вперёд и взяла меня за руку.

— Ты чего такая робкая? — спросила она, улыбаясь. — Расскажешь, как вы познакомились с Мироном?

— А давайте мы сначала придем в кафе, — произнесла шагающая сзади девушка в кремового цвета платье, — ну, всем же интересно.

Я на ходу неуверенно оглянулась. Судя по лицам, интересном было действительно всем.

Внизу во всех трёх кафе спортивного комплекса действительно было не протолкнуться от количества людей. Здесь стоял шум и гвалт. Все возбужденно обсуждали предстоящий матч.

Но Инга провела нас куда-то в другой, закрытый зал, от которого у неё были ключи.

Здесь было меньше столиков, но обстановка куда более приятная и уютная. А главное никого кроме нас здесь не было.

— Располагайтесь, — усмехнулась Инга, — а я пойду возьму всем по мафину и кофе, о'кей?

Все поддержали её предложение.

— Ника ты будешь мафин? — спросила меня Инга.

— Да?

— А кофе какой?

— Эм… Лате с корицей, — ответила я. — А сколько это будет стоить?

— Нисколько, — чуть поморщилась Инга, — владелец кафе муж моей старшей сестры.

Девчонки захихикали.

— О… это здорово, — кивнула я.

— Удобно, — с хитрой улыбкой поправила меня Инга.

Девушки снова засмеялись.

Когда Инга вернулась, меня все-таки заставили рассказать историю нашего знакомства с Мироном. А когда я рассказала про лося, которого он принес мне под дождем, все дружно умиленно застонали. Потом меня засыпали ещё кучей вопросов.

Съев мафины и выпив кофе, мы, наконец, поспешили к баскетбольному полю.

До игры оставалось всего пара минут. Зрительские трибуны были забиты доверху. Я увидела вспышки фотоаппаратов, многочисленные камеры, и британские флажки на трибуне с болельщиками «Storm's Hawks». А наши же развернули два громадных банера. Один с зеленым агрессивным аллигатором на фоне черно-бело-желтого имперского флага, а другой с несколькими аллигаторами на фоне государственного триколора.

Также я заметила на трибуне болельщиков «аллигаторов» поднятые вверх руки, которые были разрисованы под морды аллигаторов и покрыты чешуёй.

Да, люди подготовились. Я уже накинула на свой свитер черно-желтую куртку с гербом «Аллигаторов». Мы с девчонками прошли вниз, для нас, как оказалось, были приготовлены места в первом ряду, сразу за скамейкой, на которой сидели наши любимые «аллигаторы» в майках и шортах.

Их тренер, как раз наставлял их.

— Сразу в атаку не лезьте, измотайте их, — говорил он. — Они быстро устанут, можете не сомневаться. Вот тогда начинайте рвать. Зубатый, Комаров, Пархоменко вы будете на острие. Не давайте им дышать. Накидайте сколько сможете, и отходите. Потом методично добиваем их на контратаках. Ясно?!

— Да, тренер! — хором отозвались мальчишки.

По голосам было слышно, что им не терпится в бой.

— Отлично, — улыбнулся тренер.

Тут судья в полосатой рубашке махнул рукой-всем приготовиться.

— Кто самый опасный хищник в реках?! — рявкнул тренер.

— Аллигаторы! — громко зарычали наши парни в ответ.

Я аж вздрогнула.

— У кого самая зубастая пасть?

— У Аллигаторов!

— У кого самая крепкая хватка?

— У Аллигаторов!

— Кто пожирает всех подряд?!

— Аллигаторы!!!

— Молодцы, парни, — захлопал в ладоши тренер. — А теперь идите и сожрите к чертям, этих пернатых!

Парни поднялись со скамеек, трибуны за моей спиной взорвались торжествующими криками. Я ошарашенно оглянулась назад.

От толпы зрителей исходила мощная, с ног сшибающая волна яростного азарта. Выглядит здорово… но слегка жутковато.

Свисток судьи, и игра началась.

Команды рванулись навстречу друг другу. Темно-рыжего цвета мяч бился об пол и метался между игроками. Я следила за Мироном.

Мой парень, насколько я могла судить, играл хорошо. Может быть даже отлично. Я не могла в должной мере оценить.

Хотя раньше я никогда баскетболом не увлекалась, сейчас полностью сосредоточилась на игре. И даже периодически восторженно кричала месте со всеми, когда «Аллигаторы» закидывала мяч в кольцо гостей с Туманного Альбиона.

Аллигаторы, как мне кажется, играли все-таки лучше своих приезжих оппонентов. Во всяком случае выглядели они резвее и увереннее. Я улыбнулась, глядя, как Мирон обошёл двоих (ну, прямо, как в кино!), бросил мяч другому игроку, снова принял от него, и ловко забросил в кольцо.

Трибуны взорвались восторженными криками и аплодисментами. Я тоже хлопала в ладоши и кричала, разделяя всеобщее ликование.

Игра продолжалась, я теперь смотрела с куда большим переживанием. К тому же, я начала отчасти понимать правила игры.

… Перед глазами мелькнул лес и голые ветки деревьев на фоне серо-стального неба. Послышался скрип деревьев и вой ветра.

Я моргнула, замотала головой. Шум трибун заглушил шепот, звук детского голоса, шум ветра, и всё тот же скрип веток.

Снова передо мной предстало кряжистое дерево с морщинистой темной корой. Дерево было опутано красными нитями. Их концы безвольно качались на ветру.

Видение исчезло. Перед моим взором снова бегали игроки двух баскетбольных команд. Стучал по полу мяч, свистели и орали зрители.

Нервно, учащенно вдыхая воздух, я оглядывалась по сторонам.

И снова мое сознание погрязло в видении.

Теперь темное дерево с нитями возвышалось надо мной. Глотая воздух и собственный страх, я в ужасе глядела на раскидистые, опутанные красными нитями ветви.

Рядом с этим деревом, справа высилось другое, тоже сплошь опутанное нитями. А рядом ещё одно и ещё…

Я повернулась на месте. Я стояла в ночном туманном лесу, под пасмурным небом, окруженная несколькими деревьями с красными нитями.

Нити были повсюду. Они тянулись через ветви, переплетались, пересекались и свисали вниз.

Шепот. Голос, и ещё голоса. Я не сразу разобрала их в шуме парящего меж деревьев ветра.

Из блеклого, слипшегося тумана проступили расплывающиеся низкорослые силуэты.

У меня вырвался судорожный вздох. Это были девочки. В возрасте от шести до восьми лет. Их было десятка два или три… Они неторопливо, медленно обступали меня. На их бледных лицах замерло отстраненное, равнодушное выражение. Они все смотрели на меня.

Что-то схватило меня за руку.

Я вскрикнула, обернулась. Это была одна из девочек. В голубой курточке и малиновых варежках.

— Не смотри на нас, — прошептала она, — смотри на нити. Смотри! Смотри!..

Её голос зазвучал у меня в голове.

— Смотри! — хором зашептали стоящие вокруг воспоминание мертвых девочек. — Смотри! Смотри! Смотри!..

Я, испуганная, в смятении глядела на них. Затем подняла голову.

Что они хотят, чтобы я увидела? Я смотрела на нити, я пыталась увидеть… сама не зная, что.

— Не понимаю… — проговорила я, но тут же осеклась.

Я пристально посмотрела на одно из деревьев. Мне кажется, или… Беспорядочно пересекающиеся нити на самом деле имеют определенный порядок. Хаотичная паутина нитей на каждом из дереве, на самом деле была вовсе не такой хаотичной. Она словно бы состояла из повторяющихся четырех фигур, в центре которых был ромб и… нечто похожее на руну.

— Не может быть… — прошептала я, глядя на другие деревья.

Я задохнулась от нахлынувшего переживания. Резко выдохнув, я шумно сглотнула…

Видение резко исчезло. Я поморщилась от криков трибун. Не обращая внимания на игру, я глядела перед собой и пыталась осознать увиденное.

Как никто не заметил того, что было, чёрт возьми на самом видном месте! Это… Это ведь наверняка многое меняет.

Если то, что я всё правильно увидела и поняла… В хаотичных на первых взгляд узорах нитей на деревьях, заключены несколько четко выверенных символов. И те, что повторялись до ужаса напоминали какое-то подобие коловрата. А в центре… если это не какие славянские руны, то я лучше всех в школе знаю Географию!

— Ника! — сидящая рядом со мной Инга, схватила меня за руку. — Ты чего такая не живая?! Наши же побеждают! Смотри!..

Она указала рукой на цифровое табло со счетом. Там значилось двадцать два и шесть.

— Видела?! А?! — толкнула меня в плечо Инга. — Какие молодцы! Уделали они их! Наши красавцы!..

— Д-да… — пробормотала я растерянно. — Красавцы… здорово!

Одна моя голова была занята другим. Я не могла отвлечься от раздумий над тем, что увидела.

Под общий дикий всплеск счастья, я осторожно встала, прошла вдоль скамейки, и вышла из баскетбольного зала.

В просторном коридоре веяло лёгкой прохладой. Неподалеку разговаривали о чем-то двое мужчин в спортивной форме. Я достала телефон, нашла где ловит Wi-Fi, и открыла гугл.

Надеюсь, Мирон не увидит, что я вышла. Просто я не могла ждать. Я должна проверить свою догадку.

Я поспешно забила в поисковик «коловрат, виды». Перешла в картинки. Напряженно и тщательно вглядываясь в результаты картинок, я листала вниз. Наконец, мой взгляд сосредоточился на одной из картинок. На ней изображался как раз такой коловрат, из повторений которого состояли «беспорядочные» паутины красных нитей на деревьях.

— Святые Небеса… — прошептала я, сраженная внезапным открытием.

Телефон вдруг завибрировал в моих руках. Я сдавленно вскрикнула от неожиданности. Но это всего лишь звонил дядя Сигизмунд.

Прежде, чем ответить, я нашла более-менее тихое место, чтобы рядом не ходили люди. Это оказалась дамская комната.

— Здравствуйте, дядя Сигизмунд, — проговорила я, — вы получили мое сообщение?

— Получил, ягодка, — недовольно проговорил дядя Сигизмунд, — что-то ты зачастила в последнее время к своей подружке.

— Ну-у… — протянула я. — Дядя Сигизмунд, Лерке одной в квартире скучно, да и не приятно… Плюс, я же вам написала, мы будем к контрольной готовиться.

— А контрольная почем?

— По алгебре, — тут же ответила я, искренне надеясь, что мой голос звучит правдоподобно.

— Угу, а фильм какой будете смотреть? — продолжал допытываться мой дядя.

— Не знаю, — чувствуя отчаянную неловкость ответила я, — ещё не решили.

Дверь женского туалета резко открылась, и внутрь забежали трое громко хихикающих девушек.

Я бросилась прочь из уборной. И заметалась по коридорам в поисках тихого места, но повсюду были люди, шум, и разговоры.

— А ещё кто там? — сурово спросил мой дядя. — Кто шумит? Ягодка?

— Я… я в магазин вышла… — в попытке спасти положение, соврала.

Я не нашла ничего лучше, как спуститься вниз и выйти из здания спортивного комплекса. Только тут, сейчас было малолюдно и относительно тихо.

— Да ну? — недоверчиво проговорил в телефоне дядя Сигизмунт. — В магазин?

— Да-а… — неуверенно протянула я.

— И зачем же?

— Хочу взять что-то сладкое к фильму…

— А как же твоя прелестная фигурка? — едко спросил дядя, с издевательским смешком. — А ну, как поправишься?

Я закатила глаза, и покачала головой. Какие все вокруг умные!

— Не беспокойтесь, дядя, — ответила я со вздохом, — я не так часто ем сладкое, чтобы поправиться. Да и мой образ жизни не позволяет. Так что потолстеть я боюсь меньше всего.

— Знаешь, а может быть и стоило бы… ну-у… чуть-чуть набрать… Как думаешь?

— Зачем? — не поняла я.

— Ну-у… Знаешь… — продолжал дядя, по голосу было слышно, что он подвыпил. — Парням нравится, когда… ну-у… у девочек… всё на месте…

Я закрыла глаза. Краска бросилась мне в лицо. Захотелось прервать разговор с дядей, и забыть о его последних словах.

— Так что может… — продолжал сбивчиво дядя Сигизмунд, — тебе бы не помешало… слегка… ну это… набрать… ну, хотя бы не много… А то ж ты, как тростиночка, ей богу…

— Спасибо, дядя Сигизмунд, — проговорила я, чувствуя кошмарную неловкость. — Я… я… п-подумаю над вашими словами.

— Ага, подумай, — ответил дядя, — И это, ягодка, не на помнишь мне адресок твоей подружки? Я как освобожусь загляну…

— Зачем?

— Просто так, для убедительности.

— Но… Хорошо.

Я решила, что лучше с ним не спорить. Дороже выйдет. Я продиктовала ему адрес Лерки. Для надежности, не совсем точный. Так, на всякий случай.

Попрощавшись с дядей, я направилась к входу в спортивный комплекс. Может ещё успею к концу игры. А то представляю себе лицо Мирона, когда он увидит, что меня нет.

Нет, я не могу этого допустить! Я ускорила шаг. Фактически подбежала к дверям, когда они вдруг открылись мне на встречу.

— Извините, — торопливо бросила мне вышедшая из здания девушка, едва не убив меня дверью.

— Н-ничего… — вежливо ответила я, и посмотрела ей в лицо.

На мгновение наши взгляды встретились, и я остолбенела.

Если моя память на лица меня не подводит. Мимо меня только что прошла Людмила Елизарова!

Приоткрыв рот, я несколько раз, глядя в пустоту, быстро моргнула. Затем порывисто обернулась. Только что вышедшая из комплекса девушка скорым шагом шла прочь. Она была уже достаточно далеко. Её роскошные золотисто-рыжие волосы развевались на ходу.

Помешкав, я припустила за ней. Стремление узнать правду подхлёстывало меня, гнало вперёд. Одержимая бурей волнительных эмоций я следовала за девушкой. А та, как будто поняла, что я хочу догнать её, ускорила шаг. Мне приходилось едва ли не бежать.

Мы дошли до людного места, она ринулась вдоль ярких витрин бесчисленных магазинчиков. Я старалась не терять её из виду. Но Людмила Елизарова, или какая-то о-очень похожая на неё девушка, шла так быстро, что то и дело пропадала за кучей людей.

Я едва не потеряла её, когда она резко свернула возле книжной лавки.

Я повернула следом. Я почти не сомневалась в своих подозрениях.

Девушка, которую все разыскивают, и в убийстве которой обвиняют Сильвестра Гольшанского, сейчас спешно шагает передо мной, в двух-трёх десятках шагов.

Уворачиваясь, и старательно обходя встречных прохожих я настойчиво преследовала Елизарову. Я должна была убедиться, что это она. Я должна быть уверена.

Её пальто цвета милитари мелькало впереди между шумными, многочисленными прохожими.

Чёрт, какая она шустрая! Мне пришлось пробежаться. Тут в меня врезался какой-то мужик в красно-белой куртке. Я едва не упала, но сбивший меня человек удержал меня за обе руки.

— Девушка, осторожнее, — ухмыльнувшись, проговорил сбивший меня мужчина с сигаретой в зубах.

— Это вам стоит быть по аккуратней, — пробормотала я.

— Согласен, извините, — он подмигнул мне, улыбнулся, и ринулся дальше.

Я поспешила вперёд за Елизаровой. Но Людмилы, если конечно это и вправду была она нигде не было.

Я так и осталась разочарованно стоять возле перекрестка, глядя по сторонам.

Сердце ошалело стучало в груди. Меня обуревало рьяное желание найти Елизарову, но, увы, я нигде её не видела.

Я уже готова была в сердцах выругаться.

Когда рядом со мной вдруг резко затормозил черный седан. Я не успела даже ничего сообразить, когда из машины выскочил незнакомый мне мужчина, бросился на меня, схватил, скомкал в медвежьи объятия, и без труда закинул в машину.

Тут только я опомнилась, и дернулась обратно к дверце автомобиля. Люди на улицах остановились, удивленно таращась на происходящее.

Но севший в машину мужчина схватил меня за волосы, дернул назад и вниз.

Я вскрикнула от боли. Автомобиль тронулся с места, и резко набрал скорость.

Я пыталась вырваться. Схватив руку похитителя, удерживающую меня за волосы, я отчаянно колотила по ней.

— Не дёргайся! — похититель резко встряхнул меня за волосы.

Я закричала, всплакнула от пекущей боли на саднящей коже головы.

— Не дёргайся, я ничего тебе не сделаю! — добавил неизвестный похититель, продолжая удерживать меня за волосы.

— Что вам нужно?! — сквозь слёзы, со страхом спросила я. — Кто вы такой?!

— Заткнись, — бросил в ответ мужчина.

Я чувствовала, как резво, с огромной скоростью несется вперёд автомобиль.

Меня раздирала паника и ужас. Я терялась в пугающих предположениях. Сердце испуганной птицей рвалось наружу, пробивая грудь. Сознание было подчиненно только двум мыслям: кто этот похититель и что ему нужно?!

Наконец, автомобиль остановился, мой похититель заглушил двигатель, и отпустил меня.

Я немедленно забилась в угол между сидением и дверцей.

Мужчина что-то достал из козырька автомобиля, и показал мне.

— Успокойся, — скорее приказал, чем попросил он.

Я взглянула в документ, который он мне демонстрировал. Это было удостоверение следователя Следственного комитета на имя капитана юстиции Евсея Карабанова.

— Всё? — спросил Евсей Карабанов. — Утихомирилась?

— Я ут-тихом-мирюсь, — ответила я дрожащим голосом, глядя в его серо-зеленые глаза с золотисто-карим ореолом, — когда вы об-бъясните… что происходит…

Он сдержанно улыбнулся, но взгляд его оставался оценивающе-холодным. Я нервно пугливо сглотнула, под его взглядом.

— До меня дошли некоторые слухи, — проговорил, и добавил зловеще, — Вероника.

Я опасливо глазела на него, пытаясь собраться с мыслями. Я не была уверена, что передо мной настоящий следователь. Кто его знает? Документ можно и подделать. И потом, следователи, насколько я знаю, вот так не работают… Хотя, если вспомнить методы близнецов Датских, то происходящее не столь уж невероятно. Похоже некоторые офицеры правоохранительных органов совсем не чураются откровенно бандитских способов добычи информации.

— Говорят, что подполковник Корнилов, икона всего российского сыска, — скабрезно усмехнувшись, проговорил Карабанов, — не редко обращается за помощью к тебе.

— За помощью в чем? — стараясь, выражать непонимание спросила я.

Но, как всегда враньё давалось мне из рук вон плохо.

— Не прикидывайся! — рявкнул Карабанов.

Я поспешно пугливо зажмурилась, шумно вдохнула, и произнесла.

— Послушайте, я… я не понимаю…

— Детка, это ты послушай, — ядовито прошипел Карабанов, — мне отлично известно, что ты… не совсем обычная девочка.

Он ухмыльнулся.

— Как минимум… — с этими словами он протянул руку и коснулся моего колена.

Меня пробрала дрожь. Страх с новой силой схватил за горло.

Я одна в запертой машине, с человеком обличенным юридической властью и явно склонного к жестокости и насилию в достижении своих целей. Я быстро бросила взгляд в окно.

Мы стояли посреди какого-то пустыря. Справа чернело на фоне ночного неба недостроенное здание, слева тянулись заборы, вдалеке виднелись огни и силуэт работающего строительного крана. То бишь бежать мне, если я вырвусь из машины, тоже особо некуда. Да и он меня скорее всего догонит. Ну, или пристрелит.

— Что вы от меня хотите? — пролепетала я, глядя на его руку на своем колене.

— Помощи, детка, только помощи.

— В чем? — скривившись спросила я.

Карабанов убрал от меня руку (я испытала не большое облегчение), и вздохнул.

— Я занимаюсь расследованием по делу Людмилы Елизаровой. Слышала о ней?

— Слышала, — глядя в его глаза, ответила я.

Почему-то мне совсем не хотелось рассказывать ему, что я скорее всего, минут пятнадцать назад видела искомую всеми Елизарову.

Я не могла объяснить почему, не хотела об этом рассказывать.

Что-то настораживало меня в этом Карабанове. Я ощущала, что с ним что-то не так…

— Мне нужно, чтобы помогла мне найти Людмилу Елизарову, — проговорил Карабанов, и добавил, — только пожалуйста, детка…

Он наклонился ближе ко мне. Я вжалась в дверцу автомобиля.

— …Не спрашивай «как»? — прошипел он, и его глаза угрожающе сверкнули в тусклом свете стоящего рядом уличного фонаря.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 19 января

Муром встретил Стаса сильным снегопадом. Создавалось впечатление, что в Москве пресловутая Русская Зима лишь репетировала своё январское наступление, а в этом городке разошлась в полную силу.

Снегопад и метель были такими плотными, что несмотря на дневное время суток все автомобили двигались с включенными фарами.

Плюс ко всему, не успев въехать в город Корнилов попал в длинную и плотную автомобильную пробку, из которой он очень долго не мог выбраться.

Прохожих на улицах, тем не менее, было довольно много. В окно автомобиля Стас мог наблюдать, как жители Мурома, ссутулившись, пряча лица от метели, упрямо и вполне бодро продвигаются наперекор бурной зимней вьюге.

Особенно Корнилова восхитила тройка школьников, которые шли и, не обращая внимания на непогоду, о чем-то увлеченно болтали.

Первым местом, которое Стас посетил в Муроме оказалась школа.

Но, не смотря на то, что сегодня Вторник, школа номер сорок восемь оказалась полупустой.

Охранник в очень солидном возрасте, но в камуфляжной форме и с дубинкой, проводил Стаса в учительскую на первом этаже.

Здесь за столами сидели три женщины и какой-то мужчина в явно великоватом ему костюме.

Женщины были слегка полноваты, а мужчина, словно в противовес им, длинный и худой, похожий не то на кузнечика, не то на палочника.

— Добрый день, — проговорил Стас, доставая удостоверение, — подполковник Корнилов, Уголовный розыск. Мне нужные данные о выпускниках вашей школы четырёхлетней давности.

Преподаватели переглянулись.

— А в чём собственно дело? — спросил подошедший к Стасу мужчина.

— В чём дело я изложу директору школы или завучу, — ответил Стас. — Вы директор или завуч?

— Нет, но…

— Тогда, боюсь, вы не можете задавать мне вопросы, — ответил Стас.

Мужчина возмущенно дернул головой.

— Ну, знаете ли…

— Где я могу найти директора или завуча? — спросил Стас у женщин. — Или их заместителей?

— Завуч старших классов, Наталья Эдуардовна, сейчас преподаёт в двести двадцать четвёртом кабинете, — старательно улыбаясь Стасу, проговорила одна из женщин.

— Благодарю, — ответил Корнилов, и вышел из учительской.

Наталья Эдуардовна, на удивление оказалась очень молодой для своей должности, привлекательной женщиной с тихим, мелодичным голосом и приятной в общении. По оценке Стаса ей было не больше тридцати двух, если не меньше. Корнилову почему-то всегда казалось, что завучами раньше сорока точно не становятся.

Когда завуч вышла в коридор поговорить с ним, Корнилов спросил её о Людмиле Елизаровой.

К его удивлению завуч недовольно скривила губы, и грустно вздохнула.

— Я достаточно хорошо знала Людмилу, — ответила она.

— Вы преподавали в её классе? — спросил Стас.

Завуч кивнула.

— И ещё последние три года, до её выпуска я была у них классным руководителем, — ответила Наталья Эдуардовна.

— Людмила была хорошей ученицей? — спросил Стас.

— До восьмого класса, как мне рассказывали, — ответила завуч, посмотрев в окно.

Метель на улице почти что превратилась в настоящий буран.

Из-за летящего снега даже школьный двор внизу просматривался с трудом.

— А что случилось потом? — спросил Стас.

Завуч вздохнула.

— Потом… До сих пор точно ничего не известно, кроме того, что между родителями Людмилы вспыхнула ссора и громкий скандал, — ответила Наталья. — А учитывая, что отец Людмилы тогда был крупным и успешным бизнесменом, об этом говорил весь город.

— Что за скандал? — спросил Стас.

— Георгий Елизаров узнал, что его жена, Аделаида Елизарова ему изменяла… с каким-то студентом из политехнического института.

— Неожиданно, — хмыкнул Стас, — как это отразилось на Людмиле?

— Самым худшим образом, — снова вздохнула Наталья. — Людмила начала прогуливать школу, у нее резко упала успеваемость, а вскоре она почти забросила учёбу… А в десятом классе…

Наталья качнула головой. На её лице промелькнуло нечто похожее на осуждение.

— Она такое выкинула, что у нас всех волосы дыбом встали.

— Любопытно, — проговорил Стас. — И что же она такого сделала?

Завуч посмотрела в глаза Корнилова и, помешкав ответила.

— Переспала с любовником своей матери. Причем сделала это из мести… Странный и… отвратительный поступок, на мой взгляд.

Стас не сдержал удивление на лице, и завуч с легкой издевкой хмыкнула.

— Удивлены? Вы то небось, как и все вокруг, наверное, считаете Людмилу светлой, доброй и благочестивой девушкой, что стала жертвой жестокого и властного олигарха?

— Вы как будто ненавидите её, — проговорил Стас, изучающе глядя на завуча.

Та небрежно качнула головой, двинула плечами.

— Никакой ненависти, но… я её не любила.

— Отчего же? — спросил Корнилов.

— Из-за её поведения, — проговорила завуч, чуть склонив голову на бок. — Она обращалась со всеми так, словно мы все ей обязаны, а школа вообще принадлежит ей. Для неё не было авторитетов, она никого ни во что не ставила. Пожалуй, она единственная прогульщица, которая окончила школу с золотой медалью. Я никогда не понимала, зачем богатые родители отдают своих детей в обычные школы. Елизаровой Людмиле было бы куда лучше учится среди таких же, как она, отпрысков провинциальных олигархов, а не отравлять жизнь учителей и учеников в нашей, совершенно обыкновенной школе!

Завуч заметно переволновалась. Видимо, ещё до сих пор терзают неприятные воспоминания о Людмиле Елизаровой.

— А что можете сказать об окружении Людмилы? — спросил Стас, переваривая услышанную информацию. — У Людмилы были подруги, может быть за ней ухаживали какие-то парни?

Завуч пренебрежительно фыркнула.

— Ухаживать то ухаживали, видит Бог, Людмила всегда была красивой девушкой. Вот только она их ни во что ни ставила. Бессовестно играла на их чувствах, и всячески унижала.

— А что с подругами? — спросил Стас.

— Она дружила только с одной девчонкой, которая каким-то непостижимым образом сумела завоевать её расположение.

— И как зовут эту девушку?

— Диана Злотникова, — не особо напрягая память, ответила завуч.

— Эта Диана ещё живёт здесь, в Муроме?

— Да, — усмехнулась завуч, — выступает в нашем местном цирке, и, как поговаривают, копит деньги на жизнь в Москве.

— Амбициозный план, — оценил Стас, — а не было ли такого, что… Людмиле угрожали, нападали на неё?.. Били?..

Завуч нервно вздохнула, испытующе посмотрела на Стаса, и отвела взор.

— Первое, что вы должны понять, господин подполковник, что Елизарова сама виновата…

— Я спросил не об этом, — перебил её Стас.

— Да, подобные эпизоды случались, — явно нехотя, и слегка раздраженно ответила завуч, — Один раз её облили краской, в другой подожгли волосы, пару раз её крепко отлупили. Но, вы должны понимать, что она сама довела всех. Кому понравиться, чтобы какая-то заносчивая малолетняя соплячка из богатой семьи втаптывала всех вокруг в грязь и строила из себя чуть ли не местную царицу?!

Завуч старалась быть невозмутимой, но сейчас уже у неё это плохо получалось.

— Конечно, детям это не нравилось, — продолжала Наталья Эдуардовна, — конечно, на неё злились, и многие скорее даже ненавидели…

— Почему же Людмила не уходила из школы? — спросил Стас, — Почему не жаловалась родителям?

— Родителям в это время было совсем не до неё, — со вздохом ответила завуч, — В последний год её обучения у нас, её отец, Георгий Елизаров, разорился на судах с какой-то компанией в Аргентине, и фактически остался ни с чем.

— Вас это радует? — спросил Стас.

— Не то что бы, — пожала плечами завуч, — но я считаю, что поделом. Будет больше времени, чтобы уделять семье.

— Семье? — переспросил Стас. — Разве родители Людмилы не развелись после открывшейся измены Аделаиды Елизаровой?

— Собирались, — ухмыльнулась завуч, — да вот не стали… Я слышала, Людмила из-за этого крепко поругалась с отцом.

— Семейная драма, — проговорил Стас.

— Ещё какая! — вздохнула завуч.

— Наталья, а не было ли таких случаев, когда люди, причинившие вред Людмиле Елизаровой… сами подвергались нападениям?

Завуч переменилась в лице. Нервно сглотнув, она боязливо оглянулась.

— Наш директор запретил кому бы то ни было рассказывать об этом, — ответила завуч.

— Школа разве имеет к этому какое-то отношение? — спросил Стас.

— Нет, но… Было несколько случаев нападений на школьников, — едва ли не шепотом, ответила Наталья. — Последние два закончились убийствами.

Она прокашлялась.

— Сначала все винили, Людмилу и её отца… Ну, потому что все пострадавшие ненавидели Елизарову и не раз жестоко мстили ей за её наглое и похабное поведение…

— А потом? — перебил её Стас. — Кого винили потом?

Завуч снова замолчала, опустила взгляд.

— Там очень… запутанная история вышла, господин подполковник, — тихо проговорила себе под нос завуч.

— А подробнее? — допытывался Корнилов.

— Я не знаю подробностей, — закрыв глаза, проговорила женщина. — Только то же, что и все. Что с учениками нашей школы, которые подозревались в нападениях на Елизарову, потом обязательно что-то происходило. Но никаких свидетелей нет, и подробностей тоже. Все пострадавшие твердят только, что напавший на них человек был один, лицо скрыто маской и… С каждым он поступал по-разному. Кому-то ломал ноги, кому-то уродовал лицо, а двоих нашли с вырезанными сердцами.

— А что полиция Мурома? Ничего не предпринимала? — не смог сдержать удивления и негодования Стас.

— Полиция, — фыркнула завуч, — отмалчивалась, и делала вид, что что-то делает. У них это всегда отлично получалось. А ещё они боялись связываться с Елизаровыми… Сами понимаете…

— Понятно, — кивнула Стас.

— Извините, если вас это задело, — потупив взор, проговорила завуч.

— Ничего, — почти равнодушно ответил Стас, — подскажете мне адрес вашего цирка, где работает… Диана Злотникова?

Информация, которую Стас получил в процессе разговора с завучем школы, серьезно преобразила картину происходящего. В деле Людмилы Елизаровой открылись новые и крайне любопытные ракурсы. Как оказалось, у предполагаемой жертвы кровожадного Сильвестра Гольшанского была репутация богатенькой, эгоистичной и властолюбивой стервы. Она считала школу своим личным королевством, она унижала и гнобила школьников, чьи родители не могли похвастаться высоким достатком или влиянием. И она, что с трудом укладывалось в голове у Стаса, в десятом классе переспала с любовником своей матери. Не иначе, как ради мести собственной матери. В этом Стас почти не сомневался.

Корнилов прогрел двигатель, и собрался уже выехать со стоянки возле школы, как его мобильник тревожно зазвонил.

Стас коснулся кнопки на руле, принял вызов на громкую связь.

— Привет, — раздался голос Домбровского, — Стас, как ты и просил я съездил в тюрьму, где держат Алсуфьева… Вернее держали.

— Что значит «держали»? — настороженно спросил Корнилов. — Его, что перевели?

— Нет, Стас, — прокашлявшись, ответил Коля, — когда я приехал в «Кресты», мне доложили, что Нифонт Алсуфьев сбежал за два часа до моего приезда.

— Твою мать, — выдохнул Стас.

— Я им тоже самое сказал, — хмыкнув, ответил Коля.

— Его ищут? — быстро спросил Стас.

— Да, но-о… без огласки.

— В каком смысле «без огласки»?! — проговорил Стас, чувствуя подступающую злость. — Его не объявили в розыск?

— Только раздали ориентировки постам ГИБДД и ППС.

— Чёрт! — выдохнул Стас. — Ты объяснил им, что Алсуфьев может быть гораздо опаснее, чем они думают?

— Объяснил, — вздохнул Коля.

— И что?!

— «Нифонт Алсуфьев с большой вероятностью будет задержан в ближайшие несколько дней. Если же этого не произойдёт, он будет объявлен во всероссийский розыск, и тогда ему точно не скрыться. Беспокоится не о чем», — скучным голосом, с иронией процитировал в ответ Домбровский кого-то из полицейских.

— Вот же бестолочи, — с досадой покачал головой Корнилов.

— Думаешь, Алсуфьев может быть Портным?

— Нет, — чуть скривился Стас, — но он уверен, он что-то знает и… как-то связан с ним.

— В смысле? — не понял Домбровский. — Стас ты что думаешь, что… что Портной он…

— Да, Коль, — вздохнул Стас, — я всё больше подозреваю, что Портной действовал не один. А ещё… Ещё я думаю, что мы всё о нём ещё услышим.

— Никогда не думал, что скажу это, — помешкав ответил Коля, — но очень надеюсь, что в этом ты все-таки ошибаешься.

— Не поверишь, — грустно усмехнулся Стас, посмотрев на себя в зеркало заднего вида, — я тоже.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 19 января

Автомобиль плавно остановился. Неровные горки сугробов меркло поблескивали в лучах фар. Перед капотом автомобиля Карабанова прошла какая-то пожилая женщина с крупным псом на поводке.

Стараясь сдерживать плещущиеся внутри меня тревожные переживания, я смотрела перед собой, не смея взглянуть на Карабанова.

Он неожиданно коснулся моих волос, почти с лаской легонько поправил несколько прядей.

Я застыла в напряжении, затем опасливо взглянула на него. Капитан Карабанов улыбнулся. Улыбка вышла зловещей и плотоядной.

— Тебе пора, — проговорил он и кивнул на дом, возле которого мы остановились, — твоя подруга ведь живёт здесь, верно?

— Откуда вы знаете, где живёт моя подруга? — спросила я настороженно.

Теперь улыбка Карабанова отражала самодовольное превосходство.

— Я многое о тебе знаю. Неужели ты могла подумать, что появление в России отпрыска одной из самых богатейших семей Европы могло остаться незамеченным?

— Нет, — помолчав, глядя в его глаза, ровным голосом ответила я. — Я так не думаю.

— Умница. Так ты подумаешь над моим предложением, детка?

Я отвела взор, нервно сглотнула.

— Да? — снова спросил Карабанов, и вновь протянул руку к моим волосам. — Подумаешь? Ведь тебе есть над чем подумать, не так ли? Я ведь не зря сказал, что очень многое знаю о тебе… Чего не знаю большинство…

— Я подумаю, — ответила я, не сумев побороть предательскую дрожь.

— И я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение, — добавил Карабанов.

— Я могу идти? — боязливо спросила я, не глядя на него.

Он ответил не сразу. Затем вдруг наклонился ко мне близко. Слишком близко. Я подалась вправо, хотела отодвинуться от него. Но он по-прежнему был слишком близко. Я почувствовала, как он шумно вдыхает воздух возле моих волос. Я чувствовала прикосновение его горячего дыхания к моей коже. Я против воли задрожала всем телом. Карабанов не торопился отстраняться от меня. Он продолжал вдыхать запах моих волос, моей кожи. Он вдыхал с демонстративным, показательным удовольствием.

Я сидела, не смея пошевелится. И плаксиво скривилась от омерзения и ужаса.

— Иди, — наконец, прошептал Карабанов.

Я услышала характерный щелчок, с которым обычно открывается дверца автомобиля.

— Я буду ждать положительного ответа, детка, — бросил мне напоследок Карабанов.

Я натянула капюшон куртки. Поглубже. Мне хотелось спрятаться от все окружающих. В особенно от капитана следственного комитета Евсея Карабанова. А ещё помыться. Я чувствовала себя… испачканной.

***

Когда я поднималась в лифте, у меня в который раз зазвонил телефон. Я посмотрела на дисплей мобильника. Звонил Мирон.

Я вздохнула. Говорить с ним сейчас не хотелось. Вообще ни с кем не хотелось говорить кроме Леры… или Стаса.

Но я приняла вызов.

— Солнце, — прозвучал в трубке взволнованный голос Зубатого, — А ты где?!

Его встревоженный не на шутку голос звучал на фоне веселых криков, смеха и музыки. Кажется, у них там бурное веселье. Неприятное чувство ужалило куда-то под сердце. Я бы сейчас могла быть там. С ними. Разделять радость победы «Аллигаторов».

— Прости, — проговорила я в трубку, — мне… мне стало не хорошо… Прости, Мирон. Пожалуйста… Я… извини. П-поздравляю с победой.

Я вымученно улыбнулась.

— Ты и твоя команда большие молодцы. Правда.

— Спасибо, — помолчав ответил Мирон, — А… как ты? Что с тобой? Хочешь, я приеду?

— Нет, нет, — поспешила ответить я, — не надо.

— Точно? Ты уверена? — судя по всему Мирон явно рассчитывал на другой ответ.

Я кивнула, закрыв глаза.

— Да. Со мной всё нормально… Правда.

Мы замолчали. Я не знала, что говорить. Я ждала, что скажет Мирон. Но он тоже молчал.

— Мирон, ну ты идешь, или как?! Давай сюда! — раздался голос какого-то парня.

— Мирон, ну с кем ты там болтаешь?! — поддержал его другой.

— Мирон мы только тебя ждём! — игриво крикнула какая-то девушка.

— Да, сейчас… — слабо отозвался Мирон, и проговорил в трубку. — Слушай… Ладно… Я…

— Иди, веселись, — улыбнулась я, стараясь чтобы мой голос звучал одобрительно, без грусти и снедающего меня угрюмого уныния, — ты это заслужил.

— Да… наверное… — скомкано ответил он. — Ну… пока?

— Пока, — произнесла я.

Но он не положил трубку. Я тоже. Я слушала его дыхание.

— Ника… — проговорил он.

У меня дрогнуло сердце. Обычно он не называет меня по имени.

— Послушай… — Мирону видимо что-то хотел сказать, но ему было трудно. — Я просто… просто хотел сказать… вернее, попросить… Не делай так больше… пожалуйста.

Вряд ли он хотел, чтобы я услышала обвиняющие нотки в его голосе. Но я, тем не менее услышала.

— Хорошо, — сглотнув, ответила я.

В горле застрял хорошо знакомый горький комок. Хотелось расплакаться. Мирон был не причем… Я понимаю, что ему было крайне неприятно, когда после победы на соперником, в которую он внес весомый вклад, меня не оказалось на месте. Я не обняла и не поцеловала его, как другие девушки баскетболистов. Я хорошо и отчетливо представлял себе, как он в одиночестве стоял среди своих друзей по команде, которые обнимали своих девушек. Которые были рядом. Которые смотрели игру и болели за них… Я отлично понимала какое болезненное разочарование он испытал. И понимала, что он сердится, что его это серьёзно уязвило. С его то самолюбием! А я даже не могу рассказать ему правду!

— Прости… — всхлипнула я в трубку.

— Да… — выдавил Мирон. — Ладно, мне пора… Давай…

— Мирон, я… — я не успела договорить, он положил трубку.

Я ещё несколько мгновений стояла в лифте, не двигаясь, держа телефон возле уха.

Лерка в квартире уже была одна. Синицына она давно выставила, потому что за то время что меня не было, они так и не смогли ничего нового узнать о воспитательнице Клавдии.

Сняв макияж, и приняв долгожданный душ, я рассказала Лерке все события последних минут. Включая наш с Мироном разговор.

Логинова слушала, не перебивая, лишь изредка поднимали глаза от чашки, и задумчиво смотрела на меня.

— Не парься из-за Мирона, — посоветовала она.

Я не смело взглянула на него.

— Мне показалось он… злиться.

— Конечно злиться, — пожала плечами Лерка. — Конечно, ему не понравилось, что тебя не оказалось рядом… Парни все эгоцентристы, в той или иной степени. И когда их эго ранят, они реагируют болезненно. Но!

Она хитро улыбнулась.

— У большинства из них есть ещё одно, крайне полезное свойство.

— Какое? — робко спросила я.

— Они не злопамятны, — ухмыльнулась Лерка. — Ну, то есть, конечно среди них тоже встречаются всякие злопамятные подонки, с тонной комплексов на квадратный сантиметр тела. Ну да эти до старости будут помнить, как ты не пошла с ними в кино, или не обратила внимание, что они лайкнули твою фотку в инсте… А твой Мирон совсем не такой. Плюс, он тебя любит.

Я шмыгнула носом, посмотрела на неё.

— Ты так думаешь? — боязливо спросила я.

— Уверена, — ободряюще улыбнулась Лерка. — Так, что вытри слёзки, и расправь плечи, и думай о хорошем. Потому что у вас с ним всё будет хорошо, и…

Она не договорила, чуть склонила голову, глядя на меня. Лерка словно думала стоит ли договаривать.

— Что? — спросила я. — Говори… пожалуйста.

— Ну-у… — протянула Логинова. — Просто…

Она отвела взор, вздохнула.

— Не я должна была, наверное, тебе сказать, но… — она снова вздохнула и проговорила, — Роджеровна, Мирон… первый парень в твоей жизни. Но, уверяю тебя, совсем не последний. Будут другие. Нет, конечно, возможно, вы будете встречаться, потом поженитесь, у вас будут дети, вы проживёте долгую и счастливую жизнь, и умрёте в один день, но…

Лерка скептически скривилась.

— Такое происходит крайне редко, и вообще это больше похоже на сказку… Но, важно, чтобы ты понимала: после твоего Мирона у тебя будут другие. Возможно, и даже скорее всего, куда лучше, чем он.

— Думаешь, будут лучше? — грустно улыбнулась я.

— Почти уверенна, — слегка рисуясь, ответила Лерка. — Ведь ты этого достойна, Роджеровна. Пожалуй, больше, чем все, кого я знаю.

Она взяла меня за руку, и крепко, с чувством стиснула пальцами. Я с благодарностью сжала её руку в ответ.

— Спасибо, Лер, — прошептала я.

— На здоровье, — подмигнула мне моя подруга, — ты же знаешь… я всегда тебя поддержу.

— Знаю, — шепнула я.

— Обещаешь, что не будешь реветь из-за этого козла?

— Обещаю, — улыбнулась я.

— Вот и отлично! — бодро заявила Логинова. — Потому что это меньшая из проблем, про которые ты рассказала…

Я внимательно посмотрела на неё.

— Про коловрат и славянские руны интересно и… даже страшно, — проговорила Лера, когда я закончила рассказывать. — получается, что…

Она скривила губы, и замолчала. Лерка не решилась произнести в слух то, что я уже поняла.

— Для Сумеречного Портного это не просто убийства, — проговорила я упавшим, глухим голосом. — Это ритуалы.

Логинова прокашлялась.

— Вот теперь совсем страшно, — кивнула она. — Спасибо, Роджеровна.

— Прости…

— Перестань всё время извиняться, — нахмурилась Лерка. — Всё нормально… А… слушай… А этот Карабанов… Получается он знает о твоих способностях?

Я отпила из чашки с чаем, и пожала плечами.

— Вряд ли он знает, что я вижу воспоминания, но… он точно знает, что я умею нечто… необычное.

— Это уж точно, — ухмыльнулась Логинова. — И он хочет, чтобы ты помогла ему с поисками Людмилы Елизаровой?

— Да…

— А ты уверена, что видела её сегодня на улице?

— Да, Лер, — тихо, но уверенно ответила я. — Это была Людмила Елизарова.

— А чего ты Карабанову об этом рассказала? — спросила Лерка. — Пусть бы он от тебя отцепился.

Я чуть наклонилась вперёд, подперла голову ладонями, и вздохнула.

— Я… — я ещё раз вздохнула, потому что не знала, как начать. — Я не уверенна Лер, что будет хорошо… если… если он её найдет.

Я подняла взгляд на Логинову. Правая бровь Лерки вопросительно выгнулась вверх.

— Что ты хочешь сказать? Он может причинить ей вред?

— Не знаю, но… — я задумалась. — Я сильно сомневаюсь в его намерениях… какой-то он… странный и… и опасный.

— Ну, в последнем то я не сомневаюсь, — проворчала Лерка. — У тебя вообще талант — попадать в поле зрения опасных и подозрительных личностей.

Я закрыла лицо ладонями.

— Знаю, — простонала я.

— А чем именно тебе угрожает Карабанов? — спросил Лерка. — Я так поняла, что он выяснил какие-то факты о твоей семье?

Я открыла ладони, несмело взглянула на Логинову. Та увидела выражение моего лица, и поджала губы.

— Так, Роджеровна, — строго сказала Лерка, — давай-ка рассказывай.

Я помялась немного, всё же проговорила осторожно:

— Ты же знаешь, что я… что моя семья…

— Сказочно богата и влиятельна, — суховато бросила Лерка, — и многие из твоих родственников чванливые, жестокие снобы.

— Ну, не то, чтобы так совсем… категорично… — проговорила я уклончиво. — Но в целом, да…

— И что? — быстро спросил Лерка. — Думаю, это не особо кого-то сильно шокирует. Удивит, конечно но…

— Это не всё, — вздохнула я.

— Ну, выкладывай, — пожав плечами, предложила Лерка. — Чего ты мнешься, Роджеровна? А? Ты боишься, что из-за того, что ты мне расскажешь я поменяю к тебе своё отношение?

— Лер…

— Рассказывай, — с нажимом проговорила Лерка, — я теперь от тебя не отстану.

— Ты знаешь… кто такой Тадеуш Понятовский? — осторожно спросила я, в глубине души надеясь на обратное.

— Ещё бы! — фыркнула Лерка. — Кто же этого говнюка старого не знает? Он же один из главных идеологов Холодной войны, и всё время критикует нашу страну в сенате США… а что?

— Это ещё не всё, — снова спрятав лицо в ладонях, проговорила я, — помнишь… ну, в смысле… ты же знаешь про терракты в 90-е? Ну… когда дома взрывали и всё прочее…

— Знаю, — осторожно, слегка изменившимся голосом ответила Лерка. — Это что, тоже его рук дела?

— Отчасти, — опасливо ответила я, — он спонсировал террористов и… и эта идея принадлежала ему.

— Взрывать жилые дома?

— Да… — едва слышано ответила я, и убрала ладони от лица.

Я нервно сглотнула, и посмотрела в глаза Лерки. Логинова вздохнула и простонала, запрокинув голову назад.

— И что? — спросила она, снова взглянув на меня. — Как ты с ним связана?

— До того, как он женился на Стефании Понятовской и взял её фамилию, — ответила я, — он был… Лазовским. Он… сын моего двоюродного дедушки Казимира…

— Это, который старший брат твоего родного деда Владислава? — уточнила Лерка.

— Да…

— Значит Тадеуш Понятовский… — глаза Лерки округлились, — твой двоюродный дядя?!

— Ну… в общем… да, — сконфуженно проговорила я.

— Роджеровна!.. — шокировано проговорила Лерка. — Ну… Это… конечно…

Она покачала головой, не найдя слов.

— Ты на меня не злишься? — робко виновато спросила я.

— Ты, что дурочка, Роджеровна? — фыркнула Логинова. — Ты то тут причем?..

Она пожала плечами.

— Но… я честно скажу, не знаю, как к этому отнесется прочая общественность… Реально…

— Вряд ли с воодушевлением, — проговорила я.

— Да, тут ты права, — мрачновато ответила Логинова, — тем более с учетом того факта, что страна сейчас почти на ножах со всем западным миром… Ладно, а Карабанов тебя этим шантажирует? Думаешь он может всем рассказать, что ты родственница Понятовского?

— Не знаю, — я опустила голову и обреченно покачала.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю… — устало и сокрушенно простонала я.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 19 января

После роскошных апартаментов Гольшанских жилище Елизаровых производила довольно жалкое впечатление. Стас понимал, что думать так глупый и лицемерный цинизм, но ничего не мог с собой поделать.

Обитель Елизаровых представляла собой относительно не большой дом в стиле Райта, с изобилием простых геометрических формы в экстерьре. Дом не был обнесен забором. Но вкруг него раскинулся просторный скверик (или маленький парк) из заснеженных елей и сосен. Корнилов не заметил ни одного охранника, но увидел несколько видеокамер на самом доме. Очевидно с помощью них просматривается вся территория.

После огороженных шикарных дворцов, которые он видел рядом с домом Гольшанских, дом и территория Елизаровых смотрелись без преувеличения блекло и невзрачно.

Стас припарковался неподалеку, вышел из автомобиля, и увидел мужчину, который гулял между елей с двумя питбулями. Псы резвились вокруг него, скакали по сугробам, и отбирали друг у друга ярко-желтый мячик.

Когда Корнилов приблизился к мужчине, псы оставили свою игрушку и уставились на Стаса. В темных глазах животных застыла решимость, в случае необходимости, растерзать незваного гостя.

— Это частная территория! — предостерегающим голосом громко и властно произнес мужчина, с недобрым прищуром разглядывая Стаса.

У хозяина собак было широкое лицо, с плоским носом и невыразительными скулами. Светлые брови и глубоко посаженные маленькие белесые глаза. Рот с тонкими губами придавал ему надменный и даже полупрезрительный вид.

Стас показал удостоверение.

— Подполковник Корнилов, — представился он, — Уголовный розыск.

— А-а… — странно протянул мужчина, неожиданно скрипучим голосом. — Тот самый… Корнилов, значит?

— Простите? — слегка удивленно спросил Стас подходя ближе.

— Я слышал о вас, — нахмурив брови, ответил хозяин питбулей.

— Надеюсь, только положительное, — чуть ухмыльнулся Стас.

— Не то что бы… — проворчал обладатель надменного лица. — Вас называют хорошим сыщиком, но при этом все говорят, что вы не разборчивы в методах расследований, ни с кем и ни с чем ни считаетесь, нагло врываетесь в жизнь людей, вытаскиваете на свет чужое грязное белье и вообще ведете себя нагло.

— Необычная характеристика, — хмыкнув, ответил Стас.

— Чего вам надо? — не дружелюбно спросил мужчина

— Вы Георгий Елизаров? — спросил стас.

— Ну! — пожал плечами Елизаров. — Надо чего?!

— Поговорить, — глядя в недобрые глаза отца Людмилы Елизаровой, ответил Стас.

— О чем? — неприязненно скривился Елизаров.

— О вашей дочери…

— Вот ещё! — фыркнул мужчина. — Я не хочу о ней разговаривать!

— Вы разве не знаете, что с ней случилось? — спросил Корнилов.

— Как же, — пожал плечами Елизаров, — слышал. Спала с этим старым говнюком, Гольшанским, а потом он её вроде как прирезал!

— Вам, кажется, не особо её жаль, — прокомментировал Стас ответ Георгия.

Тот снова презрительно фыркнул.

— Ещё чего!.. Поделом! Эта подстилка заслужила именно такую участь! Не хрен было сбегать из дома и стелиться под всяких старых му**ков! Сама виновата, шалава безмозгла!..

Стас был слегка сражен отношением и реакцией Георгия.

— А почему ваша дочь сбежала из дома? — спросил Стас.

— А это не ваше дело! — рыкнул Елизаров.

— Вам придется ответить на мои вопросы, — холодно проговорил Стас, глядя в глаза Георгия.

— Неужели? — прорычал Георгий. — А ну как я собак спущу? Что тогда будешь делать подполковник? А? Ты знаешь какая хватка и челюсть у питбуля…

Он едко, насмешливо усмехнулся, глядя на Стаса.

— А вы, — проговорил Стас, не обращая внимания на рычащих псов, — знаете каковы последствия попадания от патрона 357 magnum?

— Уверен, что успеешь выстрелить, подполковник? — ощерился отец Людмилы.

— Можем проверить, — проговорил Стас.

Его голос изменился. В слова Корнилова послышалось нечто такое, отчего оба питбуля неуверенно попятились назад.

Елизаров прокашлялся. Он понял, что Корнилов не собирался понапрасну его пугать, и действительно пристрелит его собак в случае необходимости. А в том, что подполковник Корнилов умеет быстро и точно стрелять, Георгий Елизаров почему-то не сомневался.

В доме у Елизаровых, Георгий провел Стаса на просторную кухню, попутно пнув ногой пылесос Irobot.

— Выпить желаете? — всё тем же резким и язвительным голосом спросил Елизаров.

Стас начал думать, что у отца Людмилы Елизаровой в принципе такая манера общения.

— Нет, благодарю, — сдержанно ответил Стас.

— А я выпью, — поставив на стол бокал для коньяка, ответил Елизаров.

— Как угодно, — кивнул Стас. — Так почему ваша дочь сбежала из дома?

Елизаров наполнил бокал до половины. Затем сделал глоток. Посмотрел на Стаса. Допил оставшееся ещё одним глотком, и разъяренно выдохнул.

— Мы с Адой, женой моей, развестись хотели… — он пожал плечами. — Я передумал. Людка, идиотка мелкая, пригрозила, что если я не разведусь она из дому сбежит. Ну и сбежала… Кто ей доктор то?

— А перед этим… — проговорил Стас. — Ваша дочь переспала с любовником вашей жены?

Елизаров поднял на Стаса тяжелый взгляд исподлобья.

— Слыш, подпол, — пробурчал он, — ты мне на рану то сапогом не дави. Ладно?

— Извини, — бросил Стас.

Про себя Корнилов подумал, что Елизаров любит свою жену. По-настоящему, крепко, надолго. Пусть и вперемешку с ненавистью и страстью. Потому и не смог бросить её. Заставил себя простить. И до сих пор, похоже, заставляет…

— Но, я вынужден задавать людям неприятные вопросы, пусть даже они и приносят боль, — проговорил Стас с чувством.

Елизаров фыркнул.

— Чего ты ещё хочешь узнать?

— Она поддерживала с ним отношение?

— С кем? С этим сопливым голодранцем? Я тебя прошу… Люда, хоть и строптивая идиотка, и вообще ещё та подстилка, но… она отлично знает себе цену. И не будет якшаться со всяким отребьем.

Стас вопросительно приподнял брови.

Елизаров раздраженно вздохнул.

— А с этим кобелем она покувыркалась исключительно назло матери. Думала, что так она ей отплатит за…

Елизаров замолчал, отвёл взор. К удивлению Стаса, на его лице промелькнуло что-то похожее на стыд.

— Вас гнетёт мысль о том, что дочь мстила матери за то, что та была не верна вам, — проговорил Стас.

Он не спрашивал.

— Людмила жаждала отомстить матери за то, что та оскорбила и унизила вас, предала ваше доверие…

— Это не повод, ***хаться со всяким отребьем, лезть в отношения взрослых людей, и потом ещё сбегать из дому…

— Вам совестно Георгий? — спросил Стас.

Но ответить Елизаров не успел. Потому, что за спиной Стас прозвучал легкий цокот женских каблуков по полу.

Корнилов оглянулся, и замер.

В дверях кухни стояла женщина в расстегнутом клетчатом пальто, с красной сумкой на плече.

— Добрый день… — осторожно произнесла она, растерянно глядя на Стаса, а затем на мужа. — Я не знала, что у тебя гости…

— Это не у меня, — проворчал в ответ Георгий Елизаров, — это у нас.

Женщина с удивлением, вопросительно взглянула на Стаса.

А Корнилов не сразу смог заставить себя говорить. Потому что женщину, стоявшую сейчас перед ним он не так давно уже видел.

На фотоснимке в бумажнике Артёма Солонкина. Артём тогда называл её женой, а девочек рядом с ней — дочерями.

Кажется, Стас знал, кто был любовником Аделаиды Елизаровой, и кто мог писать настойчивые письма сбежавшей из Мурома Людмиле Елизаровой.