Таксист невозмутимо уперся взглядом на тетрадный листок, где я написала адрес, и предложил садиться. Без всяких зазрений совести я тратила деньги на дорожные расходы. В конце концов, Георгий сам виноват. Нечего брать Форд всякий раз, когда мне нужна машина.

По дороге я в общих чертах продумала план предстоящих вопросов. И даже старательно записала некоторые из них, пользуясь кратковременными остановками возле светофоров.

– Кто там? – вкрадчиво поинтересовался из-за двери женский голос.

Ни глазка, ни каких-либо других приспособлений для визуальной идентификации моей личности у Лизиной двери не имелось. Этого я, конечно же, не предусмотрела. Промычала в ответ невнятное приветствие, в надежде на то, что подъездное эхо все равно искажает любые произнесенные тут слова.

– Кто-кто? – переспросили меня, хотя и принялись открывать, не дожидаясь ответа.

Передо мной предстала аккуратная миниатюрная пожилая женщина с приветливой улыбкой и добродушным любопытством во взгляде. Веселого окраса кухонный фартук свидетельствовал о том, что я оторвала хозяйку от дел. Лиза походила на неё, разве что, наличием очков на переносице, но я отчего-то сразу догадалась, что передо мной – мать Лизаветы.

Конечно же, я так не планировала. Открыть должна была лично Лизавета и с ходу наткнуться на мои записки. События развивались, совершенно не спрашивая моего на то разрешения.

– Вы наверно, к Лизоньке? – хозяйке первой надоело глупое обменивание вежливыми улыбками.

– Угу, – произнесла я, вместо языка усердно шевеля бровями и утвердительно кивая головой.

– Доченька, к тебе гостья! – прокричала хозяйка, перекрикивая уверенный голос телевизора, – Простите, Лиза не предупреждала, что вы зайдете… – зачем-то сообщила хозяйка, косясь на своё одеяние.

Мне сделалось ужасно неудобно. Отрываю людей от мирного семейного вечера… А как мягко мне дали это понять? Вот что значит интеллигенция! Ни слова упрека. Напротив, какие-то смутные извинения… Но все сразу понятно. Собеседник осознает собственную вину, но не чувствует себя при этом отчитанным. Тонко, корректно… Мне от этого, правда, не легче. Неловкость только усиливается от вежливой формы предъявления претензии.

В обитой деревом прихожей пахло выпечкой. Мелькнула мысль, что меня наверняка пригласят к чаю… А я не могу есть…

“Эх, извиниться бы. Объясниться бы!!!” – я всегда подозревала, что язык мой, хоть и враг, но ужасно полезный.

К счастью, Лиза не заставила себя долго ждать.

– Какое счастье! – восторженно запричитала Лиза, и я даже заподозрила её в искренности, – Какое счастье, что ты не пришла на минуту позже! Тогда бы я уже наложила на лицо огуречную маску, и тебе пришлось бы общаться с пугалом.

“И эта туда же”, – на этот раз корректная формулировка намека на то, как тут все заняты, вызвала во мне раздражение.

Не произнося ни звука, я гневно сверкнула глазами, и сунула Лизе под нос тетрадный листок, заготовленный еще в такси: “Разговаривать не могу: мой язык укусила оса. Очень больно”.

Лиза зачем-то прочла надпись вслух, после чего, осознав, что сама я представиться не могу, сообщила своей маме, кто я такая. Хозяйка всплеснула руками и кинулась за аптечкой. Курс лечения в мои планы совсем не вписывался. Я поскорее сунула Лизе следующее послание: “Я увольняюсь. Не могла не предупредить тебя. Сегодня последний день, когда могу проконсультировать тебя по известному вопросу. Только письменно”.

Лиза перепуганными глазами уткнулась мне в лицо. Потом перечитала написанное. Потом тяжело вздохнула, решительно отобрала у меня листок, схватила ручку с телефонной тумбочки и быстро написала ответ: “О Петре– ни слова. Маменька слышит повсюду”. Я снова закивала.

В родительском доме у меня у самой существовала такая мамочка, поэтому проблема вызвала во мне живое понимание. Слух родителей, кажется, увеличивается прямо пропорционально возрасту детей. Громким ревом требуя очередную конфету, маленькая я рисковала быть не услышанной. Зато, в старших классах школы, могла быть уверена, что даже если буду шептаться с телефоном о планируемом завтра прогуле, мамочка все услышит.

– Погоди две минуты. Я сейчас оденусь, – вслух проговорила Лиза, – Мама, я отправляюсь сопровождать Катю. Вернусь не очень поздно.

– Подождите, – хозяйка, запыхавшись, побежала в кухню, – Ума не приложу, чем бы вам помочь. Впрочем, знаю. Сейчас, сейчас… Приложите к укушенному месту. Должно снять боль.

Конечно же, Лизаветина мама принесла порцию мороженого. Благодарная улыбка далась мне с огромным трудом.

Спустя пятнадцать минут я поедала мороженое, сидя на лавочке неподалеку от Лизиного дома. Накатившие сумерки разбивались о свет уличных фонарей.

– Поиаешь… – начала я, решив, что уже могу говорить.

– Нет-нет! – всполошилась Лиза, – Не утруждай себя. Если больно – молчи. Лучше пиши. Глазами я воспринимаю тексты даже лучше, чем ушами.

Я полезла в сумочку за следующим листочком. Нужно было найти именно тот, на котором содержался подготовленный для Лизы список вопросов.

– Давай пока я тебе порассказываю, – Лиза беззаботно тараторила о своем, – Прежде всего, хочу сказать, что очень тебе благодарна. И фильм и Пётр оказались на уровне. Твоя идея попросту спасла мне жизнь. Если бы это не произошло между нами с Петенькой в ближайшее же время, я бы, наверное, зачахла бы насмерть. От безответной любви, между прочим, можно даже умереть! Медицине известны случаи. Я такое в пятницу в журнале прочла, а в субботу вдруг почувствовала – про меня это! Точно помру, если что-то не переменится. А тут ты со своей идеей…

Я давно уже нашла нужный лист и теперь вежливо дожидалась окончания Лизиного монолога. По предыдущему опыту зная, что, как только начинаю что-то ждать, так оно и перестает осуществляться, я усилием воли заставила себя слушать заинтересованно. Лиза, видимо, почувствовала это, и, не желая упускать столь чуткого слушателя, принялась углубляться в подробности. Когда сюжет фильма уже предстал передо мною во всей красе, рассказчица перешла к главному.

– И тут парочка, сидящая впереди нас начала, – Лиза очаровательно покраснела, – Ну… Скажем так… Отдаваться животной страсти… Я сижу, красная, как знамя. От экрана голову не отворачиваю. Стараюсь делать вид, что ничего не заметила. В общем, совершенно не знаю, куда себя деть. Надо ж было мне Петеньку именно на эти места усадить. И тут Петр глянул на причину моего смущения, нахмурился и невозмутимо так говорит: “Докатились! Молодежь, что с них возьмешь. Кто ж так ведет себя с девушкой? Еще и на таком фильме!” Я с перепугу возьми, да спроси: “А как надо?” А он внимательно так на меня посмотрел, поднес мою руку к своим губам…

Непроизвольно я подметила, что Лиза акцентирует каждое слово так, будто я могла неправильно её понять. Будто не сразу было ясно, что Лихогон никак не мог взять тогда чью-то другую руку. Или, скажем, руку-то взять Лизину, но поднести её к чьим-то чужим губам.

Может, я кажусь людям глупой? Чем иначе объяснить дурацкую потребность окружающих так подробно разжевывать мне ситуацию?

– Я позвонила маме. Сказала, много работы. Всю ночь мы с Петей бродили по городу. Целовались, говорили, держались за руки, потом опять целовались.

“Потом опять говорили, потом держались за руки… Потом она снова звонила маме, и снова целовалась…” – я с ужасом предположила возможное развитие разговора.

– Сегодня Петя с родителями поехал выкапывать картошку. А завтра – вернется и мы обязательно поженимся… Об этом мы и говорили. Представляешь? Я выхожу замуж! Где-то в следующем августе…

Меня всегда поражало, как люди могут всерьез планировать свои жизни на столь продолжительный срок.

– Итак, у тебя были ко мне какие-то просьбы? – все же вспомнила о цели нашей беседы Лиза, когда я уже и перестала надеяться на такое внимание к своей скромной персоне.

Лиза внимательно изучила написанное и переполошилась.

– Но почему?! – запричитала она, – Почему ты уходишь? – избавив меня от необходимости говорить, Лиза сама же и придумывала ответы, – Нашла место получше? – естественно, я утвердительно закивала, – Я поговорю с Петей! – не отставала Лиза, – Он восстановит справедливость. Тебя на секретаря, меня – на моё место. Он ведь попросту в качестве испытания придумал тебе должность уборщицы. Он, знаешь ли, не любит тех, кто по блату…

Одним из пунктов в написанных мною вопросах был: “Знала ли ты, что я принята на работу по рекомендациям Собаневского? Отчего не говорила мне, что знаешь? Считаешь, плохо пользоваться связями для прохождения собеседования?” Всё это нагромождение букв я настрочила отнюдь не из-за страсти к бумагомарательству. Просто нужно было чем-то зацепить Лизавету и заполучить побольше информации о Лихогоновских интригах против меня.

– О том, что за тебя просил некто Собаневский, – охотно заговорила Лиза, – Петя сообщил мне сразу же, как только получил твою анкету. Я так поняла, что этот твой Собаневский – хороший друг Петеньки, иначе Петр даже не взял бы на рассмотрение твои документы. Вообще-то Петя ужасно принципиальный человек. “Что ж” – говорит, – “Раз друг просит, – отказать не могу. Только вот, справедливости ради, устрою-ка я этой кандидатуре испытание по всем правилам. Ну и, естественно, на первых порах к ответственной работе подпускать её не буду”, – это все Петр мне говорил, а я переживала. Переживала, но возразить не смела. Ты ведь знаешь, как я на него тогда реагировала. Сейчас все по-другому. Говорят, первый поцелуй забирает три капли власти мужчины над женщиной и прибавляет их к власти женщины над мужчиной. Красиво сказано, да? А главное, это правда. Но я отвлеклась! В общем, понимаешь, есть у Петеньки такое свойство: он, когда о чем-то думает, то заигрывается. Начинал, вроде, с жажды справедливости, чтобы не слишком в привилегированном положении ты оказывалась, а закончил откровенно предвзятым к тебе отношением, – “Тебя, Лизонька, временно переведем в секретарши. Ну, до тех пор, пока нормального секретаря не возьмем. А то ведь, Собаневский – Собаневским, а секретарь мне действительно требуется. Причем квалифицированный. Но пока эта протеже у нас тут будет, ты, Лиза, должна секретаря изображать. Протеже, надеюсь, довольно быстро здесь надоест и тогда можно будет нормальных работников поискать. А пока, Лиза, следи за ней повнимательнее. Как бы чего не напортила. Умеющим работникам рекомендации не нужны, их и так на работу принимают”. Но это было в самом начале. Потом, и я и Петр, поняли насколько ценным сотрудником ты являешься. Вот увидишь, я поговорю с ним, тебя переведут на нормальную должность…

Я отрицательно замотала головой. И, чтобы избавиться от дальнейших уговоров, я показала на себя, а потом нарисовала в воздухе сердечко.

– Что?! – Лиза, конечно же, понимала подобные намеки с полувзгляда, – Ты тоже завела связь? Он так любит тебя, что возражает против того, чтоб ты работала? О, поздравляю…

Скромной улыбкой я утвердила Лизу в её подозрениях. Потом снова подсунула ей листок с вопросами.

“С завтрашнего дня погрязну в хлопотах”, – было написано там, – “Не могу бросить тебя на произвол судьбы. Нужен хотя бы час возле твоего компьютера, чтобы я до конца выполнила свой долг. Основное покажу, расскажу. А дальше – ты сама. Без этих основ тебе будет очень сложно”.

– Как же быть?! – всплеснула руками секретарша, так, будто в первый раз читала этот пункт. Позже выяснилось, что все Лизины беспокойства были вызваны именно этим пунктом, поэтому она охотно переключалась на другие темы, избегая проблемы, кажущейся неразрешимой. Увы, я была непреклонна, и Лизе все же пришлось дать ответ, – Понимаешь… Ведь в офис-то сейчас нельзя. Петр в город вернется поздно. Выкопают картошку, а потом усядутся за стол со стариками. Нужно ж бабушку-дедушку уважить вниманием. И будут так сидеть до поздней ночи. У них такая семейная традиция. Через пару месяцев, Петр представит меня родителям, уже как невесту, и тогда я тоже должна буду ездить с ним на картошку…

Я позволила себе жестом перебить Лизу и снова показать ей на свой листок.

– Что? А! Да, – Лиза вернулась к нужной теме, – А без Петра в офис заходить как-то нехорошо…

Я развела руками, дескать, “на нет и суда нет”.

“Ничего страшного”, – письменно проговорила я, – “В конце концов, он же не из-за знания компьютера в тебя влюбился”.

Лиза напряженно задумалась.

– Даже не знаю, – протянула она, наконец, – Любовь, дело такое… Один раз ошибешься и все. Пиши пропало…

Я подумала, что никогда раньше не думала, что любовь – это дело, но, естественно, разубеждать Лизавету не стала. Сейчас она должна была сама прийти к нужному мне выводу.

– Знаешь, а ведь у меня есть ключи… И я даже помню, как Петр вчера говорил что-то такое, мол, если мне нужно будет поработать в выходные, я смело могу приезжать… Правда, он подразумевал те выходные, когда он сам будет в офисе. Но ведь я могла и неправильно его понять? Правда? Но все же это как-то…

Всем своим видом Лиза выражала крайнюю степень беспокойства. Я тоже начала нервничать, но совсем по другому поводу. Дело в том, что Лиза ничего не говорила про собаку. Я рассчитывала, что Лиза хорошо знает этого зверя и сможет его урезонить. Ведь именно Лиза приходила на работу первой. В обычные дни, по крайней мере. Лиза приходила задолго до приезда Лихогона. Лиза снимала офис с сигнализации, Лиза открывала двери. Значит, Лиза же и должна была усмирять собаку. Вряд ли по понедельникам Лихогон приходил на работу раньше обычного…

Я решилась на очень рискованный шаг.

“Собака?” – спросила я у Лизы.

Несколько секунд Лизавета соображала, про кого я говорю, потом расплылась в добродушной улыбке.

“Я проходила мимо офиса вчера и слышала лай. Решила, что какой-то пёс там охраняет”, – опережая дурные мысли, врывалась в сознание Лизаветы я.

– Да, – судя по всему, Лиза очень любила этого пса, – Это наш Баскерфиля. Попросту Филька. Чудо, а не пес. Умный, ласковый…

Я вспомнила, как описывал эту собаку Георгий, и на мгновение усомнилась, не ошибся ли муж офисами.

– Баскерфилю Петя заказывает на выходные. В эти дни поставить офис на сигнализацию не удается. Такой у нас специфический договор с охранной фирмой. Платим в три раза меньше, чем общий тариф, но по выходным рассчитывать на охрану не можем. Хорошо, что в нашем доме живет Филя. Я бы на всю неделю Филю к нам сигнализацией работать брала. Уж больно приятный это собак… Только хозяин его не позволяет так часто пса эксплуатировать. В общем, Филька – не проблема. Зайдем к хозяину, он меня уже хорошо знает. Попросим забрать пса. Скажем, нам поработать надо… Ой! – Лиза вдруг перепугано закрыла рот ладошкой, – Видишь, я и сама не заметила, как приняла решение. Рассуждаю так, будто мы уже договорились идти. Это меня очень плохо характеризует?

Я воздержалась от ответа. Хуже, чем меня, происходящее не характеризовало никого.

“В конце концов, ведь я же не собираюсь ничего красть. Только посмотрю на это завещание, и всё. Одним глазком”.

– Послушай, – Лиза все еще пыталась остаться хорошей, – А может, это где-то в другом месте провернуть? То есть, понимаешь… Тут такая любовь, а потом вдруг выяснится… С другой стороны, что здесь плохого? Знаешь, я так тебе благодарна. Без компьютера ведь сейчас никуда… Но, может не обязательно прямо в офисе?

Несмотря на полный сомнений монолог, Лиза давно уже держала меня под руку и уверенной походкой приближалась к остановке маршрутки. Кажется, первая часть плана удалась: в офис, я, считай, проникла. Увы, задумывая это посещение, я была настолько не уверена в успехе мероприятия, что о дальнейших частях плана так и не позаботилась. Теперь в срочном порядке приходилось искать выход.

Во-первых, было совершенно непонятно, что делать с Лизой. Вряд ли компьютер сможет увлечь её настолько, чтобы она не заметила, как я, вопреки всем правилам, вломлюсь в кабинет Лихогона и устрою там обыск.

“Эх, надо было купить мощные наушники и шлем виртуальной реальности… И какой-нибудь фильм классный. Такой, чтоб про любовь. Такой, чтоб не оторваться. Жаль, что я не миллионер и не мазохист, иначе могла бы себе позволить столь не окупаемые растраты”, – при мысленном произнесении слова “фильм” меня начинало трусить. Немедленно в офис! Немедленно разгадать все эти тайны. Спасение сходящих с ума, дел рук этого самого ума. Я изо всех сил напрягала остатки разума, чтобы придумать, чем занять Лизу.

Во-вторых, нужно изобрести метод поиска лихогоновского сейфа. О том, чтобы перерывать весь кабинет Лихогона, не могло быть и речи. С этой операцией я не справилась бы и за несколько дней, не то, что за час, который, я надеялась, все же будет в моем распоряжении после решения вопроса с Лизиной занятостью.

Офис Лихогона неумолимо приближался к нам, а я так ничего и не придумала.

“Ну же! Найди выход! Ты должна!” – кричали на меня изнутри, – “Тебе уже удалось то, о чем Георгий мог лишь мечтать: ты таки окажешься в этом офисе на выходные. Дело за малым”.

Увы, тот самый Малый, за которым пряталось моё дело, оказался существом с места не сдвигаемым. Ничего путного я так и не придумала.

* * *

“В общем-то, всё”, – вынуждена была признать я после сорока минут краткого экскурса по важным для секретаря программам – “Если расскажу еще что-то, то запутаю тебя окончательно. Столько информации сразу ни один человек воспринять не в состоянии”.

Замечание это я высказывала печатно, поражая глядящую в монитор Лизавету скоростью передвижения пальцев.

– И как ты умудряешься так быстро печатать? Неужели я тоже когда-нибудь так научусь…

Я подбадривающе подмигнула, хотя моё личное настроение к подобному оптимизму совсем не располагало. Нет, проведенное в офисе Лихогона время нельзя было назвать растраченным впустую. В конце концов, помогая Лизавете, я действительно делала доброе дело. Но по существу интересующего меня вопроса, увы, так ничего и не прояснилось… В глубине души я была готова на любые, даже самые глупые шаги.

Лиза была насмерть перепугана компьютерными премудростями. Лихорадорчно моргая, она сидела у меня за спиной и старалась ничего не забыть.

– Но ты ведь оставишь свой номер телефона? – волновалась она, – Если я что-то перепутаю, или вдруг возникнут проблемы… Я же могу звонить тебе за консультациями?

“И звони. И пиши”, – благосклонно ответила я.

– Писать?! – удивилась секретарша, – В смысле?

И тут меня осенило. Интернет! Ведь я ничего не рассказала Лизе о возможностях интернета! Вспомнилась давняя плоская шутка, которую Георгий как-то пытался провернуть с моей младшей сестрой. Сестрица не поддалась, а вот Лизавета вполне могла попасться… Идея казалась неплохой. Тем более, что распределительный щиток в офисе Лихогона находился в предбаннике перед приемной. То есть, стоя возле него, Лиза не смогла бы наблюдать за моими перемещениями… Мысль была довольно бредовой, но единственной.

“Писать мне можно на электронный почтовый ящик. Я совсем забыла рассказать тебе про интернет. Слушай внимательно…”

Лиза восхищенно следила за появляющимся на экране текстом. Раньше ей и в голову не приходило, что загадочный интернет все это время находился у неё под боком.

– Я слышала, что там рецепты можно найти какие хочешь… И выкройки, – демонстрировала свою осведомленность ученица, – А если я для мамы попрошу, мне дадут, или нужно, чтоб она зашла в интеренет лично?

“Без разницы”, – сухо отвечала я, – “Вот смотри, сейчас покажу тебе все это на практике”.

Я нарочно выкрутила звук на полную мощность, чтобы у Лизы не возникло сомнений в попытках компьютера прорваться в сеть. Машина честно пищала и посвистывала, пытаясь присоединится к интернету. Незаметно я поставила в настройках галочку, не позволяющую машине законнектиться с сервером.

“Не получается!” – скорчив отчаянную физиономию, проговорила я, – “Сейчас попробую разобраться, в чем дело…”

С видом эксперта, я покрутила перед носом телефонную трубку, постучала по корпусу компьютера, потом подозрительно уставилась на телефонный провод и обратилась к Лизе:

“Знаю! Контакт отходит в проводах. Это часто бывает в больших офисах. Ты держи провода, а я буду дозваниваться и скачивать информацию. Потом все тебе покажу. Только держи плотно, не опускай”.

– Если отпущу, компьютер повиснет, да? – придавленная гнетом грядущей ответственности поинтересовалась Лиза. В голове у бедной секретарши, похоже, смешалось всё. Термин “повиснет” она воспринимала, как глагол “повесится”, и, кажется, считала это неисправимой поломкой компьютера. Тем легче было провернуть задуманную аферу.

Оттащив Лизавету к распределительному щитку, я сначала на глаз, потом на ощупь, а потом и на нюх, изучила его устройство.

– Эы о е! – промычала я, вручая Лизе чудом найденные на щитке два проводка, – Эы эо!

Фраза моя обозначала: “Держи вот здесь. Держи крепко.” Кажется, Лиза поняла мою просьбу.

– А долго держать? – поинтересовалась она, зябко ежась. Надо заметить, что в этом предбаннике был ужасный сквозняк.

Я сделала неопределенный жест рукой, потом пожала плечами, потом показала десять пальцев.

– Примерно десять минут? – перевела Лиза, – Ну тогда ничего. Даже пиджак одевать не буду. Не простужусь, ничего. Десять минут постою. Справлюсь. Дольше бы, боюсь, не выдержала. И холодно и нервы у меня сейчас никуда не годятся.

Я оставила Лизавету в предбаннике, заставила компьютер трещать и пищать, пытаясь прорваться в интернет, а сама скорее выудила из сумочки секретарши ключи и бесшумно бросилась в кабинет Лихогона.

Сердце моё стучало так, что я опасалась, как бы его не услышала Лизавета.

“Сейф! Где же может быть сейф?!” – я щелкнула выключателем настольной лампы и огляделась. Кабинет Лихогона ничуть не изменился с момента последнего моего визита сюда. Забыв о всякой осторожности, я принялась скидывать книги с полок. Где-то за ними, на мой взгляд, должен был прятаться тайник.

“Ничего… Боже, какой бардак я устроила! Может, спишут на собаку? Мало ли, слегка сбесился песик. Ой, а это что?” – водрузив кресло Лихогона на компьютерный столик, я взобралась на эту шаткую конструкцию и разглядывала содержимое верхних полок. Нечто ужасно знакомое заставило взгляд остановиться, – Да ведь это же металлоискатель!

Без сомнения эту шваброобразную штуку я видела раньше у нашего Мели. Длинная рукоятка с металлической насадкой на конце. Георгий тогда еще ужасно хотел купить её, и мне пришлось закатывать форменный скандал, чтобы избежать приобретения этой ненужности.

– Что ты собираешься им искать? Он все равно не для цветных, а для черных металлов. Что, теперь будем на металлоломе зарабатывать? – недоумевала тогда я.

– Но ведь такой прибор замечательный! – вздыхал Георгий, которого и самого смущала цена понравившейся вещи, – Мало ли что искать понадобится… Вдруг ты потеряешь свое железное сердце?

В общем, приборчик мы, к счастью, не купили, зато оба научились с ним обращаться. И вот теперь эта штука подсказывала мне спасительный ход. Я повернула едва заметный рычажок у металлического набалдашника и настроила прибор на поиск довольно большой массы металла. Всякие там канцелярские кнопки меня абсолютно не интересовали.

В районе потолка и верхних полок прибор вел себя очень спокойно. Пришлось слезть.

– Ио еого! – прокричала я в сторону предбанника, опасаясь провала.

– Ничего! Я подожду! Правда, холодновато немного, но ничего! – Лиза правильно растолковала моё: “ещё немного!” и, перекрикивая пищащий компьютер, проинформировала меня о своей выдержке.

Я недовольно поморщилась и демонстративно заткнула ухо пальцем свободной руки. Компьютер пищал как-то уж слишком противно.

“Стоп! Компьютер? Нет, это не компьютер… Да ведь это же мой прибор!”

Опущенный к полу возле самого выхода из кабинета, металлоискатель ужасно беспокоился. Недолго думая, я отодвинула ковровое покрытие. Люк в полу поразил полным отсутствием признаков открываемости. Ни кольца, за которое можно потянуть крышку люка, ни щеколды, ни замочной скважины… Аккуратно выложенный паркетинами квадрат, который, если не присматриваться, можно даже и не отличить от остального пола. Отложив в сторону металлоискатель, я осторожно стукнула по люку ногой и еле сдержалась, чтоб не завизжать: откуда-то сбоку раздался резкий щелчок и крышка люка подпрыгнула вверх. Приоткрылась сама собой, обнаружив мощное железное кольцо у себя на боку.

“Может, я угадала с местом? Пнула именно ту паркетину, что служила кнопкой для замка… Вот везет!” – я встала на колени, аккуратно потянула тяжеленную крышку за кольцо и просунула голову в образовавшееся отверстие. Свет настольной лампы тускло освещал внутренности ямы. Точное повторение кабинета, только без стола и компьютера: книжные полки, книжные полки, книжные полки… – “Ничего себе! Да тут целый подвал! Интересно, как им удалось сделать его таким сухим? Нет, на сейф это место совсем не похоже.”

Хорошо помня опись имущества сейфа, я была уверенна, что в списке не было и одной десятой объема всех хранящихся в обнаруженном тайнике бумаг.

“Отчего же тогда пищал мой прибор? Или, может, он такой догадливый, что ищет не металл, а тайники…”

Нечаянно бросив взгляд на крышку, я не удержалась от радостного мычания. Сейф был вмонтирован в неё, выпирая внутрь подвала. То-то крышка была такой тяжеленной.

“Осталось одно-единственное… Догадаться, где хранится ключ от сейфа. Как нелепо было бы не справиться с этим заданием…”

В голову приходили толпы глупостей. Вплоть до того, чтобы, в расчете на рассеянность Лизы, подойти и в лоб задать ей вопрос.

Деловым таким строгим тоном спросить: “Скажи, а где Петр этот дурацкий ключ от сейфа прячет? Никак не могу в интернет войти…” Может, Лиза бы и ответила, не разобравшись…

Затрудняли приведение этой глупости в исполнение мои сложности с речью. Да и вообще, подобных рискованных шагов совершать не стоило. Не убивать же Лизу, в самом деле, если она тут же поднимет переполох и постарается выгнать меня из офиса?

Рассудив, что ключ от сейфа наверняка хранится где-то в подвале, я нащупала руками железную лестницу, ведущую вниз. Спускаться в неопознанную темноту было страшновато. Я покосилась на настольную лампу, прикидывая, дотянется ли шнур до подвала.

“Эх, хоть бы маленький фонаричек сюда…”, – капризно подумала я.

Внезапно моя просьба исполнилась. Да еще и с преувеличением. В подвале вспыхнул яркий свет.

– Ну что стоишь, заходи! Не убивать же тебя прямо в официальной части офиса? – насмешливо поинтересовался Лихогон, стоящий в подвале.