– Слушай, я запутался, – обиженно пробормотал Георгий, когда мы снова встретились, – Если ЛжеКузен ложный, то и Гора должен быть таким же. Но Лихогон, вроде бы, не слишком отпирался по поводу своего Мишутки. Вроде бы как Гора за нами, конечно, следил, но не из вредительских побуждений, а во благо дела о наследстве…

Вспомнив о своей чудо-ручке, Георгий приободрился. В современных мужчинах, как мне кажется, постулат: “сила есть – ума не надо” принял вид: “есть техника – не надо ни силы, ни ума”, что есть еще более вредный принцип. Я вздохнула, неодобрительно покачивая головой. Стараясь не шуметь, мы с мужем тайно пробирались к калитке родительской дачи. Свой Форд, Лизавету и Лихогона мы оставили в конце улицы. Договорившись созвониться, когда ситуация с наличием Маши на даче прояснится. Когда Жорик хотел сообщить что-то, он останавливал меня, многозначительно прикладывал палец к губам и шептал свои подозрения. Я не отвечала, воспринимая приложенный Жориком к губам палец, как просьбу о молчании.

– Ну что же ты молчишь?! Объясни мне что-нибудь! – принялся противоречить сам себе Георгий, – Надо было сажать тебя в Форд. Скажи, следит Лихогон за наследником или нет?

– Следит, – не решилась и дальше испытывать Жоркину психику молчанием я.

– Значит, Гора, выходит, двойной агент… Черти что! И на ЛжеКузена работает, иначе бы меня не похищал, и на Лихогона, потому что от его имени за наследницей следит…

– Думаешь, Машка наследница? – насмешливо поинтересовалась я, – Нет. Точно известно, что наследник – не девочка.

– А кто? – Улавливающий Тупик, кажется, добрался и до Георгия, – В смысле, а зачем тогда Лихогон наслал на нас Гору?

– Не знаю, – раздраженно пожала плечами я, – Петр Степанович говорит, что много сам не понимает. Обещает разобраться как можно скорее. Ты лучше не о них, а о нас подумай! Чего мы крадемся? Что будем делать, если Маша дома?

– Главное – вести себя естественно. Сделаем вид, что ни о чем не догадываемся. Скажем, мол, завещание достали, но отдавать пока не будем. Она, конечно, возмутится. А мы ей в ответ сообщим, что формулировка завещания такая, что ни один нотариус его, в общем-то, за действующий документ не примет. Скажем, мол, собираемся с юристами на тему этой формулировки консультироваться, и с прочими мракобесами отечественного законодательства.

– И это поведение ты называешь естественным?! Скажи хотя бы, зачем нести всю эту чушь?

– А затем, чтобы докопаться до сути планов нашей аферистки. Рассуди сама, набросься мы на неё сейчас с обвинениями, она ж примется отнекиваться и так ничего и не прояснит. Что она собирается делать с завещанием дальше? Даже если тот нотариус, что его составлял, согласится ввести Машу в права наследства…

– Что вероятно, так как он в принципе продажен, раз позарился на плату Пёсова и согласился принимать такую нелепую формулировку завещания.

– Даже если нотариус согласится… Но что Мария планирует делать с судебным иском, который тут же подадут на неё настоящий Пёсов, Лихогон и еще куча всяких экспертов? Не думает же она, что племянник покойного оставит её нахальство безнаказанным? Я не понимаю. Пусть расскажет, что дальше. Надежда все-таки заполучить завещание, должна повлиять на степень её откровенности.

– Опять польёт нас очаровательными порциями ароматической лжи, – скетически заявила я.

– Может и так, но попробовать стоит. Не запугивать же её жесткими требованиями чистосердечных признаний? Впрочем, наверное, придется, если обманом ничего не получится узнать. Лучше б её там вообще не было. Не охота мне с девчонкой воевать.

– Так может, пусть идет себе своей дорогой? Нам-то что до её преступной сущности? Завещание, вовремя сориентировавшись, от ЛжеНаследников уберегли, и ладно…

Георгий отрицательно замотал головой.

– Пусть сначала объяснит, что все это значит. Между прочим, нам с тобой на неё надо бы злобной злобой обозлиться, а мы гуманизмом страдаем. Она ведь нас, как последних идиотов, использовать пыталась.

– Не сумела же, – отчего-то мне вдруг захотелось вступиться за Машу, – Значит, и злиться нечего. Грустно, конечно, что такая милая барышня оказалась врагом. Да и Тёмка к ней так сильно привязался…

При упоминании о Тёмке мы оба вспомнили о возможной грозящей парню опасности и молча двинулись к дому. Перелезать через родительский забор раньше не приходилось. Для проникновения на свою территорию все чаще как-то пользовались скрипящей калиткой или громыхающими воротами.

– Не, ну это уж слишком! – шепотом сообщил Георгий, указывая в сторону соседского забора. Завидев нас, оттуда в спешном порядке ретировался силуэт Горы, – Догнать его, что ль? Ладно. С ним потом разберемся…

Я подошла под окно веранды и осторожно попыталась заглянуть внутрь. Изнутри слышалась фоновая музыка, сопровождаемая приглушенным разговором. Слов разобрать было нельзя, но говорили явно о чем-то личном. Сквозь ткань я смотреть не умела. Окно веранды я недавно собственноручно зашторила наглухо, чтоб неповадно всяким было подглядывать… Сама от себя зашторивала, стало быть.

– Голос вроде Артема. Жив, значится, – больше жестами, чем словами, сообщил мне Георгий, – Ничего интересного тут не узнаем. Пойдем заходить.

И мы пошли. То есть как раз наоборот, снова вышли на улицу. А потом уже, корректно скрипя калиткой и весело переговариваясь, появились на пороге дачи.

– Такая прекрасная погода, а вы в помещении! – широко улыбнулся Георгий, – А мрачные чего такие? У нас – хорошие новости.

Молодежь наша действительно выглядела какой-то пришибленной. Заплаканная Маша смотрела прямо перед собой, а взъерошенный Тёмка прятал глаза где-то в глубине своей чашки с чаем.

– Мы достали завещание! – Георгий явно пытался поднять присутствующим настроение, – Да что с вами?

– Достали завещание? – в один голос завопили Тёма и Мария, совершенно одинаково неестественно выпучив глаза, – Правда?!

– Что за глупый вопрос? Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца. Завещание у меня. Только я его вам не отдам, – Жорик вдруг вспомнил мультик про почтальона Печкина, – Не отдам. Потому что у вас докУментов нет.

– Усы и хвост их документы, – поддержала шутку мужа я.

– Погодите, а зачем нам документы? – оживился Тёма, и, мне показалось, что мысль о невозможности получения Машей завещания доставила ему какую-то смутную надежду, – Что там такое в этом завещании?

– Ужасно безграмотная формулировка. И куда только нотариус смотрел? – наигранно хмуро проговорил Георгий, – Но ничего, мы привлечем лучших юристов и отвоюем своё право на наследство…

– Не надо, – очень спокойно проговорила вдруг молчавшая все это время Маша, – Нет у нас никаких прав. – Мертвенная бледность неподвижного лица отчего-то делала её глаза еще ярче, шевелились только губы, на нижней виднелась капелька крови, – А нотариус смотрел в кошелек к Роберту Альбертовичу и на мои ноги, – тут Маша снова прикусила губу и резко отвернулась, спрятавшись за разметавшуюся копну волос.

Мы с Георгием озадаченно переглянулись.

– Да не слушайте вы её! – закричал вдруг Артем, неожиданно хриплым голосом, – Она и не такое про себя сейчас наговорит. Не видите что ли, у человека нервный срыв…

– Нет у меня никакого срыва, – спокойно возразила Мария, взяв себя в руки и снова повернувшись к нам. Сейчас она совсем не была похожа на кукольную кисейную барышню, которую мы знали в ней все это время. Взобравшись с ногами на табуретку, Мария, ссутулившись, обнимала обеими руками колени и, насупившись, с укоризной глядела на Артема, – Я знаю, что говорю. Завещание нужно вернуть обратно. Сдать в руки Михаилу, который постоянно где-то тут в округе околачивается. А меня тоже надо сдать. Или в милицию, или прямо в руки к Лихогону. Тот наверняка уже знает, что со мной делать, раз так активно поддерживает слежку.

– Лихогон уверяет, что и не думал за тобой следить, – вдруг заговорила я, неожиданно для самой себя нарушая указания Жорика о конспирации, – Его можно не опасаться. Завещание уже у нас…

– Нет, нет, – Мария улыбнулась, – Вы, Катя, как обычно видите во мне нечто значительно лучшее, чем я есть на самом деле. Не хочется вас разочаровывать, но… Я хочу вернуть завещание вовсе не оттого, что испугалась угроз Лихогона, и от этого решила прекратить борьбу за справедливость… Нет, нет. Я как раз решила начать эту борьбу…

– Прекрати! – вмешался вдруг Артем, – Достаточно того, что мы просто вернем завещание…

– Для кого достаточно? – Маша насмешливо вскинула брови, – Для спокойствия моей совести? Да. Но разве она заслужила спокойствия? Нет уж. Если идти, так до конца. Даже если идешь назад.

– Ради чего? – Артем смотрел на собеседницу непонимающим взглядом, – Ты и дядю Жорика с Катей поставишь в дурацкое положение, и себя. Они же обязаны будут с этим знанием что-то делать… Впрочем, – Тёмка с надеждой посмотрел в глаза Жорику, – Может проблему еще удастся не выпустить за стены этого дома. Вернем завещание и дело с концом.

– Не знаю, – вяло проговорила Мария, – После того, что ты мне тут наговорил, мне уже все равно.

– Ой, – Тёмка вдруг покраснел, – Ну Маш, ну я ведь, типа, сгоряча. Вот уж не ожидал, что ты из-за этого решишься, типа, на такое…

– А как мне тебе, дураку, еще доказать, что я не такая?

Кажется, мы присутствовали при очередных происках Амура. Несмотря на довольно сильное желание удалиться и оставить молодежь на его попечение, я все же решила вмешаться.

– Г-хм! – синхронно со мной решил действовать Георгий, – Ему доказывать не надо, – Жорик насмешливо смотрел на Марию, – Он итак по уши в идеализме. Ты лучше нам докажи. А то все эти перевоплощения из жертвы атвокатастрофы в киноактрису, потом в секретаршу… От такого, знаешь ли, про кого угодно, именно эту “такую” и придумаешь.

У всех присутствующих, включая меня, отвисли челюсти. Через мгновение заговорили все хором.

– Так вы знали?

– Это не то, что ты думаешь!

– А как же конспирация?

Потом мы также синхронно замолчали, уставившись на Георгия каждый в своем ожидании.

– Ну а чего тянуть? – Жорик все же сохранил за мной право первоочередного выяснения отношений, – Так бы еще полчаса вокруг да около ходили, а тут сразу ясно – придется откровенно признаваться. Главное, “а” сказано, тогда в произнесении “б” можно и подсобить.

Я усмехнулась, понимая, что Георгий неисправим. Всю жизнь он сам ставит строжайшие запреты, сам их нарушает, а страдает потом из-за этих нарушений не сам, а вместе со мной, потому как я, как честная супруга, все горести с ним обязана разделять пополам.

– Мы действительно многое знаем, – сурово обратился Георгий к Марии, – Но хотим услышать добровольное признание. Желательно подробное. От степени его правдивости будет зависеть ваша дальнейшая судьба, девушка.

– Не пугай человека! – вступилась я, понимая, что собственная судьба сейчас разбитому сердцу Марии абсолютно безразлична, и что давить нужно совсем на другие аспекты, – Она и так сама себя уже перепугала до искусанных губ. Маша, объясни толком, что происходит? То есть, что касается твоих прав на завещание, мы и сами знаем. А вот почему ты решила признаться?

Мария совсем не по кукольному шмыгнула носом, что отчего-то прибавило мне положительного настроя относительно этой барышни.

– Из-за меня, – подал свой бестактный голос Артем, – Опять все, типа, из-за меня. Я имел глупость, типа, наброситься на КингКонга и произвел тем самым на Марию, типа, впечатление. Вот она и не смогла больше обманывать… Знал бы, типа, и пальцем бы не пошевелил, еще и чаю бы этому КингКонгу предложил. Лишь бы, Машка, типа, спокойно себя чувствовала.

– Дурак ты, – беззлобно огрызнулась Мария, тем не менее, густо покраснев, – Ничего не из-за тебя. Вообще из-за всех, – тут Маша соизволила посмотреть все-таки на нас с Георгием, – Вы так хорошо ко мне отнеслись. Оказались такими душевными людьми… Даже в доме у себя поселили. Я-то думала, натравлю двух пустых корыстных конкурентов друг на дружку, а сама, пока они грызться будут, решу все свои задачи. Я ж вас по Лихогону оценивала. Думала, и вы такие же.

– Чем же тебе так Петр Степанович не угодил?

– Что ж это за советник такой, который умирающему позволяет такое жуткое завещание оставлять?! – тут же завелась Маша, – Ради получения лишних денег готов на что угодно. Не мог, что ли, отговорить Роберта этому ненайденному ребенку что-то оставлять? Ведь мог бы Роберт просто Леониду Марковичу поручить, чтоб разыскал двоюродного братца, да поделился бы с ним наследством. Неужто племянник против просьбы умирающего бы пошел? Хотя такой племянничек все что угодно может… В любом случае, все было б лучше, чем такое глупое завещание. Ладно нотариус – частный и бесчестный. Но Лихогон-то?! Столько лет на Роберта проработал! Тот ему доверял, как самому себе…

– Лихогон говорил, что пытался предотвратить…

– Слышала я, как он пытался! – бойко сыпала обвинениями Мария, – Заикнулся, а как Роберт на него рявкнул, так и махнул рукой. И вообще мне этот Лихогон никогда не нравился. Много о себе воображает. И еще из-за конверта придирался! Тут Роберт Альбертович умер, а он о каких-то конвертах думает… Все они там только и ждали, когда Роберт коньки отбросит. Потому Леонид так и злился, что ждал, ждал, а тут оказывается, не может он сразу наследством пользоваться…

– Из-за чего ты их так не любишь?

– Любила раньше, – фыркнула Маша, – Наивная была. Идеалистичная. А потом посмотрела, как они себя перед умирающим ведут, и разлюбила. Ваш Лихогон, еще когда Роберт Альбертович только слег, уже в приемной с Леонидом новые условия работы обсуждал. Дескать, владелец фирмы-клиента меняется, значит нужно кое-что обсудить…

– Просто Петр разбирается в медицине, не страдает сентиментальностью и имеет здравый подход к делам, – вдруг вступился за бывшего одноклассника Георгий, – Видимо, по виду вашего Роберта сразу было понятно, к чему всё идет. А смертей Петр в жизни видел столько, что распускать слюни даже на собственных похоронах не станет.

– Наш Лихогон действительно никогда не отличался корректностью или чуткостью, но неужели это повод так плохо про него думать? – изумилась я, – Он ведь действительно помогал своим клиентам.

– Не знаю, – снова насупилась Маша, – Не нравится он мне. Смотрит, как на пустое место, и из-за конвертиков придирается… Я думала, все детективы такие, – тут Машины глаза ожили и потеплели. Она обратилась к Георгию, – А вы оказались другой. Не пустой. И не корыстный вовсе… А про Катю я вообще молчу. В общем, невыносимо стыдно мне было вас обманывать. А тут еще Артем. Сначала я просто подумала: “Талантливый на выдумки мальчик. Вот бы его к нам в Академию. Или просто мне в советчики для сценариев…”. А потом, когда лучше Артема узнала, то… Знаете, в меня многие влюблялись, но никогда это не было настоящим чувством. Если что-то ради меня и делали, то причитали потом полжизни о том, как я дорого обошлась. Вот Ленька Пёсов, согласился помочь мне с завещанием, и, хотя полгода уже таскается за мной, как безумно влюбленный, все равно потребовал долю в прибыли. Да еще ворчит всякий раз, мол, вот какие трудности он ради меня терпит…

– Как Ленька Пёсов? – не выдержала я, – Это который?

– Тот, что мой одногруппник. С него все и началось. Он ведь племяннику Роберта Альбертовича полным тезкой является.

– Значит их двое, и оба настоящие, – я быстро достала блокнот и принялась записывать.

– А Артем, – Мария прибывала в своих мыслях, – Артем так смело бросился в тот неравный бой… До этого я еще сомневалась. Ну, думаю, парень, как парень. Приятный, конечно, интересный… А после того случая, я сразу все поняла. В общем, нельзя так. НЕ должна я была его обманывать…Я не хотела, вот правда, не хотела…

Прежде чем Улавливающий Тупик снова набросился на меня, в разговор вступил Тёмка.

– Я ей про любовь, а она в слёзы, – втолковывал он Георгию, – “Уйди”, – говорит, – “Ты и представить не можешь, какая я плохая. И какая твоей любви, типа, недостойная”. Ну, как же недостойная, если я никогда, типа, ни к кому такого серьёза не чувствовал?

Зная Артема, можно было сказать, что произнесенная фраза являлась для него отчаянным признанием.

– Рассказала мне Маша, что нам, типа, вместе не быть. Типа, злое провидение сожгло лягушачью шкурку, и придется теперь красавице-Марии, типа, отправляться за тридевять земель.

Иногда от Тёмкиных “типа” меня начинало откровенно типать.

– Говорит, типа, вы её уже почти рассекретили, чему она в душе даже рада, потому как сама вас больше обманывать ну никак не может. А меня – так, типа, тем более. Потому что я хороший!, – Тёмка блаженно заулыбался, вспоминая, – Так, типа, и сказала: “Какой же ты Артем все-таки хороший!”. Представляете?

Вот уж никогда не ожидала, что наш циничный Тёмка может так сильно напоминать трепещущую от любой похвалы любимого человека Лизавету.

– Я, наконец, выспросил в чем, типа, дело. Мария мне все рассказала. Призналась, типа. “Теперь”, – говорит, – “Они про Академию узнают и сразу же меня рассекретят. Но это и к лучшему. Не могу больше чувствами таких добрых людей спекулировать. Уходить мне надо. Даже если бы не разоблачили, все равно б ушла. От стыда. Насовсем. Никогда мы с тобой больше не увидимся. А как жить без тебя, не знаю…” Так и сказала… Представляете? – волнуясь особенно сильно, Тёмка забывал о своем “типаньи” и я отдыхала, – А я, как услышал, что никогда больше её не увижу, так… В общем, что-то такое на меня нашло нехорошее… Знаете, кричал, кулаком по столу стучал. Не помню уж, что именно кричал.

– Кричал ты следующее, – любезно подсказала Мария, и принялась цитировать без особого выражения – “Да разве ж так можно? Кто же так с людьми поступает? Разве ты можешь такой оказаться? Ведь я в тебя поверил. Первый раз в жизни такое. А ты? В душу влезла, а потом бежать? Что ж мне теперь, вешаться что ли? Нет. Ты не можешь оказаться такой. Я ведь люблю тебя.”. Так и сказал. Представляете?

– А потом Маша, типа, долго плакала и рассказывала, почему все это, типа, произошло. Ну, не между нами, а между ею и этим миром. Не виновата она. Один раз ошибиться каждый право имеет! А потом пришли вы. А Мария, вместо того, что б сбежать, решила остаться… А могла бы ведь сделать вид, что а секундочку хочет выйти, воздухом там подышать… А сама б убежать могла. Но осталась. Ради меня. Представляете?

Это все мы как раз представляли. Не представляли мы совсем другое, но как спросить об этом другом, я еще не придумала.

– Ты говорила, все началось с твоего одногруппника? – первым сориентировался Георгий, все еще пытающийся казаться суровым, – Если можно, подробнее. Что это “всё”?

– Моя идея, – вздохнула Мария, – Говорю же, мне казалось, все детективы в мире – пройдохи и невежды, вот я и решила вас использовать. О вашей конкуренции с агентством Лихогона давно уже трубят все газеты…

От этой новости мы с Георгием озадаченно переглянулись. Я едва сдержалась от желания немедленно спросить, в какой именно газете Маша вычитала такое.

– А тут еще этот влюбленный в меня кузен, как назло. ЛжеКузен он, потому что мы в одном спектакле играли парочку. Я – юную неприступную аристократку, а он моего Кузена. Так с тех пор и начали его ЛжеКузеном кликать. Вроде как кузен понарошку. Он вообще-то парень хороший. Талантливый очень. Только слишком себя любит. Правильно в пьесе написано: “Любишь не меня, а свою любовь ко мне”. Вдобавок у него гнилые зубы… О чем это я? А, да, о начале моего сумасшествия. В общем, когда я узнала, что ЛжеКузен полный тезка племянника Роберта, решила, что просто обязана этим воспользоваться… А потом, когда подслушала, какое завещание составляется, так сразу все и придумала. Сами ведь напрашивались с такой формулировкой… Не я, так кто-нибудь другой обязательно бы догадался.

– Кто-нибудь другой вряд ли узнал бы формулировку, типа, завещания, – вставил наш верный страж справедливости, чем вызвал новый всплеск Марииных эмоций.

– Значит, судьба выбрала именно меня! Нельзя ж мимо таких подарков проходить. Кроме того, давно хотелось чего-нибудь эдакого. Я не про богатство, я про приключение…

Мне тут же вспомнились времена, когда и меня тоже обуревала ненасытная жажда острых ощущений. Ради яркого приключения юная я готова была пойти на любые сделки с совестью. А когда выдавался случай, оказывалось, что между “быть готовой пойти” и “пойти” простирается огромная пропасть. То, насколько неприемлемо для тебя лично то или иное действие, понимаешь до конца, увы, только в процессе его совершения. Тогда, когда дороги назад уже нет. Увы, требуется масса горького опыта, чтобы научиться заранее отличать, где цели настоящие, а где просто сиюминутные хотения, которые потом поработят тебя. У Марии, кажется, раньше такого опыта не было. Потому мне было жаль эту девочку.

– Кстати, – Георгий продолжал выяснять факты, – О каком богатстве могла идти речь? Неужели ты рассчитывала, что всё это легко сойдет тебе с рук? Пёсов-племянник ни за что не оставил бы это дело. Подал бы в суд…

– На кого? Он бы меня трогать не стал. Если внимательно вчитаться в перечень завещанного, то все сразу станет понятно. Помимо всяких там ценных бумаг и недвижимости, Роберт Альбертович завещал потерявшемуся наследнику фамильные драгоценности. Хранятся они в сейфе банка. Забрать их можно в любой момент, имея на руках необходимые бумаги. Получив завещание, я тут же помчалась бы к нотариусу, дождалась введения меня в права наследства. Подгадать нужно было так, чтобы положенные полгода ожидания истекали на следующий же день после подачи моих документов. Тогда никто ничего не успел бы предпринять. Пока они мучались бы с судебными исками, я забрала бы из банка драгоценности и уехала б из города. Насовсем. А может, явилась бы к Леониду и предложила не таскаться по судам, а решить все полюбовно. Я, мол, забираю драгоценности и отказываюсь от всех остальных претензий… Думаю, Леонид Маркович согласился бы. Ведь он-то прекрасно знает, что я тоже имею кое-какие права претендовать на наследство.

– Это какие же?

– А вас не удивляло, что девушка вроде меня, без высшего образования и опыта работы, вдруг принята на такую должность? Личный секретарь самого Роберта Альбертовича!

Честно говоря, меня в этом деле удивляло столько всего, что до удивления по только что услышанному вопросу, как-то руки не доходили.

– Помните, я рассказывала про свою маму? Она действительно умерла. Давно уже. До этого она много лет была женой Роберта Альбертовича. Неофициальной женой, но все-таки. Нет, я не его дочь. К счастью, я дочь своего отца, с которым мама рассталась еще в раннем детстве. В моем детстве, а не в своем, разумеется. Так вот. Роберт Альбертович является мне отчимом. Пусть не официальным, но все-таки… Именно поэтому, когда, став взрослой, я обратилась к нему с просьбой о трудоустройстве, он сразу же назначил меня личным секретарем. Обучил всему. Наставлял, помогал. Он никогда не был добрым человеком. Все странности и сложности его характера я описывала правдиво. Но ко мне он относился хорошо. Я многим обязана ему…

– И поэтому, решила наказать тех, кто посмел цинично отнестись к его кончине? – я попыталась хоть как-то оправдать попытки Марии.

– И поэтому тоже. А еще потому, что драгоценности эти Роберт когда-то подарил моей маме. А потом забрал обратно, после её смерти. Не по скупости или от злобы, по черствости и глупости. Ему и в голову не могло прийти, что оставшаяся жить с бабушкой я, могу как-то претендовать на эти побрякушки. А я – могу. Подарки, как говорится, не отдарки… Впрочем, наверное, я не права. Просто мама любила его. Кажется, по-настоящему любила. И поэтому его подарки были ей очень дороги. Как же я должна была отнестись к тому, что теперь мамины любимые вещи достанутся невесть кому? Ладно еще, когда Роберт забрал их обратно себе, а тут теперь собирается передать какому-то совершенно неизвестному человеку. Хотя, может, я попросту пытаюсь оправдать свои грехи… В любом случае, некоторые права на это наследство у меня имеются, а от всего остального я бы с легкостью отказалась. Думаю, на таких условиях, Леонид Маркович, не желая громких скандалов и судебных тягот, согласился бы порешить дело компромиссом. Он ведь отличается редкой расчетливостью.

Мне не слишком нравилось, как отзывается эта юная дама об окружающих, поэтому я решила вступиться за г-на Пёсова.

– Не думаю, чтобы это было плохое качество для бизнесмена, – проговорила я.

– По-моему это плохое качество для любого человека, – возразила Маша, но тут же спохватилась, – Ну вот, опять. Видите? Такое со мной происходит все время. Вот как не понравится мне кто-то, так ничего с этим не могу поделать. С горячностью бросаюсь его обвинять его во всех грехах, хотя он, может и не виноват вовсе. Это у меня такой комплекс обиженности на весь мир. Я в книжке по психологии вычитала. Но что же я могу поделать, если я так устроена? – Мария невинно захлопала ресницами, и я, купившись на это обаяние, почувствовала облегчение.

“Если она сама осознает, что не права, значит не все еще потеряно”, – оптимистично заметил кто-то внутри меня.

– Будем лечить! – смеясь, провозгласил Артем.

– Ты ж ветеринар, – язвительно напомнила я.

– Ну, я ж, типа, не все время на ветеринара учился, – нашелся Артем, – Я ж только в последние годы перевелся. Когда люди уже осточертели. И потом, что людей, что животных… Всех надо лечить. Сугубо, типа, медицинскими методами. Любовью и заботой.

– Опять пошло поехало! – возмутился Георгий, – С вами просто невозможно работать, сплошная любовь в головах. Кто о деле рассказывать будет? Итак, – Георгий уставился на Машу, стараясь телепатически передать ей свою сосредоточенность, – Сначала ты поняла, что твой поклонник и одногруппник является полным тезкой племянника Роберта Альбертовича, потом подслушала формулировку завещания…

– А потом Роберт умер, и из довольно прозрачных намеков Леонида Марковича я поняла, что меня собираются выгнать на улицу. Говорю же, нет у человека души, сплошные расчеты. “Понимаете, Мария”, – якобы просто рассуждая вслух, говорил Пёсов, – “Даже если предположить, что за время работы у нас вы в совершенстве освоили профессию секретаря, то никак нельзя не учитывать возрастной фактор. Вы еще слишком молоды. Впереди любовь, замужество, декретный отпуск. Какой фирме выгодно держать сотрудника, заранее будучи уверенной, что сотрудник этот вскоре отойдет от дел”. Так и говорил! А его личный секретарь – сорокалетняя грымза, из породы тех, что одеваются, как старшеклассницы, а выглядят, как покойницы – ехидно так скалилась и записывала каждое слово шефа.

“Надо же, как забавно”, – пронеслось в голове у меня, – “Человек все время попадает в те условия, которые ему наименее удобны. Лизавету не принимали на работу из-за того, что она давно уже вышла из юного возраста, а Марию хотели уволить как раз из-за противоположной причины: слишком молода. Причем, ни то, ни другое, нельзя считать объективными приоритетами при приеме на работу. Похоже, что судьба попросту воспитывает нас. Каждому подсовывает именно те трудности, с которыми ему сложнее всего справиться. Эх, знать бы еще, для какого такого боя нас так тренируют…”

– И вот тогда-то я все и придумала. Пошла к своему Леньке, так, мол, и так, говорю. Дело есть. А он к тому времени как раз конкурс выиграл. Причем не по основному профилю, а по режиссуре. Что странно. Потому как сценарист Ленька блестящий, а режиссер крайне посредственный. Но кто их там в этой комиссии разберет? В общем, наша местная киностудия обязалась всячески сопутствовать в съемках дипломной работы победителя. И технику ему выделять стали, и даже реквизит из своих личных запасов. Так родилась идея съемок подстроенной бандитами автокатострофы. К тому времени я уже собрала достаточно информации о вашем “Order”е, чтобы предсказывать некоторые ваши реакции. Подбросить Георгию на участок письмо с извещением о том, когда бандитский Кузен посетит меня – легче легкого.

– Но ведь это письмо ветром принесло… – обиженно проворчал Георгий.

– Конечно, – улыбнулась Маша, – Знаете, как я долго тренировалась эти листки к вам на участок забрасывать, да еще и поджидая нужного порыва ветра, что б списать все на него. А уж в том, что вы эти листки прочтете и явитесь в назначенное время посмотреть, кто там ко мне приедет… в этом и сомнений не возникало. Разговор мы с Ленькой разыграли “от и до”. Откуда мы могли знать, когда вы подслушиваете, а когда нет? И Томкин тоже свою роль грамотно сыграл. За что ему спасибо огромное. Единственная сложность заключалась в том, чтобы вы преждевременно не заметили, что Таврия-то битая!

– Так что? – все еще не понимал Жорик, – Машина изначально была разбитой? – потом разочарованно прибавил, – Низкобюджетные фильмы снимаете, товарищи. В настоящем кино нужно было не поскупиться и по-настоящему машину разбить. Тогда б я точно в катастрофу поверил.

– К таким затратам наша киностудия пока не готова. А Таврия эта у них в половине всех сюжетов про аварии снимается. Её уже лет пять, как принципиально не реставрируют. Специально для киноаварий держат. Вид сзади и с одного боку – нормальная машина. Ездит даже. Вернее, ездила, пока я её в столб не засадила. Оттого Леньке потом и пришлось Автосос вызывать. Оттого он на меня и злиться… Так вот, на одно крыло и морду этой Таврии смотреть страшно… В темноте и спешке даже вблизи не разберешь, что авария произошла довольно давно. Тем более, что я, говорю же, вжилась в роль и немного все-таки машину об столб ударила. Для правдоподобности, – тут Маша по-детски улыбнулась и запричитала, – Ну признайтесь, дядя Жорик, ну вы ведь поверили!!!

Перенятое у Тёмки обращение к Георгию из уст Марии смотрелось как-то очень трогательно.

– Поверил, – мрачно отрезал Георгий и замер в ожидании продолжения рассказа.

– Это здорово! – рассмеялась Маша, – Скажите, я классно все придумала? Конечно, не без Ленькиной помощи, но все-таки… Вообще-то, если б я не заболела в канун конкурса, еще не известно, чьи работы финансировались бы нашей киностудией. Леньке просто повезло!

– Ближе к делу, – перебил Георгий, – Если авария была подстроена, то, как объяснить твое состояние? Ушибы тоже были, того…?

Мария напряженно замерла, решая говорить или нет. Потом как-то болезненно передернулась и, криво усмехнувшись, сообщила:

– Искусство требует жертв. Если очень захотеть, можно сымитировать, что угодно. Ну, ударилась я пару раз со всей силы головой об руль. А еще раньше, в доме, с лестницы спрыгнула, для синяков и царапин. Ну и одежду на себе слегка поразрывала. Для внесения в сцену элементов эротики. То есть это я делала уже не в доме, а в машине. Дом этот, кстати, действительно моей матери принадлежал. Они с Робертом здесь проводили раньше почти все выходные. Официальное имение мама не любила. То есть, с дачей та же история, что и с драгоценностями. Роберт и при жизни маминой ничего официально на неё не переоформлял, а уж после смерти, так и подавно с этим домом возиться не стал. В общем, ключи у меня были. Вот я сюда и приехала. И сразу давай сама себе поверхностные телесные наносить. Даже самой было интересно, смогу, не смогу… Оказалось, ничего сложного. То есть больновато, конечно, но так этого же и добивались…

Подобные вещи уже попахивали откровенным психическим нездоровьем. Надо же. Молодая, красивая… Чего ей спокойно не живется, к чему с такой одержимостью пытаться испортить самой себе жизнь.

– М-да уж, – насупился Тёмка, – Случай, типа, явно по моей части. Медицинский, то есть. От таких мазохистских наклонностей лечиться, типа, надо. Впрочем, через эту болезнь по статистке проходит более 55 процентов всего населения…

– А если б ты себе что-нибудь сломала? – поинтересовалась я, – Или если б шрамы на всю жизнь остались?

– Так я ж осторожно, – невинно улыбнулась Маша, – Что б только поверхностные повреждения… Не смотрите на меня так. Не сумасшедшая я. Сейчас мне и самой кажется, что все это было… не вполне нормально… так скажем. Но тогда я больше всего на свете хотела воплотить свой план в реальность. А для этого было необходимо, чтобы детектив Собаневский поверил в перенесенную мною автокатастрофу.

– Откуда же ты могла угадать, что я решу тебя спасти и домой принесу?

– Не могла. По плану вы должны были увидеть аварию и услышать замыслы ЛжеКузена. Он нарочно минут сорок только и говорил, что об этих планах. Не известно же, в какую минуту вы к нам на нужное расстояние подберетесь… А через несколько часов я должна была явиться к вам на дачу, устроить переполох и, как у добрых соседей, попросить помощи.

– Вот видите, – обратился Георгий к нам с Тёмкой, – Хоть в чем-то я в их план не вписался. Хоть в чем-то оказался непредсказуемым.

– Да, – Маша снова заулыбалась. Похоже, у неё и впрямь наблюдался талант сценариста. И своим личным сценарным победам, и неожиданным поворотам сюжета, привнесенным самой судьбой, Маша радовалась настолько искренне, что я невольно начинала разделять её восторг перед ситуацией, – Ваше отступление от моего сценария существенно украсило сюжет. Вы так помогли мне… Правда с этого момента и начался тернистый путь моего прозрения… Я ведь не планировала оставаться в вашем доме. Думала, вы, как истинные охотники за клиентами, тут же запустите в меня свои когтистые лапы, выслушаете мою историю про завещание и наследство, предложите себя в помощь, но жить меня отправите обратно на мою жилплощадь. Возьметесь помочь в деле, лишь за солидное вознаграждение, разумеется… Тогда бы я, оставшись жить по соседству, незаметно подвела бы вас к мысли о похищении завещания, – Мария растерянно вздохнула, – А вы оказались совсем другими. Вы даже представить себе не можете, какая это мука, жить у таких добрых людей, и лгать им при этом… Но не могла же я признаться Леньке, что отказываюсь от своего плана. Он в мой успех, надо заметить, изначально не верил… Все подначивал и посмеивался. В результате оказался прав. Но я не жалею. Приятно осознавать, что сумела вовремя остановиться.

– Да уж, писать сценарии к жизни – не лучшее занятие. Во-первых, она и сама с этой задачей прекрасно справляется. А во-вторых, это может дорого стоить участникам пьесы. В отличие от актеров, они настоящие люди и переживают по-настоящему, – вдруг принялась назидательствовать я, – Настоящие чувства – не игрушки. Они могут больно ранить. С их помощью можно нечаянно совершить непоправимое в душе человека. Оставить осадок, навсегда закрывающий душе путь к гармонии. И, прежде всего, это наказание грозило твоей собственной душе.

– Знаю, – легко отмахнулась Мария, – Раньше думала, что жизнь – такая огромная съемочная площадка, в которой все настоящее, но если копнуть поглубже – понарошечное. А теперь, в лице этого вот охламона, – Мария кивнула на Артема, – Судьба подсунула мне настоящее чувство. Чтобы я на собственной шкуре оценила её, судьбы, серьезные намерения, – Маша, кажется, и сама не до конца понимала смысл произносимого. Играясь в красоту слов, она невольно заключала очень тонкие и сложные вещи в довольно ясную форму, – Впрочем, если найти в себе силы оторваться и посмотреть на это чувство немного со стороны, то, наверное, и оно окажется обычной ролью…

– Чего ж ты тогда, типа, не сбежала, как планировала? – обиженно поинтересовался Артем, – Ради обычной роли так рисковать? Не много ли, типа, чести для маскарадной маски? Сбросила б маску и убежала. А еще лучше, сначала забрала бы завещание, отобрала драгоценности, а потом бы смылась. Давай, смотри на нас со стороны, замечай, типа, что это очередная роль, и…

– Не хочу! – Маша насмешливо смотрела Тёмке в глаза, – Есть такие роли, которые очень приятно играть…

– Я, может, когда с Горой, типа, дрался, тоже, типа, роль играл, – мстительно заявил Артем, сощурившись, – А ты поверила…

– Нет, – Мария моментально превратилась в испуганную девочку, – Ты не играл. По твоему лицу же видно было…

– И осталось видно, – Георгий сделал то, на что я никак не решалась: заземлил присутствующих, – По его лицу все осталось видно. В буквальном смысле.

Тёмка с гордостью потер подбитый глаз.

– Простите, я отошла от темы. – Маша покорно вернулась к исповеди, – Похищение детектива Собаневского мы тоже отснимали для Ленькиного диплома. Ему важна была натуральность реакций, а мне – впечатление похищаемого. Еще здесь на даче, рассказывая вам о ЛжеКузене, я попыталась вызвать у вас к нему ужасную неприязнь. А похищение и нападение на ваш офис подливало масла в огонь. Вы, во что бы то не стало, должны были разозлиться на лихогоновцев и решиться на войну с ними. В общем, мои запросы оказались удовлетворенными.

– Это ты подсказала Горе, чтоб кормил Жорика грибами? – догадалась я.

– Ну да, – Маша с удовольствием вспоминала былые подвиги, – Мне ж нужно было, чтобы Георгий возненавидел своих похитителей лютой ненавистью. Вот я, услышав о предпочтениях в виде медиков и грибов, вспомнила, что Михаил заканчивал мед.училище. Вспомнила, и тут же позвонила Михаилу на сотовый, распорядилась пригрозить накормить пленника грибами. Мне необходимо было, чтобы Георгий однозначно решил сбежать.

– Постой, а как Гора-то попал в твою свиту? – поинтересовалась я.

– Через Леньчика, – охотно сообщила Мария, – Михаил, он, хоть большой, но ужасно глупый. Леонид подобрал актера из окружения Лихогона по двум признакам – очень заметный (о его связи с Лихогоном Собаневский просто не мог не знать, Михаил постоянно крутился возле шефа и хорошо запоминался общественности), и очень доверчивый (какой еще человек без всяких подозрений воспримет приглашение сниматься в фильме про похищение). В общем, Михаил потом отсматривал уже смонтированные эпизоды со своим участием и остался очень доволен. Оказывается, он всю жизнь мечтал сняться в кино… А я осталась довольна, потому что после этого похищения мне удалось внедрить в голову детектива Собаневского мысль о том, что его злейший конкурент – г-н Лихогон – замешан в игре против несчастной Марии. Естественно, этот факт, в совокупности с нахальным налетом бандитов на офис агентства “Order”, должен был способствовать принятию решения сражаться против Лихогона.

– А зачем так сложно? – удивилась я, – Похищение подстраивать, потом еще и в офисе у меня все вверх дном переворачивать… Почему нельзя было просто на словах расписать, какой Лихогон бесчестный тип и не призвать Георгия на помощь?

– Не знаю, – развела руками Маша, – Действительно, так было бы проще… Но, мне это как-то в голову не пришло. К тому же, Собаневский ведь, к сожалению, не дурак…

– А у меня этот факт почему-то никаких сожалений не вызывает, – улыбнулась я.

– Я имела в виду другое, – спохватилась Мария, – Не имея явных доказательств бесчестности Лихогона, вы решили бы сначала все проверить. Откуда я знаю, что накопал бы детектив Собаневский при проверке? Вряд ли он решился бы на войну незаконными методами, не будучи твердо уверен, что противник уже перешел грань приличий…

– С Лихогоном как раз он стал бы воевать от одного только намека на присутствие того в деле, – усмехнулась я.

– Неправда, если б я собственными глазами не увидел, как Петька сигает через соседский забор, то никогда не поверил бы, что он за мной действительно шпионит…Падлюка! – заявил Георгий.

– И опять судьба мне очень помогла. Не знаю уж, о чем именно догадался Лихогон, и чем именно я вызвала столь открытую к себе неприязнь, но с этой своей слежкой он ужасно меня выручил.

– Кстати, он так и не признался, откуда узнал о преступных планах нашей гостьи и когда догадался взять её под наблюдение, – произнесла я, и тут же пометила это себе в блокноте. В блокноте же, наткнувшись на свои предыдущие записи, столкнулась с отголосками Улавливающего Тупика, – Стоп! А почему к нам в офис врывался Леонид? Тоже для съемок? И как он мог это делать, если в это самое время ехал в электричке. Со мной и с окорочками. Зачем вообще ему окорочка?

– Умом такого не понять, – насмешливо развела руками Мария, – У Леньки вечно какие-то завихрения на тему приработков. Он, знаете ли, все время хочет чувствовать себя королем… А что ж это за король без свиты? Свита разбежалась по причине странностей Ленькиного характера. То есть все его, как гения, уважают, но при этом, как гения же, немного побаиваются и предпочитают держаться в стороне. Мало ли что Пёсову в голову стукнет? После того, как он проводил свой эксперимент с режиссерским этюдом… Ну, когда, вычислил семью, в которой бабушка действительно начитывала текст для объявления остановок в метро, и заставил актера идти в этот дом и признаваться внукам в сумасшедшей любви к их бабке… Внуки тогда так оторопели, что даже заявление в милицию написали. И актера этого чуть с громким скандалом из Академии не выперли. За приставания к ни в чем не повинным людям. С тех пор все в Академии стремятся обходить бредовые идеи Леньки десятой дорогой. В общем, свита исчезла, а Пёсов отчего-то решил, что произошло это из-за отсутствия у него, Пёсова, денег на кофе и пиво для себя и компании. Отчасти он прав. Вон, Лолка. Как присмотрит себе какого типажа для съемок, так начинает обработку. По ушам идеями ездит – для просветления, а по желудку – пивком, да орешками – это для удовольствия. И работает. Её народ слушает, в её задумки охотно идут работать. Хотя задумок-то там – ноль. Сплошная классика.

Признаться, раньше я совсем по-другому представляла себе отношения между студентами творческих ВУЗов. Поэтому слушала с интересом.

– Вот Ленька и ищет постоянно какого-то приработка.

– Его ж киностудия, типа, финансирует, – Тёмка видел в Пёсове врага и соперника, и даже не скрывал своей неприязни.

– Киностудия финансирует его работы, а не отдых. И не деньгами, а техникой, реквизитом, да площадкой для съемок. Актерами нас никто не снабжает. Их мы сами должны уговаривать. Или Академия может каких-то хмырей с актерского выделить. В обязательном порядке. Но нам ведь хмыри не нужны. Вон даже Томкина теперь Лола к себе переманила. Говорят, даже поступить ему помогла. Как мы с Ленькой работать теперь будем, неизвестно…

– Что ж это за актеры такие, что их еще и уламывать на творческую работу надо? – не унималась я.

– Такая нынче молодежь пошла, – осуждающе отозвалась Маша о ровесниках, и демонстративно вздохнула при этом.

– Стоп! – снова не выдержал Георгий, – С вашей Академией потом разберемся. Для начала давайте конкретных индивидуумов на чистую воду выведем. Как Пёсов мог напасть на мой офис, если ехал в этот момент в электричке? Что вы опять нас за нос водите, барышня? Скрываете очередного сообщника?

– Да не ехал он! – возмутилась Мария, – Никого я не скрываю. Мы с Ленькой договорились переворошить все на вашем рабочем месте, чтобы усугубить ваш гнев против моих, якобы, обидчиков. Мол, они к вам в офис врывались, значит и вам к ним можно. Заодно Леньке там эпизод про ограбление нужно было отснять…

– Да уж, – не унимался Тёмка, – Этот твой хахаль действительно товарищ, типа, со странностями…

Мария продолжала, демонстративно игнорируя нападки Артема.

– Но снимали мы этот эпизод раньше, чем сцену с похищением. То есть еще за день до того, как я в автокатастрофу попадала.

– Стоп! – внезапно рявкнул Георгий, и все замерли, – Алло, дружище? – приветливо обратился Жорик к своему сотовому, – Сделай одолжение, отзвонись моей соседке, что свидетельницей нападения на мой офис проходила, уточни дату совершения…

Через пять минут мы уже знали, что Мария говорит правду. Верхняя Старушенция действительно видела Пёсова, нападающего на мой офис. Точнее, по словам самой соседки “на свидание к этой своей врывающегося”. Но было это за день до моего приезда в городскую квартиру. До этого Мария, воспользовавшись моей безолаберностью, проникла к нам на дачу и сняла слепки с моего экземпляра ключей, валяющегося вечно где попало.

– Огромный минус всем нам, – сокрушался Георгий, – Как же можно было такое, да не уточнить….

– Поражаюсь, что соседка сама дату не назвала, – восхищенно шептала Маша, – Мне и в голову не приходило, что могут найтись свидетели. Ленька обещал сработать чисто… Как мне везло все это время, все-таки. Скажи соседка сразу, когда видела Леньчика, и все мои планы сразу рухнули бы. Вы бы тотчас догадались, что все подстроено…

– Да, – протянул Георгий, – Не умеете вы совершать преступления, девушка. Без помощи провидения вас бы сразу схватили с поличным…

– А так схватили чуть позже, – снова сникла Мария, вспоминая, что происходящий разговор был на самом деле обсуждением перед вынесением приговора.

– Не схватили! – вмешался Тёмка, – Ты сама во всем призналась. Это, типа, две большие разницы…

– Будем мы продолжать разговор о деле или нет?! – Георгий, кажется, готов был выставить нас с Тёмкой на улицу, чтоб не мешали дознанию.

– А что еще рассказывать? Так я подвела вас к мысли о необходимости выкрасть завещание. Все сработало. Для надежности Леонид еще и конвертик занес Лихогону. То есть, я, конечно, не была уверена, что этот детектив действительно ведет опись входящей документации. Но, если и впрямь ведет, и, если это попадется Кате на глаза, то… В общем, если бы Катерина сама не пришла к выводу, что завещание только что появилось у Лихогона в сейфе, то я разыграла бы сцену о том, как ЛжеКузен сам является сообщить мне об этом. Говорит, мол, “настоящее завещание мы уже нашли, оно в сейфе у моего надежного товарища, так что уезжай-ка Маша по добру по здорову…” Тогда бы вы точно решили завещание похищать. Если б не собака, мой план можно было бы назвать блестящим. Но разве ж их, собак, всех предусмотришь?

Артем хотел было что-то возразить, но я нашла ему более толковое применение. Шепнула на ухо указания и мягко подтолкнула в сторону двери.

– Куда он? – испуганно воскликнула Мария так, будто в отсутствие Тёмки мы с Георгием собирались расправиться с нею, – Впрочем, вряд ли я имею теперь право задавать вопросы…

– Он скоро вернется, – постаралась успокоить я её, – Принесет нам новые разъяснения. Продолжай…

– Потом Артем так не вовремя вернулся с задания… Ну, в общем, застал Леньку, с которым мы как раз обсуждали, что делать дальше. Дальше вы все знаете. Откуда ни возьмись, появился этот КингКонг, и Артем так бесстрашно кинулся меня защищать… Раньше меня никто никогда по-настоящему не любил…

Я не стала разубеждать Машу. Пусть считает бесстрашие Тёмки свидетельством любви… В её возрасте положено так считать. Мало какая женщина смирится с мыслью, что чаще всего мужчины ввязываются в драку не ради спасения любимой, а просто из желания подраться… Присутствие женщины необходимо просто как предлог для воплощения собственных амбиций…

– Потом пришлось решиться на рискованный шаг, – Маша снова сникла, и теперь приходилось прислушиваться, чтобы разобрать её слова, – До этого так выходило, будто вы сами хотите выкрасть завещание. Я лишь создавала необходимые условия, чтобы эта мысль пришла к вам в головы… А тут, собака. В общем, я позвонила Георгию и попросила приехать. Разыграла истерику. Мол, “все пропало”… Думала, он бросится меня утешать и придет к мысли, что никакая собака – не помеха. На этот случай я подготовила план. Собаке можно было скормить снотворное. Хорошо, что Тёмка ветеринар. Он знает, что безвредно для животных… Но детектив Собаневский никак не хотел приходить к нужному мне выводу… К тому же, я узнала, что вы, Катя, наводили справки в нашей Академии…. В общем, дело запахло разоблачением, и мне пора бы было исчезнуть… Но Артем… Я не смогла так поступить с ним.

– Странно. – пробормотал сам себе под нос Георгий, – Я бы – смог.

Мы с Машей переглянулись и, не сговариваясь, расхохотались. Я поставила чайник и предложила всем переместиться за стол.

– И что мне теперь будет? – снова вспомнила о своих страхах Мария.

– Г-мм, – растерянно протянул Георгий, – Может, велеть отрубить тебе голову? Впрочем, для меня это не актуально. Ты ведь уже и так наказана. Хотела чужими руками совершить недозволенное… И проиграла.

– Да? – я с удовольствием накинулась на недавно испеченные Машей булочки. Человек, умеющий печь такие вкусности, в любом случае заслуживает доброго отношения, – А по-моему, она выиграла. Сама у себя. Приручила своих внутренних бесов и отказалась от дурных замыслов. Отказалась ведь? – в воспитательных целях я глянула на Марию очень строго.

– Насовсем! – захлопала ресницами Маша, – Понимаете, я вдруг поняла, что, совершив некоторые вещи, потом сам с собой не сможешь жить. Можно было сбежать и от вас и от Артема, но от себя, куда бы я делась?

– Да, – я вспомнила свои собственные подобные ощущения, – Есть таки вещи, совершив которые, потом не отмоешься. Они невыводимы, как чернильные пятна… Необратимы, в смысле отсутствия обратного хода.

– Ох уж мне эти моралисты! – заворчал Георгий, – Значит так. Я лично обиды на тебя не таю. Хотя должен бы. Держать меня за такого идиота! Ну надо же… Но мое самолюбие отмщено. Я разгадал коварные планы. А ты вовремя остановилась.

– Кстати, – оживилась Мария, – То есть не я, конечно, могу задавить вопросы, но… Интересно же. Как вы меня рассекретили? На каком этапе?

– Почти с самого начала, – ошарашил Георгий, – Просто я решил до поры до времени подыгрывать тебе, чтобы докопаться окончательно до смысла всех твоих манипуляций. То есть про автокатастрофу я поверил. И про похищение тоже… Но ты изначально казалась мне подозрительной. Почему никто в окружении Пёсова ни словом не обмолвился о наличии у него дочери? Почему законная наследница соглашается прятаться на чужой даче вместо того, что б открыто кричать о своих правах? Боится Кузена, у которого в этом городе, якобы, все куплено? Если у него все куплено, то какого ж черта он вынужден ходить вокруг да около, вместо того, чтоб сразу пойти к нотариусу и изъять настоящее завещание? Кроме того, я беседовал с тем нотариусом, после визита к которому ваш Пёсов помчался к Лихогону, якобы, чтобы попросить того принять решение по поводу уничтожения настоящего завещания… Нотариус, после нескольких звонков и наведения справок обо мне, очень четко пересказал мне содержание беседы с Леонидом Пёсовым. Точнее “с этим ненормальным визитёром, который интересовался исключительно возможностью нотариально заверить авторские права на какое-то свое произведение, категорически отказываясь говорить, о каком именно произведении идет речь…”. Искренность нотариуса стала для меня очевидной. А вот Машина гипотеза, мол, ЛжеКузен нарочно после своего подкупленного нотариуса заехал еще к парочке на праздные беседы, дабы замести следы, показалась мне подозрительной. С чего бы вдруг подкупившему всех ЛжеКузену опасаться слежки и наведения справок? Где-то Мария нам пудрит мозги…

– И ты молчал?! Ни словом не обмолвился мне о своих подозрениях?! Говорил, мол “какие интриги внутри команды?!”– не выдержала я.

– Ну… – замялся Георгий, – Понимаешь… Мне показалось, что эта девочка вызывает у тебя определенные симпатии, и, если б я начал обвинять её, не имея на руках достаточных аргументов, ты бы не поверила мне. Вспомни, ты вечно твердишь, что я незаслуженно плохо отношусь к людям. Кроме того, со всеми этими Машиными проблемами, у меня появился отличный повод внедрить агента в тылы конкурента. Мне всегда было интересно заполучить информацию о ведении дел господином Лихогоном. Впрочем, за эти мои корыстные интересы судьба наказала меня почти так же, как Марию за её страсть к чужим завещаниям.

– То есть в логово к Баскерфиле ты лез вовсе не ради интересов клиентки, а дабы укротить собственное нездоровое любопытство в отношении Лихогона? – не поверила своим ушам я, – Кошмар! Меня окружают преступники и маньяки.

– Бывшие преступники и маньяки, – поправил Георгий и… покраснел. Никогда раньше не замечала за ним подобных проявлений, – А потом оказалось, что если тебя, Катерина, выпустить на свободу, то ты и сама раскопаешь все необходимые сведения. Делала ты это наверняка на зло мне. Поэтому до поры до времени я решил не показывать, что разделяю твои подозрения относительно Маши. Вдруг тогда бы ты успокоилась и прекратила поиски более веских доказательств.

– Ужас! – не унималась я, – Маша пыталась вслепую использовать Георгия, Георгий также пытался использовать меня… А я?! Я тоже самое проделывала с Лизаветой.

– Один Артем во всей этой истории вёл себя, как святой, – мечтательно прошептала Мария, – Ах, кажется, я его не достойна.

– Кстати, а где Тёмка? – спохватился Георгий, – Куда ты услала пацана?

– Давно должен был бы вернуться, – пролепетала я, холодея, – Он пошел позвать г-на Лихогона и Лизу… К их машине, за угол… Давно должен был бы уже вернуться… Уж не случилось ли с ним чего???

В этот момент во дворе громко хлопнула калитка.

– Вечно ты, Катерина, напридумываешь чего-то, – заворчал Георгий, – Вернулся наш Темка. В целости и сохранности.

Вопреки всем ожиданиям, в дверь вдруг постучали.

– Надо же, как быстро Лихогонище перевоспитал нашего шалопая, – все еще шутил Георгий.

– Кто там? – подозревая неладное, выкрикнула я.

– Ка-тю-ю-ша! – протяжной сиреной раздалось из-за двери, после чего в комнату влетела Настасья, и, чуть не сбив меня с ног, кинулась здороваться, – А я все ждала-ждала, когда у тебя все прояснится, и ты мне расскажешь, – тараторила Сестрица, не обращая внимание на подавленный вид присутствующих. Это был тот редкий случай, когда появление Сестрицы не вызвало у нас с Георгием бурного восторга, – Решила, сама тебя ловить. Устрою, думаю, сюрприз. Приеду, как снегом по голове!!! – Настасья недоуменно огляделась, – Эй? Вы чего, не рады? Мама не волнуется. Я её предупредила, что к тебе поеду.

– Мы рады, – я усадила Сестрицу за стол и забрала у неё сумку, – Просто не ожидали. Мы Тёмку ждем…

– А я его видела! – радостно воскликнула Настасья, – Только подумала, что мне показалось… Надо же, как почтальон Печкин, принесла заметку про вашего мальчика.

С раннего детства у Настасьи имелась милая привычка сообщать грандиозные новости самым обыденным тоном.

– Где ты его видела??? – хором воскликнули мы.

– В машине, – Настасья поняла, наконец, что речь идет о чем-то серьезном и насупилась, – Я с электрички шла, а он наоборот.

– Что наоборот? Кто наоборот? Шел наоборот?

– Он в сторону города ехал. Когда машина под киоском проезжала, мне показалось, что пассажир на нашего Артема похож. Я издалека заметила и руками замахала. Но они не остановились, и я решила, что обозналась… За рулем еще такой странный тип сидел мрачного вида… Ой! Теперь припоминаю, будто у Темы лицо было перепуганное… Правда мне это могло и сейчас придуматься…

Сестрица замолчала, вступив в неравный внутренний бой с собственным воображением. Как и мне, ей всегда было сложно отличить придуманное от происходившего в реальности.

– Настоящий наследник – парень Тёмкиного возраста, – вдруг осенило меня, – А что если… Что если мы ошиблись? Гора следил не за Машей. За Тёмкой!

– Не может быть! Так это я что ли у собственного Артема что-то украсть хотела?!– Мария вскрикнула и тут же закрыла рот ладошкой, чтоб не мешать нам думать.

– Ничего себе, новости я принесла! – восхитилась Настасья, – Что б вы все без меня делали?

Я жестом попросила Сестрицу не вмешиваться. Настасья, к моему крайнему удивлению, подчинилась. Кажется, девочка действительно начинала взрослеть.

– Между прочим, отец у Артема не родной, а приемный. Он женился на матери Артема, когда пацану еще и года не было, и тут же усыновил парня… Об этом долгое время все соседи говорили, – вспомнил Георгий.

В наступившей тишине отчетливо слышалось прерывистое дыхание Марии и восторженные ахи Настасьи.

– Ничего себе! Такое приключеньице! – все же не выдержала Настасья, после чего пододвинула варенье поближе к себе, видимо, что бы отвлечь рот на более полезное занятие, чем пустые разговоры.

Мария в панике переводила уже ставшие влажными глаза с меня на Жорика и ждала проблесков надежды.

– Гора работал на Лихогона, – словно автомат затараторила я, отпуская воображение на волю, – Лихогон – на настоящего Пёсова. Настоящему Пёсову невыгодно наличие конкурента. То есть, найти второго наследника нужно обязательно, иначе завещание так и не вступит в силу. Найти, чтобы… убрать его! Несчастный случай, или как там это еще делается!

– Не нагнетай обстановку, Катерина! – в голосе Георгия уже тоже звучало беспокойство, – Петр никогда не пошел бы на такое грязное дело… Кроме того, ведь этот Пёсов сам посоветовал Пёсову-покойнику включить сына в завещание…

– Откуда мы это знаем?! – уже почти кричала я, – Со слов Лихогона! Он и не такое может наговорить, лишь бы обелить имя клиента… И тогда сразу становится ясно, почему Петр Степанович не соизволил объяснить нам участие в деле своего Горы. Лихогон ведь так и не рассказал, почему его работник все время маячил возле нашей дачи…

– Ждал удобного момента, чтобы схватить Артёма! – простонала Мария, – Но я все время была рядом и мешала КинКонгу совершить содеянное без свидетелей. А на людях в магазине такое тоже не сделаешь… Ах, пойдемте скорее!

Подобно тому, как влюбленный Артем бросался на Гору Мышцев, дабы защитить любимую, Мария сейчас бесстрашно рвалась в бой. Накинув на плечи дачную кофту моей мамы, Маша выскочила из дома. Мы с Георгием едва поспевали за девушкой. Настасья, не слишком напрягаясь, бежала чуть-чуть впереди всех и ежесекундно оглядывалась, уточняя правильность направления. Со стороны она была похожа на игривого щенка, выгуливающего хозяев.

– Правда же я вам очень помогла? – периодически заглядывала она мне в лицо, – Не, ну правда?

Я тяжело кивала, на бегу. Поражаясь неисчерпаемой энергии и легкости передвижения Сестрицы.