Оказалось, мы летим ловить такси.

– Если б ты доложил к плате за дом те деньги, что ежедневно тратишь на такси, то смог бы снять жилье в центре, – заметила я.

– Я бы и так смог, – улыбнулся Вадим. Я почувствовала себя полной дурой, вспомнив, какие нынче у Робина доходы, – Но зачем мне центр?

– Вряд ли стоит хвастаться награбленными деньгами, – вовремя нашлась что ответить моя категоричность.

– Господи, Котька, давай без нравоучений, – взмолился Робин и, назвав таксисту адрес, распахнул передо мной дверь машины, – Сейчас увидишь, как у нас там хорошо. Свежий воздух, птички поют. Даже пруд где-то рядом есть, но я его еще не искал. Одно слово – пригород…

Вадик снова уходил от основной темы. При водителе, я, естественно, не могла начать допрос, что давало Робину время досконально продумать своё положение и сочинить подходящие для глупой меня оправдания.

«Куда ты едешь?!» – проснулся мой Здравый Смысл, едва мы съехали с хорошо освещенной центральной улицы, – «В логово к преступникам на ночь глядя! Ты в своем уме?»

«Но там же Шурик…»

«Это кто тебе сказал? Это главарь банды тебе сказал. А ты, дура, поверила. Прибьют они тебя там со спокойной совестью.»

Я постаралась заглушить беспокойство, и на всякий случай переложила сотовый поближе к выходу из сумочки. Увы, позвонить я уже никому не могла – аккумулятор был полностью разряжен. Всё еще пытаясь не впадать в панику, я решила поддерживать разговор.

– Скажи, а розетки у вас там есть? Мне бы телефон зарядить…

– Да, найдем…

«Правильно! Ты ему еще предложи ключ от квартиры, где дети лежат,» – манеры Василия явно пагубно повлияли на мои внутренние голоса, – «Еще в чем-нибудь свою беззащитность открой. Ему, ох как, пригодится…»

Тщетно пытаясь успокоиться, я, наконец, четко сформулировала, что меня беспокоит. Я боялась не Робина, которого слишком хорошо знала, чтобы предположить в нем стремление причинить мне вред. Я боялась зловещего Некту. Некту, о личности которого, кроме внешних примет, ничего не было сказано в моем разоблачительном письме. Некту, которого не связывало со мной романтическое прошлое. Некту, который вовсе не подчинялся Вадиму (этот вывод я сделала, судя по тому, что Робин не знал сейчас истинное расположение рыжего чемодана). Некту, который хотел отправить меня за решетку. Боялась я того, кто, как мне казалось, являлся единственным настоящим преступником из всех Детей Деточкина, единственным настоящим моим врагом.

– Вот здесь, пожалуйста, – внезапно попросил остановить машину Робин. Я прильнула к окну. Только что мы переехали железнодорожные рельсы. Неподалеку от переезда тусклым фонарем светилась пустынная остановка электричек. «Обязательно нужно спросить название этого места,» – подумала я.

– Я могу и в деревню завезти, – оценив щедрость Вадима, раздобрился таксист.

– Не стоит, там очень плохие дороги. На самом деле, если лесом, так тут совсем недалеко, – Вадим показал рукой куда-то в черноту, – Минут пятнадцать ходьбы. Подышим воздухом…

Я все медлила с выходом, таксист недоуменно развернулся. Небритая припухшая физиономия со страшным шрамом через всю щеку, беззубый рот, раскрытый в немом вопросе, изображающая не то купол церкви, не то коровье вымя наколка на правом плече. Уж лучше Робин!

Я оперлась на подставленную Вадиком ладонь и смело шагнула в окружающую тьму. Зайдя в лес, мы почему-то остановились.

– Ну? – повинуясь давней привычке не шуметь в лесу, шепотом потребовала объяснений я.

– Нам не в деревню. Нам в другую сторону. Пусть машина уедет, и пойдем. Да не бойся ты, тут недалеко.

– Я еще сегодня домой вернуться хочу, меня люди ждут – зачем-то соврала я.

– Ну вот, – Робин всплеснул руками, – А чем же ты тогда думала, когда сюда ехала? Позвонишь, предупредишь, что не придешь…

– Я вызову нам с Шуриком такси, – категорично отрезала я, решив, что Виктория, конечно же, согласится оплатить привезшую ей Александра машину.

– Как знаешь, – Вадим развернулся и пошел вперед. На этот раз тянуть меня за руку было лишним. Опасаясь оставаться одна в ночном лесу, я, с непонятно откуда взявшейся энергичностью, семенила за Вадькой, совершенно не отставая.

– Только я тебя обманул, – бросил вдруг Робин и я почувствовала, как сердце глухо стукнуло и затихло в моей груди, – Нет там никакого пруда. Пруд – это в деревне.

Моё сердце пошло снова.

– Вадик, не смей меня пугать, я и так перепуганная! – выдавила я из себя, наконец.

– А чего перепуганная? – Робин покосился на меня с искренним участием, и, не дождавшись ответа, сделал многозначительный вывод сам, – От собственного рвения, надо заметить, перепуганная. Ты ведь здесь, я так понимаю, представляешь интересы Виктории Силенской? Никак все это время вспомнить не мог, откуда про жену Мэтра раньше слышал. А вот как ты сказала, – вспомнил. Ты ж про неё рассказывала. Это твоя подруга, так?

– Так, – отвечая, сама не зная на какой из Вадькиных вопросов, кивнула я, – А перепуганная … – я снова решила попытаться пустить тему в нужное русло, – Ты бы, если б ночью по лесу в преступничье логово шел, не боялся бы?

– Вряд ли, – Вадим заботливо отводил от моего лица затаившиеся вдоль тропинки щупальца ночного леса, – Не боялся. Потому что не шел бы. Я, знаешь ли, в чужие дела предпочитаю не соваться, своих много. И потом, – одна из веток все-таки вырвалась из Вадькиных рук и больно саданула меня по щеке, – Прошу пардона…

– Продолжай мысль!

– Я себя преступником не считаю, – послушно договорил начатое Робин, – Для меня – вы все преступники. Преступно видеть, как кровопийцы жиреют на твоих глазах и потакать им своим добрым отношением. Раньше ведь, как было?

– Как? – кажется, я добилась, наконец, своего, Вадим загорелся темой и сейчас быстренько выложит мне всё о своих Детях Деточкина.

– Да так же, в сущности, как сейчас, – Вадим вдруг умолк и, казалось, потерял интерес к разговору. Но долгий опыт общения с ним показывал, что главное не перебивать, все еще будет сказано, – Просто я тогда моложе был, потому другое место в организации занимал. Меньше ответственности было, больше свободы для чистой воды творчества.

– Это ты об угоне автомобилей? – осторожно спросила я, – Я слышала, что раньше тоже Дети Деточкина существовали, еще при Совке…

– Существовали. Всесоюзная, между прочим, организация была. Даже два слета в Москве проводились. Тайные. Я тогда в исполнителях ходил. Ну, вроде того, кем сейчас мой Василий…

– А Ожигов откуда про тебя знал?

– Так он у нас связным был. Между нами и старшим эшелоном. Теми, кто дальше с машинами заниматься будет… Когда чистки начались, многие из наших сели. Кто всерьез, кто просто на химию… Я, считай, только Пашиными стараниями и не засветился. Предупредил он меня вовремя. Потому и считаю себя в долгу перед ним. Потому машину и вернул. Пусть кто другой с ним разбирается. Бомбануть его, конечно, есть за что, но мне не с руки. Товарищ все-таки…

– Ничего не понимаю, – честно призналась я, – Вадик, ты что, и впрямь веришь в эти сказки о Робин Гудстве?

– Сказки… – тропинка вывела нас на довольно широкую пыльную дорогу и мы теперь могли идти рядом, – Можешь называть это как угодно, но я лично считаю, что, коли человек гнида, так его за это наказывать надо. Раз накажут, два накажут, а на третий он, прежде чем у немощного старика хлеб отобрать, задумается… Совести, конечно, не хватит, но хоть рефлекс остановит. Будет знать, что безнаказанность была временной. Суки, – Вадим говорил всё более горячо, и я вдруг почувствовала, что имею дело с человеком психически нездоровым, – Пусть спасибо скажут, что не убиваем… Даже при Совке, когда пикнуть без согласования с партией нельзя было, мы негодяев наказывать умудрялись… А сейчас что? Ручки сложили, сидим наблюдаем, как те, кто к кормушке прорвался, жируют?

– Да пусть себе жируют, – зачем-то вступила в спор я, хотя внутренний голос приказывал мне согласно кивать и говорить что-нибудь успокоительное, – Чужие деньги считает тот, у кого своих нет.

– Да при чем здесь деньги! – почти закричал Вадим, – При чем здесь деньги!!! Ты понимаешь, что в этой стране выдвинулись сейчас как раз те же самые коммуняки. Или те, кто в услужение к ним пошел. По трупам прошлись, и в дамки. Кто, если не сам народ, поставит их на место? Кто умерит их наглость?

– Это ты, что ли, наш родной народ? – усмехнулась я, – А в вашем забугорье богатых нет, что ли?

Вадим не ответил, ожесточенно пиная пустую консервную банку, попавшуюся под ноги.

– Это ведь вранье все, Вадик, – продолжала я, понимая, что никогда не прощу себе, если смолчу, – И среди богатых, и среди бедных людей масса и честных, и негодяев… Ты же сам прекрасно это понимаешь.

– Нет, – Вадим остановился и сумасшедшим взглядом впился в моё лицо. Я едва сдерживалась, чтобы не броситься бежать прочь, – Я ж не просто так действовал. Я же список жертв по поступкам подбирал…

– Скажи честно, ты хоть копейку с этих машин заработанную, на благотворительные цели пустил?

– Пока что все здесь – сплошная благотворительность, – похоже, припадок проходил и Вадим приходил в себя, – Ты так говоришь, будто я всю жизнь только и делал, что краденным торговал. У меня, если хочешь знать, давно отлаженный бизнес, ничего общего с вашими автомобилями не имеющий. Это всё, – Вадим показал руками вокруг себя, видимо имея в виду свое нынешнее местонахождение, – Это всё просто эксперимент. Наслушался я по интернету от людей о несправедливости вашей… Действительно, ужас какой-то. Выживает не то что сильнейший, или там хитрейший – это еще можно было бы понять. Выживает – подлейший. А это уже противоестественный отбор какой-то. Противоестественный, и для страны противопоказанный. Я просто показал на таком незначительном примере, как локальное возрождение слабого подобия Детей Деточкина, что бороться с подлостью можно. Научил отвечать на оскорбления, – Вадим вдруг улыбнулся чему-то неведомому, и снова оживился, – А ведь никто не верил. «Невозможно», – говорили, – «Не выйдет. Охрана, продажные менты, трусы-наемники». Но ведь получилось же! И у каждого получится, если только захотеть и не бояться. Я показал этой стране, что восстанавливать справедливость можно. Теперь – дело за вами. Теми, кто живет здесь!

«Понятно, сумасшедший миллионер с манией величия и жаждой приключений решил поиграться в солдатики,»– мелькнуло в моих мыслях, – «Ну зачем им оказался родной мне человек? Мало, что ли, ничейных миллионеров на свете?»

Вадим почти выкрикивал свои лозунги и призывы, став вдруг жутко похожим на вещающего с трибуны партийного работника. Поднявшийся вдруг ветер оживил Вадькину шевелюру, а горящие глаза – ставшее вдруг совсем молодым лицо. Это было красиво. Это было красиво, но очень печально.

– Ты не ответил, про благотворительность.

– Пока ни копейки прибыли я с этого мероприятия не поимел, – моментально спустился на землю Робин, – Если выгорит, – Вадик зачем-то перекрестился, – Боюсь сглазить просто, – я еле сдержала смешок: докатились, веру ради наживы эксплуатируем, – Я свои расходы компенсирую, конечно. А остальное Сержу отдам. Пусть сам решает, кому в этой стране сейчас помощь необходима. Эх, раньше Мэтру хотел дело передать, да он… Серж молод еще, конечно…

Мне вдруг стало невыносимо тоскливо. Люди развлекаются, ставят эксперименты на себеподобных, веселятся… А я бегаю, машу руками, переживаю… Зачем?

«Вот заберу Шурика, и забуду обо всем этом бреде навсегда. И о Робине, и о машинах… Соседа только выпорю, как следует…» – мысленно проскулила я.

– Устала? – как всегда, Робин чутко отреагировал на перемену во мне, – Тут уже близко. Я обычно почти до самого дома доезжаю, но сегодня, ты ж слышала, у милиции к нам повышенное внимание. Не захотел я перед таксистом светиться. Пусть думает, что мы в этой деревне живем… Слушай, Коть, – Вадим говорил уже совсем нормальным тоном, – Ты меня своими расспросами с ума скоро сведешь. Так о главном и не поговорили.

Что ж, интересно, для Робина сейчас главное?

– Ты чемодан-то верни. Ребятам он, кровь из носу, как нужен. Отключка охранных систем – это же две трети работы…Ты ж чуть не погубила всех сегодня этим своим фальшивым чемоданом. А не отменил бы я операцию? Повязали бы всех за милую душу.

– Ты б не отменил, я бы отменила, – хмуро ответила я, не желая оправдываться, – Кстати, а откуда ты вообще про чемодан узнал? И нашел нас так легко…

– А, – Вадим самодовольно сощурился, – Старые технологии. Хочешь быть в курсе всех событий – звони одновременно нескольким их участникам. Главное, делай так, чтобы все знали, что ты одновременно нескольким звонишь. Тогда они боятся, что другой расскажет больше и их обвинят в недоговаривании.

– Васёк? – догадалась я.

– Точно. Я ему после вашего сбора позвонил. Он всё и выложил.

Как же я могла не предусмотреть, что Робин может связываться не только с Сергеем?! Нет, Васька я, конечно, тоже просила не говорить про чемодан…

– Послушай, Вадик, – отчего-то именно сейчас я окончательно поверила, что Робин действительно не знает о нынешнем местонахождении чемодана, – Технологии технологиями, но у тебя в командовании тоже есть прорехи…

В этот момент мы вышли из леса. Дорога, петляя, ныряла круто вниз. У подножия холма, на котором мы стояли, уютно примостилась густо присыпанная звездным бисером деревушка. Уже полностью вошедшая в права, светила луна, заливала всё вокруг ровным и ярким светом.

– Вот мы и пришли. Моя хата с краю, ничего не знаю, – улыбнулся Вадим, показывая на покосившуюся крышу, отделенную от остальных домишек внушительного вида пустырем. Ни одно окно указанного дома не светилось.

«Все спят? Или делают вид, что спят?» – мысль о возможной засаде Некты не давала мне покоя.

«Господи, да может этот Некто вовсе и не живет здесь!» – попыталась успокоиться я, – «Может, он, как ребята, живет где-то в городе… Ну конечно! Не с Робиным же он приехал? Откуда бы он тогда так хорошо город знал, что сумел не прекратить слежку после всех моих петляний и ухищрений? Спит сейчас себе где-то в железобетонной коробке городской квартиры, и даже не подозревает, что я себе про него напридумывала.»

– А вот и наше холостяцкое жилище, – галантно распахнул передо мной отчаянно скрипящую калитку Робин.

При желании из этого места можно было сделать отличный дачный участок. Увы, подобные мысли, похоже, приходили только в мою голову. Тропинка, ведущая от калитки к дому, который в своей покосившейся раскуроченности казался нежилым, петляла среди густых зарослей враждебных кустарников.

Опираясь на локоть Робина, я, не без опаски, вошла в помещение. Пахнуло сыростью.

– Разуваться не надо, проходи, присаживайся, – Вадим щелкнул выключателем, предварительно тщательно заперев входную дверь. Отчего-то это показалось мне зловещим предзнаменованием, – Это, чтоб комары не налетели, – оправдался Робин, и мне тут же сделалось стыдно. И за свою излишнюю мнительность, и за неумение её скрыть.

Я робко огляделась и уселась на застеленную покрывалом сетчатую кровать. Других посадочных мест в этой полукухне – полукомнате не было. Интересно, что вынудило Робина, избалованного комфортом и уютом , выбрать именно это место для укрытия?

– Чайку выпьем? – не дожидаясь ответа, Вадик поставил на электрическую плитку большую эмалированную кружку с набранной из умывальника водой, – Ты не смотри, что у нас тут так. Не обжились еще. Вообще, место отличное. Вода, электричество. Мы тут еще такое себе уютное гнездышко отгрохаем, ого-го! Ни одна собака не отыщет!

– Кто это, «мы»? – севшим голосом спросила я и поспешила подключить зарядку своего телефона к ближайшей розетке. Без связи с внешним миром я чувствовала себя уж совсем неуверенно.

– «Мы» – это «мы»! – засиял от возможности снова заморочить мне голову Робин, – Все те, кому по твоей милости теперь в подполье уйти придется.

– Чего это «по моей»? – неожиданно для самой себя я обиделась, – Между прочим, если по совести, так мне нужно было еще три дня назад всё о тебе Виктории рассказать.

– Спасибо большое, – Робин, паясничая, низко поклонился, – Отсрочила мне гибель, оттянула смертушку…

– Прекрати! – мысль о том, что Робин считает меня предательницей, отчего-то оказалась непереносимой, – Я всего лишь пришла забрать Мэтра. Зла ни тебе, ни ребятам я не желаю…

«Что ты несешь?! С чего оправдываешься?!» – изумился кто-то внутри меня, – «То есть, ты позволишь Робину продолжать и дальше заставлять мальчишек грабить людей? Ему-то что? Уедет, и след его затеряется в далеком закордонье. А ребятам отвечать придется.»

– Не желаешь? – Вадим, казалось, только и ждал подобного моего признания, – Тогда, сделай милость, – Робин движением переигрывающего фокусника вытащил из-за пояса мобильный телефон, – Позвони своим, м-м-м, проверенным людям, – Вадик улыбнулся так невинно, словно речь шла о какой-то совершенно незначительной услуге, – Будь так любезна, предупреди, что с тобой всё ОК и письмо читать не надо…

«Ничего себе запросики!»

– Читайте классиков, господа. Сначала стулья. В том смысле, что прежде мы с находящимся в полном здравии Мэтром целыми и невредимыми разъедемся по домам… – невольно я переняла Вадькину игру и теперь тоже изображала ни к чему не обязывающий светский треп.

Вадим задумался, якобы отвлекшись на заваривание чая. Кинув в веселенькие цветастые чашечки заварку, он залил её кипятком и накрыл сверху невесть как сохранившимся здесь журналом «Работница», выпущенным в середине прошлого века.

– Ты ставишь меня в совершенно неэстетичную позу, – соизволил-таки заговорить Вадим, – Предположим, я отпущу Мэтра. Вы оба окажетесь на свободе. Свобода опьяняет и, кто знает, что вам придет в голову в следующий момент…

Я вдруг заметила, что пальцы Вадима слегка подрагивают. Несколько капелек пота, выступившие на аристократическом Робиновском лбу, явно не имели ничего общего с уже давно отправившейся на ночной отдых жарой. Видимое спокойствие Вадика давалось ему с огромным трудом.

– Я обещаю тебе, – начала я.

– Ты не можешь обещать за других людей, – быстро проговорил Робин, и стало ясно, что он предвидел подобный мой ответ.

– Мэтру не выгодно подставлять тебя. Тем самым он откроет и собственную причастность к ограблениям, – в ответ на это изречение, Вадим страдальчески воздел руки к потолку и скорчил такую мину, будто я говорила нечто невообразимо глупое, – Хорошо, что ты предлагаешь? – мне тоже все труднее давалась хладнокровность.

Вадим вздохнул с облегчением, приняв мой вопрос за согласие сотрудничать.

– Ты отменяешь своё письмо, говоришь мне, где хранится рыжий чемодан и остаешься моей гостьей до, скажем так, окончательного завершения операции. Это еще дня три, не больше. Со своей стороны гарантирую уважительное отношение и полную неприкосновенность, как тебе, так и мужу твоей Виктории.

– Не согласна ни с единым пунктом. Даже с последним, потому что в твоем участии моя неприкосновенность не нуждается.

– Ошибаешься, – всё тем же жестом фокусника Робин достал из-под полы пиджака пистолет и навел его на меня, – Звони, – коротко бросил он, сделавшись вдруг очень серьезным и напряженным.

– Что это? – мне вдруг сделалось жутко смешно, – Нет, ну нормально?! – истеричные всхлипывания смеха выдавливались из меня, совершенно не обращая внимания на мои попытки сдержать их, – Я, рискуя быть загрызенной насмерть собственной совестью, ищу с ним встречи, решаюсь на опасные переговоры, еду на ночь глядя ч-черт знает куда, а он… А он оказывается банальным гангстером с пистолетом… Вадик, ты разочаровываешь меня.

– Прекрати эту истерику! – Вадим не спускал с меня ни глаз, ни смертоносного дула, – С тобой серьезно разговаривают! – Вадим отчего-то тоже не смог сдержать сдавленного смешка, – Котька, перестань, – продолжил он уже совсем другим тоном, – Ну подумай сама, что бы ты делала на моем месте? Ты не оставляешь мне выбора. Ты сама решила воевать против меня. А на войне, знаешь ли, как на войне. Тем более, никакие другие доводы на тебя не действуют, – Вадик, словно указательным пальцем, назидательно покачал дулом пистолета, – Позвони ты уже, чтобы я мог убрать эту штуку. Знаешь ли, ружье в кадре обязывает к выстрелам… Я такого не хочу…

Я вдруг представила, что будет, если Робин решится выстрелить. Краткий миг боли, потом погружение в объятия блаженного беспамятства. И покой. Долгожданный, вымаливаемый, необходимый… Потом я представила реакцию Георгия. Он, конечно же, отнесется к происшедшему философски. Не сломается, будет жить дальше. Бороться за свою справедливость и покой мирных граждан. Только скорбные складки в уголках губ, да ставший вдруг совершенно пустым взгляд, выдадут тяжесть и бездонность потери. Сначала он, правда, перебьет в качестве мести всю без разбора шайку Робина. Мне вдруг стало жалко Шурика с Артемом. Да и Васька с Сержем. И Робина. И даже Некту, немного… Он ведь не виноват, что оказался в такой роли… А потом мне стало ужасно жалко маму. Она, конечно, будет в трансе. Правда, Настасье моя гибель, вполне возможно, пойдет на пользу. Как дурной пример, которому не стоит подражать. Как ранняя трагедия, которая мгновенно делает человека мудрее и учит ценить близких…

– Ты прекратишь надо мной издеваться? – голос Робина вернул меня к реальности, – Может, в такое время уже слишком поздно звонить? – добровольно подсказывал мне возможные пути к временному перемирию Вадик, – Пообещай, что утром позвонишь.

Мне вдруг стало невыносимо противно. Робин играл в нехорошие игры. Играл с людьми, будто они были просто марионетками. Нажимал, словно на механические кнопки, на различные инстинкты и психологические нюансы, добивался интересных результатов, забавлялся… Кто дал ему право считать окружающих материалом для психологических опытов? Да мы сами. С точностью механических часов, отрабатывая все возложенные на нас прогнозы, мы подпитывали манию Вадика и ему подобных. Кто сказал, что инстинкт самосохранения, на который ныне пытался давить Робин во мне, действительно имеет надо мной безграничную власть?

– Стреляй, – я посмотрела прямо в глаза первому мужу, сама удивившись собственному спокойствию, – Шутки кончились. Угрожаешь – будь готов выполнить угрозы. Может, хоть совершив нечто действительно ужасное, ты прекратишь свои глупые игры и излечишься от потребности выстраивать людей в сюжеты. Стреляй.

Мир, в котором Робин Вадим, близкий друг, первый муж и во многом учитель, мог выстрелить в меня, был мне не нужен.

Вадим выстрелил. Я зажмурилась и, не сдержавшись, зарыдала.

«Он все-таки сделал это! Предатель! Как он мог? За что?»

Через несколько секунд Вадим трясущимися руками прижимал мою содрогающуюся в рыданиях голову к своей груди и причитал что-то невнятное.

– Ну Котенька, ну ты чего… Ну успокойся… Я ж в плитку стрелял. Не в тебя. Вот, докатились… Ну а что мне еще остается делать? На мне ж не только за себя, и за ребят еще ответственность. Ну успокойся, а.

Я подняла глаза, и увидела в глаза Робина слезы. Ох, нелегко ему дался и наш разговор, и этот дурацкий выстрел.

– Вадь, – мне стало вдруг пронзительно жалко этого запутавшегося в собственных играх человека, – Давай искать компромиссы. Я не могу позволить тебе и дальше морочить головы детям и держать в плену взрослых… Ты безжалостно играешь с судьбами. Твои эксперименты на людях – это ужасно.

– Давай, – на удивление легко согласился Робин, – Конечно, давай. Если бы знала ты, как мне самому надоела роль негодяя, – горечь в словах Вадима не оставляла сомнений в его искренности, – Сначала я думал, что все это будет весело. Я сам добился всего, что у меня есть. Мне хотелось научить людей не бояться добиваться… Но оказалось, – Робин говорил уже не мне, кажется он формулировал ощущения в слова для самого себя, – Оказалось, что это не так просто. Вести кого-то за собой – это большая ответственность. Это слишком большая ответственность. Лишняя, не нужная. Я не хочу больше всех этих экспериментов. Хватит. Я хочу спокойно спать по ночам. Знаешь что? – он, наконец, разжал объятия и вдруг оживился, – Ведь Мэтр, он очень умный парень… Вот с ним и посоветуемся. Он-то точно что-нибудь придумает. Договорились?

– А где он? – все еще всхлипывая, поинтересовалась я.

– Да здесь же, – Вадим показал рукой на дверь, ведущую вглубь дома, – Где ж ему еще быть.

Я кинулась к этой двери.

Вопреки всем моим ожиданиям, Шурик был гладко выбрит, подтянут, и выглядел, пожалуй, значительно лучше, чем за долгие годы проживания на свободе. Пленник содержался в просторной, но захламленной мебелью комнате, единственным недостатком которой было отсутствие окон. Шурик, привычно ссутулившись, сидел за компьютером. На мониторе, извиваясь, прыгали и истекали кровью монстры из компьютерной игры. Всё это я наблюдала, глядя в глазок добротной двери.

– Открывай, – уже закипая, проговорила я.

Робин безразлично хмыкнул и нажал кнопку звонка. По монитору мгновенно прошла помеха. Шурик раздосадованно стукнул кулаком по столу, потом, видимо, вспомнил, отчего бывает помеха и снял наушники. Вадим еще раз нажал на звонок.

– Кто там? – не поворачивая головы к двери, крикнул Шурик, продолжая жать какие-то кнопки на клавиатуре.

«Если он сейчас откроет дверь изнутри, я его придушу,» – отчего-то подумалось мне. В глаза тут же бросился навесной замок, запирающий дверь снаружи, и я немного успокоилась.

– Ты удивишься, но не только я, – прокричал в ответ пленнику Робин.

Шурик с любопытством покосился на дверь.

– Все предупреждения в силе, – тоном человека, соблюдающего надоевшие и глупые формальности, снова прокричал Робин, – Внимание, мы заходим.

Робин снял навесной замок, повесил его на гвоздик возле двери и достал ключи от обычного дверного замка. Дверь открывалась вовнутрь, значит выбить её Шурка не мог.

– Катерина? – Шурик вскочил.

– Ну ты вообще! – я все же не сдержалась, – Мы там с ума из-за тебя сходим, ночей не спим… А он тут в компьютере преспокойненько прохлаждается!

Шурик перевел вопросительно-требовательный взгляд на Робина.

– Не смотри на меня так, – Вадим стоял в дверях, не вынимая руки из кармана брюк. – Я звонил твоей жене, честное слово.

– Он звонил, – вступилась за неправильно понятого Вадима я, – Только мы от его звонка еще больше разволновались…

– Бабы, – развел руками Робин и тут же снова вернул руку на рукоять пистолета.

– Знаешь, Катерина, – Шурик улыбнулся, – Когда есть только два варианта – прохлаждаться за компьютером спокойно или нервно, я выбираю первое… Что зря нервные клетки портить.

– Но, ты хотя бы пытался сбежать? – ссориться со вторым бывшем мужем сейчас мне абсолютно не хотелось и я старательно придумывала ему оправдания.

– Пытался-пытался, – мужская солидарность не дала Вадику смолчать, – Он и не такое пытался. Не вышло, вот и успокоился.

Несколько секунд мы все трое осмысливали происшедшее.

– Секундочку! – вдруг хором воскликнули мои бывшие мужья, глядя друг на друга. От одинаковости их интонаций пахло частым общением и долгими философскими разговорами, – А откуда вы с ней знакомы?

– Вообще-то я её бывший муж, – снова хором ответили друг другу мужья.

– А я тогда кто? – дружно спросили они.

– Господи, Котенька, с тобой с ума можно сойти! Мэтр, я всегда знал, что у нас одинаковые вкусы, – Робин все-таки перетянул одеяло инициативы в разговоре на себя, – За сим разрешите откланяться, – не меняя интонации, прибавил он.

Через секунду обстановка, едва начав крениться в сторону юмора, сделалась весьма трагичной. Робин выскочил за дверь и торопливо зашерудил в замках ключами.

– Как ты можешь! – я принялась колотить кулаками в косяк двери, – А разоблачительное письмо? Робин! Немедленно открой дверь! Вадик, это не честно!

– Котенька, перестань, – голос Вадима из-за двери звучал почти жалобно, – Пожалей мои седые нервы, – похоже, Робин тоже переобщался с Василием, – Про письмо? Ты сама виновата. Не надо было его писать. Сейчас подниму на ноги всех ребят, объявлю срочную эвакуацию. Думаю, успеем все сюда перебраться, пока твое письмо еще не прочитают. Про это место ты там написать точно не могла. Ты же его просто не знала… Не расстраивайся, Котенька…

– То есть, как это не расстраивайся! – я продолжала колотить по двери, – Я для него и то, и это.. А он меня под замок!

– Мэтр, умоляю, успокой её! – Вадим счел меня невменяемой и решил воззвать к успокоительным способностям второго бывшего мужа.

– А чем ты думал, когда её сюда вез, Робин? – насмешливо поинтересовался Шурик, – Как обычно, сначала наворотишь делов, а потом: «Мэтр, успокой!» Её теперь никто не успокоит. Еще и за хозяйскую мебель расплачиваться придется…

Шурик встал и услужливо вручил мне в руки тяжелый деревянный стул с изогнутой спинкой. Столь изысканной мебели мне было жаль, но ситуация не оставляла выбора. Я схватила стул и, тщательно прицелившись, ударила им по двери. Ничего не сломалось, что меня втайне порадовало. Тут в поле моего зрения на свою беду попался монитор компьютера. Истекающие кровью монстры всё еще бесновались на экране. Еще с тех далеких времен, когда я была замужем за Шуриком, компьютерные игры вызывали во мне стойкое отвращение. Быть женой программиста – это сущее безумие, болезнь, одним из ярких синдромов которой является стойкая ненависть к компьютерам. В особенности к компьютерным играм, которые отнимают у супруга времени едва ли не больше, чем все остальные занятия, связанные с компьютером, зато денег в дом совершенно не приносят. Вот он, момент истины! Я размахнулась и… Стул вдруг стал невыносимо тяжелым.

– Нет! Только не компьютер! – не своим голосом завопил Шурик и повис на спинке стула, отчего мы все втроем: и стул, и Шурик, и я, повалились на грязный колючий палас, – Это единственное здесь понимающее меня существо! – продолжал кричать Шурик уже с пола, – Робин, немедленно забери отсюда Катерину!

Робин не отвечал.

– Ты её сюда привел, ты и разбирайся! – снова прокричал Шурик.

– Она, между прочим, к тебе пришла, – нашел, наконец, подходящий повод, чтобы не ввязываться, первый бывший муж, – И вообще, меня ваши дела не касаются. Я в ваши отношения вмешиваться не намерен. Сами определитесь. Все, мне пора.

– Уйдет ведь! – я, запутавшись в собственных ногах и ножках стула, бросила тщетные попытки подняться и ползком бросилась к двери.

– Куда он уйдет? – вдруг успокоившись, устало произнес Шурик, – Максимум в гараж, чтоб твои душераздирающие крики не слышать.

– У вас тут еще и гараж есть?

Так как Робин нас не слышал, я решила зря не кричать.

– А то, – хмыкнул Шурик, – Собственно, из-за него сюда и ездим. Впрочем, никакой это не гараж, на самом деле. Участок этот с ангаром сдавался. Что ж площадям зря пропадать? Вот мы этот ангар, как гараж и используем. Постой, – Шурик поднял с пола стул, сел на него задом наперед, опершись локтями на спинку, и протер очки. Похоже, до него начал доходить смысл происходящего. Моё появление здесь, наконец, произвело на второго бывшего мужа должный эффект, – А ты, выходит, ничего и не знаешь? Что ты здесь вообще делаешь?

– Вадик же сказал, к тебе пришла, – я уже давно перешла для Шурика в товарищи, посему посадочное место мне пришлось искать самой, – Мог бы, кстати, стул даме уступить, – буркнула я, усаживаясь на краюшек топчана, напоминающего, из-за белого покрывала, больничные носилки.

– Мог бы, уступил бы, – хмуро ответил Шурик, – Я, знаешь ли, не слишком стойко переношу новости о моей вине в твоем пленении.

– Взаимно, – честно ответила я, и сочла нужным пояснить мысль, – Когда мы с Викторией поняли, что ты исчез, и раскопали массу фактов из истории ваших «Детей Деточкина», я моментально вспомнила, как посоветовала тебе поговорить с врагами начистоту.

– Ты мне такое советовала? – удивился Шурик.

Мне стоило невероятных усилий убедить себя, что он шутит. Я бы немедленно сошла с ума, осознав, что зря накручивала себя всё это время.

– Мы оба прекрасно знаем, что советовала. Это я натолкнула тебя на мысль об откровенности, я вовлекла в открытую игру…

– Потрясающая мания величия! – восхищенно вздохнул Шурик.

Мой инстинкт самосохранения заставил меня не вдумываться в эту реплику. Сходить с ума не хотелось. По крайней мере сейчас, когда каждая разумная мыслишка была на счету.

– Я поняла, что виновата в твоем похищении, и решила во что бы то ни стало вытащить тебя. Проникла в эту вашу организацию. Даже пошла сегодня на дело вместе с ребятами Сержа…

– А Вика? Как она?

– При чем здесь Вика? – отмахнулась я, – С ней все в порядке. Скучает, страдает, нервничает. Мучается в ожидании. Все, как положено.

Шурик, видимо, не считал, что подобные состояния для Виктории были положенными. Он озабоченно покачал головой, беспомощно огляделся по сторонам, словно ожидая увидеть разверзшийся вдруг в стене выход, после чего разочарованно вздохнул и развернулся к компьютеру.

– Очень успокаивает, – объяснил он, пробежавшись пальцами по клавиатуре, – Попробуй, замочи пару гоблинов… Жизнь сразу покажется лучше.

– Мне есть на ком вымещать бессильную злобу, – ответила я, – На тебе. Скажи, какое право ты имел впутываться в эту историю?! Почему ты врал мне про банки и кредиты? Ты же всегда был самым разумным из всех нас! Ты подумал, какой пример подаешь мне?

– Нет, – Шурик не смог сдержать смешка, – Об этом я как-то не подумал. Теперь вижу, что зря.

– Как тебя угораздило?

– Ты же, насколько я понял, знаешь Робина, – уклончиво ответил Шурик, – У него воистину талант по части привлечения к своим делам окружающих.

– Продолжай.

– Мы познакомились случайно, по интернету. В онлайновый преферанс вместе играли. Оказалось, что Робин тоже раньше жил в нашем городе. Слово за слово, письмо за письмом… Общие интересы, общие воспоминания о событиях города. Оказалось, нас масса всего связывает. Мы даже всю жизнь читали одни и те же книги, представляешь?

– Не понимаю, как вы умудрились не установить, что оба были моими мужьями?

– Понимаешь, и у меня, и у Робина, была масса ярких событий в жизни, не связанных с тобой. Тебе, конечно, трудно в такое поверить…

Шурик явно издевался.

– Продолжай по существу, – перебила его я, – Итак, у вас, мужчин, в разговорах не принято обсуждать личную жизнь, поэтому обо мне вы не говорили. А о чем же тогда?

– К тому времени я уже изобрел свой «ол-аут». Точнее, придумал саму его идею.

– Что?

– Так я назвал свой прибор. С английского – «всё вон!». Рассказывая идею Робину, я вовсе не собирался искать спонсора для экспериментального образца… Просто как-то разговор зашел о том, что все талантливые в прошлом люди здесь у нас давно сидят на своих ставках, получают зарплату и ничего больше знать не хотят. «Людям обеспечили унизительный прожиточный минимум, но этого оказалось достаточно, чтобы у них напрочь пропала потребность творить!» – говорил Вадим. Я объяснил, что все это не совсем так. Идей у нашего народа – хоть отбавляй. Средств воплощения не хватает. Для детальной проработки любой идеи нужны немалые деньги… «Ну так ищите спонсоров!» – разгорячился Робин. Тогда я имел глупость рассказать ему о своем «ол-ауте». Мол, вот даже у меня есть идеи, но какой же спонсор решится в это вкладываться? По-моему, именно тогда у Вадима зародилась мысль об усовершенствованных методах работы Детей Деточкина. Он стал присылать мне отрывки из писем, в которых наши постсоветские типы жаловались на несправедливость нынешней жизни. У Робина была обширная переписка. ..

– И ты проникся идеологией: «Мы наш, мы новый мир построим?» Коммунизм чистой воды – отобрать все у богатых и раздать бедным.

– Идея был не в этом! Не столько отобрать (не обанкротится ни один наш клиент, лишившись машины), сколько напугать. Не зря же мы визитки оставляем. Пусть эти сволочи задумаются, вспомнят в лицо все трупы, по которым пришлось пройти на пути к богатству… Пусть знают, что, если государство не может установить справедливость, то найдутся люди, которые не оставят зло безнаказанным…

– Дети, – я никак не могла поверить, что Шурик сейчас не шутит, – Вы просто дети. Мальчишки, не наигравшиеся в войнушки…

– В общем, ты права, – Шурик как-то странно улыбнулся, – Но кто-то же должен делать глупости? Почему не я? Тем более, что это приятно. Чувствуешь себя героем. Лично я купился на саму возможность производства первой модели «ол-аута»…

– Господи, что ты такое говоришь? И как меня угораздило только повыходить за всех вас замуж? Идти на преступление ради эксперимента?! Один оттачивает способность управлять людьми, другой готов на все ради возможности создания какого-то дурацкого прибора… Ладно, а остальных кто в этот маразм впутал?

Шурик мгновенно осунулся.

– Когда мы с Робиным окончательно решили, что будем действовать, я пригласил в дело Артема. Когда-то я познакомился с ним у вас, парнишка мне понравился. Мы даже подружились. Памятуя его предрасположенность к криминальным историям, (я как-то оказался случайным свидетелем того, как Жорик отчитывал Артема за то, что тот чуть ли не банк пытался ограбить) я решил, что Артем сможет нам помочь. Артем загорелся. Он всю жизнь бредил настоящими романтическими приключениями. Он обещал переговорить с одним другом, который просто незаменим в подобном деле. Этим другом оказался Василий. Я слышал о его отце – великолепном автомеханике, которому доверял свой автомобиль даже директор крупнейшего СТО города. Васек оказался действительно профи. Тёмка уверял, что парень надежен и готов на любые приключения… Я провел пару наводящих бесед… Вот за это мне по-настоящему стыдно. Нельзя было пацанов в это дело впутывать. Нельзя. Идея мести тем «крутым», которые навели рэкет на мастерскую отца, показалась Василию чрезвычайно интересной. Мы договорились продолжить разговор более предметно, если дело примет реальный оборот. Тем временем, я получил от Вадика первые деньги. Дело пошло. «Ол-аут» работал. Я чувствовал себя гением. По всему выходило, что Робину стоит приехать. Мы тщательнейшим образом продумали легенду его появления в городе. Обеспеченный эмигрант ищет жену из родного городка.

– Но ведь Робин женат?

– Формально нет. Какие-то махинации, еще в те времена, когда они жили на пособие, вынудили Робина фиктивно развестись. Так вот, нам очень удачно подвернулась интернет-аферистка, Валерия. Я знал от Клюшки об их бизнесе…

– А я-то, дура, пыталась спасти бедного Вадика из когтей злой Кошки…

– Забавно получилось, – Шурик хмыкнул, – Она обрабатывала его, а он – её. Редкая, надо заметить, взаимность между людьми.

– Подожди, но если Робин все знал и раньше, так чего ж психанул на вечеринке? Зачем он у Клюшки машину украл?

– А поди его разбери, этого Робина, – Шурик пожал плечами, – Пришел потом, рассказал про свою месть Клюшке.

– Ты стал с ним разговаривать? Я бы и не общалась даже с человеком, который меня под арест посадил.

– А с кем же бедному Робину еще поделиться мыслями? Мы прекрасно общаемся все это время… Ты ж понимаешь, он не со зла так себя ведет. Просто натура увлекающаяся… Говорит, что только тогда, когда на Николая с Лерой глянул, понял, что Валерия, она на самом деле в душе просто ангел, а вот подлый Николай заставляет её кривить душой и совершать всякие гадости.

– Но ведь это не так.

– Не так. Но, ты же знаешь, голова Вадика – ловушка для мыслей. Если уж он что-то вбил себе в голову, то это навсегда. Мне Николая искренне жаль.

– Мы вернем ему машину! Обязаны вернуть! – от волнения я сжала кулаки, – Ведь это я виновата во всем, я настроила Робина против Клюшки…

– Начинается, – Шурик поспешил сменить тему, – В общем, Вадим приехал по вызову Валерии, поселился в гостинице, исправно ходил на свидания, подбирая невест. Если что, никто не смог бы подкопаться.

– А чего ж он выехал из гостиницы?

– Время пришло, – ответил Шурик, – По документам, Робин Вадим отбыл вчера вечером из страны.

– Как такое возможно?

– За деньги возможно всё. Ныне наш Робин зовется совсем по-другому. И выезжать из страны будет по новым документам.

– Подожди, что было дальше? Приехал Робин сюда…

– И решил поговорить с Василием и Артемом. Ребята привели с собой Сержа. Серж всегда был мозгом этой компании и без его идей не состоялась бы ни одна операция. . Всех троих Робин успешно приобщил к делу, рассказав о былых временах и необходимости возрождения Детей Деточкина. Разыграл из себя эдакого крутого импортного героя, приехавшего спасать родину от засилья негодяев. Пацаны, конечно, согласились. Василий из желания отомстить, Серж, я так понимаю, из-за денег, Тёмка просто так, из любви к приключениям. Кстати, для всех нас немаловажный фактор сыграла оплата. Робин заплатил нам с ребятами немалые деньги.

Подобное оправдание меня откровенно разозлило.

– А убийства совершать не пробовали? А что? И деньги заплатят, и интересно тоже…

– Не издевайся. Изначально планировалось, что мы никому не будем причинять вреда.

– Неужели ты не понимал?

– Не хотел понимать. Потом, когда дело пошло, до меня начало доходить, что мы творим. Понимаешь, изначально планировалось угнать только три автомобиля. С хозяином одного из них были давние счеты у меня, другого – у Василия, за непорядочность третьего клиента ручался Серж. Но Робин вдруг вспомнил о корысти, решил, что всё это мероприятие вгоняет его в дикие минуса, нашел способ, как продать машины.

– Мне он сказал, что хотел всю прибыль тебе отдать, чтобы ты её на благотворительность пустил.

– Не удивлюсь, если действительно так. Изначально мы вообще собирались машины бросить здесь в гараже. Но Вадим решил, что мероприятие оказалось слишком затратным. Что ж, Робина можно понять. Эксперимент экспериментом, но, если есть возможность окупить вложенное, отчего бы её не использовать?

– А кому он собирался продавать машины?

– Не знаю, – быстро ответил Шурик, и я поняла, что он просто не хочет кого-то подставлять, – Автомобили перекрашиваются, перебиваются номера… Делаются новые документы… Послезавтра сюда должна будет приехать фура, которая и заберет все авто.

– Как, ведь их же ищут?

– Не знаю я, как. Так вот, – Шурик вернулся к рассказу, и я, боясь упустить подробности, решила временно не задавать вопросов, – Новые планы Робина меня не устраивали совершенно. Риск возрастал прямо пропорционально увеличению количества угонов. Кроме того, мне отчего-то не верилось в то, что остальные жертвы тоже нуждаются в наказании. Робин просто стремился увеличить прибыль.

– Тоже мне, судьи! Этот нуждается в наказании, а этот нет, – передразнила Шурика я.

– Давай не будем спорить, – Шурик сделал останавливающий жест, – Это потом уже стало понятно, что вообще-то отличить, кто сволочь, а кто нет – не так-то легко. Робин, как выяснилось впоследствии, вообще считал, что любой обеспеченный человек в этой стране – негодяй.

– Любой негодяй, в любой стране – все равно человек. Откуда ты знаешь, что толкнуло его на совершение того или иного поступка? Может, он не подлость совершал, а… Может, тоже мстил кому-то?

– Может, и так. Я ж не спорю с тобой. В общем, постепенно наше дело превратилось в очень рискованную, довольно грязную в моральном смысле, работу. Я понял, что обязан остановить всё это. Робин, уже одержимый новыми идеями, и слушать не хотел мои доводы. Для пацанов он был огромным авторитетом, поэтому в открытую осуждать его я не мог.

– А почему ты лично не вышел из дела?

– Из таких дел просто так не выходят. На моей совести уже были угоны. Все мы оказались повязаны одной ниточкой… Я стал готовить тайный переворот. Если бы все члены организации решили отказаться работать на Робина, тогда мы смогли бы остановить его.

– За этим ты нанял меня? Чтобы я насобирала материал, свидетельствующий о невиновности Робиновских жертв?

– Ну да, – Шурик снова протер очки, – Идиотская идея, правда? Сначала я сам хотел этим заняться. Но Робин начал меня подозревать… Я даже вынужден был ездить на твоей машине.

– И прибор свой, гад, ко мне переложил!

– Ох, Кэт, мне и так жутко стыдно, а ты еще и давишь… Я боялся, что Робин уговорит ребят забрать прибор силой. Мне казалось, что к тебе в машину никто заглядывать не станет. Я ведь клал туда чемодан всего на одну ночь. Потом я планировал его на Форде отвезти одним своим друзьям за город… В общем, не вышло. В очередной раз встречаясь с Робиным, я показал ему папку с собранными материалами. Объявил, что не шучу, и что, если Вадим не остановит добровольно нашу операцию, то я разоблачу его перед ребятами. Естественно, я намеревался вернуть Робину его деньги, выплаченные мне в качестве гонорара. За ребят, и за остальные затраты, я собирался отдать Вадику в собственность свой «ол-аут». Робин пришел в ярость. Заявил, что «ол-аут» и так принадлежит ему, Робину, потому что делался он на его, Робиновские, деньги. И что всё, что я говорю – чистой воды предательство и отступление от однажды взятых на себя обязательств. В общем, Робин подсыпал мне в кофе какой-то гадости и, воспользовавшись состоянием моей полной беспомощности, засадил меня в эту комнату. В принципе я предвидел подобный ход событий…

– Дарья должна была рассказать нам с Викой про фишбургеры, – вспомнила я, – Да?

Шурик кивнул.

– А отчего ты просил передать эти бумажки в мое агентство? С чего ты взял, что наткнувшись на эти записи я сразу пойму в чем дело? Мне, между прочим, стоило большого труда разыскать тебя. Если бы не множество совпадений, приведших меня к Робину…

– Кроме тебя, в агентстве еще работают люди, – перебил меня Шурик, – Георгий, конечно же, сразу разобрался бы в моих записях.

Я даже не стала возражать и обижаться. Это ж надо, у Шурика, оказывается, мания Жоркиного величия…

– Отдала бы ты вовремя бумаги Георгию, я бы здесь уже не сидел, – продолжал издеваться Шурик, – Ни ты, ни я… А мы сидим. Грустно.

Я не знала даже, что сказать… Помощи ждать было не от кого. Телефон мой остался в Робиновской кухне. Разоблачительное письмо едва ли поможет Георгию найти меня. Ведь если Артем, Серж и Василий исчезнут, то у Жорика не останется ни единой зацепки.

«Как ты могла так глупо поступить?» – осуждала я сама себя, – «Неужели жизненный опыт еще не научил тебя не предпринимать самостоятельных решений во всем, что касается криминала? Жорик бы обязательно что-то придумал!»

«Да, но ведь речь шла о моих бывших мужьях. Вряд ли Георгий отнесся бы с пониманием к этому обстоятельству и не сдал бы обоих в милицию,» – я тут же начала оправдываться. – «Кто мог подумать, что Вадим окажется столь беспринципным…»

– Ты не грусти, – решил подбодрить меня Шурик, – Вадька старается обеспечить здесь приемлемые условия для жизни. Кормит хорошо. Беспокоится. Он ведь, в сущности, хороший человек…

– Все мы в сущности хорошие люди, – мрачно буркнула я.

Я представила, как Жорик прочтет моё письмо. Господи, какая же я была дура, думая, что проучу Георгия своей самостоятельностью… Кто я вообще такая, чтобы решать проучить кого бы то ни было? Ничто в этом мире не может служить оправданием для сознательного причинения боли ближнему. Жорик ведь будет переживать. Он с ума сойдет от беспокойства…

«Разве не этого ты хотела?» – ехидно поинтересовался кто-то внутри меня, – «Поймет, как много ты для него значишь. Любовь вспыхнет в нем с новой силой. Ему больше и в голову не придет уезжать куда-либо без тебя.»

«Нет, нет, я хотела вовсе не этого. Мимолетное переживание, мгновенно заставляющее Георгия осознать свои ошибки, и тут же появляющаяся я. Ни в коем случае я не желала Жорику долгих страданий. А моё нынешнее положение, бесспорно, принесет ему их.»

– Выпусти меня отсюда!!! – снова забарабанила по двери я, – Выпусти немедленно! Я не могу здесь находиться! Дай мне хотя бы позвонить, предупредить близких! Нельзя же так! Робин, открой дверь.

– Кэт, перестань, – Шурик нелепо ходил взад-вперед возле меня, но подходить совсем близко не решался. Наверное, я производила впечатление невменяемой, – Кэт, нервные клетки восстанавливаются только в понимании нашей мечтательницы-науки, не трать их зря.

– Вот именно! Вот именно, что нервы не восстанавливаются. За меня будут волноваться… Открой дверь! Господи, – я подняла глаза к потолку, стараясь просить как можно жалостнее, – Если ты есть, пусть…

В этот момент в замочной скважине закопошился ключ. Шурик вздрогнул и с уважением уперся в меня ставшими вдруг почти такими же округлыми и большими, как оправа очков, глазами. Потом он перевел взгляд на потолок, приложил руку к груди и кивнул, галантно, но сдержанно, словно представляясь.

– Катерина, ты здесь? – голос Георгия вывел меня из оцепенения.

– Здесь, мы здесь, Жорик, мы здесь! – заверещала я, и тут же приказала себе замолчать. Столь бурная радость была не к лицу обиженной барышне.

– Где Робин и остальные? – спросил из-за двери показавшийся вдруг невероятно родным голос.

– Он ушел, – быстро проговорил Шурик решив ответить за меня, – Больше в доме никого нет.

– А девчонка?

– Какая еще девчонка? – хором спросили мы с Шуриком.

Жорик не ответил, продолжая возиться с замком. Его молчание показалось мне до крайности подозрительным.

– Нашла где сидеть, к этому замку не подходит ни один ключ.

Я вспомнила, что у Жорика есть волшебная, как он уверял, связка со всевозможными ключами. С учетом склонности советской промышленности к однообразию, с помощью этой связки можно было открыть практически любой отечественный замок.

– Я бы с удовольствием сидела где-нибудь в другом месте, – холодно ответила я.

– С учетом компании, в которую ты попала, у тебя еще будет такая возможность, – не переставая копошиться в замке, любезно сообщил Жорик.

– Если ты пришел, чтобы поучать меня, можешь отправляться обратно! – возмутилась я.

– Э, нет, – вмешался Шурик, – Кэт, конечно, как хочет, а я не возражал бы выбраться отсюда.

– Сначала уезжает, бросая меня на произвол судьбы и бывших мужей, – решила оформить своё возмущение в слова я, – Потом появляется невесть откуда, хамит, и еще и говорит о каких-то посторонних женщинах… Немедленно объяснись! О какой девчонке ты спрашивал?

– О том отродье ада, которое постоянно срывало мне всю операцию, – охотно ответил Жорик, – Имени не знаю, но эта особа вымотала мне всю душу своими выходками. Уж не знаю, где Робин нашел её…

– Она красивая? – нехорошее подозрение закралось в мою душу.

– Не знаю, никогда не видел её вблизи. Подозреваю, что страшная. Не может человек с таким характером быть красивым.

Я немного успокоилась.

– Георгий, – вмешался в разговор Шурик, – Я в курсе всей ситуации, но, хоть убей, не знаю, о ком ты говоришь.

– О девчонке, которую Робин нанял уже после твоего исчезновения.

Откуда, интересно, Жорик знал об исчезновении Шурика? Откуда вообще здесь взялся Жорик?

– Какой девчонке? – недоумевал Шурик.

– Этакой шустрой гадине, которую ничем не остановишь. Маленькая, вертлявая, черненькая, с кучей косичек на голове.

Я замерла с открытым ртом. В этот момент дверь поддалась и на пороге возник Жорик. Увидев меня, он тоже остолбенел.

– Я на секунду, сейчас вернусь, – петляя между нами, словно между статичными препятствиями, Шурик выскочил куда-то в сад.

– Ты? Это все ты?

В следующую секунду я, не в силах сдержаться, повисла у Жорика на шее. Он приехал, и это главное. Как выяснилось, чтобы ни происходило, для меня наличие Георгия способно было исправить любую ситуацию.