Господи, как болит голова! Что со мной? Вскоре понимаю, что вопрос себе поставил не корректно, вообще – кто я?! В мыслях хаос, а в голове пустота. Пытаюсь восстановить цепочку последовательности – не получается. Я совершенно ничего не помню о прошлом, а мои попытки анализа строятся только на сиюминутных впечатлениях, нынешних картинках реальности. Вполне естественно, это ни к чему не приводит. Мало того, начинается паника – редкий человек, оставшись без прошлого, будет адекватно реагировать на мир. Состояние беспомощное, как у ребёнка, кстати, даже сквернее – мамочки ведь рядышком нет. Никто не успокоит малыша и на пальчиках не объяснит происходящее. Закрываю глаза и ещё раз пытаюсь обрести себя – безуспешно. Что ж, пора жить дальше. Оглядываюсь: вокруг лес, и ни души. Физически я в норме, никакого дискомфорта. Только страшно – быть взрослым человеком и начать с нуля.

Паника отступает; собираю в кулак волю и пытаюсь подвести некоторые итоги. Большое достижение, что не утеряна способность рассуждать логически. Бросив на траву изрядно пропылённый пиджак, присаживаюсь около сосны. Ага! Названия деревьев я помню! Пробую говорить вслух – тоже получается: мало того, довольно успешно напеваю куплет популярной песенки. В национальной принадлежности языка сомневаться не приходится – я безусловно русский. Ну, хоть что-то. В сотый раз пытаюсь отмотать время назад, но опять упираюсь через получасовой интервал в пустоту, как в стену. Мне много лет, а, интересно, сколько всё же годков? Не помню. Всё, хватит! Так можно разбираться до ишачьей пасхи. Поскольку я родом из России, значит, на повестке дня первый русский вопрос – «что делать?».

Перво-наперво надо добраться до людей. Пытаюсь хоть как-то сориентироваться в лесу, но затянутое облаками небо не позволяет даже примерно определиться с частями света. Приходится брести наугад. Местность не похожа на таёжные просторы Сибири, хотя и топи болот центральной России я не сбрасываю со счетов. Тем не менее, я уверен, что не может человек XXI века заблудиться в своей стране. Поиски дают результат, и вскоре я натыкаюсь на просёлочную колею и сразу успокаиваюсь. Хотя дорога и имеет два конца, они оба мне подходят. Некоторое время решаю, в какую сторону идти. Нелегко, учитывая моё состояние. Нужное направление даёт обнаруженная в кармане монетка; крутанувшись в воздухе, она избавляет меня от трудности выбора.

Бреду долго. Уже начинает смеркаться, когда впереди вижу свет автомобильных фар. Радость переполняет сознание, и я едва не бегу навстречу. Но увиденная картина заставляет подумать о своевременности выхода к людям. Присматриваюсь: поляна, а на ней несколько вооружённых людей, и эти архаровцы кого-то привязывают к дереву. По мне такое не совсем правильно, просто не хорошо, наконец. Занимаю удобный наблюдательный пункт и жду.

На поляне некрасивая кутерьма. И дело не только в том, что трое на одного нечестно. Дело пахнет тем, что мне придётся наблюдать чьи-то последние мгновения и стать совершенно ненужным свидетелем, от которого сам бог велел избавиться. Может, стоит помочь? Смысл есть, но риск неоправданно велик. У меня только одно оружие – неожиданность: смогу ли ей воспользоваться? Смогу! Последние сомнения отпадают, когда действие на поляне переходит в завершающую стадию. Бандиты (а кто ещё может издеваться над несчастным?) глумятся над ним – бьют, причём так, что не оставляют ни малейшего шанса на выживание. Отмотав кулаки и, наверное, решив унизить пленного и морально, они гогоча информируют несчастного о том, что тот заказан, и даже называют имя. От этого связанный полутруп вздрагивает.

– Всё равно никому не расскажет, – говорит один.

– Дурак ты, Антоха! А раз дурак, то и валить тебе.

Разглагольствования прерывает звонок мобильника. У киллеров маленькое производственное совещание. По сторонам не смотрят. Это момент! Решаю выручить человека.

Тело начинает работать самостоятельно. Рывок – и автомат, ещё секунду назад бывший чужим, переходит ко мне. Он не успевает устроиться в руках как положено стрелковому оружию, а немного работает просто как дубинка, и, думается, бывший владелец его уже не сможет пропить ранее полученный аванс. Мгновение спустя что-то толкает в бок. Так и есть: по мне стреляют! Эх, не надо было бы добивать бродягу и чуть раньше начать стрелять. Балбес! Разворачиваюсь, и автомат чётко отрабатывает полмагазина в направлении стрелявшего. Словно в замедленной съёмке наблюдаю, как пули рвут тело. Парни оказываются не робкого десятка и быстро ориентируются в ситуации; их стволы начинают движение в мою сторону, но мой автомат достреливает магазин до железки, и – как результат – три трупа на поляне и один неподалёку.

Во ситуация! Похоже, попал я не по-детски! Может, себе пулю пустить, чтоб не мучиться. Ха, не дождётесь! Неожиданно предательски задрожали колени: сажусь на траву и смотрю на рану. Стекает, пульсируя, кровь, чуть кружится голова, но, внимательно приглядевшись, понимаю, всё это пустяк: пуля только чиркнула по руке. Конечно, перевязаться всё же необходимо. Раз застрелиться раздумал, так надо за жизнь бороться, а не спускать её за просто так.

– Ты кто? – со стороны раздаётся хрип спасённого.

От неожиданности подпрыгиваю, и ствол автомата начинает выяснять степень опасности.

– Ну и напугал ты меня, мужик!

– Я?! – И человек начинает хохотать до кашля. – Очень интересно. Призрак, возник из ниоткуда, повалил кучу бойцов! Ну, очень боязливый мужчина. Спасибо, брат! Извини, но я ещё раз прошу мне ответить: ты откуда, вообще?

– Не знаю я, вернее, не помню.

– Ты от артёмовских?

– А это что за бригада? Я же сказал, что ничего не помню. И ты меня очень обяжешь, если пояснишь, к какой ОПГ я отношусь.

– Допустим, я поверил, – человек смотрит мне в глаза, – что со мной делать будешь?

Вместо ответа я кряхтя поднимаюсь и, приблизившись к пыточному месту, развязываю пленника.

Так произошло наше знакомство.

– Жизнь прекрасна! – некоторое время он растирает затёкшие руки. – Вот козлы! – плюёт в сторону трупов, – надо уходить.

– Надо, – теперь уже я смотрю в его глаза. – Иди!

– Не понял? Пора уходить! Уходить всем! Не дай бог менты на место этой бойни доберутся – не развяжешься. Даже я при всём желании тогда помочь не смогу. Пошли со мной.

Поразмыслив, поднимаюсь, протягиваю руку.

– Виталий – больше ничего в голове не задержалось. Я на самом деле не помню ничего.

– Гена, – коротко бросает в ответ спасённый, – подробности по дороге.

Бредём вдвоём – избитые, пораненные, но живые. Новый знакомый, а сейчас просто единственный, Геннадий Васильевич Бочаров, крупный бизнесмен из Владивостока. А мы в подмосковном лесу – это первое, что я узнал. Легче не стало: что здесь, что в джунглях Амазонки – разницы никакой.

– Виталя, странно всё это, хотя, судя по всему, ты не врёшь, – прерывает мои думки Гена, пытаясь подолом рубахи хоть немного привести в порядок лицо. – Неужели ничегошеньки не помнишь?

– Вообще. Но зато я знаю, как такое заболевание называется – амнезия. Знаю ещё много, наверное, нужных вещей. Могу водить автомобиль, помню правила дорожного движения. Могу, да много чего могу – главное не это, главное – я потерял свою прошлую жизнь. Это страшно. Утешает только то, что такое бывает и в наказание, и во благо. Хотя наказан я или спасён – тоже не ясно. Может, меня свои ищут, но кто они и где?

– Слушай, Виталь, а может, и тебя тоже хотели убить, а ты спасся?

– Не знаю. Но вряд ли, иначе придётся предположить, что две разные банды одновременно мочат неугодных людей да, к тому же, в одном месте. Согласись, такое маловероятно.

Наш путь через лес занимает приличное время, темно, хоть глаз выколи. Шагаем, постоянно спотыкаясь на неровностях лесной дороги. Мой спутник запомнил направление, откуда его везли, и сумел вывести нас к какой-то деревеньке. Кучка домов, появившаяся из темноты, кажется залитым неоном Бродвеем – цивилизация все-таки.

Дальнейшее – дело техники. Геннадий, выпросив на пару минут у местной старушки телефон, вызывает своих. Результат: через пару часов мы уже едем в комфортабельном микроавтобусе.