Пролог

Солнце перевалило за полдень, когда я наконец добрался до нарисованного на клочке бумаги места. Выбравшись в кои-то веки за город, с грустью ловлю себя на мысли, что с нервной жизнью в мегаполисе совсем потерял форму. Бросив на булыжник куртку, присаживаюсь на импровизированное сиденье. Сигарета привычно занимает своё место, и через мгновение курю, жадно глотая ароматный дым.

– Куда же вас занесло, Сергей Викторович, лучше бы в огороде грядки пропололи, всё польза, – лезет в голову не очень оригинальная мысль.

Вдавив в землю окурок, с неохотой поднимаюсь. Судя по карте, идти ещё прилично, и, если не хочу ночевать под открытым небом (а я не хочу), надо поторопиться.

Старая разбитая дорога резко идёт в гору, когда до речки остаётся ещё метров пятьсот. Природа вокруг настолько дика и красива, что хочется просто остановиться и смотреть, смотреть. Склоны гор, покрытые лесом, кажутся волнами какого-то фантастического океана. Среди девственной природы все достижения цивилизованного мира становятся мелкими и нереальными. Октябрьский лес окрашен в разные цвета и оттенки. Хочется зарыться в толстом ковре опавшей листвы и навечно остаться в золоте тёплых осенних дней. Часто останавливаюсь и не могу надышаться. Воздух чист настолько, насколько вообще возможно.

Мой приятель не зря настоятельно рекомендовал посетить здешние места. Я не страстный любитель путешествовать и ради красоты махнуть за триста километров никогда бы не согласился. Тем не менее я здесь и почти счастлив. Саша умеет уговаривать. Так уж заведено в нашей небольшой компании, что мы каждую среду, невзирая на занятость, собираемся в бане у старого знакомого Андрея Викторовича. Мы очень дорожим этим своеобразным клубом, где можно, забыв обо всех неурядицах, спокойно поговорить, оставив суматошному миру на пару часов его проблемы. Темы разговоров обычно рождаются импровизированно, хотя любой может начать разговор о наболевшем, не сомневаясь, что до чужих ушей это не дойдёт, а друзья помогут разобраться.

На одном из таких мероприятий разговор коснулся малой родины каждого. Собственно, и говорить-то было не о чем: почти все родились в мегаполисе и детские воспоминания оказались похожи как две капли воды. Беседа могла и не получиться, если бы не Александр, которому довелось родиться в крохотной деревушке посреди уральской горной тайги. Я вначале слушал вполуха, но Саша, кстати – великолепный рассказчик, сумел завладеть всеобщим вниманием. Важно проглотив мерный стаканчик спирта, он начал бесподобный трёп о мальчишеских проделках, а они настолько отличались от забав нашего детства, что все слушали, буквально затаив дыхание. Хозяину пришлось едва не пинками гнать нашу чуть одетую компанию в парилку, но и там разговор не затух.

Что меня больше всего поразило в рассказе приятеля: в тех богом забытых местах бежит речушка Морозкина, а если учесть, что моя фамилия Морозков, то становится понятен интерес к рассказу. Мало того, на речушке есть уникальное творение природы – каменный мост: промоина в скале с нерукотворным сводом, и зовут это чудо – "Серёгин мост", а это превратило мечту в решение. Зовут меня Сергей, и тема не проходит мимо. Чтобы самому побывать в столь легендарных местах, ехать можно было и за пятьсот вёрст.

Впрочем, принять решение и поехать – две большие разницы. Круговорот бесчисленных летних дел кажется бесконечным. Много пришлось потрудиться, обустраивая приусадебный участок, это вытянуло и силы, да и, что греха таить, средства. На личное наложились неприятности на работе. Но наконец мне удалось решить почти всё запланированное, и наступила пауза. Заполнить её пикником за триста километров – вещь оригинальная. Надо заметить, что местные красоты, несмотря на большой эстетический эффект, всё-таки не на первом месте. Странности, происходящие на "моей речке", – это, пожалуй, истинная причина путешествия...

 

Глава 1

Мой друг родом с маленькой станции на границе двух промышленных областей, Свердловской и Челябинской, где жизнь размеренна и тиха. Железнодорожная станция Сказ – такое поэтическое название у его родины – расположена в отрогах Уральских гор, точнее – Бардымского хребта. Места здесь глухие, и, если бы не рельсы магистрали, то деревенька исчезла бы с карты России давным-давно, как канули в лету бесчисленные населённые пункты российской глубинки.

Одноэтажные деревянные дома, десяток улиц, у которых и названий-то не было. На письмах, приходящих местным жителям, красовались только чудное слово «Сказ» да фамилия адресата. Железная дорога крепче каната связывала крохотный сельский мирок с городами огромной страны. Только по ней и можно было добраться до райцентра. Надежды на автомобильную трассу очень малы, в снегопад её часто заносит, да и летом ввиду малочисленности автотранспорта тех лет пользы от неё немного. Что же касается зимнего времени вообще, то это особая жизнь.

Зимы обычно приходили рано, заваливая дома чуть не по самые крыши, а от морозов трещали деревья. Стужа под пятьдесят градусов случалась за сезон неоднократно. Хотя трудно привыкнуть к морозам, но люди как-то сживались с ними. Ночи начинались очень рано, а с сумерками жизнь, кажется, замирала: улицы пустели, и только дым из печных труб, поднимавшийся вертикально в небо, указывал, что деревня жива. Морозная тишина была почти физически ощутима и мелодией колокольчиков звенела в ушах.

Железная дорога и леспромхоз – основная промышленность, дающая работу местному населению. Все жители издавна делились на леспромхозовских и железнодорожников, а горстка остальных почти не нарушала статистики. Конечно, работали школа, орсовский магазин, были в деревне почта, клуб и даже медпункт. Впрочем, отдалённость Сказа сослужила и хорошую службу: в почти таёжных лесах никогда не было сельскохозяйственных предприятий с их мощными машинно-тракторными парками, что превращают грунтовые улочки в полосы препятствий. Техника не тащила грязь с полей, и это позволяло деревеньке оставаться всегда чистой.

Саша рассказывал, что его родители поселились там с сороковых годов. Мама, Анна Павлиновна, – добрейшая женщина, которую до сих пор многие помнят, работала кассиром на железнодорожном вокзале, а отец, Михаил Астахович, – в леспромхозе. Обычная, ничем не примечательная семья, со своими бедами и радостями. В тех краях, пропитанных запахом хвои, грибов и свежескошенного сена, размеренно текло его детство.

В беседах под пиво Александр становится почти философом, часами разглагольствуя на темы прошлой жизни. Мне кажется, он до сих пор живёт воспоминаниями. Интересно наблюдать за другом со стороны. Нас свела вместе неистребимая любовь к фантастике, хотя разность вкусов присутствовала всегда. К примеру, для Саши «День триффидов» – начало и конец современной фантастической прозы, у меня же к этой книге отношение несколько другое. Это тема наших бесконечных споров, но ведь только в них и рождается истина.

Невысокого роста, с аккуратным ёжиком светлых волос, он единственный в нашей дружной компании одевается с чёткой претензией на изысканность. Когда он на людях, его манеры и облик вполне соответствуют имиджу руководителя солидной конторы. Я не сильно заморачиваюсь на эту тему, но думаю, до крупной компании его фирме ещё долго расти и крепнуть. Последний штрих к портрету – это изящные очки, придающие облику Потапова лёгкий налёт интеллигентности. К этому стоит добавить оригинальность его рассуждений о жизни. Чего стоит его «личная машина времени»! Кавычки проставлены не зря – это образное выражение. На самом деле, машина времени – это мозг, хранящий бездну информации и богатое воображение. Мне нравится его теория.

По его мнению, воспоминания делятся на несколько видов. Первый – ностальгия чистой воды, когда воспоминания замешаны на желании вернуть то время, которое ушло безвозвратно. Мы мечтаем его вернуть, именно вернуть. Второе, назовём этот вид техническим, – просто воспоминания, без эмоций, тупое перелистывание страниц жизни. А третий тип – воспоминания с лёгкой грустью об ушедшем, без желания вернуть или повторить, с пониманием того, что всё прожитое, хорошее и плохое есть твоя жизнь, твоё богатство, которое принадлежит только тебе самому и никому другому. Ценность таких воспоминаний ещё и в их личной принадлежности, поскольку первые два вида предполагают их озвучивание, а значит и стороннюю оценку, а воспоминания третьего типа не нуждаются в этом.

Он долго мог рассказывать о дорогих его сердцу людях, вспоминая не их образы, не моменты из жизни, не их поступки и слова, а всего лишь мгновения: запомнившийся взгляд, чаще грустный, поворот головы, жест, а иногда только свои ощущения в те дни, когда они были рядом. Слушая эти повествования, я подумал, что Сашка и сейчас там живёт шестилетним пацаном...

* * *

… В десять-пятнадцать первый поезд спешил из Чусовской в Бакал. Короткая остановка, и немногочисленные пассажиры торопливо занимают места в вагонах. – Папа, купи мопед! – кричит Саня, надеясь на чудо.

Впрочем, он хорошо понимал, что, и были бы деньги, отец мопеда не купит. И дело не в том, что богато в те годы никто не жил, а в каком-то почти маниакальном желании отца оградить сына от автокатастрофы. Правда, однажды мечта заиметь своё транспортное средство почти сбылась. Отец Александра по своей натуре был настоящим русским мужиком – щедрым до расточительства, мог на последние деньги купить ребёнку понравившуюся игрушку, не задумываясь о том, как дожить до очередной получки.

Почти сбывшаяся мечта о мопеде обрела очертания магнитофона, к слову сказать, вещи, гораздо более редкой в те времена. Компактный кассетный магнитофон на батарейках собирал около владельца толпу: все хотели послушать музыку по собственному выбору, оставив однообразие программ радио и телевидения того времени.

От Сказа до Морозкиной всего-то километров пять. Крохотная речушка известна своим непредсказуемым характером. Кристально чистая вода до того холодна, что немногим отличается ото льда. В обычное время и речи не идёт о том, чтобы искупаться в ней, но, стоит пройти сильному ливню, как Морозкина разливается и ненадолго становится тёплой; этот момент стоит ловить. С рассказа о купании всё и началось.

Летом сказовская ребятня сходит с ума от безделья. Конечно, никто не отменяет их обычный мильон дел по хозяйству, но такие труды бесконечны, и урвать от этой вереницы несколько часов желание вполне естественное. Только нужно куда-то смыться, подальше от родительских глаз, а не играть около дома, опасаясь отцова ремня. Всех тянет в лес, подальше от взрослых. Хочется ненадолго почувствовать себя первооткрывателями, вольными стрелками. Видимо, поэтому тайные походы становятся для ребят некой отдушиной.

Братва после долгого обсуждения назначает день и час похода. Сразу закипают сборы. К мероприятию принято относиться серьёзно: аппетит в лесу, на свежем воздухе, во-истину волчий и, чем больше будет запасов, тем лучше. Кто урвал дома кусок хлеба, кто картошки, есть соль и лук, в карманах находится место спичкам и рыболовным снастям. Назначив встречу за станцией, ребятишки добираются туда по одному, по двое.

Наконец все в сборе. Лес вокруг деревни чистый, кругом сенокосные угодья – иди в любую сторону, но интереснее к Морозкиной – там глухомань, людей не встретишь, да и ходу-то не более часа. Для молодых ног это не вопрос, и очень скоро на берегу трещит костёр, а пара наиболее удачливых в рыболовных делах пацанов отправлена на промысел. Впрочем, и остальные не сидят без дела. Прожорливое пламя постоянно требует дровишек, поэтому все свободные шарят между деревьями и охапками таскают хворост к костру. Чуть позже, вывалив у ручья собранную по дворам картошку, мальчишки в шесть ножей быстро чистят её.

Вода кипит вовсю, когда на горизонте появляются рыбаки. Улов небольшой и к тому же одна мелочёвка, но и этого хватает с лихвой. Перочинные ножи, гордость каждого пацана, ловко потрошат рыбу, и она сразу же отправляется в котёл. Следом летит всё остальное, и вскоре к дыму костерка добавляется мощный аромат ухи. У нагулявшей аппетит пацанвы текут слюнки. Какое же это пиршество на свежем воздухе у костерка! Только ложки сверкают, разнося по желудкам ароматное варево.

Ливень хлынул внезапно. Вмиг потемнело, засверкало и загрохотало. Крупные капли дождя гонят шумную компанию под деревья: там для таких случаев в готовности большой шалаш. Дождь настолько силён, а громовые раскаты гораздо громче обычного, что вызывают у Саньки мысль о конце света. Впрочем, компания и не думает паниковать, все балагурят, смеются, а самые большие пацаны важно закуривают ворованные у отцов папиросы. Гроза быстро заканчивается, и выглянувшее солнце зовёт купаться. Пока стекает с гор дождевой поток, небольшая речушка разливается, образуются затоны и даже приличные омуты со стоячей водой; в них можно прекрасно понырять на время, поиграть в «ляпы», – короче, оставить воде неуёмную энергию детства.

Сашка, поплюхавшись всласть, идёт по течению, выбирая в размытой гальке красивые камешки, и совершенно неожиданно замечает, что речка сильно обмелела; вот только что была полноводной, а тут, после омута, лишь небольшой ручеёк. Фокус в том, что вода уходит неизвестно куда. Поначалу он внимание на это особо не обратил – ведь вдоль речки расположена целая система карстовых пещер: туда, наверное, утекла – вывод банален. Тем более, что на другой речке такое тоже не в диковинку, правда, там вода уходит вся, до капли, чтобы через десять километров выйти из земли и образовать ключ. Но почему в одном месте уходит вся вода, а в другом нет? Санька на этот счёт не стал заморачиваться, но на ус намотал.

 

Глава 2

Прошли годы, но загадка не оставляла Александра в покое. Он провёл кое-какие изыскания, но ни на шаг не приблизился к разгадке. Почему после дождя в низовьях реки вода не прибывает и в пещерах рядом тоже, а весной, когда тает снег, прибывает везде? Она вытекает из-под земли в таких количествах, что образуются речки, сухие русла которых – прекрасный ориентир для поиска входов. Прикосновение к некой тайне заставляло мозги искать разгадку, побуждало к поиску: хотелось найти место, куда пропадает вода. Для чего? Ответа на этот вопрос я не получил.

Не зря была в те годы популярна телепередача «Хочу всё знать». Саша, несмотря на кажущуюся несерьёзность, мужик упёртый, он чуть ли не на пузе излазил все окрестности Сказа. Посетил все пещеры, пещерки и гроты. Составил их карты. Но загадка осталась загадкой. Я, грешным делом, спросил его как-то: а если бы решил задачку, что дальше? Этот вопрос поставил его в тупик. Но он всегда с честью выходит из щекотливых ситуаций: лейтмотив его длинной речи по этому поводу – главное найти, а уж потом бы решил, что с находкой делать.

Система карстовых пещер на то и система, что все они между собой связаны и работают в режиме сообщающихся сосудов. Если в одной определённый уровень, значит, и в остальных вода будет в тех же пределах. Из такого факта напрашивался вывод – исследовать нужно самую простую и доступную. Такая имелась, более того, в ней было озеро – место со спокойной стоячей водой. Правда, добраться до него посуху можно только зимой, по льду, а в остальное время это было довольно серьёзное приключение. Снаряжение для летнего похода требовалось основательное: лодка, а если идти дальше озера, то и акваланг. Естественно, такой экипировки в посёлке не достать, а зимой кроме фонаря ничего и не нужно. Саша решил поступить так: вылить в речку ведро машинного масла и через день сходить в пещеру посмотреть, не появились ли в озере масляные пятна.

И вот, будучи почти взрослым, пятнадцати лет от роду, он решил и «экспедицию» организовать максимально серьёзно. С маслом проблем не возникло: на окраине поселка, как раз на пути к Морозкиной, был леспромхозовский гараж; там около эстакады он и набрал отработки. Кое-как дотащил бидон до речки и вылил с моста. Течение тут же подхватило масляную плёнку, и Саша, довольный, вернулся домой. За испачканную ёмкость попало, но дело того стоило.

На тайную подготовку к походу в семье не обратили внимания, тем более, что необходимое в спелеологии снаряжение: фонарь и свечи – было всегда наготове. Провианта, а он по расчётам должен был провести под землей целый день, было взято с избытком, ведь в рюкзаке уютно устроилась бутылка водки, а пить без закуски вредно, об этом постоянно твердили мужики, занюхивая вонючий самогон рукавом. Пачка сигарет, которую он давно стащил у отца, запаяна вместе со спичками в целлофан. Провести без контроля взрослых целый день, да ещё на привале распить бутылочку – это раскрашивало научные поиски особой взрослой палитрой.

Поначалу в разведку собиралась группа верных приятелей, но те побоялись отлучиться на целый день и все как один сослались на неотложные дела. Одному, конечно, скучно и страшновато, ведь пятнадцать лет не возраст для одиночных походов. Впрочем, решение принято, и отказываться от запланированного он не стал. И на друзей не обиделся; если бы его пригласили в такой внеплановый поход, он бы тоже, скорее всего, не пошёл.

Саша, решившись исчезнуть на денёк, прикинул, что далеко не полезет, а покурит у входа и водочки выпьет. Но корешам обязательно расскажет, что облазил всю пещеру – ведь проверять следы не пойдут.

Путь до пещеры знаком до мелочей и не вызвал проблем. Чуть менее трёх километров по железной дороге для молодых ног – просто разминка. Дальше – по тропинке, протоптанной в снегу неведомыми доброхотами. Впрочем, три сотни метров даже через перемёты не великое расстояние. Наконец и узкая щель входа. Сам собой организуется привал. При всей бесшабашности молодости любой спуск под землю мероприятие серьёзное. Парнишка в который раз проверяет снаряжение и, порвав пакет, достаёт пачку сигарет. Спичка отдаёт жёлтый язычок пламени табаку. Первая затяжка – и лёгкий туман в голове. Дым сигареты странным образом придаёт уверенности в собственных силах. Была мыслишка почать бутылку, но, прикинув все за и против, он оставляет мероприятие на потом. Там во тьме, в обстановке таинственности, запас огненной воды будет гораздо нужнее.

Честно говоря, сразу после того как свет скрылся за поворотом, Саша пожалел о том, что решился идти один. Мрак пещеры ощутимо давил на психику, нагонял ужас звенящей тишиной. И это несмотря на то, что он здесь, под землёй, часто играл в прятки с друзьями. Играли без света, только у того, кто водит, была свечка; и ничего, никто не трусил. А сейчас – один. Это плохо. Можно, конечно, повернуть назад, но гладкое стекло бутылки толкало вперёд к озеру. Там на берегу можно будет приложиться к горлышку, и, если верить взрослым дядям, после этого любое море становится по колено. Да и оставленная в глубине пещеры тара полностью подтвердит почти любые рассказы, можно и приврать – никто не проверит. Дело за малым – дойти.

Знакомой дорогой юный спелеолог быстро пробирался к цели – берегу подземного озера. Бывая в этой пещере по нескольку раз за год – от нечего делать или сопровождая заезжих туристов, он знал все повороты и закоулки и мог добраться туда даже без фонарика, и сейчас понимал, что осталось пройти совсем немного. Саша всё ускорял шаг, при этом постоянно оглядываясь назад. Страшно.

Сегодня он и не вспомнил, чего боялся, хотя я для интереса спросил его об этом, но толкового ответа так и не получил. В те годы страх и ужас ассоциировались с чем-то невидимым, непонятным, но одновременно опасным и страшным. Реального образа даже в момент паники мозг нарисовать был не в состоянии. А детские картонные дурилки про бабу Ягу, лешего, Кощея были лишены образного восприятия и никак не подходили на роль властелинов тьмы. Это сегодняшний мир наводнён образами. Молодёжь с молоком матери впитала то, что есть в нашем мире жуткие монстры. Все их видели в кино и все понимают, что они всегда где-то рядом. Вопрос только один: кто вынырнет из мрака? Сегодняшний продвинутый тинейджер, оказавшись в такой ситуации, запросто может сойти с ума, ожидая, когда к нему во тьме протянут руки с лезвиями ножей Фредди Крюгер или прочая потусторонняя сволочь.

Наконец последний поворот и – ничего, нет масляных пятен на воде, мало того, нет и самой воды; озеро странным образом исчезло. Довольно приличный водоём точно испарился, оставив после себя некое подобие каменной ванны. Становится совсем не по себе. Только собрав волю в кулак, Александр не бросается обратно, туда, где всё залито солнечным светом и голубой купол неба над головой. Он закуривает, тщетно пытаясь успокоиться. Толстая золотистая фольга зубами срывается с горлышка. Первый глоток ожёг горло, но, чуть согрев душу, он не прогнал страх, зато разбудил зверский аппетит.

Наверху полдень – пора обедать. Торопливо разложив закуску, он наливает водку в захваченную из дома гранёную рюмочку. Выпить хотелось уже и для смелости. Только третья доза принесла хмельное состояние и спокойствие. Сытый и умиротворённый, Александр снова закуривает, хмелея с непривычки ещё больше.

Водка делает русского человека смелым до безумства. Но в силу молодости спиртное возымело ещё и другой эффект. Сигареты, водка – а он еще добавил, подействовали как снотворное. Он расстелил куртку и прилёг, думая чуть отдохнуть и уже потом пойти дальше, но сон ставит крест на таких замыслах.

Пробуждение было неожиданным. Он проснулся, чувствуя, что промок. Подскочил и осмотрелся. В блёклом свете фонаря становится ясно одно – он по-прежнему на берегу подземного озера, а вода, которой совсем недавно не было, вернулась в свои берега. Фосфоресцирующие стрелки часов замирают в районе девяти вечера. Боже! Проспал весь день.

Вода вернулась – новая загадка, но сейчас это всё второстепенно. Пора возвращаться домой. Уходя, Саша оставил бутылку в самом труднодоступном месте как доказательство своего присутствия. Оставшуюся водку пришлось вылить, ибо мутило сильно. Интересное наблюдение: сидя на берегу реки, озера, большинство выплескивают из посуды любую жидкость в водоём, точно отдавая неким богам их долю. Саня поступил так же: выплеснул водку в озеро, поставил пустую бутылку на выступ в стене и решил умыться. К вороху загадок добавляется ещё одна – вода, всегда холодная в пещерах, сейчас была ощутимо тёплая, почти горячая. Ни о каком умывании уже и речи не было – бежать, не известно от чего, но бежать.

Обратный путь занял намного меньше времени. Спотыкаясь о камни, разбивая в кровь ладони и коленки, он выскакивает из пещеры и со всех ног бежит к деревне. Только на половине пути он чуть успокоился. Что это было? В голове целый рой мыслей, но, признаться честно, ни одной более-менее серьёзной.

Сейчас, рассуждая здраво, можно было бы предположить наличие поблизости некоего промышленного объекта, способного нагревать и испарять большие объёмы воды. Но в этой глухомани ничего подобного никогда не было. Впрочем, вопрос спорный: чекисты хранить тайны умели, и некий шанс, конечно, оставался. Вулканическая деятельность на Урале – это что-то из области давно ушедших нет не лет, а целых геологических эпох и как версия абсолютно неправдоподобна. Что остаётся? Идей, объясняющих нагрев серьёзного объёма воды, нет. Врать моему товарищу смысла не было, он мне первому рассказал – друзьям детства не стал: думал, что засмеют.

Был момент, когда он, размышляя над происшедшим, пытался себя уверить в том, что это ему померещилось из-за спиртного, но, становясь старше, расстался с этой мыслью и пришёл к выводу – это из области паранормального. Следующие походы в пещеру, а он бывал там ещё много раз, были только в больших компаниях. И каждый раз, подходя к берегу, он обязательно трогал воду рукой – не тёплая ли. Но подобного больше не случалось. Конечно, это вовсе не означает, что процессы нагрева прекратились, вполне возможно, он просто приходил не в то время.

Постепенно воспоминания о загадке отодвинулись на задний план, повседневные дела и заботы не предполагают постоянного размышления над загадкой, случившейся тридцать лет назад. Но мои рассказы об уфологии воскресили тему. Саша потом уже мне сказал, что, услышав первый раз о моём увлечении, вздрогнул и вспомнил всё. Он долго не решался поведать эту историю – уж очень она неправдоподобная, мало того, какая-то запутанная, мутная. Летающие тарелки и всякие разные аномалии – ерунда по сравнению с таким проявлением неведомого.

Ведь сегодня многие псевдоучёные, изучающие необъяснимые явления, происходящие практически во всех уголках земного шара, как будто специально (а я так и думаю) выбирают для исследования случай или объект, привязанный к реальности только по времени, а место, как правило, указывается очень приблизительно. Такое положение удобно: что-то было, случилось тогда-то, есть очевидцы, а указать конкретное место, где можно обнаружить следы, – не имеется возможности. Всё это на руку дельцам от уфологии: можно много рассуждать и никогда не приводить никаких конкретных физических доказательств, оставляя на всеобщее обозрение лишь всякого рода теории. На Морозкиной можно, а я так и хочу сделать: найти реальные следы того происшествия.

Вот это и было тем основным «но», из-за которого я и поехал. Разгадывание таких головоломок – моё любимое времяпровождение. Я увлекаюсь уфологией, и мысли враз закрутились вокруг непознанного.

 

Глава 3

Вот и речка; я узнал место, рисунок оказался точен даже в деталях. Утоптанная дорожка поворачивает от моста к небольшому омутку: спуск по течению начну оттуда.

Морозкина оказывается маленьким, текущим среди камней ручейком с берегами, заросшими черёмухой. Заросли так густы, что часто речушку не только не видно, но даже и не слышно. Лишь влажная прохлада от воды, висящая в воздухе, напоминает о ней.

Я втянулся в походный ритм и нисколько не устал, но, поразмыслив, решаю устроить последний привал. Куря ароматную сигарету, проверяю – не забыл ли чего в машине, впрочем, всё равно ведь назад уже не побегу. От чересчур глубокой затяжки долго кашляю, в голове в который раз крутятся правильные мысли о вреде курения. Сколько раз пытался бросить эту чёртову привычку, но безуспешно. И дело здесь не только в слабости воли; один раз, когда на меня нашёл добрый ум и я на полгода оторвался от сигареты, пришла напасть с другой стороны. Вес стал набираться как на дрожжах. Поборовшись с телом всевозможными силовыми нагрузками, решаю отложить такое хорошее дело до лучших времён. И пусть иногда душу калечит кашель, зато в зеркале с утра отражается симпатичное, чуть вытянутое худощавое лицо с едва заметными морщинками у глаз, а копна русых волос придаёт ему особый шарм, и, если честно, я часто остаюсь доволен собой. Импровизированная инвентаризация успешно завершается отсутствием недостачи. Всё на месте. Солидный термос, блестя полированным боком, наполняет пластик одноразового стаканчика крепким кофе; с наслаждением пью горячий напиток, закусывая парой бутербродов с тоненькими кругляшками сырокопчёной колбасы. Вроде сыт был, но свежий воздух будит аппетит.

Прошёл час спуска, а я не уставал поражаться чудной картине передо мною. Я практически забыл о цели похода, любуясь пейзажем. Посмотреть было на что. Морозкина струится по дну глубокого лога. Склоны поднимаются местами метров на сто, отвесные, со скалами, покрытыми мхом. К моей радости, камни не заросли кустарником, и вся эта красота как на ладони. Сверху к логу подступает смешанный уральский лес. Тут и огромные ели с густым лапником, через который сложно пробиться даже солнцу, и сосны, высокие и прямые, как мачты кораблей Великой армады, белоствольные берёзки с жёлтой осенней листвой, красные полотнища рябин и золото вездесущих клёнов. Многие деревья мне, как истинно городскому жителю, неизвестны, но и они, чуть иной цветовой гаммой, делают чудесную картину подлинным шедевром величайшего художника – природы. Воистину – золотая осень! Временами налетавший ветер, срывая листву, делал листопад таким густым, что мерк свет, как в сильное солнечное затмение. Это чудо завораживало. Осенний лес был частью какой-то невероятно сказочной страны.

Чем ниже по течению я спускался, тем чаще встречались скалы. Приглядываясь, стал замечать тёмные расщелины, которые, возможно, и были входами в многочисленные пещеры-гроты. Доверяя Александру, который в детстве излазил все эти места, я не стал напрасно терять время, проверять каждый, а искал приметы тропы к пещере, где с ним и приключилось то странное происшествие. Лог становился всё шире, теперь надо идти правым берегом речки, чтобы не пропустить нужное место.

Промоина возникла под ногами совершенно неожиданно, и я едва не свалился с обрыва. Впрочем, падение по пологому склону вряд ли бы доставило серьёзные проблемы. Наконец появился мост. Да! Это творение – на века, не то что строят люди. Матушка-природа постаралась на славу. Каменный свод моста, примерно пятиметровой толщины, могло разрушить только его величество время. Пройдут столетия, сменятся десятки поколений, а это чудо и не шелохнётся. А что если выбить на скале его название, для далёких потомков? Пусть гадают: кто такой Серёга и за что мост в его честь назван. Хотя, нет, не стоит, пусть всё остается так, как есть: природа величава именно в своей девственной красоте.

Серёгиным мостом, чудным природным образованием, можно не только любоваться, он вполне годен и для банального подъёма на склон лога. Тропинка бежит, петляя в густой траве, и по её незарастающей ниточке можно добраться до нужного входа. Вот, наконец, небольшой подъём в гору и последний рывок. До пещеры теперь едва ли больше километра. Сверху ещё раз любуюсь мостом и, не удержавшись, восторженно свищу: да, стоило побить ноги ради такой красоты!

Тропинка хорошо утоптана. Меня это не удивило; предупреждение о том, что эти места пользуются определённой популярностью, я не забыл. Конечно, хотелось бы побыть одному, но что поделать – места, любимые многими, пустуют редко.

Потянуло дымком. Ну вот! Куда ни беги, от цивилизации не скрыться. Хорошо бы это были туристы-спелеологи, а не местные пацаны, выбравшиеся на природу погудеть в компании. Уже видно бледное на свету пламя костра. Встречи не избежать. Что ж, представлюсь спелеологом, посижу в компании, поговорю и под удобным предлогом уйду поближе к пещере. Ночёвка под открытым небом в мои планы не входила. Я ещё до отъезда решил – если успею к вечеру добраться до места, ночь проведу под землёй.

У костра пусто, но по висящему над огнём котелку и нехитрым пожиткам, лежащим рядом, ясно, что хозяева отлучились недалеко. Я подошёл ближе и принюхался – в котелке смачно булькала уха. Друг не обманул, в здешних местах можно наловить хариуса на воистину царскую ушицу. Рот наполнился слюной, и голод, навалившийся сразу, не позволил уйти, не познакомившись с местными рыболовами. Закурив, решаю подождать.

– Ты бы, Сергей Викторович, ушицу-то посолил...

– Сан Михайлович, скотина! Ты-то откуда здесь взялся?

У небольшой сосенки, улыбаясь, стоит Саша с закопчённым чайником.

– За водичкой ходил.

– Заикой чуть не сделал! Нехороший человек. Рассказывай, как здесь очутился? Я всё время шёл один, никто меня не обгонял, дороги параллельно речке нет, а добираюсь до места, и – нате вам...

– Ты, Серёга, вкруговую шёл. Обгонять тебя и нужды не было. Здесь до деревни рукой подать, а ты километров двадцать отмахал. Я ж тебя на прогулку специально отправил, а то ты со своей работой скоро свихнёшься: ни сна, ни отдыха. Устал, дружище?

На такие слова и обижаться-то глупо. А путешествие, да по такой красоте, хоть и забрало силы, но наполнило душу тихой радостью жизни. Придётся похвалить друга. Напустить тайны, чтобы устроить маленький сюрприз, – в этом весь он. Встретить уставшего путника костерком да с ухой (а уха-то настоящее чудо!) – лучший подарок. Плюс ко всему Саня, зная мою упрямую натуру, прикинул и решил, что одного не очень продвинутого туриста не следует отпускать на серьёзное мероприятие, в котором замешан бог знает кто. Мало ли что под землёй может случиться? В этой пещере уже гибли люди, и подстраховать старого приятеля – дело правильное и необходимое. Естественно, ни о какой ночёвке в пещере уже и речь не шла. Вечер у костра, с ухой да под водочку, и задушевная беседа до утра – такова скромная сегодняшняя программа.

А я и не возражаю.

 

Глава 4

Прохлада октябрьского утра нас совсем не коснулась. Михалыч всю бурную молодость провёл в лесных походах и ночлег устроил профессионально. Я, конечно, тоже не новичок в туризме, но у нас, уфологов, есть своя специфика. Поэтому устройство ночёвки целиком и полностью доверяю Саше. Мои обязанности: натаскать дров да болтовнёй у огня прогнать сон. К ночи развели три костра: один большой, посередине, и по бокам два маленьких. Когда большой прогорел, его место застлали пихтовым лапником, на мягкую перину которого и улеглись. Снизу, точно печка, грела накалённая костром земля, а по бокам отгоняли холод тлеющие угли маленьких костров. Я и предположить не мог, что ночью под открытым небом, да еще в октябре месяце, можно вспотеть. К слову, бывалые охотники рассказывали, что иногда просыпались засыпанные снегом и не замерзали.

Долго лежать в тёплых спальниках с подогревом никто не собирался, не та цель у нашего предприятия. Ещё заранее внесли некоторые коррективы в мероприятие. Во-первых, перед спуском решили взять дополнительное снаряжение, которое Александр захватил с собой. В объёмном вещмешке аккуратно уложены лодка и два комплекта гидрокостюмов. Акваланги мы с трудом дотащили из стоящей за полкилометра машины, но, думаю, игра этого стоила. Летом вся пещера заполнена водой, а, поскольку мы серьёзно настроены на разгадку тайны, работать решили по всем правилам. Дело в том, что для путешествия к озеру хватило бы лодки, но а вот дальше продвигаться сложнее: путь преграждают несколько сифонов, пройти которые можно лишь в аквалангах. И, во-вторых: перед серьёзным делом нужно хорошенько подкрепиться, забыв на время о спиртном.

Завтрак на природе – это вообще сказка. Задетый за живое вчерашней ухой, я решаю показать приятелю, что и мы не лыком шиты. Вытряхнув рюкзак, быстро провожу ревизию продуктов, кроме того, нагло выгребаю из багажника Сашиного авто и его запасы. Сходив второй раз к машине, я посылаю друга погулять часок, может, другой. Причём выдаю это таким тоном, что, поняв серьёзность моих намерений, он бросает в сторону:

– Если, уважаемый Сергей Викторович, завтрак будет менее чем из трёх блюд, я на тебя подам в суд за издевательство, – по его лицу чётко видно: подаст, мало того, скорее всего выиграет дело, и, возможно, меня осудят пожизненно.

Я принимаю вызов с лёгкостью, но лишь потому, что набор продуктов меня вполне устраивает. В сборах Александра активно участвовала жена: это сразу видно по характерному разнообразию продуктов, которые подобрать могла только женщина. К тому же она не забыла положить овощи и великолепный набор специй.

Итак, я приступаю. Некоторое время приходится повозиться с костром, его нестабильное горение не улучшит вкусовых качеств завтрака. Добившись более-менее равномерного пламени, сразу начинаю три блюда. Это, конечно, хлопотно: костёр не газовая плита, но резерв времени у меня достаточный.

Утро меж тем выдалось чудесное. Яркий почти летний свет солнца на голубом небосводе. Прохладный ветерок шевелит волосы, да дымок сладко щекочет ноздри. Сон уйдя оставил прекрасное настроение; мурлыкая незатейливую песенку, чищу картошку. И надо сказать, завтрак получился как-то сам собой.

– Михалыч! – кричу, сложив руки рупором. – Пошли завтракать!

Долго звать не пришлось. Насвистывая некую мелодию, он, помахивая веткой ивы как тростью, неожиданно оказывается прямо у костра.

– Звали, Сергей Викторович? Наверное, управились с овсянкой?

На провокации не реагирую, а просто наливаю в походный котелок острый мясной суп с картошкой и домашней лапшой. Банальное на первый взгляд блюдо приправлено кинзой, луком, укропом, петрушкой с добавкой пряностей в виде смеси пяти перцев.

Михалыч ещё не съел половину чашки, как становится понятно, что меру пресечения мне уже заменили с ареста на подписку о невыезде. Ложка так и летает по одному и тому же маршруту: котелок – рот. Я некоторое время крепился, но мой героизм грозит оставить меня без первого, и я с азартом включаюсь в это своеобразное соревнование. Победа, конечно, осталась не за мной, но и Сергею Викторовичу немного перепало.

На второе у меня фирменное блюдо. Я никогда не готовил его на костре, но решил попробовать по ряду причин. Подложка с куриными грудками вначале не вызвала энтузиазма. Первая мысль – просто поджарить курицу. Но, изучая содержимое багажника, я наткнулся на коробку апельсинового сока. Это знак. Дальше всё просто: оставил залитые соком грудки на час, обильно переложив их репчатым луком, а позже, когда они пропитались ароматом цитрусовых, чуть потушил блюдо на малиновых углях. Это творение стало моим оправдательным приговором.

– За заслуги перед голодными людьми в моём лице наградить Морозкова Сергея Викторовича орденом, впрочем, можно двумя сразу, – это было сказано во время поедания, нет, гораздо точнее, уничтожения моей третьей фишки.

Пакет с черносливом и ореховое ассорти я за десять минут превратил в конфеты. Нафаршированные ореховой крошкой ягоды очень кстати к особо заваренному зелёному чаю. Михалыча почти наповал сразил этот кондитерский шедевр. Он, конечно, некоторое время пытался принизить их вкусовые качества, но меня не проведёшь, и Саша сдался. Попивая чай, этот обжора чуть не час восхвалял мой кулинарный талант. К пещере мы вышли с большим опозданием, часа на два, поскольку нести весь груз и объевшегося друга, несмотря на его просьбы, я не согласился. И на предложение остаться здесь на обед и на ужин, а потом и ещё на недельку – тоже.

 

Глава 5

Небольшая расселина и есть вход в ту самую пещеру. Ничем особо не примечательное место, скала с нагромождением камней. Бросается в глаза мраморная доска с надписью: «Туристы, снимите шапки. Здесь погиб наш Колюня» и строчка даты.

– Это один из погибших здесь, – поясняет Михалыч, – в память о втором ничего не написали.

Пора начинать спуск. Ещё довольно далеко от входа в пещеру мы почувствовали, как оттуда тянет холодом. Саша на правах аборигена берёт инициативу в свои руки, быстро ныряет между камнями, нависающими над входом, и уже снизу говорит, чтобы я передал снаряжение. Все указания выполняю быстро, очень уж хочется оказаться там – в пещере.

Наконец вещи переданы, и я спускаюсь следом. Переход от яркого света к почти полной тьме вынуждает некоторое время оставаться на месте. И только когда глаза привыкают ко мраку, немного оглядываюсь. Идти здесь невозможно – всё завалено огромными камнями, остаётся только пробираться между ними, заняв почти горизонтальное положение, опираясь спиной об один, а шагая по второму. К этому неудобству добавляется необходимость перетаскивания вещей. Утешает только то, что этот кошмар кончится через двадцать метров. Дальше все неровности скроет вода.

Быстро надуваем лодку и укладываем в неё снаряжение. По старой русской традиции перед дорожкой присаживаемся; пьём кофе из термоса, друг курит. Всё! Пора.

Через минуту после отплытия я немею от восхищения здешней красотой. Мощные лучи фонарей, дробясь в небольшой ряби на воде, миллионами зайчиков разбегаются по стенам пещеры. Кажется, что мы внутри некоего сказочного зеркального дворца. А какая в пещере вода! Направляя луч света вниз, я видел дно так же отчётливо, как если бы шёл по нему, а глубина местами доходила до пяти метров.

Миновав коридор с очень невысоким сводом (местами даже приходилось ложиться на дно лодки), мы оказываемся совсем рядом с озером. Становится мелко, сначала до дна можно достать веслом, а чуть позже вообще приходится оставить лодку. Последние метры тащим её на руках.

Наконец добрались. Если бы Саша не сказал – я и не понял, что мы у цели. Ничего примечательного – такая же пещера, вода, но разница есть: дно озера не каменистое, а покрыто толстым слоем глины. Александр закуривает:

– Вот на этом берегу всё и произошло.

И он показывает, где водку пил, где спал, куда закатил пустую бутылку. Показал и грот – ответвление от основного хода пещеры. Любопытное местечко: если бы не грязь, можно бы и осмотреться. Но лежащий на полу грота слой мокрой глины, скользкой и вязкой, резко уменьшает наши желания. Поэтому, уделив осмотру несколько минут, мы без сожаления покидаем это место. На берегу мы решаем оставить часть ненужных вещей, перекусить и в относительном комфорте переодеться в гидрокостюмы. Впереди проход сифонов, и с собой можно взять только самое необходимое и к тому же герметично упакованное.

Упаковывать приходится долго – необходимых вещей оказалось предостаточно. Не обходится и без взаимных подколов: друг, заядлый курильщик, долго раздумывает, сколько прихватить с собой пачек сигарет, словно собирается пробыть в пещере целую неделю. Через несколько минут достаётся и мне: точно в ответ на мою иронию он долго хохочет над моим портативным металлоискателем.

По местным легендам, здесь в пещерах во время гражданской войны скрывалась банда, наводившая ужас на окрестные селения. Судьба её загадочна. Банда не была уничтожена, а просто пропала. Поговаривали, что всё награбленное спрятано в какой-то из пещер. Конечно, клад искали многие, но безуспешно. Подтверждением существования банды были не только рассказы, но и многочисленные находки – оружие, кстати неплохо сохранившееся и вполне пригодное к использованию. Об этом много не болтали – всё-таки криминал. Михалыч решил, что я, каким-то образом узнав про эту тайну, думаю вместо исследований заняться кладоискательством. Тогда мы даже представить себе не могли, какую службу нам сослужит этот прибор. Закончив приготовления, мы отправляемся дальше. Это были первые шаги по длинной дороге невероятных приключений...

Плавание по озеру проходит уже без восторгов, по-деловому; даже к красоте можно привыкнуть. Ещё перед спуском Михалыч растолковывает, что исследована пещера не полностью, и, пройдя три сифона, мы окажемся перед неизведанным. Что ж, я не против побыть первооткрывателем.

Вот и первый сифон, потолок пещеры уходит под воду, дальнейшее путешествие возможно только в аквалангах. Нырять с баллонами в открытом водоёме – это сущий пустяк по сравнению с погружением в пещере. Становится по-настоящему страшно, хотя страх чуть отпускает, едва мы делаем пробное погружение на пару минут для проверки аппаратуры, но до конца избавиться от его холодных щупалец не удаётся. Начало сифона представляет неширокий тоннель: лучи фонарей не теряются в бездонных глубинах, а натыкаются на потолок или дно, и близость стен действует успокаивающе.

Ныряем. Первую минуту кручу головой на триста шестьдесят градусов – так всё интересно, но это быстро проходит, и я плыву вслед за другом. Отблеск красного цвета заставляет вздрогнуть. Непонятная ситуация: вроде у товарища сзади стоп-сигналов нет, тогда откуда отблеск, не может быть, чтобы показалось. Делаю рывок, догоняю его. А он сам поджидает меня и встревожен не меньше. Как жаль, что невозможно говорить в акваланге, но я делаю знак, и мы подплываем к стене. Пальцем пишу букву за буквой: к-р-а-с-н-ы-й с-в-е-т! Друг кивает головой и показывает в обратную сторону. Возвращаемся, чтобы обсудить ситуацию. Плывём медленно, осматриваем даже мелкие трещинки. Отблеск не повторяется.

Всплываем и быстро, без слов, забираемся в лодку. Рассказывать начинаю я, а Александр с наслаждением вскрывает упакованную в целлофан пачку сигарет. Никаких объяснений происходящему придумать не могу, говорю только о месте, где заметил отблеск. Найти несложно, но на обратном пути мы там тоже проплывали – и ничего. Михалыч в недоумении. Решаем доплыть до лагеря и там ещё покумекать. Плывём так быстро, что едва не врезаемся в камни у берега. И только тут замечаем, что мы даже баллоны не сняли. Ладно – снимем уже на берегу. Спешно выгружаемся, сначала выкладываем герметичные пакеты, потом снимаем акваланги.

Красный отблеск заставляет присесть от неожиданности. Сразу становится понятно – это зажёгся светодиод моего металлоискателя, среагировав на положенный рядом баллон. Свет достаточно яркий, ведь гермопакет сделан из прозрачного пластика. Я перед упаковкой проверял аппарат и забыл его выключить. На что же он среагировал? Пакет всё плавание был у меня в руке и близко у баллона оказаться не мог. Значит, причина в другом – он где-то засёк металл.

Начинаю в голове прокручивать всю картину погружения, Саша заставляет делать это вслух, часто перебивая и комментируя. Сходимся во мнении, что металл, на который среагировал аппарат, находится в стене пещеры, поскольку близко ко дну мы не плыли. И металл, если он есть, должен быть в правой стене сифона. Объясняется и отсутствие сигнала металлоискателя на обратном пути: движение у нас правостороннее, туда и обратно мы плыли, инстинктивно придерживаясь правой стороны.

Желание отправиться для выяснения случившегося давим в зародыше, теперь спешить не нужно: времени потеряно много, и, даже если ничего не найдём, проход сифонов придётся отложить на завтра. Но оба уверены, что какую-то тайну пещеры мы всё-таки раскроем. Сейчас же необходимо немного отдохнуть и, самое главное, успокоиться. Решаем сделать привал на пару часов и плотно перекусить. Поедим горяченького. Здесь в пещере костры разводить опасно: за-просто можно угореть, но приготовить обед на спиртовке проблем не составляет. За это, естественно, берусь я. Делаю всё по-простому, но с выдумкой, за что во время обеда удостаиваюсь очередного ордена.

Обед затягивается на все два отпущенных часа, разговариваем без умолку. Строим разные предположения: от спрятанного клада или золотой жилы до засаженного туристического топора в щель, которую мы не разглядели из-за глины, покрывающей кроме дна пещеры ещё и стены. Версия топора, предложенная другом, смешит, но это сейчас только на пользу – разрядка необходима.

 

Глава 6

Повторные сборы и плавание до сифона проходят уже более спокойно: разобравшись с миганием, принимаем вполне естественное решение повторить нечаянный эксперимент. Михалыч не зря толкнул идею с топором: наш топорик включён в состав самого необходимого, а мои шутки про лом и лопату оказываются пустым сотрясением воздуха. Пока плыли до сифона, успели разработать примитивную систему условных сигналов – похоже, на этот раз болтать под водой придётся значительно больше.

После погружения я медленно плыву возле правой стены, держа перед собой металлоискатель, Александр уверенно мешается слева, всё время заплывая вперёд. Разделяя целиком и полностью его нетерпение, тоже прибавляю скорость. Проанализировав прошлый маршрут, я почти со стопроцентной уверенностью могу предположить, где ждать сигнал, если он будет.

Красная вспышка вновь заставила учащённо забиться сердце. Прибор чётко показывает наличие металла у самого потолка, меж тем стены вполне обычны, и ничего особенного обнаружить не удаётся. Михалыч как истинный дровосек сразу кидается на препятствие с топором наперевес. Впрочем, его богатырские удары по камню принесли столько же пользы, как и моё созерцание данного процесса. Никакого результата – стена чуть поцарапана, и ни один камешек не отделился от скалы.

Решение, созревшее у меня в голове, никакими условными знаками под водой растолковать невозможно, поэтому, приложив огромные, в том числе и физические усилия, я практически уволок друга обратно.

– Серёга, ты чё меня от дела оторвал? Ещё чуть, и результат был бы наверняка.

– «Бы» мешает. Я чуть понимаю в камне. Эту скалу просто так не возьмёшь, а то, что ломать нужно – это факт. Прибор показывает металл, он недалеко. Сколько до него? Судя по показаниям – до метра, а это, я тебе скажу, не килограмм бананов. И что ты теперь будешь делать, за ломиком побежишь?!

Это первые слова перепалки после всплытия.

– Саш, я в жизни своей кем только не работал, и в том числе крепко натаскан в буровзрывных работах – намёк, я надеюсь, понятен?

Друг ошарашенно смотрит на меня.

– Ну, так давай взорвём эту скалу к чертям собачьим!

– Извини, но я забыл взять с собой пачку тротиловых шашек, бухту детонирующего шнура, пару капсюлей, взрывную машинку, – иронизирую я. – Вот выберемся наверх, там всё прикинем и решим.

Двигаемся к берегу, предварительно обсуждая тонкости предстоящего дела. Александру теперь приходится только поддакивать, в горном деле он, как бы выразиться помягче, во – чайник! Командовать парадом поручено мне.

Решение о выходе из пещеры на поверхность сейчас единственно правильное: серьёзное дело требует и соответствующей подготовки. Поэтому сборы в обратный путь времени совсем не отнимают; снаряжение как попало сваливается в лодку, и мы отчаливаем.

Только добравшись до выхода, начинаем понимать, что здорово устали – не столько физически, сколько морально. Невероятность происходящего разрывает мозги на части. Случайная вспышка металлоискателя, но как она всё повернула!

Наверху уже вечер, темнеет. После краткого совета решаем остаться на ещё одну ночёвку в лесу. Сразу ехать за триста километров после таких серьёзных потрясений заставить себя трудно. Хочется проработать все варианты, поговорить, и желательно без посторонних. Мы люди взрослые и отчётливо понимаем, что по приезде в город это сделать будет нереально.

 

Глава 7

Устройство ночлега отнимает последние силы, но, несмотря на усталость, делаем всё основательно. При свете костра, поужинав, пробуем чётко спланировать дальнейшие действия. Несколько наиболее очевидных вариантов из-за банальности даже не рассматриваем.

– Серёг, сначала надо определиться с такой казалось бы мелочью, о чём можно говорить дома, а что лучше оставить при себе. Всю правду раскрывать нельзя ни в коем случае. Во-первых – это наше открытие, хотя, может быть, не стоящее и выеденного яйца, а во-вторых – нам родные не дадут осуществить задуманное. Подземный взрыв – дело опасное, тут и неспециалисту понятно. Предлагаю сослаться на ограниченный запас кислорода и сказать, что вернулись для более серьёзной подготовки к следующему погружению. Думаю, что это воспримется нормально. Что скажешь?

– Что тут можно сказать? Наверное, мы с тобой, Александр Михайлович, уже давно выросли из нашего светлого пионерского детства и врём значительно чаще, чем говорим правду. Ну раз у нас кислород кончился, так и скажем. А насчёт тягот и лишений по проведению взрывных работ даже не парься. Я же не лезу с паяльником в твои микросхемы, потому что знаю: если понадобится, ты сотворишь требуемое. Пожалуй, единственное, что напрягает, – это доставить сюда пару шашек и бухту детонирующего шнура. Наших ментов не понять: то глотают купюры как наживку, то собственными деньгами рискуешь подавиться.

– А вот здесь не нервничай, доставлю в лучшем виде. – Александр, бросив фразу, рассматривает последние капли чая на дне железной кружки.

Распределяем обязанности. Я, конечно, беру на себя всю взрывотехнику, благо остались ещё знакомые – должны помочь без лишних вопросов. Транспортные проблемы на плечах Михалыча. Уснули лишь под утро.

Сон сбежал от нас очень рано, когда на востоке горы только чуть порозовели. Сидеть на месте нету мочи: что ни говори, а на дворе не май месяц. И хотя снизу земля ещё пышет теплом, но сверху мы точно укутаны лёгким морозцем конца октября. Завтрак, как и вчерашний ужин, не блещет разнообразием. Тема беседы за едой не меняется. После всех размышлений подвожу краткий итог наших ночных бдений.

Я историк по образованию и, размышляя о случившемся, чётко осознаю, что если мы столкнулись с каким-то природным явлением, то оно очень древнее – возраст карстовых пещер приличный. Металл в этот слой известняков попасть мог только двумя путями: первый – естественное самородное образование, и второй, экзотический – космический гость: метеорит или, ещё круче, посланец иной цивилизации. Естественно, второе предположение мне нравится на порядок больше, но и первое очень интересно. В любом случае такая находка может принести выгоду – в одном случае научную, если металл не имеет ювелирной ценности, а в другом – подумаешь, и дух захватывает.

Александр тоже не остаётся в стороне: по его разумению потолок сифона является полом другого хода, в который на сегодняшний день отсутствует доступ и там что-то спрятано. Сразу память прокручивает рассказ о банде и неких ценностях, схороненных где-то в здешних местах. Что ж, и это предположение несёт определённую выгоду. Поэтому решаем потратиться на следующую поездку без экономии. Риск истратить деньги впустую, конечно, есть, но и возможность получения прибыли достаточно велика.

Всё. Пора в дорогу, а то разговоры начинают утомлять, беседа идёт по кругу – шлифуем все тонкости предстоящего мероприятия по нескольку раз, прекрасно понимая, что предусмотреть всё не сможем. Ладно, как говорится, война план покажет. Грузим вещи в машину и отправляемся к деревне, нужно ещё забрать мою технику.

Действительно, до деревни три километра. Машина в целости и сохранности. Чуть ли не насильно отдаю деньги за хранение.

Короткая беседа ни о чём перед дорогой – и домой.

За время дороги проговорили почти все деньги с мобильных. Трудно удержаться от обсуждения животрепещущей темы. Созванивались раз двадцать.

Уже перед Челябинском прекращаем болтовню: теперь очередь разговоров с родными. Перед тем, как растаять в разных автопотоках, решаем для координации действий устраивать ежедневные встречи.

 

Глава 8

Жизнь в собственном особнячке, независимо от его размера, накладывает на хозяина целый ворох больших и не очень проблем. Конечно, если с деньгами порядок, то можно значительную часть переложить на плечи прислуги, ну а если нет, приходится поспевать самому. Но, и погружённый в дела, я не выпускаю из поля зрения подготовку к предстоящему путешествию. В общем, в суете забот пара недель пролетает как миг.

Осень потихоньку вступает в свои права, да и что ждать от начала ноября? Вопрос встал конкретный: если ехать, то сейчас, откладывать мероприятие на неделю уже не выходит. Снег, это зимнее покрывало земли, может выпасть в любой час и доставить путешественникам массу проблем.

С Александром встречаемся часто, хотя, конечно, не каждый день. За это время прикупили новую лодку, значительнее просторней старой; я ещё пошутил: это баржа для вывоза драгоценностей. Альпинистское снаряжение, на случай обнаружения вертикальных ходов, тоже приобрели, благо в миллионном городе спортивных магазинов умотаться, не меньше чем ларьков с пивом. Одежду и фонари – тоже обновили. Потратились изрядно, но без сожаления. Прикинув объём приобретённого, вскоре понимаем, что всё приготовленное на одном автомобиле не увезти, и решаем взять в дорогу прицеп.

Свою часть подготовки я выполнил. Всю молодость, да и часть зрелых лет проработал в довольно специфической конторе – «Трансвзрывпром», – и кое-что с той бурной поры осталось. Одно чуть напрягло: забыл, где прикопал до лучших времен пару тротиловых шашек ТГ-400, на нашем жаргоне именуемых просто тарелками за внешнее сходство с этими кухонными приборами. Только с пятой попытки, перекопав половину огорода, обнаруживаю тайник. Покрытый парафиновой пленкой тротил не утратил ни качеств, ни даже цвета. Закурив, гляжу на ярко-жёлтые блины, и совершенно неожиданно накатывает ностальгия.

Промозглый день поздней осени. Бригада давно влезла в фуфайки, даже вибрация перфораторов уже не греет. Иногда порхает снег, навевая уныние и нагоняя предзимнюю хандру. Я на мачте бурового станка натягиваю тросы – картина того дня до сих пор перед глазами. Лотоцкий Володя, наш взрывник, накушался с утра, но, поскольку здоровья получить взрывчатку хватило, оставить её бесхозной ему не позволила рабочая совесть. Он давно отработанными движениями поджигает бумажные мешки с аммонитом. К костерку, а горит порядка ста двадцати килограммов, сбегаются все не особо озабоченные производительностью труда погреться и перекурить у тепла. Всё идет довольно банально, пока у Володи не замыкает крыша. Он с каким-то идиотским смешком бросает в огонь пару капсюлей. Собственно, на этом при любом другом раскладе можно заканчивать тему траурным снятием головных уборов. Только не в этот раз. Все бывшие у костра – профессионалы, с ходу врубились в ситуацию. Боже, как они бежали! Если бы кто-нибудь догадался щёлкнуть секундомером, рекорд по бегу с препятствиями на десятилетия вперёд был бы прописан в нашей скромной деревеньке. Успокоились только когда спрятались под буровым станком. Его мощная стальная конструкция способна прикрыть от взрыва.

Всё прекрасно, но Вольдемар, чуть очухавшись на спринтерской дистанции, тупо глядя на секундную стрелку часов, решает, что опасность миновала. Желая поскорее закончить с надоевшим мероприятием и идти наконец-то спокойно добавить, он направляется к кострищу. Там палкой, ногами разгребает горящую взрывчатку, пытаясь зачем-то обнаружить злополучные капсюли. Разворошив кучу и убедившись, что поиски бесполезны, Володя отходит чуть в сторону перекурить. Открытый взрыв такого количества аммонита воистину страшен. Но это день чудес, а скорее всего, Господу такое количество слегка трезвых джентльменов в фуфайках попросту было некуда деть. Лотоцкий, стоя в шагах тридцати от эпицентра, потерял лишь головной убор. А компрессор в паре сотен метров взрывной волной завязало едва не в узел.

Сгорела уже третья сигарета, а мысли не хотят возвращаться в реальность. Миллион вопросов к Всевышнему крутится в голове. Главное, почему прибрал всех сидящих у костра не сразу, а дав чуть пожить, но никто не умер своей смертью?

Нашу байку о прошлой поездке домашние восприняли нормально, только вот излишняя суета сборов и наши встречи, разговоры, преимущественно с глазу на глаз, вызвали некоторое подозрение, правда, в неожиданную сторону. Жёны, не сговариваясь, заподозрили нас в измене. Придёт же такое в голову, что едем по бабам, причём в такую даль. Успокоило женщин только количество специального снаряжения, приготовленного в дорогу; для маскировки банальныхамурных шашней – это явный перебор.

 

Глава 9

Тихое шуршание шин об асфальт, негромкая музыка расслабляют, оставляя позади суету последних дней. Загрузив вчера вечером вещи, спать улеглись рано. Стартовали почти в ночь.

Сумерки поздней осени далёкое солнце разгоняет едва ли не к обеду. Поэтому рассвет встречаем уже на полпути к Сказу. В этот раз едем на одной машине, но с прицепом. Снарядились и экипировались по полной. Взяли все мыслимое да к этому ещё маленькую горку; без прицепа увезти всё это можно было только на «Газели», да и то нагрузив её доверху.

С городом попрощались спокойно, по-взрослому. Ряд небольших хитростей позволяет благополучно миновать все посты ГАИ. Конечно, присутствие взрывчатки слегка напрягает. В обычных условиях проверка личного груза часто превращается в формальность, но вдруг как на грех объявят очередной план «Перехват», «Вулкан» или «Тайфун» и на посты нагонят собак: тогда вместо славы и денег – тюрьма. Хотя на непредвиденный случай всё незаконное имущество мы тщательно замаскировали, но от собак запах не скрыть. Если рвение проявят только наши доблестные гаишники, думаю, ничего серьёзного нам не предстоит. Рыть кучу, пусть и небольшую, стройматериалов, рискуя перепачкаться, – на них не похоже. Да и смогут ли они отличить тротил, облепленный пылью, от спрессовавшихся комков цемента? Для этого надо знать хотя бы, как он выглядит. Нашим гайцам только штрафы за превышение скорости собирать; видимо, некоторым доставляет радость сидение в кустах с радаром. А с каким счастливым видом они выбегают останавливать очередного нарушителя! Впрочем, дело своё они знают туго, и грешно ждать от них выдающихся криминальных успехов.

Коллектив наш увеличился ровно в два раза: взяли с собой в поездку сыновей. Для них это просто вылазка на природу с необременительной обязанностью охранять машину с вещами. В остальном парни используются втёмную, на крайний случай какое-нибудь объяснение сочиним по ходу дела. Наши цветные рассказы о спуске в неведомое, да еще с погружением в сифоны вызвали бурю восторга у молодёжи, но насчёт реальной цели экспедиции не было проронено ни слова. Мы отболтались и решили, что для пацанов будет достаточно байки об обычном приключении. Но, тем не менее, до их ушей дошли разговоры о банде и возможном кладе. Вот тут-то у парней воображение разыгралось. Сразу же нам были буквально навязаны предложения о помощи. Мы решили использовать молодой энтузиазм; по секрету от мам они получили часть информации касаемо происшествия с металлоискателем. И теперь у нас не просто охранники, а ещё и два достаточно сообразительных помощника. Это в нашем деле очень важно, мало ли какие поручения им придётся выполнять?

Проехать через деревню к пещере незамеченными проблематично, хотя и это был бы наилучший вариант. Афишировать свою деятельность нам совсем не интересно, а дело наше достаточно шумное, и местные запросто могут этим заинтересоваться, ну а потом, как водится, – жди гостей. Поэтому, посовещавшись, решаем запутать следы. Заезжаем к знакомому Александра – местному охотнику – и подробно, в деталях, расспрашиваем о состоянии дороги через горный перевал, якобы наша мечта – порыбачить в таких местах, где нога человека очень редкий гость. Приятель оказывается человеком словоохотливым, и буквально через полчаса мы знали о дороге всё. Причём рассказ был так объёмен и красочен, что у меня сложилось странное ощущение, как будто бы я там знаю буквально каждую кочку.

«Вольво», негромко урча, направляется к перевалу, но, скрывшись из виду, наша экспедиция резко меняет курс. Чуть-чуть возвращаемся назад и, немного поплутав, всё же автомобиль не танк, выбираемся к знакомым местам. Хочется надеяться, что хитрость удалась и о нас забудут хотя бы на пару дней.

Сегодня удаётся подобраться почти к самому входу в пещеру. Мы остановились на верху склона, а под нами в пятидесяти метрах находится цель нашего путешествия. Уже по-хозяйски организуем стоянку. Отправляем пацанов собирать дрова для костра и вообще осмотреться на местности.

Пока есть время, начинаем разгрузку прицепа. Вполне естественно, первым делом из мешка извлекаем «тарелки»; облепленные цементом, они совсем не напоминают мощную взрывчатку. Слегка маскирую их неподалёку от входа, но оставляю метки, а то можно так прибрать, что среди серых камней до конца жизни ничего не найдёшь. Ставим палатку и оборудуем место ночёвки. Парни возвращаются с кучей дров, с ходу предлагая спуститься под землю. Азарт первопроходцев гасится довольно буднично.

– Нет, сегодня этого делать не будем – решение окончательное. Удочки в руки и на рыбалку. До речки триста метров, не заблудитесь. И чтобы без рыбы не возвращались, – с Михалычем, не в настроении, лучше не спорить.

Готовим к ужину только второе, первым блюдом должна быть уха. Мирно булькает чайник, распространяя в прохладном воздухе дурящий аромат заварки, а она сегодня особенная – смесь более чем из десяти трав, сказывается наша банная традиция. Выпив в охотку пару кружек, приваливаюсь к большому камню и нанемного отключаюсь. Сон не долог; вскоре, вздрагивая, просыпаюсь: к костру с шумом подтягивается молодёжь. По довольным, почти счастливым лицам понимаем, что рыбалка удалась. И вправду, улов хоть и невелик, но уха сегодня будет более чем приличная. Молодцы, что почистить рыбу догадались.

Вдаваться в кулинарные изыски парни не собираются и не тратя времени, только выпив по глотку чая, отправляются на обследование местности: теперь в противоположную сторону – видимо, каменный мост захотели посмотреть. Егор, мой сын, прихватывает металлоискатель и уверенными движениями приводит его в рабочее состояние. Что ж, а вдруг тема сыграет?

– Удачи! – бросаю вдогонку.

В ответ вскинутые в приветствии руки.

Мы одни, чему несказанно рады. Обсуждаем порядок действий на завтра. Решение самое элементарное: спуск начнём затемно – мальчишки проспят до обеда, а нам без лишних глаз проще. Прикинув, решили, что до их подъёма вполне успеем установить взрывчатку. Потом вернёмся наружу, пообедаем и проведём с пацанами экскурсию: пусть любуются красотами подземелья. Наползаются в пещере досыта – спать будут крепче. А на следующий день, с утра, будем взрывать. Есть шанс, что мальчишки спросонья и не разберутся, что произошло. Вообще, пока, чем меньше народу знает обо всём, тем нам спокойней.

Наши обормоты пришли в лагерь, когда уже почти стемнело. По их голодным взглядам понимаем, что исходили они все окрестности. Приготовленная еда в каких-то десять минут исчезает; что говорить, молодому организму требуется энергия.

Уже за чаем они рассказали, где были. Живо течёт беседа, ребята перебивают друг друга, отчаянно жестикулируют, вываливая на нас неподъёмную ношу ярких впечатлений. Сын Михалыча, тоже Саша, высыпает на гладкий камень несколько находок. Металлоискатель срабатывает прекрасно: среди небольшой кучки видны старые, ни на что непохожие гильзы, рваные, напоминающие диковинные цветы, куски свинца и несколько странных позеленевших предметов. Разглядывать найденное решаем при дневном свете. Парни поделились впечатлениями о Серёгином мосте и сознались, что извели пару баллончиков краски, так что теперь строгая латиница граффити расскажет любому путнику название местной достопримечательности. Следовало бы поругать мальчишек за порчу природы, но мы не стали – сами, будь помоложе, не удержались бы.

Остаток вечера провели в беседах об истории государства Российского, а точнее, о временах Октябрьского переворота, или Великой революции, естественно, с прицелом на гражданскую войну. Спрятанный где-то в этих краях клад мальчишкам крепко засел в голову, и они без конца расспрашивали об истории подобных находок.

Перед сном Александр рассказал о банде, всё что знал. Как всегда, тема начинается у него с глубокого экскурса в историю. Он предназначался мальчишкам; я по вполне понятным причинам в этом не нуждался. Но, тем не менее, привожу его полностью.

Начало ХХ века – Октябрьская революция, или переворот, кому как нравится. Разруха, война, голод – это всё сопутствует перемене общественного строя, причём в любой стране мира, а уж тем более, в нашей многострадальной России. Естественно, и у красных, и у белых были свои сторонники. Сначала противостояние было открытым: шли жестокие полномасштабные бои с применением самых совершенных средств уничтожения. Потом, когда власть прочно закрепилась за большевиками, адепты старого строя, кто не погиб, были брошены в тюрьмы и лагеря. Оставшимся на свободе выбор был невелик: или признать Советскую власть, или вредить по-тихому, надеясь, что не выдержит молодая республика саботажа в серьёзных размерах. Появились банды – мелкие группы недовольных советской властью, которые, скорее, не боролись за старый строй, а мстили представителям нового. Они совершали диверсии: убивали активистов, уничтожали имущество – в общем, занимались вредительством. На первых порах эта борьба была идеологической, но, по мере того как власть коммунистов крепла, переросла в обыкновенный разбой. Вожаки банд – атаманы – понимали, что исправить уже ничего нельзя, и поэтому грабили без разбора. Может, надеялись уйти с награбленным за рубеж, но, скорее всего, – от отчаяния; куда с Урала убежишь – вокруг бескрайние просторы России. Примерно такая банда и орудовала в здешних местах.

Что самое главное для бандитов? На этот вопрос мальчишки хором заявили – было бы что грабить, но Александр сказал по-другому. Грабить всегда что-то найдётся, а вот спрятаться – это проблема. Новая власть порядок наводила жёсткий, даже – жестокий, поэтому вопрос скрытной дислокации у бандитов был на первом месте. Вот именно из-за этого бандой была выбрана здешняя глушь. Дремучий лес, отсутствие дорог, а ещё и обилие пещер. Это теперь они в большинстве своём изучены, а в те времена спелеологов было меньше, чем сейчас олигархов. Ну и самое главное – спрятаться не только самим, но и спрятать награбленное, да как можно надёжнее. А где это лучше сделать, как не под землёй.

В этих краях активно действовала банда Синицына. Сейчас трудно отделить древние легенды тех лет от реальности. Времена были безумно сложными, и простому человеку найти правду было нелегко. Грабили близлежащие деревеньки. Иногда убивали активистов, но как-то без злобы, словно по необходимости. Несколько раз присылали военных, но в здешней тайге гораздо проще найти иголку в стоге сена, чем прячущихся бандитов. Игра в кошки-мышки с властью продолжалась довольно долго, но в конце концов банда утратила поддержку населения, а если проще, то своими налётами надоела до чёртиков. В ЧК полетели отрывочные сведения, и милиция плотно села на хвост. И вот тут-то случилось нечто непонятное. Совершив наиболее дерзкий свой налёт на дом священника, бандиты исчезли. Причём по всем данным уйти они никуда не могли: все мало-мальски значимые тропы были перекрыты. В поисках активно участвовали местные охотники, но безрезультатно. О банде больше никто не слышал. Разные слухи ходили: кто говорил, что душегубы ушли за кордон, кто-то видел их буквально вчера, совсем неподалёку, но грабежи и насилия закончились враз.

У Александра сложилось своё мнение, он не стал его афишировать, надеясь в этой экспедиции найти подтверждение или наоборот. За разговором просидели до двух часов и, естественно, выспались неважно.

 

Глава 10

Утро встречает серебром инея, покрывшего пожухлую траву, опавшие листья. Лёгкий морозец ничуть не понизил настроение, наоборот в хрустальном воздухе каждый вздох вливает в отдохнувшие тела какую-то дикую отчаянную энергию. Александр некоторое время не желает расставаться с теплом, так что мне пришлось разжечь костёр и повесить над ним прокопчённый чайник. Кажется, я даже удостаиваюсь скромной похвалы из-под спальных мешков.

– Сони, подъём, смотрите, какая красота! – королевским жестом обвожу округу.

Впрочем, мой восторг некоторое время остаётся гласом вопиющего в пустыне. Бросив ватничек на камень, располагаюсь у костерка. Ярко-жёлтые языки пламени на серебристом фоне что-то смещают в сознании, усиливают чувства, и картины окружающего мира становятся как будто выполненными бесподобным Сальвадором Дали. Голубой дымок первой сигареты привносит в сегодня покой и ожидание чуда.

К тому времени, как сильно забулькал чайник, половина команды уже на ногах. Санька топчет дорогу до ветра и после мероприятия подсаживается ко мне. Протягиваю пачку, но малой только машет головой. Что ж, не курит – правильно. На глаза попадаются вчерашние находки. С удивлением кручу в руках гильзы неведомых систем. Видимо, гражданская война и в эти богом забытые края вошла отнюдь не с белым голубем мира.

– Где нашли-то? – интересуюсь на всякий случай, протягивая карту. – Отметь места находок, да поточнее.

– А зачем, дядь Серёж?

– Ну как? Что ни говори, это находки исторические, может, конечно, и не скифское золото, но места боевых схваток на Урале нам надо бы знать не хуже, чем историю Древнего мира.

Саша тщательно, сверяясь с памятью, ставит крохотные точки в разных местах у реки. Я меж тем с удивлением смотрю на изуродованные кусочки свинца, в который раз восхищаясь мощью винтовочных выстрелов. Неожиданно один из кусочков сверкнул очищенным боком, яркой жёлтой искрой.

– Мои поздравления, ребята; кажется, вы нашли золото!

Посмотреть на интересную находку сбегается и вторая половина команды. Восторг первых минут спадает. Что ни говори, а несколько граммов самородного золота невеликая добыча, но она как болезнь что-то крушит в человеке, совершенно меняя его ориентиры.

– Михалыч, а здесь золото когда-нибудь мыли? – интересуюсь, прихлёбывая ароматный чай.

– Знаешь, Сергей, я сам слышал о таком, но давно, ещё в босоногом детстве. Да, мы с ребятами находили неподалёку от Сказа на одной из речек старательский лоток. К тому же здесь в лесах, правда километрах в пятнадцати севернее, есть остатки шахт – говорили, что в них шла добыча золота. Та местность называется «Филарет» – по слухам, это имя отшельника, жившего там когда-то. Урал-то наш – край золотоносный. В девяностые годы я возил в Свердловск образцы грунта на предмет драгметаллов. Анализ сделали и сказали, что можно добывать – 850-я проба, для ювелиров мечта, но стараться особо не имеет смысла. Рентабельной добыча может быть только в промышленных масштабах; процентное содержание маловато для старателей. А самородное золото здесь всегда встречалось – слухи кое-какие доходили, но об этом, по понятным причинам, не распространялись. Поэтому, как часто такие находки совершались, сказать не могу. Но раз шахты были, значит, есть где-то золотишко, пригодное для ручной добычи. А вообще, старательское дело – это фарт: тут уж – кому как повезёт.

– Понятно, – гляжу на пацанов и вижу в их глазах лихорадочный блеск. – Да идите уже, старатели.

Мальчишек точно сдуло ветром. Александр ещё успевает крикнуть в спину, что совсем скоро завтрак и ждать мы долго не будем. Услышан ли он? Ничего не скажу. Меж тем в котелке булькает тушёнка, распространяя аромат на всю округу. Капаю несколько капель уксуса и вбиваю в варево с десяток яиц. Это, конечно, не прошлые кулинарные шедевры, но и задача-то у меня проще: не удивить, а сытно накормить четырёх мужиков в прохладный день. С этим справляюсь великолепно. Молодёжь, несмотря на тяжёлое психическое заболевание, сразившее обоих, уделяет приёму пищи целых несколько минут. Правда, за эти короткие мгновения их крепкие челюсти лопатят столько, что нам и за час подобного не умять. Стоит ли говорить, что они убегают, на ходу дожёвывая куски. Получается удачно, похоже, мы на целый день остаёмся одни.

– Саша, ну что, давай сейчас рванём, чего тянуть?

– Пошли, чего ждать-то?

– Ладно, тащим акваланги, без них ловить нечего, – поднимаюсь и с трудом делаю первую ходку к пещере.

Груза довольно много, поэтому приходится несколько раз возвращаться. К слову, мероприятие оказывается нудным и довольно тяжёлым. Я много времени учился ходить по камню и до сих пор любому дам фору, но только не в полной тьме, где луч света не столько освещает, сколько слепит, раскрашивая мрак пятнами самых сумасшедших цветов.

Вот, наконец, и злополучный сифон. В акваланги влезли ещё у озера и теперь погружаемся почти с ходу. Я ныряю, прихватив пару тарелок, а Михалыч как подсобный рабочий тащит два крепких бруса. На отмеченные места устанавливаю заряды, Александр ставит под каждый распорку. Проверив всё и убедившись, что конструкция крепкая, вставляю в специальные зажимы на взрывчатке красный пластиковый детонирующий шнур. Аккуратно разматываю бухту, держа направление на выход.

Вылезаем на берег запыхавшиеся. Несколько минут стоим, восстанавливая дыхание, рассматривая, как студёная вода потоками стекает с нас на землю. Резиновые костюмы и акваланги, поскольку они на сегодня вряд ли пригодятся, снимаем и укладываем. В пещере ничего не оставляем: тащим тяжёлую ношу наверх, к солнцу. На всё про всё уходит часа три. И вот мы уже у выхода настраиваем взрывную машинку.

– Ну, с богом...

Я жму кнопку и тотчас же чувствую под ногами дрожь земли.

– Михалыч, заряды сработали! Мы с тобой молодцы! – накатывает лёгкая эйфория. – Что ни говори, а помнят руки-то! – цитирую высказывание героя бессмертного фильма.

Раздробившись в бесчисленных пустотах, взрывная волна вырывается наружу негромким хлопком. Потапов явно ожидает большего, и на его лице едва сдерживаемое разочарование. Вдаваться в тонкости таких специфических работ не считаю нужным и вкратце даю самые необходимые пояснения. Взрыв подводный: глупо ожидать от него грохота и пыли. Кроме того, тарелки не зря имеют такую специфическую форму, именно она создаёт определённый кумулятивный эффект и работает строго направленно. А тряхнуло довольно основательно, хотя сомневаюсь, что в радиусе пары километров кто-то ещё уловил эти остаточные явления. Поблизости от эпицентра, конечно, работу взрыва будет видно, но это только если присмотреться. Это, по большому счёту, нам на пользу – меньше улик.

Ещё через пару часов вернулись мальчишки на обед. Темы мы специально не поднимали, но и пацаны ни словом не обмолвились о странном землетрясении. Совсем успокоившись, Александр принимается готовить обед.

Поскольку не я дежурю по обеду, всё внимание уделяю ребятам. Голод прервал их поиски, но и того, что накопали в этой безлюдной местности, более чем достаточно. Усталые и голодные, жмутся к огню, с нетерпением ожидая вердикта старого историка. А мне что сказать, я же не геолог. Правда, несколько маленьких самородков отличаю довольно легко, среднее горное образование – это, конечно, не конь чихнул. С остальными находками ничем помочь не могу: закатанные водой металлические предметы ничего не говорят ни уму, ни сердцу.

– Что сказать, домой доберёмся, можно отдать на экспертизу. А так металл тяжёл, не окисляется, а цвет совсем неопределённый, – передаю находки повару, но тот так увлечён таинством приготовления, что только отмахивается.

– Отстаньте, потом!

– Итак, слушай сюда. Вам везёт, золотишко не равнодушно к таким трудягам. Да и добыча уже что-то весит, – говорю, подбрасывая на ладони тяжёлые жёлтые камешки.

– Батя! – спрашивает Егор, белобрысый, худой и по-юношески нескладный парень. – А может, мысли есть какие и по остальному металлу?

– Ну не знаю я. Что толку, если наговорю невесть чего. Одно понятно, это не железо и не алюминий, остальное покажет спектральный анализ.

Повар наконец-то подаёт первые признаки адекватности:

– Сергей Викторович, не умничай – анализ... Выбросите подальше и забудьте.

– Михалыч, ты готовишь и не отвлекайся. А то пересолишь, не дай бог, – срываюсь я, тщетно пытаясь увернуться от летающей тарелки. – И давайте без хамства.

– Готовьте миски и мойте наконец руки. Гигиена прежде всего! – Потапов раздухарился не на шутку.

Поскольку на данный момент он старший, подчиняемся безропотно. Хотя в голове бродит подленькая мыслишка: если варево мало съедобное, он будет ловить миску уже не пустую и я очень постараюсь не промазать.

Потапов немного схитрил. Он не понадеялся, как я, на неверное пламя костра. А, бросив на треногу чайник, раскочегарил походную газовую плиту. На двух её конфорках он ухитряется сотворить походный комплексный обед. В его небогатый ассортимент вошла чудная уха, причём настолько густая, что ложка стоит. На второе подано тушёное в обильных восточных приправах мясо. Причём мяса реально много. Михалыч, похоже, с сытой жизнью последних лет совсем забыл о таком понятии, как экономия на желудке. Немного поворчав за расточительность, в душе всё же соглашаюсь. Ведь до Сказа с его магазином рукой подать даже пешком, а деньги, они есть.

Обед удался на славу. К сожалению, мне не нашлось аргумента на ответный бросок какой-нибудь посудой. На прохладе осени еда исчезает быстро, принося с собой плотную сытость и некую сонливость, которую, кстати, в момент выгоняет крепкий ароматный кофе. Александр принимает на грудь несколько капель, а мне почему-то не хочется. Молодёжь уже готова к новым трудовым свершениям, и вполне закономерно моё предложение:

– Саша, а почему бы нам не тряхнуть стариной и не полазить по камням в этих благословенных краях? – говорю, имея в виду особый подтекст: сегодня в пещере делать нечего, тяжёлый запах горелой селитры никого не обманет в наших горнорудных краях.

Кряхтя поднимаюсь и иду к машине; там, в прицепе, убранный подальше от всех любопытных глаз, упакованный в защитный футляр суперсовременный армейский миноискатель. Это чудо новейших технологий видит под землёй не только металлы, но и пустоты, перемешанный грунт и прочие аномалии подобного рода. Чего мне стоило его прикупить! Вот только испробовать аппарат в поле до сих пор не смог. Видимо, здесь ему и суждено показать всё, на что способен.

Потапов, покуривая у огня, активно борется с дремотой. На меня с укором смотрят затянутые сном глаза.

– Михалыч, ну что, пойдём полазим по горам? Покажем пацанам, как работают профессиональные старатели!

В ответ мне было популярно разъяснено, что думает мой друг о старателях, и указан примерный маршрут их следования. Беззлобно ругнувшись, оставляю его между сном и реальностью. Связавшись по рации с пацанами (радиостанции – верный спутник наших похождений), я, сориентировавшись на местности, скоро догоняю юных следопытов. Они увлечённо ворочают камни, пытаясь добраться до некой находки, подсказанной металлоискателем.

Хотел подойти поближе, но с удивлением натыкаюсь на колючие ревнивые взгляды и решаю оставить им всю территорию по ходу. Сам иду в противоположном направлении, шаря прибором по уже пройденной местности. Первый сигнал ловлю уже через десять метров. Компьютер показывает на дисплее предмет, напоминающий пряжку, причём глубина залегания всего-то десять, пятнадцать сантиметров. Откатив в стороны пару камней и немного поворошив грунт лопаткой, извлекаю на свет божий чью-то давнюю потерю: так и есть – пряжка, скорее всего, от конной упряжи. Позеленевший металл грубоват и тяжёл, но на душе хорошо – первая находка.

Остальное время я убиваю почти впустую. Мне мало интересны крохотные самородки, которые едва ли стоят тех усилий по их добыче. Тем не менее, рою, и постепенно они приобретают реальный вес. Сказать, что в округе много золота, нельзя, но с инструментом здесь поработать можно. Кстати, отыскал сильно изъеденный коррозией патрон. В этом бесформенном куске первое время было сложно разглядеть совершенные линии предмета, могущего убить. Постепенно находки заполняют все карманы, ведь я собираю и интересные камни, а таких тут через один.

Незаметно я оказываюсь далеко в стороне от планируемого маршрута. Усталость притупила азарт, решаю покурить. Сильно повреждённый ствол какого-то дерева отлично заменяет кресло, а дикий окружающий пейзаж заметно лучше кабинетных стен. Яркое солнце давно перевалило за зенит, воздух чист и прохладен. Гляжу на часы и с сожалением понимаю: пора возвращаться в лагерь. По моему разумению, готовить ужин придётся самому, а это дело требует значительного времени. Гашу о камень окурок и рывком поднимаюсь на ноги.

Металлоискатель хотел вообще отключить, с ним путь до стоянки займёт не один час. Но решаю скуки ради поработать на скорости, то есть иду полным шагом, изредка водя прибором. Неожиданно в наушнике пискнуло, да ещё как. На дисплее некий металлический предмет правильной формы, причём довольно объёмный. Глубина залегания больше полуметра, а копать ой как не хочется. Связываюсь с другом; тот уже выпутался из сетей сна и со свежими силами готов буквально рвать и метать. Предоставляю ему работу по подъёму находки на поверхность, а сам иду готовить.

Не скрою, мне чертовски интересно, что там, под землёй, да скоро придут намаявшиеся пацаны. Я уже почистил картошку и поставил на газ, когда требовательная мелодия рации заставила ответить.

– Викторыч, давай сюда. Мне одному не управиться, – голос у Михалыча чуть утомлённый.

– Иду!

Маршрут знаком, и через пять минут я на месте. Потапов, довольно серьёзно перемазанный в земле, с гордостью демонстрирует откопанный ящик. Ничем не примечательная, сильно поржавевшая металлическая коробка явно не пуста.

– Ну что, смотреть на неё будем? – скромно интересуюсь. – Давай открывай, там, наверное, сокровища!

Александр немного поколдовал над механизмом, и, скрипнув от отчаяния, тот открывает крышку. Сложно передать гамму чувств. Золота и прочих сокровищ там, конечно, не оказалось, зато в машинном масле на дне ящика лежат уже почти столетие два нагана и пара горстей патронов.

Вылив подальше от воды масло и изведя на протирку свои футболки – ради такого дела не жалко, мы убеждаемся, что стволы не только боеспособны, но и по внешнему виду как будто только вчера сошли с конвейера. Ну что ж – пригодятся. Оттаскиваем ненужный теперь ящик подальше от тропинки и возвращаемся в лагерь.

Скоро пришли сыновья с ворохом впечатлений; чтоб не портить им настроение, припрятываем стволы, а между делом ужин я ухитряюсь приготовить. Ничего особенного, но тушёная картошка идет на ура. Сидя у костра, делимся в наступающих сумерках о находках, строим планы на завтра. И то – день обещает быть интересным.

 

Глава 11

Как ни растягивай время, всё равно приходит момент истины.

Утро. Холодный, пронзительный ветер. Первые, ещё робкие снежинки.

Плотно позавтракав и набив под завязку вещмешки сухим пайком, спускаемся к пещере. Ребят оставляем наверху для подстраховки: им даны чёткие инструкции, и совсем немного сказано о конечной цели путешествия в подземелье. Поставленная задача конкретна: ждать нашего возвращения сутки в лагере, а потом, если не объявимся, искать помощи у нашей доблестной МЧС. В случае резкого похолодания разрешено пользоваться автомобилем, благо бензина взято с большим запасом.

Этот спуск разительно отличается от предыдущих, ознакомительных и подготовительных. Он имеет уже не разведывательную, а, скорее, поисковую направленность. Естественно, нет места для любования красотами подземелья, нет места пустой болтовне – только короткие фразы о конкретике предстоящего погружения с небольшими комментариями и уточнениями. Сама подготовка вообще происходит в полной тишине. Слышно только кряхтение, и лишь иногда специфические термины, сленговые словечки срываются с языка: идёт сложная процедура подгонки новых водолазных костюмов. Вода в сифоне стала заметно прозрачнее, и, хотя видимость ещё недостаточная, нас уже ничто не может удержать.

Холодная вода вызывает озноб даже в упакованных в самые современные костюмы телах. Лучи мощных фонарей не в силах справиться с глинистой мутью, поднятой взрывом. Подплывая к месту закладки зарядов, с трудом различаем на дне острые грани обломков скалы, да и те уже основательно затянутые глиной. Становится очевидно – слой её на дне достаточно велик, чтобы вскоре надёжно спрятать все улики. На месте срабатывания тротиловых шашек обнаруживаем в потолке сифона солидный пролом, через который вполне может пролезть человек в акваланге.

Находка вызывает у нас приступы дикого восторга. Подплываем ближе и не сговариваясь показываем друг другу один и тот же сигнал – не спешить. Ещё до погружения договорились сделать это во избежание необдуманных поступков. Сквозь мутную пелену воды вижу улыбку на лице Михалыча и сам радуюсь как ребёнок. Это странным образом придаёт сил и снимает ненужное нервное напряжение.

В такие мгновения перед шагом в неизведанное каждый остаётся наедине с собой. Он принимает решение, бросает себе в душу какую-нибудь зажигательную фразу или слово и после этого идёт вперёд к свершениям или жутким падениям. Но человек всегда верит в свою удачу. Вот и я, банально матюкнувшись, лезу в проём и через полметра оказываюсь на поверхности воды. Спустя пару секунд присоединяется Александр. Лучи фонарей судорожно мечутся по пещере объёмом с обыкновенную трёхкомнатную квартиру. Пол наполовину залит водой, и первые попытки вы– браться на сушу неудачны. Мокрая глина очень скользкая, и мы вдоволь намаялись, пока наконец не добрались до сухого места.

Срываем с себя маски, хотя, спохватившись, понимаем, что это достаточно опрометчиво, но поздно – первые вдохи уже сделаны, воздух оказывается вполне пригодным для дыхания. Только о его химическом составе нам судить не сейчас: время покажет, вреден он или наоборот. Располагаемся. Хрустим пластиком запаянных пакетов, извлекая самое необходимое. Дополнительные фонари позволяют рассмотреть пещеру в мельчайших подробностях.

В дальнем углу возле завала нас ожидает первая, но неприятная находка – несколько человеческих скелетов.

– Кажется, мы раскрыли загадку исчезновения банды. Судя по обрушению, раньше здесь был проход, который соединялся с гротом на берегу озера. Видимо, произошёл обвал, который и замуровал их здесь заживо. Значит, есть вероятность, что клад, если он, конечно, реален, где-то неподалёку. – Михалыч разошёлся не на шутку. – Давай пошарим в других местах.

– Что неподалёку, не факт, а торопиться сейчас не время. Сначала надо понять, на какой металл была реакция прибора.

Обшариваем всё помещение и находим множество разбросанного взрывом старого оружия, патронов, гранат неведомых конструкций. По всей вероятности, боезапас был сложен в том месте, под который мы ухитрились заложить заряд. Одно расстраивает: следов сокровищ не нашли. И, если бы мы не разглядели в противоположной стороне проход, разочарование было бы ещё большим. Заглядываем в него и примерно определяем направление – вниз и вправо тоннель диаметром приблизительно метр, но, что радует, абсолютно сухой.

Пошарив для порядка фонарями по пещере, не сговариваясь, идём вперёд. Ход достаточно узкий, но спуск не составляет особого труда. Через десять метров попадаем в следующую комнату и, о радость, обнаруживаем то, к чему стремились последнее время – клад. Он находился в нескольких ящиках, видимо из-под артиллерийских снарядов. Поначалу мы приняли его за оружейный склад. Но, походя пнув по небольшому штабелю, понимаю, что снаряды из этих ящиков отработали своё ещё в далёкую гражданскую.

В нетерпении ломаем крышки. Разочарование было ожидаемым, ведь в местности, где не было больших деревень с зажиточным народом, и грабить-то по большому счёту было нечего, поэтому и клад найден соответствующий. Ящики доверху набиты всевозможным барахлом – это слово определяет их содержимое с позиции сегодняшнего дня. Но раньше тряпьё, шубы, сапоги были вполне реальным богатством.

Полчаса уходит на сортировку предметов по кучам. Результат впечатляет. Итак, мы нашли много тонкого белья, от которого остались в основном расшитые воротники да рукава, какие-то шёлковые тряпки, серебряный подсвечник, пару самоваров и, о чудо, почти исправный патефон с запасом иголок и несколькими пластинками.

Уставшие, наконец, к великой нашей радости, на самом дне ящика обнаруживаем завёрнутые в тряпицу золотые монеты. Отдельно был завёрнут массивный (тоже золотой) крест, усыпанный драгоценными камнями.

– Червончики мои, мои червончики! – напевает Александр Михайлович. – Этого хватит, чтобы окупить экспедицию? Ты ж историк – есть у этих монет историческая ценность? Или они пойдут как банальный золотой лом?

– Да не торопись ты, наверху при свете и определимся, – едва не срываюсь; впотьмах некоторые сразу же переходят на личности. – Ну, допустим, я историк, но не Бог же.

Монеты были разного возраста, большая часть – это червонцы царской чеканки.

– Всё в порядке, будем в шоколаде даже от червонцев, а вот крест – отдельная тема. Если я не ошибаюсь, он стоит, ох стоит! Но могу и ошибиться.

Рвём целлофан, извлекая под яркий свет фонарей сигареты. Потапов и в шаге от ада верен себе. Массивная сигара, если Михалыч глаголет правду, родом с Кубы, вот только верить я и себе-то уже давно опасаюсь. Потапов смачно курит.

– А что, Саш, хотели найти клад – нашли. Ты рад?

– Наверно, вот только подустал чуть. Давай потихоньку ещё раз осмотримся, и пора наверх.

Врёт. Судя по его блестящим глазам, не очень-то он напоминает человека, выбившегося из сил. Бросаю ему банку «завтрака туриста». Надо видеть лицо друга, оскорблённого в лучших чувствах.

– Ну и жмот! Ты там лучше пошарь, ведь в сухом пайке есть вещи поинтереснее!

– А это кто есть будет? – ворчу, бросая «интеллигенту» банку ананасов в сиропе и жестяную ёмкость с мясом говядины в собственном соку, вдогонку летит пачка галет.

Перекусили в полном молчании.

Золото, оружие – всё это было не то, ведь главная задача – выяснить источник необъяснимого нагрева воды, а мы про это совсем забыли. Вот настоящая цель нашего предприятия! По всему выходит – следующие сифоны ждут нас. Но пока нужно ещё раз осмотреть находки.

Перебирая вещи из ящика, друг заинтересовался церковной книжкой, хотя я ещё раньше ему сказал, что по году издания она ценности не имеет. А вот листок бумаги, выпавший из неё, привлёк и моё внимание. Это карта пещеры – именно этой. Составлена довольно грамотно. Вот вход, озеро, грот с завалившимся проходом, вот место, где сейчас мы находимся. А вот то, что заставляет нас вскочить на ноги и одновременно броситься к куче щебня в углу комнаты. На карте здесь обозначен проход, причём далее этого места указана его длина (двести метров!) и пометка – «худая язвина».

– Это как понять?! – начиная разрывать камни, почти кричит Михалыч.

– Насколько я помню, на старом русском языке это означает – плохая пещера.

– Так это то, что нам и нужно! Копайте, Сергей Викторович, копайте! Чую, буквально в шаге нас ждёт неведомое! Этим переводом ты оправдал звание историка, преклоняюсь! – ловлю почти восхищённый взгляд друга. Подлиза!

Копаем. Под небольшим слоем щебня скоро обнаруживается деревянная крышка. Расчистку производим основательно, и вот перед нами почти круглый колодец, уходящий вертикально вниз на высоту человеческого роста.

Спрыгиваем по очереди и оказываемся в тоннеле.

С первых шагов становится очевидно, что тоннель – это явно выраженное искусственное сооружение. Я многого ожидал от экспедиции, но так далеко не улетал и в самых смелых мечтах!

Мне сложно судить о том, что творится в голове у Александра, моё же состояние близко к прострации. Ещё вчера как историк я был известен очень ограниченному кругу специалистов, а сегодня, похоже, вхожу в историю, и не просто, а с заглавной буквы. Сразу отметаю мысль о том, что подобный объём подземных работ могли проделать замурованные заживо бандиты. Да и никаким религиозным старцам прошлого не под силу такая борьба с крепчайшим гранитом. Выводов напрашивается два. Это дело или немыслимо древней цивилизации, либо более позднее творение, такая своеобразная Мекка, для обустройства которой её создатели не жалели ничего. Впрочем, при любом раскладе я, как историк-первооткрыватель, в выигрыше. От заманчивости мыслей напрочь «срывает башню». Ноги становятся ватными и с трудом держат неподъёмное тело.

Не сговариваясь, садимся на пол и несколько минут смотрим друг на друга безумными глазами. Михалыч первый приходит в себя и делает самое простое и эффективное. Он закуривает. И совсем неважно, что у него подрагивают руки – главное этим разорвана странная цепь мыслей и идей, сводящих с ума.

– Кури, кури – скоро и выпить захочется! Что мы сегодня нароем, не знаю, но это точно будет нечто грандиозное! Это не может быть творением человека! Возраст тоннеля, по меньшей мере, столетия, а в этих местах никогда не было массовых древних поселений с высокой культурой. Наиболее реально выполнить такой объём работ можно лишь с горнопроходческим оборудованием современных образцов или, если верить в фантастику, неких подобных, возможно, и неземных аналогов. Конечно, сделать такой тоннель можно и вручную, но затраты едва ли будут сопоставимы с результатом. Ещё вариант: здесь могли обустроиться в незапамятные времена пришельцы, но в такое, при всей любви к фантастике, верится с трудом. Впрочем, если попадётся некий зелёный человечек, попытаюсь очень толерантно войти с ним в контакт, – мои рассуждения занимают довольно много времени, но они вносят в непростую ситуацию некую базовую платформу, от которой можно оттолкнуться.

Сидим, обсасывая ситуацию со всех сторон, минут двадцать.

– Ну всё, покурили. Теперь вперёд! – Потапов настроен очень решительно.

Дальнейший путь прост, без трудностей и препятствий. Идти с каждым метром становится всё легче, диаметр тоннеля позволяет делать это в полный рост, да и под ногами чисто. Исчезает всевозможный мусор, который первое время серьёзно мешал продвижению. Пройдя метров двести, мы вдруг понимаем, что впереди светлеет, а ещё через пятьдесят метров видим, что фонари более не нужны. Заметно расширившийся тоннель освещается достаточно ярко, света вполне могло хватить даже для чтения. Источники располагаются под потолком, прикрытые неким подобием матового стекла. Чем дальше мы углубляемся в неведомое, тем больше крепнет уверенность в нереальности всего происходящего. Окружающее не могло быть создано современным человеком. Тогда кто же творец?

Ход заканчивается в большом прямоугольном зале, одна из стен которого не похожа на все остальные. Сквозь слой пыли виден металлический блеск. Лёгкое постукивание по гладкой поверхности – и догадка полностью подтверждается.

– Смотри, Сергей, стена из металла, остальные – каменные. С моим выводом, надеюсь, согласишься: именно за металлом и спрятано то, к чему пробиты такие длинные ходы. По-моему, железная стена – это большая дверь. Дверь, которую предстоит открыть. Вопрос – как? Давай, Старый, рванём...

– Не думаю, что это поможет. Технология такого грандиозного строительства предполагает, что всё просчитано на сотни лет, вероятно, сооружение может противостоять даже тектоническим сдвигам. А вот наличие освещения наталкивает на мысль, что дверь открывается банально, при помощи некоего ключа. Задача проста – найти ключ и замочную скважину. Кроме того, нельзя забывать, что батареи в фонарях у нас не резиновые, а дорога на поверхность довольно длинная. Так что ищем...

Поиски занимают довольно много времени, пока наконец на высоте человеческого роста у самого края стены не обнаруживаю круглую вставку в металл. Она тоже металлическая, но свет, рассеиваясь под потолком, довольно чётко вырисовывает несколько другую структуру материала. Конструкция очень напоминает приёмник сигнала пульта телевизора. Попытки посветить в это место фонарём успехов не принесли, и тут Потапов вспомнил, что у него с собой есть крохотный светодиодный фонарик с лазерной указкой, взятый на всякий пожарный случай.

Эффект от применения примитивного лазера оказывается потрясающим, причём в буквальном понимании этого слова. Где-то в немыслимой глубине слышится шум механизма, и стена, дрогнув, начинает уходить вниз.

– Серёг, что-то так легко всё получилось. Тебе не кажется странной такая простота конструкции? Будь это дело инопланетян, нам наверняка ничего бы не обломилось ввиду огромной разницы восприятия окружающего. Похоже, нас просто ждали, я даже думаю, что определённая звуковая комбинация сделала бы то же самое. Более того, я уверен, кодовая фраза наверняка сегодня здесь тоже прозвучала бы. Нам ещё не говорят – добро пожаловать, но скромно приглашают в неизвестность.

– Саня, у тебя и в такой момент мутные философские рассуждения; похоже, общение с нашим общим другом Евгением Геннадиевичем (банным философом) для вас не прошло даром, а по мне надо чуть проще. Что нас ждут – согласен, знать бы только, с чем! Хорошо бы там найти банальное золото, ну, на крайний случай, неведомые артефакты, только, сдаётся мне, и от нас что-то попросят, причём так, что отказаться точно не получится. Может, от греха подальше унесём ноги? – философствую в ответ (кажется, Женя на нас действует одинаково).

О Евгении Геннадиевиче стоит особо сказать пару слов. Он настолько отличается от нас своими мыслительными процессами, что становится притчей во языцех. Хороший парень, он ухитрится любую поднятую тему увести в такие философские дебри, что вскоре все забываем о начальной фразе вопроса. Наши робкие попытки вернуть обсуждение в привычное русло обычно не увенчиваются успехом. В этом случае спасает парилка, там во влажной жаре мысли волей-неволей становятся тяжёлыми и более приземлёнными. Запаса хватает максимум на полчаса, потом мы вновь разбираем его мутные философские рассуждения, уже совсем невзирая на лица. Жене обычно достаётся по полной. Несмотря ни на что, он органично вписался в нашу разношёрстную компанию, и, если пару недель отсутствует, мы в полной мере ощущаем его нехватку.

Стена опускается очень медленно, и это даёт возможность чуть порассуждать, имея перед собой благодарного слушателя.

– Если в этом замешаны инопланетяне, то они здесь очень давно и их блокировочная система наверняка в плачевном состоянии. Я согласен, что и от некой фразы она бы сработала, может, даже от простого чиха. Так что всё логично. Что есть какой-то подвох, не думаю. Откроется – значит, вперёд, раз не идём назад. Где наша не пропадала! На крайний случай у меня всё же с собой есть немного пластита. Мало его, но он в нужном месте сработает как надо. Вполне сгодится для крайнего случая. Если будут сложности с выходом – используем его как последний шанс.

За стеной оказывается небольшое помещение; на его противоположной стороне виден проём, в глубине которого призывно мигает зелёный огонёк. Подойдя ближе, понимаем – это кнопка, которую просто необходимо нажать. Плавно отъезжает дверь, открывая доступ к шлюзовой камере. Что это она, ясно с первого взгляда. Помещение площадью два квадратных метра с двумя дверями ничем другим и быть не может.

– Придётся рисковать, иначе никак. Не думаю, что высокоразвитая цивилизация впустит к себе гостей, которые не смогут существовать в их атмосфере. Нам сегодня с самого начала везёт, повезёт и теперь. Согласен, Серёга?

– Нет! Не сейчас! Ты забыл, сколько времени мы уже тут. Наверху нас ждут. Представляешь, что будет, если мы надолго задержимся? Я думаю – пора выбираться на свет божий. Нужно организовывать исследование всего этого. Как бы не пришлось обратно в Челябинск ехать.

– С тобой сложно спорить, только соглашаться приходится. Давай покумекаем...

– Слушай, Саш, всё, что случилось, настолько серьёзно, что по значимости сразу и не оценишь. Наверное, эта находка когда-то будет названа самой важной в истории человечества. Это я говорю на полном серьёзе, без пафоса. И, чтобы нам не испортить отношения с местными хозяевами, следующий спуск нужно провести, как положено.

– Ну это и козе понятно, что так и надо. А это как? Взять с собой генсека ООН? – Александр в своём репертуаре.

– Ладно, давай-ка без подколов. В следующий раз мы должны позаботиться о связи с внешним миром и всё-таки оставить где-то аварийную информацию на случай неудачи. Может произойти всё, что угодно, и с такими трудами найденное подземелье ещё века не увидит человека.

– С тобой, Викторыч, часто приходится соглашаться, вот и сегодня мне нечего возразить.

– Ну раз так, то давай собираться наверх, – я аккуратно притворяю дверь шлюза.

– Серёж, а кому расскажем-то про это?

– Только своим – пацанам, да и то самое необходимое. Всего сами не знаем, что напрасно воздух колыхать? А ты ещё представь, что мы открываем эту тайну нашим госструктурам... На медали рассчитывать точно не стоит. Тогда самое удачное решение проблемы для нас – это скромная подписка о неразглашении. Только, сдаётся мне, что нас гораздо проще убрать; нет человека – нет проблемы, а разгадку тайны проще доверить проверенным людям – профессионалам. Так что нам придётся очень постараться, дабы из этого безнадёжного мероприятия извлечь хоть какую выгоду и попытаться сохранить главное – жизнь!

– Всё, Серёга, молчу – не тупой, понял! Командуй!

 

Глава 12

Дорога обратно заметно тяжелее, так как наши трофеи: оружие и предметы старины, ну и, само собой, драгоценности, – довольно объёмны и весят прилично. На перекуре перед возвращением как-то само собой возник вопрос: а что делать со скелетами? Стоит ли упоминать, что напрочь отметены все политические и, возможно, уголовные преступления погибших. Перед нами только прах, который необходимо предать земле. Два взрослых мужика не ломают голову над этической проблемой. Бросить их здесь элементарно не позволяет совесть, а потому упаковываем десять скелетов в объёмные мешки, что на всякий случай прихвачены дальновидным Михалычем. Придётся делать несколько ходок, но тему больше не обсуждаем.

Вымотавшись с бесчисленным количеством мешков, немного отдыхаем, сложив груз на берегу озера. Ещё одно дело необходимо сделать перед уходом – по мере возможностей замаскировать вход. Правда, ни я, ни тем более Потапов не очень-то верим в то, что его обнаружат, но – бережёного бог бережёт.

День выдался хоть и интересным, но напряжённым и суматошным. Глаза начинают слипаться уже в лодке. Впрочем, водное путешествие не занимает много времени, и покемарить не удаётся. Выход из пещеры по скользким камням выматывает окончательно, и, если бы не тёплая встреча с пацанами у входа, мне кажется, этот кошмар продолжался бы вечно. Но дрожащие от холода и нетерпения ребята споро включаются в работу, а мы некоторое время просто дымим в потолок, давая отдых натруженным мышцам.

– Ну, что? Как успехи, следопуты? – таковы первые слова Потапова-младшего; он чуть старше моего и чувствует себя значительно вольней.

Вместо ожидаемого возмущения его подначкой, а, видимо, тот хотел поболтать о количестве находок (позже мы узнали, что парнишки нашли остатки карабина), случается нечто, от чего он буквально цепенеет. Сверкающий клинок замирает в пальце от его груди – это папа учит уважению разговаривать со старшими, а я, стоя рядом, передёргиваю затвор «маузера». Это подарок, который мы приготовили для мальчишек. Теперь у каждого будет по кавалерийской шашке – такое можно не скрывать – и по пистолету «Маузер» – вещи великолепной, но не для посторонних глаз. Восхищение в глазах молодёжи, да и, что там говорить, зависть.

– Не переживайте, карапузы, – Михалыч сама доброта, – это для вас: у каждого будет и по стволу, и по сабле.

Пока мы не спеша поднимались в гору, парни сделали две ходки к пещере. Так что, располагаясь у костра, мы уже могли не беспокоиться: вещи на месте. Что говорить, молодёжь, когда захочет, делает любое дело быстро и точно. Вручаем подарки: Михалыч, как всегда, начал толкать речь, но, видя, что из слушателей у костра остался лишь я, умолк.

– Саш, наши обормоты теперь надолго будут заняты. Если бы у тебя в юности появились такие вещи, разве стал бы ты сидеть на месте?

– Н-да... Удрал бы побыстрее, чем наши. Ладно, Серёг, это я так, по привычке, болтовню затеял. Конечно, я хотел не просто потрепаться, думал подготовить их к главному, лирическое вступление, так сказать. Кроме сыновей нам в этом деле положиться не на кого. Всё же надо им рассказать про тоннель, и сегодня. Пусть поразмыслят. Ожидает нас с тобой, Сергей Викторович, бессонная ночка: вопросов будет куча с грудой, но деваться некуда.

– Ты прав, Михалыч, но вначале нам нужно подкрепиться. Давай-ка организуем сытный обед.

Кое-как дозвались пацанов – за водой отправили и предупредили, чтоб были рядом. Странно, но послушались: видимо, поняли, что сегодня события не ограничатся одними подарками.

Пока мы готовили еду, мальчишки рядом с лагерем упражнялись с шашками – рубили ими сучья деревьев. Раздухарились так, что были произведены Михалычем в «почётные сучкорубы». Мне кажется, что даже светлее стало – местность вокруг лагеря теперь просматривалась во все стороны метров на пятьдесят. Ближе к ужину, правда, пришлось лесорубов огорчить. Развлечения развлечениями, но оставлять мусор после себя нехорошо. Поэтому был отдан приказ собрать все сучья и доставить к костру. Распоряжение было воспринято далеко не на ура, но выполнено моментально.

Едим в полной тишине, лишь ложки выбивают барабанную дробь о металл тарелок.

– Поели, а теперь слушайте главное, – за этими словами последовал длинный монолог, прерываемый иногда восхищёнными возгласами; чего-чего, а красноречия Потапову-старшему не занимать.

После выступления вопросы, вопросы... Сколь их было, и не сосчитать! На многие мы и сами не могли дать не то что ответа, но и даже выдвинуть какую-либо гипотезу. Тем не менее – решение выработано, и дальнейший план действий утверждён. Возражения? Да были, конечно. Ребятишки прямо-таки рвутся под землю, но их благородный порыв был остановлен, причём жёстко, с использованием ненормативной лексики: тут уж ничего не попишешь, всё серьёзно.

План такой: организовываем экспедицию на неделю, не меньше. Следует запастись всем необходимым. И ещё нужно установить связь с внешним миром из комнаты с железной стеной по полевому телефону. А самое главное, когда будет следующий спуск, наверху должны остаться пацаны. Только вот сложность: все наши планы слишком зависят от обстоятельств – стоит выпасть снегу, и в эти благословенные края не добраться. Надо спешить. Отправляем в город Потаповых, а у пещеры остаюсь я и Егор. В крайнем случае, первый возможный удар стихии пересидим в деревне, благо знаем, к кому определиться на постой.

Осенние сумерки быстро занимают мир. Но нас ещё ждёт работа. В заранее присмотренном месте роем яму, где камень позволил углубиться хотя бы на метр. Мероприятие тяжёлое, потому слой грунта невелик. Уже стемнело, когда мы кое-как смогли обустроить братскую могилу. Михалыч прочитал коротенькую молитву, и большой камень с нацарапанным крестом достойно завершил скорбное дело.

 

Глава 13

– Наконец-то дождались! Как съездили? – Егор бежит по склону лога к машине, приветствуя командированных.

Да, загостились наши. Погода с каждым днём становится хуже, и я уже подумывал о переносе исследований на следующее лето. Впрочем, настроение отнюдь не помешало работе, и за три дня мы почти заново отстроили стоянку. Лагерь теперь не узнать. Гостей встречает целый архитектурный ансамбль, состоящий из капитального шалаша, в котором можно, ну почти можно, зимовать, и целого набора разнообразных удобств, начиная с мебели и кончая отхожим местом. Егор с заметной гордостью демонстрирует интерьеры Михалычу. Тот почти в восхищении.

– Ну, мужики, не ожидал, честное слово! Чтобы истинно городские жители сотворили такое! Это необходимо срочно обмыть! – Потапов, балагуря, достаёт из необъятной сумки огромную бутылку виски литра на три, не меньше.

– Давай, Саш, потом. Сначала рассказывай, как прошла поездка? – перспектива рухнуть в беспамятство на пороге открытия, если честно, не прельщает.

Первое, что я хотел услышать, так это как относится моя благоверная к непредвиденной задержке. Этот вопрос доставлял мне беспокойства больше всего: женщина, что с неё возьмёшь – напридумывает бог весть что, ведь по телефону о многом не поговоришь. Но Михалыч успокаивает: встреча прошла нормально. Да и старинные золотые монеты убедили мою вторую половину в необходимости продолжения экспедиции. Естественно о настоящей причине не было произнесено ни слова.

Успокоившись, я интересуюсь остальными моментами. Короткого рассказа достаточно для понимания, что поездка удалась. После недолгого чаёвничания возле костра начинается демонстрация привезённых новинок. Здесь и продукты в самом широком ассортименте, и полевой телефон, новый комплект радиостанций, видеокамера, ноутбук – всё осмотрено и одобрено. Но главный сюрприз впереди – Потаповы привезли электростанцию! Небольшая, на два киловатта, но это почти цивилизация!

Остаток дня проходит спокойно: без излишней суеты готовимся к завтрашнему спуску. Ребята бродят по пустому осеннему лесу; изредка слышны их выстрелы (уговорили всё-таки малолетки выдать им стволы и патроны). Пусть поиграют: места малолюдные, да и сейчас сезон охоты; кто услышит, подумает, что глухарей гоняют.

Суета встречи переходит в вечернее подведение итогов. Собирается вся наша бригада. И незаметно разговор о мелочах быта прерывается ужином. Готовить его не было необходимости, ведь мы с Егором занимались не только строительством. Конечно, свежие продукты вносят некоторое разнообразие, но это касалось лишь лёгких закусок, более солидные блюда нужно только подогреть. Большой газовый баллон позволил сделать это в лучшем виде. Теперь костёр нужен только для создания определённого антуража. За едой детально расписываем завтрашний день: всё сводится к элементарному инструктажу молодёжи на все случаи жизни.

Выслушав в двадцатый раз наставления, пацаны уходят в шалаш, где подключают ноутбук и долбятся в неведомые нам игры. Мы по-стариковски беседуем в белёсом свете энергосберегающих ламп (электростанция работает отменно). За стопочкой хорошего виски, да под сигару, разговор переключается на то, что будем делать, если в самом деле обнаружим под землёй что-нибудь материально стоящее. Но это больше для расслабления; нервы вновь включаются в режим максимальной готовности, и вряд ли сегодня удастся даже просто выспаться. Хотя усталость берёт своё, мы уже зеваем. Пацаны могут мучить машину хоть до утра, а нам надо попробовать уснуть.

Утро. Всё необходимое аккуратно рассортировано у входа в пещеру – вчера молодёжь постаралась. Обжигаясь, глотаем горячий кофе и мысленно торопим время. Вперёд, вернее – вниз.

До места добираемся без приключений, дорога знакома до мелочей. Единственное неудобство – необходимость разматывать и укладывать шнур полевого телефона. Но упорство вознаграждается, и долгожданная дверь перед нами. Устанавливаем аппарат и проверяем связь. Дозвонились минут через двадцать: Егор сонным голосом просит дать им поспать ещё пять минут – значит, порядок, мальчишки уснули уже под утро. Сообщаем: следующий сеанс связи должен состояться вечером, но на всякий случай приказываем лагерь не покидать ни под каким предлогом.

– Всё, отбой! – говорю сыну и уже Михалычу: – Ну, что, двинули?!

– А что, у нас есть выбор? – говорит друг, открывая дверь.

После прохода через шлюзовую камеру мы перестали опасаться за свою жизнь: либо атмосфера для инопланетян и для нас была одинакова подходящей, либо помещения были разгерметизированы давно и шлюз уже не выполняет своих функций. Хотя, конечно, первый вдох после открытия внутренней двери потребовал огромных усилий.

Первое помещение – это скромная комнатка с некими предметами, от которых от времени остались только контуры. Далее лифт, такой агрегат не спутаешь ни с чем; мало того, он как две капли воды похож на современные аналоги. Дверь подъёмника была открыта. Стоило нам вступить на площадку, как механизм набирает обороты, унося нас вниз.

Недолгий спуск проходит с приличной скоростью, и, хотя вскоре лифт остановился, тошнота некоторое время мешала адекватно оценивать обстановку. Судьба забросила нас в огромное помещение, залитое ярчайшим светом. Увиденное поражало воображение: стены зала были высотой метров пятьдесят. По всему периметру его снизу доверху располагались шестигранные, похожие на соты, как открытые, так и закрытые, ниши. Что находится в закрытых, сложно судить, а вот открытые являлись чем-то вроде музея животного и растительного мира. При близком рассмотрении мы поняли: образцы флоры и фауны – земные. Это было непонятно: зачем пришельцам наши животные и растения?

– Серёга, смотри, а ведь людей в нишах нет. Что если нас сюда впустили, чтобы сделать парочку экспонатов? – сказано без страха, но с осторожностью.

– Не знаю, хотя всё может случиться.

– Так, Викторыч, давай всё осмотрим внимательней, да и заснять нужно, не зря я камеру купил, как знал, что пригодится. Представляешь, сколько можно будет получить с телеканалов за показ этого кино? Ох и заработаем!..

Монолог друга прерывает скрипучий механический голос:

– Уруштуш де воггринт. Де лаккртт уруштуш.

Ситуация резко обостряется, и пара стволов суетливо ищут цели. Но вокруг никого. Тишина хрустальными колокольчиками звенит в ушах. Михалыч приходит в себя первый:

– Что за чертовщина? Хозяин, нельзя ли по-русски? Гостей впустил, а к встрече не подготовился – язык выучил бы!

У одной стены находилось сооружение, которое по всем признакам можно было принять за какую-то вычислительную машину. Это мы определили уже после того, как осмотрели чудо со всех сторон и обнаружили что-то вроде пульта управления.

– Стой! Саша, не надо лишних эмоций, машина не поймёт, а это машина – без сомнения. И, я думаю, она научится нас понимать, если мы ей в этом поможем, – мои слова успокаивают друга.

Подходим ближе. Я начинаю диалог с компьютером. Пытаюсь вспомнить, как вступают в контакт с представителями инопланетных цивилизаций герои кинофильмов. Поначалу ничего не получается, но вскоре становится ясно, что машина знает наш язык, только нужно чуток времени для каких-то, одному компьютеру нужных, уточнений.

Процесс происходит, сначала медленно при определении основных лингвистических понятий, а потом с громадным ускорением. Машина быстро разбирается в тонкостях языка. Не проходит и получаса, как мы уже начинаем сносно понимать компьютер.

– Будем знакомы, Хозяин! – говорит Потапов, доставая из-за пазухи фляжку.

– Михалыч, зараза! Ты без ста граммов что, вообще никуда не ходишь?

– Дык, русский обычай, – потупив взгляд, говорит друг.

Я бы ему ещё сказал, но механический голос вдруг произносит:

– Здравствуйте!

С этой фразы становится совершенно ясно, что мы попали. И дело даже не в том, что здесь туго с золотом. Просто становится очевидно, что никуда мы теперь деться не можем и задачу нам написали ещё тысячелетия назад.

Первый вопрос: кто автор этого? Ответ ошарашил: создатель комплекса «Хранитель Времени» (название переведено на русский язык компьютером) – первая высокоразвитая цивилизация Земли. Цивилизация, погибшая при контакте с инопланетянами. Остатки её и породили новую жизнь на нашей планете.

– Охренеть! – сказали мы почти хором.

 

Глава 14

Сеанс очень напоминает модный ныне 3D-формат. Эффект присутствия просто потрясает, даже сложно определить, что здесь реальность, а что обыкновенные компьютерные заморочки.

К протянутой сигарете прилагается голубой огонёк зажигалки, и, если честно, некоторое время сомневаюсь, а мне ли предложено. Но, поскольку этим озаботился товарищ Саша, с благодарностью прикуриваю. Даже секундная пауза позволяет прийти в себя перед броском в неведомое прошлое. Механический голос переводчика начинает сыпать целым рядом цифр и малопонятных фактов. Из-за обилия информации в памяти остаётся совсем немного, но хочется надеяться, что это основное – своеобразная выжимка.

Предтечи нашей цивилизации заметно отличались от нас и ростом, и целым рядом физиологических особенностей: тем не менее, на наш взгляд, они определённо люди, человеки, гуманоиды. Огромные и красивые, они быстро поднялись над животными и уверенно начали создание удивительного мира. История прокручивается с заметно убыстряемым темпом, но основные факты мне как историку удаётся намотать на ус. Люди прошлого, по версии машины, происходили от невзрачных на вид приматов, в которых я с удивлением узнаю австралопитеков.

– Слышь, Потапов, а у нас, похоже, с ними общие предки!

– Викторыч, окстись! Ну не может из такой мелочи произойти что-либо путное.

Впрочем, дискуссия, не успев начаться, затухает. Экран скрупулёзно прорисовывает приблизительные вехи становления человечества. Век металлов был на удивление краток и полон загадок. Ещё не сходит с экрана изображение примитивной плавильной печи, как странным образом надобность в металле прекращается, точно больше не надо валить лес, защищать от врагов родной очаг, пахать землю. Конечно, процессы переработки металлов остаются и даже совершенствуются, но только в сугубо специфической ювелирной отрасли. Люди словно остановились в развитии: печальная мысль, посетив голову, тут же исчезает, так как дело оказывается не в технологической паузе.

Замогильный голос диктора вещает о некоем учении, мгновенно охватившем мир. «Человек – дитя природы» – чудный лозунг приводит к неизгладимым деформациям. Вместо совершенствования орудий труда земляне совершенствовали природу и достигли в этом деле воистину сказочных успехов. Сказать, что природа покорилась им, нельзя. Они как бы растворились в ней, приспособив все её формы под свои нужды. Так был сотворён рай. За всё время сеанса мы не увидели ни хмурого неба, ни нудного дождя. Под ясным солнышком в алмазных россыпях росы нарядно одетые люди водили хороводы, убирали урожай и, похоже, вправду были счастливы.

Надо заметить, что не все дети Земли потеряли интерес к науке и технике. Медленно, шажок за шажком развивались технологии. К сожалению, произошла монополизация научных и технологических знаний: это привело к тому, что доступны они стали немногим. Причина, на мой взгляд, такова: сиё занятие было просто не в моде в те далёкие времена. Постепенно сложилась закрытая и обособленная каста «яйцеголовых» – технарей, поставившая своей целью не переделывать созданное природой, а творить что-то совершенно новое. В южных отрогах Уральского хребта были основаны поселения техников. Все производственные помещения изначально строились под землей, дабы не нарушить строгой гармонии дикой природы горной страны.

Вялотекущая промышленная революция не оказывала на население мира никакого воздействия. Из всего арсенала производимых продуктов спросом пользовались лишь удобрения. В остальном контакты с миром сведены до минимума, но власти ни на секунду не оставляли учёных без контроля, не забывая, впрочем, о финансировании. На научные разработки был наложен ряд строжайших запретов, в частности не разрешалось создание мощного оружия и технологий военного применения.

– Михалыч, ну детство какое-то! Откуда первопроходцам знать, что вот эта технология мирная, а эта – бяка боевая? Видимо, под таким чутким руководством цивилизация предтеч и склеила ласты, – не удерживаюсь от реплики, пародируя опостылевший голос диктора.

– Серёж, слушай! Интересно же. – Саша протягивает фляжку мира.

Пара глотков восстанавливает душевное равновесие.

Меж тем хвалебная ода цивилизации только набирает обороты. Проходят годы, столетия; изменившийся климат планеты резко сокращает жизненное пространство. Но дети Земли организованно мигрируют на юг, плотным обручем охватывая экватор. Мелеют океаны, и люди заселяют пустые пространства. Вскоре и там появляются чудесные леса с полянами, заросшими дивными цветами. Несмотря на невзгоды, численность человечества быстро увеличивается.

Компьютер долго и подробно рассказывал о быте населения планеты, показывал обычаи и обряды и наконец прояснил одну мучившую меня проблему: почему до сих пор нами не найдено ни одного представителя Древних? Оказывается, религия той поры была сродни огнепоклонству. Покойников кремировали, а прах, с соблюдением множества церемоний, рассыпали над полями и лесами. Рождённые землей вновь становились ею. Каждый должен был своей смертью внести такой вклад в природу. Поэтому даже пропавших соплеменников разыскивали всегда, пусть порой находили только трупы.

Как ни выпячивал местный компьютер чистые отношения человека с природой, мимо меня не прошёл тот факт, что технари, как и их более продвинутые коллеги – биологи, тоже не стояли на месте. Очень многое было создано в закрытых лабораториях Уральских гор. Буквально несколько кадров: лифт, уносящий оператора глубоко под землю, и огромный зал с рядами машин. Но всё это использовалось слабо, практически было под запретом.

Единство с природой позволило первой волне разума просуществовать тысячелетия. Меня несколько удивила ситуация, при которой рост населения напрямую не связывался с расширением пахотных земель. Из этой сказки получалось, что жителям кушать ничего и не нужно. Но вот в конце фильма вскользь произнесено, что люди не просто сумели подчинить себе природу, они активно её эксплуатировали.

По сегодняшним понятиям, Древние просто заставляли все растения мутировать и в нужное время дарить людям несвойственные им плоды. Показана обычная берёзовая роща: серёжки, листики. Неожиданно ветки начинают гнуться под тяжестью плодов такого подобия ананасов. На следующий год вместо ананасов налились яблоки. А красивые цветочки полян – это огромное количество первоклассных овощей к столу. Природа и в самом деле была добра к своим детям.

Вместе с тем инфраструктура развивалась слабо, но несколько дорог стратегического назначения имелось. Они охватывали наиболее населённые области. Остальные же люди жили небольшими общинами, в деревеньках. Судя по числу строений, количество жителей редко переваливало за пятьсот – тишь да гладь.

«Жаль, что в грёзы нельзя на совсем убежать». В. Высоцкий.

Мир рухнул в мгновение. Вторжение из космоса поставило крест на существование сказочно-архаичного мира. Начиналось всё довольно цивилизованно. В ясный солнечный полдень множество землян становятся свидетелями прибытия инопланетного корабля. Быстро собирается толпа, вокруг всеобщее ликование и ожидание встречи.

Прибывшая бригада технарей попыталась вскрыть звездолёт пришельцев. Гибель их была мгновенной и страшной. Им досталось уйти не в дым, а сквозь плазму космического пламени прямо в ад. Сразу же активируются неведомые механизмы и начинается трансформация корабля. Под грохот неведомых молний буквально на глазах из галактического странника он превращается в буровой агрегат и, лязгая металлом шарошек, уходит под землю. Некоторое время ещё в беспорядке метались по округе длинные щупальца, собирая информацию. Через пару часов (если судить по записям) всё успокаивается. Постепенно расходятся ошарашенные люди, и некоторое время на планете воцаряется прежняя жизнь...

Вторжение начинается внезапно, и война мгновенно превращает солнечную планету в преисподнюю. Лишённые сколь-нибудь мощного оружия, люди легко становились добычей агрессоров. Земляне бились насмерть, но что значит копьё против танка? На глаза навернулись слёзы. Сломав пару спичек, я с трудом прикуриваю и посылаю вдогонку затяжке пару больших глотков из фляги.

Последние кадры были о строительстве комплекса. Предки точно просчитали: человечество переживёт и этот катаклизм, но напомнить о его гибели должно было это странное сооружение – «Хранитель Времени», в который нас втянуло любопытство. А теперь выход из тупика времён придётся искать нам, не надеясь ни на кого.

 

Глава 15

Решаем, что хранить находку втайне от молодёжи бессмысленно и надо показать им подземелье. Восторгу ребят нет предела. После преодоления сифона они предоставлены сами себе и с горячечным блеском в глазах обследуют древние катакомбы. Впрочем, вскоре застаём их у видеоэкрана, где они довольно успешно применяют свои познания в программировании. Компьютер Комплекса (нам так показалось) радуется встрече. Каждого приветствует отдельно, обращаясь по имени-отчеству, не делая возрастных различий, что пацанам доставляет плохо скрываемое удовольствие. Сан Саныч, в конце концов не выдержав, комментирует это: мол, батя, вот и нашёлся кто-то, кто нас уважает, а то шпана да мелочь. Только у Потапова-старшего такое не проходит: рявкает на молодёжь для профилактики и тут же грузит работой: нужен постоянный канал связи.

Молодёжь меж тем как зачарованная внимает информации, которая со скоростью снежной лавины хлынула в их ещё не окрепшие мозги. Мы с Михалычем уже прослушали вводный курс и теперь просто осматриваем огромное помещение на предмет находок чего-либо необычного. Заплечные сумки быстро наполняются множеством непонятных предметов.

– Ну совсем как сороки, хватаем всё, что блестит, – ворчу, ни к кому не обращаясь.

– Сергей Викторович, вас никто не заставляет, и, если надоело, то почему бы не посидеть с ребятами?

– Да мне, Александр Михайлович, сто раз одну и ту же пластинку гонять не интересно. Сам знаешь, что самое верное впечатление – первое. К чему сейчас пытаться переосмыслить, что уже аккуратно разложено по полочкам?

– Всё верно. Но нам необходимо установить с Комплексом постоянный канал связи. Мощь его передающих систем очень значительна, остаётся только синхронизировать частоты Древних с нашими. Думаю, это не займёт много времени. – Потапов разошёлся не на шутку.

– Так дерзай ты, наш дорогой господин «Попов». Я, заметь, ни разу не усомнился в твоей компетентности, о себе же постоянно слышу совсем не лестные отзывы. Короче, плыви к машине и тащи связь, – говорю, присаживаясь у крохотного экрана, и жму покрытую толстым слоем пыли зелёную кнопку.

По монитору бесконечной чередой идут странные символы, ничего не дающие уму. Я уже собираюсь покинуть не совсем удобное кресло, как видеоряд получает подкрепление в виде речевого сопровождения. Появляются первые красочные картинки, и становится ясно, что эта лекция об истории создания Комплекса. Кое-какой информацией я уже обладал, но сейчас на экране совершенно новые данные, и они захватывают внимание.

Начинается всё с вторжения чужих: чёткий строй агрессоров, кровь, беда, смерть. Руководители планеты сразу просчитали размер опасности и, поняв, что поражение неизбежно, отдают команду на строительство Комплекса. Земля умывается кровью. Схватки с врагами жестоки и бесперспективны: они превосходят землян во всём, за исключением чисто физической силы. А она не играет никакой роли в борьбе с полностью механизированными регулярными частями.

Строительством Хранителя Времени занимаются в основном технари – нет, они не отверженные, но всегда стоящие от цивилизации чуть в стороне. Война касается всех, поэтому гибли и семьи строителей, а те, сжимая в бессильной ярости кулаки, вгрызались в твёрдый гранит Уральских гор. Мне сложно даже представить бессильную ярость техников.

Решение о постройке Комплекса принято на самом высоком уровне, и, несмотря на огромное желание строителей бросить всё и встать на защиту родины, работы не прекращались. Никто не ушёл. Это было бы предательством.

На экране мелькают технические характеристики этого грандиозного сооружения, но, несмотря на первое строительное образование, я ничегошеньки не понимаю в круговерти цифр. Ясно одно: Комплекс был построен не на века, а на тысячелетия, десятки и сотни тысячелетий.

Моё внимание особо привлекает информация об агрессорах. Захват нашей планеты был вызван банальной потребностью в органической пище. Бесстрастный Хранитель даёт базовые понятия о физиологии и особенностях пришельцев. Из собранных по крохам данных становится ясно, что живут эти твари долго. Видеоряд особей врага не оставляет сомнений, что это гуманоиды. Прямоходячие, две руки, две ноги, короткое туловище. Только даже через экзоскелеты скафандров были заметны странные наросты на конечностях. Захватчики оказались чрезвычайно живучи, и только один минус я сумел выделить в их образе жизни. Похоже, на планете и в космических кораблях они потребляют синтетическую пищу, но размножаться могут только в процессе охоты. Кровь и страх – вот та питательная среда, что рождает галактических уродов.

Несмотря на все ухищрения технарей, не удаётся отследить, как они расправляются с землянами. Единственная запись проведена в инфракрасном свете. Древних сгоняют под непрозрачные навесы, некоторое время видно тепловое излучение тел, чуть позже на людей падает некое подобие сети. Спустя пару минут от тел ничего не остаётся.

Пиршество завоевателей продолжалось долго. Они спешили только вначале, словно голодные, убивая тысячами, но постепенно резня поутихла, упорядочилась. В действиях оккупантов начал просматриваться план. Такая своеобразная стратегия постепенного уничтожения, но не тотального, ведь пришельцы включили Землю в свои охотничьи угодья, а значит, планировали вернуться. Оставшиеся в живых люди имели некоторые шансы возродить цивилизацию, при этом утратив значительную часть накопленных знаний и опыта. Удел полуживотного существования – вот будущее человечества на ближайшие столетия. Надо признать, что это удалось: были уничтожены все населённые пункты, а люди максимально разобщены. Зондеркоманды всюду сеяли панику. Уже в прошлом время массовых убийств; пришельцы насытились, если можно так выразиться, – теперь наступило время десерта.

К чести землян, буквально на исходе битвы за планету горстка технарей осуществила акцию возмездия. Стёрлись в тысячелетиях имена героев, но сам подвиг впечатляет. Трудно представить, как удалось в условиях полного контроля со стороны агрессоров доставить ядерный заряд прямо к космодрому. Монитор в деталях, почти покадрово показывает наш триумф. Ровные ряды отбывающих в неведомые дали охотников, речи, некое подобие маршей. Распахнутые люки кораблей и, что обидней всего, – наше роскошное синее небо и солнце.

Внезапно свет земного светила заметно меркнет. Ярчайшая вспышка на глазах превращает воинство в пепел, а ударная волна, словно гигантский молот, превращает контуры судов в жутковатое подобие выброшенных за ненадобностью консервных банок. Я пришёл в себя, когда, наконец, понял, что мне больно. Из ладоней капала кровь, руки от ярости так сжались в кулаки, что даже короткие ногти пробили кожу.

Монитор бесстрастно продолжает показ. Героический удар оказался, по большому счёту, только крохотной операцией в ходе войны, которую земляне проиграли вчистую. Карательные операции постепенно сходят на нет. Да, впрочем, и зачищать уже некого. Люди, которые остались, – это окончательно деморализованные особи, не думающие ни о чем, кроме выживания.

Тем временем гигантская по объёму задача создания Комплекса была успешно завершена. Я с интересом наблюдаю, как происходит его консервация. Двое избранных остались в нём навсегда. Их задача – не только сохранить знания о своём мире, но и стать очевидцами его гибели, собрав последние данные для будущего. Мощные моторы опускают Хранитель глубоко под землю. Теперь ни одно излучение не может покинуть секретное строение, связь только на приём; впрочем, на некий аварийный случай через тысячу лет имелся резервный канал.

Приходится крикнуть Потаповых и попытаться разобраться, на что рассчитывали наши предки через тысячу лет. Мнения резко разделились, и, несмотря на жаркие дебаты, к консенсусу пришли только по подсказке компьютера. Он предоставил нам уникальную информацию о захватчиках. Нам не представить, что стоила каждая крупица знаний о смертельном враге, тем более, итог впечатлил. Людям удалось проникнуть в их планы.

Инопланетяне после отлёта с Земли оставляют множество роботов, задача которых сводится к контролю над планетой на предмет неожиданного скачка эволюции, и, если такое случится, в силах машин переломить ситуацию. Программа роботов рассчитана на точно очерченный срок, и тысяча лет – это предел; впрочем, значительная часть роботов вышла из строя гораздо раньше. Тысячелетие позволит, с одной стороны, отбросить человечество в каменный век, а с другой, при следующем развитии цивилизации, сотрёт следы пребывания инопланетян. Новый мир не будет ничего знать о прошлом, и это сделает очередной захват достаточно простым. Исходя из этого, руководством сопротивления было принято решение о такой длительной консервации – нельзя допустить, чтобы даже слухи о Комплексе просочились к врагу.

Закат земной цивилизации мы наблюдали молча; если при просмотре видеоматериалов об оккупации ещё были слышны ругательства в адрес инопланетян, то кадры гибели Земли, а по-другому это и не назовёшь, ввели нас в ступор.

Война – это смерть. Она страшна горем человеческим, но имеет и другую сторону – борьбу. Борьба – это жизнь, пусть короткая, но всё-таки жизнь. Здесь же мы стали свидетелями смерти. Зрелища более ужасного мне никогда видеть не доводилось и, надеюсь, не доведётся видеть никогда. Увиденное походило на фашистский геноцид по расовому признаку времён Второй мировой войны, только в масштабах планеты. Вся Земля превратилась в один большой концлагерь.

В этом концлагере не было забора с колючей проволокой, но были надзиратели – роботы. Эти машины, не знающие жалости, к тому же не нуждающиеся в отдыхе, а значит постоянно несущие свою страшную службу, превратились для оставшегося человечества воистину в бич божий. Люди были обречены на одичание. Все попытки объединиться в общины, а их было немало, карались жестоко: наказание одно – смерть. Всё закончилось – Земля вернулась в дикость, а ещё через пять поколений она практически обезлюдела.

Далее никакой информации не было – возможности Комплекса не безграничны, да и мобильные устройства сбора информации постепенно были уничтожены роботами. И всё-таки были выжившие, и не просто выжившие, а ещё и сохранившие некую часть знаний и культуры. О них до нас дошли легенды – это Атланты. Ключевым признаком, конечно с нашей точки зрения, стал рост наших предков. Как и рост легендарных Атлантов, он был около трёх метров. Я склонен думать, что они и дали толчок к возрождению цивилизации на планете, дали, но эволюция не знает жалости. Огромные и красивые Атланты безоговорочно проиграли более мелким и живучим нашим прямым предкам.

Рассматривая карты времён Первых, мы обнаружили ряд крупных островов в Атлантическом океане. Но сегодня там ничего подобного нет. На вопрос, заданный Хранителю о том, по какой причине они исчезли, был получен ответ, что его сейсмодатчики зафиксировали крупнейшее землетрясение именно в той части океана, но возможности обследовать район катастрофы уже не было. Всё сходилось – рост, острова, Атлантида и Атланты. И только само землетрясение выглядело странным.

Роботы-надзиратили. Почему их следов не нашли? Ответ банален и прост. Агрессоры оказались умными особями, просчитавшими практически все варианты. Роботы подчинялись другим устройствам – зондам, по типу первого вступившего в контакт с земной цивилизацией. Зонды следили за их состоянием и при поломке одного другие подбирали остатки механизма и путём несложных химических реакций утилизировали в специально отведённых местах; возможно, оттуда наши предки и получили первые железные самородки.

Через тысячелетие исчез последний железный монстр, атомная вспышка превратила его в пыль. На Земле остались лишь зонды, которые не могли вмешиваться в ход эволюции, и планета начала возвращаться к жизни.

Информация обрушилась как снег на голову, и мы долго курили после просмотра.

– Ну и где искать теперь эти проклятые зонды? – задумчиво цедит Михалыч.

– Да, на сегодня это самый главный вопрос; всё остальное, как не грустно, – только история, – я констатирую примитивную истину.

Словно уловив наше настроение, включается монитор. Наконец начинается показ реально необходимых данных и прилагаются довольно ценные инструкции по иноземной технике. Комплекс отслеживал работу зондов по их радиосигналам, поэтому нам не составило труда определить их местонахождение. На сегодняшний день работоспособных устройств осталось всего два: один расположен в горах Северного Урала, а второй, хоть и исправен, но недееспособен. Находясь в глубине озера Лох-Несс, он не может контролировать ситуацию на планете, поскольку его манипуляторы-щупальца длиной всего около ста метров. Взять пробы живого материала для него сложно, и поэтому он только отслеживает состояние окружающей среды да даёт пищу для разговоров об Несси (манипуляторы зонда прекрасно сойдут за диковинного зверя).

Анализируя усвоенную информацию, мы понимаем, что контроль над нашей планетой осуществляется не только и не столько забором живых проб, а скорее по ряду косвенных признаков. Развитие цивилизации, особенно промышленного типа, просчитывается легко. Увеличение количества особей приводит к скачкообразному изменению состава атмосферы, скорее даже к её загрязнению. А бурное развитие сначала радио, а позже хлынувший поток телевизионных передач дают пришельцам чёткий сигнал – еда поспела. Зонды, периодически осуществлявшие отбор проб живого материала, контролируют качество народонаселения. Для этого они поднимались к поверхности Земли, убивали находящихся около них и делали анализы, данные о которых передавались хозяевам. На сегодняшний день сеансы связи участились – это может означать только то, что грядёт час нападения. Но компьютер Комплекса натолкнул нас на одну мысль: он обратил внимание на странную слабость агрессоров.

Зная из истории нападения на Первых о том, что они практически беспомощны перед некоторыми нашими болезнями, мы не могли пропустить ещё один факт уже из истории зондов. Разбросанные по всему миру, они с периодичностью сначала в тысячу, а потом, когда наша цивилизация начала возрождаться, в сто лет делали свою работу по отбору проб. Всё было так, да только не у всех зондов. Один, расположенный в Европе, взяв пробу во время свирепствовавшей там чумы, замолчал на триста лет. Выходит, что, получив некачественный анализ, программа делает паузу, конечно же, для того, чтобы понапрасну не нагружать машину, ресурс которой не может быть бесконечен.

У нас появился пусть призрачный, но шанс отсрочить нежелательный визит. Ведь дееспособен только один зонд. Шотландский в расчёт не идёт – его сигналы редки и, по всей видимости, бесполезны для хозяев. Конечно, и про него не стоит забывать, но главное сейчас – обмануть наш.

– Михалыч, пора заканчивать; если повалит снег, придётся зимовать здесь.

Собрались все на удивление оперативно, молодёжь даже сумела синхронизировать радиочастоты, и теперь у нас с Хранителем прямая связь. Уходили мы с высоко поднятыми головами, но плечи опускались под грузом невероятной ответственности.

 

Глава 16

Приедается всё; даже открытие века, способное перевернуть жизнь человечества, растворяется в промозглом утре начала ноября. Холод становится реальной угрозой нашей экспедиции. Уже давно не помогают охотничьи уловки Александра, и мы находим спасение лишь в ненадёжном тепле зимних палаток.

Проделанной работой можно гордиться. Бесчисленные спуски к Хранителю приносят пропасть информации, для переработки которой нужны время и спокойная домашняя обстановка. Не сговариваясь, обходим с Потаповым по периметру огромное помещение. Укладываем в гермопакеты всё, что нужно взять с собой, и зовём пацанов к выходу.

На нас никто не обращает внимания. И всё-таки пора закругляться. Я с трудом оттаскиваю Егора от монитора; Александру так же нелегко со своим. Прибегаем к кардинальным мерам, и несколько нажатий на клавиши закрывают перед молодыми чудный мир прошлого. Медленно гаснет свет, оставляя нас в глубочайшей темноте. Впрочем, мощные фонари нашей команды режут мрак не хуже зенитных прожекторов Второй мировой. Из звуков слышно только сопение, изредка прерываемое матюгами.

Теперь домой. Сбор палаток не занимает много времени. В хрустальной тишине первых морозцев начинает играть симфонию жизни могучий мотор джипа. Кабина «Вольво» переносит из дикости первобытного мира в уют современности. Душу греет лёгкая музыка, а слабая метель, колючими снежинками стучащая в стёкла, нагоняет сон. Господи, как хорошо, что за рулём не я.

– Саша, как устанешь, разбуди! – зеваю, едва не выворачивая челюсть. – Подменю!

– Серёг, расслабься и отдыхай. Мне до бизнеса много порулить пришлось, управлюсь.

– Вот и хорошо! – мой голос теряется в последних аккордах песни, льющейся из динамиков автомагнитолы.

Челябинск встречает сугробами и сильным ветром. Странно. Но даже в горах было теплее. Загоняем прицеп во двор, оставив разбор экспедиционного имущества на более подходящую погоду. Прощаемся, даже не интересуясь временем следующей встречи, – куда мы теперь денемся друг без друга? Александр даже в дом не вошёл, а лишь через окно приветствовал мою благоверную.

Палатки, припасы и менее ценные находки мы с Егором разбираем два дня, аккуратно раскладывая многочисленные предметы по тёплым полкам гаража. Вскоре там становится ощутимо тесно, и экспонаты подороже приходится заносить домой.

Потаповы прибыли к шапочному разбору, когда по большому счёту осталось открыть бутылку водки и огненной водой отметить закрытие сезона. Михалыч приехал с огромной сумкой, доверху набитой съестными припасами. Интересно, что он этим хотел сказать? Уж не то ли, что я и покормить не в состоянии?

Наталья, моя супруга, видя, что у нас не просто пьянка, а ещё и серьёзное организационное мероприятие, ненадолго покидает стройный мир математических формул (математик – это не призвание, а диагноз) и ловко накрывает на стол. Она живо общается с Александром, интересуясь его мнением по поводу сервировки стола. Мои замечания по данному вопросу не интересуют никого, зато под шумок ухитряюсь принять на грудь граммов сто пятьдесят.

– Слышь, Михалыч! А обратно тебя кто домой повезёт? Уж не собираешься ли ты после сегодняшней беседы за руль? – говорю, не сводя глаз с огромной, литров на пять, бутыли «Горилки с перцем».

– Младший довезёт. Не зря же я настоял, что ребёнку необходимы права, даже если он против! – вещает Потапов, наливая водку в хрустальный графинчик.

Кухню быстро наполняет аромат диковинных блюд. Всё вокруг жарится и парится, а бедная микроволновка едва справляется с потоком полуфабрикатов. Большой стол буквально забит всевозможной снедью. Пара бутылок шампанского – своеобразная дань детям и женщинам.

Основное блюдо на сегодня – пельмени. Мы с Наташей лепили их не один вечер, зато пойдут они на ура. Михалыч же упаковал стол множеством всевозможных салатов и приправ. В этом весь он; зная, что никто собственно не ценит очень жгучую приправу, важно выставляет на центр стола аппетитно пахнущую розеточку. Маленькие, но очень острые перчики, купленные у китайских торговцев, – его любимое кушанье. Я так думаю, что кроме него их в нашем городе никто и не покупает. Острота блюда такова, что от него (на губах едока) может случиться химический ожог.

И тут происходит невероятное: Потапов пролетает – впервые на моей памяти. Обычно пробующие такие кушанья только успевают пригубить их и тут же, сопровождаемые довольным взглядом Александра, бегут за водой. Сегодня всё пошло по другому сценарию: Егор, важно пробежав носом по запахам, большой ложкой зачерпывает перцы и выкладывает их на кусок хлеба, изводя при этом едва ли не половину блюда. Выпучив глаза, мы с восхищением наблюдаем, как он за пару кусов уминает атомный бутерброд, причём почти не поморщившись. Это кажется удивительным, но отрава приходится ему по вкусу, и он пытается повторить. Неудачно. Видя, что события выходят из-под контроля, Александр Михайлович позорно выхватывает у ребёнка собственный шедевр.

Банкет начался солидно. Приняв по соточке, приходим к общему мнению, что горилка не плоха и её много, очень много. Но, несмотря на обильный стол, все понимаем, что собрались сегодня не водку пить. Тема, объединившая нас, становится настолько важной, что дальнейшую жизнь без её решения никто не представляет. Осоловевшие от еды и выпитого, мы с Михалычем удаляемся в курилку, а молодёжь оккупирует интернет, выполняя наши просьбы.

Курилка – это особое место в доме, только здесь я по-настоящему свободен, и именно поэтому вбухал в его обустройство немерено. Вся мебель эксклюзивная. Наш общий приятель Андрей Софин не одну неделю потратил на подбор тоненьких панелей не только по размерам, но и по цвету. Эффект превзошёл все ожидания. Вальяжно расположившись в уютных светло-коричневых креслах, не спеша обрезаем кончики сигар, окунаясь в атмосферу полного комфорта. Чиркнув зажигалкой, некоторое время кручу сигару над пламенем, добиваясь равномерного прикуривания.

– Саш, ну что дома новенького?

– Да в принципе всё в порядке, но, если честно, находка напрягает. Сплю через раз да и только с допингом! – Михалыч чуть нервничает.

– А ты что хотел? Это Колумбу поначалу было хорошо: открыл Америку, застолбил место и стриги потихоньку купюры. У нас же стоит только клюв разинуть – завтра будешь на полном гособеспечении в дурке, хотя это далеко не худший вариант.

– В том-то и вопрос. Понимаешь, годы в бизнесе приучили к мысли, что если что-то имеешь, то это чего-нибудь стоит. Но нынешняя ситуация не лезет ни в какие ворота. Цена находки сопоставима с бюджетом не самой бедной страны. А нам светит за это, в лучшем случае, – клопы в кроватях жёлтого дома. Такое не стыкуется и вносит в мозг сумятицу, с которой справиться никак не могу, – Потапов нервно пыхает сигарой и вскоре скрывается в сиреневой дымке, которую не успевает откачивать даже хорошо работающая вентиляция.

– Давай не будем лить слёзы по поводу и без. Ты же прекрасно понимаешь, что именно нам судьбой предназначено было найти хранилище. И именно мы должны предпринять всё возможное и невозможное для спасения нашей планеты. Так что мне бы хотелось услышать, до чего вы додумались в тишине бессонных ночей? – говорю чуть с сарказмом, хорошо понимая, что друг не обидится.

На журнальный столик летит сложенный лист плотной бумаги. Втянув ароматный дым, аккуратно укладываю сигару в пепельницу. Носовым платком протерев руки, разворачиваю некую схему. На то, чтобы понять, что это карта, не требуется много времени. Вот только карта не совсем обычная.

– Ну и что это за народное творчество? – интересуюсь вполне обоснованно.

– Это, с позволения сказать, приблизительный маршрут, который нам придётся торить в самые жуткие морозы, пытаясь просто приблизиться к оставшемуся зонду, – Александр не по-детски серьёзен.

– Ну, допустим, с голыми руками к аппарату и соваться бессмысленно. Себе дороже. Шансов попытаться обмануть машину и выжить практически никаких. Необходим пусть простенький, но реальный план. А, может, те гады повымерли?

– И не надейся. Я вот что надумал. В биологии кровососов есть серьёзный недостаток. Они смертельно боятся наших эпидемиологических заболеваний. Похоже, чума и туберкулёз для них в сотни раз опасней, чем для нас. Вот тут-то и появляется призрачный шанс. Наша задача сводится не к развязыванию межпланетной войны, победить в ней сейчас нереально. Нам нужно лишь только отпугнуть их лет на сто пятьдесят. – Михалыч выдаёт на-гора стоящие вещи.

Голубоватый дым плавает по комнате точно живое существо, завораживая непредсказуемостью движений. С неким сожалением покидаю уютное кресло и подхожу к бару. Пробка издает смачный звук, и Хеннеси тоненькой струйкой льётся на донышки крохотных коньячных рюмок. Идея, родившаяся в мозгу, быстро обретает очертания и становится вполне пригодной для изложения.

– Я так скажу! – коронная фраза Потапова. – Надо заставить зонд поверить, что туберкулёз у нас просто норма жизни.

– Правильно, соберём туберкулёзный диспансер на вылазку, рассадим вокруг костра на чёртовой горе, – несмотря на серьёзность темы, мой голос полон сарказма. – Хотя подожди, есть мысль.

Истрёпанные нервы позволяют мозгу работать на все сто, и дикая, на первый взгляд, идея вскоре становится основной.

Давно в пепел превратились толстые сигары, а бутылка коньяка пуста, и Александр суммирует все предложения, пробегаясь по списку самых неотложных дел и необходимых покупок.

– Ну, вроде всё. Я не знаю, получится ли что из этого, но, по крайней мере, у человечества может появиться немного времени подумать. Вероятность успеха невелика, но это всё же лучше, чем ничего.

– Ты прав, насчёт шансов человечества ничего говорить не буду, уж больно всё это громко. Мы выполним долг, и цена совсем неважна. Хотя в такие морозы разыгрывать богатых бездельников не по мне. Всегда боялся морозного леса и одиночества, когда от стужи трещат стволы и кровь стынет в жилах от жуткого воя волка, а в карманах нет даже спичек. Но, тем не менее, я – за.

День незаметно подошёл к концу. Над посёлком огромным жёлтым шаром висит луна. Россыпь звёзд не может погасить чахлые, через раз, фонари.

– Серёга, давай завтра пиши без содержания на пару месяцев.

– Сделаю. Ты всё же попробуй крест толкнуть, да поосторожнее, неприятности на подготовительном этапе нами не предусмотрены. Ну ладно, Саша, пока!

На безлюдной дороге ещё долго мелькали габаритные фонари их джипа.

 

Глава 17

Десять дней прошли в бесконечных, вытягивающих все силы сборах. Поскольку подготовительные работы приходится держать втайне даже от самых близких, ясно, что это отнимает всё свободное время – с утра до глубокой ночи. По мере комплектации багажа становится очевидной чудовищная затратность мероприятия. Деньги требуются огромные, и, если бы не продажа креста, то вряд ли экспедиция стала бы реальной. В самом деле, можно, конечно, в те края и пешком, вот только вряд ли этот, не поддержанный финансами, проект тогда был бы без шансов на успех.

Крест и в самом деле оказался уникальным. Изготовленный в 1797 году в честь коронации русского императора Павла Первого, он имел богатую историю. Наперсные кресты у российских священников появились именно в те времена. Они были введены императором Павлом для отличия протоиереев и заслуженных священников. По большому, определить ценность изделия не составляло никакого труда. Дело в технологии. В ту далёкую эпоху изделия из драгоценных металлов делали цельнолитыми и лишь годы спустя начали делить процесс изготовления, отливая части, а затем скрепляя их методом пайки. Найденный нами крест следов пайки не имел, а значит, время его изготовления соответствовало надписи на задней стороне. Это делало реликвию особо ценной.

Когда встал вопрос о его продаже, потребовалась консультация специалиста. Здесь нам крупно повезло: один из нашей компании, опытный и битый жизнью, а также самый старший – Владимир Николаевич – страстный коллекционер. О его прошлом известно немного, но количество знакомых ему криминальных авторитетов говорит само за себя. По полунамёкам, изредка срывавшимся с языка, можно судить о его бурной молодости. Впрочем, эта часть жизни ушла в прошлое. Попав в автомобильную катастрофу и выслушав приговор врачей, что ходить наверняка не сможет, он и не подумал сдаваться. По самостоятельно разработанной методике Николаич (так мы его уважительно называем) занялся бегом. И чудо не заставило себя ждать. В пятьдесят пять лет сорок два километра марафонской дистанции для него – сущий пустяк.

Мы часами могли слушать этого невысокого солидного человека, когда он заводил разговор на свою любимую тему. Страстью Владимира Николаевича являются антикварные самовары, причём направление его увлечения ещё более узкое: это керосиновые самовары, которых и выпущено-то было немного. Так или иначе, но в мире собирателей древностей он личность известная. Если бы не его помощь и поддержка, едва ли мы получили бы такую серьёзную сумму. Он свёл нас с правильным коллекционером, а его связи среди блатных помогли уберечь нас от банального кидалова. Таким образом, за крест было получено более чем достаточно.

Дальнейшее превратилось в непрерывный шопинг. И поначалу мы как пацаны бросились без зазрения совести скупать всё блестящее и дорогое. Конечно, у нас был строгий, многократно перепроверенный план закупок, но я знаю немногих мужиков, при свободных деньгах способных отвернуться от роскошной витрины со всевозможным инструментом. Именно поэтому у нас поначалу появилось несколько ненужных, но дорогих игрушек, и поэтому, чтобы такого не повторилось, мы стали ходили только вдвоём, ненавязчиво контролируя друг друга.

Закупленное свозилось на предприятие моего брата Андрея, и очень скоро стало понятно, что никаким грузовичком эту кучу вещей не увезти, а значит, придётся нанимать более серьёзное авто. Михалыч, нырнув в стихию частнособственнических отношений, выныривать так и не собирался, и его беготня принесла результаты. За относительно небольшие деньги он ухитрился договориться об аренде огромного рефрижератора: ведь дорога дальняя, а груз лучше лишний раз не морозить.

Не обошлось и без курьёзов: отличился Потапов, в одиночку купивший у некой фирмы переносную сауну. Сколько крови я из него выпил за это приобретение! Но, подумав на досуге о маскировке цели нашей экспедиции, даже попросил прощения. Любой, увидев в наборе груза эту по всем понятиям экстравагантную вещь, решит, что мы просто богатые бездельники, задумавшие устроить себе экстремальный отдых. Чтобы уж совсем никто не сомневался в нашем идиотизме, к сауне был присоединён ещё и аэрошют (параплан с мотором).

В суматохе приготовлений время пролетело совершенно незаметно. На завтра назначен выезд, а на душе кошки скребут. Вроде и предусмотрено всё, но червячок сомнения точит душу. Ночь прошла без сна, кухня пропитана ароматом табака. Покурил я на совесть и сейчас, отбросив с окурком сомнения, влезаю в распахнутую дверь джипа. Водитель фуры, получив инструкцию стартовать позже на сутки и ждать нас на трассе в условленном месте, отправился отдыхать после погрузки. А мы приступили к выполнению собственного плана.

Для начала наш путь лежал на станцию Михайловский Завод. Там у Саши живёт много родственников по материнской линии, столько, что он и сам не в силах сосчитать. Северный Урал шуток не любит, и поэтому консультации знающих людей необходимы как воздух, а такие среди Потаповской родни есть.

Железнодорожная станция небольшая, примерно, как Сказ. Деревянные дома, улицы, занесённые снегом, и тишина, изредка прерываемая гудками тепловозов. «Вольво», без напряжения отмотав положенные километры, останавливается у уютного дома. В таких домах Среднего Урала мне бывать не доводилось. Большой, полностью крытый двор выметен и чист. Деревянные дорожки соединяют все помещения. Несмотря на то, что на улице снега по колено, здесь ни снежинки и ходить можно босиком, правда, если недалеко. Прямо под окнами дома, в глубоком логу, течёт речка, маленькая, как ручей, не замерзающая круглый год. Высокие сосны на её берегах, заботливо сохранённые местными жителями, делают и без того великолепный пейзаж ещё краше.

Валентина Петровна Соколова, двоюродная сестра Михалыча, гостям всегда рада. Невысокая среднего сложения женщина буквально покоряет своей домовитостью и мягкостью. Есть такие женщины, словно специально созданные для дома. Меня поразила та скорость, с которой пустая столешница превратилась в заставленный яствами праздничный стол. Чего нам только не предложено! Здесь и несколько сортов грибов всевозможного приготовления, огурчики, помидорчики – эти закуски распространили по избе одуряющий аромат ранней осени. Во главе стола (по требованию Михалыча) – картошка, посыпанная мелко нарезанным зелёным луком, и, конечно, венчает всё это великолепие запотевшая бутылка настоящего деревенского самогона. В дороге Потапов мне все уши прожужжал про вкусовые качества местных овощей, и вот только теперь я полностью поверил в его слова: в жизни не съедал за один раз столько картофеля. Интересно, а что же продаётся под его видом на рынках нашего города?

Тётя Валя берёт разговор в свои руки, и скоро все местные новости становятся почти понятными. Саша несколько раз вклинивался в тему и довольно успешно переводил разговор в нужное русло. Наша беседа постоянно прерывалась телефонными звонками. Михалыч пояснил, что вся его родня держит связь через Валентину Петровну, а дочери её, так они вообще не раз на дню говорят с мамой. Я искренне позавидовал: не то, что у нас, в суматохе миллионного города да при всех современных средствах связи многие не говорят с близкими месяцами, а то и годами. Борис Михайлович, хозяин дома, часто отпускал в адрес жены добродушные шпильки и заразительно смеялся.

– Ну что хохочешь, старый! Поди баньку гостям истопи, дорога, чай, не близкая, – тётя Валя деланно обижается, и только лёгкая улыбка указывает, что здесь серьёзно уже давно не ругаются.

– Да иду! Уже иду, – дядя Боря исчезает в глубине двора.

Четыре проголодавшихся мужика за считанные минуты наносят смертельный удар по сервировке стола, но это лишь раззадоривает Валентину Петровну. Смена блюд проходит, словно по щучьему велению. И, как ни голодна наша компания, вскоре все в изнеможении отваливаются на стулья. Благодарим хозяйку и предлагаем кое-какие деликатесы из наших запасов.

– Вот попаритесь, и распечатаем вашу красоту, – посмеивается тётя Валя.

Пришёл черёд баньки. Борис Михайлович протопил ее быстро, какой-то час. Звать нас дважды не пришлось. Конечно, мы привыкли к баням попросторнее, но эта именно своей домашностью буквально покорила. И ничего вроде не было такого. Пять человек с трудом разместились на полке. Пахнущий мятой пар наполняет лёгкие, вызывая слабое головокружение. На душе легко, точно вместе с потом из нас выходят тревога и почти нечеловеческое напряжение последнего времени. После нас остаются только исхлестанные до палок веники. Качаясь, точно пьяные, идём в дом. Несмотря на все попытки хозяев вновь затащить нас за стол выпрашиваем получасовой отдых и как дети проваливаемся в яркий мир спокойных снов.

* * *

– Хватит спать, лежебоки! – ворчит Борис Михайлович. – Пельмени стынут!

Аргумент железный, и поэтому поднимаемся на раз, два, три. Стол как будто и не убирался. Он по-прежнему полон, только содержимое немного изменилось. Теперь лидируют пельмени. Мне сложно судить об их качестве объективно, но две увесистые тарелки я умял.

Потихоньку на Потаповых собирается поглядеть родня. Я быстро запутался в их сложной семейной иерархии, поэтому с удовольствием знакомился со всеми, не заморачивая голову чужими родственными связями. Боже мой, какие пошли разговоры за жизнь! Надо отметить одну особенность: я (по большому счёту – посторонний здесь человек) не остался обделённым вниманием – кто-нибудь да поддерживал беседу со мной, к тому же это было естественно, без напряжения. Вот вам и деревенское воспитание!

К вечеру приехали дочери Валентины Петровны – Ирина и Лариса. Нам особо интересна вторая. Если честно, то всё наше путешествие сюда имело цель поговорить с Ларисой и её мужем. Надо сказать, что лучших консультантов среди местных не найти. Ларисина семья – Воробьёвы, все помешаны на экстремальном туризме. Они практически не вылезают из леса. Сплавляются по рекам, охотятся, в том числе и она сама. А главное – семейство было на нужном нам перевале, поэтому разговор шёл в этом направлении. Сергей, её муж, здоровый уральский мужик, взял инициативу в свои руки, и через час мы уже вполне владели ситуацией. Поколдовав над картой, сделали буквально почасовую разбивку пути. Я даже стушевался от обилия незнакомых терминов, но Саша уверенно кивал, и по блеску в его глазах я понимал: смысл информации ему понятен. Шли последние уточнения: где остановиться, где заправиться, в каком пункте техника будет надёжно сохранена, а где и на ходу колёса уведут – в общем, маршрут проработали досконально.

Перевал. Не случайно эти места аборигены – манси (потомки древних вогулов) – считают священными. Чего стоят одни названия!

Недалеко от горы Отортен находится страшное урочище Ман-Папуньер, где над отрогами Урала поднимаются шесть каменных столбов. По мифологии манси, шесть могучих великанов долго преследовали племя вогулов, отступивших в тайгу за каменный пояс Уральских гор. На перевале Холат-Сяхыл великаны настигли беглецов и многих убили. От окончательного уничтожения людей спас шаман с белым лицом, которому духи придали неведомую силу. По древним поверьям вогулов, в тех краях скрывалось их божество, известное миру больше как Золотая Баба.

До недавнего времени историки, этнографы и сотрудники спецслужб руководствовались описанием этого языческого идола, составленным ещё в начале XVI века послом австрийского императора в Московии бароном Сигизмундом фон Герберштейном: «Этот идол, Золотая старуха, есть статуя в виде некой старухи, которая держит в утробе сына, и будто там уже опять виден ребёнок, про которого говорят, что он его внук». Но некоторые уфологи считают, что Золотая Баба, которую иноземный дипломат, шпион и путешественник видел в горной пещере Северного Урала, – не статуя вовсе, не идол и не амулет, скафандр инопланетян – впрочем, что можно взять с пришибленных жизнью охотников за непонятным?

Эта легенда плюс информация о странных происшествиях на перевале Дятлова, а именно туда мы направлялись, только подтверждает то, что инопланетный зонд находится именно там. Кстати, название перевал получил из-за события, случившегося в феврале 1959 года, когда невдалеке от него, на склоне горы Холатчахль, при таинственных обстоятельствах погибла туристическая группа, возглавляемая Игорем Дятловым.

Не счесть версий гибели людей, от почти бытовых до бесконечно далёких от реальности вратах в некий параллельный мир. На волне наплыва на мозги обывателей всевозможной мистики их число сильно увеличивается в последнее время. Но ни одна из версий не объясняет причины, которая заставила туристов среди ночи разрезать изнутри палатку и кинуться вниз по склону, на котором были обнаружены их замерзшие тела. Следствие, открытое по факту их гибели, вскоре было прекращено, а все материалы канули в секретных архивах.

Допоздна не смолкали разговоры. Спать легли далеко за полночь, буквально на последнем издыхании помогая хозяевам проводить бесчисленную когорту гостей. Михалыч и пацаны уснули моментально, а я ещё долго ворочался с боку на бок. Сон, словно пугливая птаха, боялся приземлиться на тяжёлый рой мыслей о предстоящем. Уже засыпая, я всё ещё прокручивал в памяти зловещие названия тех мест: Солат-Сяхла – гора Мертвецов, Отортен – «не ходи туда»...

* * *

Следующий день посвящаем законному отдыху. Собственно, отдыхать буду только я, Саша, пользуясь удобным моментом, проедет с сестрой на кладбище – поклониться могилам родных. До обеда я и молодёжь валяемся в кроватях, но потом, чтобы совсем не расслабиться, идём проверять связь с Комплексом. Мальчишки ловко настраивают антенну и подключают компьютер. Связь устойчивая, вот только гложет нехорошее предчувствие. Оно скоро обретает реальные очертания: так и есть – якобы в целях экономии средств молодёжь решила для связи с Хранителем использовать не коммерческий спутник, а военный. Хакеры, мать их! Перенастройка канала, если не считать моего монолога о конспирации, заняла остаток дня.

К вечеру возвращаются Саша с сестрой. Глядя на их уставшие, но умиротворённые лица, я понимаю – побывали у всех. Теперь нужно плотно покушать, потом баня – и спать. Вставать придётся очень рано – дорога предстоит дальняя, а по моим меркам и вовсе неподъёмная – километров восемьсот.

 

Глава 18

– Подъём, обормоты! Ивдель! Приехали!

Фура в клубах пара замирает у обочины. Наш джип останавливается чуть впереди, и Михалыч, приоткрыв стекло, даёт знак водителю, чтобы чуть подождал. Взревев мотором, «Вольво» продолжает неутомимый бег по заснеженной дороге. Вскоре впереди появляются первые больше похожие на развалины строения.

Городок невелик и по-северному суров. Здесь очень немного красок; не знаю, как летом, но сейчас отчётливо доминирует белая. Свежевыпавший снежок ещё чётче прорисовывает ничтожность человеческих замыслов перед величием одетых дикою тайгою гор. Узкие, почти нечищенные улочки с трудом вмещают наш громоздкий автомобиль. Если честно, пейзаж не очень впечатляет, а ведь нам нужно устроиться здесь на пару дней. Перед решительным броском в тайгу необходимо очень тщательно подготовиться. Сейчас более всего нужны сведущие люди, которые в состоянии реально помочь с переброской нашего груза. А это, к слову, огромное количество всякого барахла. Но, самое главное, нужен консультант для первой части плана. Здесь, в таёжной глухомани, надо найти старую зону.

АБС, чуть качнув машину на скользкой дороге, тормозит у закусочной. У заведения яркая вывеска, которая не очень сочетается с обшарпанным интерьером. Впрочем, тут вполне можно попить чайку и попытаться решить целый ряд проблем. Создаётся впечатление, что нас будто бы ждали: не успеваем мы устроиться за столиком, а рядом уже вовсю суетятся завсегдатаи, за стопочку готовые оказать ворох услуг.

Первый вопрос, где жить, решается в мгновение: довольно опрятный, по сравнению с остальными посетителями мужик за невеликие деньги предлагает просторную комнату в доме на окраине. Место вполне устраивает, вот только комнаты маловато, но, чуть поторговавшись, договариваемся об аренде всего дома и, хлопнув по рукам, едем смотреть.

Вопрос доставки груза в тайгу решается ещё быстрее. Гонец, узнав адрес нашего местопребывания, испаряется со сверхзвуковой скоростью: ещё бы, ведь за услугу неплохая плата, целый литр! Так что скоро нас найдут местные охотники, у которых среди прочего оснащения имеются снегоходы. Если приведёт, а по-другому и не может быть, похмельный синдром на его лице прописан крупными буквами, мы своего не упустим.

Дом, предложенный к заселению, порадовал нас чистотой и бросающим в озноб с морозца теплом. Хозяева, недолго пошептавшись, покидают нас, оставив у русской печи приличную поленницу березовых дров. На круглом столе томится самовар.

– Сергей Викторович, а не попить ли нам чайку с дороги? – Потапов ловко распаковывает сухпайки.

– Саш, мне кофе, да покрепче. Не поверишь, на ходу засыпаю.

– Добро! Эй, молодёжь, вы-то чего расселись? Моё предложение к вам явно не относится. Ну-ка, нашли какую нибудь ёмкость да кашу грейте, расселись, обалдуи.

Что-то ворча, парнишки нехотя гремят посудой.

Пока мы, важничая, пьём чай, в ворота стучится гонец. С ним трое крепких мужиков. Представились охотниками. В принципе могли и ничего не говорить. Их сложно спутать с кем-либо. Все как на подбор: уверенные в себе, двигающиеся мягко и очень быстро, не нарушая вокруг порядка вещей, – это точно таёжные люди.

– Проходите, господа, – запускаю в хату гостей.

Самовара хватило на всех. Под это дело переговоры пришли к обоюдной выгоде. Мужики взялись доставить груз. И почему-то я им сразу поверил.

Отдохнуть не получается, предстоит довольно серьёзная встреча. Михалыч, без зазрения совести пользующийся связями друзей, быстро находит нужного человека даже в этом богом забытом уголке.

– Поехали, Саша, человек наверняка ждёт, – я набрасываю на плечи тёплую куртку и собираюсь погреть машину.

– Викторыч, сейчас уж фура подкатит, может, сначала разгрузим?

– Всё верно, но ты сам вышел на таких людей, что, если уж время назначено, – умри, но будь! – говорю, уже зашнуровывая ботинки. – А фуру пацаны и сами раскидают. Благо местная бригада совсем не прочь подработать.

Наше возвращение в закусочную не выглядело триумфом. По-хорошему на нас мало обратили внимания; кто хотел подрубить деньжат, уже работают, ну а остальным, видимо, деньги не очень-то и нужны.

– Вон он, – Михалыч указывает на ничем не примечательную фигуру. – Этот из бывших и до сих пор в авторитете. И не смотри, что он выглядит не очень презентабельно. Поверь, жизнь в девяностые научила меня сразу выделять таких из общей массы, – с этими словами Потапов направляется к столику, прихватив взятую в поездку бутылку «Русского Стандарта».

Присев в сторонке, ни на минуту не упускаю из виду странную пару. Как Потапов будет вести разговор с человеком, который находится в почти невменяемом состоянии?

Странно, но уже через минуту за тем столиком устанавливаются приятельские отношения – это видно по крепкому рукопожатию после двух-трёхминутного вступительного спича Александра. Да, видимо, не прошло даром золотое времечко для друга; он тогда был если не совсем в криминале, то наверняка очень близко. Беседа не занимает много времени, и через пару минут Потапов прощается с новым знакомым и идёт к машине. Мне же ничего не остаётся, как последовать за ним.

– Всё в порядке, Серёга; твой тёзка, а мой новый знакомый, Давыдов Сергей Сергеевич, погоняло – Давыд, будет ждать нас завтра к обеду и проконсультирует по всем интересующим вопросам. Он после последней отсидки остался здесь. Про местные зоны знает много, а если учесть, что сидел он практически всю жизнь, то его познаний хватит нам за глаза. Сегодня он не в том состоянии, чтобы разговаривать серьёзно, а завтра будет в норме.

– Ну что, тогда к дому? – повернув ключ в замке зажигания, смотрю на друга.

– Поехали! – И, убедившись, что у машины никого рядом нет, Потапов добавляет: – Давыд сказал, что наша экспедиция не всем понравится и что могут быть проблемы. Может, это пьяный трёп, а может, и нет, но на всякий случай надо быть начеку. Стволы далеко не убирай, Серёга, могут пригодиться.

– Кто бы сомневался? Прикинь, прикатили два, по местным меркам, богатых лоха, которых если не развести на бабло, то стыдно будет друзьям в глаза смотреть. А ствол уже неделю под ремнём.

Фура с оборудованием загнана во двор: огромный плюс маленьких населённых пунктов – неограниченная территория. Водитель грузовика остаётся с нами на одну ночь, сегодня нет смысла заниматься разгрузкой, поэтому все дела откладываются на следующий день.

За ужином мы так и не успели поговорить о странном намёке на проблемы, высказанном бывшим зеком, но они не заставили себя долго ждать. Собственно говоря, это не проблемы – поздний визит незваного гостя. Мы уже собирались укладываться спать, как в двери постучали.

– Привет честной компании! – сказал вошедший и без приглашения присел у стола.

– И тебе не хворать, мил человек. – Потапов, несмотря на спокойное выражение лица, внутренне напрягся – я это понял, сразу перехватив его взгляд, направленный на рюкзак, где под сменой белья мирно лежал его наган. – Угощайся...

– Спасибо, я по делу, не до еды. Боюсь показаться навязчивым, но зачем вы сюда приехали? – слегка развязно произнёс он.

– А ты, добрый человек, с какой целью интересуешься? Не прокурорский ли, случаем? – интонация и манера вести беседу хоть и не были для меня в новинку, но сам тон Михалыча удивил, и я сразу же вспомнил, что рассказывал Александр о своей молодости, и не стал умничать в теме, а просто слушал.

В своё время такие вопросы были чётко разложены по полочкам. А уж в определённой среде вообще было не принято их задавать. Об этом знали все. Поэтому и ответ на слова гостя прозвучал почти грубо, вернее резко. Пришедший немного стушевался, но быстро сориентировался и, видимо, поняв ошибку, уже совершенно другим тоном продолжил:

– Понимаете ли, до некоторых людей дошли слухи, что вы собираетесь на перевал Дятлова. Не спорю – места знаменитые, но тут проблема: это место, так сказать, находится в зоне наших интересов, особенно в последнее время. И мы бы не хотели, чтобы между нашими компаниями возникли непонятные ситуации... – далее последовало многозначительное молчание.

– Послушай, родной, тайга большая, места много. Делить нам нечего – у нас экспедиция туристическая, ну разве что с небольшим историческим уклоном. Какие тут могут быть нестыковки? И кто же это – мы; я тебя за язык не тянул, раз сказал, говори – ты от кого? – теперь Потапов переходит в наступление, почуяв что, несмотря на блатной лоск, перед нами лишь пустышка.

– Вы меня не так поняли, мы не из криминала – мы простые люди бизнеса, под нами фирма «ИвдельТрансСервис», и в тех краях у нас дела. Руководство уполномочило меня поговорить с вами.

– Ну, раз так, то, я полагаю, делить нам нечего. Мы простые туристы, и, хотя у нас у каждого свой бизнес, приехали сюда не за тем, чтобы его развивать – это я заявляю с полной ответственностью.

Правильные по сути слова совсем не прояснили ситуацию, но дело не в этом – главное, что мы не собираемся никому переходить дорогу. Но кто же в это поверит? Обыкновенные туристы не тратят сумасшедшие деньги на оснащение прогулочной экспедиции, которую по вооружённости можно смело сравнить с геологической партией государственного масштаба. Это понимает и наш вечерний гость, но, поскольку против слов возразить нечего, он неожиданно успокаивается и с чувством выполненного долга переходит на обычный трёп малознакомых людей, который вскоре начинает затухать.

Посидев в полной тишине минуту, он поднимается и говорит:

– Ну, ладно, мне пора. В принципе я сказал всё, что должен, далее дело ваше. – И, обращаясь непосредственно к Потапову: – Можно вас на пару слов?

– Легко. Серёг, не дёргайся, я через три минуты буду, – сказал Саша и вышел вместе с гостем во двор.

Я подхожу к окну и, сжимая рукоятку нагана, наблюдаю за беседой. Действительно, разговор ограничивается тремя минутами.

– Ну и дела! – улыбаясь, говорит Михалыч, входя в дом. – Не думал, что так всё будет. Бизнесмены хреновы! Мутные, конкретно не говорят, в чём их интересы, но настоятельно рекомендуют приехать на экскурсию чуть позже, и тогда мы можем надеяться на их радушный приём. Этот парламентёр намекал на очень серьёзные неприятности, в случае если мы не прислушаемся к их предостережениям. Ясно одно – кому-то очень не хочется видеть нас в тех краях, но этот кто-то по крайней мере не из братвы – это уже плюс. Есть, конечно, много способов испортить нам жизнь, но у этих бизнесменов только один – нападение, но кто предупреждён, тот вооружён. Я правильно говорю, Сергунь, а?

Повеяло холодком: наша акция, не успев начаться, становится реально опасной. Но, хотя другое и предположить было трудно, чисто физическую опасность на этом этапе мы не предполагали.

– Саш, всё верно. Придётся держать ухо востро. А как всё это не вовремя. Ладно, думаю, если что и случится, то только там, на месте. Поэтому время на подготовку у нас есть. Теперь спать, завтра ещё пропасть дел.

Ночь проходит спокойно, хотя, на всякий случай, мы устанавливаем дежурство. Поднявшись в четыре утра и сменив проигравшего схватку со сном Потапова-старшего, понимаю: становится прохладно. Выгребаю золу и, ободрав с чурок немного берёсты, зажигаю печь. Поленья взялись сразу, и скоро чарующий треск горящего дерева наполняет комнаты покоем и уютом. Тепло быстро гонит прочь прохладу зимней ночи. Чуть позже ставлю на огонь чайник и оставшуюся в сковороде жареную картошку. Вскоре от аромата становится трудно дышать, и первым реагирует мой Егор. Худой и длинноногий, он как сомнамбула, не открывая глаз, добредает до табурета; садится и молча ждёт. Малого устроила большая ложка картошки; хлебнув молока и буркнув «Спасибо», он уходит доглядеть самый интересный за ночь сон.

Михалыч поднялся только к девяти. Я, устав от бессмысленного блуждания по дому, только прилёг отдохнуть, и, когда мозг был уже за гранью реальности, весь кайф сломала его фраза:

– Работнички, подъём!

Наскоро позавтракав, едем к Давыду, оставив ребятам разгрузку фуры. Надо сказать, что, стоило во дворе зашевелиться, у ворот замаячило несколько человек, явно желающих подработать. Мы не отказались от помощи, и работа буквально закипела. К обеду должны приехать охотники на снегоходах укладывать груз. Отправка экспедиции назначена на утро следующего дня.

Изрядно поплутав по закоулкам, мы наконец-таки нашли нужный дом. Квартира на втором этаже оказалась незапертой, словно нас ждали, но это просто оттого, что здесь двери не закрывались никогда. Закрывать их не было никакой нужды – поживиться в более чем скромном интерьере было совершенно нечем. Мебель, правда, неплохая, но до того громоздкая, что выносить её отсюда надо не один день. При такой обстановке просто необходима хозяйка, а таковой не наблюдалось. Хозяин принципиально жил один.

Встречать гостей привычка не для Давыдова – он просто крикнул, чтобы мы проходили. Сидя за столом со стаканом в руке, раздетый по пояс, Давыд олицетворял весь криминал нашей родины. Не зря таких людей называют «синие»: худой, изрядно потрёпанный жизнью, с татуировками, что покрывали весь его торс, руки, и даже на шее были видны какие-то рисунки. Отдельно нужно сказать о лице: небольшие отёки под глазами (следы постоянных попоек), колючий взгляд и шрам на щеке, который делал хозяина похожим на персонажа из детской книги про пиратов.

– А... помню, вчера в тошниловке... прошу... – жестом приглашает к столу хозяин. – … сейчас намахну соточку, и поговорим.

Содержание стакана буквально влетает в глотку, и он, слегка поморщившись, говорит:

– Ты, Александр (я правильно имя запомнил?), что-то говорил про старые зоны? А с тобой кто, кореш?

– Да, и его тоже Серёгой звать.

– Что ж, будем знакомы. Я плохо помню вчерашнее, но не забыл, что вы собрались на экскурсию в тайгу и хотели бы посмотреть на разрушенные бараки. Так?

– Не совсем. В тайгу мы поедем, но нам нужно знать, где поблизости от перевала Дятлова есть заброшенная зона. Именно там мы хотим побывать. Ещё есть один вопрос: мой кореш – историк, он хочет узнать, где на старых зонах хоронили умерших. Не скрою, что до эксгумации дело дойдёт, но, думаю, мы не нарушим никаких законов и, проведя определённые исследования, тела закопаем обратно.

– Да, ладно, какие понятия, сейчас о них мало кто помнит – беспредел один. Так, а что за перевал такой? Это не у горы мертвецов? – И, получив утвердительный кивок от меня, Давыдов продолжил: – Знаю это место. Сам там не сидел, бог миловал, но бывал в том месте. С корешами были там, проведывали одного бродягу. Только давно это было, изменились те места. Но вы должны найти по приметам, сейчас растолкую. Поедете по старой просеке, её зимой не потеряешь, и, как увидите справа двойную гору (две вершины рядом, как задница, так её и звали), значит, вам туда. Ну а дальше смотрите, ищите. Развалины должны остаться. А на кой хрен вам кладбища зековские?

Я даю заранее подготовленный ответ:

– Понимаешь, Сергей Сергеевич, есть подозрения, что много зеков в голод не умирали, а их стреляли. Появился один деятель, который пишет об этом. Надо проверить.

– Ну, проверяйте, – улыбаясь говорит Давыдов, – только не советую: эта зона была туберкулёзной, – при этих словах нас аж подбросило (это ведь то, что нам нужно!), – она и исчезла из-за того, что все повымерли, а не советую потому, что, по слухам, даже раскапывая могилы, можно заразиться. Говорят, что тубик и в земле сохраняется. Так ли это, утверждать не берусь, но сам бы поостерёгся. Впрочем – дело ваше.

Потапов достаёт бутылку. Становится ясно, что беседа ещё не закончилась и разговор пойдёт о странном вчерашнем вечернем госте.

– Давыд, ты что-нибудь можешь сказать о вашей городской конторе «ИвдельТрансСервис»? – наливая в стакан водку, невинно интересуется Потапов.

Лицо зека кривит от брезгливого выражения, и он надолго разражается монологом, состоящим из малопонятных слов на блатном жаргоне, но через пару минут Сергей успокаивается и поясняет уже по-русски: хозяин конторы из бывших, когда-то авторитет, но ссучившийся, и поэтому даже упоминание о нём противно. После ста граммов эмоции Давыда утихают, и рассказ с каждой минутой становится для нас всё интереснее.

Оказывается, фирма известная и достаточно крутая; крышуют её, по слухам, менты, но самое интересное, что, кроме банальной торговли продуктами питания, люди её шляются по тайге и что-то разыскивают. Поначалу братва думала, что золотишком или там камушками промышляют, но нет; странно как-то гуляют ребята, вот и сейчас зимой что-то ходят, а ведь явно не сезон. Наверняка неплохо платят, но за что, непонятно. Ясно только одно – деньги они гребут огромные. Фирма процветает и не жалеет средств для расправы со слишком любопытными. По слухам – немало людей в тайге сгинуло. Только предъявить беспредельщикам нечего, вернее некому.

Пока Давыдов рассказывал, мы несколько раз переглядывались: странным образом, но наши интересы в данной конкретной точке пространства с «ИвдельТрансСервис» пересекаются, да ещё как. Раз они ищут нечто непонятное, то почему бы это непонятное не было и нашей конечной целью? А раз так, приходится принимать навязанные правила игры. Причём такой игры, где правила придумывает тот, кто сильнее.

Поговорив ещё немного, мы откланялись, пообещав на обратном пути заскочить снова и тогда посидеть основательно. Уже порядком захмелевший хозяин, провожая нас до двери, на прощание сказал, что мы славные парни и что он обязательно нас ждёт, и, если у нас возникнут проблемы с местной братвой, мы можем ссылаться на него. Михалыч, уже в машине, согласился, что такая поддержка будет совсем не лишней.

Дорогу до дома мы посвятили обсуждению, что делать с пацанами. Про себя нет и разговора. Раз уж впряглись, то надо закончить дело. А вот молодёжь бросать в пекло страшно. По-хорошему, ребят надо отправить домой, но тогда экспедиция на грани провала. Вдвоём даже при самой современной технике не справиться.

Итак, что на кону: жизнь сыновей или, как это ни громко звучит, существование человечества? К грому таких фраз мы привыкли ещё в далёком детстве и поняли тогда предельно чётко: своя рубашка ближе к телу. По большому счёту всё упирается в то, когда инопланетяне соизволят прибыть. Человечество не справится с ними и наверняка погибнет. Но уж лучше погибнуть в борьбе, сражаясь с людьми, чем становиться пищей пришельцев. Изрядно поспорив, решаем отложить отправку ребят домой.

– Схватка будет упорной, а у нас лишь четыре нарезных ствола да охотничьи ружья.

– А это не так мало. Ты, Сашок, не забывай, что у меня с собой пластит, в умелых руках это – серьёзное оружие.

Отсутствие фуры и утоптанный снег вокруг дома информируют, что разгрузка благополучно завершена. Во дворе целый обоз из нарт, гружённых по полной. Молодцы мальчишки – ответственно подошли к поручению. А мы ещё за них переживали.

Для порядка интересуюсь у ребят о целостности груза и, выслушав подробный отчёт, иду готовить ужин. Стартуем рано утром, вернее ночью в три часа. Охотники прибудут за час до выезда. Теперь остаётся поплотнее покушать и спать. За едой вкратце ознакомили пацанов с итогами поездки. Упоминание о возможном противостоянии с непонятным противником вызвало бурю эмоций у них: правда, в силу своего возраста, молодёжь восприняла это как очередную игру-стрелялку. Ну, что ж, мы пока не стали их разубеждать в этом. Пусть поспят покрепче. Дорога дальняя, и, что уж тут лукавить, можно и не вернуться.

 

Глава 19

Ещё ничего не указывает на утро, но, глянув на часы, понимаю – пора.

– Михалыч, вставай! – я бесцеремонно толкаю Потапова.

– Ну что за народ, в кои веки приснится что-то приличное, и вот те на! Не дают досмотреть! А какое чудное сновидение! Ты чё, не спал вообще? – зевая, бормочет он, а уже через миг кажется, что и сам бодрствовал всю ночь. – Говори.

– Ты, Михалыч, дрыхнешь как убитый: вынесут – не проснёшься. А я даже не задремал. Тут дело такое: шевеление вокруг нас уже началось. Чуть за полночь нас посетили гости: залётные пробрались во двор. Я шума поднимать не стал – решил посмотреть, что будут делать. Одно скажу, воровством и не пахнет, покопались ребята в вещах и ушли. Причём процедура отличалась тщательностью и аккуратностью. Кстати, ушли они недалеко, но движуха вокруг так и не прекратилась. Я внимательно присмотрелся к гостям – за нами следят не профессионалы, нет, любители. Не скрою, тряхнул стариной и поглядел на команду вблизи, а заодно и к шёпоту их прислушался. Нас, Саш, с почестями проводят до места назначения, и эти клоуны думают, что мы у них на крючке – вот.

– Викторыч, да ты разведчик у нас! Что ж ты всё в одиночку, мог бы и под бок ткнуть, но, тем не менее, спасибо от всех. Думаю, кроме нас с тобой, эта проблема никому не интересна, к чему понапрасну пацанов тревожить? Будем вести себя в тайге с максимальной осторожностью, – с этим бодрым высказыванием Потапов вскакивает с кровати, включает свет и начинает играть побудку на нервах.

Утренний подъём «по-Потапову» – это когда полуголый мужик с матами носится по комнатам, кричит, тормошит мальчишек и создаёт в итоге только огромное количество шума. Данное мероприятие, по моему скромному мнению, вполне способно поставить на ноги и покойника. А, поскольку на сегодня задача значительно скромнее, команда на ногах на счёт три. Молодёжь слегка помята и не очень довольная, но уже глядит на мир адекватно. Суета постепенно стихает, и одеваемся мы уже почти в полной тишине.

Процесс занимает много времени: специально купленные комбинезоны для путешествий в условиях низких температур натянуть не так-то просто. Но, помогая друг другу, в течение получаса нам удаётся упаковаться. Остаются только фирменные куртки и обувь, а поскольку наших провожатых ещё нет, решаем перекусить. Времени оказывается достаточно для пары чашек кофе с бутербродами.

Потапов успевает закурить, когда стук в окно сообщает, что во дворе нас уже поджидают местные охотники. Хорошо, что с вечера вся техника подготовлена, и на прогрев двигателей потрачено всего минут пять. Сдаём хозяевам дом, и через четверть часа наш санный поезд из десяти снегоходов с нартами поворачивает с автомобильной дороги в лес, растворяясь в ночи.

Двигаться по проторённой трассе, наверное, легко, но не нам, имеющим мизерный опыт езды на такой технике, поэтому чуть не до полудня не замечаем в дороге ничего, кроме впереди идущего снегохода. Это потом, чуть пообвыкнув, начнём посматривать по сторонам, а пока безнадёжно отстаём. Предвидя такое, мы заранее договорились с охотниками: они двигаются впереди, торя дорогу, а мы по их следу. Заблудиться, когда перед тобой одна колея, невозможно, да и на каждой нарте установлен радиомаяк.

Наш путь начинает казаться бесконечным, только изредка останавливаемся попить чаю и связаться по рации с впереди идущим караваном. По нашим расчётам, до охотничьего домике, где запланирована остановка, нужно проехать прилично. Постепенно увеличиваем скорость, потому как романтическая ночёвка в лесу под открытым небом в наши планы не входит, но всё равно только к полуночи нагоняем наших и добираемся, наконец, до места отдыха.

Охотничий домик представляет собой нелепое сооружение, единственным достоинством которого является большая печь. Невысокий потолок, маленькое окно, пара порнографических фото на прокопчённых стенах, низкая дверь да нары во всю длину – всё убранство сугубо функционально, и ни о чём большем охотнику и думать не надо. Печь оказывается чудо-сооружением и прогревает маленькое помещение минут за десять. Вскоре весь наш уставший коллектив, сонно перекусив консервами, укладывается. Дежурство решаем не устанавливать – нет необходимости: спать придётся часа по два-три, потому что печка, хоть и греет быстро, только и остывает с такой же скоростью. А это значит, что вскоре первому замёрзшему придётся просыпаться и топить снова.

Ночь проходит тихо и спокойно: кто просыпался и подкладывал дров в печь, я и не знаю, но, судя по утреннему теплу, народ вставал не один раз. Новый день встречаем очень плотным завтраком. В дороге опять придётся перебиваться только чаем, а на одном кипятке долго не протянешь. Впереди ещё не одна сотня километров, и две трудные ночёвки теперь уже в зимнем лесу.

Мы по графику стартуем позже остальных: нет смысла плестись потихоньку в хвосте каравана, дожидаясь, пока передние пробьют дорогу в снегу. Так что у нас в запасе ещё часа три, которые посвящаем отдыху. Потапов выходит на связь с Комплексом и, получив последние данные, убеждается в устойчивости связи. Поскольку расконсервирован спутниковый телефон, общаемся с родными. В основном эфир захвачен молодёжью. Ну и правильно: пусть с маманями почешут языки, а мы пока с Михалычем смачно дымим у настежь открытой печной дверки.

Дорога второго дня мало чем отличается от предыдущего. Та же тайга, снег и километры, километры бездорожья... К вечеру догоняем наших охотников; они уже расположились на ночлег и сейчас на скорую руку готовят некое подобие ужина. К нашему приезду запахи в морозном воздухе висят прямо фантастические. Конечно, все устали, а мороз выжег из организмов пропасть энергии, может, поэтому запах горячего хлеба сводит с ума. Ночь застаёт у подножия какой-то горы. Снегоходами накатываем большую площадку, где устанавливаем одну палатку; охотники наотрез отказываются идти под крышу, они важно располагаются у костра, и их неторопливая беседа играет нам роль колыбельной.

Проваливаюсь в сон мгновенно. Сплю без сновидений и просыпаюсь только от шума двигателей. Оставив нам кипяток и какое-то горячее варево, наши провожатые трогаются в путь. Схема старая – они впереди на несколько часов, а потом и наша очередь стартовать.

* * *

– Михалыч, как река-то называется? – кричу, пытаясь перекрыть надсадный рёв двигателей.

– …ва!

– Как, как?

– Лозьва! – Саша даже чуть сбрасывает газ, чтобы донести до меня ценную информацию.

Мне по большому счёту название реки не очень и интересно, но суровая красота дикой природы невольно завораживает...

Едем по речному руслу, стараясь держаться пробитой трассы. Широкую пойму окружают высокие скалистые берега. На вершинах скал могучие сосны, как зелёные великаны в белоснежных шлемах, охраняют заповедный мир. Яркое солнце играет в слюдяных гранях камней. Морозный воздух на скорости сбивает дыхание, но это ничуть не мешает, а, наоборот, бодрит, делает окружающий мир ярче, а краски природы сочнее.

Река не вся ушла под лёд, над стремнинами курится пар, и приходится следить, чтобы ненароком не провалиться. Я чуть зазевался, и меня принял в свои объятия роскошный ивовый куст. Несмотря на приличную скорость, мне удаётся удержаться в седле, но хрупкие от мороза ветки изрядно поцарапали лицо.

Вытаскиваем снегоход всей бригадой. Вывалявшись изрядно в снегу, мокрые и уставшие, связываемся с нашим авангардом и сообщаем, что хотим остановиться на обед. Те, пожелав приятного аппетита, отказываются от предложения покушать с нами и говорят, что уже приближаются к конечной точке нашего маршрута. Похоже, путешествие подходит к концу: сегодня к вечеру охотники найдут нужную горку – очень уж она приметная.

Маленький газовый примус быстро разогревает отбивные котлеты, приготовленные ещё дома и замороженные именно для этого случая. Из термосов льются горячий чай и кофе, пар от них на морозе поднимается вверх струями, больше похожими на дым корабельных труб. На десерт пацанам приготовлен сюрприз – арбуз, купленный осенью и сохранённый супругой Александра Михайловича. Для нас с Потаповым сюрпризы неактуальны, и мы лишь выпиваем по паре глотков, буднично чокнувшись фляжками с коньяком. Оставляем ребят в одиночестве уминать большую ягоду, отходим в сторонку, не забыв прихватить по кружке кофе.

– Как думаешь, сопровождающие едут по следу или будут просто ждать на месте? – оглядывая окрестности в бинокль, спрашивает Александр.

– Не думаю, что сразу попрут. К чему раньше времени раскрываться, дорога-то дальняя. Что-то мне подсказывает: пока нас здесь много – не полезет в тайгу никто, а вот потом, когда свидетели уедут, тут попрут толпой.

– Правда твоя. Но всё же не грех оглядываться почаще. И стволы пусть всегда под рукой, не ровен час, от этого жизнь может зависеть, причём не только наша. Давай двигаться дальше, – Потапов кивает в сторону мальчишек, которые уже оседлали снегоходы и ждут команды трогаться.

Я молча соглашаюсь с другом и первым завожу двигатель. Машу рукой, чтобы Егор ехал первым, а сам замыкаю небольшую колонну. За два дня мы немного набрались опыта, поэтому скорость всё увеличивается, да и встречный ветер сегодня не причиняет особых хлопот. Езда становится привычной, и уже начинаешь чувствовать себя почти счастливым от окружающей свободы. Едем, любуясь суровой красотой Северного Урала. Здесь в диких местах сам воздух пропитан ароматом воли, счастья и абсолютной независимости. Становится очевидно, что за всё это стоит при необходимости и жизнь положить.

Наконец мы у цели. Много времени не можем определиться с местом стоянки, ведь здесь придётся жить не один день. Находим большую поляну на берегу ручья; к нашей радости, эта мелкая речка не замерзает полностью, и у нас всегда будет вода, а не снег, который таять на костре уже порядком надоело. Организуем мужиков на снегоборьбу и чистим площадку под лагерь, почти до земли. Устанавливаем две палатки: для нас и пацанов, заготавливаем дрова – в общем, обустраиваемся.

Утром следующего дня нас покидают проводники, желая удачи и хорошего отдыха. О боги, если бы они знали, что нам предстоит! Тем не менее договариваемся о возвращении. Когда последний снегоход скрывается в лесу, продолжаем оборудовать лагерь. Собственно, этим будут заниматься все, кроме Потапова-старшего. Он, как более опытный таёжник, отправляется на поиски старой зоны.

 

Глава 20

– Ну, вы даёте! – Потапов, встав на сиденье снегохода, осматривает лагерь. – Я думал, у вас всё готово, а тут работы ещё умотаться. Я нашёл зону: от неё немного осталось, но это, несомненно, она. Остатки бараков хорошо сохранились, и вышка у ворот ещё стоит. Так что лично я свою задачу исполнил, а вот некоторые...

– Не кипятись, Саш. Мы посовещались и вот что решили, – я не спеша разъясняю другу, почему работы идут так медленно, – экспедиция продлится не один день и, я думаю, не одну неделю. Поэтому нужно всё сделать основательно. Валы снега, которые мы начали сооружать, защитят нас от ветра (кто знает, какая будет погода) да и скроют от любопытных глаз, – тут я делаю многозначительную паузу, – баньку твою мы тоже, как видишь, устанавливаем. Потом дрова: их потребуется превеликое множество, дальше установим электростанцию – чуть в стороне, чтобы шум двигателя не мешал; ещё прокопаем дорожку к ручью... – в этот момент моя речь прерывается.

– Всё, хватит, понял и извиняюсь, – друг подходит и, уже обращаясь лишь ко мне, произносит: – я, Серёг, маяков на подъездах к лагерю понаставил. Объехал вокруг, дислокацию проверил. Место выбрали на редкость удачное: незаметно к нам не подъехать и не пройти: всюду заросли, а вот поляна просматривается хорошо. Ладно, сейчас кофейку хряпну и подключусь к вам. Найдётся мне лопата-то?

– Да запросто, – хором отзываются ребятишки.

– Для тебя, батя, я самую большую припас. – Потапов-младший рад покомандовать отцом; в кои-то веки ещё такое случится.

Вообще, Сан Саныч – парнишка неординарный; светловолосый, невысокого роста, крепкий, он зачастую задумчив, но любопытен и деятелен. Это отличает его от большинства сверстников, готовых утонуть в виртуальных морях интернета и способных разве на тусовки в ночных клубах или, в крайнем случае, рядом с ними. Санька серьёзно занимается самообразованием и, надо сказать, часто поражает меня не столько объёмом знаний, сколько их систематизированным усвоением.

Его слабость – квантовая физика, и вот на такую неподъёмную для нас тему он готов говорить часами. Изучение этой науки потянуло за собой попытки что-то понять в математике, и результат не заставил себя ждать. Мои познания в этом близки к нулю, и любой человек, могущий разобраться в дифференциальных уравнениях, по мне, почти гений. А в этом случае молодой пацан, умеющий математически моделировать процессы в релятивистской квантовой электродинамике, – это вообще запредельно. Сейчас, подшучивая над отцом, он чуть по-детски старается дать понять, что уже взрослый, причём не в физическом плане (здесь как раз всё в порядке), а в плане самостоятельности. Мне тоже кажется, что Александру давно нужно поменьше контролировать сына.

Впрочем, вчетвером мы долго не проработали: на повестке дня главное – поиски кладбища. Мы с Михалычем вскоре отбываем, установив перед отъездом палатки, разведя костёр и подключив в местную сеть электрогенератор. За остальное не сомневаемся, ребята вполне справятся. В качестве предосторожности заставили их повесить на плечи ружья – мало ли что, тайга. Потапов за рулём, а я, гружённый приборами, сзади.

– Ждите к ночи, связь по рации через каждый час, в экстренном случае – ракета. И если что, патронов не жалеть! – на ходу кричу пацанам, и мы исчезаем в клубах снежной пыли.

Колония встречает нас пустыми глазницами бараков. Дерево почернело и начало разрушаться. Да... Невесёлое место. Сейчас сложно даже представить, как тут жили люди, а ведь они не просто жили – срока тянули, и не маленькие. Это сейчас в лагере: хочешь – работай, хочешь – со свободы грейся, в те годы такое не канало. Жуткое впечатление усугубляет и округа: кажется, что эту корявую тайгу, вперемежку с густым подлеском, кто-то специально выбирал для мес-та наказания.

Зона расположена в глубокой ложбине, склоны окружающих её гор поднимаются метров на двести. Я про себя подумал, что солнце, даже летом, здесь гость нечастый. В голове живо встаёт картина: хмурый осенний день, ряды зеков в чёрных робах на плацу и все как один смотрят вверх, где на склонах гор только и видны лучи недоступного светила. Лай собак, крики охраны прерывают их и без того короткие минуты отдыха, и они, повернувшись, неровными рядами, идут через ворота к тёмному лесу.

Долго стоим и молчим.

– Серёга, всё, сантименты в сторону, пора заняться делом. – Потапов прерывает тишину чуть ли не шёпотом, но постепенно, как динамик, прибавляя громкости, резюмирует: – Жуткое место, но мы сюда не за этим шли. Разворачивай аппаратуру!

Полазив в снегу по пояс часа два и оставив за собой километры протоптанных тропинок, мы находим кладбище. Собственно говоря, нам очень повезло. Я чуть не споткнулся о почти упавший, изрядно подгнивший надгробный крест. Сомнений больше не остаётся: мы на месте. Видимо, в те годы не все могилы были безымянными: на кресте вырезана какая-то надпись, но сейчас различимыми остаются лишь пара ни о чём не говорящих цифр.

– Прости, человек, но придётся потревожить твой вечный сон, – сказал Саша, начиная расчищать снег с могилы. – Начнём отсюда, не возражаешь?

– А какая разница, давай начнём с этой, – я включаюсь в работу.

Металлоискатель после небольшой настройки даёт полную картину захоронения. В те годы, похоже, никто не заморачивался на тему глубины могил. Естественно, тела лежат чуть ли не на поверхности. Впрочем, это помогает не намного. Свирепые морозы и вечная мерзлота делают процесс эксгумации длительным и затратным.

Следующие два дня мы потратили на заготовку дров для отогрева промёрзшей земли. За это время ребята в лагере обустраивали быт, и, надо заметить, у них многое начинает получаться. Михалыч, навестив поселение, возвращается очень довольным: кроме краткого отдыха в комфорте палаток, его досыта угощают пирожками с картошкой, а ведь их не было в замороженном рационе. Воистину ребята обжились.

На третий день ещё затемно мы начинаем отогревать землю. Запалив костёр и набросав туда целую кучу брёвен, решаем съездить к своим. Пусть дрова прогорают, а к вечеру вернёмся копать, и этот процесс будет непрерывным. По-другому справиться с морозом, сковавшим землю, не удастся.

Встреча запомнилась надолго. Основная часть обустройства завершена, и, не ожидая нас, ребята топят себе баню. Тут следует упомянуть и о бдительности: нас встретило не только радушие сыновей, а поначалу два их ствола перекрыли подступы к лагерю, и, только увидев, что снегоход ведёт Потапов, они вышли навстречу.

Банька протоплена и водичка есть – нам доверено испытать дорогостоящее приобретение, а, если уж честнее, мы и не спрашивали никого. Надо сказать, что культпоход удался: несмотря на более чем скромные размеры помещения, внутри тепло, уютно – в общем, красота. Попарились от души. Оставив мальчишкам на второй заход воды и распаренный веник, идём в командирскую палатку и долго нежимся в тёплых спальниках.

* * *

Открыв глаза и постепенно возвращаясь в реальность, достаю телефон, узнать, который час, и вижу на дисплее пропущенный вызов. Набираю номер, это, оказывается, один из наших проводников. После недолгих «алё-алё» он говорит, что навстречу ему попались незнакомцы на трёх снегоходах, человек шесть. Прикинув их примерный маршрут, он не сомневается, что конечная цель их путешествия – мы. Поблагодарив звонившего, устраиваем военный совет. Сегодня обо всём рассказываем сыновьям. К слову сказать, ждали мы эту бригаду через пару дней, а они поторопились и в наших местах будут к завтрашнему обеду. Ребята с широко раскрытыми глазами узнают о реальной надвигающейся опасности и серьёзно заверяют нас о переходе на осадное положение. Господи, дети, ну откуда им знать об осадном положении!

– Саш, давай-ка я заминирую, на всякий случай, подходы к лагерю. Дистанционных взрывателей у нас с лихвой, а взрывчатки, если не очень усердствовать, то на десяток-другой зарядов хватит, это не считая технологических подрывов.

– Конечно, давай, только без фанатизма. А то я тебя знаю: как дело доходит до взрывчатки – тебя не остановить. Дай волю, ты полтайги в щепу переведёшь, – ёрничает друг, но вижу, что всё это показное; на самом деле, он как никогда собран и серьёзен. – Тут, Серёга, не на всякий случай минировать надо, а на случай настоящих военных действий. И вот теперь я точно не шучу. Давай вооружаться. Пора.

Я отправляюсь расставить минные ловушки, а Михалыч, как заправский оружейник, остаётся разбираться с арсеналом. Работа с взрывчаткой – процесс не столько тяжёлый, сколько скрупулёзный и нудный. Всё это усугубляется зимним холодом, и к тому же страдает скрытность, следы ведь не заметёшь, а по воздуху перемещаться с детства как-то не научился. Приходится призывать на помощь смекалку.

Дорогу минировать не стоит: вряд ли они сунутся по ней, ведь снегоход зимой – это круче вездехода летом – подъедет, где хочешь. Поэтому надо перекрыть более-менее опасные направления по всему периметру лагеря. Но как это обеспечить десятком зарядов? Идея приходит сама: а что, если развешать их на деревьях, эффект от взрыва будет значительнее. Придумано – сделано. И пусть до крови ободраны руки о замёрзшую до крепости камня кору, чувство гордости за хорошо сделанную работу резко повышает настроение. Теперь, если вражины сунутся, безоболочное взрывное устройство, сработавшее над головой, надолго выведет из строя противника, а если он будет неподалёку от заряда, то и оформит путёвку первым классом на тот свет. В душе кошки скребут; очень надеюсь, что применять бомбы против людей не придётся.

Возвращаюсь к тому времени, когда Михалыч кончил пугать детей страшилками на ночь. По испуганным лицам ребят становится ясно, что Фредди Крюгер – это чудесный человек. Пытаюсь развеселить коллектив шуткой, но не получается. Что ж, может, оно и к лучшему. Дело и вправду принимает крутой оборот.

Молодёжь наша хоть и впала в задумчивость, но ненадолго. Кто из современных тинэйджеров сможет длительное время заморачиваться одной темой? Стремительная жизнь наших дней диктует свои правила. Много проблем, слишком много, и решать их нужно быстро, не зацикливаясь, а активно работая в разных направлениях. Это раньше, когда всё текло медленно и размеренно, дела делались так же плавно. А теперь скорость. Главное сейчас не деньги – время. Кстати, и в нашем теперешнем положении нет ничего ценней его.

Наступивший вечер вновь разделил нашу группу: мы на кладбище, а парни остаются охранять лагерь. Накатанная дорога и мощный снегоход – залог мобильности.

К нашему приезду костёр почти прогорел. Откинув в сторону целую кучу малиновых угольков, пробуем землю и, к нашему облегчению, обнаруживаем, что она прогрета полностью, а это значит – работа будет легче, чем мы ожидали. И действительно, нам на радость, грунт можно брать лопатой, лишь слегка взрыхлив его.

Гроб показался, едва мы сняли грунт на пару лопат. Сырая земля быстро схватывается на морозе, поэтому вытаскиваем его не вскрывая. Нам сегодня определённо везёт и не придётся искать другие могилы: эта была братской. Слева и справа от первого гроба, вплотную к нему, закопаны и другие. Слегка расширив могилу, нам удаётся достать и их, а в образовавшихся нишах видны следующие. Рискуя здоровьем, заползаем в боковые тоннели и ценой отчаянных усилий отдалбливаем ещё парочку. В итоге к утру у нас было пять покойников.

– Михалыч, грузим, а вскрывать пока не будем. И так нехорошо поступили с умершими. Им и в жизни-то мало что светило, а тут и смерть ещё не означает конца их земного маршрута. Завалим снегом, оградив от зверья, а уж перед поездкой на перевал и достанем трупы, – говорю другу и по его лицу понимаю, что и он такого же мнения.

– Конечно, вот только содержимое гробов, как ты помнишь, должно соответствовать целому ряду требований, и если покойнички им не соответствуют, то мы зря переводим горючее, – только и сказал в ответ Потапов, – давай пару досок оторвём, хоть внешний вид посмотрим.

Морально тяжёлая процедура и в самом деле не занимает много времени. Правда, доски оторвать удаётся не так быстро, как хотелось бы, но тела сохранились хорошо, точно вчера закопаны. Достаём кассету экспресс-теста и, сверяясь с инструкцией, проводим все необходимые действия. Результат – туберкулёз. Что ж, если уж везёт, это надолго.

По рации связываемся с базой и будим ребят. Несмотря на их жалкий протестующий лепет, приказываем топить баньку и ждать нашего приезда.

Тяжёлая и физически, и морально ночь буквально вытянула из нас все силы. Это мы поняли, когда, наконец, добрались до лагеря. К нашей радости, баня уже подходила. Мы не стали ждать окончательной готовности: смыть грязь можно и в не очень горячей.

Не зря говорят, что баня возвращает силы. Чистая правда. Не прошло и полчаса, как противная слабость вместе с потом выходит наружу. Сомлевшие от тепла, идём в палатку. Там на скорую руку перекусываем, и только храп указывает на то, что мы ещё здесь и живые. Охрану выставлять не стали; Потапов зуб давал за надёжность датчиков слежения, которыми он утыкал буквально всё.

Проснулись уже к обеду и сразу же связались с сыновьями, они в соседней палатке должны были отслеживать обстановку. Нас успокоили: сработки не было, да и на подходе к лагерю тихо.

С сегодняшнего дня устанавливаем круглосуточное дежурство. Мальчишки тут же предложили подойти к этому вопросу с технической точки зрения. На длинном шесте была закреплена видеокамера с широкоугольным объективом, позволяющим осматривать всю прилегающую территорию. Функция ночной съёмки позволяла делать это ещё и в полной темноте, а разрешение объектива было достаточным для просмотра самых удалённых предметов. Остаётся добавить, что подключённое к компьютеру оборудование позволяло дежурить в тепле палаток. Пускай недруги мёрзнут, а мы с комфортом посидим.

 

Глава 21

– Батя, они здесь! Сигнал от датчика! – Егор, оторвавшись от монитора, внешне спокоен, но я вижу по побледневшим губам: парень на взводе.

– Михалыч, Санька, подъём! Пора гостей встречать! – расталкиваю спящих, набивая магазин помпового ружья.

Потаповы, кажется, и не спали: поднимаются без шума и быстро натягивают тёплую одежду.

– Какой, говоришь, датчик сработал? А, это самый первый, который установили у русла реки – значит, время ещё терпит: пока впотьмах доедут, пока оценят обстановку – в общем, не раньше чем через пару часов нам может что-то угрожать. У меня деловое предложение – позавтракать, – спокойный, уверенный тон Александра Михайловича передаётся всем.

На улице тьма, хоть глаз выколи, но рассвет уже не за горами. Монитор компьютера рябит, картинка, передаваемая камерой, очень нечёткая. Я поднимаю полог, и колючие кристаллики снега врываются в палатку.

– Серёга, закрой ворота, а то сдувает. Непогода – это по большому счёту не плохо. Вот только мести здесь может подряд не одну неделю. А у нас чётко расписанные планы, из временного промежутка которых никак нельзя выбиться. Что будем делать? – Михалыч закуривает и бросает пачку мне.

– В первую очередь – думать. Ты, кажется, перекусить собирался, ну так давай, организовывай. При такой погоде у наших гостей нежданных один вариант – нападение, иначе команда банально замёрзнет. Как считаешь?

– Раз, два, три...

– Да ты у нас приколист! – делаю обиженное лицо, но шутка уже разрядила атмосферу, а Потапов добавляет:

– И так до шести. Я так думаю, их не больше. Справимся.

Я, в отличие от Михалыча, не собираюсь вести бесконечные дискуссии, руки сами находят дело. Из вещмешка извлекаю пару пакетов НЗ. Зубами рву плотный целлофан, и на импровизированном столе появляется точно скатерть-самобранка. К кипятку прилагаются галеты, земляничный джем, крохотные упаковки сгущённого молока и маленькие плитки горького шоколада. Несмотря на невеликий ассортимент, стол смотрится вполне цивильно.

Времени на препирательства больше не тратим. Располагаемся удобнее и завтракаем. За едой перебираем возможные варианты нападения, а что оно непременно будет, ни у кого сомнений не возникает. Выводы неутешительны: если недруги наши решатся на серьёзное дело, то нас ждёт некрасивая смерть у палаток. Близко они вряд ли сунутся, ведь любой местный бомж с детства в тайге и вполне белке глаз выбьет, чтоб шкурку зря не портить. А вот если начнут замерзать, то могут решиться на атаку.

Завтрак заканчиваем в полном молчании. Не успеваю смести крошки со стола, как оживает монитор. Поначалу кажется, что пурга сбила приборы, но, присмотревшись, замечаем первые признаки людей около лагеря: камера фиксирует тусклые отсветы на деревьях – видимо, от фар. Сняв ружья с предохранителей и сунув за пояса более серьёзные машинки, смотрим и ждём: вдруг гости попадутся неграмотные и сразу захотят потеснить нас у костра. Меж тем светает, пурга чуть сбавляет обороты, и на мониторе уже отчётливо видны все, даже мелкие детали окружающей местности.

– Да вот же они, – Егор показывает пальцем в левую часть экрана, – у высокой сосны.

Да, теперь отчётливо видны три снегохода и кучка людей неподалёку. Я с чувством глубокого удовлетворения вдыхаю полной грудью: устанавливая заряды по округе, первый повесил именно там. Идеальный пост наблюдения и отличный сектор обстрела. Предполагая, что удобная позиция понравится и гостям, не стал экономить на взрывчатке. И вот теперь момент истины. Умом понимаю, надо бы рвануть заряд, и так сказать нанести превентивный удар, но агрессии пока не чувствую и нажать кнопку не поднимается рука. Потапова не стал баламутить своими переживаниями, он мужик жёсткий и наверняка смог бы помимо моей воли активировать заряд. Впрочем, взорвать гостей я смогу в любой момент: их маршрут по лагерю вряд ли будет сильно отличаться от моих прошлых перемещений. В любом случае можно за один раз уничтожить всю их технику и при необходимости сильно проредить ряды пришельцев. Информирую команду и некоторое время таю в восторженных возгласах.

– Вы, сударь, маньяк! – на лице друга играет несколько ироничная улыбка.

Тут в самый неподходящий момент происходит непредвиденное – гаснет свет. Несколько мгновений соображаем, что делать. Неожиданно мой Егорка, крикнув, что сейчас всё исправит, выбегает из палатки. Через несколько секунд слышится звук выстрела. Сердце проваливается куда-то ниже пяток. Бегу следом. Егор, раскинув руки, лежит недалеко от тропинки, ведущей к электростанции. Бросаюсь к нему, но тут же лечу в сугроб – это Михалыч, показывая чудеса боевой подготовки, валит меня с ног. Вовремя! Морозный воздух рвёт ещё с десяток выстрелов, но они больше для самоуспокоения, так как лёжа мы вне зоны поражения.

– Там Егор! Пусти!

– Серёга, Егор уже давно у генератора. И если бы ты не торопился, а протёр бы шары, то сообразил, что запнулся пацан и этим падением наверняка спас себе жизнь.

Поворачиваю голову, и правда: Егора нет на прежнем месте.

– Егор, – кричу сыну, – берегись! Обратно по открытому месту не лезь! По снегу, по снегу! Ползком!

Потапов, бесцеремонно вцепившись в воротник, с кряхтением тащит меня в палатку. У входа младший Сашка протягивает обронённый мной дистанционный пульт управления взрывателями.

– Дядь Серёж, возьми, а то за себя не ручаюсь, уже хотел нажать все кнопки, но ничего не получилось.

– И не должно было получиться, от таких кадров, как ты, и приходится ставить блокировку, – я чуть нервничаю, но на грубость не срываюсь.

Под потолком вспыхивает лампочка. Молодец, Егор: запустил-таки генератор! На экране монитора начинает отображаться оперативная информация. Меня интересует только одно, где сейчас вражеская гоп-компания? А, бегают, мать их... Раскрыли свои намерения и, не добившись успеха, пытаются импровизировать. Суматохой необходимо воспользоваться. Пульт чуть дрожит в руках. Несмотря на то что моего сына чуть не убили, я не решаюсь нажать кнопку.

Время, кажется, остановилось. Бросаю взгляд на экран и вижу: какой-то хлопец, выдвинувшись чуть вперёд, направляет в нашу сторону некий ствол странного вида. Ожидать последствий его применения на собственной шкуре не входит в планы нашего исследовательского рейда. Жму кнопку, и экран монитора заволакивает снежная муть, а земля под ногами вздрагивает. Грохот на мгновение закладывает уши, но спустя секунду на палатку опускается тишина.

 

Глава 22

Снежная пыль медленно оседает на землю. Монитор бесстрастно показывает окружающее пространство. В месте взрыва искорёженные деревья завалили стоянку снегоходов, да и их владельцев что-то не видно. Несколько минут с замиранием вглядываемся в экран. Полнейшая тишина и отсутствие информации от датчиков движения говорят об одном: у противостоящей конторы серьёзные проблемы.

– Чёт я не понял, Викторыч, у тебя там сколько тонн взрывчатки было? Неужто всех повалили? – голос Потапова слегка разряжает гнетущую тишину.

– Потапов! Юморист! – говорю, чуть заикаясь. – То, что у наших гостей нет движухи, – ничего не значит. Может, враз лишились сил?

– Я думаю, не только их, но, похоже, и жизни. Хотя пошли, поглядим. Пацаны, оставайтесь на месте: чуть что, палите во всё могущее двигаться и не задумывайтесь о морали. Когда на одной чаше весов человечество, а на другой – несколько подонков, то дело даже не в нравственности, а в банальной логике. И раз мы не в состоянии обойтись без жертв, тогда пусть она будет железная. – Михалыч демонстративно крутит барабан нагана и откидывает полог палатки.

– Стой! Геройство нам ни к чему. Надо чуток обождать, да и нет смысла переть на рожон. Война, похоже, кончилась. Теперь только трупы собирать и, если повезёт, пленных, – мои слова останавливают друга.

Чуток затягивается на полчаса. Несколько сигарет, выкуренных одна за одной, приводят нас в норму. Успокоившись, прикидываем дальнейший план действий. Мальчишки займут позиции у палатки и будут прикрывать нас, а мы посмотрим вблизи на завал. Только сейчас приходит осознание содеянного: как ни крути, без жертв не обошлось. И хотя наша вина вроде бы не очень тяжкая (мы защищались), но на душе становится муторно.

По дорожке, пробитой в метровом снегу, пригибаясь, а местами и ползком, обходим лагерь противника, чтобы осмотреть его со склона горы. Открывшаяся картина ужасает: среди поваленных деревьев разбросаны кровавые остатки шести тел. Не надо быть патологоанатомом, чтобы понять – смерть собрала неплохой урожай, а если в ком ещё теплится жизнь, то, судя по повреждениям, он явно не жилец. Наблюдаем обстановку несколько минут и решаемся: поднявшись во весь рост, идём в их сторону.

– Предупреждаю, кто дёрнется – получит пулю! – голос Потапова звенит в морозной тишине.

Подходим. Воздух пропитан характерным запахом селитры. Кровь ещё парит на морозе, и почему-то именно это наиболее жутко. Переборов брезгливость, осматриваем трупы.

– Твою мать! Серёга, ложись! – падая в снег, кричит Михалыч. – Трупов-то пять, а сверху шесть считали – живой один. – И, уже обращаясь к выжившему, предлагает: – Сдаваться, однако, надо, дорогой. Если без глупостей, то есть шанс пожить ещё.

Минутная тишина прерывается, и в ответ хрип:

– Ладно. Выбора у меня нет – сдаюсь, – и уже тише: – я ранен, помогите...

С максимальными предосторожностями идём на голос. В двадцати метрах обнаруживаем раненого. Что дела его плохи, было понятно уже, когда шли по кровавому следу. Я малость повидал в этой жизни: так вот – такая кровопотеря бывает только при очень серьёзных ранениях, а после них без помощи врачей да в такой мороз – шансов немного.

Худощавый мужчина сидит у сосны, привалившись к ней спиной. На нас смотрит без страха, скорее с интересом:

– Лоханулся я. Думал, так себе, чмошные туристы, а вы вона как нас. Ну, что ж, такова «селява». Ваше время банковать, господа экстремалы. Только знайте, если выживу – не забуду, – взгляд его становится злобным, но через секунду, закашлявшись, он теряет сознание.

– Михалыч, давай-ка этого в палатку. – И уже во весь голос для пацанов: – Егор, всё в норме, встречайте! Мы с пленным!

Транспортировка занимает несколько минут, густой подлесок лишь слегка затруднил движение. Через пять минут мы в палатке. Оставляю Михалыча как нашего главврача с раненым, назначив пацанов в помощь, а сам иду обратно: негоже оружие оставлять без присмотра, да и заряды проверить не помешает. Сколько ещё придурков около нас может шататься? Бережёного, как известно, бог бережёт.

Сбор трофеев и их проверка занимают много времени. Вернувшись, застаю наших мирно беседующих с гостем, да так, словно ничего и не случилось. Точнее сказать, беседует с пленным Потапов, а пацаны слушают, протянув к говорящим диктофоны. На входе до меня долетает обрывок вопроса, и я поневоле присоединяюсь к слушателям.

– Значит, «ИвдельТрансСервис» просто прикрытие, а основное занятие – поиск внеземных артефактов, указывающих на посещение нашей Земли инопланетянами? – Саша, глядя на меня, добавляет: – Ты уж извини, Серёг, карты на стол – иначе никак. – И, выдержав паузу, продолжает. – Представляю: Рожин Пётр Григорьевич – генеральный директор вышеупомянутой фирмы.

– Можно без отчества, просто Пётр. Что ж, терять мне нечего и удовлетворить ваше любопытство можно, вот только боль адская, боюсь, сдохну чуть раньше, чем доскажу.

Михалыч вкалывает ему морфин, и это производит волшебный эффект: наш пленник оживает. Первая просьба вполне естественна – закурить. Пачка падает на его грудь, и он, с трудом шевеля забинтованными пальцами, достаёт сигарету. Я порываюсь дать человеку огня, но Потапов резко одёргивает: «Серый, у него туберкулёз!» Что ж, предупреждение возымело эффект: вслед за пачкой летит и зажигалка. Рожин с трудом высекает огонь и, резко затянувшись, долго и нудно кашляет, причём до крови. Да уж, при любом раскладе – не жилец. Но, успокоившись, он как ни в чём не бывало продолжает прерванную тему.

– Это наш пусть своеобразный, но бизнес, а вы своей идиотской прогулкой по тайге сломали все наши планы. Я бы даже сказал чётче: залезли в чужой огород. Это теперь мне многое стало яснее, но кто же мог подумать. Ребята, я поздравляю вас, вы нашли на свои задницы чудные приключения. Разрулить ситуацию уже невозможно: за моей невзрачной, на первый взгляд, фирмой стоят очень влиятельные люди и организации. Пройдёт неделя, от силы две, и нашу экспедицию начнут искать. Эти люди на свои деньги прочешут тайгу не раз. Предупреждаю сразу – пленных брать не будут.

– Э, брат, да ты ещё и угрожаешь! – срываюсь я.

– Викторыч, подожди, не заводись. Мы тут о многом переговорили до твоего прихода. Сейчас объясню.

Рассказ короток и информативен: наш гость именно тот человек, о котором нас предупреждал Давыд. Рожин, отсидев последний срок, решил завязать с криминалом и заняться бизнесом. Торговля и транспортные услуги поначалу приносили неплохой доход. Но вдруг всё стало рушиться: причины выяснять нам не было нужды, но вот решение финансовых проблем оказалось неожиданным и для нас очень интересным.

Как-то, охотясь в этих краях, он наткнулся на остатки непонятного механизма и ради интереса взял себе на память металлическую табличку с аппарата. На странном металле было выгравировано невероятное существо. Некоторое время находка так и пылилась дома у Петра, пока однажды он не показал её знающему человеку. Этот джентльмен (имя его по понятным причинам пленный назвать отказался) проявил такую заинтересованность, что вскоре поиск необычного стал основным занятием Рожина. Деньги потекли рекой, а где их много, там, конечно же, криминал. В общем, жизнь вернулась на круги своя. И уже в конце рассказа Потапов прояснил дерзость, с которой вёл себя наш пленник. Последняя отсидка не прошла даром для здоровья. Рожин не уберёгся от туберкулёза и сейчас спорит со смертью уже на последней стадии. Дни его сочтены – полгода максимум, и это весь его жизненный багаж.

– Я, Сергей Викторович, ему всё рассказал. Всё. Да только не верит он.

– У, какой недоверчивый. Но нам твоя вера – по барабану, а вот тубик пользу принести может вполне. Рассадим трупы у костерка в известном месте и тебя, ещё шевелящегося, рядом. Может, тогда убедишься. Как тебе такое предложение, Григорич? – говорю я, надеясь получить отказ.

– А что? Мне терять нечего... Вот вам... Хотя к чему пустые базары – я принимаю предложение. Если повезёт дожить до перевала, погляжу на вашего монстра. Кстати, тут я вам могу помочь. Дорога мне туда известна, совсем недавно инспектировал те места. Так что доберёмся быстро, след моего снегохода только сверху занесло, поэтому поедем по почти накатанной колее. – Немного разгорячившись, Рожин добавляет: – Если не врёте, так хоть сдохну за дело.

Не знаю, как кого, а меня этот человек заинтриговал. Странный он. Мне очень многое непонятно, так и срывается с языка: «Ты кто, человек?» Впрочем, вопрос на волю не выпускаю, а то придётся на сон грядущий наслушаться детских сказок. Что ни говори, правды от него не жду: этот контингент (сидевшие) наболтают столько – на роман хватит. Беседа за жизнь продолжалась до самой ночи. Все наши попытки выяснить, кто стоит за «ИвдельТрансСервис», успехом не увенчались. Но показы хроник цивилизации Первых и нападения инопланетян на Землю всё-таки растопили лёд неверия.

Из разговора по ряду реплик с использованием специфических терминов я понимаю одно: перед нами редкий зверь – чёрный уфолог. Никогда не слыхал ни о чём подобном. Знал, конечно, что народ копает клады и прочую археологическую древность, но чтобы частная организация целенаправленно искала звёздные артефакты – это уж слишком.

Эти люди ищут нечто и, похоже, находят его. Дальше закономерный вопрос: а что с этим делать? Рожин в конце концов признаёт, что все ниточки ведут в столицу. Думаю – правда, но не совсем: столицей дело вряд ли ограничивается – наверняка организация международная. А раз так, то и без спецслужб тут не обойтись. Они открыто или, вполне возможно, негласно играют свою партию в этом концерте. Получается, что наши силовики (и не только наши) помогли создать новое направление криминального бизнеса – чёрную уфологию. И теперь эта шарашка ставит под угрозу весь мир.

Смущает одно: мы не знаем цели этих изысканий. Пробные версии, озвученные в последующей беседе, хотя и имели место быть, но всё же являются спорными. Одна из них – технологии пришельцев: мысль неплоха, но только с первого взгляда. Если подойти к вопросу серьёзно, то критики она не выдерживает. Где они, технологии-то? Информации о хотя бы одном найденном агрегате нет, а те части, куски, обломки кроме металлургов и не интересуют никого. В металлургии процесс получения прибыли очень долог и тернист. Даже если новый металл или сплав будет иметь коммерческую ценность, то пока пройдёт рекламная кампания, пока сплав станет реально доступен, пока... Пока этих «пока» с десяток не пробьют – денег не будет, а это месяцы или даже годы.

Наиболее вероятно, что компания ищет прямой выход на инопланетян. Здесь, при хорошем раскладе, выгода налицо: кто первый начнёт сотрудничество с более развитой цивилизацией, тот и получит прибыль. Всё просто, надо только поймать летающую тарелку, взять за хоботы пару зелёных человечков и ровными колоннами строить технологический рай. Смущает многое, а в первую очередь то, что поиски идут нелегально. Конечно, может, контора выполняет правительственное задание, да нам ровно до одного места их проблемы. Эх, искали бы ребята следы НЛО где-нибудь в стороне, а желательно и на другом континенте.

Давно все улеглись, а мне не спится. Разве после такой встряски можно спать спокойно? Вот и пролетела ночь: не то во сне, не то в полудрёме. Пожалуй, только ребята отсыпались по полной. Дежурство не устанавливали, ибо второе нападение – это из области фантастики, да и датчики по периметру работают отлично.

Следующий день с утра занят подготовкой экспедиции к перевалу. В десятый раз осмотрены техника, оружие и оборудование. Только к вечеру можем признаться себе, что всё готово. Пацаны ворчат: перепроверка снаряжения им уже порядком надоела. Просятся покататься по окрестностям, но получают отказ: в такой ответственный момент лишние неожиданности ни к чему.

Михалыч, немного поколдовав у ноутбука, даёт устойчивый канал связи с Комплексом. Компьютер подземелья сообщает о характерном изменении электромагнитного фона в районе перевала: это значит только одно – зашевелился зонд. По всем параметрам он сейчас находится в стадии максимальной готовности. Надо торопиться: первый, кто окажется в зоне действия его манипуляторов, будет использован в качестве образца. И упаси Бог кому-то нас опередить. Хотя, по сведениям с орбиты, в районе перевала тишина, никакого присутствия людей не зафиксировано. Это чуть успокаивает, но поездку, назначенную на завтра, не откладываем.

Темнеет. Мы все собираемся в палатке на ужин. Раненый за день немного окреп и, по общему заключению, поездку выдержать должен. Снова разговоры о чёрной уфологии. Ловлю себя на мысли, что уже не воспринимаю Рожина как заклятого врага, а ведь это именно он стрелял в Егора. Воистину православные умеют прощать. Я никогда не считал себя верующим, но мои бабушки и дедушки (настоящие христиане) сумели что-то вложить в душу своего внука. И это никуда не делось, а иначе как объяснить мою почти дружескую заботу о пленном?

Спать долго не ложимся: выезд сразу после рассвета, иначе дорогу в тайге отыскать будет нереально. За чаем ещё раз просматриваем материалы об истории Комплекса, но это скорее психологическое давление на Петра. Вижу, что его доверие к нам крепнет с каждым кадром, и «Оскару» понятно – такое специально не снять. Да и дороговато будет такое мероприятие для охмурения одного человека. И всё же Рожин не до конца на нашей стороне. Повторный вопрос об его участии в контакте с зондом он оставляет с тем же ответом. Переглянувшись с Михалычем, решаем закрыть эту тему.

Теперь – отдых. Завтра будет тяжёлый день, тяжёлый в прямом физическом смысле.

 

Глава 23

– Ну что, присядем на дорожку... Сегодня очень важный день, – говорю без пафоса, не вкладывая в понятие никаких подводных камней. – Поэтому прошу всех соблюсти старый русский обычай.

Команда давно одета и готова к старту. Неподалёку тихое рычание моторов – идёт прогрев техники.

План путешествия прост – сначала на старую зону за трупами, а потом бросок к перевалу. Впрочем, как всегда случается – гладко было на бумаге, но забыли про овраги. Теперь перед нами нет охотников, что пробивали нам тропу в глубоких снегах; и если до зоны дорогу ещё можно считать проходимой, то дальше будет трудно. Не стоит сбрасывать со счетов и сложный гористый рельеф, малопроходимый для снегоходов. Поэтому настраиваемся на битву.

Погода радует: лёгкий морозец, около двадцати градусов, солнце и полный штиль. Потапов-старший впереди, за ним молодёжь, и замыкаю автопоезд я с пленным. До зоны он поедет в санях, а потом будет показывать дорогу. И, если Рожин не соврал, то, найдя его старый след, мы сэкономим много времени и сил.

Путь до лагерных развалин знаком и приключений в пути не происходит, что несказанно радует. Не останавливаясь, едем на раскопанное кладбище, чтобы забрать покойников в последний, им совершенно не нужный маршрут. Снег во-круг ящиков с трупами испещрён следами животных, но до тел зверьё добраться не успело. Я с облегчением вздыхаю: и так взяли на души страшенный грех – потревожили мертвецов. Без малого час уходит на погрузку и крепёж груза. Втроём укладываем на сани громоздкие ящики, а Потапов тем временем, наслушавшись невольного попутчика, ищет следы его прошлой поездки.

Погрузив тела, покидаем скорбное место и, тщательно вымыв снегом руки, греемся кофейком из термоса. Время идёт, а Потапова всё нет. Начинаю с сомнением поглядывать на увечного: что варится в его котелке, не знает никто. Да и зачем? Барабан нагана полон, и, если что не так, пусть дальше чудит на том свете. Порываюсь связаться с разведчиком по рации, но не делаю этого: отвлекать Михалыча ни к чему. Найдёт след – сам позвонит.

Не зная времени поиска, решаю использовать такую возможность для обеда. Отправляю мальчишек за дровами – костёр не помешает. Они в мгновение ока отцепили сани и наперегонки рванули к почерневшим останкам зоны. Вскоре с той стороны слышатся треск и стук топора. Значит, через несколько минут будет весело играть на полешках пламя, а лишняя порция тепла сейчас только на пользу.

Проходит часа полтора; мы уже совсем расслабились, плотно подкрепившись гречневой кашей, разогретой на костре. Она так сумасшедше пахла, пока набирала тепло, что умяли здоровенный котелок за раз. Именно в этот момент зазвучал зуммер радиостанции.

– Аллё, бездельники, как дела? Чуть весь бензин не сжёг, но дорогу нашёл; не поверите, она совсем рядом. На открытых местах след практически незаметен. А стоило дураку только в лес углубиться и вот, пожалуйста, – она! Приём... – отчётливо грохочет Потапов.

– Рады за тебя, Михалыч! Давай обратно. Горячий кофе тебя уже ждёт.

– Батя! – кричит Саша-младший, – и рюмка коньячку греется!

– Сейчас пробую напрямую проехать. Если я правильно рассчитал, то ждите минут через двадцать. Всё, до связи! – и добавляет: – Вот, Сергей Викторович, дожил-таки я. Ребёнок заботиться об отце начинает.

– Саша, не тешь себя иллюзиями, это только потому, что огненной воды много, её и не жалко; будь уверен, из последней бутылки вам не перепадёт ни капли.

– Злой ты, Сергей Викторович, злой! – Михалыч, посмеиваясь, умолкает.

Ждём возвращения недолго. Звук снегохода слышен уже через пять минут, а ещё через десять появляется далёкий силуэт нашего следопыта.

– Коньяк, кофе! Шесть секунд на сборы! – с ходу, едва соскочив с сиденья, раскомандовался Потапов. – Надо ехать. И так потеряна куча времени.

– Мы готовы к старту, господин генерал! Только вас и ждали, – отвечаю и картинным жестом протягиваю барину фляжку.

– Спасибо, господин Морозков, но я вполне серьёзно. Не просто надо ехать, пора ехать.

– А никто и не спорит. Вон, видишь, пацанва снегоходы прогревает. Пей – и в путь.

Выпив спиртного и быстро, почти глотком, осушив стаканчик горячего кофе, Саша занимает место в авангарде отряда, и мы трогаемся.

Остаток дня запомнился только частыми остановками для того, чтобы в очередной раз отыскать потерянный след. Этим, несмотря на мои уговоры о помощи, занимался Саша. К вечеру, совсем измотавшись и найдя в очередной раз занесённую дорогу, Михалыч даёт команду на ночлег.

– Всё! Отверховодил, завтра генералом будешь ты. Я специально хотел сегодня самое сложное проскочить. Теперь я отдыхаю, а ты уж, друг ситный, устраивай ночлег и настраивайся на завтрашнюю пахоту. После тебя у руля экспедиции будут сыновья, а вот на третий день мы, оба отдохнувшие, будем готовить спектакль на перевале.

– Ладно, стратег хренов. Выбору не оставляешь, будь по-твоему. Отдыхайте, ваше благородие! – гаркаю я, едва увернувшись от брошенного снежка. – Пацаны, ночёвка! Живо костёр разводить!

Через час, сидя у огня, за плотным ужином вновь обсуждаем предстоящее дело. Вроде всю тему на сто раз обговорили, но нарастающее напряжение не позволяло больше ни о чём думать. В конце концов пустая говорильня надоедает, и мы переключаемся на нашего пленника. Не знаю, что им движет, но он понемногу начинает рассказывать о себе. Наверное, увидев наше упорство и стремление к непонятной ему вначале цели, Пётр и в самом деле решает сыграть в нашей команде.

История его жизни немногим отличалась от других. Рождённые в СССР и вступившие во взрослую жизнь на волне перестройки, молодые ребята имели не очень большой выбор: либо беспросветная работа с многомесячным ожиданием зарплаты, либо криминал с его красивой, но очень короткой жизнью. Рожину ещё крупно повезло: он уцелел в разборках, но от тюрьмы уйти не сумел.

Первый, небольшой срок не только не направил на путь истинный, но ещё больше сблизил его с криминалом. К тому же, после бунта в лагере, в котором он принимал самое активное участие, Григорич вошёл в число авторитетов. Ну а дальше – дорога вообще одна. Шло время, рассказчик поднимался до определённых высот в той очень своеобразной среде: жизнь стала налаживаться. И надо же было ему именно в этот момент перейти дорогу конкурирующей фирме, и, как следствие ошибки, – новый срок. Теперь не маленький. На зоне его, получив с воли заказ, ещё и попытались убить. Пришлось выбирать: либо бесславно сгинуть в застенке, либо идти к куму и начать сотрудничать с администрацией. «Вот так я и ссучился», – сказал в заключение Рожин, и сразу же вспомнилась даденная Давыдовым характеристика.

Первая часть повествования о его жизни была нам интересна, но я надеялся, что будет рассказ и о второй, связанной с очень близкой нам темой, теперь имеющей название – «чёрная уфология». Мы с нетерпением ждали, и Пётр, словно почувствовав напряжение, кое-чем поделился.

Произошло это здесь, в районе перевала. Устав от проблем, которые сыпались на голову Рожина как дождь, он решил отдохнуть. А где отдыхают местные жители? Конечно же, в тайге, на охоте. Лето, не сезон. Но всё так достало, что он всё же собрался да не просто по опушке прогуляться, а на пару недель, подальше. Неплохо порыбачил на Лозьве и решил податься в горы, причём маршрут проторил в самую глушь. Для чего, он и сейчас точно ответить не может. Около одной из вершин едва не попал под оползень, спастись удалось лишь чудом. Придя в себя и бегло оглядев итоги природного катаклизма, Рожин поймал солнечный зайчик, отражённый некой гранью на груде камня. Вполне естественно, что природное любопытство заставило его добраться до находки.

Задачка предстояла сложная; после оползня вообще трудно пройти, так как грунт нестабилен и очень возможен новый обвал. Применив всю ловкость и израсходовав много сил, он кое-как добрался до места. Разочарование было огромным: вместо ожидаемой золотой жилы среди камней лежали остатки некоего механизма, назначение которого он и приблизительно не сумел определить. Ничего подобного Рожин никогда не встречал. Правда, и слесарь-то он неважнецкий, но, тем не менее, с техникой соприкасаться приходилось.

Длинная, метров десять, изогнутая труба на нескольких шарнирах с кучей каких-то проводов внутри. Оттащив находку в сторону от оползня, попробовал разобрать. Не получилось. Голыми руками да ножом с топориком много и не разберёшь, а металл оказался очень прочным, но, что поразительно, несмотря на это, труба была гибкая. Повозившись немного, он отбросил в сторону надоевшую вещь, но перед этим оторвал от блестящего шарнира пластинку со странным рисунком, которую чисто машинально сунул в карман.

По поводу происхождения этого железа Рожин даже заморачиваться не стал, в местных горах много странного случается: упорно ходили слухи о тайнах секретного армейского полигона, поэтому и побыстрее убрался оттуда. Вернувшись домой, он начисто забыл о находке, пока случай не свёл за бутылкой со сведущим человеком. Дальнейшее мы знаем. Вне всяких сомнений это было одно из щупалец-манипуляторов зонда.

– Завтра будем на месте. Остановиться лучше на границе леса, потому как дальше лишь голые скалы, где и укрыться совершенно негде да и на крохотный костерок дров не набрать. Оттуда до места недалеко, километров десять. – Рожин этими словами завершил своё повествование и добавил: – Холодает, и ветер поднимается. Если пурга задует – тяжко придётся.

Он отвернулся, всем видом давая понять, что разговоров больше не будет. Мы же ещё долго сидели, не стесняясь, обсуждая историю пленника. Мальчишки как всегда беззаботны; они чуть в стороне, чтобы не мешать взрослым разговорам. Подняв какую-то свою тему, ржут как кони – что ж, это правильно, их время ещё наступит. Но постепенно и они успокоились, а мы, заслышав сопение, поняли, что и нам пора бы отдохнуть. Подложили в костёр дров потолще и, немного поворочавшись, заснули.

То, что наступило утро, мы определили только по часам: пурга, начавшись с лёгкого ветерка, разыгралась не на шутку. Снег шёл плотной стеной. Видимость практически нулевая, точнее минусовая; нечаянный шаг в сторону – и уже не видно никого, только свет костра пробивается сквозь снежную завесу, но ещё шаг – теряется и он. О езде в такую погоду не могло быть и речи. Но Рожин, мужественно борясь с невыносимой болью, успокоил, сказав, что скоро метель закончится. Он не ошибся; пока мы занимались завтраком, ветер стал утихать, и ближе к полудню сквозь пелену облаков стало проглядывать солнце.

– Это первый заряд. Теперь перерыв, а вот к вечеру завоет основательней. Поэтому надо спешить. У перевала ночь надо встретить во всеоружии. Сколько вы там пробудете – неизвестно, – Григорич говорит быстро, точно только от этого зависит: успеем мы доехать или нет. – В горах холоднее. Там без палатки не выжить, а её ставить – тоже уйма времени. Давайте уже трогаться.

– Спасибо за заботу, – то ли серьёзно, то ли с издёвкой отвечает Потапов. И, чтобы его слова не были двояко истолкованы, уже благодарным тоном повторяет: – Спасибо.

В нашем распоряжении не более пяти часов, чтобы до-браться до цели. Ехать всего ничего – должны успеть. Метель дала возможность плотно позавтракать, поэтому ехать можем без остановок, если, конечно, ничего не случится.

Лес кончился внезапно. Мы свернули в сторону от речки и, проехав немного вверх по какому-то притоку, вдруг явственно ощутили – начался небольшой подъём. Через несколько километров стало понятно, что находимся у подножия горы.

– Ищите место для палатки, приехали. Отсюда до перевала километров десять, – перекрикивает шум двигателей Рожин, – выше места голые, соваться туда нет смысла.

Остановка. Потаповы отправились на поиски места для лагеря. Рожин молча уставился на серое небо, Егор осматривает нарты. Мне же ничего не остаётся, как последовать примеру либо одного, либо другого. Выбираю первый вариант: только не небеса сейчас меня интересуют, а открывшийся вид на вершины Уральских гор.

Пейзаж настолько дик, что наше присутствие здесь кажется неуместным...

 

Глава 24

Оставив подготовку лагеря на команду Потапова, я отправился в разведывательный рейд. Мощный «Поларис» заправлен под самую горловину: в мягком рокоте его двигателя иногда явственно слышались нотки рвущегося на волю тигра. Конечно, за последние дни я в достаточной мере освоил эту технику, но всё это как-то в строю, в колонне, где мало места для манёвра. Сегодня мне, наконец, официально вручены самые широкие полномочия, а к ним впридачу карабин, патроны. Михалыч лично проверил рюкзак с неприкосновенным запасом и к литровой армейской фляге спирта добавил и свою изящную ёмкость с чудесным коньяком.

Покинув лагерную стоянку на опушке леса, перед пологой горой, ухожу вправо, намереваясь вкруговую обследовать скорбное место, враз унёсшее девять жизней в этих безлюдных местах. Снегоход идёт ровно, сильная машина управляется легко и на удивление устойчива. Снег залепляет глаза. Чертыхнувшись, останавливаюсь. Перерыв вещмешок, только на самом дне нахожу заветный футляр с модными и удобными защитными очками. Водрузив это роскошное сооружение на нос, я лихо трогаю технику с места.

Если уж сказать правду, удержаться удаётся только чудом. Аккуратно упакованный карабин от резкого рывка срывается и буквально тонет в рыхлом снегу. Найти и достать оружие удаётся с превеликим трудом. Хорошо, всё это случилось не на глазах лагерных строителей, а то мой прежде незыблемый авторитет опустился бы на уровень плинтуса. Затаив дыхание, считаю до пяти и, сказав себе: «Сергей Викторович, не торопись», начинаю торить маршрут.

Первое время и в самом деле держу скоростной режим. Морозный чистейший воздух с трудом, но пробивается через толстую маску и охлаждает мой пыл. Приноровившись к темпу и визуально проложив направление по кромке леса, начинаю поглядывать по сторонам. Картина застывшего каменного моря в пенных шапках белоснежных снегов вызывает трепет и восторг. Такой суровой красоты мне никогда раньше видеть не приходилось. Перед промёрзшим камнем как-то поневоле меркнут солнечные пляжи тёплых югов.

Гора отнюдь не поражает воображение. Лишённая растительности, она больше похожа на старый отвал с вкраплениями негабаритного камня, неровными кучками рассыпанного по вершине. Некоторое время чистое любопытство толкало заехать на самый верх, но осторожность взяла своё.

Езда пусть и по пологой высоте, усеянной торчащими из сугробов камнями, опасна, поэтому не гарцую. У меня конкретное задание: осмотреть округу на предмет постороннего присутствия – лишние свидетели не нужны никому. Не считаясь со временем, осматриваю всё внимательно.

Пройдено уже больше половины пути, и исследовательский восторг постепенно гаснет. Вокруг ни души, и разнообразят это безжизненное снежное королевство только следы невиданных зверей. Почему невиданных? Да просто я не охотник. Конечно, вживую легко отличу допустим лося от кабана, но по следам – увольте.

Всё, пора отдохнуть. Подъехав к каменной россыпи, покидаю седло хорошего японского коня и первым делом мучаю рацию. Связь склеилась быстро, и в наушнике целый гвалт. Команда хочет знать новости и поделиться своими.

– Потапов, организуй аудиторию! – кричу в микрофон.

Шум с той стороны быстро стихает.

– Ну что, Михалыч, нового? У меня всё в порядке; в округе полная тишина. Я ещё не закончил объезд, но до сих пор ни одного намёка на постороннее присутствие.

– Тишина – это всегда хорошо. Лишние глаза и в самом деле ни к чему. У нас, между прочим, всё готово, и теперь на базе можно смело зимовать. Ребята постарались: они у нас, за последнее время опыта в таких делах набрались. Да, кстати, на костре вовсю готовится обед; ты не представляешь, какой аромат вокруг! – восторг Потапова вызывает обильное слюнотечение. – Вот только наш невольный попутчик совсем плох. То ли без сознания, то ли спит. Не пойму. Хоть бы до завтра дотянул, иначе нечаянно рождённый план прикажет долго жить.

Последнюю фразу Саша произносит шёпотом, исключив даже малейшую вероятность прослушивания.

– Ладно, сейчас тоже перекушу и, если ничего не случится, через пару часов буду в ваших краях! – мой оптимизм удивляет меня самого.

После недолгих поисков и сравнений выбираю камень поровнее и, расстелив походное полотенце, выкладываю на импровизированную столешницу обед. Центр каменной плиты занимает термос с кофе; к его никелированному боку уютно прижалась заветная фляжка. Ещё пара термосов с первым и вторым устраиваются поближе к краю.

С ложкой получилась заминка. Прекрасно помню, что положил её вместе с лёгким ножиком: он на месте, а она словно сквозь землю провалилась. Ну и какой это, прости Господи, обед? Перетряхнув мешок ещё на раз, убеждаюсь, что основного рабочего инструмента как и не бывало. В таких спорных случаях действую по годами наработанной методике: начинаю, как ни в чём ни бывало, заниматься другим делом, оставляя разгадку на потом. После такой паузы пропажа обычно находится сама.

Режу хлеб крупными ломтями, сняв перчатки. Достав солонку, обильно посыпаю чёрную краюху крупной солью. Зуммер рации. С трудом извлекаю из чехла аппарат и боковым зрением вижу – что-то падает рядом со столом. Нагнувшись, поднимаю пропавший инструмент. Как есть – полтергейст. Ну как ложка без рук, без ног могла перекочевать из сидора в карман куртки?

– Аллё! У меня, между прочим, обед, и прерывать его без острой надобности впредь не советую! Что случилось?

– Батя! – голос Егора. – Тебе лагмана оставить?

На горло вновь накатывает волна слюны. Потапов мастер готовить это блюдо, причём по рецепту авторской переработки. Видимо, желая побаловать ребят, он не рассчитал прожорливость голодных от мороза сыновей. Порции получились маленькие, и теперь они желают их пополнить за счёт отсутствующего. Что ж – это правильно. Оставляют спящему, предполагая, что гулящий и так нагуляет.

– Ешьте, ребята. К моему приезду всё остынет, а разогревать это блюдо очень неудобно. Смело доедайте, только не давайте Михалычу – будет точнее порции рассчитывать!

– Хорошо, папка! Не задерживайся.

Термос с супом открывается с характерным звуком и, хотя в колбе и не лагман, но аромат наверняка собирает по округе всю живность. Красный борщ собственного приготовления обильно, очень обильно приправленный сметаной, да с крошевом чёрных сухарей, просто бесподобен. Не успеваю мысленно досчитать до трёх, как ложка вовсю скребёт полированное дно. «Что-то я не понял, а сколько эта ёмкость весит?» – в голове мелькает дурацкая по своей природе, но правильная по сути мысль.

Чпок! Открывается банка со вторым. Оно явно не стоит восторженного описания. Распаренная баночная картошка да кусок жареного мяса – это весь скромный ассортимент, правда, для кислинки я бросил туда парочку корнишонов, чтобы как-то разнообразить пресное варево. Дабы не подавиться продукцией фаст-фуда, наполняю солнечной жидкостью крышечку фляги и, ухнув, принимаю на грудь граммов тридцать. После этого и горячая картошечка идёт на ура. Оставленные было на закуску огурчики теряются в желудке вместе с мясом. Что ж, приходится ещё один колпачок закусить посыпанным солью хлебом.

С сожалением оглядываю враз опустевший стол. Чувство голода немного отступило, но далеко не ушло. Мелькнула мысль пошарить в НЗ, но банальная предосторожность без труда погасила порыв. Ну тогда, от греха подальше, в дорогу.

Дальнейшее путешествие не сулит неожиданностей. Глаза поневоле часто пробегают по гребню горы мертвецов. Она ничем не примечательна; кроме того, что у её подножия получили своё сразу девять душ. Очень пологий склон. Плотный, вбитый ветром в камень снег сглаживает все резкие линии. В общем – это холм, нет, пожалуй не холм, а лысая гора. А каково предназначение лысых гор? Совершенно верно, быть местом ведьминых шабашей. Мой чуть расслабленный коньяком мозг тут же рисует уродливые картины похождений жутких старух. А что, это не намного идиотичнее тех россказней, которыми аборигены без зазрения совести пичкают заезжих туристов.

Зачихавший мотор вгоняет в ступор. Не дай Бог что с техникой. На произвол судьбы, конечно, не бросят, но перспектива одному мёрзнуть неподалёку от странного места не радует, тем более, зонд вот-вот активируется.

– Ну давай, самурай, не шали, – обращаюсь к снегоходу чисто по-человечески, и, надо сказать, машина прекращает ненужное тарахтение.

Низкий посторонний звук заставляет насторожиться. Верчу головой во все стороны, но минуту спустя большой военный транспортник инверсионным следом, как карандашом, перечёркивает высокую небесную синь. Отлегло. Засмотревшись на небо, едва не налетаю на присыпанные снегом камни. Мало того, странная полоса чистого от снега каменного основания тянется метров на тридцать, а ширина достигает полутора-двух метров. Разгадывать задачки сегодня мне совсем не обязательно, хотя, конечно, эту аномалию беру на заметку.

Чтобы объехать препятствие, приходится брать ближе к лесу и поневоле нырнуть в тень высоких деревьев. Сразу становится ощутимо темнее, зато странная полоска камня остаётся позади. Навигатор на крохотном дисплее рисует удивительно чёткую картинку и с точностью до метра выдаёт мои координаты. Согласно карте, я почти замкнул круг и совсем скоро буду рядом с лагерем. День постепенно клонится к вечеру, но шальная мысль не даёт покоя. А может, подняться уже наверх? В округе никого, а без обеда я уже точно остался, так почему не рискнуть?

«Поларис» с некоторой неохотой принимает внезапные коррективы в маршрут: это особо заметно по изменившемуся тембру голоса мотора. Хоть и понимаю, что мероприятие это совершенно излишнее, но что-то тянет наверх. Помаявшись с полчаса, выезжаю на более-менее ровную площадку, где оставляю снегоход, и уже ножками, спотыкаясь через шаг, иду к стоящим на вершине глыбам. На самой большой издалека виден белый монумент, очень напоминающий нацеленное в небеса остриё копья. Но путешествие пора заканчивать: в сумерках в здешних местах можно запросто сломать шею. Сегодня я не добрался до мемориальной таблички с именами девяти свердловских туристов. Что ж, поклонюсь павшим в следующий раз. А он совсем не за горами.

– Викторыч, ты где? – оживает станция.

Похоже, внизу забеспокоились. Меж тем снегоход на пониженных оборотах несёт вниз, и, хотя приходится всё время быть начеку, устойчивость выше всяких похвал.

– Минут через десять буду! – рация исправно доносит мои слова до нужных ушей.

Зимой темнеет быстро, и приходится включить фары. Нет, японцы молодцы. У такой, на первый взгляд нешоссейной техники очень серьёзная иллюминация. Поток света буквально заливает дорогу. Наконец замечаю всполохи далёкого огня. Сидя у костра, меня поджидает вся команда: не терпится узнать, что найдено интересного.

Меня встречают как героя-разведчика, ушедшего в неизвестность и добывшего дорогой ценой необходимую информацию.

– Ну что, народ, соскучились? – сделав круг почёта вокруг стоянки, говорю, покидая наконец изрядно поднадоевшее сиденье.

Вечер проводим в беседах на разные темы. Поговорили обо всём, только о завтрашнем дне не было сказано ни слова.

 

Глава 25

Рассвет встречаем на ногах. Сегодня знаковый день, и сон беспощадно гонится из озабоченных проблемами спасения мира голов. Зонд должен активизироваться. Об этом сообщает Комплекс, просканировав всю прилегающую территорию. В который раз уточняем возможные координаты выхода, но ответ слегка разочаровывает: зонд за всю историю своего существования ни разу не выходил из недр в одном и том же месте. Задачка, а как подстроиться под такую гибкость? Где устраивать подставной лагерь из мёртвых туристов?

– Слышь, батя! – Потапов-младший останавливает наши пустые дебаты. – Я вот что думаю: сверхзадача нашего противника – определить состояние сегодняшних биоресурсов, а значит, где бы мы ни соорудили ложный лагерь, будьте уверены, зонд туда доберётся. Кстати, мне кажется, надо от греха подальше уйти в тайгу, предварительно установив видеокамеру. Может, для проверки информации зонд по лесам на живность охоту устроит с помощью неких мобильных устройств. Кроме того, я посмотрел карту всех выходов щупалец: основной район – это круг с радиусом в полкилометра от вершины горы. Поэтому подставу можно организовывать в любой точке этого кольца. Пусть чудо внеземных технологий сам думает, как ему найти образцы.

Мы с Михалычем некоторое время смотрим друг на друга и молчим. Первым срываюсь я:

– Знаете, молодой человек, ваши мысли просто блестящи, и не думайте о том, что вам ответит отец. Похоже, он в состоянии, близком к шоку, и на данный момент может только грубить.

– Дожил, старый! Ну, раз моё мнение никого не интересует, тогда пойду работать. Все стали умными, а лопату лишнюю бросить некому! – Александр и в самом деле глубоко задумался.

Над правдоподобностью туристического бивуака голову особо не ломаем; не думаю, что железные мозги зонда обнаружат подвох – это пусть и инопланетная, но всё же машина, с определённой программой; мало того, она банально старая и морально изношена. Из всей бутафории настоящими должны быть только палатка да костёр. Он будет ориентировать подземного монстра по тепловому излучению и греть нашего добровольного помощника.

Рожин, что про него ни думай, – человек слова: не отказался играть роль подопытного кролика, несмотря на все наши уговоры. За несколько дней, проведённых в нашем кругу, он стал восприниматься нами как-то по-другому. Что ж – выбор смерти – это его право. Дай Бог, чтобы у каждого в конце пути была такая альтернатива. Единственное, на чём мы настояли, – это взять с собой кислородную маску.

Размышляя над происшествием, которое случилось на этом перевале в далёком 1959 году, я вот что подумал. Для успешного отбора проб зонду необходимо взять лишь образец крови, ну, может, совсем немного плоти, и всё. На деле же все, попавшие под действие поземной техники, а это наверняка случилось и с группой туристов Игоря Дятлова, гибнут от сил стихии, в данном случае от холода. Почему такое происходит? Скорее всего, это сделано для конспирации, если этот термин уместен для машины, находящейся в режиме слежения тысячи лет. Думаю, события развивались следующим образом: людей обездвиживают при помощи некоего усыпляющего газа, берут материал для анализа и оставляют умирать. Некоторые, в силу своей природной сопротивляемости яду, умирают не сразу, а успевают в горячке ужаса уйти на какое-то расстояние. Под действием отравы они теряют, полностью или частично, зрение и осязание. Такая версия объясняет почти всё: это и бегство людей в непонятном направлении, без одежды, даже без попытки оставить хоть какое-то сообщение для других.

Само обустройство поставного лагеря не занимает много времени. Что ни говори, а прошедшие дни нас многому научили. Палатку разбиваем на склоне, в четырёх с половиной сотнях метров от вершины, практически на границе зоны действия зонда. Место выбрано далеко не случайно, а с таким расчётом, чтобы у нас была возможность вести постоянное наблюдение за происходящим, а, приняв доводы Потапова-младшего, мы первым делом нашли поблизости высокую ель, на которой устанавливаем приёмную антенну, чтобы телесигнал от камеры проходил без помех. Дальше: завозим дрова, много дров и особо обустраиваем место для Петра. Мы уверены, что он не жилец: умрёт либо от ранения, либо зонд постарается.

Устроив Рожина со всеми возможными удобствами, чуть позже начинаем свозить туда же и покойников. Рассаживаем тела усопших вокруг места будущего костра, не зажигая его: опасаемся, что сами не успеем отойти на безопасное расстояние.

Беготня заканчивается неожиданно: оглядевшись, понимаем, что запланированное сделано. Остаётся только поджечь дрова. Несколько минут просто молчим: нас здесь трое битых жизнью мужиков – мальчишки в это время доводят до ума камеру слежения.

– Всё, идите... – Рожин нас почти гонит, – зажгите огонь – и покедова; нечего теперь разводить антимонии. Да, кстати, и похороните потом всю нашу компанию вместе...

– Ладно, – говорю я, – как скажешь...

Тонкая струйка бензина льётся на ветки. Спичка, пробежав по шершавому боку коробка, зажигается, и через секунду костёр пылает, а мы, не оборачиваясь, на максимально возможной скорости покидаем скорбное место. Трудно смотреть в глаза человеку, когда он в шаге от Божьего суда...

Пока солнце не спряталось в горах, камера показывает всё, что мы сотворили, в мельчайших подробностях. К ночи, когда стемнеет, видимость, вероятно, будет значительно хуже. К тому же, судя по поднявшейся опять позёмке, погода обещает быть наисквернейшей. Температура уже сейчас далеко за двадцать, а нестихающий ветер обещает пургу. Рожин ещё утром предупреждал, что буйство стихии будет нешуточным. Перекинувшись с ним по рации парой слов, ждём.

Наша маленькая палатка с трудом вмещает четверых, но у нас принцип – в тесноте, да не в обиде. Здесь уже не так холодно и нет пронизывающего до костей ветра.

– Только бы электростанция не подвела, – Егор внимательно прислушивается к шуму двигателя. – Батя, мы ведь её первый раз завели, ещё не обкатанная. Такая изящная, миниатюрная, как игрушка. Нам остаётся лишь довериться рекламе, что японская техника не подводит никогда.

Сына всегда тянуло к технике. Ещё в босоногом детстве он странным образом умел давать вторую жизнь разбитым вдрызг старшими братьями игрушкам. Маленькие худые пальчики ловко ставили на место даже крошечные детали. Чуть позже в его жизни появились велосипеды – сначала простенькие, а позже и супернавороченные колёса. Парень часами возился с ними, что-то чистил, подтягивал. Мне кажется, катался он на порядок меньше, чем ремонтировал. Как-то незаметно весь наш двор оказался завален всевозможным железом: от разбитого детского транспорта до мотоциклетных моторов. Сюда тащили всё то, за что не брался ни один автослесарь. Поняв бесперспективность борьбы с этим увлечением, я разрешил парню заниматься техникой, но поставил целый ряд условий, одним из которых была чистота, и, к чести Егора, она всегда поддерживалась безукоризненно.

– Не боись, ребята, прорвёмся, – Михалыч прячет в многодневной щетине улыбку, – Викторыч, давай-ка по соточке, за успех нашего безнадёжного предприятия.

– Хроник! – не могу удержаться от сарказма, но, впрочем, соглашаюсь сразу. – Наливай!

После дня, проведённого на морозе, крепость коньяка почти не ощущается, только на языке остаётся его чуть терпкий вкус. Но через пару минут алкоголь поступает в кровь, и становится теплее; мало того, значительно повышается настроение. Теперь очередь кофе: наливаем всем без ограничений – бодрствовать придётся всю ночь. Пьём горячий напиток, не отрывая глаз от экрана ноутбука.

Мне почему-то кажется, что всё закончится именно сегодня. Пока там тихо, но ветер постоянно усиливается; кроме того, Хранитель сообщает, что активность зонда растёт с каждой минутой. Сколько это продлится? Ответа пока нет, хотя, раз монстр уже давно в режиме готовности, долго ждать не придётся.

– Пап, смотри! – Сашка указывает на ряд цифр в углу экрана. – Комплекс засёк непонятное радиоизлучение. Источник потока у костра, но это не происки зонда, это телефон!

– Вот тварь! – ругается Михалыч, – мы этого жалкого инвалида как следует и не обыскивали, только пушку отобрали. Наверняка со своими связался, ишак!

Потапов, схватив карабин, пытается выбраться из палатки, но я его останавливаю:

– Поздно, Саш, поздно. Всё уже сделано и ничего не исправить, – привожу в чувство друга, а у самого рука сжимает револьвер. – Может, это и к лучшему... Зато теперь без вариантов – враг он. Сдохнет, падаль, – не жалко.

– Пусти, Серёга, я пристрелю эту суку...

Договорить Потапов не успел. Землю под нами чуть колыхнуло – тихонько, потом сильнее.

– Началось! – я взглянул на экран и увидел, что костёр накрыло странное облако фиолетового пара, – что ж, так я и думал, – газ!

 

Глава 26

Наконец сквозь пургу становятся заметны изменения в районе ложного лагеря. В неровных всплесках огня, взломав толстую корку мёрзлого камня и льда, в морозную ночь вырывается нечто, что перед своим появлением выпустило струю газа. Мы, замерев, не отрываемся от экрана. Всё дальнейшее походит на кадры фантастического фильма-ужаса.

Металлические манипуляторы зонда двигаются по воздуху с огромной скоростью. Как щупальца гигантского спрута, они ищут добычу, но их движения не хаотичны, а точно рассчитаны. Снежная круговерть мешает разглядеть картину подробнее, но многое видно вполне отчетливо. Конечно, по-человечески мы особое внимание уделяем Рожину. Он встаёт (откуда только берутся силы у смертельно изувеченного?) и пытается уйти.

Попытка скрыться (от такого у любого человека сдадут нервы) оканчивается безуспешно. Захваченный щупальцем, что обвивает его как громадный удав, Рожин покоряется судьбе; мне кажется, у раненого просто не осталось сил. Как ни мешает камере снег, но противогазную маску на его лице различаем чётко, а это значит: наша приманка пытается выжить. Появляются другие манипуляторы; они меньше, но ещё страшнее своим предназначением. Концы их раскрываются как лепестки, и каждый движется к своей схваченной основными щупальцами жертве. Цель понятна сразу: так сказать, сбор анализов.

Нам не удаётся в подробностях рассмотреть, как именно зонд брал образцы. Просто один за другим выпрямлялись манипуляторы, а тела падали на землю. Рожин падает совсем не так, как остальные; по судорожным движениям сразу становится понятно, что он ещё жив. Несколько секунд без движения, и, когда металлические чудовища совсем перестают обращать на него внимание, он приподнимается на колено и вытягивает вперёд руку.

– У него ствол! – только и успеваю сказать до выстрела.

Слабая вспышка и негромкий звук мгновенно изменили ситуацию. С этого момента зонд занимается только Рожиным. Щупальца вновь обвивают его и поднимают высоко вверх: начинается экзекуция. Вряд ли это некая осознанная машинная ярость; скорее всего, в программе заложено физическое уничтожение всякого существа, осмелившегося проявить к зонду агрессию. Человек в течение нескольких мгновений в буквальном смысле раздавлен в лепёшку.

Пурга многое скрыла от нас, но и увиденного вполне достаточно. Выполнив задачу, монстр успокаивается. Манипуляторы поочерёдно втягиваться в скалу. Протягиваю Михалычу сигарету, решив в дыму ароматного табака чуть отвлечься от жутких картин, стоящих перед глазами.

Я подумал, что на сегодня приключения закончились, но не тут-то было. Щупальца манипуляторов вновь поднимаются над горой, правда, на сей раз их движения плавные и медленные. Словно змеи, они свиваются между собой, и вскоре из хаотичного клубка создаётся силуэт параболической антенны. Очевидно, мы становимся свидетелями сеанса связи. Теперь остаётся ждать, что покажет нам компьютер.

– Есть передача! Комплекс зафиксировал очень короткий, но мощный сигнал, – Егор поворачивает экран в нашу сторону, – вот, смотрите: на частоте...

– Стоп! – обрываю его, – потом, всё потом. Сейчас сидим тихо и наблюдаем.

Время застывает вместе с зондом, футуристическая конструкция уже в течение часа остаётся неподвижной. Конечно, этот покой только для сторонних наблюдателей: без всяких приборов понятно – зонд продолжает сканировать местность вокруг. Мы сидим в полной тишине. Не стоит и говорить, что соблюдаем радиомолчание – наша аппаратура работает только на приём. Малейший сигнал поблизости может очень не понравиться машине, а что за средства нейтрализации имеются в её распоряжении, никому не ведомо.

Без разговоров проходит ещё пара часов; мы уже начинаем дремать, как вдруг железное чудище оживает, и всё начинает происходить в обратном порядке. Антенна на глазах теряет форму, клубок распадается на отдельные манипуляторы, которые чуть позже исчезают в земле. Ещё немного, и уже ничто не напоминает о разыгравшейся здесь трагедии.

Я теперь ясно представляю тот день 1959 года. Кто из туристов мог предположить, что в глубине заснеженной тайги на них будет совершено нападение? Ладно бы зверь: к этому группа наверняка была готова и физически, и морально; да и средства обороны – ружья – наверняка входили в штатную экипировку. Но предвидеть такое! Даже фантасты тех лет ещё не умели писать романы про страшных монстров на родной планете. Мне, конечно, возразят: а Герберт Уэллс? Но его марсиане в конце 50-х уже не воспринимались всерьёз. Сколько же ужаса выпало на долю этих молодых мальчишек и девчонок!

Решаем дождаться утра и уж потом идти на место уничтоженного лагеря. Спим недолго, но сон крепок, без сновидений. Будит рассвет. Прежде чем высунуться наружу, бросаю взгляд на экран. Метель за ночь только набрала силу. Метёт так, что мы едва различаем место, где ещё вчера жарко горел костёр.

– Так, молодёжь, кому надо до ветру – вперёд, но недалеко; только бегом и сразу обратно в палатку. Сегодня будете главными на пункте наблюдения. Егор, тебе прогреть технику. И не надо мне рожи угрюмые корчить! – Михалыч часто с утра начинает всех строить.

– Вы ещё здесь?! – поддерживаю друга и, уже обращаясь к нему, добавляю: – Саш, давай по кофейку и на свежий воздух. Сегодня день скорбный, нам опять предстоит с покойниками возиться. Только сейчас их больше. Неплохо бы телефон Рожина найти; сдаётся мне, он уцелел, а если так, у нас появляется ниточка к тем людям, которым мы перешли дорогу.

– Да я только об этом и думаю. И ещё – надо быстрее отсюда линять: наше местонахождение, скорее всего, перестало быть тайной, и мы живы только потому, что вокруг пурга. Погода нелётная, а снегоходами будут ещё долго ехать. Я думаю, они уже в пути со вчерашнего вечера.

– Думаешь, вот так сразу и погнали?

– Ты вспомни, что говорил Рожин: за ним люди серьёзные, а я не склонен уличать его во лжи. Да, он много не говорил, но никогда не врал. И будь уверен: к нам уже выслан отряд головорезов. Сейчас молодёжь вернётся – и за дело. Надо бы сегодня уйти отсюда подальше.

Потапов кивает и достаёт термос. Вчерашний кипяток до сих пор обжигает горло. Чёрный кофе бодрит. Через несколько минут возвращаются мальчишки, впуская в палатку морозный воздух. Освобождаем им место и, прочитав инструкции на случай ядерной катастрофы, уходим в метель.

Снегоход прогрет: не теряя времени, садимся – и на гору. Шквалистый ветер выбивает из сидений. Добраться быстро не удаётся: со второй попытки останавливаемся в двухстах метрах. Ураган валит с ног: спотыкаясь и падая, добираемся до места трагедии. За ночь снег сровнял все следы. Не зная точного маршрута, можно век не найти кострища. Только раскиданные в беспорядке тела покойников выделяются на снежном покрывале небольшими холмиками.

Делаем съёмку их местоположения и идём к Рожину. Жуткое зрелище: изуродованное взрывом тело согнуто пополам так, как будто это какая-то кукла. На лице покойного гримаса ужаса и боли. Но нас сейчас больше интересуют чисто житейские проблемы, и главная – где теперь искать телефон. Боже, как мы обмишурились, толком не обыскав пленного! Наверное, безотчётный страх перед гадкой болезнью не позволил чуть-чуть пошевелить извилинами. Теперь просто необходимо найти трубку. Она должна быть где-то рядом. Целых полчаса ползаем по сугробам, перелопачивая горы снега. Безуспешно.

Ветер и не думает стихать. Мороз начинает пробирать до костей; даже великолепно зарекомендовавшие себя в походе комбинезоны не спасают. Не сговариваясь, начинаем работать живее, заставляя тело увеличивать теплообмен. Прибрав у кострища, переносим тела в одно место. Несмотря на мороз, не пренебрегаем требованиями санитарной без-опасности: повязки, одноразовые халаты поверх одежды. Тела подготовлены к транспортировке довольно быстро – сказывается определённый навык. Теперь остаётся подогнать снегоход с санями, и можно грузить.

В этот ответственный момент сквозь рёв ветра явственно слышится звонок. Вот они, чудеса современных технологий! Стряхнув снег с небольшого бугорка, поднимаю супертелефон в стильном герметичном корпусе. Машинка работает как часы. Подношу аппарат к глазам и нахожу на дисплее целых двадцать непринятых вызовов. Похоже, наш геройски ушедший Рожин очень кому-то понадобился: всю ночь трезвонили. Ладно, оставляем тему на потом, а дабы зуммер не отвлекал, просто выключаю аппарат.

– Вызывай пацанов, Михалыч.

– Уже.

– Тогда ждём.

Не проходит и пяти минут, как Потапов-младший лихо подкатывает к нам и, описав полукруг, заранее разворачивается в обратную сторону. Без суеты, уже не испытывая священного трепета перед смертью, укладываем тела на сани и больше не задерживаемся ни на секунду. Егор свернул палатку, убрал за собой территорию и стоит у техники, прогревая двигатели.

Присаживаемся перед дальней дорогой. Михалыч, как всегда, закуривает, и я тоже пользуюсь кратким мигом покоя. Жаль, дорогие сигареты выгорают быстро. Рассаживаемся по своим машинам и, дав по газам, едем заканчивать трудную экспедицию. Задача номер один на повестке дня – побыстрее добраться до лагеря, что построили на границе леса. Там наши основные запасы: еда и топливо. Заправиться необходимо и технике, и нам, иначе в условиях здешней зимы долго не протянем.

Десять километров под гору даже в сложных метеоусловиях – это, по большому счёту, пустяк, и мы быстро добираемся до места. Первым делом заправляем под завязку технику и уж только потом наскоро греем еду себе. Костёр не разводим: для таких экстренных случаев всегда наготове маленький примус. Сейчас он как никогда кстати. Блюдо сегодня – проще не бывает: разогретая тушёнка и гречневая каша с большим количеством хлеба. Без изысков, зато сытнее не придумаешь.

За едой решаем: сегодня же стартуем к базовому лагерю, пока окончательно не замело следы. Ну а покой пусть хотя бы снится. Распределяем вещи по саням; сейчас не до порядка – сбрасываем как попало, лишь бы по дороге не растерять.

Трогаемся в заведённом ранее порядке: Потапов налегке впереди, а уже по его следам мы с основным грузом. Мне, как всегда, достаётся арьергард. Дорога уже заметена, но след ещё различим, и опыт Михалыча позволяет не плутать. К нашей радости, чем глубже мы идём в тайгу, тем меньше становится снега. Если так, то для езды можно прихватить и ночь. Всё-таки удача нам не изменяет, и появляется реальная возможность к обеду следующего дня быть на старой зоне.

 

Глава 27

Наш караван выдвигается из леса на большую поляну. Надо же – добрались. Хотя, конечно, шанс был, но в него верилось с трудом. Но факт остаётся фактом: вот она – зона!

Целая ночь в дороге, а сна ни у кого ни в одном глазу. Сразу едем на кладбище – пора вернуть тела земле. Тем более, для этого есть время. Главное здесь – не только данное Давыду обещание, но и, прежде всего, моральный долг.

– Саш, а Рожина тоже сюда закопаем? – задаю другу вопрос, что мучил всю дорогу.

– Да, конечно. Он и сам просил, если ты не забыл, а последняя воля священна. Думаю, что место это для него подходящее. Нам просто не выдолбить новой могилы, а бросать тело на растерзание зверью нехорошо. Тем более, может, когда-нибудь судьба сведёт с его родными, если, конечно, они есть, и тогда сообщим, где он погребён. – Потапов вздыхает и достаёт сигареты. – Давай покурим – и за дело. Нам сегодня нужно обязательно вернуться к базовому лагерю. Не забывай, что мы по большому ещё ничего не сделали, и только, пожалуй, Комплекс может дать ответ, как прошла наша деза.

– И в баньку бы, – мечтательно проговариваю я.

– Так! Попрошу не дразниться, – Михалыч, втоптав окурок в рыхлый снег, поворачивается и идёт к саням с покойниками. – Викторыч, давай быстрее с этим покончим.

Кто бы возражал...

Церемония повторных похорон проходит быстро. Тела занимают прежние квартиры в ящиках, я прыгаю вниз и очищаю старую могилу от снега. После с трудом устанавливаем гробы в яме; им приходится потесниться, так как наспех сколоченный из старых досок бараков гроб Рожина занимает много места. Насыпаем небольшой холмик и восстанавливаем крест.

– Простите нас, пацаны. Простите за потревоженный покой: пусть это вам зачтётся на том свете. И дай Боже, чтобы наше безнадёжное мероприятие не оказалось пустой тратой нервов и денег. – Уже направляясь к снегоходу, Потапов обернулся к погосту:

– Будем живы, по весне навестим вас и поправим могилку.

– Ты прав, Михалыч, мы теперь просто не можем не приехать.

Минута – и «Поларисы» во всю прыть закованных в металл лошадей понесли нас на базу.

Поляна заметно изменилась: снегу навалило столько, что после приезда мы делали временные тропинки целый час вчетвером и только потом занялись разгрузкой. После Михалыч принялся за баньку, я – за обед. Егор, уже наш штатный технарь, пошёл дать жизнь генератору, а младший Потапов колдует над ноутбуком, устанавливая связь.

Первое и главное – вести от Хранителя. Занимаясь своими делами, ждём от Сан Саныча новостей. Уже горит костёр, и в закопчённом котелке бурлит суп; вовсю дымит баня, набирая тепло, а вокруг – тишина. Рвение, с которым начали работу, куда-то улетучивается. Шутка ли, столько сделано, а где результат?! И вот, наконец, полог палатки дрогнул, и мы видим сияющее лицо:

– Мужики! Мы это сделали!!! Давай сюда!

Наперегонки бежим к палатке. Целый ворох вопросов валится на Сашку. Он, важно выдержав паузу, произносит:

– По информации Комплекса, сигнал, переданный зондом, совпадает с сигналом европейского зонда, замолчавшего после отбора проб во время чумы! – И, потягиваясь, добавляет: – Пап, я в баню хочу, дядь Серёж, а после баньки жрать ох как охота...

– Ладно уж, – говорю, – пойду доваривать. Михалыч, ты тоже не расслабляйся, ещё воды натаскать надо. Егор, теперь поручение тебе и Сашке, давайте позвоните домой. И чтоб мамы, по полчаса каждая, выслушали, как здесь всё классно и красиво.

– Бу сделано! – хором отвечают мальчишки, провожая нас на работу.

Не проходит и часа, как у нас всё готово. Баня натоплена, еда благополучно разогрета. Присаживаемся у костра. Михалыч в своём репертуаре: вытаскивает из внутреннего кармана взрослую бутылку коньяка и, чуть поколдовав над пробкой, протягивает мне полный пластиковый стаканчик. В тоске оглядываю местность на предмет закуси. Собутыльник, без труда просчитав ход моих мыслей, выуживает из кармана изрядно помятую конфетку:

– Только смотри не обожрись, кроме тебя есть ещё желающие закусить, – и, картинно вскинув руку с бутылкой, кричит в пустоту: – Мы вас сегодня сделали, а завтра вообще порвём!

Коньяк в такой дозе обжигает горло и чуть перехватывает дыхание. Проморгавшись и вытерев навернувшуюся на глаза влагу, передаю пустую тару товарищу:

– Давай, Саш. Мы и вправду сделали всех!

– За нас, – вторит друг, одним глотком осушая стакан.

На тело наползает усталость, краткий миг эйфории быстро сходит на нет, и даже сигарета не может отогнать сон.

– Теперь до дому, – говорю, от зевка едва не сворачивая челюсть.

– А ты думаешь, это всё? – портит праздник Потапов, – что-то мне не верится в сказку со счастливым концом. Чую, ещё нахлебаемся, да полной ложкой...

– Пусть, первый раз страшно, а сейчас лишнее приключение – просто статистика. Пошли париться!

Окунувшись в горячий жар бани, на время оставляем все проблемы за дверью.

– Саш, а пацаны-то позвонили? Как думаешь?

– А то…

Ребята хорошо справились с заданием: заливались соловьями, рассказывая басни о чудесах подлёдной ловли, о героизме при встрече с агрессивными представителями местной фауны. Мы случайно услышали концовку и порадовались за молодых, которые в одиночку отогнали от лагеря медведя. Откуда только мог взяться в такой глухомани шатун? Приходится с ходу включаться в телефонные разговоры. Заверив милых сердцу дам в скором возвращении и пообещав позвонить, но чуть позже. Сейчас собираемся отоспаться; только теперь мы стали в полной мере ощущать усталость.

Егор с Саней возвращаются из бани, когда их старшие товарищи уже прикончили первую бутылку коньяка и, глубоко вздохнув, достают вторую. Проверено на собственном опыте: если хочешь быстро прийти в норму, сбросив путы усталости и хмарь депрессии, то ударная доза алкоголя (ударная, а не огромная) очень этому способствует. Пятьсот граммов крепкого напитка – сущий пустяк для здорового русского мужика. Только после приёма необходимо лечь спать, а не бежать в соседний ларёк за пивком для шлифовки.

– Пацаны, всё равно будете клавы давить; мы поспим часов несколько, а уж потом вы. В случае тревоги – пинать без жалости, – и, уже проваливаясь в сон, под аккомпанемент храпа Михалыча говорю Егору: – Сын, заправь технику на всякий случай и на каждый снегоход по канистре привяжи. Всё может быть, ну и, если не лень, прогревай иногда. Я отключаюсь...

* * *

Пробуждение было тихим и спокойным. Стоило сыну коснуться плеча, как я уже в полной боевой готовности.

– Бать, вы как мамонты дрыхните уже часов шесть, а мы с Санькой носами клюём. Всё сделал. – Егор торопится. – В округе спокойно.

– Ладно, спасибо всем, спите сколько сможете!

Да... Что бы мы без них делали? Вроде бы по мелочам, но их помощь и позволила сотворить этот безумный проект, мало того, сделать его успешным. Позволив нам выспаться, они дали нам сил ещё на, по крайней мере, недельную борьбу со всякой галактической нечистью. Так что не зря мы взяли сыновей с собой. Риск был огромный, но конечный результат радует. А парни мужают на глазах, и, когда они с карабинами сзади, мы ищем врага только впереди. Наверно, это не совсем правильно, чтобы дети мужали на войне. Но, наблюдая сейчас спящих ребят, понимаю: если с гарантией, то именно так!

Накинув куртку, выхожу на улицу. Без перемен: метель и не думает утихать, погода на нашей стороне. Не скоро до нас можно будет добраться. Но сидеть и ждать тоже нет смысла. Детки отдохнут, и надо будет выдвигаться к дому.

Иду к кострищу и подбрасываю дров. Сухие поленья разгораются весело. Рои мелких снежинок, летя мимо, тают в пламени, и костёр как-то уютно потрескивает. Вешаю на треногу чайник. Крепкий кофе окончательно поставит на ноги и приведёт голову в порядок. Закипает вода, и я, после невеликих манипуляций, разливаю в кружки напиток и бужу Потапова-старшего. Сон для него – мероприятие очень важное: чего только я не наслушался про мою большую родню, и лишь запах свежезаваренного кофе прекращает его разглагольствования.

До утра строим планы на все возможные варианты развития событий. Говорим о будущем. И о нашем, и всего остального мира, конечно...

 

Глава 28

В непроглядной пелене непогоды просто становится чуть светлее. Выйдя ненадолго наружу, решаю заодним прогреть аппараты. Снегоходы замело почти по рули, а от костра не осталось ничего. Мир изменился, стал враждебен и холоден. Причём это не просто удачная фраза, в округу в помощь метели пришёл и мороз. Даже привычные к холодам «Поларисы» и те заводятся не сразу. На дисплее моего железного коня нахожу цифру, очень близкую к минус сорока. Возвращение домой перестаёт быть лёгкой прогулкой.

– Михалыч, ох и дубак на дворе! Меня, знаешь, начинают терзать смутные сомнения по поводу сегодняшней поездки. Может, лучше немного подождать? Распогодится... – делюсь с другом сомнениями.

– Да я бы согласился. До работы у тебя ещё есть пара дней, вот только одно смущает: враг-то, брат, не дремлет! Стоит на секунду лишнюю задержаться в этом гостеприимном лесу, и за наши жизни никто не даст и ломаного гроша.

Молча курим. Рука сама находит флягу, но внутренний голос чуть не кричит – не надо! И то верно, свежая голова нужна как никогда. Саша, вогнав в тонкую жесть финку, ловко вскрывает банку тушёнки. Следую его примеру, и вскоре с аппетитом уплетаем лёгкий завтрак. В нашей палатке тепло, яркий свет позволяет даже читать. Генератор старается во-всю, и мы благодарны его создателям.

Время не спеша движется к обеду. Вот и в соседней палатке начинается шевеление. Молодёжь просыпается и завтракает, вернее, обедает на скорую руку. Сквозь пургу и мороз даже путешествие к соседям равносильно подвигу. Встречают довольно радушно, и, не теряя времени, устраиваем совет.

Решение ехать сегодня даётся нелегко. Очень не хочется уходить от иллюзорного тепла хрупких строений. Решающий, пожалуй, аргумент, что дорога, даже если наши следы уже скрыла метель, найдётся легко, ведь основную часть пути мы шли берегом реки. Одно плохо: метель, спрятав нашу тропу, заровняла и полыньи, а это не шутки. Взвесив все «за» и «против», решаем всё-таки с отъездом не задерживаться. Но, поскольку подготовительных работ очень много, стартовать будем незадолго до рассвета следующего дня. Несколько часов темноты проедем по просеке, где сбиться невозможно.

Не откладывая сборы в долгий ящик, начинаем укладку. До самой ночи носим, упаковываем, увязываем. Сердце болит: многое придётся оставить здесь, за раз всего не взять; впрочем, что мы только о себе да о себе – пусть и ивдельские мужики из оставшегося нужное выберут. Тем более, что всё ценное и дорогостоящее грузится в первую очередь: мы с Потаповым совсем не похожи на альтруистов. Остаётся в основном негабаритный груз. До боли жаль баньку – по душе пришлась, но тащить такую тяжесть, когда на хвосте висит серьёзная контора, по меньшей мере, глупо.

– Михалыч, что будем делать с зарядами? Если демонтировать, то надо прямо сейчас, пока не стемнело.

– Оставим, – призадумавшись на миг, отвечает Саша, – взрывчатка ведь по природе совершенно инертна и без твоей машинки не рванёт, а значит, и опасности не представляет. К тому же везти её с собой проблемно – кто знает, как нас родная цивилизация встретит. Вдруг кто наведёт, а у нас такой груз. Пусть уж висит на ёлках заместо груш, а если когда вернёмся, придумаем, как распорядиться.

Соглашаюсь с другом, но пульт не выбрасываю, а кидаю на самое дно бардачка.

В суматохе сборов проходит остаток дня. Успокаиваемся лишь тогда, когда на дворе окончательно стемнело. Вечерний ужин проходит в полной тишине – как ни бодрись, а все устали. Разбредаемся по палаткам и укладываемся отдохнуть.

Долго спорили насчёт дежурства. Датчики слежения работают великолепно, а нести вахту, не высовывая носа из палатки, довольно глупо. Останавливаемся на следующем: громкость тревожного сигнала ставим на максимум, а зуммеры располагаем в разных местах палаток. В случае тревоги они сыграют такую симфонию, которая и чертей в аду поднимет.

Настроение резко портится: вообще, инстинкт у меня развит очень сильно, и, если на душе не спокойно, значит, вот-вот что-нибудь случится. А сейчас ломает не по-детски, и это может означать только одно – мирная жизнь остаётся в далёком прошлом. Впрочем, своими ощущениями ни с кем не делюсь: люди устали и им невнятные подозрения ни к чему.

Погода не собирается прекращать снежное буйство, правда, чуть теплеет, и это внушает некоторый оптимизм. Выглянув из палатки, пытаюсь разглядеть за облаками небо; без толку: всё в тумане, даже верхушки деревьев. Как поедем, ума не приложу... Почти на ощупь добираюсь до генератора и заливаю в бак остатки бензина; пусть работает, пока не кончится топливо. Мы оставим здесь освещённую поляну.

Щурясь от ветра, обхожу снегоходы, запуская двигатели на прогрев, потом набираю охапку дров и бросаю в почти потухший костёр. Ветер быстро раздувает пламя. Глянув на часы, решаю покурить. Сигарета успокаивает. В голове прокручиваются события последних дней. Как много сделано! А воспоминаний о приключениях наверняка хватит на всю оставшуюся жизнь. Всё, пора. Окурок летит в огонь. Кряхтя поднимаюсь, иду будить народ.

Коллектив просыпается не спеша. Мои тревожные интонации оставляют всех равнодушными. Первым вылезает Егор и после недолгого отсутствия окунается в привычную атмосферу горячих моторов. Поколдовав над машинами, он удовлетворённо кивает и возвращается в палатку, только для того, чтобы вытолкать на свет божий Сан Саныча. Тот на пару минут присаживается к огоньку и взахлёб рассказывает странный сон. Чувствую, это произведение многосерийное, а времени мало. Машу руками и жестом прошу его заняться делом. Выгребает наружу и Потапов. На слегка заспанной физиономии – улыбка. Мой рассказ о предчувствии не затронул ни одну из его чувствительных душевных нот.

– Интуиция – это, конечно, не шутки. Это, бери выше, – анекдот. Серый, не надо усложнять простое. Действуем согласно плану, а если что сбойнёт, что ж, мы готовы, и не паникуй! Надо быть настороже. – Он вроде хохмит, но на лице нет улыбки.

– Ребятам стоит сказать, скрывать нет смысла. – И, видя одобряющий кивок друга, повторяю: – Скрывать не надо – они уже многое пережили.

Лёгкий завтрак перед дорогой. Сбившись в кучу в нашей палатке, набираемся тепла. За едой поднимаю тему возможных неприятностей и, если честно, никого не вдохновляю. Мои слова о смертельной опасности, можно сказать, проигнорированы. Поев, начинаем упаковываться в комбинезоны. Делаем это с особой тщательностью: не скоро теперь их снять придётся, пожалуй, только в Ивделе.

Техника разогрета, а груз уложен ещё с вечера, поэтому, присев на несколько секунд, дабы не нарушить традицию, трогаемся в путь. За нами остаётся кусочек освещённого леса, который быстро исчезает в снежной мгле...

* * *

Ночь ещё не собиралась сдавать свои права и до рассвета не меньше пары часов, как идущий впереди Потапов останавливается и стопорит движение.

– Глуши моторы! – проваливаясь по колено в снег, Михалыч идёт ко мне: – Серёг, я, конечно, могу ошибиться, но, кажется, были вспышки света над деревьями. Помнишь, если ехать с той стороны, то как раз там довольно резкий подъём. И если мне не привиделось, то кто-то скоро будет вон на том повороте просеки, – Саша указывает рукой в темноту, но, понимая, что мне это ничего не говорит, продолжает, – метров пятьсот отсюда. Давай, на всякий случай, развернём машины. Кажется – по нашу душу гости. Готовь-ка, Викторыч, стволы. Эй! Егор, Санька, разворачиваемся!

Трудности путешествия многому научили нашу команду. И, если вначале мы во многом полагались только на опыт Александра, действуя лишь по его указаниям, то сейчас у нас вполне жизнеспособная бригада, где каждый отвечает за своё. Так или иначе, спустя минуту после приказа наша техника стояла под прикрытием нескольких сосен в густом подлеске. Моторы уже не глушим: мимо нас не проедут, а если и проедут, то по следам быстро догонят, и придётся драться посреди леса. Такой вариант никого не устраивает, поэтому принимаем решение вернуться в лагерь и там на знакомых позициях занять оборону. Хорошо ещё, что заряды на поляне остались – это хоть невеликие козыри, но они в наших руках.

Прошло минут десять, и в полной темноте замелькали лучи света. Вскоре шум моторов начинает заглушать надоевший вой ветра. Наконец показывается колонна. Сначала один, другой, а потом целая вереница снегоходов, штук под двадцать, выезжает из темноты. На наше счастье, первый не вписывается в поворот и вылетает с заметённой трассы. Суматоха позволяет нам, не зажигая фар, двинуться обратно в лагерь. Всё шло прекрасно, я уверенно замыкал движение, когда кто-то из противников догадался пальнуть в небо из ракетницы и перечеркнул наши планы на успешное бегство.

– Ходу! – кричит Потапов. – И мы, уже не маскируясь, врубаем всю светотехнику и на максимальной скорости мчимся обратно. Видимость – ноль. Даже мощный свет фар не может пробить плотный снежный поток. Дорогу уже замело, и, если бы не чисто охотничьи навыки Потапова, ну я просто не знаю…

* * *

Бешеная гонка заканчивается, мы, похоже, ощутимо впереди и за несколько выданных судьбою минут успеваем многое. Снегоходы отогнаны в дальнюю сторону, моторы не глушатся, а Егор специально оставлен у техники – держать её в полной готовности.

– Дайте мне пару минут! – я кричу Михалычу, а сам несусь к ярко освещённой палатке. – Пару минут!

– Давай, Серёга, давай! – Потапов принимает командование, и они вместе с сыном занимают оборону, направив в сторону врага стволы карабинов.

В палатке тепло, и резкий температурный перепад некоторое время не даёт сосредоточиться. Подключив компьютер, я путём нехитрых манипуляций активирую систему защиты – проще говоря, включаю датчики. Больше мне здесь нечего делать: всё сработает автоматически. Яркий свет ламп успокаивает, и очень не хочется идти в ночь, но расслабляться нет времени, и я уже через несколько секунд ложусь рядом с друзьями. Затвор дослал патрон в патронник – что ж, бой так бой!

– Саш, что дальше? – глупее вопроса задать, видимо, не могу.

– Выход у нас один – на перевал. Там, в такую пургу да зная местность, можно потягаться с кем угодно. В шаге ничего не разберёшь. А уж ловушки я им обеспечу.

– Слышь, Фенимор Купер! Если выберемся из передряги, я проставлюсь, причём крупно. А насчёт перевала ты прав – там шанс есть, а здесь, чуть рассветёт, нас в момент окружат. Одно только тревожит душу: вдруг погода наладится, тогда нам в тех распадках будет грустно.

– Погоду на пару-тройку дней беру на себя, больше и не надо. Тебе же на неделе уже на работу. – Михалыч грустно иронизирует. – У тебя-то всё готово?

– Лежал бы я тут с вами! Не просто всё готово, а система сработает без нас, и её ничем не остановить. Я тебе гарантирую. – С этими словами достаю пульт управления: – Да приостановить и сбить спесь с этих лихачей не мешало бы. Ты, Саш, не волнуйся, тут рванём как по нотам. А чуть позже время придёт, и постреляем. Я, правда, больше в полях и городах стрельбе учился, но, будь уверен, и здесь не подкачаю. Тем более, нас четверо, а это уже немало, да и команда крепкая. Мы, помнится, на учениях…

– Потом расскажешь про свою знаменитую дивизию. А вообще, надо было твой краповый берет сюда привезти: повесили бы на дороге – глядишь, и не лезли б к нам так нахально. Санька, бери Егора и по старым следам гоните к перевалу, мы тут небольшой похоронный марш сыграем – и сразу за вами. И не спорить! – Потапов уже на взводе, и сын не смеет ослушаться, хотя я вижу, что он совсем не прочь остаться с нами.

Скоро габаритные огни снегоходов мальчишек скрываются в непогоде. Мы ждём. Идёт время: стрелки часов точно примёрзли к циферблатам и совсем не двигаются. Наконец вместе с первыми проблесками утра к поляне подъезжает бесконечная колонна снегоходов. Вид ярко освещённой поляны сбивает их с толку, и вся кавалькада останавливается на границе леса. Как это нам на руку! Осматриваем противника: их много, на наш взгляд, даже очень.

Звук гранатомёта разрывает ночь. Баня разлетается в клочья. Да, эти разговаривать не уполномочены. Как-то не по-людски всё это. Для полноты картины кричу как смертельно раненный. Мой визг постепенно затихает: пусть думают, что пал последний защитник цитадели. А вот теперь слово за нами.

Противник покидает технику и полукругом начинает движение в нашу сторону. Этого и ждут датчики. Ещё чуть – и многим эта погоня откроет врата к вечности. Господи, как надоел этот ветер! За несколько минут в обороне он пробрал буквально до костей.

– Серёга, да рви ты наконец! Меньше народу, больше кислороду, – шепчет Саша, а я киваю на небеса.

В мгновение поляна нашего лагеря отделилась от леса тёмной полосой. Поваленные взрывами деревья перемешались с комьями земли. Не думал я, что наземные заряды так пригодятся и бесподобно сработают. Взрывпром – это вам не дурдом, хотя, если честно, очень похоже. Чуть стихло в округе, и сразу же начинается беспорядочная стрельба. Я прикидываю огневую мощь врага и с удовлетворением замечаю, что половину стволов как корова языком. Здорово мы их шуганули! Конечно, кое-кто очухается, но далеко не все. А сколько сможет сесть на снегоходы – это после посмотрим.

– Кто с мечом к нам припрётся, на того взрывник найдётся, – выдаёт Михалыч лихой каламбур, – уходим, Серёга!

– Может, постреляем? – во мне просыпается боевой дух, подогретый ещё и удачной шуткой друга.

– Нет, уходим. Рисковать да впустую тратить патроны сейчас нет смысла. Пока они придут в себя, у нас будет время уйти подальше, – слова Потапова отрезвляют, – не будем хорохориться – их всё равно больше. Поехали!

Перед тем как тронуться с места, разбиваю фонари стоп-сигналов. Время нынче тревожное – соблюдаем светомаскировку.

Свежий след от снегоходов сыновей позволяет нам ехать очень быстро, настолько, что уже через полтора часа мы догоняем их. Останавливаемся на небольшой перекур. Рассказываем о столкновении. Лица ребят оживают, пацанам тоже хочется рискнуть, но не сейчас – их время ещё придёт.

 

Глава 29

Утро, день, ночь – время смешалось в бесконечной гонке. Скоро сутки, как мы пытаемся оторваться от преследования. Некоторое время успех был на нашей стороне (взрыв задержал противника), но, оправившись, враг начинает навёрстывать упущенное. Нет сомнения: в деле только высококлассные специалисты и время работает на них. Этой информацией нас без устали каждые полчаса снабжает Комплекс. На кратковременных привалах внимательно рассматриваем данные спутниковой съёмки. Вереница из восьми снегоходов чётко видна в инфракрасных лучах одной из фотографий. Что ж – восемь это гораздо лучше, чем двадцать. Но в итоге расстояние между нами заметно сокращается, и от этого привалы каждый раз всё короче. Хранитель передаёт данные о динамике движения групп, и мы понимаем, что ещё немного – и нас догонят. Наша скорость значительно ниже: мы впереди только благодаря взрыву.

– Ну, Михалыч, успеем к перевалу? – озвучиваю самый главный на сегодня вопрос.

– Успеем, – успокаивает друг, – чуть осталось. Думаю, будем впереди с запасом в час, максимум полтора. Пора хорошенько подумать, Серёга, как супостата встретить. У тебя, надеюсь, что-нибудь от взрывчатки осталось?

– Если честно, почти ничего. – Я достаю из рюкзака пару цилиндров патронированного аммонита: – Этого хватит спустить под откос паровоз, но против мобильных групп – это ничтожно мало. Впрочем, если их собрать в одном месте, то от этой гоп-компании мало что останется. Вот только как это сделать? Да и после произошедшего инцидента эти козлы стали гораздо осторожнее. В тот раз нам просто повезло, но больше такое не прокатит. За нами едут не любители, они два раза на одни грабли не наступают.

– И что предлагаешь?

– Да пока ничего. Давай поближе к горам, может, на месте что придёт в голову. Тратить последнее здесь, минируя тропу, глупо. Заряд невелик. Кроме того, это фугас без начинки. В лучшем случае выбьет из сёдел пару кавалеристов – и всё. Темп движения это вряд ли уменьшит.

– Ну, тогда, что сидим? – не то с сожалением, не то одобряя, произносит Потапов, и снегоходы несут нас дальше.

Бесконечная дорога. Восприятие мира сузилось практически до одного: кончики лыж впереди и колея снегохода. Скорее бы она привела к завершению мероприятия, ведь меня и вправду ждёт работа. Потом отписываться полгода будешь, и скучная жизнь без премиальных. Многочасовая гонка выматывает: это, конечно, не безделье, но очень напоминает нудное бесцельное хождение по пустой комнате в ожидании чего-либо, а я не люблю такого. Мне нужно действие: думать, решать, ползать, стрелять. А тут!

Сквозь снегопад различаю знакомые места. Вот здесь был разбит наш временный лагерь, а дальше только голые вершины. Притормаживаем. Совещание, что делать дальше, не занимает много времени. Высказывается каждый. Предложения разные, но только одно из них имеет право на жизнь.

Идея проста, как окружающий мир: сначала едем через перевал, по возможности путая следы, потом поворачиваем на запад, объезжая гору. Там на скалистых склонах, среди бесчисленного множества камней легко затеряться и нанести удар, который будет смертельным для врага. А если удастся быстро одолеть этот маршрут, то мы, замкнув круг, окажемся недалеко от нашего базового лагеря. Оттуда уже можно прорываться к Ивделю. Другого варианта сейчас у нас нет: не идти же в лобовую атаку.

Пользуясь остановкой, выходим на связь с Комплексом. Компьютер с готовностью информирует о переменах обстановки. Наши преследователи, выжимая из моторов всё, уже примерно в двух часах езды от нас. Невесело... Заодно звоню жене и с тоской слышу знакомый голос:

– Ну, как ты, милый?

– Наташа, всё нормально, собираемся домой, но пурга мешает езде. Всё нормально, жаль, много не поговоришь, руки стынут. Ну, давай, дорогая, жди – скоро домой!

– Когда примерно? Как Егор? – жена беспокоится за нас, а как я о том же переживаю!

– Хорошо, я позвоню.

Сунув аппарат внутрь костюма, бросаю в рот пару бутербродов, что услужливо выкладывает Михалыч на сиденье своего «Полариса». Такой ланч не занимает и пяти минут. Под ногами путается Егор, пытаясь хотя бы внешне продиагностировать снегоходы. Дорога дальняя, и исправности машин на сегодня первый вопрос. Результаты осмотра устраивают малого; похоже, не зря он всё путешествие не отходит от них. Закуриваю; надо сказать, чтобы зажечь сигарету, приходится попотеть. Ветер срывает пламя даже у негасимой зажигалки.

Выезд из леса попадается неудобный, приходится буквально по миллиметру протискиваться между камнями. На это место даже и не пытаюсь приспособить взрывчатку (проверят обязательно), а ставлю растяжку чуть дальше. Будем надеяться, этот вариант сработает.

Наконец, впереди – перевал. Места голые и по-прежнему негостеприимные. Ехать становится легче: снег спрессован ветрами и практически не проваливается под техникой. Двигаемся по заранее намеченному маршруту, постоянно сверяясь с навигатором. Без этого прибора в горах невозможно; никаких мало-мальски пригодных примет. Едем, держа глаза постоянно на затылке: заметает пурга наши следы или нет. Будем надеяться, что погода-таки на нашей стороне и чуть прикроет этот наст лёгким слоем, хотя… Такие фокусы надолго не задержат следопытов, они в тайге, похоже, бывают чаще, чем дома и на работе. А раз так, следы всё равно найдут; рано или поздно – вопрос времени. Нам лучше поздно.

Снегоход Потапова поворачивает влево. Ого! Это может означать только одно – перевал преодолён, и теперь дорога на запад. Как мы все ждали этого момента. Ветер, буквально выдувавший души из тел, теперь будет подгонять в спину, а значит, дышать станет легче. И правда: повернув вслед за колонной, сразу чувствую облегчение, причём до такой степени, что закуриваю на ходу. Смотрю, Потапов сделал то же самое.

Немного беспокоит, что до сих пор не слышно взрыва. Вариантов немного: или, в самом деле, за нами увязались суперагенты, или просто поехали несколько другой тропой и наша хитрость не удаётся, а это значит потерю заряда впустую. Что ж, подождём ещё... Только прокрутил в голове ситуацию, на тебе, родной, – сквозь завывание ветра донёсся грохочущий гул. Ага, сработало! Кавалькада останавливается, ну как такое не обсудить! Есть кроха времени и для отдыха. Противник при любом раскладе темп чуть замедлил.

– Нарвались-таки на скандал, гады! – отвечаю на дружеские рукопожатия. – Споткнулись. Может, одумаются?

– И не надейся, – ответ Михалыча вполне ожидаем. – У них приказ, наверняка и деньги уплачены. Не бросят, иначе по жизни всем должен будешь!

– Пап, – Егор вступает в беседу, – может, ещё мину приготовишь?

– Ага, дядь Серёж, – Потапов-младший рядом и поддерживает просьбу сына, – так, потихоньку, всех и ухайдакаем.

– Не, пацаны, не получится. Мест удобных тут не найти: в чистом поле угадать, где они проедут – нереально. Вот в горах, среди скал, естественно, ставить будем, – а для Михалыча добавляю: – Всё, взрывчатка кончается.

– Понял. Значит, действовать будем только наверняка. – Александр сосредоточенно натягивает краги и, неожиданно улыбнувшись чему-то своему, говорит: – Поехали!

 

Глава 30

Засмотревшись по сторонам в поисках наиболее удобного места для установки мины, замечаю, что заметно отстаю от группы. Не мудрствуя лукаво жму на газ и на полном ходу влетаю в припорошенный снегом камень. Вероятно, мой полёт сквозь лобовое стекло снегохода смотрелся со стороны великолепно. Лично мне так не показалось. Спасает довольно рыхлый сугроб, волей Всевышнего оказавшийся в конце траектории. Но такое везение – слишком шикарная удача: зацепив его вершину, я подпрыгиваю как на трамплине, лечу и, потеряв инерцию, кулем падаю у следующей глыбы. Острый выступ скалы врезается в бедро. Толстые штаны костюма заметно смягчили удар, но всё равно больно.

Чуть отряхнувшись от снега, облепившего всё тело, долго и, наверное, нудно ругаюсь по матери за жизнь, суровую красоту уральской природы и недобрым словом поминаю свои умственные способности. Эпитеты таковы, что Михалыч, спрыгнув со снегохода, вместо слов жалости чуть не падает от хохота.

Проходит, наверное, пара минут, пока друг приходит в себя. Тем временем я, выговорившись, заметно успокаиваюсь. Приступ злости к булыгам уже прошёл, и теперь отрываюсь на Потапове. Тот не обращает на это никакого внимания, а диагностирует ушиб. Ради такого он дёргает ногу из стороны в сторону, поднимает её и довольно резко опускает. Процедура получается болезненной, о чём предельно вежливо сообщаю добросовестному коновалу.

– Блин, Михалыч! Ты в каком концлагере тренировался оказывать раненому первую помощь? – далее следует цепочка не связанных друг с другом по смыслу выражений.

– Батя, ты как, цел? – сын пытается сделать лицо серьёзным, но получается это неважно.

– Дядь Серёж... – маленький Потапчик договорить не успевает.

Я, кряхтя, поднимаюсь на ноги и, заметно прихрамывая, иду к своему «Поларису», не забывая в витиеватых выражениях лично поблагодарить каждого за сочувствие. Народ ловит скандал по полной программе. Запас ненормативной лексики, приобретённый мною за полвека, позволяет понять моим сотоварищам, насколько я рад случившемуся.

Эта маленькая катастрофа творит доброе дело: во-первых, она показывает начало каменистого спуска – это значит, мы скоро будем у нужной расщелины; а во-вторых, заметно разряжает обстановку. Если учесть то, что, кроме солидного синяка на ноге, мне не было причинено никакого вреда, считаю инцидент положительным. Вот только снегоходу досталось гораздо серьёзнее.

Зову на помощь Егора. Совместно оглядываем технику. Правая лыжа изогнута и теперь очень напоминает штопор, на гусенице – разрыв, ну и так, по мелочи. Подходит семейство Потаповых с кислыми выражениями на лицах. Они даже не пытаются успокоить меня. Я молча демонстрирую им последствия столкновения. Михалыч разводит руки, но и без него понятно, что мой снегоход в нынешней ситуации – просто ненужный металлолом.

– Викторыч, забирай машину у Егора. Пусть ребятишки на одном едут.

– А «Боливар» вынесет двоих? – как-то странно интересуется Сан Саныч.

– Легко, и попрошу без трескотни. – Михалыч становится очень серьёзен.

Быстро перераспределяем груз и сливаем с техники бензин. За всё про всё уходит минут двадцать. После по предложению Егора оставляем мой разбитый аппарат тарахтящим на холостом ходу и в новом варианте колонны начинаем спуск, аккуратно объезжая торчащие из-под снега скалы.

Несколько литров горючего, которые слить просто невозможно, дадут проработать двигателю час-полтора. Если наши преследователи, а они от нас в двух-трёх часах езды, обнаружат его сразу, то по температуре мотора сделают ошибочный вывод о расстоянии между нами. Нечто типа – движок тёплый, мы ушли недалеко, значит, станут осторожнее, чтобы не спугнуть. Это означает для них снижение скорости, а у нас появляется шанс выбраться из переделки. Если всё пройдёт, как запланировали, то мы можем успеть спуститься с западного склона горы и заминировать дорогу. Тогда у противника остаётся два варианта: они либо подорвутся, либо потеряют много времени на обход. При любом раскладе мы успеваем выбраться к Лозьве, а там по наторенной дороге к Ивделю.

Уклон становится всё заметнее, и скоро мы видим перед собой ущелье. Очень узкое и почти без снега: направленное с севера на юг, оно, как аэродинамическая труба, в которой постоянно свистит ветер. Осматриваю местность сверху. Да, это идеальное место для ловушки, причём установить заряд можно где угодно, не промахнёшься. Тем не менее, нужно семь раз отмерить и на восьмом бросить это дело. Почему? Да откуда я знаю?! Сама обстановка какая-то не такая, что-то мешает восприятию. А ошибиться я права не имею: последний заряд должен сработать с максимальным эффектом. Время идёт, а я всё не могу решить, где укрепить последний сюрприз для бандитов. Глядя на мои метания, Михалыч даёт команду на спуск:

– Время, время! Сергунь, по дороге определишь.

Двести метров в час – таков предел нашей скорости на дороге вниз. Технику буквально приходится нести на руках. Выматываемся ужасно, но цель, наконец, перед нами. Сашка и Егор уже пробивают дорогу к едва различимой сквозь снег кромке леса. Неожиданно ловлю себя на мысли, что на обозримом пространстве вместо двух снегоходов – три. Неужели нас окружили? Михалыча приходится толкнуть, но как он подпрыгнул, увидев лишнюю машину. Снегоход явно направляется к нам. Достаём оружие и, предупредив пацанов, чтоб не ждали, встречаем незваного гостя.

– Здравствуйте! – говорит пожилой человек, слезая со старенького «Бурана».

Мы ошарашенно смотрим на приезжего, а он как ни в чём ни бывало после приветствия начинает отряхивать с себя снег. Судя по лицу и одежде, это местный охотник-манси. С облегчением вздохнув и спрятав оружие, мы запоздало отвечаем:

– И вам день добрый!

Меж тем он подходит вплотную:

– Я давно за вами наблюдаю. Всё видел. Вы добрые, злые – там, – он жестом показывает на гору, – помогу. Как вас зовут? Меня – Степан, Куриков.

Я по очереди представляю всех, в том числе и мальчишек, которые уже возвращаются, нахально ослушавшись приказа.

– Давай, Сергей Викторыч, ловушку устроим. Только не нужно её в ущелье ставить. Вдруг хороший человек попадётся. Видишь, на склоне у скалы снега намело? Ты уж не поленись там бомбу сделай, – Куриков вытягивает руку, – лавина пойдёт, и хоронить не надо.

– Батя, тема, конечно, интересная, но вот со взрывателем проблемы. Впрочем, попробуем... – немного смущённо произношу я: а как ещё называть человека, который намного старше.

Знаю, что у народов севера не принято обращаться по имени-отчеству к своим сородичам, даже если те глубокие старики. Но я не могу вот так запросто произнести имя нашего гостя. Повисает неловкое молчание, которое нарушает Потапов:

– Не, Серёжа, пробовать будешь дома, в кровати, а здесь результат жизненно важен. – Саша прав как никогда.

Навалившаяся на плечи ноша становится ощутимо тяжёлой. Я, приподнявшись, внимательно осматриваю окрестности, ведь повреждённый падением взрыватель гарантированно сработает только в пределах прямой видимости. Расположенная неподалёку гора идеально подходит для задуманного.

– Михалыч, вы давайте на ту горку, замаскируйтесь по мере возможности, а то если нас заметят, то не сунутся в ущелье. – Теперь, когда решение принято, ко мне возвращается уверенность, и в голосе явно прослеживаются властные нотки.

Снизу подъём казался довольно простым, но после первой сотни метров становится ясно, что мероприятие тяжёлое и опасное. Очень выручает горное снаряжение, ждавшее своего часа в резервном комплекте. Приспособиться удаётся довольно быстро (сказывается взрывпромовская школа), и не проходит пятнадцати минут, как я устанавливаю заряд и активирую взрыватель. Теперь вниз.

Егор, бегая от снегохода к снегоходу, ни на секунду не выпускает меня из поля зрения. Это вызывает в душе странное чувство отцовской гордости, близости с сыном. Впрочем, углубляться в дебри семейной психологии недосуг, но, если такое нахлынет в более спокойной обстановке, так и быть, схожу к психотерапевту.

Запыхавшись (что делать – годы!), сажусь за руль и очень скоро присоединяюсь к команде. Теперь остаётся только ждать. Бинокли контролируют каждый квадратный метр на особо вероятных участках появления противника. После часа рассматривания снежных пейзажей ловлю себя на мысли – надоело.

– Сан Саныч, ты давай покарауль пока. Мы чуть покурим в сторонке. Если что будет подозрительное, не трать времени на разглядывание, кричи, но тихо!

Нам сейчас неизвестно, где наши преследователи: Комплекс молчит уже часа два. Робкие попытки связаться с ним не увенчиваются успехом. Не зная, сколько придётся ждать, Александр извлекает на свет божий примус. Несколько ловких движений, и голубоватый огонёк греет воду в закопчённом походном чайнике.

Со своей задачей керогаз справляется за пять минут, и мы, повернувшись к ветру спиной (а он в горах не прекращается ни на секунду), пьём обжигающий напиток. Никакого восстановления сил, естественно, не получается, наоборот накатывает какая-то расслабленность, и глаза заволакивает поволока. Эх, поспать бы часок, но – нет: иду менять Саньку на посту.

Крохотная перемена в обстановке заставляет вздрогнуть. Кажется, начинается. В ущелье показались люди. Команда чётко отрабатывает мой знак рукой. Теперь нас и с двух шагов не обнаружить. Глаза слезятся от напряжения, и тут приходит понимание того, что я не в состоянии точно рассчитать момент взрыва. Вопрос даже не в зрении. Километровое расстояние и скатерть снегов сливаются в яркий белый вихрь. Что делать?

Наш новый друг, невероятным образом чувствуя мою неуверенность, присаживается рядом и спокойным тоном произносит:

– Сергей Викторыч, ты уж не волнуйся. Я скажу, когда время придёт. Тут важней всего привычка; вам, жителям городов, всегда сложно ориентироваться в горах. Жди немного.

А как тут ждать? Руки трясутся, а пальцы сами так и тянутся к кнопке. Охотник опять успокаивает и немного проясняет ситуацию:

– Видишь, восемь точек на одной линии с горизонтом: значит, они ещё наверху – осматриваются. Осторожные. А когда будут спускаться, ты увидишь вертикальную цепочку, тогда и наступит решающий момент. Только и тогда не спеши.

В томительном ожидании проходят ещё минут десять. У меня даже затеплилась надежда, что вот-вот повернёт ворог назад, но тут строй меняется. Сначала одна точка смещается вниз, за ней другая, и скоро все восемь образуют вертикальный штрих на фоне белого снега.

Оборачиваюсь и смотрю Курикову прямо в глаза. Он, прищурившись, спокойно наблюдает за спуском. Напряжение нарастает, и краткое «пора», произнесённое почти шёпотом, я пропускаю мимо ушей.

– Серёга, рви! – Михалыч орёт как оглашенный, и я машинально жму на взрыватель.

Несколько секунд немого кино. Уже снежная волна скрывает караван, когда, наконец, доносится запоздалое – «бух!». Горизонт надолго затягивает снежная пыль; перемешиваясь с надоевшим снегопадом, она полностью закрывает картинку.

– Это конец. Там не выжил никто, – сухо произносит охотник, – до весны это будет их могила. Когда растает снег, приеду, похороню: нехорошо бросать так – люди всё-таки... – и, помолчав минуту, добавляет: – Теперь поехали ко мне, на зимовье. Нам есть о чём поговорить.

 

Глава 31

– Давно я хотел найти тех людей, что смогут просто выслушать меня, а не вертеть пальцем у виска. Целых пять десятков лет минуло. Был шанс не дожить.

Уже несколько часов мы наслаждаемся теплом и тишиной в избушке Курикова. Это не то ничейное зимовье, что предоставило нам ночлег в самом начале путешествия. Здесь всё построено основательно, надёжно и удивительно органично приспособлено к комфортному существованию в самые лютые морозы.

Ужин, предложенный хозяином, не отличался разнообразием, но был обилен и вкусен. Разомлевшие от сытости и нескольких капель коньяка, мы, лёжа на нарах, иногда проваливаясь в сон, слушаем историю нашего нового знакомого:

– Вся моя жизнь прошла в этих благословенных краях. Я из рода шаманов, и на многие километры кругом – наши семейные охотничьи угодья... – Степан Степанович закуривает оригинальную трубку и, откашлявшись, продолжает: – Начну с того, что про эти места с давних пор ходили нехорошие слухи. А походы к перевалу совсем не поощрялись стариками; даже живность, добытую здесь, есть решался не каждый. Отец запрещал останавливаться на ночлег в этих горах. Отсюда и жутковатость названий; впрочем, раньше их звали по-другому, но смысл не менялся. Из поколения в поколение передавались подробности о гибели тех, кто решал поиграть с судьбою на голых камнях перевала. Я по молодости лет думал: сказки рассказывают старики, и при любой возможности, наверное, из-за упрямства, посещал эти горы. Излазил их вдоль и поперёк, но ничего из ряда вон выходящего не встречал.

Затянувшись ароматной сигарой (у Михалыча, наверное, склад: всегда по хорошему поводу курим кубинские), лежу и смотрю, как колышется табачный дым в тусклом свете керосиновой лампы. Запах тёплого керосина отбрасывает в далёкое детство. Мамка доит корову: белые струи молока звонко бьют в подойник. Я стою и держу тяжёлую лампу. На дворе лето, и мне быстро становится жарко. И запах, запах горелого керосина...

Несмотря на то что в санях в полной исправности маленькая электростанция и солидный запас бензина, используем чудеса современных технологий только для зарядки телефонных аккумуляторов. В обстановке отказа от цивилизации постоянный рокот движка выглядел бы кощунственно по отношению к природе.

– Я рос, – продолжает Куриков, – и скоро дедушкины сказки мне стали не интересны. К тому же заботы – я самостоятельно охотился и зарабатывал деньги для семьи: к шестнадцати годам наша молодёжь уже на промысле. Сейчас трудно поверить, но зверья в те годы много было. А раз есть зверь, есть и деньги, и у меня просто не было времени ломать голову над правдивостью старых легенд, а уж тем более проверять их правдоподобность. К слову, нет-нет да и доводилось ходить этими тропами, но не с целью разгадки, а с более важной – охоты. И вот однажды, зимой 59-го года, возвращаясь с дальнего обхода, наталкиваюсь на группу туристов. Это, молодёжь, вам не теперешние времена. Снегоходы в ту пору и не снились. Всё на лыжах, а летом ногами. Так вот: на группу было и посмотреть приятно – молодые, чуть постарше меня, весёлые. На мой вопрос: «Зачем сюда идёте?» шутили в ответ: «Мы туристы, интересно». У костра я им рассказал пару историй про гору мертвецов, где издревле пропадают люди. «Вот мы и проверим, правда это или нет». Эх, если бы я тогда промолчал, может, и маршрут бы выбрали чуть другой. Моя вина... – охотник надолго умолкает, сосредоточенно набивая трубку.

– А вот этого, дорогой вы наш хозяин, не надо. Спросите у моего друга, – Михалыч кивает в мою сторону, – он историк, и по их профессиональным понятиям эта наука не знает сослагательных наклонений. Короче, если бы не они в тот раз, то другие в следующий... А им просто судьба такая выпала...

– Я много думал над этим, благо времени теперь несравненно больше. Да, наверное, судьба, но на душе почему-то не легче. – Поворачивается к мальчишкам: – Дров подкиньте в печку, – и, дождавшись, когда все снова улягутся и успокоятся, продолжает повествование: – Посмеялись они над моими рассказами и пообещали, что напишут про эти сказки в студенческую газету, когда вернутся из похода. Они ведь не верили ни в Бога, ни в чёрта и только просили указать дорогу покороче. Ну и уговорили, особенно девчата… Я им сам дорогу указал... Эх, если б знать всё наперёд... – опять молчание; старика не отпускают воспоминания.

Использую возникшую паузу: встаю и наливаю всем чай.

– До перевала им было рукой подать, по таёжным меркам – всего пару дней. Я прикинул и решил ещё раз повидаться с ними, уж больно девчонки пришлись по душе. Мне ведь только маршрут свой чуть-чуть изменить надо было – и через два дня я у подножия Отортена, – глубокий вздох на мгновение прерывает монолог. – Добрался ближе к ночи. Долго искал их стоянку, пока не услышал крики. Побежал на голос: думал, шатун, разбудили – он и напал. Я с ружьём, на помощь, в стволе пули, но не медведя встретил – с ним-то бы справился. То, что я увидел, могло быть реальностью только в кошмарном сне. Люди метались около палатки, словно слепые котята. Я бросился к ним, хотел помочь, но запутался лыжами в кустарнике: это и спасло. Падая в снег, заметил что-то вроде огромной сверкающей змеи, которая ловила людей. Животный страх парализовал мою волю, и я долго лежал, уткнувшись лицом в снег, не в силах пошевелиться. Сколько прошло времени – не знаю, но замёрзнуть не успел, хотя такой удар по нервам мог выключить тепловую защиту организма. – Наш абориген начинает поражать чёткостью построения фраз и значительными познаниями в физике. – Наконец, собрался с духом и встал. Крики уже стихли, людей поблизости нет. Осмотрелся и тут снова увидел чудовищную пляску этих «змей» – они начали сплетаться в клубок. Здесь я не выдержал и бросился вниз по склону горы. Дальше помню с трудом: ходил где-то всю ночь, кричал – звал ребят.

Старик снова молчит. Становится совсем тихо, только ветер стучит крупинками льда в крохотное окно. Стекло слегка вибрирует, точно кто-то неподалёку играет на каком-то странном музыкальном инструменте. Впечатление такое, что ещё немного, и мелодия окажется знакомой.

– Очнулся утром, – голос Курикова выводит из раздумий. – Когда стало совсем светло, пошёл искать туристов – думал, кто живой окажется. Нашёл, но все были уже мертвы. Первое, что пришло в голову, – сообщить о случившемся. Я не раздумывая пошёл на посёлок. Если бы он был рядом, я бы так и рассказал обо всём первому встречному. Но, по счастью, более-менее крупные населённые пункты были достаточно далеко, и я по пути заглянул к родственнику, тоже охотнику, но много старше возрастом, надеясь просто переночевать. Как только родич услышал историю и понял мои намерения, он отругал меня, сказав, что я совершаю глупость. «Мёртвым не помочь, а себя погубить можно. Тебе никто не поверит». Эти слова охладили пыл, и после долгого ночного разговора я решил не высовываться.

Смотрю на Степана Степаныча и понимаю: он до сих пор не может простить себе того, что не спас ребят или хотя бы не рассказал правду о трагедии. А зря. Можно себе представить, что было бы с Куриковым, обратись он в советские органы правопрядка с подобным заявлением. Малограмотный мальчишка, да ещё и нацмен, делая такое, со стопроцентной вероятностью оказался бы в психушке, причём надолго.

В годы космических успехов страны никто не верил в наивные дедушкины сказки, и наш хозяин решил разобраться во всём самостоятельно. Его родня не очень оценила такой замысел, но сильно противиться не стала. И Степан поступает в УПИ на серьёзную специальность. В словах старика проскакивают нотки гордости. Он, почти не имея образования, на одной только воле закончил один из ведущих вузов СССР. Дальше учительствовал, но тайна не отпускала. Уже давно Куриков бродит по тайге, и нет, наверное, в округе мест, которые бы он не знал.

– А сегодня как вы нас нашли? – подаёт голос Егор. Я и не думал, что молодёжь ещё слушает: уж больно тихо было в их углу.

– Я с тех пор, как ушёл из города, присматриваю за тем местом. Как только кто направляется на перевал, я наблюдаю за ним. В последнее время благодаря журналистам туда ходят целые толпы. Шумно стало. Мало того, появились странные люди с повадками охотников; явно не новички в тайге, но их замыслы для меня темны. Копают тут чего-то, словно этого дьявола хотят из земли поднять. Оснащены по последнему слову техники, не хуже вас. Промысловиков обижают; даже меня пытались прогнать с угодий, да руки коротки. Для меня тайга – дом родной: если захочу спрятаться, достаточно шага в сторону, и меня никто не найдёт. Долго пакостили, но и я в долгу не оставался, мстил жёстко, а иногда и жестоко. Что ж, это на моей совести. От меня отстали, а вот с другими по-всякому бывало, некоторых и до сих пор не нашли... За вами долго приглядывал: всё понять не мог – кто такие? Могилы копали, а ведь это грех страшный. Я и сейчас не до конца понимаю, что нужно было вам от этого чудища? – И, видя, что Михалыч собирается ответить на поставленный вопрос, жестом останавливает его и заканчивает рассказ: – Я помог вам потому, что почувствовал – вы делаете что-то нужное. Причём явно не для себя. На вас открыта охота, а вы всё равно не отступаетесь, значит, дело важности необыкновенной. И ещё: дети с вами – их на плохое не берут.

Теперь приходит наш черёд рассказать о себе. Не стоит описывать это в подробностях. Скажу лишь одно – Михалыч, великолепный рассказчик, производит на хозяина зимовья огромное впечатление, а показ немногих хроник, устроенный Сан Санычем, и вовсе повергает пожилого человека в шок. Куриков после просмотра видеоматериалов, несмотря на недюжинное самообладание, даже вышел на воздух – так ошарашила человека информация о захватчиках. Через полчаса, вернувшись в избушку, он только и спросил:

– А как жить-то теперь?

– Забыть про это, конечно, теперь невозможно, но мы уже много сделали, чтобы самого страшного не случилось. Хочется надеяться, что все наши дела не прошли даром, – я пытался убрать из речи пафос, но безуспешно, он всё-таки не мог не прозвучать. – И мы сделаем всё, чтобы вообще прекратить этот ужас, а возможно, и подготовить агрессору сюрприз, которым он подавится. Теперь это главное в нашей жизни. – Никто даже не улыбнулся, хотя я ждал чего-то подобного.

На этом закончились наши вечерние разговоры. Чтобы продолжать беседу, ни у кого не осталось сил.

 

Глава 32

Избушка быстро скрылась среди деревьев. Двое суток, проведённых у гостеприимного хозяина, дали возможность нам восстановить силы. Целыми днями ничегошеньки не делали, не задумываясь о том, что охота на нас отнюдь не прекращена. Причём ищет нас не пара сумасшедших, а очень серьёзная организация, с которой шутки шутить опасно. И, тем не менее, – отлежались по полной.

Обратный путь идёт по совершенно незнакомой местности. Если маршрут проложен правильно, то в Ивдель мы попадём с севера, откуда нас ждать точно не должны. Едем по тропе Степана Степановича. Он вообще оказался очень правильным мужиком, и не только из-за того, что помог в критическую минуту. На прощание мы договорились о несложной системе связи в экстренных случаях. И ещё: он взял на себя заботу о погребении погибших; не скрою – эта тема с самого начала не давала покоя ни мне, ни Михалычу. Дел натворили много, а вот прибрать за собой не успели. Теперь, переложив заботы на надёжные плечи, оставляем в голове только самые насущные проблемы, основная среди которых очень проста – выжить.

Северная дорога значительнее короче, чем та, по которой мы прибыли сюда. Но по ней даже бывалые охотники ездят лишь в самом крайнем случае: если собьёшься, то всё – пропал. Решение двигаться так было принято после оживлённых дискуссий. Но выбор невелик, в любом другом направлении нас наверняка поджидают. Поэтому, бросив один снегоход (всё равно бензина впритык), едем по новому маршруту. Пацаны полегче – они впереди, а мы тащимся сзади. След Курикова хорошо виден, несмотря на снегопад и пургу, нашу неизменную спутницу последних дней.

Лыжня петляет из стороны в сторону, временами меняя направление на противоположное. Быстро возвращается усталость, и теперь становится понятно, почему эти места не пользуются популярностью. Слишком уж запутана трасса, а желание спрямить дорогу, пользуясь навигатором, отбито напрочь рассказами таёжника о незамерзающих даже в самый лютый мороз болотах.

* * *

Вечером второго дня я разглядел первые признаки цивилизации. Над вершинами деревьев в кромешной тьме пурги заиграли отсветы. Без всякого сомнения, это город. А поскольку кроме Ивделя здесь ничего нет, то, похоже, наша экспедиция заканчивается. Решаем на ночлег в лесу не останавливаться, а под покровом ночи подъехать поближе и, когда рассветёт, попытаться войти в город пешком, чтобы затеряться среди спешащих на работу работяг. Мы хоть и одеты не совсем по-местному, но при удачном раскладе можем остаться незамеченными. А вот если рискнуть и в клубах снежной пыли, на снегоходе ворваться на тихие улочки окраин, то информация о приезде в мгновение дойдёт до нужных ушей.

К часу ночи останавливаемся в небольшом колке недалеко от окраины. Долго выбираем место для костра, так, чтобы сделать его наименее заметным со стороны города, и коротаем остаток ночи. Раннее утро застаёт нас достаточно бодрыми, но мы торопимся, прекрасно понимая, что усталость скоро возьмёт своё. Двое суток в дороге, в тайге, почти без сна и полноценного питания, не проходят бесследно. Спешим и, как только на улице появляются первые прохожие, покидаем укрытие.

Михалыч первым делом пытается связаться с Давыдовым. Ответа не дождался. Хотя это вполне нормально: Сергей Сергеевич, видимо, отлёживается после очередной попойки, но если он не забыл о нашем существовании, то ответить должен. Вынужденная задержка заставляет собраться и предпринять некоторые меры предосторожности. Бесцельно шатающаяся в утренний час компания обязательно привлечёт внимание, а нам этого никак нельзя допустить. Поэтому идём к первому попавшемуся зданию, похожему на предприятие по деревообработке: там, среди машин и людей толкаемся с полчаса и наконец-таки дожидаемся звонка.

Потапов отходит чуть в сторону и недолго беседует по телефону. Наблюдаю за его реакцией на разговор и не замечаю ничего, указывающего на какие-либо возникшие проблемы. Это успокаивает, но в конце беседы друг начинает нервно озираться по сторонам. Неужели опять неприятности?

– Успокойся, Викторыч, всё более-менее в порядке, хотя не без проблем. Я искал название улицы и номер дома, где нас должны подобрать. А ты что подумал?

– Ну и гад же ты, товарищ Потапов! Чуть до инфаркта не довёл. Как завертел лишним предметом на плечах, думаю – всё, конец карьере! А ты, лицо непонятной национальности, просто такси вызывал! – шутка заметно разряжает атмосферу. – Саш, если честно, все на взводе, того и гляди палить начнём куда попало. Нужно быстрее спрятаться, а то крышу снесёт от неизвестности. Ты хоть кратко скажи: как обстановка?

– Не плохо и не хорошо, так, средне. Нас ищут, но особо не наглеют, вежливо расспрашивают. К слову, тут о нас толком и не знает никто, ничего существенного не могут накопать. Хорошо, что я не успел переоформить машину: по номерам бы пробили. А наша встреча с Давыдом пошла на пользу. С блатными ссориться нет смысла никому, даже мощным госструктурам. Они повязаны бесчисленными законами, инструкциями, распоряжениями; ребятам с прошлым в этом плане значительно легче. Видимо, потому они мобильнее, гибче: в шесть секунд принимается решение и через пять – исполняется. И никаких тебе бумажек. – Потапов неожиданно машет кому-то рукой. – Вон, смотри, серая «Тойота» – это по наши души.

Старенькая иномарка, вяло скрипнув тормозами, останавливается рядом. Мы без приглашения ныряем в салон, и машина ни на секунду не задерживается на месте. Водитель на наши приветствия чуть заметно кивает и молча везёт через паутину незнакомых улиц.

– Квартира 32, удачи... – единственная фраза, произнесённая шофёром.

– Благодарю, – Саша попрощался с водителем, и наша компания быстро скрывается в подъезде.

Квартира на первом этаже гостеприимно распахивает двери. Входим и сразу попадаем к накрытому столу. Вот это здорово! Я такого не ожидал. Давыд, поднявшись из глубокого кресла, выходит навстречу, приветствуя нас. В комнате ещё двое, здороваемся с ними, как старые знакомые, и представляем сыновей.

– Ладно, хорош базарить, все за стол. Самое время отметить встречу. – И Сергей в роли хозяина наливает всем по полной, включая и мальчишек.

– Давыд, рано им ещё, – Потапов-старший делает неуклюжую попытку оградить от пьянства молодёжь.

– Саш, они ведь с вами в тайге не один день прожили и не на экскурсии были. Так? – И тут же отвечает: – Да, так, я в курсе! Сорока вчерась на хвосте весточку принесла. Сильно поредели нынче стройные ряды «ИвдельТрансСервис». А это всего лишь значит, что мужикам и доза мужская полагается.

Спорить бесполезно, да и по большому счёту он совершенно прав. Чокаемся и глотаем жгучую водку местного розлива, я вдогонку успеваю показать кулак ухмыляющемуся Егору. Дети, чего с них взять – признали мужиками, а они и рады-радёшеньки. Ну да ладно, пойдёт для противогриппозной профилактики. Несколько минут тишину нарушает только звяканье столовых приборов. Первый голод быстро утоляется, и хозяин плавно переводит обед в собрание народных представителей.

– Так, выпили, закусили – и к делу. Что у вас там произошло и чем могу помочь? – вопрос Давыдова адресован всем, но смотрит он на Михалыча, поэтому и отвечать ему.

Саша рассказывает обо всём, кроме, конечно же, инопланетян, на ходу придумав причину конфликта – месторождение изумрудов. Этих камешков в Уральских горах и так порядочно, поэтому версия проходит без проблем. Да, мастер на выдумки мой дружок, мы ни разу не проговаривали даже возможность озвучивания этой версии нашего конфликта с местными бизнесменами. Но ход мне нравится, и я всячески поддерживаю товарища.

– Давыд, нас эти камни не интересуют, не наша тема. Да и не очень верю я в россыпь. Что-то ещё есть в тех местах, может, золото? Это более реально.

– Да не заморачивайтесь. Я вижу, что вы не на заработки сюда приехали. Что не всё рассказываешь – тоже догадываюсь, но интересоваться не собираюсь, печёнкой чую – не моё это дело. А поскольку вы правильные пацаны, я помогу вам отсюда выбраться. Навёл кое-какие справки о тебе, Михалыч. В Екатеринбурге за тебя сказали уважаемые люди, помнят тебя ещё с тех, лихих лет.

Во дела! Но слышать такую характеристику о друге – приятно. Дальнейший разговор идёт значительно проще: больше не нужно следить за каждым словом, чтобы не сболтнуть лишнего. Всё конкретизировалось: нам надо убраться отсюда – вот, собственно, и всё. Конечно, не за одолжение – любая работа должна быть оплачена. И хотя денег с нас не требовали, это предложение встречено одобрительно, особенно рьяно кивали друзья Давыдова.

– Для бродяг своих поляну накроете. Ну и кое-какие расходы оправдать нужно будет. Да что я говорю, ты, Сергеич, и так всё знаешь. – С этими словами Михалыч вытащил пачку стодолларовых купюр и положил её на стол.

– Ого! За эту капусту мы вас проводим до самого дома! – восклицает один, так и не представившийся нам приятель хозяина; видимо, такая высокооплачиваемая работа не часто выпадает на долю местных.

– Солидно! – и сам Давыд тоже доволен.

Ещё два часа проводим за обсуждением всяческих тонкостей предстоящего дела. Задачу блатных сводим к одному: отвлечь странных людей от выезда из города и дать нам возможность уехать спокойно. Причём просим подогнать нашу «Вольво», что до сих пор стоит в доме охотника. Акцию планируем на утро. Как её проведут Давыдовские, мы не услышали, да и ни к чему это – сказано, что всё будет в порядке, а сомневаться в словах здесь не принято.

Остаток дня проводим за мытьём-бритьём. Домой желательно прибыть при параде, да и в дороге не хочется пугать честных граждан. Без сожаления сбрасываем с себя надоевшие комбинезоны.

После водных процедур опять встречаемся за столом. Расслабившись, сидим, говорим ни о чём. Вдруг входит человек и вносит наши вещи из машины, попутно бросая, что «тачка в гараже». Вот это сервис! Мой растерянный взгляд не остаётся не замеченным Давыдом.

– Викторыч, не обращай внимания – это мелочи. Тачку мы уже давно перепрятали, благо хозяин дома, человек бывалый, всё понял и помог. Её пытались вскрыть, он отбил, так что с вас ещё литра за охрану, – смеясь, проясняет ситуацию Сергеич.

– Давыд, какая литра, ты передай охотнику, что мы ему снегоходы оставляем, в колке они, – смотрю на Потапова и, видя его одобрительный взгляд, продолжаю, – место примерно нарисую. И машину не жалко бы, да на общественном транспорте отсюда и не выбраться. Хороший человек – всех благ ему!

– Плохих не держим, – порядком захмелевший Давыдов открывает очередную бутылку: – Давайте за хороших людей выпьем!

Такой тост грех не поддержать. И вообще, пить сегодня придётся много и преимущественно мне. Александру завтра за руль и надо быть трезвым. А я вынужден за него отдуваться за столом, ну не мальчишек же на такое дело подряжать. Я привычный, можно сказать закалённый в спиртовых баталиях.

– Сергеич, наливай!..

 

Глава 33

– Михалыч, у тебя не машина, а трактор! Езжай медленнее, а то мозги вылетят. – Ночь, проведённая за стаканом, даёт о себе знать.

– Терпи, алкаш! – подбадривает друг, – я только что из гаража выехал, а ты уже разревелся. – Саша протягивает мне фляжку: – Глотни, полегчает, а то ведь не довезём.

Прекрасно знаю, что опохмеляться не рекомендуется, но жить-то хочется. Голова пуста как барабан, сильно тошнит и, похоже, давлением вот-вот разорвутся сосуды. Малейшие неровности дороги отдаются острой головной болью.

– Слышь, Потапов, какая у них водка неважнецкая. Уж не палёнка ли попалась?

– Палёнка ему попалась, да ты чуть не ведро съел и пивком догнался! – Михалыч точно вколачивает гвозди в гроб.

Сей факт только что всплывает в памяти, и становится стыдно. Больше не умничаю, и коньяк моментально приносит облегчение. Через пять минут уже бодро курю, отбросив с головной болью чувства беспокойства и стыда. Город словно вымер, на улицах ни души, только раз собачья стая справляла свадьбу – и это всё движение. Даже техника встала на прикол. Что такого сделал Давыдов? Нам это не узнать, да и не надо – главное, слово держит. Интересно, что с постом ДПС на трассе?..

Впереди гаишники. Возле людей в униформе несколько личностей решают проблемы.

– Смотри, Саш, вон водила Давыдова.

– Не верти башкой! Здесь не принято быть любопытным. – Потапов достаёт сигару, а это означает, что дело сделано. – Привычка, Серёга, у меня дебильная: дело какое закончу – курю хороший табак. И знаешь, никогда удача не отворачивалась.

Дым не раздражает, не то что с утра на больную голову. Делаю из фляжки большой глоток и погружаюсь в сладкую дрёму, не забыв предупредить, чтобы не вздумали тревожить раньше, чем километров через пятьсот.

– Не, мам, он спит, – голос Егора долетает до мозга, изгоняя сладкие грёзы. – Ладно – передам.

Сильно потягиваюсь и понимаю: похмелье отпустило. Смотрю сквозь стекло – где это мы? Интересно.

– Что за станция такая? Дибуны или Ямская?

– Алкашам не говорят, что был город Ленинград! – мгновенно парирует Саша. – Ха! Проснулся, пропойца. Ёбург прошли. Здоров же ты поспать! Профессионал! В пожарке не работал случайно?

– Так, всё, хватит! В следующий раз, когда понадобится, будешь пить ты. – От похмелья осталась только жажда. – Дайте хронику попить, пацаны.

– Дядь Серёж, пепси подойдёт? – Сан Саныч протягивает двухлитровую бутылку буржуйского напитка.

– Лучше бы квасу, но за неимением оного – пойдёт и это пойло.

Пью из горла, захлёбываясь от бьющих в нос газов. Всё-таки не наш это напиток. И чем он полюбился молодёжи? Не понять нам, взрослым людям, эту привязанность: ну никакого вкуса, сладкая вода с углекислотой. И почему наши бизнесмены не пытаются раскрутить какой-нибудь истинно русский напиток – тот же квас. Есть, конечно, и он в продаже, но не тот, неживой, одним словом – тоже дрянь. Ругаю колу, но полбутылки вливаю-таки в организм, хорошо.

– Я так понимаю, Михалыч, всё в норме, раз меня не будили?

Дальше следует монолог друга о том, как они ехали по бездорожью, застревали и голыми руками выкапывали автомобиль да к тому же перетаскивали его на своих плечах через несколько рек и всё это со спящим внутри его не очень хорошим человеком. Мальчишки ржут, довольные шуткой.

– Значит – порядок, – резюмирую спокойным тоном. – Егор, как мать?

– Мама вышла замуж за негра и уехала на ПМЖ в Анголу, – зараза Потапова передаётся очень быстро, и я даже затылком чувствую, как сына распирает от радости за уместную шутку.

Юмор – это правильно. Тогда действительно – всё у нас хорошо.

– Нет, надо было всё-таки машину вам заблевать, – морю в ответ, и теперь хохочет даже Михалыч.

Через час догоняет звонок из Ивделя. Новости не радуют. Давыд сообщает, что из города в нашем направлении выехала группа неизвестных ему, но серьёзных людей, и, похоже, настроены они решительно. Есть, конечно, вероятность, что компании с нами просто по пути, только в такую удачу слабо верится. Благодарим Сергеича за информацию и останавливаемся у придорожного кафе, чтобы обсудить всё спокойно.

Убогий ассортимент прилавков не может понизить настроение. Просто ниже, наверное, не бывает. Надо же так: ещё час назад у нас за плечами победа, и на тебе, она превращается в обыкновенный мираж.

– Что будем делать? – держа в руках горячий пластиковый стаканчик, смотрю на Михалыча. – Эти не отстанут. И как это ни прискорбно, с ними нам не совладать. Если информация о нас пошла наверх, то всё – пока не выловят, не успокоятся. Ещё надо не забывать о семьях, они тоже автоматически попадают под удар.

– Согласен. Какие предложения? – секундное молчание, и Саша вспоминает: – Сергей, ты случаем не потерял телефон Рожина?

– А что, это идея! Надо бы познакомиться с хозяевами, – поворачиваюсь к мальчишкам, – Егор, подай-ка мой рюкзачок.

Как всегда, нужный предмет оказывается на самом дне. Приходится выгребать чуть не всё, пока, наконец, заветная трубка не оказывается в руках. Включаю, не надо быть семи пядей, чтобы понять: заряд на исходе. Иду к стойке и за несколько рублей подключаюсь к сети.

– Михалыч, минут двадцать надо подождать. Время ещё терпит. Давай твои сигары, наверное, ты прошлую не взатяг курил, и удаче это не понравилось, – пытаюсь шутить.

– На, травись. Может, вы понравитесь этой капризной даме.

Минуты тянутся как часы. Впрочем, всё кончается. Несколько палок на голубом дисплее телефона красноречиво говорят о возможности использовать аппарат.

– Саш, давай говори ты. У тебя сегодня голова лучше работает.

Потапов набирает номер последнего вызова, и телефон тотчас взрывается отборным матом:

– Рожин, сука, ты где, твою...

Не дав абоненту высказаться, Михалыч перебивает его:

– Пётр Григорич временно не доступен, – голос в трубке замолкает, и Потапов продолжает, – у нас с вами, уважаемый, есть нерешённые вопросы. Ситуация неприятная для всех. Поэтому предлагаю заняться ею, а не трясти воздух попусту. Я, надеюсь, мы понимаем друг друга?

– Что вы конкретно предлагаете? – голос собеседника лишь слегка напряжён.

– Встречу. Место указываем мы, и попрошу быть без группы захвата. Мы стали такими нервными, сперва стреляем, а потом пытаем труп: «стой – кто идёт!» – друг делает предостерегающий жест, чтобы я не лез с комментариями. – Мы никуда не денемся, встреча будет на территории Челябинской области на тупиковой ветке автомобильной дороги. Место можно уточнить позднее.

Что задумал Потапов? Хочу спросить, но не успеваю. Голос из трубки:

– Хорошо, если вы отвечаете за слова, я приеду один. Когда сообщите место?

– Завтра, в это же время.

– Жду до завтра. – И телефон отключается.

Не дожидаясь наших вопросов, Александр излагает свою идею.

– Нужно встречу назначить на Сказе; посмотрит карту – поедет, там ведь на самом деле тупик. Это значит, нам деться некуда: пусть думает, что козыри у него на руках. Нам главное, чтобы он приехал один, ну не один, хотя бы без взвода охраны. Пару же человек я беру на себя. Тема вот в чём. Нужно попытаться сделать из него союзника. Тогда большая часть проблем решится сама собой. Если человек адекватный, предоставим на его суд наши находки, представим доказательства инопланетной угрозы, и пусть решает. – Саша говорит быстро, торопится. – Этот человек далеко не пешка. Если он будет на нашей стороне, то ему не составит труда придумать версию нашего исчезновения. Есть только одно «но» – переговоры могут провалиться. Тогда уходим в Комплекс, оттуда связываемся с домом и просим жён исчезнуть из квартир. Им есть где спрятаться. Мне кажется, что до них ещё не добрались, в противном случае нас вовсю бы шантажировали. Ну, как расклад?

– Ох, и заварил ты, Михалыч, кашу. Расхлёбывать придётся всем! – хлопаю друга по плечу, – трогай, водила, надо в Комплексе побывать ещё сегодня. Идея, конечно, рискованная, но шанс на успех есть. Ты всё правильно рассчитал, держи пять! – протягиваю руку.

Мальчишки в нашем разговоре участия не принимали, но по их лицам видно, что очередные приключения им по вкусу. Похоже, компьютерные мальчики из них уже не получатся, и куда теперь их потащит судьба? При таком поступлении адреналина в молодую кровь только в космонавты. Подумал и усмехнулся: а что, может быть...

* * *

На станцию приехали к вечеру. Сказ уже спит. Улицы пусты. Не раздумывая, бросаем авто на краю посёлка и, прихватив с собой самое ценное и необходимое, идём к пещере. Шагать приходится по железной дороге, по шпалам, а это очень неудобно. Радует, что это, пожалуй, единственное неудобство в трёхкилометровом маршруте.

Через час мы у входа, дальше по льду до грота: там снаряжение в запечатанном резиновом мешке. Приходится торопиться. В спешке извозились все как черти: всё-таки кругом глина. Надеваем гидрокостюмы и – к сифону. Долго возимся с маскировочной плитой, но и этот этап не останавливает. Дальше тоннель, лифт – и вот мы уже в главном зале.

 

Глава 34

– С возвращением! – может, мне показалось, но в голосе компьютера чувствуются облегчение и радость.

Важно отвечаем на приветствие, а вот сыновья радостные, как будто увидели старого друга, с криками несутся к пульту управления. Похоже, нынешняя молодёжь совсем скоро будет относиться к машинам так же толерантно, как и к людям иных национальностей. Если проще, то среди компов у них будут и друзья, и враги. Признаться честно, Хранителю более удобны в общении Саня с Егором, и они отвечают ему взаимностью. Я ещё в прошлый раз обратил внимание, что на многие вопросы, задаваемые мной машине, сначала приходит ответ о просьбе сменить пользователя для более точной постановки задачи и в окне желаемого собеседника указываются только два имени – Егор и Саша. В переводе с сухого компьютерного языка это означает одно: «Я не очень хочу говорить с вами, позовите моих друзей...».

Стоит заметить, что наши современные ЭВМ по своим возможностям очень далеки от компьютера Комплекса, но, учитывая скорость перемен в технологиях, не за горами день, когда они не только выйдут на этот уровень, но и превзойдут. И, что здесь скрывать, мы будем всячески способствовать этому скачку: не оставлять же такое совершенство зарытым в земле. На технологическом превосходстве древних нужно пытаться строить хотя и зыбкое здание собственного спасения.

Размышляя о том, сможет ли убедить гостя простая демонстрация видеоматериалов об истории Первых, Потапов-старший обронил некую фразу. Я сейчас даже не вспомню, о чём. Но, попав на благодатную почву, она расшевелила мозговые извилины и чётко сформулировала идею. Комплекс должен подсказать нам, какой из бездельно пылящихся на складе аппаратов сможет произвести наибольший демонстрационный эффект. Михалыч предположил, что показ их в действии во время переговоров будет значительно весомей, чем просмотр видеороликов.

Дискуссии решено не проводить. Ребята активно приступают к «инвентаризации», и Комплекс открывает перед ними все карты. Поиск ведётся в жёстких рамках, мы должны получить миниатюрное устройство, работающее автономно и управляемое нами. Само собой разумеется, земных аналогов быть не должно. Решение приходит в муках. Выбор, с одной стороны, почти необъятен, а с другой – отрыть в многовековом хламе могущее хотя бы двигаться – проблематично. Сан Саныч за пультом чуть не час, но ответа пока нет.

– Пап! – маленький Потапчик жестом зовёт родителя, и мой Егор тоже машет рукой.

– Ну что? – хором спрашиваем мы.

– Есть одна штука, – Потапов-младший объясняет за двоих, – мы с названием ещё не определились, но этот агрегат может не только летать без видимых движителей, но даже перемещать в воздушном пространстве небольшой груз, килограмма два, три. Аппарат абсолютно бесшумный, сделан из биологических материалов. Принцип работы мы так и не уяснили; впрочем, достаточно того, что он летает.

– Можно закрепить на нём камеру, – не удерживается Егор, – и подлететь незаметно куда угодно. С компом договорились, он научит нас управлять «летуном».

– А что, Викторыч, идея интересная, – Михалыч уже фантазирует, – подлетаем к человеку во время беседы и зависаем, делая съёмку. Чужая техника плюс наша камера – чем не доказательство?

– Принимается! – отвечаю за всех, – парни, вам задача: освоить аппарат, или, как там ты сказал, Егор, – «летуна». Вполне приемлемое название. – И уже более строгим тоном: – Чё сидим? Кого ждём?

Парни, получив задание, с упоением ныряют в виртуальный мир. Мы, перекинувшись парой пустых фраз с компьютером, идём заниматься хозяйственными делами. Война, как известно, войной, но обед никто не отменяет, да и в порядок себя привести перед важной встречей просто необходимо.

– Батя! – останавливает Егор, – Комплекс проанализировал все данные и выдаёт следующее: зонд, по результатам его мониторинга, перешёл в спящий режим!

На сегодняшний день это – главное.

Запасы продуктов, оставленные в качестве НЗ в Комплексе, позволяют устроить почти ресторанный ужин. Готовкой занимаюсь я. Потапов, конечно, как повар-любитель неплохой, когда дело касается разовой кормёжки, но, если дело доходит до рутины с резким ограничением ингредиентов, – тут он пасует. Я и не в обиде: пусть вещи чистит, это тоже дело. Вообще, бездельничать некогда.

Походная газовая плитка быстро разогревает консервированные продукты, но, чтобы обстановка выглядела не студенческой столовкой советских времён, я готовлю несколько оригинальных салатов и разнообразных лёгких закусок.

Жгучий лук вызывает обильное слезотечение. Убирая из глаз лишнюю влагу, боковым зрением ловлю некое движение, словно рядом промелькнула бесшумная птица. Странно, ведь не зимуют здесь пернатые! Понимание приходит сразу после того, как послышался довольный хохот сыновей. Оборачиваюсь и вижу их с непонятным прибором в руках. А над моей головой без движения завис «летун» – шар размером с кулак взрослого мужика.

– Блин, Егор, не боится, давай моего напугаем! – Сашка не в духе, видимо, настроение испортила неудачная попытка напугать меня, – дядь Серёж, где батя? Только тихо. Сейчас мы его...

– Он за колонной с лифтом, прачечной заведует, – без малейшего зазрения совести сдаю друга и, убавив газ, присоединяюсь к шутникам в надежде на интересное зрелище.

Теперь уже втроём пробираемся к выходу из Комплекса. На цыпочках, не издавая шума, поворачиваем к шлюзу. Парни останавливаются и я, наткнувшись на них, тоже вижу спину Михалыча. Медленно, очень медленно аппарат подлетает к кучке вещей и протискивается под рубашку, лежащую чуть в стороне. Дальнейшее описывать не нужно: большинство с детских лет помнят мультфильм про Карлсона.

Летающая рубашка и истошный, искажённый подземельем крик Егора:

– Я самое лучшее привидение в мире!

Александр Михайлович в ступоре. Сначала он отпрыгивает в сторону, потом кидается догонять свою вещицу и, споткнувшись, усаживается на пол пятой точкой. Ах, какие круглые были у него глаза! Кстати, мы тут же узнаём точные даты наших смертей. Оказалось, жизнь закончена и не за горами момент, когда Михалыч доберётся до нас, и смерть мы примем лютую – а как ещё назвать гибель из-за медленного откручивания головы?

Устав от хохота, юные техники охотно демонстрируют нам возможности летательного аппарата. Характеристики и вправду впечатляют. Высочайшая маневренность, запредельная динамика в режиме разгона и остановки, огромная максимальная скорость плюс абсолютная бесшумность и простота управления. Пульт «летуна» – это, практически, копия джойстика для наших компьютеров. Неясны два вопроса: принцип действия и время работы. В активе только краткая информация из файла: «Биоробот работоспособен неограниченное время в кислородной атмосфере».

– Что-то он мне напоминает... Уж больно смахивает на шаровую молнию, – сказал Михалыч, когда мальчишки ушли думать, как закрепить видеокамеру на эту игрушку.

– Похож, – соглашаюсь я, – в физике потом разберёмся, может случиться, и Нобелевскую премию получим за разгадку очередной тайны природы. Пошли-ка перекусим, дружище.

– Ну, для хорошего дела мы всегда открыты! Эй, народ! Ужинать!

За едой репетируем предстоящие переговоры, вернее слушаем Потапова-старшего. Он, найдя свободные уши, рассказывает о знании местности вокруг станции. Встреча предполагается на берегу речки, вернее у ключа, что в любой мороз бьёт из скалы. Эта речка – почти полная копия Морозкиной: течёт под землей и выходит на поверхность в полутора километрах от деревни. Наблюдать за местностью можно будет из леса с возвышенности. Как всё пройдёт, пока боимся и предположить: как говорится – война план покажет.

После застолья чуть не силой укладываем спать молодёжь: никак не могут успокоиться. Они ещё долго бубнят что-то, пока усталость не берёт своё и в Комплексе наступает тишина. Мы, в отличие от них, пользуемся народным средством успокоить нервы: разовый приём ста граммов чистого спирта – и через двадцать минут глубокий и спокойный сон...

 

Глава 35

– Местность контролирую полностью! – по-военному чётко докладывает младший Потапов, наблюдая за картинкой, передаваемой видеокамерой на «летуне». – Вот это аппарат! Сергей Викторович, я вижу всю дорогу от выезда из Шемахи. Как что замечу, покажу вам.

Я с полной кружкой ароматного чая сижу за самоваром в доме старинного друга Потапова-старшего. Сан Саныч не отрывается от дисплея ноутбука и, наверное, и в самом деле контролирует все подходы. На меня внезапно накатила апатия. Странное безразличие ко всему. Неподалёку трещит печь, наполняя дом сухим теплом. Суета послед-них дней выматывает, и организм, почуяв, что можно расслабиться, делает это по полной. Поговорить не с кем, хозяин оставил нас одних, а сам ушёл по делам. С одной стороны, это, конечно, хорошо: теперь Саньке не надо, глядя в ноутбук, притворяться, что занимается компьютерными играми. С другой стороны, и поговорить хочется, узнать, что нового в этом мире: то есть не листать рафинированную пургу новостных лент интернета, а услышать комментарии народа по поводу и без.

Оставив Комплекс, мы ещё на окраине посёлка подняли в воздух нашего робота и отправили его на высоту нескольких километров дожидаться команд. Михалыч прогревает машину, а Егор не удерживается и заглядывает под капот и что-то сосредоточенно слушает несколько минут. Позже, глядя на спокойное лицо сына, понимаю, что шведская техника по-прежнему на высоте. В салоне тепло; зная мои требования к комфорту, Александр включает подогрев сиденья, причём только моего (а что? по сроку службы положено). Джип, важно покачиваясь на неровностях, направляется в Сказ. У Михалыча там много своих, и несколько часов до встречи проведём в тепле. Потапов не подводит, и в первом же предложенном доме нам были представлены и стол, и кров. Короткая беседа с другом детства, объятия – и мы уже почти час в тепле и уюте деревенской избы.

За это время управление «летуном» освоено, и информация, представляемая им, – выше всяких похвал. Михалыч с Егором отправляются к месту встречи. Не знаю, по каким параметрам выбрана им эта точка, но ручеек, выбегающий из-под скалы, чётко обозначен на всех картах. Снизившись к машине и заглянув в лобовое стекло, Сан Саныч демонстрирует мне довольные лица нашего авангарда – Потапова-старшего и Егора. Увидев аппарат, они с восторгом машут руками.

Поднимаем «летуна» на полкилометра и направляем в сторону ближайшего посёлка. В шести километрах от Сказа – Шемаха. «Летун» зависает и ждёт. Ситуация такова, что теперь и мышь не проскользнёт мимо наблюдателя. Тишина, на дороге ни машин, ни людей.

Все возможные нюансы разговора с тем, кто приедет на встречу, уже обсудили. Как себя вести и что предложить – решено, но всех вариантов развития ситуации предусмотреть невозможно. Самое главное, кто этот человек, насколько он адекватен? Поэтому волнение не проходит, несмотря на все мои депрессухи. Разговоры сводим к минимуму; без сомнения, вся округа будет взята на прослушивание. Перекидываемся ничего не значащими фразами.

– Саш, ты не забыл взять сигары? – эта условная фраза означает, что на дороге замечен подходящий автомобиль.

– Взял, – Потапов всё понимает и добавляет: – Не волнуйся, взял.

Большой чёрный джип на приличной скорости выезжает из Шемахи и двигается к Сказу. Это только к нам. Кто ж ещё сюда попрётся? Машину больше не выпускаем из поля зрения ни на секунду: делать это, оказывается, просто. «Летун», уловив наш интерес, неожиданно даёт точную информацию о скорости, весе авто и даже о количестве пассажиров. Я всё больше проникаюсь уважением к предкам. Постоянно оглядываясь на тогдашних крестьян, связанных по рукам моральными нормами, и с трудом представляю, как из их числа могли вырасти люди науки, сотворившие такое. А если бы им просто не мешали? Тогда захватчикам агрессия не показалась бы прогулкой.

Через пять минут езды по неровной дороге наши гости поворачивают к условленному месту. Тряхнув головой, сгоняю наваждение последних минут. Экран в деталях прорисовывает мощную машину, приближающуюся к месту встречи. Тонированные стёкла скрывают салон от всех видов наблюдений, но наш «летун» информирует о пяти личностях. Хочется верить, что нужный человек там.

Тормоза чуть качнули громоздкий корпус автомобиля. Открывается левая дверь, и высокий седовласый человек оглядывает местность.

– Рады вас приветствовать, уважаемый, – и, не давая приехавшему ответить на любезность, Саша предупреждает: – Вы уж не обессудьте, я рацию поставил в режим постоянной передачи. Нас, скрывать не буду, да вы и так в курсе, четверо. Двое наших неподалёку. Мало ли что. От них у меня секретов нет, так что пусть будут в курсе. Вы не против?

– Здравствуйте! – суховатый голос гостя кажется странно знакомым. – Пока мы не вправе предъявлять претензий. Что дальше – посмотрим. Многое зависит от вашего предложения. Я не мальчик, и понимаю, что так просто меня бы не пригласили. Итак, поскольку время дорого не только вам, но и мне, я готов вас выслушать.

– Вы правы, приступим сразу к главному; буквально пару слов предыстории. – Потапов начинает разговор по существу: – Сразу поясняю: нам известно о существовании вашей организации. Это не сложно, если только иметь понятие о некоторых вещах; знаем немного, но достаточно, чтобы понять саму цель её существования. Основной источник информации, конечно, ныне покойный Рожин. Говорю не для красного словца и не для того, чтобы напустить туману. Ведь ложь – это противоположность правды и, чем больше лжи, тем отчётливее правда. Поэтому не надо нас грузить ненужными разглагольствованиями на темы долга, патриотизма и прочего. Теперь о нас: за нами – никого, мы действуем на свой страх и риск и поэтому имеем моральное право заявить, что нам не чуждо такое понятие, как жизнь человека. С «крышей» у нас напряг, и действуем мы исключительно как частные лица.

Следует небольшая пауза. Михалыч даёт собеседнику возможность переварить полученную информацию. Сан Саныч подводит «летуна» поближе. Теперь с расстояния в сто метров видны малейшие детали встречи, вот только визитёр упорно стоит к камере спиной.

– Наши интересы на сегодняшний день находятся рядом, но не пересекаются, – Саша продолжает речь, – и именно поэтому затеяна сегодняшняя встреча. Они не могут пересекаться, потому что цели наших компаний совершенно различны. Сразу объясняю: ваша цель – прибыль от использования знаний, полученных от вашей деятельности: это, по догадкам (в этой проблеме сложно быть точным), приобретение внеземных технологий или торговля артефактами. Но вершиной, или, вернее, главной целью безусловно является контакт, без этого нет будущего у такой темы.

– Допустим, что так, – собеседник прерывает наукоподобные речи Потапова, – а какова ваша цель?

– С этим небольшая трудность, – голос Потапова звучит чуть иронично, – в формулировке.

– Не понял.

– Слишком уж высокопарно будет звучать, боюсь насмешить.

– Неужели – спасение мира? – теперь очередь гостя иронизировать.

– Вы угадали. Именно так. – Михалыч произносит эту фразу чётко, по-военному.

Наступает довольно долгое молчание. Саша пользуется моментом и закуривает. То же делает и гость. Настраиваю фокус камеры, приближая картинку. Теперь можно рассмотреть всё в деталях. Жалко, что не видно лица приехавшего.

– И вы думаете, что я поверю? – первым нарушает молчание он.

– Надо сказать прямо: мы очень надеемся на вашу компетентность. И готовы предоставить доказательства. – Потапов начинает лобовую атаку. – Убедительные доказательства. Только при соблюдении некоторых условий.

– Что ещё за условия? – раздражение в голосе визави уже и не пытается скрыть.

Это понятно: если бы мне некоторое время назад кто-либо сказал такое! Думаю, что в психбольницах для людей, спасающих мир от инопланетной угрозы, существуют целые отделения. Я бы постарался помочь такому человеку обрести уверенность в своей правоте среди дружного коллектива пациентов. Но прибывший на переговоры не верит в пришельцев, он знает о них, и поэтому его раздражают любые отсрочки от реальных предложений. В контакт он верит как в Бога, но присутствовать на нём и не надеется. Ведь всё найденное «чёрными уфологами» имеет возраст – тысячелетия, поэтому невероятная новость о внеземной угрозе его не вдохновляет.

– Серёг, – Михалыч обращается ко мне, – продемонстрируй «летуна», чтобы человек серьёзней отнёсся к дальнейшему разговору.

Гость начинает суетливо крутить головой во все стороны.

– Не стоит беспокоиться, – успокаивает его Саша, – это робот, – показывает он на подлетевший аппарат. – Техника, пока не имеющая аналогов у нас. Я думаю, это весомый аргумент. Теперь серьёзность наших действий не должна вызывать у вас сомнений. Повесьте аппарат у нас над головами, только чуть в стороне, и так, чтобы наш уважаемый собеседник мог его отчётливо разглядеть.

Обстановка меняется на глазах. Даже поза нашего гостя чуть расслабляется, видимо, он понимает, что нудное путешествие в уральскую глубинку не было напрасным. Похоже, мы его зацепили. Самое время озвучить требования, что Потапов и делает:

– Насчёт условий: их немного, но они важны не только для нас. Вы готовы выслушать?

– Да, – произносит человек.

– Первое, и самое главное: нам необходимы гарантии безопасности. Включившись не по своей воле в схватку цивилизаций, мы имеем право на льготы. Короче, мы хотим жить. Если вы уполномочены это решить, то мы предоставим вам на рассмотрение достаточно материалов. После их разработки тему можно продолжить.

– Что ж, я уполномочен решить проблему такого порядка; более того, я это сделаю на ваших глазах, и пусть ваш «летун» будет свидетелем. Только умоляю, не думайте, что меня можно водить за нос. Кое-какие козыри я припрячу в рукаве.

В руках гостя телефон:

– Это Коннов. Поиск прекратить: я ликвидировал туристов. Всем группам возвращаться к месту постоянной дислокации. Отбой. – И, упаковывая трубку в карман: – Фамилию я уже назвал, а зовут меня Николаем. Будем знакомы.

– Потапов Александр Михайлович, а это Егор – сын моего друга, он сейчас у экрана и управляет роботом. Если что, познакомитесь чуть позже. – Саша продолжает: – Теперь прошу вас посмотреть ряд видеодокументов. На улице прохладно, прошу в машину.

Коннов принимает приглашение, и следующие полчаса они жгут бензин в нашей «Вольво». Трансляцию разговора Михалыч отключает, и нам остаётся ждать результатов просмотра. Пока суть да дело, младший развлекается с «летуном». Ещё раз осматриваем близлежащую территорию: конкурирующая фирма способна на многое.

В округе всё спокойно, только из Сказа вяло прогремел мимо расшатанный УАЗ. Поднимаемся выше и осматриваем Шемаху, вплоть до границы со Свердловской областью. Ничего подозрительного, и мы даём команду роботу на снижение. Над «ключиком» зависаем и сразу видим, что у переговорщиков перекур. Только теперь они стоят рядом как приятели и разговаривают. Опускаем аппарат к их головам.

– Так, Викторыч, хорош пугать, – оживает рация, – подлети поближе. Пусть господин Коннов рассмотрит наше чудо.

Подвожу робота вплотную и со странным чувством разглядываю приезжего в мельчайших подробностях. Что-то мне в его внешности кажется знакомым.

Господи! Память выдаёт на-гора 1981 год. Армейская столовая части 3179. Батальон на усилении, и рота связи дежурит по кухне. Рядом закадычный, слегка флегматичный корешок.

– Микола, морда твоя наглая, ты, что ли? – я обращаюсь к Николаю Викторовичу, а ведь столько лет прошло, что даже фамилия ничего не всколыхнула в мозгу.

На экране ноутбука крупным планом лицо с округлившимися глазами. Наш переговорщик морщит лоб, что-то пытаясь вспомнить, и тут его прорывает:

– Серёга, Морозков, ты? Да как такое возможно! Ничего себе сюрприз! Так, секунду, ещё один звонок наверх, и мы к тебе. Один, три, семь, два, два. Подтверждаю информацию. Отбой!

 

Глава 36

Ещё недавно пустой, покрытый изрядно послужившей клеёнкой стол на глазах преображается. После бурной встречи среди дремучих лесов двух городских жителей из заначек выгребается всё. Спадает напряжение последних дней. Появляется определенность, и начинают просматриваться перспективы на дальнейшую жизнь. Друг мой Колька, или проще Калёный, изменился до неузнаваемости. Причём отнюдь не внешне. Я бы в два счёта узнал его в любой толпе, но от прежнего простоватого друга ничего не осталось. Тем не менее, он по-прежнему не чурается никакой работы. Видя, что я присел пошинковать шпик, рядышком режет хлеб. Куски у него получаются на загляденье – ровными и на удивление аппетитными.

– Знаешь, Серёга, сто лет уже не ел сало. Врачи всю плешь проели: у вас, мол, желудок барахлит, а сегодня пару ломтиков наперекор судьбе осилю! – Николай добродушно улыбается, сразу становясь прежним Колькой.

– Э, да ты, старый, уже хандришь! Ради такого случая и животом помаяться не грех. Сейчас давай по соточке спиртику да под сальце! – я нагло провоцирую и, надо сказать, успешно.

На лице друга проступают следы внутренней борьбы, и наконец:

– Да гори оно всё огнём! Наливай!

Михалыч, видя, что я занят, сбивает сургучовую пробку с фирменной бутылки питьевого спирта, невесть как оказавшегося в нашем НЗ, и тоненькой струйкой льёт холодную тягучую жидкость в хрустальные стаканчики. Хозяин, уйдя на работу, до сих пор не вернулся, и мы, не мудрствуя лукаво, реквизируем ёмкости из горки.

Хрустальный звон трех стаканов. Спирт обжигает, выбивает из лёгких воздух. Меня спасает глоток воды, заранее припасённый в чайной кружке. А когда вслед за огнём в желудок проваливается кусок хлеба с ломтиком мочёного мягкого сала, обильно сдобренного чесноком, становится просто чудесно. Тонкие прожилки мяса придают шпику особый солоноватый привкус. Николай и Потапов как большие пацаны не запивают, а сразу, резко выдохнув, налегают на закуску. С улыбкой наблюдаю за Колей. Он, похоже, напрочь забыл о своих душевных терзаниях, и речь идёт уже не о паре кусков.

– Хорошо пошло! – Михалыч с аппетитом закусывает, не забывая наполнить стопки по новой.

– Саш, ты уж не спеши. Сейчас хоть поговорить надо. А то такими темпами да с таким напитком беседовать будем в ночных кошмарах, – пытаюсь остановить Потапова.

– Ты, Лександр, лей! Не слушай. Этому только поговорить; сколько помню, эта тема и в армии всегда проквакивала. – Коннов, окунувшись в воспоминания, не хочет возвращаться в сегодняшний день.

– Можно подумать, мне больше всех надо! Наливай! – машу на всё рукой.

С салом было откушано по три стопочки, и большой кус странным образом съёжился до маленького ломтика. В этот самый момент Егор притащил на стол огромную сковородку с жареной картошкой. Что-что, а жарить её он непревзойдённый мастер. Причём качество блюда никогда не зависит ни от сорта картофеля, ни от давления за окном. Золотистые дольки больше напоминают фирменные чипсы, но разве сравнишь с химией ароматов одуряющий запах свежей картошки?!

Николай, перекрестившись, поднимает крышку и на правах гостя первый запускает ложку.

– Николай Викторович, вам же врачи настоятельно не рекомендуют жирного! – я пытаюсь прервать затянувшееся нарушение режима.

– Сергей, отстань! – это раздаётся одновременно с двух сторон, и я, оказавшись в меньшинстве, умолкаю.

Большая сковорода вылизывается чуть ли не до зеркального блеска. Пятеро голодных мужиков – серьёзное испытание для любой посуды.

После чая, выкурив по сигаре, ненадолго улетаем в прошлое. Два лучших года жизни, отданных Родине, оставили пропасть сугубо мужских воспоминаний.

– Серёж, помнишь ту самоволку? – Николай улыбается своей фирменной улыбкой.

Ещё бы не помнить! Коля как-то ухитрился познакомиться с хорошенькой москвичкой, и она попросила о встрече. Деньги на кабак собирали со всех «стариков». Мне же была доверена ответственная миссия сопровождения. Отключив колючку сигнализации, благополучно миновали все системы инженерно-технических заграждений. Что-что, а полк до того опутан всевозможными системами охраны, что скрытное нападение извне нереально. Да и покинуть часть инкогнито проблематично. Но рота связи есть рота связи, всё подмазано и замкнуто. Пульт внутреннего караула не издал даже короткого тревожного писка на прорыв защиты.

Дальнейшее помнится нечётко. Коротенькая встреча в полутёмном зале кафешки. Пара коктейлей каждому, приподнятое настроение и вечерние огни огромного города. В памяти не осталось даже лиц подружек, но вот когда встреча закончилась у подъезда, над ухом прозвучала банальная фраза:

– Закурить не будет?

Поворачиваюсь, собираясь достать из кармана сигареты. Но даже в сумерках успеваю заметить летящий в лицо кулак. До сих пор поражаюсь, как мгновенно изменился мир. Лёгким кивком, нет, не уклоняюсь от удара, но в значительной мере отправляю его энергию в пустоту. Уху достаётся прилично, зато мой кулак с короткого замаха бьёт под дых нападающему и успешно: парень, выше меня на голову, складывается как перочинный ножик и от души получает коленом в лицо. Победа? Как бы не так! Впотьмах на нас вываливает дружная компания – голов в семь. Убежать уже не получается. Выручает Калёный. Пока я держал первого, он успел расстегнуть ремень и спустя секунду раскрутил латунную, утяжелённую свинцом бляху. Парочке самых шустрых сразу достаётся по полной, но остальных потеря не смущает, и становится по-настоящему туго.

Отбиться от двадцати рук и двадцати ног проблематично, но несколько секунд держимся стойко, прижавшись спиной к спине. Отмахиваюсь по мере возможности, а пару кулаков в фейс всё-таки ловлю. Они на излёте и только озлобляют до невозможности. На то, чтобы скинуть ремень, нет и секунды. Тем временем бляха Николая перестаёт свистеть, там тоже очередь рукопашной. Отчётливо помнится тишина вокруг. Её нарушают лишь сопение, тяжёлое дыхание да мягкие удары. Вскоре начинает доставаться по полной. Нам попались какие-то каратисты, и эти суки ловко орудуют ногами, по странной моде тех лет. Мне пребольно достаётся по почкам. Впрочем, и мы не бездействуем: Коля перехватывает ногу одного Брюса Ли и крепко прикладывается противнику аккурат к причинному месту. В сумерках только короткий вскрик – видимо, большего то чудо произнести не могло. Но в драку входят прежде выбитые бойцы, и ситуация становится скучной.

– Калёный, держи их! – кричу в ночь и, ошалевший, рвусь к приподъездной скамеечке.

Ярость – страшная сила, и мне на раз удаётся вырвать из скамьи здоровенную балясину. Должно быть, вид озверевшего бойца с огромным дрыном вогнал изнеженную московскую молодёжь в панику. Не рассуждая, они благополучно рассасываются по окрестным переулкам, а я, в боевой горячке, метров пятьдесят бегу за шустрым дзюдоистом, пугая по пути чуть загулявших прохожих.

Потом мы долго искали бляху, но не нашли: похоже, та рвань прибрала её в качестве трофея. Кровь сочилась из разбитых губ, горели уши, болели челюсти. Колина подружка как-то догадалась о нашей беде и выскочила на улицу. После недолгих перепалок идём к ней в квартиру и пытаемся привести себя в порядок. Как сейчас помню её отца. Огромный, без капли жира мужик, внимательно осмотрев наши проблемы и получив краткий отчёт по драке, одобряет наши действия. Отлучившись на пару минут, он приносит из заначки какую-то вонючую мазь и обильно мажет ссадины.

– Не дрейфь, салаги, к утру и следа не останется! – рокочет басом.

Ночная прогулка до части в его сопровождении. Мы шли втроём тёмными переулками, и ни одна из многочисленных кучек молодёжи не имела к нам претензий. Я был горд и агрессивен. До сих пор где-то в глубине сознания остался запах той славной ночи. Дальше колючка, порванные штаны и встреча у казармы. Отец девчонки не обманул: за ночь вся синева рассосалась без следа, остались ничего не говорящие царапины, до которых не сумел докопаться даже замполит.

Мы ещё некоторое время вспоминаем армейских друзей и с горечью понимаем, что жизнь раскидала всех, так что даже «Одноклассники» не в состоянии собрать сослуживцев. Наверняка, многих уж нет, а те, как говорится, далече. И вот в самый разгар беседы вклинивается Михалыч:

– Ребята, я всё понимаю, сам честно лямку два года оттянул! Но у нас более серьёзная тема висит, да и к тому же твои парни, Николай, в джипе маются.

– Ты бы, Александр Михайлович, помолчал! Продал половину стратегических ресурсов Дальнего Востока японцам! – не удерживаюсь от довольно злой иронии, но этим ничего не добиваюсь.

– Я – патриот, и вверенный мне в финансовую отчётность строительный батальон никаких дел ни с самураями, ни с китайцами не имел. А жили мы только от сбыта строительных материалов особо нуждающимся соотечественникам. Короче, людям помогали, – как пацана отчитывает меня Потапов.

– Да, Серёг, тема, благодаря которой довелось свидеться, никуда не пропала. Про работу свою совсем немного могу поведать и то чуть позже, если время будет. Это не моя тайна, да и вам она ни к чему. Хотя базовые понятия о противостоящей вам структуре жизненно необходимы. Итак, что мы с вами имеем?

Приход хозяев на некоторое время прерывает беседу. Саша просит семейную пару прогуляться по гостям на пару-тройку часов и щедро снабжает деньгами. Предложение встречается с пониманием. Хозяин растапливает печь, натаскивает целую поленницу дров и, улучив момент, ловко опрокидывает гранёный стакан водки. Его супруга, миловидная женщина с толстой светлой косой и ясными голубыми глазами, тут же расшифровывает благоверного. Впрочем, скандал, не успев начаться, затихает. Хлопок входной двери, и наша компания вновь в одиночестве.

– Итак, что мы имеем? – Коля повторяет прерванный вопрос.

Начинается своеобразное подведение итогов. Коннов, ознакомившись с видеоматериалами, принимает их на веру безоговорочно. Мало того, он полностью на нашей стороне. Видимо, пока дело «чёрной уфологии» носило по большей части теоретический, по крайней мере для него, характер, он и работал, себя не жалея. Шагал по служебной лестнице наверх и уже достиг высшего эшелона. И вот в такой ответственный момент он узнает, что уфология – не пристанище малоразумных и идиотов, а серьёзная проблема. Что ему делать? От тона его доклада зависит жизнь друга и пацанов. Кроме того, зная «спокойный» и «уравновешенный» характер своего армейского товарища, он понимает, что ликвидация займёт значительное время и подчистить следы будет довольно сложно. К тому же их находка может вывести организацию на нечто совершенно необычное, на Комплекс. Итак, что делать?

– Лександр, – Николай так и не утрачивает мягкий волжский говор, – налей-ка, пожалуйста, чуть спирту.

Чокнувшись за здравие, залпом осушаем стопки. Занюхав по старой дворовой привычке рукавом, Коннов просит более точных данных по находке. Скрывать нечего, поэтому говорим всё, ну почти всё, короче, всё, что похоже на правду, оставляя козыри в рукаве.

– Понимаешь, Николай Викторович, убежище создавалось не для жизни, это своеобразный стоп-сигнал – предупреждение потомкам. Минули целые эпохи, но люди так же не смогут, как и встарь, оказать реального сопротивления. Конечно, у нас есть большой запас ядерного оружия, но как им работать по захватчикам? Нет ни тактики, ни стратегии, тем более что космические аппараты пришельцев наверняка прикрыты прочной бронёй и вряд ли чувствительны к импульсам ядерных вспышек. Начнись сейчас вторжение, наше поражение не вызывает сомнений, хотя многие бы бились до конца, не надеясь на пощаду. Бились бы за каждый дом! – неожиданно расфилософствовался Потапов.

– Ты, конечно, прав, Саша! Нынешняя волна разума намного агрессивнее предшественников. Поэтому сопротивление будет. Но насколько реальное? Тут мы ничего предположить не сможем. Главное, как выросли боевые возможности врага? Сплошные загадки. Соглашусь, повоюем, но без шансов на успех. А значит, надо предотвратить вторжение, причём цена значения не имеет, – говорю, раскуривая гаванскую сигару.

Николай не удерживается и тоже достаёт из деревянной коробки толстый табачный цилиндр.

– Коль, ты же не курил!

– С вами закуришь! Понимаете, ситуация очень сложна. Ведь как ни крути, а вы уничтожили две боевых группы. Вторую ещё можно списать на несчастный случай, на природную аномалию, но что делать с первой? Зачистка территории зимой всегда проблематична. Придётся что-то придумывать. Со мной надёжные люди, не имеющие на контору никаких выходов. Я дам им задание, пусть порешают, а боссы наверху чуть подождут. Да и в любом случае у вас есть убежище; оно, как мне кажется, не только стоп-сигнал потомкам, но и неприступная крепость. Там, при плохом раскладе, пересидите. Одна загвоздка: наша фирма в последнее время стала международным филиалом глобальной организации, из центра могут и шпиёна прислать!

– Сколько их брата по тайге зверьё растащило! Любого встретим, как положено, – Потапов по полочкам раскладывает возможную ситуацию.

– Ну и что. Саш, нам в первую очередь надо выжить. Мне по большому счёту любая контора до одного места, если не затрагивает интересов моей семьи. Но здесь мы, волей случая, оказались втянуты в удивительные события. В боевиках после такого – чудесный хэппи-энд на берегу голубой лагуны. У нас же впереди только страх и ожидание неприятностей, а то и выстрела из-за угла, – мой монолог устанавливает тишину в избе.

Важный рыжий кот выходит на середину комнаты и потягиваясь теребит когтями старенький палас.

– Красавец! – Коля бросает кусок колбасы, но такая подачка начисто игнорируется зверем. – И гордый! Ребята, чтобы было понятно, с чем вы столкнулись, давайте немного познакомлю вас с историей конкурирующей фирмы.

Перед тем как начать рассказ, Коннов ненадолго выходит на улицу. Выглянув в окошко, я вижу его около джипа, беседующего с одним из своих бойцов. Не успеваю сделать на этот счёт никаких комментариев, как он возвращается, но уже с вещами.

– Вот и всё. Теперь мы в одной упряжке... – его слова прерывает шум отъезжающего автомобиля.

 

Глава 37

– Сейчас сложно назвать точную дату образования организации, – свой рассказ Николай начал обыденно, но это только вначале. Далее последовал целый ряд интересных исторических фактов, изобилующих многочисленными подробностями. Теперь вспомнить всё просто нереально, поэтому привожу его вкратце.

Российское отделение прошло сложный противоречивый путь становления. Странные находки случались во все времена; многие из них потерялись, многие засекречены, а некоторые до сих пор пылятся в запасниках крупнейших музеев мира. Толчком к объединению разрозненных любителей уфологии стало событие, произошедшее в Сибири в 1988 году.

Группа молодых геологов беззаветно трудилась на благо страны в плановой летней экспедиции. Там, среди непроходимых таёжных лесов, им посчастливилось найти на размытом берегу реки остатки непонятного аппарата. Необычность заключалась в том, что место расположения находки не предполагало никакой цивилизационной деятельности в этих краях. Даже «отцы» ГУЛАГа никогда не зарились на эти места.

Поводив хороводы вокруг находки, молодёжь попыталась добыть образцы – ну, геологи, что возьмешь? Вот только к прочим загадкам добавилось то, что этот агрегат непонятного предназначения изготовлен из некоего высокопрочного материала, и отобрать образец не получилось. После множества попыток удалось лишь оторвать несколько деталей внутренней начинки. Было решено доставить их в столицу для более детального изучения.

Никто из живших тогда не забудет те суматошные, сложные, наполненные верой в перемены времена. Но науке от этого легче не было. Поэтому работа с находкой шла ни шатко ни валко – правильней сказать, совсем не шла. Причём винить только лаборантов глупо. То ли отчёт был составлен коряво, то ли к теме отнеслись с недоверием, только валялись находки на дальней полке в лаборатории и так бы и пропали, если бы не случай. У нас так происходит всегда: порученную работу не делаем, но, если надо для себя, – готовы сгореть в труде.

Задача, не решаемая на «Западе», по определению, вполне осиливается у нас. Как можно использовать некий предмет – диск толщиной пять и диаметром тридцать сантиметров, если от него отходят два провода, а поверхность его с одной стороны с ребром в форме спирали? Конечно же, как электроплитку! Решение приходит в голову новичку, только что окончившему институт по архивному делу (на лучшую специальность банально не хватило мозгов). Итак, он подставил под образец пару кирпичей, благо в архиве уже лет триста не прекращался ремонт, зачистил провода и, водрузив на спираль чайник, подал напряжение. И каково же было его удивление, когда диск засветился сиреневым светом и с лёгким жужжанием повис в воздухе на высоте полуметра. Чайник вскипятить не удалось. И это, пожалуй, самая грустная тема того дня. Имя того парня мы так и не смогли узнать. Он исчез через пару недель работы и оставил после себя только принесённый из дому кипятильник. Что случилось, неясно до сих пор: то ли КГБ подсуетился, то ли попал в ДТП, теперь не узнать.

Слух, родившийся после невольного эксперимента, доходит до ушей большого человека. Его-то с полным правом и можно назвать родоначальником российской «чёрной уфологии». Располагая обширными связями и не испытывая дефицита в финансах, он без труда собрал команду молодых, инициативных и голодных учёных. Проведя ряд исследований, шеф пришёл к выводу, что эта находка – не продукт земной цивилизации. Ни к чему подобному ни у нас, ни за рубежом наука даже не приступала.

Это раскрывает перед организацией широкие перспективы. Поэтому вопрос, как использовать странный аппарат, решился в чисто практической плоскости, ведь даже просто понять принцип работы на базе сегодняшних знаний было практически невозможно. А раз так, оставалось одно – оставить всё для себя.

Так было положено начало «чёрной уфологии» у нас в стране. Прошли годы, и фирма становится колоссом, тихо дистанцировавшимся от шумных компаний лунатиков. Шеф, используя служебное положение, организует ряд экспедиций в те районы, где был найден странный механизм. Команды, прикрытые мандатами геологоразведки, вели поиски на широких просторах необъятной родины. И результаты не заставили себя ждать. Организация получает неограниченный финансовый поток, который ширится после каждой находки. Василий Дмитриевич Мартынов становится лидером и редко сидит в кабинетах, по крайней мере, летом найти его весьма проблематично. Там, в поле, формируется костяк будущей конторы.

Потом пришло время научных исследований – это была большая и интересная работа. В ней были свои открытия и провалы, причём часто за находки приходилось платить человеческими жизнями. Результаты исследований, благодаря новизне и неожиданным подходам, приносили материальную выгоду. Особенно много дали космические материалы; металлургия получила принципиально новые сплавы. Что до электроники, здесь всё оказалось гораздо сложнее и в то же время интереснее. По мере бурного развития информационно-коммуникативных технологий на планете становятся понятны некоторые из технических решений инопланетных устройств, а это сулит уже не просто большие, а огромные деньги.

Организация бурно развивается, и только серьёзные связи шефа в секретных службах позволили ей оставаться скромным «РосТрансСервисом». Фирма, конечно, не могла скрыться от всевидящего ока спецслужб, но воздействовать на неё никак не могли. Чуть сложнее оказалось отвязаться от всяких ЦРУ и прочей швали. Они обнаружили интересную контору в России после её контакта с одним любителем редкостей, по совместительству агентом десятка западных разведок. Это были первые попытки торговли артефактами. Но тут на нашу сторону встала вся мощь ФСБ, и пацанский наезд иностранцев кончился ничем.

Вообще, контора с самого начала имела в своём составе три основных отдела: поисковики, технари и контактёры. Первые, вполне естественно, искали и находили всевозможные материальные доказательства присутствия на землях России посланцев других миров, вторые изучали их находки и после этого распределяли: что оставить себе, для работы, а что выгоднее продать. Третья категория «чёрных уфологов» – безработная элита (контакт, так ожидаемый ранее, так и не состоялся), теперь занялась объединением подобных организаций, которые имелись во многих странах мира.

По логике фирма такого профиля изначально должна находиться под контролем государства, но этого не произошло. Причины невероятно просты: неверие – в начале работы, после – конец эпохи застоя, когда это было не нужно никому и всякая инициатива наказывалась, а далее – налетела перестройка с её диким капитализмом, в общем – не срослось. И, наконец, наступившая эра всеобщей капитализации поставила на государственном варианте жирную точку. Контора стала интернациональной.

Прошедшие годы нельзя назвать простыми. На волне гласности у «РосТрансСервис» появились конкуренты, уфологи-любители. Мало того, что они постоянно путаются под ногами, так ещё при первых незначительных успехах трубят во все трубы, внося сумятицу в головы россиян. Бороться с ними в открытую неудобно. Любая мало-мальски ценная информация сразу же просачивается в прессу, и многомиллионные тиражи расползаются по свету. Решением руководства создаётся ещё один отдел – силовой. Конечно, служба прикрытия была и раньше, но у каждого отдела своя, а теперь приходит время выделить её в отдельный департамент.

Новый отдел создавался из людей разного сорта, начиная от бывших военных и кончая представителями криминального мира. Последние кадры работали преимущественно в тёмную, и лишь самым доверенным была доступна информация о реальных задачах фирмы. Именно с этого момента организация стала реальной силой на политическом пространстве как в финансовом, так и в военном плане. Её ряды насчитывают уже без малого пятьдесят тысяч человек по всему миру. Это целая армия, правда, она включает в себя много разных по специализации членов – от поисковиков-туристов до учёных, но все они подчинены одному руководству, а это – реальная сила.

И ещё одно немаловажное: развитие земной науки подхлестнуло гонку за поисками всего неземного. Теперь стало возможным разобраться практически в любых инопланетных технологиях и, соответственно, использовать их. К тому же и у третьего отдела появилась возможность поработать по специальности. Службой радиомониторинга был зафиксирован сигнал огромной плотности с нашей планеты; вывод специалистов был однозначен – это контакт. Источник сигнала точно запеленговать не удалось, но его приблизительное расположение определено – горы севера Свердловской области.

 

Глава 38

Теперь нас пятеро. На дворе глубокая ночь, а мы всё сидим и обсуждаем наши планы на недалёкое будущее.

– Мужики, я в шоке! Конечно, я верил в ваши рассказы, да и видео не оставляло сомнений, но только посещение этого подземелья убеждает меня в реальности событий, – таковы первые слова Коннова после осмотра Комплекса.

Да, ему есть над чем подумать. Мы не торопим: человек облечён властью, ему готовить отчёт неведомым боссам. Решение за ним серьёзное, но принять его нужно здесь и сейчас.

– Сашка, – зовёт Потапов сына, – садись поближе – есть разговор. Я вот что думаю: мы надолго увязли в этом деле. Подозреваю даже, что навсегда. Поэтому в первую очередь надо позаботиться о некоторых удобствах, связанных с посещением данного сооружения. Требуется устроить более комфортный вход, который бы к тому же начисто был бы скрыт от посторонних глаз. Поработай с компьютером Комплекса, может, что и придумаете. По логу Морозкиной есть чудесное местечко: скалы и множество маленьких пещер-гротов. Очень интересный вариант для парадного подъезда. Даже можно проехать на автомобиле.

– Понял, пап. Дай какой-нибудь ориентир, а то по карте не скоро и сообразишь.

– Там просека старая, должна быть чётко видна на спутниковом фото. Она перпендикулярно выходит к речке. – И тут же, обращаясь ко мне: – Серёг, представь себе: мы построим красивый замок, проведём электричество, асфальт и устроим в здешних краях не жизнь, а курорт.

– Ага, ещё аэропорт и гавань для подводных лодок! – подкалываю я, но сама идея кажется чертовски привлекательной. – Ты хоть посчитал, во что это выльется? На такое строительство ещё пару кладов потребуется, а на это шансов, извини, маловато.

– Перестань, Старый, дай, наконец, помечтать. Кстати, – Потапов не шутит, – можно кое-что из запасов Хранителя продать.

– Ты, Михалыч, как ребёнок: вбил в голову идею и готов горы свернуть ради её осуществления. Вам пора бы научиться пожёстче контролировать эмоции. Да и возведение в этих богом забытых местах замка вызовет подозрение, не стоит недооценивать мощь контор.

– Ты прав, отложим ненадолго. А как здорово всё может срастись!

Убивая время в разговоре о дворце на природе (а я для себя представил именно дворец, не меньше), мы не заметили, что Николай давно стоит рядом и внимательно слушает.

– Я принял решение. Конечно, замести следы проблематично. Впрочем, всё это не настолько неосуществимо. Идя на встречу, у меня и мысли не было о том, что придётся принимать такие решения, причём на уровне фола, то есть ставить на кон не только карьеру, но и жизнь. О себе я не веду и разговора, но у меня семья. Детки поздние, маленькие, и оставлять их одних в этом мире, а тем более ставить под угрозу их жизни, не соглашусь никогда. Но увиденное буквально всё перевернуло в моей прежде стройной концепции миропорядка. Вы тут играете в суперменов и делаете то, что они и должны. Завтра вероятно вторжение. Что противопоставить ему? – Коннов делает паузу, собираясь с мыслями. – Если уничтожить вас, то времени у следующих исследователей может и не быть. Короче, я уже отдал приказ по зачистке. Наша контора о ваших подвигах забудет. К Комплексу будем допускать только надёжных учёных. А наши заморские начальники это сооружение не увидят никогда. Как ни банально – я патриот! – Николай Викторович окончательно переходит на нашу сторону.

– Это заявление стоит многого, – Потапов-старший не скрывает радости, – не думаю, что с нашей стороны будут возражения.

– Ну, ты и ношу на себя повесил, Микола, – только и могу произнести.

На часах уже утро, а сна нет. Столько навалилось за последнее время! Вообще со времени находки Комплекса мы держимся исключительно на нервах. И если первое время душу грело чувство долга, то после завершения данной операции силы оставляют всё чаще. Николай разворачивает спутниковую систему связи и готовится к встрече с домашними. Он говорил, что у него молодая жена и трое пацанов, мал мала меньше.

– Сейчас, Серёж, познакомлю со своими. – Он бойко стучит по клавишам, но чудо нашего космического агентства не очень торопится включить Курган. Пока суд да дело, прорабатываем варианты сосуществования с «чёрными уфологами».

План, предложенный мной к рассмотрению, прост. Не надо рвать никаких связей, нет необходимости в бесконечной конфронтации, наоборот, нужно использовать потенциал конкурентов как можно больше. Первое, что желательно сделать – это вступить в ряды «юных друзей любителей лунатиков»: работая на контору, мы сможем быть в курсе многого. Схему внедрения новых членов должен проработать мой старый друг. Второе, что тоже немаловажно, нужно помочь Николаю с карьерным ростом. Для этого организуем ему возможность выслужиться. С этим проблем не будет, кое-что перенесём из Комплекса, зароем в некоем месте и при помощи команды Коннова обнаружим следы присутствия чужих или своих – впрочем, неважно. И третье, касается нашей миссии, – требуется разработать чёткий, не знающий сбоев план слежения за зондом и обязательно отвадить от него любопытных. Наши проделки в любом случае не пройдут бесследно, и по углам ещё долго будут шептаться о страшных подробностях пропажи двух команд.

Наконец, начинается сеанс связи. Вот только знакомиться с Колиной семьёй не спешим. В душу закралось подозрение: а что если связи не было не просто так, а сигнал хотели зафиксировать, отследить и прослушать? Держимся чуть в сторонке и, пользуясь случаем, подкрепляем расшатанные нервы живительной влагой из заветных ёмкостей.

Чуть позже и сами выходим на связь со своими семьями. На-гора выдаётся версия встречи старых друзей и берётся под это ещё пара дней, якобы на рыбалку. Мне всегда было интересно наблюдать, как Потапов общается со своей супругой. «Привет, козюля!» – обычное начало его разговора с ней. Вообще, Саша беседует с женой, как с дочерью: она у него вторая и в самом деле значительно младше. Вспоминаю интересный случай. Слегка трезвый Михалыч дома, сидя за столом с очередной рюмкой в руках, говорит: «Лапочка, я должен признаться тебе кое в чём...» и тут же, глядя на свою Наташку, выдаёт на полном серьёзе: «Ты ведь у меня не первая...». Чудное признание, учитывая обстоятельство, что до их встречи у Потапова уже было двое детей.

Наконец говорильня позади и мы занялись своим обычным делам – дезинформацией. Правда, теперь приходится обманывать контору. Впрочем, на поверку это, как оказалось, значительно проще, чем водить за нос инопланетян. После наших тайных рейдов своих, я имею в виду людей, обмануть ничего не стоит. Несколько звонков с докладом о проведённой работе – и всё. Теперь мы в безопасности.

Мы гостили в Комплексе ещё два дня. Думали, решали, планировали, ну и, если честно, отрывались по полной, и казавшиеся неистребимыми запасы спиртного значительно поредели.

Приходит время возвращения. С нетерпением жду встречи со своими. Вот только где-то на уровне подсознания душу точит нудный червячок. Не могу понять: что-то пропущено, недоделано. Вообще, я человек спокойный, даже очень. Единственное, что раздражает меня, это когда рушится событийная цепочка и причины непонятны. Возникают дискомфорт, раздражительность, и это состояние не отпускает до того момента, пока не отвечу на вопрос. И вот сейчас мечусь из угла в угол, злой как чёрт. Это сказывается на настроении окружающих: попадает всем, конечно, ни за что.

Мысли крутятся вокруг событий последних дней, но не находят ни малейшей зацепки; тревожит сам фон. Но что?! В таких случаях я поступаю неоднократно проверенным способом. Ухожу подальше от людей и начинаю вспоминать произошедшее в обратном порядке. Сделать такое в Комплексе проблематично – пространство ограниченное, а душу давит камень, и я под предлогом дополнительного осмотра грота, где мы нашли клад, удаляюсь.

Темно и тихо. Мощный луч с лёгкостью пробивает тысячелетний мрак, но его помощь не требуется, и, щёлкнув выключателем, долго пытаюсь сориентироваться в темноте. Нужно сосредоточиться. Сиё удаётся не сразу, но постепенно обстановка и тишина (полевой телефон отключил сразу) расслабляют, и я ловлю тоненькую ниточку воспоминаний. Так: видеосвязь с семьями, осмотр Комплекса с Николаем, переговоры... Не могу понять... Где же то, что меня беспокоит? Идёт время, скоро наши вспомнят о блудном сыне, а я ещё не приблизился к разгадке. Одно ясно, что никто не тронется с места, пока я не решу свой вопрос; шутить с интуицией дорого для здоровья.

« – Здравствуй, родной! – в памяти всплывают слова жены, – соскучилась, очень! С работы спрашивали, Валентин Вячеславович звонил». Стоп! Я за день до этого разговора был с ним на связи и сказал, что через три-четыре дня буду, да и домашний телефон мой ему не известен. Интересно, конечно, но, в принципе, возможно. Начинаю вспоминать разговор в подробностях, и сразу нахожу несуразицу. «Байкал твой опять кота гонял». Мой пёс, конечно, при своих восьмидесяти килограммах веса может гонять кого угодно, но только не кота – это, пожалуй, его единственный друг. Тема сразу перестаёт нравиться, пахнет дешёвыми страстями низкосортного боевика.

Возвращаюсь к своим. Команда уже готова к выходу. С ходу пресекаю претензии в мой адрес и обращаюсь к Потапову-старшему.

– Михалыч, есть разговор, наедине. И без возражений.

Саша, глянув на меня, кивает головой и направляется в сторону шлюзовой камеры. Там я рассказываю о своих тревогах и размышлениях. Друг слушает молча, наверное, серьёзное выражение моего лица снимает вопрос о нелепой шутке.

– Что скажешь? – слова на минуту повисают в воздухе.

– Скажу одно – кажется, мы попали и причём конкретно. – Дальше друг выдаёт то, что подтверждает мою тревогу: – После твоих мыслительных изысков я тоже вспомнил, что и в моём разговоре не всё правильно. Серёг, у Наташки причёска была уложена не так, как обычно. Я слишком хорошо знаю её трепетное отношение к своему внешнему виду. Так вот, она ни за что бы не включила видео, будь у неё малейшие отклонения от идеальной укладки. А тут вся чёлка уложена нелепо. Если бы не ты, я и не вспомнил бы об этом. Сейчас всё вижу в другом свете. Похоже, у наших гости, и гости, скажем так, не простые, а с претензиями. Нас ждут...

Несколько минут молча сидим и курим. Казавшееся уже окончательным возвращение домой в очередной раз откладывается. Первым молчание нарушает Потапов:

– Отвлеки чем-нибудь Николая (теперь нельзя поручиться, что он на нашей стороне), а я к пацанам: нужно посмотреть на наши дома со спутника, вернее, на твой, у меня двор весь зарос – ничего не разглядеть.

– Действуй! – говорю другу и подзываю Коннова: – Микола, составь компанию. В хранилище нужно поработать. – На ходу придумываю тему: – Саша в компьютере заметил, что количество хранящихся экспонатов – по два каждого наименования, а «летун» у нас один. Непорядок...

– Пошли, – говорит Коннов и добавляет, – когда сочтёшь нужным, скажешь, что стряслось. Я же вижу, что это отмазка, но не обижаюсь, да и покопаться лишний раз в хранилище не против.

– Извини, но дело очень серьёзное, какое, пока рассказать не могу. Подожди полчаса.

– Без проблем...

Ни к какому хранилищу мы, естественно, не идём, а просто сидим. Чтобы не маяться от безделья, решаю заварить кофе, для всех – лишним не будет. На всё про всё уходит как раз с полчасика. Прикидываю: звать или нет своих. Может, сами по аромату определят, что время оставить мониторы.

– Ну вот, идут, – говорю, хотя единственный слушатель и так смотрит в нужную сторону.

 

Глава 39

Поздний вечер в пригороде Челябинска. Стрелки часов точно замерли. Кажется, полночь никогда не наступит. Чудом успев отовариться до закрытия магазина, двое местных выпивох спешат домой распить только что купленную бутылку.

– Слышь, Валерка, а чё это у Морозкова за гости? Серёги вроде уже недели две дома нет, а у калитки который день чужая машина. Я тут сегодня присмотрелся, ещё четыре штуки подкатило... – задаёт вопрос один из них, прижимая к груди заветную ёмкость, словно боясь, что её может кто-то отнять.

– Да хрен с ними! Нам-то какое дело, – зло бросает в ответ второй.

– Зря ты так, Валерьян. Серёга – мужик правильный. Нам, конечно, по боку, но вдруг какие проблемы у него. Может, покрутимся около, послушаем, что к чему? Тем более, его хата по пути. Мобильник у меня есть – чуть что, и ментам звякнуть можно...

– Ладно, давай. Башка только трещит. Может, по сотке?

С молчаливого согласия напарника Валерка зубами срывает тонкую алюминиевую фольгу и тут же пьёт. Выпитое за несколько мгновений преображает его до неузнаваемости. От раздражения не остаётся и следа, в довольно хлипком теле появляется сила, и теперь он готов хоть в разведку, правда ненадолго. Вторая часть содержимого бутылки исчезает в утробе напарника, и его метаморфоза выглядит аналогично. Теперь эти двое – супергерои, и им не терпится спасти мир. Но, поскольку масштабной угрозы для человечества не заметно, чуть живые мужики пялят глаза в освещённые окна, пытаясь понять, что к чему.

– Ты внимательней смотри, – предлагает напарник, – вдруг Серёгин Байкал неподалёку. Зверюга, в клочья порвёт.

– А то я не знаю. Только нету его. Видишь – вон цепь валяется на снегу.

Стараясь не шуметь, мужики пробираются к приоткрытому окошку. Увиденное их сначала безмерно удивляет, а спустя пять минут даже мощный алкогольный допинг не спасает от страха, и они бегут, беспрестанно спотыкаясь и падая на скользкой дороге. На следующий день местные алкаши, слушая их рассказ о прошедшем вечере, сходятся в одном: допились колдыри до белочки!

– Смотрим в окно, а там народу... Куча. Не наши, в смысле – чурки. Серёгина Наталья, с ней ещё какая-то баба, – по секрету делится Валерка с корешами. – Во, думаю, попал Морозков. У нерусских стволы, базарят и то не по-нашему. Меня заколотило конкретно, но смотрю, пытаясь запомнить незнакомые рожи. Тут всё меняется, а что, я и сообразить не могу. Ещё бы флакон зараз да на старые дрожжи. Смотрю: хрень какая-то висит над креслом, вроде шара. Чёрные засуетились, затрясли оружием. Хотели сбить этот предмет какими-то коробками, палками. Но хрен им! Не получается. Их командир что-то гаркнул, и эти гады схватились за стволы. Кричат: «Выходи, иначе завалим ваших баб!» И перестреляли бы, но в этот момент шар разворачивается в полупрозрачную плёнку и перегораживает комнату пополам. Я это только ночью сообразил, а сначала думал – исчез шар, и всё. Плёнка стала постепенно темнеть. Раз – и перегородка образовалась. Что тут началось! Один попытался добраться до баб, но только дошёл до плёнки и потрогал её. У его руки сразу заискрило, а придурок этот задёргался. Сразу началась пальба, только пушки у них с глушителями, поэтому ничего не слышно было. Пули рвали плёнку и исчезали в ней с каким-то шипением. Но до девчонок ни одна не добралась. А потом начинается маски-шоу: полетели стёкла, спецназ попёр. Мы сразу же ноги в руки и ходу. Шагов с десяток отбежал, остановился, уж больно посмотреть, как незваных гостей прессовали, захотелось. Скажу честно, били жёстко, меня однажды в ментуре воспитывали, но это по сравнению со вчерашним детские игрушки. Чё потом с чужаками сотворили, мы не интересовались – меня поймали и тоже бы вломили, но вовремя подоспел Морозков. Откуда он взялся, непонятно, но очень вовремя. Спасибо, что не дал меня бить. Хотя пинок под зад я всё-таки получил, – так Валерка пытался удивить своих корешей, вдобавок демонстрируя деньги, что невзначай отвалил Морозков.

Рассказ вызывает недоверие у слушателей. Конечно, в наше время и не такое возможно, но верить надо с осторожностью. Всю ночь жрал, наверное, хотя выдумать такой сериал ему вряд ли под силу. Может, и было что, а всякие чудеса да спецназ наверняка в ночном мультике увидел.

Народ, приняв на грудь понемногу халявы, расходится, и чуть не каждый покручивает пальцем у виска. Чувствуя очевидное неверие, Валерьян пытается привести неопровержимые доказательства:

– Вы спросите у Иваныча, водилы с автобуса на заводе, он видел, как сегодня утром десяток избитых человек в изорванной одежде гнали по дороге мимо карьера. Не верите? А кто на приёмке сегодня был? – рассказчик торопится, но его уже почти не слушают, – Михалыч, кореш Морозкова, знаете такого? Так вот он сдал в металлолом четыре джипа. Говорят, стоял над душой у металлистов, пока аппараты давили прессом.

Последние слова только вызывают ухмылки, но не у всех:

– А ведь и вправду, сегодня приёмка с утра работает, видел я, как там Потапов ошивался, и джипы видел, – говорит один из присутствующих, но и его мнение никого не трогает.

 

Глава 40

– Но как ты догадался? – мы с некоторым недоумением смотрим на Николая.

– Парни, я давно с конторой связан и по должности много повидал обломков инопланетных технологий. Работоспособных среди них было мало, но они были. Нам сложно понять творцов этих вещей, но их изучение тренирует мозг. Мне пришлось научиться распознавать скрытые возможности невероятных по земным меркам аппаратов. – Николай Викторович не торопится и говорит медленно, так, чтобы каждое его слово было услышано. – Едва увидев «летуна», я понял, что его делали не только для полётов. Пока вы занимались своими делами, у меня было много времени для простеньких экспериментов с ним. На попытку ударить его я получил по рукам так, что второй раз без дела махать ими желания не возникло. Потом пришла очередь поиграть с пультом. Немного смекалки, и мне стали понятны возможности трансформации аппарата. Вы настолько увлеклись решением своих головоломок, что моя информация прошла мимо ушей. Хорошо, что ребята достаточно полно познакомились с компьютером Комплекса – вся остальная технология применения разработана ими.

– Да, если бы не твоя соображалка... Не знаю, что бы мы делали, – неуклюже благодарю старого товарища. – Слушай, а как бойцы твои?

– Серёга, не парься. Они неплохо справились с первым этапом мероприятия, а сейчас их задача – сопроводить группу южных спортсменов, – Николай срывается, и вместе с ним ржём как лошади. – У тех чемпионат по марафону на пересечённой местности. Если до границы с Казахстаном добегут, то там – на все четыре стороны...

– Николай, неужели из-за железяк их сюда прислали? И если есть подозрения, то кто это сделал, в конце-то концов? – Михалыч задаёт самый волнующий вопрос.

– Сложно сказать навскидку, ясно одно: с заказчиком они не знакомы, работали в тёмную. Но если интересует моё мнение, то это наши заокеанские коллеги. Суетятся – любой маломальский контакт дорогого стоит, вот и забегали. Наш приятель, Рожин, подозреваю, работал на многих. Сложно сказать, кому он ещё информацию слил. Ситуация непростая, поэтому, для вашей безопасности, сейчас нужно побыстрее влиться в ряды нашей славной организации. Всё знать боссам совершенно необязательно, зато взамен прикрытие будет вполне официальным, а узнав о такой перемене ветров, вряд ли кто рискнёт проверять на прочность наши корпоративные связи. Конторе не в первый раз разруливать подобные вопросы: ценных кадров (а вы будете сверхценными – я уж постараюсь) берегут пуще глаза. Нам сейчас надо чётко очертить границы того, чем мы безболезненно можем поделиться, чтобы выглядело всё правдоподобно.

* * *

Разговор происходит в моей курилке. Буквально за несколько часов, приняв ванну и переодевшись в цивильное, мы из бойцов превратились в важных, избалованных бездельем, невеликих клерков. Господи, с каким восторгом я рухнул в удобное кожаное кресло и не торопясь достал из бара простую бутылку водки.

– Наташенька, голубушка, принеси нам, пожалуйста, маринованных огурчиков, – кричу в приоткрытую дверь.

Фарфоровая тарелочка с наложенными горкой корнишонами занимает место во главе стола. Жена попросила чуть подождать: по случаю нашего возвращения готовится праздничный обед. Напряжение последних часов схлынуло, и как-то не хочется вспоминать блестящую операцию спецназа конторы. Приняв на грудь граммов сто, чуть расслабляюсь и могу сказать только одно: наши женщины встретили нас слезами счастья, но такая радость длилась буквально несколько минут. Потом досталось всем: Потапчик-младший только и успел сказать: «Ну, батя, беги!»

Но всё хорошо, что хорошо кончается. Теперь все члены семей в курсе наших дел. В более подробные планы мы их ещё не посвящаем, но в общих чертах они примерно представляют, чем мы будем заниматься в дальнейшем. Особых восторгов такая служба не вызывает (женщины есть женщины), но важность миссии находит понимание, правда с оговорками. Условие одно: мы должны работать вместе. «Пусть будет семейный подряд». Михалыч подчиняется сразу, а я тем более.

Остаётся рассказать ещё об одном: Байкал, который сбежал в первый же день вторжения, вернулся – и, как оказалось, в нужный момент. Во время штурма бойцы Николая упустили одного захватчика: прятался хорошо.

Совсем неподалёку от моего дома проходит железная дорога. Так этот гад ухитрился вскочить в полуоткрытую дверь медленно проезжающего вагона, но спасением это не стало. Когда заканчивалась заваруха, он счёл нужным не рисковать головой, а культурно уйти, никого не предупредив. Его прощальная очередь здорово оцарапала двух спецназовцев. Так вот, влезть в вагон и раствориться в необъятных просторах родной страны ему не позволил Байкал. Чисто звериным чутьём поняв, что стрелять человек не может, пёс, схватив военного за икру, могучим рывком бросил его лицом в щебень. Подняться не дал и начал рвать, автомат аж метра на три отлетел. Оттащить собаку мне удалось с трудом. Я потом по следам пошёл и обнаружил странное. Мой пёс, оказывается, следил за этим придурком. Ждал его на железнодорожных путях, а уж там и набросился.

Рассказал об этом мужикам. Никто из них не смог дать хотя бы приблизительную версию такого поведения. Чужих в доме было много, а Байкал ждал именно этого. Причём ждал долго, лёжку пса я внимательно рассмотрел.

Странное поведение собаки объяснила моя супруга. Она, услышав, как мы в очередной раз обсуждаем поведение пса, сказала, что именно этот бандит при захвате дома пнул подвернувшегося под ноги кота, а я упоминал, что они с Байкалом друзья.

Прощальная картина следующего утра: Потапов-старший, кормящий колбасой кота на виду у собаки и приговаривающий: «Друг моего друга – мой друг. Ты понял, Байкал?»

 

Эпилог

– Михалыч, а здесь будет зимний сад: надо же соответствовать имиджу богатых бездельников,– наглядно объясняю планировку последнего ещё не достроенного дома только что приехавшему из командировки другу. – Мужики, ну вы же ворота вверх ногами вешаете! Разуйте шары! Максим! – пытаюсь докричаться до начальника строительства.

С противоположного конца стройки в нашу сторону неторопливо движется худощавая фигура невысокого мужчины. Это Максим, один из нашей банно-стаканной компании. Когда возник вопрос о найме фирмы, мы, не сговариваясь, остановились на его небольшой компании. И дело не только в более низкой проектной стоимости строительства, а главным образом в том, что Макс – человек чести. Из бывших офицеров-летунов, которые не смогли заставить себя служить не Родине, а олигархам, защищая их шкурные интересы. Жизнь достаточно побила его романтические мечты, но он не продался, оставшись собой. К слову сказать, о таком выборе подрядчика мы не пожалели ни разу: работа не просто кипит, она бурлит в странном, непонятном для посторонних режиме, а то что ребята в горячке перепутали верх с низом – так это с кем не бывает. Максим подойдя здоровается с Потаповым и, хлопнув его по плечу, с гордостью ведёт на экскурсию.

Мы прочно обосновались около посёлка. Строительство в самом разгаре. Мне кажется, что я всю жизнь мечтал жить именно в таком месте. Закончим всё, и тогда уже переберёмся сюда. Проект усадьбы поражает даже на бумаге: четыре больших дома на территории, огороженной высоченным каменным забором, уютные домики для гостей, охраны, персонала. Вдобавок к этому обустроенная территория с отрытыми бассейнами, крытым спортзалом и даже с вертолётной площадкой. "А что, пригодится",– сказал Саша, когда знакомился с чертежами, а на следующий день я с удивлением узнаю, что мой Егор уже занимается в частной лётной школе. Небольшой сюрприз для меня и очередное переживание для мамы.

Для местного населения это будет дом отдыха для супербогатых людей. Вероятно, нам пришлось бы столкнуться с неприятием такой идеи не только во властных коридорах, но и чисто бытовом уровне. Но, поскольку один из главных учредителей проекта свой в доску Потапов, это снимает всё напряжение. Впрочем, вопрос, для чего затеяна такая стройка, мало волнует местных жителей.

Вместе со строительством в посёлок пришла работа, а с ней и серьёзные деньги в семейные бюджеты. Почти всё работоспособное население Сказа трудится здесь, да и после завершения работы не станет меньше – планов громадьё. Остаётся только ответить на вопрос: а откуда деньги? Ответ прост: нам пришлось найти пару "кладов". Пробивая тоннель для парадного входа, мы наткнулись на золотую жилу. "Так себе месторождение, да и жилка ерундовая – всего-то десять сантиметров шириной!"– Потапов любит поиздеваться.

Новый вход оборудован в одном из гротов, который, по совместительству, является подвалом центрального дома; здесь, в самом дальнем его углу, замаскированная камнем, находится заветная дверь. Конечно, теперь нет такой необходимости ежедневно совершать прогулки под землю (компьютер может общаться с нами и так – дублирующий пульт находится в специально оборудованной комнате), но мы стараемся бывать там как можно чаще, из уважения к хозяину Хранителя Времени.

Мы теперь вплотную занимаемся поиском – ищем оставленные инопланетянами свидетельства посещения нашей планеты. В фирму нас приняли не то что с распростёртыми объятиями, но как вполне добропорядочных граждан. Николай Викторович оказал серьёзную помощь при вступлении. Нам пришлось кое-что отдать, но Комплекс мы не выдали. Михалычу пришла в голову простая мысль, которая вполне объясняла все наши подвиги, но не раскрывала главного мозгового центра. Он придумал историю о том, что нами найдено некое электронное устройство, с которого ребятам удалось скачать информацию.

Не один час мы провели в Комплексе, делая подборку о цивилизации Первых. Фрагментарный калейдоскоп носителя даёт пропасть разнообразной информации о прошлом, а в конце – вставка об инопланетном зонде с примерным сроком его активации. В этом случае наша экспедиция оказывается вполне оправданной; мало того, фирме приходится замять массовую гибель двух групп захвата. В результате теперь Коннов – наш непосредственный начальник и скоро войдёт в руководство Конторы. Ещё бы, такой удачливый поисковик, с великолепными волевыми и командными данными. Что-что, а в такую лестную характеристику и нами внесена серьёзная строка.

Хорошо, что в Комплексе большое хранилище артефактов, думаю, их вполне хватит для того, чтобы после ухода на заслуженный отдых босса он занял его место.

* * *

Прошло пять счастливых лет. Жизнь приобрела характер нескончаемого путешествия. Нет недостатка в финансах, перед нами открыты почти все архивы и хранилища лучших музеев мира. Но однажды:

– Батя! Дядь Серёж! – в каминный зал влетает Сан Саныч.– Активизировался неизвестный зонд! Его нет в базе данных. Егор и Николай Викторович уже вылетели к нам... И ещё... Похоже, наш Хранитель не единственный...

Челябинск, 2011