В течение следующих нескольких дней улыбка не сходила с лица Фрэнки. Все сомнения и страхи, которые мучили ее по поводу того, что она спала с Рилли, испарились сразу же после того, как раздался его первый звонок. А он раздался не через какие-нибудь вымученные два дня, а уже через два часа после того, как он улетел и оставил ее досыпать в своей постели. Глухая, полная всяких скрипучих шумов линия аэропорта Кенсан в Мехико постоянно прерывалась переговорами с требованием вернуть свой багаж, и он говорил ей своим низким ленивым голосом, как он прекрасно провел предыдущую ночь и как он ждет возвращения назад, чтобы «продолжить с того места, где они кончили».

Она изо всех сил прижала трубку к уху и почти пила его слова. Она знала, что, если повторить их Рите, они скорее всего потеряют все свое очарование, будут звучать глупо, даже немножко пошло, но для нее было главное, что они не произносились в этой обычной мужской молодцеватой и подмигивающей манере, с некоторой скукой и усталостью в голосе, и в то же время со всякими многозначительными намеками. Если уж на то пошло, ей показалось, что он говорит взволнованно, что он не уверен в себе, весь в сомнениях. Как будто он сам еще не может как следует поверить в то, что случилось между ними.

И не он один был в таком же положении.

— Ну, хорошо, мне кажется, что это неплохо, — провозгласила Рита, когда они с трудом тащились с рождественского базара новогодних елок в Беверли-Хиллз под названием «Елки для Звезд», где пытались отыскать хорошенькую норвежскую елочку для своей квартиры. — Небольшой загул — это то, что тебе надо. Особенно в такое время года. Считай, что все это просто танец в обнимку под рождественскими гирляндами. — Схватив одну такую гирлянду из корзины на прилавке, она привстала на цыпочки, что было очень забавно на ее платформах, и помахала ею над головой Фрэнки.

Фрэнки, смеясь, оттолкнула ее от себя, но ее не могло не задеть то слово, которое Рита выбрала для выражения своей мысли. Загул. Неужели это все, на что она может рассчитывать? Несколько головокружительных недель с выпивкой и флиртом в итальянских ресторанах, с оплавленными свечами в винных бутылках на столе и его рукой, шарящей под столом в поисках ее бедра, с поцелуями на танцплощадке и таким количеством секса, с которым она не будет знать, что делать?

За прошедшую неделю со всеми его международными звонками с дальних берегов Тулума и с развалин Чичен-Итса цивилизации майя — всех этих обрывочных разговоров по ненадежным линиям из мексиканских телефонных автоматов — Фрэнки не могла не почувствовать, что под их непринужденной болтовней скрываются глубокие невысказанные чувства. Все это явно выходило за рамки простого любовного приключения, которое так же быстро сгорает дотла, как и воспламеняется, оставляя за собой ничего не значащие «спасибо, увидимся когда-нибудь обязательно, всего наилучшего». Что это не простое развлечение, которое оставит после себя только неясные воспоминания о проведенных в пьяном угаре бурных ночах, кредитную карту с внушительной суммой и — если ей повезет или не повезет, смотря с чьей стороны на это посмотреть, — с приступом цистита от всех этих энергичных гимнастических упражнений в постели.

Но сейчас все было по-другому.

Она машинально погладила пальцами острые иглы одного деревца, а потом повернулась к Рите:

— Кажется, это просто замечательное!

— Ты так думаешь? — Рита придирчиво осмотрела дерево, энергично потрясла его, слегка отстранила от себя, чтобы лучше разглядеть, а потом сказала: — Пожалуй, ты права. Мне тоже оно нравится. — Обрадовавшись столь удачной находке, она отправилась на поиски красивого продавца, который должен был оформить покупку. При этом она поправила волосы и расстегнула верхнюю пуговицу блузки.

Фрэнки смотрела, как она кокетливо шествует между неопознанными знаменитостями в темных очках и бейсбольных кепках, и про себя улыбалась. Ведь она говорила вовсе не о рождественском дереве.

За эту неделю Фрэнки сделала для себя еще одно открытие: что из бывшей подружки Хью она превратилась теперь в возлюбленную Рилли. Воз любленная Рилли! Звучит незаконно и возбуждающе — и гораздо приятнее, чем «бывшая подружка Хью». Но привыкнуть к этому было не так-то просто. Даже теперь, когда прошло целых семь дней, она все еще не могла до конца в это поверить. В первые несколько дней после отъезда Рилли в Мексику ее постоянно изводили угрызения совести. Как будто она в некотором смысле изменила Хью. Она знала, что так думать — это абсолютное сумасшествие, что это извращенное понятие о верности, но все равно ей нелегко было отказаться от привычки думать о том, что, как она надеялась, станет ее судьбой на всю оставшуюся жизнь. Всего два месяца назад в ее душе звенели свадебные колокола, и она мечтала о бриллиантовых кольцах от Тиффани и пробовала свою подпись в качестве миссис Хью Гамильтон, — и вот, без всякого перехода и предупреждения, все изменилось. И теперь она влюблена в лакающего пиво, пожирающего мясо, неопрятного, наглого… и просто потрясающего американца, о котором она не в состоянии перестать думать ни на минуту.

С тем только уточнением, что, по мере того как проходили дни и чем больше она думала об этом, тем яснее должна была признать, что все, что случилось между ней и Рилли, не было никаким сюрпризом. Признаки этого появились уже давно, просто она не могла их разглядеть. Словно она смотрела на одну из известных картинок, состоящих из множества крошечных на первый взгляд хаотических точек, и вдруг что-то случилось, и она поняла, что за картина там нарисована. Она была столь погружена в Хью, столь сосредоточена на нем одном и на том, чего у нее нет, что не смогла вовремя разглядеть, что же у нее есть. Или, вернее, на том, что у нее может быть, если она все поймет правильно и схватит это обеими руками. Но теперь-то уж она этого не упустит. Она собирается сполна воспользоваться представленной ей возможностью. Что бы ни случилось.

— Господи, да она огромная! Как вы думаете, мы сможем ее засунуть в машину?

Рита смотрела на продавца — жующего резинку шестифутового молодца по имени Митчел, в бейсболке козырьком назад — вовсе не так уж невинно. Он пытался разместить елку на заднем сиденье «Жар-птицы», которое и так уже было завалено разноцветной мишурой, разными коробками с сувенирами и жестяными банками с искусственным снегом. Рита не любила дизайнерское оформление рождественских праздников — все эти минималистские выкрутасы, несколько серебряных веточек, несколько со вкусом подобранных гирлянд, и все, — она предпочитала веселое сияние разноцветных огней, искусственный снег, разбросанный по подоконнику, наклеенные на стекло фигурки святых и снежных баб, рождественские пожелания, как знамена, развешанные по стенам и по потолку.

Митчел вытер со лба пот рукой, одетой в замшевую перчатку, и понимающе улыбнулся обеим: и Рите, и Фрэнки.

— Раньше у меня с этим делом не было никаких проблем. — Его выговор был столь же гладким и мерзким, как покрытый гелем хвостик его волос, высовывающийся, как черный блестящий слизняк, из-под козырька его бейсболки.

Фрэнки сделала каменное лицо. Что за тип. Не мнит ли он себя бог знает каким сексуальным героем?

Но Рита, по всей видимости, именно таковым его и считала. Провокационно посмеиваясь, она подошла к машине и оперлась на ее капот таким образом, чтобы лучше обрисовывались ее груди, — на тот случай, если раньше Митчел еще не успел их заметить. Она знала, что ведет себя просто неприлично, но по-другому не могла. Ведь этим заигрыванием с двадцатилетним парнем на рождественском елочном базаре ограничивались на сегодня все ее сексуальные переживания.

Несмотря на провальную ночь после вечеринки у Картера Мансфельда, они продолжали встречаться с Мэттом, только теперь она начала серьезно сомневаться, сможет ли она долго выдержать общение с человеком, который любит кататься на волнах, но не может прокатиться на рыжеволосой англичанке из Ланкашира. Прошел уже месяц с их первой встречи, а они все еще ни разу не занимались настоящим сексом в постели, и такая ситуация становилась все более и более невыносимой. Рита, конечно, слышала, что в некоторых случаях подобные дела двигаются очень медленно, но все равно это казалось ей настоящим сумасшествием. Если в самом скором времени она не получит чего хочет, то у нее снова вырастет девственная плева.

Но это не значило, что она оставила свои попытки. После сокрушительного провала сексуального белья и массажного масла она решила внять совету Фрэнки о том, что с ним надо просто посидеть и спокойно поговорить о том, что ему мешает или в чем причина его безбрачия. К сожалению, в интерпретации Риты это «посидеть и спокойно поговорить» означало встать посередине спальни и, указывая на свой целлюлит, истошно завопить:

— Это все из-за него? Из-за него?

Неудивительно, что такой нежный и кроткий подход возымел скорее прямо противоположное действие. Она так и не смогла узнать, почему Мэтт не хочет заниматься сексом, и, по существу, как и раньше, точно была уверена лишь в одном: что ее такое положение не устраивает. И что оно начинает ее доставать. Причем сильно.

— Осторожно, не уколитесь! Эти иголки очень острые!

Митчел уже привязал дерево поперек сиденья, то есть в том единственном положении, в котором оно спокойно могло доехать и при этом ни на кого не упасть и не поцарапать.

— Не беспокойся, мне уже досталось столько уколов! — Рита подмигнула Фрэнки, которая пыталась делать вид, что ничего не замечает.

Но она почувствовала явное облегчение, когда их словесное траханье было прервано звонком мобильного телефона, раздавшегося из леопардовой Ритиной сумочки. Этот телефон появился у Риты недавно. Она купила его только на прошлой неделе по совету своей агентессы, которая сказала, что должна иметь возможность связываться с ней в любое время. К сожалению, по каким-то причинам ее номер оказался спаренным с круглосуточным и работающим навынос рестораном с бульвара Вентура, и вместо звонков с приглашениями на просмотры и на съемки фильмов ее затопил шквал дневных и ночных заказов на жареную и копченую свинину, на китайскую лапшу и рис в зеленом соусе.

— Если это снова заказ цыпленка в соусе карри, то я им скажу, чтобы они убирались туда, куда им и не снилось, — прошипела Рита, ныряя в свою сумочку за телефоном. Она вытащила его в ту минуту, когда он уже, по всей видимости, собирался замолкнуть.

— Да? — раздраженно рявкнула она, готовая в любую минуту разразиться оскорбительной тирадой. Только никакой тирады не последовало. Наморщив лоб, Рита плотнее прижала телефон к своему уху. Очевидно, слышно было не очень хорошо, особенно в неумолкающем сопровождении Митчела, который продолжал развивать свои мысли о елке.

— Да, это я… — Наступила пауза.

Фрэнки наблюдала за Ритой, лицо которой внезапно побледнело и стало словно каменное.

— О… да, конечно… то есть, я имею в виду… Ну, разумеется… Да… Хорошо… До свидания… — Она тупо смотрела на телефон в своей руке, как будто ни разу в своей жизни не видела мобильных телефонов.

— Ну? — Фрэнки забеспокоилась, что что-то случилось. Она никогда не видела Риту в таком состоянии. — В чем дело?

Судя по всему, впервые в жизни Рита не могла подобрать нужных слов. Казалось, она находилась в состоянии шока.

— Рита, ради бога, ты наконец скажешь, что происходит?

Трясущимися руками Рита вытащила пачку сигарет и закурила. Она глубоко затянулась, и к ней постепенно начал возвращаться цвет лица, а состояние шока сменилось состоянием возбуждения. На лице ее расцвела улыбка: теперь она выглядела как обладательница счастливого лотерейного билета, которая только что заглянула в тиражную ведомость и все еще сжимает в руке заветную бумажку. Выпустив облачко табачного дыма, она облизнула губы и заговорила медленно и запинаясь, словно у нее возникли трудности с подбором слов:

— Я ее получила… — Она снова запнулась и выпустила из ноздрей две струйки дыма. — Я получила роль в «Малибу-мотеле». Я буду играть Трэйси Поттер, секретаршу… — Голос ее совсем прервался, так как смысл того, что она только что сказала, начал доходить до нее самой. Она схватила Фрэнки за плечи и заглянула ей в лицо: — Ты можешь, блин, в это поверить? Я получила эту чертову роль…

Толпящиеся на базаре «Елки для Звезд» знаменитости инкогнито прекратили загружать норвежские ели величиной с Трафальгарскую колонну в свои практичные спортивные автомобили и все, как один, повернули головы, чтобы посмотреть, откуда раздаются эти вопли. Пытаясь нахмурить свои закрытые кепками лбы, они всматривались сквозь дизайнерские темные очки в рыжеволосую коротышку в леопардовом топе и мини-юбке, которая вопила от радости и прыгала на месте в каком-то сумасшедшем ажиотаже. Схватив нитки мишуры, она заворачивала их вокруг себя и вокруг продавца, как серебряные пушистые боа, подбрасывала вверх хлопья искусственного снега, и он медленно опускался вокруг них, словно они были пластиковыми фигурами в миксере для приготовления коктейлей с мороженым.

Рита понимала, что все на нее смотрят, но не обращала на это внимания. Она стояла в начале пути, на котором ей в будущем грозила бешеная популярность и в сто раз большее внимание, так что ей надо было к этому привыкать. Она собиралась стать знаменитой. В это трудно было поверить, но она получила то, что хотела: Рита Даффин становилась звездой. Настоящей голливудской мыльной звездой.