Йэн проснулся от шума дождя, барабанящего по крыше конюшни. Поднявшись с постели, он распахнул двери.

В предрассветной тьме невозможно было ничего увидеть на расстоянии дальше нескольких футов. Но прохладный воздух дарил свежесть после утомляющего палящего солнца. Йэн пробыл в колонии всего неделю, но успел возненавидеть эту душную влажную жару. Ему казалось, что он никогда не привыкнет к этому климату. Он скучал по свежим ветрам, гуляющим в горах Шотландии. Он скучал по многим вещам…

Долгожданный ливень принес облегчение.

Надев лишь брюки, Йэн вышел во двор, подставил лицо и тело холодным струям, приветствуя дождь. Раскачивающиеся на ветру деревья напоминали многоруких великанов, а клубящиеся тучи скрывали проблески рассветных лучей.

Молния яркой вспышкой разрезала небо, за ней последовал глухой раскат грома. В глубине конюшни тихо заскулил Счастливчик. Пес преданно ходил за Йэном по пятам, и у шотландца недоставало сил отгонять его. Все же Йэн оставил без внимания жалобный призыв собаки и остался стоять под дождем.

В небе снова засверкала молния, осветив табачное поле, ждущее дождя.

Йэн с ненавистью думал о молодых ростках табака, которые ему предстояло пересадить. Он провел здесь всего неделю, а семья Марш уже успела опутать его своими проблемами, делающими мысли о побеге все более призрачными. Фэнси и ее дети отчаянно нуждались в деньгах, которые принесет новый урожай табака. Как же он может оставить их в трудную минуту?

Но как он может оставаться здесь, когда его сестра, если она все еще жива, осталась одна и нуждается в нем?

Хорошо, он посадит этот проклятый табак. И тогда ничто не будет его удерживать. Он сможет покинуть их с чистой совестью, зная, что у Фэнси Марш будут средства к существованию. После сбора и продажи урожая Фэнси сможет продать лошадей, и на вырученную сумму они продержатся, пока… Пока что?

Пока вдова Марш не найдет себе нового мужа. Она достаточно молода и красива, чтобы снова выйти замуж.

Йэн долго стоял под дождем, думая о родной Шотландии, о сестре, о планах побега, но больше всего — о красоте Фэнси и о непрошеном желании помочь ей, не дававшем ему покоя.

* * *

Раскат грома разбудил Фэнси. Дождь. Она прочитала короткую молитву, благодаря бога за посланный дождь. Пересаживать молодой табак на большом поле уже довольно поздно, но еще был шанс, что он успеет вырасти.

Вскочив с постели, которая стала слишком велика для нее одной, Фэнси подбежала к окну. Вспышки молний то и дело озаряли двор. Одна из них осветила шотландца, стоявшего под дождем без рубашки. Что, во имя всего святого, он делает на улице в такую погоду? За одной молнией следовала другая, неизбежно сопровождаемая раскатами грома. Фэнси поежилась. Она не любила грозу, предпочитая ласковый летний дождь, дарящий свежесть. Но, похоже, неистовый, бурный ливень был по душе шотландцу, поскольку он продолжал стоять, не замечая ничего вокруг.

О чем он думал в тот момент? О своей родине и тех, кому он был нужен?

С того дня, как они похоронили Джона, шотландец беспрекословно выполнял любое поручение Фэнси. Однако он отказался научить их читать и писать. «Я не хочу начинать дело, которое не смогу закончить», — холодно объяснил он. Он больше не приходил в дом завтракать и обедать, сказав, что его место не в доме и у него нет времени.

Она не стала возражать, отдавая ему корзинку с едой и глядя, как Счастливчик преданно прихрамывает следом за Йэном на пути в конюшню. Однако у нее было такое чувство, будто она проиграла важную битву. Совместные трапезы создавали семейную атмосферу, а Фэнси хотела, чтобы он чувствовал себя членом их семьи.

Она надеялась, что при очередной вспышке вновь увидит шотландца, но гроза уже отступила. Молнии сверкали вдалеке и не освещали двор.

Вздохнув, Фэнси вернулась в постель. Если дождь днем утихнет, они смогут начать пересадку табака. Их ждала изнурительная, но необходимая работа.

Через день Фэнси ожидала приезда местного священника, который проведет заупокойную службу над могилой Джона.

До женитьбы на Фэнси Джон, как и остальные члены его семьи, исповедовал англиканскую веру. Но, привезя на ферму Фортуну, Джон начал испытывать давление со стороны местной знати, недовольных присутствием в их кругу индианки-полукровки. Однажды во время службы в англиканской церкви священник публично проклял Фортуну за ее индейскую кровь. Тогда Джон, с ненавистью посмотрев на преподобного отца, взял Фэнси и Фортуну за руки и вышел из церкви. После этого им пришлось искать более терпимого служителя Господа. Они нашли его в лице преподобного отца Руфуса Уинфри.

«Как жаль, — подумала Фэнси, — что в мире мало людей, похожих на Руфуса Уинфри и Йэна Сазерленда, который, судя по всему, тоже лишен предрассудков».

* * *

Фэнси пришла на службу с Фортуной и детьми. Она хотела привести с собой и шотландца, но, когда на его вопрос, приказ ли это, она ответила отрицательно, он коротко отказался.

Перед началом службы она сообщила отцу Уинфри о смерти мужа.

— Мы похоронили его, но были бы признательны, если бы вы прочитали молитву над его могилой.

— Конечно, я приду, — пообещал священник.

Фэнси удивилась, когда в течение всего утра к ней подходили разные люди, не только выражая соболезнования, но и прося разрешения присутствовать на заупокойной службе по Джону. Большинство их соседей — мелких фермеров — обычно держали дистанцию в отношениях; Фэнси считала, что причиной их необщительности был либо страх перед Робертом Маршем, влияние которого в графстве было безграничным, либо неприязнь к сестре, в жилах которой текла индейская кровь. В их краях все еще ходили давние истории о жестокости индейцев, и колонизаторы не испытывали особой симпатии к племенам, когда-то населявшим землю Мэриленда.

В любом случае, у нее всегда было чувство, что они с Джоном одиноки и не имеют настоящих друзей, на которых можно положиться. К концу службы, выслушав много добрых слов о Джоне, она начала сомневаться в этом.

— Джон был хорошим человеком. Фэнси обернулась и увидела знакомое лицо — к ней подошел Тим Уоллес вместе с сыном Тимом, юношей семнадцати-восемнадцати лет. Их звали Большой Тим и Маленький Тим, хотя последний был намного выше отца.

Фэнси знала Уоллесов и иногда говорила со старшим Тимом, хотя, как и другие соседи, они держались с Маршами несколько отчужденно. Фэнси слышала, что когда-то Тим Уоллес был иммигрантом, отработавшим свой приезд в Америку. Его закладную выкупил местный кузнец, у которого он научился не только ремеслу, но и искусству торговли, так что смог накопить достаточно денег, чтобы купить себе небольшую ферму. Джон часто подковывал лошадей у Тима.

— Спасибо, мистер Уоллес, — поблагодарила Фэнси, едва сдерживая обуревавшие ее чувства. — Джон действительно был хорошим человеком.

— Я могу что-нибудь сделать для вас?

От Фэнси не укрылось, что взгляд молодого Уоллеса был прикован к Фортуне, которая по привычке склонила голову, глядя себе под ноги.

Фэнси помедлила, но все же решилась попросить об одолжении.

— Вы не могли бы сообщить моему деверю, Роберту Маршу, что сегодня состоится заупокойная служба по Джону?

Старший Уоллес утвердительно кивнул.

— Я поеду к нему сейчас же. — Помолчав, он продолжил: — Мы с сыном закончим посев через пару дней. Мы бы с удовольствием помогли вам с вашим табаком.

Фэнси с горечью подумала, что если бы это предложение прозвучало две недели назад, Джону не пришлось бы продать лучшего скакуна, чтобы купить работника, и тревоги о будущем не свели бы его в могилу.

— Благодарю вас, — ответила она. — Но у нас есть кому помочь.

— Я слышал об этом, — отозвался фермер. — Но одной пары рук будет маловато.

Фэнси хотела было вновь вежливо отказаться, но Фортуна остановила ее. Положив руку на ее запястье, сестра выразительно посмотрела на Фэнси и кивнула.

На долю секунды Фэнси потеряла дар речи. Раньше Фортуна боялась появления на ферме чужих.

— Мы с радостью вам поможем, — заверил Фэнси Маленький Тим. Это был приятный юноша с вежливыми манерами и застенчивой улыбкой. Он был очень похож на мать, женщину редкой души, умершую два года назад.

И все же она колебалась, переводя взгляд с Фортуны на Маленького Тима. Ее спина ныла после двух дней работы в поле, и она была уверена, что и шотландцу пришлось несладко. Проработав от рассвета до заката, они падали с ног от усталости. Помимо этого, шотландец еще и кормил и поил лошадей. О том, чтобы почитать после ужина, и речи быть не могло. Даже если бы Сазерленд и нашел в себе силы читать, она заснула бы под звук его голоса.

Несмотря на все их усилия, оставалась еще половина побегов табака. Земля быстро высыхала, усложняя пересадку.

Поэтому у нее возникло сильное искушение согласиться.

Но как быть, если Роберт начнет мстить тем, кто ослушается его и поможет ей? Могла ли она вовлекать посторонних людей в свою битву с Робертом? Уоллесы, как и большинство мелких фермеров, едва сводили концы с концами. Если Роберт закроет им кредит, дела их будут плохи.

Эми теребила ее платье, просясь домой. Остальные фермеры уже расходились, а их жены бросали на Фэнси взгляды, полные сочувствия и симпатии.

— Миссис Марш? — старший Уоллес все еще ждал ее ответа.

Посмотрев на него, Фэнси приняла решение. Семья была для нее важнее всего.

— Мы будем очень признательны за вашу помощь, мистер Уоллес. Спасибо.

Он сдержанно кивнул.

— Я скажу о службе мистеру Маршу. И как только мы с сыном закончим со своим табаком, сразу же придем к вам.

Они попрощались, и Большой Тим ушел прочь.

Молодой Уоллес снова улыбнулся Фортуне, вызвав легкий румянец на ее щеках, и вслед за отцом пошел к лошадям.

Фэнси смотрела вслед удаляющемуся юноше. Она не корила его за то, что он был увлечен Фортуной. Ее сестра была красива, а сегодня выглядела особенно прелестно, с гладко зачесанными волосами и в не успевшем запачкаться платье.

Фэнси заметила, что за прошедшую неделю в Фортуне произошла перемена. Она все чаще оставалась дома, присматривая за Эми. Кроме того, сестра нашла общий язык с Йэном Сазерлендом, который относился к застенчивости и пугливости Фортуны с пониманием.

Перемены начали происходить с появлением на ферме Йэна.

И со смертью Джона.

Фэнси уже давно поняла, что смерть несет с собой перемены живущим, не считаясь с тем, готовы они к ним или нет.

* * *

Йэн держался в отдалении от группы людей, собравшихся у могилы Джона.

Он все утро провел на поле, пересаживая нежные ростки табака. Несколько дней он не объезжал лошадей, и животные нетерпеливо фыркали и переминались с ноги на ногу всякий раз, когда он подходил к стойлам, чтобы насыпать корма и налить воды. Забор нуждался в починке, а дом — в покраске. Ферма в целом была в запустении.

Тем не менее Фэнси Марш и не думала сдаваться.

У изголовья могилы стоял священник, склонив голову. Йэн был далеко и не мог разобрать слов молитвы. Он не хотел участвовать в службе, однако Фэнси позвала его, и теперь он слушал доносящийся звук пения псалмов и протяжный голос священника.

Роберт Марш опоздал и стоял в стороне от других. Йэн вспомнил, как посмотрел на него Роберт, появившись на ферме. Встретив его взгляд, он понял, что деверь Фэнси знает о его закладной и его истинном положении.

Служба закончилась, и присутствующие направились к дому. Почти все фермеры принесли еду с собой. Лишь Роберт Марш и двое мужчин — судя по внешнему сходству и возрасту — отец и сын, — пришли с пустыми руками.

Обменявшись с Фэнси парой слов, эти двое ушли, но Роберт Марш остался.

Когда Роберт начал говорить, лицо Фэнси стало напряженным. Йэн подошел ближе.

— Ты не можешь оставаться здесь с каторжником, — услышал он слова Роберта. — Он может убить тебя и детей. Джон…

— Джон хотел, чтобы я осталась на ферме, — перебила его Фэнси. — А мистер Сазерленд не собирается никого убивать.

— Откуда тебе знать? — спросил Марш. — Он просто дожидается удобного случая.

— У него было уже много таких случаев, — просто ответила она.

Роберт зло взглянул на нее:

— Люди этого не одобряют.

— Будь честным, Роберт. Ты этого не одобряешь, потому что хочешь заполучить ферму. Но ты ее не получишь. Джон работал не покладая рук, чтобы оставить ее своим детям. А ты сделал все, чтобы отнять его землю, хотя у тебя столько богатств, что хватит и на десятерых. Но ферму ты не получишь. Она принадлежит Ноэлю.

— Марш-Энд тоже будет принадлежать Ноэлю, — вкрадчиво возразил Роберт. — Я могу дать племяннику достойное образование. Я могу дать тебе и детям хороший дом.

— У нас есть дом, и он нам нравится.

Роберт взял ее руки и перевернул их ладонями вверх. Йэн знал, что увидел Марш — мозоли и царапины от тяжелой работы в поле, которые останутся надолго.

— Тебе это нравится, Фэнси? — насмешливо спросил он. — Грязь?

Йэн приблизился еще на несколько шагов.

— Это честная грязь, — сказал он. Роберт раздраженно повернулся к нему:

— Держись от нее подальше.

— Не надо мною командовать.

Губы Роберта презрительно скривились.

— Я все о тебе знаю. Ты каторжник, изменник, — он словно выплюнул эти слова.

— Только в глазах англичан. Роберт снова повернулся к Фэнси:

— Я слышал, что Джон заплатил за него сорок фунтов. Я выкуплю его закладную за сто. Этих денег достаточно, чтобы отправить мальчика учиться в Честертон, а твою сестру — в приют для душевнобольных.

Йэн пытался обуздать свою ярость. Его пальцы сжались в кулаки от мысли, что он будет продан снова. Но сто фунтов были немалой суммой для Фэнси Марш. На них она сможет продержаться эту и следующую зиму, даже если не соберет урожай табака.

— Нет! — отрезала Фэнси.

Роберт был не менее удивлен ее отказом, чем Йэн. Его лицо побагровело от гнева.

— Я хочу знать, почему, — медленно произнес он, теряя остатки самообладания.

— Я бы никого не продала тебе, — ответила Фэнси с решимостью, которой Йэн прежде не слышал в ее голосе. — Я видела, как ты обращаешься с иммигрантами и рабами. Я бы не доверила тебе и животное, не говоря о человеке.

Йэна восхищало ее мужество перед лицом человека, которого, он знал, она боялась.

Лицо Роберта еще больше налилось кровью. Сузив глаза, он посмотрел на нее, затем на Йэна.

— Ты уверена, что нет другой причины? — оскорбительный тон сделал намек столь очевидным, что ошибиться было невозможно.

Фэнси побледнела и внезапно отвесила Роберту звонкую пощечину. Он отпрянул, но, быстро придя в себя, приложил руку к пылающей щеке и двинулся на Фэнси. Глаза его гневно сверкали.

Йэн встал на пути Роберта.

— Не советую вам этого делать.

— Прочь с дороги, — процедил Роберт.

— И не подумаю. Вам лучше уйти. Сейчас же.

— Ты жалкий каторжник! Ты опасен для общества. Я посажу тебя в тюрьму за то, что ты осмелился угрожать мне.

— Я не слышала никакой угрозы, — сказала Фэнси.

Роберта сотрясала злоба, но в его глазах Йэн прочел страх. Он боялся того, что Йэн может с ним сделать. И он имел все основания бояться.

Йэн хотел, чтобы Марш ударил его. Ему хотелось борьбы, хотелось выместить на нем весь гнев, накопленный с битвы при Каллодене и искавший выхода. Если бы Роберт дал ему малейший повод, видит бог, он бы убил его.

Но Марш тоже, казалось, понимал это. Он попятился и, прежде чем уйти, повернулся к Фэнси:

— Не думай, что все закончено. Я надеялся, что ты будешь благоразумна. Но есть бумаги, которые ты еще не видела. Очень скоро и этот каторжник, и ферма будут моими.

Он вскочил на лошадь и, яростно пришпорив ее, умчался прочь.

Йэн повернулся к Фэнси. Напряжение не отпускало ее, лицо покрыла мертвенная бледность.

— Почему вы отказались продать мою закладную?

Оторвав взгляд от удаляющейся фигуры деверя, Фэнси посмотрела на него.

— Немногие работники Роберта доживают до свободы, — ответила она. — С рабами он обращается немного лучше, потому что они принадлежат ему навечно.

Это был достаточно ясный ответ, но Йэн не понимал мотивов, движущих ею. Зачем ей заботиться о том, что с ним станет? И он знал, что она нуждалась в деньгах.

— Какие бумаги могут быть у Роберта? Что ваш муж мог ему передать?

Фэнси говорила уверенно, но нахмуренный лоб выдавал ее беспокойство:

— Джон не доверял Роберту. Он ничего бы ему не отдал.

— Тогда почему…

— Роберт скажет все, что угодно, лишь бы добиться своей цели, — сказала она и добавила, немного смутившись: — Я говорила вам, что Джон не умел читать, хотя и мог поставить свою подпись. Но все же Роберт мог легко подделать подпись Джона на нужном ему документе и подкупить свидетелей. А поскольку я тоже не умею читать, то не смогу доказать, что Роберт лжет.

Йэна охватило чувство вины. Она просила его научить ее и детей читать в день его приезда на ферму. Она повторила свою просьбу через несколько дней. Он упорно отказывался, не желая связывать себя с этим семейством лишними нитями. Но Фэнси хотела научиться читать не ради забавы: она стремилась получить оружие, с помощью которого надеялась защитить себя и свою семью от бесчестного деверя, манипулирующего людьми ради собственной наживы, и от всех, кто захочет отнять у нее то, что принадлежит ей по праву. В Йэне она видела средство получения такого оружия.

Разве мог он отказать ей в этом?

Ответ был прост и ясен: нет.

Для него вдруг стало очень важным научить Фэнси читать. Она отказалась от денег, которые для нее должны быть целым состоянием, чтобы спасти Йэна от жестокости Роберта Марша. Не имеет значения, что он не намерен оставаться на ферме дольше, чем посчитает необходимым, и обязательно найдет способ бежать. Она проявила мужество и пожертвовала многим ради него, и теперь он стал ее должником. Это была простая, хотя и неприятная для Йэна истина.

Но он вернет ей долг, и как можно быстрее.

Фэнси отвернулась от него и пошла к дому.

— Я никогда ни перед кем не остаюсь в долгу, — негромко сказал он.

Фэнси обернулась, удивленно подняв брови.

— С этого вечера я буду давать вам уроки чтения. Выражение лица выдавало ее растерянность, но она быстро взяла себя в руки.

— Приводите с собой детей и Фортуну, если она захочет.

Уголков ее губ коснулась легкая улыбка — впервые со дня смерти Джона.

— Хорошо, — кивнула Фэнси.

Йэн тоже кивнул в ответ. Затем, вдруг разозлившись на нее, на себя и на весь мир, он направился на поле, ждущее молодых ростков табака.