Райс никогда не верил в существование рая. Даже когда впервые увидел Сюзанну в госпитальной палате и у него мелькнуло подозрение, что это ангел, он все равно не верил в существование наднебесья. По крайней мере ему бы там места не нашлось.
Но сейчас он вплотную приблизился к райским кущам. Как еще можно объяснить пламенное чувство, обжигающее тело и влекущее его туда, вверх. Реддинг чувствовал мощное, пульсирующее биение собственного сердца, органа, который был давным-давно заживо погребен в здоровом теле. Сначала Реддинг хотел поцеловать Сюзанну сильно и страстно, чтобы поскорее выплеснуть желание и успокоиться, но, когда его губы приблизились к ее лицу, они сами по себе сделались мягкими, нежными, ласкающими. Он чувствовал все нарастающее давление в паху и рвущиеся удары своего самого, как выяснилось, чувствительного органа.
А она оказалась такой мягкой, податливой. Тело ее источало нежнейший волшебный запах! В отличие от лондонских дам, пахнущих дорогостоящими духами, Сюзанна пахла свежестью росы и ароматом диких цветов.
Она вела себя совсем не так, как подавляющее большинство леди в подобных ситуациях. Реддинг привык к мелодраматическому закатыванию глаз и заламыванию рук при якобы прощании с якобы целомудрием.
В Сюзанне не было фальши. В глазах ее светилась искренняя любовь. У него снова мелькнула мысль о ее невинности. Но как бы ей удалось сохранить невинность? Она уже была замужем. За человеком, о котором она, безусловно, заботилась, и которому хотела доставить удовольствие.
Мысль о Марке неожиданно вызвала в Реддинге злобу. Он варварски впился губами в Сюзанну с жестокостью, которую раньше не выпускал наружу.
В неосознаваемом желании мести он сильно сжал ее в объятиях. Реддингу хотелось напугать женщину, стереть с ее лица любящий взгляд, который требовал высоких чувств и благородных отношений.
Он не хотел, чтобы кто-нибудь так смотрел на него.
Почему ее взгляд имел на него такое сильное влияние? Почему под этим взглядом он смягчался и больше очаровывался, чем брал от нее?
Райс скользнул рукой по ее левой груди. Сосок упруго отозвался на прикосновение. Тогда Райс продолжил игру: он ласкал, возбуждал ее тело. Сюзанна рванулась ему навстречу. Ее руки уже были под рубашкой Реддинга, игриво бегали по спине. Райс весь горел.
— Сюзанна, — стонал Реддинг.
Губы его спускались по подбородку на шею, где трепетала, пульсировала жилочка. Райс успокаивал, утешал ее губами. Они еще не были вместе, но уже двигались в едином ритме. Тело его было уже частью их единой, совместной сущности и не подчинялось приказам разума.
— Я ведь просил тебя не дразнить зверя, — шептал он, покусывая мочку ее ушка, возбуждая ее кончиком языка. Сюзанна млела, таяла, нежилась. Его возбужденный фаллос требовательно бился, властно заявляя о себе. Сюзанна чувствовала удары его разгоряченной плоти сквозь складки юбки. Райс тяжело дышал. Он знал, что женщина уже готова принять его. А может быть, она готова сейчас принять любого? Кого угодно? Она вынесла горя больше, чем все окружающие ее. Он, Райс Реддинг, подвернулся ей под руку, когда ей был нужен мужчина. Может быть, все это не более, чем физиология?
И ему нужна была женщина. Черт возьми! Как ему требовалась женщина! И не более того.
Реддинг посмотрел вокруг. Внизу по откосу прыгал заяц. Шумя крыльями, пролетела птица. Лошади обменивались дружелюбным ржанием. Совсем рядом с ним пчела собирала нектар с каких-то диких цветов. Везде был мир и покой. Природа отдыхала.
Райс поднял Сюзанну и перенес туда, где трава росла гуще. Аккуратно положил ее и сам сел рядом, одну ногу согнув в колене и распрямив другую. Опустив подбородок на колено, он пробежал пальцами по ее руке от запястья до плеча.
— Прелестная Сюзанна, давайте вместе совершим путешествие, — это было нежное приглашение. Но он заметил, что ее взгляд омрачился.
— Это то, о чем вы говорили. Райс? Путешествие, приключение, игра… не так ли?
— Это то, что я могу предложить вам, прелестное дитя. Ничего другого. Даже в будущем.
Пытаясь удержаться от слез, Сюзанна закусила губку. Реддинг точно знал, что женщина оскорблена его словами, но не хочет показать этого. Слегка припухшие от его жадных поцелуев губы обидчиво подрагивали. Она все еще была опасна для него. Ему хотелось взять свои слова назад, сказать ей что-нибудь другое, что заставит ее прелестные глазки сиять радостью.
Одаренный лгун, каким он был, он тем не менее не мог обмануть ее в этом. Не ее. Ее — не мог. Не имел права.
Ему удавалось сломить сопротивление самых избалованных и неприступных куртизанок Англии. Но ни в одной из них он не замечал такого трепетного предвосхищения любви, такой тонкой чувственности, нескрываемого страстного желания. Он никогда не слышал такой барабанной дроби, которую выбивало его сердце, когда он прикасался к ней, просто вглядывался в нее и замечал собственное вожделение, отраженное в ее глазах. В ней была прямота, честность и правдивость. В ней была правда. Такая, какая существует в природе и редко встречается в отношениях между людьми. Не это ли качество он хочет победить и задавить в ней? Не хочет ли он развратить ее, сделать похожей на себя?
Ну, не выродок ли он по своим помыслам, кроме того, что он ублюдок по рождению? Его уже нельзя спасти, искупив грехи его. Реддинг знал, что он уже не сможет остановиться. Кроме того, его подстегивал, звал, притягивал завораживающий взгляд ее лиловых глаз, в котором светилось собственное желание. И доверие. Боже, помоги ему! Доверие. Им — желанию и доверию — невозможно было противостоять. В голове его мелькали обрывки мыслей, а пальцы уже расстегивали пуговицы на амазонке.
Его пальцы нежными, широкими движениями гладили ее мягкую кожу. Сердце учащенно забилось, он напрягся, сдерживаясь, чтоб не взять ее грубым приступом, как того требовала его мятущаяся плоть. Райс освободил Сюзанну от верхнего платья. На ней оставалась тончайшая сорочка, которую туго натягивали рвущиеся к нему груди. Реддинг приспустил сорочку так, чтобы ртом дотянуться до соска. Он чувствовал трепетание ее тела. Сюзанна руками вилась вокруг него.
Они раскинулись на траве вольно и невинно. Райс был натянут как стрела. Сюзанна млела. В ее глазах сияло удивленное наслаждение. Райсу казалось, что женщина испытывает его впервые. Он на миг оторвался от Сюзанны сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. Затем расстегнул брюки, но не решился снять их. Она молча, с благоговением наблюдала за мужчиной. Лик ее дышал теплотой, кожа была горячей, слегка влажной, зовущей. Сюзанна подняла руку и прикоснулась к темным волосам, прикрывающим грудь, потом кончиками пальцев побежала дальше, скользя по упругим выпуклостям его мускулистого тела, дальше ниже…
Райс с трудом сдерживал спазм, спровоцированный возбуждающими движениями ее рук. Ни следа не осталось от его хваленого самообладания, попранного женщиной с нежными руками и глазами, в которых светились одновременно желание и доверие. А еще эти глаза пугали. Это было мощное, всесокрушающее сочетание.
Неожиданно ему захотелось вернуть ее на землю, сказать ей, что он не собирается оставаться в Техасе. Он никогда не собирался здесь оставаться. Его здесь ничего не удерживало. Если он останется, в один прекрасный день она раскусит, кем он был, а он не хотел, чтобы это произошло. И кроме всего прочего, у него не было желания состязаться с призраком.
К сожалению, тело не обратило никакого внимания на его рваные мысли. Оно не проявляло ни стеснений, ни колебаний, ни страхов, ни желания удержать в себе собственное содержимое. Тело было воплощенное желание. Его тело культивировало это желание самым изысканным образом, отвечая на каждое ее прикосновение, принимая свои не подвластные разуму решения.
Райс испытывал неземное наслаждение, когда Сюзанна губами проводила по его груди, пробегала языком по его мускулистому торсу. Райс помог женщине освободиться от панталон, и его рука уютно устроилась во впадине между ее ног. Он слышал шепот благодарности, восхищения и взрыв волнения, когда ее тело неожиданно аркой выгнулось над ним. Сюзанна бессознательно выкрикивала его имя, и один звук ее голоса приводил его в неописуемый восторг. Эта женщина дарила ему не только физическое наслаждение. Душа его пела, вырываясь наружу. Сюзанна больше не вспоминала мужа. Райс прижал ее к себе, губы ее раскрылись.
Эта ее чертова доверчивость! Она заставляла трепыхаться его сердце, ослабляла волю, довела его до сумасшествия, до потери рассудка. Его язык, блуждая по мягким бугоркам ее нёба, ласкал и нежил ее, проходился по губам. Наконец, Райс решился.
Он снял сапоги, вынул нож из чехла на бриджах и вынырнул из штанин. Райс приблизился к Сюзанне, готовый взорваться в ней, выплеснуть из себя многомесячную потребность в женщине, в ласке. Он ловил губами ее губы, готовясь поглотить ее любовь и выплеснуть свою.
Райс чувствовал дыхание женщины, быстрое и теплое. Последней мыслью было предостережение от быстрого вторжения. Медленнее, — говорил он сам себе, — прошло, наверное, несколько лет с тех пор, как она… последний раз…
Он не хотел причинять ей боль. Все в нем восставало против нанесения ей малейшего неудобства, хотя он знал, что просто будучи рядом с ней, подчиняя ее своим желаниями, он уже ущемляет ее.
Ему не был знаком этот водоворот чувств, сладость доверия, которым Сюзанна пожаловала его.
Сейчас он войдет в женщину. Сейчас он возьмет ее. Райс проскользнул глубже в тело Сюзанны, чувствуя медовую влагу застенчивой, но вожделеющей плоти. Она обвила руками его тело, стиснула его в своих объятиях, понуждая глубже проникнуть внутрь, выгибаясь ему навстречу, затем уводя таз в сторону, приглашая его следовать за ней, вместе с ней. Сюзанна убыстряла ритм. Вдруг Райс услышал нечеловеческий крик и увидел, что тело ее извивается под ним в агонии.
Остановиться он не мог. Не сейчас. Еще немного. Реддинг слышал, как женщина удовлетворенно постанывала, чувствовал поцелуи, которыми она исступленно покрывала его тело, прижимаясь к нему. Он старался продлить ее наслаждение, свое наслаждение, бесценные мгновения растворения друг в друге.
Сюзанна покусывала мочку его уха, проводила ноготками по ложбинке на спине. Райс блаженствовал.
Сюзанна думала — Боже милостивый! Она не знала, о чем она думала. Счастье и радость волнами разливались по всему телу. Райс был создан как будто специально для нее. Так остро она никогда не чувствовала. Он осторожно и нежно стучался к ней, потом медленно опускался в нее, с каждым движением проникая все глубже и глубже, пока она не почувствовала, что не может совладать со щемящими щекочущими движениями мужской плоти и вот-вот взорвется в исступлении. Она кричала от чистой, прозрачной радости, которую ей доставил Райс Реддинг. Он мог бы продолжать дальше, но ей было не по силам вынести эту сладостную муку. Она отвечала ему тем, чем отвечало тело женщины на ласки мужчины с сотворения мира. Сюзанна извивалась под Райсом, заставляя его проникнуть глубоко в ее лоно, пока не захватила его полностью, и тогда только она выжала из него всю до капли бесценную мужскую жидкость. Ни одно из испытанных ею раньше удовольствий нельзя было сравнить с только что полученным наслаждением.
Райсу показалось, что он рассыпался на миллионы бриллиантовых осколков, пока Сюзанна держала его в себе. Теперь она расслабилась, позволяя ему выбраться, но он не был утомлен и не хотел двигаться. Он заглянул ей в глаза, боясь найти в них страх, отвращение, но в них сияла благодарность, бесценный дар, полученный им.
Единственный подарок за всю жизнь.
Райс приблизил свое лицо к ней с такой нежностью, которая изумила его самого. Как она могла принять его с такой готовностью? Зная о нем так мало? Сюзанна одарила его ответным взглядом бездонных лиловых глаз.
— Я не знала, что это может быть так прекрасно.
Ее слова обрушились на него неожиданностью, хотя Райс подозревал, что сексуальный опыт Сюзанны невелик. Она была робка, слишком робка, и первые ее движения свидетельствовали о том, что она как бы примеривается, приспосабливается, не будучи уверенной, что все делает правильно. Реддинг никогда не был деликатным любовником, предпочитая наслаждаться удовольствием, а не доставлять его партнерше. Женщины, с которыми он проводил время, никогда не жаловались, не требовали большего, но теперь он был уверен, что к Сюзанне отнесся с любовью и нежностью. Иначе, чем к другим.
Я и не знала, что это может быть так прекрасно.
— Ваш муж?
— Он отбыл… к Миссисипи со своим подразделением на следующий день после нашей свадьбы.
Радостный блеск в ее глазах потускнел, и Райсу захотелось успокоить женщину. Одновременно ему хотелось поподробнее разузнать о ее жизни. Райс спрашивал молча, глазами.
Лицо Сюзанны, разгоряченное любовью, зарделось еще сильнее, но она не проронила ни слова. Она посмотрела в небо, где недвижно застыл ястреб, высматривая добычу на земле. Внезапно птица пропала из виду, и женщина вздрогнула. Глаза Райса, усыпленные любовью, вновь стали страшными и настороженными. Темными. Таинственными. Изучающими. Как глаза ястреба, высматривающего жертву.
Руки его оставались нежными и заботливыми. Казалось, глаза и руки принадлежали разным людям. Она не знала, кому из них можно доверять, но она и так уже доверилась, не правда ли? Только что она отдала ему часть себя, часть, которая по праву принадлежала Марку.
Сюзанна не любила вспоминать их брачную ночь. Выражение лица Марка, когда он понял, что жена притворяется, чтобы не обидеть его, не будучи в силах отвечать на его ласки, было ужасным. «Все будет хорошо», — успокаивал ее супруг, но Сюзанна знала, как задето его мужское самолюбие, и поняла, что брак был роковой ошибкой. Еще она поняла, что обманула порядочного человека, подсунув ему вместо любви порцию благородной, но бесполезной благодарности за то, что он сделал для ее семьи.
С Райсом Реддингом ей не пришлось делать над собой никаких усилий. Сюзанна никогда не верила изречению, гласящему, что каждой женщине предназначен единственный мужчина. Не верила, пока не увидела в госпитале Райса Реддинга и все внутри у нее перевернулось от мгновенного узнавания своего, единственного мужчины, принадлежащего только ей. Может быть, Реддинг — ее судьба.
Она стремилась, пыталась преодолеть это чувство. Особенно после столкновения с грабителями. Тогда он показался ей грубым, холодным и жестоким, и она не была уверена, что сможет смириться с такими проявлениями в своем избраннике. Но ее сопротивление было подобно тому, как если бы она стала прятаться от солнца, которое дает и пестует жизнь.
Но говорить с Райсом о Марке она не могла. Это была больная и запретная тема. Она не могла простить себе, что не была такой, какой супруг желал ее видеть.
После той ночи Сюзанна забеспокоилась, что у нее не в порядке что-то, что не дает ей возможности удовлетворить супруга, но сейчас все сомнения исчезли.
Ее тело еще нежилось в лучах воспоминаний о прошедшей близости и том великолепии чувств, которое этой близости сопутствовало. Но она уже ощущала холодок разъединения, он медленно уходил в себя, покидал ее, увеличивая расстояние, между ними. Все это она разглядела в его ястребиных глазах.
Но даже ястребы ищут себе пару.
Хищник снова парил в небе. На этот раз в когтях он держал выслеженного зайца. Прислушавшись, Сюзанна неожиданно обнаружила, что природа замерла. Ястребиная охота совершалась в абсолютном безмолвии.
Сюзанна посмотрела на своего спутника. Его глаза следили за птицей. Женщина подняла руку и провела по его лицу, изумляясь, тому, как из грубых частей природа собрала изящное целое.
— Ты напоминаешь мне ястреба, — улыбаясь, сказала Сюзанна.
Темная бровь вопросительно изогнулась.
— Ночного ястреба, — уточнила женщина.
— Могу ли я полюбопытствовать, почему? — голос выдавал истинное изумление Райса. Сюзанна склонила голову, раздумывая над ответом.
— Ястребы… довольно… экстравагантные создания.
Он улыбнулся. Впервые за долгие месяцы их знакомства он просто улыбнулся. Улыбка преобразила даже его глаза, он казался добрым, милым, доступным.
— Удивляюсь, как это могло прийти тебе в голову, и что ты имеешь в виду? — Райс продолжал улыбаться.
Сюзанна задумалась над ответом. Она имела в виду прежде всего внешность, но слова ее могли иметь и другой, более общий и глубокий смысл.
— Все, — шептала она.
— Хорошо, я это запомню, любовь моя, — ворчал Райс, пробегая пальцами по ее спине, возвращая ее в блаженство.
Любовь. Слово было сказано лениво, разнежено, но светло. Как бы то ни было, звучало оно приятно, произнесенное нараспев низким грудным голосом.
У Сюзанны не было времени ломать голову над словами, потому что Райс снова устремился к ней губами и прервал ее размышления и наблюдения за живой природой.
Любовь затмила все.
* * *
Реддинг второй раз занимался с женщиной любовью.
Теперь движения его были размеренными. Он терпеливо ждал, пока она пройдет весь путь, чтобы оказаться на вершине вместе.
Сюзанна была уверена, что будет желать его всегда, всегда с нетерпением ждать его требовательной жадности, перемежающейся с приступами нежности. Как всегда, он был непредсказуем. Но женщина больше не стремилась разгадать его, развеять очарование таинственности.
Райс возбуждал, щекотал, раззадоривал ее языком, руками, губами, а потом медленно, значительно медленнее, чем в первый раз, вошел в нее, продвигаясь небольшими ритмичными толчками, пока ей не стало казаться, что она вот-вот лишится рассудка от вожделения, пока мир не закружился в таком водовороте, что, казалось, ее сейчас выбросит за пределы Вселенной. А потом она познала, что такое экстаз, истинная страсть, о существовании которой в себе раньше Сюзанна не подозревала.
Тело Райса содрогнулось, и он поплыл на волнах блаженства, крепко держа Сюзанну в своих объятиях. Женщина почувствовала теплую, приятную усталость, которой их окутало, как теплой периной в холодную, зимнюю ночь.
Она все еще слышала удары его сердца, чувствовала его дыхание на своей щеке, и ничто в ее жизни не казалось таким естественным, истинным, сотворенным именно для нее, как этот совершенно не известный ей мужчина.
Сюзанна поцеловала Реддинга. Со всей любовью, страстью, восхищением, которые он разбудил в ней, она поцеловала Райса Реддинга. Медленно, нежно, мягко, но вдруг почувствовала его резкое, порывистое дыхание.
— Не надо, — торопился высказаться Райс. — Не думай.
Сюзанна беззаботно провела язычком вдоль морщин, возле глаз и на подбородке.
— Не надо… что?
— Подумай, что существует больше, чем…
Он путался в словах, хотя обычно речь его текла плавно и гладко. Сюзанна догадывалась, что он хотел сказать. То что он затрудняется в выборе слов, заранее несколько смягчило боль, которая возникнет, когда слова будут найдены и произнесены.
Сюзанна замерла в ожидании. Но Реддинг молчал. Вместо продолжения, он высвободился из ее объятий и стал одеваться. Райс повернулся к ней спиной. На коже темнели следы порезов и глубокий шрам с рваными краями. Сюзанна удивилась, что не нащупала его рукой, пока гладила Райса.
Реддинг оставался в неведении относительно внимательного изучения его спины. Он быстро натянул рубашку, которая мгновенно прилипла к мокрому от пота телу. Сюзанна, лежа, наблюдала, как он закатывает рукава, потом расслабленно потянулся за своей одеждой.
Она едва успела юркнуть в сорочку, как он, уже полностью одетый, приблизился к ней вплотную. Глаза его были удивительно чисты, выражение лица — робким и застенчивым. Он помог ей одеться и застегнуть пуговицы. Когда процесс одевания завершился. Райс, замявшись, потянулся к волосам женщины, зачесывая их назад.
— У вас роскошные волосы, — похвалил он. — Черт возьми! Я не хочу, чтобы это закончилось так просто! — Это было первое искреннее признание, которое он сделал.
— Спасибо, — с достоинством ответила Сюзанна. Он продолжал стоять в нерешительности, как будто не знал, что сказать.
— Я не предполагал… что это… случится, — наконец выдавил из себя Райс.
— Я знаю, что вы не предполагали, — ответила Сюзанна. — Но я предполагала.
— Нам следует поторопиться, — произнес Реддинг, но с места не сдвинулся.
Она была очаровательна! Сюзанна стояла на холме, и ветер перебирал ее локоны.
— Да, пожалуй, — согласилась она, но тоже не тронулась с места.
Сюзанна не могла. Ноги не слушались ее. Ей хотелось прирасти к этому холму, куда она приходила за мечтами и грезами, а теперь будет приходить за воспоминаниями.
Райс подошел к ней, взял ее за руку. Черт подери! Он вдруг неожиданно грубо потащил ее туда, где паслись их лошади, и помог ей устроиться в седле.
— Назад я поеду с вами, вы не будете в одиночестве.
Сюзанна повела плечами.
— Я привыкла ездить одна, — и, указав на винтовку, прибавила, — кроме того, я умею стрелять.
Он неожиданно ухмыльнулся.
— Я помню.
Райс и в самом деле прекрасно запомнил холодность, с которой Сюзанна выстрелила в мародера, пытавшегося захватить их фургон. Но она целилась в ногу, в то время как Реддинг стрелял бы в самое сердце. Существенная разница.
Райс не стал настаивать на продолжении беседы. Он направился к своему жеребцу, терпеливо перебиравшему копытами. В этом животном самец чувствовался за версту. Райсу это нравилось. Он похлопал жеребца по шее, и тот угомонился. Конь требовал жесткой руки. Реддингу это пришлось кстати: можно будет отвлечься от того, что произошло на холме. Райсу требовалось время для обдумывания своего дальнейшего поведения. Ему надо было побыть одному. Но он не мог позволить Сюзанне возвращаться одной. Особенно после налета на ранчо, происшедшего несколько дней назад. Вес был набитым дураком, потворствуя опасным прихотям своей сестры, и еще большим дураком, не предвидя их возможной дальнейшей встречи. Райс подъехал к Сюзанне.
— Почему бы вам не продать Край Света? — неожиданно спросил он. — Ранчо слишком велико для вас… и Веса.
Сюзанна сжалась.
— Я заботилась о нем четыре года.
— Но ведь раньше у вас не случалось таких неприятностей, не так ли?
— Изредка случались.
— Сюзанна, продайте.
Он видел ее внутренне сопротивление.
— Марк не одобрил бы этого, поэтому…
— Поэтому что?
Она запнулась. Лиловые глаза смотрели затравленно. Ее муж. Неужели причиной был он? Неужели она продолжала думать о Марке Фэллоне, джентльмене? Неужели она мечтала, чтобы он, а не Райс Реддинг приобщил ее к радостям любви? Почему она причиняет ему, Райсу, такую боль? Черт возьми! В любом случае его здесь скоро не будет. Это будет наилучшим выходом для нее. И для него. Тогда почему эта мысль заставляет его ощутить адскую пустоту, ничто?
Это утро было… интересным, действительно интересным и даже знаменательным. Но не более того. Реддинг выругался. Он не любил устраивать диспуты с самим собой. Годами он обходился без этого. С тех пор как научился управлять своим сознанием. Нужно будет возобновить эту практику.
— Что делает ваш брат? — поинтересовался Райс, имея в виду то, что Вес смотрит сквозь пальцы на поездки Сюзанны в одиночестве даже после нападения на ранчо Карров.
— Он слишком много выпил вчера.
Райс недобро улыбнулся.
— Он не сможет быть вам хорошим помощником, вы это понимаете?
Сюзанна обернулась.
— Все будет хорошо. Просто он вернулся домой и обнаружил, что ранчо… его… нашего дома нет.
Молчание Реддинга было красноречивее слов. Он презирал себя за это. Ему следовало бы найти для женщины слова участия и успокоения, а не тревожить ей душу. Но придется. Он не может позволить ей воображать о происшедшем больше, чем оно того заслуживает. То, что случилось, вовсе не означает, что он останется, будет помогать ей или заботиться о ней. Реддинг поймал на себе ее взгляд. Серьезный, озабоченный, но беззащитный, который проникал во все скрытые уголки его души. Он удивлялся и. восхищался тем, что Сюзанна никогда ничего не просила: ни помощи, ни обещаний, ни надежды. В отношениях с женщинами он к этому не привык.
Потом они молча ехали по тропинке, пока вдали не показалось ранчо. Около крыльца сгрудились всадники. Райс заметил, что из дома вышел Вес. Даже издали было видно, что полковник вне себя от ярости.
— Боже мой, — прошептала Сюзанна, — Мартины.
Не успел Райс опомниться, как женщина пришпорила кобылку и галопом понеслась к дому.
Райс снова выругался и галопом потрусил за ней.