Сан-Франциско, Калифорния

Весна 1879 года

 

Глава первая

Громкий стук и глухие удары…

Реакция Кэт была мгновенной: она скользнула рукой под подушку и выхватила дерринджер, с которым не расставалась и ночью. Женщина буквально захлебывалась ужасом, но постаралась взять себя в руки.

За последние годы в ее жизни изменилось многое. Очень многое. Но страх остался. Громкий шум по ночам возвращал ее в кошмар прежней жизни, когда мужчины, тяжело протопав по коридору, колотили в двери. Прошло несколько лет, и они стали колотить в ее дверь. Стучали в дверь и врывались в комнату.

Стряхнув остатки сна, женщина осознала, что ночь прошла. Светало. Шум, разбудивший ее, доносился откуда-то с улицы, извне; ее жилище оставалось по-прежнему в безопасности.

Она, Каталина Хилльярд, была хозяйкой и царицей салуна «Серебряная леди», а ее личные апартаменты располагались над помещением салуна.

Кэт осторожно положила пистолетик на место и поднялась с постели. Она медленно подошла к окну, отбросила нежно-зеленую занавеску и выглянула на улицу с намерением определить причину шума, разбудившего ее.

Сан-Франциско был хриплым, нахрапистым городом, раем для нуворишей и безрассудных авантюристов.

Город людей с темным прошлым, таких, как она. Неспокойный город. Строящийся и перестраивающийся город.

Шум, доносившийся с улицы, был не обычный, странный, привлекающий внимание.

Окно, как всегда, было распахнуто. Каталина любила бодрящую свежесть ветра, прилетавшего с залива, так не похожую на удушливое, затхлое тепло Натчеса-под-Холмом и множество других городишек, расположенных по берегам Миссисипи.

До слуха женщины вновь донесся громкий звук удара, и в рассветной дымке она различила источник шума: деревянная вывеска на доме, расположенном наискосок через дорогу. Один конец вывески сорвался с гвоздя и, раскачиваясь, ударял по стене дома. На вывеске с трудом можно было прочитать: «Славная дыра»; но одна буква потускнела и была почти не видна, и убожество надписи только подчеркивало позор и бесчестье, постигшее это заведение.

Жалкий вид салуна несколько оживил женщину. Каталина никогда бы не призналась, что приложила руку к тому, чтобы салун пришел в его нынешнее убогое состояние. Но именно она последовательно способствовала краху одного за другим четырех владельцев салуна и знала, что будет продолжать вставлять палки в колеса всякому, кто вознамерится возродить заведение и его былую известность. Пытаясь наладить дело, бывшие владельцы испробовали все возможные способы привлечения публики, включая дешевое разбавленное виски и проституток, но как раз это и ненавидела Каталина Хилльярд больше всего на свете, и она последовательно разорила всех четверых. Победа была сокрушительной, и в течение последних двух лет никто не пытался открыть салун вновь. Брошенное здание разваливалось на глазах; большую часть вывезли в уплату долга последнего владельца; полуразвалившееся строение служило случайным приютом всякому отребью: людям и животным.

Немногое осталось внутри некогда прочных стен: ужасающе длинная стойка бара да расстроенное пианино, слишком громоздкое, чтобы его вывезли. Каталина даже не знала, кому сейчас принадлежит салун, хотя краем уха слышала, что один из кредиторов прежнего владельца взял помещение в уплату карточного долга.

Но если он попытается открыть салун, она поступит с ним так же, как поступала с прежними владельцами, Грохот вывески об угол дома как бы подтвердил ее намерения. Ни один человек, если он пребывает в здравом уме, не станет пробовать в пятый раз. Каждый житель Сан-Франциско знал поучительную и печальную историю крушения «Славной дыры».

С этой счастливой, убаюкивающей бдительность мыслью Кэт отошла от окна, потряхивая густой гривой темных волос. Вчера она была слишком утомлена, чтобы расчесать волосы на ночь, так что утром придется изрядно потрудиться, чтобы привести голову в порядок.

Женщина зажгла масляную лампу и критически взглянула на себя в зеркало. Кожа все еще сохраняла гладкость и упругость, глаза — ярко-зеленые. Слава Богу, на лице еще не было морщин, несмотря на бессонные ночи и напряженную работу. Каталине Хилльярд было тридцать семь, может быть тридцать восемь: она не знала ни точной даты, ни даже года рождения. Кэт знала, что была красива. В прошлом ее лицо и фигура были ее проклятием. Надо признаться, что и своим успехом «Серебряная леди» была обязана красоте своей хозяйки. Это была красота «на расстоянии». Вне досягаемости. Каталина Хилльярд оставалась недоступной одинаково для всех. Ее называли Ледяной Королевой, и это ей очень нравилось. Имя было частью имиджа, который она усердно создавала. Пройдет еще несколько лет, и ей не придется беспокоиться ни о своей внешности, ни о своем имидже, потому что у нее будет достаточно денег, чтобы исполнить любые свои причуды. Каталина мечтала о том времени, когда сможет, накопив капитал и закончив дела, переселиться в провинцию, поближе к морю, где бы ее никто не знал и она бы чувствовала себя в безопасности. Еще несколько лет. Несколько лет ей надо продержаться без конкурентов.

Вновь раздался грохот вывески. На этот раз звук удара обрадовал женщину. Он означал, что она победила, а ее соперник повержен. И Кэт решила, что этот звук ей по сердцу.

* * *

Адвокат взирал на Марша Кантона так, как будто столкнулся с прокаженным. Или слабоумным.

Самого Марша нисколько не заботило, какие чувства он вызывал у юриста. Но, видимо, в том деле, о котором он намеревался проконсультироваться, было что-то «не то».

Марш окинул адвоката взглядом, который подавлял большинство мужчин. Это возымело свое действие, хотя совсем не в такой степени, как рассчитывал Марш. Следовало признать, что адвоката Дэйвида Шулера Скотта голыми руками не возьмешь и взглядом не запугаешь.

Этого адвоката рекомендовал Маршу владелец отеля, в котором Кантон остановился, по имени Квинн Девро. О Скотте Девро поведал, что он редкость, какой в Сан-Франциско может по праву считаться честный адвокат.

Сейчас Марш припомнил, что Девро посмотрел на него несколько странно, когда он впервые упомянул «Славную дыру».

— Что вы собираетесь делать с ней? — спросил Скотт.

— Стать ее владельцем, — терпеливо объяснил Марш. Глаза его сузились. — Это ведь вполне законное дело, не так ли?

— О да. Представляется, что это вполне законно. Но почему бы вам не попробовать продать ее? Здание вполне могло бы сгодиться под… — адвокат не договорил. На что, к черту, может сгодиться это здание, если через улицу наискосок находится салун «Серебряная леди»? Ни школа, ни частный дом, ни даже магазин не смогут поместиться в нем. Порядочные женщины не жалуют этот район.

— Здание могло бы сгодиться под салун, — закончил за Скотта Марш.

Дэйвид Скотт подался в сторону своего нового клиента. За короткое время он уже не один раз вывел адвоката из равновесия. Его новый знакомый назвался Мартом Кантоном, нечто в памяти адвоката отозвалось на это имя, но он не мог точно вспомнить что. Но то, что от клиента исходило дыхание беды, Дэйвид Скотт чувствовал определенно. Беды и опасности. Первым побуждением Скотта было отказать Маршу Кантону в услугах, но его рекомендовал Квинн Девро, старинный и очень солидный клиент, которому Дэйвид Скотт был обязан.

— Думаю, мне нужно предупредить вас, мистер Кантон, что четверо владельцев «Славной дыры» разорились один за другим.

Марш Кантон пожал плечами:

— Интересно почему?

— Некая леди напротив не переносит конкурентов, — ответил Дэйвид.

— Леди?

— Каталина Хилльярд. Ее называют Ледяной Королевой Сан-Франциско. Она владеет и управляет салуном «Серебряная леди».

— Женщина владеет и распоряжается салуном?

— Да, черт возьми, — ответил Дэйвид, довольный уже тем, что ему удалось заставить удивиться бесстрастного мужчину напротив. — Очень красивая. И очень решительная.

— А каким образом она избавляется от конкурентов?

— По-разному. Например, владельцу салуна наносят неожиданный визит из полиции, а потом предъявляют обвинение в нарушении общественного порядка, в продаже разбавленного виски, в нечестной карточной игре.

— Все эти обвинения соответствовали действительности?

— Я думаю, некоторые — да.

— Я не собираюсь допускать, чтобы меня обвинили в чем-то подобном.

Дэйвид судорожно проглотил слюну. Он подозревал, что, если Каталине не удастся выжить его клиента законными методами, она прибегнет к незаконным.

— Дом находится в плачевном состоянии, — искал убедительные доводы Дэйвид, пытаясь отговорить Марша.

— Я отремонтирую его, — парировал Кантон.

— На это понадобится уйма денег.

— У меня есть деньги.

Расстроенный тем, что клиент не принимает его доводы во внимание, Дэйвид вздохнул. Кантон был одет не модно, но одежда была сделана добротно и известными фирмами. И привлекающая внимание. Марш был весь в черном. Рубашка, брюки, куртка, ремень и даже чехол для оружия. Эти, последние, аксессуары особенно привлекали внимание: в Сан-Франциско, где оружие было такой же необходимой принадлежностью костюма, как ботинки, теперь оно становилось редкостью. Темные глаза Марша и волосы цвета эбенового дерева были в одной гамме с его одеждой; что касается взгляда… это был очень необычный взгляд. Дэйвид никогда не встречал глаз, которые бы ничего не добавляли к внешности своего обладателя; глаза Марша не предавали своего хозяина: они были как затемненное стекло; пронзая других, они не пропускали внутрь ни одного нескромного постороннего взгляда.

— Но почему, мистер Кантон?

Марш изогнул бровь.

— Что — почему?

— Почему вы так настаиваете на «Славной дыре»?

— Я выиграл ее.

— Вы выиграли больше неприятности.

Дэйвид ни на секунду в этом не сомневался. Неприятности бывают разные… А он был знаком с Каталиной Хилльярд.

— «Славная дыра» — не единственный салун в городе. Есть другие. И можно стать владельцем другого заведения.

Марш и сам не знал, почему «Славная дыра» стала настолько важной для него, но это так. Он думал о салуне на протяжении всего пути из Колорадо. Может быть, это был его шанс сложить оружие. Салун стал для него наваждением, он даже не мог понять почему. О себе он знал, что, если он принял решение, изменить, его не удастся никому. Сейчас он был полностью поглощен идеей стать владельцем «Славной дыры». Ничего этого он не сказал Дэйвиду Скотту. Он просто произнес твердое «нет».

— Что вы собираетесь делать с салуном? — не унимался адвокат.

Марш пожал плечами:

— Азартные игры. Виски. Что еще может быть в салуне?

— У вас есть опыт в подобных делах?

Марш кивнул.

— Вы даже не представляете себе, какой легкомысленный поступок вы совершаете, — слегка улыбаясь, произнес Скотт, думая про себя, что одни глаза Марша Кантона отпугнут большинство посетителей. Не говоря уже о своеобразной мужской грации, с которой он носил оружие, грации, которая является следствием хорошего знакомства и обращения со смертоносным инструментом.

Губы Марша дрогнули в намеке на улыбку. «Как мало в ней тепла», — подумал Дэйвид.

— Именно поэтому мне нужен человек, который мог бы меня представить здешнему обществу и прикрыть в случае необходимости. Я рассчитываю на вас.

Последнее было произнесено с неохотой. Дэйвиду не составило большого труда заметить, что Марш не любил обращаться за помощью. И впервые за время их общения адвокат испытал теплое чувство к своему клиенту. Это говорило о внутренней честности и об осознании пределов своих возможностей. Дэйвид ответил весьма уклончиво и в свою очередь поинтересовался:

— А почему бы вам не взглянуть на салун прежде, чем вы примете окончательное решение?

— В этом нет необходимости.

Скотт покачал головой.

— Я палец о палец не ударю в этом деле, пока вы лично не осмотрите «Славную дыру».

Марш поднялся, смерил Дэйвида пристальным взглядом, как будто снимал размер для гроба, и неожиданно кивнул:

— Я еще вернусь.

Адвокат, не дыша, следил, как Марш повернулся, покинул офис, и только тогда перевел дыхание. Совершенно ясно, что после того как Кантон увидит, в каком состоянии находится салун, он не вернется.

Тем не менее, подумал Дэйвид, Марш Кантон любопытный клиент. Весьма любопытный… Вызов Каталине Хилльярд… Неожиданно Дэйвид усмехнулся. Его клиент был похож на других, кто пытался превратить «Славную дыру» в доходное местечко. Подумав еще, Скотт пришел к выводу, что у Марша Кантона было много общего с Каталиной Хилльярд. Любой мул мог бы гордиться железным упрямством, которого, судя по всему, было вдоволь и у Марша Кантона, и у мисс Хилльярд.

А их глаза…

Его неожиданно осенило: у Марша и Каталины было одинаковое выражение глаз: осторожность и отчужденность, предупреждение, чтобы не приближались слишком близко. Привлекательность Каталины складывалась из многих черт и черточек, не последней из которых была и эта «не тронь меня» манера поведения, одновременно вызывающая и чарующая.

Дэйвид Шулер Скотт облокотился на стол и вздохнул. На лице его застыло задумчивое выражение.

* * *

Маршу было достаточно бросить беглый взгляд на «Славную дыру», чтобы понять нежелание адвоката продолжать это дело.

Деревянная вывеска, болтавшаяся на одном гвозде, с грохотом ударяла по стене. Марш стоял и смотрел как вкопанный, вспоминая то, что случилось пятнадцать лет назад. Глухие удары, совсем как эти, свидетельствующие о бедности и запустении…

Раздался крик, и Марш очнулся: он стоял посреди улицы, мешая коляскам и экипажам. Кантон поспешил перейти деревянный тротуар, вынуждая сквернословящего извозчика попридержать лошадей. Слово «опасность» было пустым словом для Марша. Ему был неведом страх смерти. Он испытывал отвращение к некоторым способам ухода из жизни.

С того места, где он стоял, Марш вполне мог дотянуться до уродливой вывески, что он и сделал. Кантон напрягся и рванул вывеску. И подумал, что кто-то также, как он сейчас, вырвал из его жизни нечто существенное, важное, без чего само существование лишено смысла.

И он направился к салуну. От входных дверей высотой около четырех дюймов осталась лишь одна створка, да и та болталась на верхней петле. Марш уперся было во вторые, целые двери, но обнаружил, что замка нет. Двери легко поддались, и он вошел внутрь.

Неожиданно Кантон услышал глухое рычание. Собака — если это существо можно было назвать собакой — поднялась ему навстречу с места, где, очевидно, привыкла спать. Уродливее животного, он, кажется, в жизни не видел.

Марш взглянул на выбитое окно, предполагая, что именно таким путем в салун попадала собака. Животное было довольно крупным; костистые бока были покрыты рубцами; породу, к которой мог бы принадлежать этот экземпляр собачьего мира, установить было невозможно; под слоем грязи угадывалась шерсть цвета соли с перцем. Единственное, что у собаки было в порядке, так это зубы, которые обнажились в угрожающем оскале. Напружинившись, как для атаки, животное предостерегающе рычало. Марш обратился к нему ровно и предупредительно:

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, — он разговаривал с собакой, как с человеком, — если ты пообещаешь мне то же.

Животное успокоилось, слегка расслабилось, и грозный рык перешел в предупреждающий оскал.

Марш сделал еще несколько шагов внутрь. В огромном зале находились только пианино и стойка бара. Кантон вспомнил о другом пианино, из своего прошлого, и взглянул на руки. Когда-то эти руки извлекали из инструмента волшебные звуки, а потом с еще большим талантом сеяли смерть. Марш подошел к заброшенному и изуродованному инструменту, дотронулся до клавиши слоновой кости и услышал мрачный стон. Звук расстроенного инструмента причинил Кантону жестокое страдание. Пианино звучало в унисон с его растерзанной душой.

Марш тряхнул головой, отгоняя болезненные мысли. Он давно продал душу и сердце. Теперь в нем не осталось даже намека на милосердие или благородство. Им руководило только стремление выжить, а делать это с годами становилось все труднее.

Марш Кантон был разбит и опустошен, как этот салун. Наверное, они подходили друг другу.

Марш ухмыльнулся, посмотрев на собаку: к миру они относились одинаково. У этого пса много здравого смысла, подумал он, предпринимая более детальный осмотр своей собственности.

Окна были разбиты, краска на стенах облупилась, в помещении стоял неистребимый запах, какой оставляют после себя непрошеные гости. Марш прислонился к стене, вынул из кармана длинную, тонкую сигару, прикурил и продолжил изучение внутреннего убранства салуна при свете огонька, отражающегося от осколков стекла.

Он солгал адвокату. Не в буквальном смысле. Но в том, что он говорил, были двусмысленность и недосказанность. Он сказал, что у него есть деньги. Да, есть. Но немного. Ему хорошо платили за работу, но его личные привычки и прихоти всегда были дорогостоящими, а смысла копить деньги он не видел. Бог свидетель, у него не было ни одной живой души, кому бы он мог завещать состояние. Поэтому он всегда останавливался в лучших отелях, заказывал дорогие блюда и изысканные вина. Кроме того, он баловался азартными играми, часто не заботясь о том, выиграет ли он или проиграет. Просто убивал время. Или «выжимал» информацию из нужного человека.

Марш уперся взглядом в то, что осталось от зеркала на стене. Не много. Пара кусочков стекла, годных только на то, чтобы отразить кусок его черной куртки.

Кусочки стекла с острыми зазубринами… похожие на те, что он нашел на обуглившихся руинах своего дома…

Перед глазами у него все закружилось, и Марш уперся рукой в стену, чтобы не упасть.

* * *

Он направил свою лошадь по широкой дороге, ведущей к особняку, к «Зарослям роз». Он и его лошадь были измождены и едва переставляли ноги. Животное служило ему верой и правдой, и будь он проклят, если решится убить его из-за своего страстного желания попасть поскорее домой.

Марш поборол нетерпение и подтачивающий его страх. В этой части Джорджии ему встретилось слишком много подожженных и брошенных плантаций, чтобы он не беспокоился о том, что ждет его впереди. Когда он сражался в Вирджинии, до него доходили слухи о жестокостях, творимых армией Шермана во время броска к морю и последующей оккупации, но то, что предстало его взору в реальности, превзошло все, что он мог вообразить.

Война развеяла почти все юношеские иллюзии; но ему удалось сохранить незапятнанными воспоминания о доме, мягкой траве, плодородных полях. Лучше всего он помнил мягкость и нежность матери и сестры. Его отец и брат — оба — были убиты в первые дни войны. Дальний родственник, кузен, взял на себя труд позаботиться о хозяйстве. И несмотря на то, что Марш в течение года не получил ни одной весточки от матери и сестры, он заставлял себя думать, что это оттого, что между ними находится армия северян.

Дорога сделала последний поворот к дому, он в нетерпении вгляделся вдаль и замер как вкопанный. На том месте, где некогда стоял особняк, уродливо торчали кверху остатки двух из шести печей обгоревшего дома.

Зловещее молчание царило там, где некогда было шумно и людно. Птицам негде было вить гнезда. Даже ветру не за что было зацепиться. Старинная дубовая аллея, ведущая к дому, была срублена, а деревья пущены на костры, вокруг которых, очевидно, грелись завоеватели.

От большого количества хозяйственных построек, когда-то окружавших господский двор — двух амбаров, конюшен и домиков рабов, — осталось лишь полуразрушенное жилище рабов, дверь его можно было с легкостью выбить ударом ноги. Она болталась на единственной петле, периодически ударяя в уцелевшую стену дома. Одинокий, глухой звук удара лишь подчеркивал безмолвие, царившее над руинами былого великолепия; убогость и заброшенность, поселившиеся на месте достатка.

Сад с разбитыми в нем клумбами, который лелеяла его мама, зарос сорняками; лишь несколько розовых кустов упрямо пробивались к свету. Некогда плодородные поля тоже поросли сорняками.

Марш медленно направился к небольшому фамильному кладбищу, где под сенью чудом уцелевшего дерева покоились его предки. На фоне величественных каменных надгробий странно выделялись два простых деревянных креста.

Салли Кантон и Мелисса Кантон. Под именами обеих женщин была начертана дата смерти: июнь 1864.

Марш Кантон, командир партизанского соединения, ветеран всех самых опасных сражений этой братоубийственной четырехлетней войны, молча стоял перед могилами матери и сестры и чувствовал, как слезы подступают к глазам. Он даже не сознавал, что плачет, пока на руку ему не упала горячая влага. И в этот момент душа его умерла.

Тогда ему было двадцать пять.

И он покинул пепелище, оставленное ему в наследство, и ушел, чтобы никогда не возвращаться на место своего беспечного благоденствия. И не вернулся даже тогда, когда выяснил, что произошло в том роковом июне.

Марш тряхнул головой, прогоняя наваждение. Однажды он ушел от разрухи. Ему следует поступить так и сейчас. Он еще раз обвел взглядом то, что осталось от салуна. Почему это место так притягивало его? Почему он так настойчиво желал получить то, что, в этом он мог поклясться, не имело для него ровно никакого значения — свой дом?

Проклятая скомканная бумажка, документ, была неким знаком, указанием на начало чего-то нового.

Начало? Больше похоже на финал, подумал Марш, мысленно подсчитав сумму, необходимую для восстановления салуна. На это уйдет все, что у него есть.

Он еще может уехать отсюда.

И что дальше? Брать следующий кровавый заказ? Снова убивать? Боже! Для него убийства стали совершенно обыденным делом. На службе у последнего хозяина он убил двух мужчин. Одного, защищаясь, когда тот угрожал Маршу. Второй совершил убийство ребенка. Смерть обоих была заслуженной. Но когда Кантон покинул город, где это случилось, он испытал внутреннее замешательство и угрызение совести, которой у него не было. Ничего подобного раньше с ним не случалось. Сейчас, в момент ослепляющего самоанализа, Марш понял, что давно ищет возможность личного спасения.

Ледяная Королева. Женщина — владелица салуна. Очевидно, она приложила руку, чтобы создать дурную славу заведению, хозяином которого становился он. Это был вызов.

Ну что ж. Может быть именно это ему и надо, чтобы почувствовать себя снова живым.

Черт! Что-то он расчувствовался. Все это дело выеденного яйца не стоит. Не нужно ему это заведение, особенно если оно пробуждает воспоминания, которые лучше не бередить.

Марш бросил окурок на пол и раздавил его носком ботинка.

А сейчас ему надо выпить. Очень надо.

И почему бы не заглянуть в бар напротив? Осколок зеркала на стене отразил его свирепый, волчий оскал. Марш расстегнул куртку из плотной теплой шерсти и медленно направился через улицу в салун «Серебряная леди».

 

Глава вторая

В «Серебряной леди» было все, чего не было в «Славной дыре».

Марш вынужден был признать, что, по всей видимости, это был самый лучший салун из тех, что ему довелось посещать еще с довоенных времен, а тогда он был вхож в наиболее респектабельные заведения Ричмонда и Вашингтона. Кроме того, «Серебряная леди», определенно, была одним из самых просторных салунов.

Ярды твердой, прочной древесины, натертой до блеска, простирались вплоть до роскошного бара, вырезанного из красного дерева, который занимал всю ширину зала вдоль его задней стены. Часть помещения занимали приспособления для азартных игр: две рулетки, несколько столов для игры в покер, стол для игры в «Черного Джека», во главе которого царствовал элегантно одетый крупье.

Слева возвышалась небольшая сцена, на которой было установлено пианино. Лестница у задней стены вела куда-то наверх и обрывалась небольшой площадкой, сужающейся до размеров коридора.

Зал утопал в сиянии люстр, свет которых отражался в многочисленных зеркалах и усиливался блеском прекрасно натертого пола.

Нежно-голубые бархатные занавеси обрамляли окна и сцену.

Салун выглядел гостеприимно, даже дружелюбно. Такое чувство впервые возникло у Марша в заведении подобного толка. Недалеко от входной двери находился уставленный кушаньями стол. По свободному пространству зала были разбросаны столы и стулья для гостей. Немногочисленные мужчины — некоторые в компании хорошеньких девушек из заведения — потягивали через соломку охлажденные напитки, редкое нововведение в сапунах Запада, и Марш предположил, что стоимость льда измеряется астрономическим числом.

Стоило Маршу приблизиться к стойке и присесть, как перед ним, словно из-под земли, появился улыбающийся бармен:

— Что прикажете, мистер?

— Виски, — бросил Марш.

Мужчина понимающе кивнул и налил солидную порцию виски в кристально чистый бокал. Марш был потрясен. В салунах Запада чистота была редкостью. Марш сделал глоток и вынужден был отдать должное отменному вкусу напитка, крепкого, неразбавленного.

— Вы недавно в нашем городе? — поинтересовался бармен.

Марш кивнул. Бармен, неплохо вышколенный и обученный, когда следует поддерживать беседу, а когда лучше от нее воздержаться, ограничился вопросом:

— Еще стаканчик?

Марш снова кивнул. Ему было полезно принять внутрь, чтобы сравнение «Серебряной леди» со «Славной дырой» не было чересчур болезненным.

К Кантону нерешительно приблизилась молодая светловолосая женщина.

— Вы не будете возражать, если я присоединюсь к вам?

Марш пристально разглядывал девушку. Она, как и виски, была «супер», выше всяких похвал. Ей было лет восемнадцать или около того. Ему нравились женщины постарше, но она была нежна и прелестна, и от нее исходило трепетное чувство незащищенности. У этого создания были выразительные глаза кофейного цвета, а в ее улыбке беспомощная искренность и отсутствие опыта девушки из заведения. Если бы Марш хотел разделить с девушкой компанию, он бы выудил кое-какие сведения из нее об этом заведении и его хозяйке, но он был в дурном расположении духа. Вид разрушенного салуна всколыхнул запретные воспоминания, а сознание того, что его надул жалкий, проигравшийся картежник, подпитывало нарождающийся гнев.

Марш посмотрел в лицо девушки. Их глаза встретились, и в ее взгляде он прочитал знакомое ему смятение. Философы говорят, что глаза — это зеркало души, а про свою душу он точно знал, что она черна, как сам грех. Не много людей могли выдержать его взгляд. Адвокат Скотт был одним из немногих, но и он чувствовал себя не в своей тарелке, когда им пришлось скреститься взглядами.

Молодая женщина отошла немного назад, хотя продолжала вопросительно поглядывать на Кантона.

«Почему бы и нет?» — неожиданно подумал Марш и изменил первоначальные намерения. Девушка была очень необычной. Непохожей на других. Но не может же она быть такой застенчивой, какой кажется, если работает в салуне. Может, ему повезет, и он разузнает что-нибудь новенькое о Ледяной Королеве, которой, очевидно, в эти утренние часы в заведении не было.

Марш кивком подозвал девушку, жестом — бармена и, не спуская с нее глаз, спросил:

— Чего бы вам хотелось?

— Шампанского, — ответила она слегка дрожащим голосом. «По цене это не дороже чая», — подумал Марш и заказал бармену бокал шампанского для женщины и еще пару стаканов виски для себя. Это будет его сегодняшней дозой. Как всегда. Стакан еще не дрожал в его руке, но человеку с его профессией не следует распускаться. Слишком часто лишь доли секунды отделяют жизнь от смерти.

Когда спиртное было готово, Марш взял стаканы и бокал и последовал за девушкой к столику. Она присела и дрожащими пальчиками приняла бокал.

— Меня зовут Молли, — представилась девушка, ожидая, что клиент назовет свое имя.

— Кантон, — отрывисто бросил Марш, надеясь, что его не опознают. Сомнительно, чтобы кто-нибудь заинтересовался им — он никогда не работал в Калифорнии, но здесь кто-то пустил о нем душераздирающую байку. В основном — выдумка, но кое-что соответствовало действительности.

— Это первое или последнее имя?

— Просто Кантон — и все, — хмыкнул Марш.

Девушка совсем разнервничалась.

— Вы здесь впервые?

Он слегка улыбнулся в ответ и кивнул.

Молли нервничала, прятала глаза, совершенно сбитая с толку тем, что читала в его глазах и улыбке. Девушка прикусила губку, потом сделала крохотный глоток. Марш с интересом наблюдал за ней. Она ничем не походила на обычных девушек из заведения, которых он встречал раньше. Слишком уж неуверенно она себя чувствовала. Интересно, есть ли наверху потайные комнаты для интимных встреч, торгует ли Ледяная Королева девушками, как она торгует спиртными и азартными играми. Для него это был предмет интереса, а не желания. Марш был заинтригован. Застенчивая, пугливая девушка из салуна встретилась ему впервые.

Марш ждал следующего вопроса, не пытаясь облегчить участь девушки, и не отводил тяжелый, испытующий взгляд. Это было не в его правилах — облегчать людям жизнь. Девушка, казалось, лишилась дара речи, может потому, что была несообразительной, может потому, что он ее запугал. Одна ее рука лежала на столе, второй она сжимала пустой бокал.

Марш постарался улыбнуться как можно искренней. Он предполагал, что это успокоит ее, но эффект оказался прямо противоположным: бокал разлетелся вдребезги, поранив ей руку. Девушка вскрикнула от неожиданности, и возле нее мгновенно оказался бармен. Он не спускал с Марша пристального свирепого взгляда, пока перевязывал Молли руку.

— Ах, Молли, — с искренним сожалением проговорил верзила, — я схожу за Каталиной.

Марш уселся за стол, с любопытством наблюдая за происходящим. Скромная девушка из заведения. Бармен — опекун. Странно. Марш осмотрелся. Взгляды посетителей салуна были устремлены на него.

Он услышал какой-то шум наверху и бросил взгляд на лестницу, по которой торопливо спускалась женщина.

Ни одна представительница слабого пола не смогла внушить ему благоговейного страха. Бог свидетель, он повидал на своем веку немало женщин, многих без труда уложил в постель, но, не кривя душой, он мог утверждать, что женщина, которая спускалась по лестнице, была уникальной, единственной в своем роде, но почему — этого он не мог понять.

А вот почему ее называли Ледяной Королевой, он понял сразу. Совсем не из-за цвета волос. Он предполагал, что хозяйка салуна голубоглазая блондинка. В действительности ее волосы оказались не светлее его собственных, а глаза сверкали зелеными изумрудами. И тем не менее не красота была причиной прозвища. Ледяная Королева спустилась в зал, и вместе с ней спустилось некое холодное сияние, свечение, окружающее ее и отделяющее от всего мира.

Мысль была столь быстрой и точной, что Марш поразился. Женщина заинтриговала его. Очаровала его. Очень мало приятных событий было у Марша за последние дни, и внезапно возникший интерес удивил даже его. Женщина приблизилась, и он встал.

Все внимание ее было сосредоточено на Молли и на окровавленной салфетке.

— С тобой все в порядке?

Молли кивнула, пристыженно и слегка испуганно глядя на Каталину.

— Да. Это просто небольшой порез… Извините.

Кэт осторожно сняла повязку и внимательно осмотрела рану. Затем она перевела взгляд на Марша, как будто только что заметила его. В ее зеленых глазах бушевал гнев.

— Это случилось по вашей вине?

За свою долгую изломанную жизнь Марш был повинен во многих неприятностях, но причинить боль женщине… Он весь подобрался и насторожился.

Но тут вмешалась Молли.

— Нет, нет, мисс Каталина… Этот человек не сделал ничего плохого… Я нервничала… и сама разбила бокал…

Марш отдал должное честности и мужеству девушки.

— Он тебе ничего плохого не сказал? — не унималась Каталина.

Молли отрицательно покачала головой.

Тогда женщина повернулась к бармену:

— Помоги ей подняться и пошли Вильгельмину за доктором.

Наконец, она остановила свое внимание на Марше, рассматривая его так пристально, как рассматривают насекомое под микроскопом.

Обычно Марш и сам так же медленно и внимательно изучал людей. Он не был уверен, что смена ролей пришлась ему по душе.

— Мистер?..

— Кантон, — быстро ответил он. — А вы, должно быть, Каталина Хилльярд?

На этот раз насторожилась она. Было ясно, что она привыкла управлять ситуацией, и так же ясно, что сейчас штурвал управления переходил из рук в руки.

— Я не позволю грубо обращаться с девушками, которые здесь работают, — холодно отчеканила Каталина.

Марш удивленно изогнул бровь и изрек:

— Это нечасто встречается в заведениях такого рода. Так или иначе, я надеюсь, что любой из посетителей подтвердит, что не я являюсь причиной неприятности. — Голос Марша приобрел твердость. — И мне нет дела до того, что показалось вам.

Их взгляды встретились, скрестились, и война началась. В этой молчаливой схватке они испытывали и прощупывали друг друга. Две сильные воли приноравливались одна к другой, испытывали одна другую. Марш чуть не утонул в ее бездонных глазах, которые тем не менее не выдали ни единого чувства, ни единого движения души.

Зато Марш успел хорошо рассмотреть ее прекрасно вылепленное лицо. Он попытался определить возраст собеседницы, но обнаружил, что не может этого сделать. Она принадлежала к немногочисленной группе женщин без возраста, черты лица которых скрывали количество прожитых лет. Ее настороженные глаза были глазами опытной женщины, и несколько морщинок, которые Каталина и не думала скрывать, разбегались из уголков зеленых изумрудов. То, что эти морщинки не были следами постоянного смеха, было ясно даже недалекому уму.

Марш знал, что Каталина так же холодно, методично анализирует его внешность и поведение, как он ее, и знал, что в ней достанет опыта и чувства, чтобы определить в нем убийцу. Странным было только то, что это не испугало ее, когда догадка о его занятиях достигла ее сознания и отразилась в глазах. Марш предполагал, что участвует в процессе взаимного узнавания, просвечивания друг друга, который позволит им в дальнейшем опасаться, но не бояться друг друга.

Неожиданно Каталина расслабилась.

— Вы, наверное, ненадолго приехали в Сан-Франциско, мистер Кантон?

Марш пожал плечами.

— Я подумываю об открытии собственного дела здесь.

— Того же дела, которым вы занимались раньше?

Он улыбнулся.

— Не совсем.

Вдруг они оба ощутили тепло. Необычное тепло. Опасное тепло. Такое же он чувствовал на Среднем Западе незадолго до землетрясения.

Каталина чувствовала то же самое. Он мог с определенностью судить об этом по выражению ее лица.

— Мне нужно пойти взглянуть на Молли, — женщина направилась было к лестнице, но неожиданно повернулась и взглянула на Марша. — Она здесь недавно, — добавила она тоном разъяснения, но отнюдь не извинения. — Выпивка за счет заведения.

Марш низко поклонился, как делал это в Джорджии много лет назад. Жизнь назад. Он был выходцем из семьи плантаторов, учащимся юридической школы в Вирджинии. У него были изысканные манеры и бесчисленное количество талантов: он отлично скакал на лошади, метко стрелял и в то же время прекрасно играл на пианино и был усерден в изучении юриспруденции.

У него были великолепные задатки, которые надо было развивать.

Но разразилась война и оставила в нем только те способности, которые были направлены на самовыживание и уничтожение противника.

Каталина поспешила наверх. Шелковое темно-зеленое платье плавно колыхалось и подчеркивало безупречную изящную фигуру.

Марш был так поглощен наблюдением за ее лицом, что почти не обратил внимания на все остальное. Воротничок платья был достаточно широк, а рукава скрывали руки. Подобная одежда была весьма скромна для содержательницы салуна, но, почувствовав пульсирующую тяжесть в паху, Марш неожиданно понял, что скромная одежда может быть более возбуждающей и вызывающей, чем бесстыдная нагота.

Марш сел и вытянул под столом длинные ноги. Каталина очаровала его, как, судя по словам адвоката, она очаровала многих в Сан-Франциско. Иначе у нее не было бы той власти, которой она обладала.

Она являла собой сложное переплетение взаимоисключающих черт: искреннее сострадание к Молли и настоящую ненависть к нему к моменту их знакомства. Но в ее глазах была такая холодность, какую ему едва ли доводилось встречать в женщинах.

Каталина Хилльярд была интересной. Невероятно интересной. Марш почувствовал намек на возбуждение, впервые за долгое время. А он уже было подумал, что все человеческие чувства умерли в нем. Но нужны ли они ему? Может ли он их себе позволить?

Может, и нет. Но чувствовать хоть что-нибудь лучше, чем ощущать абсолютную пустоту, в какую превратилась его жизнь несколько лет назад. Ощущение душевного вакуума не отпускало его, не давало покоя, пожирало его изнутри с тех пор, когда, убив человека, он обнаружил, что не способен чувствовать. Он не испытывал ни сожаления, ни боли, ни даже облегчения от того, что это не он, а другой человек лежит мертвым на улице, или в горячей пустыне, или на одинокой скале. Это безразличие погубило бы его скоро. Очень скоро.

Бог свидетель, он может потратить деньги, которые у него есть.

Если он прогорит с салуном, то в Колорадо он может запросить любую, самую баснословную цену за свою работу.

Его воображение рисовало красочные картины изобилия и довольства. Интересно только — пронеслось у него в голове, — действительно ли он хочет начать новую жизнь или желает проверить, сможет ли заставить растаять Ледяную Королеву.

* * *

Кэт вместе с Молли ждала доктора, однако мысли ее оставались в салуне… с незнакомцем.

Она никогда не сможет забыть его лица, слишком красивого для мужчины, но абсолютно бездушного. Она никогда не забудет его стройной, упругой, подтянутой фигуры, облаченной в черное, его потертого ремня для винтовки или револьвера — в общем, опасности, витающей над ним. Большинству мужчин Каталина не находила в жизни подходящего применения, считая их бесполезными существами, а уж смазливым мужчинам — тем более.

Какое дело может он открыть в Сан-Франциско? Не имеющее ничего общего с респектабельностью, в этом она была уверена. Ну, она сама-то была не очень респектабельной дамой, и у нее, конечно, не было никакого права судить других. Но почему ей никак не выбросить незнакомца из головы? В нем было нечто, что ставило ее в тупик, сбивало с толку. Должно быть, это следствие внезапно возникшего желания. Такого с ней никогда не случалось, несмотря на то, что…

Нет, это не может быть желанием, внушала Каталина сама себе. Не может быть.

Собрав всю свою волю, она на время изгнала посетителя из своих мыслей. И вздохнула. Что же делать с Молли?

Девушка, сжавшись в комок, сидела на стуле, комкая окровавленную салфетку. Ее глаза молили о пощаде, как глаза подстреленной лани.

У Кэт была идея использовать Молли как девушку, развлекающую клиентов. К сожалению, одним из первых клиентов Молли оказался человек, который мог бы испугать или смутить даже опытную женщину.

Боже! Ну зачем она снова думает о незнакомце?!

Каталина вновь попыталась сосредоточиться на мыслях о Молли. Кэт в своих собственных глазах была человеком бессердечным, чужое горе ее не трогало, но Молли задела какую-то потаенную струнку в ее сердце. Может быть, Молли напомнила Каталине себя, какой она была много лет назад. Запуганная, застенчивая. Бездомная.

Кэт не знала историю Молли, но во время их первой встречи в глазах девушки Ледяная Королева прочитала страх, рожденный плохим обращением, унижением, угрозами, и у нее появилось желание защитить это несчастное создание. Каталина знала, что Молли, отчаявшаяся найти работу и кров, будет за это благодарна.

Молли была непохожа на других женщин из «Серебряной леди». Работавшие здесь девушки прошли придирчивый отбор Кэт. Все они были привлекательными, разговорчивыми, живыми и опытными. Кэт платила им вполне достаточно для того, чтобы у них не появилось желания приторговывать собственным телом, и многие из них в конце концов выходили замуж за постоянных клиентов «Серебряной леди».

— Мне очень неудобно, — несмело произнесла Молли. — Он старался быть любезным, мне кажется, но…

Кэт поняла. Она ведь уже успела заглянуть в глаза незнакомцу. Но, в отличие от Молли, Каталина не испытывала страха. Она знала, что ей бросили вызов. Но когда их взгляды встретились, скрестились, она опустила глаза первой… Просто тело перестало ей подчиняться.

Интересно, придет ли он снова.

Она надеялась, что нет. Ей не нравились безрассудные чувства, которые незнакомец пробудил в ней.

Кантон. Он сказал, его зовут Кантон.

Где же она слышала это имя?

* * *

Марш вернулся в офис адвоката. Ему пришлось подождать в приемной, но это время он потратил на то, чтобы мысленно сделать ремонт и улучшить планировку «Славной дыры».

Освободившись и проводив клиента, адвокат кивком головы пригласил Марша в кабинет.

— Оформляйте документы, — приказал Кантон.

— Вы все-таки решили вступить во владения салуном?

Марш кивнул.

— Вы исправно выполнили долг, предупредив меня обо всем. И я согласен, что помещение в ужасающем состоянии. Но я уже связан обещанием.

— Обещанием? — изумился Скотт.

— Да… в некотором смысле, — на лице Кантона появилась улыбочка, способная охладить пекло ада. После нее у адвоката не должно было больше возникнуть вопросов.

Тем не менее Дэйвид Скотт отважился еще на один:

— Вы были в «Серебряной леди»?

В глазах клиента появился стальной блеск. Он кивнул.

— И вы не изменили своих намерений?

— Мне кажется, — задумчиво произнес Марш, — в этой части города достаточно места для самых разных питейных и развлекательных заведений.

Дэйвид Скотт пожал плечами. Его совесть была чиста. Он обо всем предупредил Кантона.

— Я оформлю документы на ваше имя сегодня же. Какое имя вы хотите указать в бумагах?

— Просто Кантон.

Скотт запротестовал. Марш замялся в нерешительности. Может, ему представляется случай проверить честность и надежность адвоката.

— Видите ли… моя репутация такова… что мне бы хотелось избежать огласки и лишней рекламы…

— У вас есть второе имя?

— Тэйлор.

— Тогда я укажу его.

— Хорошо. Ну, а теперь скажите мне, где можно нанять хороших плотников?

* * *

Кэт вновь проснулась от стука. Она уже успела привыкнуть к громыханию сорвавшейся вывески, но сегодня шум был совсем другой. Не так редко. Ритмично. Как будто его производила человеческая рука, а не слепая природа.

У Каталины Хилльярд появилось очень дурное предчувствие.

Она соскочила с постели. Раннее утро. Очень раннее. А у нее была утомительная бессонная ночь. Каталина подошла к окну.

Бригада плотников трудилась в «Славной дыре».

Вывеска была на месте, буквы на ней сияли новой краской.

Кэт молча выругалась.

И приготовилась к очередному сражению.

 

Глава третья

Марш с удовольствием наблюдал за работой по обновлению салуна.

Несмотря на то, что Дэйвид Скотт относился к делу Марша с изрядной долей скептицизма, он помог найти хороших рабочих. Сразу после того, как Скотт оформил все документы, Марш встретился с мастером, и на рассвете следующего дня работа закипела.

Марш расстался со своим черным одеянием, как он надеялся расстаться со своим прошлым. В плотной рабочей одежде он чувствовал себя вполне комфортно, хотя с ружейным ремнем он все еще не решался расстаться. Винтовка была довольно громоздкой и виднелась из-под одежды. Слишком долго Марш ходил по краю пропасти, чтобы в одночасье расстаться с оружием.

Да и враги у него еще оставались.

Над головой нежно-голубое небо. Солнце нерешительно проглядывало сквозь колеблющийся туман. Ветер нес с моря утреннюю свежесть. После зноя равнин Колорадо, Техаса и Аризоны Марш наслаждался прохладным воздухом. Иногда, правда, океан обрушивал на город холодные порывы ветра.

Маршу нравился напряженный ритм жизни Сан-Франциско, внутренний подъем, который он здесь испытывал, и он ценил терпимость горожан.

Собака, которую обнаружил Марш во время первого посещения, оказалась здесь и в этот раз. Она щурилась на хозяина из-под сваленных у стены досок. Но Марш чувствовал, что пес имеет не меньше прав на это помещение, чем он, а может быть, и больше.

Марш прошел в глубь салуна. Плотники чинили двери, ставни, подоконники. В Кантоне проснулось давно забытое чувство собственника. Со времен войны и до настоящего времени у него во владении были лишь лошади, седло и винтовка.

Марш прикидывал, что нужно еще сделать. Стены можно пока оставить как есть. Что ему нужно, так это мебель: столы и стулья. Новое пианино. Стаканы. И конечно, спиртное. Дэйвид снабдил его списком возможных поставщиков.

Еще ему нужны люди.

Он сказал Дэйвиду, что хотел бы открыть сапун через пару недель.

В течение последних пятнадцати лет он почти не общался с людьми. У наемных убийц не бывает друзей: может так случиться, что в один прекрасный день вам придется пристрелить лучшего друга.

Так случилось у него с Лобо. Несколько раз судьба чуть было не столкнула их в поединке. И тем не менее, когда Лобо отошел от дел, он нашел Марша, чтобы тот охранял его, чтобы Лобо не убили и не выследили. После того, как Лобо пристрелили и изуродовали, он не без помощи парней из Колорадо сфальсифицировал свою собственную смерть. Он завещал Маршу все свое имущество и принял имя Джесс Мартин. Марш взял себе часть денег, а остальное отослал прежнему владельцу на новое имя.

Вспомнив мистическое превращение беспринципного отщепенца в респектабельного гражданина, Марш усмехнулся. Марш думал, что сам он не смог бы так резко, раз и навсегда, изменить свою жизнь. В конечном счете он был старше Лобо и значительно опытнее. Его часто занимал вопрос, у кого из них реакция лучше. Теперь он этого никогда не узнает. А он не испытывал сожаления. Марш уважал Лобо за профессионализм, за холодный ум. Оба они числились среди еще немногих «профи», и когда Лобо удалился на покой, Марш почувствовал, что пришло время и ему подумать о старости.

Через только что вставленное оконное стекло Марш бросил взгляд на дом напротив. В оконном проеме соседнего дома с распущенными волосами в пеньюаре стояла Каталина Хилльярд. Высокая, стройная, она казалась сотканной из небесного эфира. Подумав так, Марш криво ухмыльнулся. На призрак она не похожа.

* * *

— Интересно, кто осмелился возрождать «Славную дыру», — ломала голову Каталина.

Она потянулась и подумала, что следовало бы послать Тедди разузнать, что там происходит. Тедди был единственным человеком кроме Бэна Эбботта, которому она доверяла, Бэн умер много лет назад.

Подумав о Тедди, Каталина вспомнила и о Молли. Тедди старался скрывать свои чувства, но каждому было ясно, что он влюблен в девушку. Огромный, неуклюжий Тедди, в чьи обязанности входило следить за порядком в салуне, в действительности был нежен и мягок, как котенок. Но внешность имел угрожающую.

Бросив последний взгляд на новых захватчиков салуна, Каталина быстро переоделась в строгую белую блузку и зеленую юбку и спустилась вниз. «Серебряная леди» уже сверкала чистотой, только стулья еще нелепо громоздились на столах. Полы были только что протерты влажной тряпкой, и запах мыла вытеснил тяжелый дух ночного веселья.

Тедди вышел из задней комнаты, где стояли ящики с пивом и виски. Он был удивлен столь ранним появлением хозяйки.

— Очень шумно, — объяснила Каталина.

На лицо Тедди легла тень озабоченности. Он тоже видел, что салун через дорогу ожил, и ничего хорошего от этого не ждал. Будут неприятности. И перемены. Перемены его не очень беспокоили.

— Вы хотите, чтобы я разузнал, что там происходит?

Он мог и не задавать вопросов. Он был с Каталиной Хилльярд со дня открытия салуна, знал ее, очевидно, лучше других и был уверен, что Кэт хочет быть в курсе каждого, даже незначительного события, связанного со «Славной дырой».

Женщина кивком подтвердила его догадку. Теодор Браун застегнул куртку, нахлобучил на вьющийся затылок шляпу и направился к двери. Его шаги с грохотом отдавались во всем доме, но он был быстрее ветра, когда требовалось утихомирить разбушевавшегося посетителя и восстановить порядок.

Кэт прошла в кухню. Тедди — друзья звали его Тедди, что намного больше подходило ему, чем Теодор, — успел затопить печь и поставить на огонь кофейник. Кофе будет таким же черным, как глаза незнакомца, подумала Каталина, удивляясь, почему ей никак не удается выбросить из головы мужчину, чертовски привлекательного, но со взглядом, вызывающим озноб. Конечно, она и раньше встречала привлекательных мужчин — ее последний муж был обезоруживающе красив, — но они по большей части вызывали неприязнь у Каталины. Она поежилась, вспомнив ночь, когда она раскусила мужа; человек, в ком она хотела видеть своего защитника, отдал ее в счет долга картежнику, которому спустил все свое состояние. Это предательство ошеломило ее, и с тех пор она доверяла только двум мужчинам — и то после долгих лет бдительной настороженности.

Незнакомец, наверное, никогда не придет в «Серебряную леди». Он только недавно появился в городе, Каталина была уверена в этом. Только приезжий мог так самоуверенно, не скрывая, носить оружие. Он был из тех, чье присутствие не остается незамеченным, и слухи о нем, несомненно, дойдут и до «Серебряной леди».

Было и еще над чем поразмыслить. Почему ей ничего не было известно о готовящемся возрождении «Славной дыры»? Раньше, бывало, ее поставщики, или городские власти, или полиция сообщали ей о претендентах на салун задолго до его открытия.

Два салуна по соседству… Такая близость не будет способствовать процветанию, и цели своей Каталина достичь не сможет. Нет, «Серебряная леди» не будет соперничать с заведением, где разбавляют виски водой, а девушки выходят к клиентам совсем не для поддержания дружеского разговора. Именно так пытались поддержать свой бизнес бывшие владельцы «Славной дыры». Слава этого салуна привлекала в их часть города грубых простолюдинов, умаляла репутацию «Серебряной леди», завоеванную тяжелым, каждодневным трудом, и, конечно, снижала доходы.

Каталина сама налила себе чашечку крепкого кофе. Скоро появится повар, чтобы приготовить закуски. «Серебряная леди» откроется через два часа. В разные дни доход был разный. Вслед уходящему дню наступит вечер, когда надо быть вежливой и обворожительной с клиентами. Каталина брезгливо поморщилась, подумав о бесконечной пытке быть любезной с мужчинами, когда из их глаз сочится вожделение. Хотя это было значительно менее обременительно, чем входить с ними в другие отношения.

Каталина подошла к двери, выглянула и остолбенела от того, что увидела. Возле «Славной дыры» разговаривали двое мужчин. Один в одежде плотника, на другом были брюки в обтяжку и рубаха, которая едва не трещала по швам, не в силах удержать мускулистое тело. В специальном чехле, притороченном к ремню, покоилась винтовка. Незнакомец, кажется, был совершенно безразличен к тому, что оружие совсем не к месту в таком видавшем виды городе, как Сан-Франциско.

Ветер перебирал темные волосы мужчины. Его невозможно было не узнать. Даже издали. Каталина заметила гибкую, элегантную фигуру. То, что именно он находится рядом со «Славной дырой», сразило Каталину наповал.

Незнакомец!

Неужели именно он стал новым владельцем салуна?!

Кэт даже вообразить не могла более неподходящую кандидатуру.

Женщина прямо глаз не могла оторвать от того, что происходило на улице. Она вышла из дома, ее влекло любопытство и желание взглянуть на незнакомца. Чтобы остаться честной перед самой собой, Каталина вынуждена была признаться себе в своем любопытстве. Она старалась не лгать себе. Половину своей жизни Ледяная Королева потратила на то, чтобы не видеть правды, избегать ее, а потом долго и тяжело училась смотреть правде в глаза.

Каталине совсем не нравился собственный необычный интерес к незнакомцу, но наличие его было фактом, и было легче удовлетворить любопытство, проанализировав причины его появления, чем позволить измучить себя.

Кэт знала, что Кантон почувствовал ее приближение, хотя стоял спиной к ней. Как-то неуловимо изменился весь его облик: он не то что напружинился, но весь как-то настороженно подобрался. Похоже, у него глаза на спине, подумала Каталина. Она провела полубессонную ночь в раздумьях о незнакомце и о тех флюидах, которыми они обменялись при встрече. Ледяная Королева пыталась определить тип мужчин, к которому принадлежал Кантон. Она сама их разработала, анализируя поведение посетителей салуна. Незнакомец не вписывался ни в одну из приготовленных ему ячеек. И вдруг Каталина припомнила одного наемного убийцу, с ним ей пришлось столкнуться в одном из многочисленных шахтерских городишек, через которые лежал ее путь в Сан-Франциско.

Какое-то неуловимое сходство объединяло этих двух разных мужчин: настороженность в глазах, ощущение, даже привкус смертельной опасности, которая возникает при их приближении.

Но зачем он приехал в Сан-Франциско?

А самое главное — что он делал в «Славной дыре»?

Незнакомец обернулся, смерил женщину двусмысленным взглядом, и в его глазах вспыхнуло неподдельное восхищение. Но от этого улыбка не перестала быть зловещей.

Он поклонился ей с насмешливой галантностью. Было похоже, что он продолжает ее проверять, прощупывать.

— Мисс Хилльярд, не так ли? — протянул незнакомец, и Каталина по произношению попыталась определить штат, откуда он прибыл. Ей показалось, что он говорил с южным акцентом, но полной уверенности у нее не было. С такой же вероятностью это мог быть и Техас, и какой-нибудь другой приграничный с ним штат.

— Мистер?.. — забывчивость была просто маленькой военной хитростью. Каталина прекрасно помнила, как его зовут.

— Кантон, — подсказал он, и усмешка на губах свидетельствовала о том, что для него не составило труда разгадать ее хитрости.

— Так рано, а вы уже на ногах… — неискренне улыбаясь, пропела Каталина.

— Как и вы, — парировал Кантон.

— Ах, — ворковала женщина, осматривая работу, проделанную всего лишь за одно утро, — но я подозреваю, что вы встали… намного раньше.

— Надеюсь, мы не потревожили ваш сон. Это было бы непростительно, — в голосе Кантона слышалось не сожаление, а вызов, и Каталина поняла, что это он стал новым владельцем «Славной дыры». И еще она поняла, что он прекрасно осведомлен о ее отношениях с предыдущими хозяевами.

— Конечно, нет, мистер… Стэнтон.

— Надеюсь, что ремонт не затянется надолго. Я нанял две бригады, чтобы не досаждать будущим соседям слишком долго.

— Это очень мудрое решение, — Каталина старалась журчанием голоса заглушить змеиное шипение. Она не любила, когда над ней брали верх.

— Я постараюсь быть вам добрым соседом, — насмехался Кантон.

— Надеюсь, вы осведомлены, что «Славная дыра»… как бы это сказать… не слишком счастливое место. Мне было бы жаль, если бы вы разорились.

— Благодарю вас за то, что вы принимаете мои заботы так близко к сердцу, — торжественно произнес Марш. — Но я могу позволить себе потерять столько, сколько потребуется.

Кэт вовремя прикусила язык, хотя ее так и подмывало сказать, что она собирается заставить его потерять все, и еще немного. Вместо этого она одарила его медовой и не менее лживой, чем у него, улыбкой.

— Если вам что-нибудь понадобится…

— Я буду знать, к кому обратиться в этом случае, — лукаво закончил Кантон. — Я уверен, вы будете моей вдохновительницей, а ваша «Серебряная леди» — образцом, к которому я буду стремиться. Ничто так не обеспечивает качество, как здоровая конкуренция.

Кэт просчитала про себя до десяти, стараясь сохранить спокойствие. Конкуренция! Ну и ну! «Славная дыра» никогда не могла составить конкуренцию ее салуну и никогда не сможет! И даже под руководством этого… упрямого осла!

— Собираетесь ли вы вести дело в салуне сами, мистер Стэнтон? — елейным голосом продолжала допрос Кэт.

— Кантон, мисс Хилльярд, — наконец поправил ее Марш. — Мисс — я правильно сказал?

— Ну, конечно, правильно, — ворковала Каталина.

— Так как мы собираемся быть добрыми соседями, почему бы вам не называть меня просто Тэйлор? Думаю, это имя легче запомнить, чем Кантон.

Он больше не пытался скрыть насмешку, и Каталина почувствовала себя ребенком, уличенным в запрещенной проделке. Ей поставили мат, и это было неприятно. Каталина привыкла выигрывать. И она победит, чего бы ей это ни стоило! Ледяная Королева погрузилась в размышления над тем, как можно расстроить планы Кантона. В ее распоряжении были различные способы, начиная от сговора с поставщиками и заканчивая обращением к кому-нибудь из приятелей Тедди, приятелей с подмоченной репутацией. На лице женщины появилась блаженная улыбка, когда она подумала о его близком падении.

— Вы правы, — согласилась Каталина и предприняла последнюю попытку выудить интересующую ее информацию. — Надеюсь, у вас есть опыт в подобных делах?

— О! Не беспокойтесь, я очень опытный человек, мисс Хилльярд, — ответил он. Ответ незнакомца был насквозь пронизан двусмысленностью, а лукавый блеск глаз свидетельствовал о том, что его опыт не ограничивался деловой сферой.

— Я и не сомневаюсь в этом, — полилась патока из уст Каталины, — будет интересно посмотреть, как ваш опыт будет применен в Сан-Франциско.

Женщина опустила глаза, и ее взгляд красноречиво уперся в ремень для винтовки, а когда она вновь взглянула в лицо Кантону, то поняла, что последний раунд прошел в ее пользу. Усмешка на лице Кантона на секунду сменилась беспомощным замешательством, что поразило Каталину.

— Вам придется быть моей гостьей на открытии салуна, — произнес Кантон, оправившись от удара.

— Когда же это будет?

— Недели через две, максимум — через три.

Каталина поразилась. Она бы заключила пари на солидную сумму, что это случится не раньше, чем через месяц.

— А жить вы тоже собираетесь здесь?

Кантон пожал плечами.

— Апартаменты будут отремонтированы в последнюю очередь, — ответил он, — а пока я живу во «Дворце спокойствия».

— В отеле Квинна Девро? — в голосе Каталины звучало нескрываемое изумление, как будто она не могла поверить, что он остановился в таком респектабельном — и дорогом — отеле.

— Вы знакомы с ним? — поинтересовался Марш.

Кэт замешкалась с ответом. Она знала о существовании четы Девро, но никогда не встречалась с ними. Они и Каталина принадлежали к разным слоям общества, а Квинн Девро был одним из немногих общественных и политических деятелей, которые никогда не посещали «Серебряную леди». О чете Девро слагались легенды. Мередит была знаменитой художницей, а ее муж завоевал известность благотворительной деятельностью и милосердным отношением к бедным. Следовало сознаться, что Каталина немного завидовала этой «золотой паре», как иногда называли Девро в газетах. У них было то, чего не было у Каталины Хилльярд: респектабельность и спокойствие. И если на респектабельность она давно махнула рукой, то спокойствие и безопасность…

— Я только слышала о них, — созналась Каталина.

— Это хороший отель, — сообщил Марш. — Один из лучших среди тех, где мне приходилось останавливаться.

— А много ли отелей вы видели?

— Больше, чем мне бы хотелось запомнить, — ответил Кантон, и впервые Каталина в звуках его голоса расслышала что-то, кроме обычной уверенности. Это были усталость и тоска, которые, нахлынув, на секунду сделали Марша беспомощным и уязвимым. На мгновение в Кантоне стало чуть больше от Бога и чуть меньше от падшего ангела. Эти чувства были знакомы и Каталине.

Все пространство между ними было пронизано вспыхивающими искрами. Узел их странных отношений завязывался все туже.

Кэт почувствовала сладкую боль в низу живота. Никогда раньше она не испытывала томительной страсти и надеялась прожить без знакомства с этим порой разрушительным чувством. Ледяная Королева брезгливо отвергала любое прикосновение мужчин, и вдруг ее собственное тело самым бесстыдным образом предало ее, проявляя желания, которые она считала побежденными. Хуже того, ее тело взывало к мужчине. Каталина оберегала себя от сильных чувств и физических желаний. Люди могут предать. Ей было бы полезно не забывать об этом. Джеймс Кэхун, человек, которому она доверяла и за которого вышла замуж, тоже был красив и привлекателен. Каталина прикусила губку и почувствовала привкус крови.

Хорошее предупреждение.

Женщина оторвала взгляд от лица Кантона, а когда вновь посмотрела на него, глаза его были холодны и непроницаемы, и Кэт осталось только недоумевать, как она могла подозревать в Кантоне что-то человеческое. Каталина принялась изучать Марша заново: смуглая, гладкая кожа обтягивала чуть выступающие скулы, темные густые брови. Подбородок был украшен ямочкой. На лице другого мужчины она могла бы выглядеть привлекательной, но на лице Кантона ямочка смотрелась как зарубка, оставленная годами жестокости и насилия. Рот был чувственным, пожалуй, слишком чувственным.

Горячие пульсации страсти. Они были губительны для нее. Кэт почувствовала злобу к стоящему перед ней мужчине. У него не было никаких прав обосновываться здесь, открывать салун, рушить барьеры, к которым никто даже приближаться не смел.

Чем быстрее она разорит его, тем быстрее обретет покой, и мир воцарится в ее душе. Она сегодня же переговорит с поставщиками спиртного и с одним капитаном полиции, которому она каждый месяц платит вполне приличную сумму.

Каталина чувствовала, что на этот раз ей придется побороться. Кантон был совсем не похож на предыдущих владельцев «Славной дыры». Он не был похож ни на одного мужчину из тех, с кем ей приходилось сталкиваться в жизни.

Кантон сложил губы в кривую усмешку. Интересно, подумала Каталина, каким было бы лицо этого человека, если бы однажды он улыбнулся искренне.

Впрочем, нет. Ей все равно. Желание разорить его, пустить по миру из деловой необходимости превращалось в личную.

У Кэт слегка дрожали поджилки. Раньше с ней этого не случалось. Железным усилием воли она сдерживала дрожание губ. Если однажды она не сумеет взять себя в руки, она обречена.

— Вот еще один образец качества… к которому надо стремиться, — сказал он в безмолвие, царившее между ними.

Каталина отчаянно пыталась понять, к чему относятся его слова. Ах, да… Отель Девро. Они разговаривали об отеле.

— У вас было когда-нибудь собственное дело, мистер Кантон?

— Вы запомнили мое имя, — торжествующе проговорил Марш. — Мой ответ на ваш вопрос таков: да, время от времени. Но не забывайте, что подражание есть самая искренняя форма лести.

— Неужели? — отозвалась Каталина. — А я бы назвала подражание отсутствием воображения, а то и вовсе воровством.

— О я надеюсь кое-что придумать сам, — легко отпарировал Марш.

Каталина сжала зубы. Она больше не может его выносить. Но тут же улыбнулась:

— Мне следует вернуть вас работе. Тем более что я знаю, как много вам предстоит сделать.

— Вы очень прозорливы, — на сей раз сухо ответил Кантон. — Приятно иметь добрых соседей. Да… я слышал, у вас отменная кухня. Я обязательно должен отведать ваших кушаний.

Каталина подумала было о том, чтобы подсыпать яду в закуски, но решила, что таким образом сможет отправить к праотцам слишком многих посетителей «Серебряной леди»

— Буду рада положить в свою кассу ваши деньги. И запомните, если вам понадобится что-нибудь…

«Например, пуля между глаз», — закончила она фразу про себя, повернулась спиной к Маршу и, не дожидаясь ответа, отправилась к себе. Обнаружив, что ноги еще служат ей исправно, Каталина преисполнилась благодарности к Небу и себе.

* * *

Марш облокотился на стойку бара и обвел глазами помещение. Двери были укреплены и снабжены замками. В рамы были вставлены стекла. С пола счищен первый слой грязи. В помещении стоял совсем другой запах. Салун «Славная дыра» вновь благоухал свежестью и чистотой.

Марш взглянул на свои ладони со вздувшимися мозолями. Днем он взял в руки молоток и стал работать вместе с плотниками. После нескольких неловких ударов он попал в ритм, и работа закипела! Черт! Ему даже понравилось работать.

Боже! Как давно он ничего не строил, а только разрушал.

Плотники, которым мешали работать наступающие сумерки, покинули «Славную дыру» несколько минут назад. Завтра надо будет купить несколько ламп.

Мягкий, приглушенный свет уходящего светила маскировал многие дефекты помещения. Салун выглядел вполне привлекательно, и у Кантона появилось чувство удовлетворения. Он устал, но это была приятная усталость, а не та, изматывающая, к которой он привык.

Годы опасности приучили его спать очень чутко и мало. Даже если тело молило об отдыхе, погрузиться в глубокий сон он не мог. Он охотился, за ним охотились, и спокойные, безопасные ночи Кантон мог пересчитать по пальцам. Теперь, надеялся Марш, все пойдет по-другому. Если охоту за ним не начнет пара изумрудных глаз.

Это были самые пронзительные глаза из тех, что он видел. Бог свидетель, много прелестных — и зеленых тоже — глаз он повидал на своем веку. Много красивых женщин. Некоторые женщины находят убийц чрезвычайно притягательными. Он никогда не понимал этого, но твердо знал, что в обращении с женщиной требуются те же качества, что и в обращении с оружием. Тренировка. Осмотрительность. Контроль. Кантон всегда чувствовал приближение волшебного мига, когда оба — он и его женщина — могли получить наивысшее наслаждение. Это происходило не из-за его заботы о партнерше, а нз понимания того, что он сам получает большее физическое удовольствие, когда может доставить такое же женщине. Но дважды с одной и той же женщиной он в постель не ложился.

И он никогда не изменял этому правилу. Так же, как он никогда не менял и других, выработанных им правил и привычек: никогда не задерживаться надолго в одном месте, ни с кем не завязывать дружеских отношений, никогда не иметь в работе личной заинтересованности, никогда не работать в паре. Это была жизнь одиночки. Но опустошительное горе, которое он испытал во время войны, было еще хуже, и Кантон поклялся никого больше не любить, ни о ком не заботиться.

И не любил. И не заботился.

В салун вошла собака. Глаза ее по-прежнему мерцали враждебностью. Марш бросил на пол кое-что из еды, то, что он прихватил из «Серебряной леди», где он предавался гастрономическим удовольствиям сегодня днем. Кантон оправдывал свое посещение «Серебряной леди» тем, что извлек пользу для себя.

В салуне Каталины Хилльярд еда была бесплатной. Кантон внимательно рассматривал закуски, рассчитывал, прикидывал. И удивлялся. Он был озадачен тем, что в «Серебряной леди» посетителям предлагали устриц, а цена на них… ого-го! Это было нелепо, смешно, вернее сказать было бы смешно всем, с кем он имел дело раньше.

Едва взглянув на еду, пес ощерился, как будто ему выставили Троянского коня. Марш горько усмехнулся. Он слишком хорошо знал, во что обходится доверчивость. Кантон отошел подальше, открыл окно, чтобы собака могла беспрепятственно уходить и возвращаться в салун. Интересно, сможет ли кто-нибудь проникнуть в помещение, если внутри будет собака? А кроме того — пес появился здесь раньше его.

В «Серебряной леди» играли на пианино. Когда он заходил в салун выпить пива и перекусить, Каталины Хилльярд там не было. Сейчас она, несомненно, там. Не пойти ли ему в «Серебряную леди»?

Кантон погрузился в размышления о зеленых глазах и о том чувстве, которое они всколыхнули в нем сегодня утром. Лучше уж он проведет вечер в одиночестве, если собирается уснуть хотя бы ненадолго.

 

Глава четвертая

Стук молотка на рассвете раздражал Каталину.

А присутствие Кантона днем в ее заведении — еще больше.

Ей не нравилось то, что в его присутствии она в своем собственном доме чувствовала себя неуверенно. Еще меньше ей нравились чувства, которые он пробуждал в ней.

Кантон всегда выбирал себе место сам и всегда садился лицом к двери. Он был постоянно настороже, что свидетельствовало о его постоянном одиночестве. Что-то внутри Каталины отзывалось на его присутствие, и она ненавидела себя за это.

Она, Каталина, не была одинока. Она была независима. Ей сопутствовал успех. Она ни в ком не нуждалась. В совокупности эти три составляющие приносили ей удовлетворение, чувство уюта и комфорта, которому не могло помешать одиночество.

Работа у Каталины была тяжелой. Женщина часто ложилась в постель в полном изнеможении, но это не мешало ей испытывать удовлетворение и от своей работы, и от своей усталости, потому что каждый день приближал ее к заветной цели.

Каталина мечтала о достижении полной безопасности, о том, чтобы приобрести дом на берегу океана, бродить по берегу, наблюдая, как солнце уходит за горизонт. Это все, что она хотела получить от жизни.

Но сейчас на ее пути одно за другим возникали непредвиденные препятствия. Она переговорила с человеком, который поставлял в «Славную дыру» спиртное, прося его не обслуживать выскочку из соседнего салуна. В ответ тот долго мямлил и тянул и в конце концов сознался, что Кантон был представлен ему Квинном Девро, владельцем «Дворца спокойствия», и было бы недальновидно пренебречь просьбой одного из самых солидных клиентов. Вымученно улыбнувшись, Кэт произнесла:

— Ну, тогда конечно, — и начала подумывать о поисках другого поставщика.

Ее следующий шаг был более удачным. Каталина встретилась с капитаном местной полиции Майком Делани. Последние три года она платила ему немалые деньги за «усиленную охрану».

— Этот человек не выглядит респектабельным, — Каталина стала осторожно излагать свою просьбу. — Он очень опасен. Он может наделать бед. Вспомните последнее происшествие в «Славной дыре».

Капитан отлично помнил. В «Славной дыре» случилось нечто вроде бунта. Кое-кто из посетителей якобы обнаружил, что владелец их обжуливает, и началась потасовка. Капитан решил было дознаться, была ли свара стихийной или искусно кем-то спровоцированной, когда неожиданно среди тех, кого отправлял в каталажку, заметил несколько знакомых физиономий из числа завсегдатаев «Серебряной леди». Каталина Хилльярд никогда не скупилась, в то время как владелец «Славной дыры», по-видимому, был прижимистым.

Делани улыбнулся. Несмотря на то, что Кэт никогда не проявляла к нему амурного интереса, он не терял надежды и… мечтал.

— Я постараюсь задержать выдачу ему лицензии, — пообещал капитан, заглядывая в вырез платья.

Кэт одарила его многообещающей улыбкой, и он почувствовал, что стал намного выше и сильнее. Настанет день, и…

Через 48 часов капитан потерпел фиаско. Оказалось, что адвокат мистера Кантона получил лицензию заблаговременно.

— Это неспроста. За этим что-то кроется, — озадачила Каталина Майка Делани.

Капитан напустил на себя глубокомысленный вид.

— Должно быть да, — в конце концов вынужден был согласиться он.

* * *

Еще неделя, и!.. Марш с гордостью собственника окинул взглядом помещение. Последнее время он был одержим идеей открытия салуна. Он ухватился за нее с упрямством одноглазого мула, которого привели на участок с клевером.

Когда Кантон не наблюдал за ходом ремонта, он исследовал Сан-Франциско. Он обнаружил существование двух несоединимых миров: один — утонченный город с роскошными отелями и жилыми особняками, другой — грубый и продажный, как любой другой город.

Внимание Кантона привлекли Побережье Барбары и Китай-город. За свою скитальческую жизнь он побывал едва ли не в каждом крохотном городке Запада и во всех районах, где занимались скотоводством, от Мехико до Канады, но он нигде не видел такой распущенности и такого пьянства, как в этих местах.

Притоны, приторговывающие опиумом и дешевыми проститутками, открыто процветали. Марш быстро понял, что весь город — снизу доверху — подкуплен. Впервые он столкнулся с этим, когда узнал сумму, которую надо было заплатить, чтобы получить лицензию на открытие салуна. Обычные деловые расходы, прокомментировал адвокат, когда ему пришлось выложить за лицензию чуть ли не 2 000 долларов.

Оба — Девро и Дэйвид Скотт — предупреждали его, что не следует заказывать, а главное — пить спиртное в заведениях на Побережье, если он не хочет однажды поутру очнуться накаченным наркотиком и обобранным или — что еще хуже — проданным в матросы на какое-нибудь китайское судно. Этот способ получения денег и расправы с неугодными был довольно новым в Сан-Франциско, и для несчастных жертв только что придумали название — «шанхаированный».

Однажды, поздно вечером, когда рабочие разошлись по домам, Марш замешкался в салуне и не пошел в отель. Его задержало странное, неопределенное, гнетущее чувство, причину которого он никак не мог установить. Может быть, его душевные терзания странным образом были связаны с новым пианино, которое только сегодня доставили из магазина. Марш присел на стульчик перед пианино, и после пары пробных аккордов весь оказался во власти чувств и воспоминаний о той радости, которой он достигал благодаря музыкальному дару, унаследованному от матери.

А потом… его пальцы немилосердно обрушились на клавиши, исторгая из инструмента утробную какофонию. То время прошло. Чертово пианино! Оно было необходимо как залог процветания заведения. Он собирался предложить публике такие развлечения, каких не было в «Серебряной леди». Закуски, честная игра. То же, что в соседнем салуне. И еще кое-что.

Марша охватила внезапная дрожь. Нелюбимое дитя судьбы, он решил обойти самые известные салуны на Побережье. «Моро», «Гром среди ясного неба», «Капля росы». Поговаривали, что некоторым посетителям удавалось только войти в эти заведения, выйти — никогда, по крайней мере через парадный вход.

Марш оставил еду для собаки и приоткрыл окно, чтобы животное могло беспрепятственно входить и выходить. Пес никогда не притрагивался к пище в присутствии Марша. Во время отлучек хозяина еда исчезала, и собака стала выглядеть не такой заморенной, как на заре их знакомства, хотя своего отношения к человеку, видимо, не изменила. Ну что ж, думал Марш, он и сам мало менялся с годами.

Кантон собрался уходить. Бедром он, как всегда, чувствовал холодок винтовки, почти скрытой черной плотной курткой. Марш закрыл входную дверь на замок и зашагал по улице. На этот раз он решил пройтись пешком: ему необходимо было выплеснуть накопившуюся энергию и успокоиться.

Новый город и новое окружение притупили его врожденную осторожность. В Сан-Франциско у него не было явных врагов, хотя, кто знает… изрядное количество братьев, кузенов и другой родни несчастных, отправленных Маршем на тот свет, не отказались бы свести счеты с ним в любом месте. Так или иначе он не придал особого значения тому, что какой-то человек, кажется, выслеживал его. Мужчина был ниже среднего роста, и наметанный глаз Марша сразу определил, что он безоружен. Когда мужчина неожиданно исчез, Марш сказал себе, что он чрезмерно подозрителен и, обжегшись на молоке, дует на воду.

Заглянув в «Гром среди ясного неба», Кантон довольно быстро понял, что оружие здесь не было некстати. Салун был почти до отказа набит мерзкими рожами, вооруженными ножами и дубинками.

Здесь, среди проституток и головорезов, Марш почувствовал себя Маленьким Лордом Фонтлероем. Припомнив предупреждение Девро о наркотиках, подсыпаемых в стакан с выпивкой, Марш потребовал себе непочатую бутылку. Бармен выполнил заказ с явным неудовольствием, что заставило Кантона подвергнуть бутылку тщательному осмотру. Удовлетворив непраздное любопытство, Марш плеснул изрядную дозу в стакан, выбрал свободный столик и сел спиной к стене, лицом к выходу.

Марш откинулся на стуле и присмотрелся к публике. Много проституток. Одна из них, с нечесаными волосами и в полурасстегнутом платье, направилась прямо к нему, не обращая внимания на призывы других мужчин. Проститутка изогнулась над столом, давая возможность Кантону насладиться одновременно видом пухлых ляжек и полувысохших грудей. Поигрывая прядью его волос, она для начала поинтересовалась:

— Что такой джентльмен, как ты, делает в этом притоне?

Маршу нечего было ответить. Он и сам толком не знал, что он здесь делает. Просто обстановка салуна соответствовала его мрачному настроению. Марш криво усмехнулся, и проститутка отдернула руку с такой поспешностью, как будто притронулась к чему-то опасному. Наверное, ее напугали глаза, подумал Кантон. Он предполагал, что сегодня они холоднее, чем всегда.

— Не предложите ли леди выпить? — сделала еще один заход проститутка.

Марш припомнил странную девушку из салуна «Серебряная леди», которую он встретил несколько дней назад, ее смущение, даже наивность, удивительную для рода ее занятий. В женщине, стоящей напротив, не было ни смущения, ни наивности. Очевидно, она только вернулась в зал после короткой отлучки «в нумера».

Неожиданно Кантон почувствовал, как внутри растет брезгливое отвращение, и понял, почему пришел именно сюда. Чтобы побыть среди своих. Таким образом он напоминал сам себе, откуда он вышел. Он, Марш Кантон, не принадлежал к кругу таких людей, как Квинн Девро или Дэйвид Скотт, он был частичкой этой накипи, этих отбросов общества. Какой смысл притворяться, изображать из себя того, кем ты на самом деле не являешься? Марш хмыкнул.

— Почему бы и нет? У меня здесь целая бутылка. Проститутка настороженно посмотрела на него.

— По правде сказать, я бы предпочла шампанское, — проговорила она и улыбнулась.

Частенько так же улыбался и сам Кантон — натренированно и неискренне. И снова Марш вспомнил Молли. Она тоже просила шампанского.

— Хорошо, — согласился Кантон, не вполне понимая, зачем он это делает.

Ее размалеванное лицо, крашенные-перекрашенные волосы, обрюзгшее тело внушали ему отвращение. Перед его внутренним взором стояла изящная, грациозная Каталина с горделивой осанкой и гневными изумрудами глаз. Кантон опрокинул себе в глотку стакан и тут же налил следующую порцию.

Женщина внимательно наблюдала за ним. Он похож на змею, посетила ее первая, безжалостная мысль. А на подходе была уже вторая. Марш улыбнулся, прекрасно зная, что улыбка повергнет ее в ужас. Он чертовски хорошо умел выбить почву из-под ног у любого человека, а уж заставить нервничать…

Пусть уж убирается побыстрее. Как Молли. Но эта женщина, похоже, была не из пугливых.

— Всего за 30 долларов, мой сладенький, ты получишь все тридцать три удовольствия. Что твое сердце пожелает.

— Нет, — отрезал Кантон и отодвинулся от стола, бросив несколько монет.

— Думаешь, ты слишком хорош для меня? — уязвленно спросила проститутка.

— Совсем наоборот, милашка, совсем наоборот.

Марш направился к дверям и по дороге снова увидел маленького человека, приткнувшегося к стойке бара со стаканом в руке. Совпадение, сказал сам себе Марш, выйдя на улицу и вдохнув полной грудью. Боже! Какой тяжелый дух стоял в этом салуне. Марш сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы освободить легкие от остатков запаха дешевой парфюмерии, немытых тел и разбавленного виски.

Кантон подумал о «Серебряной леди», о ее спокойной, сдержанной элегантности и снова о Каталине Хилльярд.

Его обычная осторожность была притуплена слишком большим количеством слишком быстро выпитого виски и мыслями о Кэт. На секунду Марш замешкался. По спине поползли мурашки, и он понял, что вел себя слишком легкомысленно. Прислонившись к стене, он нащупал рукой ложе винтовки, стараясь при этом выглядеть беззаботным. Все его инстинкты включились в работу, но было поздно. Трое, нет, четверо мужчин надвигались на него. Трое были вооружены дубинками. Четвертый вообще не нуждался ни в каком оружии. В нем было около шести с половиной футов, а руки по величине и силе не уступали лапам медведя-гризли. Выражения их лиц и жесты не оставляли сомнения в том, что они считали Марша своей жертвой. Кантон сразу же вспомнил предупреждение Девро о том, что его могут забрить в матросы на китайский корабль. А потом Марш вспомнил маленького человека, следившего за ним от самой «Славной дыры». И только тогда Кантон понял, что это не случайная встреча с хулиганами, а хорошо смонтированная ловушка. И теперь он знал, кто стоит за этими головорезами.

Молниеносным движением руки Марш выхватил винтовку. Почти одновременно с выстрелом он услышал крик одного из четверых, того, кто обходил его справа. Потом раздались еще крики, ругань и глухой, тяжелый удар в грудь.

Марш рухнул, не выпуская винтовки из рук.

Мгновенно придя в себя, Кантон сделал перекат и еще раз выстрелил в приближающихся мужчин. Один из них упал прямо на Марша, испачкав его кровью. Пока Кантон лежал на мостовой, придавленный телом, один из бандитов выбил у него винтовку. Сбросив раненого, Марш рванулся было за оружием, но получил сильнейший удар сначала в солнечное сплетение, потом по голове и потерял сознание.

* * *

Тедди закрывал салун, и Каталина, чуть живая от усталости, поднялась к себе. Была уже половина четвертого. Предыдущие ночи Каталина провела почти без сна. Женщина подошла к окну и выглянула на улицу. В отличие от предыдущих ночей, в окнах «Славной дыры» не было огней.

Каталина распустила волосы, и, когда они легли вдоль спины густой волной, принялась расчесывать их. Женщина вспомнила, что, когда она приводила себя в порядок к вечернему приему посетителей, из «Славной дыры» донеслось несколько чарующих мелодий, которые резко и натужно оборвались.

Каталина могла предположить только, что Марш нанял музыканта или тапера. Но вечером прозвучала совсем не та музыка, которую исполняют в увеселительных заведениях. Эти мелодии были плавными, благозвучными, и при этом в них звучала острая нота одиночества. Каталина не очень хорошо разбиралась в музыке, но ей показалось, что она слышала именно то, что называется хорошей музыкой. Может, она когда-нибудь пойдет на концерт классической музыки и… Нет, она была отверженной.

Так или иначе Каталина запомнила эти мелодии, и они не отпускали ее. Один раз вечером она поймала себя на том, что напевает их.

Интересно, подумала Каталина, не означает ли приобретение нового пианино, что в «Славной дыре» будет нечто сверх азартных игр и виски. Она предположила, однако, что наличие дополнительных развлечений будет обратно пропорционально количеству выпитого. Клиенты выпьют больше, если их не отвлекать. Но… вдруг… чем черт не шутит.

Черт бы его побрал — в любом случае.

Едва Каталина начала расчесываться, раздался стук в дверь, и, получив разрешение, вошел Тедди. Он выглядел озабоченным.

— Что-нибудь с Молли? — спросила Каталина, зная, что Тедди беспокоится о девушке.

— Нет, — ответил он. — Она у себя в комнате.

Замешательство вызвало паузу. Каталина вопросительно склонила голову набок.

— Капитан Делани прислал сказать, что ваши неприятности закончились, — проговорил наконец Тедди.

— Неприятности?

— «Славная дыра».

— Каким образом?

— Он устроил все дело так… что хозяина «Славной дыры» забрили в матросы. Капитан хочет, чтобы вы знали, что проблем больше не будет.

— Когда это случилось? — с дрожью в голосе поинтересовалась Каталина.

Тедди пожал плечами.

— Наверное, вечером.

— Ты знаешь, какие корабли отплывают утром?

Тедди отрицательно покачал головой. Кэт прикусила губку. Из «шанхаированных» почти никто не возвращался назад. Капитаны и владельцы судов не могли позволить им поведать кому-нибудь о том, как они попали на корабль и что там делали. Обычно перед окончанием плавания с таким матросом происходил несчастный случай. Каталина подумала о высоком незнакомце, его вызывающей улыбке и пружинящей походке хищника. Недолго он протянет на судне, где требуется железная дисциплина. Проклятый Делани. Она не просила его заходить так далеко. Одно дело неприятности со строительством, с получением лицензии, совсем другое… Если бы обычные средства не дали желаемого результата, она бы понаблюдала, честную ли игру в карты ведет Кантон со своими клиентами, и прижала бы его на жульничестве. Такие «домашние» способы расправы ничуть не отягощали совесть Каталины Хилльярд.

Быть «шанхаированным» — все равно что быть убитым. Однажды она уже убила человека. С тех пор она не может отмыть кровь с рук и избавиться от потрясения. В кошмарных снах она видит себя, убийцу, и все, что случилось той ночью. И она не хочет больше убийств.

— Нет! — внезапно крикнула от Тедди. — Скажи капитану Делани «нет». Пойди сам. Я не возьму этот грех на душу.

Тедди одарил ее одной из своих редких улыбок, которая преобразила его лицо, лицо бывшего боксера. Голубиная душа в оболочке свирепого бандита, подумала Кэт.

Она плотно закрыла дверь за Тедди, села за туалетный столик и в который раз принялась расчесывать волосы. Казалось бы, она должна испытывать чувство удовлетворения. Но вместо этого Каталина чувствовала внутреннюю опустошенность. Невыносимую пустоту.

* * *

Превозмогая боль, Марш поднялся. Голова болела; в воздухе стоял странно знакомый сладковато-едкий запах. Кантон постарался вспомнить, что бы это могло быть. Оказалось, что сосредоточиться на разгадывании этой загадки приятнее, чем испытывать приступы боли.

Такой знакомый запах. Вспомнил!

Безобразные стоны и крики. Скрежет хирургической пилы, вгрызающейся в живую кость. Полевой госпиталь. Хлороформ. Марш проследил последовательную связь причин и следствий и пришел к окончательному выводу. До того как его избили, ему подмешали в спиртное наркотики.

Марш медленно, с трудом открыл глаза. Свет был приглушенный, тусклый, и это было хорошо. Вряд ли бы он вынес яркое освещение. Голова раскалывалась от боли. Марш начал понемногу осматриваться и заметил, что свет падал неровно, как бы натыкался по пути на какие-то препятствия. Кантон осторожно повернул голову, но сразу возникло ощущение, будто некто безжалостный забивает гвозди в череп.

Решетки! Железные решетки, «украшающие» давно немытые окна, преграждали доступ свету. Было удивительно, что хоть лучик света мог просочиться сквозь грязные, пыльные стекла. Марш последовал взглядом дальше и всюду натыкался на решетки. Похоже на тюрьму.

Кантон опустил глаза и посмотрел на запястья. На них еще оставались темно-красные рубцы, следы веревок. Очевидно, он долгое время был связан.

Марш снова пошевелился. Каждая клеточка тела кричала от боли; ребро, должно быть, сломано. Маршу понадобилось собрать в кулак всю волю, чтобы не застонать. Он никогда не поддавался слабости. Никогда. Кантон осторожно ощупал руками тело, морщась всякий раз, когда оно отзывалось на прикосновение болью. Он вспомнил удары, пинки ногами. Очевидно, избиение закончилось только тогда, когда он потерял сознание.

Где же он? И почему?

Маленький человек, похожий на крысу. Боже, его провели как несмысленыша! Заманили в ловушку! И он знал, кто стоит за этим. Любой другой его бы просто убил.

Кантон грязно выругался, употребляя слова, которые привели бы в ужас его нежную, чувствительную маму.

В конце концов, он хотя бы не в трюме корабля. Он полагал, что именно это намеревались сделать бандиты. Почему бы еще его стали связывать и давать хлороформ?! Он еще раз осмотрел себя. Ни винтовки, ни ремня, рубашка окровавлена. Куртка и ботинки исчезли.

Марш провел пятерней по волосам: рука окрасилась кровью.

Кантон вновь оглядел камеру. Она едва вмещала железную койку, на которой он и лежал. В углу стояла параша. Это замечательное изобретение и кровать составляли все убранство камеры.

В тюрьму Марш угодил впервые за последние двадцать лет немилосердной жизни. Примечательный факт, подумал Марш, наблюдая за собой как бы со стороны, что он делал довольно часто.

Когда-то он изучал юриспруденцию, а потом балансировал на тончайшей грани, отделяющей законные действия от убийства. Только однажды он вышел за рамки закона, но и тогда был уверен, что свидетелей не было.

Марш попробовал встать, но тело отказывалось повиноваться. Черт возьми! На нем живого места не осталось! Ему нужен врач. Во-первых, необходимо вправить ребро и туго перевязать грудную клетку, во-вторых, наложить швы на раны.

Почему, черт возьми, его держат здесь? Неожиданно его осенило. Коррупции подвластна даже полиция. Каталина. Он готовился сразиться с ней остротой ума, а его добрая соседка объявила силовую войну. Поэтому ему следует быть таким же скрытным и хитроумным, как она.

Каталина Хилльярд еще не знала, что раздразнила раненого тигра. Марш Тэйлор Кантон ничего не забывал. Ничего не прощал. Если бы мертвые могли говорить, они бы это подтвердили.

 

Глава пятая

Ремонт в «Славной дыре» застопорился. В дверях, как часовой, торчала уродливая старая собака, будто ждала чего-то. Или кого-то.

Из рассказа Тедди Каталина знала, что Кантона не забрили в матросы; его бросили в тюрьму, обвинив в недостойном поведении и неповиновении властям. Нелепое обвинение. На Побережье не существовало такого понятия, как достойное поведение.

Каталина чувствовала угрызения совести, но не слишком сильные. В конце концов именно она спасла Кантона от незапланированного путешествия в Китай. Ей не хотелось детально разбираться в том, что явилось причиной ее странного душевного порыва по спасению конкурента; с одной стороны, она не просила Делани заходить так далеко, с другой… видимо, она ожидала чего-то подобного.

Что было, то было. Ничего уже не исправишь. Цель ею достигнута: незнакомца проучили и поставили на место. Наверное, теперь он уберется туда, откуда пришел… если выберется из тюрьмы. В тот самый момент, когда Кантон оказал сопротивление бандитам и не позволил себя схватить без борьбы, он нажил смертельного врага в лице капитана Делани. Кроме обычных в таких ситуациях неприятностей Делани пришлось понести материальные издержки и заплатить бандитам, которых капитан нанял, чтобы скрутить Марша, а тот неосмотрительно изувечил их. Это задело самолюбие капитана.

Каталина не была ошеломлена, когда узнала детали поимки Кантона. Он чуть было не прикончил четверых самых опасных головорезов в городе. И если бы одному из них не посчастливилось нанести Маршу Кантону сокрушительный удар…

Проклятие! Почему она и двух минут не может прожить, чтобы не вспомнить о нем? Прошло уже десять дней, с тех пор как он исчез, а Каталина все еще искала взглядом на улице высокого, стройного, элегантного мужчину, который одним своим присутствием подавлял людей.

* * *

Десять дней. Десять проклятых дней в проклятой клетке, пока, наконец, за астрономическую взятку ему не удалось уломать одного из охранников сообщить его адвокату о месте своего пребывания.

Тело по-прежнему саднило. Ребра болели, а кожа пожелтела в тех местах, где раньше красовались синяки и кровоподтеки. Рана на предплечье затягивалась крайне медленно, оставляя за собой уродливый шрам с краями-зазубринами.

Все проходит, кроме оскорбления и гнева. На протяжении десяти дней два этих чувства подпитывали друг друга. Его память хранила воспоминания о моментах унижения, которые ему пришлось пережить, и взывала о возмездии.

Первые несколько дней в тюрьме были для него временем сплошной боли. Тем не менее Маршу было безразлично, где он находится: степень оскорбления и желание отомстить были таковы, что жесткая постель для него была так же хороша, как и мягкая перина. Для выздоровления жесткая кровать даже полезнее: мягкая серьезно затруднила бы любое движение, каждое из которых было очень болезненным.

На третий день Марш окончательно пришел в себя и по-настоящему осознал все тяготы заключения: несъедобная пища, грязь, слежка и — самое главное — бессилие человека, заключенного в клетку. Пять шагов отделяли одну стену от другой, и его природная подвижность взывала о сострадании.

Кантон постоянно просил о свидании с Дэйвидом Скоттом и постоянно получал отказы. Ярость возрастала пропорционально безнадежности. Он занимал себя тем, что измышлял способы, как свести счеты с Каталиной Хилльярд. Самым убедительным казался Маршу постельный вариант. Он знал, как заставить женщину мучиться, не причиняя ей жестокой боли, но изысканным способом продлевая нарастание страсти. Он знал, как подвести женщину к вершине… и бросить ее в агонии ожидания.

А может… разорить ее. Во имя победы Кантон был готов рискнуть всем.

Каталина Хилльярд повысила ставку. Он не собирался проигрывать.

* * *

Дэйвид Скотт смотрел на своего бородатого, израненного клиента без видимой дрожи. По сравнению с тем, какой ненавистью пылали глаза Кантона сейчас, его прежняя воинственность казалась детской шалостью.

— Об этом ни слова, — сказал Марш. — Вы меня предупреждали. А сейчас — как мне, к черту, выбраться отсюда?

— Не хотите ли вы рассказать мне, что произошло?

— Я отправился на Побережье Барбары.

— Не моту ли я поинтересоваться зачем?

Марш хмыкнул.

— Просто прихоть.

— Довольно дорогая, в этом вы еще убедитесь, — прокомментировал ситуацию Скотт. — Я разговаривал с Делани, который составляет протокол обвинения. Против вас у него ничего нет. Это наше небольшое преимущество, — адвокат помедлил и продолжал. — К счастью, те двое, которых вы ранили, совершили много преступлений, и у полиции к ним целый ряд претензий. А капитан Делани долгое время поддерживал с ними деловые отношения. — Дэйвид снова сделал паузу. — И еще. Делани — завсегдатай «Серебряной леди».

— Я так и думал, — бесстрастно проговорил Марш.

— Я не предполагал, что Каталина Хилльярд может так далеко зайти, — пробормотал Дэйвид.

— А я думаю, у нее была еще более зловещая цель. Например, «шанхаировать» меня. Вы знаете, меня накачали хлороформом. Почему только я оказался в тюрьме, а не на корабле — вот загадка.

Дэйвид тоже выглядел озадаченным.

— Но вы — здесь! И слава Богу!

Марш улыбнулся одними губами.

— Вы очень наблюдательны. Что вы думаете обо всем этом?

— Что сделано, то сделано, — последовал мудрый ответ адвоката. — Вы выполнили свой гражданский долг, расправившись с этими подонками. Никто, а особенно капитан Делани, не захочет, чтобы газетчики и репортеры выволокли наружу кое-какие подробности этой истории, если дело дойдет до суда.

— Я и не подозревал, клиентом какого хитроумного и влиятельного адвоката являюсь.

— Сейчас мне придется вас разубеждать в этом, — сказал Скотт. — Как бы мне ни хотелось взять вас на поруки, я не могу.

— Кто тогда?

— Единственный человек, которого я знаю и который обладает для этого достаточным влиянием, — это Квинн Девро. Я уже переговорил с ним, и он согласен поручиться за вас.

Марш был ошеломлен.

— Ему-то это зачем?

— Пропади я пропадом, если знаю. Но он выручает людей из тяжелых ситуаций.

Маршу не хотелось быть обязанным. Интересно, какой ответной услуги потребует Девро? Дэйвид, кажется, прочитал его мысли.

— Вы можете отказаться и навсегда остаться здесь.

Марш ответил холодной улыбкой.

— Как же я выйду отсюда без ботинок?

Скотт опустил глаза: Кантон стоял на грязном полу в одних носках; окровавленная рубашка и брюки были изодраны в клочья. Раньше Кантон выглядел если не модно, то респектабельно и ухожено. Должно быть, последние десять дней были для него равносильны аду. Дэйвид Скотт заметил, какой решительностью горели глаза Кантона. Они были еще безжалостнее, чем раньше. Дэйвид подумал, что он и сам бы решился на многое, если бы находился в таком положении, как Марш. Интересно, задумался адвокат, знает ли Девро, какого джинна он выпустил из бутылки?

— Я подумаю, что я еще смогу сделать для вас, — произнес Дэйвид, пропуская Марша вперед.

Дэйвид наблюдал, как медленно, стараясь не сделать лишнего движения, его клиент направляется к зарешеченной двери.

— Я думаю, вам следует показаться доктору.

Марш отрицательно покачал головой.

— У меня есть более важное дело.

Дэйвид настороженно взглянул в лицо Кантону.

— Если вы еще раз попадете сюда или решитесь посетить Побережье… Вы рискуете не отделаться только такими царапинами, как сейчас.

— Я не собираюсь делать ни того, ни другого, — резко отчеканил Марш.

Он не любил пускаться в откровенности с кем бы то ни было, но перед этим человеком он был в долгу. И перед Де-вро. Марш предполагал, что очень скоро узнает, чего хочет владелец отеля за свою услугу.

— Тогда…

Марш опередил предупреждение Скотта.

— Я знаю законы, Скотт, и буду действовать в соответствии с ними.

…за исключением маленьких хитростей, подумал он про себя. Десять дней он потратил на обдумывание способов возмездия.

— Вы — в отель? — спросил адвокат. — Я не отпускал экипаж.

Марш оглядел себя. Вид его вызывал брезгливое сострадание. От него исходил неприятный кислый запах давно немытого тела. Одежда была в ужасающем состоянии.

Дэйвид понял все без слов. Ему следовало бы заранее побеспокоиться о платье для заключенного. Нравы в тюрьмах Сан-Франциско ему были известны, хотя и не в таких уродливых подробностях. Обычно он представлял интересы бизнесменов, а не бандитов. Знакомство с Кантоном существенно расширило рамки представлений Скотта о жизни в самых разных ее проявлениях.

— Я отвезу вас к себе, — как о решенном деле сообщил адвокат. — У меня дома вы сможете принять ванну и выбрать себе подходящую одежду.

— Я заплачу за нее, — вынужденно грубо бросил Марш.

— В этом нет необходимости.

— Есть, — закончил переговоры Кантон тоном, не терпящим возражений.

Одно дело платить человеку за услуги, совсем другое — принимать одолжения. Если за последние пятнадцать лет он ни разу не находился в положении облагодетельствованного, то за последний час ему сделали сразу два одолжения. Размер одного из них он, по крайней мере, может уменьшить.

— Ну, только если вы сами хотите это сделать.

— Да хочу, — угрюмо оборвал адвоката Марш.

Выйдя из грязной камеры, он преодолел не менее грязный тюремный коридор и вышел вслед за Дэйвидом на залитую солнцем улицу.

* * *

Жена Дэйвида Скотта рассматривала Марша не с ужасом, к чему он был готов, а с интересом. Является ля это следствием хорошего воспитания, размышлял Марш, или привычки общения с клиентами мужа, или для нее в этом городе не осталось ничего удивительного.

Как бы там ни было, женщина покорила Марша своей мягкостью и доброжелательностью. Кантон был удивлен настойчивостью, с какой Скотт уговаривал его надеть один из лучших своих костюмов. Марш не привык к мягкой настойчивости в обхождении, но она ему понравилась, хотя внешность свою он менять не желал. Он потратил слишком много усилий, чтобы выглядеть старомодно-респектабельным.

Из дома адвоката они направились к Квинну Девро. Марш давно уже принял решение оставить роскошные апартаменты «Дворца спокойствия» и поселиться в «Славной дыре». На восстановление салуна требовалось слишком много средств, чтобы он мог позволить себе комфортную жизнь.

Девро находился в своем кабинете. Одна стена была застеклена полностью. Другие были украшены прекрасными картинами, из которых одна, по мнению Кантона, была просто гениальной. На картине была изображена радуга, которая казалась такой живой, что Марш едва подавил желание подойти и прикоснуться к ней.

— Это работа моей жены, — гордо сообщил Девро.

— Замечательная картина.

— Да, — согласился Девро. — Приходите к нам как-нибудь на обед, и я вас познакомлю с супругой.

Марш испытывал угрызения совести, подобные тем, что заставили его помучиться в доме адвоката. Кантон попытался побыстрее отделаться от этого давно забытого чувства. Боже! Неужели он не готов к общению ни с кем, кроме картежников и наемных убийц?! На мгновение он вспомнил свою прежнюю жизнь: прелестные вечера и веселые балы, охота, дружеские вечеринки, приятная беседа за прекрасными сигарами и бургундским. Но тут он весь сжался. Он сознательно выбрал другой образ жизни, который не вязался с прелестями цивилизованного общества, и теперь слишком поздно сожалеть об этом.

Кантон ответил Девро уклончивым кивком, свидетельствующим о показном нежелании. Девро понимающе улыбнулся.

Марш почувствовал себя не в своей тарелке.

— Я просто хотел поблагодарить вас, — отрывисто выпалил Марш. Его слова и манера поведения говорили о том, что он не умел выражать благодарность. — Скотт сообщил мне, что именно вы способствовали тому, чтобы меня выпустили. Не знаю почему…

Девро поднял темные брови, которые контрастировали с седой шевелюрой. Трудно было определить возраст этого человека. Видимо, из-за той силы, которую излучали глаза и лицо Квинна, подумал Марш. Девро испускал такую энергию, над которой время было не властно. У Квинна Девро были голубые искрящиеся глаза. Сам он был строен и подтянут. В облике Девро было нечто, что заставляло Марша предполагать, что первый был не просто преуспевающим бизнесменом. С такими людьми лучше не ссориться. Тем не менее глаза Девро сверкали юмором и участием.

— Я не люблю несправедливости, — просто сказал Девро, — мне не нравится, когда четверо нападают на одного, которого и бросают в камеру.

— Как вы узнали об этом?

— Я многое узнаю.

— Это было не простое нападение.

— До меня доходили кое-какие слухи…

Марш решил копать глубже.

— О замечательной мисс Хилльярд?

— Я не знаком с леди лично, но я слышал о ней. И то, что произошло с вами, не похоже на ее способы борьбы. Может, я и ошибаюсь, но теперь вы знаете, с чем вы можете столкнуться. Вы уверены, что хотите продолжать?

— Больше, чем раньше, — с блуждающей на губах недоброй улыбкой ответил Марш.

— Я так и думал. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Но почему? — неприлично и остро ответил вопросом на вопрос Кантон. — Почему вы беспокоитесь обо мне? Зачем вам это надо?

Девро медлил с ответом. Он не спеша подошел к бару, вынул графинчик.

— Не желаете?

Марш жестом отказался.

— Почему? — настойчиво повторил он свой вопрос.

— Вы напоминаете мне меня самого, каким я был несколько лет назад.

Марш недоверчиво оглядел своего собеседника. Квинн Девро был одним из самых уважаемых людей в Сан-Франциско. Его чтили за филантропическую деятельность.

— И что… Вы ничего не хотите от меня взамен на вашу услугу?

— Абсолютно ничего.

— Я не люблю быть в долгу.

— Я тоже не люблю. И не люблю, когда люди думают, что обязаны мне, поэтому забудем об этом. Отнеситесь к происшедшему как к моей прихоти. Я недолюбливаю капитана Делани, и мне нравится досаждать ему.

— Делали?

— Человек, который спровоцировал ваш арест. Будьте настороже.

Еще одна услуга. Марш поморщился.

— Учту.

Кантон направился было к двери, но вдруг повернулся:

— Я все-таки ваш должник.

И не дожидаясь ответа Девро, закрыл за собой дверь.

* * *

Много дней прошло с тех пор, как, раз привязавшись, мелодия не покидала Каталину.

Укладывая волосы в пучок, женщина состроила гримаску. Она совершала вечерний туалет.

Неужели эта мелодия никогда не покинет ее? Каталина хорошо запомнила мотив, хотя название произведения ей было неизвестно. Она знала такие песни, как «В поисках Бога» и «Желтая роза из Техаса», некоторые фривольные песенки и сентиментальные баллады. На этом знакомство Каталины с музыкой заканчивалось.

Женщина нахмурилась, уличив себя в отсутствии музыкального образования. Основам грамотности — чтению, письму и счету — она выучилась уже в зрелом возрасте. Ее учителем был Бэн. Он же познакомил ее с хорошими книгами, но их было тяжело доставать в шахтерских поселениях, а здесь, в Сан-Франциско, у нее просто не было времени на чтение. Может быть, когда-нибудь…

Но в области человеческой природы и человеческих отношений Каталина получила самое полное образование.

Ступай прочь, прогоняла она мелодию, преследующую ее. Но та все не отставала, и неожиданно женщина поняла, что мелодия звучит не у нее в мозгу, что она слышит музыку. В вечернем сумраке звучала чарующая мелодия.

Значит… он вернулся. Кантон. Каким-то образом он выбрался из тюрьмы. Неужели это Кантон играет?

Нет, это невозможно.

Но он вернулся. Его освободили. Каталина поежилась. Должно быть, он понял, что произошло. И почему.

Как он смог выбраться из тюрьмы? Он захочет отомстить. Но как?

Протяжная мелодия сменилась дикой жесткой музыкой. Мурашки побежали у нее по спине. В музыке слышалась угроза.

Через некоторое время Каталина подавила страх. Она привыкла сражаться. И для достижения светлой цели не следовало гнушаться даже грязными приемами.

* * *

За столом у задней стены зала «Серебряной леди» сидел Кантон. Разглядев бледно-желтые следы былых синяков и увидев, что Марш болезненно напряжен, Каталина неожиданно ощутила сильное чувство вины.

Блефовать она умела прекрасно. И знала, что никогда не следует избегать встречи с противником один на один. Особенно на своей территории.

Каталина подошла к столику, за которым сидел Марш.

— Мистер…

— Кантон, — слабо улыбаясь, напомнил Марш. — Тэйлор Кантон.

— Последние несколько дней у вас было тихо, — проговорила Каталина, глядя прямо в глаза своему неожиданному клиенту.

Глаза, лицо, даже улыбка Кантона оставались бесстрастными.

— Да, у меня были кое-какие дела, — улыбаясь, ответил он. — Думаю, что передышка была короткой. Завтра поутру мы продолжим ремонт.

Каталина неотрывно смотрела на Кантона.

— Вы остаетесь?

— О да. Если я начинаю дело, то довожу его до конца.

Впервые в его спокойном, ровном голосе проскользнул намек на чувство, и чувством этим было угрожающее предупреждение, но оно было таким слабым, что чуть не проскользнуло мимо чуткого уха Каталины.

— Значит, у нас есть общие черты, — парировала она, неискренне улыбаясь.

— Я думаю, у нас может быть очень много общего, мисс Каталина.

— Не думаю, — отрубила она, презрительно обороняясь.

Улыбка Марша выросла до ушей.

— Ну, давайте разберемся. Оба мы владеем салунами…

Марш лениво, но очень придирчиво ощупывал взглядом фигуру женщины. Каталина вспыхнула. С ней этого не случалось уже долгие годы. Без слов, но очень выразительно он определил, что у них есть еще общее: до боли осязаемое физическое притяжение, которое невозможно скрыть. Настолько сильное, что воздух между ними был напоен желанием. Марш тянул время, ожидая, когда осознание их общности гневом закипит в Каталине, заставляя ее разъяриться. Он медленно, взглядом раздевал женщину так, как никто никогда не позволял себе — с ленивой чувственностью, с выраженным пониманием того, что ее тело непроизвольно отвечает ему сладко-щемящим томлением плоти.

Изысканная пытка.

Она люто возненавидела его. Она ненавидела его за то, что он разбудил в ней женщину. Она почувствовала себя слабой. Перед ней сразу же встал вопрос: что она есть такое? И она ненавидела себя за это.

А он, загадочный, сидел, буравя ее глазами, похожими на зеркала, в которых фиксируется все, что происходит в тайниках души собеседника.

И это было опаснее всего. Значительно опаснее, чем открытые угрозы или выплескиваемая через край ярость.

У Каталины мелькнула мысль, не объяснить ли соседу, что она не собиралась причинять ему физического вреда, но любое объяснение было невозможно без упоминания о капитане полиции. И, в конце концов, оно ничего не даст. Именно она была первопричиной его злоключений и сомневалась, что Кантон поверит ей. Особенно тому, что она уберегла его от путешествия по экзотическим местам Востока. Вряд ли он оценит ее заботу.

Извиняться она тоже не хотела. Кэт не была лицемеркой. Она знала, что при необходимости она повторит все снова. И в следующий раз, пришла ей в голову порочная мысль, она так быстро не вмешается. Мысль о Кантоне, драящем шваброй палубу, оказалась притягательно-сладкой. В любом случае он заслужил все, что с ним случилось. Всякий, кто ходит на Побережье, — дурак. Вот правильно, похвалила сама себя Каталина, так о нем и думай. Как о дураке, а совсем не как о человеке, мужчине, который заставляет сладко трепетать все твое тело.

— Итак, — мягко добавил Марш, — кажется, у нас есть еще кое-что общее…

Казалось, он подыскивает слова, но Кэт знала, что это только для видимости. Интуитивно она прекрасно чувствовала его намерения, его мысли.

— …а именно — отсутствие милосердия, — закончил он фразу с волчьей улыбкой на лице. — Вы, наверное, согласны со мной?

— Наверное. А может, безжалостность и беспринципность больше подходят? — медленно произнесла Каталина, не прячась, принимая вызов.

— Так же, как и многое другое, — покладисто согласился Марш.

Каталина еще раз внимательно оглядела Кантона. Странно, но следы от синяков и кровоподтеков ничуть не портили его мужественного мужского лица, которое так привлекло ее.

И Каталина поняла, что бесполезно внушать себе, что он дурак. Неизвестно, почему он отправился на Побережье, но совсем не потому, что был дураком.

Каталина присела за стол. Ладони ее скользнули по гладкой деревянной поверхности. Все это было ее. Она создала и выпестовала «Серебряную леди», и она стала Ледяной Королевой Сан-Франциско. Обывателям она внушала если не уважение, то благоговение.

Женщине хотелось стереть этот ленивый, двусмысленный взгляд с его лица, даже несмотря на то, что это может быть опасно. Задеть его… в любом смысле… может быть даже смертельно.

Чувство опасности, которое исходило от Марша, смешивалось с горячей чувственностью, обволакивающей их. Эта смесь одновременно дурманила, опьяняла и наводила ужас.

Напуганная, но будучи не в силах остановиться, Каталина спросила:

— С вами произошел несчастный случай?

— Ерунда. Просто не повезло, — беззаботно ответил Марш. — Сначала я просчитался, потом они просчитались.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Двое из них находятся в больнице. А может быть, и трое. Я не уверен.

— Да, Сан-Франциско — очень опасное место. Следует быть осторожным, выбирая маршрут для прогулок.

— Очень мило, что вы меня предупредили, — сверкнув зрачками, поблагодарил Марш.

— Конечно, вы хорошо вооружены, — Каталина продолжала невинный щебет, переведя взгляд с изуродованного лица на винтовку, пристегнутую к ремню.

Кантон кивнул.

— Теперь, когда я знаю, что можно попасть в ловушку, я буду настороже.

Кэт направила беседу в другое русло.

— Чуть раньше… я слышала музыку, доносившуюся из «Славной дыры».

Выражение лица Марша не изменилось. Он ничего не ответил, будто пропустил мимо углей слова женщины, как не стоящие внимания, и сделал глоток виски. Каталина получила щелчок по носу, но не унималась. Врага надо знать досконально.

— Это не вы играли?

Кантон смотрел сквозь нее и не отвечал. Не было необходимости тратить слова. Каталина подозревала, что он частенько использует этот прием. Кантон приковывал неподвижный, бесстрастный взгляд темных холодных глаз к человеку и смотрел до тех пор, пока не подавлял собеседника настолько, что тот забывал о своем любопытстве. А может, словесная игра утомила его?

Подтверждение было получено, предупреждение сделано, война объявлена. Кантон неожиданно резко встал. Худой, смертоносный, с винтовкой у бедра.

— Ну что ж… Я вас обо всем уведомил, — проговорил он, выходя из-за стола.

Потом он взял руку Кэт и поднес ее к губам. Как истинный джентльмен. Кэт застыла, пораженная его жестом. Он опалил ее своим прикосновением, и по всему телу разлился жар.

— До скорой встречи, дорогая, — насмешливо улыбаясь, попрощался Марш, отпуская ее руку.

Затем он бросил на стол пару монет и направился к выходу. Кэт с замиранием сердца следила за ним.

* * *

Когда Марш входил в «Славную дыру», на него зарычала собака. Он засветил масляную лампу и начал вразумлять бессловесное животное.

— Надо быть терпимее, — поучал он дворнягу.

Марш решил переночевать в зале и поставил походную кровать рядом со стойкой бара. Собака держалась на расстоянии, рыча время от времени, когда ей казалось, что Марш заходит на ее территорию.

Когда он вернулся из тюрьмы, собака сидела возле дверей и ждала. У Марша зародилось странное, теплое чувство, будто его встречают. В конце концов, это было нечто вроде возвращения домой после длительного отсутствия.

Марш вытянулся на одеяле. Из салуна «Серебряная леди» доносился громкий шум. Заведение Каталины фонтанировало весельем. Он закрыл глаза и представил себе зеленые глаза своей мучительницы. Она хорошо держалась и блестяще исполняла роль. Взяв над ней верх, он получит истинное наслаждение. Он обязательно одержит победу. Так или иначе.

 

Глава шестая

«Славная дыра» начала обретать респектабельный вид. Кэт, как ни старалась, не могла не признать очевидного. Скрепя сердце, она согласилась, что салун напротив выглядит намного привлекательнее, чем она могла предполагать.

Фасад был выкрашен бронзовой краской, вспыхивающей золотом в лучах солнца. Для салуна под названием «Славная дыра» это было более чем роскошно. Великодушная Каталина восхищалась художественной находкой; жестокосердная Каталина насмехалась над потугами владельца салуна.

«Славная дыра» — вульгарное, кричащее место, — убеждала себя женщина, — в то время как «Серебряная леди» — образец элегантности, изысканности и хорошего вкуса.

Так или иначе «Славная дыра» символизирует несчастье, а его владелец со всем его мужским упрямством и насмешливыми глазами — опасность. Она это очень остро чувствовала.

До поры до времени негодование Ледяной Королевы лишь тлело, дожидаясь момента, чтобы вспыхнуть ярким пламенем. Это ее место. Она создавала свое заведение тяжким, упорным трудом. У этого самозванца нет никаких прав извлекать собственную выгоду из ее успеха. Ну почему было не позволить «шанхаировать» его?

Теперь ей осталось только воображать, что было бы, если бы она разрешила забрить его в матросы: Кантон карабкался бы по мачтам и драил гальюн, а то и что похуже. Но на худой конец у нее есть могущественное секретное оружие: шпион в стане врага.

Прошел слух, что хозяин «Славной дыры» ищет бармена-менеджера, и Тедди уговорил своего двоюродного брата попытать счастья в этом салуне. Хью О'Коннелла не пришлось долго уговаривать: он давно сидел без работы, а ему надо было содержать жену и пятерых ребятишек.

Каталина бросила взгляд на «Славную дыру» из окна спальни, презирая себя за слабость. Она как будто чувствовала, что Кантон — там, внутри. А он и был там! Он стоял, облокотившись на перила, любуясь только что навешенными новенькими ставнями. Он стал поворачиваться к «Серебряной леди», и Кэт отскочила от окна.

Ругая себя и его на чем свет стоит, Каталина положила тончайший слой пудры на щеки и приготовилась спуститься вниз. Прежде чем выйти, она осмотрелась: столик, за которым она вела дела салуна; огромная кровать, место для отдыха, с прелестными стульями. Каталина вынуждена была признать, что комнатка стала выглядеть теплее и уютнее, чем обычно, когда здесь появились причудливые подушечки и яркая скатерть. Наконец-то она выяснила, что Молли умеет делать хорошо — шить, и Каталина втайне решила устроить будущее девушки. Это удастся, если Тедди сможет превозмочь свою застенчивость, а сама Молли — страх перед мужчинами. Эти двое явно симпатизировали друг другу. Молли казалась более спокойной, когда рядом был Тедди, а он… лицо его так и светилось обожанием.

По поводу других девушек, три из которых занимали две комнаты непосредственно над салуном, а еще четыре жили «на стороне», Каталина тоже испытывала чувство удовлетворения. Одна из девушек объявила, что через месяц выйдет замуж и оставит заведение. Еще за двумя, включая Вильгельмину, которая проработала в заведении три года, ухаживали завсегдатаи салуна. Девушки у Каталины были как на подбор — прелестны и обаятельны. Она не принимала на работу тех, кто, по ее мнению, стал бы подрабатывать «на стороне». Притягательность «Серебряной леди» для посетителей заключалась в том числе и в респектабельности заведения, в той степени, конечно, в какой можно употребить это понятие по отношению к салуну. «Серебряную леди» посещали политики и бизнесмены, когда им надо было обсудить дела в укромном месте и заодно выпить и сыграть партию в покер. От девушек не требовалось ничего, кроме хорошенького личика и приветливого обхождения.

Интересно, как намеревается привлекать публику ее сосед? Его темные глаза были безжалостны. Между тем Молли, которой был учинен допрос наедине, сняла с него все подозрения в нелюбезном обхождении. Девушка созналась, что ее напугало оружие и чугунная тяжесть взгляда.

То же напугало и Кэт, но напугало по-другому. Впервые в жизни она почувствовала себя женщиной. Женщиной, обуреваемой страстями. Она думала, что все чувства были вырваны из нее с корнем много лет назад, когда сначала родная мать продала ее, а потом муж сделал то же самое. Еще сильнее насторожило и напугало Каталину то, что ей доставила наслаждение словесная болтовня между нею и Кантоном, она была возбуждена вызывающим блеском его глаз, была оживлена, каждая клеточка ее тела реагировала на присутствие мужчины. Каталина не опасалась Кантона в физическом смысле, ее самое так и тянуло к нему. Подобное притягивает подобное. Боже, помоги ей, если это правда. Даже если она не верит в Небеса. Только в ад.

И в падших ангелов.

* * *

Хью О'Коннелл был пятым по счету из тех, кто решил попробовать себя в роли бармена-менеджера у Марша Кантона, и проходил предварительное собеседование в офисе Дэйвида Скотта. Вопросы задавал адвокат.

Марш потратил целый день, выслушивая планы на будущее кандидатов в служащие. Самому Маршу только изредка удавалось вставить слово или задать вопрос. Кроме О'Коннелла, ему никто не понравился. Четверо первых опасливо поглядывали на Кантона и начинали ерзать на стульях, когда до них доходило, что их боссом будет Марш. И не обращая внимания на вопросы, бросались к двери.

С О'Коннеллом было все иначе. Он был некрупным мужчиной, но вел себя с большим достоинством. Он не смутился и тогда, когда ему сообщили, что его хозяином будет суровый человек с холодными глазами.

— Мне нужна работа, — сказал О'Коннелл.

— Почему? — поинтересовался Скотт.

— У меня есть жена, которая ждет ребенка, и пятеро уже готовых ребятишек, — объяснил мужчина. — Я был главным барменом в «Каире» на Побережье Барбары. Месяц назад заведение сгорело, и я не подыскал еще себе постоянного места работы.

— Работа будет отнимать у вас много времени, — мрачно предупредил Марш.

О'Коннелл кивнул:

— Я привык к этому.

Дэйвид взглянул сначала на Марша, потом на соискателя:

— У вас могут быть неприятности. На мистера Кантона уже было совершено нападение, и мы уверены, что это связано со «Славной дырой».

О'Коннелл ответил, глядя Дэйвиду прямо в глаза:

— Я привык к неприятностям. Я работал на Побережье.

Марш сделал следующий шаг.

— Я собираюсь вести дела по-честному. Без крапленых карт и проституток.

О'Коннелл вздохнул с облегчением.

— Очень хорошо. Я ненавидел «Каир» за обман. Я буду счастлив работать в честном заведении.

— Вы будете работать на меня.

О'Коннелл не сморгнул. Тогда Марш задал ему первый вопрос по работе:

— Можете ли вы набрать людей?

О'Коннелл усмехнулся.

— Я знаком с чертовски хорошими людьми.

— Вы можете приступить к работе завтра же?

— Сегодня днем, — был ответ.

Марш взглянул на Скотта. Тот беспомощно пожал плечами: он знал, что Кантон уже сделал выбор.

— Я должен изучить ваши рекомендации, — единственное, что оставалось сказать адвокату.

О'Коннелл понимающе кивнул.

— А вы тем временем приступайте, — распорядился Марш, обращаясь к О'Коннеллу.

Он не любил суеты, особенно когда выбор сделан.

— Когда вы собираетесь открыть заведение? — спросил Хью.

— Через три недели, считая с сегодняшнего дня, — улыбаясь, ответил Кантон. — Я надеялся сделать это раньше, но помешали непредвиденные обстоятельства. — Он медленно поднялся. — Вы знаете, где находится «Славная дыра»?

— Где находится «Славная дыра», известно всем, — в тон ему ответил Хью. — У нее… интересная история.

О'Коннелл не сказал «несчастливая», но именно это слово эхом отозвалось в кабинете.

— А будет еще интереснее, — сухо предрек Марш. — Ах да… Там, в салуне, собака. Не обращайте на нее внимания, и она вас не тронет.

— Я люблю животных. Как ее зовут?

— Винчестер, — придумал Марш. — Коротко — Вин, — и он улыбнулся своей шутке, которую больше никто не понял.

* * *

В субботу вечером мисс Лотта Крэбтри, одна из самых популярных звезд Сан-Франциско, выступит с сольным концертом на открытии салуна «Славная дыра», нового увеселительного заведения города.

Мисс Крэбтри с успехом дебютировала в Нью-Йорке, Филадельфии и Бостоне и вернулась в Сан-Франциско, где будет выступать в течение месяца с новой программой в Оперном театре. Но до начала официальных гастролей она согласилась дать премьерное выступление во вновь открываемом салуне «Славная дыра». Многие наши читатели, должно быть, помнят, что салун закрылся два года назад. Новый владелец салуна, Тэплор Кантон, предприимчивый бизнесмен из Техаса, пообещал, что возрожденное заведение займет достойное место среди самых блестящих увеселительных и культурных центров города.

То обстоятельство, что первое выступление эстрадной звезды Лотты Крэбтри пройдет именно в этом салуне, свидетельствует об истинности намерений бизнесмена. Мы рады приветствовать мистера Кантона в Сан-Франциско!

* * *

Каталина скомкала газету. Похожие объявления она уже прочитала в других изданиях. Будь он проклят! Как, черт возьми, ему удалось заманить Лотту Крэбтри?

И впрямь «предприимчивый бизнесмен»! Правда… больше на бандита похож. Чума! Интересно, сколько ему пришлось выложить за эти объявления?!

Каталина зло выругалась про себя. Лотта Крэбтри была живой легендой Сан-Франциско. Дочь бедного шахтера, она начала свое восхождение с деревянных подмостков, на которых выступала перед рабочими, еще будучи ребенком. Снискав славу звезды мюзик-холлов, она перебралась на Восток, где, как говорит молва, и стала самой высокооплачиваемой актрисой Америки.

Иногда она заезжала в Сан-Франциско, хотя выступала здесь редко — и, конечно, не в салунах. Отсюда новый вопрос. Чем удалось Кантону соблазнить Лотту Крэбтри, чтобы она согласилась выступить даже не в обыкновенном салуне, а в скандально известной «Славной дыре»?

И почему она, Каталина Хилльярд, не узнала новость первой через кузена Тедди, а прочитала это, как все, в газетах?

Каталина в гневе швырнула газету. Выступление Лотты Крэбтри привлечет огромную толпу в «Славную дыру», в заведение с подмоченной репутацией. Это знаменательное событие сотрет из памяти людей все дурное, что было известно о салуне.

Как ему удалось это сделать?

Кантон не производит впечатления человека, имеющего много друзей. Он был всегда один, и Каталина подозревала, что, когда он с людьми, он все равно одинок. Она сама такая, и она распознала в нем свое подобие себе.

Каталина знала об адвокате Дэйвиде Скотте — Тедди сообщил ей о собеседовании, которое выдержал его брат. Она порасспросила кое-кого из завсегдатаев об этом юристе и не узнала почти ничего, кроме того, что он, кажется, честный человек, а этого качества ее посетители не хотели видеть в своих адвокатах.

Источником удачи мог быть Квинн Девро, имя которого как-то упомянул Кантон, но зачем он станет помогать этому беспринципному и безжалостному мужлану? В этом не было смысла. А Кэт не понимала бессмысленных поступков. Но ей не хотелось быть раздавленной. Означает ли объявление, что Кантон собирается и после открытия потчевать своих посетителей чем-то особенным? Если да, то ей придется делать то же.

Но кто в целом мире может превзойти Лотту Крэбтри? Нужно что-то придумать, иначе ее заведение потеряет лицо, а она — доход. Все в городе знали, что Ледяная Королева была если не прямо, то косвенно замешана в несчастьях, свалившихся на «Славную дыру». Это было на руку Каталине, так как охраняло ее от домогательств. Когда-то она пустила слух о большой любви к человеку, убитому на войне, о вечной любви, которую она всегда будет чтить. Каталина даже разыскала в лавке и купила портрет приятного молодого человека в военной форме, который и повесила на видном месте. Но она знала, что даже намек на слабость разрушит ту стену, которую она воздвигла между собой и своими клиентами.

Проклятый Кантон.

Каталина подняла с полу газету и расправила ее. Она не обращала больше внимания на объявление Кантона. Теперь она искала нечто, способное потрясти мир.

И на шестой странице она это нашла.

* * *

Тедди сопровождал Молли во время прогулок. Молли взирала на мир из-под широкополой шляпы. Только присутствие несокрушимого, надежного Тедди позволяло ей держаться прямо, без провожатого она бы умерла от страха. Впервые за шесть недель, которые она провела в «Серебряной леди», девушка отважилась отойти от дома дальше, чем на расстояние брошенного камня.

Ее ручка, затянутая в перчатку, дрожала. Тедди вовремя заметил это и взял ее под руку.

А что если она заметит его?

От этой мысли Молли кинуло в дрожь, несмотря на теплое утро. Она и так рисковала, время от времени выполняя в «Серебряной леди» функции «хозяйки». Она знала, что в салуне он ее не найдет. Он почитал тягу к алкогольным напиткам за дьявольское искушение. Если бы Молли сохранила способность смеяться, она бы от души расхохоталась над этим лицемерным утверждением. Но в ней жил только сдавливающий душу страх, который не отпускал ее ни на минуту.

Приехав в Сан-Франциско, Молли совершила поступок куда более отчаянный, чем совместные прогулки с мужчиной по многолюдным улицам города.

Девушка покинула родной дом без гроша в кармане. В простом шерстяном платье. Ей пришлось схорониться в перевозившем сено вагоне, направляющемся в Сан-Франциско. И когда она очутилась в чужом городе, то перед ней со всей неотвратимостью встал вопрос: что делать дальше. Голодная и испуганная, она провела ночь в каком-то темном углу, а на следующее утро отправилась искать работу.

Едва взглянув на нее и выслушав дрожащий лепет, владельцы магазинов отсылали ее прочь. Она не знала, как ответить на вопрос, что она умеет делать. Молли и помыслить не могла, чтобы рассказать, что она занималась шитьем с тех самых пор, когда смогла держать в руках иголку: она ненавидела это занятие и ни словом не обмолвилась о своем умении и золотых руках.

Все следующие дни были полны ужаса и голода. Девушка боялась, что ее разыщут, боялась шумных улиц и темных ночей. Как-то она краем уха услышала, что из салуна «Серебряная леди» уволился повар. Махнув на свое полное неумение готовить, в отчаянной попытке обрести надежный кров и хоть какую-то пищу, Молли рискнула. Приготовление пищи, решила она, не может быть сложным делом. Она не раз наблюдала, как готовит Инее, пока в один прекрасный день та не исчезла, а на ее месте не воцарилась другая кухарка, которая никого не пускала в свои владения.

Войдя с черного хода в «Серебряную леди», Молли старалась держаться гордо и независимо. Первым ее встретил и оглядел с жалостливым любопытством Тедди. Потом появилась и сама мисс Каталина. Присутствие элегантной женщины, изумрудные глаза которой освещали, казалось, все тайники души, заставило девушку онеметь от робости.

Каталина сразила Молли первым же вопросом. Где она работала раньше? Много ли ей приходилось готовить? Молли солгала, что уже поработала в нескольких местах, и прочитала недоверие в глазах владелицы салуна. Но зеленые глаза смягчились, и девушка была принята с испытательным сроком. Мисс Каталина предложила ей комнату и после короткого раздумья сказала, что перед тем как приступить к работе, девушка должна несколько дней отдохнуть. Кроме того, ей нужно подобрать одежду. И Молли преисполнилась чувством благодарности.

К несчастью, в первый же день своей трудовой деятельности Молли сожгла хлеб, который намеревалась испечь, и посетители салуна едва не задохнулись от дыма.

Тогда Молли поднялась наверх, в свою комнату, сняла платье, подаренное ей мисс Каталиной, и переоделась в свое старенькое. Глядя с сожалением на платье, она разложила его на кровати. Это было прелестное ситцевое платье ярко-голубого цвета. Несмотря на то, что дорогим его нельзя было назвать, красивее у нее никогда не было. Но сейчас рукав был обезображен прожженным пятном. Если бы платье принадлежало ей, она бы все равно его сохранила. Но платье было чужое, а украсть у человека, который был добр к ней, девушка не могла.

Как раз в тот момент, когда Молли закрывала за собой дверь, ее окликнула мисс Каталина. Рука Молли прилипла к дверной ручке, и мурашки страха побежали по спине. Молли привыкла к расправам над собой — словесным и физическим.

Выражение лица мисс Каталины было, как всегда, бесстрастным, но в глазах светилось нечто, похожее на понимание, что позволило Молли успокоиться. Ее хозяйка была такой красивой. Иногда Молли казалось, что Каталина сошла с полотна какого-то замечательного художника. Ледяная Королева вопросительно взирала на Молли:

— Ты куда-то собралась?

— Я думала… мне так стыдно…

— Из-за того, что ты солгала, что умеешь готовить, или из-за того, что ты чуть не спалила салун?

— Мне стыдно и за то, и за другое.

— Куда ты собираешься идти?

Молли безнадежно пожала плечами. Мисс Каталина вздохнула:

— А это платье?.. — и она покачала головой.

— Я не хотела обманывать. Я на самом деле думала, что умею готовить.

— Но ведь тебе не приходилось этого делать раньше, не так ли?

— Нет, мадам.

Мисс Каталина улыбнулась.

— Ну, а что же ты умеешь делать?

Молли устала от вранья. Она опустила голову и прошептала:

— Боюсь, ничего.

Каталина внимательно рассматривала девушку.

— У тебя правильное произношение… Если ты распустишь волосы, то будешь просто красавицей. Не хочешь ли попробовать себя в качестве «хозяйки» заведения?

Молли застыла. Шанс. Еще один шанс. Шанс затаиться, подкопить денег и, может быть, податься куда-нибудь на Восток, достаточно далеко, чтобы он не разыскал ее. Но что она скажет посетителям? Сможет ли она выжать из себя хоть слово? Тедди говорил ей, что дурное обращение с девушками в «Серебряной леди» запрещено и что от них не требуются ничего, кроме того, чтобы быть любезными, очаровательными хозяйками и развлекать гостей. Она и сама имела возможность убедиться в правоте его слов вчера, когда одного грубо-навязчивого посетителя попросту выставили за дверь. Но тем не менее…

Она не могла забыть эти руки, ползущие, жадно шарящие, и Молли не была уверена, что сможет запросто беседовать с мужчинами, как другие девушки.

Но идти ей некуда. Спрятаться негде. Здесь по крайней мере ей гарантирована хоть какая-то защита. Она попробует. Она должна использовать свой шанс.

Молли крепко вцепилась в руку Тедди и ускорила шаг. Подняв глаза, она встретилась взглядом со своим телохранителем. Друга она потеряла давно, защитника — недавно. Хорошо бы иметь обоих.

Как бы она хотела чувствовать себя в безопасности!

 

Глава седьмая

Улица, где располагалась «Славная дыра», была запружена народом. Респектабельные леди, которым никогда бы не пришло в голову заглянуть в салун, пришли послушать Лотту Крэбтри.

В этот вечер Каталина даже не пыталась состязаться с Маршем. Что бы она ни предложила — все бы померкло в сравнении со зрелищем в салуне Кантона. Но ничего. Скоро пробьет ее час. Очень скоро.

Собираясь на открытие «Славной дыры», Каталина не могла сдержать чувства восхищения перед гениальной расторопностью соседа. Вечером ей предстоит не самое приятное времяпрепровождение. Тем не менее, получив от Mapша Кантона официальное приглашение, она не могла не принять его, чтобы не позволить ему думать, что она, Каталина Хилльярд, струсила или побеждена. Нет, она наденет свое самое нарядное платье — из черного бархата, которое удивительно подчеркивает красоту ее роскошных волос, — и будет очаровательно улыбаться.

Каталина оделась. Старательно расчесала волосы, уложила их французским узлом и заколола перламутровыми заколками. Затем она подкрасила щеки и губы, слегка, только чтобы придать им розовый блеск.

Отступив назад, Каталина оглядела себя в зеркале с ног до головы. Выглядела она замечательно. Лучше не бывает. Женщина взглянула на часы и сделала первый шаг в логово зверя.

* * *

Каталина Хилльярд обязательно придет. Марш знал это так же точно, как то, что после жизни наступает смерть. Она придет, чтобы не доставить ему удовольствие своим «неприходом».

Самый лучший стол Марш зарезервировал для нее. Для них. Второй по удобству столик был оставлен для Кристофера Бакли, «Слепого Христа», как его называли. Бакли был владельцем уютного кафе, расположенного в деловой части города, и, по слухам, был «серым кардиналом», делающим большую политику за спиной официальных политических деятелей. Кантону сообщили, что, если он хочет остаться на плаву, с этим человеком следует поддерживать добрые отношения. Бакли обмолвился как-то о своем желании послушать Лотту Крэбтри, и Марша тут же предупредили, что надо оставить лучший столик для Бакли. Но лучший Кантон оставил для себя и Каталины.

Марш из кожи лез вон, чтобы казаться любезным. Боже! Как это было трудно после того, как он долгие годы отрабатывал леденящий взгляд и угрожающие жесты. Хью О'Коннелл дал ему несколько советов, и в конце концов Марш обреченно проворчал:

— Раз нужно, значит нужно.

Впервые после войны Марш облачился в приличный костюм, и сразу же на него нахлынули воспоминания, от которых он старательно отгораживался. Признаться, он и сам устал от черного. Из года в год он носил черные одежды, и цвет был частью образа, который Марш создавал десятилетиями. Черный цвет был постоянным напоминанием о профессии: о перестрелках, стычках, схватках.

Посмотрев в зеркало, он не узнал себя. Утром Марш побывал у парикмахера, подстригся и сделал прическу. Легкая седина, пробивающаяся сквозь иссиня-черную щетку густых волос, делала его невероятно элегантным. Черты лица Кантона стали если не мягче, то благороднее.

Марш смотрел в зеркало и не видел привычного лица убийцы. Неужели это одежда изменила его? Или что-то другое? А может, ему почудилось? Может, он выдает желаемое за действительное?

Кантон с отвращением отвернулся от зеркала, мечтая о том, чтобы все поскорее осталось позади, чтобы он остался в одиночестве или по крайней мере наедине с собакой. Пес был в салуне еще утром, но к вечеру количество барменов и официантов стремительно увеличилось, и животное как сквозь землю провалилось. Маршу хотелось последовать за ним.

Бросив последний, недовольный взгляд в зеркало, Марш Кантон направился к лестнице, а может быть, — в новую жизнь.

А может, ему придется убедиться, что новой жизни не бывает.

* * *

Каталина Хилльярд обставила свое появление в салуне Кантона со всею торжественностью. Впрочем, возможно, любое ее появление вызывало у публики шок.

Марш уже давно не реагировал на женщин, но и у него перехватило дыхание, когда Каталина внесла себя в «Славную дыру». Он всегда восхищался красотой этой женщины, но сегодня она была выше всяких похвал. На Каталине было черное бархатное платье, обтягивающее восхитительные формы и складками ниспадающее на пол. Оно не было модным, без турнюра, без лишних украшений и бантов. Точнее, платье было вне моды и своей изысканной простотой подчеркивало жгучую красоту Каталины. Руки женщины были затянуты в длинные черные шелковые перчатки. Единственным украшением было золотое ожерелье с небольшим изумрудом, подчеркивающее насыщенный цвет прекрасных глаз, и перламутровые заколки, оттеняющие темную тяжесть волос. Скромная элегантность Каталины делала остальных женщин в зале расфуфыренными наседками.

Марш был потрясен, даже несмотря на то, что он ни на секунду не забывал, что по вине этой женщины его избили, бросили в тюрьму и чуть было не «шанхаировали».

Словно по мановению волшебной палочки, публика оторвала взгляд от него, хозяина салуна, от сцены, на которой разыгрывались музыканты в ожидании выхода Лотты Крэбтри, от дверей, за которыми скрывались другие приглашенные, — все с напряженным вниманием следили за величественной женщиной, с уверенным и вызывающим видом приближавшейся к Кантону.

Марш встретил ее на середине зала. О вражде между ними уже перешептывались. Честно говоря, Марш немало потрудился для появления этих слухов, зная по прошлому опыту, что «жареное» возбуждает интерес и увеличивает число клиентов. Он вежливо поклонился:

— Добро пожаловать в «Славную дыру». Вы — моя самая долгожданная гостья.

— Ну, что вы, — сладко улыбаясь, ответила Каталина, — «долгожданная» — не совсем верное слово. Я бы сказала «любопытствующая»: я люблю открытия салунов почти так же сильно, как и их закрытия.

— Неужели я чем-то вызвал ваше раздражение, мисс Каталина?

— О нет конечно, мистер Кантон. Я должна вас поздравить с Лоттой Крэбтри. Кроме того, не желая оставаться в долгу, я приглашаю вас в «Серебряную леди». Я надеюсь, вы найдете время посетить меня и оценить… маленький презент, который я делаю… Сан-Франциско.

Марш вопросительно выгнул бровь:

— Когда же это будет?

В ответ он получил ослепительную улыбку.

— Об этом вы прочтете в завтрашних газетах.

Марш расплылся до ушей, и ему не пришлось совершать над собой усилие.

Марш пришел в возбуждение. Дикое и непредсказуемое. Это было совершенно новым чувством для него самого.

Кантон заметил победный блеск в ее глазах, глубоких и влекущих, и вновь поклонился. От Каталины исходил бодрящий аромат диких цветов и душистых трав.

— Я весь во власти предвкушения, мисс Каталина, — шепнул он, беря ее под руку. — Я надеюсь, вы разделите со мной столик.

Каталина кивнула, будучи не в силах высвободиться из цепких рук Марша, не вызвав скандала. Нет, она не доставит ему этого удовольствия.

Она была удивлена тем, что, как только его рука в белой перчатке дотронулась до ее в черной, все ее существо начала бить дрожь. Казалось бы, ткань должна служить надежной защитой, но этого не случилось.

Сам же Марш почувствовал такое жжение по всему телу и особенно в паху, как будто его подпаливали изнутри.

Их взгляды снова встретились, скрестились, и Каталина опустила глаза. Марш понял, что она не сдалась, просто не захотела привлекать внимания, и был вынужден вновь отдать ей должное. Она с блеском выиграла и этот раунд.

Бурное крещендо оборвалось, и глаза зрителей устремились на сцену, на Лотту Крэбтри.

Марш подвел свою гостью к столику и с почестями усадил ее. Ни один человек в зале не обращал больше внимания на них, и Кантон понял, почему Дэйвид Скотт настоятельно советовал ему не жалеть денег на Лотту Крэбтри.

Она покорила зал с первой секунды появления на сцене. Когда Лотта была еще девочкой, ее заметила и выучила Лола Монтес, эстрадная звезда, гордость Калифорнии. У Лотты была обворожительная улыбка и заразительный смех. Рыжеволосая, с блестящими черными глазами, она танцевала и шутила, приглашая всех принять участие в веселье. «Славная дыра» надрывалась от хохота, и Марш почувствовал сильный прилив гордости за то удивительное превращение, которое произошло с недавней развалюхой-салуном. Марш завершил дело, которое не имело ничего общего с его прежними занятиями, и это доставляло ему удовольствие. К тому же напротив него сидела красивая женщина, которая, глядя на представление, была не в силах скрыть радостной улыбки, такой же редкой — он это чувствовал инстинктивно — как и его собственная. Один раз она даже захотела поделиться с ним своими впечатлениями от представления, но вовремя опомнилась и замерла. И тогда Марш почувствовал себя обделенным.

Когда первая часть представления, закончилась, Каталина поинтересовалась:

— А что вы будете делать со «Славной дырой» дальше?

— Что-нибудь придумаем, — ответил Кантон. — «Славная дыра» вновь стала респектабельным заведением.

— Надолго ли? — сладким голосом уязвила его Каталина.

— Ну… я собираюсь сделать из «Славной дыры» образцовое заведение, — сухо ответил Кантон. — Я привык чтить закон.

— Никогда бы не подумала, мистер Кантон.

— Тэйлор, — поправил ее Марш.

Он так чуть было и не сказал — Марш, но вспомнил, что ему следует дистанцироваться от Марша Кантона, наемного убийцы. Казалось, что прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом. Но Кантон слишком хорошо понимал, что тени прошлого всегда с ним.

Каталина лукаво склонила голову на плечо.

— Вы не слишком похожи на человека по имени Тэйлор.

Марш подумал, что произнес имя неубедительно. Надо быть осторожным. Если за спиной тех, кто напал на него, стояла эта женщина, ей будет смертельно интересно узнать его настоящее имя. И если это случится, он загремит в тартарары вместе со своим респектабельным заведением.

Кантон хмыкнул.

— Вы тоже не выглядите как Каталина.

— А что бы вы предложили?

— Ну, наверное, Кэт.

— У кошечек есть коготки.

— Именно поэтому вам так идет это имя.

Кантон улыбнулся, объясняя ей взглядом, что он слишком хорошо понимает, что она пыталась от него избавиться.

— Я всегда восхищался этими животными, — продолжал Марш. — Их… умом. Интересно, можно ли выдрессировать кошку, конечно, если она попадет в хорошие, твердые руки?

— В отношении кошек не существует такого понятия — «хорошие руки».

— А исключения?

— Не бывает.

— Вы так уверены? — развлекался Кантон. — Исключения бывают всегда.

— Не ожидала от такого мужчины, как вы, такой гибкости суждений.

— А какой я?

— Прямолинейный. Бескомпромиссный. Опасный.

— В ваших устах это звучит как комплимент. Как это говорится… свояк свояка видит издалека?

— Правильно, мистер Кантон.

В ее словах звучал вызов, и Марш услышал его. Раньше он никогда не вступал в словесные баталии с женщинами, а оказалось, что это восхитительно. Это возбуждало. Не отрывая глаз от Каталины, Марш потянулся за бокалом шампанского. За ним неотрывно следили ее кошачьи глаза, зеленые, ленивые, властные и чувственные.

У Марша ныло в паху. Он испытывал болезненное желание прикоснуться к мраморной коже под полночной чернотой бархатного платья, притронуться кончиком языка к ямочке у нее на шее, провести рукой по эбеновым волосам, которые казались мягкими, как шелк.

Черт! Раскатал губу! У него разве что слюна не висела, как у собаки.

И все это по отношению к женщине, которая была его врагом… Но именно это и подогревало Кантона. Он и мысли не допускал, что в его желании было нечто большее, чем специфическая месть.

Увлекшись Каталиной, Марш едва расслышал взрыв аплодисментов. На сцену снова вышла Лотта Крэбтри. Зал рукоплескал, а он чувствовал только жар, который волнами перекатывался от него к Каталине и обратно. Марш был уверен, что женщина тоже ощутила это тепло: щечки ее порозовели, глаза возбужденно блестели.

Итак, Ледяная Королева подвластна чувствам! Кантон накрыл своей рукой ее ладошку. Щеки ее из розовых стали пунцовыми. Словно обжегшись, Каталина отдернула руку.

— Может быть, шампанского? — хрипло поинтересовался Кантон.

— Мне бы не хотелось разорить вас слишком быстро, — в голосе Каталины звучала неведомая ей самой чувственность. Она хотела ответить Кантону язвительно, а получилось чуть ли не распутно.

Они сидели за столом, слушая Лотту Крэбтри, Кантон не отрывал глаз от лица Каталины. Их язвительные мысли скрестились в немом диалоге. Возбуждение нарастало с каждой секундой. Кантон не хотел упускать этих мгновений: безмолвный обмен чувствами доставлял ему странное наслаждение.

Марш едва расслышал взрыв аплодисментов, когда Лотта Крэбтри завершила свою программу, и Хью О'Коннелл поднялся на сцену и оповестил уважаемую публику, что отныне каждый вечер в «Славной дыре» посетителей ждет увлекательное зрелище.

Зал наполнился гулом голосов — люди обменивались впечатлениями. Многие бросились к столику Марша, чтобы поздравить его с невиданным успехом. Мимолетное чувство гордости улетучилось, когда Марш осознал, что единственное, чего он желает в этот момент, в чем действительно нуждается, — это женщина, сидящая напротив. Принимая поздравления, он краешком глаза заметил, как она поднялась из-за стола, направилась к двери и… исчезла. И он ничего не мог поделать! По крайней мере, сейчас. Приличия обязывали.

Желание не покидало его тела. Стараясь выглядеть любезным, он сомневался, что это у него получалось. Черт! Он не умеет себя даже прилично вести. И это он, Марш Кантон, который некогда с легкостью повелевал своими чувствами и слыл одним из самых галантных молодых людей в Джорджии.

В конце концов Марш переложил обязанности гостеприимного хозяина на Хью, а сам выскользнул через черный ход на улицу, на воздух, прочь от преследующего его томного аромата диких цветов.

* * *

Каталина предпринимала поистине героические усилия, чтобы «Серебряная леди» превзошла «Славную дыру». Для постоянных клиентов она ввела новую услугу: напитки на дом.

В тот вечер она лично встречала посетителей, давая возможность каждому почувствовать себя желанным гостем и не печалиться из-за того, что выступление Лотты Крэбтри прошло без него. Ледяная Королева пускалась в разговоры о политике, расспрашивала посетителей об их семьях, и они на глазах распухали от гордости и удовольствия.

Какой-то новенький прикоснулся к ней, и Каталина, почувствовав внезапное отвращение, едва сдержалась, чтобы не отскочить от него.

Почему прикосновения Кантона не вызывали у нее отвращения и брезгливости, не будили в памяти воспоминаний, которые надежно охраняли ее неприкосновенность? Почему его прикосновения разбудили в ней нечто сокровенное, отзывающееся томительно-сладкой болью и мучительным желанием? Она даже не могла точно определить, где возникает эта боль. Странное томление охватывало ее всю целиком — и тело, и душу.

Нужно сопротивляться и выстоять. Однажды она отдала свое сердце и надежды бесчестному человеку и была подло предана. Повторения она не допустит.

Нужно избавиться от Кантона. Каталина не хотела даже мысленно назвать его Тэйлором. Он был… слишком… грубо-материальным для такого… учтивого имени. Никакое другое имя не подходило ему больше, чем Кантон. Жесткий человек. Жесткое имя.

Вечер был в самом разгаре. Каталина делала вид, что одаривает посетителей своим вниманием. На самом деле все ее мысли были сосредоточены на отсутствующем черноволосом мужчине в черной одежде с гипнотическим и леденящим душу взглядом.

Интересно, чем он занят? Наверное, наслаждается выступлением Лотты Крэбтри. А потом… наверное, они поужинают вместе.

И Каталиной овладела ревность.

* * *

Лотта Крэбтри задумчиво рассматривала гостя, затягиваясь длинной черной сигарой.

Кантон прислал ей огромный букет цветов и коробку сигар, которым, по слухам, она отдавала предпочтение. Последнее ей особенно понравилось. Большинство мужчин об этом бы даже и не подумало.

Лотта сидела в гримерной «Славной дыры», потягивая холодное шампанское и размышляя, не заняться ли ей с Кантоном чем-нибудь более приятным, чем банальный разговор. Может быть…

Он был многолик, этот Тэйлор Кантон. Лотта согласилась на его предложение, потому что об этом просил Дэйвид Скотт, который однажды оказал ей неоценимую услугу. Завтра вечером она начинает свою официальную программу в Сан-Франциско, а сегодня сделала одолжение Кантону, хотя менеджер старался удержать актрису от этого поступка. Выступления в салунах подрывают престиж, но Лотта всегда поступала по своему усмотрению и всегда отдавала долги. Особенно тем, кто поддержал ее в самом начале карьеры.

Кантон заинтриговал Лотту с первой секунды. Он не был похож ни на владельца салуна, ни на кого-либо из мужчин, с кем ей приходилось сталкиваться. Лотта удивилась, что Дэйвид Скотт поддерживает отношения с таким человеком. Людей, похожих на Кантона, Лотта встречала в шахтерских поселках, среди золотоискателей — волки в стаде овец.

У него были манеры джентльмена, хотя глаза выдавали темное прошлое. Да, поклонник у нее сегодня неординарный.

— Вы говорите с южным акцентом, не так ли? — поинтересовалась Лотта.

— Я думал, он давно исчез, — улыбнулся Кантон. — Но вы правы. Джорджия.

Женщина заметила, что Кантон улыбался только губами. Глаза оставались настороженными.

— Почти исчез, но я слышу. У меня способности к этому, — сообщила довольная собой Лотта, продолжая разглядывать Кантона.

— Вы из богатой семьи?

— Из некогда богатой семьи.

— До войны?

— До войны, — подтвердил Марш.

— А как вы стали владельцем салуна?

— Я выиграл его.

— Вы играете в азартные игры?

— Бывает.

— А что еще бывает?

Кантон взял сигару и прикурил. Молчание бывает красноречивее слов.

— Вы думаете, я задаю слишком много вопросов, — спросила Лотта. — Да, это так. Стать хорошей актрисой можно, только раскусив человеческую натуру. Нужно хорошо знать и понимать людей.

— Вы понимаете меня?

— Сомневаюсь, чтобы хоть кто-то понимал вас. Даже вы сами.

Теперь он улыбнулся по-настоящему — губами и глазами. Кантон наклонился и прикоснулся к ее губам, и Лотта ответила, но того безудержного, зверского желания, которое он испытал полчаса назад, не было, и Кантон сразу понял это. Он старался искусственно вызвать страсть, но у него ничего не вышло.

Марш молча выругался. Лотта Крэбтри была красивой, восхитительной женщиной, мечтой вожделеющего мужского населения страны, а он не чувствовал ничего, кроме легкого тщеславного удовольствия.

Лотта Крэбтри подождала мгновение и отстранилась.

— С вами за столиком сидела красивая женщина, — слегка улыбнулась она.

Марш настороженно кивнул.

— Но она быстро ушла, — заметила Лотта.

— Она владелица салуна напротив.

— Дружеское соперничество? Он покачал головой.

— Эта женщина хотела, чтобы меня «шанхаировали».

Актриса откинулась на диванчике и прищелкнула языком.

— Даже со сцены я чувствовала жар, разливающийся между вами. Это не похоже на ненависть.

Кантон ухмыльнулся.

— Когда мы рядом, что-то происходит. Фейерверк. Извержение вулкана.

— Жаль, — с искренним сожалением произнесла Лотта, глядя на Кантона с нарастающей страстью, — могло бы получиться очень интересно…

Больше она ничего объяснять не стала. На секунду Марш почувствовал сожаление по утраченным возможностям.

— Все еще может быть, — пробормотал он.

Лотта покачала головой.

— Я никогда не была второй.

— Нет конечно, — согласился Кантон.

— Ну, а теперь не отвезете ли вы меня в отель, мистер Кантон?

— С удовольствием, мисс Крэбтри.

* * *

Кэт расчесывала волосы, когда послышался скрип экипажа. Уже светало. Оба салуна были давно закрыты.

Женщина подошла к окну. Кантон помогал Лотте Крэбтри подняться в экипаж. Кантон сел вплотную к женщине, и в блеклом свете зари Каталина разглядела, как Лотта повернулась к Маршу и улыбнулась.

У Каталины перехватило дыхание. С руганью, которая бы сделала честь любому матросу, она в сердцах запустила расческой в стакан с портвейном, который дожидался ее на тумбочке у кровати.

Стакан разбился. Темно-красная жидкость растеклась по шелковой простыне.

Пятна. Боже мой, пятна.

 

Глава восьмая

Пятна.

Лиззи Джонс уставилась на грязную простыню, в центре которой красовалось красное пятно. Кровь. Ее кровь.

Ее вырвало. Желудок болел. Болело все тело. Она чувствовала себя так, как будто ее резали на куски.

Пока все это происходило, она лежала с закрытыми глазами, воображая, что находится совсем в другом месте. Но боль была ужасной. Как будто острый кинжал проникал внутрь ее, и каждое движение возвращало ее в привычную реальность.

Считалось, что именно в этот день ей исполнилось тринадцать лет, и ее мать решила отметить день ее рождения. Раньше этот день никогда не отмечали. То, что произошло сегодня, было первым и единственным подарком, который она получила ко дню рождения.

Лиззи чувствовала приближение этого момента. Она замечала, как жадно разглядывают ее мужчины, чувствовала их щипки, когда разносила напитки по залу. Кроме того, она слышала о сделке. Лиззи попыталась было сбежать, но шериф, которому заплатила мать, приказал разыскать ее и вернуть назад. Ее заперли в комнате с одним заколоченным окном.

Лиззи выдержала все попытки умертвить ее еще в утробе, а потом прошла через полное материнское пренебрежение и равнодушие. Иногда ее жалела какая-нибудь мягкосердечная шлюха, которая вскорости куда-нибудь исчезала. Мать ее не пожалела ни разу.

Всю недолгую жизнь к Лиззи относились как к рабыне. Она никогда не ходила в школу, не знала, что существует другая жизнь, без постоянных совокуплений, пьяных драк и женских склок. Лиззи выжила только потому, что ей достался выносливый организм. Выживание было единственным, что она делала на этом свете.

Ее мамочка обратила на Лиззи внимание, когда девочка стала наливаться и хорошеть.

После того памятного первого свидания с мужчиной ей выделили отдельную комнату, но денег у нее никогда не было. Их забирала мать.

Лиззи научилась отключаться, как только в дверях появлялся мужчина. Она снова стала подумывать о побеге, но вспомнила, как ее приволокли домой и закрыли в комнате. Что же ей делать? Мать без устали твердила Лиззи, что она никчемное существо, не пригодное ни к чему другому, кроме как служить подстилкой посетителям.

Итак, ей оставалось только воображать, что она находится где-то в другом месте, а тело ее принадлежит не ей, а кому-то другому. Однажды Лиззи видела пейзаж с морем, и теперь, во время встреч с мужчинами, она воображала себя в море, потому что оно казалось глубоким и чистым. И пока мужчина был с ней, она думала о море.

Спустя некоторое время ее стал регулярно навещать Джеймс Кэхун. Похоже, денежки у него водились: он приходил несколько раз в неделю. Кроме того, он старался вести себя прилично. Лиззи было около пятнадцати, когда Джеймс предложил ей убежать с ним и стать его женой. Он даже пообещал заботиться о ней.

Он любил ее.

Впервые в жизни у Лиззи появилась надежда, но… скоро пропала.

Каталина отогнала воспоминания. Прошлого больше нет! Она не желает вспоминать, что вступила в жизнь как Лиззи Джонс, сначала несчастный, маленький гадкий утенок, потом шлюха.

* * *

Марша разбудила собака, и он инстинктивно потянулся к винтовке у изголовья.

Он почувствовал себя идиотом: солнечные лучи падали только на четвероногого захватчика, больше никого в помещении не было. Еще он почувствовал признательность к собаке. Должно быть, он стареет. Он привык реагировать на легчайший шорох: скрип ветки, трение лошадиных копыт о сосновые иглы, скрип половиц.

Марш уставился на собаку, она — на него. Было ясно, что животное рассержено, очевидно, тем, что вчера из-за столпотворения ему пришлось убраться.

— Это то, к чему тебе следует привыкнуть, — проворчал Марш, удивляясь вежливости, с которой он обращался с проклятой псиной.

Его подтачивало чувство неуверенности. Кантон достал винтовку, примерился к ней, подладился, погладил ствол, вспоминая ощущение сродства с оружием, которое делало винтовку частью его самого. Не следует пренебрегать предосторожностью. Как бы далеко он ни уехал, недоброжелатели всегда найдутся. Или те, кто ищет славы. Они могут разыскать его.

Куда подевалась его былая осторожность, предвидение того, что случится через секунду. Где умение, приобретенное им за три года службы в качестве разведчика под началом генерала Ли, которое он затем отточил, выбрав путь наемного убийцы?

Марш потянулся, проверяя силу мускул, сильных и гибких, как всегда, и одним махом соскочил с кровати. Кантон был обнажен и наслаждался чувством полной свободы и раскованности. Так он не спал со времен обучения в университете. Почти всегда он спал полностью одетым, так как не мог позволить застать себя врасплох. Возможность спать раздетым была для Марша своеобразным символом прощания с прежней жизнью и освобождением от прошлого. Но… Все равно, следует быть настороже, нельзя позволить себя убаюкать ложному чувству безопасности. Для него нет понятия «безопасность». И никогда не будет. Именно поэтому сам факт крепкого сна так встревожил Кантона.

Солнечные лучи играли на начищенных половицах, а это значило, что время близится к полудню. Скоро должен появиться Хью, чтобы готовить заведение к вечернему приему гостей.

Марш услышал глухое рычание и взглянул на собаку. Он еще ни разу не дотронулся до нее, хотя разговаривал часто. Винчестер соблюдал дистанцию, но пищу иногда брал.

— Ты становишься жадным, не так ли? — пожурил Марш, прекрасно понимая, что в еде, а не в его обществе нуждается животное. Мысль эта поразила Марша. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, когда кто-либо нуждался в нем, в его поддержке, в его обществе?

Очень много.

Пятнадцать лет назад, стоя над безоружным человеком, Кантон медленно убивал его. Пуля за пулей. В самые больные места. Он даже получал от этого удовольствие. Конечно, у него были причины для убийства, но в эти минуты он хорошо понимал, что продает душу дьяволу. Это было последней каплей, которая вывела его за рамки человеческой природы.

Переступив черту, Марш сознательно не позволял себе никаких привязанностей. Ни к человеку, ни к месту, ни даже к животному. Он не давал кличек своим лошадям и часто менял их. Немногими удовольствиями, которым Кантон предавался, были изысканные вина и кушанья да еще час-другой с роскошной, раскрепощенной женщиной.

Когда же ему перестало этого хватать?

Собака снова зарычала. Пора положить конец этому… этому самокопанию. Все еще обнаженный, он подошел к окну и бросил взгляд на окно комнаты Каталины. И улыбнулся. Проклятие! Как хороша она была вчера! Хороша и опасна. Т ю тотчас же отреагировало на воспоминание о женщине: сердце забилось быстрее, кровь с бешеной скоростью побежала по сосудам. Такое не удавалось ни одной женщине. Жаль, что она хотела расправиться с ним. Было бы интересно узнать, как далеко он может зайти. А может быть, он перегорит, подобно встречному огню <Встречный огонь — средство борьбы с лесными пожарами.> , или выжжет в себе влюбленность. А потом он раз и навсегда забудет о своем увлечении.

Марш медленно облачился в рабочую одежду, помедлил секунду, но потом все-таки потянулся за ремнем и пристегнул винтовку. Сегодня она ему понадобится. Чтобы не забывать, кто он.

Кантон направился к выходу. На некотором расстоянии от него плелся Винчестер.

Теперь бы чашечку кофе и что-нибудь перекусить. Возможно, сегодня вечером ему предстоит пройти через соблазн. Любовно-романтические сцены ему всегда удавались.

* * *

Тедди вошел в дом Хью О'Коннелла без стука, как делал всегда. Он и Хью выросли вместе. Родители Хью умерли, когда мальчик был совсем маленьким, и ребенка взяла на воспитание мать Тедди.

В пору, когда Тедди боксировал, Хью был у него менеджером, но блестящих результатов Тедди так никогда и не добился. У него начисто отсутствовал инстинкт убийцы, и через несколько лет спортивной карьеры Тедди окончательно убедился в том, что среди лучших ему не быть никогда. К тому времени Хью влюбился и стал нуждаться в источнике постоянно дохода. Тедди оставил спорт, потому что иначе его бы никогда не оставил Хью.

Когда Хью женился, Тедди стал другом семьи и крестным старшего мальчика. Тедди восхищался Элизабет, которая всегда давала ему почувствовать, что он — член семьи, и постоянно сватала ему одну за другой благовоспитанных девушек из порядочных католических семей. Тедди всегда был с ними застенчив, понимая, что его разбитое, мясистое лицо — это совсем не то, о чем перед сном мечтают девушки.

Каталина Хилльярд, которая первоначально взяла его на работу в качестве вышибалы, была одной из немногих, кто относился к нему с уважением, заставлявшим его видеть в себе не только бывшего боксера-неудачника. Тедди приобрел уверенность в себе, и, хотя он знал, что его грубое лицо отталкивает девушек, в большинстве случаев это не имело для него значения. По большей части девушки были молоденькими, глупенькими, поверхностными и являли собой лишь слабое подобие его работодательницы, которой Тедди искренне восхищался. Тедди был ей предан абсолютно, фанатично. Он прекрасно знал, что, если бы не ее доброта, он бы валялся где-нибудь под забором, воскрешая в пьяных галлюцинациях моменты боксерской славы. А сейчас он был достойным, уважаемым человеком, наслаждающимся жизнью. Кроме того, он влюбился в девушку, которая, казалось, не обращала внимания на его изуродованное лицо и внушительные габариты.

Теперь он был преисполнен благодарности и… ожидания. Он прекрасно понимал, что его ухаживания и путь к счастью должны быть долгими. Молли чего-то опасалась, и Тедди понимал, что ему спешить нельзя. Но девушка доверяла ему, и одно это вдохновляло его и придавало королевское величие.

Шум в доме О'Коннелл был баюкающим, уютным. Даже крик малышей. В этом доме всегда было шумно: как-никак пять ребятишек от годика до десяти лет. Двое старших были в школе, двое средних бросились ему на шею. Навстречу Тедди вышла Элизабет с маленьким на руках. Она вся лучилась счастьем.

— Спасибо, что помог Хью найти работу.

На пороге вырос Хью в новом костюме. Очевидно, он собирался в салун. Тедди полюбопытствовал насчет костюма.

— Это все мистер Кантон, — застенчиво пояснил Хью. — Он оплатил стоимость костюма и еще кое-какой одежды.

Тедди пришел в негодование. Он-то хорошо знал, как Хью и его семья нуждаются в деньгах, много раз он сам пытался одолжить их другу, но Хью всегда отказывался.

— Он что, заставляет тебя покупать новую одежду?

Хью отрицательно покачал головой.

— Нет, говорю же тебе, он сам за все заплатил. Он говорит, что добротная одежда придает стильность заведению.

— Давай перекинемся парой слов с глазу на глаз, — попросил Тедди.

Хью было неловко, но он кивнул, видя, что Элизабет вышла, оставив их одних.

— Что задумал Кантон? — прямо спросил Тедди.

Хью не знал, что ответить. Когда он увидел мистера Кантона, он подумать не мог, что он столкнется с проблемой лояльности. Хозяин был холоден как лед. Но за последние несколько дней что-то в отношении к Кантону у Хью изменилось. Может быть, врожденная преданность человеку, который тебе платит, помноженная на предложение Кантона взять у него взаймы, когда тот узнал, что жена Хью должна скоро разрешиться шестым ребенком. А может быть, Кантон относился к Хью с уважением, в то время как на Побережье его за человека не считали. Но Тедди… который был ближе родного брата… сидел в ожидании ответа.

— Чего от него ждать?

— У нас новая певица. Ее рекомендовал мистер Девро.

Хью замолчал. Боже! Он чувствовал себя Иудой. Но Тедди ждал. Годы близости, почти родства перевесили нравственные колебания, но Хью чувствовал себя худо и дал это понять Тедди.

— Он заказал еще оборудование для азартных игр, — выдавил Хью из себя. — Почти в два раза больше, чем в «Серебряной леди», и… он нанимает хорошеньких девушек, чтобы они работали в качестве крупье.

— Женщины? — изумился Тедди.

Хью неохотно подтвердил. В этом он не был согласен со своим новым хозяином. Девушек обычно нанимали в качестве официанток, буфетчиц, чтобы танцевать с посетителями, но в качестве крупье — никогда. Правда, Кантон ясно дал понять, что собирается предложить посетителям то, чего нет в «Серебряной леди». И сказал, что будет обучать девушек сам.

Тедди хранил молчание. Каталина превратила свой салун в большей степени в клуб для деловых встреч и бесед, чем в заведение с азартными играми. Но сейчас все изменится. Каталина решила победить «Славную дыру», пустив в ход все, что у нее есть. Тедди не думал, что поступать следует именно так. У «Серебряной леди» была устойчивая репутация приличного заведения. Со временем все проблемы решились бы сами собой. Но Каталина была одержима мыслью уничтожить выскочку, а уж он, Тедди, знал силу ее навязчивых идей. Они не развеивались как дым. По его мнению, это было одной из причин, почему она так далеко зашла. Ее рассудок был на поводу у инстинкта.

— Будет ли оборудование «подправлено»? — поинтересовался Тедди.

Хью замотал головой.

— Мистер Кантон очень щепетильно относится к этому. Всякий, уличенный в жульничестве, будет немедленно уволен.

Выслушав донесение, Тедди расстроился. Он надеялся, что можно будет избавиться от владельца «Славной дыры» обычным способом, без криминала. И еще… ему не нравилось нежелание Хью рассказывать. Совсем не нравилось.

— Но ведь должна же быть какая-то зацепка. Может быть, ты ошибаешься?

Хью покачал головой.

— Может, оба салуна смогут мирно сосуществовать… а владельцы поладят?

— Ты не знаешь мисс Каталины.

— Я думаю, мистер Кантон не похож на других. Он просто так не сдастся.

Расстроенные, братья уставились друг на друга. Хью согласился на эту работу, потому что ему нужны были деньги и он хотел помочь Тедди. Зная историю падения «Славной дыры», он предполагал, что это временная работа, но потом ему начало казаться, что это его шанс сделать карьеру под началом хорошего человека, которого он начал если не любить, то уважать.

У Тедди заныло в желудке, что было верным признаком большой беды. Он почувствовал первую трещину в своих многолетних отношениях с Хью. Тедди стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну… я хотел бы попрощаться с Элизабет и ребятишками.

 

Глава девятая

Каталина Хиллъярд, владелица салуна «Серебряная леди», объявила, что она заключила двухнедельный контракт на исполнение канкана во время вечерних представлений.

Танец, зародившийся во Франции, который произвел фурор во всем мире, будет исполнен французской труппой, гастролирующей в Соединенных Штатах. Это будет первое исполнение канкана на Западном Побережье.

Это событие рассматривается обывателями как ответ на вчерашнее выступление Лотты Крэбтри в салуне «Славная дыра».

Вражда между владельцами двух салунов вносит несомненное разнообразие в ночной досуг жителей Сан-Франциско. Наш репортер предсказывает еще более экстраординарные события в ближайшие дни.

* * *

Марш несколько раз внимательно перечитал заметку в «Хронике Сан-Франциско». Подобные объявления были напечатаны и в других газетах. Марш купил газету, услышав, как мальчишка, продавец газет, выкрикивает: «Канкан приезжает в Сан-Франциско». Его ухо откликнулось на мелодичное слово «канкан».

Он был возбужден верховой прогулкой вдоль Побережья. Боже, ему начинала нравиться Калифорния, особенно — свежий ветер с океана.

Он чувствовал себя, как будто очнулся от глубокого, долгого сна, все его тело и мозг ожили, оценив маленькое удовольствие, которое он долгое время не позволял себе.

Теперь не только чувства и рука, в которой он держал винтовку во время перестрелок, но и мозг заработал с полной отдачей, получив приток кипучей крови.

Ледяная Королева сделала ответный ход в их отношениях, которые все больше стали походить на шахматную партию. Эту игру он не хотел проигрывать. Марш страстно хотел увидеть обворожительную мисс Хилльярд побежденной. Он мечтал призвать ее к ответу за то, что его схватили и бросили в камеру. И он прекрасно знал, в какой форме он желает получить контрибуцию.

Марш свернул газету рулоном и вошел в «Славную дыру». Довольно много народу для послеполуденной жары.

Наверное, это результат обывательского любопытства. Он был рад этому. Надо подогревать интерес публики, всячески, зазывая посетителей в свое заведение, особенно в течение ближайших двух недель, когда в «Серебряной леди» будут показывать канкан.

В этом должны помочь его женщины-крупье. Завтра он проведет собеседование с желающими и как можно скорее приступит к обучению. Такое нововведение, как женщина-крупье, должно привлечь посетителей и заставить их раскошелиться. Кроме того, у него новая певица с отличными рекомендациями от Квинна Девро.

За стойкой бара Хью поучал второго бармена, которого он нанял в помощь. О'Коннелл выглядел очень озабоченным, и Марш остановился, чтобы переброситься с ним парой слов.

— Все в порядке?

— Аккомпаниатор новой певицы заболел. Она говорит, что не может выступать без него.

Марш вздохнул. Пригласительные билеты уже распроданы. У Дженни Дэвис, молодой певицы, давно образовалась армия поклонников. Срыв объявленного выступления после Лотты Крэбтри означал крах заведения.

— Где она?

— В гримерной. Ждет вас. Она хочет сама сообщить вам об этом. Да… Вы просмотрели газеты?

Марш кивнул.

— Канкан?

Хью мялся, перебрасывая стакан из ладони в ладонь.

— Я подумал, вам следует знать.

— Я знаю, — сухо отозвался Марш. — Но если нам удастся запустить девочек и Дженни, это существенно уменьшит наши потери и торжество мисс Хилльярд, если только мисс Каталина тоже не поставит женщин за игровые автоматы.

Стакан выскользнул из рук Хью и разбился. Бармен опустился на колени, чтобы собрать осколки.

— Извините, мистер Кантон, — пряча глаза, пробормотал он.

Неожиданно у Марша внутри екнуло. Он не привык к преданности и не ждал ее от людей. Хью работал на него всего три недели. У Марша не было никаких оснований рассчитывать на доброе к себе отношение. Но он рассчитывал, а сейчас понял, что Хью — не «его» человек.

Блаженное спокойствие утра рассеялось. Кантоном овладело обычное циничное отношение к миру. Первым побуждением было уволить О'Коннелла, вторым — использовать его. У Марша пересохло в глотке.

— Ничего, Хью. У нас полно стаканов. Проследи, чтобы девушек сразу проводили ко мне на собеседование.

Хью кивнул, не отрывая взгляда от осколков.

* * *

— Думаю, что мы больше не можем рассчитывать на Хью, — сказал Тедди Каталине.

Она оторвалась от бухгалтерской книги. Канкан был ее удачей. Именно она познакомит американцев с этим танцем. Это ее вклад в развитие развлечений в Сан-Франциско и удачное развитие собственного бизнеса. Но надо избавляться от неприятного соседства.

Делать деньги стоит денег.

Деньги — это власть и защита.

Каталина хорошо запомнила слова Бэна Эбботта. Это был едва ли не первый урок, вызубренный ею. Каталина попыталась сосредоточиться на том, что говорил Тедди.

— Что ты сказал, Тедди?

— Не думаю, что мне удастся узнать что-нибудь еще от Хью. Он не хочет быть нелояльным по отношению к своему хозяину.

— А как насчет его преданности тебе? — ядовито спросила Каталина.

— В том-то и дело. Он разрывается между мной и им и мучается от этого.

— Ему что… нравится этот… этот человек?

— Не знаю, как он относится лично к Кантону, но Хью получает от него деньги.

Кэт молча обругала всех принципиальных.

— Но он сообщил мне, что Кантон нанимает женщин в качестве крупье и для работы с игровыми автоматами.

Каталине показалось, что свинцовый обруч сдавил ей грудь. Это была хорошая мысль. Очень хорошая. Почему она не пришла в голову ей? Она могла бы последовать примеру Кантона, но это в известном смысле означало бы ее поражение. Нет необходимости подражать ему. Каталина Хилльярд может придумать что-нибудь свое и получше, ну, например, как внедрить в американскую моду канкан. Но… она и не подозревала, как изобретателен Кантон.

— Кроме того, Хью сказал, что Кантон не допустит никакого мошенничества.

— Бог мой! — пропела Каталина. — Он же не святой.

— Совершенно ясно, что обычными средствами с ним не справиться.

— Мы можем еще раз подключить капитана Делани.

Тедди покачал головой.

— Не сейчас. Он все еще гневается, что вы не позволили «шанхаировать» Кантона.

Еще один зуб на Кантона. Из-за него она впустую израсходовала ценную услугу, которую ей был должен Делани.

— Канкан вызовет приток публики, — заметил Тедди. — Все жители только и говорят об этом.

— Мы оденем наших девушек в платья, похожие на наряды танцовщиц. Может быть, они сумеют научиться танцу, и мы сохраним этот номер в нашей программе.

Тедди ухмыльнулся.

— Обнаженные ножки лучше, чем женщины-крупье.

Каталина сохраняла серьезность.

— Мне нравилась «Серебряная леди» в том виде, в каком она существовала.

— Мы всегда сможем вернуться назад… у нас есть постоянные клиенты.

— Сможем ли? — засомневалась Кэт. — Людей всегда тянет к чему-то новому.

— Но у нас все было очень хорошо.

Может быть. Каталина не была в этом уверена. Она просто знала, что времена изменились. И причиной этого был Тэйлор Кантон.

Что бы она делала без Тедди?! Он был ее настоящим другом, единственным человеком, с которым она могла разговаривать по душам, единственным, кто знал, что портрет ее мужа — чистейший обман, единственным, кто понимал, почему она должна победить. Однажды, когда Каталина металась в ночном кошмаре, Тедди услышал ее крики, и, хотя он ни разу не обмолвился об этом, женщина по выражению его лица определила, что он понял многое, но она твердо знала, он никогда не использует ей во вред ни слова из услышанного. Сейчас Тедди выглядел озабоченным. Интересно, из-за нее или из-за Молли?

— Тебе Молли ничего нового не рассказала? — полюбопытствовала Каталина.

Тедди покачал головой.

— Но я знаю, что она чего-то опасается.

— Я бы хотела, чтобы она прямо рассказала обо всем.

Но Каталина знала, что девушка никогда не сделает этого, как не сделала бы этого Лиззи Джонс. Каталина и сама долгое время не могла отличить врага от друга. Предательства в ее жизни было слишком много, и оно было слишком болезненным.

— Не волнуйтесь, я всегда рядом с ней, — успокоил ее Тедди.

В этом Каталина не сомневалась.

— Не втягивайся в это слишком глубоко, — предупредила она Тедди, зная, что это запоздалое предупреждение.

Каталина почувствовала неожиданный прилив нежности к человеку, который стал ей почти братом. Она знала, что за грубой внешностью скрывается горячее доброе сердце, которое он оберегал от грубых прикосновений, как она оберегала свое прошлое.

Каталина и Тедди вопросительно смотрели друг на друга.

— Почему бы вам не выйти на улицу и не подышать свежим воздухом? — поинтересовался Тедди.

В салуне было затишье — время между полуденным наплывом и вечерним столпотворением. Каталине понравилось это предложение.

— Хорошо, я прогуляюсь.

Женщина набросила шаль. Ей бы хотелось нанять экипаж и прокатиться по Побережью, но она знала, что ее присутствие вечером в салуне необходимо, как ей необходима преданность ее клиентов.

Сама того не желая, Каталина перешла на противоположную сторону улицы. Прошла мимо «Славной дыры», хотя в этом не было никакой необходимости. Ее просто тянуло туда. Посмотреть, что он еще задумал, объясняла женщина сама себе.

Кэт заглянула в салун, ей хотелось увидеть, много ли там посетителей. Услышав звуки рояля, она сразу узнала мелодию. Это была «Девушка, которую я оставил». К клавишам не притрагивались, их ласкали. Каталина слышала достаточно много пианистов, чтобы утверждать, что этот был очень хороший. А потом со спины она увидела и самого пианиста. Голова со щеткой темных волос была обращена в сторону молодой певицы. У Каталины перехватило дыхание, и она замерла, вглядываясь через стекло в зал.

За инструментом сидел Кантон. Пальцы его легко и ловко бегали по клавишам. Казалось, он забыл и о посетителях, и о персонале.

Он сидел в рубашке с закатанными рукавами. Каталина видела только спину. Его движения были грациозны. Казалось, играл ангел, а не человек, в котором не было ничего ангельского.

Каталина не смогла удержаться и вошла. Кантон прекратил игру и взглянул на девушку возле пианино. Она взяла несколько пробных нот. Пальцы его вновь забегали по клавишам, и полилась чарующая музыка. Каталина замерла.

Она видела, как перекатываются мускулы у него на спине, она чувствовала сдерживаемую мощную энергию и, вспомнив страстную музыку ночи, подумала, что, должно быть, ему тяжело играть песенки на потребу невзыскательной публике.

Кантон поднял глаза на певицу:

— Ну как? Я сгожусь?

Девушка улыбнулась.

— Я бы хотела, чтобы вы аккомпанировали мне всегда и везде. Монотонная работа на одном месте вам быстро надоест, не так ли?

На лице Кантона появилась легкая улыбка, и внутри у Каталины заныло.

— Боюсь, что пока у меня есть работа, но я запомню ваше предложение.

Девушка снова улыбнулась.

— Сыграйте еще что-нибудь.

Кантон поднялся. Медленно. Лениво.

— Я играю только по слуху, — сказал он поворачиваясь и впиваясь глазами в Кэт. Пока его слова порхали в воздухе, он изучал женщину с осторожным любопытством.

Каталина знала, что это не правда, и недоумевала, почему он говорит о себе с таким пренебрежением, в то время когда даже она понимала, что он необычайно одаренный музыкант. Он знал и умел намного больше, чем «слышал». Играть так виртуозно и тонко невозможно без долгих упражнений. Она не понимала, почему он лжет.

— Мисс Кэт, — промолвил он, пробегая взглядом по ее платью и шали. — Как приятно вновь видеть вас. Вы не могли удержаться, чтобы не навестить меня?

Голос его дрожал.

Думай быстрей, приказала себе Каталина.

— Я пришла к вам с ответным приглашением почтить вниманием мое заведение и присутствовать на первом показе канкана. Я приглашаю вас разделять со мной столик, — импровизировала Ледяная Королева.

И понимая, что должна отметить музыкальные способности, которые он тщательно скрывал, не преминула съязвить:

— Какое счастье узнать, что вы так талантливы. Не скрываете ли вы еще какие-нибудь свои достоинства?

Глаза его сверкнули гневом.

— Уверены ли вы в том, что хотите это знать, мисс Кэт? — плотоядно проурчал Марш.

В звуках его голоса была такая нескрываемая чувственность, что мурашки побежали по спине Кэт. Ей казалось, что он раздевает ее глазами. Жар желания сжигал ее изнутри.

Девушка-певица, стоявшая рядом с Кантоном, выглядела сконфуженной.

Окружавшее Кэт и Марша пространство ожило, завибрировало сексуальной чувственностью и соперничеством. Кэт изнывала от пожирающего ее изнутри огня. Марш стоял, объятый пламенем страсти. Кэт видела, как с губ ее противника сбежала улыбка, мускулы напряглись и неподвластное рассудку напряжение мышц выдало его истинные переживания. По скулам Кантона перекатывались желваки. Зрелище усилий, совершаемых Маршем, направленных на усмирение собственной плоти, доставило Каталине удовольствие. Он вовсе не был таким бесстрастным и бесчувственным, каким хотел казаться. Наконец Кантону удалось овладеть собой, он разжал челюсти, губы распустились в улыбке.

— Я совершенно забыл о правилах приличия, — непринужденно извинился Кантон, что говорило о хорошем воспитании, полученном в детстве. — Познакомьтесь, Каталина, это мисс Дженни Дэвис. Она будет выступать здесь. Дженни — это Каталина Хилльярд, наш достойный соперник, владелица «Серебряной леди».

Дженни вспыхнула. Каталина недолго терялась в догадках. Она успела заметить быстрые взгляды, которые девушка бросала на Кантона. Чертов мужлан! Неужели он может заставить воспламениться любую женщину?

Тем временем Кантон кивком отпустил певицу.

— Дженни, я буду на вашем сегодняшнем представлении, а сейчас я должен обсудить дела с мисс Каталиной.

Марш смягчил свою неучтивость улыбкой. Девушка кивнула, хотя было совершенно ясно, что она ошеломлена и озадачена.

Взгляд Кантона был прикован к Кэт, и взгляд этот был опасен. Каталина совсем не удивилась, когда он взял ее под руку и повел к выходу. Марш так сильно собственнически сжал ее руку, что было ясно: отпускать он ее не собирается.

— Не согласитесь ли вы совершить со мной прогулку в экипаже?

Это было не вопросом, а приказанием, и кошечка, рассердившись, выпустила коготки. Она собралась решительно прервать эту сцену, оставить его и отправиться восвояси, но тут Кантон нагнул голову, его теплое дыхание защекотало ей ушко, убаюкивая решимость и пробуждая сладостное томление в самых сокровенных уголках тела. Каталина попыталась отвергнуть этот приказ-просьбу, но рука сжимала ее запястье, как кандалы.

— Конечно вы согласитесь, — прошептал Кантон, хотя Каталина уже успела отказать ему. — Нам ведь надо обсудить очень важные вопросы… например, известного вам капитана полиции.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — произнесла Каталина с хладнокровием, которому училась много лет.

Кантон улыбнулся.

— Вы прекрасно держитесь. Вы можете дать фору любому мужчине, даже самому отчаянному головорезу, даже наемнику.

Каталина поймала его на слове:

— Не этим ли вы промышляли, мистер Кантон?

Лицо Марша расплылось в широкой улыбе, и Каталина поняла, что он не оговорился. В его намерения входило поддразнить ее, дать понять, что завеса над тайной его жизни может приподняться.

— Я этого не сказал. Я имел в виду, что из вас мог бы получиться отличный наемный убийца.

— Почему вы так думаете?

— Вы почти абсолютно надежный человек, мисс Кэт, но в вас есть несомненная жестокость и безжалостность.

— Вы описываете самого себя, мистер Кантон, — сказала Каталина.

— А я думал, вы скажете, что мы — два сапога — пара, — поддразнил ее Марш.

В голосе его звучала зловещая усмешка. Вместе с тем он был глубоко чувствен и вызывающе порочен. Капризное тело Каталины отозвалось на его призыв, на неприкрытое вожделение, что удивило и испугало ее.

Каталина собрала всю свою волю и попыталась высвободиться, но Марш сжимал ее запястье стальной хваткой.

— Мне нужно вернуться домой.

— Тогда мне придется похитить вас, — шепнул ей на ухо Марш так, чтобы никто больше не услышал. — И ваше похищение, и пребывание в темнице я сделаю значительно более приятным, чем вы — мое.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Ну конечно. Вот это мы и обсудим.

Крепко держа Каталину под руку, Марш подвел ее к двери.

Взгляды немногочисленных посетителей салуна и Дженни Дэвис были прикованы к этой странной паре.

Каталина подняла голову. Ей не нравилось, что он назвал ее Кэт и то, как он произносил ее имя. Никто к ней так не обращался, хотя некоторые пытались, пока она взглядом не осаживала их до такой степени, что они долго и глупо извинялись. Каталина достигла совершенства в общении взглядами, но на этого человека ее отработанный взгляд не действовал. Он потешался, глядя на ее безмолвные попытки поставить его на место. Марш как будто догадывался о неискренности ее взгляда.

— Нечего нам обсуждать, — холодно отрезала Каталина, пытаясь сдержать дрожь.

Мысли ее путались. Кантон нагло посягал на ее права и свободу. Почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как мужчина прикасался к ней с такой чувственностью. Кантон возбуждал ее. И — о, Небеса! — она отвечала. А она-то думала, что уже давно неподвластна страсти и желанию. Если когда-то давно в ней и был намек на сексуальные чувства, то затем она сочла их раздавленными грубостью, стыдом и отвращением к действию, которое предоставляло мужчине власть над женщиной, а ее низводило до уровня вещи, подручного средства. Каталина никогда не испытывала этого всепожирающего жара внутри, влажного медового вожделения, которое было больше, чем просто физическая потребность. И это ее пугало больше всего.

Но она должна скрыть это! Она никогда не покажет этого! Она ведь не любит Кантона, черт бы его подрал! Ей ничего в нем не нравится. И пусть убирается туда, откуда пришел. Поджав хвост. Неважно, чего это ей будет стоить. Но она никогда не испытает страсти снова!

Однако выбора у нее не было, если, конечно, она не хотела простоять здесь весь день. С клеймом на руке. А он и не собирался выпускать ее руку. Может быть, настало время раскрыть карты?! Партизанским вылазкам Каталина предпочитала честный бой. Она не чувствовала себя абсолютно правой в том, что прибегла к его похищению и избиению, хотя часто сожалела о том, что пожалела его и не позволила «шанхаировать».

Женщина повела плечами. Кантон немного ослабил одну руку и взмахнул другой, останавливая экипаж. Когда коляска остановилась, Марш помог ей войти и расположиться внутри с такой изысканной элегантностью, какая могла бы сделать честь члену королевской семьи. Усадив Каталину, Кантон на секунду отлучился к вознице, дал ему указания и деньги, вернулся и сел вплотную к женщине. Ледяная Королева чувствовала силу его мускулов. Жесткая щетина, покрывавшая его лицо, почти касалась ее нежной кожи. Она вдыхала его запах — пряную смесь возбужденной мужской плоти и одеколона. Все в этом человеке — воля, мощь, мужская сила, которую он не считал нужным облагораживать или скрывать, — заставляло Каталину чувствовать себя хрупкой и слабой.

Но не беспомощной и уязвимой, одернула она сама себя. Неуязвимой. Она вернет себе самообладание и вновь будет в безопасности.

Каталина распрямила спину, развела плечи и улыбнулась. Соблазнительно улыбнулась. Каталина решила испробовать на своем противнике улыбку, которая на протяжении последних десяти лет приводила мужчин в состояние исступления. Прекрасно отрепетированная улыбка четко указывала ограничительную линию, за которую заходить было нельзя. Именно эта улыбка заставляла мужчин годами посещать «Серебряную леди», даже когда они понимали, что реальных шансов воплотить свои мечты в жизнь у них нет.

Кантон изогнул бровь.

— Вы действительно прекрасны и… талантливы, — заметил он, раскусив ее лицедейство.

Каталина пожала плечами.

— Обычно это помогает.

— Воображаю себе как, — оценил он. — Однако я не сомневаюсь в том, что большинство подопытных мужчин, на которых вы оттачиваете свои взгляды, очень скоро натыкаются на шипы.

— Большинство мужчин не раздражают меня, как вы.

— Я вас раздражаю, мисс Кэт?

— Не называйте меня Кэт. Меня зовут Каталина.

— Неужели?

— А вас на самом деле зовут Тэйлор Кантон?

Последние вопросы звучали угрожающе мягко. Собеседники старательно нащупывали слабые места друг друга.

— Я готов поклясться в этом на Библии, — проговорил Марш, улыбаясь одними губами.

— Я поражена тем, что вы знаете о существовании этого предмета.

— Я получил очень хорошее воспитание, мисс Кэт, — и Марш голосом выделил последнее слово.

— А что же случилось потом? — ужалила его Каталина. Сардоническая ухмылка слетела с его лица.

— Много чего. А какова ваша судьба?

Боже! Его голос звучал завораживающе! Этот человек не говорил ничего, а получить хотел все. Низкий, глубокий, обманчивый голос. Неотразимый. Противостоять ему невозможно… почти.

— Меня мало воспитывали, — пожаловалась Каталина. — А потом случилось… много чего.

Впервые в его глазах вспыхнуло искреннее веселье. Не похожее на обычное циничное разглядывание копошащихся глупеньких людишек.

— Впервые вижу женщину, которая испытывает еще меньше угрызений совести, чем я, — восхищенно сказал Кантон. Каталина широко раскрыла глаза.

— Неужели вы знаете, что такое угрызения совести?

— Как я сказал вам во время нашей первой встречи, обычно я не обманываю женщин.

— Обычно?

— Если меня не провоцируют на обратное.

— Это угроза, мистер Кантон?

— Я никогда не угрожаю, мисс Кэт. И я всегда принимаю вызов.

— И вы обычно побеждаете?

— Не обычно, мисс Кэт, — всегда.

— И я тоже, — самодовольно промурлыкала кошечка.

Их голоса понизились до хриплого шепота. Воздух в ограниченном пространстве экипажа был наэлектризован и почти вспыхивал искрами. Атмосфера накалилась и грозила взрывом.

Кантон накрыл кисть Каталины своей ладонью, пальцы его побежали по ее телу, оставляя чувственные следы. Окружающий их жар стал невыносимым. Воздух вибрировал вулканической страстью. Могучей и жестокой.

Его губы сомкнулись на ее губах. Рай и ад столкнулись в любовном томлении.

 

Глава десятая

Поцелуй был неизбежен. Марш знал об этом с того самого момента, когда он увидел Ледяную Королеву в «Славной дыре».

Это было единственным способом освободиться от наваждения, и Марш решительно прорывался к свободе. Он надеялся, что сухой, раскаленный воздух, в котором искрами вспыхивала страсть, рассеется, и на него повеет прохладный ветерок.

В надежде на прощение Шекспира за вольное переложение его мысли Марш утверждал, что разнообразие помогает восстановить равновесие. Так он думал, пока не коснулся губами Каталины. Он не знал, чего от нее ждать: ледяной холодности, которая остудит его возбужденное тело? Пустоты, которая поглотит его неожиданное желание? В Каталине Хилльярд не было ни пустоты, ни холодности.

Он понял, что Ледяная Королева была так же не властна над ситуацией, как и он сам, что ее тоже захлестывали волны желания. Ее поцелуй был страстным, терпким, опьяняющим, полным ожидания любовной бури. Губы ее, надменно сжатые, твердые, неожиданно раскрылись навстречу ему, и Марш понял, что это не признак отступления. Напротив, Кантон предполагал, что осознание взаимного притяжения привело Каталину к определенному внутреннему благосклонному отношению к происходящему. Он стремился познать ее, проверить, попробовать. Он наслаждался горячими волнами удовольствия, пульсирующими в нем.

Марш обнял ее, крепко прижал к себе и почувствовал, как Каталина сначала осторожно, даже нехотя, но с чувством неотвратимой неизбежности обвила руками его мощный торс. Казалось, невидимая сила заставляла ее действовать помимо собственной воли. Он чувствовал каждое движение ее тела, трепет и онемение; его отвердевшая, пульсирующая плоть коснулась ее. Как много времени прошло с тех пор, когда он в последний раз чувствовал в себе такую внутреннюю энергию! Да полно… чувствовал ли он вообще когда-нибудь что-либо подобное… даже до войны?! А после… ненависть и желание отомстить лишили его нормальных человеческих ощущений.

Марш нежно поцеловал женщину. Из груди его вырвался низкий, протяжный стон. Эта не испытываемая им ранее мягкая нежность, проснувшаяся в нем, была восхитительной. Он не понимал, откуда она взялась, где она хоронилась все это проклятое, не предназначенное для любви время. И тем не менее чувство это было… приятным. Еще более приятным оно стало, когда к его чувству добавились ласки ее губ. Интуиция подсказывала Кантону, что для его партнерши ощущения были столь же неожиданными, как и для него.

Покорившись требовательности его губ, рот Каталины приоткрылся, и Кантон был встречен с неожиданной страстностью, которая взбудоражила все его тело до самого паха, и его язык тотчас побежал по чувствительным бугорочкам ее неба.

Не отрываясь от губ женщины, Марш поднял глаза и чуть не растворился в изумрудной глубине, несмотря на то, что в них все еще таилась враждебная настороженность.

Кантон закрыл глаза и еще сильнее прижался губами к Кэт. Он решил искусственно вызвать у себя враждебное отношение к Ледяной Королеве — по-другому он не смог бы побороть в себе нарастающую нежность. Ему хотелось рассердиться. Да он и в самом деле злился, что Каталина вела себя очень умело, злился, поскольку не мог довериться ей. Она была той самой женщиной, по приказанию которой его схватили, избили и чуть было не «шанхаировали». Именно из-за нее он провел десять мучительных дней в грязной камере. И поцелуй его из нежного стал грубым, карающим.

Он все еще чувствовал ответные движения, безрассудные и затухающие, и испытал жестокое удовлетворение от того, что они в равной степени были беспомощны перед этой проклятой и могущественной силой, которая кинула их в объятия друг к другу.

На повороте дороги экипаж тряхнуло, и их еще сильнее прижало друг к другу. Марш снова почувствовал свежий запах диких цветов — Каталина была одной из немногих женщин, которые знали меру в использовании косметики. Запах ее духов возбуждал, но не подавлял.

Боже! Как прекрасна была эта женщина! И мягка. И податлива как воск.

Марш почувствовал прилив жаркой крови к сакральному месту; вожделение достигло наивысшей точки. Бог свидетель, он не подозревал, что такое может случиться. Он хотел просто наказать свою мучительницу за десять дней унижений и боли в тюрьме.

Марш заметил ее чувствительность, и ему захотелось подмять ее под себя, измучить и заставить просить о продлении сладостной муки. Но черт возьми! Вот-вот взмолится он сам! Стараясь взять себя в руки и обрести равновесие, он груба впился губами в женщину. Но задуманное наказание обернулось против него: оно только распалило его и без того беснующуюся страсть. Каталина стала еще нежнее и чувственнее.

Их вожделение не нуждалось в искусственном топливе. Вдвоем они были подобны спичке и соломе. Нет скорее, огню и динамиту.

Марш дотронулся кончиками пальцев до лица Каталины и почувствовал, что она дрожит. Его пронзила острая жалость. Уже много лет он не чувствовал ничего подобного. Нечто странное было в их отношениях, нечто большее, чем физическое влечение, нечто, заставляющее его томиться и страдать.

Боже! Что происходит?!

Ты ведь даже не любишь ее, сказал он себе. Но, несмотря на это, даже нескромные действия его руки стремились совершить мягко и нежно, и… Маршу приходилось все время сдерживать себя. Он не может показать ей свою слабость. Она воспользуется его уязвимостью и обратит ее против него… так поступил бы и он сам.

Один раз в жизни потеряв самообладание, он всю остальную жизнь оттачивал и совершенствовал умение владеть собой. Кантон всегда умел подняться над событиями, даже если он сам играл главенствующую роль в происходящем, он умел отстраниться и наблюдать за событиями как бы со стороны.

Но сейчас он был не в силах занять позицию стороннего наблюдателя. Каждый нерв его был напряжен, каждая клеточка тела жаждала любви.

Его рука легла ей на грудь, и Марш начал ласкать женщину через одежду и тугой корсет. Его пальцы осторожно двинулись туда, где белела нежная кожа Каталины, едва прикрытая накрахмаленными кружевами. Даже сквозь платье он почувствовал жар ее желания и начал гладить ей плечи, пальцы его постепенно уходили за вырез платья, а губы скользнули вниз, к чувствительной ямочке на нежной шее. Тело Марша сотрясалось в спазмах страсти, и одной рукой он уже начал расстегивать пуговки на ее платье. Одновременно второй рукой скользнул еще глубже под корсет, пока его пальцы не остановились на высокой, горячей груди. Возбужденный сосок упруго отозвался на его прикосновение. Неожиданно Каталина, слегка вскрикнув, вырвалась из его объятий, повергнув Марша в неподвижное изумление. В глазах женщины отражалось нечто, похожее на испуг. Впервые с момента их встречи Кантон почувствовал в женщине страх и уязвимость, и это сразило его, подобно удару молота.

Он привык к страху в глазах людей. Боже! Полжизни он положил на то, чтобы поддерживать этот страх. Но он никогда не стремился видеть ужас в глазах женщины, которую он целует. А уж Ледяная Королева была самой последней в ряду тех, в чьих глазах он мог рассчитывать увидеть страх. Он просто хотел возбудить в ней желание, разбить лед и сломать совершенный образ, который она создала. Он не хотел вызывать в ней страх.

А теперь он вынужден был наблюдать, как истязает себя женщина, пытаясь вернуть самообладание. Он мог бы быть довольным собой, но, наоборот, ощутил еще большую пустоту из-за того, что внушил ужас женщине, которую страстно желал. Черт побери! Он же точно знал, что Каталина остро чувствует это бесовское напряжение, которое существует между ними, и отвечает ему.

Прищурившись, Кантон наблюдал, не является ли ее страх притворным, хотя интуиция подсказывала ему, что глаза Каталины не солгали. Никто не смог бы по собственному желанию так правдоподобно изобразить унижение. Он мог бы ожидать от Каталины брани или обвинений, но ничего подобного не случилось. Впрочем, ее поведение было непредсказуемо, именно непредсказуемость, загадочность и привлекали его.

Собравшись с силами, Каталина надела на лицо повседневную маску. Марш внутренне зааплодировал, понимая, что это было непросто. Она проявила слабость, и он был самым нежеланным свидетелем.

— Это была ошибка, — сказал она.

— Ваша или моя? — тон Марша был холоден, лишен каких-либо эмоций, как и его лицо, хотя в Марше еще тлел огонь желания, досаждая болезненным томлением плоти.

— Моя. Мне не следовало ехать с вами.

— Я не предоставлял вам выбора.

— У меня всегда есть выбор.

Марш откинулся на сиденье, безжалостно глядя на женщину.

— Подозреваю, что хоть раз в жизни, но у вас его не было.

— Вы ничего не знаете обо мне, мистер Кантон.

— Я прекрасно знаю, что вы чувствовали то же, что и я. Я ведь не придумал вашу страсть. Я просто не вполне понимаю, почему вы вдруг…

— Неужели есть что-то, что вы не вполне понимаете? Ну и ну!

Каталина старалась отвлечь его, перевести разговор в другое русло. Кантон понимал это и не собирался позволять ей это сделать, тем более что он еще чувствовал отзвуки желания.

— Ледяная мисс Каталина, — сказал он сладким голосом. — Огонь и лед. Что же вы на самом деле есть?

— Есть, да не про вашу честь.

— Это не совсем то, что вы шептали мне несколько минут назад, вы хотели меня так же сильно, как я — вас.

— Обычное мужское упрямство, — надменно ответила Каталина. — Вы совсем не так интересны, как воображаете.

Марш удивленно поднял бровь.

— Неужели? Давайте попробуем еще раз.

И не давая Каталине времени опомниться, Кантон прижал ее к себе, не обращая внимания на сопротивление. Губы его скользнули по ее лицу и остановились на губах, требуя любовного вознаграждения. На этот раз сопротивление Каталины длилось дольше, чем прежде, она старалась сдерживаться, оставаясь холодной. Но когда губы его стали мягкими и нежными, женщина сдалась.

Марш ждал долго, добиваясь желаемого результата, а затем, собрав всю волю, резко оторвался от Каталины, усмиряя страстные толчки своего возбужденного тела.

Каталина выругалась.

— Неужели никто не говорил вам, что случается с маленькими девочками, которые не говорят правды?

— А что случается с большими мальчиками, которые ведут себя, как упрямые мулы?

Кантон цинично прищелкнул языком.

— Неужели их «шанхаируют»?

Каталина даже бровью не повела.

— Это домыслы.

— Больше со мной такого не повторится, — мягко предупредил он.

— Если бы я хотела, чтобы вас «шанхаировали», вы бы сейчас были на пути в Китай.

— Значит, вы хотели, чтобы меня всего лишь избили и бросили в грязную, вонючую камеру?

— Вы всегда говорите загадками, мистер Кантон.

Было бы много проще, если бы она не была так чертовски привлекательна в гневе.

— Мы могли бы заключить перемирие, мисс Кэт.

Вообще он не собирался делать такого предложения. Эту войну начала она. За всю жизнь он проиграл только одно сражение. Вернее, не проиграл, а не выиграл. Другие проигрывали. Это сражение он не проиграл. И не сдался.

— Нет, — решительно отказалась Каталина. — Я слишком много потратила сил, чтобы создать «Серебряную леди».

— Значит, война продолжается?

Каталина безразлично повела плечами.

— Называйте это как хотите.

— Надеюсь, больше никаких засад не будет, мисс Кэт.

— Кто сказал, что война — это ад?

Марш осторожно пальцем приподнял ее подбородок.

— Я думаю, один генерал североамериканской армии. Но вы, мисс Кэт, ничего об аде не знаете.

— А вы знаете?

В глазах ее то и дело вспыхивали молнии. Пространство между ними жило, вибрировало. Меткая подача — и ответный бросок. Отчаянный выпад — и ответный удар. Каждый искал слабое место другого.

Марш провел рукой по щеке Каталины, наблюдая, как из цвета слоновой кости ее лицо стало розовым.

— Не смейте прикасаться ко мне, — резко бросила женщина, отпрянув назад.

— Но почему, мисс Кэт? Неужели это вам неприятно? Мои пальцы обжигают вам лицо?

Конечно, обжигают. И Кэт не желала позволять этого. Она чувствовала себя кроликом под гипнотическим немигающим взглядом змеи. Если бы только ее тело не поддавалось соблазну! Если бы только ей самой не хотелось броситься к нему в объятия! Если бы только она не помнила сладостного мгновения, когда он губами прикоснулся к ней! Это было так неожиданно нежно! И она приняла его ласки совершенно не свойственным ей образом.

— Я не люблю вас, мистер Кантон.

— Мне кажется, я и не интересовался этим.

— Отвезите меня в город.

— Не сейчас.

— Чего вы добиваетесь?

Он откинулся на сиденье, достал из кармана рубашки сигару, а из брючного кармана коробок спичек. Не спрашивая ее позволения, Кантон прикурил, глубоко затянулся и лениво выпустил кольца дыма, уплывшие под потолок коляски.

— Имеете ли вы какое-нибудь представление о том, на что похожа тюремная камера?

Глаза Кантона стали непроницаемыми, они, скорее, отражали, чем выражали. Рот его кривился в усмешке, и Каталине захотелось закрыть его ладонью.

— Нет, — ответила она. — Но я подозреваю, что вы видели не одну.

— Только одну, мисс Каталина. И она не была шире этого экипажа и совсем не такая комфортабельная. Я всегда возвращаю долги с лихвой, но для вас я сделаю исключение.

— Еще одно предупреждение?

— Нет, обещание.

Каталина выпустила коготки. За долгие годы она ни у кого не просила прощения.

— Мистер Кантон, вы — не наш.

Марш вопросительно поднял бровь.

— А чей же я?

Он искренне хотел бы это знать. В его вопросе звучала скрытая тоска. Недостаточная, чтобы вызвать в ней симпатию, но вполне достаточная, чтобы заинтриговать ее. Каталина вновь вспомнила его недолгую нежность. Может быть, ей показалось? Вряд ли.

— Откуда вы приехали? — задав вопрос, она не рассчитывала на ответ.

Марш якобы беспечно пожал плечами.

— Этого места больше не существует.

Каталина знала, что ей не следует спрашивать. Это не ее дело. Она не хочет ничего знать о нем. Их разговор был слишком личным. Она не хотела ни влюбляться в него, ни даже испытывать самого незначительного интереса. Она хотела, чтобы он исчез, сгинул. Она хотела, чтобы ее жизнь и жизнь «Серебряной леди» текла по-старому. Без всяких изменений и осложнений. Она хотела, чтобы ее уважали. Она хотела быть богатой. Она хотела жить в покое и безопасности. Это означало оставаться в одиночестве.

Одна. Это слово никогда раньше ее не ранило. Раньше оно соединялось с представлением о рае. Почему-то сейчас этого не получилось.

Этому человеку нельзя доверять. Нельзя довериться ни одному мужчине, может быть за исключением Тедди.

— Я хочу вернуться в город, — вновь сказала Каталина.

Голос ее дрогнул.

— Трусишка.

— Просто мне не нравится общество.

— Но мне оно нравится, и я вполне владею собой.

— Я добьюсь, чтобы вас призвали к ответу за похищение женщины.

Марш провел пальцем по ее руке — от запястья к плечу.

— Тогда я тем более должен это сделать.

От его прикосновения по всему телу побежали мурашки, тепло его рук вновь вызвало ноющую сладость ожидания во всех запретных уголках тела. Обороняя свою свободу, Каталина инстинктивно… ударила его. Глубоко вздохнула. Господи! Она совершила то, что поклялась никогда более не делать: не поднимать руки на живое существо. Марш оторопело взглянул на нее, и Каталина вспомнила другое лицо. Мозг прокручивал назад кадры жизни. И она вновь оказалась в холодной, узкой, грязной комнате.

* * *

Злорадная усмешка сползла с лица ее мужа, и он в изумлении уставился на странную вещицу в ее руке, направленную прямо на него.

— Лиззи, — шептал он, отступая назад и цепляясь рукой за край стола.

— Больше — никогда, — прошептала она. — Я никогда больше не сделаю этого. Никогда.

Он рухнул на колени, протягивая к ней руки, и прошептал.

— Ты не можешь бросить меня, Лиззи… Никогда… Ты, маленькая шлюха…

Она попятилась назад, прочь от него. Он пополз к ней на коленях, протягивая руку, подобно стервятнику с острыми когтями. Лиззи сделала еще один шаг назад и оказалась прижатой к стене. Больше отступать было некуда. Изумление на его лице сменилось ликующей ненавистью. Еще несколько дюймов… Это все, что было у нее в запасе. Она судорожно искала путь к отступлению. Его рука уже ухватила подол ее платья, поползла по лодыжке. В отчаянии молодая женщина бросилась на своего мучителя и впилась ногтями в его лицо, оставляя на нем глубокие кровавые следы. Он грязно выругался, схватился руками за лицо и покачнулся, теряя равновесие… Потом повалился на пол, тяжестью тела вдавливая нож все глубже в грудную клетку.

* * *

Первое, что собирался сделать Марш, получив пощечину, — это вывернуть ей руку. Ему хотелось схватить и как следует потрясти ее. Если бы перед ним был мужчина, он бы так и поступил. Но неожиданно он посмотрел ей в лицо. Оно было белым как полотно. Ее глаза, прелестные, глубокие глаза, были переполнены ужасом. Кантон усомнился в том, что в этот момент Каталина помнит о его присутствии. Она находилась не с ним, была где-то далеко, и жизнь ее проходила там, а не здесь.

Злость его прошла.

— Каталина, — мягко позвал он.

Она, казалось, не слышала.

— Каталина, — попробовал он еще раз.

Женщина взглянула на него, как бы сосредотачиваясь.

— Кэт! — он говорил тихо, но настойчиво и требовательно.

Она тряхнула головой, отгоняя наваждение.

Маршу хотелось успокоить ее, но он не знал как. Боже! Двадцать лет минуло с тех пор, как он кого-то успокаивал. А может, еще больше… Когда его сестра была искусана енотом, которого девочка пыталась вызволить из капкана, Маршу пришлось убить его, потому что зверек был слишком тяжело ранен, чтобы выжить. Сестра смотрела на него как на чудовище. Для нее это потрясение осталось незаживающей раной, потому что к старшему брату девочка испытывала восхищение, близкое к поклонению. Она была уверена в том, что он не может совершить ничего не правильного или дурного. Долгие недели отцу пришлось объяснять ей, что убить искалеченного енота было милосерднее, чем оставить его жить уродом.

Сейчас Марш снова почувствовал себя чудовищем. Боже! Он никогда намеренно не причинил бы боль женщине.

Пересохшими губами он вновь позвал ее.

— Каталина! — он не просто звал, он умолял, упрашивал, и женщина очнулась, в глазах ее появился живой блеск. Губы задрожали. Каталина приходила в себя. Пока ей было нехорошо, она сидела съежившись, забившись в угол экипажа. Постепенно она распрямилась. Жизнь возвращалась к ней. Но вместе с живой реальностью в мозг проникло осознание того, что ее противник был свидетелем всего, что с ней произошло.

Экипаж остановился. Им следовало что-то сказать друг другу. Но в коляске царило молчание, усиленное невыраженными чувствами.

Марш оторвал взгляд от Каталины и открыл дверь экипажа. Он вышел наружу и глубоко вздохнул, затем протянул руку женщине. Взгляд ее замер на красном пятне, сияющем на его щеке в том самом месте, куда пришелся удар.

Неожиданно он улыбнулся, искренне, без притворства и цинизма. И Каталина чуть не растаяла от этой улыбки.

— У вас великолепный удар правой.

Каталина в смятении недоумевала, смог ли он догадаться о чем-либо по ее лицу. Воспоминание не могло длиться долго, но Кантон был человеком, который постарается извлечь выгоду из любой человеческой слабости, он, как стервятник, не упустит своего. Однако пока он этого не делал. Очевидно, не разобрался в том, что произошло.

Как бы не заметив предложенной руки, Каталина вышла из коляски. Она узнала место, куда они приехали. Это был утес, возвышающийся над океаном. Сюда она часто наведывалась одна. Внизу шумели волны, разбиваясь о камни и разлетаясь разноцветными брызгами, а потом вновь покрываясь белой пеной. Небо спокойных пастельных тонов подсвечивалось ровными лучами предзакатного солнца. Пройдет немного времени, и небо окрасится ярко-фиолетовым, багряным и золотым, и солнечные лучи на мгновение вспыхнут с такой силой, что будет больно смотреть, как небеса отражаются в море. От этой лучезарной, всеобъемлющей красоты сжималось и замирало сердце. Но Каталине не хотелось делиться этим волшебным зрелищем с Кантоном. Она ничем не желала с ним делиться. Он разрушил мир, который она создавала долгие годы. Большего она не могла ему позволить. Никогда более она не попадет в зависимость от мужчины, ни одному из них не будет доверять. Каталина не доверяла до конца даже самой себе. Она могла доверять человеку, с которым не входила в слишком близкие, тесные отношения, например Тедди или даже своему второму мужу — Бэну Эбботту. Отношения с этими людьми были лишены сильных чувств. А Кантон, несомненно, самый опасный из всех мужчин. Так же безжалостен, как и она, его магнетическая привлекательность таит в себе угрозу.

Марш больше не смотрел на Каталину. Перед ним раскинулся привольный океан. Каталине захотелось узнать, о чем он думает, но лицо его было, как всегда, непроницаемым.

— Мне нужно возвращаться, — в третий раз сказала женщина.

Он повернулся и внимательно посмотрел на нее. Золотой диск солнца нимбом сиял над головой Кантона. У Каталины задрожали поджилки, когда она вспомнила свое первое впечатление о нем: падший ангел, любимец Бога, отвергнутый Небесами. Мятежный Люцифер. Каталина прослушала достаточно проклинающих ад проповедей, с которыми часто объезжали шахтерские городки приходские священники, чтобы цитировать Библию, и «лучезарный Люцифер» стало ее излюбленным выражением, которое она выбрала из списка более непристойных, будучи еще ребенком.

Она, конечно, никогда не подозревала, что в реальной жизни ей придется встретить героя своего ругательства.

— Не уверен, что я готов ехать, — сказал Марш.

— Ну, тогда я пойду пешком.

— Но это будет не по-джентльменски, если я отпущу вас одну.

Каталина гневно выпалила:

— У меня в запасе есть много слов, чтобы охарактеризовать вас, но слово «джентльмен» среди них не значится.

Кантон с удовольствием продемонстрировал ей свою улыбку:

— Учитывая обстоятельства моей жизни, я бы мог служить наглядным пособием по курсу «Как вести себя в обществе».

Каталина взглядом подвергла сомнению это утверждение.

Раздраженная, чувствуя, что сражения ей не выиграть, женщина безразлично повела плечами и села в экипаж, не замечая предложенной руки.

Кантон улыбнулся:

— Да… мисс Кэт, запомните, я всегда довожу до конца то, что начал.

— Я тоже, — ответила Каталина.

 

Глава одиннадцатая

Марш уже очень давно ни о чем не мечтал. Иногда он задавался вопросом, прогонял ли он мечты сознательным усилием воли или он настолько пуст, что мечты его не посещают вовсе, и не находил ответа.

Но, проснувшись на рассвете следующего дня после прогулки с Каталиной, он был уверен, что всю ночь ему снились сны, каждый из них он помнил с яркими подробностями.

Вот он еще до войны в «Зарослях роз», на плантации Кантонов в Джорджии. Родители давали рождественский бал. Это было одно из многолюдных мероприятий, устраиваемых Кантонами в целях создания естественных условий для поиска подходящих партий своим детям — двум сыновьям и дочери, — которые приближались к брачному возрасту. Марш приехал на каникулы из школы юриспруденции при университете штата Джорджия. Его старший брат жил в «Зарослях роз» постоянно, постигая каждодневные дела по управлению плантацией, которая в один прекрасный день должна была отойти ему по наследству.

Аллею, ведущую к дому, освещали фонари, подвешенные к деревьям. Господский дом благоухал ароматами фруктов и специй. Несмотря на то, что военные тучи уже сгущались над страной, дом был полон гостей, которые оживляли его шумом и весельем. Марш наслаждался жизнью. Любовь была для его повседневного существования такой же необходимостью, как воздух.

Он и его мать по просьбе гостей играли на пианино, а Мелисса — его сестра — пела чистым, звучным голосом. Сначала они с мамой играли дуэтом, а потом устроили музыкальную дуэль к вящему удовольствию слушателей. Марш был единственным из детей, кто унаследовал от матери способность подбирать по слуху только что сыгранную мелодию. Кроме того, мама научила его читать ноты с листа. Он знал много классических произведений на память.

Марш часто думал, что его мама могла бы выступать с фортепианными концертами. Некогда она пыталась направить Марша по музыкальной стезе, но его личные интересы были слишком разнообразны, чтобы он мог посвятить себя только музыке. Но музыкой он наслаждался, как и тем редким музыкальным даром, который, он знал, у него был.

В тот год бал был особенно веселым. Таким его сделала надвигающаяся война. Мать Марша пресекала все разговоры о военной угрозе, но мысль о войне не выходила ни у кого из головы. Любая беседа, даже любовный флирт были пронизаны страхом и возбужденным предчувствием войны.

Марш был увлечен, захвачен неистовством ожидания. Ему был двадцать один год, и ему казалось, что он будет жить вечно. Приближение войны давало ему возможность сорвать бесстыдный поцелуй и требовать от девушек большего, чем допускали приличия. Любой упрек в нескромности он принимал с трагическим видом.

Маргарет. Анни. Лаура. Кто еще? Сколько их было?! О многих он даже не помнил.

А его сестра Мелисса была такой прелестью в свои семнадцать лет. Жизнь клокотала в ней. Он всегда защищал ее, находя особую приятность в роли старшего брата.

Потом четкие образы его сна растаяли словно в тумане.

Жизнь, роскошная, легкая, так много обещала ему в юности! Потом Марш похоронил даже воспоминания о ней. А с ними и музыкальный дар, который пестовала в нем его мама.

Кантон не притрагивался к клавишам с довоенного времени. Впервые он сел за инструмент в «Славной дыре». Он прекрасно знал почему. Тот человек, каким был Кантон сейчас, не имел ничего общего с его прошлым, с его юностью.

Кантон даже не узнал бы юношу, который так прекрасно играл. Его мать, со всей ее лучезарной добротой, ужаснулась бы узнай что стало с ее мальчиком, которого она учила высшим ценностям: поклонению музыке, книгам и человеческой доброте. Что касается доброты, то она была изгнана из души Марша очень давно и заменена холодной, жестокой мстительностью, которая уничтожила все доброе, что еще оставалось в нем.

Марш прикрыл глаза и вздохнул. Почувствовав на своей руке теплое дыхание, он открыл глаза. Винчестер, встревоженный неспокойным сном своего хозяина, сидел рядом с кроватью, уставившись на своего непредвиденного компаньона неподвижным взглядом. Одно ухо собаки смешно приподнялось. Марш выпростал руку из-под одеяла, и пес отступил назад.

— Фу, какой ты подозрительный ублюдок. Но это справедливо.

Марш чувствовал привязанность к животному. И благодарность. Так или иначе именно собака изгнала призраков.

— Ты, наверное, голоден. Я думаю, у нас осталось еще немного мяса.

Очевидно, чувство благодарности не входило в список достоинств Винчестера. Он продолжал в упор смотреть на Марша.

— Не делай этого, — предупредил его Кантон. — У нас с тобой только временные отношения. Двое отверженных на некоторое время прилепились один к другому. Ничего больше.

Собака, казалось, была вполне довольна этим временным объединением. Животное лениво поднялось, подошло к двери и остановилось в ожидании.

Марш пристально посмотрел на пса, припоминая, когда он его впустил, но не вспомнил. Вместо этого в памяти всплыл обратный путь с Кэт, совершенный в полном безмолвии, потом, вечером, он аккомпанировал Дженни, а потом напился. Никогда прежде он не наливался.

Взгляд его упал на стол, на котором возвышалась почти пустая бутылка. Утешать себя можно было лишь тем, что у него хватило ума напиться в одиночестве, чтобы никто не увидел его слабости. Намерений повторять эксперимент у Марша не было.

Черт! Проклятая собака. Выпивка. Сны-воспоминания. Не нравится ему все это.

Проклятие! Это она во всем виновата. Вчера она целовала его. Несомненно, она испытывала страсть, хотя сопротивлялась ей и скрывала ее. А он слишком поторопил события.

Действовать нужно медленно и осторожно, наставлял Марш сам себя. Очень медленно и очень осторожно. А потом… просто выбросить ее из головы. Кантон был уверен, что, как только он насладится Каталиной в постели, все так и случится. Женщинам никогда не удавалось сохранить его интерес более чем на одну ночь. Никогда.

* * *

Тедди бросил взгляд на объявление о розыске, зажатое в руке. Женщина, изображенная на листке бумаги, была похожа на Молли.

За одну лишь информацию о местонахождении Мэри Бет Эдамс, дочери Эдвина Эдамса из Оклэнда, была обещана награда в тысячу долларов. Из объявления следовало, что девушка исчезла при невыясненных обстоятельствах, может быть, была похищена.

Тедди сорвал это со стены в универмаге. Владелец магазина поведал ему, что объявления были расклеены человеком, который отрекомендовался частным детективом. Найти его можно в Джефферсон-отеле.

Изображение Молли было неточным и нечетким. Тедди сжал листок в руке. Было бы лучше, если бы он знал, из-за чего она сбежала. Тысяча долларов. Куча денег. Должно быть, семья Молли беспокоится о ней. Тогда почему она сбежала? Тедди выработал несколько предположений. Причиной могла быть беременность, а может быть и любовник, который бросил ее. Но ни та, ни другая версия не объясняли животного ужаса, который Тедди иногда замечал в ее глазах. Кроме того, если бы она была беременна, к настоящему моменту это стало бы очевидностью.

Должен ли он показать Молли объявление о розыске, предупредить се? А может, это натолкнет ее на мысль о бегстве. Тедди был в полной растерянности и решил показать объявление Кэт. Уж она-то знает, что делать. Она все знает. Но Тедди медлил. А может, он ошибается в отношении Кэт? Последнее время она сама не своя. Может, не стоит ее беспокоить и отвлекать, пока она сражается за престиж «Серебряной леди»?

Тедди снова взглянул на листок. Молли. Это имя ей не шло, и Тедди давно чувствовал это. Мэри Бет — совсем другое дело. Это имя мягкое, беззащитное, невозможно было произнести грубо. Итак, решено: он не станет беспокоить Каталину. Он сам отправится в Оклэнд и наведет справки об этом Эдвине Эдамсе.

* * *

— Оклэнд? — Каталина недоуменно уставилась на Тедди.

Никогда раньше он никуда не отпрашивался и никогда не проявлял какого-то личного интереса к чему бы то ни было, кроме «Серебряной леди». И Каталине никогда не приходило в голову, что у Тедди могут быть свои дела: его преданность и зависимость от нее она принимала как должное.

Только сейчас ей стало стыдно. Неужели она настолько замкнулась в себе, что стало невосприимчивой к чувствам окружающих? Она была хорошим работодателем, прилично платила своим работникам, но в личные дела своих служащих вникала неохотно.

— Конечно поезжай, — разрешила она Тедди. — Могу ли я чем-нибудь помочь?

Он покачал головой.

— Нет, это дело личное.

Ответ Тедди задел ее за живое. Действительно, она никого не вызывала на откровенность. Еще меньше откровенничала сама. Каталина кивнула.

— Пробудь там столько времени, сколько тебе потребуется.

— Я вернусь еще до того, как уедут французы, — ответил Тедди.

— Тедди, тебе нужны деньги?

Он покачал головой и опустил глаза, уставившись взглядом на носки ботинок.

— Каталина, не спускайте глаз с Молли. Пожалуйста. Не отпускайте ее одну из дома.

— Тедди, ты чего-то не договариваешь. Может, ты хочешь мне что-нибудь сказать?

— Только то, что она чего-то или кого-то боится.

— Будь уверен, при ней всегда кто-нибудь будет, — пообещала Каталина. — Вильгельмина искренне любит ее. Я попрошу ее не оставлять Молли одну. Здесь она в безопасности.

Тедди кивнул.

— Я вернусь, как только освобожусь. — Он засмеялся, но продолжал. — Я видел, вы вернулись вчера вместе с владельцем «Славной дыры»…

Вчера Тедди не проронил ни звука, хотя заметил пунцовые щеки и блестящие глаза своей хозяйки.

— Он не…

— Конечно, нет, — пресекла подозрения Тедди женщина. — Он просто хотел поговорить. А я сказала, что нам не о чем разговаривать.

— Вы знаете, наши дела пошли в гору с тех пор, как он открылся.

Зеленые глаза угрожающе полыхнули.

— Это ненадолго. Ты знаешь, так было всякий раз после открытия «Славной дыры».

Тедди знал. Последний владелец «Славной дыры» снизил цены чуть ли не до нуля. Кэт хваталась за голову в попытке вернуть назад клиентов, привлеченных низкими ценами и игровыми автоматами. Тогда именно Тедди обнаружил, что автоматы «ведут нечестную игру», и нанял нескольких бандитов, чтобы спровоцировать недовольство. Вскоре после этого «Славная дыра» закрылась, но Кэт не забыла урока. Она установила игровые автоматы и столы для карточной игры у себя в салуне, но в ее заведении шла честная игра. И тогда она поклялась, что не будет больше рисковать своим будущим, что бы ей ни пришлось предпринять. Она делала все возможное, чтобы обыватели не забывали того, что случилось в «Славной дыре». Всякий раз, когда ненавистный салун открывался, она платила полиции, чтобы та хорошенько проверила заведение, и его снова закрывали.

Каталина действовала так не только из нежелания рисковать. Это был образ жизни и образ мыслей, и никто не позволял себе вторгаться в ее мир, как это грубо сделал Кантон.

Лицо Тедди оставалось непроницаемым, тем не менее Каталина была уверена, что он не одобряет ее поведения.

— Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, — сказала женщина, давая понять, что разговор закончен.

Тедди вышел, зная наперед, что любой контраргумент только укрепит Каталину в правоте принятого ею решения.

* * *

Жителям Сан-Франциско понравился канкан. Маршу — тоже. Ему не хотелось признаваться в этом, но приглашение французской труппы было блестящим ходом Каталины. Марш был очарован живостью и красочностью танца. Он пришел в восхищение от женских ножек, то и дело мелькающих в воздухе. Он, однако, подозревал, что Каталина способна повергнуть в уныние профессиональных танцовщиц стройностью своих ног. Кантон по-прежнему не мог определить, сколько ей лет, но, судя по сведениям, которые ему удалось собрать за последние несколько дней, ей было между тридцатью пятью и сорока. Квинн Девро рассказал, что она объявилась в Сан-Франциско почти семнадцать лет назад, спустя немного времени после того, как здесь обосновались сами Девро.

Кое-что Кантону удалось выудить у адвоката.

Сан-Франциско гордился тем, что не интересовался прошлым своих жителей. Слишком много горожан не испытывали желания, чтобы кто-то проявлял интерес к их прежним занятиям. Кантон и сам был признателен городу за это. Однако это осложняло удовлетворение его интереса в отношении прошлого Каталины Хилльярд. Ей, несомненно, было что скрывать.

Марш никогда не бывал в городе, похожем на Сан-Франциско. В то время как обыватели большинства городов находили удовольствие в перемывании косточек знатных и богатых столпов общества, жители Сан-Франциско дорожили честью, достоинством и покоем своих сограждан. Чем экстравагантнее вели себя власть предержащие, тем нежнее к ним относилось население. Вот, например, «император» Нортон. На каждом выступлении в театре три первые ряда оставляли для «императора» и двух его дворняг. «Император» — самозванец, печатавший собственные «императорские» денежные знаки, имевшие во Фриско хождение наравне с государственными бумажными деньгами, был немного помешанным. Однажды он послал телеграмму президенту Линкольну с приказанием жениться на вдовствующей королеве Виктории в целях предотвращения войны. Каждый поступок, совершаемый им в империи собственной фантазии, был направлен на благо всего человечества, и жители Сан-Франциско не только терпеливо переносили Нортона, но и стали его добровольными верными подданными.

Вечером, незадолго до премьеры канкана, Марш, принявший приглашение Кэт, облачился в вечерний костюм, приобретенный специально для этого случая. Зная, что на представление сбегутся репортеры всех городских газет, он намеревался соответствовать Каталине Хилльярд во всем. Публичная вражда, вернее сказать вражда на публику, двух владельцев салунов существенно укрепила финансовое положение обоих. Теперь, когда Марш почувствовал себя в относительной безопасности, приняв имя Тэйлор Кантон, когда он немного оторвался от прошлого, где был печально известен как Ангел Смерти, он стал ощущать известную гордость оттого, что его дело процветает, а мисс Хилльярд приходит в ярость.

Приветствуя ее, Марш элегантно поклонился, поднес ее руку к губам и произнес:

— Вы очаровательны сегодня.

И он не погрешил против истины. Женщина бросила на него подозрительный взгляд. В ответ он благодушно улыбнулся. Всю последнюю неделю он держался от нее подальше.

Каждую ночь после ухода последнего посетителя и служащих, когда ему казалось, что его никто не слышит, Марш садился за инструмент. Единственным слушателем был Винчестер. Дворняга садилась у пианино, склонив голову и навострив одно ухо, и внимала ему. Марш не знал точно, что удерживает пса на одном месте — музыка или ожидание подачки, однако Винчестер был благодарным и внимательным слушателем.

Марш сознательно избегал Кэт, чтобы возобновить отношения, когда уляжется ее гнев. А чтобы быть честным с собой, Кантон должен был признать, что сторонился Кэт еще по одной причине: ему самому требовалось время, чтобы укрепить свою систему защиты. Неделю назад, на утесе, женщина задела какие-то тайные струны его души. Повторения он не должен допустить.

Каталина подвела Марша к столику, прекрасно зная, какое потрясающее воздействие это оказывает на любопытствующих посетителей. С показной учтивостью Кантон помог ей сесть, и раздались первые звуки музыки. Кроме танцовщиц в состав труппы входили музыканты, их энтузиазм с лихвой компенсировал их малочисленность. Когда на сцену резво выскочили шесть прелестных женщин в пышных юбках, Марш с изумлением обнаружил, что он бессознательно отбивает такт ногой. Весь салун пришел в движение: публика хлопала в ладоши, топала ногами, кричала «Браво!» Заброшенные игровые автоматы были сдвинуты в угол салуна. Публика состояла сплошь из мужчин: порядочные дамы Фриско не рискнули посетить канкан.

Марш постарался сосредоточить свое внимание на сцене, но его все больше и больше завораживала Кэт. Лицо ее сияло торжеством победительницы, и Кантон возжелал ее так сильно, как никогда раньше. Неожиданно ее успех стал его успехом, ее возбужденная радость — его удовольствием. Что за идиотизм!

И тут Марш прикоснулся своим коленом к ее ножке. Каталина отодвинулась, и, когда утихли аплодисменты в честь оставивших сцену танцовщиц, женщина как бы неловко уронила бокал с шампанским. Шипучая жидкость залила рубашку Марша, а осколок стекла пропорол ему лацкан пиджака. Каталина вспыхнула и схватила салфетку.

— Вам следовало бы держать свои колени при себе, — прошептала она Кантону.

— Это вышло случайно, — повел плечами Марш. — Я думаю, вы должны мне новый костюм.

— Ерунда, — отмахнулась Каталина. — Чтобы его вычистить, достаточно нескольких капель воды.

— Я думал, что к своим посетителям вы относитесь с большим почтением.

Каталина взглянула на Кантона.

— Хорошо. Я приведу его в порядок.

— Нет! — отказался Марш с гнилой ухмылкой. — Эта история привела меня в угнетенное состояние. Я требую морального вознаграждения.

— Если вы так угнетены, то можете покинуть наш салун.

— Какое потрясающее гостеприимство! — проворчал Кантон. — А я-то был уверен, что вы не позволите вашему гостю покинуть салун в таком состоянии. Во-первых, на глазах у всех, во-вторых, без всякой компенсации.

— Ну хорошо, — сдалась Каталина. — Как только снова заиграет музыка.

Все внимание публики было приковано к их столику. Каталина попыталась изобразить озабоченную, но добродушную улыбку.

— Мы поднимемся наверх? — поинтересовался Кантон с более чем нескромной улыбкой.

Каталина в нерешительности прикусила губку. Марш смаковал предстоящее.

Официант принес чистые салфетки, и Каталина протянула несколько Маршу, чтобы тот промокнул складки одежды. Кантон цинично улыбнулся.

— Мне кажется, это должны сделать вы.

— Не перестарайтесь, мистер Кантон, — предупредила она его шепотом. — Или я вылью на вас целую бутылку шампанского, и вам придется стирать весь костюм.

Заиграла музыка, на сцену вышли танцовщицы, и внимание публики переключилось на них. Кэт благопристойно улыбнулась и встала.

— Идемте со мной.

Женщина вздохнула. Еще несколько часов назад она предполагала, что это будет ночь ее триумфа и начало падения салуна напротив.

* * *

Несмотря на обещание поторопиться, Тедди все еще не вернулся, но Каталина получила телеграмму, что завтра он будет дома.

Итак, Каталина привела Кантона в комнату Тедди. Взяв со стола спички, зажгла масляную лампу.

Кантон осмотрелся. Безликая комната, должно быть, принадлежала мужчине. Обстановку нельзя было назвать роскошной: кровать, стол, дорожный сундук, небольшое бюро и зеркало.

— Похоже, это комната вашей ищейки, — самодовольно произнес Кантон.

Каталина поморщилась.

— Я очень ценю Тедди.

Марш изогнул бровь и приготовился облить Тедди грязью.

— Он управляет «Серебряной леди», — язвительно заметила женщина, — как Хью управляет…

Каталина мгновенно оценила последствия совершенной оплошности, ей оставалось только надеяться, что фраза пролетит мимо ушей Кантона. Она направилась к двери.

— Я принесу воды…

Но Кантон схватил ее за руку.

— …как Хью управляет?.. Пожалуйста, завершите свою мысль, мисс Каталина. Я и не подозревал, что вы знаете Хью О'Коннелла.

— Я знаю массу народа во Фриско, — холодно ответила женщина. — Иногда люди заходят в «Серебряную леди».

— Признаться, Хью не похож на вашего постоянного посетителя.

— У меня нет постоянных посетителей. «Серебряная леди» открыта для всех.

— Неужели?? — Кантон пришел в ярость из-за того, что его подозрения по поводу Хью подтвердились. Но он злился не на Кэт, а на себя. Хью начал было ему нравиться, и Марш надеялся, что подозрения лишены оснований.

Каталина попыталась высвободиться.

— Если вы хотите, чтобы я помогла вам избавиться от пятен, лучше отпустите меня.

Кантон отпустил ее руку и лениво скользнул взглядом по ее фигуре.

— Поторопитесь, мисс Кэт.

Дверь за владелицей салуна захлопнулась.

Следы шампанского остались на пиджаке, льняной рубашке и галстуке. Мисс Кэт придется нелегко. Кантон предвкушал, как она будет чистить вещи прямо на нем. А уж что касается брюк…

С порочной ухмылкой на губах Кантон начал раздеваться.

 

Глава двенадцатая

Кэт осторожно, чтобы не расплескать, внесла в комнату кувшин, доверху наполненный водой, и чуть не выронила его. Она была далеко не девочкой, чтобы бледнеть при виде мужчины без рубашки, но сердце у нее, казалось, остановилось, и взгляд уперся в обнаженную грудь Кантона, широкую и мускулистую. На ней Каталина заметила по крайней мере три шрама: один, длинный, уходил за спину, два других были покороче. Очевидно, следы ранений. Кантон проследил за ее взглядом.

— Шашка, — пояснил он. — Во время войны.

— А другие?

Он неопределенно хмыкнул.

— Пулевые ранения.

— Тоже во время войны?

— Нет, — равнодушно ответил Марш, наблюдая за реакцией Каталины.

— Не могла бы я поинтересоваться, на чьей стороне вы сражались?

— Ну, конечно, на чьей надо.

— Это была проигравшая или победившая сторона?

— Я думаю, все зависит от того, как на это посмотреть.

— Вы любите говорить загадками, не так ли? Это что — способ самозащиты? — проницательно спросила Каталина.

— Возможно.

Кантон сделал шаг к Каталине. Весь он был сильный, мощный, подтянутый. Очень мужественный. Образец мужчины.

— Мы оба знаем, что вы не так холодны, как кажетесь.

Истинная правда. Никто не знал этого лучше, чем она сама. С каждым его шагом к ней ей казалось, что температура в комнате подскакивала градусов на десять. Каталина контролировала себя значительно хуже, чем мужчина, приближающийся к ней.

Она сделала попытку увильнуть.

— Где ваша рубашка? — вопрос был полон ухарства, которого на самом деле у нее не было.

Единственное, с чем она поздравила себя, это то, что ее голос не дрожал.

— На кровати, — спокойно ответил Марш.

Каталина никогда и не предполагала, что в этих словах может быть столько призывной страсти. Марш снова ухмыльнулся.

— Вообще-то я собирался снять брюки.

Каталина понимала, что он дразнит ее, и воздержалась от комментария. Женщина подалась чуть в сторону, Марш слегка повернулся, и ее подбородок едва не уперся ему в грудь. Волосы на его груди были песочного цвета, в то время как густая шевелюра — иссиня-черного. Соблазнительные светло-желтые завитушки покрывали торс, крепкий, как броня, только значительно более возбуждающий. Темные, строгие брюки Марша, сшитые на заказ, обтягивали гибкую талию и мускулистые ноги, бедра. Каталина посмотрела выше, уперлась взглядом в шрам, и ей остро захотелось дотронуться до него, чтобы почувствовать боль, которой некогда пылало его тело. Какое бесстыдство! Взяв себя в руки, Каталина обмакнула полотенце в воду и взялась за рубашку Кантона. Рубашка пахла мускусом, мылом и опасностью. Расположившись за столом, женщина с неистовством принялась оттирать следы шампанского, но золотистые неровные круги не исчезали.

Она прикусила губу. Ей хотелось, чтобы Кантон скрылся, пропал. Из этой комнаты, из «Серебряной леди», из Сан-Франциско. Из ее сознания и памяти.

Но он был слишком реален, чтобы так просто исчезнуть, слишком осязаем. Каталина терла все сильнее.

— Это что, упражнение в бесполезных действиях? Не хотите ли проделать то же самое с брюками? — и Кантон начал услужливо расстегивать брюки.

Каталина швырнула ему рубашку.

— В этом нет необходимости. «Серебряная леди» заплатит по счету за новый костюм.

— В этом нет необходимости, — в тон ей ответил Кантон, решив, однако, что зашел слишком далеко.

Он не хотел отпугнуть ее, как в прошлый раз. Руки его повисли вдоль тела.

— Наблюдение за вашими действиями компенсировало мне моральный ущерб. Я доволен, что я не рубашка.

Из зала донесся рев разгоряченных зрелищем мужчин, за которым последовал шквал аплодисментов. Стены ходили ходуном. Кантон улыбнулся:

— Ваш канкан имеет безумный успех.

Улыбка делала его лицо еще более привлекательным и немного более человечным.

— Это очень дорогой успех, — неожиданно выпалила она, удивив самое себя.

По-видимому, соперник и без того об этом догадывался.

Марш протянул руку, и она подала ему рубашку. Каталина прекрасно понимала, что не за этим поднимался он с ней наверх, но ничего другого пока дать не могла.

— О, да она мокрая, — брезгливо проворчал Кантон. — Мне бы не хотелось натягивать ее.

Настала очередь Каталины в притворном изумления изогнуть бровь:

— Уж не собираетесь ли вы выйти отсюда полуобнаженным?

— Нет конечно, если вы сможете предложить мне что-нибудь получше.

— Можно через задний ход, — в бессилии прошептала Кэт.

— Это совсем не «получше», — цинично улыбаясь, отпарировал Кантон.

Каталина поняла, что ей не следует вступать с ним в словесное сражение. Он слишком опасен. Степень опасности она оценила, когда он, разжав пальцы, выпустил рубашку и, приблизившись к ней вплотную, поднял ее на руки. Тело Каталины оказалось крепко прижатым к Кантону, ее щека была рядом с его гладко выбритой щекой, ее бархатное платье искрилось от электрических зарядов, испускаемых его телом. Он был так привлекателен! От него исходил такой приятный запах!

Не счесть, сколько мужчин Каталина перевидала на своем веку, но ни к одному из них ее не тянуло. А от его тела исходил жар, как из топки, как из пекла; сердце его билось ритмично и мощно. Кэт была ошеломлена.

— Я дам вам одну из рубашек Тедди, — в конце концов выжала она из себя, но сил вырваться из его объятий у нее не было.

В салуне было полно людей. А ее это почему-то не заботило. Внезапно развеялись страх, неприязнь и ужас, внушаемый мужчиной, который подошел слишком близко. Исчезло все, кроме его чувственных губ, ласкающих ее с грубой нежностью. До встречи с Кантоном Каталина не подозревала, что такое может быть.

Поцеловав женщину как можно нежнее, Марш постарался взять себя в руки. Но Каталина чувствовала, что он дрожит. Они вновь припали друг к другу губами. Поцелуй становился все чувственнее. Они состязались в любви. Только не сдаваться! Инстинкт подсказывал Каталине, что она не должна позволить покорить себя этому мужчине, иначе он подавит и раздавит ее. Так он поступил бы с каждым, кто стоит на его пути.

Но — Лучезарный Люцифер! — что он творил с ней! Кэт отвечала на ласки Кантона так страстно, как не делала этого никогда, обвиваясь вокруг него, прижимаясь к нему, она сама искала его губы, проникая в его страждущий рот. Алчущее тело Кантона рвалось к ней, и Каталина чувствовала это даже через одежду, и страсть ее разгоралась еще сильнее.

В одно и то же время она чувствовала себя слабой и могучей, счастливой и бесконечно несчастной. Вот что значит жить и чувствовать! Но это пришло к ней слишком поздно. Слишком поздно, и, очевидно, он был совсем не тем человеком, который мог бы составить ее счастье.

Неужели они были ошибкой, эти несколько мгновений?

Кантон поставил ее на пол и обнял с нежностью, какую невозможно было в нем предположить.

Он вел себя как коварный, опытный соблазнитель.

Но все, что он делал, было так приятно, так невыразимо приятно… Каталина сделала глубокий вдох, чувствуя непреодолимое физическое желание, разливающееся из лона по всему телу теплыми, вязкими волнами. Впервые в жизни — в его объятиях — она почувствовала себя в безопасности.

Каталина догадывалась, что это было обманчивое чувство, что Кантон по самой своей сути был антиподом безопасности, но она не могла вырвать себя из его объятий и длила волшебные мгновения близости.

Каталина взглянула в глаза Марша и не обнаружила защитной зеркальной поверхности, не пропускающей любопытного взора внутрь, в душу. В его зрачках застыла такая безнадежность, такая острая боль, что Каталине показалось, что на кусочки режут ее. Взгляд его был устремлен куда-то вверх, как будто он хотел скрыть то, что могли выдать глаза.

Кантон поцеловал женщину еще раз, и они оба чуть не растворились во взаимной нежности.

Она не должна… особенно теперь, после всех стычек и столкновений с этим человеком, который все перевернул в ее жизни.

Каталина сама не понимала, что делала. Она прижималась к нему все сильнее и сильнее, в то время как Марш вынимал шпильки из прически, на сооружение которой у женщины ушел пойти целый час. Каталина почувствовала, как шелковыми волнами заструились вдоль спины ее волосы.

Марш закрыл глаза, Каталина тоже… между ними не было никаких преград, только настоятельная потребность завершить то, чему начало они уже положили.

Раздался неожиданный стук в дверь. Медленно освобождаясь от сладостного тумана, Каталина услышала:

— Мисс Каталина! Мисс Каталина! У вас все в порядке?

Голос принадлежал Хэрри, второму бармену, которому Тедди, очевидно, поручил охранять хозяйку.

Кэт вздохнула. Далеко не все было в порядке. Интересно, сумеет ли она когда-нибудь оправиться и привести чувства в прежнее состояние? Кантон как будто приоткрыл ящик Пандоры и выпустил на свет божий то, что лучше было бы не тревожить.

Истинная страсть сменилась на лице Кантона ироничной улыбкой.

— Лучше бы вам ответить, иначе сюда повалят все ваши служащие.

Внезапно Кэт представила, как она должна выглядеть со стороны. Измятое платье, распущенные волосы… Стук повторился.

— Все в порядке, — откликнулась Каталина. — Я выйду через несколько минут.

— Здесь мэр города, — сообщил Хэрри.

— Боже мой!

— Я помогу вам, — шепнул Марш. — В конце концов, это моя вина.

— Вы хотя бы сами оденьтесь, — съязвила Каталина.

— Но у меня нет сухой рубашки, — в тон ей отозвался Кантона. — Да и брюк тоже.

Каталина подошла к шкафу и приоткрыла створку, чувствуя, что взгляд Кантона обжигает ей спину. Она отыскала белую рубашку, которую одевал Тедди по торжественным случаям, и вынула ее. Рубашка явно уступала по качеству вещам Марша и явно превосходила их размером.

Каталина сунула рубашку Кантону и, до того как он успел отказаться, отвернулась к зеркалу. Подтверждались все самые дурные ее предположения. Она выглядела как школьница, застигнутая в стогу сена за неприличным занятием. Раздосадованная, Каталина завертелась в поисках расчески, но ничего не нашла. Должно быть, Тедди взял ее с собой в дорогу.

— Не хотите ли вы, чтобы я помог вам привести голову в порядок? — медовым голосом спросил Марш. — У меня есть расческа, а вас ждет внизу мэр.

— Вы можете дать расческу мне.

— О нет, — отказал Марш. — Но у вас есть возможность пройти в свою комнату сквозь толпу посетителей, чтобы воспользоваться своей расческой.

Кэт едва не заскрежетала зубами.

— Ну хорошо, — в конце концов согласилась она.

Он взял верх второй раз. Первой неудачей Каталина считала прогулку к морю. Но не может же она торчать тут вечность, как не может растрепанной и помятой спуститься вниз!

Каталина стала подумывать о репрессивных мерах против Кантона. Хорошо бы организовать склоку или потасовку в «Славной дыре». Кэт бросила взгляд на Марша. В рубашке Тедди, с засученными рукавами он выглядел как живодер. Марш победно улыбнулся.

— Сядьте, — властно скомандовал он.

Каталина подчинилась. Что угодно, лишь бы не смотреть на него. Сначала он провел по ее волосам расческой, потом принялся перебирать пряди пальцами. Медленно. Чувственно. Приятно. Со знанием дел. Лучезарный Люцифер! Каталина почувствовала, как он собрал волосы, поднял их, уложил узлом, но узел распустился, и волосы водопадом заструились по спине. Каталина в недоумении обернулась. Марш выглядел обескураженным.

— Вообще-то я умею расчесывать. Кажется, что это простое занятие, но…

Женщина едва сдержала улыбку. Неожиданно она почувствовала облегчение. Он умел далеко не все. Про себя она отметила, что ей было приятно, что Кантон не умеет делать даме прическу. Она протянула руку, и Марш безропотно отдал ей расческу. Кэт поднялась со стула и подошла к зеркалу. Она видела, что Марш внимательно наблюдает за тем, как она скручивает волосы жгутом и укладывает их на затылке. Но… о ужас! Куда-то запропастились заколки! Марш опустился на колени, нашел их и протянул Каталине с той легкой, искренней улыбкой, которая начинала ей нравиться. Прическа была не такой гладкой, как вначале, но у Каталины не было в запасе не то что часа — минуты лишней, чтобы поколдовать перед зеркалом. В конце концов, не выглядит же она, как… ну… как… эта…

Женщина медленно повернулась к Кантону. Он застегивал рубашку. Несомненно, она была велика ему, но он сумел бы выглядеть элегантным и в дорожном мешке. Каталина ожидала, что Кантон будет настаивать, чтобы спуститься в зал вместе с ней, и сочинила уже дюжину аргументов против. Но он удивил ее.

— Я выйду через черный ход, — сообщил он и, не завязывая галстука, надел пиджак. Темная щетина слегка выступала на подбородке, прядь непокорных волос легла на лоб. Марш поймал ладошку женщины и прижал ее к губам.

— Благодарю вас за замечательный вечер.

Кантон подошел к двери и, не оборачиваясь больше, растворился в проеме, оставив Каталину, раздираемую двумя чувствами: облегчением и одиночеством.

* * *

Нельзя доверять Кантону.

Каталина знала об этом. За доверие мужчине она однажды уже поплатилась. И стала убийцей.

Каталине не потребовалось много времени, чтобы убедиться в том, что ее предполагаемый спаситель оказался подлым предателем. На спине у нее остались шрамы — напоминание о предательстве Джеймса Кэхуна. Он вытягивал ее ремнем с пряжкой, когда женщина отказывалась услаждать мужчин, которым он проигрывал в покер.

Интересно, вернется ли Тедди завтра? Или уже сегодня? Она лишилась его поддержки, а ведь так нуждалась в нем! Может, ему удастся вернуть целомудренную чистоту ее жизни?

Кэт стояла посреди главного зала «Серебряной леди». Последний посетитель давно покинул заведение, последний стакан был давно выпит. Девушки поднялись к себе спать. Поднялась и Молли, которая помогала им вечером. Молли тоже лишилась Тедди.

Каталина внимательно оглядела зал, надеясь обрести внутренний покой в уверенности, что все это принадлежит ей. Стулья были опрокинуты на столы, чтобы было удобнее мыть полы. В тусклом свете одинокой лампы, которую забыли потушить, они выглядели уродливыми скелетами, исполняющими пляску смерти. Каталина в ужасе ухватилась за край стола.

Забудь об этом. Не думай об этом. Не вспоминай о мучительном времени после того, как Джеймс упал на нож. Убийство. Убийца. Женщина — убийца.

Она бежала из того проклятого места… часто меняла имя и фамилию… переходила из одного салуна в другой… потому что не умела делать ничего больше. Она не умела даже читать и писать. Но всюду — где бы она ни появилась — ее преследовали несчастья. Подвыпивший шахтер или погонщик скота не понимали слова «нет», и дело заканчивалось потасовкой. После этого содержатель салуна предлагал ей убираться подобру-поздорову, в противном случае грозил обратиться к местным властям. Переезжая из города в город, она добралась до одной шахты, где добывали серебро, и встретилась с Бэном Эбботтом. Из-за больных легких он не пошел работать в шахту, а несколько лет провел на Западе в поисках золота. Расстроенное здоровье не позволяло ему часами простаивать в холодной воде, промывая породу, в надежде найти песок. Тогда ему пришло в голову открыть салун на перекрестке дорог, которыми шли золотоискатели, и вскоре заведение стало приносить ему денег больше, чем получали те, кто мыл золото.

Когда Кэт объявилась в «Серебряной леди» Эбботта, он предложил ей работу в сапуне, хотя она ясно дала понять, что работать проституткой не будет. Тогда ее звали Селина. Бэну было только сорок, хотя он выглядел на десяток лет старше. Глаза у него были чрезвычайно печальными, и он устрашающе кашлял. Каталина не понимала, почему он взял ее под свое покровительство, ничего не требуя взамен, пока год спустя он не рассказал ей, что она напомнила ему девушку, которая умерла в Бостоне, не дождавшись, пока он придет за ней.

Бэн научил ее читать и писать, и Каталина неожиданно удивила его способностью вести бухгалтерские книги. Сам Бэн Эбботт был образованным человеком, имел диплом об окончании Гарвардского университета. Много позже Каталина поняла, что он возился с ней потому, что ему нравился процесс огранки, превращения сырого, необработанного камня в бриллиант.

Здоровье его неуклонно ухудшалось. Он чувствовал себя плохо даже в горах, где воздух был прохладен и сух, и Каталина в благодарность за все, что он сделал для нее, нянчилась с ним, ухаживала за ним и незадолго до его кончины по просьбе Бэна Эбботта вышла за него замуж. Он сказал, что хотел бы, чтобы у нее не возникло проблем по наследованию его собственности.

Бэну было кое-что известно о ее прошлом и о ее отвращении к физической стороне брака, и их брак оставался до конца целомудренным. В любом случае Бэн был слишком болен. Эбботту требовался друг, который мог скрасить последние дни его жизни, и уверенность в том, что после его смерти о Каталине кто-нибудь позаботится. Он оставил ей салун и немного денег, но у нее не было покровителя в этом шахтерском городке, славившемся разбоями и убийствами. Итак, Каталина решила продать «Серебряную леди» и переехать туда, где ее никто не знал.

В Сан-Франциско женщине удалось разыскать старое здание, которое можно было переоборудовать под салун. Она вновь поменяла имя, на этот раз став Каталиной Хилльярд. Салун она назвала «Серебряная леди» в память о Бэне Эбботте.

Даже тогда она знала, чего хочет: чтобы салун превратился в самое известное публичное место в Сан-Франциско. В будущем Каталина собиралась продать его и перебраться в какое-нибудь тихое красивое место. В безопасное место, где она будет пользоваться уважением, о котором мечтала с детства.

Кэт пристально посмотрела на темные окна «Славной дыры». Почему же теперь респектабельность и безопасность не представляются ей такими важными, как месяц назад?

Почему?

* * *

На противоположной стороне улицы стоял человек и ждал, когда потухнет свет в последнем ярком окне «Серебряной леди». Давным-давно он научился терпению. Этого требовала его профессия — частный детектив. В руке он сжимал одно из множества объявлений, которые разослал и расклеил повсюду. Кто-то видел беглянку Мэри Бет в салуне напротив, и он обязан был проверить эти сведения.

Итак, вечер он провел в «Серебряной леди» среди множества мужчин, подпирающих стены во время исполнения канкана, и внимательно разглядел лица всех девушек из заведения и даже танцовщиц. Ни одна из них не соответствовала описанию. Так или иначе, но это была единственная зацепка. Придется постираться здесь еще несколько дней. Ему хорошо заплатили, и, если он разыщет девушку… вознаграждение будет солидное, весьма солидное.

 

Глава тринадцатая

Соперничество между двумя владельцами салунов, о котором ходило так много слухов, подтвердилось во время первого представления канкана в «Серебряной леди».

Во время спора между Каталиной Хилльярд и Тэйлором Кантоном разбился бокал с шампанским. Спорщики удалились, и мистер Кантон, очевидно, покинул салун незаметно для публики.

Ссора произошла во время исполнения канкана. Кокетливый танец, родившийся в Париже, был тепло принят многочисленными посетителями. Мисс Хилльярд подписала двухнедельный контракт с французской труппой Бернара Дювьера. Танец исполняется каждый вечер в «Серебряной леди».

Мистер Кантон является владельцем недавно вновь открытого салуна «Славная дыра», расположенного напротив «Серебряной леди». С момента своего открытия в 1865 году это заведение приобрело дурную славу. Четыре раза салун переходил из рук в руки, пока два года назад его не закрыли. Мистер Кантон поклялся, что восстановит его былую известность, но со знаком плюс, и уговорил Лотту Крэбтри выступить на открытии салуна. Мисс Хилльярд билась об заклад, что не уступит «Славной дыре» в деле увеселения публики.

Своеобразная дуэль приводит в восхищение автора этих строк и, мы надеемся, всех жителей Сан-Франциско.

* * *

Прочитав эту заметку в «Глобусе», Марш откинулся на стуле, осторожно балансируя на двух его ножках. Ему хотелось привлечь внимание публики не к своей персоне, а к «Славной дыре».

Боже! Хотелось бы надеяться, что никому не приходит в голову, что Марш Кантон, наемник из Колорадо, и Тэйлор Кантон, владелец салуна, одно и то же лицо. Кто будет ломать над этим голову? Кого это интересует?

Разве что кто-нибудь вытащит на свет божий проклятую заметку в дешевой газетенке. Там еще был его портрет. Слава Богу, неудачный.

Марш попытался расслабиться. Заметка была напечатана около года назад. Она называлась «Дуэль на закате» и была написана с претензией на правдивое описание перестрелки между Лобо и Маршем. В этой истории не было ни грамма правды. Перестрелка, действительно, была, но вовсе не между ним и Лобо. И Лобо не погиб. Но байка превратилась в легенду.

Интересно, смог ли Лобо окончательно отказаться от винтовки? Но, с другой стороны, у него не было выбора: у него была изуродована рука. Марш посмотрел на свою руку: пальцы не утратили былой проворности. Он расслабил кисть — рука музыканта, как говаривала его матушка. Рука убийцы, обвиняли родственники покойных.

Услышав клацанье замка, Марш принял невозмутимый вид и сложил газету. Это Хью. Должно быть, уже почти одиннадцать. Скоро придет повар и его помощники — готовить закуски. Марш вспомнил вчерашнюю оговорку Каталины насчет Хью. Черт! Он вспомнил слишком много из того, что было вчера, особенно — женщину в своих объятиях.

Но сейчас следовало опасаться Хью. Разочарование в бармене проявилось лишь в том, что Марш непроизвольно сжал зубы. Как теперь использовать Хью О'Коннелла?

Когда Хью вошел, Марш кивнул ему и медленно поднялся.

— Хью, — произнес Марш. — Ты, как всегда, вовремя.

Голос его звучал сердечно. В этом Кантон не сомневался.

— Мистер Кантон, ночь прошла весьма благополучно, несмотря на то, что…

— Я знаю, — перебил его Марш. — Я просмотрел счета. Возможно, мы даже получим небольшой доход в этом месяце.

Улыбка осветила лицо Хью.

— Мисс Дженни поет замечательно, но она сказала, что с вами она чувствует себя уверенней.

— Думаю, она будет рада, когда выздоровеет ее постоянный аккомпаниатор.

— Она сказала, что у нее не было аккомпаниатора лучше вас, — Хью снял широкополую шляпу. — Я тоже так думаю, мистер Кантон.

Марш пожал плечами и протянул Хью заметку.

— Мы опять в центре внимания.

Хью медленно прочитал газету, улыбка сползла с его лица. Хью выглядел расстроенным. Марш внимательно следил за свои помощником.

— На самом деле все случилось несколько иначе, — пояснил он. — Мисс Хилльярд нечаянно пролила вино мне на одежду и великодушно согласилась привести в порядок мой костюм и рубашку.

Хью не вымолвил ни слова.

— Интересная женщина, — продолжал Кантон. — Вы когда-нибудь встречались с ней?

Хью и вовсе поник. В конце концов, обманщика из него не получилось, подумал Марш.

— Я бывал в «Серебряной леди», — с трудом выдавил из себя Хью.

— Она прелестна, не так ли? Хотя слегка вероломна.

Хью вздохнул.

— Я почти ничего о ней не знаю.

— Похоже, что никто с ней хорошо не знаком, — отозвался Марш. — Я думаю, надо изменить это положение.

* * *

Тедди отправился в сельскохозяйственный Торговый банк Оклэнда. Настало время повстречаться с человеком, разыскивающим женщину по имени Мэри Бет. Пять дней провел Тедди в этом городе и почти ничего интересного не выяснил. Он узнал, что Эдвин Эдамс, вдовец с семилетним стажем, был президентом и управляющим одного из самых солидных оклэндских банков. Из всего того, что Тедди разузнал о нем, складывался образ человека щепетильного, благочестивого семьянина, опоры церкви и государства.

Всякий раз, когда Тедди начинал расспрашивать об Эдамсе, ему рассказывали о несчастьях, обрушившихся на этого человека: о жене, которая долго болела перед смертью, о дочери, которая бесследно исчезла.

Эти сведения не помогли Тедди в главном: почему Молли — Мэри Бет — покинула прекрасный родительский дом? Почему и чем она так напугана? Почему она не может вернуться домой?

Тедди хорошо разбирался в людях. В салуне этому быстро обучаешься. Хороший хозяин наметанным глазом сразу определит, от кого можно ждать неприятностей, кто не сможет оплатить счет, у кого большие претензии. Тедди знал, что броской наружностью не обладает, люди не обращали на него внимания, и это давало ему возможность беспрепятственно наблюдать за людьми. Он уже обдумывал, как ему выйти на Эдвина Эдамса, чтобы получить собственное представление об этом человеке.

Тедди расправил плечи и вошел в банк. Служащий за конторкой взглянул на него сквозь очки:

— Чем могу служить, сэр?

Тедди приблизился к нему почти вплотную.

— Я подумываю о покупке фермы где-нибудь неподалеку, — сообщил он полушепотом. — Я прочитал слово «сельскохозяйственный» в названии вашего банка, вот и решил, не могу ли я получить у вас кредит?

Служащий внимательно посмотрел в лицо собеседнику, потом на его кургузый, неловко сидящий костюм.

— У меня достаточно средств, чтобы взять в аренду землю, — продолжал Тедди, — но я ничего не смыслю в семенах и разведении домашних животных.

Чиновник, слегка приподнявшись, спросил:

— Где находится ферма, о которой вы говорите?

— Десять миль к северу. Она принадлежит Элвину Бекеру, — ответил Тедди.

Он продаже земли он заблаговременно прочитал в местной газете.

Служащий был озадачен. Зажиточное хозяйство Бекера процветало. На лице служащего отразилась лихорадочная работа мозга. На глазах менялось его мнение о Тедди.

— Я бы хотел поговорить с управляющим банком, — сквозь сжатые челюсти упрямо процедил Тедди.

— Я его помощник. Меня зовут Фрэвк Рэдд. Я мог бы вам помочь, — неожиданно вежливо предложил служащий.

— Я буду разговаривать только с самым главным человеком, — заупрямился Тедди.

Лицо клерка обескураженно вытянулось.

— Ну хорошо, я справлюсь, есть ли у него время, — согласился он, встал из-за конторки и направился к стеклянной двери кабинета в глубине помещения. Он постучал и что-то сказал человеку внутри. Вернувшись, Фрэнк озабоченно взглянул на карманные часы.

— Мистер Эдамс сможет уделить вам буквально несколько секунд. В полдень у него деловая встреча.

Тедди ввалился в кабинет управляющего и удивился, когда глава фирмы поднялся ему навстречу.

— Как я понял, вы собираетесь купить ферму Бекера. Это хорошее место, мистер…

— Стэнтон, — закончил за него Тедди. — Теодор Стэнтон.

— Присаживайтесь, мистер Стэнтон. Боюсь, что могу уделить вам всего несколько минут.

Удивленный, Тедди сел. Мужчина был сама сердечность. Над аккуратной бородкой растягивались губы в радушной улыбке, но под взглядом блеклых, серо-голубых глаз мурашки начинали бегать по спине.

Тедди заерзал на стуле, ему казалось, так должен ерзать шахтер или фермер в присутствии управляющего банком.

— Вот интересуюсь… смогу ли я получить кредит, если решусь купить ферму Бекера? — начал Тедди. — И будут ли мои денежки в целости и сохранности в вашем банке? Я слышал, многие банки уже обанкротились.

— О какой сумме идет речь, мистер Стэнтон? — у Эдамса заблестели глазки.

Тедди передернул плечами, как бы не желая говорить о своих финансовых делах с незнакомым человеком.

— О вполне достаточной, — выдавил он из себя.

— Ну конечно, они будут в надежном месте. Мы крепче всех стоим на ногах во всем Оклэнде, — успокоил его Эдамс. В его словах слышалось самодовольство, а не гордость, и Тедди очень тонко уловил разницу. — Мы очень устойчивый банк. Спросите у кого угодно, — продолжал собеседник.

— Я бы хотел знать, с кем имею честь?..

Тень улыбки еще держалась на лице Эдамса.

— Что бы вам хотелось узнать, мистер Стэнтон?

— Видите ли, у меня большая семья, а я вкладываю в ваш банк деньги, принадлежащие всем.

— Ну, что ж, — начал банкир. — У меня у самого дочь. Жена моя умерла семь лет назад. Я слишком люблю дочь, чтобы вступить в другой брак.

— Дочь, говорите? У меня тоже… дочь. Ей восемнадцать. Радость моей жизни.

Банкир с трудом улыбнулся, и Тедди почувствовал, что внутри у него все сжалось. Как-то странно поблескивали глаза собеседника, в них то и дело вспыхивал испепеляющий огонь. Эдамс походил на сумасшедшего. Тедди был готов поклясться, что это не имеет ничего общего с горем по поводу исчезновения любимой дочери. У Эдвина Эдамса была какая-то навязчивая идея, какая-то одержимость. Тедди уже доводилось видеть такое.

Банкир нервно вытащил из бокового кармана жилетки золотые часы на цепочке.

— Извините меня, мистер Стэнтон, дела. Сами понимаете.

Тедди встал и подошел к собеседнику, чтобы пожать протянутую руку. Рука была на удивление вялой, даже рыхлой.

— Я еще вернусь, мистер Эдамс, — пообещал Тедди.

* * *

Несколько дней Марш потратил на отбор и обучение женщин для работы крупье. Он нанял восемь, так чтобы шесть женщин присутствовали в салуне с открытия до закрытия. Он был очень пристрастен в отборе претенденток. Ему не так были нужны красавицы, как умные и умеющие вести себя женщины. Так или иначе, но все девушки оказались как на подбор весьма привлекательными, и он ясно дал им понять, что малейшее нарушение его требований будет поводом к увольнению. В отборе девушек Маршу помогал Хью, который убедил своих приятелей-ирландцев, что в «Славной дыре» их дочери будут в полной безопасности, и именно Хью предложил заказать женщинам не такие откровенные наряды, которые ассоциировались с образом «женщины из заведения» и были в ходу во всех салунах.

Марш хорошо платил. Дела его шли много лучше, чем он рассчитывал. Накануне открытия «Славной дыры» у него почти не оставалось сбережений. Теперь, несмотря на траты, он вернул первоначальный капитал. Наконец что-то кроме смерти занимало его мозг.

Обучить восьмерых девиц игре в рулетку, «Черного Джека» и покер было занятием не из простых. Ему самому пришлось набраться терпения совсем иного сорта, нежели когда выслеживаешь противника.

Его и Каталину Хилльярд так и влекло друг к другу. После событий во время канкана, он начал сомневаться, что близость с Каталиной поможет избавиться от наваждения и любовного томления. Марш решил, что безопаснее и лучше держаться подальше от Каталины, по крайней мере до тех пор, пока его второе наваждение — «Славная дыра» — не станет процветающим заведением.

Со всей бьющей через край энергией Кантон отдался бизнесу, отбирал женщин для работы, обучал их, составлял финансовые отчеты. Его всегда увлекала математика, теперь он обнаружил, что ведение бухгалтерии даже доставляет ему удовольствие. Он очень давно не тренировал свой интеллект, в отличие от инстинктов и интуиции, и только сейчас стал понимать, что он потерял, прервав образование.

Каждое утро Марш посвящал несколько часов самому себе: уезжал на лошади в горы и тренировался там в стрельбе из винтовки, как бы напоминая себе, что фундамент его нынешней жизни был заложен винтовкой и твердой рукой. Забыть об этом значило отказаться от последних двадцати лет собственной жизни, а он не мог этого сделать. Именно из-за этих двадцати лет ему всегда будет сопутствовать опасность.

Марш подошел к двери. Невдалеке, прислонившись к стене, стоял какой-то мужчина. Он сшивался здесь уже несколько дней подряд. Взгляд незнакомца был неизменно устремлен в сторону «Серебряной леди». Несколько раз мужчина заходил в «Славную дыру» перекусить и выпить пива и всякий раз выбирал столик поближе к окну. Нечто в наружности незнакомца озадачило Марша. Некая вороватость, что ли. Кантон постарался получше рассмотреть его. Темный шатен. Волосы зачесаны назад. Неаккуратно подстриженные виски. Рыжевато-коричневый в желтую клетку костюм, не подогнанный по фигуре.

Это не твое дело, сказал себе Марш. По всей видимости, незнакомец вел наблюдение за «Серебряной леди». «Славная дыра» его не интересовала. Если произойдет неприятность в салуне напротив, ему, Маршу, будет только лучше. Этого он и добивался, не так ли? После того как Каталина подвергла его заключению в тюрьму, она заслуживает всяческих неприятностей. Тем не менее… Марш не мог избавиться от желания… защитить ее. Кроме того, это он — и никто другой — должен свести с ней счеты. Никто другой, черт побери! Он никому не позволит вторгнуться туда, где он хозяин.

И он медленно направился в «Серебряную леди».

* * *

Громилы за стойкой все еще не было, но Каталина была в зале. Марш внимательно рассмотрел ее. При дневном свете она выглядела не менее обворожительно, чем в сиянии люстр. Ни у кого он не замечал таких лучистых глаз. И если бы он не знал ее, он бы поклялся, что глаза ее приветливо сверкали, радуясь его прибытию.

— Виски, — властно распорядился Марш.

— Неужели наше виски лучше вашего? — ядовито усмехнулась женщина.

— В вашем гостеприимстве толика яда.

— Яда?

— Горького, — объяснил Марш улыбаясь.

— Почему бы вам тогда не поберечь себя?

— Я и сам себя об этом спрашиваю.

— Плохой пример вы подаете своим клиентам, предпочитая «Серебряную леди».

— Вы предлагаете мне уйти?

— О нет. Я рада получить ваши денежки.

Марш бросил монетку на край стойки.

— Просто я стараюсь поддерживать добрососедские отношения.

— Вы? — недоверчиво переспросила Каталина.

— Я подумал, что вам будет интересно узнать, что кое-кто проявляет нездоровый интерес к «Серебряной леди».

Каталина быстро подошла к двери, осторожно выглянула и вернулась к Маршу.

— А вам что за забота?

— У меня собственные планы в отношении «Серебряной леди», и я не люблю, когда мне перебегают дорогу.

— Как мудро, — снова съязвила Каталина, не преминув тем не менее подойти к окну и взглянуть на незнакомого человека, который продолжал стоять, привалившись спиной к дому напротив.

— Может быть, это один из ваших бандитов, — поинтересовался Марш.

— Я не имею дел с бандитами.

Кэт внимательно наблюдала за незнакомцем. Кантон не сомневался, что она уже видела его. Если бы ее голова не была занята другим, ее бы уже давно насторожил этот рыщущий тип. Каталина обернулась к Маршу.

— Давно?

— Давно что?

— Как давно он здесь торчит?

— Я заметил его еще вчера, поздно вечером, когда закрывал салун, а утром, когда открывал, он был уже на посту.

Каталина прикусила губку. Прелестная привычка, про себя отметил Марш, правда, не вяжется с характером женщины. Он знал, что Кэт презирала в себе неуверенность в отношении к нему, к людям, к миру. Каталина вернулась, взяла в руку монетку, брошенную Маршем, и подала ему:

— Выпивка за счет заведения, — легко сказала она.

Было похоже, что она приняла какое-то решение. Это вместо «спасибо», решил Марш и поблагодарил ее кивком.

— И… пришлите мне чек за костюм, — произнесла Каталина так естественно, будто фраза была следствием ее раздумий.

Марша передернуло.

— В этом нет необходимости. Ваш канкан привлек посетителей в мой салун.

Кэт замешкалась, не зная, чего она больше хочет: чтобы он ушел или остался. У него что-то еще на уме. Она была уверена в этом. Иначе зачем ему было предупреждать ее о незнакомце.

— Я слышала, у вас женщины-крупье?

— Похоже, город живет сплетнями.

— Ну конечно.

И они вцепились друг в друга взглядами. Каталина почувствовала первые признаки беспокойства, которое всегда охватывало ее в его присутствии. Она ненавидела себя за это. Взгляд Марша оторвался от нее и остановился на пустующей стойке.

— Что-то давно я не видел вашего бармена… этого… громилу.

Неужели он все замечает? Каталина подозревала, что так и есть.

— Он уехал из города… на несколько дней… по делам.

Марш расправил плечи.

— Это не имеет отношения к вам, — поспешно добавила женщина.

— Как это мило с вашей стороны, что вы меня успокаиваете, — прожурчал Марш.

— Да, это так, — промурлыкала Каталина, — ну, а теперь, с вашего позволения, я займусь делами. Сегодня мы ожидаем очень много народу.

— Да, да. Мы тоже. Большая азартная игра до начала канкана. Напомните мне как-нибудь, чтобы я хорошенько отблагодарил вас.

— Для доброго соседа — все что душе угодно, — из Каталины лилась патока.

— Ну, а за это я уж присмотрю за нашим любопытным другом, — пообещал Кантон.

Каталина слегка пожала плечами, стараясь казаться равнодушной и боясь, что выказала слишком много личной заинтересованности. Прошлое все еще страшило ее. А в прошлом она совершила убийство. И у нее все еще временами сжималось сердце от страха быть разоблаченной.

— На ваше усмотрение, — бросила она и повернулась к Кантону спиной. Грубо и ясно.

Марш сжал челюсти. Эта женщина играла и королеву, и ее свиту лучше, чем кто бы то ни было. Гнев его прошел, как только Марш заметил, как мелко дрожат ее руки, сжатые в кулачки.

Мисс Каталина Хилльярд, безусловно, не была такой бесстрастной, ко всему безразличной особой, какой хотела казаться. Маршу оставалось только гадать, кто был причиной ее волнений: незнакомец на улице или он сам. В любом случае он чувствовал себя заинтригованным. Кантон махнул Ледяной Королеве рукой на прощание и направился к выходу.

Придется ему предпринять собственное расследование.

 

Глава четырнадцатая

Вечером Кэт снова заметила мужчину в клетчатом костюме. Он вошел в «Серебряную леди», занял столик недалеко от двери и заказал себе пива. Незнакомец шарил глазами по салуну, будто искал кого-то.

Каталина поставила пиво перед посетителем и задержалась на секунду.

— Вы у нас впервые, — как можно более приветливо начала она разговор.

Незнакомец хмыкнул, пододвинул к себе кружку и слегка пригубил пиво.

— Вы не издалека случайно? — не унималась женщина.

Она добавила голосу томности. Таким образом ей всегда удавалось добиться желаемого результата.

— Из Оклэнда.

— У нас — по делам?

— Послушайте, мисс, какое вам дело? Я хочу спокойно выпить пиво.

Каталина хмыкнула.

— На здоровье, мистер. Если вам что-нибудь понадобится, я Каталина Хилльярд, хозяйка этого салуна.

— Хозяйка? — переспросил мужчина и опустил глаза, в оттопыренном кармане Кэт заметила сложенный лист бумаги. Незнакомец помедлил и заказал еще пива. Кэт направилась к стойке.

— Не спускайте с него глаз, — шепнула она бармену, — и дайте мне знать, когда он уйдет.

Она решила подняться к себе и заняться расчетами. Она была слегка встревожена и должна была сосредоточиться на чем-то конкретном. По дороге к себе Каталина остановилась возле комнаты Молли и постучала.

— Это Каталина, — предупредила она.

Дверь распахнулась, и на пороге ее встретила светлая шатенка с распущенными волосами. Молли выглядела необыкновенно юной. Она так нежно улыбалась своей благодетельнице, что у Каталины сжалось сердце. Неожиданно она почувствовала себя чуть ли не старухой. Каталина обвела взглядом комнату, которую Молли покидала очень редко. Не чувствует ли себя девушка тут как в темнице, забеспокоилась Каталина.

— А… Тедди… еще не вернулся? — застенчиво спросила девушка.

Кэт покачала головой. Она и сама начала беспокоиться.

Выражение надежды сменилось на лице Молли выражением потерянности. Каталине хотелось завоевать доверие девушки, но та, похоже, доверяла только Тедди. Наверное, она почувствовала в нем ту же внутреннюю мягкость, что и Каталина, много лет назад.

— Я собиралась посидеть над бухгалтерскими книгами, — начала Каталина, — но день сегодня выдался таким погожим, что хорошо было бы нанять экипаж и прокатиться к морю. Не хочешь ли составить мне компанию?

Молли улыбнулась и кивнула.

— Я прикажу нанять экипаж, — произнесла Каталина, довольная тем, что может доставить девушке удовольствие.

По правде сказать, ей самой хотелось отвлечься, подышать свежим воздухом, подставить лицо соленым брызгам. Море обладало над ней магической властью. А сейчас душа ее жаждала обновления. Ей надо было забыть Кантона, отрешиться от всех мыслей, связанных с ним.

Каталина резво, как девочка, спустилась по лестнице и велела Хэрри побеспокоиться об экипаже. Внизу она вновь увидела «клетчатого». Он допил пиво и направлялся к двери. И Каталина облегченно вздохнула.

Захватив шаль для себя и накидку для Молли, она вместе с девушкой вышла через главный вход и села в экипаж.

Она вспомнила свою предыдущую прогулку и отметила про себя, что чувства уже поблекли. На секунду она пожалела, что нет с нею Кантона со всем набором его мужских достоинств, но быстро прогнала непрошеное желание и улыбнулась Молли.

Тем временем экипаж подъехал к утесу и возница соскочил с козел, чтобы помочь дамам выйти. Каталина повела Молли на самый край утеса. Внизу, среди острых камней, блаженствовали морские котики. Сегодня она выбрала другой утес, не тот, где они были с Кантоном. Каталина не хотела бередить душу ненужными воспоминаниями. Молли с удовольствием наблюдала, как резвятся среди нагромождений камней морские котики. Вот кто был поистине свободен! Никто им не страшен! Молли поежилась на солнце.

— Тебе холодно? — заволновалась Каталина.

Молли покачала головой. Кэт вздохнула. Она так надеялась, что Молли будет откровенна с ней, поведает ей о тех страхах, которые преследуют ее. Но Каталина прекрасно понимала, как это сложно — открыться другому человеку, и знала, что торопить события нельзя. Сама Кэт доверила малую толику из истории собственной жизни только одному человеку и только после долгих лет знакомства.

— Я подумала, — начала женщина, — что ты хорошо шьешь. Тебе бы следовало подумать об открытии собственного магазина.

Молли широко распахнула глаза.

— Но… я не могу… У меня… совсем нет денег.

— Моя портниха сказала, что ищет помощницу. Ты могла бы начать работать у нее и присмотреться к делу. «Серебряная леди» — неподходящее место для тебя.

У Молли задрожали губы.

— Я… Я не хочу уходить от вас.

— Тебе и не придется. Но подумай о моем предложении.

Каталина бессознательно обняла девушку за плечи и бережно повела к экипажу. И они отправились домой.

* * *

Марш ворчал на себя. Это было не его дело. Он стоял у двери, когда Кэт и девушка, которую он видел в «Серебряной леди» выскользнули из салуна и наняли экипаж. Человек в клетчатом костюме был на посту.

Ворчание завершилось клятвой ни во что не вмешиваться. Слава Богу, Марша больше никто не нанимал. Ему не надо никого защищать. Кроме того, он уже предупредил Каталину Хилльярд, хотя подозревал, что она не отнеслась серьезно к его предупреждению. Ну и черт с ней! Очевидно, она довольно давно заботится о себе сама. Пусть заботится дальше.

В конце концов, шпион не последовал за экипажем.

Марш зашел за стойку бара, плеснул себе виски и выпил залпом. Черт! Отдает ядом.

В «Славной дыре» толпился народ. Особенно вокруг игорных столов. По идее он должен был испытывать удовлетворение, но единственное, что он чувствовал, это разъедающее душу беспокойство, причину которого он не вполне осознавал.

Слева раздалось глухое рычание, и Марш увидел, как Вин оскалил пасть на посетителя, который подошел к нему слишком близко. Ему следовало бы выставить пса еще днем, но Кантон никак не мог решиться на этот шаг. Винчестер стал чем-то вроде его тени, хотя собака не потерпела бы даже попытки притронуться к ней.

Как Каталина.

Ну, не совсем. Каталина терпит. До известного предела.

Терпит. Ну, может, не терпит, а… Марш мыслями вернулся к незнакомцу. Должен ли он предположить, что человек проявляет какой-то интерес к Каталине? Вряд ли, решил Марш. Но не следует выпускать его из поля зрения. Может, даже удастся выудить у него кое-что про Кэт.

Что, черт подери, с ним происходит? Следует проехаться верхом и пострелять немного. Это то, что он делает лучше всего на свете.

Марш покинул салун, зашел в конюшню, оседлал лошадь и поскакал. Он мчался минут двадцать пять, пока не осознал, что направляется совсем не в то место в горах, которое выбрал для упражнений в стрельбе. Он скакал к тому месту, куда привозил Каталину. Не ходи туда, приказал он себе. Но продолжал настегивать лошадь, гонимый чувством, которое не мог объяснить даже себе.

* * *

Кэльвин-актер сжимал в руках купюры. Только что он поведал Эдамсу, где его дочь.

— Вы разговаривали с ней?

Кэльвин покачал головой.

— Я не знал, что вы этого хотите. Вы сказали — просто информация.

— Вы хорошо сработали, Такер. Теперь я попрошу вас сделать кое-что еще.

Кэльвину не понравился взгляд Эдвина Эдамса. Но денежки банкира ему нравились. Очень нравились.

— К вашим услугам, мистер Эдамс, — откликнулся Такер, стараясь не походить на бывшего полицейского, коим он был на самом деле.

Его уволили из полиции за то, что, получив астрономическую взятку, он не поделился с вышестоящими чинами.

— Я хочу, чтобы вы доставили ее сюда.

Кэльвин вытянулся.

— Да… но судя по всему… она находится там по своей воле. Силой ее не держат. А что… если она не захочет вернуться?

В глубине души он недоумевал, почему девушка из богатого дома сбежала и живет в салуне, пусть даже роскошном.

— Она моя дочь, — холодно ответил Эдамс. — Ее желания не имеют значения. — Тут он сделал актерскую паузу. — Когда вы доставите ее домой, получите пять тысяч долларов.

Кэльвин стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Может, мне понадобится нанять людей в помощь.

Банкир развернулся на вертящемся стуле и потянулся к сейфу. Набрав комбинацию цифр, он просунул руку внутрь, отсчитал несколько бумажек, убрал остальные и закрыл дверцу. Затем он поднялся, вышел из-за стола и приблизился к Такеру.

— Здесь две тысячи долларов для ваших помощников. Я жду от вас результатов.

— Да, сэр, — произнес Кэльвин, думая о том, что попал в точку. Он сможет нанять несколько бандитов меньше чем за пятьдесят долларов каждый. Он начал производить подсчеты в уме.

— Я рассчитываю на ваше благоразумие, — продолжал банкир. — Никто не должен знать об этом.

Кэльвин кивнул. Нанятых людей он использует только для похищения девушки, отцу он вернет ее сам.

— Ну, что ж, за дело, — грязно напутствовал его Эдамс. — Надеюсь увидеть дочку уже на этой неделе.

Кэльвин дотронулся до тульи шляпы.

— Я привезу вам ее, — доверительно пообещал сыщик и вышел из комнаты.

Тэдди вернулся на следующий день. Он прошел в кухню, где заканчивали обедать Кэт, Молли, Вильгельмина и еще две девушки. Увидев всех вместе, Тэдди облегченно вздохнул, и взгляд его устремился к Молли. Губы его расплылись в улыбке.

— Мы рады твоему возвращению, — улыбнулась Кэт.

Тэдди не сводил глаз с Молли.

— У вас были какие-нибудь проблемы?

— Одна большая. Через улицу напротив, — хотелось пожаловаться Каталине, но она сдержалась. Кантон — это ее проблема. Вместо сетований Каталина покачала головой.

— Как канкан?

— Беспрецедентный успех. Народ валом валит.

— А что слышно про «Славную дыру»?

Каталина пожала плечами.

— Она все еще на прежнем месте.

— Я заметил это, — слегка улыбнулся Тедди. — Дела в «Дыре» идут совсем неплохо, как я успел заметить.

— Это временно, — пробормотала Кэт.

— Других проблем не возникало?

— У нас всегда проблемы.

Каталина не могла решить, надо ли рассказать Тедди о незнакомце в клетчатом костюме, и решила не тревожить его. Она не исключала вероятности того, что это одна из выходок Кантона, чтобы подразнить ее и вывести из равновесия. Она все больше склонялась к этому выводу, вспоминая свой разговор с «клетчатым». Когда он увидел ее, глаза его продолжали оставаться такими же тусклыми, как и прежде. Никакого интереса он к ней не проявил.

Молли переводила взгляд с Тедди на Каталину и обратно. Она нервно перебирала пальчиками бахрому накидки, чувствуя, что Тедди и Кэт хотят поговорить.

— Я поднимусь наверх, — пробормотала она, вставая из-за стола.

На полпути к двери она обернулась и ласково добавила:

— Я так рада, что ты вернулся.

За Молли вышли и остальные девушки. Каталина участливо спросила:

— Удачной ли была поездка?

Тедди вспыхнул. Он сунул руку в карман и вынул оттуда смятый листок бумаги. Женщина расправила объявление, прочитала, схватила его за руку.

— Поднимемся ко мне.

Запершись в комнате, которая одновременно служила и кабинетом, они начали совещание.

— Давно это у тебя? — спросила Каталина.

— Я сорвал это незадолго до отъезда.

— Ты уже рассказал Молли?

Тедди выглядел глубоко несчастным.

— Нет. Я подумал, что смогу разузнать что-нибудь об этом человеке.

— И?..

— Он банкир. В Оклэнде. Респектабельный. Я… встречался с ним и…

Кэт терпеливо ждала.

— Он мне не понравился, — откровенно признался Тедди. — Не знаю почему.

Кэт шажками мерила комнату. Она вспомнила, как выглядела Молли, когда впервые переступила порог «Серебряной леди». Уставшая. Голодная. С ощущением безнадежности. Почему она сбежала от своего родного отца? А может… он был… как первый муж Кэт? А может… она… беременна? Если бы это было так, Каталина бы уже заметила. Молли прожила в «Серебряной леди» уже почти два месяца.

— Он богат? — поинтересовалась женщина.

Тедди кивнул. Это обстоятельство вполне объясняло неприспособленность девушки к очень многим житейским делам. А также то, что она хорошо шила и вышивала. Большинство девушек из богатых семей проводят за этим занятием немало времени. Кэт еще минуту пребывала в раздумье.

— Кантон заметил, что последние несколько дней вокруг салуна околачивается какой-то человек и что-то вынюхивает.

— Кантон? — Тедди не поверил своим ушам. — Это он сказал вам?

— Я подумала, что он мог это подстроить. Может, хочет, чтобы я побеспокоилась.

Кэт повела плечами и продолжала:

— Человек, которого описал Кантон, зашел к нам вчера утром. Я попыталась разговорить его, но он не проявил к разговору никакого интереса. Выпил пиво и ушел.

— А мог он видеть Молли?

— Не думаю, — ответила Кэт. — Она все время была наверху. Вышла только, чтобы поехать со мной на прогулку к морю. К тому времени незнакомец уже ушел. — Тедди нахмурился.

— Как вы думаете, должны ли мы предупредить Молли… Мэри Бет?

— Да, она должна знать обо всем, — ответила Каталина, взяв объявление. Тысяча долларов. Интересно, много ли народу прочитало объявление? Лучезарный Люцифер! Даже Кантон мог использовать это. Но тут Каталина вспомнила, что именно он предупредил ее о шпионе. Она не знала, что и подумать. Но сейчас нужно было срочно позаботиться о Молли.

— Я предупрежу ее, — решила Кэт.

— Сможет ли она после этого и дальше оставаться здесь?

— Ну конечно.

Тедди направился к двери, потом, словно опомнившись, остановился.

— А как канкан?

— Посетители стоят даже вдоль стен, — ответила Каталина. — Танцовщицы обучают некоторых наших девушек. Они уедут, а мы сможем показать свой канкан.

— Мне так неловко. Я так надолго оставил вас.

Зеленые глаза женщины потеплели.

— Тедди, для меня ты как родной. Если тебе что-нибудь когда-нибудь понадобится…

Тедди выглядел смущенным.

— Лучше я пойду вниз. Осмотрюсь. Все проверю.

Каталина кивнула, Тедди исчез, и женщина пустилась в размышления, как ей лучше построить разговор с Молли. Что предпочесть, наставительную беседу или благожелательный разговор. Кэт выбрала первое — беседу с высоты непререкаемости авторитета.

* * *

Молли подслушала кое-что из разговора Тедди с Каталиной и поняла, что ей надо исчезнуть. Сейчас же. Она будет бежать, пока не рухнет, обессиленная.

Молли поднялась наверх, взяла шаль и деньги, которые ей заплатила мисс Каталина за шитье. Благодаря владелице «Серебряной леди», на этот раз она пускается в путь не с пустыми руками. Теперь остается только выскользнуть из дома, чтобы никто ее не видел. Это было мучительно. Тедди и мисс Кэт были первыми настоящими друзьями в ее жизни. Тедди, благодушный и доброжелательный, вселил надежду в ее душу. Но она должна оберегать своих друзей, как себя. Они даже не представляли себе, на что способен ее отец, до каких пределов он может дойти в преследовании тех, кто приютил ее.

Молли выскользнула через главный вход на крылечко, спускающееся к аллее. Аллея была пуста. Молли вышла на улицу и остановилась в замешательстве. Куда податься? Недалеко, в нескольких минутах ходьбы, стояли экипажи, которые можно было нанять.

Молли огляделась еще раз. Напротив «Серебряной леди» без дела слонялись двое мужчин. Незнакомые. Они стали приближаться к девушке. Что-то подсказало ей, что надо бежать. Молли повернулась, чтобы броситься обратно в салун, но чья-то тяжелая рука схватила ее. Другая рука зажала ей рот. Крик замер в горле. Девушка почувствовала, что в рот ей затолкали кляп, к лицу поднесли тряпку, пропитанную чем-то удушающим. Девушка сопротивлялась, пока тошнотворный, сладковатый запах не проник в легкие.

 

Глава пятнадцатая

Марш выглянул на улицу. Она была почти пустынна. Только возле «Серебряной леди» он заметил закрытый экипаж. Выскочив на улицу, Марш увидел, что в коляску заталкивали некий тюк, и этим «тюком» была женщина. Вялая, бессильная. Из экипажа выскочил «клетчатый» и подошел к двум мужчинам, тащившим женщину.

Интуиция Марша включилась в работу. В том, что и как они делали, была какая-то скрытность, не предвещавшая ничего хорошего. «Клетчатый» с первого взгляда вызвал недоверие Марша, а кто была эта женщина? Каталина? Он не мог судить об этом наверняка, так как лицо и волосы женщины скрывала длинная шаль.

Рука Кантона автоматически потянулась к винтовке. Каталина была его жертвой, его добычей. Только ему принадлежала ее жизнь. Кроме него, ни один человек не смел прикоснуться к ней пальцем.

Пока мужчины суетились вокруг экипажа, укладывая безжизненное тело, Марш бегом пересек улицу, держа палец на курке.

— Мне кажется, дама не желает ехать с вами, — угрожающе произнес он.

Мужчины разом обернулись на голос. Все трое. «Клетчатый» быстро сунул руку в карман пиджака, но Марш давно опередил его. Не успели они глазом моргнуть, как на них было наведено дуло винтовки.

— Это дело вас не касается, мистер… Это моя сестра, и… я хочу отвезти ее домой.

— Дайте мне взглянуть в ее лицо.

— Я же вам сказал, это не ваше дело…

Вдруг один из мужчин отпустил женщину, а второй толкнул ее прямо на Марша. Она повалилась на Кантона, и надо было бросить винтовку и поддержать женщину либо отступить и позволить ей упасть.

Он мгновенно просчитал варианты и отступил. Пусть лучше она упадет, чем схватят их обоих. Один из бандитов метнулся к нему, а второй обошел вокруг, чтобы атаковать сзади. Марш перехватил винтовку. От сильного удара прикладом первый нападающий согнулся пополам, вторым ударом Марш обеспечил ему долгую головную боль.

Когда женщина упала, шаль сползла с ее головы, и Кантон увидел светло-каштановые волосы. Это была не Кэт. Это была девушка, которую он встретил в салуне во время своего первого посещения.

Неожиданно Марш даже не увидел, а почувствовал, что «клетчатый» выхватил дерринджер и целится в него. Инстинкт сработал мгновенно. Сознание даже не включалось. Марш просто нажал на спусковой крючок. Эхо гулко отразилось от стен домов, мужчина согнулся пополам. Из груди его сочилась кровь. Сзади послышался какой-то шум. Марш оглянулся и увидел испуганные лица людей, выглядывающих из «Серебряной леди». Вот Большой Бармен. Каталина. Посетители. Двое бандитов корчились на мостовой. Человек в клетчатом костюме неподвижно лежал в луже собственной крови.

Каталина склонилась над девушкой. Бармен с дубинкой в руках вопросительно смотрел на Кантона.

— Что случилось?

— Эти… трое… джентльменов пытались затащить девушку в экипаж, — ответил Марш.

— Вы этому помешали? — недоверчиво поинтересовался Тедди.

Потом прибежал полисмен, что было мочи дуя в свисток. Собралась толпа: к любителям пива из «Серебряной леди» прибавились любители азартных игр из «Славной дыры». С трудом пробив себе дорогу сквозь толпу зевак, полисмен опустился на колени перед «клетчатым».

— Мертв.

Марш успел уже убрать винтовку. Разговор начала Каталина.

— Я думаю, он пытался украсть одну из моих девушек. А этот человек, — она указала на Марша, — воспрепятствовал злодейству.

Полисмен взглянул на двух бандитов, все еще валяющихся в грязи.

— Не хотите ли что-нибудь сказать?

Один из них с полустоном-полумычанием, держась за больное место, проговорил:

— Мы просто хотели… доставить девушку… обратно в семью… Вот что он нам сказал.

— Дав ей хлороформа?

Было ясно, что полисмен не поверил сказанному. Взгляд служителя правопорядка остановился на Марше в скользнул по очертаниям винтовки под курткой.

— Это вы стреляли?

Марш кивнул.

— Я защищался. Он целился в меня вот из этого дерринджера. — И Марш указал на пистолет, лежащий в грязи.

Полисмен протянул руку за винтовкой, и Марш безропотно отдал ее, внимательно наблюдая за реакцией бобби, осматривающего самодельный приклад.

Ствол был еще теплым.

— Вы трое, — приказал полицейский, имея в виду двух бандитов и Марша, — задержаны до выяснения обстоятельств дела.

Сквозь толпу пробирались еще два полицейских. Один из них уставился на мертвеца.

— Это Кэльвин Такер. В прошлом — один из нас. Сейчас, как я слышал, частный детектив.

— Сержант, — с мольбой в голосе произнесла Каталина, тем самым существенно продвинув полицейского по службе. Они, несомненно, были знакомы. Кажется, ее знают все, подумал Марш. — Нельзя ли нам забрать девушку в дом?

Полицейский порозовел от удовольствия. Марш прекрасно понимал, что тот чувствует: Каталина испытывала на служаке волшебную силу своих прекрасных глаз.

А у Кантона засосало под ложечкой. Опять камера. На этот раз Каталина, кажется, не приложила руки к его заключению.

Бармен с телом медвежатника склонился над девушкой, которая все еще пребывала без сознания, осторожно поднял ее и понес в дом. Кэт дождалась, когда за Тедди захлопнется дверь, посмотрела сначала на Марша, потом на старшего полицейского.

— Не понимаю, почему вы хотите задержать мистера Кантона. Мой бармен и я… мы все видели. Этот человек, — она указала на труп, — вынюхивал здесь что-то несколько дней подряд. Несомненно, ему приглянулась одна из моих девушек. Мистер Кантон защитил ее и себя самого. Я видела, как этот человек выхватил пистолет. Мой бармен тоже видел.

Офицер подозрительно посмотрел на женщину. Что-то ему не нравилось это заступничество.

— Как ваше полное имя? — спросил он, обращаясь к Маршу.

— Тэйлор Кантон, — спокойно ответил тот, хотя в душе его царило смятение. Марш подумал, что он по уши в крови и убийствах, черт возьми, но раньше все обходилось. Неожиданно он осознал, что его правый кулак сжат так, что он не может разжать пальцы. Марш призвал на помощь все свое мужество.

— Я владелец «Славной дыры». Это здесь, через дорогу.

Лицо офицера прояснилось, как будто владение «Славной дырой» переводило Марша в разряд людей приятных, на которых распространяются совсем другие нормы правопорядка. Полицейский достал записную книжку и вписал туда имя владельца столь славного заведения.

— Вы не собираетесь уезжать из города?

Марш покачал головой. Офицер повернулся к Каталине.

— Вы не откажетесь подтвердить то, что видели?

— Нет, сэр, — пробормотала женщина.

— Мне нужно поговорить с девушкой.

— Может быть, завтра? — с надеждой спросила Каталина.

Полицейский вздохнул, бессильный противостоять штурму изумрудных глаз.

— Хорошо, мисс Каталина, но завтра я надеюсь увидеться с ней.

Кэт кивнула.

— Я еще зайду побеседовать с вами, — предупредил полицейский Марша. — А вы, — обратился он к одному из вновь прибывших бобби, — дождитесь повозки, чтобы погрузить тело погибшего. Этих двух я отведу в участок.

На запястьях бандитов лязгнули наручники. Горе-похитители жгли Марша взглядом, полным ненависти. Каталина подошла к Кантону.

— Не желаете ли выпить, мистер Кантон? За счет заведения.

Марш изогнул бровь.

— Еще раз?

— Я привыкла расплачиваться за услуги, — резко отозвалась женщина.

— Не очень высоко вы цените жизнь юной леди, — скривился Марш.

— Я очень высоко ценю ее, — ответила Кэт. — Чего вы хотите?

Вопрос был задан полушепотом и предназначался только для ушей Кантона.

— Я дам вам знать, — в тон ей ответил Марш после некоторого размышления.

Он почувствовал гнев Ледяной Королевы: эта женщина не любила ходить в должниках. Воспользовавшись моментом, Марш обхватил ее рукой за талию, и, полуобнявшись, они направились в «Серебряную леди». Марш прекрасно понимал, как она должна ненавидеть этот жест обладания.

Первоначально Марш не собирался так поступать, но не мог же он упустить шанс.

Они приблизились к двери, оба будучи уверенными, что за ними следует целая толпа зевак. Марш говорил себе, что он вмешался в эту историю, так как решил, что леди, которую собирались похитить, была Кэт. Но он в любом случае бы вмешался, потому что… Потому что…

К нему снова вернулись воспоминания о том времени, когда он узнал правду, вернее часть правды, о гибели сестры и матери. Банды янки рыскали по округе в поисках продовольствия для Шермана. Похищение. Изнасилование. Пожар. Убийство. Он ничего не мог изменить, но он провел годы, мстя за гибель членов своей семьи. И он не будет стоять в стороне и наблюдать, если что-либо подобное случится с другими.

Марш старался себя убедить, что только смертельная опасность, грозившая женщине, заставила его броситься ей на помощь. Это не было убийством, хладнокровным нажатием на спусковой крючок. Или было? Как ни старался Марш сосредоточиться на Каталине, у него перед глазами неотступно стоял зрачок только что убитого им мужчины. Он, Марш, не смог подняться над ситуацией, окинуть события безразличным взглядом, исчезла оболочка отстраненности, которая всегда охраняла его от последствий собственных действий.

Его воспоминания и размышления были прерваны Кэт:

— Что вам налить?

— Виски.

Каталина наполнила стаканчик доверху, и он опорожнил его одним махом, чувствуя, что напиток обжигает все внутренности от горла до паха. Кэт внимательно наблюдала за ним. Что-то пугало Марша. Женщина налила следующую порцию, и, хотя Кантон взялся за стакан, к виски он не притронулся. Взгляд его остановился на лице Каталины.

— Почему вы лгали про меня?

— Я не лгала, — просто ответила женщина. — Кто-то из посетителей крикнул, и мы с Тедди бросились к окнам, когда этот человек целился в вас. — Она подумала и добавила:

— Лучезарный Люцифер! Ну вы и скоры на расправу и… точны!

— Этот талант я приобрел в Техасе.

— У вас целый набор талантов, мистер Кантон. Вы играете на пианино, прекрасно владеете винтовкой и, как я слышала, большой мастак перекинуться в карты. Какими еще талантами вы обладаете, мистер Кантон?

Маршу захотелось изменить тему разговора, и он знал, как это сделать.

— Один из них я готов продемонстрировать вам в любое удобное для вас время.

— Мужчины склонны переоценивать себя, — быстро нашлась Каталина.

— И продолжают это делать и по сей день, да, дорогая? — нескромный вопрос был полон нескрываемого любопытства и желания проверить, насколько она опытна.

Ледяная Королева вспыхнула. До встречи с Кантоном с ней этого не случалось. И Кэт совершила абсолютно не свойственный ей поступок: налила виски в стаканчик и опрокинула его так же лихо, как Кантон.

— Мне нужно подняться наверх и посмотреть, как там Молли, — сообщила Кэт, восстановив душевное равновесие.

Из язвительного лицо Марша стало непроницаемым.

— Вам известно, почему это все произошло?

— Нет, — ответила женщина и запнулась. — Но я благодарю вас от имени девушки.

— Означает ли это, что… наша маленькая война прекратится?

— Нет, — категорически отрезала Кэт. — Я приехала сюда много лет назад, я начинала свое дело с нуля, чертовски много работая.

— И вы не потерпите соперников?

— Двоим здесь делать нечего.

— Вы ошибаетесь, дорогуша. Думаю, вам никогда не жилось лучше, чем сейчас.

— Так долго продолжаться не может.

— Значит, вы постараетесь избавиться от конкурента?

— Да, — вызывающе сообщила Каталина.

Их взгляды скрестились. Зрачки Кантона были темными, как бездна преисподней. Бесконечными. Бездонными. Каталина знала, что надо поскорее избавиться от чар этих гипнотизирующих глаз, и… не могла. К своему изумлению, она поняла, что и Кантон не может освободиться от нее. После выстрела в нем что-то сломалось, появилась какая-то неуверенность. Тогда, на улице, движения его руки были так быстры, что она не смогла уследить за ними. Лучезарный Люцифер! Бессознательный рефлекс красноречиво свидетельствовал об опыте в таких делах. Темный, загадочный Тэйлор Кантон. Кантон. И вдруг… Каталина вспомнила то, что силилась и не могла припомнить с первого дня их встречи.

В Колорадо она видела наемников, настоящих снайперов, королей винтовки. В Кантоне она сразу отметила своеобразную грацию, которая поразила ее в тех людях. Все в нем свидетельствовало о кровавых занятиях: то, что он всегда выбирал место так, чтобы можно было держать всех под прицелом, то, что он носил винтовку как обязательный аксессуар, холодные, расчетливые глаза, смертельная опасность, которая исходила от него. Кантон. Каталина порылась в памяти, но… она так долго прожила в Сан-Франциско… Но где-то она видела это имя напечатанным. Слышала его. Странно, что она не уловила сходства и связи раньше, но это потому, что он стал владельцем салуна.

Но ведь и она стала не той, что была раньше. Призрак из прошлого, которое тоже полно опасности. Кантон. Почему ее преследует это имя? Она вспомнит. Обязательно вспомнит… А потом — что?

Каталина обернулась к Хэрри, второму бармену.

— Следи за тем, чтобы этот человек получил все, что попросит.

Кантон чуть было не спросил, действительно ли она спешит к Молли или хочет сбежать от него.

— Вы расскажете мне, как себя чувствует девушка?

— А не хотите ли вы сами подняться наверх и поинтересоваться ее здоровьем?

— Нет, мне пора идти.

— Вы все еще служите аккомпаниатором у этой девицы?

— Нет, — коротко ответил Кантон, сверкнув глазами.

Он резко повернулся и с неподражаемой грацией направился к выходу.

* * *

Первый раз Молли пошевелилась только после полудня. Вызванный доктор принюхался.

— Хлороформ, — определил он. — Я могу быстро поставить девушку на ноги, — сообщил он, — но будет лучше, если она сама придет в себя. На это уйдет не больше часа. — Врач протянул Каталине коробочку с лекарствами. — Если у девушки будет болеть голова, дайте ей одну пилюлю.

В углу комнаты мялся Тедди.

— Тедди, почему бы тебе не спуститься вниз и не помочь Хэрри. Я пошлю за тобой, когда она проснется.

— А что если они сделают еще одну попытку…

Ледяная Королева улыбнулась.

— Думаю, тому, кто подослал этих бандитов, понадобится некоторое время, ведь ему нужно осознать, что произошло. Я побеспокоюсь о том, чтобы тех двоих продержали в тюрьме подольше.

Тедди не уходил, мялся у двери.

— Как вы думаете, почему он вмешался?

— Не думаю, чтобы у него была определенная цель. Просто реакция.

— Он проделал все действительно быстро.

— Слишком быстро, — проворчала женщина.

— Если это не было для него…

— Не волнуйся, он потребует оплаты, — сухо отчеканила Каталина.

— Может быть, мы дурно судим о нем?

— Нет, — резко оборвала Кэт.

— Но…

— Нет, — вновь произнесла Каталина.

Этот человек был хуже дьявола. Он чуть было не обвел вокруг пальца даже Тедди.

Тедди, не говоря больше ни слова, тихо закрыл за собой дверь.

Каталина задернула шторы и в полумраке присела рядом с Молли. Мысли ее вертелись вокруг девушки и ее спасителя. Он спас ее — от чего? Это надо точно узнать, иначе они все вместе не смогут уберечь Молли. Интересно, сколько лет Молли? По крайней мере восемнадцать.

К этому возрасту Каталина успела побывать проституткой, потеряла ребенка и убила человека. Но она никогда не выглядела наивной девочкой. Она всегда была гибкой, как ивовый прут. Так было надо, чтобы выжить.

Но Молли? Мэри Бет. Неожиданно Каталина почувствовала себя старухой. Она протянула руку и нежно погладила Молли. Интересно, каково это — иметь дочь? Она бы до последнего дыхания защищала своего ребенка. Она пробовала.

Когда ей, Лиззи, было всего четырнадцать, она обнаружила, вернее ей подсказали другие женщины, что она беременна. Она не очень хорошо понимала, что с ней происходит. Но то, что она хочет ребенка, Лиззи знала точно. Отчаянно хочет. Ей был нужен кто-то, на кого она могла бы излить свою любовь. И чтобы этот кто-то любил ее тоже. Но ее мать пригласила женщину, чтобы избавить ее от плода. Лиззи отказалась, но из-за своего незнания попалась на удочку старухи. Обе выпили по чашке чаю. Вдруг в глазах у Лиззи потемнело, и комната закружилась перед ней. Когда несколькими часами позже она пришла в себя, то уже знала, что ребенка у нее не было. Была только тошнотворная боль в низу живота.

Несмотря на то, что она провела в Натчесе еще два года, а потом еще жила с проклятым Джеймсом, детей у нее больше не было. Очевидно, то, что произошло за несколько часов забытья, навсегда лишило ее способности к зачатию. В следующие годы она уговаривала себя, будто это не имеет значения, но она была такой одинокой. Быть может, посмотрев на Кантона, она поняла, как безжалостно одинока. Одиночество обволакивало Кантона, как густой туман Сан-Франциско, но, в отличие от тумана, одиночество не рассеивалось. Кантон прятался в мутную пелену отшельничества.

И так же поступала Каталина.

 

Глава шестнадцатая

Марш в который уже раз перечитывал приглашение. Чай с Мередит и Квинном Девро. Четыре пополудни. Во «Дворце спокойствия».

Человек, принесший приглашение, был наряжен в ливрею отеля, он терпеливо ждал ответа.

Черт! Марш должен разузнать, что говорят в городе о вчерашнем убийстве. В утренних газетах ничего не сообщалось, однако Марш понимал, что долго длиться молчание не может. Он повернулся к служащему:

— Передай мистеру Девро, я принял предложение.

— Спасибо, сэр, — поблагодарил посыльный, направляясь к двери.

Марш подождал, пока тот скроется из виду, и вновь погрузился в чтение приглашения. Интересно, не жена ли Девро его писала? Художница, припомнил Марш. Отдает ли она себе отчет в том, кого приглашает в гости. Если бы знала — на порог бы не пустила.

Марш взглянул на карманные часы. Почти одиннадцать. Повар уже на месте. Скоро появится Хью.

В углу заворчал Винчестер, и Марш отправился на кухню за мясом для собаки. Кантон старался не выпускать пса на улицу. Город был наводнен бродячими дворнягами, и только что вышел указ, согласно которому их следовало пристреливать. А он, черт бы его подрал, начал беспокоиться за пса. Слишком уж культурным стал! Вот, на чай приглашают…

Проклятие! Он не готов к такой жизни. Еще не готов. Тем не менее мысленно Марш стал готовиться к завтрашнему визиту. Интересно, слово «чай» обозначает только то, что будет чаепитие, или ему сопутствует еще что-то? Последние двадцать лет он жил вне этих тонкостей. Чаепития, балы, беседы…

Странная печаль охватила его.

* * *

Одна из дневных газет поместила на первой странице заметку о вчерашнем убийстве. Автор напомнил читателям о вражде между хозяевами салунов и назвал Тэйлора Кантона, бизнесмена из Техаса, настоящим героем. Там же был помещен портрет Кэт. Слава Богу, его портрета не было, но автор заметки намекал на какую-то тайну, связанную с ним.

Марш скомкал и швырнул газету на пол. Единственное, что оставалось сделать заинтересованному лицу, так это связать Тэйлора Кантона с Маршем Кантоном из полузабытой газетной истории под названием «Дуэль на закате». Теперь, в связи с убийством, связь обнажилась, став почти очевидной.

Из прошлого опыта он знал, что к вечеру можно ждать еще сообщений. Лучшее, что можно придумать, это исчезнуть на некоторое время, чтобы слух умер. Его исчезновение означало дополнительные хлопоты для Хью, так как сплетни всегда увеличивают количество посетителей в салуне.

Марш выругался. Увесисто и многоэтажно. Он так и не решил, до каких пределов может простираться его доверие к управляющему, и это беспокоило Марша больше, чем хотелось бы. Почему он вообще решил, что его трюк в отношении Хью сработает?! Но что ему нравилось, так это салун.

Впервые после окончания войны он стал забывать запах смерти и начал жить по законам, которые уже плохо помнил.

Боже, как ему нравилось видеть салун, переполненный посетителями! Ему нравилось, как поет Дженни. А больше всего ему нравилось смотреть в изумрудные глаза Кэт, полные гнева и страсти. Впервые у него появилось будущее, в котором не было места смерти.

Марш все еще сидел, уставившись в смятую газету, но ему почудилось, как в зале что-то изменилось. Он обернулся и увидел, что к стойке бара направляется Каталина. Элегантная и подтянутая, она была одета в платье из зеленой тафты, гармонировавшее с зелеными изумрудами ее глаз. Внутри у Марша заныло.

— Мисс Кэт, — вежливо поприветствовал он свою конкурентку, добавив голосу лишь малую толику усмешки.

Глаза ее сияли. Марш всегда считал ее красивой женщиной, но сейчас она была неотразима.

— Я подумала, может вы продолжаете беспокоиться о самочувствии Молли…

Марш изогнул бровь, так что собеседник мог выбирать вариант ответа по собственному усмотрению: да, он беспокоится или нет, он не беспокоится, почему, к черту, он должен беспокоиться. Это поставило Каталину в затруднительное положение, чего он и добивался.

Но смущенной она не выглядела, как будто поняла уловку. В ее взгляде было больше усмешки, чем озабоченности. Такое поведение женщины сбило Марша с толку.

— Она скоро совсем поправится, и все будет хорошо.

Марш не проронил в ответ ни звука, оставаясь спокойным и неподвижным, как сфинкс. Он выжидал. Как всегда.

Знакомые теплые мурашки побежали у Кэт по позвоночнику вниз, потом поднялись вверх и замерли в самом интимном месте. Как это у него получается? Неужели это сила мужского обаяния? Или это чувство опасности, витающее вокруг? Или его опытность? Холодная отрешенность, следствие того, о чем она догадывалась, загнала страсть глубоко внутрь. Музыка, которая звучит по ночам и обнажает любовь исполнителя к прекрасному, несовместима с образом наемного убийцы.

Теперь она была уверена, что Кантон наемный убийца. Или был им. Лучезарный Люцифер! Но как ей хотелось прикоснуться к нему! И она хотела просить его об одолжении. Господи! Чего он потребует взамен?!

Чтобы не смотреть на Кантона, Каталина опустила глаза и уперлась взглядом в рисунок. Она побледнела. Кто это сделал?!

Кантон проследил за ее взглядом, потом с интересом уставился на Каталину. Вот оружие против нее. Она сама дала ему в руки меч. И знает об этом.

Каталина заставила себя успокоиться. Рисунок. Портрет. Попадется ли он на глаза кому-нибудь из ее прошлого? Так много воды утекло. Кому какое дело до нее и до проигравшегося в пух бродяги, убитого в дешевом номере второразрядной гостиницы. Каталина заставила себя поднять глаза на Кантона.

— Молли побаивается вас. Я зашла предупредить вас, чтобы вы не смутились, если будете навещать ее.

Кантон, казалось, ужаснулся. Во всяком случае он был поражен, ошеломлен.

По жилам Каталины вместо крови тек теплый мед. Патока. Она не знала точно, что вызвало такую сильную реакцию у Кантона. Но что бы это ни было, оно нарушило обычное железное самообладание, и в Кантоне значительно поубавилось сходства с падшим ангелом.

— Меня? — недоуменно переспросил он.

— Вас, — повторила она.

— Но… почему?

Кэт оглянулась. Они были в центре внимания утренних посетителей.

— Не могли бы мы поговорить наедине?

— Почему нет? — удивление исчезло, уступив место двусмысленной обольстительной ухмылке. — Единственное место, где мы можем поговорить спокойно, это моя комната.

Кэт остолбенела. Ради Молли, говорила она сама себе. Только ради Молли. А может, она лгала себе?

С рыцарской вежливостью Кантон взял ее под руку и, пока она не сообразила, что происходит, провел женщину к себе в комнату. Дворняга, которую Каталина видела уже несколько раз, сопровождала их, держась на приличном расстоянии.

— Винчестер, — обратился Кантон к собаке, — придется тебе, дружище, подождать за дверью.

— Винчестер?

— Он уродлив, как само пекло, — объяснил Кантон.

И они остались вдвоем.

Взволнованная Кэт осмотрелась. Комната выглядела еще более скромной, чем комната Тедди. Кровать. Старое бюро. Зеркало. Стульев не было. Кантон с поклоном указал на кровать.

«Нет!» — хотелось крикнуть Каталине, но она сдержалась и вежливо отказалась. В ответ он ухмыльнулся. Так ухмыляется паук, подумала Кэт, заманивая бабочку в свои сети. Что чувствует бабочка, она уже поняла. Уходи. Но тело больше не повиновалось своей хозяйке. Ни губы, ни мозг, ни ноги. Каталина Хилльярд, Ледяная Королева, погрузилась в молчание. Сражайся. Борись за себя. Ты же делала это раньше.

Кантон подошел к ней почти вплотную. Каталина почувствовала его горячее дыхание, жар его тела, который был следствием возбуждения, которое переживала и она. Женщина сделала шаг назад. Шажок. Но за ним стояло огромное волевое усилие.

— Так… насчет Молли…

— Вы о Молли? — его низкий вибрирующий голос пронизал все ее тело, превратив теплый, вязкий мед в рвущееся наружу желание.

— Она… она…

Март сделал шаг. Теперь его лицо было на уровне ее, губы приблизились к ее губам, а рука легла на ее талию обжигающим клеймом.

— Дорогая, не слишком ли много вы говорите? — прошептал он.

Каталина не успела объяснить, что еще ничего не сказала, как его губы сомкнулись на ее губах. Пока Кантон целовал ее, мир. покачиваясь, проплывал перед ее закрытыми очами. Кэт думала только о том, как бы ей не утонуть, не раствориться в океане чувств. И она отвечала на его любовь.

Может быть, она сумела бы оказать сопротивление, если бы его губы не становились все мягче, все нежнее, как в тот день, когда он возил ее «гулять» к морю. Марш целовался с закрытыми глазами. Так как он принадлежал к разряду мужчин, которые всегда начеку, Каталина решила, что в некотором смысле это признак доверия. И ей стало приятно.

Марш надавил чуть сильнее, губы ее раскрылись, и она ощутила, как осторожно и трепетно внутрь ее проник его обжигающий язык. Кантон крепко прижал ее к себе, и они вместе исполнили прелюдию любви, нежно лаская друг друга вожделеющими языками. Каталина приподнялась на цыпочки и стала гладить его непокорные волосы. Пока рука ее упражнялась с волосами, живот исполнял тантрический танец.

Марш приоткрыл глаза в изумлении от этого волшебного ощущения, и несколько секунд они были свободны от защитной поволоки. Каталина разглядела в зрачках своего партнера желание близости, предвосхищение страсти. Ее нарастание женщина чувствовала во всем: в силе его властных объятий, его губ. Неожиданно глаза его закрылись, как будто Кантон, спохватившись, испугался, что выдал нечто очень личное. Тогда и Каталина закрыла глаза, наслаждаясь моментом близости, волшебного единения двух существ, которые ничем и ни с кем не умели делиться.

Кэт и не подозревала раньше, что можно наслаждаться близостью, нет, просто приближенностью к мужчине. Болезненно-приятная истома разливалась по телу, мучительно напоминая о том, чего Каталина была лишена в жизни. Она чувствовала, что и Кантон не испытывал такого наслаждения. Мысль о физической обездоленности вызвала такое сильное чувство одиночества, что у Каталины перехватило дыхание и к глазам подступили слезы. Слезы одиночества, которые никогда не прольются. И женщина властно прижала свои губы к его, желая в удовольствии найти забвение от своих горестных дум. Кантон вздрогнул, слегка отстранился, и его губы поползли по ее лицу, задержались в уголках глаз, как будто чувствуя близкие слезы, и начали спускаться по щеке вниз. Каталина вся была как в огне.

Тело ее сотрясалось от желания, старые страхи и глухое отвращение к мужчине пропали, а Марш ласкал ее щечку и ее ушко, продолжая ублажать ее до тех пор, пока у Каталины не осталось чувств и мыслей — одно желание. Руки его, жаркие, нервные, лишенные обычной уверенности и властности, обнимая ее, казалось, настороженно ждали, когда женщина начнет вырываться, как делала это раньше. Но зачем ей было это делать, если жизнь ее зависела от их волшебной близости. Прошлого не было. Было влажное, медоточивое, сладко-запретное настоящее.

— Дорогая, — прошептал он. — Дорогая Кэт.

Звук его чистого, лишенного обычной насмешки, голоса перевернул у нее все внутри. Каталина задрожала в предчувствии неминуемого. Пробежав пальчиками по его мощной шее, она оставила на ней едва заметные следы обладания. Следы страсти.

Женщина глубоко вздохнула в обреченной на неудачу попытке восстановить душевное равновесие, успокоить разбушевавшееся и неподвластное ей тело. Марш припал к ее губам, целуя ее медленно, глубоко, чувственно. А она крепко держа его за шею, притягивала к себе, пока не ощутила сквозь одежду ритмичные удары его плоти и не услышала его стоны.

Оторвавшись от губ Кантона, Каталина подняла на него глаза. Несмотря на то, что Кантон чувствовал ее страстное ответное желание, он давал ей возможность выбора, о чем молчаливо спрашивал глазами, и она выбрала.

— Я не сделаю вам больно, — прошептал он, и Каталина удивилась, как он угадал, что она боится боли.

Пребывая в безмолвных беседах и размышлениях, они уже знали очень многое друг о друге. Впрочем, с момента первой встречи они знали друг о друге все жизненно важное.

Каталина опасалась, что чувства, переполнявшие ее, предадут ее самое, ее тело, все, во что она верила и чем жила. Самое худшее заключалось в том, что она захлебывалась нежностью к этому человеку. Ей хотелось жадно прикасаться к нему, гладить его по лицу, шее, по…

Кантон взял ее на руки и понес на постель, лаская ее тело губами. Рассудок оставил Каталину, она словно растворилась в волшебстве и таинственности его поцелуев.

Марш пытался притушить пламя, бушевавшее в паху, уменьшить грубоватую нежность, которая так долго спала где-то внутри. И он продолжал уговаривать себя: он изливается нежностью отнюдь не потому, что полюбил эту женщину. Он не может любить, он не позволит себе полюбить кого бы то ни было. Он внушал себе, что его нежное отношение к ней есть инструмент обольщения, один из путей самоизлечения от наваждения, которое не отпускало его и могло разрушить его личность.

Почему же он не верит самому себе? Он опустил глаза на Каталину, свою мучительницу, во взгляде которой читалось так много вопросов, на которые ответов у него не было. Это она вернула его к жизни, возродила его давно умершие чувства и желания. После встречи с ней солнце стало светить ярче, свежий ветер бодрил, а звезды ослепительно сверкали.

Марш ощутил невероятный душевный подъем. Душа пела! Острые иголочки удовольствия разбежались по всему телу. Каталина вопросительно улыбалась ему. Изумруды ее глаз сверкали желанием. Радость! Каким еще словом можно назвать неожиданный избыток чувств при виде выражения полного доверия, каким светилось лицо любимой женщины. Марш прижал к себе Каталину, уютно устроившуюся в его объятиях.

Он высвободил свою руку, чтобы можно было расстегнуть сзади пуговки ее платья. Он наполовину был готов к тому, что она рассердится и запротестует, но этого не случилось. Тогда он скользнул рукой под ворот платья и наткнулся на надежную защиту корсета. Его пальцы, пальцы опытного мужчины, неожиданно начали дрожать, как у нетерпеливого зеленого подростка. Да у него просто ничего не выйдет, если она будет сидеть, прижавшись к нему, без всякого смущения, с нескрываемым любопытством глядя на то, что он делает, как будто обнаружила нечто, совершенно не известное ей раньше. В глазах женщины была мягкость и снисхождение, которые Марш никогда раньше не замечал в Ледяной Королеве.

Кантон вновь почувствовал неуверенность. Что если она только глубже войдет в его жизнь? Он не может допустить этого. И она не может.

На минуту он прикрыл глаза, вспоминая, когда последний раз испытывал к кому-нибудь нежность. Очень давно. Люди, которых он любил, умерли. И он просто перестал любить. Но это чувство не имело никакого отношения к Каталине Хилльярд. Он не любил ее. Он не имел права ее любить.

Но когда Кантон снова посмотрел на женщину, сердце у него, кажется, перестало биться. У него перехватило дыхание. Он исступленно хотел ее, даже боялся прикоснуться к ней, опасаясь, что влечение станет привычной, невыносимой потребностью.

Каталина протянула руку и нежно провела пальчиком по его лицу. В этом ее прикосновении было столько зовущей силы. Он был переполнен желанием. Черт с ними, с последствиями!

На этот раз Кантон осторожно, но решительно снял с Каталины платье и углубился в распутывание шнурков на корсете. Неожиданно он почувствовал, что что-то происходит с женщиной, вызывает ее беспокойство. Может, когда-то ее грубо изнасиловали?!

Это предположение вызвало прилив нежности к бедняжке и дикую ярость к тому негодяю, который посмел причинить ей боль, который вселил страх в это прекрасное тело.

Подавляя ярость, он наклонился и мягко успокоил ее губами, едва сдерживая страсть. Каталина не отстранилась, но губы ее дрожали. Тогда Кантон вынул шпильки из ее прически, любуясь, как блестящие волосы скатились по ее обнаженным плечами и спине. Как бы хотелось Маршу знать, о чем думает эта прелестная женщина! Он слегка отстранился от нее, одной рукой поддерживая женщину, другой расстегивая на себе брюки и рубашку. Он почувствовал, как дрожит Каталина, но страха в ее глазах не было. Только ожидание. И надежда? Ему очень хотелось доставить ей удовольствие. Даже не удовольствие… нечто большее… он не мог подобрать точного слова.

А потом он понял, чего хотел. Он хотел бы услышать ее смех. Увидеть ее улыбку. Чтобы она смеялась и улыбалась вместе с ним. И для него.

Марш разделся. Каталина, не отрываясь, смотрела на него. Безмолвная. Недвижная. Марш протянул руку и погладил женщину. Вначале по плечам, потом по спине и наконец по груди. Она задрожала. Вытянув руку, Каталина нежно провела пальчиками по его грубо зарубцевавшемуся шраму. У него внутри все сладко заныло.

— Каталина, — прошептал Марш. — О Каталина.

Она улыбнулась. От этой улыбки сладкая, тянущая боль распространилась по всему телу, и горделиво поднялся мощный знак его мужского достоинства. Кантон бережно уложил ее на подушку, вытянулся рядом и принялся целовать ее грудь. У Каталины было прекрасное молодое тело, нетерпеливо и тревожно вздрагивающее. Рука его ползла от плеч до бедер и дальше — вниз. Ей совсем не нужен корсет, подумал Марш. Кантон никогда не был более осторожен, мягок и нежен, но Каталина продолжала пребывать в неестественной неподвижности. Наконец он почувствовал ответный трепет и понял, что она почти уступила его ласкам. Он понял это по неопределенным, неясным признакам, какими руководствуются все мужчины в отношении своих любимых, но он также знал, что что-то непонятное сдерживает женщину.

Черт! Он был готов убить того, кто вселил в нее боязнь.

Его неожиданная ярость дала о себе знать покалыванием в ладонях, и ему захотелось очистить свой мозг от воспоминаний, а свое тело от незримых следов прикосновений других женщин.

Кэт лежала, затаившись, чуть дыша, скованная своей слабостью. Кантон пробудил в ней желание, но она боялась, как бы оно не сменилось чувством глубокого отвращения.

Но в ней жила не только настороженность. Она переживала таинственное волшебное чувство, неведомое ей раньше. Ей хотелось прикасаться к нему, гладить его, хотелось получить от него все возможное и невозможное. Ей хотелось подарить ему наслаждение. Когда он гладил ее, обжигая своими ладонями, дрожь пробегала по ее телу. И наконец обежав все тело, горячая кровь сосредотачивалась внизу, в сакральном месте.

Марш ласкал губами ее грудь. Его язык кружил по телу и возбуждал нежную кожу. Тело ее ожило, искало и требовало его прикосновений. Рука его скользнула во влажную ложбинку между ног, порождая волны возбуждения, в которых должна была захлебнуться ее холодность, а губы приблизились к ее лицу. Каталина подалась ему навстречу. Страхов больше не было. Она желала и была желанной.

Марш слегка повернулся, и она оказалась в живой клетке. Его возбужденный орган осторожно стучался к ней. Марш боялся причинить ей боль. Он ждал, когда она сама захочет волшебной близости. Каталина чувствовала его напряжение и понимала, каких трудов стоит ему сдерживать свою страсть. Он не хотел грубо воспользоваться ею. Он опять предоставлял ей право выбора.

Раньше никто этого не делал. Каталина почувствовала, как по щекам у нее потекли слезы, впервые за много лет. Она обхватила Марша за торс, понуждая его войти глубоко внутрь ее тела, надеясь обрести в близости нечто не изведанное ею, дающее силы и надежду. Она не была уверена, сможет ли он дать ей желаемое, она даже не знала точно, чего хотела, но чувствовала всеобъемлющее и всепоглощающее желание, противостоять которому невозможно. Взглянув в лицо возлюбленной и увидев слезы, Марш хотел было отстраниться, отпустить ее, но Каталина с силой притягивала его к себе. Отвечая на его немой вопрос, она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова от переполнявшего ее чувства признательности.

Осторожно, кончиком языка Марш стер слезы с ее лица. Женщина чувствовала его нетерпение, прекрасно понимая, чего стоила ему его сдержанность и забота о ее душевном комфорте.

Но она уже вновь рвалась к нему, пылая страстью. Она обнимала его, смело прижималась к его горячему телу.

— Вы уверены? — еще раз спросил ее Марш. Она была уверена. Наконец-то она была уверена. Каталина кивнула. Ее ликующий взгляд был прикован к прекрасному лицу ее архангела.

Марш осторожно и медленно вошел в нее. Женщина чувствовала его проникновение, но вместо обычной боли он принес ей радость и удовольствие. Утонченные сладостные ощущения переполняли ее.

Марш заставлял себя быть бережным и внимательным, хотя в паху у него жгло, как в пекле. Он разрывался от ноющей, нарастающей боли. Но Маршу хотелось в первую очередь доставить удовольствие любимой женщине. Он хотел, чтобы все было красиво. Ему хотелось навсегда смыть с лица, предназначенного улыбаться, выражение невыразимой печали.

Кэт принадлежала ему. Он собирался сделать момент воспарения прекрасным. Марш с умилением гладил Кэт по голове, по лицу, по плечам. Объединенный с ней любовью, он дождался, когда она стала отвечать на его нежность бурными ласками, и их тела, слившись воедино, исполнили священный танец любви.

Марш вошел глубоко внутрь, только когда уже не мог длить дольше свою муку. Каталина крепко обвила его спину руками. Марш слышал, как женщина тихонько постанывает от наслаждения. Ритм движений все убыстрялся. Каталина приближалась к вершине наслаждения.

Он никогда никого так не любил. Его ум и чувства были вовлечены в процесс творения радости наравне с телом, и только теперь Кантон понял, как он был обделен раньше.

— Боже мой! — благоговейно прошептал Марш, чувствуя, что Каталина выплеснула свою любовь всю без остатка. Судорога любви прокатилась по телу Марша, и вулкан его страсти извергнулся.

* * *

Кэт не могла поверить тому, что случилось. Она вдруг почувствовала себя обновленной, как бы заново рожденной. Полноценной женщиной. Марш положил ей под голову свою ладонь и покрепче прижал к себе. Он не воспользовался ею, думала Каталина, как пользовались мужчины раньше, не стал поспешно одеваться, грязно ругаясь, как это делали ее бывшие случайные партнеры. Он остался с ней. И ей хотелось, чтобы он не оставлял ее подольше. Было так приятно, когда тебя обнимают и баюкают как маленькую.

Каталина повернулась на бок и погладила шрамы на его груди, как будто собиралась принять на себя его боль, которая еще вчера была только его болью.

— Тэйлор, — прошептала женщина и подняв на него глаза, поняла, что Тэйлор — это чужое, не его имя.

Кто же он?

Сейчас ей было все равно. Сейчас он сделал ей бесценный подарок. Он подарил ей способность чувствовать. Она больше не будет думать о занятиях любовью с брезгливым отвращением. Теперь она знает, что такое парить над землей и танцевать среди мерцающих звезд.

Каталина подняла глаза на Кантона, чтобы узнать, не разочарован ли он. Он был настороже. Даже сейчас. Глаза его вопрошали. Но ей самой хотелось спрашивать, а не отвечать. Ему она не могла поведать о своей прошлой жизни, о совершенном преступлении, которое сделало ее беглянкой. Этим она не могла поделиться ни с кем.

Каталина отдала ему частичку своей души и не знала, как он ею распорядится. Она провела пальчиком по лицу Кантона, запоминая каждую морщинку. Он поймал ее палец зубами и слегка прикусил.

— Как вкусно, мисс Каталина, — прошептал он.

— Вы тоже вкусный мужчина, Кантон.

— А что же случилось с Тэйлором?

— Вы не выглядите как Тэйлор, или имя вам не подходит.

— А что же мне подходит?

— Кантон, — ответила Каталина, — просто Кантон.

Или Люцифер. Искуситель. Похититель душ.

Марш провел рукой по ее притягательному телу, и она вновь почувствовала знакомый жар. Глубокий жар. На этот раз она сразу же стала отвечать на его ласки. По всему телу началось нервное покалывание, кожа ее горела под его ладонью, лоно ныло в сладостном предвкушении, желание нарастало. Марш гладил ее, возбуждая, пока она не затрепетала в сладострастии.

На этот раз он не медлил. Кантон вошел в нее глубоко и сильно, без всяких предостережений. И Каталина отвечала ему так энергично, как требовала его страсть. Женщина умела себя вести и была свободна, ничем не скована, встречая его приближение, выгибаясь ему навстречу. Ей хотелось вобрать его целиком и остаться в его памяти навсегда.

— О Кэт, — полупростонал, полупрорычал Кантон.

У Каталины вырвался почти такой же стон. Кантон жил внутри ее, требовательно и властно заявлял о себе. Ледяная Королева окольцевала его ноги. Это движение поразило не только ее, но и его. Кантон стал двигаться свободнее и размашистее, пользуясь предоставленной ему свободой.

Марш порадовался изменению в своей возлюбленной: она больше не стыдилась ни себя, ни его, ни их любовной страсти. Она отдавала ему без остатка, и он чувствовал себя счастливым, как будто ему подарили бесценное сокровище. Он очень многого не знал о ней. Он был удивлен своим желанием узнать о ней побольше, нет, он хотел знать о ней все! Черт возьми! Черт возьми! Желание загоняло Кантона все глубже и глубже. Каталина двигалась под музыку его тела, радостно, вызывающе и требовательно. Вдруг Кантон почувствовал, как она изогнулась и замерла, и одновременно с последним толчком его страсть выплеснулась, а крик Каталины сказал ему, что то же произошло и с ней.

Кантон обнял женщину, прижал ее к себе и перевернулся на спину, так что теперь она оказалась сверху, и он мог видеть ее лицо. Но она уткнулась носиком ему в грудь и отдыхала.

Так они и лежали обнявшись, такие близкие и… такие далекие в своем безмолвии. Опять секреты, подумал Марш.

Секреты. Они давили Каталину. Она гладила грудь Марша и все время натыкалась на шрамы. Их было так много, что она все время хотела спросить, откуда они. Но если она спросит, он будет вправе задать и ей вопросы. Вопросы, на которые она никогда не сможет дать ответ. Она доверила ему свое тело, но не жизнь.

Каталина чувствовала себя помолодевшей. Она не позволит прошлому втиснуться между ними. Только не сейчас.

Каталина слышала биение его сердца, чувствовала тепло дыхания, его мягкие, бережные руки. Неожиданно она всполошилась — нельзя подпускать человека так близко к себе. Кэт перевернулась и устроилась рядом с Маршем, но он крепко держал ее. На случай, если она вздумает улизнуть.

— Не уходите, — сиплым шепотом попросил он.

Каталине и самой не хотелось уходить, но… пора. Пока он не завладел ею полностью.

— Я… Мне нужно идти. Я действительно заходила предупредить вас… Молли просила…

Двумя пальцами он зажал ей губы.

— Вы беспокоились обо мне.

— Молли беспокоилась о вас.

— Можете сказать ей, что, по сравнению с другими людьми у меня есть огромное преимущество и оно называется инстинкт самосохранения.

Каталина с явным недоверием оглядела его израненную грудь. Он причмокнул.

— Это только видимое противоречие, — прокомментировал Марш.

Рука его утонула в волосах женщины.

— Вам известно, что вы очень красивая женщина?

Кэт постаралась подавить новый прилив желания.

— Вы изменили тему разговора, — поймала она его.

— Теперь я уже ничего не могу с этим поделать.

— Кантон.

Ему нравилось, как она произносит это имя, и было бы приятно услышать свое настоящее имя в ее исполнении. Марш. Но это опасно. По многим причинам. Он взял ее ладошку, прижал к губам и замурлыкал как кот.

— Вас не интересует, кто был организатором похищения Молли?

Марш пожал плечами.

— Какой-нибудь пылкий поклонник?

— Если бы так, — пробормотала Каталина, пытаясь снова не подпасть под обаяние его силы. Кровь горячими толчками двигалась по всему ее телу. Каталина заставляла себя сидеть прямо, не теряя собственного достоинства. Когда ты обнажена, а он, голый, лежит рядом с тобой, это очень непросто.

— Кто же тогда? — поддержал разговор Марш.

Неожиданно у него появилось нехорошее предчувствие в связи с этим разговором.

— Ее отец. Банкир из Оклэнда.

Марш оцепенел.

— Я думаю, она боится его. Молли рассказала мне, что он убил одного человека, который пытался помочь ей, и сильно ранил другого.

Кантон впился взглядом в Каталину.

— Что вы собираетесь делать?

— Я не знаю. Тедди подумал, может вы…

Марш похолодел. Так вот зачем она приходила! Каким он был ослом, думая, что она о нем беспокоится!

— Я — что?

Кэт увидела недобрый огонек в его глазах, услышала угрожающе-предупреждающие нотки в голосе.

— Ничего, — пробормотала она, зная, что уже поздно. То, что связывало их минуту назад, исчезло.

— Не смущайтесь, дорогая, — издевался Марш. — Я привык расплачиваться за услуги.

Никто никогда не обижал ее сильнее. Каталина почувствовала смертельный озноб. Плата? Услуга? Женщина с презрением и ненавистью взглянула на Марша и потянулась за одеждой. Ей хотелось ударить его, согнать с его лица грязную ухмылку. Но тут она вспомнила свой удар тогда, много лет назад. Нет!!! Каталина быстро оделась, не глядя на Кантона. Она обманулась. Тень заботы приняла за любовь. Это была не нежность, а уловка обольстителя. Конечно, он мастер обольщения. Просто она этого не знала. Он соблазнил ее, а потом просто вытер об нее ноги. Шлюха.

Ты просто шлюха. Все, к чему бы она ни прикоснулась, все рушится вокруг нее. Просто шлюха. Ничего больше. В ушах продолжал звучать голос ее мужа. А теперь Кантон. Горячие слезы подступали к глазам, Каталина боялась, что ее стошнит. Она не хотела унизить себя еще больше. Она не позволит ему насладиться видом поверженной женщины. Она ненавидела его. Боже милосердный, как она ненавидела его в этот момент! Ледяная Королева застегнула последнюю пуговку, нащупала туфли, сунула внутрь ножки и направилась к двери.

Она была почти у двери, когда Марш схватил ее за руку и резко повернул. Черт бы его побрал. Она сжала зубы и заставила себя взглянуть на него. Она не доставит ему удовольствия и не отведет глаз.

— Пустите меня, — холодно произнесла она.

— Я же сказал, что плачу долги, — так же холодно ответил Марш. — Чего вы хотите?

— Чтоб ты сдох! — выдохнула Каталина.

— Это не совсем то, чего вы хотели всего несколько минут назад.

В голосе его была двусмысленность, и Каталина засомневалась, уж не померещились ли ей его нежные губы, поцелуи и то, как он стирал слезы с ее лица.

— Но сейчас я хочу именно этого, — отчеканила хозяйка «Серебряной леди».

Марш усмехнулся. Зубы его были крепко сжаты. Улыбка больше напоминала собачий оскал.

— Тогда вам придется встать в длинную очередь, дорогая.

Если бы ей не пришлось нарушать для этого клятву, она убила бы его здесь и сейчас. Глаза ее остановились на ремне для винтовки, небрежно брошенном на бюро. Марш проследил за ее взглядом, и неожиданно страстно обнял ее. Каталина почувствовала знакомый жар, но на этот раз поборола его.

— Если вы еще раз дотронетесь до меня, я убью вас.

— Вы попробуете это сделать, — издевательски ответил Кантон.

Марш убрал руки и отступил от нее на шаг. Его обнаженное тело было напряжено. Лучезарный Люцифер! Сейчас ей хотелось исполосовать его сильнее, чем это сделали его старые враги.

Каталина подняла голову и повернулась к двери. Она знала, что он не последует за ней. Женщина распахнула дверь и горделиво пошла по коридору, смиряя инстинктивное желание убежать. Она величественно прошествовала сквозь зал для посетителей и вышла на улицу.

Каталина чувствовала себя больной, опустошенной и одинокой как никогда. Как она могла так себя вести? С таким человеком, как Кантон.

Теперь, полагала женщина, враждебность его увеличилась во много раз. Но она выживет его из Фриско. Даже если ей самой придется пострадать.

* * *

Марш наблюдал, как Кэт пересекает улицу: плечи развернуты, как у солдата, идущего в бой. Решительно. Вызывающе. Гордо.

Он дождался, когда она скроется за дверями «Серебряной леди», и только потом бросился на кровать, на смятые простыни. На секунду Марш закрыл глаза. Каким свободным он себя чувствовал всего несколько минут назад! И было так чертовски хорошо! Тогда он еще думал, что она хочет его.

Марш вспомнил ее широко раскрытые глаза, после того как он пристрелил «клетчатого». Очевидно именно тогда она поняла, что он наемный убийца.

А затем она решила воспользоваться этим новым знанием. А у него внутри словно что-то умерло. В конце концов, она выбрала убийцу, а не того человека, которым он хотел изо всех сил стать. А потом он вспомнил, как она ужаснулась, когда он предложил расплатиться. Так может… может, он поторопился с выводами?

Марш зарычал, как раненое животное. Нет, он не ошибся. Чего еще могла хотеть от него эта женщина? Не надо забывать, что именно по ее указке его схватили, избили и бросили в тюрьму.

Боже! На свете нет способа изменить свое прошлое. Нет возможности изменить то, кем он был, если убийцу в нем распознала содержательница салуна. И было бы глупо думать по-другому.

Чертов дурак!

 

Глава семнадцатая

Кэт вошла в салун через черный ход. В дневное время он не запирался. Каталина подозревала, что выглядит как ведьма: волосы распущены и спутаны, лицо искорежено гневом. Ей хотелось спрятаться у себя в комнате. Хорошо бы закрыться здесь навсегда. Но она знала, что пройдет некоторое время, и ей захочется на люди.

Понемногу она приходила в себя, но раскаленная ярость все еще бурлила внутри. Даже если бы Кантон постарался особенно изощренно ее унизить, убийственнее удара он не смог бы нанести. А еще она возненавидела его за то, что он догадался о ее самой большой слабости: ее прошлом. И Каталина приняла решение: она нанесет ему такой же болезненный удар, какой получила от него.

Кэт знала, как тяжело ей будет каждый день встречать Кантона, вспоминать волшебство их единения и его предательство. А избавиться от него она могла.

Французская труппа пробудет здесь еще всего несколько дней. Правда, Вильгельмина и еще несколько девушек научились неплохо танцевать, так что она наймет музыкантов и снизит цену на спиртное до нуля. Да, еще азартные игры… Если он нанял женщин-крупье, она может сделать то же.

Лучезарный Люцифер! Ей следует придумать какую-нибудь другую присказку. Эта слишком напоминает о Кантоне.

И Каталина прикрыла глаза, как бы защищаясь от нового приступа боли.

Сейчас появится Молли. Пока Каталина сидела у ее постели, она услышала много важных и страшных вещей. Как уберечь и защитить девочку?

На Кантона больше рассчитывать нельзя. Она стакана воды у него не попросит, даже если будет умирать от жажды.

Каталина уложила волосы низким узлом и посмотрела на себя в зеркало. Лицо красное, губы припухшие. Ее тело… чувствовало себя странно. Каталина презирала свое тело за то, что в нем еще живо было воспоминание о любовной дрожи. Она презирала свою физическую сущность за неистребимое желание физической близости со своим врагом. Кэт плеснула водой в лицо. Чего она на самом деле хотела — так это принять ванну. Чтобы начисто смыть с себя воспоминания дня. Но она знала, что никогда не сможет избавиться от чувства унижения. Каталина поежилась и постаралась загнать недавние воспоминания в самый дальний угол сознания, туда, где складировались жизненные неприятности. Она сможет это сделать. Отныне Кантон существует для нее только как соперник, который должен быть уничтожен.

Взглянув на себя в зеркало еще раз, Каталина повернулась и пошла искать Тедди. Он стоял за стойкой бара, неотрывно глядя на лестницу, по которой она должна была спуститься вниз. Каталина прекрасно понимала, что от его внимания не ускользнуло, как и когда она вернулась в «Серебряную леди».

Ледяная Королева. Она подтвердит справедливость этого имени. Нацепив на лицо маску улыбки, она направилась к бару. Тедди подошел к ней.

— С вами все в порядке?

Каталина кивнула.

— Он отказался?

Кэт отвела глаза. Она не любила лгать Тедди.

— Он запросил слишком высокую цену?

— Цену?

Каталина не разработала детальной системы отговорок. Тедди помрачнел. Он имел вид человека, готового на все.

— Я сам…

— Ты ничего не будешь делать, — приказала она. — Это сделаю я. А в ближайшие дни мы подыщем подходящее место для Молли.

— Я поговорю с Хью, — сказал Тедди. — Может, она сможет немного пожить у них. Молли смогла бы помочь Элизабет управляться по хозяйству.

Кэт кивнула. Для начала неплохо. Но им следует выработать долговременный план. Вдруг Тедди спохватился.

— Да… Вам письмо.

Каталина с любопытством осмотрела изящный конверт и вскрыла его. Она быстро пробежала письмо глазами, потом еще раз — медленно. Холодная ярость, след свидания, сменилась изумлением. Приглашение на чай от мистера и миссис Девро.

На лице Тедди отпечаталось то же изумление. «Серебряную леди» посещали многие политики и бизнесмены, но никто никогда не приглашал Каталину к себе домой. Каталина давно уже перестала мечтать о приглашениях как о символе респектабельности. Получи она приглашение несколько часов назад, она была бы счастлива, но сейчас… трудно сказать, сможет ли она когда-нибудь чему-нибудь порадоваться.

Девро. Золотая чета Сан-Франциско.

Почему?

У них в отеле останавливался Кантон, но что из этого? Девро, безусловно, не имеют ничего общего с таким человеком, как Кантон. Любопытство вступило в схватку с осторожностью. Любопытство одержало верх. Каталина решила принять приглашение. Чай во «Дворце спокойствия»!

Наконец она вспомнила о Тедди.

— Поговори с Хью.

Он кивнул.

— В ближайшее время кто-то из нас должен все время быть рядом с Молли. Сейчас с ней Вильгельмина.

Каталина задумалась.

— Юридически за нее несет ответственность ее отец, и он может объявить розыск. В случае если он обратится к властям, мы начнем действовать.

Тедди отвел глаза и спросил:

— Как вы думаете, чем она так напугана?

Кэт полагала, что, сидя у постели бредящей Молли, она услышала достаточно из того, что девушка не скажет никогда никому ни при каких обстоятельствах. Каталина по себе знала, на что способны подонки мужчины, и содрогалась при мысли о том, что мог совершить отец Молли. Проклятый Кантон! Она даже не подозревала, сколько надежд возлагала на него. Абсолютно бессознательно, доверяясь только интуиции. Инстинкт подвел ее. Ее снова бросило в холодный пот.

Тедди странно покосился на хозяйку.

— Удивляюсь, почему отец Молли с самого начала не обратился за помощью к властям. Почему он нанял бандитов для похищения?

— Может, его надо в чем-нибудь уличить, и тогда мы узнаем разгадку, — предположила Каталина. — Мы должны заставить Молли рассказать об этом человеке.

— В этом нам сможет помочь Элизабет. С ней все откровенничают, — Тедди говорил о жене Хью.

Кэт усомнилась в этом. Сама она была не в силах рассказать о своем прошлом даже Бэну, который женился на ней. Она даже специально предупредила его об этом, когда он сделал ей предложение. Она и сама хотела быть откровенной, но оказалось, что не может открыться даже ему. Чувство вины и стыда въелось слишком глубоко. Как глубоко, она не подозревала до сегодняшнего дня, когда Кантон… Черт с ним, с Кантоном!

— Почему бы тебе не поговорить с Хью прямо сейчас?

Каталине была ненавистна мысль, что ее верный Тедди отправится в «Славную дыру», но чем быстрее малышка Молли будет в безопасности, тем лучше. Кэт знала это по себе. Главное правило: нигде подолгу не задерживаться.

— Да, Тедди, — как бы случайно вспомнила Каталина, — подумай, может ты сможешь подыскать для нас подходящих женщин-крупье?!

— Что вы затеяли?

— Я думаю, что Кантон переманивает наших клиентов, благодаря своим женщинам.

— Но ведь мы никогда не делали ставку на азартные игры.

— Пора изменить структуру наших доходов.

Несомненно, Тедди не был согласен с хозяйкой, и Каталина наблюдала за внутренней борьбой, которая отражалась на лице Тедди. Он никогда не выражал своего несогласия открыто. Несогласие с ней он считал шагом к предательству. Каталина так не считала.

— Ну, скажи, что ты думаешь, Тедди.

— «Серебряная леди» процветает, благодаря определенному слою клиентов, которые ее посещают. Они приходят сюда и для того, чтобы заключить сделку, и для того, чтобы отдохнуть от дел.

— Но наши доходы поползли вверх с тех пор, как мы заключили контракт с французами, а «Славная дыра» процветает, благодаря женщинам-крупье.

— Да, но прибыль наша существенно уменьшилась, — резонно заметил Тедди. — И после того как наши новые клиенты насытятся канканом, они отправятся в другие места искать новых развлечений, а своих постоянных клиентов мы лишимся.

— Я не собираюсь позволить им выиграть, — упрямилась Кэт.

— Значит, вы проиграете оба.

— Слишком поздно, — прошептала женщина. — Все слишком далеко зашло.

— Насколько далеко?

— Ты бы лучше поторопился, Тедди. Вечером ты мне понадобишься, — и женщина направилась к лестнице.

— Каталина?

Она остановилась, но не обернулась. Молчание. Потом Тедди спросил:

— Если он обидел вас… — в голосе его слышалась прямая угроза и немного брезгливости.

Но именно Кантон спас Молли.

Кэт отрицательно покачала головой. Никто ее не обижал. Во всем виновата она сама.

— Он просто… чертовски упрям… и у него неприятности.

* * *

От скуки картежник взял в руки номер сан-францисской газеты, лежавшей на столике отеля Сакраменто. Ему хотелось выглядеть процветающим бизнесменом на отдыхе. Он просрочил время оплаты по счету, и теперь служащие отеля бросали на него подозрительные взгляды. Сегодня, ближе к ночи, он смоется отсюда. Только его и видели.

На этот раз ему не повезло. По правде говоря, ему никогда особенно не везло. Последнее время он выигрывал, только когда жульничал или крапил карты, месяц назад его схватили за руку и избили. С тех пор он побаивался заниматься прямым надувательством. У него в кармане остались последние десять долларов. Надо было срочно сорвать куш. Когда у него будут деньги, удача вновь улыбнется ему. Уж в этом-то он был уверен.

Взгляд его без всякого интереса скользил по газетным заголовкам. Но вдруг… он заметил портрет женщины, и внутри у него екнуло. Похоже, он ее узнал.

Он быстро пробежал заметку, потирая шрам на лице. Неужели это возможно? Лиззи? Он ухлопал годы на поиски этой дряни, обшаривая города и маленькие шахтерские поселения. Он потерял ее след много лет назад и решил, что она умерла. Он еще раз взглянул на портрет. Прошло двадцать лет… но это лицо он не забудет никогда.

Каталина Хилльярд. Причудливое имя. Владелица салуна. Достаточно известная, если ее портрет поместили в газете. Должно быть, денег у нее куры не клюют. Может даже хватить на то, чтобы он забыл свою клятву убить ее. Может быть… Интересно, хватит ли десяти долларов, чтобы добраться до Фриско? Если нет, он что-нибудь придумает.

Мужчина сунул газету под мышку. Вот удача и поворачивается к нему. Так он и знал.

* * *

Мередит Девро обсуждала с экономкой меню. Ну, во-первых, чай. Для мужчин — бренди. Муж предпочитал именно этот напиток, и, по слухам, мистер Кантон тоже.

Мередит совершенно не знала вкусов мисс Хилльярд. Впрочем, она не знала даже, почему ее муж решил организовать эту встречу. В глазах Квинна был тот странный блеск, который всегда заставлял ее настораживаться. Но очень часто его выдумки были просто замечательными.

Квинн Девро обожал шутки и мистификации. Она тоже, но до известного предела. Но Мередит предпочитала знать, чего нужно ожидать и к чему готовиться. Однажды она сказала себе, что с нее хватит приключений юности, хотя иногда с удовольствием вспоминала об этих днях, особенно о том, как они с Девро встретились, познакомились и вступили в единоборство, долгое время считая друг друга врагами. Сейчас она любила его сильнее, чем когда бы то ни было, но в тех днях юности было невыразимое очарование. Интересно, что же он задумал?

Когда Мередит напрямую спросила об этом мужа, он уклончиво ответил, что мистер Кантон хотел бы занять прочное положение в обществе и, может быть, выразит желание поддержать некоторые их благотворительные начинания.

А что мисс Хилльярд, поинтересовалась тогда Мередит. Квинн только усмехнулся в ответ.

Из газет Мередит знала о вражде между ними и подозрительно покосилась на мужа. Но он отказался давать какие-либо объяснения.

Конечно, она могла бы взять его за горло и решительно потребовать объяснений. Первое время после замужества она так и делала.

С тех давних пор Квинн поседел, но сохранил мужскую привлекательность. В свои пятьдесят пять он выглядел на добрых десять лет моложе. Он был хорошо сложен, подвижен, удачлив, у него было так много интересов, что у нее голова шла кругом. С Квинном Девро скучать не приходилось. Проклятые восемь лет, которые он провел в Австралии как ссыльный английский преступник, лишили его так многого, что он никак не мог наверстать упущенное в течение всей жизни. Сталкиваясь с любой несправедливостью, Девро пытался исправить ее. Квинн был самым сострадательным человеком из всех, кого она знала. При этом он был большим озорником. Вот и сейчас Мередит полагала, что он задумал пошутить.

Миссис Девро была очарована легендами о Ледяной Королеве и с нетерпением ждала встречи с ней. В конце концов, Мередит и сама некогда спасалась от правосудия, скрывалась в доме не очень достойной женщины и едва ускользнула из рук работорговцев. Давным-давно Мередит научилась судить о людях по их природным качествам и поступкам в большей степени, чем по их внешности и окружению.

Так или иначе, но город судачил о раздорах между владельцами салунов. Мередит перелила побольше бренди из бутылки в графин. Может, ей самой захочется выпить.

Из «Дворца спокойствия» вид открывался прямо на океан. Именно по этой причине она и Квинн перебрались сюда, когда их двое сыновей покинули родной дом. Сначала они учились в колледже, потом один занялся строительством железной дороги, а второй нанялся в частное сыскное агентство. Мередит опасалась, как бы детям не передалась страсть к приключениям, свойственная родителям. Оба мальчика предпочли прокладывать свой собственный путь, а не продолжать налаженное и процветающее дело родителей.

Раздался стук в дверь, и экономка заспешила в прихожую. За ней последовал Мередит. Где же Квинн?

На пороге стояла прелестная женщина в элегантном зеленом платье, ее изумрудные глаза сверкали любопытством, еще в них была капелька неуверенности, и Мередит инстинктивно протянула ей руки.

— Мисс Хилльярд, я — Мередит Девро. Я счастлива, что вы посетили нас. Входите, пожалуйста, муж задерживается, но он будет здесь с минуты на минуту.

Поколебавшись, Каталина уступила обаянию Мередит. Она последовала за Мередит в гостиную и опустилась на предложенное хозяйкой место. В Мередит была такая открытость и искренность, что Каталина высказала то, что не давало ей покоя.

— Я не знаю, почему вы пригласили меня. Мередит засмеялась светло и чисто. Кэт не смогла сдержать улыбки.

— Скажу вам по правде, мисс Хилльярд, эта идея принадлежит моему мужу, но я ее поддерживаю всем сердцем. Я предупреждаю вас, что он может выкинуть какую-нибудь шутку. Он совершенно… непредсказуем. Но я думаю, что это как-то связано с нашими благотворительными делами.

Кэт успокоилась. Здесь не было обмана. И ей очень нравилась хозяйка дома. В ней не было ни осуждения, ни скрытого недоброжелательства. Судя по всему, она была искренне рада познакомиться с Каталиной.

Послышался скрип поворачивающегося ключа в замочной скважине.

— Ну, вот и мой муж, — сказала Мередит. — Держите ухо востро. Он обворожителен, но очень щепетилен в способах добывания денег на свои благотворительные проекты.

В голосе женщины звучала любовная привязанность к собственному мужу. Было ясно, что Мередит Девро страстно влюблена в Квинна.

А Кэт вновь почувствовала приступ одиночества, неутихающую боль опустошенности, которая ей была неведома до знакомства с Кантоном. Каталина старалась сдерживаться и не выказывать своих чувств на людях. Кантон тоже не должен догадываться о ее чувствах. Она презирает его, а он, по всей видимости, презирает ее.

Дурные чувства рассеялись, когда в комнату вошел высокий приятный мужчина. Конечно, она видела его, но представлена ему не была, а он никогда не заходил в «Серебряную леди». Он поклонился.

— Мисс Хилльярд, очень мило с вашей стороны, что вы откликнулись на наше приглашение.

Мистер Девро действительно был полон обаяния, казалось, от него исходило греющее людей тепло. Почему же тогда он напоминает ей Кантона? В этом человеке море сердечности. Но ее не оставляло впечатление, будто оба они прошли через горнило тяжких испытаний и вышли оттуда совершенно преображенными. Как сталь. Это не касалось Кантона. В нем был какой-то порок.

Прекрати думать о Кантоне, приказала себе Каталина. Между этими двумя людьми не может быть ничего общего. У Кантона никогда не было, нет и не будет доброй улыбки. Но она у него была. Буквально несколько секунд его лицо было озарено сердечной улыбкой. Но это было уловкой.

В дверь постучали. Хозяин направился в прихожую, распахнул дверь… и такое впечатление, что это она своими мыслями вызвала сюда Кантона. Лучезарный Люцифер! Этого она хотела меньше всего.

На долю секунды Каталина допустила, что Кантон подстроил эту встречу, но на его лице отпечаталось изумление и неудовольствие, затем он натянул холодную, непробиваемую маску, бесстрастие которой было лишь слегка разбавлено двусмысленностью ухмылки.

Воздух в комнате как будто сгустился от напряжения. Кэт не сомневалась, что Квинн и Мередит почувствовали это. В комнате, которая минуту назад выглядела гостеприимной, поселился демон вражды. Почему это он ведет себя с таким превосходством?

Кантон был затянут в узкие, но превосходно сшитые темно-коричневые брюки, батистовую рубашку. Ансамбль завершала свободная вечерняя кофта. Каталина пригляделась повнимательнее: на этот раз он был без винтовки.

Кантон выглядел еще более суровым и решительным, чем раньше. Глаза у него были прищурены, и по скулам перекатывались желваки.

Кантон обернулся к Квинну. Хозяин дома производил впечатление человека благодушного и безмятежного, но обоих мужчин объединяло нечто неуловимое, они как будто без слов понимали друг друга, хотя Квинн был спокоен, а Кантон весь как сжатая пружина.

— Вы знакомы с мисс Хилльярд? — поинтересовался Девро.

Кэт чуть не вспылила. Все в Сан-Франциско знали, что они знакомы.

— Да, имел честь, — ухмыляясь, ответил Кантон.

Кэт заметила, как, нахмурившись, Мередит бросила быстрый взгляд на мужа, но он, казалось, этого не заметил. Хорошо, что у Каталины не было ничего в руках, иначе китайский фарфор Мередит закончил бы свое существование на голове Кантона.

— Да, действительно, — вмешалась в разговор Каталина. — Я старалась оказать мистеру Кантону радушный прием, дабы скрасить неприятности первых недель его пребывания во Фриско. Его должны были бы предупредить о Побережье Барбары. Ужасные дела творятся в нашем городе! — Каталина обернулась к Кантону. — Скажите, мистер Кантон, тюрьма действительно так ужасна, как о ней говорят?

— Мадам, каждый должен испробовать это на себе, — в тон ей ответил Кантон. — Я знаю одного капитана полиции, который смог бы устроить для вас небольшую экскурсию по злачным местам Сан-Франциско.

Каталина не смогла отказать себе в удовольствии:

— Некоторые люди слишком переоценивают свой опыт и свои страдания.

— Может быть, чаю, — прощебетала Мередит.

— А может быть, бренди? — предложил Квинн, улыбаясь Кантону как старому знакомому. Казалось, он не заметил никакой двусмысленности. Но не заметить было невозможно, и Кэт захотелось запустить чем-нибудь и в него тоже.

— Бренди, — коротко согласился Марш.

— Бренди, — эхом отозвалась Каталина, испытывая потребность именно в этом напитке.

— Бренди, — к удивлению собственного мужа потребовала Мередит.

Квинн с ухмылкой разлил напиток по стаканчикам. Никто из присутствующих даже не притронулся к сандвичам, заботливо приготовленным экономкой. Мередит наблюдала за мужем, недоумевая, что он задумал в отношении этих двух людей, которые, совершенно очевидно, ненавидят друг друга. Прямой смысл слов буквально тонул в подводных потоках недоговоренности.

Разлив по стаканам бренди, Квинн предложил каждому взять стакан. Взяв свой, он уселся поудобнее, закинув ногу за ногу. Он обратился к Маршу:

— Как я понял, у вас были кое-какие неприятности позавчера?

Марш взглянул на него недружелюбно. Ему не нравилось, что его втянули в это грязное дело с чаепитием. Интересно, не Кэт ли это все придумала? Он взглянул на женщину. В ней было столько злости, что Марш решил, что она тут ни при чем. С другой стороны, она мастерица разыгрывать спектакли.

— Никаких неприятностей, — по-прежнему резко отозвался Марш.

Квинн широко улыбнулся.

— Наш скромный герой. Как я понимаю, вы спасли молодую леди от похищения.

Марш усмехнулся. Взгляд его леденил душу. Кэт сделала большой глоток бренди и почувствовала, как огненная жидкость обжигает внутренности. Она закашлялась. Это Кантон-то скромный герой?!

— О вас я тоже слышал много замечательного, мисс Хилльярд, особенно о вашем внимательном отношении к девушкам, которые у вас работают.

Кэт сделала еще глоток.

— Именно поэтому мы с Мередит пригласили вас сегодня, — изрек Квинн, избегая смотреть на жену. — Она и я поддерживаем одно заведение для молодых женщин, которые нуждаются в помощи. Мы подумали, что это может заинтересовать вас.

Марш был ошеломлен. Кэт залпом допила бренди.

— Мы хотели бы найти безопасное место, где девушки могли бы пожить, получить образование, если надо, — рассказывал Квинн. — Сейчас мы собираем деньги на этот проект и надеемся через несколько месяцев открыть нечто вроде приюта.

Молчание последовало за его словами. Каталина разволновалась. Если бы много лет назад она знала о существовании подобного места… если бы Молли знала…

За последние годы своей жизни Каталина только и сделала, что создала «Серебряную леди», а сейчас ей предоставляется возможность помочь девушкам, которые оказались в безвыходном положении.

— Не будут ли другие участники этой акции возражать против моей кандидатуры, — запинаясь, спросила Кэт.

— Конечно нет, — мягко успокоила ее Мередит. Она прекрасно знала, каково это, когда тебя не принимают. — Мы с радостью примем вас.

Поколебавшись, Мередит спросила.

— Мистер Кантон, я надеюсь, присоединится.

— На меня вы можете рассчитывать, — твердо подтвердила свое участие Каталина.

— Тэйлор? — теперь Девро принялся за Марша.

Марш с трудом понял, что это его окликают. Черт! Ему бы следовало привыкнуть к своему имени. Он задумался, глядя на Кэт. Ее зеленые глаза смягчились и теперь взирали на мир вполне миролюбиво. И беззащитно. Вспомнив сначала ее слезы, потом безмерную радость, он опять засомневался в правоте своих жестоких предположений и слов.

Он так не привык доверять кому бы то ни было. За последние два десятилетия он привык ждать от людей только дурного. Иначе ему было бы не выжить.

Теперь он снова сомневался, прав ли он. Но он никак не мог избавиться от недоверия. Внезапно Марш очнулся и понял, что Девро ждет ответа на свой вопрос. Марш приказал себе быстро принять решение. Он подумал о своей сестре и матери. Обе они были изнасилованы и замучены, только потом их убили. Он подумал о Молли. И горько сказал:

— Ну, уж если мисс Хилльярд считает, что это доброе дело, как я могу с этим не согласиться. Это будет замечательно, а теперь, извините, меня ждут дела.

Кантон допил бренди, поднялся с ленивой грацией, поклонился Мередит и Кэт.

— Леди, всего хорошего.

— Я провожу вас, — пришел ему на помощь Квинн, и они покинули комнату.

— Приятная женщина эта мисс Хилльярд, не так ли? — забросил пробный шар Девро.

— Так ли? — ядовито переспросил Марш. — Должно быть, вы любите кошек.

— Они придают пикантность нашей жизни. Уж это я знаю по опыту.

Марш бросил на собеседника холодный взгляд, развернулся и вышел.

Несколькими минутами позже, задав приличествующие вопросы по поводу приюта для женщин, гостеприимный дом Девро покинула и Каталина.

Когда за ней закрылась дверь, Мередит обернулась к мужу:

— Зачем ты это сделал?

Он наклонился и поцеловал ее.

— Несколько недель назад мистер Кантон нанес мне визит и интересовался мисс Хилльярд. Его интерес был, — Квинн прищелкнул языком, — «интересным».

— Но они ненавидят друг друга.

— Ненавидят ли? — Квинн приблизился губами к ее щеке, думая о том, что Мередит так же прелестна, как была много лет назад, а может, еще прелестнее. — Вспомни, когда мы впервые встретились…

Женщина вспыхнула. Это было грандиозное сражение, и искры, высекаемые их сегодняшними гостями, напомнили Мередит историю ее замужества.

 

Глава восемнадцатая

Вечером Молли с неохотой переехала в дом Хью и Элизабет. Она боялась навлечь беду на дом этих добрых людей, но Кэт и Тедди убедили ее в том, что никто не сможет выследить ее. Особое давление на Молли оказал аргумент Кэт, что Элизабет в положении, а девушка могла бы оказать ей существенную помощь. У Молли радостно загорелись глаза. Она любила детей.

Тедди предложил нанять частного детектива, чтобы прощупать отца Молли. Если сыщик обнаружит, что банкир виновен хотя бы в некоторых злодеяниях, в которых обвиняет его девушка, за это можно будет зацепиться и использовать во благо Молли. Молли долго колебалась. Нанять детектива стоит больших денег, а Каталина и Тедди и так сделали для нее слишком много, они даже рисковали жизнью из-за нее.

Тедди взял девушку за руку. Ладошка Молли утонула в необъятной руке бармена, и Каталина улыбнулась тому выражению абсолютного доверия, которое появилось в этот миг на лице Молли.

Скоро она может остаться без Тедди, подумала Ледяная Королева. Не полностью, конечно, но без частички его души и преданности. На память ей пришли Квинн и Мередит Девро и то, как любовно они улыбались друг другу после двух десятилетий совместной жизни. Каталина никогда не верила в любовь.

Невероятной силы желание пронзило ее и исчезло, оставив ощущение горького одиночества. Горьким оно стало из-за событий последних дней. Она пережила момент наивысшего счастья и радости, и вдруг их грубо отобрали от нее. Одно дело — не ведать о существовании этих божественных чувств, знать и быть отринутой от них — совсем другое дело.

Если только…

Она тяжело вздохнула.

— Скажи, Хью ничего не скажет своему хозяину? — обратилась она к Тедди.

Он покачал головой.

— Никто, кроме нас четверых: вас, меня, Хью и Элизабет, не узнает об этом. Элизабет скажет детям, что Молли ее двоюродная сестра с Востока.

Девушку переправили к Хью в самое многолюдное время в «Серебряной леди», когда толпы людей расходились по домам после показа канкана. Молли переодели мальчиком и усадили в экипаж. Никто не проявлял больше особого интереса к «Серебряной леди», но Тедди и Каталина решили, что излишней осторожность быть не может.

На следующий день Кэт собиралась нанять частного детектива. Возможно, она обратится за рекомендацией к Квинну Девро. Он должен разбираться в этих делах. Кантон тоже разбирался, но раньше замерзнут сковородки в пекле, чем она обратится к Кантону.

После того как ушел последний посетитель и девушки разошлись по своим комнатам, Каталина заперла дверь и тоже пошла наверх. Она разделась, надела ночную рубашку, накинула халат и уселась перед зеркалом расчесывать волосы. Они были по-прежнему блестящими и темными, но вокруг глаз уже лежала тоненькая сеточка морщин. Скоро сорок… Сколько бы ни было ей, она была слишком стара для легкомысленных поступков. Жизнь ее и без этого искорежена.

Кэт подошла к раскрытому окну. Глаза ее, как всегда, были устремлены на «Славную дыру». В одной из комнат мерцал огонь. Она снова услышала мелодию, от которой, как ни старалась, избавиться не могла.

Музыка нарастала, стала мощной и сильной. В ней слышались ярость и страсть. Страсть, которую она испытала, будучи вместе с ним.

Почему? Почему он так изменился вчера? Почему его глаза из теплых превратились в ледышки? Музыка разбередила душу. Сейчас в потоке музыки не было ни холодности, ни безразличия, ни жестокости, но в ней была ярость.

Каталина очень долго простояла у раскрытого окна. Кантон закончил одну композицию и начал другую, печальную, задумчивую мелодию, переполненную тоской о потерях. Женщине хотелось плакать, но она не могла.

Пианино затихло. Больше Кантон играть не стал. Каталина увидела, что Кантон вышел на улицу. Он был один, не считая собаки.

Одиночество сопровождало Кантона.

На нем была кожаная куртка, которая знакомо топорщилась сбоку. Винтовка. Оружие, которым он так умело пользовался. Каталина вспомнила мелодию, которую исполнял Кантон, и подумала, что красота и смерть страшным образом уживаются в одном человеке.

Неожиданно он обернулся и посмотрел на ее окно. Каталина хотела было отпрянуть, но потом решила не делать этого. Она не собиралась прятаться ни от него, ни от себя. От себя не убежишь. В свете газовых фонарей его гибкая фигура была видна отчетливо, но лицо было трудно разглядеть. Он безусловно заметил ее. Каталина почувствовала, что он обращается к ней, но вдруг вспомнила, как Кантон над ней насмехался. Она решительно покачала головой, повернулась спиной к нему и выключила свет. Каталина сняла халат и присела на кровать.

* * *

Марш оторвал взгляд от окна. Он был взволнован музыкой и… Кэт. Он полагал, что сумел подавить ярость, глубоко в душе запрятанное бешенство, которое отталкивало его от других людей и превратило в убийцу. Но оказывается, оно все еще здесь, клокочет внутри, взбудораженное совсем другими чувствами, которые рвутся наружу. Никто из женщин не нравился ему, как Каталина. Интересно, что его привлекло больше: красота, вызов или сила, которые он отметил в ней? Вчера она разбудила в нем так много чувств, переживаний, которые заставили его почувствовать себя юношей… верящим в идеалы и любящим, как будто вокруг существовал какой-то другой мир, отличный от того холодного, серого, неприветливого, в котором он провел половину жизни. Все это, пока она не предложила ему…

Предложила — что?

Боже! Он не сможет вынести воспоминаний о том, как изменилось ее лицо… Марш сжал кулаки. Нет, он не ошибся. Он не мог ошибиться. Достаточно вспомнить, как она отвернулась от него вчера и сегодня.

Он завернул за угол и пошел к океану. Сзади трусил Винчестер. Собака частенько сопровождала его, никогда не приближаясь слишком близко. Боже! Мир, который он творил так долго, может рухнуть. У него работал человек, которого он подозревал в нелояльности, он не мог выбросить Кэт из головы, его преследовали мысли о Молли. Что же собиралась сказать Кэт, когда он прервал ее?

Марш с удовольствием вдохнул запах моря, странное соединение влаги и прохлады. Океан обрушивал на город резкие порывы ветра. Марш потуже запахнул на себе куртку, чувствуя прикосновения винтовки, которая уже стала частью его самого. Слева виднелся остров Алькатрос, он выглядел невыносимо одиноко, омываемый со всех сторон водой. Сгущающийся туман скрывал остров из виду. Если бы так же можно было стереть из памяти некоторые события…

Мишель Кэллахан. Марш знал, что он навсегда осужден помнить этого человека. Он был фермером в Джорджии, и его небольшой участок граничил с «Зарослями роз». Кэллахан очень сокрушался, что его семья не живет так же богато, как Кантоны. Из-за лени и нежелания работать он терял землю дюйм за дюймом.

Для доказательства того, что Кэллахан принимал участие в убийстве его сестры и матери, Марш не стал обращаться в судебные инстанции. Этот человек продал и предал их, чтобы спасти свой крошечный клочок земли. Позарившись на золото, которое, по слухам, у них было, Кэллахан привел банду дезертиров на плантацию Кантонов. Это рассказал Маршу бывший надсмотрщик на плантациях Кантонов, который, как позже выяснил Марш, был влюблен в его сестру и возненавидел ее, когда она его отвергла.

И Марш взялся за судилище. Он пришел в слепую ярость, когда выяснил, что его мать и сестра были изнасилованы и брошены на произвол судьбы в собственном доме. Ожесточенный бесчисленными смертями и жестокостью, почти нечувствительный к горю, Марш Кантон разыскал Мишеля Кэллахана и хладнокровно убил его. Марш истребил всех, кто участвовал в расправе над его матерью и сестрой, выяснив по ходу дела, что надсмотрщик оболгал Кэллахана, что именно он предложил совершить набег на имение и изнасиловал сестру Марша.

К тому времени, когда выяснилось имя насильника, убийство стало обычным делом в жизни Марша. Стало стилем жизни. Способом существования. Осознание того, что загублена невинная душа, возможно, отвратило бы другого человека от следующего убийства, но не Марша Кантона. Он был уверен, что продал душу дьяволу в тот момент, когда убил Кэллахана, и жажда мести стала сильнее, острее, глубже. Тогда Марш вернулся обратно и разыскал надсмотрщика. Он не был великодушен. Марш выстрелил ему в пах, насладился стонами насильника и прикончил его.

И, в отличие от Мишеля Кэллахана, надсмотрщик не преследовал Кантона по ночам. В том месте, где некогда было сердце, образовалась пустота, и Марш стал совершенно нечувствительным к человеческим эмоциям.

Два года потратил Марш на то, чтобы истребить всех участников расправы над беззащитными женщинами. Но, когда кровавая месть была завершена, чувства удовлетворения Марш не испытал. У смерти нет предела. Внутренняя опустошенность сделала его рыцарем смерти, а умение убивать Марш превратил в искусство. Он не дорожил собственной жизнью — и стал непобедим. Марш не испытывал страха, это было написано у него в глазах, и это всегда давало ему преимущество перед противником, который ценил свою жизнь. Рука у Марша не дрожала.

За все эти годы Кантон был ранен дважды. Оба раза из засады. Дважды ему пришлось, придя в себя, расправиться с незадачливыми снайперами. На все воля божья, говаривал Кантон. Он не умирал, потому что не дорожил жизнью. Те, кто хотел жить, умирали.

Но неожиданно Марш ощутил желание жить. Ему хотелось полной грудью вдыхать свежий ветер, чувствовать на губах соленые брызги моря и любить женщину. Теперь ему захотелось испытать все то, о чем он мечтал, будучи молодым человеком. Но едва он приоткрыл дверь в неведомый ему мир простых человеческих чувств, как ощутил ответное сопротивление. Мир не пускал его к себе.

Винчестер зарычал, как будто разгадал, о чем думает хозяин.

— Дураки мы оба, — грустно улыбнулся Марш дворняге. — Слишком поздно все менять.

Пес заскулил. Марш никогда раньше не слышал плача Винчестера. Он остолбенел от неожиданности и опустился на корточки рядом с собакой. На этот раз пес не отскочил в сторону. Он внимательно наблюдал за хозяином.

— Ты что, так не думаешь? — спросил Марш.

Пес снова заскулил.

— А мисс Кэт? Что ты о ней думаешь?

Пес молча поднял на Марша печальные глаза.

— Вот и я не знаю, Винчестер. Боже! Я вообще перестал что-либо понимать.

Марш поднялся.

— Пошли домой, Вин, — произнес он и только потом сообразил, что впервые за два десятилетия у него образовалось некое подобие дома.

* * *

Квинн Девро был удивлен, когда служащий доложил о мисс Хилльярд.

— Она сказала, что вы не договаривались о встрече заранее и не будет беспокоить вас, если вы заняты, — сообщил молодой человек.

Квинн не был слишком занят. Ему и Мередит Каталина Хилльярд понравилась, в ней чувствовалась жизнестойкость и сила, так же, как и трепетная незащищенность, которая, в представлении Девро, не вязалась с образом владелицы увеселительного заведения. Во время чаепития она чувствовала себя не в своей тарелке, и Квинн понимал, что женщине требовалось немало мужества, чтобы принять приглашение, Помимо прочего, Девро был поражен взаимной мстительной злобой, которой были преисполнены его гости, но их словесные баталии напомнили Квинну их с Мередит первую встречу.

Он улыбнулся, вспомнив прошлое. Иногда он сожалел о былом. Иногда он думал, что это признак старости — тепло вспоминать суровые дни.

— Проводите ее, — распорядился Квинн.

Кэт величественно внесла себя в кабинет. С грацией, которую Девро не преминул отметить. Она была прекрасна красотой зрелой женщины. Должно быть, они с Мередит ровесницы, подумал Квинн. Каталина обосновалась во Фриско в начале шестидесятых. Она, как и Мередит, принадлежала к немногочисленному разряду женщин, которые с возрастом становятся все более и более привлекательными.

— Мисс Хилльярд, — произнес Квинн, приглашая женщину сесть. — Чем могу служить?

— Пожалуйста, зовите меня Каталиной, — попросила Ледяная Королева.

Он кивнул.

— Я… мне нужен частный детектив. Я надеюсь, вы сможете посоветовать, к кому мне лучше обратиться. Мне нужен честный человек.

— Это серьезное дело, — задумался Квинн. — Не могли бы вы изложить причину?

Каталина долго не решалась начать объяснение. Это была тайна Молли. Но она доверяла Квинну. И она нуждалась в его помощи.

— Речь идет о той девушке, — медленно выдавливала она из себя. — Это было не просто похищение.

Глаза Квинна заинтересованно сверкнули.

— Все зло в ее отце. Она запугана им. Девушка уверена, что он способен убить любого, кто поможет ей.

— Вы можете сообщить мне, кто он.

Каталина покачала головой: она не могла доверить Девро чужую тайну.

— Тогда скажите, сейчас девушка в безопасности?

— На некоторое время. Девро написал на бумаге имя.

— Этот человек служит в агентстве Пинкертона. Абсолютно надежный человек. И благоразумный, — он подал листок с именем Каталине. — А Тэйлор Кантон знает об этом?

Кэт замерла при звуке этого имени.

— Я говорила ему, — холодно произнесла Кэт.

— Он не может помочь?

— Нет необходимости вмешивать его в это дело.

— Я думаю, он уже «вмешан»… и если это опасное дело…

Каталина повела плечами.

— Пусть он заботится о себе.

Лениво усмехнувшись, Квинн сказал:

— Что ж, пусть, но все же…

— Мистер Девро, я ценю вашу помощь, но я не люблю мистера Кантона, а он не любит меня.

Девро недоверчиво поднял брови и сказал:

— Если вам понадобится моя помощь, пожалуйста, обращайтесь.

Каталина поднялась, поняв, что беседа закончена.

— Благодарю вас, — сказала она, — за помощь, а также за чай.

— Несмотря на то, что вам не понравилась компания? — в голосе Девро звучало наигранное изумление.

— Это было… интересно, — раскусила его уловку Кэт/

— Но некомфортно, не так ли?

— Немного, — согласилась она.

— Я думаю, вы недооцениваете происшествие, — прищелкнул языком Квинн. — Таких разрядов в воздухе я не видел со времени, когда я познакомился со своей женой.

Каталина в изумлении уставилась на собеседника. Она раньше никогда не видела такой гармонии между мужчиной и женщиной, какой были пронизаны отношения четы Девро.

— В самом начале, — добавил Девро, — и несколько месяцев спустя. Когда-нибудь я расскажу вам эту историю.

Конечно, ей понравится эта история как сказка с хорошим концом. Кроме того, ей нравились Квинн и его жена. Хорошо бы подружиться с ними, но Каталина знала, что это невозможно. Они вылеплены из разного теста. Не стоит заходить слишком далеко, как случилось с Кантоном. Квинн Девро просто вежливый человек.

* * *

Т. Дж. Симмонс сидел в полунищей меблированной комнате, устремив взгляд на письмо. Снова отказ. Тем не менее редактор сообщил, что он заинтересован в еще одной статье о Марше Кантоне. Нужно сочинить продолжение «Дуэли на закате», которая пользовалась большим успехом у читателей.

Марш Кантон исчез. Но у Т. Дж. Симмонса были свои источники для получения информации: те, кто любил, чтобы их имена упоминались в его рассказах, любители бульварных романов, с которыми он поддерживал отношения в надежде раскопать жемчужное зерно — основу очередной выдумки. Ему нужно было ядро, вокруг которого он бы смог закрутить какую-нибудь захватывающую историю. Неважно, правда это или выдумка. Главное, чтобы в истории действовал реальный человек, напоминающий, однако, героев вестернов.

После «Дуэли на закате» у него выходили кое-какие книжонки, но они не могли тягаться со славной «Дуэлью». Собственно из-за головокружительного успеха «Дуэли» он и пострадал. Все хотелось историй такого же ранга и художественной силы. Но часто ли в жизни сталкиваются такие первоклассные снайперы, как Лобо и Кантон? Симмонс, правда, пренебрег тем обстоятельством, что на самом деле они никогда не сражались друг против друга. Но ведь могли! Один выжил. Другой погиб. Вполне достаточно, чтобы сочинить историйку. А у него получилось почти эпическое произведение. Ему удалось даже разыскать кого-то, кто знавал Кантона, и по описанию художник соорудил портрет.

Позже Симмонс даже нашел единомышленника, Тома Бэйли, у которого был зуб на Кантона и который воображал себя снайпером. Давным-давно в какой-то стычке Марш убил его брата, и Симмонс за вознаграждение согласился сообщить Тому о местонахождении Кантона, если сам об этом узнает.

У Симмонса были свои планы. Он отправится с Бэйли и займет место почетного зрителя во время первой дуэли своего подопечного. Эту мысль Симмонс смаковал и обсасывал со всех сторон. Ею ласкал свое воображение и Том Бэйли, который жаждал мести и места под солнцем.

Письмо, полученное Симмонсом, только подстегнуло его. Он мечтал об успехе. О признании. А обеспечить ему все это мог Кантон.

Надо будет справиться на почте. Иногда они получают газеты из других штатов. Может, где-то и промелькнет информация о Кантоне. Не может же человек исчезнуть. Не иголка. Тем более Кантон. Знаменитость.

Наверное, следует покопаться в его прошлом. До того как Симмонс попал на Запад и начал писать «мыльные» рассказы, он успел поработать газетчиком. Уж он-то знал, с какого конца надо браться за изучение чужого прошлого.

Он начнет с Военного департамента. Кантон находится в возрасте человека, который мог участвовать в гражданской войне. Отсюда он и потянет ниточку. Может, ему посчастливится написать объемную книгу, например «Жизнеописание наемника». Симмонс даже разволновался.

С нетерпением, которого он не испытывал годами, Симмонс облачился в лучшее платье и отправился на телеграф.

* * *

Через три дня после чаепития у Девро случилось необъяснимое: в «Славную дыру» не заглянул ни один посетитель. Маршу оставалось только выглядывать из окна, чтобы понять, что произошло. Плакаты на улице оповещали прохожих, что в связи с 27-й годовщиной открытия «Серебряной леди» цены снижены вдвое. Как долго это продлится, не сообщалось.

Хью сказал, что французская труппа закончила выступление, и Каталина собирается нанять женщин-крупье. Канкан отныне будет исполняться в выходные дни обученными девушками из заведения. Марш не стал интересоваться, каким образом Хью стал обладателем столь ценной информации. Он не хотел этого знать. Он до сих пор очень сомневался в преданности своего менеджера.

Марш удрученно покачал головой в невольном восхищении от неустанной в борьбе Каталины. Марш подозревал, что нынешний этап войны спровоцировал он. Последние несколько дней его томила, даже угнетала мысль, что он ошибочно обидел Каталину Хилльярд. Нельзя отрицать, что тем памятным днем они оба пережили и разделили друг с другом удивительное чувство. Я действительно пришла предупредить вас. Как хорошо было тогда. Пока он все не испортил. Он не видел Молли уже несколько дней, но это ничего не значило. Он более или менее пришел в себя, успокоил свои страсти, пока злость не улеглась под давлением времени и внутренних убеждений. Марш с головой погрузился в дела «Славной дыры», убеждая себя, что это самое главное в его жизни. Он просмотрел все счета, нанял несколько новых девушек и официантов, побеседовал с новым поваром, спрашивая себя время от времени, как бы повели себя его служащие, если бы они знали, что работают на известного наемного убийцу.

Но он понял, что сделано мало. Неутомимый в делах, он был постоянно неудовлетворен. Он устраивал дела так, чтобы земля горела под ногами Каталины Хилльярд.

Он больше не подходил к пианино. Музыка пробуждала слишком много воспоминаний. Он сознательно не подходил к окнам, особенно в ранние утренние часы. Маршу не хотелось видеть свет в ее окне, знать, что она в комнате, вспоминать недолгие часы их любви.

Он подумывал уже о том, чтобы отправиться в «Серебряную леди» и попытаться загладить свою вину, но потом вспомнил о своем жестоком расчете и решил, что поход будет напрасным.

Молли. Может быть, он сможет предложить свою помощь Молли, без всяких словесных мерзостей, которыми он предварил свое предложение, высказанное Каталине.

Кэт скорее всего отвергнет предложение. Она может подумать, что он предлагает свою помощь из-за того, что она объявила так называемую «годовщину». Она может даже поверить, что выиграла сражение, а ему бы этого не хотелось.

Проклятие! Он поставил мат сам себе! Надо искать вы ход из положения. Марш послал крупную сумму Девро на осуществление его благотворительных проектов. Наверное, немного большую. Частично потому, что этот человек помог ему выбраться из тюрьмы, частично потому, что не хотел отставать от Кэт, частично из-за воспоминаний о своей сестре.

Но ничего не помогало. Ничто было не в силах изгнать оскорбленного лица Кэт из его воспоминаний, как не смог он отделаться от тех чувств, которые возродились несколько дней назад.

Он помучился еще немного и, раздавленный нежданным наваждением, направился в «Серебряную леди».

* * *

Каталина теряла деньги. И знала, что теряет. Но это имело смысл, если ей удастся избавиться от Кантона.

Она давно научилась контролировать свои слова и чувства, но сейчас она не могла справиться с собой. Она хотела Кантона. Каждый день и каждый час.

Чем он так приворожил ее?

Каталина даже потрясла головой, чтобы избавиться от мыслей об этом человеке. Она надела маленькую шляпку, элегантность которой объяснялась не обильными украшениями из цветов, чем злоупотребляли многие женщины, а гармоничным сочетанием с платьем зеленого бархата и царственной простотой. Она должна была встретиться с детективом и хотела произвести благоприятное впечатление.

Кэт взглянула на свое отражение в зеркале. Морщинки вокруг глаз, кажется, стали глубже. Может, от недостатка сна? Но волосы по-прежнему блестящи и хорошо лежат. И Каталина ободрила себя улыбкой.

Она спустилась в зал. Для дневного времени «Серебряная леди» выглядела более чем многолюдно. Она огляделась, стараясь определить, нет ли среди посетителей человека, который бы мог выслеживать Молли.

Взгляд ее прошелся по лицам мужчин в баре и задержался на пятерых, играющих в покер. Что-то знакомое почудилось ей. Каталина пригляделась повнимательнее и чуть не вскрикнула.

Не может этого быть!

Он же мертв! Она точно знает, что он мертв. Она видела его с пронзенной ножом грудью чуть ли не каждую ночь.

Он смотрел в свои карты. Боже, сделай так, чтобы это был не он, взмолилась Каталина. Каталина вцепилась в перила, закрыла глаза и вновь открыла их, надеясь, что призрак исчезнет.

Но он по-прежнему сидел за карточным столом. В свете канделябров голова его казалась почти седой. Лицо, некогда казавшееся ей красивым, было изборождено морщинами, признаком беспутной жизни.

Как же это могло случиться?

Может быть, просто сходство?

Но она бы никогда не смогла забыть его лица и привычки отставлять в сторону палец, раздавая карты. Это было признаком того, что он нервничает. Проигрывает. Обычно это означало, что вместо себя он отправит ночью к ним в комнату победителя.

Каталина поднялась по лестнице наверх в комнату. В безопасное место. Но как долго она сможет там просидеть?

Как он нашел ее? А знает ли он, что она хозяйка салуна?

Каталина не верила в совпадения.

Чего он хочет?

Прикрыв глаза, Каталина погрузилась в размышления и в смысл того, что произошло. Она не убийца.

С другой стороны, Каталина прекрасно понимала, что для него она — живая мишень. Она не девочка, она не боится его. Он не может больше привести ее в ужас. Годы жизни она потратила на то, чтобы понять, что он трус. Только трус мог так использовать женщину. Только трус мог ударить женщину.

А ведь он ее муж! Осознание этого было медленным, неотвратимым и болезненным.

Портрет в газете! Так и должно было случиться. Кантон и их вражда. Если бы не Кантон… Нет, это несправедливо. Если бы не Кантон, Молли была бы сейчас неизвестно где.

Ну что за ирония судьбы!

Муж. Супруг. Ей достаточно известно о правах супругов. Право мужа на собственность, принадлежащую его жене. А не может ли он отобрать у нее «Серебряную леди»?

Лучезарный Люцифер! Ее детище! Все, что у нее есть. Годы труда. Ее безопасность. Ее гордость.

Каталина почувствовала, что дрожит, дрожит от ненависти! В любой момент он может сделать с ней все, что хочет.

Почему он не умер? Как ему удалось выжить? Но сейчас это не имеет значения. Надо было спасать то, что у нее есть. Она не позволит ему ущемить себя.

Он не может забрать у нее то, чего у нее нет. Кэт не смогла бы так долго продержаться на плаву, если бы время от времени не вертела законами по своему усмотрению. Именно так ей удалось избавиться от конкурентов. Взятка там, подкуп здесь. Но ей нужно время.

А времени у нее не было. Она слишком хорошо знала Джеймса Кэхуна. Она знала его страсть к игре. И она знала, что он неудержим. Он пустит по ветру «Серебряную леди» за неделю, если не раньше.

Она передаст ее кому-нибудь по акту. Голова идет кругом. Она постаралась в точности припомнить, что было сказано в заметке. Говорилось ли там, что она владелица «Серебряной леди»? Она должна оформить все документы, пока Джеймс Кэхун что-нибудь не выкинет. Кэт сняла шляпку, завернулась с головой в шаль. Мозг работал молниеносно, предлагая и отвергая варианты действия.

Все пути вели к Кантону. Наверное, он был бы счастлив купить «Серебряную леди». Если все сделать быстро, она сможет получить деньги, поделиться с Тедди и исчезнуть, пока Джеймс не понял, что произошло. Она потеряет «Серебряную леди», но хоть что-то у нее останется. А Кантон уж сможет позаботиться о себе. И о Джеймсе.

Но как ей обратиться к Кантону с просьбой об одолжении? Это не будет одолжением, убеждала себя Каталина. Деловые отношения. И ничего больше. Но обращаться к Кантону все равно не хотелось.

Но мысль о том, что Джеймс вправе будет претендовать на все, что у нее есть, была еще мучительнее. Продав «Серебряную леди» Кантону, она спасет хоть какие-то крохи.

А может… Она подумала о Квинне Девро. Но в этом случае ей придется быть предельно откровенной.

Кэт чувствовала себя больной и разбитой, ей хотелось забраться в кровать и свернуться калачиком. Но ее уже, наверное, заждался частный детектив. Однако он ей помочь не сможет.

Ей может помочь только Кантон. Но ему она доверяет не больше, чем мужу. А ей и не нужно доверять ему. Баш на баш. Он получит салун, она — деньги. Она готова к тому, что для нее сделка будет невыгодной. Он поймет, что она остро нуждается в деньгах, и постарается выжать из ее беды максимум выгоды для себя. Ей нужно быть хладнокровной и своим поведением попытаться убедить его, что продажа салуна — ее внезапная причуда, которой он может воспользоваться.

Лучезарный Люцифер! В голове у нее роились обрывки мыслей. Не паникуй! Не дай ему почувствовать, что ты в отчаянии! Так мало времени на все!

Каталине еще раз захотелось взглянуть на зал салуна. Ее творение. Ее жизнь. Ярость переполняла ее. Она постаралась справиться с нахлынувшими чувствами. Нельзя увязнуть в злобе или самосожалении. Надо выжить. Она спасет что сможет. Нужно выдумать подходящую историю для Кантона. Что-нибудь вроде больного родственника. Он не должен узнать о ее муже, о Джеймсе Кэхуне.

Одна мысль, что у нее теперь есть муж, опять сделала ее больной.

Каталина подошла к зеркалу, подрумянила щеки, подкрасила губы. Она не хочет, чтобы Кантон подумал.

Как она сможет проделать все это? После всех оскорблений…

Но Кантон был ее единственной надеждой. Ее враг был единственным человеком, который мог помочь ей. Каталина подошла к маленькому сейфу, находившемуся у нее в комнате, открыла его и вынула документы на салун. Набросив на голову шаль и почти укутавшись в нее, женщина выскользнула через черный ход на улицу. Она торопливо пересекла ее, опасаясь, как бы ее путь не проследили из окон «Серебряной леди».

«Славная дыра» была пуста. Интересно, подумала Каталина, поможет или помешает ее задумке то, что она переманила всех клиентов Кантона.

О, Небо, как ей не хотелось снова бежать! Но выбора не было. Каталина осмотрелась и отдышалась. В кармане она держала документы.

Каталина подошла к стойке бара, за которой стоял Хью, следя за ее приближением широко раскрытыми глазами.

— А где мистер Кантон? — спросила Каталина.

— Что-нибудь случилось? Кто-нибудь разыскивает Молли?

Каталина отрицательно покачала головой.

— Нет… у меня деловое предложение, которое я хочу обсудить с твоим хозяином.

Хью внимательно посмотрел на Ледяную Королеву.

— Но я видел, как он зашел в «Серебряную леди».

У Каталины сжалось сердце, обратного пути ей нет. Ее может заметить муж.

— Не могли бы вы послать кого-нибудь за ним? — в отчаянии спросила Кэт.

Похоже, с гордостью придется распрощаться. Теперь она не может безбоязненно войти в свой собственный салун.

Бежать. Это единственный способ выжить и выстоять.

Хью подозвал одного из официантов.

— Попроси мистера Кантона вернуться. Я думаю, он в «Серебряной леди».

Кэт показалось, что у нее подгибаются ноги.

— Спасибо. Нет ли здесь укромного места, где бы я могла подождать мистера Кантона?

Хью подумал о Молли, для которой Ледяная Королева сделала очень много и которая очень приглянулась Хью и его жене; для Тедди она тоже много сделала. Тем не менее выполнение странной просьбы Каталины Хилльярд грозило Хью опасностью потери работы. Он не знал, как Кантон относился к Каталине. Хью знал только, что его хозяин находился в дурном расположении духа с тех самых пор, как они с Каталиной уединились наверху. Еще более сумрачным он стал, когда увидел плакаты о годовщине «Серебряной леди».

Но в глазах Каталины было столько отчаяния, что Хью захотелось защитить ее. Он кивнул:

— Почему бы вам не подождать в комнате мистера Кантона?

Кэт поблагодарила.

— Там собака, — предупредил ее Хью.

Кэт улыбнулась. Собака… Это такие пустяки по сравнению с другими проблемами.

Она прошла наверх и осторожно приоткрыла дверь. Собака зарычала, и Каталина остановилась в нерешительности, но затем смело вошла. Она припомнила, что Кантон называл пса Винчестером.

— Не волнуйся, Вин, — обратилась Каталина к собаке. — Я не причиню тебе вреда, если ты пообещаешь мне то же самое.

Пес поднялся с того места, где, очевидно, спал, потянулся и зарычал, но с места не двинулся.

Комната по-прежнему была более чем скромной. В убранстве помещения не проявился ни вкус, ни индивидуальность хозяина. Каталина посмотрела на кровать. Она выглядела полем брани: простыни смяты, одеяло скомкано. Каталина припомнила сладостные часы любви и сразу вслед за этим горькие слова оскорблений.

Стараясь избавиться от воспоминаний, женщина сосредоточилась на собаке. Уродливее животного она в жизни не видела. Лапы у него были слишком большими, тело слишком вытянутым, хвост слишком коротким. Сплошное недоразумение. И пес смотрел на нее взглядом грешника, приветствующего сатану.

Каталина протянула руку, и пес шарахнулся в сторону, будто боясь удара. Собака напомнила ей самое себя, какой она была много лет назад. Внезапно вся ее сила пропала, и Каталина горестно закрыла лицо руками.

Собака потерлась о ее колени, и Кэт удивленно взглянула вниз. Глаза у пса были настороженными, но понимающими.

Каталина снова вытянула руку, и на этот раз собака не отскочила, а позволила себя погладить, как будто чувствуя несчастье женщины.

Одновременно Кэт услышала стук сапог по коридору, и дверь распахнулась.

Кантон посмотрел сначала на нее, потом на собаку, снова на нее.

— Какое неожиданное удовольствие, — протяжно проговорил он. — Добро пожаловать.

 

Глава девятнадцатая

Немногое в жизни способно было удивить Марша Кантона. Он редко недооценивал противника или бывал удивлен им. Он понимал мотивы поведения людей, даже если не одобрял их поступков. Это распространялось и на него самого. Но он был изумлен, когда его вызвали запиской, в которой говорилось, что его ожидают в салуне. И был совершенно потрясен тем, что его дожидается Каталина Хилльярд… в его комнате. Его удивило и выражение глаз Каталины, когда она посмотрела на него после его шутовского приветствия.

Лицо ее было спокойно, но глаза непроницаемы. Он не знал женщин, которые бы умели так мастерски скрывать свои чувства, как она. Он тоже умел, поэтому знал, чего стоит самоконтроль и самообладание.

Однако она была напряжена. Он это понял. Если нечто заставило Каталину прийти к нему, то это «нечто» было ужасно.

— Что-нибудь с Молли? — с искренней тревогой спросил Кантон.

Кэт удивилась, что он почувствовал ее тревогу: она изо всех сил старалась быть спокойной. Обычно ей это удавалось. Но они с Кантоном чувствовали друг друга. Это то, что и привлекало и отталкивало Каталину.

Она покачала головой.

— Все в порядке.

— Мне было бы приятно думать, что вы пришли, привлеченные силой моего обаяния, однако боюсь, что я ошибаюсь.

— Вы правы, — холодно ответила Каталина. — Я пришла по делу.

— Слушаю вас.

— Обстоятельства складываются так, — начала Ледяная Королева, — что мне необходимо уехать из города, и я решила продать «Серебряную леди», — спокойно продолжала Кэт. — Я подумала, что вас это может заинтересовать.

Марш замер. Он заставил себя поразмыслить над ситуацией. Почему? Что произошло? Каталина владела «Серебряной леди» почти два десятилетия. Неужели это из-за него? Невозможно в это поверить. До скверной ссоры, случившейся несколько дней назад, ему казалось, что ей нравится их так называемая вражда. Его оскорбительные слова не могли заставить ее сдаться. Это могло только подстегнуть ее стремление одержать верх.

— Так как? — прервала Каталина его раздумья.

— Вы очень торопитесь?

— Я должна уехать завтра, и я хочу, чтобы вопрос решился до моего отъезда.

— Почему?

— Это вас не касается.

— Думаю, что касается. Какие-нибудь неприятности с правом на владение?

Кэт холодно смерила Марша взглядом с головы до ног.

— Вот документы, — и она протянула ему бумаги. — Если вы не хотите принять мое предложение, так и скажите, я пойду к кому-нибудь другому.

— Почему же вы пришли сначала ко мне? — подозрительно спросил Марш.

— Я думала, вы купите по самой высокой цене. Ведь таким образом вы лишаетесь конкурента.

— Это ответ, достойный Каталины Хилльярд, — оценил Марш. — Но «Серебряная леди» ничто без Ледяной Королевы.

У Кэт забилось сердце. Спокойствие, приказала она себе.

— У салуна прекрасное местоположение, — сообщила она.

Марш уловил нотки отчаяния в голосе. Почему? А почему, собственно, он должен беспокоиться? Но он чувствовал беспокойство.

— Каталина, что случилось? — мягко спросил он.

Каталина взглянула Маршу прямо в глаза. Она-то думала, что он запрыгает от радости, а вместо этого увидела сострадание. Она ожидала любопытства, но сочувствие? Это поставило ее в тупик.

— Я же говорила вам. Мне надо уехать из города. У меня… родственник заболел.

— Дорогая старенькая мамочка? — с сарказмом переспросил Кантон, злясь на себя за сочувствие. В конце концов, не его это дело.

— Да, если хотите знать, — упрямилась Кэт.

— Не верится мне что-то.

Кэт рассердилась.

— Меня не интересует, верится вам или не верится. Принимайте предложение или откажитесь. Обращаясь к вам, я хотела предоставить вам право первого выбора.

— По доброте души?

— Да!

— Вы просто лгунья!

— А вы мерзавец и подлец!

— Ну, мы-то с вами одним миром мазаны, мисс Хилльярд, именно поэтому между нами искры проскакивают, когда мы вместе.

— Между нами ничего не проскакивает.

— Не надо обманывать себя, мисс Кэт.

Кантон нагнулся и попытался поцеловать ее. Каталина отстранилась. Но он взял ее за плечи и прижал к себе. На сей раз Кантон настойчиво прижался к ее губам. Женщина была скована, и он чувствовал настойчивое нежелание отвечать ему. Но потом она задрожала. Желание? Отвращение? А может страх, который сидит у нее внутри?

— Что случилось, Каталина? — он чуть ли не уговаривал ее быть откровенной.

Я не могу. Каталине очень хотелось раскрыться перед ним, даже несмотря на то, что произошло раньше, но ее останавливало чувство осторожности. Уж этот-то своего не упустит! Мужчины часто так поступают. Исключением был Бэн Эбботт, который так и не стал ее фактическим мужем.

Неожиданно Марш отпрянул от нее. Жалость в его глазах сменилась равнодушной холодностью. Он вновь стал чужим. Жестким. Далеким. Зачем она пришла сюда?

У Каталины подгибались колени. Изо всех сил она старалась не упасть.

— Прошу прощения, что побеспокоила вас.

Секунду он наблюдал за ней.

— И что вы собираетесь делать дальше?

— Найти покупателя.

— Вы действительно этого хотите?

— Нет. Я пришла сюда послушать ваши оскорбления.

— Кэт…

— Для вас — мисс Хилльярд.

— Мисс Хилльярд, — покорно согласился Марш. — Что, черт возьми, происходит?

— Я уже все рассказала вам, — холодно ответила Кэт.

— Вы не рассказали мне ничего.

— Я сказала вам то, что вам нужно знать.

— Сколько вы хотите за «Серебряную леди»? — сдался Марш.

— Десять тысяч долларов.

В голосе ее послышалась надежа, и Марш забеспокоился. Это была на удивление низкая цена. С его стороны было бы почти воровством согласиться на такую цену. Что-то здесь не так.

— У меня нет таких денег, — откровенно признался он. — Я все вложил в «Славную дыру».

Огонек надежды потух в ее глазах.

— Но я смог бы попытаться достать их, — предложил Марш и сам себе удивился.

— Когда? — прямой вопрос выдал нетерпение Каталины.

— Я сообщу вам сегодня пополудни.

Кэт подумала и согласилась.

— Я зайду позже.

— Как Молли? — Марш хотел понять, не связано ли ее странное предложение с девушкой. Может быть, Кэт угрожают? Он любого обидчика разорвет на куски.

— Замечательно, — Каталина замялась, но подумала, что Кантон должен быть в курсе, если с ней что-нибудь случится, и добавила:

— Она живет у вашего Хью.

У Марша перехватило дыхание.

— Он все-таки работает на вас?

Каталина покачала головой.

— Первоначально мы так и хотели сделать, но он отказался. Он слишком предан вам. Пожалуйста, не увольняйте его, — добавила Каталина.

Конечно, он не уволит Хью. Его менеджер был слишком ценным работником, даже если его преданность вызывала сомнения. Марш привык полагаться на Хью и доверять ему. До определенного предела, конечно. И, взглянув на умоляющее лицо Кэт, сказал.

— Конечно, я его не уволю.

Странно, что в этом она ему верит.

Неожиданно Кэт почувствовала прикосновение его губ. Легкое. Нежное. Отвращение к нему исчезло. И она ответила на его ласку пылко и страстно, не пытаясь сдерживаться. Сейчас, когда она потеряла все, Кэт инстинктивно хотелось получить заряд силы и мужества от мужчины, который обладал этим в избытке. Каталина не могла сопротивляться его искреннему сочувствию и спокойной уверенности. Его поцелуи усилились, мурашки побежали у Каталины по всему телу. Ей было неприятно, что она так быстро сдалась, а он так просто добился близости.

Но она не должна дать ему понять, как сильно в нем нуждается.

Марш снял с нее шаль и распустил волосы. Он приблизился к ее ушку губами, и мурашки перешли в жаркие и частые судорожные подергивания. Каталина, как могла, сопротивлялась велению своего тела. Она слегка отстранилась, и Кантон мягко попросил:

— Не уезжайте из Сан-Франциско.

Нельзя смотреть на него. Если он поймает ее взгляд, она снова растает. Каталина уронила голову на грудь Кантону, чувствуя невыразимую прелесть близости и принадлежности другому человеку, чего она была лишена всю жизнь.

Марш боялся шелохнуться, боялся сломать хрупкое доверие. Он бережно обнял женщину, чувствуя, что она надломлена, что что-то произошло в ее жизни, но она недостаточно доверяет ему, чтобы раскрыться.

А почему, собственно, ему следует доверять? Он нахмурился, слегка нагнул голову и серьезно сказал:

— Кэт, я никому не позволю тебя обидеть.

Кроме меня. Мысленно он вернулся на несколько дней назад. Он чертовски удачно обидел ее, она не доверяет и не может доверять ему, и некого винить в этом, только себя. Неожиданно Марш понял, что во что бы то ни стало раздобудет денег, чтобы купить «Серебряную леди».

— Я найду деньги, — пообещал он. — Вы останетесь во Фриско, если я найду их? Вы будете управлять салуном и выкупите его обратно, когда сможете.

Каталина внимала ему с безмерным изумлением.

— Зачем вам это надо?

Он вздохнул:

— Мне нравится наше соперничество.

Каталина задумалась. Предложение ей очень понравилось. Может, ей удастся разделаться с Джеймсом Кэхуном, никуда не убегая? Если он рассчитывает заполучить ее салун, то будет забавно посмотреть на его лицо, когда он узнает, что это не соответствует действительности. Она не является хозяйкой салуна. Она только управляет им, но может ли она доверять Кантону? В надежде найти ответ Каталина взглянула в лицо Маршу. После Кэхуна она мало кому доверяла. Бэну. Но только после нескольких лет знакомства.

Тедди. Боже милостивый! Если она потеряет «Серебряную леди», что станет с Тедди?!

Кантон молча ждал ее решения. Каталина была азартной женщиной. Рискованной. Игроком в душе. Она все поставила на карту, когда приехала в Сан-Франциско. Сейчас он предлагал ей шанс сохранить за собой «Серебряную леди». Хуже от этого не будет.

И она поверила, сама не понимая почему. Она просто чувствует, что он всегда держит слово. Этот вариант решения проблемы позволял ей, кроме прочего, позаботиться о Тедди.

— Хорошо, — согласилась она.

— По рукам?

Кэт улыбнулась.

— По рукам.

Кантон подумал, что никогда не видел ничего прелестнее ее улыбки. Он нагнулся и беззаботно чмокнул женщину в щечку.

— Не хотите ли подождать здесь, пока я отлучусь, чтобы раздобыть десять тысяч долларов?

Каталина покачала головой. Она должна еще позаботиться о Молли. О Господи! Ведь ее ждет сыщик. Она опоздала! А еще нужно попасть в банк. Надо снять со счета все, что там накопилось, и положить деньги на другое имя.

— У меня есть еще дела. Я загляну к вам попозже.

— С вами ничего не случится?

Каталина опять удивилась. Он что-то чувствовал, но прямых вопросов больше не задавал.

— Нет конечно, — успокоила его женщина.

Марш подошел к бюро и достал из одного из многочисленных ящичков пистолет.

— Вот вам дерринджер. Вы умеете пользоваться оружием?

Каталина кивнула.

— У меня есть пистолет, но он дома.

— Я помню эту печальную историю, — посетовал Марш.

— Вы это хотели выяснить?

Марш пожал плечами и на вопрос не ответил.

— В любом случае — спасибо вам, — поблагодарила его хозяйка «Серебряной леди».

Маршу хотелось задать ей еще несколько вопросов, но он боялся, что женщина замкнется, и его любопытство принесет только вред. Боже, что же случилось? Он всегда чувствовал опасность. И смерть.

— Не хотите ли, чтобы я проводил вас?

Кэт подумала и отказалась. Ей нужно быть одной. Его присутствие делает ее более дерзкой, чем следует в ее положении.

Каталина подошла к зеркалу, уложила волосы и снова набросила на голову шаль. Когда она привела себя в порядок, Марш предложил:

— Я найму экипаж. Мне тоже надо ехать по делам.

Интересно, думала Кэт, как ему удалось почувствовать ее нежелание выходить на улицу. За сегодняшний день он несколько раз удивил ее своей проницательностью.

Они молча вышли на улицу. Марш остановил экипаж, помог женщине устроиться внутри, спросил, куда она хочет ехать, и не проронил ни звука, когда Каталина назвала свой банк. Его присутствие одновременно успокаивало и мешало ей сосредоточиться на делах. Что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Они стали доверительнее, нежнее. Не следует разбивать это хрупкое взаимопонимание назойливыми вопросами.

Кэт откинулась назад, прислонилась к спинке сидения. Его колени касались ее ног, она испытывала возбуждение, как всегда в присутствии этого странного мужчины, но в обычную гамму чувств добавилось нечто новое, то, что делало ее застенчивой и неуверенной.

Кантон предложил ей помощь, ничего не требуя взамен. Каталина опасалась предложить ему что-нибудь в благодарность, боясь быть не правильно понятой, как это уже произошло раньше.

— Это деловое предложение, — неожиданно произнес Кантон, будто прочитав ее мысли. — Ничего больше, мисс Кэт.

— Я до сих пор не понимаю, почему…

— Надеюсь извлечь из этого выгоду, — усмехнулся Марш. — Не тревожьте себя лишними мыслями, мисс Хилльярд.

— Вы уверены, что сможете достать деньги?

— Я ни в чем не бываю уверен, мисс Кэт, особенно рядом с вами, но я надеюсь достать их.

Черт! У него почти не осталось денег. Все, что у него есть, — это «Славная дыра».

* * *

Кэт сняла со счета почти все, оставив только сто долларов. Теперь она направится в другой банк, где ее никто не знает, и положит деньги на другое имя. Она не привыкла хранить наличные у себя.

Чертов портрет в газете!

Может, сыщик поможет ей… если он вообще захочет с ней разговаривать после ее опоздания.

Каталина находилась недалеко от агентства. Она торопливо пошла по улице, прижимая к себе сумочку, которая топорщилась, несмотря на то, что деньги ей выдали крупными купюрами.

Агентство приютилось на втором этаже обширного здания. Помещение, которое оно занимало, было очень скромным для такой известной фирмы.

Женщина вспомнила слова Девро: «Абсолютно надежный. Честный».

Дверь была не заперта, и она вошла. В комнате стояло несколько столов, за одним из которых сидел молодой человек.

— Не могу ли я чем-нибудь помочь вам? — спросил он.

— Мистер Темплтон, — замялась Каталина. — Мне было назначено… но я очень опоздала.

Молодой человек понимающе кивнул.

— Не волнуйтесь, мистер Темплтон еще здесь.

Служащий — или сыщик — встал и постучал в дверь кабинета. Поговорив с хозяином кабинета, он вернулся к Каталине.

— Вы — мисс Хилльярд?

Она кивнула.

— Он вас примет.

Каталина вошла в кабинет. Из-за стола поднялся человек, чтобы поприветствовать ее.

— Я — Бут Темплтон. Наслышан о вас, мисс Хилльярд. От мистера Девро, — добавил он с улыбкой. — Одни похвалы и комплименты. Итак, чем могу служить?

— Прошу прощения, я опоздала, — начала Каталина.

— Не волнуйтесь, все в порядке, — успокоил ее сыщик.

Он указал ей на стул, а сам сел за рабочий стол.

— Мистер Девро рекомендовал вас как человека, на которого можно положиться.

Каталине хотелось выработать собственное отношение к сыщику. Изначально этот человек внушал доверие. Приятные карие глаза внимательно изучали собеседницу.

— Я… я кое-что сделал для мистера Девро, — сообщил Темплтон.

— Вы читали в газетах историю об убийстве, происшедшем рядом с «Серебряной леди» несколько дней назад?

Темплтон кивнул.

— Молодая леди, которую собирались похитить… полагает, что за всем этим разбоем стоит ее отец. Она смертельно боится его, но не говорит почему. Мне кажется, я кое о чем догадываюсь.

Каталина замолчала, боясь, что ее не поймут или поймут не правильно.

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— По закону за нее несет ответственность ее отец.

Каталина кивнула.

— Что же мы можем предпринять?

— Она… Молли думает, что из-за него пострадали ее друзья, может, они даже убиты. Девушка по имени Глиннет, которая пыталась помочь Молли… она просто исчезла.

— Почему девушка полагает, что с ее подругой произошло несчастье?

— Глиннет была обручена и страстно любила своего жениха. Она исчезла, не сказав ему ни слова. Другие… были избиты.

— И вы хотите, чтобы я разыскал девушку? Или попытался выяснить, что с ней случилось?

Кэт кивнула.

— И… может быть, вам удастся выяснить еще что-нибудь об отце Молли.

— Кто этот человек?

— А вы возьметесь за это дело?

Секунду Темплтон внимательно изучал Каталину.

— Он известный человек?

— Банкир из Оклэнда.

— Не хотите ли вы поделиться со мной своими подозрениями?

— Я думаю… он делал с ней то, чего отец не должен делать.

— Это чертовски трудно доказать. Не хочу вас огорчать, мисс Хилльярд, но…

— Я знаю, — согласилась Кэт. — Именно поэтому начать нужно с Глиннет. И последить за ним. Думаю, что он тешит себя не только с Молли.

Глаза у сыщика стали жесткими.

— Боюсь, что вы правы. Мне нужно поговорить с девушкой.

Кэт ожидала этого.

— Я организую вашу встречу, но сомневаюсь, что Молли будет словоохотлива. Она замкнутая девушка.

— Я понимаю, — сказал Темплтон, и глаза у него потеплели.

Сыщик понравился Каталине. Он осторожен. В нем есть сострадание к ближнему. Он оказался тем человеком, которого она искала.

— Теперь… сколько я вам должна?

— Сотню для начала.

— Хорошо, — сказала Кэт, — но у меня есть еще дело.

Темплтон спокойно ждал продолжения.

— Мистер Девро сказал, что вам можно доверять. Полностью.

Он молчал.

— Я бы хотела положить значительную сумму в банк на чужое имя. Я… меня слишком хорошо знают. Не можете ли вы быть моим доверенным лицом?

— Скажите, есть ли в основе вашего действия нечто противозаконное?

Каталина пожала плечами.

— Не думаю. Это мои деньги. Но вот… объявился… один родственник, которого я считала умершим.

— Муж? — догадался Темплтон.

Кэт нахмурилась. Она даже в мыслях не называла Кэхуна своим мужем.

— Он картежник. Игрок. Он возьмет все и пустит по ветру.

— Будете ли вы доверять мне?

— Я доверяю мистеру Девро.

— Вы умная женщина, — заметил сыщик. — Хорошо, я положу их в банк на имя Кэлли Эдваддз. Это имя одинаково подойдет и женщине и мужчине. Я напишу вам расписку на эти деньги.

Почти час провела Каталина в кабинете Темплтона. Она рассказала ему подробно о Молли, объяснила, как связаться с Тедди, если Темплтон не найдет ее. И наконец протянула ему деньги, полученные в банке.

Покидая офис, она чувствовала себя намного лучше, чем утром. Сегодня она доверилась сразу двум людям. Это было удивительно.

И ничуть не страшно.

— Что вы хотите сделать?

Дэйвиду Шулеру Скотту казалось, что точно такой разговор уже был у него с Маршем Тэйлором Кантоном несколько месяцев назад. Но Кантон, видимо, никогда не перестанет удивлять его.

— Я покупаю «Серебряную леди», — снова и снова объяснял Марш. — Но я хочу, чтобы в договоре было указано, что я готов продать ее обратно.

— За ту же цену?

Кантон пожал плечами.

— А как же ваша вражда?

— Не думаю, что она на что-то влияет, — с легкой усмешкой ответил Марш.

— Не потрудитесь ли вы рассказать, что происходит?

— Нет.

Дэйвид сдался. Это не его дело. Все, что он мог, — дать совет и помочь — он сделал. Он уже давно понял, что этот клиент в советах не нуждается.

— Я вернусь с деньгами через час, — предупредил адвоката Кантон.

Из адвокатской конторы Марш направился в банк. Сославшись на Квинна Девро, он попросил проводить себя к вице-президенту. Он просил десять тысяч долларов под залог «Славной дыры». Банкир был заинтригован. Марша Кантона рекомендовал его в качестве клиента Квинн Девро, а последний считался едва ли не самым дорогим — в прямом и переносном смысле — клиентом банка. Кроме того, банкир был потрясен тем, какое прелестное местечко сумел сделать Кантон из полуразрушенного салуна. И он пообещал Маршу выдать деньги на следующий день.

На обратной дороге к Скотту Марш осознал, что впервые за послевоенное время он совершил бескорыстный поступок.

* * *

Так счастлива Молли еще никогда не была. Она любила детей и любила нянчиться с ними. И она очень полюбила всех озорных бесенят, отпрысков Элизабет и Хью.

Застенчивая Молли рассталась со своей скованностью, как только малыши взгромоздились ей на колени и покрыли ее лицо мокрыми добрыми поцелуями. Их было пять, а скоро будет шесть, шаловливых, не знающих отказа сорванцов, привыкших к безоглядной любви родителей и дяди Тедди. Когда они вставали по росту друг за другом, то образовывалась живая лесенка, хотя увидеть это можно было нечасто: уж очень большими непоседами были ребятишки.

Дети сразу же подружились с Молли, ведь она была другом дяди Тедди. Молли чувствовала не только любовь, но и нужду в себе. Элизабет вот-вот должна была родить, и, хотя она отрицала это, уж Молли-то заметила, что утомлялась женщина быстро. Молли включилась в домашние заботы, как будто она была рождена для этого. Она присматривала за детьми, одевала их, играла с ними, она даже немного научилась готовить.

Засиживаясь за утренним чаем, Хью рассказывал, как прошел предыдущий день в «Славной дыре». Он болтал о политике и сплетнях, о том, кто выиграл или проигрался в пух. Хью бесконечно заботливо относился к жене. Никогда раньше Молли не видела людей, которые бы так нежно заботились друг о друге. Честно говоря, она никогда и не верила, что люди способны бескорыстно любить друг друга.

Несколько раз заходил Тедди. Вначале отношения между мужчинами казались слегка натянутыми, но потом все наладилось. Молли нравилось наблюдать за Тедди, когда он ест, смотреть, как он раскуривает трубку. В его присутствии девушка чувствовала себя в полной безопасности.

Однажды в воскресенье ночью, когда оба, Хью и Тедди, освободились, Тедди повел ее на прогулку.

Молли было приятно, что Тедди благоговейно поддерживает ее под руку, внутри нее при этом что-то тихо звенело. Молли и подумать не могла раньше, что ей может доставить удовольствие прикосновение мужской руки. Тедди олицетворял собой ее безопасность, и сердце Молли замирало в нежной признательности. Она поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет его визитов не как друга, а как человека, который лелеет ее и с которым приятно находиться.

Страх все еще сидел у Молли внутри, но она приучила себя отгонять его в дальние уголки сознания и спокойно занималась хозяйством. По ночам страх возвращался. Ночь была тем временем, когда случалось это, когда он приходил к ней в спальню. Сможет ли она когда-нибудь спокойно, не боясь, дожидаться наступления ночи?

Тедди старался поддержать Молли. Он говорил, что мисс Каталина предпринимает некоторые шаги, чтобы отец Молли не смог до нее добраться. Он не говорил, в чем заключались эти «шаги», но Молли бесконечно доверяла мисс Каталине.

Ледяная Королева была такой сильной! Она ничего не боялась. Молли помнила, как однажды мисс Каталина поведала ей: «Я родилась в публичном доме. Мать продала меня, когда мне было тринадцать…» Это очень помогло Молли. Если мисс Кэт сумела противостоять судьбе, она, Молли, тоже сможет. Она больше не чувствовала себя Мэри Бет. Она была Молли, у которой хватило сил на побег из родительского дома, которая отвергла непорядочного отца и приобрела друзей. А теперь она чувствовала, что кому-то нужна, а для кого-то — желанна. Теперь она с нетерпением ждала Тедди, прогулок с ним. Она все время чувствовала на себе взгляд его теплых карих глаз. Тедди так бережно к ней относился, как будто она была хрупкой стеклянной безделушкой, которую можно легко разбить.

— Молли, — однажды предупредил ее Тедди. — Каталина собирается обратиться к частному детективу по поводу твоего отца. Наверное, будет лучше, если ты поговоришь с этим человеком.

При мысли об отце Молли почувствовала дурноту. Но Тедди ждал ее ответа, и Молли согласилась бы умереть, лишь бы не огорчать его. Если Каталина и Тедди стараются ради нее изо всех сил, то она просто обязана помочь им, даже если придется рассказать, что с ней произошло.

Она согласилась и была вознаграждена улыбкой. Неожиданно она поняла, что хочет от Тедди чего-то большего, чем улыбка. Дыхание Тедди участилось, дорогое ей лицо стало приближаться к ней, пока…

Он взял себя в руки, когда его губы едва не коснулись ее губ. Пришел в себя, отступил. Потряс головой, будто не веря, на что он покусился.

— Тедди…

Он закрыл глаза в безмолвном обращении к Всевышнему, затем посмотрел на Молли.

— Не смотри больше так на меня, — попросил он с дрожью в голосе.

— Почему?

— Проклятие, — чуть не зарычал Тедди. — Я слишком стар для тебя.

— Иногда, — ответила девушка, — я чувствую себя столетней старухой.

Тедди погладил ее по лицу своей необъятной ладонью.

— У тебя вся жизнь впереди, девочка.

— Только благодаря тебе и Каталине.

— Благодарность, — прошептал Тедди, — вот и все, что ты чувствуешь.

— Я так не думаю, — осмелела Молли.

— По возрасту я мог бы быть твоим отцом, — сказал Тедди и увидел, как она побледнела.

Ему хотелось убить самого себя. Хуже. Лучше бы он размозжил свою чугунную глупую голову.

— Ты совсем не похож на него, — решительно заявила Молли и погладила Тедди по шершавой руке.

Он почувствовал прикосновение ее крохотной доверчивой ладошки, и отвращение к себе прошло. Тедди чувствовал, что получил бесценный дар, а принять его не решается. Молли заслуживает лучшей доли, чем разделить жизнь с неудачливым экс-боксером.

Тедди наблюдал, как ловко девушка управляется с детьми, как усердно она помогает Элизабет на кухне, он видел, с каким сочувствием Молли перевязывала порезанный пальчик Бэтси, страдая не меньше малышки. Она была доброй, мягкой натурой, слишком нежной для такого верзилы, как он. Она была хрупкой и обиженной. Но Тедди не мог удержаться от мечтаний, как бы они жили вместе. Он бы все отдавал ей. Он бы смотрел на нее каждое утро за чаем. Мечтания вызывали ноющую боль где-то внутри. Дальше этих бестелесных мечтаний Тедди не шел. Иначе можно сойти с ума.

— Пойдем лучше домой, — сказал Тедди.

Дом. Дом Хью и Элизабет ближе всего подходил к ее представлению о родном доме. До того как Молли поселилась у них, она и понятия не имела, что такое дом. Это место, где тепло и где тебя любят. Место, где смеются и заботятся друг о друге. Где есть человек, который беспокоится о тебе. Кто-нибудь вроде Тедди. Он ей так нравится. Нравится его неловкая нежность к детям Хью. То, как он управляет «Серебряной леди». Как он защищает всех обездоленных. У Тедди был острый ум, который немногие могли разглядеть под неотесанной внешностью. Казалось, что сам Тедди скрывает свою проницательность, но Молли заметила, что мисс Каталина советами Тедди не пренебрегает.

Но Молли не знала, как дать Тедди почувствовать свою симпатию и восхищение. И заботу тоже.

* * *

Кантон едва успел вернуться к моменту второго визита Кэт. Когда она вошла в салун, он, блаженно улыбаясь, стоял, облокотившись о стойку бара. Тем не менее винтовка была при нем, а аура опасности, окружавшая его, не соответствовала ленивой позе. Повернувшись к бармену, он отдал короткие приказания, потом с легкой улыбкой на губах обратился к Каталине.

— Я думаю, нам надо обсудить дела.

Лицо Каталины осветилось надеждой. Отчаянной надеждой. Кантон обнял женщину за плечи, и так они дошли до его комнаты Внутри сидела собака. Услышав шаги по коридору, она зарычала. Кантон объяснил:

— Боюсь выпускать. Вдруг пристрелят.

Кэт приблизилась к псу и погладила его. Неожиданно Винчестер перевернулся на спину и доверительно подставил ей брюхо для поглаживания. Каталина чесала ему лохматый живот, а он урчал от удовольствия.

— Черт бы меня побрал, — ревниво удивился Марш. — Вин редко позволяет мне даже дотрагиваться до себя.

Кэт засмеялась. Но смех ее выдавал нервное напряжение. Каждое событие сегодняшнего дня откладывало ее возвращение в «Славную дыру», а потом в «Серебряную леди», оттягивало встречу с тем, с чем неминуемо придется встретиться: с собственным прошлым.

Сейчас ей предстояло еще одно испытание: поговорить с Кантоном по поводу продажи салуна, от которого ее бросало то в жар, то в холод. Каталина распрямилась и в упор посмотрела на него:

— Вы принимаете мое предложение?

— Да, — просто ответил он.

— У вас есть деньги?

— Будут завтра.

Кэт изо всех сил постаралась скрыть разочарование. В кармане у нее лежали документы, подтверждающие ее права на владение салуном. Назад, в «Серебряную леди», нести их было опасно. Она хотела оставить документы у Кантона, чтобы впоследствии не нашлось доказательств, что в момент совершения сделки она знала, что муж жив. Но можно ли доверять Кантону?

— А вы хотели бы получить их сейчас? — спросил он, прочитав сожаление в ее глазах.

Каталина кивнула.

— И вы верите, что у меня в наличии может быть такая сумма?

Каталина снова кивнула.

— Не хочу вас огорчать, дорогая, но мне пришлось занять деньги.

Кантон и сам не понимал, почему пустился в объяснения. Теперь, очевидно, она догадается, что ему пришлось заложить «Славную дыру». Тут Каталину осенило.

— Вы… «Славную дыру»?..

Марш кивнул, и Каталина не усомнилась в его правдивости. Для нее он рисковал своим салуном.

— Но… почему? — вырвалось у нее.

Марш повернулся к женщине спиной и подошел к окну.

— Почему? — спросила она настойчиво.

— Это хорошее вложение денег, — ответил Кантон.

— Но вы даже не знаете, зачем я продаю «Серебряную леди».

Кантон повернулся. Лицо его было искажено гримасой.

— Если вы захотите мне сказать, то скажете сами. Деньги у меня будут завтра. Я уже договорился с адвокатом, чтобы он подготовил документы.

Кантон подошел к бюро, достал лист бумаги и протянул его женщине.

Каталина пробежала по листку глазами, потом перечитала написанное еще раз, медленно и внимательно.

— Вам не надо было этого делать.

— Я думал, это приободрит вас.

— Что вам за дело до того, как я себя чувствую?

Марш усмехнулся, но ничего не ответил.

— Кантон?

— Что?

— Что вам за дело до моего самочувствия?

— Вы вносите ощущение пикантности в мою жизнь, дорогая, — ответил Марш, стараясь придать голосу насмешливость. Но не смог скрыть сочувственной нотки, которую уловила Каталина. Он и сам не меньше своей соперницы удивлялся тому, как близко к сердцу принимает ее неприятности.

— С кем я должен связаться, если вы уедете?

— Но дело еще не сделано, — Кэт язвила по привычке, и привычка противоречила конкретной ситуации.

— Прочитайте, и вы поймете, почему я спрашиваю, — Марш указал на документ.

Кэт перевела взгляд на листок бумаги. Она разглядела подпись адвоката и вспомнила свое удивление, когда узнала, что именно Дэйвид Скотт защищает интересы Марша Кантона. Один из немногих честных юристов. В бумаге, уже подписанной Тэйлором Кантоном, говорилось, что последний покупает салун «Серебряная леди» за десять тысяч долларов. Далее подтверждалось, что вышеназванный Кантон или восприемник его собственности в течение трех лет со дня подписания договора обязуются совершить обратную сделку по первому требованию Каталины Хилльярд. Особо оговаривалось, что цена при возвратной продаже не может быть выше десяти тысяч долларов.

Второе особое условие заключалось в том, что, не будучи владелицей салуна, Каталина Хилльярд будет управлять им и получать 90 процентов прибыли.

Договор, подписанный Кантоном, чья подпись удостоверялась подписью адвоката Скотта, являл собой образец благородства. Каталина прекрасно понимала, что ни один человек не согласился бы стать покупателем салуна на таких условиях.

— Вам не надо было этого делать, — сказала Каталина. — Я бы продала вам «Серебряную леди» и так.

Марш стоял подобравшись и напружинившись. Он не привык к благодарности и не ждал ее. Он был бы доволен, если бы Каталина не испытывала такого сильного отчаяния, которое он заметил на ее лице утром. Он ничего не терял в этой ситуации. Его более чем устраивали 10 процентов прибыли.

Но… его намерения были далеко идущими. Он не хотел, чтобы Каталина покинула Сан-Франциско и «Серебряную Леди». И его комнату.

Марш протянул руку и прижал ее к себе, стараясь уйти от испытующего взгляда изумрудных глаз, которые спрашивали, можно ли ему доверять.

Боже! Как давно он перестал рассчитывать на чье-либо доверие! А теперь он страстно желал, чтобы Кэт доверилась ему. И боялся, что она упрекнет его за то, что он оскорбил ее несколько дней назад в этой самой комнате.

Боязнь, что Каталина заставит его страдать, сковывала Марша. Он хотел ее. Желание переросло в наваждение. Ее недавние страхи и железная решимость выполнить задуманное трогали его до глубины души. По отношению к этой женщине Кантон начал испытывать своеобразные покровительственные чувства. Он совершил поступок, за который ему было не стыдно, но чего стоит «Серебряная леди» без Каталины Хилльярд.

Маршу хотелось поцеловать ее, прижать к себе и долго-долго держать в объятиях. И любить. Но как избежать двусмысленности? Как заставить ее поверить, что он делает это искренне, а не требует платы за благородство? Он попался в собственную ловушку и расплачивается за свою несдержанность.

Марш наклонился и поцеловал Каталину. Руки, обнимающие тело любимой женщины, дрожали. Дрожали от усилия, которое он совершал, чтобы не бросить ее на кровать. Никогда он не желал чего-либо сильнее. Марш провел пальцем по бархатной коже ее лица. Каталина словно окаменела, и Кантон не знал, что она думает. Она прекрасно натренировалась скрывать свои чувства. Зачем? Зачем она так осторожничает? Почему в этой женщине столько противоречий?

— Кэт, — прошептал Марш. — Прости меня… Я был не прав… тогда…

Ему действительно было больно и стыдно за себя, но Маршу показалось, что извинение прозвучало неуклюже и неискренне. Он понимал, что слова не в силах передать тонкие оттенки чувств, и страдал от этого. Ему было больно за то, кем он был и кем он стал, за то, кем хотел стать, и не знал, возможно ли это. Его переполняло желание быть с Каталиной, которое не имело ничего общего с грубым вожделением. Но разве возможно удержать мгновение? Разве возможно взять назад обидные слова? Как можно удержать чужую душу, которая рвется прочь от тебя, потому что не хочет больше терпеть боль, которую ты причинил?

Марш, преисполненный душевной боли, резко отвернулся от Каталины. Он готов был горы свернуть для нее! Он мог бы защитить ее от всех опасностей. А что? Может быть, именно этим путем и следует двигаться? Но он достаточно хорошо знал Каталину, чтобы предположить, что она не примет его помощи, не станет жаловаться ему на обидчика. Итак, он ждал. Ждал, что она примет его предложение. Он ждал реакции на свое извинение, но Каталина будто застыла.

— То, что вы сказали тогда, не имеет значения, — наконец выжала она из себя.

Марш повернулся к ней лицом:

— Нет, имеет. Для меня имеет.

— В ваших словах была некоторая доля истины, — печально произнесла Каталина и устало повела плечами.

Марш коснулся ее руки.

— Ах, Каталина, не знаю, счастье это или горе, что мы встретили друг друга. А может, это произошло слишком поздно, но я точно знаю, что никто так не привлекал меня, как вы. Во мне проснулось нечто, с чем я не знаю, что делать.

— Неужели Кантон неуверен в себе?

Марш горько усмехнулся. Он ненавидел неуверенность и неопределенность. Особенно в себе. Но с Каталиной нужна полная искренность и честность, а может, и этого мало.

— Да, немного, — произнес он.

Кэт улыбнулась трепетной, за душу берущей улыбкой. Раньше такой улыбки Марш у нее не видел. Наверное, это результат его искренности, решил Марш. И вздохнул. Никогда она не была так желанна. Он нагнулся и прикоснулся губами к ее губам, ожидая ответа.

Его не было. Марш был разочарован. Он не может вызвать в ней ответное чувство. Это все… после того, что он совершил несколько дней назад. Тем не менее он не мог не заметить, что пальцы ее рук слегка задрожали, в глазах зажегся чувственный огонь. Марш восхищался ее выдержкой, несмотря на то, что глубоко страдал от ее хладнокровия. Он восхищался ее характером и поступками. День ото дня все сильнее.

Кантон отступил на шаг. Он не хотел, чтобы Каталина подумала, что ее отказ может повлиять на их договоренность и подписание документа. Это было одним из самых суровых наказаний, выпавших на его долю, но он его заслужил.

— Возьмите это, — сказал Марш и протянул документ Каталине.

Кэт аккуратно сложила его и положила в сумочку. Ей было трудно, очень трудно не отвечать на его ласки, не реагировать, когда он гладил ее лицо. Каталина чувствовала, с каким нетерпением он ждет ее ответа, но она знала, что ответить она не могла. Она никогда больше не позволит поставить себя в положение, в котором оказалась несколько дней назад. Она не станет расплачиваться собственным телом, не даст ему повода думать, что ее легко купить. Но, — Лучезарный Люцифер! — как же она хотела быть с ним!

Кэт уже решила, что она встретится с Джеймсом Кэхуном сегодня вечером. Нельзя откладывать разговор. Она выберет удобное для себя время и предпримет меры предосторожности.

Каталина достала документы на «Серебряную леди» Взглянув на озадаченного Кантона, она спросила:

— Так деньги будут у вас завтра?

Он кивнул, и Кэт глубоко вздохнула. Уж лучше пусть Кантон владеет «Серебряной леди», чем Кэхун.

— Если что-нибудь случится со мной, позаботьтесь, чтобы деньги получил Тедди, — распорядилась она. — Вы даете слово?

— Что может случиться, Кэт?

Каталина пожала плечами.

— Надеюсь, ничего. У вас найдутся перо и чернила?

Кантон кивнул и достал из бюро требуемое. Каталина аккуратно развернула лист бумаги, который держала в руках, и поставила внизу свою подпись.

— Хью засвидетельствует это, — сказала она, протягивая документ Кантону.

Марш внимательно прочитал бумагу, из которой следовало, что теперь он, Тэйлор Кантон, является владельцем салуна «Серебряная леди».

— Вы… уверены? — с удивлением спросил он.

— Нет, — честно призналась женщина. — Но это единственное, что я могу сделать.

— Кэт?

Ледяная Королева не желала замечать сочувствия в глазах бывшего соперника.

— Я надеюсь получить деньги завтра, — властно распорядилась она.

— Что происходит, Кэт, — тревожно и настойчиво добивался ответа Марш.

— Прошлое, — просто ответила она. — Оно так близко, что я могу пощупать его.

У Марша от бессилия заныло под ложечкой. Если бы он не был таким ослом… Но глядя на лицо Каталины, Кантон понял, что ничего нового не узнает.

— Если вам что-нибудь понадобится…

— …Я не обращусь, — резко оборвала Каталина. — Моя единственная просьба касается Тедди.

Кэт с трудом заставила себя выйти из комнаты, не теряя достоинства. Больше всего на свете ей хотелось броситься в его объятия. Ей хотелось позаимствовать у него силы, хотелось нежности и любви. Ей многого хотелось, но ни одно желание не стоило того, чтобы принести себя в жертву.

Сначала Джеймс, а потом она закончит дела с Кантоном.

Сделав шаг к двери, Каталина услышала глухое рычание. Винчестер поднялся и стоял, скаля зубы.

— Ты сильный пес, не так ли? — прошептала хозяйка «Серебряной леди». — Может, и я научусь быть такой.

— Вы прекрасно справляетесь и так, — сообщил ей Кантон.

Голос у него был низкий и очень задушевный. Каталина сначала подозрительно посмотрела на него, но потом смягчилась.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Благодарность прозвучала так же робко, как и его извинения.

— Будьте осторожны, дорогая, — Марш хотел еще многое сказать, но осекся: не время.

— Я всегда осторожна. Кроме как с вами.

Марш кивнул. Ему было больно смотреть, как она уходит, но выбора у него не было. Она ясно дала понять, что в его ласках не нуждается. Ну, что ж, он будет уважать чужие желания.

Так или иначе он решил не спускать глаз с «Серебряной Леди»… по крайней мере сегодня вечером. Уж он-то проследит.

 

Глава двадцатая

Раздался стук в дверь, и Каталина медленно отправилась открывать. Было поздно. Она долго сидела у себя в комнате, размышляя над жизнью. Каталина подумала, что это Тедди, и открыла не спрашивая.

— Бог мой, — сказал он. — Я рад, что вы здесь. Я волновался.

— Кто-нибудь из посетителей задержался в зале?

— Несколько прихлебателей. Я собираюсь запирать.

— А скажи… среди них есть… светловолосый мужчина? Он играл в карты.

Тедди пристально посмотрел на Ледяную Королеву.

— Да, и он интересовался вами.

Рука Кэт потянулась к карману, где у нее лежал дерринджер.

— Я спущусь через несколько минут. Скажи ему об этом.

На лице Тедди отразилось недоумение. Хозяйка вела себя странно.

— Все в порядке, — успокоила Каталина Тедди. — Возможно, это кто-то из моих бывших знакомых. Но для всех, кроме него, салун закрыт.

Тедди кивнул.

— Да… вот что, Тедди… Скажи девушкам, пусть поживее заканчивают свои дела и отправляются к себе. Салун мы приведем в порядок завтра.

— Каталина, что-то случилось?

— Может случиться. Пока я ничего не знаю.

— Я буду поблизости.

— Тедди, — Каталина замялась, — сегодня я встречалась с детективом. Его зовут Бут Темплтон. Я ему рассказала о тебе. Он согласился выяснить, как обстоят дела с отцом Молли. Задаток я ему дала. — Каталина прервалась и как ни в чем не бывало продолжала. — Я думаю, тебе будет интересно знать все это.

Тедди кивнул.

— Если тебе что-нибудь понадобится, — добавила Каталина, — обратись к Кантону.

— К Кантону?! — Тедди даже не попытался скрыть изумление.

Каталина кивнула и демонстративно повернулась к нему спиной. Тедди медленно закрыл за собой дверь.

Каталина достала два бесценных листка бумаги: расписку на депозит в банке и подписанное Кантоном обещание продать ей обратно «Серебряную леди». Взяв иголку, нитку и ножницы, Каталина распорола одно из старых платьев, в складку зашила документы и убрала платье обратно в шкаф. Перед тем как выскользнуть из комнаты, она последний раз оглядела себя в зеркале.

За столом для игры в покер сидел мужчина с полупустым стаканом виски. Оторвав взгляд от стакана, он поднял глаза на приближающуюся женщину. В них было и узнавание и восхищение. Он хотел было встать, но, едва приподнявшись, пьяно осел. Когда Ледяная Королева подошла к столу, мужчина сидел, грузно опираясь на локти.

— Лиззи, годы не властны над тобой.

— Не могу сказать того же о тебе, — холодно отклонила она комплимент.

Руки мужчины потянулись к шрамам на лице, много лет назад оставленным ее ногтями.

— Это твоя вина, Лиззи, но я готов простить, за плату, разумеется.

Джеймс протянул руку и постарался схватить ее, но Каталина вывернулась и расположилась за другим концом стола. Тедди выпроваживал последнего посетителя. Вильгельмина и еще две девушки вертелись неподалеку.

— Ступайте, девушки. Я обо всем позабочусь, — распорядилась Каталина.

— Вы уверены, мисс Каталина? — на всякий случай переспросила Вильгельмина.

— Мисс Каталина, — грязно ухмыляясь, подхватил Кэхун. — Прелестное имя. Что подумают окружающие, если узнают, что твое настоящее имя Лиззи? Лиззи Кэхун!

— Их, очевидно, стошнит, как меня сейчас, — речь Каталины становилась все более грубой.

Она чувствовала, что единственно доступный ему язык — это язык дешевых салунов, а она хотела быть как можно лучше понятой. Джеймс попробовал встать, но снова сполз на стул. Он выпил слишком много. Как всегда.

— Но ты как была шлюхой, так и осталась, мисс Кэхун, — изрыгнул он из себя отвратительные, обидные слова.

— Лучше я буду шлюхой, чем твоей женой, — холодно ответила на его брань Каталина.

— Как жаль, что это не в твоей власти, — угрожающе улыбнулся Джеймс. — Хотя ты и неплохо поработала. Интересно, что подумают твои клиенты, когда узнают, как ты пыталась зарезать мужа.

Кэт взяла себя в руки.

— Ты можешь попасть в тюрьму, — продолжал Кэхун, — но я… мог бы простить тебя, — и он красноречиво обвел взглядом «Серебряную леди». Каталина тоже огляделась. За стойкой бара стоял Тедди. Он был довольно далеко, чтобы слышать их разговор, но, без сомнения, догадывался, что происходит нечто необычное, и держал дубинку под рукой.

— Все это выглядит как золотоносная жила, — Джеймсом овладела жадность. — Я слышал, что это твой салун. Ледяная Королева. Вот так штука! Интересно, будут ли добропорядочные обыватели по-прежнему величать тебя этим имечком, если узнают, какая ты бываешь горяченькая?!

Кэт почувствовала приступ ярости. Огненная ярость ударила ей в голову. И отвращение. Море отвращения. Нельзя только показывать свои чувства. Она будет сдерживаться. Черт возьми!

В ответ Каталина только улыбнулась. Кантоновской улыбочкой.

— Должно быть, это заведение приносит отменный доход, — Джеймс не мог совладать с завистливой жадностью.

— Да, Джеймс, ты прав, — покорно согласилась Каталина. — Но, к несчастью, салун мне не принадлежит.

— Но в газете сообщалось… — угрожающе начал он.

С Кантоном ему в этом не тягаться, подумала Каталина. Она улыбнулась этой мысли, и улыбка совершенно разъярила Кэхуна. Но Каталина безразлично повела плечами.

— Я не могу отвечать за то, что пишут газеты. Я только управляю салуном.

— Я тебе не верю.

— Какое мне до этого дело?

У Джеймса были выцветшие бледно-голубые глаза, и он смотрел на Каталину, злобно прищурившись.

— Ты врешь, сука.

Кэт собралась встать, но он, изловчившись, поймал ее руку.

— Останься, жена.

Несмотря на то, что Кэхун был сильно пьян, хватка у него была железная. Женщина брезгливо поморщилась. Тедди двинулся было ей на помощь, но она слегка покачала головой, не желая, чтобы он вмешивался Она выдержит это.

— Убери лапы, — холодно приказала она.

Таким тоном она разговаривала с подгулявшими и неуправляемыми посетителями. К удивлению самой Каталины, Джеймс послушался ее.

— Ты же моя жена, — проговорил Кэхун, пожирая глазами ее роскошное платье. — Даже если я поверю, что это заведение тебе не принадлежит, у тебя все равно куча денег. И я хочу получить их.

— В память о тебе у меня осталась дурная привычка: я играю. Поэтому денег у меня очень мало.

— Тогда тебе придется украсть немного, — сказал он. — Иначе я расскажу всему Сан-Франциско, что собой представляет легендарная Ледяная Королева.

— Ну, что ж, вперед, — согласилась Каталина. — Заведению не повредит реклама. Владелец будет только доволен. Жители Сан-Франциско лелеют своих знаменитостей.

— Я сделаю тебя такой знаменитой, что ты окажешься в тюрьме, — в ярости пообещал Кэхун. — Не забывай, что ты покушалась на мою жизнь.

— Докажи, — резонно ответила Каталина.

Кэхун побагровел. Он ожидал чего угодно, только не такой железной выдержки. Каталина перестала быть той застенчивой и трусоватой девочкой, какой он ее помнил.

— А заодно, — добавила она, — докажи, что мы женаты.

В глазах его отразилась паническая суета, и ей оставалось только недоумевать, как могло такое случиться, что они муж и жена. Каталина постаралась воспроизвести в памяти церемонию бракосочетания. Это произошло глухой ночью в каком-то прибрежном городе. Священник был в стельку пьян, но Кэт — она же Лиззи — так сильно жаждала улизнуть от мамочки, что была готова на что угодно.

— Да, докажи, — повторила она.

— Нет нужды доказывать это. Ты сама знаешь, что это правда. Мы жили с тобой как муж и жена. Я могу найти людей, которые это подтвердят.

— Я ничего не знаю. Можешь искать свидетелей. Мы еще посмотрим, что они вспомнят, кроме того, как ты приводил мужиков ко мне в комнату. Мужья обычно так не поступают, — горько ответила Каталина.

— Клянусь Господом, я докажу это, — пообещал Кэхун.

— У меня много друзей во Фриско. Адвокатов. Полицейских. Один из них состоит в чине майора. Подумай, кому из нас они поверят.

— Думаешь, ты слишком хороша для меня, Лиззи? Но ты все еще моя жена, и все, что у тебя есть, принадлежит мне. А теперь я пойду взгляну на выручку в кассе.

— Ты не сделаешь этого. Ты просто тихо уйдешь.

Кэхун наконец поднялся.

— Лиззи, долгие годы я искал тебя. И тебе придется заплатить за то, что ты сделала. Так или иначе. Мы можем начать рассчитываться прямо сегодня. Сначала деньги, потом ты, Лиззи.

— Единственное, что тебе перепадет от меня, так это сегодняшняя дармовая выпивка. За счет заведения. А теперь — убирайся.

— О нет, Лиззи, детка, — он пошел прямо на нее, и Каталина заметила, как из-за стойки вышел Тедди с дубинкой в руках и направился к ним.

Каталина не хотела вмешивать его в эти грязные дела. Это ее сражение. Она скользнула рукой в карман и выхватила пистолет. Направив дерринджер на Джеймса, женщина повторила:

— Убирайся.

— Ты не выстрелишь, дорогая. При свидетелях не стреляют.

— Ты ошибаешься, — ледяным голосом пообещала Кэт. — Выстрелю. И получу удовольствие. А бармен покажет, что ты пытался обокрасть меня.

— Ах, Лиззи, детка, вспомни, что это я помог тебе улизнуть от мамаши. Свободой ты обязана мне, — Кэхун прибег к другой уловке.

У Кэт от ненависти дрожали руки. Ей хотелось убить его.

Память вернула ее в прошлое, когда он продавал ее мужчинам, а если она сопротивлялась — бил. После жуткой развязки Кэт поклялась никогда не прибегать к насилию, но сейчас ее так и подмывало воспользоваться пистолетом или просто двинуть ему. Палец ее лег на курок, и лицо Кэхуна стало бледным, как полотно.

— Но… Лиззи…

— Меня зовут мисс Хилльярд.

Он уставился на нее.

— А ну, повтори, — приказала Каталина.

— Ми… мисс Хилльярд.

— Если бы ты знал, с каким удовольствием я бы прикончила тебя… — Каталина говорила спокойно, без гнева, и потому фраза прозвучала еще более угрожающе. Эту манеру она переняла от Кантона.

Ненависть полыхала в Кэхуне с прежней силой, но он совсем сник.

— Проваливай, — повторила Каталина.

— Ты… моя жена. И любой суд подтвердит мои права.

— Это еще один аргумент в пользу того, что тебя надо прикончить.

Джеймс встал, направился к двери, но у самого порога обернулся:

— Мы не ставим на этом точку, Лиззи.

— Мисс Хилльярд, — поправила она его.

— Будь ты проклята.

— Мой палец уже устал.

Джеймс споткнулся о порог, выругался, и двери за ним захлопнулись.

Кэт бессильно опустилась на стул. Пистолет выпал из ее рук. Она чувствовала себя так, как будто из нее выкачали воздух. Каталина скорее почувствовала, чем увидела, как Тедди подошел к двери, закрыл ее на замок, потом так же молча закрыл ставни. Затем подошел и сел рядом, избегая садиться на стул, недавно занимаемый странным посетителем.

— Кэт?

Впервые за время их знакомства он назвал ее этим именем. Женщина подняла на Тедди глаза, затуманенные… нет, не слезами — яростью, брезгливостью, целой гаммой чувств, которые поднял со дна ее души этот призрак из прошлого. Каталина почувствовала на плече надежную руку Тедди. Ее переполняло чувство благодарности за то, что, догадываясь о происходящем, Тедди не задает вопросов. Ни ему, ни кому бы то ни было Каталина не собиралась объяснять, кем она была раньше и как ее использовал муж.

— Ты слышал… что-нибудь?

Тедди покачал головой.

— Он вернется?

Каталина пожала плечами.

— Не знаю. Может быть.

— Это как-нибудь связано с Молли?

Кэт улыбнулась. Она была тронута той трепетностью, с какой он осведомился об этом. Приятно осознавать, что есть люди, которые заботятся о других.

— Нет. Я знаю этого человека давно. Он трус. Сейчас он кажется таким ничтожеством, а раньше…

— На всякий случай пойду взгляну на улицу.

Каталина кивнула. Подняла дерринджер и спрятала его в карман, оперлась о стол и встала. У нее тряслись поджилки. Она бесстрашно встретила своего демона и сразилась с ним. Он оставил ее, но не забыл взять с нее дань. Сможет ли она хоть когда-нибудь забыть эти блеклые светло-голубые глаза, полные ненависти и зависти? Сможет ли она избавиться от ярости и острого желания убить его? Каталина вспомнила холодный, бесстрастный взгляд Кантона сразу после того, как он убил «клетчатого». Женщина поежилась. Но, несмотря ни на что, ее неудержимо влекло к этому человеку. Ей хотелось, чтобы он обнимал ее, млеть от прикосновений его чувственных пальцев. Удивительно, что при этом она испытывала блаженство, а не брезгливость.

Иди к нему.

Но она не могла. А что, если Джеймс раззвонит по всему Фриско о ее прошлом?! И тогда Кантон узнает, что она занималась именно тем, в чем он обвинил ее в тот проклятый и благословенный день, и тогда отвергнет ее. Она способна вынести все что угодно, только не его презрение.

— Каталина!

Она обернулась на голос Тедди, полный сострадания.

— Все в порядке! Я иду спать.

Слыша его удаляющиеся шаги, Каталина подошла к лестнице и с трудом поволокла свое тело наверх, в то место, которое раньше считала надежным убежищем и которое больше таковым не будет никогда.

* * *

Весь вечер на душе у Марша было неспокойно. Он должен был быть в курсе того, что происходит. Ему не хотелось оставлять Кэт на ночь одну. Ему не понравилось, как она вела себя сегодня. Как будто ей предстоят мучительные испытания. Ему не нравилось отчаяние, которое одолевало Кэт и которое вынудило ее сделать то, чему она всеми силами противилась: обратиться к нему за помощью. Каталину заставило довериться ему безвыходное отчаяние. А доверие противоречило логике их отношений.

Боже! Только теперь он понял, почему так долго не желал ни о ком заботиться. Забота бывает мучительной.

Марш постарался отвлечься: наблюдал за посетителями, помогал бармену, следил за игрой. Со временем он научился быть приветливым, и Хью отметил несомненные успехи Марша; он больше не окидывал посетителя таким взглядом, будто снимал мерку для гроба.

Несмотря на придуманные дела по салуну, Марш то и дело выглядывал из окна, бросая тревожные взгляды на салун Каталины. Там все, казалось, было как всегда. Несколько раз Марш сдержался, чтобы не отправиться в «Серебряную леди». Кэт вполне ясно дала понять, что это ее забота и его не касается. Он уважал ее желания, и тем не менее…

Марш все еще носил винтовку. Посетители уже привыкли к этому. Это стало частью имиджа «Славной дыры», как сказал однажды Хью.

Несколько раз Марш поймал себя на том, что тянется к винтовке как бы для того, чтобы удостовериться, что она на месте. Вот его настоящий друг. Единственный друг, разделивший с ним его мытарства по свету. Уж в чем в чем, а в оружии он разбирался. От этого зависела его жизнь.

Стемнело. В «Славной дыре» осталось всего несколько посетителей. Марш подошел к окну и бросил взгляд на «Серебряную леди». Света почти не было, хотя двери оставались открытыми. Через окно он увидел Кэт, которая разговаривала с каким-то мужчиной. Поза, в которой она пребывала, говорила о крайнем напряжении и ярости.

Это не ваше дело.

Но это уже стало его делом.

Хью с любопытством наблюдал за ним. Дженни тоже. Она закончила выступление, но медлила и не уходила. Девушка стала часто задерживаться, и он знал почему, но Дженни его не интересовала. Черт! Кто этот человек рядом с Кэт? Марш увидел, как Кэт вскочила, сжимая в руках какой-то предмет. Нечто маленькое. Но он не мог разглядеть, что. Ах, да… она говорила, что у нее есть дерринджер. Собеседник Кэт тоже был вне себя. На ногах он держался нетвердо, хватался за стол. Потом шатаясь, потащился к выходу.

Мужчина помедлил, стоя на пороге, но как только он сделал еще один шаг, двери за ним захлопнулись. Он постоял еще, оглянулся на «Серебряную леди», потом взглянул на окна второго этажа. Он так и стоял на улице, пока в комнате Кэт не зажглась лампа. Марш весь напрягся.

Но тут мужчина развернулся и направился в «Славную дыру». Марш отошел от окна. В зале оставалось только пять посетителей. Женщины-крупье ушли, как и большинство персонала. Дженни и Хью он отпустил.

Мужчина вошел и нетвердой походкой направился к бару.

— Виски, — приказал он слегка заплетающимся языком.

Марш налил.

— Это двойная порция.

Мужчина выругался, но полез в карман и выудил оттуда несколько монет.

Пока незнакомец рылся в карманах, Марш внимательно рассматривал его. Когда-то его посетитель несомненно был привлекательным мужчиной, но пристрастие к спиртному превратило его лицо в бесформенную массу. Вся физиономия была в красных прожилках. В пропитых глазках незнакомца таилась подлость и низость, которые Марш замечал у людей, способных ударить или даже убить и получить от этого удовольствие. Такие люди брались за работу, от которой Марш отказывался. Тревога в душе Кантона нарастала.

— Вы впервые во Фриско? — Марш не умел завязывать разговоры с посетителями, но сейчас старался.

Он был не мастак на ничего не значащие разговоры. Обычно он просто кивал посетителям, а уж развлекал их разговорами Хью. Это было как раз тем, что привлекало клиентов: душа нараспашку Хью и загадочный Кантон.

Опорожнив стакан одним глотком, посетитель потребовал следующую порцию.

— Сука, — не переводя дыхания выругался он.

Ничего не говоря, Марш наполнил стакан.

— Жена, — бормотал таинственный незнакомец. — Я ей покажу, что значит быть женой.

Маршу не очень понравилось то, что он услышал. Этого не могло быть. Это не похоже на Ледяную Королеву.

— Она всем обязана мне, — плел языком мужчина.

Встретив тяжелый взгляд Кантона, он поставил стакан, схватил со стойки одну монетку, развернулся и, пошатываясь, заспешил к выходу.

Марш объявил, что «Славная дыра» закрыта, и запер двери.

Прогулка — вот, что ему необходимо. Свежий воздух. Собаке тоже не помешало бы прогуляться. Маршу не хотелось держать ее взаперти, но все больше и больше собак исчезало, пристреленных полицией. Марш не думал, что незнакомец сможет нанести какой-нибудь вред Каталине: сегодня он был слишком пьян. Но судя по тому, какой подлостью светились глазки пьянчужки, Кантон решил, что ему придется присматривать за «Серебряной леди».

Если бы она доверилась ему! Но причин для доверия не было. Он не сделал для нее ничего хорошего. Марш был все еще поражен, что Каталина обратилась к нему с предложением, но, видимо, у нее была безвыходная ситуация. Ее просьба не означала ее доверия.

Жена.

Наводя справки о Кэт, Марш никогда не слышал о том, что у нее есть муж. Существовала легенда о возлюбленном, погибшем на войне. В зале даже висел его портрет. Симпатичный молодой человек. Брюнет. А человек, последним покинувшим «Серебряную леди», был блондином. Седеющим и лысеющим, но блондином. От одной мысли, что это ничтожество — муж Каталины Хилльярд, Кантона бросило в жар. Ему захотелось совершить что-нибудь ужасное.

Марш выпустил Вина из своей комнаты. Пес воинственно ощетинился и гордо пошел по коридору. Вспомнив, как Вин льнул к Кэт, Марш только руками развел.

Ночь была туманная, холодный ветер нес сырость с залива. В «Серебряной леди» не светилось ни одного окна, даже в комнате Каталины. Все, казалось, было спокойно. Никаких признаков присутствия незнакомца.

Марш вышел в одном пиджаке, и ему стало холодно. Но это даже хорошо. Холод взбодрит и его тело, и его мозг.

Жена.

Может быть. Почему же она решила перевести салун на его имя? Должно быть, она заметила стареющего блондина еще утром.

Марш не мог вообразить себе худшего супруга для Каталины Хилльярд. Испитое лицо, слабый подбородок… А Каталине требовался статный, представительный, хорошо одетый мужчина.

Марш привык к ночным прогулкам, но сегодня ему что-то не хотелось уходить далеко от дома. Он вспомнил еще об опасности, грозящей Молли. Как ему удалось так увязнуть в чужих делах?! Теперь он беспокоился даже об Элизабет, жене Хью, время родов которой неумолимо приближалось.

Он отпускал Хью с работы все раньше и раньше. Он поднял ему зарплату. И все это Кантон сделал для человека, которому он не вполне доверял. Все это было странно.

С другой стороны, жизнь его, несомненно, улучшилась. Если раньше задачей каждого дня было элементарное выживание, то теперь Марш совсем иначе смотрел на жизнь. Он, Марш, жил в предвкушении того дня, когда Винчестер с радостью вильнет ему хвостом.

Марш чувствовал себя обновленным. Прошлое было позади. Ни один человек не относился к нему как к наемному убийце. Если бы не случай с Молли, он, может, и винтовку упрятал бы подальше. Но он беспокоился о девушке. Боже! Он, Марш Тэйлор Кантон, Ангел Смерти, начал входить в роль защитника обиженных.

Марш повернул назад. Собака послушно трусила сзади.

Света в «Серебряной леди» не было. Поблизости никто не слонялся. Тем не менее, войдя в «Славную дыру», Марш взял один из стульев, поставил его у окна и устроился поудобнее, всматриваясь в здание напротив. Это напомнило ему другие ночи, проведенные без сна, когда он подкарауливал людей. С недоброй целью.

Но это совсем другое. На сей раз он просто не хочет рисковать зря. В конце концов, Каталина управляет его салуном.

И он будет ее защищать.

Боже, помоги каждому, кто решится причинить ей вред.

* * *

Джеймс Кэхун еще окончательно не проснулся, а гнев уже сжигал его изнутри. Больше чем гнев. Ненависть. Маленькая Лиззи думает, что сможет его облапошить! Вчера, подумал Кэхун, он позволил выставить себя из заведения только потому, что не был готов к встрече с новой Лиззи. Очень скоро он заставит ее пресмыкаться перед ним, как это было раньше. У него есть оружие против нее — она по-прежнему считала, что является его законной женой. Хотя вчера он на миг заподозрил, что Каталина догадывалась, что весь обряд бракосочетания был сплошным лицедейством.

Она не стала обсуждать этот вопрос, и Кэхун решил, что у нее есть только подозрения, а не твердая уверенность в мошенничестве. Вот этим оружием он и будет сражаться с ней. Кэхун был уверен, что сможет извести ее. Подумать только, роскошная Ледяная Королева, гордость Сан-Франциско, с младенчества была проституткой!

Он даст ей пару деньков на обдумывания и мучения, а потом выберет момент, когда рядом не будет этого верзилы, проберется к ней в комнату и восстановит свои супружеские права. Решено. Он так и сделает. И не будет откладывать это в долгий ящик.

Джеймс заворочался на тощем матрасе. Единственное, что он мог себе позволить, — это дешевая меблированная комната, в то время как она царствовала в «Серебряной леди».

Да, конечно, он наведается туда еще раз. Он уже знал, в какой комнате живет Каталина Хилльярд. Он прихватит с собой нож. Ей не повредит, если он немного поучит ее уму-разуму, даже если придется немного потерпеть. Плохо только, что за эти годы Лиззи расцвела и похорошела, а ее взгляд просто кружил голову, а тот, прежний, испуганный, заискивающий взгляд, который позволял мужчинам ощущать свою силу, исчез. Да, малышка Лиззи сильно изменилась, но от этого она не перестает быть маленькой шлюшкой из Натчеса-под-Холмом. Может, он вернется еще сегодня днем. Просто чтобы напомнить ей о себе. Потом еще раз. А может, он дождется завтрашнего дня. Прошлой ночью он был сильно пьян и не был способен на что-нибудь серьезное. Он и сам об этом знал. Но сегодня он от выпивки откажется. Ни капли, поклялся он сам себе, хотя голова раскалывалась, а тело молило об обычной утренней порции спиртного.

Кэхун потрогал рукой шрам на шее, потом на груди. Напоминание о том, как Лиззи взбунтовалась и бросила его, истекающего кровью, в номере гостиницы. Он наверняка бы умер, если бы его не обнаружил хозяин гостиницы. Он позвал какого-то коновала, который кое-как заштопал его раны и отобрал последние деньги. Через неделю его, качающегося от слабости, выперли из гостиницы. Ему удалось еще немного отлежаться в задней комнате салуна, завсегдатаем которого он был. Потом его выгнали и оттуда. Месяцы ушли на то, чтобы сколотить приличную сумму для ставки в игре и снова приняться за покер. Кэхун смог бы выигрывать, если бы не жадность, которая толкала его на неоправданный риск. Потеряв Лиззи, он лишился своеобразного финансового тыла. Раньше, когда он проигрывал, он уступал Лиззи победителю. Ночь, проведенная с молодой женщиной, обычно удовлетворяла счастливчика, и он прощал Джеймсу карточный долг.

Да, черт возьми, некстати он лишился Лиззи. Но отныне за ней числился должок. Она должна расплатиться за раны, которые нанесла ему, и за последующие годы мучений.

Сейчас у нее определенно водились денежки. И она скажет, где она их хранит, когда он пригрозит исполосовать ножом ее прекрасное лицо.

В животе тянуло и ныло. Боже! Как ему хотелось выпить! Но нет — ему надо быть трезвым. А рука должна быть твердой.

* * *

Кэт не спала. Ее трясло от ярости. Джеймс напомнил ей о том времени, которое она планомерно вытесняла из сознания, загоняя в самые дальние уголки памяти. Он напомнил ей об унизительном ожидании мужчин, когда она все выглядывала из комнаты, гадая, не ведет ли он с собой кого-нибудь. Однажды он помог одному из своих «дружков» связать ее, чтобы тот мог получить «суперудовольствие»

«Дай ей побольше места. Пусть извивается. Мне нравится, когда они извиваются». Она до сих пор слышала эти гнусные слова. Тогда она поклялась, что это никогда не повторится. К тому времени Лиззи была замужем уже два года и свято верила, что должна выполнять все приказания мужа. Он вбил ей в голову, что она не годится ни на что другое, а если она убежит, он поймает ее и убьет. И Лиззи верила ему. Она знала, что он мастерски орудует ножом. Он умел припугнуть любого, кто ему не нравился.

В тот вечер Джеймс приказал ей одеться и спуститься в салун. Она воспротивилась, но убивать его не собиралась.

Лиззи чувствовала себя такой ненужной, бесполезной. Все вокруг, включая мать, видели в ней лишь средство добывания денег. Все, кроме Бэна. Он единственный отнесся к ней по-человечески. Нет, тогда она определенно не собиралась убивать Джеймса. И спустя десятилетия она все еще мучилась угрызениями совести по поводу этого вымышленного убийства.

Теперь, оглядываясь назад, женщина может искренне сказать, что у мягкосердечной Лиззи не хватило бы духу даже желать смерти мужу. У Кэт его хватит.

Каталина подошла к окну и похолодела, увидев, что Джеймс направляется в «Славную дыру». Она видела, что Хью вышел. Почему так рано? Из-за ребенка? Тогда почему Кантон не закрывает салун? Рассудок у нее помутился. А случайно ли зашел туда Джеймс? Почему ушел Хью? Может, было нечто, что Кантон хотел скрыть и от Хью тоже?

Годы подозрений и недоверия давали о себе знать. Каталине не хотелось предполагать самого дурного. Боже! Помоги ей! Она не хотела думать дурно ни о ком, но лгать себе она тоже не могла. У нее действительно не было причин доверять Кантону. Только чутье. Меньшее из двух зол. А может, она сыграла на руку Кантону?

Почему она не подумала раньше, что пьяный Джеймс может отправиться допивать и чесать языком в «Славную дыру»? Что, собственно, она знает о Кантоне? Ему будет очень просто нащупать ее слабое место, наслушавшись сплетен Джеймса.

Ее особенно угнетало, что ушел Хью. Документы на владение салуном были в руках Кантона. Она сама поднесла их ему на блюдечке.

И ее затрясло еще сильнее и от недоверия, и от ожидания предательства.

 

Глава двадцать первая

Тедди направился к Хью выпить чашечку кофе и разузнать новости.

Он думая о Молли, но в первую очередь ему нужна была информация. Что-то дурное происходило с Каталиной, а он не знал, что именно. Он видел, в каком напряжении она была целый день, знал, что она наведывалась в «Славную дыру», и в памяти у него застряли странные слова хозяйки о Кантоне. В полное недоумение привел Тедди эпизод с незнакомцем. Он никогда не видел, чтобы Каталина была вне себя.

Утром с ней творилось что-то непонятное. Каталина редко позволяла себе демонстрировать чувства на людях, старалась сдерживаться и на сей раз, но лицо у нее было белее полотна, а глаза покраснели то ли от бессонницы, то ли от слез. Она намеревалась, как обычно, позавтракать с девушками, но не смогла проглотить ни кусочка и поднялась наверх, сославшись на дела.

Тедди очень бы хотелось, чтобы Каталина честно рассказала, что ее мучает, но рассчитывать на это не приходилось. Ледяная Королева лишь однажды потеряла контроль над собой, когда кричала в ночном кошмаре. Но, даже придя в себя, Каталина отвергла все попытки Тедди помочь ей.

До появления Кантона Тедди никогда не замечал в хозяйке интереса к мужчинам. Она была ровна со всеми и по-доброму относилась к тем, кто хорошо относился к ней. Ни один человек не вызывал у Тедди такого уважения, как Каталина.

Тедди искренне хотел помочь Каталине, но не имел представления как. Может, Хью что-нибудь знает, но он не любит откровенничать о своем хозяине. Хью был так же предан Кантону, как Тедди Каталине, и между ними было молчаливое соглашение не обсуждать своих работодателей. Но сейчас другого выхода у Тедди не было.

Дверь ему открыла Молли, и улыбка девушки озарила его душу, как солнечный луч, пронзающий туманный день. После той роковой прогулки Тедди сторонился девушки, боясь касаться ее и даже разговаривать с ней. Он был слишком стар для нее. Она выросла в роскоши, а он был просто экс-боксером из неудачников. Она была образованна, а он — нет, хотя Каталина его многому научила. Молли заслуживала значительно большего, чем он мог предложить ей.

Но одной ее улыбки было достаточно, чтобы разбить все его логические построения.

Рядом с Молли внезапно появился Хью, вопросительно глядя на Тедди, и Тедди кивнул ему:

— Я надеялся, что смогу рассчитывать на чашечку кофе.

Хью был настороже.

— Тебе больше не нравится кофе, который варят у вас в заведении?

— Никогда не нравился, — отшутился Тедди.

— Я даже догадываюсь почему. Молли научилась варить замечательный кофе.

Девушка вспыхнула.

— Она так много делает по хозяйству, — продолжал Хью. — Даже не знаю, как бы мы справлялись без нее, ведь Элизабет уже скоро родит.

Молли стояла пунцовая. Тедди никогда не видел девушки прелестнее.

— Давайте я накрою на стол, — предложила девушка. — Завтрак почти готов.

Хью взглянул на Тедди.

— Ты составишь нам компанию?

Тедди не собирался завтракать. Он знал, что надо торопиться, но Молли…

— Хорошо, но сначала я хотел бы поговорить с тобой.

Хью бросил на Тедди недовольный взгляд. Он уже достаточно ясно дал понять, что не собирается шпионить за своим хозяином.

— Это очень важно, — настаивал Тедди.

Хью нехотя согласился.

— Мы скоро придем, — предупредил он Молли и последовал за Тедди в палисадник.

Тедди взглянул на розовый куст, весь в цвету.

— Молли выглядит совершенно счастливой.

— Она прямо-таки подарок Господа для Элизабет, а дети так ее просто обожают. Она может оставаться у нас, сколько захочет.

— Ты не заметил… чтобы кто-нибудь… крутился поблизости?

— Нет. Но ведь ты пришел не за этим, — раздраженно сказал Хью.

Тедди мялся, не зная, с чего начать, наконец решился:

— Мисс Каталина сказала мне вчера, что, если мне что-нибудь понадобится, я могу обратиться к мистеру Кантону.

— Вчера они несколько раз беседовали наедине.

— Хью, она в опасности. Вчера вечером она долго разговаривала с каким-то посетителем. Если бы она не вытащила пистолет, он бы бросился на Каталину.

— Ты думаешь, это как-то связано с Молли?

Тедди покачал головой.

— Кажется, он знаком с мисс Каталиной давно, и она была готова к его появлению. Что я могу обратиться к Кантону, она сказала еще до встречи с этим посетителем. Она ведет себя так, будто ждет неприятностей.

— Она не сказала, кто этот человек?

— Ты же знаешь Каталину. Она очень скрытный человек. Но я никогда не видел, чтобы она так нервничала.

Хью пожал плечами.

— Мистер Кантон такой же. Он болтать не любит. Но вчера они были настроены дружелюбно по отношению друг к другу.

— Это само по себе странно.

— Да, ты прав, но ведь они уже давно положили глаз друг на друга. Даже мне становится жарко в их присутствии.

Тедди нахмурился.

— Они ненавидят друг друга.

— Это не ненависть, братец, это огонь, и он обжигает.

— Ты — сумасшедший.

— Просто ты никогда не любил.

Это не правда. Он любит. Но его чувство не имеет ничего общего с яростной схваткой этих двух людей. Может, любовь бывает разной? Если так, то он все равно выбрал бы свой вариант.

Все казалось алогичным. Почему Каталина обратилась за помощью к Кантону, а не к нему, Тедди? Трудно поверить в предположение Хью. Любовь? Каталина и Кантон? Этого не может быть.

— Нет, это есть, и это отнюдь не ненависть. Может, нам слегка подтолкнуть их?

— Зачем нам это надо?

— Чтобы не испытывать угрызения совести от того, что мы сказали друг другу.

Тедди не понравилось это предложение. Ему не нравилось все, что творилось с Каталиной. Своим появлением Кантон все перевернул с ног на голову, и, за исключением спасения Молли, от него были одни неприятности.

— Мисс Каталина не выносит его, — упрямо твердил Тедди, употребляя «мисс» как в разговоре с посторонним человеком.

— Тогда зачем она вчера дважды приходила в «Славную дыру»?

— Пресвятая Дева! Не знаю я, — отчаялся Тедди.

Он чувствовал себя выбитым из колеи. Раньше он был ближе всех к Каталине. И теперь Тедди чувствовал себя сердитым, обиженным и отвергнутым.

— Ну, тогда спроси ее, — предложил Хью.

— Может, и спрошу, — ответил Тедди.

— А теперь пошли завтракать.

Тедди покачал головой.

— Лучше я пойду.

Ему очень хотелось посидеть с Молли, но на душе скребли кошки, и с утра сосало под ложечкой, как раньше, перед боем на ринге.

Хью не стал удерживать брата. Он по-прежнему разрывался между привязанностью к брату и преданностью Кантону. И это чувство двойственности ему не нравилось. Но если только их уважаемые работодатели.

Но это они решат сами. Хью развернулся и пошел в дом, зная наперед, что Молли расстроится, увидев его одного. Хью не считал Тедди блестящей партией для Молли, но у Тедди была надежда.

Как всегда перед тем как войти, Хью оглянулся по сторонам. Это была обычная мера предосторожности с тех пор, как у них поселилась Молли. Все как будто в порядке. По дороге брел какой-то незнакомец, но, увидев Хью, развернулся и заспешил в противоположном направлении. Хью постоял у двери, пока тот не скрылся из виду.

Должно быть, навещал кого-то из соседей, подумал Хью и открыл дверь.

* * *

Кэт приготовилась к худшему. Вчера она как дура перевела «Серебряную леди» на Кантона. Хотя у нее в руках и был документ, подтверждающий его готовность продать ей салун обратно, женщина почему-то решила, что он не стоит даже той бумаги, на которой составлен. Она попросит частного сыщика проверить, имеет ли эта бумажка юридический статус, а заодно выяснит, имеет ли законную силу ее замужество.

Каталине была неприятна сама необходимость рассказать кому бы то ни было, какой она была дурой. И не однажды. Очевидно дважды. Сначала с Джеймсом, потом с Кантоном. Тем не менее в ней продолжала брезжить надежда, что она не напрасно доверилась Кантону.

Каталина все время думала о том, что произошло после того, как Кэхун зашел в салун Кантона. Неужели они в сговоре? Джеймс мог узнать из газет о вражде между нею и Кантоном и предложить свои услуги хозяину «Славной дыры». От этой мысли она вся похолодела. Как же она могла быть такой дурой?! Теперь Кантон может отказаться от своего долга, сказав, что уже вручил ей эти десять тысяч долларов. Она так не хотела держать документ у себя, что даже не подумала о такой возможности. Увидев Джеймса Кэхуна, она просто впала в панику. Кантон мог предположить, что она поведет себя именно так, если знал о ее прошлом от Кэхуна.

Кэт подавила желание сейчас же отправиться к Кантону и повздорить с ним. Нет, она подождет, проверит правильность документа, который он ей вручил, и посмотрит, отдаст ли он деньги. А уж затем она примет следующее решение. Кроме того, надо что-то делать с Джеймсом. Он не отступит независимо от того, заодно он с соседом или нет. Он был порочным человеком, продажным. За небольшую сумму он, не задумываясь, способен всадить в спину пулю или нож. Именно поэтому Каталина не хотела вмешивать в свои дела Тедди.

Ледяная Королева взглянула на часы. Через час открытие «Серебряной леди», салуна, который теперь принадлежит мужчине через дорогу.

Каталина выглянула на улицу. Все было как обычно, но совсем по-другому. У нее сегодня много дел. Надо принять все меры предосторожности. Но былой энтузиазм и боевой задор поутих, она действовала как полуживая. Глаза застилало туманом непрошеных слез, и Каталина подавила рыдания только усилием воли. Она все время вспоминала Кантона и его странно сочувственный тон. Она говорила себе, что это — ложь, уловка. Каталина боялась верить, боялась надеяться, боялась положиться на него.

Лучезарный Люцифер! Что же с ней происходит? Она не может подавить жалости к себе. Но от нее зависит слишком много людей, включая Тедди и Молли, а их положение еще хуже, чем ее собственное.

Каталина опустила дерринджер в сумочку, куда положила и бумагу Кантона. Она выберется из этой переделки, как выбиралась и из других, похуже. Она выживет и победит. По крайней мере — победит.

* * *

Марш пересчитал деньги, спрятал их во внутренний карман куртки, кивнул банкиру и вышел. Чувствовал он себя чертовски хорошо! В душе распускались незабудки.

Интересно, вызовет ли это чувство благодарности у Кэт? Она слишком взволнована и в своей скрытности слишком похожа на него, чтобы демонстрировать благодарность. Но Марш был уверен, что нечто доброе происходит между ними. Он и сам был удивлен тому, как хорошо себя чувствовал и с каким нетерпением ждал встречи с ней.

По пути домой Марш решил заглянуть к парикмахеру: побриться и подстричься. Он чувствовал себя юнцом, собирающимся на свой первый бал. Он был полон нетерпения. Как много времени прошло с тех пор, когда он жил в постоянном предвкушении радости!

На углу он заметил парикмахерскую, где еще ни разу не был. В очереди — почти никого. Даже в этом ему сегодня везло. К своему удивлению, он обнаружил, что в Сан-Франциско мало брадобреев.

Хозяин приветливо кивнул ему и попросил подождать. Сидя на диване, Марш перебирал свежие газеты. Неожиданно он наткнулся на дешевенькое, потрепанное издание с рассказом «Дуэль на закате».

Марш похолодел. В дополнение к тому, что это была сплошная ложь, автор отсылал каждого начинающего снайпера в Колорадо, на охоту за Кантоном. Проклятая статейка, как оборотень, преследовала его. Благодарение Господу, что портрет, предваряющий «правдивую историю схватки между Лобо и Кантоном», не имел ничего общего с ним, кроме разве что черной одежды, которую он привык носить. Рассказ помог Лобо остаться в живых, но для Кантона статейка означала смертельную опасность. Она делала его заложником собственной славы, известности и репутации.

Два брадобрея суетились перед клиентами, накладывая на лица горячие салфетки. Двое посетителей были увлечены беседой. Марш вложил газету с «Дуэлью» между страниц другого издания и погрузился в чтение новостей. Когда брадобрей пригласил его в кресло, Марш скатал газеты трубочкой и, держа их под мышкой, направился стричься.

Удовольствие, которое он собирался получить от стрижки и бритья, пропало. Он чуть ли не сгибался под тяжестью невесомой газетенки. Дураком он был, думая, что можно скрыться от собственного прошлого. Строя планы на будущее, не следует упускать из виду того, что было раньше. Он имел в виду и себя и Кэт.

Она была отнюдь не школьницей. Очевидно, она хлебнула в жизни много горя, печальный опыт заставил ее с недоверием относиться к мужчинам. Она не из застенчивых скромниц. Но нанимать убийцу? Не многие решатся на такое. Он бы и сам больше не решился. Но если его местонахождение станет общественным достоянием, молодые, рвущиеся к успеху, сами придут по его душу: всякий юнец, мечтающий сделать себе имя на крови, родственники погибших, жаждущие отмщения. Бог знает, кто еще.

Парикмахер закончил стрижку и приложил к щекам Кантона горячее полотенце. Марш прикрыл глаза. Тепло приятно растекалось по телу. Пока брадобрей взбивал пену для бритья, Марш наслаждался. Он совершенно отключился от происходящего.

Целые десятилетия он не позволял себе ничего подобного. А теперь? С каждым днем он становится все менее осторожным, превращаясь в обыкновенного обывателя. Обыкновенного. Неужели он и в самом деле хочет быть обывателем? Может ли он вести размеренную жизнь?

И Марш подумал о Квинне Девро. Кантон послал «золотой чете» приличную сумму на их благотворительные начинания и получил письмо с благодарностями и предложение посетить их еще раз. После той китайской пытки, которая респектабельно именовалась чайной церемонией, вторичное приглашение смахивало на акт мазохизма. Но в чете Девро было нечто родственное душе Кантона. Они, несомненно, сталкивались с насилием. Марш чувствовал это. И если Девро сумел легко войти в общество и полноценно зажил жизнью рядового гражданина, он, Кантон, тоже сможет это сделать. Если только исчезнут эти проклятые газетенки. И если Кэт сможет примириться с его прошлым. Настоящее не раскрывало своих объятий Кантону, но если другие люди могут наслаждаться жизнью, сможет и он. Боже! Как он устал ходить по краю пропасти! Ему нужна передышка. И отдохнуть от волнений и опасностей он хочет вместе с Каталиной Хилльярд.

Парикмахер закончил бритье, освежил Маршу лицо и застыл в ожидании. Марш благодарно кивнул и вручил мастеру два серебряных доллара, получив в ответ приветливую улыбку и приглашение заходить еще. Марш кивнул, не пускаясь в объяснения, что часть денег — компенсация за украденную газету. Крепко держа ее под мышкой, Марш направился в «Славную дыру», а в душе продолжали цвести незабудки.

* * *

Кэт делала вид, что не замечает беспокойно-вопросительных взглядов Тедди. Ей надо было чем-то занять себя, и она помогала ему обслуживать клиентов. Сегодняшнее утро было утром сплошных потерь.

Бут Темплтон был занят расследованием, и его не оказалось на месте, когда она зашла в агентство. Оставалось надеяться, что он отлучился по ее делам. Она оставила документы, касающиеся купли-продажи салуна, и передала через клерка просьбу проверить законность брака, заключенного между Лиззи Джонс и Джеймсом Кэхуном в 1857 году в Натчесе-под-Холмом, Миссисипи. Каталина полагала, что сделать это просто, надо только связаться с филиалом агентства в ближайшем к Натчесу большом городе.

С каждой минутой она укреплялась в своих подозрениях насчет Кантона. Воображение ее то и дело рисовало картины, как Джеймс входит в «Славную дыру» и что там происходит дальше.

Итак, она суетилась за стойкой. Она не будет унижать себя и не пойдет больше в «Славную дыру». Если Кантон получил деньги, он найдет ее сам. В конце концов, «Серебряная леди» — его салун. Но как сообщить об этом Тедди?

Время перевалило за полдень, когда вошел Кантон. Каталина, занятая протиранием посуды, заметила его в зеркале. Она едва успела перевести дух, как он огромными шагами приблизился к стойке.

Кантон только что подстригся и благоухал, как парфюмерная лавка. Ни один мужчина не выдерживал сравнения с Кантоном. Сейчас в его лице было что-то тревожное.

— Мисс Кэт, — с обычной насмешливостью приветствовал он ее, но что-то необычное было и в тоне его приветствия.

Кантон обвел внимательным взглядом зал, как будто ища кого-то, и лишь затем снова обернулся к Каталине.

— Мистер Кантон, — в тон ему ответила Каталина. — Чем обязана «Серебряная леди» такой честью?

И, сцепившись взглядами, они застыли в немом поединке. Кэт мечтала увидеть знак в его лице, что она может доверять ему.

Сердце Марша забилось сильнее. Ему хотелось перегнуться через стойку и поцеловать ее. Господи! Как ему хотелось, чтобы она доверяла ему.

— Не можем ли мы поговорить где-нибудь?

Кэт сразу подумала о своей комнате, но поняла, что они вдвоем станут объектом слишком пристального внимания. Впервые она пожалела о том, что у нее нет отдельного кабинета.

— Может быть, поговорим у меня? — предложил Кантон, и в глазах его появилась двусмысленность.

Каталина медлила. Зная, как сильно она поддается обаянию Кантона, женщина не хотела подниматься к нему в комнату. Но ей хотелось разузнать побольше об отношениях между Кантоном и Кэхуном, и она согласилась. Марш предложил ей руку, но Каталина сделал вид, что не заметила ее, и направилась к двери впереди него. Остановившись рядом с Тедди, она шепнула:

— Я вернусь через несколько минут.

В «Славной дыре» посетителей было чуть больше, чем в «Серебряной леди», может быть, из-за игровых автоматов. Надо будет тоже поставить такие, подумала Каталина, и только потом вспомнила, что «Серебряная леди» больше ей не принадлежит.

Войдя в салун, Каталина немедля направилась в комнату Кантона. В горле у нее пересохло, дыхание замерло. Каталина пребывала в пространстве между страхом и надеждой.

Когда они вошли, Вин зарычал и не переставал рычать, даже когда женщина наклонилась, чтобы погладить его.

— И он не пытается выскользнуть на улицу?

— Я вывожу его на прогулки. Чаще всего по ночам. Кажется, он понимает, что здесь он в безопасности.

Кантон сказал это небрежно, как бы не заботясь о собаке, но Каталина знала, что это не правда.

— Неужели? В безопасности?

— Вы хотите убедиться, что вы тоже в безопасности? — улыбаясь, спросил Кантон. Голос его звучал мягко. Она купалась в звуках его голоса.

Лучезарный Люцифер! Помоги!

— Не думаю, чтобы кто-нибудь мог чувствовать себя в безопасности рядом с вами, — ответила Каталина.

Кантон поймал взгляд Каталины, красноречиво устремленный на бюро, достал из внутреннего кармана пачку денег и протянул женщине.

Принимая деньги, Каталина коснулась пальцами его руки и вся вспыхнула. Взглянув на Кантона, она обнаружила, что глаза его изменились: они больше не были зеркальными. Они были глубокого серого цвета, каким бывает небо перед грозой. И в них бушевала страсть.

Кантон сделал шаг вперед, и Каталина выронила деньги. Она чувствовала головокружительный запах свежего одеколона, и ей смертельно захотелось прикоснуться к его гладко выбритой щеке. Она почувствовала его дыхание, теплое и быстрое. От его близости Каталине показалось, что даже лоно ее раздвинулось с готовностью принять наслаждение.

Руки у нее задрожали, по телу побежали мурашки. Но она все еще сопротивлялась его захвату.

Я всегда плачу за услуги, дорогая.

Может быть, того же он ждал и от нее? Платы?

Она думала одно, а руки уже скользили по его мягкой кожаной куртке.

Чувства. Так много чувств сразу.

Кантон нагнулся и накрыл ее губы своими губами. Он соблазнял ее, увлекал в мир наслаждений, очаровывал. Нельзя ему отвечать. Она не хочет играть роль кролика, прыгающего в пасть питона, или овцы, жалобно блеющей перед волком. Она не хочет… она не доверяет… она не…

Но он уже затянул ее в иное измерение, где не было логики, не было слов, где правили чувства и желания. Марш обнял и притянул ее к себе. Как прекрасно она себя чувствовала!

Кантон не собирался заниматься с ней любовью, по крайней мере сегодня. Но в тот самый момент, когда он увидел ее в «Серебряной леди», он понял, что произошло что-то дурное. Каталина подозрительно смотрела на него с прежней враждебностью, и он судорожно перебирал в уме, что могло вызвать такую неприязнь. Вчера ему показалось, что они похоронили часть взаимных подозрений и недоверия.

Тем временем неведомые силы так и толкали их в объятия друг другу. Боже! Эти глаза! Он никогда не видел такого чистого зеленого цвета. Марш надеялся, что когда-нибудь они обратят на него свой взор с доверием, и боялся этого. Сможет ли она когда-нибудь примириться с его прошлым?!

Черт! Марш и сам не знал, сможет ли он смириться со своей прошлой жизнью. А что если газетки, вроде той, которую он подобрал в парикмахерской, никогда не исчезнут из его жизни?!

Но вот Каталина начала сдаваться под натиском его поцелуев, теперь она уже отвечала Кантону. Тем не менее тело ее еще было напряжено, а в глазах застыл немой вопрос, почти обвинение. Он не хотел любить ее сопротивляющуюся, непокорную, но в ней по-прежнему жило недоверие.

Марш оторвался от нее и попытался заглянуть в ее глаза. В них полыхала страсть не менее сильная, чем его собственная, но кроме страсти в них было еще что-то. Марш кончиком пальца приподнял ее подбородок.

— Я бы предпочел получить пощечину, — сказал он насмешливыми, как ему казалось, тоном.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Все вы понимаете, мисс Каталина. Вы все время уходите от меня. Я понимаю, что у вас есть причина: мое непростительное поведение в прошлый раз, но ведь я стараюсь исправиться.

Кэт колебалась. Она понимала, как трудно было Кантону произнести эти слова. Это были замечательные слова. Их корни лежали в безупречном воспитании, полученном в детстве. Он вышел из благородной семьи, и по происхождению они не пара. И он не сможет не огорчиться, узнав о ее прошлом.

А может, он уже знает? Может, Джеймс выболтал ему всю ее подноготную ночью? Боже! Как она желала довериться Кантону! Она так устала от лжи, оттого, что вынуждена все держать в себе. Но сможет ли она не потерять себя, если в его глазах прочитает отвращение?

Проклятие! Раньше чужие чувства совершенно не занимали ее. Она поборола свое прошлое и держала его при себе. Но теперь она отчаянно боялась. Много лет она не чувствовала приниженности, жила свободно и независимо, но сейчас опасность угрожала всему, что она создавала годами ценой невероятных усилий. Так река медленно размывает берега.

— Кэт.

— Что вы хотите? — голос ее прозвучал даже жестче, чем она хотела. — Сейчас вы расплатились за оказанные услуги, не так ли?

Кантон нахмурился.

— Что, перемирия не получится?

— Держитесь на расстоянии.

— Я заслужил это, — уныло согласился Кантон.

Каталина знала, что не это он заслужил. Он приложил много усилий к примирению. Деньги лежали на полу. Она сомневалась в нем, но он-то ей никогда не лгал. С самого начала он был честен. Теперь она не сомневалась, что Кантон не имел никакого отношения к Джеймсу.

— Ну и черт с вами, — в отчаянии прошептал он.

Кантон хотел было наклониться и поднять деньги, но тут раздался стук в дверь.

— Что случилось? — прорычал Марш.

— Беда! Беда! Там, внизу!

Кантон резко повернулся к Каталине.

— Я скоро вернусь.

Кэт облегченно вздохнула и кивнула головой. Несколько мгновений — и к ней вернется самообладание. Кантон бросил на нее последний взгляд и скрылся в дверях. Интересно, что произошло? Беда для Кантона означала благоденствие «Серебряной леди». Но все изменилось. У нее масса своих проблем.

Каталина осмотрелась. Без Кантона комната казалась просторнее. Каталина медленно остывала, желание все еще кипело в крови. Ей казалось, что даже пес посматривает на нее двусмысленно. Каталина наклонилась и подобрала деньги. Десять больших бумажек. Куда же их положить? И она положила пачку на бюро рядом с коробкой сигар. Взгляд женщины остановился на газетах, разбросанных по кровати. Каталина не нуждалась в газетах, чтобы узнавать городские новости. Она с безразличным видом взяла газету, из которой неожиданно выпал вкладыш, который оказался бурой, старой и потрепанной газетой. «Дуэль на закате». Один из бульварных рассказов. Непохоже, чтобы Кантон увлекался произведениями такого рода, но посмотрим, решила Каталина, может, вещи расскажут что-нибудь интересное о своем хозяине. Внимание ее сосредоточилось на рисунке. Два человека стреляют друг в друга. На одном из них та самая одежда, которую она видела на Кантоне в первый день знакомства. Взгляд ее зацепился за анонс: «Знаменитые стрелки Марш Кантон и Лобо в… Дуэли на закате… правдивая история…»

Кантон. Не зря она все время пыталась припомнить, откуда ей известно это имя. Теперь она вспомнила. Все в салуне болтали о нем. Много лет назад. Но он сказал, что его зовут Тэйлор Кантон. Разумеется, это ничего не значит. Она ведь тоже когда-то давно объявила себя Каталиной Хилльярд. Теперь она совершенно не сомневалась, что владельцем «Славной Дыры» был Марш Кантон. В подтверждение своей догадки Каталина вспомнила, с каким хладнокровием Кантон застрелил человека в клетчатом пиджаке.

Каталина собрала газеты и положила их так, как они лежали раньше. Марш. Это имя подходит ему несравненно больше, чем Тэйлор. Вот почему она никогда не могла заставить себя назвать его Тэйлором. Она объясняла себе, что обращение по фамилии лишено личностной причастности к человеку. Но дело оказалось совсем в другом.

Оружие. Рассказ это тоже оружие против конкурента, в котором она — увы — больше не нуждается. Она не воспользуется им. Но эта газета проливает свет на многие загадки… и рождает новые.

Музыка. Как примитивный наемник может играть так чувственно, так виртуозно?!

Убийца. Каталина прикрыла глаза и подумала о нем как об убийце. Может, раньше она бы и смогла вообразить себе убийцу-Кантона, но не сейчас.

Дверь тихонько отворилась и вошел Марш.

— Что случилось?

Он пожал плечами.

— Один бедняга проигрался в пух. Он ушел. — Кантон помолчал и продолжил. — Он заходил сюда поздно ночью.

Каталина похолодела.

— Высокий… блондин?

Кантон якобы в изумлении изогнул бровь:

— Вы его знаете?

— Он был вчера… в «Серебряной леди».

— Я знаю, — тихо произнес Кантон.

Кэт подавила вопрос, рвавшийся с языка, и решила ждать, что скажет собеседник.

— Я видел через окно, как вы с ним разговариваете. Это из-за него вы решили продать «Серебряную леди»?

Кэт прикрыла глаза и, прислонившись к стене, постаралась сосредоточиться. Что известно Кантону? О чем он догадался сам? Каталина знала, что Джеймс становился болтливым, когда выпьет.

— Почему вы не передали «Серебряную леди» во владение вашему менеджеру? — в голосе Кантона было искреннее любопытство.

Каталина знала главное: Джеймс обязательно должен был разболтать про их брак. Сначала она думала откреститься от этого, но потом решила иначе.

— Потому что он попытается убить всякого, кто дорог мне и стоит на его пути.

— А меня пустить в расход не жалко, не так ли?

— Вы можете прекрасно позаботиться о себе сами.

— Скажите, вы собирались сообщить мне о грозящей опасности?

— В случае необходимости. Если бы он узнал, кто владеет салуном.

Вопросы Кантона поставили Каталину в щекотливое положение. Они словно пригвоздили ее к стене. И Кантон ничего не делал, чтобы помочь ей выйти из этого положения. Он покачал головой и прищелкнул языком.

— Доверия не так много, как целесообразности, да, мисс Кэт?

— Того и другого — понемногу.

— Чертовски мало первого и чертовски много второго, — обиделся Кантон.

Тем не менее голос его звучал мягко, что могло быть в равной степени истолковано как обольщение и как скрытая угроза.

— Что же вы собираетесь предпринять в том случае, если я откажусь платить за «Серебряную леди»? Я уверен, что вы уже продумали все варианты.

Кэт искренне созналась:

— Спалить ее.

— Я так и думал. А после этого, очевидно, я лишился бы и «Славной дыры».

— Очевидно, — подтвердила Кэт.

— И это за мое доверие, мисс Кэт, — пристыдил ее Кантон.

— Я не обещала вам своего доверия.

— Нет конечно, вы ничего не обещали. Но мне бы очень хотелось получить хоть каплю.

— Вы, кажется, не принадлежите к тому типу людей, которые нуждаются в доверии.

— Ну конечно, нет, — согласился Кантон, и глаза его покрылись непроницаемой пленкой.

Каталину потрясло это открытие: он хочет добиться ее доверия. Кантон. Законченный одиночка. Отшельник. Наемный убийца.

Каталина, которая считала себя достаточно циничной особой, способной общаться с кем угодно, не могла смириться с этой стороной его жизни. Но она желала его со всей страстью, на какую была способна, и только гнев помогал ей держать себя в руках.

Но гнев прошел, рассеялся. Несмотря на грубые и циничные слова, хрупкое доверие все-таки существовало между ними. Доверие объединяло их. Кэт знала, что для многих доверие не самое главное в жизни, но для нее… теперь она знала, что и для него… оно имеет большое значение.

Неожиданно, сама не зная как, Каталина оказалась в его объятиях. Настал момент, когда ее перестало интересовать, кто выиграл, а кто проиграл в их борьбе, что в прошлом у нее, а что — у него.

Кровь бурлила, бежала по жилам, а Кантон покрывал ее лицо поцелуями. Нежными и настойчивыми. Требовательными. Каталина чувствовала себя живым факелом, пламя бушевало у нее внутри так жарко и яростно, что, казалось, она вот-вот сгорит и умрет от любви. Каталина не забыла ничего из их прошлой встречи: ни ощущения его тела, ни вкуса его губ. Раньше ей казалось, что она преувеличивает его нежность и мягкость, но на самом деле это было не так. Она чувствовала, с каким трепетом он ведет своей сильной рукой по ее спине и по изгибам шеи. Кэт ощутила, как напряглось его мускулистое тело, его губы целовали ее шею, продвигаясь к ушку, пока каждая клеточка ее тела не завибрировала ответной страстью.

— Все? Больше нет сил? — прошептал он ей прямо в ухо, мочку которого только что отпустил.

— Нет, — выдохнула Каталина.

— Кэт, мы с тобой, как огонь и порох. Иногда я опасаюсь, что мы уничтожим друг друга.

Она и сама опасалась того же. Но факел уже был зажжен, и пути к отступлению не было. Чтобы поддерживать огонь, нужен кислород, а ей нужен Кантон. Она даже не поняла, как и когда это случилось — то, что они стали зависеть друг от друга. Каталина почувствовала его гладкую щеку на своей щеке. Их прижало друг к другу.

— Ах, Кэт… я хочу… ты мне ну…

На сей раз Каталина сама зажала ему рот губами. Он собирался сказать «нужна». Как мужчине, ему это было сделать неизмеримо сложнее, чем ей, но он все равно сказал, и это растрогало Каталину. Они действительно были как огонь и порох… но они и в других вещах были очень похожи. Каталина знала, что сама бы не смогла сделать ему подобное признание.

Огонь и порох! Ничего другого.

Каталина блаженствовала, прикрыв глаза. Она почувствовала, как увеличивается и крепнет символ его мужского достоинства, и ей пришла в голову мысль о ненасытности человеческой плоти, которая может вобрать в себя столько ощущений… а требует еще большего.

Марш впился в нее губами и с ожесточенной решимостью поднял ее и отнес на кровать. Опытными руками он расстегнул все до одной пуговки на ее платье, в то время как сама Каталина трудилась над его одеждой. Наконец им удалось избавиться от всех помех, и теперь Каталина, обнаженная, возлежала на кровати, а он сидел рядом. Руки его без устали возбуждали ее чувственное тело, а глаза проникали глубже, чем она хотела бы его впустить. Сейчас ей хотелось только одного — чувствовать, вбирать в себя нежность его прикосновений и ни о чем не думать. Каталина приподняла руку и провела пальчиком по твердым линиям его груди, погладила треугольник волос, сужающийся к животу, нежно погладила шрам, будто пытаясь разгладить его.

Каталина дышала глубоко и порывисто. А ведь она не хотела отдаваться чувству, не хотела дать ему понять, что их отношения имеют для нее ценность не меньшую, чем для него. Не следовало бы ей поддаваться на его ласки, не следовало бы млеть от его поцелуев. Но внутри у нее уже все бурлило, как в адском пекле.

Кантон скользнул рукой по влажному шелковистому треугольнику у развилки ее стройных ног и медовыми поглаживаниями привел ее в такое неистовство, что Каталина выгнулась всем сильным и гибким телом, призывая и увлекая его вглубь себя. Марш сменил позу и устроился над ней, но не вошел в нее, а только поддразнивал ее мощными ударами по истекающему влагой сакральному месту, заставляя женщину изгибаться снова и снова, ища встречи с ним.

Потом он начал входить в ее ненасытное лоно, но так медленно и осторожно, что женщине приходилось совершать жадные движения бедрами, идя ему навстречу и по кругу, чтобы заманить его как можно глубже и не выпустить из чрева.

Каталина испытывала сладостное наслаждение не только от физической близости с красивым мужчиной, но и от чувства любви, благоговения и нежности, в которых она буквально купалась. Как бы ей хотелось сохранить эти чувства навсегда.

Внезапно ритм его движений изменился. Он широко и размашисто двигался над ней. Ее тело сейчас же ответило на это изменение, и теперь они танцевали бесстыдный тантрический танец, доводя друг друга до вершины, откуда кажется, что тебе подвластна вся вселенная.

— О Кэт, — простонал он, разрываясь на миллиарды частичек, каждая из которых олицетворяла наслаждение. Каталина почувствовала себя переполненной животворящей густой влагой и испытала вслед за этим удовлетворение, неведомое раньше. А тело ее еще продолжало извиваться в любовных конвульсиях.

Марш перекатился на спину, удерживая ее на себе. Каталина уткнулась ему в грудь. Она слышала мощное биение его сердца, чувствовала его дыхание. Ей нравилось каждое в отдельности проявление его любви, и она подумала, что, должно быть, любит самого Кантона.

Ей хотелось шепнуть ему об этом на ухо, но Ледяная Королева не могла. Она была замужем. Ее прошлое оттолкнет его. Да и сам он был наемным убийцей, который вряд ли задержится надолго на одно месте.

Кэт потянулась к смешным колечкам на его груди, погладила шею. Глаза его смотрели прямо, и на них не было защитой пленки. В них была лень мужчины, вкусившего удовольствие. Он следил взглядом за движениями ее рук.

Наконец Кантон поймал ладошку, поднес ко рту и начал слегка покусывать подушечки пальцев.

— Вы необыкновенны вкусны, — наконец произнес Марш.

— Неужели?

Каталина отдыхала, распластавшись поверх его тела, думая о том, какое наслаждение она пережила. Всей поверхностью тела она ощущала даже самое незаметное его движение, чувствовала страсть и негу, разлитые по его телу. Каталина подняла глаза на Кантона.

— Вы все еще подозреваете меня в чем-то? — поинтересовался Марш.

— Нет, — честно призналась она. — Просто я вспомнила, что порох и огонь недолго могут находиться вместе.

— Мы можем уничтожить друг друга, этого вы опасаетесь? Что же, это вполне может случиться.

— Но ведь мы даже не любим друг друга, — печально произнесла женщина.

— Разве?

Каталина отвела глаза и, уткнувшись лицом ему в грудь, глухо сказала:

— Ведь вы ничего обо мне не знаете.

— Я знаю все, что хочу знать. Вы — прелестная женщина, невероятно привлекательная. Одним словом — чертовка.

Каталина хихикнула. Кажется, она хихикнула первый раз в жизни. Отвратительно. Но ей никак было не остановиться. Смеясь и хихикая, она выдавила из себя:

— Добавьте к этому еще и вкусненькая.

— Об этом я тоже помню.

Каталине захотелось назвать его по имени. Кантон — не вполне подходило к ситуации. Тэйлор — вообще ему не шло. А Марш? Это имя было почти неразрывно с его обликом. Но если она назовет его настоящим именем, он подумает, что она сует нос в чужие дела. Значит, опять тайны. Но, с другой стороны, может и нет, просто она не умеет болтать с мужчиной в постели.

Неожиданно ей захотелось быть умной и очаровательной. Каталина почувствовала, что он вновь обнимает ее и утешительно гладит по спине. Удивительно, как тонко он чувствует перепады ее настроения.

— Я люблю чертовку, — прошептал Марш прямо ей в ухо.

Абсурдное утверждение, но звучало так невыразимо сладостно. Может, это и правда, думала Каталина. Она знала, что он не лицемерит.

— Это странно, — произнесла она.

— Все, что происходит с нами, странно, — насмешливо сказал Марш. — Но мы такие, какие мы есть. Я дьявольски трудился над собой, но я не могу без тебя.

Каталина уставилась на него широко раскрытыми глазами. Она никогда не подозревала, что он способен так сильно чувствовать и признаться в этом.

— Я тоже, — прошептала Каталина, просовывая пальчик в завиток волос на его груди. Она пребывала в состоянии блаженной лени. И, странное дело, она чувствовала себя в полной безопасности. Марш улыбнулся. Впервые — искренне.

— Может, теперь вы доверяете мне хоть немного? — поинтересовался Кантон.

— Немного, — милостиво уступила Каталина.

— Это не значит «спасибо»? — голос Кантона дрогнул.

— Я избегаю выражать благодарность таким образом. И вообще я никого не благодарю.

— Почему?

Каталина прикусила язычок. Она и сама не знала, зачем так сказала. Но неожиданно между ними возникли хрупкие обнаженно-честные отношения, и она не хотела их разрушать.

— Я ни к кому не обращаюсь с просьбами.

Вернее, не обращалась до недавнего времени. Но даже когда она пришла к Кантону, она представила свой приход не как просьбу, а как бизнес, в равной степени выгодный как ей, так и ему. Она вела себя так, будто он хотел купить то, что на самом деле ему вовсе не было нужно. Идея обратной продажи принадлежала исключительно Кантону и была для нее подарком судьбы. Он без слов понял то, что Каталина собиралась сказать. Он так же ни у кого ничего не просил, но ее слова почему-то ранили Кантона. Свой одинокий путь он выбрал сам. Не то было с Каталиной. Он чувствовал, что одиночество было уготовано ей кем-то другим, и ему хотелось пройти назад по дороге ее жизни и расправиться с каждым, кто обидел ее. А начать следовало несомненно со странного блондина.

Марш и сам не понимал, почему ему хочется защищать всех, а особенно Каталину, после долгих лет невмешательства в дела других. Он чувствовал себя ответственным за безопасность знакомых людей.

И он снова начал бояться. Неужели он потеряет кого-то, о ком заботился. Кантон боролся со своим желанием опекать, но оно одержало верх. А он-то думал, что его сердце давно превратилось в камень. Боже!

— Да и вы тоже, — произнесла Каталина, и Маршу пришлось потрудиться, чтобы вспомнить, к чему относилось ее замечание.

— Обращаться с просьбами? — на всякий случай уточнил он.

Но в настоящий момент ее утверждение не соответствовало действительности. Он прекрасно знал, к кому и с какой просьбой обращался. Но он боялся ответа. Впервые за последние десятилетия он испытывал страх.

Каталина ждала, что он скажет. И Марш чувствовал, что она боится не меньше его. Вместо ответа Марш погладил ее по голове.

— Просто мы не умеем разговаривать друг с другом, не так ли?

В его голосе Каталине почудилось бесконечное одиночество. Она никого никогда не любила, а сейчас, ей казалось, она влюблена, но Каталина не умела выразить своих чувств, и эта пустота заполнялась молчанием и бесцветными фразами. Отношения между ними, конечно, изменились, но Каталина опасалась, что этого недостаточно. Она по-прежнему была Лиззи Джонс, а он… прохожим… странником… перекати-поле.

Больше всего ей хотелось запечатлеть в памяти сердца эти волшебные мгновения единения. Она боялась, что долго они не продлятся. Сильные чувства не могут существовать долго.

— Кэт, — мягко позвал он женщину, и Каталина испугалась, что выказала чувства, которые хотела схоронить в себе.

— Не надо, — попросил он. — Посмотри на меня.

Каталина повиновалась.

— Не убегай от меня на этот раз.

— Почему?

Неожиданно Каталина разозлилась. На себя. На него. Она не хотела больше никаких расспросов. Пусть все останется как есть. Каталина не хотела, чтобы состояние блаженного равновесия было нарушено ложью, обещаниями или пустыми клятвами.

Марш улыбнулся, и Каталина почувствовала шевеление и толчки его плоти. Слабые вначале, они становились все сильнее и настойчивее. Каталине нравилось чувствовать под собой его тело, нравилось, что они идеально подходили друг другу, образуя единое целое: там, где у нее был изгиб, у него была выпуклость.

— Потому что в этом нет необходимости, — сказал он. — Я не причиню тебе зла и никому не позволю этого сделать.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — Каталина перевела разговор на уровень «вы», хотя осознавала, что напрасно старается убедить в этом и себя, и его. Она нуждалась в нем, но пыталась задушить в себе это чувство.

— И ни в ком не нуждаюсь, — добавила она.

— Неужели? — усмехнулся Марш и возбуждающе провел рукой по самым укромным и бесстыдным уголкам ее тела. Каталина ощутила, как вырвавшееся из-под контроля тело отвечает на его ласки.

Марш помог ей изменить позу, и вот она уже сидела на нем, подогнув ноги. Она ощутила себя древней воительницей, амазонкой, которая легко управляет мужчиной. Женщина получила свободу и пользовалась ею по своему усмотрению, навязывая ему ритм и рисунок движения, теперь она увлекала своего возлюбленного к высотам страсти.

Каталина даже не догадывалась раньше, что дарить наслаждение не менее приятно, чем наслаждаться, что тот процесс, который представлялся ей выдумкой изуверов, может быть сладостным и приятным. Она смотрела в глаза Кантону и, ей казалось, видела многое из того, что раньше было скрыто от ее взора. Например, ту страстность, которую она слышала в его музыке и которой совсем не было в его голосе. Одиночество. Заботу. Беспокойство о ней, которое он старался скрыть.

А потом сознание ее затуманилось, уступая место бескрайнему потоку чувств. Каталина услышала низкий стон Кантона. Марш прижал ее к себе, их влажные тела двигались в едином ритме. Я не могу его любить, отчаянно взывала Каталина к своему рассудку. В ответ она услышала шепот-шелест:

— Ты не можешь сбежать от меня, дорогая.

Но Каталина знала, что может. Скрываться. Это она умела лучше, чем что бы то ни было в жизни. И именно это она собиралась сделать.

Ради спасения собственной жизни.

 

Глава двадцать вторая

Марш понял, что потерял ее. Он понял это в тот самый момент, когда радость покинула ее взор и глаза затянулись искусственно-лучезарной пленкой, которую он привык видеть и за которой Каталина скрывала свою суть. Марш крепко прижал ее к себе.

— Позволь мне помочь тебе, Кэт. В чем бы ни заключалась твоя беда, разреши мне помочь тебе.

— Ты не можешь, — отрезала Ледяная Королева. — С этим я должна справиться сама.

— Ты совсем не должна справляться со всеми неприятностями в одиночку.

— Я не могу зависеть от кого бы то ни было.

— Даже от Тедди?

— Даже от него.

— Кто этот человек? — спросил Кантон, и они оба поняли, кого он имеет в виду.

— Он думает, что я должна ему.

— И это так?

— Нет конечно.

— Он вернется?

Каталина кивнула.

— Думаю да.

— Тогда останься на ночь здесь.

— Но я отвечаю за «Серебряную леди».

— Нет, ты не отвечаешь, — усмехнулся Марш, — теперь я твой начальник.

— Но ведь я собираюсь получить ее обратно.

Марш принялся гладить ее по голове. Он все еще находился под обаянием их близости, чувствуя рядом трепетное тело любимой. Впервые он был убежден, что эта женщина создана для него. До встречи с Каталиной он не верил в судьбу.

— Кэт, мы принадлежим друг другу.

— Ничего подобного, — отрезала Каталина. — Это просто вожделение.

— Неплохое начало для длительного чувства, — отпарировал Марш.

Он вел себя как дурак. Что мог предложить этой женщине он, преследуемый жалкими россказнями и своим прошлым? Он, загубивший невинную душу? На нем до конца жизни останется кровавое пятно.

Но ему очень хотелось начать новую жизнь. Но захочет ли она, узнав о его прошлом? Если бы она только знала, какой хвост смертников тянется за ним! Он даже не помнил точно, сколько душ загубил! Каталина имела право знать, кто он и кем был раньше.

— Кэт, ты слышала когда-нибудь о Марше Кантоне? Кэт постаралась скрыть изумление и осторожно кивнула.

— Меня зовут Марш Тэйлор Кантон.

Кантон замолчал, ожидая реакции. Каталина замерла в его объятиях. У нее изменилось только выражение глаз, но он не мог прочитать ее мысли. Он не знал, чего ждать.

— Я наемный убийца, Кэт. Это то, что я делаю лучше всего.

Теперь замер Кантон. Через несколько секунд он почувствовал, что она гладит его по лицу. Она приняла его таким, какой он есть. Это значило для него даже больше, чем чувство, объединившее их несколько минут назад.

— Я знаю, — вымолвила наконец женщина. — Я поняла это сразу, как только ты вошел в «Серебряную леди», хотя и не уловила связи между тобой и тем человеком, о котором так много судачили. Ну, а когда ты пристрелил похитителя Молли, сомнений у меня уже не оставалось. Я повидала наемников… Их объединяет нечто…

— Запах смерти? — с горечью спросил Марш. Он и сам удивился сожалению, прозвучавшему в вопросе: ведь свой выбор он сделал сознательно.

— Нет, — ответила Каталина, — не совсем. Ты всегда с настороженностью осматриваешь помещение и всегда садишься спиной к стене. А винтовку носишь так, словно это часть тела.

— Это так, мисс Кэт. Часть, которой я не могу рисковать.

— Поэтому Молли спасена.

— Вы не отвергнете меня? — голос Марша дрожал. Дрожь происходила от неуверенности, он знал это и за это себя презирал.

Кэт медлила с ответом. Это слишком важно. Все, о чем говорится сейчас, очень важно. Марш начал с обнаженной честности, что требовало честности от нее.

— Пока вас не было, я посмотрела газеты на кровати.

— Проклятие! Кажется, этот рассказ будет преследовать меня всю жизнь.

— Вы покончили с этим… бизнесом, или «Славная дыра» только прикрытие?

Этот вопрос беспокоил ее долгие недели. Она всегда чувствовала, что он не просто владелец салуна.

— Я пытаюсь уйти в отставку, — улыбнулся Марш. — Это немного привлекательнее, чем подохнуть в канаве пыльного городишки.

— И вы выбрали «Славную дыру»?

— «Славная дыра» выбрала меня. Салун я выиграл в покер. Когда я впервые увидел его, я подумал, что лучше бы мне проиграть.

— Что же изменило ваше мнение?

— Вы. Мне сказали, что вы разорили всех владельцев салуна, и вы мне представлялись просто чудовищем. А когда я увидел вас, я понял, что должен остаться. Я даже предположить не мог, что вы попытаетесь «шанхаировать» меня, но это только прибавило мне решимости. Обычно я не проигрываю.

— Да, — согласилась Каталина. — Вы и кажетесь человеком, который не проигрывает. Но знаете… я не хотела, чтобы вас забрили в матросы. На самом деле… я тогда спасла вас. Я просто… шепнула своему приятелю из полиции, что требуется его помощь, и думала, что он найдет способ закрыть ваше заведение. Но, когда я узнала, что вас схватили и собираются отправить на судно, я вступилась и вытащила вас из беды.

— Значит, это из-за вас я попал в тюрьму, а не на корабль?

Марш настолько явно сожалел о своих подозрениях, что та улыбнулась и изменила тему разговора.

— Имя Марш подходит вам, как никогда не подходило имя Тэйлор. Поэтому я всегда называла вас Кантон.

— Хм-м. Мне нравится, как оно звучит в вашем исполнении.

— Это сокращенное от Маршалла?

Он покачал головой.

— Семья моей матери звалась Марш.

Он приоткрыл завесу над своим прошлым, и Каталина с удовольствием сунула туда свой носик.

— А откуда вы родом?

— Я родился в Джорджии.

— А где теперь ваша семья?

— Никого не осталось. Всех убили во время войны.

По нервному подергиванию скул женщина поняла, что попала по больному месту, но остановиться не могла.

— А ваша мать?

— Моя мать и сестра были убиты подлецами-янки. Женщин изнасиловали и бросили в горящем доме. Я узнал об этом только через восемь месяцев после их кончины. Генерал Ли сдался, и я вернулся домой.

Слово «мать» не много значило для Каталины, но она слышала, как дрожал его голос, когда Кантон рассказывал о гибели близких людей.

— Простите меня, — извинилась женщина.

— Это было сто лет назад, дорогая.

— Вы владели плантацией?

Он кивнул.

— И рабами?

— Да. Но земли и рабов наследовал мой старший брат, а я собирался стать адвокатом.

— Я думаю, мне было бы неприятно владеть живыми людьми.

— Вам конечно, — сказал Марш. — Для этого вы слишком независимы. Но если вы воспитаны в духе рабовладения, если с амвона вам внушают, что так от века устроен мир, вы принимаете рабство как образ жизни. В нашей семье не было жестокого отношения к рабам, мы никогда не разделяли негритянские семьи, но только сейчас я начинаю понимать, что рабство противно человеческой природе. Думаю, что догадывался об этом и раньше, поэтому никогда не сожалел, что «Заросли роз» никогда не станут моими. Мне не надо было разрешать моральных противоречий, это выпало на долю моего брата.

— Но ведь в жизни вам приходилось сталкиваться с проблемами морального порядка.

— Да, однажды. Тогда я был молодым человеком и изучал юриспруденцию в колледже, но разразилась война, и все моральные ценности отступили перед ценностью человеческой жизни. Война — это грязное дело, дорогая, вне зависимости от того, что пишут в книгах. Это просто убийство. Выживешь или ты, или такой же молодой янки, в чьи глаза ты можешь заглянуть. И увидеть страх. И тогда нужно отключать сознание, потому что иначе можно сойти с ума.

Кэт почувствовала дрожь во всем теле. Ей было обидно за него, за того молодого человека, чьи юношеские мечты рассеялись в пороховом дыму. У нее никогда не было иллюзий, и Каталина полагала, что так было лучше для нее. Не больно терять то, чем ты никогда не обладал.

Так это война и потеря семьи сделали тебя убийцей? Ты уже не смог остановиться? Каталине очень хотелось спросить об этом, но она не могла. Она и так уже нанесла ему много ран.

Наверное, и Кантону показалось, что расспросов достаточно. Он лениво поцеловал ее и откинулся на подушки, будто и не было этой неприятной беседы. Но сделать вид, что этого печального разговора вовсе не было, Марш не мог. Казалось, что они пытались найти нечто, потерянное очень давно, и Каталина ничем не могла помочь ему, не могла вернуть безмятежного детства, юношеских мечтаний. Она замерла, и Кантон насторожился.

— Кэт?

Она чуть было не расплакалась, хотя очень не хотела, чтобы возлюбленный видел ее расстроенной. Тогда она нацепила привычную маску, за которой скрыла сострадание к нему. Ради него. Каталина не хотела быть еще одной несбывшейся мечтой Марша.

— Мне пора, — неуверенно произнесла женщина.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

Его властный тон изменил ее настрой.

— Вы хотите? — со скрытой угрозой в голосе переспросила Каталина.

— Кэт… Каталина…

Меня зовут вовсе не Кэт! — хотелось ей прокричать ему прямо в ухо, но момент был неподходящим. Каталина просто закрылась и ушла в себя. Она высвободилась из его объятий.

— Ну, Кэт… Среди многих моих недостатков нет жестокого отношения к женщине.

У Кэт засосало под ложечкой. Она прекрасно понимала, что причиняет ему боль. Но она ранит его еще сильнее, если позволит событиям развиваться бесконтрольно и если он узнает историю жизни Каталины Хилльярд, которая раньше была Лиззи Джонс.

Они начали одеваться. В комнате повисло неловкое молчание. Каталина чувствовала, что Марш рассчитывал на взаимное доверие и был оскорблен и обижен. Она ничего не рассказала о себе. Вероятнее всего, больше он не станет откровенничать с ней. Но так будет лучше. Каталина прогнала подступившие к глазам слезы. Так будет лучше.

Завершив свой туалет, Кэт взглянула на Марша. Он стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за ней, как кот за мышью.

Когда она направилась к двери, он взял с бюро деньги и протянул ей.

— Я надеюсь, вы примете это.

Кэт внимательно посмотрела на него и, помявшись, спросила:

— Не могу ли я оставить эти деньги здесь до завтра? Банки уже закрыты.

— Еще одна просьба, мисс Кэт?

Он был явно уязвлен. Каталина вспыхнула.

— Нет, — резко ответила она и протянула руку. Марш поймал ее руку.

— Подождите, — уже несколько мягче проговорил Кантон, глаза его смягчились. — Оставьте их здесь, а завтра утром заберете.

Он не извинился, впрочем Каталина уже знала, что Кантон редко просит прощения. По правде говоря, сейчас у него и вовсе не было причин извиняться. Каталина посмотрела ему в глаза:

— Как вы считаете, мы можем быть просто добрыми друзьями?

— Просто друзьями? — усмехнулся он. — Нет, не думаю.

Каталина знала, что он прав. Между ними было нечто столь сильное, что добрыми друзьями они быть не могли. Огонь и порох. Гром, молния и дождь. И слезы.

Если только…

Но в этом мире нельзя полагаться на «если бы» и «если только». Ее жизнь была несовместима с его прошлым. А в прошлом у него была прекрасная семья, хорошее образование. Вне зависимости от того, что он стал наемным убийцей, у него было прошлое и манеры благородного человека. Никогда их миры не соединятся, а их пути не пересекутся. Когда-нибудь ее прошлое всплывет на поверхность, и Марша затравят насмешками за то, что он был с ней. Все очень просто.

Но ему она не могла сказать этого.

— Тогда мы будем друг другу никем.

— Постарайтесь остановиться, дорогая, — попросил Кантон.

— Да, конечно.

Она развернулась и направилась к двери, оставив деньги у него в руках. Ей надо покинуть Сан-Франциско.

— Кэт! — звал ее Марш, но она не остановилась, понимая, что он не побежит за ней. Она знала о нем так много и одновременно так мало.

Но она точно знала, что любит его. И что счастье с ним недостижимо.

* * *

Кэт предполагала, что Джеймс Кэхун заявится в «Серебряной леди», особенно после того, как его вытолкали из «Славной дыры», но шло время, а он не появлялся.

Ее волнение нарастало. Каталина начинала догадываться, что он что-то задумал. Но что? Обратиться к газетчикам? В суд? Задумал ночное ограбление? От него всего можно ожидать.

Когда ближе к ночи посетители начали расходиться, к ней подошел Тедди.

— Вы не возражаете, если я останусь у Хью сегодня?

Лицо его пылало, и Кэт улыбнулась. Ему хотелось побыть с Молли подольше. Теперь Кэт как нельзя лучше понимала подобные желания.

Каталина кивнула. Так или иначе наверху будут девушки, а у нее есть дерринджер. Несмотря на то, что Джеймс изменился, от пагубного пристрастия к виски он не избавился и к ночи будет пьян как сапожник. Он никогда не умел пить. В этом заключалась одна из причин, почему он проигрывал.

«Серебряная леди» и «Славная дыра» закрывались примерно в одно и то же время, и Каталина закрыла дверь на замок сразу после ухода Тедди. Она подняла кассу наверх и занялась подсчетами. День выдался удачным.

Прежде чем подойти к окну, Кэт налила себе стаканчик наливки и выключила свет. Открыла окно и вновь услышала звуки музыки. Каталина представила себе, как Марш, сидя перед пианино, изящными пальцами трогает клавиши, а рядом сидит уродливый пес. Ей хотелось спросить, где и когда он научился играть так виртуозно, но Каталина понимала, что у нее не было на это права. Наемный убийца, играющий небесной красоты музыку и подбирающий бездомных собак. Каталина улыбнулась этой мысли.

Музыка закончилась. Каталина медленно разделась, погладила свое тело, вспоминая его ласки. Наконец, проскользнув в ночную рубашку, она юркнула в постель. Отчаянно одинокую. Каталина знала, что быстро ей не уснуть.

* * *

Джеймс Кэхун мучился желанием выпить. Все тело ныло от неутоленного желания. Но было нечто, чего он желал сильнее, чем выпивки. Жажда мести. Он не позволит этой маленькой шлюхе взять над ним верх.

Все утро он потратил на поиски подходящего адвоката. Но все как назло хотели сначала получить деньги и лишь затем давать советы. Только один из стряпчих проявил к нему интерес, который сошел на нет, как только адвокат узнал, что у Джеймса нет документов, подтверждающих факт бракосочетания. Были люди, сказал ему юрист, которые пытались повредить Каталине Хилльярд, но она разорила их всех. Всех, кроме нового владельца «Славной дыры».

Тогда Джеймс отправился в «Славную дыру» с намерением заручиться поддержкой ее хозяина. Кто знает, может, они станут союзниками. Но его вышвырнули из салуна и обвинили в мошенничестве, когда оказалось, что он потерял те несколько монет, которые со вчерашнего дня болтались у него в кармане. Когда он сказал, что хочет поговорить с владельцем, к нему вышел черноволосый мужчина с леденящим взором. Джеймс не успел и рта раскрыть, как этот человек велел ему убираться вон, пригрозив, что в противном случае убьет его. Джеймс повидал таких на своем веку и не сомневался, что тот выполнит свое обещание. Два выродка — шлюха и ублюдок.

Зализывая раны, Джеймс поплелся прочь. Не имея денег, он против собственной воли был трезв. А будучи трезвым, разве он не додумается, как ему раздобыть денег?

Он был чертовски унижен. Эта сука разговаривала с ним, глядя сверху вниз. И это после того, что он для нее сделал!

А ведь это он вызволил ее из публичного дома. Где бы она была сейчас, если бы не он? А теперь она носит роскошные платья, живет в прекрасном доме, все ее уважают. И при этом она ничем не хочет с ним поделиться. А ведь она в долгу перед ним, видит Бог, в долгу. И за рану, и за то, как долго он приходил в себя после этого.

Джеймс убивал время и развлекал себя, придумывая способы мести. Он не верил в то, что Лиззи сильно изменилась. Он помнил ее застенчивой и забитой. Раньше, кажется, она была симпатичной. Ну конечно, раз уж мужчины соглашались платить за нее. Но для него отраднее всего в маленькой Лиззи был страх. Именно ее страх позволял ему чувствовать себя сильным и могущественным. Ему нравилось осознавать, что он наводит на нее ужас.

А вчера она ничуть не испугалась. Именно это разозлило его больше всего. В ней была ненависть, презрение, но не страх. Маленькая шлюха взирала на него свысока. Джеймс вынул нож, который носил в специальном чехле, подвязанном к лодыжке. Очень острый нож. С его помощью он пустил в расход порядочно людей. Нож намного лучше винтовки. Молчаливый друг. Бесшумный. И колет больно. Уж он-то знал, как больно. А теперь он заставит помучиться ее. И заберет всю сегодняшнюю выручку. Там, должно быть, много денежек. В «Серебряной леди» было не протолкнуться. Ему вполне хватит, чтобы выбраться отсюда и начать новую игру.

Было почти два, когда Джеймс Кэхун, покрепче привязав к лодыжке зачехленный нож и положив на всякий случай в карман пистолет, натянул куртку. Скоро у него будет много одежды. От этой мысли по спине пробежали веселые мурашки.

Но он все еще был трезв. Чертовски трезв.

* * *

Беспокойство не отпускало Марша. Пожелав последним посетителям доброй ночи, он закрыл «Славную дыру» сразу после ухода Тедди и Хью. Потом Марш выпустил из комнаты Винчестера и угостил его остатками мяса, наблюдая, как собака глотает его, жмурясь от удовольствия.

Затем Марш подошел к пианино, немного разогрел руки и начал играть сонату Бетховена. Потом пальцы забегали, извлекая из инструмента звуки полонеза Шопена. И все волнения отступили. Все чувства. Вся суета.

Все люди?

Пальцы его перебирали клавиши сначала бессознательно, потом он все больше сосредотачивался на музыке. Самой истощающей исполнителя вещью был полонез, полный страсти, открытого вызова, и музыка все более увлекала Марша. Закончив играть, Кантон испытал полное истощение, как будто он не исполнял музыку, а очищал душу от скверны.

Это все из-за Кэт. Он не собирается отпускать ее. На это придется потратить и силы, и время, но он всегда был упрям.

Марш взглянул на Винчестера. Тот сидел у стены, устремив на хозяина мрачный взгляд. Боже! Как эта собака напоминала Маршу его самого!

— Вставай, Вин! — скомандовал Кантон. — Давай прогуляемся, а потом приглядим за домом мисс Кэт.

Пес охотно выполнил приказание, хотя близко к хозяину не приближался.

— Мы далеко не пойдем, — предупредил его Марш, придерживая дверь.

Закрыв дверь, он бессознательно провел рукой по бедру, нащупывая винтовку. На этот раз они не пошли к заливу, а гуляли по улицам, держа под наблюдением одновременно оба салуна. Марш повидал на своем веку людей вроде Кэхуна. Трусливые подонки, они готовы были всадить нож в спину или поджидать тебя в засаде.

У него появилось предчувствие беды.

Заметив, что Вин управился со своими собачьими делами, Марш повернул к дому, не будучи уверен, что пес последует за ним. Но тот покорно трусил сзади. Наверное, они научились понимать друг друга без слов.

Вернувшись в салун, Марш налил себе стакан виски, порцию на всю ночь, поставил стул возле окна и сел ждать. Винчестер улегся рядом, и Кантону стало приятно.

Марш не знал, сколько прошло времени, когда вдруг он заметил фигуру, карабкающуюся по наружной лестнице на второй этаж «Серебряной леди». Было темно, и Марш не мог с точностью сказать, кто это. Может, кто-нибудь из девушек возвращается с ночного свидания. Марш был настороже. Даже Вин подобрался и ощерился, чувствуя недоброе напряжение хозяина.

Марш приподнялся и медленно пошел вдоль окна, наблюдая, как некто помедлил у двери, нагнулся, очевидно замешкавшись с замком, и вошел. Ключ? Кто-то из обитателей «Серебряной леди»? Похоже, что так.

Проклятая темнота и тени. Но Марш мешкать не будет. Он проверит дверь и, если понадобится, поднимет весь дом на ноги. Оставив Вина в салуне, Кантон мгновенно пересек улицу и взлетел на второй этаж. Он потрогал дверь, она поддалась: кто-то сломал замок.

В коридоре было темно. Марш никого не заметил. Тот, кто вошел, хорошо ориентировался во внутренних помещениях. Марш знал, где находится комната Кэт, и поспешил туда. Приложив ухо к замочной скважине, Кантон прислушался. Если внутри все в порядке, он не станет ломать дверь.

Но внутри слышалась какая-то возня, приглушенный шум, а затем мужской голос с угрозой произнес:

— Ты… маленькая шлюха…

Марш потянул дверь. Открыто. Бесшумно вынув винтовку из чехла, он так же бесшумно открыл дверь и… остановился как вкопанный.

* * *

Кэт проснулась с нехорошим предчувствием. Она слышала скрип ключа, поворачиваемого в замке, и шум, который издают половицы, когда по ним стараются идти бесшумно. Ее первой мыслью была мысль о дерринджере. Пистолет лежал под подушкой, и Каталина потянулась за ним, но, на ее несчастье, пистолет выскользнул из рук и упал на пол.

Женщина начала шарить по полу, но тут дверь отворилась, и пришелец одним прыжком оказался рядом с ней, приставив ей к горлу нож.

Даже в темноте Каталина без труда догадалась, кто это. Запах дешевого одеколона заполнил всю комнату.

— Не так быстро, Лиззи, — услышала она знакомый голос. — Теперь не двигайся и не ори, иначе чиркну ножичком.

Услышав угрозу, Кэт пришла в ярость. Страх пропал. Ей нужно только время, и она расправится с ним.

— Чего ты хочешь?

— Чего хочу? Только то, что мне положено, милая женушка.

— Ничего тебе не положено, — отрубила Ледяная Королева, и острие ножа легко вошло под ее кожу. Сначала Каталина увидела кровь, тоненькой струйкой стекающую на рубашку, и лишь затем почувствовала острую боль.

— Разве тебе никто не говорил, что есть люди, для которых не существует запоров, сладенькая моя Лиззи?

Каталина годами запирала дверь на замок, а потом вдруг решила, что нельзя позволить страху владеть собой. Это ее дом. Каталина сжала зубы, раздумывая, как бы ей изловчиться и побольнее ударить его. Но нож был слишком близко. Одно движение и…

— Ты… маленькая шлюха… — произнес Джеймс, чувствуя, что она сопротивляется.

Он заставил ее встать на ноги и хотел подвести к двери, чтобы закрыть случайно отворившуюся дверь.

Кромешная тьма не помешала Каталине почувствовать, что Кантон рядом. Джеймс весь напрягся, и боль стала сильней.

— Отпусти ее.

Кэт знала, что голос у Марша бывает разный: насмешливый, холодный, теплый, ленивый. Но теперь его голос предвещал смерть.

— А-а, владелец «Славной дыры»… и шлюха, — оскалился Джеймс.

Каталина чувствовала, что Джеймс дрожит, но он еще сильнее сжал ее.

— Прелестная парочка, — продолжал он. — А может быть, хозяину салуна не все известно о нашей Лиззи?..

— Отпусти ее.

— О нет. Выстрелить ты не можешь. А я всегда успею всадить нож ей в шейку.

Кэт услышала трусливую браваду в его голосе. И отчаяние. Отчаяние Кэхуна напугало ее больше всего. Она бы не могла поручиться за его дальнейшие действия.

Кантон неподвижно ждал.

— Войди и закрой за собой дверь, — пытался командовать Кэхун, — или я проткну ей глотку.

Марш помедлил, но все-таки вошел в комнату и закрыл дверь. После кромешной тьмы коридора свет уличного фонаря ослепил его, и Марш не смог действовать быстро и решительно.

— А теперь положи свою пушку на пол.

Сколько Марш медлил, столько Кэт чувствовала, что в любой момент может лишиться жизни. Кантон медленно опустил винтовку на пол.

— Плохо, что ты прервал мое свидание с женой, — развязно сообщил Джеймс. — Или ты не знал, что у нее есть муж?

Кэт стояла, неудобно изогнув шею, но даже это не помешало ей заметить, как Марш весь съежился. Интересно, осознает ли Джеймс, как опасен для него Марш? Похоже, сейчас Кэхун просто не способен думать.

— Ты знал? — переспросил Джеймс.

Кантон безразлично повел плечами.

— А не рассказывала она тебе случайно, что ее и ее мать я повстречал в публичном доме. Ей было всего пятнадцать, но она могла бы дать фору любой опытной шлюхе. Боюсь, она не поведала тебе об этом.

Джеймс наслаждался, предполагая, очевидно, что Кантон с отвращением отвернется от нее. Каталина знала, что он не бросит ее сейчас, но неизвестно, что сделает потом. Внутри у нее что-то медленно разрывалось, когда она слушала слизкий рассказ Кэхуна.

— Да… Натчес-под-Холмом — вот где я разыскал ее. Маленькая шлюшка. Она не умела ни читать, ни писать. Я возвысил ее до себя и женился на ней, а неблагодарная сучка вздумала меня убить.

— Как жаль, что это ей не удалось, — посетовал Кантон.

Джеймс еще сильнее сжал женщину. Не этого ответа ожидал он от ее спасителя. Каталина не могла предположить, как будет себя вести ее муженек в следующий момент. Сейчас он вел себя как крыса в мышеловке, а крысы не ведут себя умно. В нескольких местах на шее он надрезал ей кожу, и ночная рубашка Каталины была вся в крови. Лезвие ножа было очень острым. Видно, как и раньше, Джеймс не забывал точить нож.

Кантон стоял неподвижно.

— Подтолкни винтовку к кровати, — приказал Кэхун, а сам подтащил к постели Каталину и усадил ее рядом с собой.

Кантон лениво толкнул винтовку, но недалеко, так, чтобы Джеймс не смог до нее дотянуться. Кэхун недовольно рыкнул. У Каталины начала кружиться голова. Вдруг она почувствовала, что Джеймс ослабил хватку, но лишь на секунду.

Не успела женщина пошевелиться, как пальцы бандита впились ей в волосы. Кантон видел, что ей все время угрожает удар ножом. Неожиданно Каталина поняла, что Джеймс собирается нагнуться за ружьем. Она чувствовала, как он соразмеряет движения мышц, чтобы сделать все одним рывком. На это мгновение он обязательно должен будет отпустить ее волосы. Каталина понимала, что сколь долго Кэхун будет угрожать ей ножом, столь же долго Кантон не сможет пустить в ход свое умение. Ее жизнь зависела от ее сноровки. Но Джеймс удивил ее.

— Подними винтовку, Лиззи, — приказал он. — Да поосторожней.

Одной рукой он держал нож у ее горла, а вторую немного вытянул, чтобы женщина, подавшись вперед, могла поднять винтовку.

— Держи за ствол, Лиззи, — пригрозил Кэхун. — Мы ведь не хотим неприятностей, не так ли?

Кэт осторожно подняла оружие. Он удивил ее своей предусмотрительностью. Надо признать, у него было чувство самосохранения.

— Ну, а теперь, я думаю, наш доблестный спаситель должен узнать еще кое-что о Лиззи Джонс. Ну, например, о том, как она помогала мне плутовать и как иногда развлекала моих счастливых противников. Она была яркая девочка и прекрасно отвлекала внимание игроков своими прелестями.

Кэт никогда не испытывала такой жгучей ненависти, как в эту минуту. Он разрушил единственную ценность ее жизни, воскресил в памяти гадкие и грязные страницы ее прошлого. Джеймс дернул ее за волосы.

— Подтверди, Лиззи.

Она не забыла этот угрожающий гон, а он, очевидно, вспомнил, как наводил ужас на пятнадцатилетнюю женщину. Увлекшись пыткой, Джеймс выпустил из сферы своего внимания Кантона.

— Расскажи ему, как ты развлекала мужчин. А может, ты и его развлекаешь так же!

— Будь ты проклят! — прошептала Каталина. — Убей меня, и он убьет тебя.

— Ты заслуживаешь смерти, детка. Понимаешь ли ты, на что обрекла меня? На боль, на унижения.

Нож снова вошел под кожу, и снова закапала кровь.

— Я жалею, что не убила тебя, — с отвращением произнесла женщина.

— Ах ты, вошь кусачая! — рука у Кэхуна дрожала.

Кэт не поняла, было ли это следствием усталости, злобы или страха. Каталина поняла, что события разворачивались совсем не так, как предполагал Кэхун. Это придало ей мужества, и она старалась всеми силами сопротивляться нарастающему оцепенению и вновь подступающему головокружению.

Когда она в следующий раз почувствовала, что у Джеймса дрожат руки, то больше не сомневалась. Это был страх. Он не знал, что делать дальше. В этом ее сила. Каталина слегка повела головой и почувствовала острый укол. Кантон не двигался. Каталина знала, что он терпеливо ждет, когда наступит его время и он сможет расправиться с противником. Подготовить этот момент должна она. Так дальше продолжаться не может. Если Джеймс не зарежет ее намеренно, то сделает это случайно из-за сильной дрожи в руках. Она не может отдать ему в руки винтовку, иначе он застрелит Кантона, и Каталина внезапно рухнула прямо на своего мучителя, будто с ней случился обморок. Джеймс инстинктивно отпрянул и отвел руку, сжимавшую нож, в сторону. В ту же секунду на него прыгнул Кантон. Джеймс успел поранить ей плечо, но, несмотря на это, Каталина быстро увернулась и отскочила в сторону, чтобы не мешать Маршу, приготовившемуся к удару. Мужчины покатились по полу, каждый пытался схватить винтовку. Кантон был значительно сильнее, но Джеймс уже целился в противника. Кантон изловчился и вывернул Кэхуну руку, и в ту же секунду Каталина услышала оглушительный выстрел. Джеймс истошно заорал от боли. И резко замолчал. Кантон помедлил секунду, потом взял масляную лампу и подошел к Кэт. Из раны текла кровь. Вся сорочка была пропитана этой солоноватой, красной жидкостью.

В дверь забарабанили. Раздался взволнованный голос Вильгельмины.

— Мисс Кэт?

— Скажи, пусть войдут, — прошептала она Кантону.

Пока женщина не хотела оставаться с ним наедине. Пусть улягутся страсти и рассеется ужас. Может, уйдут из памяти слова, которые довелось им сегодня услышать.

— С вами все в порядке?

Нет, не все. С ней уже никогда не будет все в порядке. Следует отбросить ложь и иллюзии. Мир, созданный ею, оказался сделанным из песка. Первая же волна смыла все башни, стены, укрепления. И Каталина осталась в чем мать родила.

— Да, — устало выдохнула Ледяная Королева, глядя в полные ужаса глаза девушек, смотревших из-за двери на Кантона, на окровавленного мужчину, распростертого на полу, и на нее самое, истекающую кровью.

Увидев Марша, склонившегося над хозяйкой, девушки пришли в замешательство. Все они были вооружены, кто пистолетом, кто дубинкой. Вильгельмина угрожающе потрясала дубинкой. Кэт заставила себя произнести:

— Все в порядке. Он… мистер Кантон… застрелил взломщика.

Девушки испуганно разглядывали Каталину.

— Мисс Каталина, — прошептала одна из них, — вы выглядите…

— …как будто ей нужен врач, — закончил фразу Кантон, нет, не Кантон, а Марш, напомнила себе Каталина, едва не падая в обморок. Но ей следует думать о нем как о Кантоне. Как можно меньше личного. И меньше боли.

— Я схожу за доктором, — вызвалась какая-то девушка, а остальные сгрудились вокруг Кэт, отпихнув Кантона.

Кэт старалась разглядеть его лицо и понять, о чем он думает. Задача не из простых. Каталина опустила глаза и увидела неподвижное тело и испачканный кровью ковер. Джеймс выглядел состарившимся, в его широко раскрытых глазах Каталина прочитала упрек себе.

Ледяная Королева почувствовала, что Вильгельмина бережно отирает ей кровь салфеткой, но сейчас ей больше всего хотелось почувствовать прикосновения Кантона. Его тепло. С ним она была в безопасности. Но все это он дарил Каталине Хилльярд, а не Лиззи Джонс.

Теперь он знал о ней почти все. Каталина прикрыла глаза, мечтая перенестись из душной комнаты в другой мир, солнечный и ясный.

— Вы не могли бы убрать это? — спросила девушка, указывая глазами на тело.

Кэт постаралась сосредоточиться. Все случилось слишком быстро. У нее кружилась голова, и она чувствовала изнуряющую слабость. Рана на плече и многочисленные порезы на шее саднили. Но хуже всего было то, что она чувствовала себя так, будто ее вываляли в грязи.

— Надо… вызвать полицию.

Вильгельмина скорчила гримаску Кантону:

— Может, вы… в конце концов… позволите ей переодеться.

Если бы Каталина не чувствовала такой слабости, она бы, безусловно, удивилась: обычно Вильгельмина не утверждала себя так настойчиво. Особенно в присутствии людей, подобных Кантону. Это было своеобразным сочувствием к ней, чего Каталина не ожидала. Ей следует получше приглядеться к девушкам. А ведь она не позволяла себе близких отношений с людьми, за исключением Тедди, Молли и потом Кантона.

Она взглянула на неподвижную фигуру в углу комнаты. Выслушав Вильгельмину, Кантон вздохнул и покорился. Он направился к двери, затем развернулся, отстранил девушек, приблизился к ней, осторожно приподнял ей подбородок, легко поцеловал и прошептал:

— Моя дорогая Кэт, я подожду за дверью.

Кэт была ошеломлена. Она тяжело дышала, не зная, что ответить. Следовало сказать многое и прежде всего — спасибо. Но слова застревали в горле, подавляемые переполнявшими ее чувствами. Она недоумевала, как Марш мог смириться с тем, что сказал Джеймс. Может, он просто не поверил?

Каталина нехотя отстранилась, в то время как девушки замерли в изумлении.

Первой пришла в себя Вильгельмина:

— Свежую рубашку и белье!

Кэт хотелось одеться понаряднее, чтобы почувствовать себя в прежней форме, но она уже чувствовала режущую боль в плече.

— Все во втором ящике, — подсказала она.

Каталина попыталась встать, но не смогла и снова села. Как ей хотелось, чтобы поскорее убрали тело Джеймса, чтобы его проклятые глаза перестали укорять и следить за ней. Какие последствия этот выстрел будет иметь для Кантона? Особенно после «клетчатого»?

Мысли путались. Все вокруг закружилось, поплыло и начало двоиться. Каталине показалось, что в комнате стало темно, и она упала на край кровати.

В себя она пришла от едкого запаха нашатыря. Все тело болело. Над ней колдовал доктор Мак Лорен, тот, который лечил Молли.

— Мисс Хилльярд, вы меня слышите? — резко спросил он. — Вы меня слышите?

Она кивнула.

— Хорошо.

Он показал ей два пальца.

— Сколько пальцев?

— Два, — недовольно ответила Каталина.

Марша в комнате не было. Тела Джеймса не было тоже. Но был полицейский и Вильгельмина.

Каталина приподнялась, но почувствовала новый приступ головокружения.

— В ближайшее время вам следует спокойно лежать, мисс Хилльярд, — предупредил ее врач. — Вы потеряли слишком много крови.

К кровати подошел полицейский.

— Не могли бы вы рассказать мне, что произошло?

— А… взломщик. Он хотел забрать выручку Да… еще… мистер Кантон заметил что-то подозрительное и решил проверить, что произошло. Он… взломщик… у него был нож. Если бы не мистер Кантон, он бы перерезал мне глотку.

Полицейский кивнул.

— Он говорит почти то же самое. Этот Кантон… он везде успевает.

— Я обязана ему жизнью.

— Ну что ж, я думаю, мы можем отпустить его. Но мы должны будем проверить его. Согласитесь, два трупа за один месяц — многовато. Пуля попала точно в сердце. Как и в прошлый раз. — Полицейский помедлил и спросил:

— Не знаете ли вы случайно имени покойного?

Каталина отрицательно покачала головой.

— Прошлой ночью он был в «Серебряной Леди». Это все, что я знаю.

— У него в карманах документы на имя Джеймса Кэхуна.

Кэт замерла. Она боялась, что в том документе значится еще одно имя. Каталина посмотрела на полицейского невидящим взглядом, и он поспешил откланяться.

— Тогда все. Может, я загляну попозже.

— Спасибо вам, — проговорила Каталина, награждая его тем, что, по ее мнению, должно было быть воспринято как улыбка благодарности с примесью сожаления.

— А мне придется наложить швы на ваши раны. Особенно серьезная здесь, на плече, — сказал доктор.

Только сейчас Каталина сообразила, что она почти голая. Чистая ночная сорочка, надетая, очевидно, Вильгельминой, сползла с плеча. Каталина пошевелилась и почувствовала, что ее уже перебинтовали. Сделав неосторожное движение, она почувствовала острую боль.

— А что с мистером Кантоном? — поинтересовалась она.

— Он за дверью. Беседует с полицейским. Раньше я думал, что между вами вражда, — с любопытством сказал доктор. — Но он ведет себя совсем не как враг. Скорее как заботливый муж. — Продолжая обследовать задетые ткани, он сообщил. — Сейчас я дам вам хлороформу, зашью ваши раны, и вы поспите. Вам это пойдет только на пользу.

Каталина запротестовала. Ей хотелось поговорить с Кантоном, удостовериться, что с ним все в порядке, что полиция его не задержала. Она хотела видеть Марша больше всего на свете, хотя и страшилась найти в его глазах отвращение, вызванное рассказом Джеймса. Но еще больше ей нужна была уверенность, что ему ничего не грозит.

— Пожалуйста, не надо, пока я не поговорю с Ма… с мистером Кантоном.

Доктор внял ее настойчивой просьбе и сдался.

— Я даю вам всего одну минуту. Я буду ждать за дверью. Кэт закрыла глаза. Доктор вышел. Вошел Кантон.

— Кэт, — голос его был мягким.

Каталина открыла глаза. Он стоял рядом и выглядел как падший ангел. Лицо его поросло темной щетиной. Это было самое прекрасное лицо, какое ей доводилось видеть. Ей хотелось дотронуться до Марша, удостовериться, что он не плод ее воображения. Она желала многое ему сказать, спросить, не грозит ли ему заключение, но вместо этого она выжала из себя:

— Все, что он сказал, правда.

Ей нужно знать, как он к этому отнесся. Сейчас. И Каталина, не отрываясь, смотрела ему в лицо. Марш погладил ее по голове, наклонился и сказал:

— Прелестная Кэт, как бы мне хотелось принять на себя всю твою боль.

У Кэт из глаз потекли слезы. Она постаралась сморгнуть их, но ничего не получилось. Это от потери крови, попыталась убедить себя женщина. Но слезы были следствием того, что он простил ее, принял со всем ее прошлым и настоящим. Слезы текли и текли, и Каталина, как ребенок, размазывала их кулачками по лицу.

— Мне… мне… извините меня, — прошептала Каталина. Кэт не хотела, чтобы возлюбленный видел ее такой распустехой, но не хотела и чтобы он уходил. За что он любит ее? Она принесла ему столько неприятностей. Сначала тюрьма, потом Молли. Теперь еще муж. В горле застрял комок.

Марш достал платок, утер ей слезы, в глазах его читались сострадание и беспокойство.

— Марш… — начала она, но Кантон приложил палец к ее губам.

— Не сейчас, дорогая, — и это «дорогая» звучало совсем по-новому. Не насмешливо, как вначале, не страстно, как во время любовных свиданий, а мягко, но властно. — Мы поговорим позже. Доктор разрешил мне побыть с тобой одну минуту.

— А ты будешь?

— Я буду здесь, — пообещал он.

Каталина почти не помнила, как вошел доктор, и как болезненно-сладкий запах заполнил ей ноздри, и она скользнула в мир, абсолютно безопасный. Впервые в жизни.

Пока она спала, Марш был рядом. Доктор давно ушел, и Кантон сообщил Вильгельмине тоном, не терпящим возражений, что он останется с Каталиной.

Марш никогда не видел столько боли, сколько было в глазах у Каталины, когда говорил Кэхун.

Нашел ее в публичном доме, ее и ее мать. Ей было всего пятнадцать, а она уже могла бы дать фору любой опытной проститутке.

Пятнадцать! Совсем ребенок! Марш помнил свою сестру пятнадцатилетней. Сладкий голос, утонченная душа. Ребенок, который любил бегать босиком по росистой траве и любоваться рассветами. Именно сестра научила его любить природу. Марш оплакивал отрочество обеих. Каталины, которая, очевидно, никогда не была ребенком, и сестры, которая никогда не стала взрослой.

А в ушах Марша продолжал звучать голос Кэхуна.

Ее и ее мать. Боже! У нее не было никаких шансов. Маленькая шлюха. Она не умела даже читать и писать. Сколько сил понадобилось ей, чтобы подняться со дна и стать тем, кем она стала сейчас. Она выучилась грамоте, счету, бухгалтерии, создала процветающее заведение и прославилась на весь город. Она созидала вопреки личной трагедии. Он поступал наоборот — обратил свой гнев на разрушение. Из них двоих Кэт, несомненно, более сильный и цельный характер. А она еще боялась, что он отвернется от нее!

И тут он вспомнил безжалостные слова, которые оскорбили ее: «Я всегда расплачиваюсь за предоставленные услуги». Боже! Как он ее ранил!

А человек, который называл себя ее мужем… Тот, который использовал ее самым гнусным образом. Марш не сомневался, что смерть его была заслуженной. Но Марш чертовски устал от смерти, от жизни, построенной на фундаменте смерти.

Марш любовался безмятежным ликом спящей Кэт, мечтая начать новую жизнь. Но прошлое, похоже, не собиралось его отпускать. Оно гналось за Маршем по пятам. Кэт пошевелилась, и Кантон подумал, что ей, должно быть, больно. Женщина открыла глаза, увидела Марша и успокоилась. Марш блаженствовал, чувствуя ее доверие. Он взял Каталину за руку.

— Не двигайся, — предупредил он ее.

— Ты все еще здесь? — удивилась Каталина.

Он кивнул. Марш собирался сказать, что отныне он всегда будет рядом, но не был уверен, насколько это выполнимо.

— Ты выглядишь как настоящий бандит, — пошутила женщина.

Марш потер рукой щетинистую щеку. Он забыл побриться и привести себя в порядок. Он забыл обо всем на свете.

— Я бываю и страшнее, дорогая, — усмехнулся он.

Каталина дотронулась до его руки, и Марш чуть не растаял от нежности. Он бережно поймал ее ладошку.

— Расскажи мне все, — попросила она.

— Ты действительно хочешь услышать? — спросил Кантон.

— Что ты был наемным убийцей, я знаю, — сказала она.

— Значительно хуже. Я был судьей, присяжным и палачом невинного человека, — бесцветно сообщил Марш и начал свой рассказ.

С состраданием и жалостью Каталина поднесла его руку к губам и поцеловала.

— Я бы хотела принять на себя всю твою боль.

 

Глава двадцать третья

Кэт быстро поправлялась. Через несколько дней она была почти в полном порядке. Наверное, это от счастья, думала она. Она жила с ощущением счастья. По утрам Кэт стала напевать. Улыбалась без всякой причины.

Кантон проводил с ней много времени: приносил ей еду в постель, беседовал с ней. Он рассказывал о своем поместье, о своей семье. Говорил с ней свободно, как с близким человеком. Иногда с болью, иногда с душевным подъемом.

Каталина беспокоилась только о Молли да еще, пожалуй, о том, что газеты наперебой кричали о выстреле в «Серебряной леди».

— Теперь мы знамениты, — заметила она как-то Маршу, прочитав статью, которую ей принес Тедди. Сказав это, Каталина почувствовала, что Марша что-то беспокоит. Они прошли долгий путь навстречу друг другу, но кое-какие препятствия еще остались.

— Дорогая, я чертовски устал быть знаменитым.

— Это как-то связано с той статьей?

— Она — вранье от начала до конца. Я никогда не убивал Лобо, — и осекся. Он чуть было не выдал чужой тайны.

— Там не было Лобо?

— Нет, Лобо был, но мы никогда не сражались друг с другом. Просто однажды… наши пути пересеклись.

— Тогда почему…

— Потому что автор этого вонючего рассказа призывает каждого сопливого мальчишку, который хочет прославиться, поохотиться на меня, — ответил Марш. — Мне уже пришлось уложить не меньше двадцати мальчиков, чтобы самому остаться в живых. Это одна из причин, почему я приобрел «Славную дыру». Я надеялся, что Фриско находится далеко от тех мест, где меня знают, и я смогу затеряться здесь.

— Газетные истории…

— В конце концов, они не знают, кто я. Надеюсь, никому не придет в голову объединить в одно целое Тэйлора Кантона и Марша Кантона.

Но в голосе Марша не было уверенности. Во всех статьях подчеркивалось, что, несмотря на то, что стреляющий был признан невиновным, смерть обоих убитых наступила от точного попадания прямо в сердце.

Кроме того, Каталина беспокоилась за Молли. Бут Темплтон прислал отчет, в котором говорилось, что один из детективов следит за домом отца Молли, а сам Темплтон опросил всех тех, на кого Молли указала как на пострадавших от ее отца. Сыщик пытался также разыскать жениха исчезнувшей девушки.

В доме Хью и Элизабет девушка чувствовала себя прекрасно.

Тедди и Хью долго беседовали с Маршем, сознавшись, что первоначально Хью была уготована роль шпиона. Хью был готов уволиться, но Марш предпочел поверить Тедди в том, что Хью после двух недель работы на «Серебряную леди» сообщил ему о своей безусловной преданности Кантону. Теперь они все были заодно. От прошлого остались только некоторые вполне преодолимые неудобства.

Несмотря на некоторые тревоги, Кэт жила словно в другом мире, где не было места теням из прошлого.

Уже на второй день после того, как врач наложил швы, Каталина начала ходить, но вниз еще не спускалась. Плечо у нее было туго перевязано, и, если женщина начинала двигаться слишком быстро, раны напоминали о себе болью. Но никакая боль не могла омрачить ее радости.

Марш каждый день возил Кэт на прогулку в экипаже. Они уже не один раз наблюдали закат солнца, стоя на том самом утесе, куда Кантон привез ее в первый раз.

Через несколько дней после происшествия Марш усадил Каталину в экипаж, поставил туда корзину с припасами и объяснил вознице, куда ехать. Гром и молнии продолжали оставаться обязательными атрибутами их общения, которое теперь было лишено налета злобы и ярости. Каталина чувствовала себя в тепле и безопасности.

Добравшись до утеса, Марш отпустил экипаж, приказав извозчику заехать за ними через три часа. Утес был безлюден. Солнце собиралось уходить за горизонт.

Марш казался спокойным, хотя настороженность не покинула его окончательно. Кэт предполагала, что он всегда будет настороже, как всегда будут с ней ночные кошмары. Ей нравилась улыбка возлюбленного: долгая, ленивая, с подтекстом, она была намного добродушнее, чем раньше. Его улыбка многое обещала. Каталина и сама все время улыбалась. Главным образом от удовольствия видеть Марша. Чувствовать его. Весь путь к морю он не выпускал ее из своих объятий, хотя очень боялся причинить ей боль. Теперь они вели себя как близкие, родные люди.

Кэт промурлыкала одну из тех мелодий, что он играл, и на его вопросительный взгляд ответила:

— Я пристрастилась слушать, как ты играешь.

Марш, казалось, был изумлен, как будто и не подозревал, что кто-то мог слушать его.

— И я все не могла понять, — продолжала Кэт, — как такой негодяй, как ты, может играть такую прекрасную чистую музыку. Теперь поняла.

— Что ты поняла, дорогая? — поинтересовался Марш.

— Что под суровой внешностью падшего ангела скрывается доброе сердце.

— Падшего ангела?

— Я привыкла относиться к тебе как к Люциферу, падшему ангелу.

— А теперь?

— Не такому падшему.

— Частично? — усмехнулся Марш.

— Не хочется расставаться со всеми иллюзиями.

Никогда раньше Каталина не подшучивала над ним и удивилась, что ее добродушие привело его в восторг. Наверное, это часть любовных отношений. А она была влюблена и чувствовала это каждой своей клеточкой.

— Падший ангел, — улыбнулся Марш. — Не думаю, чтобы я когда-нибудь был ангелом.

— Я тоже.

Марш взял ее за подбородок.

— Сомневаюсь, — сказал он, и Кэт смущенно отвернулась, до того болезненно-сладко отозвались его слова в ее душе.

Когда они подошли к излюбленному месту, Марш расстелил на траве одеяло и начал вынимать содержимое корзинки. Жареный цыпленок, сыр, свежеиспеченный хлеб, фрукты и бутылка превосходного шампанского.

— Сейчас мы устроим проводы солнца, — объявил Марш.

— Я никогда не бывала на пикниках, — сокрушенно заметила Каталина.

— Если захочешь, сможешь устраивать себе пикник хоть каждую неделю. Чтобы восполнить упущения прошлого.

— Думаю, — медленно проговорила Каталина, — праздники надо устраивать только по особым случаям, чтобы они оставались праздниками.

Марш осторожно открыл шампанское. Ему хотелось каждый день превратить в праздник для возлюбленной. В ее жизни их было немного. И сейчас, поймав ее восторженный, детский, радостный взгляд, он почувствовал такой сильный прилив нежности, какой мог родиться только у человека с доброй душой. Маршу хотелось сделать для Каталины все то, что делали для него в детстве, создать мир, спокойный и радостный, где бы она могла любить и чувствовать себя в безопасности. И где бы нашлось место ему. Еще не поздно.

Они отщипнули по кусочку цыпленка. Ухаживая за возлюбленной, Марш угощал ее хлебом и сыром, но оба в значительно большей степени были поглощены друг другом, чем едой.

Солнце, превратившееся в огнедышащий шар, медленно тонуло в океане. Темно-синее небо уже кое-где было тронуто мягкими пастельными красками, сиреневыми и фиолетовыми, которые скоро превратятся в зловещие багряно-пурпурные тона.

Марш протянул Каталине бокал шампанского, и, приняв его левой рукой, женщина сделала первый глоток. Рука ее задрожала, неожиданно задрожала и суровая длань Марша. Каталина провела языком по губам, собирая капельки шипучей влаги. Маршу хотелось поцеловать ее прямо в губы, но он чувствовал, что не сможет ограничиться одними поцелуями. Кроме того, он боялся причинить ей боль. Он прекрасно знал, как болезненны такие раны, и сожалел, что удар ножа пришелся не по нему. Он был бы рад страдать вместо любимой.

Марш пригубил шампанское. Великолепно! Никогда напиток не казался ему таким превосходным.

Марш взглянул на Каталину, она на него… Когда стало невыносимо трудно сдерживать безмолвную страсть, Кантон пододвинулся ближе к женщине и обнял ее за талию.

— Вы прекрасны, мисс Кэт.

Бокал задрожал в ее руке. Близость Марша всегда рождала дрожь в Каталине. Как ей вынести это волнение, если он так близко, а она так хочет его?! Каталина сделала еще глоток, всем телом чувствуя его тепло и уют, который он дарил ей.

Лучи солнца расписали небесный свод красками, названий которых нет в человеческом языке. Люди плохо понимают язык неба. Искрящийся золотой пучок света прорезал небосвод, оставляя за собой ярко-красный хвост, и вдруг, как бы специально для них, уходящее солнце вспыхнуло в последний раз и скрылось в океане, и только светящаяся водная гладь осталась на память о солнце как напоминание о его грядущем возрождении.

— Сестра научила меня любоваться рассветами, — зачарованно прошептал на ухо Каталине Марш, — и очень расстраивалась, если я оставался равнодушным. И теперь, после ее смерти, когда солнце встает, я всегда вспоминаю Мелиссу.

— До сих пор?

— Да, я до сих пор думаю о ней, — печально ответил Кантон, — но мысли мои о сестре светлы. У нее был чудесный, сладостный голос, чистый, как колокольчик. Я часто аккомпанировал ей на пианино.

— Как ты научился так виртуозно играть?

— Ну хоть что-то я должен уметь делать, — улыбнулся Марш. — Моя мама была превосходной пианисткой и научила меня играть классику еще в детстве. Кроме того, я умел подбирать мелодии по слуху. До «Славной дыры» я вообще не играл, а здесь музыка вернулась ко мне. Похоже, она жила во мне, затаившись, дожидаясь своего часа.

Марш нагнулся и поцеловал Каталину в ушко.

— Я люблю тебя, Кэт.

Он и сам не думал, что может когда-нибудь выговорить эти слова, и вот они излились из него совершенно свободно. Каталина изменилась в лице. Даже в сумерках это было хорошо видно. И бриллиантовые искры потухли в глазах.

— Ты должен знать…

— Все, что я хочу знать, я знаю.

— Нет, — сказала Каталина и зажала Маршу рот ладошкой. — Сперва выслушай меня. Я не успокоюсь, пока ты не узнаешь все.

Он понимал, чего она хочет. Каталина не осознавала, что он уже ей все простил. Он и сам долго был в подобном положении, когда десятилетиями носил в себе свою черную тайну, которая разъедала его изнутри.

— Я была рождена в борделе, — монотонно начала она. И Каталина рассказала ему свою историю своими словами. И добралась уже до Бэна Эбботта.

— У Бэна был туберкулез. Здоровье его ухудшалось день ото дня, — голос ее дрогнул. — Он сказал, что хочет завещать мне все имущество, но для этого надо было пожениться, так как у него были братья и сестры, которые могли оспорить завещание. Сначала я не соглашалась, это походило бы на то, что я смирилась с его скорой смертью, но он настаивал. Через семь месяцев после бракосочетания он умер, — женщина прикусила губу и взглянула на Марша. — Годы с Бэном были наградой за все предшествующие, лучшим, что я изведала в жизни, но Джеймс испортил и это. Получается… у меня было два мужа.

Марш погладил ее руку.

— Но ведь ты не знала…

— Что я не была убийцей, хотя бросила человека подыхать, — мрачно закончила Каталина. Марш сменил тему.

— Как ты попала во Фриско?

— Я знала, что серебряные рудники скоро закроются, и мне хотелось попасть туда, где меня никто не знал, и начать все сначала. Во-первых, я хотела управлять салуном, во-вторых, я всегда стремилась жить возле океана. И все вокруг говорили, что Сан-Франциско — молодой, разрастающийся город, в котором деньги имеют большую силу, чем прошлое.

— Вот, значит, как появилась Ледяная Королева… — задумчиво произнес Марш.

— Потом… я выдумала себе… погибшую любовь. Это мне очень помогло, — продолжала Кэт. — Я отменная лгунья.

— Ты сделала то, что должна была сделать, — мягко прервал ее Марш. — Я даже не могу представить себе, сколько силы понадобилось тебе, чтобы выжить и более того — добиться успеха.

— Марш, а ты уверен… уверен ли ты, что, взглянув на меня однажды, не увидишь во мне Лиззи Джонс?

— Лиззи Джонс я вижу перед собой сейчас и восхищаюсь ею больше, чем кем бы то ни было в жизни.

Маршу очень хотелось, чтобы Каталина ему поверила.

Кэт замолчала. Она обдумывала и взвешивала его слова, как привыкла обдумывать и взвешивать все на свете.

Марш надеялся, что когда-нибудь она перестанет это делать.

— Но… есть… еще кое-что, — печально сказала женщина. Он ждал.

— Однажды у меня должен был родиться ребенок. По указанию матери меня усыпили, а когда я очнулась, его уже во мне не было. Долгое время я хворала и больше уже не могла забеременеть. Я думаю, что у меня никогда не будет детей.

По тому, как горько она это произнесла, Марш понял, что она очень хотела оставить ребенка. И он возненавидел то безликое и бездушное существо, которое называлось ее матерью.

Марш сжал руку Каталины. Сколько силы в этой женщине! Вся она переполнена любовью. Теперь он понимал, почему Каталина с таким сочувствием отнеслась к Молли. Как только женщина позволила своей любви выплеснуться наружу, та хлынула потоком, и сейчас ее любовь походила на критическую массу воды, перекрытой плотиной. Марш почувствовал прилив нежности к Кэт и подумал, не подойдет ли сравнение с водой и к его состоянию?

— Дорогая, — тихо сказал он, — я думаю, ты могла бы заботиться об очень многих людях. Вспомни, о чем тебе рассказывали Девро, — он помедлил и добавил:

— И обо мне тоже вспомни.

Прижавшись к Кантону, Кэт сжала в руках его руки. Он знал, что сказал все правильно. Он баюкал ее в своих объятиях, голова возлюбленной легла ему на грудь. Сердце его билось любовью к Каталине. Нежностью и глубокой, искренней гордостью за женщину, которая никогда не сдается, которая противостоит житейским неурядицам, способным сломить любого силача.

Марш поднял глаза к небу. На темный небосвод вкатывался бледный лик луны. Вокруг нее образовалось дрожащее сияние, и ночное светило казалось не плотным, а трепещуще-многослойным, живым, вздыхающим. Всего несколько звезд блестели в вышине, и Маршу захотелось собрать и подарить возлюбленной пригоршню звезд.

Кантон разлил по бокалам остатки шампанского. Каталина отпила немного из его бокала, и он слизнул шипучие капельки прямо с ее губ. Они соединились в глубоком поцелуе родных, любящих людей и долго сидели, тесно прижавшись друг к другу.

Пока не услышали шорох рессор подъезжающего экипажа.

* * *

Т. Дж. Симмонс просматривал на почте газеты. Он проторчал здесь все утро и собирался уходить. Уже третью неделю он читает эти паршивые газетенки. Он выбирает те, которые печатаются в других городах, стараясь хоть что-нибудь узнать о Марше Кантоне. Но, похоже, наемник затерялся как иголка в стоге сена.

Счастье слегка улыбнулось Т. Дж. Симмонсу в Военном департаменте, где ему удалось разыскать послужной список полковника Марша Т.Кантона, который сражался под началом генерала Мосби на стороне Конфедерации. У офицера, к которому поступил запрос Симмонса, был личный интерес к генералу Мосби и его подчиненным. Он с удовольствием пересказал и прокомментировал все подвиги Кантона. Симмонс не знал, достоверны ли сведения, полученные от офицера, но то, что они будут любопытны читателям, это уж точно.

Еще пара газет, и он отправится обедать. Обед предстоит легкий — за последнее время Симмонс сильно поиздержался. Услуги почты были дороги, как и услуги почтового чиновника, который за взятку позволял ему прочитывать все газеты.

Последняя из пачки, отобранной на сегодня, пришла из Сан-Франциско. Он отложил ее, даже не раскрывая. Невидящим взглядом Т. Д. Симмонс скользнул по первой странице — он чуть было не упустил золотую рыбку.

Владелец салуна в Сан-Франциско застрелил взломщика.

Симмонс не бросил статью только потому, что его интересовало все, имеющее отношение к криминалу и насилию. Но по мере чтения он все больше и больше воспламенялся.

* * *

Тэйлор Кантон, владелец салуна «Славная дыра», выстрелом из винтовки убил человека, угрожавшего владелице соседнего салуна «Серебряная леди». Это его второе убийство за месяц. Происшествие случилось прошлой ночью в комнате, занимаемой хозяйкой салуна Каталиной Хилльярд. Как и месяц назад, смерть наступила в результате прямого попадания в сердце.

Четыре недели назад мистер Кантон предотвратил похищение девушки, работавшей в салуне, и убил человека, замешанного в преступлении.

На этот раз преступник проник в спальню мисс Хилльярд, очевидно с целью кражи выручки. Мистер Кантон сообщил полиции, что он закрывал на ночь свое заведение, когда увидел, что некто прокрался по наружной лестнице на второй этаж и взломал замок. Решив проверить свои подозрения, мистер Кантон обнаружил, что взломщик, Джеймс Кэхун, угрожает мисс Хилльярд ножом. Во время схватки взломщик был убит, а мисс Хилльярд получила многочисленные ножевые ранения.

Мистер Кантон прибыл в наш город шесть месяцев назад с целью открыть салун. Долгое время город был наводнен слухами о вражде между владельцами двух соседних заведений, но теперь мы можем с уверенностью утверждать, что это домыслы, не имеющие под собой твердой почвы.

Полиция была удовлетворена объяснениями мистера Кантона и не предприняла никаких мер против него.

* * *

Кантон. Тэйлор Кантон. А имя офицера, воевавшего под началом Мосби, — Марш Тэйлор Кантон. Совпадение?

Пуля в сердце. Для этого надо быть снайпером.

Симмонс все больше и больше утверждался в подозрении, что владелец салуна и его герой одно и то же лицо.

История становится захватывающей. «Жизнеописание наемника» может сделать его знаменитым. И богатым.

Тем не менее деньги ему понадобятся значительно раньше. Забыв о еде, Т. Дж. Симмонс ринулся телеграфировать послание Тому Бэйли. Том уже заждался. Т. Д. Симмонс подарит ему шанс застрелить самого знаменитого снайпера на Западе, а сам будет поблизости, чтобы поведать публике, как разворачивались события.

* * *

Молли вышла на крыльцо и огляделась. Она должна нарушить запрет и отправиться по делам в одиночестве. От этого зависит жизнь Элизабет.

У Элизабет начались схватки. Это произошло сразу после того, как Хью ушел на работу, а сейчас схватки участились, и надо было спешить. Молли уложила Элизабет, сделала все, чтобы той было удобно. Теперь женщине требовалась иная помощь. Старшие дети были в школе, а младшие слишком малы, чтобы их посылать за доктором.

Молли знала, что последние роды были у Элизабет тяжелыми, и Хью настаивал, чтобы в этот раз пригласили врача, а не акушерку. Теперь, благодаря работе в салуне, Хью мог оплатить услуги доктора.

Молли огляделась еще раз. Ничего подозрительного. Привычно слонялись без дела безработные бродяжки.

Девушка почти дошла до клиники, когда услышала за собой шаги. Молли с тревогой осмотрелась. По проезжей части тянулись экипажи, вдоль витрин сновали люди. Она, разумеется, в безопасности. Но все равно боязно. Оглянувшись и увидев за спиной мужчину, Молли заторопилась. Она узнала одного из бездельников, которые слонялись около дома, и не на шутку испугалась. Ничего. Еще несколько шагов — и она у врача. Девушка побежала и, взлетев на крыльцо, бросилась в дверной проем. Приемная была пуста. Молли в отчаянии повернула обратно. На улице она могла бы во весь голос кричать о помощи, а здесь преследователь он схватил ее, зажал одной рукой рот, второй вывернул ей руку. Молли сопротивлялась, но мужчина все туже зажимал ей рот и нос, не давая дышать. Девушка отбивалась от него, пытаясь вздохнуть, но вдруг в глазах у нее потемнело, и она начала проваливаться в бездну.

* * *

«Славная дыра» процветала. Последние события подогрели интерес публики к обоим салунам. Известность, как философски заметил Марш, имеет и свои преимущества, и свои недостатки. Так же философски он отнесся и к убийству Кэхуна. После этого неприятного происшествия Каталина стала относиться к Кантону с несомненным доверием.

Если бы женщине не пришлось пройти через тяжкие испытания, он бы этого доверия не удостоился. Маршу до сих пор мерещился нож, приставленный к горлу Каталины, и страх в ее глазах.

Но прошла неделя, и глаза Кэт перестали туманиться ужасом воспоминаний. Марш виделся с любимой каждый день, каждый день возил ее на прогулки. Кантон предложил ей сходить в театр, но Каталина отказалась, зная наперед, какие кривотолки вызовет их появление вдвоем в общественном месте. Это означает демонстрацию отношений, втолковывала она ему, а ни ему, ни ей это не нужно. Итак, они ездили на прогулки на утес или катались по побережью. Иногда по вечерам Марш засиживался у нее в комнате, и они разговаривали. Кантон брал руку Каталины в свою, и они говорили, говорили… Пока у Кэт не зажило плечо, все остальное откладывалось на будущее.

Однажды, поздно вечером, Каталина сама пришла в «Славную дыру», и Марш играл только для нее.

Они врачевали друг другу души.

Марш услышал звон разбившейся бутылки и обернулся. Несчастный Хью стоял с растерянным видом, разглядывая, как по полу растекается темная лужа.

— Хью?

Хью направился в чулан, где хранились швабры.

— Это… все из-за Элизабет. Ей скоро родить, и я…

Марш только-только начал постигать беспокойства такого рода. Это любовь.

— Почему бы тебе не пойти домой и не пообедать с ней? — предложил он. — Я постою за стойкой.

— Но…

— Не могу же я допустить, чтобы ты перебил все запасы спиртного. Иди, пожалуйста, я попрошу кого-нибудь вытереть пол.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся Хью.

— Не стоит благодарности, Хью. Я очень ценю тебя.

— Мистер Кантон…

— Ну, проваливай побыстрее, — обрезал его Марш, зная, что Хью собирается пуститься в объяснения, почему он нанялся к нему на работу.

Кантон не хотел ничего слышать. Он бы без Хью не справился. Он понимал это так же хорошо, как и то, что сейчас Хью ему предан беспредельно.

Хью кивнул, снял с вешалки куртку и вышел. Марш с головой погрузился в дела. А вечером к салуну подъехал экипаж, возница передал официанту записку, а тот Маршу. Записка была от Хью. «Элизабет рожает. Молли пропала. Пожалуйста, предупредите Тедди и мисс Каталину».

— Боже, — вздохнул Марш, — опять Молли.

Он хорошо помнил тот день, когда Кэт обратилась к нему с просьбой о помощи, а он…

Марш подозвал одного из самых надежных официантов и поручил ему бар до прихода второго бармена, работающего в ночную смену.

Итак, Молли скрывалась у Хью. Он не знал этого. Знал только то, что она в безопасности. Марш бросился в «Серебряную леди». За стойкой стоял Тедди. Ему Марш и передал записку. Пробежав ее глазами, Тедди пришел в ярость. Совершенно ясно, что бармен беспокоится о Молли. Впервые Марш заметил это в тот день, когда пытались похитить Молли.

— Где Кэт? — спросил Кантон.

— Наверху. Вы хотите ей сказать?

Марш дружелюбно положил руку на плечо Тедди.

— Что ты собираешься делать?

— Искать ее, — процедил Тедди.

Марш потянулся рукой к бедру. Винтовки не было. После убийства Кэхуна он убрал ее подальше, не желая наживать себе славу убийцы и давать пищу для сплетен досужим бездельникам.

— Давай сначала посоветуемся с Кэт. Я поднимусь с тобой.

Марш видел, что великан борется с собой. Он рвался в бой прямо сейчас. В конце концов благоразумие победило.

В два прыжка они преодолели лестницу. Тедди взволнованно постучал, и Каталина открыла дверь. При взгляде на Марша она зарделась от удовольствия, но встревожилась, всмотревшись в лица мужчин повнимательнее.

— Что случилось?

— Пропала Молли, — ответил Тедди.

Кэт онемела.

— Как это случилось? — наконец выжала она из себя.

— Не знаю, — ответил бармен. — Он… мистер Кантон… передал мне эту записку.

— Лучезарный Люцифер! — выдохнула Кэт, прочитав записку, и добавила:

— За домом ее отца следят сыщики. Если Молли доставят туда, мы об этом узнаем.

Марш с недоумением покосился на Каталину.

— Я наняла сыщиков, чтобы они разузнали, нет ли за отцом Молли чего-нибудь эдакого… — объяснила Кэт. — В последнем отчете говорилось, что у них появилась какая-то зацепка.

Тедди нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Я думаю, нам надо ехать прямо к Эдамсу.

— Тедди, может быть, ты подождешь, пока я дойду до сыскного агентства? — предложила Каталина.

Тедди покачал головой.

— Я знаю, где живет этот выродок. Я отправлюсь туда. Если Молли там нет, я все равно разузнаю, где она.

Кэт умоляюще посмотрела на Марша в надежде, что он остановит Тедди. Марш припомнил троих мужчин, участвовавших в попытке похищения Молли. Если девушку похитили по приказу Эдамса, на этот раз ее будут усиленно охранять.

Марш раздумывал. Он вспомнил страх, который жил в Молли. Он подумал и о том, что в юности Каталина тоже боялась преследования. Он не в силах помочь Кэт. А Молли?

— Сыщики в своих действиях ограничены рамками закона, — Марш произнес это с такой уверенностью, что у Каталины не осталось сомнений в том, что у него есть опыт в подобных делах.

— А я ничем не ограничен, — справедливо заметил Тедди. — И я не буду медлить.

Он повернулся и стал спускаться по лестнице. Кэт беспомощно посмотрела на Марша.

— Иди с ним, — попросила она Кантона. Каталина хотела бы и сама отправиться на поиски Молли, но с перевязанным плечом она была бы в большей степени обузой, чем подмогой. Надо предупредить Бута Темплтона.

Каталина встала на цыпочки и поцеловала Кантона, получив ответный поцелуй.

— Не волнуйся, я позабочусь о нем.

— И о Молли?

— И о Молли, — заверил ее Марш.

Он нагнал Тедди уже в дверях.

— Подожди здесь, — попросил его Марш. — Я схожу за винтовкой.

* * *

Подстегиваемая беспокойством, Каталина поспешила в сыскное агентство. Темплтона не было на месте. В офисе находился только молодой человек, с которым она разговаривала во время первого визита. Каталина поведала ему о случившемся. Оказалось, что он в курсе расследований Темплтона.

— Темллтону повезло, — сказал юный сыщик, — я думаю, скоро у него появятся неоспоримые улики против мистера Эдамса. Он нашел заведение на Побережье Барбары, куда часто заглядывает мистер Эдамс. Это должно поставить в затруднительное положение процветающего банкира.

— Я бы хотела посетить это заведение.

— Это не место для леди, — ответил молодой человек.

— Это не имеет значения, — не отступала Кэт. — Темплтон должен быть в курсе того, что происходит. Может, мы ему поможем.

— Я не думаю…

— Мне не важно, что вы думаете. Я плачу Темплтону, — Каталина устремила на юношу ледяной взгляд, который помогал ей ставить мужчин на место. Этот отступил, как и все остальные.

— Ну хорошо. Мы наймем экипаж, и вы подождете меня внутри.

Кэт кивнула.

— Темплтон убьет меня за то, что я взял вас с собой на Побережье, — мямлил молодой сыщик.

— А я убью, если не возьмете.

Продолжая сокрушаться, детектив взял шляпу, вышел с Кэт на улицу и бросился нанимать экипаж.

— За ваш счет, — успел он буркнуть Каталине.

Кэт кивнула.

— Куда нам ехать?

— Это называется «Зеленая берлога», самые известные детские ясли на всем Побережье, — молодой человек искоса бросил на женщину испытующий взгляд.

«Я знаю значительно больше, чем кто бы то ни было», — с грустью подумала Кэт.

Он отвернулся и покраснел. Каталина ждала, что он скажет.

— Я слышал… Темплтон слышал… — мальчик замялся и только под ее требовательным взглядом выпалил, — у них там самые настоящие девочки.

Кэт закрыла глаза. Она едва дышала. Женщина вспомнила свою первую мучительную боль. И ужас. И отчаяние.

— Мисс Хилльярд?

Кэт заставила себя сосредоточиться на разговоре.

— Со мной все в порядке. Почему не закроют это заведение?

Ее собеседник беспомощно пожал плечами.

— Коррупция. Когда по городу расползаются слухи и полиция понимает, что надо показать горожанам, что она существует, то в ход идут деньги. Дети исчезают и появляются в каком-нибудь другом месте.

Кэт знала, что Побережье Барбары — одно из самых грязных мест на земле. Заведения подобного сорта встречаются и в Китай-городе. Наркотики. Проституция. Именно там «шанхаируют» подгулявшую публику. С самого начала Каталина была готова поддержать идею Девро, но, защищая собственную душу от боли, она даже не подумала о детской проституции, о тех детях, которых приносят в жертву разврата.

Каталина сжала кулачки. Сначала надо спасти Молли, потом она вступит в сражение за других. С помощью Марша и четы Девро она найдет способ помочь юным жертвам распутства, к каким и сама принадлежала в детстве. Она не ограничится взносом, который уже отправила Квинну, она примет личное участие в спасении детей. Если бы она могла, то спалила бы подобные заведения или устроила публичный скандал, который бы не позволил полиции за взятку закрыть глаза на то, как калечат души и тела детей.

Экипаж остановился, и сыщик сделал предупреждающий жест.

— Вы обещали мне не выходить из экипажа. Ждите, а я посмотрю, здесь ли Темплтон.

— Как вы собираетесь это сделать?

— Сыграю роль клиента, — ответил юноша. — Вам бы это не удалось.

Кэт выглянула за занавеску.

— Где находится заведение?

— Вон оно. У входа стоят вышибалы.

Здание имело вид весьма обшарпанный. Окон не было вовсе.

— Как Темплтон попал туда?

— Эдамс несколько раз приводил сюда наших людей. Мы предположили, что, если он занимается любовью с собственной дочерью, он, очевидно, проявляет интерес и к другим юным особам. Бут собирался навести об этом справки, убедительно подкрепив свое любопытство деньгами, — ответил молодой человек. — А теперь будьте осторожны. Это место небезопасно для привлекательных женщин.

Кэт кивнула: она сделает все, чтобы помочь Молли.

Время шло. Наконец молодой человек вернулся.

— Темплтон здесь, мисс. Договаривается насчет девочки. Пытается выкупить ее. Я сам слышал. Ту самую, с которой развлекался Эдамс. Давайте подождем здесь.

От сыщика попахивало дешевым виски, и он смутился, когда понял, что Каталина почувствовала запах.

— Я сказал, что ни одна из девочек мне не подходит. Слишком юны. Пришлось хлебнуть эту дрянь и выложить изрядную сумму, чтобы с меня не спустили шкуру. Очень неприятное место, очень.

Кэт передернуло. Она на себе испытала, что это такое. Она поинтересовалась, знает ли девочка, которую пытается выкупить Темплтон, что-нибудь, что может помочь Молли. Вопрос ее остался без ответа: сыщик приказал вознице ехать вперед, потом дверь распахнулась, и в нее почти втолкнули девочку. Вслед за ребенком в экипаж впрыгнул Бут.

— Ради Бога, что?..

— Молли пропала, — сказала Кэт. — Мы думаем, что ее отвезли к отцу. Я не смогла удержать Тедди, и он отправился за ней. Они с Маршем Кантоном попытаются вызволить ее.

У Темплтона округлились глаза.

— Тот самый Кантон, о котором писали газеты?

Кэт подтвердила.

— Черт, — выругался сыщик. — У нас достаточно улик для очень крупного разговора с Эдамсом. — Он посмотрел на девочку и продолжал. — У мистера Эдамса есть некоторые странные пристрастия, о которых было бы интересно узнать клиентам его банка.

Девочка тряслась от страха. На вид ей было не больше тринадцати, может меньше. Кареглазая блондинка. Тот же испуганно-болезненный взгляд, что и у Молли. У Кэт защемило сердце.

— Все в порядке, — легко сказала Каталина, обняв девочку. — Ты в безопасности.

Сердце ее облилось слезами, когда она поняла, что девочка ей не верит. Должно быть, ее короткая жизнь изобиловала предательствами. Каталине было хорошо знакомо это чувство.

Женщина посмотрела на Темплтона.

— Вы можете отправиться в Оклэнд?

Бут кивнул и, посмотрев на молодого человека, сказал:

— Мы поедем вместе. Если мы не опоздаем, то поинтересуемся, хочет ли мистер Эдамс, чтобы его секрет стал достоянием публики.

Темплтон приказал вознице ехать на пристань, затем повернулся к Кэт:

— А вы, мисс?

Кэт очень хотелось отправиться вместе с ними, но она не могла бросить девочку. Ей очень хотелось быть рядом с Маршем, убедиться, что Молли в безопасности, но она чувствовала, как рядом с ней дрожит от страха ребенок. Она не могла оставить девочку одну, не сказав ей, куда идти и что делать. В конце концов, в этой девочке спасение Молли.

— Я отвезу ее в «Серебряную леди» и присмотрю за ней.

— Ее зовут Салли. По крайней мере мне так сказали.

Кэт кивнула.

Через пару минут они были на пристани. Сыщики вышли, и Кэт и Салли остались вдвоем. Когда мужчины вышли, девочка немного успокоилась. Каталина оглядела безвкусное, потертое платьице, натянутое на худосочное тельце. Каталина знала, что пока не возникнет доверия, хотя бы хрупкого, вопросы задавать бесполезно. И женщина начала так:

— Меня зовут Каталина. Я владелица салуна.

Девочка съежилась.

— Совсем не такого салуна. Тебе не придется ничего делать, но ты будешь в безопасности. Никто тебя никогда больше не обидит. Потому что… я понимаю, каково тебе. Я сама выросла в таком же месте.

Экипаж катился, а Каталина все говорила и говорила. Ей было тяжело рассказывать о себе, но девочка перестала ее бояться, расслабилась, успокоилась, но все еще сохраняла дистанцию.

Забота о девочке, думала Кэт, должна отвлечь ее от мыслей об Оклэнде, о Молли, о Марше.

* * *

Молли медленно приходила в себя. Во рту сохранялся привкус грязной тряпки, по всему телу разлилась тяжесть. Девушка поняла, что ее опять усыпили хлороформом. Она напрягла память и вспомнила: шаги, грязная рука, зажимающая рот. После этого она начала задыхаться и решила, что умирает. Молли открыла и снова закрыла глаза. Ее старая комната. Полумрак. Ее комната была в глубине дома. С давних пор окна были забраны чугунными украшениями, которые на самом деле выполняли функцию решеток. Отец говорил, что это для ее безопасности. Сейчас были закрыты даже ставни, и свет не проникал в помещение. Только один лучик был виден в зазор между ставнями. Значит, сейчас день. Это счастье для нее. Молли хорошо знала отца. Что бы ни случилось, он не вернется домой, не пересчитав деньги, полученные банком за день. Он никогда не изменял своим привычкам. Никогда.

Девушка попыталась сесть, но у нее закружилась голова. Она слегка потрясла головой, стараясь избавиться от кругов перед глазами. И вспомнила… Элизабет. Ребенок. Она оставила Элизабет. Молли сжала кулачки. Тедди. Приедет ли за ней Тедди?

Молли знала, что приедет, и это наводило на нее ужас. Он был слишком порядочным человеком, чтобы иметь дело с ее отцом. Слишком много людей уже пострадали из-за нее. На этот раз ей надо действовать самой.

Молли села и подождала, пока прекратится головокружение. Потом встала и несколько секунд не двигалась, чтобы не потерять равновесия. Ей надо избавиться от этой паутины, оплетающей ее мозг. Что бы на ее месте сделала Каталина?

Молли подошла к двери. Заперто, как она и предполагала. Девушка внимательно осмотрела комнату. Нужно найти какое-то оружие или то, что может им стать. В комнате все оставалось на своих прежних местах. Серебряная расческа, щетка и зеркальце, как всегда, лежали на бюро. Одна масляная лампа — на тумбочке, другая на бюро. Молли подумала, что можно разбить зеркало, но она никогда не сможет поранить кого-нибудь намеренно, даже своего отца или Симона Паркера, дворецкого, точнее тюремщика.

Но ведь должен же быть какой-то выход! Если бы ей удалось оглушить Симона или отца, когда они придут проверять ее, она смогла бы спастись самостоятельно.

Лампы бесполезны: они слишком громоздки, не поднимешь. И тут Молли зацепилась взглядом за подсвечник. Тяжелый, латунный. Девушка затаила дыхание, размышляя, осмелится ли она на насилие.

Она подумала о том, что вечером вернется отец, обрадуется ее возвращению, и она опять будет извиваться под его грузным, немолодым телом.

Взяв подсвечник обеими руками, Молли встала рядом с дверью, примериваясь, как ей бить, когда откроется дверь. У нее еще кружилась голова, но Молли подумала о Тедди и Каталине, Элизабет и Хью. Она молила Бога, чтобы у Элизабет все прошло благополучно. С особым пристрастием девушка вспоминала Тедди. Как ей не хватало его неуклюжей нежности и чувства безопасности, которое возникало у нее только в присутствии Тедди. Он относился к ней как к целомудренной, невинной девушке.

Молли так любила его! Его застенчивую доброту, которая делала Тедди уязвимым, несмотря на внушительные размеры; его интеллигентность и беззаветную преданность мисс Каталине; грубоватую нежность, с какой он относился к ребятишкам Хью. В нем было так много хорошего.

Молли почувствовала озноб. В комнате было холодно. Или она дрожит не от холода? Вскоре девушка услышала шаги. Инстинкт подсказал ей, что это Паркер. У дворецкого подходка была шаркающая, в то время как отец шел по коридору уверенно и властно. Интересно, когда придет отец?

Молли замерла, прижавшись к стене, так что, открыв дверь, ее невозможно будет увидеть. Услышав скрежет ключа, девушка подняла подсвечник над головой, изо всех сил стараясь не уронить его и не струсить в решающий момент.

Дверь открылась. Дворецкий остановился на пороге, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Наконец он двинулся к кровати, и Молли с силой опустила подсвечник на голову дворецкому. Удар пришелся сбоку. Паркер издал стон и повалился на колени.

Не медля ни минуты, не останавливаясь, чтобы взглянуть на раненого, Молли бросилась к выходу. Ей понадобилось не больше секунды, чтобы открыть дверь, но за спиной она уже слышала шум погони. Распахнув дверь, девушка выскочила из дома и оказалась в объятиях Тедди, выпрыгнувшего из проезжающего экипажа. Тедди сопровождал мистер Кантон. Сильные руки Тедди сомкнулись в кольцо вокруг Молли, так что она сразу оказалась в полной безопасности. Но девушка чувствовала, что ее спаситель дрожит не меньше, чем она сама, и услышала, как он прошептал ей прямо в ухо:

— Благодарение Господу. У вас все в порядке.

Молли кивнула. Она была не в силах вымолвить ни слова и замерла, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Я убью его, — зловеще пообещал Тедди.

Вдруг Молли почувствовала, что Тедди будто окаменел, и оглянулась. На пороге стоял Паркер, из раны на его голове сочилась кровь. Лицо было искорежено яростью. Было ясно, что лишь вид двух неслабых мужчин остановил его. Один из незваных защитников, худощавый, с ремнем для винтовки, вид имел развязный и наглый, и было ясно, что оружие он носит не для украшения. Второй был размером с медведя. Увидев Паркера, Тедди чуть не зарычал. Молли почувствовала, как разжимаются его объятия, и поняла, что он вот-вот ринется на Симона. Если Тедди убьет дворецкого, то попадет в тюрьму. Она подняла глаза на Тедди:

— Пожалуйста, давайте просто уедем.

Тедди в нерешительности остановился.

— Пожалуйста, — повторила Молли.

Мистер Кантон повернулся к Тедди и кивнул ему:

— Поехали.

Тедди все еще колебался. Маршу пришлось легонько подтолкнуть его к экипажу.

— Садитесь, а я немного поболтаю с нашим новым другом, — сказал Кантон.

— Но это моя…

— Ты должен позаботиться о Молли, — ответил Марш и улыбнулся так, что у Молли похолодело внутри.

Еще секунду назад, когда он смотрел на нее, улыбка была доброжелательная и сочувственная; доля секунды, поворот головы в сторону Паркера — и ее сменила угрожающая гримаса, способная усмирить льва. Тедди слегка обнял девушку и повел ее к экипажу. Когда он усадил ее, девушке показалось, что ее друг собирается примкнуть к Кантону.

— Не уходите, пожалуйста, — попросила она.

Тедди смирился и успокоился. Молли с такой надеждой сжимала его руку, что он не мог обмануть ее ожидания. Вдвоем они видели, как Кантон подошел к дворецкому и тот едва не пустился наутек. Молли так никогда и не узнала, что шепнул Марш Симону, но только последний перепугался, съежился от страха, скользнул в дом и больше не высовывался.

Молли прижалась к Тедди и затаилась в тепле его необъятного тела. На ступеньку экипажа поднялся Кантон, элегантный как всегда.

— Он истекает кровью. Не вы ли его так, мисс Молли? — галантно поинтересовался Марш. Голос Кантона выдал его невольное восхищение поступком девушки, и Молли впервые в жизни почувствовала гордость. Она кивнула. Тедди просиял. И губы его неожиданно сомкнулись на ее устах.

Кантон выглянул на улицу. В тени деревьев он разглядел очертания человека, наблюдающего за направлением движения экипажа. Кто это? Сыщик, который следит за домом банкира или один из людей Эдамса?

Может, история с Молли еще не закончена?

 

Глава двадцать четвертая

Когда появился последний посетитель, Эдвин Эдамс собирался уже навешивать замок на дверь банка. Эдамс торопился домой: он получил от Паркера записку с известием, что его дочь дома и ждет его. Эдамс решил выпроводить запоздалого клиента, но тот не унимался:

— Мне бы хотелось поговорить с вами, мистер Эдамс, — упрямился клиент и, взглянув на клерка за конторкой, добавил:

— Наедине.

— Я очень спешу, — ответил Эдамс. — Надеюсь, вас сможет проконсультировать один из моих помощников.

— Я бы хотел побеседовать с вами по поводу вашей дочери.

Эдамс весь сжался.

— А также по поводу «Зеленой берлоги», — добавил посетитель. — И если вы не возражаете, мы можем поговорить и в присутствии вашего клерка.

Эдвин побледнел. Он направился к своему кабинету, открыл дверь, пропустил мужчину и закрыл дверь поплотнее.

— Что вы хотите?

— Меня зовут Бут Темплтон. Я из сыскного бюро. Меня наняли друзья Мэри Бет Эдамс.

— Она моя дочь. И я отвечаю за нее по закону, — вспыхнул Эдамс.

Темплтон спокойно сел.

— Она выдвинула против вас веские обвинения.

— Какие еще обвинения?

— Вы действительно хотите, чтобы я перечислил их?

Темплтон говорил очень спокойно, но Эдамсу стало страшно.

— Никто ей не поверит, — ответил он.

— Но вы почему-то не поинтересовались тем, что она говорит.

— Это не имеет значения. Я не сделал ничего дурного. Просто она очень впечатлительна.

Сыщик вздохнул.

— Интересно, можно ли сказать то же самое о мистере… Бонсе. За небольшую сумму он согласился поведать мне о ваших визитах. Да… ведь у нас есть еще и Салли. Интересно, как отнесутся ваши вкладчики к вашему же увлечению девочками?

Эдвин не был особенно испуган этими сведениями. Надо полагать, что дочери уже не было дома. Что касается двух других свидетелей, то никто не поверит показаниям проститутки и содержателя борделя.

— Вашей дочери уже нет дома, — сказал Темплтон, будто прочитав мысли банкира. — Ее похитили несколько часов назад. Один из моих сыщиков видел это. Кажется, у вашей дочери появились всемогущие покровители в Сан-Франциско, друзья, которые верят ей, люди, имеющие выход на прессу.

У Эдвина задрожали руки.

— Чего вы хотите? — спросил он.

— Чтобы вы никогда не смели домогаться вашей дочери и искать встреч с нею. Не пытайтесь причинить ей вред. Если вы ослушаетесь, кое-какие сведения о вашей жизни попадут в газеты, другими заинтересуется полиция.

— А если я послушаюсь вас?

Темплтон пожал плечами.

— Я бы советовал вам держаться подальше от детей. Параллельно я расследую обстоятельства исчезновения вашей служанки и некоторые другие факты, при которых подвергались насилию люди, желавшие помочь вашей дочери.

— Будьте вы прокляты.

— О, на вашем месте я не стал бы бросаться проклятиями. Боюсь, что прокляты вы, — Темплтон встал. — Не провожайте меня.

На пороге он еще раз остановился.

— Если с вашей дочерью что-нибудь случится, помните, что не я один обладаю информацией о вас. На вашем месте я бы каждодневно молил Господа, чтобы он даровал девочке долгую и счастливую жизнь.

И Темплтон тихо прикрыл за собой дверь. Эдвин так и остался сидеть в кресле. Он видел, как один из его помощников закрыл за сыщиком дверь, но даже не пошевелился.

Один за другим служащие разошлись по домам. Обычно управляющий уходил последним. Эдвин Эдамс автоматически выполнил все повседневные дела и вновь повалился в кресло. Его тайна оказалась раскрытой. Даже если он будет вести себя, как посоветовал сыщик, то и тогда не будет в безопасности. Слишком многие люди посвящены в его дела. И если по городу поползут слухи, он станет изгоем. Он лишится и банка, и своего положения в обществе.

Мэри Бет, шептал он. Его дочь. Его любовь. Потерянная любовь.

Эдвин Эдамс достал револьвер из ящика письменного стола, приставил дуло к виску и нажал на курок.

* * *

Банкир из Оклэнда совершил самоубийство. Найден убитым в офисе, — выкрикивал на всю улицу продавец газет. Кэт почти выхватила у него газету и отошла в сторону, не слушая благодарностей за солидные чаевые. Она жадно впилась в статью глазами.

Известный оклэндский банкир найден мертвым в своем кабинете в банке в среду утром.

Мистер Эдамс, хорошо известный своей деятельностью на благо города, владел и управлял солидным банком. Ему был пятьдесят один год.

Его единственной наследницей является дочь, Мэри Бет, чье местонахождение неизвестно.

Помимо этих сведений, в статье содержались намеки на то, что совет директоров должен осуществить проверку финансовой документации банка. Итак, Бут Темплтон избавил их от Эдвина Эдамса. Каталина свернула газету. Сообщить об этом Молли должен Тедди. Каталина облегченно вздохнула: наконец-то мучения девочки закончены.

Кэт очень хотелось увидеть Марша. Она скучала по нему. Ей хотелось поделиться с ним новостью — как-никак он действующее лицо этой истории. Женщина подняла сверток, который ей пришлось опустить на землю, чтобы прочитать газету. Еще несколько дней, сказал доктор, и она сможет ходить без повязки на плече. Вот тогда-то Каталина и воспользуется тем сокровищем, которое сейчас выглядело примитивным свертком, — шикарной ночной сорочкой цвета морской волны. Море кружев и шелка.

В тот вечер, когда вернулась Молли, они устроили маленький праздник. Каталина и Марш, Тедди и Молли, Хью и Элизабет. Они отметили счастливое возвращение Молли и рождение малышки у О'Коннеллов. Ничто больше не омрачит будущего счастья, думала Каталина, ничто. Еще несколько дней, и Марш сможет обнять ее по-настоящему, не боясь потревожить больное плечо. Каталина пыталась объяснить ему, что ей совсем не больно, но он сказал:

— Я бывал ранен и знаю, как долго затягиваются раны. Каталина спешила по многолюдным улицам в «Славную дыру». Марш приказал Хью оставаться дома и приглядывать за Элизабет и Молли, а сам день-деньской был занят в салуне.

Марш увидел Каталину из-за стойки и тепло улыбнулся ей. Он сильно изменился: ремень для винтовки уступил место передничку бармена. Теперь Кантон имел вид доступный и не отпугивал посетителей. Прошлой ночью он сказал ей, что больше не наденет смертоносного ремня. Убивать слишком просто. Он признался, что его так и подмывало убить дворецкого Эдамса.

Каталина протянула Маршу газету. Он прочитал статью и вернул ей газету.

— Ну что, Марш?

— Я рад, что Молли теперь в безопасности, — ответил он, и Каталине оставалось только догадываться, что у него на уме.

— Она более чем в безопасности. Я думаю, она любит Тедди.

— В этом никто и не сомневается, — усмехнулся Кантон.

— Он опасается, что это не любовь, а признательность.

— Значит, он не видит ее лица. Оно все — любовь.

— А ты видишь мое? — полюбопытствовала Каталина.

Марш замер и улыбнулся одними глазами.

— Дорогая, — промурлыкал он, — я всегда вижу твое лицо. Боже! Ты мне даже снишься.

— Ты останешься сегодня со мной? — вопрос был бесстыден по существу, но они с Маршем уже преодолели этот порог.

— Если я останусь, то буду бояться причинить тебе боль. Благородство — проклятая вещь, но один раз я хочу попробовать быть благородным.

— Доктор снимет швы завтра.

— Значит, следующая ночь моя, — мурлыкание переросло в рык. — Если только…

Каталина улыбнулась.

— Лучше я пойду в «Серебряную леди», а то наши менеджеры оба очень заняты.

— Может, сегодняшнюю ночь мы все-таки проведем вместе? Я буду спать в пижаме.

— Если только ты мне поиграешь…

— Хм-м. Ты трудная женщина.

— Отличная пара для трудного мужчины.

— Боже, — прошептал он, — до чего же верно.

Ему и вправду было тяжело. Хорошо, что стойка скрывает нижнюю часть тела от взоров посетителей. Ничего, передник скроет бесстыдно поднимающийся орган. Он так хорошо себя чувствует в новом облачении. И все вокруг так хорошо и правильно. Этот салун. Кэт. Впервые за двадцать лет у него появился свой дом. Он испытывает блаженное чувство при виде Кэт. Это его женщина, и скоро они будут вместе.

И нехотя Марш снова занялся посетителями.

* * *

Т.Дж. Симмонс оделся очень тщательно. Сегодня произойдет одно из самых знаменательных событий в его жизни.

Настоящая схватка. А он будет свидетелем. На этот раз ему не придется ничего выдумывать. Жаль только, что у него нет фотоаппарата.

Симмонс взглянул на карманные часы. Почти полночь. Он сам посоветовал Бэйли дождаться, когда посетители начнут расходиться. Чтобы никто не вмешивался. Особенно он не хотел, чтобы в зале случайно оказались другие газетчики. Это его история. Мысленно он уже начал писать книгу.

Симмонсу было совершенно безразлично, кто победит. Если выживет Марш Кантон, это будет отличным продолжением «Дуэли на закате». Если Кантон погибнет, он сделает из Бэйли новую знаменитость, которая затмила профессионала из профессионалов. И больше никаких дешевых гостиниц!

Симмонс положил в карман несколько чистых листов бумаги, перо, бутылочку чернил и бросил на себя последний взгляд в зеркало. Весьма элегантный вид, похвалил он сам себя. Вскоре он станет знаменит.

Симмонс лихо заломил шляпу и вышел. Постучав в соседнюю дверь и получив разрешение войти, он столкнулся лицом к лицу с Бэйли.

На соискателе почетного звания убийцы был аж двойной ремень для винтовки. Лицо его густо поросло неопрятной щетиной. Он был в том же костюме, в котором трясся в поезде. Симмонса передернуло. Подлее глаз он не видел ни у кого. Светлые, холодно-голубые, они, казалось, никогда не мигали. Волосы у Бэйли были редкие и мягкие и не осыпались только оттого, что были покрыты слоем сальной пыли. Неприятный человек. Находиться рядом с ним было тоже неприятно. Интересно, подумал Симмонс, все снайперы такие? Он не встречал ни одного.

От Бэйли разило виски.

— Зачем вы пили? — укорил его Симмонс.

— Все в порядке, — уверил его Бэйли.

— Но…

Не дослушав фразы, мститель вытянул правую руку. Она была тверда и ничуть не дрожала.

— Виски совершенно не действует на меня, — пояснил Бэйли и ухмыльнулся. — Уверен, что и ты выпить не дурак.

Симмонс вздохнул.

— Вспомните, кто отыскал его для вас.

— За адскую плату.

— Я собираюсь сделать из вас знаменитость.

— Когда я пришью Кантона, я сам себя этим прославлю. Но это не единственная причина, по которой я хочу прикончить его. Он убил моего единственного брата.

— Это в том случае, если вы убьете его, — предупредил его Симмонс.

— Я лучший снайпер, — процедил в ответ Бэйли.

Симмонс уже устал от дурных манер и невоспитанности своего компаньона.

— Посмотрим, — бросил он, направляясь по лестнице вниз.

За ним затопал Бэйли.

* * *

Час ночи. Час до закрытия. Толпа потихоньку редела. Оставались только заядлые игроки. Дженни закончила выступление и ушла домой.

Марш пребывал в нетерпеливом ожидании. Он стоял за стойкой и подумывал о том, чтобы закрыться пораньше. Определенного времени закрытия не существовало, но Кэт, очевидно, освободится не раньше, чем через час. В углу за стойкой бара лежал Вин. Марш то и дело похлопывал себя по бедру. Без винтовки он чувствовал себя как ощипаный цыпленок. Но он поклялся, что не нацепит ее больше никогда. Тем не менее… ему все время казалось, что он лишился необходимой части тела, которой привык действовать.

Кантон знал, что хочет жениться на Кэт. Он любил ее все сильнее. Любил за несгибаемую жизнестойкость, за неукротимость духа, которая помогла ей не только выжить и добиться успеха, но и не потерять сострадания к слабым. Она открыла его темную душу для добра и света. Он снова мог наслаждаться рассветами. И он мог провожать солнце с чувством, похожим на чистую радость.

Услышав скрип открываемой двери, Марш поднял глаза. Вошли двое. Один щеголь, хлыщ, а рядом с ним… Марш замер. Он не помнил лица этого человека, но все остальное он узнал: холодные, подлые глаза, вихляющая походка, двойной ремень. Всего несколько стрелков пользовались двойным ремнем: хорошему стрелку достаточно одной винтовки. Двойной ремень был признаком бравады, хвастовства, желания пустить пыль в глаза.

Марш безмолвно наблюдал, как приближались эти двое. Он знал, что они пришли по его душу. Пальцы его сжались в кулаки. С обратной стороны стойки они с Хью хранили пистолет на случай беды. При мысли об этом Марш чуть не застонал. Еще одно убийство. Перестрелка разнесет его имя по всей стране. Появятся новые рассказы, газеты, книги. Все будут приезжать поглазеть на него.

— Что для вас? — спросил он вошедших, когда они приблизились к стойке.

— Мы бы хотели поговорить с владельцем салуна, с человеком по имени Марш Кантон, — сказал хлыщ.

— Зачем?

Щеголь хотел было пуститься в разговоры, но его перебил второй.

— У меня к нему дело.

— Какое?

— Меня зовут Бэйли, — ответил человек в помятом костюме. — Он убил моего брата, а я убью его.

Он смерил Марша взглядом, очевидно припоминая знакомые черты.

— Вы Марш Кантон? — спросил он.

Марш пожал плечами.

— Моя фамилия Кантон.

Вин зарычал из-за стойки.

Человек с двойным ремнем взглянул на передник бармена и ухмыльнулся:

— Ты не очень-то похож на него.

— Я не ношу оружия, — спокойно ответил Марш, зная, что никогда не сделает этого.

Два последних раза он использовал винтовку во благо близких людей. Ради себя он не станет убивать.

— Ты будешь драться, или я просто пристрелю тебя.

Посетители поспешно расходились, не желая попасть в перестрелку, но глаза их горели любопытством.

— Нет.

— Желтое пузо, — выругался мужчина. — Никогда не ожидал такого от Марша Кантона.

Сердце Марша ухало от негодования. Желтое пузо. Трус. Тем не менее Марш сохранял спокойствие.

— Ты не стяжаешь славы, убив безоружного человека.

— Но я хотел бы получить удовлетворение. Ты убил моего брата, Майка Бэйли. Четыре года назад.

Марш постарался припомнить и не смог. Слишком много их было. Краешком глаза он заметил, как один из его официантов выскользнул за дверь.

— В перестрелке. Около форта Благополучия, — напомнил мужчина.

Теперь Марш вспомнил. В той перестрелке он убил несколько человек. Все они были вооружены.

Он молчал.

— Черт бы тебя побрал, — выругался Бэйли. — Доставай свою винтовку.

— Нет, — спокойно ответил Марш.

Снайпер начал отходить к двери. К нему бросился хлыщ.

— Ты не можешь выстрелить в безоружного человека, — напыщенно сказал он. — Это против правил.

— К черту правила, — бросил человек с винтовкой. — Заткнись или проваливай отсюда.

Симмонс побледнел. Это не входило в его планы. Это будет примитивное убийство. А он станет его соучастником.

— Ты… так не можешь… — пролепетал он.

Как можно написать героическую поэму о трусливом подлеце?

— Даю тебе последний шанс, Кантон, — предупредил Бэйли. — Если через 10 секунд ты не достанешь винтовку, я убью тебя.

Марш пристально смотрел на Бэйли. Он не хотел умирать. Особенно сейчас.

— Нет, — мягко повторил он, боясь, что официант побежал к Каталине.

Он совсем не хотел, чтобы она видела это. Марш знал, что сейчас его сразит пуля. Он слышал характерный скрежет металла, и вот его уже пронзила боль. Марш покачнулся, повалился на стойку бара, чувствуя, как красная, липкая влага просачивается через белую рубашку. Вин уже не рычал, он рвался на противника, но Марш не давал ему выбраться из-под стойки.

Лицо Бэйли побагровело от ярости. Он собирался выстрелить еще раз, когда в дверях показалась Кэт. Марш хотел сказать ей что-то, но боль парализовала его.

Сквозь туман, заволакивающий сознание, он увидел, как Кэт тигрицей набросилась на Бэйли. Он почувствовал, как Вин приготовился к рывку. Бутылки и стаканы посыпались вниз, когда, напружинившись, пес перескочил через стойку и бросился на обидчика. Но прежде чем почувствовать новую волну боли, Марш услышал второй выстрел.

Еще в дверях Кэт увидела, что Марш падает, а его обидчик готовится к следующему выстрелу. Она не успела прихватить с собой дерринджер. Все, что у нее было, — это она сама. Каталина бросилась на убийцу.

Винтовку она у него выбила, но было слишком поздно. Марш принял вторую пулю. Убийца размахнулся и ударил ее. Каталина упала на пол. В тот же миг она увидела, что Вин комком ярости перелетел через стойку и услышала страшное рычание и человеческий стон.

В салун набилась толпа зевак. Женщина услышала крики о помощи, исторгаемые бандитом, и усилием воли встала на нога. Пес вцепился мужчине в руку, которой он, очевидно, защищал горло. В руке он снова крепко сжимал винтовку.

— Винчестер! — позвала Каталина, опасаясь как бы не пристрелили собаку. — Винчестер!

Пес не разжимал челюстей. Он почти висел, вцепившись в руку непрошенного гостя. Рядом стояли два официанта, не зная, что делать с собакой. Каталина снова позвала пса. Он оглянулся на нее в некотором раздумье, потом отпустил незнакомца и медленно подошел к ней.

— Все хорошо, — похвалила она Вина, — ты молодец.

Винчестер повилял хвостом, однако глаз с налетчика не спускал.

Того уже держали два официанта, третий забрал у Бэйли винтовку и вынул из чехла вторую.

Кэт заторопилась к бару. Своей раны она не чувствовала. Марш лежал, вытянувшись на полу. Из раны на груди текла кровь. Вторая пуля задела череп, и рана на голове тоже кровоточила.

— Позовите доктора! — закричала Каталина. — Доктора Мак Лорена!

Она опустилась на колени возле Марша и осторожно приподняла ему голову. Он был без сознания. Голова и грудь — в крови.

— Марш, — шептала женщина, — не покидай меня.

К ней подошел один из официантов.

— А что делать с?..

— Позовите полицию. Но сначала пошлите за доктором.

Каталина схватила со стойки салфетку и, расстегнув Маршу рубашку, приложила ее к ране. Серьезнее ранения быть не могло.

— Ты не имеешь права умереть, — приказала она ему. — Я тебе этого не позволю.

Каталина погладила его по щеке. Марш тяжело дышал. Каталина наклонилась и поцеловала его так нежно и сладострастно, что если бы Марш уже начал покидать земную юдоль, то поцелуй бы вернул его обратно. Кэт не могла говорить: спазм сжал горло. Ей оставалось только гладить его — по голове, по рукам, чтобы он знал, что она здесь и всегда будет с ним. Второй рукой Каталина крепко прижимала салфетку к ране. Женщина заметила, что лицо у Кантона все мокрое, и только потом поняла, что это ее слезы.

— Я никогда не плакала до встречи с тобой, — прошептала она с болью. — И даже не думала, что могу.

Рядом заскулил Винчестер. Оказывается, он прошмыгнул за ней и сейчас лежал, положив морду на ноги Марша.

— Он тоже хочет, чтобы ты вернулся, — умоляла она Марша, с трудом выговаривая слова и глотая слезы.

Если бы она могла остановить кровотечение! Если бы она появилась на несколько секунд раньше! Если бы она могла подарить возлюбленному свою жизнь! Почему она не взяла с собой пистолет? Официант, прибежавший за ней в «Серебряную леди», сказал, что незнакомец бросил Маршу вызов, но Марш отказался драться. Почему?

— О Марш, — шептала Каталина, — почему именно сейчас?

Казалось, что истекли долгие часы, прежде чем рядом с ней оказался доктор Мак Лорен. Каталине пришлось уступить место рядом с Маршем врачу. Ей казалось, что у нее вырвали сердце.

Осмотрев раны, доктор спросил:

— Куда мы можем перенести его?

— Вдоль по коридору налево. Там его комната, — ответила Каталина.

Врач кивнул, поднялся на ноги. Мужчины сгрудились вокруг Кантона, толпа оттесняла Кэт все дальше и дальше от любимого. Вин предупреждающе зарычал, оскалив зубы.

— Пусть подойдут, Вин, — уговаривала она собаку.

Винчестер немного успокоился, но продолжал внимательно следить, как несколько мужчин подняли безжизненное тело хозяина и понесли я комнату. Кэт отправилась за ними. Доктор внимательно посмотрел на нее.

— Вы вдвоем вполне обеспечиваете меня работой. Почему бы вам не подождать за дверью?

— Нет, — резко отказалась Кэт.

— Я не могу тратить время на пререкания с вами, но, если вы хотите остаться, вам придется в точности выполнять мои указания.

Кэт согласно кивнула.

— Горячей воды, полотенца, салфетки.

За закрытой дверью сгрудились подчиненные Марша. Лица у всех были озабоченными, и Кэт поняла, что они искренне волнуются, несмотря на то, что проработали в салуне очень недолго. Женщина передала одному из официантов указания доктора, и тот мгновенно бросился исполнять его.

— Полиция забрала этого парня, — шепнул ей второй.

— Спасибо, — ответила Каталина, и слезы потоком хлынули у нее из глаз.

Вин, который до этого терпеливо молчал, заскулил, прося впустить его к хозяину. Каталина смилостивилась и открыла ему дверь.

— В угол, — приказала она и с изумлением увидела, что пес поплелся в угол, тихонько улегся там, положив голову на лапы, и уставился на Марша.

Доктор осматривал рану на груди.

— Рана головы — не из серьезных. С ней можно повременить, — объяснил он Каталине и попросил:

— Помогите мне перевернуть его и снять эту проклятую рубашку. Надеюсь, пуля прошла навылет. Сейчас трудно сказать. Он весь в крови.

Кэт покорно выполняла указания доктора.

— Уф, — облегченно вздохнул Мак Лорен, когда ему удалось детально изучить рану. — Он ранен навылет. Пуля не задела ни сердца, ни легких. Если нам удастся остановить кровотечение и если рана не инфицирована…

Замолчав, он прижал тампон к ране. Затем, вернув Кэт окровавленную салфетку, протянул руку за новой. Кэт казалось, что Марш утопает в крови. Раздался стук в дверь, и вошел официант с двумя кувшинами горячей воды. Второй принес стопку чистых полотенец и салфеток. Кэт поблагодарила их.

— Пойдите расскажите обо всем Хью, — попросила она мужчин. — Закройте салун и можете идти по домам, — распорядилась она.

— Если вы не возражаете, — раздался голос одной из девушек-крупье, — мы лучше подождем здесь.

К глазам опять подступили слезы. Знает ли Марш, как преданы ему люди, думала Каталина. Судя по тому, что он говорил раньше, нет.

— Конечно, — кивнула она и вновь склонилась над Маршем.

— Кажется, кровотечение уменьшается. Я зашью рану и… и нам останется только ждать, — раздался голос доктора.

Кэт передернуло. Как это несчастное тело, испещренное шрамами, может вынести еще и эту боль?

— Мисс Хилльярд, — окликнул ее Мак Лорен.

— Со мной все в порядке, — ответила Кэт, собравшись с силами.

— Я буду накладывать швы, а вы следите, чтобы не было крови, — распорядился он.

Даже будучи без сознания, Марш вздрогнул, когда к уже полученной боли добавились мучения, причиняемые иглой врача. Сжимая в руках салфетку, Кэт отирала выступающую кровь. Впервые в жизни она возносила молитвы Господу. Закончив, доктор издал победный клич.

— Наисчастливейший из людей. Пуля не задела ни одного жизненно важного органа, хотя прошла близко к сердцу.

— Значит, он выживет?

— Ну, знаете, он потерял очень много крови, и при таких тяжелых ранениях ничего нельзя утверждать наверняка, но в настоящую минуту я думаю, что все обойдется. Я оставлю болеутоляющее. Надеюсь, вы помните, как его давать? Да, кстати, как ваше плечо?

Кэт улыбнулась.

— Я почти не чувствую боли.

Мак Лорен покачал головой.

— Должно быть, у вас обоих ангелы-хранители всегда настороже.

Может быть, с облегчением подумала Каталина. А может, она и Марш — ангелы-хранители друг друга. Потрясающая мысль. Глупейшая. Но она не отпускала Кэт.

Врач закончил все процедуры.

— Если он не придет в себя утром, пошлите за мной, — сказал он. — А в следующий раз… ради Бога… перенесите перестрелку на час раньше, — и он красноречиво посмотрел на часы.

Каталина улыбнулась.

— Больше этого не повторится. Обещаю вам, — и добавила, помолчав. — Я останусь с ним.

— Не сомневался, — грубовато ответил доктор.

Он ощупал ее свежую рану.

— Не думаю, что нужно накладывать швы, — изрек Мак Лорен, — но промыть и перебинтовать надо.

Через несколько минут доктор ушел. Он прав, думала Каталина, у них и в самом деле отличные ангелы-хранители, а может, это ее молитва достигла ушей Господа. Каталина положила ладошку на пальцы Кантона, сжатые в кулак. Какие у него сильные и надежные руки! Она поднесла руку Кантона к губам и поцеловала. Ей хотелось быть как можно ближе к Маршу, перелить в него всю свою любовь. Раньше она бежала от любви, не подпускала ее к себе, боясь за свое спокойствие и свою независимость, но теперь любовь, озарившая всю ее жизнь, стала частью ее самой. Любовь обострила все ее чувства, обрушила на нее боль и неопределенность, но Каталина ни за что не променяла бы свое нынешнее состояние на бесстрастное ощущение безопасности, к которому так стремилась раньше.

— Я люблю тебя, — шептала Каталина срывающимся голосом.

* * *

Марш очнулся от страшной, невыносимой боли. Голова раскалывалась. Грудь ломило. Он подавил стон и раскрыл глаза. В комнате было темно, но он разглядел скорчившуюся женскую фигурку в кресле рядом с кроватью. Кэт. Спит. Она выглядит такой слабенькой. Сколько времени она провела тут?

Силуэт женщины разбудил в его памяти туманные воспоминания. Нежные прикосновения ее пальцев. Так любовно к нему могли прикасаться только ее руки. Или это было во сне?

Марш силился вспомнить, что произошло, и воспоминания возвращались к нему как кусочки мозаики, из которой потом надо будет сложить целостную картину происшедшего. Стрелок. Наемник. Выстрелы. И страшное понимание того, что ему никогда не избавиться от своего прошлого. Всегда найдутся безмозглые юнцы, которые попытаются создать себе репутацию на его костях. Желтое пузо. Теперь и это обидное прозвище будет преследовать его. Разом рухнули его надежды жениться на Кэт. Марш почувствовал себя еще более одиноким, чем раньше. Он не может подвергать ее жизнь опасности. В ее жизни было достаточно горя, чтобы обрекать ее на существование с человеком, имя которому была смерть, а теперь добавилось и второе — трусость.

В отличие от Кэт, он выбрал свою дорогу сам. На ум Маршу пришла пословица: «Что посеешь, то и пожнешь». Он не хотел, чтобы Кэт пришлось пожинать урожай смерти. Но оставить ее — все равно, что разорвать себе сердце. Совсем недавно он понял, какой скучной и блеклой была его жизнь без Кэт, и Марш не хотел существования, не освещенного любовью. Надо уходить. Они не могут находиться вдали друг от друга. Господь свидетель, он пробовал, но они с Кэт были как магниты с разными полюсами.

Марш любовался женщиной, не обращая внимания на боль, сверлившую его изнутри. Физическая боль не шла ни в какое сравнение с мукой расставания с Кэт, с его родной Кэт.

Светало. Темнота понемногу отступала под наплывом утренних лучей света, а он все не мог оторвать взгляда от спящей Каталины. Ее прекрасное лицо обрамляли темные волосы, ниспадавшие на плечи. Марш и не подозревал, что такая любовь вообще существует, что он может любить кого-то каждой клеточкой своего тела. Любить настолько, чтобы добровольно отречься от того, к чему страстно стремился.

Первые лучи солнца пробежали по лицу женщины, и она проснулась. Она была прекрасна. Ресницы слегка дрогнули, и Каталина широко распахнула глаза, осознав, где находится. Веки у нее были припухшие, и Марш понял, что она долго плакала. Ему не хотелось надрывать ей сердце, но было приятно, что она не осталась равнодушной к его боли.

— Ты давно проснулся? — спросила Каталина.

— Не очень давно.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто в меня стреляли.

Она улыбнулась.

— Я задала глупый вопрос?

— Ты не делаешь ничего глупого, кроме разве что схватки с вооруженным бандитом.

— Винчестер действовал лучше меня. Бандита задержали двое твоих официантов. Сейчас он в тюрьме. Он еще долго будет там.

Услышав свою кличку, Винчестер подошел и уставился на Марша.

— Он действительно бросился на Бэйли?

— Думаю, он решил, что в долгу у тебя.

— Не знаю, кто из нас у кого в долгу.

Марш залихватски цокнул, но тут же осекся: его захлестнула волна боли. Справившись с болью, он осторожно провел рукой по бинтам на теле.

— Ты тоже?..

— Ничего страшного, — успокоила его Кэт. — Доктор сказал, даже швы накладывать не нужно.

— Останется шрам?

Каталина покачала головой.

— Я никогда себе этого не прощу, — голос Марша дрогнул, и Каталина решила изменить тему.

— Марш…

— Да?

— Почему ты не принял вызов? Ты бы обязательно победил.

— Может быть, — прошептал он и посмотрел Кэт прямо в глаза. — Ты считаешь меня трусом?

Каталина сжала его руку.

— Я думаю, ты совершил очень мужественный поступок. Он требует силы много больше, чем для того, чтобы принять вызов.

— Я должен был остановиться и остановить, Кэт. Кто-то должен остановить смерть. Но я ничего не добился. Теперь, когда известно, где я нахожусь, они пойдут косяком. Любой человек с винтовкой. Всякий юнец, алчущий славы.

Марш услышал нотки безнадежности в собственном голосе и увидел, как изменилось ее лицо. Она так хорошо умела скрывать свои чувства. Сможет ли научиться этому он?

Кэт непонимающе посмотрела на Марша.

— Но ведь теперь они не придут, не так ли? Ты ведь дал им понять, что не занимаешься этим больше.

— Кое-кто все равно появится. У меня много врагов, Кэт. Поэтому мне нужно уехать.

— Куда мы поедем?

— Не мы, Кэт, — отрубил он безжизненным голосом.

— Ну уж нет! — в ее глазах вспыхнула ярость, которая раньше приводила его в восхищение.

— Кэт, поверь мне, я пытался убежать от собственного прошлого, но оно не отпускает. Я не могу подвергать опасности твою жизнь. И я не хочу, чтобы тебя называли женой труса.

Вот оно. «Жена». Ни один из них никогда раньше его не произносил. Он — потому что мечта была слишком сладостной.

— Лучезарный Люцифер! Ты никогда не был трусом.

— Но есть люди, которые думают не так.

— Мне все равно. Я знаю тебе цену. И другие тоже. Знаешь ли ты, твои служащие не разошлись, пока не убедились, что с тобой все в порядке; Хью всю ночь пробыл здесь, хотя дома его ждет жена. Понимаешь ли ты, как много людей беспокоятся о тебе?

Марш начал было что-то говорить, но Каталина перебила его.

— Неужели ты хочешь броситься наутек, как это делала я? Как я, спасаться от своего прошлого? Но я встретила тебя…

— Ты не понимаешь…

Она была в гневе.

— А я? Что будет со мной? Ты… ты научил меня заботиться о другом человеке. Впервые в жизни я поняла, что значит принимать участие в жизни другого человека. А теперь ты хочешь забрать у меня то, что подарил. Ты, как все, ты просто использовал…

— Кэт! — голос его резко оборвался. — О Боже, Кэт, ты не должна так думать.

— Я могу думать, как хочу, — горько ответила женщина. — Ну, давай… беги. Беги как заяц.

— Неужели ты не понимаешь… Я это делаю ради тебя…

— Нет, не правда, — бунтовала Кэт. — Ты делаешь как тебе легче и проще. Если бы ты думал обо мне, тебе бы пришла в голову мысль, что меня могут убить, когда ты уедешь. Ну и черт с тобой! Я прекрасно обходилась без тебя, но ты появился, и началась новая жизнь. Я не хочу жить по-старому, а новая жизнь возможна только с тобой. Итак, что мне делать?

— Ты прекрасно проживешь одна.

— Нет, я буду медленно умирать в тревоге о тебе. Я никогда не стану прежней. До встречи с тобой я не испытывала такой гармонии, такой целостности, в которой я живу теперь. Не уходи, не оставляй меня!

Кэт никогда ни у кого ничего не просила, не вымаливала, но сейчас она сражалась за свою жизнь. И за его жизнь.

Марш вздохнул, и Каталина снова бросилась в бой.

— Неужели ты опасаешься того, что скажут люди?

Маршу было безразлично, что думают о нем окружающие. Его волновало, что думает Кэт. И он снова глубоко вздохнул.

— Ты самая трудная женщина, которую я когда-либо встречал.

— Ты уже говорил это.

— Похоже, мне нравятся трудности, — слова выскочили сами собой.

Он спохватился, а у Кэт перехватило дыхание.

— Ты останешься?

Ему бы очень хотелось. Она права в одном: если он расстанется с ней, ему больше никогда не обрести целостности. А Кэт сказала то же о себе. Они были частями одного целого.

Марш задумался, прикрыв глаза. Ему надо было отгородиться от ее прелестных, изумрудных глаз. Он не мог думать, глядя на нее.

— Марш? — Каталина окликнула его с нежностью, любовью и беспокойством.

За двадцать лет одиночества он успел отвыкнуть от этого. Кантон открыл глаза и пошевелился. На него сразу же обрушилась боль. Он весь был во власти этой боли, волнами прокатывающейся по всему телу.

Вин заскулил. Марш попытался отвлечься от своих страданий, сосредоточившись на Винчестере. Что ему делать с собакой? А что будет с Хью? А его обещание помочь Девро? Марш не мог спокойно размышлять. Ему мешала боль. И Кэт. Он услышал ее легкие шаги и шорох платья и понял, что она стоит у изголовья кровати. Она помогла ему приподнять голову и вылила в рот несколько капель жидкости, похожей на молоко. По всему телу начало разливаться сладкое оцепенение. Оно вытесняло боль, вытесняло дурные мысли. Марш закрыл глаза, увлекаемый снотворным в другую явь, но он не переставал чувствовать присутствия Каталины, и уже на пороге забвения ему померещились ее слова:

— Ты моя жизнь. Я не отпущу тебя. Я буду с тобой всюду и всегда.

* * *

Когда Марш проснулся, комната была залита светом. Голова продолжала кружиться, а боль жгла грудь. Его мучила жажда. Марш огляделся. Кто-то поставил рядом с его кроватью столик, а на него чашечку с водой. Марш жадно глотал воду, несмотря на то, что с каждым глотком боль усиливалась. Интересно, как долго он спал? А когда же она ушла? Отсутствие Каталины потрясло его, ошеломило. Теперь его физические страдания были ничто по сравнению с душевным беспокойством. Без нее комната была пуста.

Марш вспомнил их разговор. Фразу за фразой. Каждую модуляцию голоса, каждый нюанс.

Ты моя жизнь. Я не отпущу тебя. Я буду с тобой всюду и всегда.

Он знал, что так и будет. Он знал, что она всюду последует за ним. Потому что это была Кэт. Она не понимала, что значит слово «повержен».

Ну, давай, беги. Беги как заяц. Ты делаешь, как тебе легче и проще.

Может быть. Может быть, так он всегда и поступал. Он бежал от воспоминаний, от своих собственных поступков. От своего прошлого. И если он не остановится сейчас, он не остановится никогда. Марш почувствовал себя униженным. Несмотря на то, что Кэт обуревал страх, она осталась во Фриско, а не бросилась наутек от Кэхуна. Неужели он не в; силах поступить так же? Да, к нему может прийти еще кто-нибудь, кроме Бэйли. Его могут назвать трусом или еще хуже. Но Господь даровал ему шанс, которого лишено большинство мужчин: исключительная женщина, исключительная любовь. От этого нельзя отмахнуться.

И он не имеет права просить Кэт, чтобы она бросила в Сан-Франциско все, что с таким трудом создала.

Неожиданно Марш ощутил нечто вроде вдохновения и понял, что останется. Даже самые суровые жизненные неурядицы не могли бы сравниться с утратой Кэт. Мысль о любимой женщине придала ему сил, сделала его непобедимым, и он окончательно понял, что не может жить без нее.

Кэт. Скоро она придет. Она всегда будет с ним. Все существо Марша наполнялось блаженной радостью.

— Марш? — Каталина окликнула его, стоя у дверей.

Он приподнял голову и улыбнулся. Ему не пришлось ничего объяснять. Увидев его глаза, Каталина счастливо вспыхнула, потом наклонилась и сердечно поцеловала его.

— Я люблю тебя, мисс Каталина.

— Я люблю тебя, Марш Тэйлор Кантон.

Каталина провела ладошкой по его щетинистым щекам.

— Хочешь ли ты выйти замуж за знаменитого снайпера, наемного убийцу?

— Экс-снайпера, экс-наемника, — поправила его женщина. — В том случае, если ты не прочь жениться на знаменитой владелице салуна.

— Полагаю, мы сможем составить «чету знаменитостей».

— О, мы станет такими степенными и благоразумными, что скоро все забудут о том, как мы переполошили весь город.

На лице Марша отразилось сомнение.

— Мы сможем покинуть Фриско в любое время, — предложила Каталина.

— Неужели ты согласишься оставить «Серебряную леди»?

— Я пожертвую всем, чем угодно, кроме тебя, — ответила Каталина, присела на кровать и слегка куснула его за ухо.

— Помнишь, что ты мне сказала о побеге?

— Хм…

— Почему бы нам не остаться здесь?

— Хм…

— Кэт!

— Хм…

— Ты не ответила на мое предложение выйти за меня замуж.

Каталина отпустила его ухо, и Марш понял, что женщина все время избегала ответа на этот вопрос. Их взгляды встретились. Глаза у Каталины блестели, и Марш не мог понять: от подступающих слез или от радости.

— Не убегай от меня, — попросил он, понимая, что она до сих пор не знает, смирился ли он с ее прошлым. Каталина была готова отдать ему все, боясь попросить что-либо взамен.

— Кэт, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя такой, какая ты есть. На меньшее я не согласен.

Она улыбнулась. Обворожительно. У него даже дух захватило. Чистая, безоблачная улыбка. Каталина провела рукой по его лицу.

— Я так люблю тебя, Марш Кантон. Невозможно вынести такое счастье.

И боль. Уж он-то знал. И страх потерять любовь. Когда ты очень сильно влюблен, то к радости всегда примешивается чувство, что ты не заслужил этого магического счастья.

— Я знаю, — мягко ответил он. — Прелестная Кэт, поймешь ли ты когда-нибудь, как много мне дала. Раньше я даже видеть не мог солнечные закаты. Все было бесцветным и блеклым. Ты для меня, словно солнце, бесценный дар. Когда я подумал, что должен оставить тебя, я…

Каталина любовно прикоснулась губами к его губам. Ласково. Нежно. И еще… но он был слишком слаб для этого.

Судорога пробежала по телу Марша, и Каталина испуганно отпрянула.

— Прости меня…

— Никогда не извиняйся за это, — усмехнулся Марш. — Это вовсе не рана.

Каталина заулыбалась.

— Но ведь ты так мне и не ответила, — сокрушенно заметил Кантон, — Я буду счастлива быть твоей женой, — сказала она. В голосе женщины звучала чистая радость.

— И как можно скорее? — уточнил он.

Каталина кивнула.

— Пусть будет нешумная брачная церемония.

— И немногочисленная, — согласился Марш.

— Газеты…

Он поморщился.

— Ах, да… наша знаменитая вражда…

— Надеюсь, ты не думаешь, что она закончена, — засмеялась Каталина. — Я хочу хотя бы ненадолго вернуть себе «Серебряную леди».

Взгляды их встретились. Скрестились. Она видела его насквозь, и все, что она видела, ей нравилось.

— Нежная вражда, — усмехнулся Марш.

В глазах Каталины сверкнул вызов.

— Время от времени, — уточнила она, — а временами…

— Что временами? — полюбопытствовал Марш.

Но Кэт только улыбнулась. Пусть между ними останется тайна. Загадка. А гром и молнии будут всегда.

 

Эпилог

Сразу после восхода солнца

Ранняя осень 1879 года

Т. Дж. Симмонс успел сесть на вечерний поезд до Денвера. Сан-Франциско он не покорил, и интереса оставаться здесь у него не было. На вокзале он купил газету и на первой странице прочитал.

* * *

Тэйлор Кантон, бизнесмен из Сан-Франциско, несколько месяцев назад открывший салун «Славная дыра», был тяжело ранен во время ссоры, вспыхнувшей в заведении в среду вечером.

Полиция арестовала обидчика. Им оказался Том Бэйли из Техаса. Согласно сведениям полиции, Бэйли вошел в «Славную дыру» в сопровождении мужчины, личность которого не установлена, ошибочно принял мистера Кантона, владельца салуна, за Марша Кантона, знаменитого снайпера, известного наемного убийцу, и вызвал его на поединок. Безоружный мистер Кантон отказался принять вызов. Тогда Бэйли выпустил в него две пули. Врачи надеются, что мистер Кантон останется жив.

Один из свидетелей происшествия охарактеризовал отказ драться как акт мужества. Отвага мистера Кантона не может быть подвергнута сомнению: всему городу известно, что совсем недавно он предотвратил похищение девушки, служившей в «Серебряной леди», и кражу денег из этого же салуна.

Стрелявший, очевидно, ошибся, приняв Тэйлора Кантона, бизнесмена из Техаса, за Марша Кантона, снайпера-убийцу из Колорадо. Свидетели утверждают, что Бэйли сказал, что никогда раньше не видел убийцу своего брата и принял одного однофамильца за другого.

Наша газета присоединяется к мнению, что отказ мистера Кантона стреляться, действительно является актом мужества, лишним доказательством того, что цивилизация достигла Сан-Франциско и людьми правит отнюдь не сила оружия.

* * *

Т. Дж. Симмонс скомкал газету. Его дело — швах. Бэйли стрелял в безоружного человека. Кантон отказался драться. В конце концов, подумал Симмонс, может, это и вправду не Марш Кантон.

Марш Кантон, без сомнения, принял бы вызов. Наемник из Колорадо не боялся никого, и никто не мог обвинить его в трусости. Марш Кантон никому бы не позволил пустить себе пулю в живот. Противное бросило бы тень сомнения на истинность происшествия, описанного в рассказе «Дуэль на закате».

Черт! Должно быть, он допустил ошибку. Подставил невинного человека. Он и сам был выбит из колеи. На память от Бэйли у него осталось лишь несколько долларов. Придется искать другого снайпера. А может, он вернется в газету, возможно, и правда в мире устанавливаются цивилизованные способы урегулирования отношений. Может, близится к закату время наемников?

* * *

— Я подумал, вам будет интересно прочитать, что пишут газеты об инциденте, — сказал Хью, протягивая Маршу газету.

Марш интереса не проявил. Опять имя Марша Кантона напечатано крупными буквами во всю газетную полосу? И то, что он отказался от поединка и позволил пристрелить себя как бездомная собака, тоже? Но Кантон все-таки бросил взгляд на одну из бесчисленного множества издаваемых в Сан-Франциско газет.

К худшему он был готов. Когда он начал читать, его захлестнула теплая волна признательности.

— Другие пишут то же?

Хью кивнул.

— Кэт нанесла несколько визитов в редакции. Вместе с мистером Девро. Марш Кантон умер. Погиб. Как Лобо.

Бизнесмен из Сан-Франциско ранен. Город считает его своим.

Хью улыбался. Винчестер сидел, положив голову на кровать. С минуты на минуту должна прийти Кэт. Марш вздохнул. Его Кэт. Кэт, которая чуть было не «шанхаировала» его. Кэт, не похожая ни на одну женщину в мире. Ему бы следовало предвидеть заранее, что Кэт все устроит.