Прежде чем Элизабет успела перевести дыхание, Бен крепко обнял ее, приподнял над землей и жадно прильнул губами к ее рту. Она не сопротивлялась. Напротив, прижалась к нему всем телом.

В глазах Бена оставалось сомнение, в них читались грусть, и угрызения совести, и раскаяние, и от этого сердце Элизабет болезненно сжималось. Неожиданно она поняла. Он был испуган — даже больше, чем она сама, и причиной тому был страх потерять человека, которого он позволил себе полюбить. Полюбил, несмотря на то, что те женщины, которых ему довелось полюбить, покидали его — предавая или умирая. И еще он боялся, что и Элизабет может, как и они, покинуть его.

Ужасная это штука — неверие. Элизабет знала это. И хотела доказать Бену, что она другая, что ей он может верить.

Она должна доказать ему это, потому что очень любит его.

Она распахнула двери своей страсти и заманила Бена в ее сети. Заставила его потерять голову.

Бен продолжал целовать Элизабет, забыв обо всем на свете, потеряв контроль над временем и над собой. Она и не хотела, чтобы его что-то сдерживало. Ей хотелось познать его. Всего. Все его секреты, все его тайные мысли.

Когда Бен, осыпав горячими поцелуями шею, склонился к ее плечу, Элизабет отклонила голову, облегчая ему задачу. Когда его руки осторожно скользили по ее телу, она придвинулась, подставляя свою грудь. А когда он поднял ее блузку и припал губами к торчащим, упругим соскам, все тело Элизабет содрогнулось от страсти.

Она стала медленно сползать вдоль стены, увлекая Бена за собою. Наконец они оба оказались на земле. Бен скинул жилет и теперь нащупывал негнущимися пальцами пуговицы на брюках. Она принялась помогать, сгорая от страсти. Наконец раскаленное естество Бена обрело свободу.

— Элизабет, — яростно прошептал он и принялся стаскивать с нее бриджи. Она помогала ему с той же яростью и с тем же нетерпением. Элизабет опрокинула Бена на спину и стала опускаться на него сверху, не в силах больше терпеть ни секунды. Его огромное тело казалось расслабленным, но вдруг стремительно приблизилось и заполнило собой пылающую от страсти Элизабет.

В душе ее причудливо смешались восторг и печаль. Она знала, что жизнь ее никогда не станет полной без этого человека. А он тем временем проникал все глубже и глубже, до самых потаенных уголков, казалось даже — до самого дна ее души, до самого сердца.

Она словно со стороны услышала свой собственный крик. Их тела двигались в простом и вечном ритме. Движение становилось все быстрее, а крик Элизабет — все громче. Он рвался наружу из ее пересохших губ неудержимо и властно, словно птица, взмывающая к небесам. Их тела продолжали свой эротический танец — танец, которому уже тысячи лет. Элизабет ощущала себя вне этого мира, а Бен тем временем входил в нее снова и снова, и ей казалось, что еще немного, и она не выдержит, взорвется. Тело Бена содрогнулось в серии сильных коротких толчков, и Элизабет почувствовала внутри себя горячую влагу. Бешеная скачка сменилась ощущением радости и удовлетворенного покоя — чудесное, неведомое ей прежде состояние.

Она коснулась пальцами щеки Бена и почувствовала, что она, несмотря на холодный день, покрыта мелкими капельками пота. Бен тяжело дышал, постепенно успокаиваясь, становилось расслабленным и его тело. Но они пока еще были единым целым — он и она, и от этого на сердце Элизабет стало светло и радостно. Ее собственное дыхание успокоилось, и только тело все еще продолжало мелко вздрагивать в волнах утихающей страсти.

— Элизабет, — тихо сказал он и легко провел пальцем по ее лицу, щеке, шее. Она прочитала в этом прикосновении любовь, и нежность, и заботу. Лицо Бена разгладилось, стало мягким и добрым.

Она улыбнулась, провела тыльной стороной ладони по его щеке, пытаясь безмолвно сказать о своей безграничной любви. Ей хотелось кричать от счастья, но она молчала и только продолжала гладить его щеку.

Ей не хотелось слов. Не хотелось торопить события. Она подождет того дня, когда он сам поймет, как любит ее, как они нужны друг другу. Она знала, что Бен поймет — если уже не понял.

Бен поцеловал ее руку, задержал ненадолго губы на нежной коже, затем медленно оторвал их.

— Холодно, — сказал он.

— А я и не заметила, — улыбнулась она в ответ.

И правда, если что-то занимало ее сейчас меньше всего, так это погода.

Они медленно поднялись, и Бен помог Элизабет одеться. Сейчас, когда их тела не были больше прижаты друг к другу, Элизабет ощутила холодок и поежилась. Бен заметил ее жест и накинул на плечи Элизабет свою куртку.

Но если она и дрожала, то не от холода. Ее тело все еще содрогалось от недавно пережитого наслаждения.

Она протянула руку, сжала ладонь Бена. Глаза ее сияли светом любви. Бен выглядел смущенным, но прежняя напряженность, казалось, оставила его.

И он — улыбался. Улыбался той самой своей скупой улыбкой, что всегда заставляла замирать сердце Элизабет. Она выпустила из ладони руку Бена и прикоснулась к его лицу, проведя пальцем от кончика глаза вниз, по щеке.

— Ты позволяешь кому-нибудь такую близость? — спросила она.

Он озадаченно посмотрел на нее, не очень понимая, что она имеет в виду.

— Не считая Сары Энн, — сказала Элизабет. Ребенка просто любить, ему просто верить. Ребенок не обманет и не предаст. Бен поиграл желваками.

— А ты? — ответил он вопросом на вопрос.

— Я никого не отталкиваю. Может быть, я сама одинока, как… как ребенок.

— Расскажи о себе, — мягко попросил он, обнимая Элизабет за плечи. Она прижалась теснее к его плечу.

— Что тебе сказать? Мои отец с матерью ненавидели друг друга. Братья последовали их примеру. Всегда ссорились, задирались, враждовали. В нашем доме никогда не звучал смех. В нем никогда не было любви. Только вражда. Я ненавидела свой дом, но в школу меня не отдавали — мои родители считали, что для девочки образование не обязательно. Читать меня научила жена нашего священника, — Элизабет неожиданно улыбнулась. — Она и няня были единственными, кто был добр ко мне. Но затем няня погибла при пожаре, священник умер, и его жена уехала из нашего городка. А я снова осталась одна.

Элизабет немного помолчала.

— Но я многому научилась от них. Поняла, что люди могут любить, что они бывают добрыми и теплыми. А затем… после их ухода я стала еще более одинокой. И тогда обратила свое сердце к лошадям. Верховая езда в Хайленде считается пустым занятием, и мне приходилось скрывать от отца свою страсть. Любовь к животным у нас считалась слабостью. Животные созданы, чтобы их использовать, а за ненадобностью — убивают,

— А Джейми Гамильтон? — спросил Бен. — Как ты с ним познакомилась?

— Он дружил с одним из моих братьев. У нас была богатая, хотя и не знатная семья. На титулованных людей у нас смотрели с завистью. Вот родители и решили приобрести с помощью Джейми недостающий титул. За мной дали большое приданое — достаточное, чтобы он женился на мне. Мои родители считали, что титул Джейми придаст нашей семье… больше респектабельности.

— Ты любила его?

Он уже задавал ей этот вопрос, но счел ответ двусмысленным. Теперь ему хотелось знать всю правду. Ему хотелось составить окончательное мнение об этом человеке. Ведь о Джейми все говорили по-разному — кто с осуждением, кто с обожанием.

Элизабет подумала.

— Он был добрым. Нетребовательным. Совсем не похожим на моих родственников. Пожалуй, он казался мне не мужчиной, а скорее сказочным принцем. В нашей семье мужчины были таковы, что заставляли меня думать… — Она передернула плечами, вспомнив об отце и похожих на него мужчинах — злых, жестоких, для которых женщина была не человеком, а игрушкой, куклой. — Мне было восемнадцать, и Джейми казался мне замечательным.

— И он был таким?

Она снова помолчала.

— Он всегда был внимательным, и нас объединяла любовь к лошадям. Мне этого… хватало.

Так оно и было. Она была довольна, ибо не знала иного. Не знала наслаждения и острой, до боли, страсти, не знала счастья и горя, которые несет с собой любовь. Не знала до самых последних дней.

Бен обнял ее за плечи — так, словно услышал не произнесенные ею слова. Как тепло и спокойно было ей в его объятиях! Интересно, в глубине его души все еще живы былые подозрения?

— Я никого не могу обидеть, — прошептала она в надежде, что Бен, наконец, поверит ей.

— Я знаю, — сказал он. — И, похоже, всегда знал это. Я только…

— Ты только боялся за Сару Энн.

— Я несу вину за смерть ее матери, — сказал Бен. — И не могу допустить, чтобы с девочкой что-нибудь случилось. Это похоже на бой с тенью. Я знаю, что враг рядом, что он выжидает, но я не знаю — кто этот враг.

Элизабет не сомневалась, что поиски Бена не останутся безрезультатными. С самого начала она поняла, что он из тех людей, которые всегда доводят до конца начатое дело.

— Почему ты чувствуешь ответственность за смерть матери Сары Энн?

Он вздохнул.

— Она пострадала из-за того, что я втянул ее в одно дело.

Опять эти проклятые недомолвки. В какое дело? Элизабет доверилась ему. Она ждала от него в ответ такого же доверия. Хотела так, что сердце замирало в груди.

Его пальцы вновь скользнули по лицу Элизабет, замерли возле губ.

— У тебя в жизни тоже были потери, не так ли? — негромко сказал он. — Как тебе удалось остаться такой наивной?

— Я не наивная, — ответила Элизабет.

— Но ты же до сих пор веришь… в магию, в любовь и в…

— Искренность, — закончила она за него.

— Я тоже хотел бы, — с болью в голосе сказал Бен. — Но, похоже, уже забыл, что это такое.

— Почему?

Бен помолчал, нежно погладил щеку Элизабет, заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Элизабет, в последние четыре года я охотился на людей. А это занятие… вытравляет в человеке все чувства и больше всего — доверчивость.

Сердце замерло в груди Элизабет.

— Но ты же адвокат.

— Я должен был стать юристом — адвокатом, если хочешь, — но после войны я стал шерифом.

— Шерифом?

— Ну, вроде вашего констебля, — пояснил он. — И я охотился за преступниками.

— Но почему?

«Я начинаю задавать вопросы, как Сара Энн», — подумала Элизабет. То же самое, очевидно, подумал и Бен. Он усмехнулся.

— После войны я не мог оставаться на одном месте. Меня мучили… воспоминания. Нужно было что-то делать. Самым подходящим занятием мне показалась работа полицейского.

— А что стало с тем человеком? Который спас тебе жизнь. Он…

Бен удивленно посмотрел на Элизабет, словно поражаясь тому, что она сумела не только вспомнить его рассказ, но и ухватить, связать в единое целое разрозненные куски.

— Да, — ответил Бен.

Элизабет давно догадывалась, что тот человек может стать ключом к Бену Мастерсу, и она не ошиблась.

— Что же случилось?

— Я использовал его, — жестко сказал Бен. — Так цинично, как только может один человек использовать другого.

— Я не верю.

— Поверь, Элизабет, — настойчиво повторил Бен. — Я использовал близкого ему человека, чтобы заставить его сделать нечто такое, что внушало моему спасителю отвращение. Этим я почти убил его. Этим же я убил мать Сары Энн.

— Но ты же думал, что поступаешь правильно, — постаралась оправдать его Элизабет.

— Я был заносчивым индюком, — сказал Бен. — И считал, что лучше всех знаю, что и как нужно делать.

— Ты говорил, что тот человек жив и с ним все в порядке.

— Ты помнишь? — удивился Бен и тихо продолжил:

— Если с ним и все в порядке, то уж не по моей милости.

Она продолжала смотреть ему в глаза.

— Расскажи о нем.

Любой ценой Элизабет хотела пробить эту броню, заглянуть в потаенные глубины его души.

Бен молчал. Она взяла его ладонь и сильно сжала. Еще минута, и Бен начал свой рассказ:

— Он называл себя Дьяволом, хотя настоящее его имя — Кейн. После освобождения из Центральной, тюрьмы, куда он попал за то, что спас меня, Кейн стал преступником. Вместе со своим лучшим другом был пойман и приговорен к повешению. Я же, будучи шерифом, занимался поисками преступников, объявленных в розыск. Я искал шайку бандитов, а они бесследно исчезали в районе, который у нас называют Индейскими территориями. И нам никак не удавалось найти то место, где они укрываются. Мне удалось… убедить Дьявола разыскать это место в обмен на жизнь его друга. Он возненавидел меня за это, но согласился, чтобы уберечь дорогого ему человека от петли. Я вынудил его свести дружбу с теми, кто скрывается от закона, а затем предать их.

Бен ненадолго замолчал, и Элизабет спросила:

— А мать Сары Энн?

Она возвращала Бена мыслями к Мери Мэй, потому что считала эту женщину вторым ключом к его сердцу. К тому же ей очень хотелось побольше узнать об этой женщине, так сильно повлиявшей на характер Бена. Правда, Элизабет понимала, что, кроме любопытства, в ее сердце присутствует и немалая доля ревности.

— Мери Мэй знала, где находится убежище, — продолжил свой рассказ Бен. — Они называли это место Логовищем. У нее… были дела с человеком, который там заправлял. Когда Дьявол попал в Логовище, у него появились там враги и одного из них выгнали прочь. Всех «гостей» привозили в Логовище с завязанными глазами, так что ни один из них не знал, где именно оно находится. Но тот, изгнанный, подозревал, что Мери Мэй известна дорога туда. Под пытками он вырвал у нее эти сведения и вернулся за Дьяволом. Если бы я не привел в движение весь этот план…

Элизабет стиснула его руку.

— Ты не должен винить себя. Ты же считал, что поступаешь правильно.

— Нет, должен, — ответил Бен. — Хотя бы за то, как хладнокровно использовал людей. Словно бог, играющий судьбами.

Она чувствовала его боль, и смятение, и раскаяние.

— Теперь я знаю, каково быть человеком, на которого охотятся, — мрачно сказал Бен. — И, должен признаться, мне это не по вкусу.

Он задумался и закончил свой рассказ.

— Вот почему я сторонился тебя. Для того, чтобы удар, если его нанесут, коснулся лишь меня, но не Сары Энн.

Холодок пробежал по спине Элизабет.

— А кто сейчас с Сарой Энн?

— Эффи, — нахмурил брови Бен, пораженный тоном ее голоса. — Девочка устала. Я попросил Эффи, чтобы она не отлучалась от нее.

— Бен, — вскочила на ноги Элизабет. — Неужели ты не понимаешь? Достаточно убить любого из вас, и вопрос о наследстве повисает в воздухе. Без Сары Энн у тебя нет прав. Без тебя у нее нет опекуна. Ведь тогда опекуном могут назвать и меня, и Барбару, и даже Хью.

— И тогда наследство вернется в руки того, кто в этом кровно заинтересован, — без всяких эмоций откликнулся Бен. — И поскольку ты отпадаешь…

— Этим человеком может быть либо Барбара, либо Хью, — подхватила она. — Но я все равно не могу поверить…

Бен уже не слушал ее. Он вскочил и побежал к своей лошади. Элизабет поспешила следом, не обращая внимания на боль в раненой лодыжке.

Что-то пошло не так. Совсем не так. Она чувствовала это всей кожей. Сегодняшнее покушение на Бена было настоящим, не случайным. И еще: это покушение могло быть устроено для того, чтобы Бен подумал, что только он, а не Сара Энн является мишенью для убийцы. Это должно было немного усыпить бдительность Бена, и тогда…

Хью? Барбара?

Элизабет до сих пор не могла в это поверить.

Подъезжая к Калхолму, они увидели Эффи, бегущую к конюшне, и немедленно направились к ней.

— Где Сара Энн? — в панике выкрикнул Бен. Рыдая и заикаясь, Эффи ответила:

— Я… Я не могу н-найти ее, сэр. Я оставила ее на… только на минуту, чтобы сходить за шоколадом на кухню. Я же только… Я ведь тут же… Я… Я обыскала все поместье.

— А конюшня? — спросил Бен. — Вы были уже на конюшне?

— Я… Я как раз бежала туда.

Бен выругался и развернул свою лошадь к конюшне. Малышка должна быть там. Наверное, возится со своим Пепперминтом. Он на скаку выпрыгнул из седла и распахнул двери конюшни.

— Сара Энн! — крикнул Бен, надеясь услышать ответ.

Ответа не последовало, и сердце его тревожно сжалось.

— Сара Энн! — повторил он, подбегая к стойлу Пепперминта. В голосе его слышалось отчаяние. Из глубины конюшни вынырнул Каллум Трапп.

— Вы загнали лошадей…

— Вы не видели Сару Энн?

— Нет, — покачал головой Трапп. — После обеда я взял одну из лошадей и сам только что вернулся. Как раз расседлываю. А пони в стойле? Может, она взяла его?

Бен, Трапп и Элизабет бросились к стойлу Пепперминта. Пони исчез.

Бен недоуменно покачал головой.

— Но она же не могла в одиночку оседлать пони. Никак не могла.

К ним присоединилась запыхавшаяся Эффи.

— Когда точно вы в последний раз видели Сару Энн? — спросил ее Бен.

Эффи выглядела настолько испуганной, что, кажется, ничего не соображала. Бену захотелось хорошенько встряхнуть ее, но он знал, что это ничего не изменит. Он понизил тон:

— Подумайте хорошенько, Эффи. Когда точно вы вышли из спальни?

— Н-не помню, — дрожащим голосом ответила она. — Это моя вина. Девочка спала, и я подумала, что нужно принести чего-нибудь горяченького к тому времени, когда она… А потом я встретила внизу Теда, он рассказывал о сегодняшних скачках и…

В голосе Эффи послышалось отчаяние, а Бен понял, что ее «минутка» была долгой.

— Сколько времени вы провели в спальне Сары Энн?

— Н-не знаю, — захныкала Эффи. — Я просто сидела и сидела…

— И все же? Час? Два? — Они с Элизабет отсутствовали часа три. Занимались любовью в то время, как Сара Энн оставалась здесь одна…

Господи, он никогда не простит себе этого.

— Я н-не знаю, — всхлипнула еще раз Эффи, испуганная суровым тоном Бена, страдающая от стыда, пунцовая от раскаяния.

Бену хотелось ударить кого-нибудь. Ужасно хотелось. Но тогда начинать нужно с себя. Ведь это он отвечал за безопасность Сары Энн.

Трапп с отвращением посмотрел на Эффи.

— Слезами делу не поможешь. Посмотрю, на месте ли остальные лошади. А вы пока идите в дом, поспрашивайте, может быть, кто-нибудь что-нибудь видел или слышал.

Бен вопросительно посмотрел на него.

— Может быть, она поехала покататься с кем-то из гостей, — пояснил Трапп.

Бен не верил, что так могло быть. Разве что только этим гостем был Дрю Камерон.

— Я пойду с вами, — сказал он и обернулся к Эффи. Она стояла как изваяние, уставясь в землю невидящими глазами. — Найдите Дункана, пусть пошлет всех слуг прочесывать окрестности. Пусть еще раз обшарят весь дом. Да поворачивайтесь, черт вас побери!

Эффи очнулась, кивнула и бросилась прочь с конюшни. А Бен вместе с Элизабет и Траппом отправились вдоль длинного ряда стойл, внимательно осматривая каждое.

— Одного коня нет, — сказал Трапп. — Дракона.

— Вам по пути не встречался лорд Кинлох? — спросил Бен.

Элизабет ахнула.

— Не видел его после окончания скачек, — ответил Каллум.

Бен обернулся к Элизабет.

— Найдите его.

— Он не мог….

— Но кто-то все же смог, — жестко прервал ее Бен. Он не верил Хью, а уж Камерону — и подавно.

Бен обругал себя последними словами. Если бы не его проклятая похоть, сидел бы он сейчас в спальне и любовался Сарой Энн, а та играла бы с Аннабел. Холодный гнев полыхнул в нем.

Гнев и страх — глубокий, какого Бен никогда прежде не испытывал.

Но нужно справиться с ним. Нужно думать. Может быть, девочка просто спряталась. Впрочем, не надо себя успокаивать. Бен чувствовал, что это не так. Кто-то выкрал ее, и теперь она — беспомощная и одинокая — находится неизвестно где.

Кто-то из Гамилътонов. Враг его и Сары Энн — кто-то из Гамильтонов.

— Тебе нельзя ехать одному, — нерешительно сказала Элизабет. — Ты не знаешь дорог. Я поеду с тобой.

— Нет, — ответил Бен. — Найди Камерона.

Она кивнула, но в глазах ее осталось сомнение.

— Я всех пошлю на поиски — конюхов, слуг.

Бен отвернулся от нее и обратился к Каллуму Траппу:

— Если кто-то похитил девочку, куда он мог направиться?

— Отсюда два пути — в Глазго и в Эдинбург, — ответил Трапп. — На его месте я выбрал бы Эдинбург. И ближе, и затеряться там легко.

Бен кивнул. Время — важный фактор. Если кто-то выкрал Сару Энн, он должен спешить. Выиграть время, пока пропажа не обнаружится и не начнутся поиски. Интуиция подсказывала Бену, что Сару Энн именно похитили. А интуиция редко его подводит.

— Поищу на дороге, — сказал он Элизабет. — Распорядись, чтобы прочесали округу.

Она кивнула.

— Никто не откажется помочь, — сказала она и холодно блеснула глазами.

— Я поеду с вами, — после небольшой паузы сказал Трапп. — Сейчас оседлаю лошадей.

И он отправился вдоль стойл так быстро, что Бей даже удивился.

Бен обернулся к Элизабет. Сердце его разрывалось на части.

— Бен… — прошептала она.

— Это моя вина. Я оставил ее одну. А должен был подумать…

Элизабет покачала головой.

— Мы обязательно найдем ее. А может, она просто разыскивает сбежавшую Аннабел.

Но Бен знал, что это не так.

— Если мы не сможем…

— Но ты же не мог быть при ней неотлучно. — Элизабет потянулась к Бену, но тот отступил. Он до безумия хотел эту женщину, но только не сейчас. К тому же в глубине души он винил ее за случившееся, хотя и знал, что это нечестно. Ведь это целиком его вина. Целиком и полностью. Бен отвернулся.

— Бен…

В голосе Элизабет слышалась мольба, но он не ответил. Вместо этого он быстро пошел навстречу Каллуму, который вел двух уже оседланных лошадей. Взял поводья одной из них и вспрыгнул в седло.

Не оборачиваясь на Элизабет, он с места пришпорил коня и вместе с Каллумом поскакал прочь от Калхолма.