С крыльца Эстелла наблюдала за двумя мужчинами.

Брэди вместе с вновь прибывшим делали двери сарая. Теперь строение выглядело почти завершенным.

Странно, каким успокаивающим было это новое присутствие. Она испугалась, когда впервые его увидела, в тот день, когда он спас Салли Сью. Но позже, хотя он был молчалив почти до грубости, в нем проявилось что-то, чему она доверяла.

Кроме того, он был чужой здесь, это она сразу увидела. Он с подозрением относился к другим людям. И она распознала кое-что еще, что было столь большой частью ее самой, пока она не попала к Уиллоу — одиночество.

Странно, что она могла испытывать сочувствие к мужчине, к человеку вне закона — что он был именно таким, она поняла. Что ж, она тоже выходила за рамки закона, не по своему выбору, но по необходимости, и она думала, что у него, возможно, тоже не было выбора. У Эстеллы все внутри перевернулось при воспоминании о сценах, непрошено врывавшихся в ее жизнь.

Ее пьяница-мать, принимавшая мужчин в той же самой комнате, где спала Эстелла. Эстелла не знала даже имени своего отца, она сомневалась, знала ли это ее мать.

Она ежилась, пытаясь согреться, на топчане, пока ее мать продавала себя в одном дешевом отеле за другим. Когда Эстелла достаточно подросла, приятели ее матери стали поглядывать на нее. Потом в один прекрасный день мать исчезла. Она сказала, что у нее есть дело, и велела Эстелле ждать ее в комнате. Эстелла, хорошо знавшая тяжелую руку матери, ждала. Настала ночь, и день, потом снова ночь. Голодная и напуганная, она вышла из комнаты и стала расспрашивать о матери, и, в конце концов, узнала, что та днем раньше уехала в дилижансе.

Эстелле было тринадцать лет. У нее не было денег, ни единого доллара, и ее вышвырнули из комнаты. Мужчина заметил ее, съежившуюся у дороги в Омахе. Он был добр, накормил ее и сказал, что поможет ей найти работу. И действительно помог, сначала в дансинг-холле, где она должна была носить короткие юбки, а потом в постели. Эстелла была слишком одинока и напугана, чтобы возражать. Казалось, ему единственному не было безразлично, останется она жить или умрет.

Она разъезжала с ним, он играл в покер, а она набирала клиентуру, зачастую обслуживая своих друзей даром. Однажды она попыталась уйти, и он избил ее, говоря, что в другой раз будет хуже. В Ньютоне он жульничал больше, чем следовало, и его убили. Ей тогда было восемнадцать, и она знала только один способ выжить. Она стала потасканной городской голубкой, отщепенкой среди приличных женщин. А потом однажды ночью у нее в комнате был мужчина, который чуть не убил ее.

Эстелла помнила каждую ужасную секунду этой ночи. Он проделывал с ней совершенно отвратительные вещи, заткнув ей рот кляпом, чтобы она не кричала. И после этого избил ее до того, что она потеряла сознание. Она пришла в себя, испытывая ужасную боль.

Доктор Баркли был очень добр, хотя ей требовалось все усилие воли, чтобы не закричать, когда он до нее дотрагивался. А мисс Уиллоу была просто ангел. Никто не хотел взять ее к себе, кроме Уиллоу, и даже тогда Эстелла дрожала от стыда и страха. Она видела школьную хозяйку издали, но никогда не ходила в школу и знала, что мисс Уиллоу жила в совершенно другом мире. И все же никто не мог бы быть таким добрым, таким терпеливым, таким понимающим. С ней Эстелла никогда не чувствовала себя нечистой, как с другими.

Теперь Эстелла была с Уиллоу уже два года. Эстелле потребовался год, чтобы начать звать свою подругу по имени, и к тому времени Уиллоу Тэйлор заменила ей семью, которую она всегда хотела иметь и которой у нее никогда не было. Эстелла знала, что из-за нее у Уиллоу были неприятности, она слышала сплетни и знала о городских собраниях, и однажды она даже хотела уйти. Но Уиллоу удержала ее, сказала, что Эстелла нужна ей, чтобы заботиться о малышах. Впервые Эстелла ощутила себя нужной, даже желанной, и она осталась.

Но она не могла избавиться от страха перед мужчинами. Она относилась к ним всем без исключения как к насильникам, к врагам, которые готовы были использовать и избить ее — все, кроме доктора Баркли и Брэди.

Эстелле нравился Брэди. Иногда она думала, не по тем ли причинам ей понравился незнакомец. Брэди тоже был чужаком, отщепенцем, однако ей не нравилось, что он пил. Многие из ее бывших клиентов приходили пьяными, включая мужчину этой ужасной ночью. Она не могла доверять пьянице.

Брэди обычно пил вдали от ранчо. Здесь он был добр к ней и даже предупредителен. Он не смотрел на нее свысока, как делало бы большинство законников.

Ей становилось грустно, когда она замечала его одиноко стоящим с потерянным видом. Но как он уважал ее личную жизнь, так она уважала его. И она пыталась не думать о нем плохо, когда он снова начинал пить, во всяком случае, до той ночи, когда сгорел сарай. Это ей было трудно понять. Он знал, как много было поставлено на карту. Это был единственный дом, который когда-либо знала Эстелла. Она любила его. Это было ее святилище — это слово объяснила ей Уиллоу. И она ужасно боялась того, что это могут у нее отобрать.

Пока не появился незнакомец.

Как в историях Уиллоу, как в легендах, он был рыцарем, появившимся, чтобы устроить все к лучшему.

А его дамой была Уиллоу. Эстелла узнала это шестым чувством, когда увидела их вместе. При виде его глаза Уиллоу сияли, а всякий, кто доставлял радость Уиллоу, был другом Эстеллы.

Он что-то сделал и с Брэди. Сегодня Брэди держался прямее. Рука его за завтраком не так дрожала. Он часто злобно посматривал на незнакомца, но в этих частых взглядах заметно было растущее уважение. И самое главное — Эстелла знала, что Брэди больше не пил.

Эстелла поняла также, что незнакомец что-то сделал и для нее. Его краткое замечание насчет бисквитов наполнило ее удовольствием и новой уверенностью. Она знала, что обычно готовила не очень хорошо, и знала, что Уиллоу и дети часто только делали вид, что им нравится, но она училась потихоньку, и его замечание звучало искренне.

Он был опасным человеком — это Эстелла знала. Она видела, как он выхватил револьвер. Она заметила страх на лицах этих людей. Но в глубине души она была рада, что он здесь.

* * *

Брэди посмотрел на свою немезиду . Лобо был сам дьявол. Брэди с каждой минутой все больше убеждался в этом. Этот тип специально его мучил, издевался над ним, ставил его перед выбором.

Брэди не хотел выбирать. Он не хотел думать. Он не хотел снова браться за револьвер.

Когда бы он ни закрыл глаза, ему виделся последний человек, убитый им. Черт побери, он не хотел снова убивать.

И все же, когда бы он ни смотрел на Лобо, он видел в его глазах оценку и осуждение.

А какое ему дело до этого?

Он всегда ненавидел профессионалов. Они были все одинаковы, и этот не лучше других. У него были те же холодные глаза, то же вызывающее выражение, та же реакция на неприятности. И если заглянуть в глубину души, что Брэди не слишком хотелось делать, то он завидовал Лобо, завидовал доверию, с которым относилась к нему Уиллоу, завидовал обожанию в глазах Чэда, и особенно удовольствию на лице Уиллоу. Осознание этого ему не нравилось, но так оно и было. Во всем неприглядном виде.

— Черт побери, — громко выругался он, и еще больше разозлился, заметив насмешку в глазах напарника, как будто Лобо точно знал, о чем он думает.

Это вывело его из равновесия. Брэди с такой силой ударил по гвоздю, что доска раскололась, и он с отвращением поглядел на нее.

— Устали? — с издевкой спросил Лобо.

И еще как.

— Нисколько, — сказал он.

* * *

Лобо поражался тому, какое удовольствие доставляет что-то созидать.

Мальчиком и юношей он жил в вигвамах и имел не больше вещей, чем можно перевезти на спине лошади. Став белым, он обрел немногим больше имущества: пустая комната в Денвере с несколькими сменами одежды, седло, винтовка, револьвер, и седельный вьюк, и лошадь.

Итог его жизни.

Но теперь он гордился тем, что помогал строить. Они с Брэди закончили ворота в сарай, стойла и сеновал. Оставалось немного, только доделать двери на сеновал.

Лобо весь день поддразнивал Брэди. Уж в чем Лобо хорошо разбирался, так это в людях, и он чувствовал, что гордость Брэди, хотя и изломанная, откликалась на вызов. В этом человеке что-то оставалось: искра, которую, возможно, удалось бы снова раздуть в что-то стоящее. Лобо было совершенно наплевать на самого Брэди Томаса. Он не любил законников. Он не терпел пьяниц и слабаков. Ему редко кто-нибудь нравился. Он никогда не оставался достаточно долго, чтобы завести что-то больше случайного знакомства, а его репутация держала большинство людей на расстоянии. Будь Томас сам по себе, Лобо просто дал бы ему кувшин виски и без дальнейших размышлений поехал своей дорогой.

Теперь у Лобо появилась ответственность за живших на ранчо. Но он не мог оставаться надолго. Он должен каким-то образом сделать так, чтобы Брэди Томас достаточно пришел в себя для того, чтобы суметь защитить Уиллоу и детишек, когда он уедет. И чем быстрее, тем лучше.

Он мрачно улыбнулся при мысли, что это значит. Лобо, спаситель душ человеческих. Что за насмешка, и больше всего над ним самим.

Тем не менее он продолжал подталкивать Томаса, наблюдая, как его красное лицо краснеет еще больше от злости и усилий. Но Брэди не бросил работу, и это говорило в его пользу.

Лобо сам начал уставать ближе к вечеру. Скоро вернется Уиллоу. Он пытался забыть ее поцелуй, ту бурлящую, ищущую страсть, которую он в ней почувствовал. Это удивило его, потому что она была леди, а он почему-то считал, что благородные дамы таких вещей не чувствуют. Не то чтобы у него был какой-то опыт с дамами, они всегда казались такими холодными и высокомерными, и когда он проходил рядом, подбирали юбки, словно он был грязью.

Ему это было безразлично, потому что он о них думал не лучше. Но теперь ему стало небезразлично, и это приносило больше беспокойства, чем он готов был признать. Он хотел Уиллоу, хотел ее так, как никогда не хотел женщину. Он знал, что Уиллоу была не из тех, кто готов отдать себя без брака, а брак был не для него. Он не мог предложить ничего, кроме неприятностей. И ни одна женщина не стоила его свободы. С легкой дрожью он посматривал на калитку, желая увидеть тележку и в то же время боясь этого. Ему не нравилась слабость в его коленях. Ему не нравилась ни окутывающая, расслабляющая теплота, ни озабоченность, которая могла на долю секунды задержать руку с револьвером. Ему не нравилось доверие в их глазах, которое приковывало его к ним не хуже цепей.

Черт, ему совсем не нравилось все это. Так почему он еще здесь? Он взглянул на своего напарника по неволе. Томас еще не был готов действовать самостоятельно. Возможно, никогда не будет готов.

Несколько дней. Что такое несколько дней? Все, предупреждал его рассудок. Уходи, пока можешь, пока цел.

Он услышал тележку, скрип старых рессор и посмотрел в сторону калитки. Она уложила волосы валиком сзади, и несколько прядей вырвались, обвивая ее лицо. Как всегда, она сидела прямо и уверенно, и он заметил, что она повернула лицо к сараю и смотрела на него.

Ему не было видно выражения глаз, но было видно, как ее тело вдруг встрепенулось, и он понял, что она испытывает то же возбуждение, что и он. Он нарочно отвернулся и обратился к Томасу:

— Этой ночью я на первой вахте.

Томас мрачно кивнул. Он не упустил краткий обмен взглядами и понял, что Лобо хотел пропустить ужин, чтобы избежать близости с Уиллоу. И он считал это правильным. Он сам не ожидал, что согласится в чем-нибудь с Лобо. Но он хотел, чтобы Лобо был подальше от Уиллоу, чего, по-видимому, хотелось и самому Лобо.

К тому времени, как Лобо и Брэди кончили навешивать двери сеновала, Уиллоу сошла с тележки и внимательно наблюдала за ними. Синева ее глаз была даже глубже и чище, чем он помнил, а лицо выражало надежду.

— Джесс, — сказала она, — он выглядит чудесно.

— Лобо, — поправил он.

Появился Чэд. Большую часть дня он провел с Лобо и Брэди, подавая им гвозди и доски, и помогал, чем мог, учитывая поврежденную руку. Он пропал незадолго до возвращения Уиллоу, за что Лобо был благодарен. Он чувствовал себя неловко под восторженными и полными надежды взглядами Чэда. Лобо знал, что мальчик хотел научиться трюкам с лошадью, но на это требовалось время, и Лобо знал также, что он не будет здесь достаточно долго, так что старался не поощрять мальчишку.

Но теперь он был благодарен этой помехе. Он вытер руки о штаны, с трудом отводя взгляд от лица Уиллоу, от предвкушения и надежды, которые оно выражало. Он не имел права принимать то, что она предлагала.

— Вы поужинаете с нами, верно? — сказала она, и он заметил, что ее правая рука нервно теребит платье.

Этот жест удивил и растрогал его. Обычно она казалась такой уверенной в себе.

Он покачал головой.

— Сегодня у меня первая вахта.

— Но… вам надо поесть.

— У меня есть галеты. Этого вполне достаточно.

Ее глаза опечалились так, как он и не ожидал. Ему хотелось передумать, но это было самое худшее, что он мог бы сделать для нее и для себя.

— Сами сумеете закончить? — спросил он Томаса.

Тот коротко кивнул.

Лобо потер затылок, принуждая себя отойти.

— Куда… вы далеко собрались? — нерешительно спросила Уиллоу, будто зная, что ему необходимо уйти.

— На горку неподалеку…

— Позже я принесу вам что-нибудь.

Он покачал головой.

— Не надо.

— Я что-нибудь захвачу, когда сменю его, — пришел Брэди на выручку, заработав вопросительный взгляд Лобо и раздраженный Уиллоу. Она хотела что-то сказать, но Лобо не дал ей этой возможности. Он быстро прошел к загону и с деловым и сосредоточенным видом оседлал каракового. Он проверил винтовку, взлетел в седло, и, не оглядываясь, направился к калитке.

Разочарованная, но нисколько не удивленная, Уиллоу глядела ему вслед.

Терпение, повторяла она себе. Терпение.

* * *

Будь все проклято, выругался Лобо, когда устроился на горке, отведя каракового туда, где его не было видно с дороги.

Он увязал глубже и глубже.

Он точно понял, насколько глубоко, когда поднял глаза к небу и нашел ковш. И льва. Картинки в небе. Черт. Когда это были просто чертовы звезды, ему было лучше.

Все это просто нелепо. Особенно ощущение пустоты. Раньше он никогда не сознавался себе в этом ощущении, и ему не очень-то нравилось признать его сейчас. Он жил вполне нормально, правильно? Сумел выжить. Даже был богат. Это было чертовски больше, чем можно было сказать о людях, которых он встречал.

Он выдернул травинку и стал жевать ее. Чтобы заняться чем-то, кроме как думать о вещах, не стоивших того, чтобы о них думать.

* * *

Городское собрание началось вовремя. Как обычно, оно открылось молитвой, после чего в комнате воцарился хаос.

— Мисс Уиллоу наняла профессионала? — послышался полный сомнения голос.

— Не может быть. Мисс Уиллоу и мухи не обидит.

Салливэн узнал голос Боба Макинтайра.

— Слыхал это от одного, кто там был.

— Мне плевать, кто что скажет. Это вранье.

— Весь город сума сошел. Теперь что угодно может быть.

— Моей жене по улице нельзя спокойно пройти.

— Но мисс Уиллоу и профессионал?

— Это не годится.

— Чертовски верно, не годится, прошу прощения у дам. Хозяйка школы водится с такими, как тот убийца. Бесстыдство, вот что это такое.

— Ну, мисс Уиллоу и не была никогда, какой положено хозяйке школы.

— Вот уж верно.

— Но что нам делать?

— Можно сказать ей, чтобы она не появлялась в городе.

— Раньше с этого не было толку. Гляньте на Эстеллу.

— Можно бы ее уволить.

— А дальше-то что делать? Вспомните, сколько хлопот стоило заполучить учителя. И что ни говори насчет странностей мисс Уиллоу, она отличная учительница.

— Но какой пример…

— Ну-ну, вы же знаете, что мисс Уиллоу настоящая леди.

— Но это не выглядит правильно. Она и этот наемник.

— Но там есть кому присмотреть.

— Черт возьми, потаскушка и пьяница. За чем они могут присмотреть?

— Над нами весь округ будет хохотать.

— Ну, я не собираюсь снова искать учителя. Помните Абнера? Взял наши денежки и удрал на золотые россыпи.

— А этот Сэм Морган? Мой шестилетний был умнее его.

— И никто не говорит, что она плохо учит. Все дело с кем она водится.

Салливэн слушал, откинувшись к стене. Он опасался, что на этот раз Уиллоу переполнила чашу. Он мог на время успокоить их чувства, но раздумывал, стоит ли это делать. Может быть, это негодование подействует, когда у него ничего не вышло.

Его очень беспокоила Уиллоу. Он видел выражение ее лица, когда она произнесла имя «Джесс». Он никогда такого не видел. Он боялся, что Уиллоу влюбилась, и не мог бы придумать для этого менее подходящего мужчины, чем Лобо. Этот профессионал разобьет ей сердце, размышлял Салливэн.

Но Салливэн редко вмешивался в чужую жизнь. Он не хотел, чтобы вмешивались в его, и старался так же относиться к другим. Но все же в Уиллоу, несмотря на проведенные на Западе годы, была какая-то невинность. Она, очевидно, верила, что у Лобо где-то были задатки порядочности, но все же он был убийца. А для этого требовалась твердость особого сорта.

Мысли Салливэна прервала усилившаяся перепалка.

— Мы должны сказать ей — или профессионал, или ее работа.

— Вы уверены, что она выберет? — сказал хозяин лавки. — А мне бы не хотелось ее терять.

— Кроме того, — сказал другой, — у нее все равно будет ранчо.

— Но она его не удержит, если…

Вмешался мэр Огэст Стиллуотер:

— Думаю, мы все здесь опережаем события. Мы даже не знаем, верно ли это. Почему бы не послать делегацию узнать. И посмотрим, что она скажет.

— Но нам надо быть готовыми. На всякий случай.

Мэр посмотрел на говорившего.

— Уже забыли, как она заботилась о Джонатане, когда ваша жена болела.

Он повернулся к другому критику.

— И вы. Вашего Итона ждали одни неприятности, пока она его не выправила.

Он повернулся к Салливэну.

— Док, вы знаете что-нибудь об этом?

Салливэн пожал плечами.

— Только то, что Лобо и есть этот незнакомец, который помогал ей. Хотя до вечера субботы она не знала, кто он такой.

— И зачем бы ему это делать? — послышался голос сзади.

Салливэн задумчиво прищурился.

— Вы все знаете Уиллоу. В ней что-то такое есть.

Несколько голов кивнули, потом еще.

— Вы не думаете, что он может сделать ей плохо? — спросила миссис Макинтайр.

Нет. Во всяком случае не так, как они думают. Салливэн колебался с ответом. Странно, до чего он был в этом уверен. Наконец, он медленно покачал головой.

— Тогда почему?..

Он посмотрел на них, на каждого по отдельности.

— Почему вы поехали помочь с сараем, зная, что разозлите Алекса?

— Но мы не профессионалы.

— Вы люди, — сказал он, пожимая плечами. — Могу только догадываться, что он тоже человек.

— Но он жил с апачами. У индейцев нет никаких чувств. Он, наверное, что-то замыслил.

Неожиданно для себя Салливэн обнаружил, что защищает Лобо.

— Он такой же, как все. Уиллоу сказала, что его украли ребенком. Он не по своей воле был апачем.

— Я слышал другое.

— Думаю, мы все много чего слышали. Вы верите всему, что рассказывают?

— Ну… может и нет, но все равно это неприлично. Такой человек у Уиллоу.

— Кто-нибудь из вас вызовется занять его место? — с вызовом спросил Салливэн.

На него глядели присмиревшие лица, хотя еще послышалось несколько недовольных замечаний.

— Я поговорю с ней, — наконец сказал Салливэн, — и выскажу ваши опасения. И я буду присматривать, как там дела.

Мэр Стиллуотер с готовностью кивнул. Он не выносил недовольства в городе, а теперь вся долина заполнилась недоверием и слухами. Здесь годилось все, что хоть немного разряжало атмосферу.

— Много с этого будет толку, — послышался голос сзади. Но все остальные согласно кивали. А Салливэн только удивлялся, какого черта он это сделал.

* * *

Часом позже он все еще удивлялся. Въезжая в ворота ранчо, он посмотрел на сарай, от которого не доносилось ни звука, и на все еще освещенный дом.

Когда он постучал, дверь сразу открылась. В двери стояла Уиллоу. Когда она увидела, кто пришел, нетерпение исчезло с ее лица, но почти сразу сменилось приветливой улыбкой.

— Как прошло собрание? — спросила она с лукавым взглядом.

Он пожал плечами.

— Им не нравится, что Лобо здесь.

— Его зовут Джесс.

— Как бы его ни звали, они не считают правильным, чтобы профессионал жил у хозяйки школы.

— Но они не уволили меня? — с надеждой спросила она.

— Я им сказал, что выражу их озабоченность.

Она тихонько хихикнула, услышав, каким серьезным тоном он передал это сообщение, и он тоже улыбнулся. Она была неисправимой оптимисткой.

— Считайте, что вы ее выразили.

Улыбка почти сразу пропала с его лица.

— На этот раз дело плохо, Уиллоу. Они обеспокоены не только насчет приличий, но и обстановкой в городе.

— Знаю, — сказала она. — Меня это тоже беспокоит.

— Видите ли, его присутствие не улучшает обстановку.

— Он был очень добр. Я не стану просить его уехать.

Салливэн вздохнул.

— Я так и думал. А кстати, где он сам?

— На горке у дороги. Он и Брэди наблюдают по очереди на случай, если Алекс снова пошлет своих людей.

Салливэн кивнул.

— У вас все в порядке?

Она кивнула в ответ.

— Тогда спокойной ночи.

— Не выпьете кофе?

— Нет, — сказал он. — Я только хотел…

— …выразить озабоченность. — Ее губы дрогнули. — Спасибо.

Он покачал головой и уехал. Ему оставалось еще одно дело.

* * *

С ощущением, похожим на боль, Лобо наблюдал проехавшего по дороге костоправа. Было ясно, что тот его не заметил, и Лобо не старался привлечь его внимание.

Боль переместилась из желудка в сердце и мозг. Доктор был всем, что должна бы иметь Уиллоу. Образованный. По-видимому, джентльмен. Человек, заботившийся о других, все то, чем он не был.

Это неважно, сказал он себе. Скоро он уедет.

Он подвинулся, чуть откатившись с места, откуда была видна дорога, того самого, откуда он первый раз увидел Уиллоу. Он ее увидел теперь, как в тот день, услышал плывущий по ветру смех.

Чертов Ньютон. Это Ньютон удерживал его здесь, когда он должен бы уехать. Невозможно было сказать, когда он мог сделать очередной ход, но Лобо был уверен, что он сделает.

Лобо услышал звук копыт задолго до того, как заметил всадника. Костоправ задержался ненадолго. Лобо удивился, как это его обрадовало. Он ожидал, что всадник проедет мимо, но тот этого не сделал. Вместо этого лошадь и всадник повернули в его направлении, и Лобо медленно и лениво поднялся, поняв, что человек выискивает его.

Сидя в седле, Салливэн смотрел вниз на Лобо. У него было искушение остаться на лошади, потому что хотя Салливэн был ростом выше многих, Лобо все же был выше его. Но при лунном свете он уже заметил холодную насмешку в глазах профи и знал, что от Лобо не ускользнуло его колебание. Он спешился, держа поводья, и встретился взглядом с Лобо.

— Что-то нужно? — спросил Лобо.

— Вы действительно думаете, что Ньютон устроит нападение?

— Раньше или позже.

— И до этого момента вы собираетесь оставаться?

— Это вам мешает? — спросил Лобо без особого интереса. Салливэн не отвел взгляда.

— Может быть.

— И поэтому вы здесь?

— Нет. Я приехал предостеречь вас.

Это произвело некоторое впечатление: подбородок приподнялся, лоб наморщился.

— Предостеречь? От кого?

— Я кое-что слышал в городе. Собираются устроить засаду. Я подумал, что вам лучше знать.

— Кто?

— Я не знаю.

— Не знаете или не скажете?

— А есть разница?

— Думаю, нет, — сказал Лобо. Рот его чуть расслабился. — Наверное, вы не можете рассказать подробнее.

Салливэн покачал головой. Он повернулся, чтобы снова сесть в седло. Он сделал то, что собирался, и сомневался, что может достичь большего.

— Вы не для того приехали, чтобы сказать мне уехать отсюда?

Вопрос оказался для Салливэна неожиданным, и он повернулся.

— Из этого ничего бы не вышло, верно?

— Нет.

Салливэн встретил взгляд ледяных зелено-голубых глаз.

— Не скажу, чтобы мне нравилось ваше пребывание здесь. Из-за вас у Уиллоу чертовски большие неприятности.

— Были бы больше, если бы я уехал.

— Трудно сказать, — возразил Салливэн. Лобо пошевелился, чуть напрягшись.

— Что вы имеете в виду?

— Уиллоу смотрит на вещи не так, как другие. Когда она смотрит на вас, она видит не наемника. Она видит героя, человека, который спас Салли Сью. Кто вы на самом деле Лобо?

Что-то похожее на отчаяние быстро мелькнуло в глазах Лобо. Потом он отвернулся.

— Спасибо, док, что предупредили.

Салливэн понял, что разговор окончен. Он сел на лошадь, раздумывая, какое именно предупреждение имел в виду Лобо.