Формы международных связей в Риме.

Международные связи в Риме были столь же древними, как в Греции и на Востоке. С незапамятных времен в Риме существовали проксения (jus hospitii) и коллегия фециалов, напоминавшая греческую коллегию амфиктионов. Фециалы регулировали возникавшие между племенами и пле­менными союзами споры и недоразумения. В круг их полно­мочий входили: охрана международных соглашений, объяв­ление войны и заключение мира. Фециалы — жреческая кол­легия с гражданскими функциями. Ни одно важное предприя­тие не могло быть ни начато, ни кончено без санкции феци­алов. Они объявляли войну, заключали мир и подписывали договоры.

Коллегия фециалов состояла из 20 человек, которые принад­лежали к древним родам и пожизненно пребывали в своем звании. Деятельность фециалов протекала под покровом глу­бокой тайны. Совершались различные обряды, произносились магические слова, смысл которых был понятен одним лишь посвященным. Внешним признаком фециалов служила шерстя­ная одежда, головная повязка и на голове ком священной земли с травой и кореньями (verbena), вырезанный на Капитолий­ском холме. Земля служила символом территории предста­вляемого ими государства.

В таком облачении представитель коллегии «святой отец» (pаtеr patraus) отправлялся к границе соседнего народа для урегулирования спорных вопросов или объявления войны.

Все спорные вопросы прежде всего старались разрешить миром. В случае невозможности достигнуть этого прибегали к оружию. Объявление войны в Древнем Риме было в высшей степени сложной процедурой. Ведение переговоров возлагалось на специальную комиссию из четырех человек со «святым отцом» во главе. Комиссия несколько раз отправлялась в го­род, нарушивший международные установления. При этом всякий раз совершались обряды и громким голосом произно­сились магические слова и проклятия по адресу нарушителя международного права. Затем комиссия возвращалась в Рим и в течение 33 дней ожидала ответа. В случае неполучения такового фециалы докладывали Сенату и народу, которым принадлежало право объявления войны. После этого «свя­той отец» в последний раз отправлялся к границе враждеб­ного города и бросал на вражескую землю дротик с обожжен­ным и окровавленным концом.

Процедура объявления войны со всей полнотой описана в истории Тита Ливия в рассказе о войне римлян с альбанцами, решенной поединком трех братьев Горациев и Куриациев.

Заключение мира тоже сопровождалось многими церемо­ниями и было весьма сложным делом. По выполнении всех положенных церемоний «святой отец» читал текст договора и произносил особую клятву фециалов, которая призывала всякие беды и несчастия на голову нарушителя мира. «Римляне ни­когда не нарушат первыми условий, начертанных на этих таблицах, которые я вам сейчас прочел... если же они их нару­шат, то тогда пусть поразит их Юпитер так, как я сейчас пора­жаю это жертвенное животное, но во столько раз сильнее, во сколько бог сильнее человека».

С течением времени вышеописанные формы объявления войны и заключения мира видоизменялись, но никогда не исче­зали совершенно. Коллегия фециалов упоминается в источни­ках позднереспубликанского и даже императорского периода.

Центральное положение Рима и Италии в Средиземномор­ском бассейне с самого начала благоприятствовало развитию экономических международных связей. Этим объясняется тот многозначительный факт, что «право народов»(jus gentium) наиболее полное выражение получило именно на римской почве. О «праве народов» не один раз по различным поводам упоминают римские писатели конца Республики и Империи. Особенно много внимания анализу этого понятия уделяет Цицерон в трактатах «О государстве» и «Об обязанностях». «Право народов» противопоставлялось «гражданскому праву» (jus civile), которое распространялось только на римских граж­дан. Оно сохраняло свою силу как во время мира, так и во вре­мя войны. Нарушение «святости посольства и договоров» (jus et sacra legationis) относилось к области международного права.

Зачатки международного права содержатся уже в сбор­нике древнейших юридических формул фециалов (jus fetiale).

 

Дипломатические органы.

Организация и структура дипломатических органов античного Рима отражает особенности его политического строя. Если в Греции классического периода, с ее развитой дипломатией, зна­чительную роль во внешней политике играли Народные собра­ния, т. е. собрания граждан, стоявших вне и выше рабов, не имевших гражданских прав, то в Риме классического периода политическим руководителем внешней политики являлся орган римской рабовладельческой знати — Сенат.

Посольства в Риме назывались легациями (legationes), а послы — легатами (legati), ораторами (oratores) и жезлонос­цами (caduceatores). В древнейший (царский) период римской истории право посылать посольства принадлежало царю, а послами были фециалы. При Республике это право перешло к Сенату. Права Народного собрания (комиций) в Риме были более ограничены, чем в Греции. Внешняя политика, прием и отправление посольств подлежали ведению Сената. Посоль­ские функции считались очень важными и предполагали высо­кие качества людей, на которых они возлагались. Вследствие этого назначение личного состава посольской миссии в Риме было очень сложным делом. Вопрос обсуждался в Сенате, и всякий раз по этому поводу издавалось специальное сенат­ское постановление (senatus consultum). «Слышал ли кто-либо, чтобы когда-нибудь в Риме послы избирались без сенат­ского постановления?» — спрашивает Цицерон в одной из своих речей.

Сенатус-консультум устанавливал только нормы или прин­ципы, на основании которых должно было быть построено посольство. Посол при всех условиях должен был поступать в соответствии с «достоинством и пользой римского народа». Самый же выбор послов предоставлялся председательствую­щему в Сенате — консулу или претору. Иногда послов выби­рали по жребию. Никто не имел права отказываться от посоль­ства. Послы обычно избирались из сенаторского сословия (но­билей).

Римские посольства никогда не состояли из одного человека. Это противоречило бы духу римского права республиканской эпохи. Делегации состояли из двух, трех, четырех, пяти и даже десяти человек. Но их обычный состав — три человека. Все посольства имели председателя, или главу посольства (princeps legationis). Эта роль принадлежала сенатору высшего ранга. Личность посла была защищена обычаем и законом.

Внешним отличием послов служил золотой перстень, давав­ший право на бесплатный проезд и получение в пути всего необ­ходимого. Для усиления престижа послов их иногда сопровож­дали военные суда (квинкверемы). На содержание посольских делегаций отпускались дорожные деньги (viaticum) и все необ­ходимые принадлежности — серебряная посуда, одежда, белье, походная постель. Кроме того, к послу прикреплялся целый штат прислуги (свободные и рабы): секретари, переводчики, булочники, кондитеры, мясники и другие слуги.

Цели посольства могли быть самыми различными: объявление войны и заключение мира, подписание договоров, организа­ция покоренных провинций, третейское улаживание между­народных конфликтов и разрешение религиозных споров.

По окончании своей миссии легаты отдавали Сенату отчет о своей деятельности. На дипломатическом языке Рима это называлось «сделать доклад о посольстве» (legationem referre, или renuntiare).

Сенату принадлежало право не только отправлять, но и принимать посольства. Прибывшие в Рим посольства иност­ранных держав делились на две категории: 1) посольства дер­жав, находившихся с Римом во враждебных отношениях, и 2) посольства дружеских государств. Послы враждебного государства в город не допускались. Они помещались за го­родской чертой, на Марсовом поле, в особой «загородной вилле» (villa publica). Здесь они ожидали приглашения Сената для получения аудиенции. Аудиенция происходила в храме Беллоны (богини войны), который находился рядом с «загородной вил­лой». Бывали случаи, когда послам враждебных держав отка­зывали в приеме. Тогда они должны были в определенный срок покинуть территорию Италии и не являться вновь без формаль­ного разрешения.

Совсем иным было отношение к послам дружественных госу­дарств и народов, хотя и здесь не было полного равенства. Делегации государств первого ранга обычно встречал квестор (государственный казначей). Он сопровождал их, следуя на почтительном расстоянии, во время их проезда по Италии и при отъезде домой. Во время пребывания послов в Италии им оказывалось полное внимание. Они останавливались в самом Риме, в одном из лучших зданий города (грекостасис). Их приглашали на празднества, театральные и цирковые представ­ления и предоставляли им лучшие почетные места. В Риме существовал обычай дарить послам подарки. В честь особо важных персон даже ставили статуи у подножия Капитолия. Со своей стороны приезжавшие в Рим послы имели обыкно­вение делать очень крупные вложения в римскую казну в виде золотых и серебряных вещей. Известен, например, «скромный подарок» Карфагена — золотой венок, весивший 25 фунтов, и не менее «скромный» дар сирийского царя Антиоха — золо­тые вазы весом в 500 фунтов.

О цели своего прибытия иностранные миссии сообщали римскому магистрату по-латыни или через переводчика. Маги­страт, обычно квестор, делал доклад Сенату. Решение Сената или объявлялось делегатам (непосредственно в самом зале заседания или в вестибюле), или же доводилось до их сведе­ния через магистрата. В случае сложных и запутанных вопросов назначалась особая комиссия, и каждый вопрос решался само­стоятельно.

Наряду с легациями иностранных государств в Рим прихо­дила масса посольств провинциальных городов (муниципий), всевозможных корпораций и союзов.

 

 

Расширение международных связей Рима в III — II веках до нашей эры.

История римской дипломатии начинается с первых столетий римского государства. Об этом свидетельствуют договоры (федера) города Рима с другими городами, входившими в Римско-Италийскую федерацию, и торговый договор с Карфагеном — конца VI века до нашей эры. Тексты этих договоров сохранились в передаче рим­ских историков и юристов. Подлинных документов официаль­ного характера в Риме сохранилось сравнительно немного. Объясняется это следующим обстоятельством. Материалом, на котором в Риме изготовлялись государственные документы, служили полотно, деревянные, бронзовые и медные доски. Полотно и дерево легко подвергались действию времени. Ме­таллические же доски погибали при пожарах, расхищались во время захватов Рима варварами и переплавлялись в ору­жие или какие-либо иные предметы. Между тем в Греции официальные записи вырезывались на мраморных плитах, почти не поддающихся разрушительному действию времени.

Переломный момент в истории международных отношений и дипломатии Рима представляет Вторая Пуническая война, или война с Ганнибалом (218—201 гг. до нашей эры). С этого времени Рим выходит на широкую международную арену и вступает в более тесные сношения с культурными странами средиземноморского мира. Удлинение радиуса международ­ных связей являлось следствием внутреннего роста и внешнего усиления римского государства.

Рим — городская республика, начал превращаться в миро­вое государство — Римскую империю. Соответственно расши­рялась и осложнялась внешняя политика Рима; большее зна­чение приобретала и дипломатия как инструмент внешней политики государства. Исход Пунических войн и одновременных с ними войн на греко-эллинистическом Востоке в значи­тельной мере зависел от дипломатической активности воюющих держав. В III—II веках до нашей эры римская дипломатия до­стигла высшей точки развития. Это совпало с наиболее напря­женным периодом борьбы, со Второй и Третьей Пуническими вой­нами и войнами Рима с эллинистическими царствами. Против­ником Рима был карфагенянин Ганнибал — столь же гениаль­ный дипломат, как и стратег. Впервые римская и карфагенская дипломатия резко столкнулись по вопросу о союзниках. Ввиду равенства вооруженных сил Рима и Карфагена уже с само­го начала войны было очевидно, что ее исход в значитель­ной степени зависит от отношения к воюющим державам ней­тральных стран — соседних варварских народностей и в осо­бенности греко-эллинистических государств. Поддержка, оказываемая Ганнибалу его союзниками, — князьями нумидийских, испанских и галльских племен, была недостаточна. При таком критическом положении приходилось искать вы­хода где-либо на стороне, за пределами римско-карфагенского мира. Тогда Ганнибал и устремил свои взоры на Восток, на греко-эллинистический мир.

 

Дружественный союз Ганнибала с македонским царем Филиппом V (215 г. до нашей эры).

Из эллинистических государств в непосредственной близости к Италии находилась Македония. К македонскому царю прежде всего и направил свои дипломатические миссии запертый в Италии Ганнибал. В Македоний в это время правил Филипп V (221— 179 гг. до нашей эры), человек энергичный и властолюбивый, по своему характеру напоминавший Филиппа II. Подобно своему предку, он стремился к созданию великой Македонии, которая включала бы весь Балканский полуостров от Эгейского до Адриатического моря. Для достижения своей цели Филипп должен был прежде всего преодолеть греческую раздроблен­ность и подчинить Грецию своему влиянию. Другими словами, — разрешить ту же самую политическую задачу, которую в свое время ставили перед собой все македонские цари, начиная с Филиппа II. Таким образом, предложение Ганнибала о союзе и войне с римлянами попадало на хорошо подготовленную почву.

В 215 г. до нашей эры между Филиппом и Ганнибалом был подписан дружественный договор. Согласно общему правилу, договор начинался с клятв и обещаний пребывать во взаимной Дружбе, братстве и верности на вечные времена. «Главнокоман­дующий карфагенской армией Ганнибал, сын Гамилькара, и все члены Верховного совета Карфагена, с одной стороны, и маке­донский царь Филипп, сын Деметрия, с другой, — клянутся перед лицом соратствующих богов — солнца, луны и земли, перед лицом рек, гаваней и вод, перед лицом всех божеств пребывать на вечные времена в клятвенном союзе дружбы и нелицемерного благоволения, как друзья, родственники и братья».

За вступлением следовал и самый текст договора. Македон­цы и карфагеняне заключали оборонительный и наступатель­ный союз: «Мы, македоняне, не будем злоумышлять друг против друга и будем врагами врагов карфагенян». Те же самые слова повторили и карфагеняне в отношении македонян. В договоре прежде всего обеспечивалась взаимная помощь сторон в войне с Римом. «Если римляне пойдут войной на нас или на вас, то мы обязуемся помогать друг другу, если, конечно, в том будет нужда...» «Вы, македоняне, будете нашими союзниками в войне до тех пор, пока боги не даруют нам и вам полную победу».

Далее объявлялось, что Македоно-карфагенский союз яв­ляется прочной гарантией мира и устойчивости международ­ных отношений. «При наличии нашей дружбы римляне никогда не подняли бы против нас войны и не властвовали бы над керкирянами, аполлинатами и многими другими народами».

Договор Ганнибала и Филиппа вызвал страшную тревогу в Риме. Практически македоно-карфагенское дружественное соглашение означало бы раздел всего средиземноморского мира на две сферы влияния — восточная половина отходила к Филип­пу, а западная — к Ганнибалу. Риму при таком дележе не оста­валось места на земном шаре. Уже было известно, что Филипп в спешном порядке готовил большую флотилию в Адриати­ческое море, которую он предполагал отправить в Сицилию на помощь Ганнибалу. Помимо общеполитических и военных со­ображений от усиления Македонии страдали в первую очередь интересы римской торговли в Адриатическом море.

С целью предупреждения опасных последствий Македоно-карфагенского союза римляне немедленно объявили войну Филиппу. В этой, так называемой Первой Македонской войне (214—205 гг. до нашей эры), и последующих за ней других войнах дипломатия играла не меньшую роль, чем борьба оружием. Римляне с редким искусством сумели использовать вековую вражду Македонии и Греции, с одной стороны, и внутренние противоречия Греции и всего эллинистического мира — с другой.

 

Дипломатическая победа римлян в Греции.

Для борьбы с Филиппом римляне организовали внушительную антимакедонскую коалицию греческих держав. В нее вошли два союза, наиболее сильных в военном и поли­тическом отношениях: Спарта и Этолийский союз, боявшиеся усиления Македонии. В 211 г. до нашей эры между римлянами и этолийцами был заключен дружественный союз. К Риму отходило морское побережье на западе и некоторые острова в Адриатическом море, а за этолийцами утверждались все их территориальные приобретения на пространстве от Греции до Малой Азии. Это означало, что Македония отрезана с запада и востока от моря и превращается в континентальное государ­ство. По этому поводу римский проконсул Марк Валерий Левин с гордостью доносил Сенату, что он этим договором связал Филиппа по рукам и по ногам.

Филипп оказывал отчаянное сопротивление, но в конце кон­цов вынужден был уступить. В 205 г. до нашей эры в эпирском городе Фенике был подписан мирный договор между Римом и Македонией. Филипп соглашался на территориальные уступки Риму и, самое важное, отказывался от союза с Ганнибалом.

 

Римская дипломатия в Африке (III век до нашей эры).

Неудачи Филиппа нашли свое отражение и на главном театре военных действий — в Италии, Испании и Африке. В Африке римской дипломатии удалось заключить дружественный союз с одним из нумидийских царей — Сифаксом. Это была большая потеря для Ганнибала, так как нумидийская кавалерия, предводительствуемая нумидийскими царями, со­ставляла ядро карфагенской армии. Римляне воспользовались соперничеством двух нумидийских царей: Сифакса и Масиниссы, которые боролись за первенство в Нумидии. Масиниссу поддерживали карфагенские аристократы, а Сифакса как злей­шего врага Масиниссы склонили на свою сторону римские ди­пломаты. Сифакс долго колебался, но, наконец, под влиянием римских успехов в Македонии перешел в римский лагерь. Поддерживаемый Римом, Сифакс поднял войну против Кар­фагена в самой Африке и одержал несколько побед.

Важнее всего было то, что успехи Сифакса и катастрофи­ческое положение Карфагена в конце концов поколебали вер­ность старого друга Карфагена Масиниссы, После долгих колебаний Масинисса, подобно Сифаксу, перешел на сторону Рима. Таким образом, на территории самого Карфагена был образован общий фронт против Ганнибала. Конечным резуль­татом всех этих дипломатических махинаций Рима было пора­жение самого Ганнибала. В генеральном сражении между Ган­нибалом и Сципионом при Заме в Африке (202 г. до нашей эры) Ганнибал был разбит.

Однако и после поражения карфагенский вождь не сложил оружия и не отказался от своего плана поднять войну против Рима в Греции и на эллинистическом Востоке. После Замы он бежал в Сирию, к сирийскому царю Антиоху III.

Отсюда Ганнибал протянул свои нити на все Средиземное море. Все последующие войны против Рима, прямо или кос­венно, исходили от Ганнибала.

 

Замысел Ганнибала об окружении Италии.

Неудача союза Карфагена с Македонией не принудила Ганнибала к сдаче своих позиций. Взамен этого союза он замышлял теперь еще более обширную и страшную для ненавистного ему «западного варвара» тройственную коалицию — Сирии, Карфагена и Македонии. Тройственный союз составлял лишь одну часть грандиозного плана, предложенного карфагенским вождем. Ганнибал пред­полагал зажечь огонь восстания в Этрурии, Лигурии и Цизаль­пинской Галлии. Тем временем сам Ганнибал должен был неожиданно явиться под стенами Рима. В случае осуществле­ния этого плана «вы, — говорил Ганнибал, — будете иметь против римлян соединенные силы Азии и Европы. Могуще­ство Рима состоит не в его военной мощи, а в его способности разъединять противников».

Однако замечательный по широте и смелости план Ганни­бала не был принят. Не располагая достаточными морскими силами, Антиох боялся нападения на свой тыл со стороны флота враждебной ему Родосской республики. Кроме того, честолю­бивый царь в душе завидовал Ганнибалу и потому медлил с осуществлением его плана. В противоположность стремитель­ной тактике карфагенского вождя и войне в Италии он пред­почитал затяжную войну в Греции в расчете на свободолю­бие греческих городов, которые начинали тяготиться римской опекой.

Медлительностью Антиоха воспользовались римляне и на­правили все силы своей дипломатии на то, чтобы расстроить намечавшийся тройственный союз. Важно было прежде всего оторвать от коалиции Филиппа. Немедленно в город Пеллу, столицу македонского царя, было отправлено посольство. Главную роль в этом посольстве играл молодой талантливый римлянин Тиберий Семпроний Гракх, отец знаменитых народ­ных трибунов братьев Гракхов. Гракх блестяще выполнил возложенное на него поручение. Ему удалось получить доступ к царю. Во время пира во дворце, когда царь находился в бла­годушном настроении, римский посол сумел расположить его в свою пользу. Филипп обещал помощь римлянам против Ан­тиоха, который недостаточно поддержал его в предшествующей войне. И, действительно, Филипп выполнил свои обещания. Римские войска, отправляемые в Азию, свободно проходили через македонские владения.

Преданный своим союзником Филиппом, Антиох потер­пел от римлян два крупных поражения: при Фермопилах в Греции (191 г. до нашей эры) и затем при Магнезии в Азии (190 г. до нашей эры). После этого он вынужден был заключить мир.

Подписанию мира предшествовали длительные диплома­тические переговоры между римским полководцем Сципионом (Африканским) и Антиохом, временами переходившие в настоя­щие философские диспуты. Сирийские послы пространно гово­рили о превратностях человеческой судьбы, «предписывающей людям быть умеренными в счастье и не угнетать слабых». В заключение послы Антиоха заявили, что при настоящем поло­жении вещей им не остается ничего другого, «как только спро­сить вас, римляне, какой жертвой мы можем искупить ошибки царя и снискать у вас мир и прощение?» Сципион на это от­ветил, что «римляне никогда в счастье не возносились, а в не­счастье не падали духом». Царь, полагал Сципион, несмотря на сознание всей горечи своего настоящего положения, не должен упорствовать в подписании мира, памятуя, что «царям с высоты труднее скатиться до середины, нежели от середины до низу».

Мирный договор был подписан в городе Апамее в Сирии (188 г. до нашей эры). Сирийское царство лишалось полити­ческой самостоятельности и сокращалось в своих размерах. Часть земель передавалась римским союзникам, а малоазиат­ские города отходили к Риму. Одним из главных условий мира была выдача Ганнибала. Предупрежденный о грозящей ему участи, Ганнибал покончил с собой, приняв яд. Ганнибал сошел с исторической арены, но его план окружения Италии сохранял свою силу в течение всей последующей истории. Зажженный им пожар войны вскоре вспыхнул новым ярким пламенем.

 

Дипломатия римлян в борьбе с македонским царем Персеем (II век до нашей эры).

Через несколько лет после Сирийской войны последовала новая, Македонская, война (171—168 гг. до нашей эры) — с Персеем, младшим сыном Филиппа V. Для римлян, занятых на других фронтах, эта война была полной неожиданностью. Все преимущества находились на стороне Македонии. И тем не менее Персей проиграл кампанию исключительно вследствие своих дипломатических промахов.

Первую неудачу Персей потерпел в ахейском вопросе. Самым сильным государством в Греции был в то время Ахей­ский союз, во главе которого стоял город Коринф. Желая при­влечь на свою сторону этот союз, Персей обратился с письмом к Союзному собранию, предлагая вступить с ним в друже­ственный союз. При этом он обещал вернуть ахейским городам рабов, которые находили себе до того времени приют в Маке­донии. Однако попытке Персея оказала противодействие более искусная дипломатия Рима.

Обращение Персея вызвало горячие дебаты в многолюдном собрании. Большинство собрания склонялось к предложению Персея о возобновлении союза с Македонией. Но в самый по­следний момент это предложение ловким маневром сорвали ахей­ские архонты (старейшины), сторонники Рима. Они указывали, что Персей, письмо которого содержало всего несколько строк, пренебрежительно относится к ахейскому народу. Для столь важного дела, говорили они, недостаточно даже одного посоль­ства, а не только короткого письма.

Решение собрания относительно предложения Персея было отложено. Когда же через несколько дней прибыло новое по­сольство, то оно совсем не было допущено из опасения вызвать неудовольствие римлян. Таким образом, дипломатический ход Персея успеха не имел.

Не менее искусно римляне использовали и углубили кон­фликт Македонии и Пергама из-за Геллеспонта и Малоазиат­ского побережья. Из опасения захвата названных мест Маке­донией пергамский царь Эвмен обратился к третейскому по­средничеству Рима. В Риме Эвмен встретил восторженный прием. Было назначено экстраординарное заседание Сената, на котором пергамский царь выступил с докладом о военных приготовлениях Персея. В благодарность за это сообщение Сенат провозгласил Эвмена «лучшим другом» римского народа и заключил с ним союз.

Возмущенный предательством Эвмена, Персей пытался даже расправиться с ним при помощи наемных убийц. С этой целью он подговорил несколько лиц, которые должны были убить Эвмена во время его паломничества в Дельфы на обрат­ном пути из Рима. Засада была устроена в ущелье около узкой тропы, которая вела к оракулу. Заговорщики сбросили с высо­кого утеса два огромных камня на проходившего Эвмена, сильно его ранили, но не убили. Заговор не удался, и Эвмен вскоре благополучно вернулся в Пергам. Само собой разумеет­ся, это покушение отнюдь не содействовало укреплению поли­тических позиций Персея и установлению его дружественных связей с Пергамом. Персей имел теперь перед собой двух врагов: Рим и Пергам. В последовавшей вскоре войне Рима с Македонией Эвмен сражался на стороне Рима и оказал римлянам очень существенные услуги.

 

Переговоры македонского царя Персея с римским легатом Марцием.

Несмотря на разрыв дипломатических сношений с Пергамом, Персей продолжал оставаться для римлян очень серьезным противником, с которым они не рисковали вступать в открытое сражение. Вследствие этого они всячески старались оттянуть начало войны и тем временем лучше подготовиться к предстоящей военной кампании. Персей не учел этого обстоятельства, не воспользовался преимуществом своего положения и не начал вовремя военных действий. Не теряя надежды разрешить конфликт мирным путем, он вступил в переговоры с римским легатом Квинтом Марцием Филиппом, своим проксеном. Марций, конечно, принял предложение македонского царя об от­крытии мирных переговоров и назначил место встречи. Встре­ча должна была состояться на реке Пенее, в Фессалии.

Описание этой встречи дает наглядное представление о той сложной процедуре и массе формальностей, которыми сопрово­ждалось ведение переговоров в Риме. В назначенный день и час к указанному месту прибыли македонский царь и римский легат с их свитами. Свидание привлекло массу зрителей. Со всех сторон стекались толпы окрестных жителей — мужчин, женщин и детей. Переговоры открылись спором о формально­стях: кто первым должен был перейти реку и с каким числом людей. Одни полагали, что надо отдать преимущество царскому достоинству, а другие — имени римского народа, тем более, что о переговорах просил Персей. Марций разрешил спор шут­кой, сказав, что сын должен подойти к отцу. Его звали Филипп,— так же как отца Персея. По второму вопросу уступил также Пер­сей. Он хотел перейти реку со всей свитой, между тем как рим­ляне соглашались только на трех человек. В конце концов дело решили компромиссом. Царь переходит со всей свитой, но, во избежание какого-либо коварства с его стороны во время переговоров, он дает заложников.

Эта пустая формальность имела очень серьезное значение. Она показывала всему народу и всем союзникам, что свидание македонского царя состоялось с послами Рима «не как равного с равными». После этого Марций и Персей приветствовали друг друга не как враги, а как друзья, сели рядом на приготовлен­ные кресла и приступили, наконец, к переговорам. Переговоры велись в форме вопросов и ответов. При этом инициатива все время оставалась в руках римского представителя, выступав­шего как бы в роли государственного обвинителя. «Ты изгнал Абрупола, римского союзника, ты дал убежище убийцам Архиатавра, ты, вопреки договору, прошел с войной через Фесса­лию и т. д.» На все эти вопросы Персей давал обстоятельные ответы. «Я не совершил ничего непоправимого, за что мне следо­вало бы мстить войной», — таков был смысл всех ответов Персея.

Марций одобрительно выслушал ответы Персея и как бы в знак сочувствия предложил ему отправить послов в Рим, а до получения ответа заключить перемирие. Персей согласил­ся. Собственно этого-то и желал Марций. «Перемирие было необходимо для римлян, так как они в то время еще ничего как следует не приготовили для войны — ни войск ни вождя».

Так путем обмана, пользуясь доверчивостью своего друга, римский легат достиг очень важных результатов. По возвра­щении в Рим Марций и его коллега Атилий хвастались своей победой, как они, «подав ложную надежду на мир, провели Персея».

В 168 г. до нашей эры при Пидне Персей потерпел полное поражение от римлян, которое явилось в значительной мере результатом его дипломатических ошибок. Македония утратила свою политическую самостоятельность и была поставлена в зависимость от Рима. Решающую роль в этой битве сыграла пергамская кавалерия царя Эвмена, союзника Рима. Это обстоятельство очень характерно для Рима. Римляне всегда предпочитали вести войны не собственными силами, а силами союзников, и не на своей, а на чужой территории. В изучае­мый период такой нейтральной стороной, на территории кото­рой велись бесконечные войны, была Греция.

 

Дипломатическая победа римлян в Египте и в Ахейском союзе (II век до нашей эры).

В том же году римская дипломатия одержала еще одну крупную победу — над сирийским царем Антиохом IV, сыном Антиоха III. Воспользовавшись благоприятным международным положением, Антиох вмешался в дела Египта и захватил большую его часть. Между Антиохом и египетским царем Птолемеем уже велись переговоры о подписании мира и об уступке Антиоху части египетской территории. Однако предложенные Ан­тиохом условия были слишком унизительны для Египта, и египетские уполномоченные их не приняли. Тогда Антиох с войском направился в столицу Египта Александрию, но в 4 милях от города его неожиданно встретило римское посоль­ство. Смущенный сирийский царь приветствовал римское по­сольство и протянул главе посольства Попилию правую руку.

Попилий, не отвечая на приветствие Антиоха, вручил царю дощечку с написанным на ней постановлением Сената и просил прежде всего прочесть ее. Сенат требовал, чтобы Антиох немедленно очистил Египет. Прочитав это постановление, Антиох просил предоставить ему возможность предварительно обсудить со своими приближенными, как поступить. Попилий, человек сурового нрава, в ответ на это очертил палкой, которую он держал в руке, круг на земле и сказал царю: «Прежде чем выйти из этого круга, дай точный ответ, который я мог бы передать Сенату». Пораженный столь неожиданной постанов­кой вопроса, Антиох уступил. «Я исполню все, чего требует Сенат», — таков был ответ сирийского царя. Лишь после этого Попилий протянул руку Антиоху как союзнику и другу рим­ского народа. На следующий день римские послы, помирив соперничавших между собой братьев Птолемеев, удалились из Египта. Таким образом, Египет вновь был возвращен Птолемею в тот самый момент, когда сирийский флот разгромил египетскую флотилию и сирийские войска находились на еги­петской территории. С этого времени Египет попадает в сферу римского влияния, постепенно утрачивает свою политическую самостоятельность и, наконец, превращается в римскую про­винцию. Античные историки приводят этот факт как пример величайшей дипломатической победы Рима, которая приобрела мировую известность.

После превращения Македонии в римскую провинцию оче­редь дошла и до Ахейского союза, который еще сохранял свою независимость. Борьба за Ахейский союз была длительной и в высшей степени напряженной. Внешние и внутренние проти­воречия сплетались в запутанный клубок. Римляне играли на социальных противоречиях внутри самого союза. Опираясь на поддержку ахейских олигархов, крупных рабовладельцев, они действовали против демократических элементов, главную массу которых составляли ремесленники — свободные и вольно­отпущенники. В конце концов им удалось совершенно обесси­лить Ахейский союз и подготовить его военный разгром.

 

Выступление римских послов на общесоюзном собрании в Коринфе (147 г. до нашей эры).

Поводом к открытому столкновению Рима с Ахейским союзом послужил очередной на общесоюзном конфликт ахеян со Спартой. Между Ахейским союзом и Спартой возгорелась война из-за отказа Спарты войти в Ахейскую федерацию. Спартанцы обратились к посред­ничеству Рима. В 147 г. до нашей эры в Коринф, центр Ахей­ской федерации, прибыл римский посол Л. Аврелий Орест. Орест имел поручение Сената: поддержать Спарту и ослабить неприязнь ахеян к Риму. Однако миссия Ореста привела к прямо противоположным результатам.

Римское посольство прибыло в Коринф во время общесоюз­ного собрания, на котором преобладали демократы. Не осве­домившись о настроении собрания, римский посол через гла­шатая объявил декрет Сената об исключении из Ахейской фе­дерации городов, неродственных по крови ахеянам: Спарты, Аргоса, Орхомена и даже Коринфа. Практически это означало низведение Ахейского союза на уровень второстепенного го­сударства.

Провозглашенный на собрании декрет Сената об «освобож­дении городов» вызвал бурное негодование. Большинство при­сутствующих демонстративно покинуло собрание; в городе начались волнения; демократы избивали спартанцев и громили дома римских друзей. Римское посольство поспешило оставить город и отправилось назад в Рим. По возвращении в Рим Орест доложил Сенату об оскорблении римских послов.

По обсуждении доклада Ореста решено было отправить в Грецию новое посольство. Во главе этого второго посольства был поставлен Секст Юлий Цезарь, пользовавшийся славой разумного и осторожного человека. Ему дано было указание — не разжигать страстей и все несогласия уладить дипломатиче­ским путем. Секст добросовестно выполнил возложенное на него поручение. На общесоюзном собрании он произнес «про­странную и любезную» речь, лишь косвенно упомянув об оскор­блении римских послов. В своей речи римский представитель увещевал ахеян не следовать «дурным советникам» и в будущем не враждовать ни с Римом, ни с его союзниками —спартанцами. Небольшая часть собрания — римские друзья — приняла речь римского легата с полным сочувствием. Большинство же со­брания пребывало «в пагубном молчании», не зная, что возразить оратору. Тогда выступили вожди демократической партии Диэй, Критолай и другие «роковые для союза люди». Они пред­лагали собранию не выносить никакого решения, созвать новое общесоюзное собрание через 4 месяца, а тем временем отправить посольство в Рим с докладом о положении дел в Ахейском союзе. Предложение было принято. Миссия Секста, недоволь­ная решением вопроса, покинула Грецию. Вслед за ней напра­вилась в Рим и ахейская делегация.

После отъезда римской миссии в Греции началась настоя­щая революция. Демократические вожди повели энергичную агитацию против Рима. В своих выступлениях на собраниях в различных городах они вскрывали истинные цели римской дипломатии. Любезные речи римских послов, говорили они, насквозь лицемерны. Римляне в настоящее время ведут войну с Карфагеном и в Галлии и несут тяжелые потери. Поэтому они нуждаются в мире на Востоке. По окончании войны они распра­вятся с ахеянами и спартанцами так же, как они свели счеты с македонцами.

Агитацию против Рима ахейские вожди связывали с выступлениями против собственной плутократии: они от­менили долги, провозгласили передел земель, объявили свободу рабов и т. д.

 

Поражение ахеян (146 г. до нашей эры).

Таково было состояние Греции, когда весной 146 г. до нашей эры в Коринф прибыла новая римская миссия с Гнеем Папирием во главе. Папирий должен был выступить на много­людном собрании, большинство которого состояло из ремес­ленников. Коринф был тогда одним из самых крупных инду­стриальных центров Средиземноморья. Главную массу его ремесленников составляли вольноотпущенники и рабы. По данным историка Тимея, число рабов в Коринфе доходило до 400 тысяч человек. Таким образом, исход дипломатической миссии Папирия был уже предрешен социальным составом собрания. Несмотря на все дипломатическое искусство римско­го посла, собрание не дослушало его речи до конца. Поднялись крики, шум, насмешки, посыпались оскорбления. Римские ле­гаты вынуждены были покинуть собрание. «Коринфский на­род, — говорит историк Полибий, — находился тогда в со­стояний умоисступления».

Обе стороны стали спешно готовиться к войне. Верховным стратегом Ахейского союза с 147 г. (до нашей эры) был Диэй, человек кипучей энергии. Диэй мобилизовал все силы на обо­рону страны, объявил всеобщий набор, обложил богатых вы­соким налогом, объявил свободу рабам и т. д. Таким путем была создана довольно внушительная демократическая армия. Од­нако общее состояние Ахейского союза было весьма непроч­ным. Силы населения были истощены; производство вследствие массового ухода рабов расстроено; общее настроение было подавленным, повсюду царили печаль и уныние.

Этим воспользовались ахейские олигархи, симпатии которых были на стороне Рима. На римлян они смотрели, как на избавите­лей от всех бед. В тех местах, где римляне появлялись, олигархи их встречали радостными криками, с ветвями маслин в руках.

Генеральное сражение между римскими и ахейскими вой­сками произошло при Левкопетре, на Истме, в 146 г. до нашей эры. Победили римляне. Ахейская армия частью была взята в плен, частью погибла или рассеялась. Сам Диэй бежал в свой родной город Мегалополь и там лишил себя жизни.

В том же 146 г. до нашей эры был взят Карфаген и тем по­ложен конец Третьей Пунической войне (149—146 гг. до на­шей эры).

Покорением Греции и Карфагена заканчивается первый, самый трудный период римских завоеваний. С середины II века (до нашей эры) римский полис превращается в мировую средиземноморскую державу, а сам город Рим — в центр среди­земноморской торговли, денежно-ростовщических операций и рабовладения. Соответственно с этим изменялся и политический строй римского государства, превращавшегося в средиземно­морскую империю.

 

Дипломатия Юлия Цезаря в Галлии (58 — 51 гг. до нашей эры).

Период объединения Римом Средиземноморья был наиболее блестящим периодом римской дипломатии. Завершив свои победы в бассейне Средиземного моря, где противни­ками римлян явились государства высокой культуры, Рим переходит к распространению своей власти на менее культурные страны и народы, границы которых соприкасались с римскими. Во второй половине II и I столетий до нашей эры Рим ведет большую поли­тику на Востоке — в Малой Азии и Сирии, и на севере — в Гал­лии, Германии и Британии. Масштаб внешней политики Рима в эти века был очень широк. Велика была и роль дипломатии. Но деятельность дипломатов протекала в сравнительно более благоприятных и легких условиях. За спиной римского посла и «оратора» теперь стоял великодержавный Рим, во много раз превосходивший своих противников. Соответственно упро­щались задачи и методы дипломатии.

Наиболее блестящим представителем этого периода в исто­рии римской дипломатии является Гай Юлий Цезарь. Свои дипломатические дарования он обнаружил с особым блеском во время галльской кампании (58 — 51 гг. до нашей эры).

Галлия в то время переживала глубокий внутренний кри­зис. Старинный первобытно-общинный строй сменялся госу­дарственным. К древней вражде племен присоединились еще социальные противоречия между различными группами галль­ского населения. Цезарь в высшей степени искусно исполь­зовал все эти противоречия в интересах римского государства. С помощью «римских друзей» ему удалось организовать обще-галльскую конференцию. То был своего рода дипломатический конгресс представителей всех галльских племен. Цезарь до­бился того, что конференция провозгласила его вождем и за­щитником общегалльских интересов. Этот чисто дипломатиче­ский ход облегчил Цезарю задачу покорения Галлии. К нему как к третейскому судье и защитнику галлов начали обра­щаться галльские племенные князья со своими нуждами, жалобами и взаимными доносами. Это давало Цезарю полную осведомленность во внутренних делах Галлии, возможность вмешиваться в междуплеменные распри и безошибочно направ­лять свои дипломатические и военные предприятия.

Не последнюю роль в дипломатических успехах Цезаря сы­грали и его личные качества. Юлий Цезарь отличался сильным характером и легко ориентировался в сложной обстановке. Вместе с тем он был общителен, щедр, прост и благодаря этим качествам легко располагал к себе людей, с которыми ему при­ходилось встречаться, независимо от их положения, возраста и национальности. В своей политике Цезарь руководствовался исключительно принципом целесообразности, государствен­ной и личной выгоды.

Разделяя своих противников, приближая и объединяя своих сторонников, Цезарь к концу 52 г. привел галльские племена к полному подчинению Риму. Таким образом, благо­даря Цезарю одна из богатейших областей тогдашней Западной

Европы — Галлия, которая включала в себя нынешние Фран­цию, Бельгию и часть Германии, — была присоединена к рим­ской территории.

Политику Юлия Цезаря в Галлии, Германии, Британии и в особенности на Востоке продолжал его приемный сын Октавиан Август, первый римский император (принцепс). С Августа начинается история Римской империи, продолжавшаяся около 500 лет (I — V века нашей эры).

 

Римская империя создавалась в процессе борьбы Рима с Карфагеном и эллинистическими царствами. Эта борьба содействовала централизации государственной власти. Респу­бликанские учреждения постепенно заменялись бюрократи­ческими императорскими канцеляриями. Все управление го­сударством переходило в руки императора, который управлял страной через посредство многочисленных, зависимых от него чиновников (прокураторов и легатов). Сенат продолжал существовать, но из руководящего органа государства, како­вым он был при Республике, превратился в государствен­ный совет.

Соответствующим образом изменилось и управление делами внешней политики и дипломатии. В императорский период (I — V века нашей эры) все дела внешней политики — объявле­ние войны, заключение мира, прием и отправление посольств и пр. — подлежали ведению императора. Дипломатия превра­щалась в ведомственную функцию и утрачивала демократиче­ский характер, который она имела при Республике. Изменилась и роль посла. Послы в императорскую эпоху не выбирались, а назначались, как и все другие чиновники, самим принцепсом. Ему одному они были обязаны и отчетом о своей дея­тельности. Характерной для Республики гласности и публич­ной отчетности при Империи тоже не существовало. Со времени императора Клавдия (середина I века) посольскими делами ведала личная канцелярия императора, возглавляемая импера­торским секретарем. Вместе с тем личная канцелярия импера­тора являлась высшим административным органом всей Импе­рии.

Общее законодательство в отношении послов иностранных государств при Империи оставалось тем же, каким оно было и при Республике. Личность посла даже враждебных государств считалась священной и неприкосновенной. Нарушение посоль­ских прав квалифицировалось как нарушение международ­ного права. «Если кто-либо нанесет ущерб послу враждебной страны, — замечает по этому поводу юрист Помпоний, — это должно рассматриваться, как нарушение права народов, ибо послы признаются священными особами» (sancti habentur legati).

В памятниках императорского периода очень много внима­ния уделяется отношениям Рима с иностранными государ­ствами, союзными царствами, городами и общинами, а так­же вопросам организации и деятельности посольств. Все это свидетельствует о важности этой государственной отрасли в Римской империи.

 

Римская политика и дипломатия на Востоке в I веке нашей эры.

Из всех государств Востока, находившихся в соседстве с Римом, самым могущественным тогда было Парфянское царство, которое образовалось из Древнеперсидского царства Ахеменидов. С ним, главным образом, и поддерживались дипломатические отношения в течение всего императорского периода. Интересы Рима и Парфии сталкивались в разных пунктах. Ни та, ни другая сторона не имела абсолютного перевеса, и потому все спорные вопросы приходилось разрешать дипломатическим путем. Необходи­мость установления мирного сожительства подсказывалась прежде всего экономическими интересами. Через римско-парфянскую границу проходили караванные пути, связы­вавшие Восток с Западом. Обеспечение этих путей могло быть источником крупных доходов как для Рима, так и для Парфии. Кроме того, от этого зависело благосостояние Сирии и Месо­потамии, двух важнейших пограничных областей. Границей между Римом и Парфией был признан Евфрат. В доказательство дружественных отношений парфянский царь вернул Августу знамена и пленников из некогда разгромленных римских армий Красса и Антония. Август со своей стороны отказывался от поддержки Тиридата, претендента на парфянский престол. Воз­вращение знамен трех римских армий произвело на обществен­ное мнение Рима очень сильное впечатление. Август в своем «политическом завещании» (Анкирской надписи) с гордостью повествует об этом, как о факте величайшей важности.

Этим не ограничились успехи римской дипломатии на Во­стоке. Парфянский царь не чувствовал себя прочно на престо­ле и искал союза с римским императором. Из опасения двор­цового переворота он отправил своих детей в Рим, под опеку римского императора. Это было новым доказательством блестя­щей дипломатической победы Рима. После этого Август был вправе заявить, что в восточном вопросе он мирным путем одер­жал больше побед, чем оружием. Политику Августа с успехом продолжал его преемник Тиберий.

Однако уже в первые годы царствования Августа обозна­чились симптомы будущих конфликтов на евфратской границе. Яблоком раздора служило буферное государство Армения. Армянский вопрос — одна из самых сложных проблем внеш­ней политики Рима в течение всего периода Империи. Значе­ние Армении заключалось в ее стратегическом положении. Преобладание в Армении римского влияния создавало постоян­ную угрозу Месопотамии, а через нее Вавилону и всем за­падным сатрапиям Парфии. Наоборот, усиление парфянского влияния открывало парфянам доступ к Черному морю и обес­печивало им преобладание на Кавказе — в Иберии и Алба­нии. Кроме того, все торговые пути, соединявшие Парфянское царство с западными частями Малой Азии, переходили в руки парфян. Наконец, возникала серьезная угроза — в виде союза Парфии с сарматами и скифами, старыми врагами Рима.

В Армении боролись две партии — римская и парфянская. Большая часть аристократических родов Армении держалась парфянской ориентации, меньшая — римской. При Августе и Тиберий римская партия возобладала, и Армения преврати­лась в фактически зависимое от Рима государство.

Эпоха Августа и Тиберия ознаменована была наивысшими достижениями римской дипломатии в восточном вопросе. Слава римского императора распространилась по всему Во­стоку. В Анкирской надписи говорится о парфянских, индий­ских и скифских посольствах, приходивших в Рим. Суще­ствовали связи даже между Римом и Китаем.

 

Соглашение по армянскому вопросу между Римом и Парфией (66 г. до нашей эры).

При преемниках Тиберия, императорах династии Клавдиев, римское влияние на Востоке начинает слабеть, а парфянское, наоборот, усиливается. При Нероне в армянском вопросе было достигнуто приемлемое для обоих государств соглашение. Помири­лись на таком компромиссе: армянский престол передавался Тиридату, брату парфянского царя Вологеза, а утверждение этой передачи, т. е. возложение диадемы на голову будущего армянского царя, предоставлялось римскому императору.

Компромисс был следствием многочисленных столкнове­ний, побед и поражений и бесконечного числа легаций, изо дня в день отправлявшихся из Рима и обратно. Соглашение состоялось в 66 г. после обмена письмами между Вологезом и Домицием Корбулоном, наместником и легатом Нерона в во­сточных провинциях. В своем письме Вологез писал, что ар­мянский вопрос для него в настоящее время представляется уже решенным. «Боги, распорядители судеб людей и народов, передали Армению парфянам, не причинив этим, однако, позора и римлянам». Далее Вологез указывал, что военная мощь Парфии достаточно проявила себя в последних событиях. Столь же хорошо известна и кротость парфянского правителя. Тигран (римский ставленник) заперт в крепости, побежденные римские легионы с их вождем Петом отпущены невредимыми. Тиридат выражает готовность отправиться в Рим и принять корону из рук римского императора, но не как побежденный, а как победитель.

С не меньшим чувством собственного достоинства составлено было и ответное письмо Корбулона. Корбулон полагал, что вражда между Римом и Парфией еще не зашла так далеко, чтобы обязательно перейти в войну. Обе стороны достаточно сильны. Много успехов выпало на долю римского оружия, но кое-что досталось и на долю парфян. Пусть это послужит уроком против самонадеянности. Для Тиридата выгодно и по­четно получить в дар царство, не затронутое опустошениями, а Вологез принес бы больше пользы своему народу союзом с Римом, чем разорительной войной. Римляне прекрасно знают, в каком тяжелом состоянии находится в настоящее время Парфия, как велики в ней внутренние раздоры, сколь непрочно положение царя, какими дикими и воинственными народами он управляет. Между тем в Империи римского цезаря все обстоит как нельзя более благополучно. «Повсюду царит без­мятежный мир, и нарушает его одна лишь эта война».

Назначен был день переговоров. Наиболее видные члены штаба Корбулона, лица сенаторского и всаднического звания, отправились в лагерь Тиридата, чтобы оказать ему честь и вместе с тем послужить залогом того, что римляне его не обманывают и не устроили ему засады. Затем Тиридат и Корбулон прибыли в назначенное место со свитой из 20 всад­ников каждый. Увидев Корбулона, царь первый сошел с коня. То же самое сделал и Корбулон. Спешившись, они подали друг другу правую руку.

После этого начались торжественные речи. Корбулон пре­возносил Тиридата за его благоразумие. Оставив путь войны, говорил он, царь избрал более правильный и безопасный путь.

Не поскупился на пышные слова и армянский царь. После обстоятельного повествования о величии своего рода, он за­явил, что пойдет в Рим и воздаст новую честь римскому цезарю, не потерпев поражения в войне. Решено было, что Тиридат от­правляется в Рим, слагает знамена царской власти у статуи императора и получает их снова из рук самого Нерона. Беседа закончилась поцелуем.

Через несколько дней состоялся военный парад. Оба вой­ска появились в полном блеске. По одну сторону стояла пар­фянская кавалерия в своем национальном убранстве, а по другую — ряды римских легионов с блестевшими на солнце орлами и статуями богов. Посередине был воздвигнут помост, на котором стояло золотое кресло. На нем высилась статуя Нерона. К креслу подошел Тиридат. Заклавши жертву, он снял с головы диадему и положил ее у подножия статуи импе­ратора. На присутствующих вся эта церемония произвела по­трясающее впечатление. «Великий царь армянский пойдет в Рим на удивление всем народам почти как пленный!» — повторяли свидетели этой церемонии.

Церемония закончилась роскошным пиром. Перед отправлением в длительное путешествие в Рим Тиридату было разрешено нанести визит парфянскому царю, проститься со своей матерью, братьями и другими членами семьи. В залог была оставлена дочь Тиридата.

Парфянский царь поставил условием, чтобы будущему армянскому верховному правителю во время его путеше­ствия в Рим были оказываемы должные почести. Желание царя было выполнено. Путешествие продолжалось целых де­вять месяцев и было совершено по суше, через Геллеспонт и Северную Италию. Длительное плавание по морю запреща­лось религией Мазды (Заратустры), которую тогда исповедо­вали парфяне.

Тиридат следовал с огромной свитой, женой и детьми, сопровождаемый парфянскими и римскими войсками. На пути следования армянскому гостю были оказаны все знаки внешнего почета. Начальники провинций устраивали ему торжественные встречи, обменивались с ним лобзаниями, разрешали иметь при себе меч. Соблюдение всех этих церемо­ний считалось необходимым с точки зрения международного этикета. «Царю, привыкшему к пышности Востока, — гово­рили старые римляне, — неизвестно, что у нас имеет значение лишь сила власти, а не пустая мишура».

По прибытии в Северную Италию Тиридат был встречен императорскими легатами, в сопровождении которых он в импе­раторской колеснице отправился в Неаполь, где в то время находился Нерон. После нескольких дней пребывания в Неа­поле Нерон и Тиридат вместе отбыли в Рим для совершения коронования. Столица была декорирована гирляндами, а ве­чером иллюминована. Улицы были полны народа, заполняв­шего даже крыши домов, в надежде увидеть торжественный парад. По сторонам стояли войска в блестящем вооружении и со знаменами.

На следующее утро началась, наконец, самая церемония. В окружении Сената и преторианской гвардии Нерон в яркой триумфальной одежде явился на Форум и сел на специально приготовленное для этого случая кресло около Ростры. К нему через ряды войск подошел Тиридат, оказал ему знаки повиновения, провозглашая его владыкой вселен­ной и потомком бога Митры. После этого Нерон провоз­гласил его царем Армении и возложил на его голову диа­дему. В торжественном триумфе, приветствуемый как император, Тиридат отправился на Капитолий и возложил на алтарь Юпитера лавровый венок. Церемония коронования закончилась парадным спектаклем в театре Помпея. Театр был заново отделан золотом и дорогими материями. Кроме того, была устроена в честь главы армянского государства художественная выставка, произведены раздачи и угощения народу и выпущена особая монета. При отъезде Тиридату и его свите были даны богатые подарки и, кроме того, отпра­влено в Армению большое число искусных мастеров для рекон­струкции армянской столицы Артаксаты, переименованной в «город Нерона»(Neronea).

 

Связи Рима с Китаем (I—II века нашей эры).

Установление протектората над Арменией добрососедских отношений с Парфянским царством связывало Рим с государствами Центральной Азии, а через них и с Китаем. Торговые и дипломатические сношения Рима с Китаем начи­наются с I века нашей эры. Главной связующей артерией слу­жила так называемая «шелковая дорога». «Шелковая дорога» начиналась в Сирии, шла через города Эдессу и Нисибис, Раги, Фергану и доходила до Великой китайской стены. Вместе с караванами по «шелковой дороге» следовали посоль­ские миссии из Рима в Китай и обратно. В китайских лето­писях под 166 г. упоминается о прибытии в Китай посольства римского императора Марка Аврелия. Установленное новей­шими исследованиями влияние греко-римского искусства на китайское свидетельствует об оживленности и длитель­ности связей между двумя величайшими державами антич­ного мира: на западе — Римской и на востоке — Китайской (Небесной) империями.

 

Договоры Рима с Сасанидами (III—VI века нашей эры).

При всей внешней пышности коронования армянского царя в Риме соглашение 66 г. было более выгодно для Парфии, чем для Рима. Армения фактически становилась вас­сальным государством Парфии. С каждым столетием эта зависимость все увеличивалась, и Армения ухо­дила из-под влияния Рима. В III веке в Парфии произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришла новая воинственная династия Сасанидов. Сасаниды стремились восстановить былую мощь великой Персии Ахеменидов и переименовали Парфию в Новоперсидское царство. Сохранившиеся от этой эпохи договоры и описания церемоний ведения переговоров указывают на преобладание Персии и сильное влияние восточных обычаев. На первом плане стояла внешняя, показная сторона дела, всякого рода формальности и придворные церемонии. Все это вполне соответствовало эпохе Домината, по своей социально-политической сущности род­ственной деспотии Сасанидов. В мемуарах одного римского посла, Петра Магистра, или Петра Патриция, сохранилось подробное описание церемонии заключения договора с царем Персии Хосровом I (VI век).

При переговорах с Хосровом присутствовало 12 перевод­чиков, шесть человек от каждого посольства. Текст договора был составлен в двух редакциях и на двух языках — грече­ском и персидском. Греческий экземпляр, написанный персид­скими буквами, был вручен главе персидского посольства, персидский же экземпляр, написанный греческими буквами, был вручен уполномоченному восточно-римского императора. После этого последовал обмен ратификационными грамотами. При переговорах вели протокол, один экземпляр которого по­ступал в персидский, а другой — в римский (Константинополь­ский) архив. Общее число статей договора 13. Некоторые вопросы были оставлены нерешенными, в их числе вопрос, касавшийся пограничной полосы Кавказа. Хосров на каждом шагу давал почувствовать силу своей и слабость римской дер­жавы: поэтому от римских послов требовалось много диплома­тического искусства, чтобы «смягчить заносчивый нрав восточ­ных варваров».

Изменения коснулись также и языка. Дипломатическим языком становится «азиатский» язык императорских канце­лярий и двора — напыщенный, однообразный и маловырази­тельный. В заключение необходимо отметить еще одну особен­ность дипломатии Поздней империи — влияние церкви и хри­стианства. С Константина Великого (IV век) в посольских легациях первостепенную роль играют лица духовного зва­ния — «святые», епископы и позже папа.

 

Самостоятельный раздел античной дипломатии предста­вляет внутренняя дипломатия. Своего высшего развития вну­тренняя дипломатия достигает в период Римской империи. При неопределенности отношений между отдельными частями и центром в Римской империи невозможно установить точную грань ни между ее внутренней и внешней политикой, ни между внутренней и внешней дипломатией.

Переход от Республики — города-государства — к мировой Средиземноморской державе был длительным процессом. Рим­ская абсолютная монархия в собственном смысле, или Доминат, сложилась лишь в III веке нашей эры. Предшествую­щие два столетия могут быть рассматриваемы как пере­ходный период от Республики к Доминату. В отличие от Домината первые века (I век) носят название времен Принципата. При Принципате Римская империя представ­ляла сложный мир самых разнообразных политических единиц — провинций, муниципий, всевозможных союзов и кор­пораций. Правильнее всего Принципат рассматривать как феде­рацию более или менее самостоятельных городов (муници­пиев).

С точки зрения государственного права Рима каждый му­ниципий и даже более мелкие единицы рассматривались как самостоятельные политические тела, как бы государства в госу­дарстве. Одним из выражений этой самостоятельности являлось право посольства (jus legationis). Каждая из названных орга­низаций могла посылать посольства в центр и другие органи­зации, заключать договоры и пр., одним словом, действовать как юридически самостоятельная единица или сторона. На этой почве собственно и развилось единственное в своем роде право народов, о котором упоминалось выше.

Посольства при Империи играли большую роль, чем при Республике. Они связывали центр с провинциями, а провин­ции — друг с другом и со всем миром. Дипломатические нити протягивались по всему «кругу земель» и выходили далеко за его пределы. Посольства отправлялись по самым разно­образным поводам: по случаю какого-либо важного события в императорской фамилии, со всякого рода просьбами, жало­бами и судебными спорами. При Калигуле, например, в Рим прибыло греческое посольство, чтобы поздравить нового импе­ратора со вступлением на престол. В одной надписи сохра­нился ответ Марка Аврелия на врученное ему посольством одного малоазиатского города поздравление с днем рождения принцепса. Известен также ответ императора Диоклетиана жителям города Афродизии, которые поздравляли его через послов с приходом к власти.

Наряду с выражениями верноподданнических чувств и пре­данности легации часто преследовали и более практические цели. Через послов города и корпорации добивались снижения налогов, денежной помощи фиска — на постройку обще­ственных зданий, храмов в честь императора, бань и дорог, гимназий и т. д. Всякого рода конфликты, судебные процессы и жалобы на неправильные действия центральных и местных властей также доводились до сведения высшей власти при помощи посольств.

В сочинении Филона сохранилось подробное описание посольства александрийских евреев к Калигуле с жалобой на римского наместника Авиллия Флакка. Получив разрешение у александрийских властей на право выезда, депутация отпра­вилась в путь и благополучно достигла Рима. В Риме на Мар­совом поле депутаты впервые встретили императора, который любезно ответил на их поклон, что считалось хорошим при­знаком. Далее описывается самый разговор депутатов с принцепсом, происходивший в садах Мецената. Вначале благосклон­но настроенный, император начал раздражаться и, наконец, пришел в сильное возбуждение, недовольный отрицанием божественности его власти. «Вы — единственные, — говорил Калигула, — которые не почитают меня богом... Почему вы не едите свиного мяса?» и т. д. Диалог продолжался долгое время, но в общем миссия александрийских евреев успеха не имела. Другие миссии оказывались более удачными. Так, Дион, возглавлявший посольство города Смирны, сообщает, что император Траян был чрезвычайно милостив и любезен. «Император по его высшей доброте и прозорливости даровал мне все, что я просил, как и всем другим послам... В город полилась целая волна золота».

Обмен посольствами происходил не только между провин­циями и центром, но и между отдельными муниципиями и кор­порациями. Связь между христианскими общинами тоже поддерживалась при посредстве посольств. Этим объясняется тот на первый взгляд странный и интересный факт, что почти вся христианская терминология — апостол (посланник), пре­свитер (пресбейс — посол), символ (symbola) и т. д. — заим­ствована из дипломатического языка Римской империи.

В своем развитии внутренняя дипломатия Рима прошла несколько этапов. В республиканский и ранний императорский период посольства были сравнительно редким делом. Послом мог быть всякий гражданин, который обладал необходимыми для этого средствами и досугом. Никаких специальных знаний от него не требовалось. Участвовать же в посольской делега­ции, посетить Рим и быть на приеме у самого императора счи­талось величайшей честью для всякого провинциала. Лица, успешно выполнившие возложенные на них миссии, станови­лись патронами данного города, пользовались почетом и ува­жением. В честь их устраивались празднества, воздвигались памятники и статуи. Избрание в посольскую делегацию рас­сматривалось как начало большой карьеры данного лица. Главами провинциальных посольств обычно бывали члены муни­ципальных курий (городских сенатов), которые впоследствии становились имперскими сенаторами, членами римского Се­ната. Все расходы, связанные с посольством, возлагались на самих делегатов; поэтому естественно, что послами могли быть лишь самые богатые люди, принадлежавшие к первому классу муниципальных курий.

Первые императоры, которые еще не особенно прочно чувст­вовали себя на троне, охотно принимали провинциальные де­легации, поощряя их, и расходы на содержание делегатов в Риме брали на свой собственный счет или на счет государства. С те­чением времени, однако, щедрость императоров к притекавшим в Рим со всех сторон легатам стала ослабевать. Это объяснялось двумя главными причинами: увеличением расходов импера­торского фиска (государственной казны) и чрезвычайным воз­растанием числа посольств. При реконструкции сгоревших во время гражданской войны 68 — 69 гг. зданий на Капитолии Веспасиан извлек три тысячи бронзовых досок, на которых были записаны государственные документы. Большую их часть, несомненно, составляли договоры (foedera) и всякого рода другие дипломатические акты. Три тысячи бронзовых таблиц составляли лишь незначительную часть колоссального госу­дарственного архива Рима, помещавшегося на Капитолии.

Ввиду огромного наплыва посольств императоры вынуждены были изыскивать меры сокращения расходов фиска на приемы и содержание послов. Начало этому положил эдикт Флавия Веспасиана, ограничивавший число членов посольства тремя лицами.

Последующие императоры продолжили и расширили огра­ничительные меры Веспасиана. Постепенно начали не только регулировать число членов посольства, но и ограничивать самое «право посольства» муниципий и других общественных корпораций. Отчасти это делалось в интересах самих назван­ных организаций, главным же образом по соображениям эко­номии императорского фиска. Так, Траян освободил все муни­ципии провинции Мезии от необходимости снаряжать поздра­вительные посольства к наместнику названной провинции. «Пусть, — пишет он в одном из своих писем Плинию, — начальник Мезии (Moesiae praeses) извинит, если его будут почитать с меньшими расходами».

Важнейшую дату в истории римской дипломатии и провин­циального управления составляет Эдикт Феодосия I. Феодосии ответственность за посылку легаций возложил на префекта пре­тория. В столицы Империи, Рим и Константинополь, допуска­лись лишь те посольства, которые были достойны внимания им­ператора. Ограничение права посольства наносило удар автономии местных общественных мирков, превращало легации в колеса государственной машины, а легатов — в государ­ственных чиновников.

В соответствии с этим изменялся и личный состав посольств. По мере увеличения числа посольств и охлаждения к ним им­ператоров участие в посольской делегации из права превраща­лось в обязанность. Богатые люди, сенаторы первого ранга местных курий (priores) под различными предлогами уклоня­лись от высокой чести участвовать в посольской миссии. При Доминате в связи с повышением государственных налогов и поборов легации превратились в одну из наиболее тяжелых повинностей римских граждан.

Личный состав посольств менялся и потому, что при массе и разнообразии вопросов от него требовались профессиональные качества, знание законов, посольской техники и красноречие. Всем этим требованиям лучше всего могли удовлетворить лица с юридическим образованием (адвокаты), окончившие юриди­ческие школы и школы красноречия. Муниципии и корпорации ставили адвокатов и риторов (профессоров красноречия) во главе посольств и поручали им ведение дел. Все расходы по снаряжению посольств и оплате адвоката падали на муници­пальные курии и корпорации. Многие из адвокатов на по­сольских делах наживали большое состояние и удостоивались высокого почета.

 

Риторско-дипломатические школы.

Профессия адвоката, ритора и дипломата в императорском Риме считалась одной из самых выгодных, ибо приносила большие доходы и доставляла высокое общественное положение. Этим объясняется стремление римской молодежи получить высшее юридическое образование и пройти обязатель­ную для юриста риторскую школу. Дипломатическому искус­ству в этих школах уделялось очень большое внимание. Ритор­ские школы в то же самое время были и дипломатическими шко­лами. Ученики школ упражнялись в произнесении речей на самые разнообразные темы дипломатического характера, частью исторические, частью отвлеченные. Давались такие темы, как «Мир между Афинами и лакедемонянами» (445 г. до нашей эры), «Пилосский конфликт», «Проект оборонитель­ного союза греков против Филиппа Македонского». Инсце­нировали диспут Демосфена с Эсхином на тему о посольстве в коллегии амфиктионов и т. д.

Постепенно сложились определенные правила (praecepta) составления дипломатических ораций (речей) и манеры их произношения. Отступления от этих правил рассматрива­лись как нарушения этикета и отсутствие хорошей школы ди­пломатического искусства. В сочинении Менандра приведены правила составления дипломатических речей, произносимых по разным случаям. Так ,например, речь, произносимую от имени города, пострадавшего от землетрясения или какого-либо иного стихийного бедствия, рекомендовалось строить по та­ким правилам. Орация начиналась со вступления, рассчитан­ного на возбуждение чувства гуманности принцепса. Поста­райтесь, говорится в названном руководстве, прежде всего подействовать на высокие качества принцепса, на его гуман­ность и доброту. Императору надо внушить идею о его бого­избранности. Потом следует напомнить ему о его доблестях на войне и во время мира и восстановить в его памяти облик го­рода, от имени которого произносится речь. Полезно при этом пустить в ход риторические контрасты, указать, например, на трагическую судьбу Трои: некогда знаменитый город, который мог вести войну против всей Европы, пал до полного ничтоже­ства. Это сравнение укажет властелину на хрупкость и измен­чивость судьбы всего существующего и всех людей. За рито­рическим введением следовало, наконец, самое изложение цели посольства. Для большего впечатления легатам рекомен­довалось упасть перед принцепсом на колени с молитвенными ветвями в руках.

Образец речи об установлении дружбы между городами представляет сороковая речь Диона Хризостома. Темой речи служит предполагаемый союз города Прузы с Апамеей. Оратор начинает с противопоставления великих благ дружбы и ве­ликих несчастий вражды.

«Подумайте только, граждане, сколь приятно, путешествуя по землям своих соседей, встречать друзей вместо врагов, насколько лучше пользоваться гостеприимством, участвовать совместно в религиозных празднествах, зрелищах и молитвах, нежели осыпать друг друга поношениями и оскорблениями... Оскорбительные слова приличествуют лишь бесстыдным лю­дям, но они несвойственны благородным людям и мудрым гражданам».

В руководствах по ораторскому и дипломатическому искус­ству подробно разрабатывались не только планы речей, но и содержались также образцы стиля и определялись размеры речи. Речь дипломата в среднем не должна превышать, говорится в одном из подобных руководств, ста пятидесяти или максимум двухсот строк.

К разряду дипломатических речей относятся также и пане­гирики, хвалебные речи в честь императора. В панегириках наряду с восхвалением императора и его дома содержались пожелания, выражаемые от лица какой-либо группы населе­ния или всего муниципия.