На «Онслоу» матросы разбегались по боевым постам под пронзительные звонки колоколов громкого боя, которые больно били по ушам. Увидев вспышки выстрелов, Шербрук начал действовать немедленно.

«Передайте на эсминцы прожектором: «Вспышки выстрелов по пеленгу 270».

Все, что он знал в данный момент, — за кормой конвоя находятся вражеские корабли. По величине вспышек и расстоянию до них они могли принадлежать эсминцам. Судя по тому, где вспышки были замечены в первый раз, и их теперешнему положению, они пытались обойти конвой с кормы.

«Когда сомневаешься — иди на грохот выстрелов», — гласит старый принцип британского флота. И сегодня он действует так же хорошо, как и в прошлом. Точно так же, как и другой: «Главное — позиция, а не скорость». Поэтому Шербрук приказал:

«Рулевой, лево 25. 20 узлов».

От «Обдьюрейта» не было никаких известий. В части третьей его собственного приказа командирам кораблей эскорта говорилось:

«Атака надводных кораблей. В случае атаки вражеских кораблей увидевший их, после того как принадлежность противнику будет точно установлена, сообщает о противнике конвою по радиотелефону. Если рация настроена на волну флота — полной мощностью». Вероятно, в этот момент «Обдьюрейт» как раз вел передачу, что требовало времени. Артиллерийский огонь был вполне достаточной причиной, чтобы сообщить о неприятеле.

Свой следующий ход Шербрук предусмотрел еще 21 декабря, когда вечером в своей каюте разговаривал с чинами своего штаба.

В 9.33 Шербрук приказал:

«Передать эсминцам: «Присоединиться ко мне».

«Обдьюрейт» все еще держался за кормой конвоя в нескольких милях от него, все еще передавая свою радиограмму. «Обидиент» находился на противоположном фланге завесы, и ему требовалось обойти конвой сзади, потому что прорезать строй нескольких колонн было слишком рискованно. Только «Оруэлл» мог присоединиться немедленно, и Шербрук передал ему:

«Присоединиться ко мне. Курс 270».

«Онслоу» увеличил скорость до 20 узлов и повернул влево, чтобы выйти под корму конвою. Берд приказал втянуть купол асдика, торчавший из корпуса, чтобы не повредить его. Все равно от гидролокатора на большой скорости не было никакой пользы.

Едва форштевень корабля покатился в сторону, как вдруг ожила переговорная трубка из радиорубки:

«Рубка — мостику, рубка — мостику».

Кто-то откликнулся, и трубка продолжила:

«Радио от «Обдьюрейта»: «Три вражеских эсминца по пеленгу 310. Мои координаты 73°36′ N, 29°00′ О».

Весь корабль затрясся, когда винты начали вращаться быстрее, разгоняя эсминец. Острый форштевень с треском врезался в волну, и фонтан брызг обдал полубак.

Уилсон в КДП нацепил наушники и поднес к губам микрофон:

«КДП — ЦАП: Проверка связи».

«ЦАП — КДП: слышу хорошо».

Через несколько секунд ЦАП сообщил: «Аппаратура и линии передачи данных проверены».

Теперь все 4 орудия «Онслоу» были готовы к заряжанию. Из погребов на палубу были подняты снаряды и гильзы, рядом с каждым орудием находился расчет из 7 человек. Они ждали приказов, которые должны были поступить по телефону от старшего артиллериста.

На мостике Шербрук дождался, пока «Онслоу» ляжет на новый курс 270°. Он стоял рядом с компасом, спокойный и невозмутимый, как обычно. На все донесения он, как правило, отвечал кивком головы.

Рядом с ним возле компаса высилась грузная фигура Вайатта, который в старой шинели и помятой фуражке, со своей густой черной бородой напоминал пирата даже больше, чем обычно. Он следил, чтобы «Онслоу» повернул на вражеские эсминцы, не забывая поглядывать на «Оруэлл», который старался пристроиться в кильватер флагману. Вайатт втайне сомневался в точности координат «Онслоу», нанесенных на карту в оперативной рубке, так как давно не имел возможности определиться.

Шербрук повернулся к Вайатту. «Я думаю, они движутся на север, штурман. Поворачивайте на северо-запад».

Вайатт подошел к переговорной трубе и вызвал рулевую рубку. Через несколько секунд «Онслоу» лег на курс 315°, который позволял ему занять более выгодную позицию для перехвата вражеских эсминцев.

На левом крыле мостика у своего торпедного прицела стоял Мерчент. Он был искренне благодарен Питеру Вайатту за поблажку, которая позволила позавтракать. Может быть, ему представится шанс наконец-то использовать торпеды, хотя к этому моменту были замечены только эсминцы, а они являлись слишком трудной целью. Жаль, что снят кормовой торпедный аппарат, и на «Онслоу» остались всего 4 торпеды…

Фостер находился в оперативной рубке, с виду томный и ленивый, но внутри у него все сжалось, подобно пружине. Рядом с ним сидел старший писарь, выглядящий как и положено старшему писарю. Он торопливо шифровал приказы Шербрука по сигнальному своду, превращая в столбцы цифр, чтобы потом передать их по переговорной трубе сигнальщику у прожектора или радистам. Помощник секретаря Уильямс стоял в задней части мостика с микрофоном в руке и ждал приказа, если потребуется пустить в ход зенитные автоматы. Тогда он должен был управлять их огнем.

Рядом с ним испуганно жался молоденький рассыльный. Он впервые оказался в бою, и его сбила с толку стремительная смена декораций. Оба наблюдателя были старослужащими матросами. В своих донесениях они были склонны к пессимизму, как частенько случается с наблюдателями. Ленивое спокойствие в голосе создавало впечатление, что их уже ничем нельзя удивить. Но даже если это происходило, они очень умело скрывали свои чувства.

Внезапно Мерчент увидел черную тень, вынырнувшую из снежного заряда. «Что это? — спросил он, вытягивая руку вправо вперед. — Он крупнее эсминца!» Корабль появился прямо по носу, и Шербрук сразу заметил его.

«Поворачивайте прямо на него, штурман».

Вайатт только что собрался подойти к переговорной трубе и сказать Берду, чтобы он подготовил сообщение о контакте с противником на основании сигнала «Обдьюрейта». Но тут он тоже увидел «огромного дымящего монстра, явно тяжелый корабль, который мог быть только вражеским».

Он скомандовал в рулевую рубку: «Право 10».

Он отошел от переговорной трубы, чтобы взглянуть на компас, а Шербрук, тем же невозмутимым голосом, приказал: «Подготовьте донесение о противнике, штурман».

Несколько шагов на правое крыло мостика к переговорной трубе. «Мостик — оперативной рубке. Подготовить сообщение о противнике на волне флота, полная мощность. «Неизвестный корабль, пеленг 325, дистанция 8 миль, курс 140». Добавьте наши координаты и отправьте немедленно!» В этот момент часы показывали 9.39.

Вахтенный офицер, суб-лейтенант Во уже вызывал Уилсона, находившегося в КДП:

«Мостик — КДП. Неприятель по пеленгу 325°».

В это время Уилсон развернул КДП по носу, разыскивая эсминцы. Нужно было развернуть платформу всего на несколько градусов вправо, и в окулярах появился корабль. Он находился почти прямо по курсу «Онслоу», он был огромным, он шел на высокой скорости. Это был крейсер. Это было все, что мог увидеть Уилсон, хотя у него был несколько лучший обзор, чем у стоящих на мостике.

Он заговорил в микрофон, который связывал его с расчетом КДП и ЦАП: «Появился противник, пеленг зеленый ноль-пять».

Позади него офицер-наблюдатель сообщил: «Отклонение 170 вправо… Скорость 10 узлов».

Горизонтальный наводчик КДП начал вертеть штурвал, и КДП пошел вправо, пока перекрестие его визира не легло на фок-мачту крейсера. Вертикальный наводчик тоже завертел свой штурвал, и перекрестие поймало основание фок-мачты.

Дальномерщик вертел ручки настройки, пока два изображения крейсера на совместились. Тогда он нажал педаль фиксации, и значение дистанции автоматически пошло вниз, в ЦАП, где попало в вычислитель.

Все это происходило в одно и то же время. Уилсон, прижавший бинокль к глазам, был совсем не рад появлению впереди неизвестного крейсера. Может это быть Соединение R? «Шеффилд» или «Ямайка»? И не собираются ли они открыть огонь по своим? Или все это какая-то ошибка? Он вызвал мостик.

Однако в последний момент появились 3 эсминца, которые ранее обнаружил «Обдьюрейт». Они находились слева от большого корабля и явно шли на соединение с ним. Снова вниз по переговорной трубе полетел приказ: «Послать сообщение о противнике:

«Три неизвестных корабля по пеленгу 325».

Радист «Онслоу» отправил это донесение сначала в Скапа Флоу для Адмиралтейства, а потом в Мурманск начальнику британской морской миссии и Соединению R.

«Дополнение к предыдущей. Три неизвестных корабля по пеленгу 325».

Теперь большой корабль резал курс «Онслоу». Сомнений относительно его размеров уже не было. С «Онслоу» ушла третья радиограмма:

«Один крейсер по пеленгу 340».

Уилсон, удостоверившись, что большой корабль — вражеский, сразу принялся командовать:

«Подготовить орудия к стрельбе».

Этот приказ ушел в ЦАП, и оттуда к орудиям:

«Зарядить орудия».

У каждого орудия сразу засуетились артиллеристы. Подносчик снарядов, номер пятый расчета, уложил в лоток темно-желтый снаряд, весящий 50 фунтов. Подносчик зарядов, номер шестой, бросил туда же гильзу с кордитом. Заряжающий дослал их, и замок защелкнулся. Горизонтальный и вертикальный наводчики лихорадочно крутили штурвальчики, наводя орудие согласно указаниям ЦАП.

В ЦАП и КДП зажглись лампочки «Орудия готовы». Сначала орудие В, потом Y. Но лампочки А и X так и не зажглись. Уилсон подождал немного, раздраженный задержкой. С мостика уже пришел приказ: «Открыть огонь, когда противник будет в пределах досягаемости».

«Почему задержки у А и X?»

«Проблемы с заряжанием», — ответил ЦАП. Расчеты никак не могли закрыть замки, хотя никаких видимых поломок не было найдено.

Дистанция все еще была слишком велика даже для 120-мм орудий «Онслоу», хотя она быстро сокращалась. «Оруэлл» находился в 8 кабельтовых за кормой флагмана и повторял все его маневры. Он вообще не мог даже мечтать о стрельбе. К тому же на замках его 102-мм орудий стояло клеймо «1918».

Командир «Акейтеса» Джонс приказал объявить боевую тревогу, как только были замечены первые вспышки выстрелов. Он немедленно изменил курс и увеличил скорость, действуя согласно приказам Шербрука. Вместе с корветами «Хайдерабад» и «Рододендрон» и траулером «Ноферн Гем» (а также вместе с «Брэмблом» и «Визалмой «, если бы те находились здесь же) они должны были «немедленно занять наилучшую позицию для постановки дымовой завесы между противником и конвоем».

Самая лучшая позиция находилась к северо-западу от конвоя, на ветре у него. Ветер дул с северо-запада и помог бы закрыть конвой. Торговые суда вскоре должны были повернуть на юго-восток, поэтому ветер нес бы завесу вслед за транспортами. В этом случае все 4 корабля находились бы между противником и конвоем, поэтому каждому не пришлось бы ставить слишком большую завесу.

Как только «Акейтес» оказался в нужном месте, Джонс приказал нажать кнопку «Ставить завесу». Она находилась в правой части мостика, и рядом с ней красовалась шикарная медная табличка с надписью «Ставить завесу — Стоп». В машинном отделении зазвенел гонг, и механики повернули регуляторы форсунок, чтобы в топки поступало больше нефти. Из труб тут же повалил густой черный дым и потащился по воде следом за эсминцем пушистым растрепанным хвостом. «Акейтес» находился к юго-востоку от «Хиппера», и его силуэт ясно выделялся на светлой стороне горизонта. Он был прекрасной мишенью.

Тем временем немецкий крейсер и британские эсминцы «Онслоу» и «Оруэлл» («Обидиент» и «Обдьюрейт» все еще не могли догнать их) сближались с общей скоростью 60 узлов.

Шербрук следил за противником в бинокль. Невозможно представить себе его чувства в этот момент. Наступил день, к которому он готовился все 29 лет своей службы на флоте. Каждый бой является кризисным моментом в карьере любого командира. Если он выиграл бой, это значит, что он просто выполнил свой долг. Если он проиграл, неважно, был ли подготовлен ошибочный план, или он принял неправильное решение, хотя на это были отпущены считанные секунды, — Адмиралтейство может вполне обоснованно потерять доверие к нему. В любое время он может быть отстранен от командования, и тогда последует самое худшее. Их Лордства — Лорды-комиссионеры Адмиралтейства со всем достоинством и мудростью могут «выразить свое неудовольствие», и все может закончиться разбирательством в трибунале. В этот момент на Шербруке лежала ответственность за целый конвой, корабли эскорта, за грузы стоимостью миллионы фунтов стерлингов. Но гораздо более важное значение имело то, что все это предназначалось в помощь союзнику, находящемуся в тяжелом положении. Только от Шербрука теперь зависела судьба конвоя. И только его ошибка могла привести к гибели всего этого. «На войне не позволяется делать ошибки дважды».

Однако Шербрук ни о чем таком не думал. Его личное будущее и личная безопасность совсем не волновали его. Он попытался представить себя в роли капитана вражеского корабля, чтобы угадать, что тот будет делать в данной ситуации.

Видимость была плохой: полумрак, постоянно налетают снежные заряды. Это означало, что противник не может оставаться вдали и методично расстреливать транспорты. Если он хочет добиться реального результата, рассуждал Шербрук, ему придется пойти на сближение. Капитан большого крейсера в условиях плохой видимости должен опасаться торпедной атаки. Противник не сможет увидеть момент пуска торпед, поэтому он должен сохранять высокую скорость, чтобы иметь свободу маневра и уклониться от торпед.

Впервые Шербрук понял это, когда получил приказ сопровождать конвой JW-51B в Россию. Правда, он не предполагал, что лишится 2 эсминцев еще до начала боя. Его соединение должно отгонять противника от транспортов, но не отвлекать на себя огонь. Он должен был использовать свои торпеды в качестве угрозы. И пока эти торпеды остаются в аппаратах, они являются самым мощным оружием Шербрука. Как только они будут выпущены, неважно по какой цели, противнику уже нечего будет опасаться. Выпущенные торпеды не являются угрозой. 120-мм орудия «Онслоу» и 102-мм других эсминцев даже не поцарапают броню германского крейсера, хотя стрельба помогает поднять дух экипажа. Ничто так не ободряет людей, как грохот собственных выстрелов. Если снаряды рвутся на борту вражеского корабля, даже не причинив больших повреждений, они заставляют нервничать. «Граф Шпее» не получил серьезных повреждений, несмотря на многочисленные попадания 152-мм и 203-мм снарядов с крейсеров «Аякс», «Ахиллес» и «Эксетер», однако он бежал.

Заместитель командира Том Мерчент был слишком занят, так как ему приходилось постоянно определять курс и скорость противника. Эти данные ему требовались для работы с торпедным прицелом. Мерчент просто не имел возможности отвлечься, но у Питера Вайатта времени было побольше. «В этот момент я был крайне возбужден, наконец-то я увижу вражеский корабль», — писал он позднее.

Все, кто стоял на мостике, напряжено вглядывались в неприятельский корабль. Какова его скорость? Кто это? Когда он откроет огонь? И по кому?

Внезапно мрачный черный силуэт начал увеличиваться.

«Он поворачивает влево!»

«Он боится торпед!»

«Каков его курс?»

Когда немецкий корабль повернул, четыре красные вспышки мелькнули у него на борту. Часы показывали 9.41.

«Он открыл огонь!»

«Четыре башни — две на носу, две на корме».

«Либо крейсер типа «Хиппер», либо «Тирпиц».

«Он недостаточно велик для линкора. Вероятно, «Хиппер»!»

«Восемь 8-дюймовых орудий и двенадцать 105-миллиметровых, может делать 32 узла».

«Но по кому он стреляет?»

8 снарядов легли почти по прямой линии очень близко к «Акейтесу». На мгновение показалось, что он получил попадание.

Шербрук знал, что забрался слишком далеко на север от конвоя, и решил повернуть вправо на курс 25°, чтобы убедиться, что крейсер не подойдет ближе.

«На каком расстоянии «Хиппер» от конвоя, штурман?»

«6 миль, увеличивается, сэр».

Новые залпы «Хиппера» легли вокруг «Акейтеса». Один вроде бы даже накрыл его, но эсминец не снизил скорости, продолжая ставить дымовую завесу. Потом «Хиппер» перенес огонь на транспорты. Снаряды начали рваться вокруг танкера «Эмпайр Эмералд», который все еще не догнал конвой.

«Так по кому «Хиппер» стреляет, черт побери?!»

«Выглядит так, словно он целится по танкеру и пристреливается по нам!»

Вероятно, он стреляет с помощью радара. Интересная деталь, отметил Вайатт. Немцы действительно использовали радар, их разработки шли в общем параллельно нашим.

«Донесение «Обдьюрейта», сэр: «Один эсминец по пеленгу 180°».

Это означало, что эсминец находится к югу от конвоя. Шербрук ничего с этим не мог поделать, «Акейтесу» и другим кораблям предстояло выкручиваться самостоятельно. У Шербрука было более чем достаточно забот, пока не подойдет Соединение R. Барнетт должен был перехватить сообщения о появлении немцев.

«Как далеко наши крейсера, штурман?»

«От 30 до 130 миль», — ответил Вайатт, прекрасно понимая, что такой ответ не устроит никого. Но ничего более определенного он сказать не мог. Это означало от 1 до 4 часов хода.

От 1 до 4 часов! А ведь «Хипперу» хватит 5 минут, чтобы перетопить все корабли 17-й флотилии эсминцев!

Несмотря на холод, Уилсон взмок от возбуждения. Горизонтальный и вертикальный наводчики совместили перекрестия с силуэтом и доложили: «Цель захвачена».

Внизу, в ЦАП, вычислитель переварил полученные данные и выдал орудиям необходимые углы возвышения и наводки.

«Установлен разброс», — доложил ЦАП Уилсону.

Это означало, что в вычислитель внесены поправки, благодаря которым снаряды лягут не прямой линией, а ломаной. Это повышало шансы добиться попадания хотя бы одним снарядом.

Теперь орудия «Онслоу» были наведены на «Хиппер» с максимальной точностью, которую могла обеспечить британская наука. Именно в эту минуту «Хиппер» снова перенес огонь на «Акейтес». За минуту крейсер дал 3 залпа, но за эту же минуту «Онслоу» приблизился к нему почти на целую милю. Теперь крейсер находился в пределах досягаемости. Быстрый взгляд на сигнальные лампочки — орудия А и X все еще не готовы. Время 9.42.

«Залп!» — крикнул Уилсон в микрофон.

«Огонь!» — повторил оператор в ЦАП.

09.30–09.42

Матрос рядом с ним нажал кнопку артиллерийского юнга. Вертикальный наводчик КДП сгорбился над визиром, удерживая перекрестие нитей на основании фок-мачты «Хиппера». Он нажал гашетку.

Электрический ток с немыслимой скоростью понесся по проводам к замкам орудий и пробежал через платино-иридиевую проволочку, воткнутую в капсюль в основании кордитного заряда. Раскаленная проволочка взорвала капсюль, и кордит вспыхнул.

Весь заряд сгорел за доли секунды, создав большой объем газа, который погнал снаряд по стволу. Нарезка заставила снаряд вращаться. Он покинул орудие со скоростью 2750 футов в секунду, почти 2000 миль в час.

Два орудия — стреляли только орудия В и Y — дернулись назад, однако накатники вернули их обратно. Оба замка открылись, оттуда вылетели пустые латунные гильзы. Расчеты перезарядили орудия, и лампочки готовности снова вспыхнули. Тем временем Уилсон увидел, куда падают снаряды, и передал поправки в ЦАП. В наводку были внесены необходимые изменения.

Время 9.43. «Залп!» — снова и снова кричал Уилсон.

Но тут силуэт «Хиппера» начал расплываться и почти пропал во мраке налетевшего снежного заряда. Теперь Уилсону при измерении дистанции приходилось полагаться только на радиолокатор.

Внизу, в рубке артиллерийского радара, оператор напряженно следил за тонкой светящейся линией на экране электронно-лучевой трубки. Изображение слегка подпрыгивало, когда орудия давали залп, но тут же успокаивалось. Сосредоточиться под грохот стрельбы было невероятно трудно, кроме того, операторы нервничали, так как «Онслоу» наконец-то вступил в бой с врагом. Но требовалось предельное сосредоточение, чтобы заметить всплеск на линии, обозначающий «Хиппер». После этого оператор должен был сообщить дистанцию на мостик, где для этого стоял динамик.

Выслушав, Шербрук понял, что Уилсон ведет огонь на предельной дальности. Хотя «Хиппер» был виден, судя по всему, камуфляж эсминца оказался лучше, чем они думали, так как немцы до сих пор их не заметили.

«Давайте подойдем поближе, штурман».

Вайатт посмотрел на компас и по переговорной трубе отдал рулевому приказ изменить курс. Одновременно он прикинул в уме относительное положение «Хиппера» и «Онслоу».

«Мы не можем сближаться с ним круче, чем под углом 10° к его курсу, сэр. Иначе мы слишком оторвемся от конвоя».

«Хорошо, продолжайте постепенное сближение, штурман. И держитесь так, чтобы могли стрелять все орудия».

Только теперь Вайатт посмотрел назад на конвой. «Боже мой, «Акейтес» получил попадание. Судя по всему, у него на полубаке взорвались кранцы первых выстрелов», — подумал он.

Но маленький эсминец продолжал ставить дымовую завесу, не обращая внимания на повреждения.

Тем временем орудия В и Y на «Онслоу» продолжали выпускать снаряды через каждые несколько секунд. Едкий дым сгоревшего кордита плыл над мостиком. Часы показывали 9.49.

С мостика «Онслоу» и с КДП вдруг стало видно, что силуэт «Хиппера» уменьшается.

«Он отворачивает прочь!»

«Он идет прямо на юг… Нет, он намерен повернуть влево».

Шербрук приказал: «Следовать за ним. Известите остальных».

Вайатт нагнулся к переговорной трубе и крикнул штурману: «Передайте остальным: «Противник отходит».

В КДП офицер-наблюдатель сообщил новый курс «Хиппера». Уилсон отправил в ЦАП свои поправки, чтобы скорректировать огонь, орудия повернулись на пару градусов и продолжили стрельбу.

«Он ставит дымовую завесу».

В действительности «Хиппер» повернул точно на север, но к этому времени эсминцы, выполняя поворот, фактически описали циркуляцию и вернулись на прежний курс. «Оруэлл» держался в кильватерной струе «Онслоу», ведя беглый огонь. Сзади подходил «Обидиент» вместе с «Обдьюрейтом». Он должен был занять место за кормой «Онслоу», но впереди «Оруэлла», поэтому Остин просигналил ему прожектором: «Я оставил вам место впереди себя».

На мостике «Онслоу» свистнула переговорная труба из радиорубки. Радист сообщил Шербруку: «Капитан 1 ранга, сэр, от «Шеффилда»: «Я подхожу к вам курсом 170°».

09.42–10.00

Значит, Соединение R находилось к северу от эсминцев. Расстояние не указано, и оно может доходить до 100 миль. Однако что теперь будет делать «Хиппер»? Шербрук чувствовал себя не слишком уютно. Да, ему удалось отогнать тяжелый крейсер. Теперь он шел на север, удаляясь от драгоценных транспортов. Но пострадал ли он при этом? Может быть, он просто пытается увлечь эсминцы за собой, изображая подранка. Хочет, чтобы Шербрук оставил конвой. Да, и не следует забывать о 3 эсминцах, замеченных ранее. Они или какая-нибудь еще группа немецких кораблей могут атаковать беззащитный конвой. Шербрук принял решение моментально.

«Передайте «Обидиенту» и «Обдьюрейту»: «Присоединиться к конвою».

Не было никакой необходимости объяснять Кинлоху и Склатеру, что это означает. Они прекрасно поняли, что, по мнению Шербрука, конвою угрожают другие вражеские корабли, и командир отправляет их обратно — прикрывать транспорты. Именно в этот момент наиболее ощутимо сказалось отсутствие «Ориби», «Бульдога», «Брэмбла» и «Визалмы».

«Обидиент» вышел из строя. Высокий носовой бурун и кипящая за кормой вода повторяли хрестоматийное изображение эсминца, идущего полным ходом. Кинлох направился к конвою, до которого теперь было 8 миль, одновременно просигналив «Обдьюрейту»: «Следовать за мной».

Кинлох решил пройти под кормой конвоя, по ходу дела поставив дымовую завесу, а потом прикрыть транспорты с юго-востока. Именно в этом направлении они двигались, уходя от «Хиппера». Если появится вторая группа немецких кораблей, она, скорее всего, атакует именно с этого направления.

Было уже 10 часов утра, и Уилсон прекратил стрельбу, так как «Хиппер» находился на расстоянии 8 миль, скрытый снежными шквалами. Он сообщил на мостик, что при той скорости, которую сейчас держит «Онслоу», особенно двигаясь против ветра, брызги летят через полубак. Они не только вызывают обмерзание орудий, но даже попадают на линзы дальномеров. Шербрук уменьшил ход до 25 узлов.

Во время короткой передышки расчеты орудий выбросили за борт стреляные гильзы, чтобы очистить палубу. На КДП горизонтальный и вертикальный наводчики стерли ледяные капли с линз. Все ждали, что теперь предпримет командир «Хиппера».

Конвой шел на юго-восток, прочь от немецкого крейсера. Впервые коммодор Мелхьюиш узнал о грозящей опасности, когда радист Стефенс прибежал с перехваченными обрывками радиограммы. В ней говорилось о неизвестном корабле позади конвоя.

В 9.30 на транспортах заметили вспышки за кормой «Обдьюрейта», когда немецкие эсминцы обстреляли его. Коммодор Мелхьюиш вместе со старшиной сигнальщиков Мэттьюзом немедленно взобрались по трапу на «обезьяний остров» над мостиком. Однако, когда Мелхьюиш уже поднялся на верхнюю ступеньку, он поскользнулся на мокром железе и потерял свои очки. Вдобавок, не удержавшись на ногах, он уселся прямо на них. С этого момента ему пришлось целиком положиться на описания Мэттьюза.

На мостике были заранее подготовлены цветные прожектора, чтобы приказать конвою совершить немедленный поворот. Теперь настало время использовать их. Мэттьюз крикнул вниз другому сигнальщику, который стоял за переключателями рядом со штурвалом в рулевой рубке. Немедленно вверх поднялись зеленый и красный лучи — подготовительный сигнал к срочному повороту на 45° вправо. Мелхьюиш подождал, чтобы все транспорты успели их заметить, после чего приказал выключить прожектора, подавая исполнительный сигнал.

Поворот конвоя даже в идеальных условиях — совсем непростая задача, так как транспорты имеют различные размеры и маневренность. Каждый должен сам выбирать, на сколько градусов поворачивать перо руля и как изменять скорость. Ни один из шкиперов, каким бы опытным моряком он ни был, не отрабатывал эти маневры вместе с другими судами. К счастью, колонны были короткими, а еще больше помогло то, что капитаны понимали — от скорости поворота зависит их безопасность. Все приложили максимум усилий, чтобы выполнить поворот, не выйдя из колонны и не отстав.