Состояние «Онслоу» стало критическим. В центральный аварийный пост продолжали поступать сообщения о серьезных пожарах. Самый опасный бушевал между орудиями А и В, горели матросские кубрики в носовой части. Горящие обломки посыпались в артиллерийский погреб, находящийся внизу. Однако старший матрос Ричард Урен, командовавший там, немедленно приказал затопить его, чтобы не начался пожар.

Как только были открыты клапана затопления, он организовал своих матросов на борьбу с огнем. Дым был такой густой, что работать приходилось почти вслепую. Урен схватил брандспойт и стал тушить наиболее крупные очаги возгорания. При этом, чтобы погасить пожар, он буквально бросался в огонь.

На палубе полубака два попадания перебили расчеты орудий А и В почти полностью. Единственным, кто остался на ногах у орудия В, был матрос 2 класса Томас Каннингхэм. Оглушенный и контуженный взрывом, он начал вытаскивать раненых из огня, так как языки пламени плясали всего в нескольких футах от лежащих людей и грозили в любой момент проглотить их. Как только люди оказались в безопасности, он вернулся назад и начал выбрасывать за борт кордитовые заряды и снаряды. Некоторые из них уже раскалились докрасна и в любой момент могли взорваться. Одним из моряков, которых Каннингхэм вытащил из огня, был командир орудия матрос 1 класса Леонард Хупер, который получил смертельное ранение в голову. Хупер в течение 7 дней сражался со смертью, и эта борьба привела в изумление медиков, как говорилось в приказе о награждении. (Урен и Каннингхэм получили Медали за выдающиеся заслуги.)

Примчавшийся на полубак лейтенант Льюис Кинг обнаружил, что практически вся носовая часть корабля объята пламенем. Вокруг орудий валялись трупы. Мертвые лежали в унтер-офицерском и матросском кубриках, находящихся ниже. Так как аварийная и пожарная партии были уничтожены, ему пришлось поискать матросов, чтобы начать тушение пожара. Быстрый осмотр показал, что пожар в унтер-офицерском кубрике под орудием В расползается по деревянной обшивке отсека, которая была установлена в качестве импровизированной защиты от арктического холода. Ей помогали койки, которые пылали, словно факелы. Жар был так силен, что ощущался в рулевой и оперативной рубках (в ней был установлен автоматический прокладчик курса), которые находились под мостиком.

Моряки быстро вынесли пожарные рукава, которые хранились в теплых отсеках, чтобы предохранить их от замерзания, раскатали их и присоединили к вентилям пожарной магистрали. Все люки и двери были задраены в напрасной попытке сократить доступ воздуха к огню. Шланги сквозь пробоины протаскивали в отсеки, заполненные густым едким дымом. Лишь отблески пламени смутно пробивались сквозь мрак.

Когда на помощь им прибыл старший механик лейтенант Кевин Уолтон, он обнаружил, что справиться с одним особенно опасным пожаром никак не удается. Сначала показалось, что к нему можно подобраться только через горящие кубрики. Однако Уолтон нашел другой путь — спуститься через пробоину в палубе. Оттуда валил густой дым, и дышать было почти невозможно.

Хотя Уолтон не видел, цела ли палуба прямо под ним, он быстро обмотал лицо шарфом, обвязался тросом и приказал матросам осторожно опускать себя вниз, прямо в дым. Затем следом спустили 2 пожарных рукава, и через 20 минут пламя удалось погасить. (За свои действия Уолтон был награжден Крестом за выдающиеся заслуги.)

Пока Кинг и Уолтон вместе со своими матросами боролись с огнем на полубаке, Мерчент и Вайатт на мостике управляли кораблем. Мерчент не знал истинных размеров повреждений и не видел, что творится всего в нескольких футах под ним, так как огонь и дым закрывали все вокруг. Он отправил на полубак Уильямса, приказав ему выяснить, что там происходит, и как можно быстрее возвращаться.

В машинном отделении тоже кипела работа. При попадании в трубу в котельное отделение № 1 полетел град обломков, который засыпал дымоход. Ударной волной были выбиты заслонки кожуха котла. Унтер-офицер машинист Рой Ховарт и кочегарный унтер-офицер Артур Химен сделали все возможное, чтобы исправить повреждения и ввести котел в действие. Позднее оба были награждены Медалями за выдающиеся заслуги.

Старший телеграфист Дональд Грант начал ремонтировать поврежденные антенны, а унтер-офицер телеграфист Фрэнк Ловетт чинил проводку. Вскоре ему удалось ввести в действие все приемники. Находиться в радиорубке было тяжело, ведь пожары пылали совсем рядом. Однако Ловетт после долгой кропотливой работы сумел вернуть к жизни еще и главный передатчик.

Находившийся в КДП Уилсон так сосредоточился на управлении орудиями, что даже не заметил, как в нескольких футах от него в трубу попал снаряд. Он не обратил внимания на осколки, которые пробили парусиновый обвес позади него.

Затем один из операторов артиллерийского радара сообщил совершенно невозмутимым тоном:

«Мы больше не можем давать дистанцию, сэр».

«Почему?»

«Радар взорван, сэр».

«Вы уверены, что из него не удастся выжать ничего?»

«Нет, сэр. Осталась только кучка обломков».

Через несколько секунд второе попадание вывело из строя все цепи управления огнем. Именно об этом Уилсон пытался сообщить на мостик, когда Вайатт повернулся назад, как мы об этом рассказывали.

Сообразив, что больше делать в КДП нечего, Уилсон спустился на палубу и сразу побежал сквозь дым на корму к орудиям X и Y, чтобы возобновить стрельбу. Он обнаружил, что орудие Y полностью исправно, однако орудие X все еще не было исправлено.

Унтер-офицер оружейник продолжал работу, надеясь все-таки закрыть замок. Когда расчет не сумел закрыть замок, артиллеристы решили, что виной этому лед на снаряде. Его взяли из кранцев, установленных на палубе. Тогда взяли новый снаряд, поданный из погреба, вложили в орудие, за ним вложили гильзу и попытались закрыть замок. Однако он не поддался. Тогда артиллеристы послали за оружейником и начали разбирать замок, надеясь найти поломку. Лед в нарезке позади экстрактора, который и был причиной неполадок, они не заметили.

Договорившись, что приказы будут отдаваться по телефону с мостика, а только это и оставалось, Уилсон направился в ЦАП. Там ему пришлось вместе с Тиббсом возиться с кабелями, чтобы устранить короткие замыкания, ставшие причиной небольших пожаров.

Но самая тяжелая работа выпала на долю корабельного врача Холланда и фельдшера Хенли. За 2 минуты более 40 человек экипажа «Онслоу» были убиты или ранены.

Из-за грохота корабельных орудий ни Холланд, ни Хенли не поняли, что корабль получил несколько попаданий, пока в лазарет не спустились 3 раненых. Двоих они уложили на койки, а третьему пришлось довольствоваться носилками. Кровотечение удалось остановить, были наложены повязки и сделаны инъекции морфия. Пока они занимались оказанием помощи, прибыли еще несколько раненых, так как носовой пост первой помощи в матросском кубрике был уничтожен. Когда лазарет оказался переполнен, раненых решили разместить в старшинском кубрике. Однако там не было света, и раненых пришлось укладывать на палубу прямо у двери лазарета.

Хенли перевязывал пострадавших, когда Холланда вызвали на мостик для оказания помощи Шербруку. Перевязка была не таким простым делом, как может показаться, из-за большого количества одежды на людях. Если человек имел ранение в голень, то врачу приходилось сначала разрезать сапог, два толстых чулка, носок, брюки и кальсоны.

Перевязывая раненых, Хенли вдруг обнаружил, что в старшинском кубрике бушует пожар. Горели деревянная обшивка отсека и койки. Дым уже начал просачиваться в лазарет. Хенли сообщил об этом пожарной партии и продолжил работу. Однако раненые продолжали прибывать. Они приходили сами, их приносили товарищи.

Чтобы погасить огонь, пожарной партии пришлось тянуть шланги через лазарет, прямо по раненым. При этом многих изрядно намочило. Позднее Холланд писал: «Когда я вернулся в лазарет, то обнаружил там полный хаос: пожарные рукава, раненые, кровь, дым. Трудно было даже просто понять, что здесь творится. Находиться здесь было невозможно, и я приказал унести раненых оттуда».

Холланд выяснил, что кормовая часть корабля не пострадала, поэтому он решил эвакуировать раненых в кормовой пост первой помощи. Холланд приказал всем свободным матросам приступить к переноске раненых.

Многие надели на себя столько одежды, что переносить их на носилках оказалось очень сложно. Специальные ремни, которые удерживали человека на носилках, оказались слишком коротки. Кое-как раненых потащили на корму по скользким палубам, которые из-за крена превратились в горки. В это время прибежал посыльный и сообщил, что врача или фельдшера просят срочно прибыть в кормовой пост первой помощи. Хенли побежал на корму и увидел, что там собрались раненые со всего корабля, не считая эвакуированных из лазарета. Многие были в очень тяжелом состоянии, а по крайней мере двое уже скончались.

Холланд приказал уложить наиболее тяжело раненных на койки в каютах вокруг кают-компании. Так как коек не хватило, часть раненых пришлось уложить на одеялах прямо на палубу. Получивших более легкие ранения размещали в кают-компании.

Когда Холланд прибыл в кают-компанию, то вместе с Хенли сразу принялся за работу, стараясь действовать как можно быстрее. Они пытались выбрать наиболее тяжело раненных, чтобы заняться ими в первую очередь. На жутком холоде пальцы буквально деревенели, поэтому даже вскрыть обертку индивидуального пакета с бинтом было непросто. О каких-либо серьезных операциях просто не могло быть и речи. Всего насчитывалось около 40 раненых, многие из которых могли умереть или уже умирали. В этом случае следовало быстро срезать одежду, осмотреть человека, перевязать, снова одеть и уложить поудобнее. Если требовалось — накладывались турникеты и делалась инъекция морфия, чтобы облегчить боль.

Как только появилась возможность, Холланд помчался в лазарет, чтобы спасти перевязочные материалы и инструменты. Краска на переборках от жара уже пошла пузырями, ее вонь заглушала привычный запах лекарств. Раненых укутывали запасными одеялами, им подкладывали бутылки с горячей водой, чтобы согреть. Если кому-то становилось лучше, его тут же поили горячим сладким чаем. Но слишком часто Холланду и Хенли приходилось отдавать распоряжение унести тело. Некоторые моряки находились в шоке. Даже получив укол морфия, они пытались сесть, срывали одежду, поэтому санитарам приходилось внимательно следить за ними.

Но не всех раненых удалось доставить в пост первой помощи. У одного матроса в ЦАП сломало левую ногу. Он свалился между вычислителем зенитной артиллерии и переборкой и застрял там, так как корабль имел сильный крен. Находившиеся в ЦАП моряки перевязали его. Холланд наложил шину, перевязал его, вколол морфий и постарался устроить как можно удобнее, накрыв шерстяными шинелями и кожаным плащом. Этот матрос пролежал там целые сутки, пока «Онслоу» не снизил скорость на входе в гавань.

Пока Холланд занимался ранеными, Уилсон пытался ввести в действие два оставшихся орудия. Кинг и Уолтон вместе со всеми матросами, которых удалось найти, сражались с пожарами на полубаке. Фостер пытался восстановить связь, а Сэмвейз контролировал ремонт. Мерчент с помощью Вайатта продолжал управлять эсминцем. Вайатт позднее так описывал ситуацию:

«Оба носовых орудия были выведены из строя прямыми попаданиями. Кормовые орудия не действовали из-за того, что были перебиты электрические кабели, а замки обросли льдом. Все свободные матросы были собраны в носовой части для тушения пожаров. Мы также получили несколько осколочных пробоин в котельном и машинном отделениях. В какой-то момент положение корабля показалось нам очень тревожным. Разумеется, за нами тащился густой хвост дыма, а из предохранительных клапанов бил пар. Сочетание черного и белого выглядело очень эффектно. В результате близких разрывов крен на левый борт постепенно увеличивался. Находиться на мостике было почти невозможно из-за дыма пожаров на полубаке. Затем последовал звонок из машины, и нам сообщили, что в одном из котельных отделений тоже начался пожар, а в машинное отделение продолжает поступать вода. Большая часть кабелей питания, в том числе идущие к асдику и радиостанции, были перебиты. Работал только один передатчик, настроенный на волну флота. К нему подвели временную антенну, так как остальные были снесены».

Как только была установлена временная антенна, Мерчент передал:

«Получил попадание в носовую часть».

Командир «Обидиента» Кинлох должен был принять командование у Шербрука, поэтому Мерчент приказал сигнальщику Мурману передать прожектором на «Обидиент»:

«Получил попадания в носовую часть и в машинное отделение».

Как только Шербрука увели на перевязку, последовало новое сообщение для Кинлоха:

«Командир флотилии ранен. Примите временное командование».

Кроме того, было исключительно важно, чтобы адмирал Барнетт, командир крейсерского соединения, спешившего на помощь, был в курсе происходящего. Сидя среди дыма и обломков разбитой аппаратуры, под свист пара из предохранительного клапана, радист отстучал морзянкой: «Получил попадания в носовую часть и в машинное отделение. Отхожу к конвою, ставя дымовую завесу».

Немного позднее, когда Кинлох уже приказал «Обдьюрейту» и «Оруэллу» присоединиться к нему, поступили еще два сообщения с «Онслоу», которые окончательно прояснили картину:

«Носовой погреб затоплен. Пожар в носовом котельном отделении».

И вторая:

«Отхожу на юг к конвою, вызывая к себе адмирала».

Примерно в это же время тральщик «Брэмбл» передал короткую радиограмму:

«Крейсер по пеленгу 300».

Однако принял ее только «Хайдерабад». Вероятно, он решил, что радиограмма, кстати, последняя, отправленная «Брэмблом», была принята и остальными кораблями эскорта, так как не известил о ней Кинлоха, который узнал об этом сообщении лишь несколько дней спустя.