Смотрите, смотрите, это Мадам! Вот она поднимается в вагон. Спотыкается, роняет сумочку. Сумочка скачет по ступенькам и вылетает на тротуар. Мадам наклоняется – двери закрываются, трамвай едет.

Из вагона слышно, как она кричит: «Хамы!», пытаясь одновременно вернуть в нормальное положение кепи, съехавшее на нос, и вырвать подол юбки из дверей.

Фотограф отворачивается. Школьник гогочет. Безработный издает свист – столь же громкий, сколь и неприличный.

– Да тише вы! – шикает на него Бабуля.

Потому что Водитель дает по тормозам, открывает двери, и в трамвай номер десять врывается разъяренная Мадам.

– Хамы! – снова кричит она и грозит кулаком в направлении кабины Водителя.

– Пожалуйста, мадам, ваш билет, – говорит Кондуктор.

– Билет вам? Вот вам, а не билет! – и Мадам предъявляет ему прямо под нос кукиш.

– Э, э, – Кондуктор пытается отодвинуться от кукиша – безуспешно, – но мадам! Я не могу это принять! Наше управление не принимает, э, такие вещи!

– Я подам на вас в суд! – громыхает Мадам, и все немедленно делают вид, что на самом деле ничего не видели, ничего не слышали, а всю дорогу любовались пейзажем в свои окошки.

Но, наконец, Кондуктору удается ее уговорить, умаслить, умилостивить. Билет куплен, и Мадам плюхается на первое попавшееся сиденье. Сиденье, кстати, оказывается ее любимым – у окна в самом конце вагона. Разгоряченное лицо Мадам понемногу принимает обычный цвет. Разве что нос… впрочем, это бестактно – глазеть на чужой нос, так что все делают вид, что ничего такого не заметили и вообще не видят никакой Мадам.

– Вы не можете себе этого представить, – говорит она, как будто обращаясь в пространство, и поправляет кепи.

– Не можем, – тихо и вежливо соглашается Фотограф.

– Не можем, – подтверждает Безработный.

– Где уж нам уж, – хмыкает Бабуля.

А Школьник болтает ногами.

К слову сказать, делает он это прямо позади Мадам, и только чудом не задевает её. Некоторое время Бабуля с интересом наблюдает, как пыльные ботинки внука мелькают в рискованной близости от… наименее защищённых позиций Мадам. Пока не происходит неизбежное и Мадам не подпрыгивает.

– Не мешай тете, – Бабуля хлопает внука по коленке так, что тот, выпучив глаза, врастает в сиденье. – А вы, милочка, закройте рот, ворона влетит!

Мадам послушно закрывает рот. Но тут же его открывает и издает страдальческий вопль.

– Боже мой, мадам! – сочувственно говорит Фотограф.

– Как я устала! – Мадам закрывает руками лицо, так что ее кепи сваливается с головы, падает в проход, и приходится его поднимать. – Господи, как я устала! Утомилась! Измучилась! Нет, я положительно больше не могу!

Она отряхивает кепи и напяливает обратно.

– Сначала у меня под ногами оказывается ведро с водой. Когда я еще не проснулась! Потом у табуретки подламываются ножки. Вилка опрокидывает кусок ветчины из тарелки с омлетом мне на платье. Посудный шкаф бьет меня по лбу. А сковорода? Она же просто на меня плюет!

– Наверное, сегодня не ваш день, – замечает Фотограф. – Но все же: а где вы взяли ведро? Что вы делали?

– Что вы делали? – хором спрашивают все.

– Вы не можете себе представить, – опять говорит Мадам.

В проход высовывается Безработный и произносит:

– Я её сейчас убью.

– Нельзя, – молвит Бабуля. И, потеряв всякое терпение, вопит:

– Да говорите, чтоб вы лопнули!

Мадам оглядывает всех по очереди. Выдерживает театральную паузу. И, наконец, говорит:

– Ничего! Воду отключили! Это было ведро с водой для употребления в бытовых целях!

Все смотрят на неё, как на жирное пятно на скатерти.

– Я так и думала, – Бабуля отворачивается в окно.

– Тьфу, – тоже отворачивается Безработный.

Кондуктор ничего не говорит. Он только вздыхает. Школьник – тот вообще ковыряет в носу, пользуясь тем, что бабушка на него не смотрит.

– Что ж, это вполне понятно, – произносит Фотограф.

– Понятно? – Мадам так и подскакивает на месте. – Что это вам понятно, интересно знать?

Ответить ей Фотограф не имеет возможности. Мадам говорит: «Ха!», потом «Ха-ха-ха!» – с уверенной сценической интонацией, потом возводит глаза к потолку и так, глядя на рекламу услуг дантиста на потолке, начинает:

– Мы выпили немного белого и красного. На минуту мне показалось… я думала… эти стихи так проникали в душу… я спрашиваю: «Чувствуете ли вы то же, что я?»

– И что?

– Моя маленькая мышка! Она так смутилась!

– Неужели, – вежливо интересуется Фотограф, – она ответила вам «да»?

– Вообразите себе! – Мадам хлопает себя по коленям. – Она именно так и сказала!

– И что? – недоверчиво интересуется Бабуля.

– Это дитя, которое мы считали таким наивным, бессловесным – тишайшее существо в мире! – в её глазах бушевала страсть. Если бы вы могли слышать ее голос! О, да, в ее душе живут демоны. Извергаются вулканы. По стенам течет раскаленная лава. Она…

– Короче, дамочка! – потребовал Безработный. – Вы можете уже говорить по делу!

– Я как раз перехожу к делу, – заверяет Мадам. – Так вот, это дитя, – что я говорю! – этот новообращенный демон как вскочит, как тряхнёт головой – вот так, – и Мадам решительно встряхивает головой, – как рявкнет: «Я иду к тебе!»

В вагоне повисает тишина.

– И что??? – издает вопль Бабуля.

– И всё, – мрачно говорит Мадам. – Схватила телефон, вызвала такси, сказала, что ей нужно на вокзал так быстро, как только это возможно – и была такова. Поехала к своему актеру. О, дитя моё, моё бедное дитя! Сколько огня, сколько страсти! Какой темперамент. Вы не можете себе этого представить.

Это Молодая Особа

В вагоне вновь повисает пауза.

– Вы, кажется, опять сменили объект обожания? – спрашивает Фотограф.

– Я? – опять подскакивает Мадам. – Плохо же вы меня знаете! Я никогда не изменяю своим чувствам.

– Никогда? – насмешливо интересуется Бабуля.

– Чтоб вы знали, – тоже насмешливо отвечает Мадам и в доказательство качает ногой, – я еду в Париж.

– Следующая остановка – железнодорожный вокзал! – объявляет водитель.

Мадам роняет сумку, кепи, спешно напяливает его обратно, поднимает сумку и вихрем несётся к дверям – они вот-вот откроются.

– ОН! – кричит она со ступенек. – ОН в Париже!

Наступает на волочащийся пояс плаща и вываливается из вагона на улицу.