Семейный обед

Спустя полчаса, сделав один телефонный звонок, я иду на встречу в KFC. Меня обслуживает девушка, судя по виду — иностранка. Она выглядит многообещающе, у нее широкая улыбка и большие смеющиеся глаза. Я не сомневаюсь, что в свободное от работы время она подрабатывает моделью или, в крайнем случае, актрисой.

— Семейный обед, пожалуйста. Девушка продолжает молча смотреть на меня и улыбаться.

— Я хочу семейный обед, — я подчеркиваю каждое слово. Подчеркиваю и произношу слова четко и раздельно: — Се-мей-ный о-бед. Сотprende?

Девушка продолжает улыбаться, ее сверкающие глаза сверлят мой мозг так, что становится больно.

Я повторяю еще раз, как могу медленно и четко.

— Один семейный обед, пожалуйста.

— Я решил, что мы поделимся.

Агент Вэйд кивает, и я снова обращаюсь к иностранной девушке.

— Семейный обед, — я показываю ей рекламку с этим самым семейным обедом, и она вдруг кивает, широко улыбается и берет у меня деньги. Я поворачиваюсь к агенту Вэйду и пожимаю плечами. — По-моему, чтобы покончить с этим, лучшего места не найти — верно?

Агент Вэйд ничего не отвечает, и я рад этому, потому что не хочу больше слышать его голос. Никогда.

Мы садимся у туалетов. Агент Вэйд приземляется первым, я устраиваюсь напротив него. Открываю ведерко с семейным обедом и начинаю делить еду на две части. Агент Вэйд внимательно следит за мной, пока я не заканчиваю. Взглянув на свою порцию, я внезапно понимаю, что не голоден. Агент Вэйд, похоже, испытывает то же самое, потому что даже не прикасается к еде. Я многозначительно поглаживаю ведерко от семейного обеда.

— Думаю, на самом деле нам нужно вот это.

— И это, — агент Вэйд подталкивает ко мне пакетики с лимонными увлажняющими салфетками.

Я киваю, собираю их и сую в карман.

— Я делаю это ради Бетти — но ты ведь это знаешь, да?

— Так и думал, что какая-то причина у тебя есть.

— Я любил ее.

— Это большая любовь, Дуги.

— Мы строили планы. Мы собирались уплыть в Мексику и там основать сеть столовых.

Агент Вэйд пожимает плечами.

— Столовых никогда не бывает достаточно. Глаза агента Вэйда налиты кровью, он выглядит чудовищно уставшим, как будто душа — при условии, что она у него, конечно, была — покинула его. С момента нашей первой встречи он состарился не меньше чем на десять лет.

— Теперь остались только мы с тобой.

— Маnо a mano.

— Сечешь тему, — я киваю, хотя представления не имею, что именно сказал агент Вэйд и на каком языке.

Я смотрю на ведерко, смотрю на улыбающееся лицо седовласого военного, изображенное на нем, —лицо, которое говорит: «Заходи пообедать со мной, и я расскажу тебе все, что человеку нужно знать про войну».

— Дуги? — голос агента Вэйда прерывает мои раздумья.

—Да?

— Мой пистолет смотрит тебе в пах.

Агент Вэйд заставляет меня проехать через весь город — обратно ко мне домой. Мы припарковываем машину, а потом, держа пистолет в кармане куртки и направив его дуло мне в поясницу, он заставляет меня войти внутрь. Я по-прежнему не чувствую страха и точно знаю, что выберусь из этой истории — как только придумаю какой-нибудь подходящий план. Правда, пока что это не получается.

Парадная дверь захлопывается за мной.

— Присаживайся.

Я иду к дивану, но меня подталкивают к деревянному стулу, который стоит у обеденного стола.

— Диван мой.

Я позволяю подталкивать себя вперед, смотрю, как агент Вэйд ногой выдвигает стул, и сажусь. Ведерко бесцеремонно брошено на столе передо мной. Агент Вэйд идет к дивану и плюхается на него, все это время держа меня на прицеле.

Он тянется за своим портфелем, роется в нем и достает крошечный портативный диктофон — штучку из тех. которыми пользуются бизнесмены, когда хотят выглядеть важнее, чем они есть на самом деле. Агент Вэйд ставит диктофон на кофейный столик, нажимает на кнопку записи и смотрит на меня.

— Я напечатаю это позже.

— Что напечатаешь?

— Твое признание.

Я не вполне уверен, что все правильно понимаю. Агент Вэйд видит это и повторяет, медленно и отчетливо произнося слова. И они попадают в цель так же верно, как если бы он бил меня ими в грудь.

— Я хочу услышать все. Все до последнего слова. И не думай о чем-то умолчать. Просто расскажи мне — сколько бы времени тебе ни понадобилось, — как и почему ты стал Киллером из Кентукки.

За последние четыре года я повидал множество сумасшедших, но агент Вэйд может всем им дать сто очков вперед.

— Что?! — Это так глупо, что я едва не смеюсь в голос.

— Сколько бы времени тебе ни понадобилось, Дуги.

В голове у меня начинает проясняться, внезапно я все понимаю.

— О… теперь дошло. Ты проводишь допрос. Сваливаешь все на меня, а сам остаешься чистеньким. Ну так вот, я не скажу ни слова.

Пистолет поднимается, курок взведен.

— Дуги…

— М-да, — я качаю головой, собираясь с мыслями. — М-да.

— Я отстрелю тебе яйца.

Я мгновенно прекращаю качать головой.

— Что ты хочешь услышать?

— Просто начни с самого начала.

— Тогда лучше скажи, когда было это начало.

Агент Вэйд сердито хватает диктофон с кофейного столика, останавливает запись, перематывает пленку и снова запускает запись.

— Ради бога, Дуги!

— Что?

— Да расскажи наконец свою чертову историю!

— Ты хочешь, чтобы я ее придумал, так, что ли?

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что произошло. Как это началось, почему началось, как тебе удавалось так долго оставаться на свободе? Ты и шнурки-то на ботинках с трудом завязываешь, так что я никак не могу понять, как это ты умудрился.

Похоже, я что-то упустил. Этот кусок паззла был не на месте, даже когда я еще не открывал коробку.

— Ты совершаешь огромную ошибку. Я вовсе не Киллер из Кентукки.

В глазах агента Вэйда горит ярость.

— Дуги, ты убил Джеймса Мейсона и надел ему на голову картонное ведерко. Ты убил Мирну Лой и Чака Норриса и надел им на головы картонные ведерки. Ты убил двух мексиканцев и на них тоже надел ведерки. Ты подал объявление в газету и был в клубе в ту ночь, когда там должен был быть КК. Только никто не знал, что это ты. Я должен был догадаться, когда ты наотрез отказался связываться с КК. Должен был понять, что подошел слишком близко. Ты притворяешься тупым уродцем, но я-то знаю, кто ты на самом деле. Мне понадобилось время, чтобы сбросить эту твою личину, но все-таки я это сделал. Так что давай, Дуги, поделись со мной, а?

— Ты выбрал не того парня.

— Почему ты стал убивать членов клуба? Потому что хотел быть единственным? Или они мешали тебе, отвлекали от великого крестового похода? Может, они просто слишком глупые и раздражали тебя — блестящему киллеру, вроде тебя, не хотелось знаться с таким дерьмом.

— Это раздвоение личности — верно?

— Ась?

— Шизофрения. Так, кажется, это называется. Ты шизоид, да?

Агент Вэйд на мгновение замолкает и смотрит на меня, нахмурившись.

— Мы о тебе говорим, а не обо мне.

— Правда, что ли?

— Дуги, этот пистолет заряжен. —Терпение агента Вэйда явно на исходе, он прицеливается мне в пах, но мне везет.

— Может, дело в курице. Может, они кладут туда что-то, на что у тебя аллергия. Надо было сделать анализы.

Агент Вэйд устало останавливает диктофон, перематывает пленку и снова запускает. Он с грохотом ставит диктофон на столик и смотрит на меня, оскалив зубы.

— Последний шанс. Дуги. Все равно ты это сделаешь, с яйцами или без них. Решать тебе.

Я изо всех сил стараюсь хоть на секундочку влезть в шкуру Киллера из Кентукки. Я перетряхиваю свои мозги в поисках того, что я о нем знаю, чтобы рассказать ему и покончить со всем этим. Картонное ведерко уже тут, лицо полковника Сандерса смеется надо мной. Я во все глаза смотрю на него, тут он превращается в Санта-Клауса, и я слышу, как он со стуком вываливается из моей печной трубы и приземляется в камине.

— Это все мама. Это она меня заставила. Это не мой голос. Я это знаю, потому что я не женщина, а таким сардоническим тоном обычно говорят представительницы противоположного пола.

— Мамочка, мамочка, мамочка… — с презрительной издевкой произносит голос.

Я оборачиваюсь.

В дверях моей спальни стоит Бетти, она выглядит еще красивее, чем всегда. Видение.

Я широко улыбаюсь, зная, что смотрю на ангела, понимая, что это жизнь после смерти, и уж конечно, после такого количества смертей небеса просто переполнены жизнью.

— Бетти…

— Привет, Дуги.

Она подплывает ко мне, двигаясь грациозно и элегантно, проходит мимо распростертого на полу тела агента Вэйда, вокруг которого, похожая на темно-красные крылья ангела смерти, растекается лужица крови. Бетти выдергивает из его спины мерцающий серебряный жезл истины и стирает с него пятна крови лжеца.

— Одно ведерко и две головы. Это не дело. Даже после смерти от нее исходит сильный запах псины, он окружает меня, делая мое существование вполне сносным.

— Я пытался спасти тебя, Бетти, — пытался, клянусь.

— И я щадила тебя, Дуги. До конца.

Я вижу, что глаза Бетти стали ореховыми, волосы подстрижены гораздо короче и она почти не воспользовалась косметикой. Она выглядит так, словно слишком много времени провела на солнце и стала коричневой, как чашка кофе. Это вполне естественно, ведь небеса и должны быть ближе к солнцу.

— Я горжусь тобой, Дуги. Ты косил этих уродцев, как дровосек в джунглях. — Бетти зажигает сигарету и глубоко затягивается. — Кстати, тебе понравилось, что я сделала в твоей спальне?

Я заворожен, потому что Бетти положила в рот ватные валики, чтобы щеки казались толще. Может быть, она питается облаками?

— Я услышала о клубе от Тони. Он так его любил, что решил похвастаться мне, показать, какой он великий человек. Я должна была вступить туда — я просто не могла не вступить, правда ведь? Но у них было это дурацкое правило насчет КК. Никакого Киллера из Кентукки, спасибо вам большое. Тогда я изобрела новую убийцу — миленькую и славненькую Бетти.

Агент Вэйд стонет, пытается поднять голову. Бетти смотрит на него, озабоченно цокает языком.

— Но на это я не рассчитывала. Подумать только, федеральный агент. Ты никогда мне про него не рассказывал, Дуги.

— Я стеснялся. Вообрази, что сказали бы в клубе.

— Этот блядский клуб. Как они посмели не пригласить меня! Дерьмо вонючее. Что я для них, недостаточно хороша, а? — Дым от сигареты Бетти вьется вокруг, гипнотизирует меня — . его струйки танцуют, как змеи.

— Я должна была показать им. Уж я-то могла заставить их заплатить за все. Конечно, как только я выяснила, чем ты занимаешься, я подумала — какого черта, пусть карлик вместо меня старается, — в голосе Бетти такая злоба, какой я никогда раньше не слышал. — Я делала все, что могла, чтобы ты не утонул в этом дерьме, чтобы тебя не раскусили. Ты танцевал под выстрелами, а я не позволяла пуле попасть тебе в ногу. Хотя серьезно раздумывала, не сдать ли им тебя, когда ты втравил меня в ту историю с мексиканцами. Правда, скоро я им по-своему отплатила.

Я снова смотрю на Бетти, смотрю все внимательнее, смотрю на ее белую кожу, на то, как ее грудь поднимается и опускается, когда она дышит. Кажется, в ней есть что-то почти человеческое.

— Надо сказать, убийства Джимми и любовничков было не избежать. Тебе и так досталось все удовольствие, у меня уже руки чесались.

Бетти не умерла!

Она жива и она стоит здесь, передо мной, так близко, что я могу протянуть руку и потрогать ее.

— Он тебя не тронул!.. Агент Вэйд тебя не убил.

Я касаюсь пальцем кожи ее лица. Она теплая.

— Тони мертв, Бетти… — Я говорю это очень мягко, и убираю прядь волос от ее глаз. — Он не вернется.

— Значит, он оставил работу для меня.

— Дуги… — агент Вэйд начинает ползти ко мне, подтягиваясь на локтях, выбиваясь из сил, чтобы подобраться ко мне.

Бетти выуживает из кармана куртки листок бумаги и маленький степлер.

— Очень кстати, что у вас есть пишущая машинка.

— Дуги… — агент Вэйд каким-то чудом приподнимается, но только для того, чтобы получить от Бетти сапогом в лицо. Он падает на пол, голова его запрокидывается так сильно, что на мгновение мне кажется, что шея сломана.

— Здесь я говорю!

Бетти приставляет бумажку к моему лбу, аккуратно выравнивает ее и тянется за степлером.

— Теперь не шевелись, Дуги…

Степлер прижат к моему лбу, ждет только последнего нажатия.

— Знаешь, почему я их убиваю?

Я слегка пожимаю плечами, стараясь не шевельнуть головой и не нарушить положение тщательно размещенной записки Бетти.

— Нет, представления не имею.

— Я тоже. Думаю, я никогда не пойму.

Бетти уже готова прикнопить записку к моему лбу, когда вдруг теряет равновесие. Она скользит назад, стукается щекой о край стола и падает к агенту Вэйду, который крепко держит ее за лодыжки.

— Пистолет. Дуги! Он упал под диван! Бетти поворачивается и с силой бьет агента Вэйда, но он вцепился в нее как клещ, и у меня появляется шанс раз в жизни сделать что-то правильно. Я бросаюсь за пистолетом агента Вэйда, скольжу вместе с ковром, моя рука ныряет под низкий диван, пальцы нащупывают упавший револьвер, тянутся к нему, скребут, царапают — будь я хоть на несколько дюймов выше, он бы уже был у меня.

Бетти изо всех сил бьет агента Вэйда и наконец полностью высвобождается из его хватки.

Но я высокий, я знаю. Я выше, чем все думают, это правда, правда!

Мои пальцы шарят под диваном, рука чуть не выскакивает из сустава, я тянусь изо всех сил.

Бетти хватает свой нож и идет ко мне.

— Пока, Дуги.

Я больше всех на свете. Я башня среди людей. В моей тени прячутся небоскребы. Я не тот, кем меня считали.

Я Некто.

Нож Бетти сверкает в воздухе, его острое как бритва лезвие направлено мне в сердце. Но пули достигают цели быстрее — и попутно отправляют Бетти в ад.

 

Американский герой

На листке написано:

Номер 303

Бетти даже не могла придумать для меня специальный рецепт. Только дурацкий номер, как будто я какой-то статист, а не герой.

* * *

Я хотел похоронить агента Вэйда, как кролика Внучка Барни, но никак не мог сделать это, не привлекая к себе внимания. Так что я уложил его на диван, включил телевизор — какой-то фильм с Рэндальфом Скоттом, где он стреляет по полуголым индейцам — и сунул его руку в пустое ведерко KFC. Рай для домоседа. Бетти я утащил в ванную и бросил там. Не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы она лежала в той же комнате, что и агент Вэйд. Она этого не заслужила.

Наконец-то я нашел фотографию, сделанную камерой слежения, на которой я убиваю Эррола Флинна. Она лежала под плитками в кухне, теми самыми плитками, которые я поднял, когда пытался бежать от агента Вэйда два месяца назад. Еще раз посмотрев на фотографию, я понимаю, что на ней практически ничего невозможно различить — там я больше всего похож на Элизабет Тейлор, которая тычет длинным красным ногтем в мяч, обмотанный лифчиком, — но на всякий случай я разрываю фотографию на крошечные кусочки и выбрасываю кусочки в мусорное ведро. Я чувствую себя свободным человеком.

Лучше даже сказать — новым человеком.