Мужики расступились, образуя живой коридор, по которому прошел человек в серо-белом камуфляже и в белой балаклаве. От взгляда красивых темно-карих глаз, прожигавших себе дорогу, становилось неловко и хотелось отвернуться. Марс перевел глаза на тарелку, взял горячую картошку, снял, дуя на пальцы, с нее кожурку. Гость приближался к столу размеренной легкой походкой. Вокруг пополз шепот. Марс откусил картошку — ему невольно пришлось открыть рот и помахать перед собой рукой, гоняя кусок картофеля во рту до тех пор, пока он не остыл.

— И что тут происходит? — кладя на стол перед Марсом СВД, воскликнул снайпер и снял балаклаву.

— Лиза, успокойся, — здоровяк поднялся с места в надежде успокоить своего бойца.

Марс дожевал и проглотил кусок, подул на дымящийся картофель, снова откусил и поднял взгляд на девушку. Ей было лет двадцать. Она спорила с местным командиром Пашей, а Марс просто ел и старался не слушать, о чем они пререкались, хотя и так было понятно, что снайперша недовольна его появлением в общине. Винить ее не за что, он бы тоже был не рад увидеть чужака в своем доме. Ее густые темно-каштановые волосы до плеч вздрагивали при каждой реплике. На левой стороне лица тонкий шрам уходил от глаза вниз по шее и прятался под одеждой. Брови четкие, словно нарисованные, выгибались дугой, когда она злилась.

— Ну все! Хватит меня позорить! — Павел ударил рукой по столу.

— Позорить? Да от нас скоро ничего не останется! «Огненные братья» привезли левобережным припасы, говорят, даже помогли с бойцами, а ты притаскиваешь к нам абы кого, да еще и тратишь на него продовольствие! Откуда ты знаешь, что он не их шпион?

— Да не шпион он! Это он твоего брата спас! — не выдержав, проорал Павел.

— Что? — девушка сбавила обороты и посмотрела на Марса, который, как ни в чем не бывало, доедал угощение с таким видом, будто вся эта шумиха вокруг вообще его не касалась. — Что ты сейчас сказал?

— Э-э-э, послушай, — Павел почесал затылок.

— Ты же сказал, что его убили. Что их отряд попал в засаду. Ты же мне сам говорил, что видел, как левобережные сожгли тела!

Мужики, стоявшие рядом, тихо загудели и стали рассасываться, предчувствуя бурю.

— Лиза, послушай, — начал оправдываться здоровяк.

— Где он?

— В лазарете. Его патруль ночью обнаружил. Он совсем плох. Я поэтому-то и говорить тебе не хотел.

— А я-то все думала: почему это мой крестный Павел решил сменить меня с ночного дозора? Ты ведь знал, что я увижу патруль, возвращающийся с Ромкой. Ну ты и сволочь! — выкрикнула девушка и, схватив винтовку, рванула в лазарет.

— Постой, я все объясню!

— Отвали, — она оттолкнула его в сторону.

— Лиза, стой! — он сорвался с места вслед за ней, остановившись лишь на секунду, чтобы отдать приказ об аресте гостя до его возвращения.

К Марсу тут же подошли четверо и попросили сдать оружие, харчи, правда, оставили при нем.

— Ты это, не обессудь, все нормально будет. Командор с Лизкой разберется и с тобой порешает, — пихая Марса вперед, сказал мужичок в возрасте.

Марса подвели к комнатушке с железной решеткой вместо двери. Он с недоверием осмотрел помещение, прежде чем войти, усмехнулся, глянув на узел в руках, и сделал шаг вперед. Позади скрипнули петли и щелкнул тяжелый засов. Марс сел на грубо сколоченную деревянную кровать. Вместо одеял и подушек на ней было навалено старое тряпье. Впрочем, чего еще было ожидать? Конвоиры ушли, остался только пожилой мужичок, который уселся на стул, стоявший в метре от камеры, достал из кармана кисет с табаком и кусок газеты, бережно скрутил самодельную папиросу, облизал ее край, чиркнул спичкой и затянулся горьким дымом.

— Слушай, а ты и вправду Ромку спас? Он парень-то хороший. Все храбрился, хотел командиру доказать свою значимость. Ну, вот и упросил его пойти в разведку. Делов-то было, сиди да следи. Э-э-эх.

Марс сидел на кровати, прижимал к себе узел и смотрел, как старик курит. От пристрастия к табаку у мужика пожелтели усы и борода вокруг рта. Дым путался в его растительности и лишь потом растворялся в воздухе.

— Говорят, ты двоих уделал голыми руками, даже глазом не моргнул. Брата, вон, Лизкиного спас. Молодец, — мужичок одобрительно кивнул головой и стряхнул пепел в сторону. — Он младший. Пашка-то думал, что их всех положили. Мы уж его и помянуть успели, а оно во как все вышло.

К охраннику подошел мальчонка лет восьми, замотанный в шерстяной платок, на ногах разная обувь, вместо пояса веревка, удерживающая штаны явно большего размера, и протянул кружку с кипятком. Старик погладил его по голове, кивая и улыбаясь, взял кружку. Парень, смешно переваливаясь в неудобной одежде, убежал.

— Полгода у нас живет. Командор его подобрал. Хорошо хоть весна была, а то бы замерз. Его родители или кто их там знает, короче, на левобережных наткнулись, те их всех вырезали, парень чудом в живых остался, спрятался в камышах. Сколько там просидел, никто не знает, до сих пор не разговаривает. Как собачонка, все понимает, но не говорит. — Охранник растер ногой окурок и отхлебнул кипяток. Марс сунул свое добро под кровать и лег на бок, отвернувшись и подложив под голову руку. — Молчишь? Обиделся, что ли? Тебя вон накормили, пальцем не тронули, чего тебе обижаться-то? А что в клетку посадили, так за то извини, времена такие, кто знает, что у тебя на уме. У нас тут дети, старики, женщины, тебя мы не знаем. Сейчас командор дела уладит, да и выпустят тебя на все четыре стороны. Мы ж все-таки пока люди еще. Эх, была напасть одна — левобережные, а тут теперь еще эти «Огненные братья». Слышали про них раньше да не видели, а они как снег на голову. Ищут, говорят, кого-то. Большую награду обещают. Предлагали на их сторону встать. Ну как «предлагали» — ультиматум выставили. Либо под них ляжем, либо они нас уничтожат. Командор пока думает. Говорят, у них целый свой город, в котором все есть. Там жить можно, как раньше.

— Слышь, дед? — Марс приподнял голову.

— Чего тебе?

— Заткнулся бы ты. Будь так добр. — Марс поворочался на тряпках и прикрыл глаза.

— Да так я это, мечтаю просто. Ну, как знаешь. — Он снова полез в карман, чтобы свернуть самокрутку, потом долго сидел, бухтел что-то себе под нос, а Марс лежал неподвижно с закрытыми глазами.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем послышались какие-то движения, и звук приближающихся шагов заставил так называемого заключенного открыть глаза.

— Все нормально? Не буянил? — раздался голос здоровяка.

— Да нет, что ты, командор. Как лег, так вон и лежит, может спит.

— Эй! Как тебя там? Марс! — прокричал Павел сквозь решетку и приказал старику отпереть дверь. — Ты уж извини, сам понимаешь, какие сейчас времена. А мне свои, так сказать, родственные дела уладить нужно было.

Марс молча поднялся и сел на край кровати, почесал голову, размял шею. Павел вошел внутрь камеры, сел рядом.

— Нужно будет в лазарет сходить. Роман должен тебя опознать.

— А можно я просто пойду своей дорогой?

— Пойдешь, но сначала убедиться нужно, что ты тот, про кого Ромка говорил.

— А если я не он? Что тогда?

— Ладно, вставай, пойдем. Он, не он. Давай поднимайся, потом решим. Харчи свои можешь тут оставить, ничего с ними не случится.

Марс взглянул на здоровяка, потом на людей в полном вооружении, которые пришли вместе с ним, слегка ухмыльнулся и покачал головой. Оставлять без присмотра свои вещи ему не хотелось: слишком дорого они ему достались, но, видя взгляды окружающих, все же сделал так, как было сказано, и направился под конвоем в лазарет.

Боковой корпус завода, небольшая выложенная кафелем комната с несколькими кроватями, чудом уцелевшее стеклянное окно, рядом с ним печка-буржуйка, труба выходила в открытую форточку, заделанную асбестовой нитью во избежание пожара. Скорее всего, эта комната в прежние времена была туалетом. Теперь уборная превратилась в госпиталь.

На железной кровати, кашляя хриплым утробным звуком, лежал парень. Какой-то мужчина, по всей видимости врач, делал ему холодные примочки. Рядом на стуле, держа больного за руку, сидела Лиза. Она даже не взглянула в сторону пришедших, нежно сжимала руку брата, целовала ее, что-то шептала. Увидев командора, доктор засуетился, зачем-то дернулся в сторону, потом защелкал пальцами, подошел к Павлу и, разминая мочку уха, наконец вымолвил:

— У него жар. Плюс, скорее всего, пара ребер сломана. Досталось ему сильно, все тело в побоях. Я ему пенициллин вколол, обезболивающее не давал, его очень мало осталось. Паш, ты же знаешь, доктор из меня никудышный.

— Лучше чем никакой.

— Я у Вадима Николаевича только в ассистентах был. Так, подай-принеси. Если бы он сейчас с нами был...

— Ты мне скажи, жить будет?

Доктор развел руки в стороны.

— Ясно.

Павел приказал своим бойцам остаться за дверью и кивнул Марсу, приглашая ближе к кровати пострадавшего.

— Лиз, как он? — положа ей на плечо свою огромную лапу, шепотом поинтересовался Павел, но девушка только фыркнула и дернула рукой.

— Ром, а, Ром? Ты меня слышишь?

Парень повернул голову на голос. Губы синие с запекшейся кровью, опухшие, следы увечий, заплывший глаз, обильная испарина на лбу. Он сконцентрировал свой взгляд на Марсе, попытался подняться, опираясь на локти, но его тут же уложили на место.

— Привет, — еле выдавил из себя Роман и снова закашлялся.

— Тише, тише, — Лиза натянула на него подобие одеяла.

— Хреново выглядишь, — сухо ответил Марс.

— Ага, — Рома пытался улыбнуться, но вышла страшная гримаса. — Спасибо.

Марс покачал головой.

— Ладно, пойдем, — Павел дернул Марса за руку. — Поболтаем в другом месте.

Наверху, почти у самой крыши, там, где раньше было машинное отделение и стояли моторы, приводившие в движение заводские станки, теперь была комната Павла — главы правобережных. Ничего особенного: самодельная кровать, старое кожаное кресло, несколько обычных стульев, сложенная из кирпича печь в виде камина, она же и освещала помещение тусклым светом. На полу и стенах ковры, прибитые на дюбеля, изъеденные молью, а местами и обожженные. Не то чтобы для красоты, скорее для тепла. Марс повидал много глав общин, приходилось вести деловые переговоры по бартеру, но этот глава отличался какой-то особой скромностью. Сели у огня, вместо стола — перевернутое ведро. Здоровяк достал бутылку местного пойла и протянул гостю.

— Нет, спасибо.

— Да брось. За знакомство. Это лучший самогон в округе. Ты хоть знаешь, как трудно его сейчас достать? Хранил для особого случая.

Марс нехотя взял бутылку, вытащил из нее свернутый кусок газеты, заменявший крышку, сделал большой глоток, поднес к носу рукав куртки и глубоко вдохнул, передал бутылку здоровяку.

— Ну как? — радостно воскликнул Павел и подмигнул. —Забористая вещь, мозги прочищает на раз. С этим пойлом жизнь становится краше. — Сам сделал глоток. — Но главное — не увлекаться. От этой дряни начинаешь дуреть, если пристрастишься, поэтому у меня тут сухой закон.

— Оно и видно.

— Ха! Ну да, ну да. — Снова сделал глоток и протянул Марсу, тот тоже отхлебнул из бутылки. — Ты, это, извиняй, что оружие отобрали да в камеру посадили. Сам понимаешь, откуда мне знать было, что ты это ты. Спасибо, что Ромку спас. Мы-то его похоронили уже. Он в разведку ходил с бойцами. Нарвались на левобережных, был бой. Всех положили, а он пропал. Думали, в плен попал, а они там не церемонятся ни с кем. Главный их — бывший военный — совсем безбашенный выродок. Вот я Лизке и сказал, что его убили. А что делать-то оставалось? Сам ходил как не свой: я же его туда отправил. Ромка все хотел доказать, что он мужик, а я его не пускал. Пацан он еще. А тут парни донесли о том, что видели грузовик «Огненных братьев». Там всего-то нужно было проследить, посмотреть, что везут, в бой не вступать. Вот и послал его. И послал-то с лучшими ребятами, а тут на тебе, всех положили.

— Правильно сделал, что ей сказал о его смерти.

— Думаешь?

— Да. Надежда — штука опасная. Погоревала и перестала, а жить в неведении — значит оплакивать потерю постоянно.

— Слушай, — Павел сделал паузу, — я вот о чем с тобой хотел потолковать.

— И о чем же?

— Ты какими судьбами-то тут оказался?

— А это важно?

— Да в принципе, — он пожал плечами, — не хочешь — не говори. Я что хочу тебе предложить. У меня людей не хватает. Точнее сказать, опытных. А ты, я вижу, один выживаешь.

— Приходится одному выживать. Теперь.

— Ну да, калач ты тертый. Короче говоря, предлагаю тебе остаться. Левобережные нас совсем притеснили.

— А чего не уйдете?

— Уйти? — у Павла округлились глаза.

— Да, уйти. Найти место поспокойней.

— Поспокойней? Это мой город, — он ударил себя в грудь. — Я тут родился, тут и сдохну. Это мои люди, и они никуда не уйдут. Тут их дом.

— Ясно. Ну, тогда нужно перебить левобережных.

— А я о чем толкую! Только людей у меня мало, — с грустью сказал Павел. — Да и не вояки они. Простые люди, которые хотят тихо и мирно жить.

— А разве сейчас можно?

— Что можно?

— Тихо и мирно жить?

— Не знаю. Но я на это надеюсь.

— Надежда умирает последней. Обычно вместе с тем, кто надеется. Я уже тебе говорил, что надежда — штука опасная.

— Помоги нам. Мне люди нужны. А сейчас трудно найти тех, кто помогает попавшим в беду, — прошептал Павел, смотря прямо в глаза Марсу.

— Ты про Ромку? — усмехнулся Марс.

— Ну да.

— Я просто дал ему шанс. Я не помогал. Ему повезло, что твои люди его вовремя обнаружили. Да и как ты вообще представляешь мою помощь? Пойти в лагерь к левобережным и покарать их всех огненным взглядом? Брось. Живите как живете. Если вы не способны творить большее зло, чем творят ваши враги, вы не победите. Ты уж поверь мне. А мне нужно идти дальше.

— Послушай, послушай меня. Я бы не просил тебя о помощи, но после того, как Хищник заключил союз с «Огненными братьями», нам не выстоять.

— Так уйдите, — вновь предложил Марс.

— «Уйдите, уйдите». Что ты заладил? Говорю тебе, моя́ земля это. Моя!

— Так и похоронят тебя на твоей земле вместе с твоими людьми, — сухо бросил Марс.

— Нужно было с этими фанатиками соглашаться. Долбаные «братья», етиху мать! Сейчас бы и оружием помогли, и продовольствием.

— Ну да. Только бы свободу забрали. Знаю я таких помощников. Повидал на своем веку. Раз под них ляжешь — больше не встанешь. Не дадут.

— Может, ты и прав. Только вот недавно к левобережным колонна приходила. Три военных грузовика с припасами и солдатами. Все в черном, как черти, в шлемах, вооружены до зубов. Думали уж, сомнут нас, но они только припасы оставили, а их головная машина так вообще без остановки город пролетела.

— Солдаты в черном, говоришь?

— Ну да, воины Черного легиона. А еще «Огненные братья» Хищнику координатора своего оставили. Все не в нашу пользу. Вот бы нам на них первыми напасть. Понимаешь?

— Координатора? А это еще кто? — пропуская все остальное мимо ушей, заинтересовался Марс.

— Это у «Огненных братьев» вроде проповедника. Ряженые в красных балахонах. Лапшу на уши вешают про истинную веру да про Млечный путь. А их солдаты меж тем режут людей, которые предпочитают независимость от их благ. Слушай, ты что, с луны свалился, что ли?

— Как-то не до них было до недавнего времени. Так когда, ты говоришь, они тут были, эти парни в черной униформе?

— Неделю назад примерно, может, дней пять. Роман как раз в разведке был.

— Мне нужно поговорить с ним! — вскочил Марс со стула и кинулся к выходу.

— Да куда ты?! Какое «поговорить»? Ты сам видел, в каком он состоянии. Дай ему в себя прийти.

— Я боюсь, что в нормальное состояние он уже не придет. Хочешь, чтобы я помог, — дай с ним поговорить.

В глазах Марса сверкнула звериная ярость, и Павел сдался.

— Хорошо. Ладно. Пойдем. — Оба вышли из комнаты. — Лиза меня убьет.

— Девчонка бойкая.

— Крестница моя. Да, характер у нее не сахар. Еще вот такой ее помню, — он оттопырил руку в сторону, показывая, какой маленькой она была. — После того как ее семья погибла, я слежу за ней, ну и за ее братом. Мы с ее отцом не разлей вода были. Да теперь что об этом говорить.

Лиза все так же сидела перед братом. Доктор листал потертую медицинскую книгу, опершись спиной о стенку. Увидев посетителей, он быстро захлопнул книгу, сунул ее под мышку и выпрямился.

— Жар не спадает, — словно оправдываясь, отрапортовал врач.

— Он говорить-то в состоянии? — поинтересовался Марс, подходя ближе к койке. Доктор только развел руками.

— Ты из ума выжил? — зашипела Лиза. — Он совсем плох, а ты приперся его допрашивать? Да кто тебе вообще такое право дал? — она вскочила со стула.

— Я дал, успокойся, — кашлянув в кулак, тихо сказал Павел.

— Что?! Я в шоке! — фыркнула она и сделала несколько шагов вперед, остановившись перед Павлом, словно перед огромной скалой.

— Так нужно.

— Для кого? Для нас? Для тебя? Или для него? — Она осмотрела Марса, кривя личико. — Да ты его вообще не знаешь. Такое ощущение, что главный он, а не ты. Бегаешь тут перед ним на задних лапках.

— Он брата твоего спас.

— А ты его похоронил!

— Так надо было! — Павел повысил голос, давая свободу действий Марсу.

— Только попробуй!

— Тише. Ш-ш-ш-ш. Тише, — крестный обхватил Лизу руками и прижал к себе, кивком указал Марсу на Романа.

— Эй? — Марс тихо склонился над лежачим. — Эй, парень? Ты слышишь меня?

Роман закрутил головой, медленно открыл глаза и повернулся на голос.

— Ты меня слышишь? — Парень кивнул еле-еле. — Хорошо. Слушай, мне нужно знать одну вещь. Вы же следили за солдатами «Огненных братьев»? — Тот снова кивнул. — Мне нужно знать, с ними была девочка? — Роман закатил глаза и отключился. — Эй. Эй! Эй!!! — Марс схватил его за плечи. — Очнись! Слышишь?

Марса тут же оттащили в сторону, но он продолжал смотреть на парня. Ему-то всего и нужно было знать, видел ли Роман Катю или нет.

— Эй! Ты меня слышишь? Ты чего творишь? Сдурел совсем?! — кричал Павел.

— Отвали, — Марс отпихнул его в сторону.

— Ты не оборзел ли? Я с тобой как с человеком, а ты что делаешь?

— Иди на хрен!

— Вот сучонок. Заприте его и глаз с него не спускайте. Пускай остынет, потом поговорим.

Двое парней схватили Марса под руки и увели прочь. Здоровяк присел рядом с Лизой.

— Ты уж прости и меня, и его.

— Зачем он тебе сдался? Для чего ты его притащил? Он принесет только беду. Ведь это же его ищут «Огненные братья»?

— Скорее всего.

— Они придут за ним, если узнают, что ты его приютил.

— Придут. Но разве ты сама не чувствуешь? В нем что-то есть: странствует в одиночку, выжил среди всего этого. Он хороший воин. А может быть, и больше.

— Он опасен.

— И поэтому он нам нужен. Если его ищут воины Черного легиона, значит, он не так прост, как кажется. А вдруг он тот, про кого все говорят? Парень с именем Красной планеты? — Павел пожал плечами. — Когда Роман придет в себя, дай мне знать. — Он обнял крестницу и поцеловал в макушку.

— Если выведают, что он у нас, нам конец.

— Я знаю.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я тоже на это надеюсь.