Широкий бетонный забор опоясал загадочный город и превратил Новый Рим в фантастическую крепость. В небе одиноко кружил черный ворон, взмывая все выше и выше до тех пор, пока не исчез в серых облаках. Птицы теперь были редкостью. Толстые неприступные стены высотой почти в десять метров патрулировали вооруженные люди в камуфлированной форме с красными повязками на руках. На смотровых вышках, усиленных пулеметными точками и прожекторами, расположились снайперы. У основания стен почва была вздыблена и разворочена, будто эти каменные блоки вылезли из-под земли в одночасье.

Колонна автомобилей проследовала по безжизненной земле, в которую по правую и левую сторону были вбиты таблички с надписью «Мины». Перед городской стеной полуразложившийся труп запутался и повис на колючей проволоке бесформенной тряпкой. Подъехали к высоким металлическим воротам, над которыми развевались два флага. Один — черный с золотым орлом на серебряном черепе, другой — красный с черной пентаграммой в огне. Остановились. Наверху солдат поднял руку. Ворота с грохотом сдвинулись с места. Бурый, изъеденный коррозией металл с адским шумом и скрежетом подался в разные стороны. Огромные шестерни скрипели и визжали, издавая пугающие звуки. Впереди змейкой лежали бетонные блоки. Далее расположилась огневая точка. Человек двадцать, хорошо экипированных, в униформе, вскинули правые руки вверх в знак приветствия генерала. Луций ответил легким наклоном головы.

Катя крутилась по сторонам, все разглядывая и пытаясь понять, куда ее привезли. Дорога, извиваясь, уходила туда, где виднелись высотные дома и заводы, черные пашни и живая земля. В поле рядом с техникой суетились работники. Паслись коровы, свинья лежала в огромной луже, вокруг нее — с десяток поросят. Сердце у девчонки бешено застучало. Все это Катя видела только в книгах и слышала в рассказах Виктора. Это был другой мир. Марс говорил ей, что почти всех животных уничтожили люди. А здесь? Здесь были целые стада. Тут кипела жизнь, такая непривычная для Кати.

Они проехали поля и остановились у блокпоста на въезде в городские кварталы. Вновь приветствие охраны, и снова движение вперед. Утопия, другое измерение, от которого у Кати побежали мурашки по коже. Здесь люди просто жили, а за стеной приходилось выживать. Горожане в разноцветных одеждах ходили туда-сюда, стояли за прилавками с едой, на которую никто не кидался и за которую никто не рвал другому горло. Маленький сохранившийся мирок на огромной пропавшей Земле.

— Как же это? — она повернулась к Шону с широко раскрытыми глазами.

Самурай лишь слегка улыбнулся:

— Это Новый Рим. Новая цивилизация. И со временем все станут жить так же.

— Но ведь там... — она обернулась туда, откуда приехала колонна, туда, где она прожила всю свою сознательную жизнь, туда, где люди ели друг друга, убивали из-за одежды или просто так, просто потому, что боялись.

— Там то, что я скоро изменю. Там правит зверь. Здесь его нет, — резко вмешался Луций, не взглянув на девчонку.

Тем временем они подъехали к центру города. Вновь огромный забор, теперь из гладкого булыжника. Полуовальные ворота в кирпичной кладке между двумя башнями. Перед постом охраны колонна остановилась.

— Приехали, — обернувшись к Кате, произнес Луций.

Его лицо стало совсем бледным, а кожа — прозрачной, взгляд — мутным. Он грубо взял девочку за руку, подтащил к краю кузова и пихнул ее вперед так, что та чуть не свалилась вниз кубарем, но, зацепившись за борт, кое-как устояла и спрыгнула.

— Шон!

— Да, генерал!

— Девчонку отведи в подвал и запри.

— Есть! — Он спрыгнул с борта и подтолкнул Катю вперед. — Пошли.

— Сергей!

— Да, генерал! — офицер поднялся.

— Всем, кто участвовал в операции, дать отдых. Раненым — двойной паек. И подготовь легион к моему прибытию. Я хочу взглянуть на своих солдат.

— Генерал, вы сами доложите великому пастырю Ивану о том, что мы потеряли командира гвардейцев, или мне это сделать?

— Обрадуй старика ты. Я говорил ему, что мне не нужны гвардейцы «Огненных братьев» в походе. Нет, все же навязал своего человека. Можешь так и доложить ему, что зверь втоптал голову командира их гвардии в землю. Теперь пускай думают вместе с Александром, кем его заменить.

Сергей в знак повиновения склонил голову.

Луций соскочил на землю и последовал за Шоном и Катей, отставая от них шагов на двадцать. Прошли пост охраны. Крепкие, вооруженные до зубов ребята, все словно на подбор, в камуфляже, на лицах маски. Катя насчитала одиннадцать. У всех на правом рукаве чуть ниже плеча нашивка с красной звездой в огненном племени. Гвардейцы Александра, охраняющие его неприступную цитадель.

Луций не спеша шел по вымощенной плиткой дорожке. Античные статуи, посеревшие от времени и непогоды, стояли по обеим сторонам и смотрели на проходящих мертвыми глазами. Сухие деревья и некогда живая изгородь были аккуратно пострижены и исчезали за поворотом. Внимание генерала привлек фонтан. Когда-то из него текла вода — теперь он был покрыт пылью, в большой чаше зеленела мутная субстанция. Жизнь начала покидать даже это место. На клумбах вяли цветы. Садовники все еще пытались оживить их, но это был сизифов труд.

Генерал испытывал жуткое недомогание. Так случалось с ним постоянно, когда он долго находился вне стен Нового Рима. В голову лезли неподконтрольные ему голоса, советы и воспоминания. Как это все осточертело! Он дернул шеей и озлобленно оскалился. Поскорей бы увидеть ее. С ней ему становилось лучше, голоса исчезали.

Луций остановился у огромной, метров пятнадцать в высоту, насыпи, расположенной ровно посередине парка. На вершине возвышенности стоял небольшой храм, купола которого были когда-то окрашены в кроваво-красный цвет. Теперь краска облупилась и вспучилась. Перевернутые кресты мрачно смотрелись в сером небе: мертвые знамена мертвого мира. На обшарпанных стенах просматривались затертые символы. Мраморная лестница вела вверх и упиралась в деревянную дверь. Луций и не понял, как дошел до этого места. Ему осталось подняться по лестнице, войти в храм и спуститься в мрачные тоннели. Там, в чреве земли, сидел Александр, там ждала его Татьяна, хотя сейчас он бы больше хотел видеть ее наверху.

Он подошел к лестнице, с трудом и невероятным усилием поднял ногу и опустил ее на мраморную ступень, по-стариковски ухватился за холодные перила отполированного мрамора и замер, посмотрел на лестницу, будто на своего противника, будто на адское испытание, которое он должен будет выдержать, прежде чем увидеть ее. Оторвал руку от перил, оставляя кровавый отпечаток. Первые шаги давались хоть и сложно, но все же терпимо. К середине он опустился на колени и передвигался хрипя. В дверь храма он уже вползал. В глазах все помутнело. Он сдерживал боль только одним желанием — увидеть ее. Внутри храма стены и потолок были выложены черепами, а винтовая лестница уходила под землю.

Из последних сил Луций перевернулся на спину. Взгляд устремился к темному своду, выглядевшему как тоннель, и никакого света в его конце. Что это? Смерть? Генерал тяжело выдохнул с хрипотой в легких. Он ненавидел этот момент возвращения. Тело будто провалилось в каменный пол, и ему казалось, что он смотрит на потолок из глубокой ямы.

Послышался топот ног по железной винтовой лестнице, а он все глубже проваливался в темноту могилы. Он видел мальчика в короткой римской тоге, мчавшегося с собакой по зеленому, залитому ярким солнцем лугу. Мальчишка резко обернулся — позади всадник в тяжелых рыцарских доспехах несся, рубя врагов на полном скаку, черный плащ с алым крестом развевался на ветру. От удара вражеского копья передние ноги лошади подкосились, и воин слетел кубарем через голову скакуна. Мгновение, вспышка, боль пронзила тело. Молодой человек, сидя за столом, медленно тянул в себя сигаретный дым. Перед ним лежала папка с надписью «Дело 666». Дверь внезапно открылась. В проходе стоял человек. Лицо скрыто капюшоном, кожаная куртка расстегнута нараспашку. В руке он сжимал окровавленный молоток. Все потемнело, стало холодно. Жутко холодно.

— Хватай его! Тащим вниз!

— Нужно остановить кровь. С него словно со свиньи льет. Опять раны открылись.

— Давай тащи. Помрет — нам тогда хана.

— С каждым разом все хуже и хуже.

— Не ной. Наше дело — его вниз отнести. Знаешь же, что Александр не может покидать подземелье.

Четверо крепких парней пронесли истекающее кровью тело по темным коридорам подземелья, чуть не снесли дверь, с петель открывая комнату, больше похожую на камеру для заключенных, уложили Луция на кушетку, пристегнули руки и ноги.

— Беги к Александру за Татьяной. Живо!

Белокурая девушка, подстриженная под каре, в обтягивающей кожаной одежде с красным шарфом на шее подошла к мраморному столу, на котором горел с десяток толстых свечей. Ее указательный пальчик проскользил по гладкой поверхности, пока не наткнулся на чашу с вином. Нежная белая ручка поднесла столовое серебро к алым губам, прикрывая небесного цвета глаза. С противоположной стороны стола раздался кашель. Девушка отставила чашу и обернулась на звук. На дубовом троне сидел Александр, опираясь рукой на конский череп, который заменял подлокотник. Другой рукой, на которой не хватало двух пальцев, он прикрывал окровавленным платком рот. Александр откашлялся еще раз и выпрямился настолько, насколько ему позволяло здоровье. Редкие седые волосы, изуродованное лицо и сгорбившаяся осанка — вот каким стал когда-то могущественный чернокнижник и учитель истинной веры.

— Долбаная ведьма! А ведь раньше я считал тебя ангелом. — Он сплюнул сгусток крови, перемешанный со слюной, растер ногой о черный отшлифованный гранит и протер губы платком. — Ты заставляешь его заниматься не теми делами, для которых он предназначен.

— Правда? Ха. Знаешь, я раньше тоже считала тебя великим учителем. Бог, дьявол? Как ты там говорил? Истинная вера только та, которую дают «Огненные братья»? Тогда́ я почти тебе поверила, — она мило улыбнулась, села на кресло и закинула ноги на стол, сцепив свои пальчики на затылке и устремив взгляд в потолок. — Все течет, все меняется.

— Уже забыла про свою семью, дочь священника? — Александр усмехнулся. — Интересно, что бы сказал твой отец, узнав, во что ты превратилась? Я даже представить себе боюсь, что ты сотворила с тем несчастным... Как его?

— Виктор. — Она снова отпила вино с еле заметной улыбкой.

— Виктор. Бедный-бедный Виктор. Сколько времени тебе потребовалось, чтобы добраться до него?

— Я умею ждать. Не он первый и не он последний, — ставя на стол чашу, спокойно ответила Татьяна. — Я знала, что Михаил не будет рядом вечно. Этот преданный пес оберегал их лишь до того момента, пока его хозяин не оставил свои любимые игрушки.

— Нашего хозяина сейчас тоже нет рядом.

— А разве в аду должен быть хозяин?

— Не могу понять одного: почему я должен страдать, а ты — ублажать его?

— Потому что жизнь порой бывает несправедлива, мой великий учитель. Если я потеряю свою привлекательность, с тобой уж он точно спать не ляжет. Быть может, ты́ хочешь с ним нянькаться? Или ты забыл, что я его Мария? Ты же помнишь, что велел тебе твой покровитель?

— Мерзкая подстилка. Вот кто ты! — Он снова раскашлялся. — Если он не сделает то, что должен, я сам придушу тебя. Ты используешь Луция в своих целях, а ему следует закончить игру, в которой наш хозяин должен победить.

— Человеку свойственно мечтать. А человеку, прожившему столько тысячелетий, мечтать еще и полезно. Ничтожный калека. Ты ведь теперь существуешь только для того, чтобы поддерживать меня и его. Боги ушли, их больше нет, и они не будут вмешиваться в то, что происходит. Нам лишь нужно делать то, что нам приказали, то, для чего нас создали, то, что мы приняли, то, во что мы верим. Ты, между прочим, можешь больше не бояться Анатаса. Теперь он всего лишь призрак. Как и его брат. Теперь мы́ стали властью на этой планете. Мы боги. Хотя и на короткое время. По мне, лучше один раз напиться крови, чем всю жизнь питаться падалью. Слишком долго нас загоняли в тень. Тебе так не кажется?

— Заткнись! Вырвать бы тебе твой поганый язык. Я знаю, чего ты хочешь, мерзкая девка. Ты мечтаешь только о мщении, хитрая змея. Хочешь поквитаться со всеми нами, — он попытался подняться, но затрясся всем телом и опустился на место.

— Что такое, великий учитель Александр? Вы ослабели? Смирись уже с тем, что ты просто сосуд, который питает меня и Луция. И когда мы выпьем твою жизнь до дна, — она отпустила в его сторону воздушный поцелуй, — оревуар, красавчик. Знаешь, возможно, мы станем с ним новыми Адамом и Евой. Как думаешь? Может, для этого мы нужны были нашему повелителю? Создать новых людей, новый мир? А может, я хочу, наоборот, возродить человечество без вас? Без тебя, без Тринадцатого и без всех, кто хоть как-то связан с вами? Может, спасителем стану я? Как тебе такой расклад?

— Дура! Не неси ерунды. Когда я сдохну, сдохнет и весь мир. Я не боюсь смерти и всегда останусь верным ему.

— Как и все, кто встал на его сторону, мой милый Александр, как и все. Мир же должен быть наказан за то, что сделал с нами, не так ли? — она мило улыбнулась.

— Ах ты хитрая, лживая стерва! Мягко стелешь. В твоих словах нет ни капли правды. Каким же ты стала чудовищем! Ты ведь затеяла свою игру. Хочешь возродить мир после того, как Луций разрушит его до основания? Хочешь быть богом, Татьяна? — промолвил он, закашлялся, вытер губы и провел по волосам рукой, чтобы убрать пряди, свисающие со лба.

— Богом? А почему бы и нет? Что такое, малыш? Что-то не так? Твое тело гниет заживо. После того как ты совсем разложишься, у меня будет еще много времени.

— Глупая девка! Ты затеяла то, чего тебе не реализовать. Никогда, — он вытянул вперед обезображенную руку, держа в трех перстах клок волос.

— Это твои пустые фантазии. Хотя... — Она мило улыбнулась, правая бровь поднялась, ее ровные белоснежные зубы сверкнули. — Я же любимая Мария Луция. Кого он поддержит, случись что? А? Кого он послушает? Старого хрыча или свою любимую?

— Раньше таких, как ты, сжигали на кострах.

— Раньше и трава была зеленее.

— Заткнись! Или я...

— Или ты что? Что ты сделаешь? Ты даже не можешь теперь выйти к тем, кого призвал к себе. Кто будет вести переговоры с главами общин, которые служат нам? Если они увидят это, — она кивнула головой в его сторону, — то и разговаривать не станут. Увидят тебя полуразложившимся мертвецом — и наша власть над ними ослабнет.

— Зато они станут разговаривать с моим кулаком.

— Твой кулак сжимаю я! — она рассмеялась.

Александр застыл и уставился на дверь помутневшим глазом.

— Что-то случилось?

— Тринадцатый. Он здесь. Силы покидают его. Тебе нужно спешить. Беги к нему, я наполню его силой.

— Почему ты не почувствовал его приближения? Его нужно было встретить еще у ворот в город.

— Я слабею. С каждым разом все больше. Его нельзя выпускать надолго из храма. Он уже давно должен был убить мессию и расправиться с теми, кто выступает против нас.

— Знаешь, этот мессия не тот, что был раньше. Как видишь, его приходится искать, носясь за ним по всему миру. Он что-то не очень хочет принести себя в жертву во имя спасения людей.

— Спасение? Смешно звучит. Интересно будет посмотреть, что случится, если приколотить этого спасителя к кресту.

— Если он осознает свою силу, как бы он нас не приколотил.

— Тринадцатый не проигрывает.

— Тринадцатый сам себе на уме, и ты это знаешь не хуже меня. В нем такой гремучий коктейль смешался за время перерождений, что малейшая искра может привести к необратимым последствиям. Главное, чтобы он не понял, что мы его водим за нос.

— А это уже твоя проблема, Татьяна. Так что лети к нему и снова прикинься белой и пушистой, будь для него его Марией. Ибо если он все поймет, тебе несдобровать. — Александр растянул рот в безобразной беззубой улыбке.

— Тогда ад наступит для нас гораздо раньше, чем хотелось бы. — Она поправила шарф на шее и кошачьей походкой направилась к выходу.

В этот момент раздался стук. В проеме дверей стоял запыхавшийся человек.

— Госпожа. Генерал, он...

— Знаю, знаю. Нужно спешить. Пойдем.

Вязкая кровь медленно вытекала из-под металлических наручей, спускалась по пальцам, капала на пол, где уже образовалась небольшая лужа.

— Госпожа, — стражники склонили голову, когда в помещение вошла Татьяна.

— Вы его привязали?

— Да, госпожа. Всё как обычно.

— Хорошо. Оставьте нас одних.

Татьяна зашла со стороны головы, осматривая бледно-серое постаревшее лицо генерала. Кожа словно пергамент, глаза ввалились, под приоткрытыми веками мутные пожелтевшие белки. Она аккуратно прикоснулась к его лицу руками, прикрыла глаза и глубоко вдохнула.

Прохладный ветер ворвался в открытое окно, темно-синяя занавеска поднялась от напора воздуха и плавно опустилась на место. Жаркий полдень. И откуда в этой духоте ветер? Мужчина поднялся с кресла, отложил книгу и подошел к открытому окну, откуда доносились веселые крики ребятни. Рука отодвинула занавеску в сторону, жара ударила по телу. Маленький мальчик бегал по траве. По дорогое проехал автомобиль. Мужчина на секунду отвлекся, а когда его взгляд вернулся, то обнаружил рядом с мальчиком человека в плаще, опирающегося левой рукой на трость. Тот гладил мальца по голове и одобрительно кивал.

— Ты не такой уж плохой человек, Луций, — голос шел откуда-то извне, и мужчина поднял голову. Солнце ослепило глаза. — Ты не такой уж плохой... плохой...

Генерал вздрогнул так, что затрещали оковы. Глаза открылись, обрели ясность. Кожа поменялась. Кровь, текшая по руке, направилась вспять. Он закричал в зверином оскале и рванулся с места.

— Тише, тише, — Татьяна припала к нему, гладя по голове. — Тише. Это я. Все хорошо. Хорошо. Ты дома. Мы снова вместе. Я так скучала, — ее губы коснулись его лба.

— Это ты, — Луций с трудом проглотил слюну. — Я так скучал.

— Снова кошмары?

— Я так рад тебя видеть.

— Я тоже. — Она припала к его губам.

— Я снова был без памяти?

— Снова, — Татьяна провела рукой по его волосам. — Теперь все хорошо. Сейчас я тебя развяжу, и ты мне все расскажешь, что там случилось. Хорошо? — Она снова поцеловала его.

— Хорошо, — кончики губ Луция слегка дернулись, приобретая подобие улыбки.