К вечеру Марс вышел на лагерь. Тишина. Большой кирпичный дом в два этажа, высокая изгородь. Почти на самой макушке сухого дерева — сорочье гнездо, одинокое и страшное украшение. Снег вокруг утоптан, можно подобраться, не привлекая внимания. Подождал, пока стемнеет, прячась в разбитой машине и наблюдая за происходящим. Никаких движений. Хотелось верить, что это именно то место, которое ему было нужно. Многочисленные следы вели сюда. Те, кто обосновался здесь, не скрывали своего присутствия.

Шло время, но ничего не происходило. На секунду он подумал, что там вообще никого нет, что не успел и свора покинула насиженное логово. Но нет. Дверь с шумом отворилась. Из нее вышли двое парней, стащили дрова в кучу, о чем-то споря, было плохо слышно. Огонь запалили такой, что стало понятно: ничего не боятся. Марс подобрался ближе, укрылся за изгородью.

— Какого черта они нас тут оставили?

— Дурак, что ли? «Консервы» стеречь, — ответил высокий и тощий в армейском бушлате и шапке-ушанке.

Второй — пухлый, низкого роста, одет в легкую куртку. У него на коленях лежал обрез.

— «Консервы» стеречь? Да куда они денутся? — хрюкнул носом толстый и сплюнул в сторону. — А что они уперлись с этим оборвышем? Похоже, Змей и правда думает, что этот малец был с этим... Как его? Ну, которого ищут те парни с юга во главе с их стебанутым на всю башку маньяком.

— Брось, это все сказки.

— Сказки не сказки — не тебе решать! — воскликнул пухлый, подкинул еще дров и протянул к огню руки. — Если его поймаем, будем жить припеваючи! Говорят, у них там на юге, у этих... Как их?

— «Огненные братья».

— Да, точно! Говорят, у них там цивилизация. Город, обнесенный стеной, на берегу моря. Глава у них Александр. Говорят, великий правитель.

— Да брешут все! Если бы так было, к ним бы все ломанулись, а не тут бы сидели, последний хрен без соли доедали.

— У них армия. Они что, дураки, что ли, всех к себе брать? Сам прикинь, город-то не резиновый. Чужаков туда не пускают, у них там блокпосты стоят по дорогам. К ним живым не попасть. Мы с тобой — простые смертные — только помечтать можем. А если Змей этого поймает, так все словно в раю жить будем.

— Ага, точно. Сейчас нашу всю свору туда прям пустят! Змея и его братца Борова — это да, а нас... — Он заткнул одну ноздрю пальцем и высморкался, после чего вытер руку о штанину.

— Я слышал, что всех возьмут.

— Ага. Тебя в первую очередь. А вообще, подумай: раз они такие великие, что сами-то его не поймают?

— По всему земному шару за ним бегать, что ли? Гонцов вон разослали, теперь каждая более-менее серьезная группировка про него знать будет. Э-э-эх! Вот если там окажусь, первым делом спирта попрошу или еще какого бухла. Все равно какого. Ужрусь в хлам, — расплылся в улыбке толстяк.

— Да заткнись ты! Хорош мечтать. Тошнит уже. Скоро Змей придет с ребятами, нужно жрать готовить.

— Опять «консервы»? — поднимаясь, недовольно заныл толстяк. — Картофанчика бы сейчас или салатика из свежих овощей да с солью. Ух, — мечтательно прищурился он и посмотрел в небо. — Ладно, давай тащи, а я пока приготовлю место.

Долговязый скрылся за дверью. Пухлый достал из-под крыльца веревку, перекинул через сук сухого дерева, затянул, с другого конца сделал петлю. Марс уже было приготовился напасть, но затих. Длинный вытащил худое нагое тело, трудно различимое в полумраке. Человек не шевелился. Его подвесили за ноги. Длинный вытащил нож и начал свежевать тело, словно свинину.

— Чуть не подох! Мертвечину-то жрать не очень хочется. Там еще один на подходе. Может, тоже разделать? Пока морозы стоят, в снег мясо прикопаем.

— Не, без указа Змея лучше не надо, — толстяк достал из трупа кишки. — Он завтра хотел выдвигаться на юг. Пойдем обратно к нашим. Улов неплохой, довести бы больше половины до места. Змея будем ждать. Придет — сам решит, что да как. Ты давай топор тащи. Сейчас кровь стечет, нужно на куски порубить. И сетку принеси, на которой жарим. — Он отошел в сторону, сгреб с земли снег и вытер им руки.

— Топор-то где? — заорал длинный из дома.

— Справа стоит, около печки! Вот скотина слепая.

Усмехаясь, толстяк подошел к забору, немного покопался, пустил через дыру в заборе струю мочи и облегченно вздохнул. Лицо его тут же скривилось в страшной гримасе. Марс сжал его достоинство в руке так крепко, что, казалось, даже послышался хруст «скорлупы». Резким движением он подтянул толстяка к себе. Тот привстал на цыпочки, словно балерина.

— Сколько вас? — еле слышно прошептал Марс, контролируя открытую дверь в доме.

— Четырнадцать, — так же еле слышно со слезами на глазах пролепетал пухлый, боясь даже вздохнуть.

— Я спрашиваю, тут вас сколько?

Толстый сжал кулак и выставил два пальца вверх.

— Ясно. Наклонись, скажу кое-что.

Толстяк подался вперед. Резкий удар, костяная заточка вошла в глаз почти по рукоять. Тело вздрогнуло, упало на колени и завалилось на забор.

— Нашел! — радостно проорал из дома длинный.

В это время Марс уже перемахнул ограждение и затаился возле входной двери, прижимаясь к стенке.

— Готов поработать? — длинный вышел на крыльцо, озираясь по сторонам.

Марс сделал шаг вперед, доска скрипнула под его ногой, длинный обернулся. Немая пауза длилась секунду. Марс одним рывком вырвал топор у изумленного мужика. Прямой удар ногой в грудь отправил человека Змея вниз с крыльца. Марс действовал так стремительно, что поверженный даже не успел подняться до того, как противник обрушил ему на голову топор и снес полчерепа. Марс поднял с земли обрез. Один патрон. Ну, тоже неплохо. Вытащил горящую палку из костра, поспешно направился внутрь дома. Ступени крыльца предательски скрипели от каждого шага.

Темнота — что может быть страшнее? Горящая палка еле освещала темный проход длинного коридора, больше давала дыма, чем света. Темный длинный коридор, как и много лет назад, отделял его от смерти. Он впитал это чувство беспомощности и все время боролся с ним, преодолевая оцепенение в ногах и дрожь во всем теле. Заставляя себя победить детский страх.

Марс запомнил тот день навсегда. Тогда они с матерью уже за полночь возвращались из больницы. Кристина всегда засиживалась около больничной койки мужа, держала его за руку, разговаривала с ним, смотрела на него, мечтая, что вот-вот он придет в себя и откроет глаза. Она могла проводить с ним дни напролет, а маленький Марс играл на подоконнике в солдатиков и особо не переживал за своего отца. Что было переживать, если он просто спал? Ну и что, что весь в бинтах? Так он же болеет. «Больной должен лежать в кровати» — так говорила ему мать. Это был обычный день, ночное возвращение. Марс дремал на заднем сиденье такси, положив голову на колени матери. Внутри нее кто-то шевелился. Она говорила, что это его сестра. Интересно, кто ее туда засунул и как она оттуда вылезет? Все было привычно: его разбудили, мама заплатила таксисту. Он нехотя поднялся. Оказавшись на улице спросонья, ощутил легкий озноб, хотя погода была теплая.

Яркая тихая ночь. Звездное небо стояло высоко; казалось, вот-вот оно заберет тебя к себе, в свою бесконечную темноту вселенной. Кристина взяла его за руку и направилась к подъезду. Марс вяло перебирал косолапыми ножками, зевая и еле поспевая за ней. Рядом с домом детская площадка. С лавочки поднялся человек, держа руки в карманах ветровки, и поспешно последовал за ними. Темный силуэт, больше ничего. Он что-то прокричал, когда Кристина открывала дверь, но это лишь испугало маму, и она поспешно вбежала в подъезд.

Темнота, длинный коридор до лифта, лампочка почему-то не горела. Она тащила сына вперед. Дверь подъезда открылась и закрылась. Марс выпустил руку матери. Какая-то возня, Кристина вскрикнула и упала. Сильный толчок отбросил его в сторону. Тяжелое мужское дыхание, снова возня, глухие удары, стоны и всхлипы. Это длилось минуты две, ему казалось — вечность. Тишина, лишь чьи-то шаги. Глаза привыкли к темноте. Можно было разглядеть силуэт мужчины, который подошел к нему и присел на корточки. Чиркнула зажигалка, освещая лицо присевшего. Это был тот дядя, который приходил в больницу и вернул ему кулончик. Сейчас у него были растрепаны волосы, красные брызги на лице, большая царапина на лбу. Сквозь тусклый свет виднелся лестничный проем. Два тела лежали по разные стороны площадки. Мама застыла в бесформенной позе возле лифта.

— Ты в порядке? — спросил дядя.

Марс смотрел на него огромными ошарашенными глазами. В пору было заплакать, но страх небывалой силы сковал все тело, не позволяя даже раскрыть рта. Мужчина подошел к Кристине и пощупал пульс.

— Плохо.

Марс рассмотрел голову матери, утопающую в черной луже. Он просто стоял статуей, боясь пошевелиться, теребил низ майки и хлопал глазенками, еще не понимая, что все... началось.

— Я должен был успеть. Должен был. Прости, потом все поймешь.

Странный дядя (Марс вспомнил его имя — Виктор) закрыл ему рот и нос платком и подхватил на руки. Снова темнота.

Еле горящая палка тускло освещала коридор. Детский страх накатил снова, от него не избавиться. Храбрость — это сделать первый шаг в темноту, когда только ты один знаешь, как тебе на самом деле страшно. Сделай его — и назад возврата не будет. Он крепче сжал обрез, выставил руку вперед и пошел вперед по скрипучему деревянному полу, толкнул ногой дверь. Она медленно открылась, проворачиваясь на ржавых петлях. Большая комната с отвалившимися от сырости обоями, на потолке черная плесень расползлась загадочно-жутким узором. В правом углу лежали вещи, наваленные горкой, инструменты: молоток, две пилы, отвертки, рубанок. Комната проходная, дальше зал. Посередине стол с грязной посудой, свечи, много стульев. Разваленная печь, на ее останках сложены дрова, точнее, обломки мебели. Плетеное обветшавшее кресло-качалка с наброшенным разноцветным покрывалом одиноко стояло напротив будущего костра. Скорее всего, место главаря. Все приготовлено, не хватало только обитателей. В углу раздался хрип. Марс резко навел оружие на звук. Дверь закрыта на шпингалет. Подошел ближе, открыл, обрез наготове. Тусклый свет осветил полуживого парня. Его голое тело привязано к трубе отопления. Бедолага даже не поднял взгляда. Он был настолько изможден, что ему, похоже, было все равно, что с ним станет. Смерть для него лучший выход. До утра он не дотянет.

— Эй, — на всякий случай шепнул парню Марс. Реакции ноль.

Прикрыл дверь, пошел дальше. Обыскав все комнаты, убедился в том, что дом пуст. Снова пошел по комнатам, по пути открывая ящики, заглядывая в шкафы, осмотрел столовую, прошел в дальнюю комнату. Слева большой сундук с кодовым замком. Интересно, откуда взялся тут такой раритет? Справа еще одна дверь забита досками и подперта стулом. Он сбегал за топором, задержался на улице, прислушиваясь к тишине. Все нормально. Когда вскрыл сундук, оторопел: банки с тушенкой, крупа, сухари, макароны. Марс даже отошел в сторону, зажмурил глаза и снова посмотрел на содержимое сундука — нет, не кажется с голоду, так и есть. Нашел тряпку, стал наваливать на нее припасы. Злость брала, что все унести невозможно. Наложил столько, что еле смог оторвать от пола. Было понятно, что с таким баулом далеко не уйти. От отчаяния пнул сундук. Сжав зубы, отложил менее калорийные продукты, завязал все в узел.

Еще раз осмотрелся. Привлекла заколоченная дверь. Понимал, что лучше уйти, но любопытство взяло верх. Подсунул острый край топора под доску, со всей силы дернул на себя. Доска заскрипела, обнажая гвозди. Схватился за нее руками, потянул в сторону и, провернув, наконец оторвал. Со второй поступил так же. Замок сбил с одного удара, высекая искры о сталь. Схватил обрез и резко открыл дверь. Каморка три на три метра, выложенная светлым кафелем. По всей видимости, раньше была ванная комната. Невыносимый смрад от пота, грязи и испражнений ударил в нос. В углу, словно бараны, сбились в кучу человек восемь, может десять, запуганные и забитые, в лохмотьях, боясь посмотреть, кто открыл дверь. Ждали, наверное, кого заберут следующего.

Марс не первый раз встречал каннибалов, но все равно никак к этому не мог привыкнуть. «Консервы». Пленников таскали за собой, а когда приходило время, забивали и съедали. Проще было сожрать человека, чем найти еду. Продукты держали на крайний случай. Когда кончались живые «консервы», в ход шел неприкосновенный запас.

— Твою мать, — протянул он и сделал шаг назад.

Невольники впервые обратили внимание на вошедшего и зашевелились, будто единый организм. Марс медленно поднял свой мешок и закинул на плечо.

В темноте почувствовалось движение. Послышался разговор, то ли из комнаты, то ли с улицы. Марс подскочил к окну. Вдоль штакетника мерцали огни керосиновых ламп, мелькали тени, уже отчетливо различались голоса. Время застучало в ушах, зашумело, глубокий вдох, пауза, выдох, поворот головы, и снова вдох, пауза, выдох. Он кинулся к противоположному окну. Деревянные ставни рассохлись. Разбить стекла — значит, выдать себя с потрохами. Дернул еще раз и еще, окно не поддавалось.

— Успокойся, парень. Все нормально. Нормально, — разглядывая окно, шептал он сам себе. — Надо же... — сверху вбиты два гвоздя и загнуты так, что не позволяют распахнуть ставни.

Залез на подоконник, кое-как пальцами отодвинул гвозди в стороны, спрыгнул вниз, дернул за ручку. Окно со скрежетом и скрипом подалось вперед. Холодный ветер ударил в ноздри, сквозняком пронесся по дому, где-то вдалеке с шумом хлопнула дверь. Выскочил на улицу и, что было силы, рванул на задний двор. Как оказался за забором, сам не понял. Позади был слышен крик и ругань.

Остановился он только в полной тишине. Бок жутко колол с непривычки. Пересохшим ртом хватал воздух. Небный язычок то и дело прилипал. Стал жадно есть снег. Все тело охватил жар, будто только что вышел из парной. Посмотрел на узел с припасами и засмеялся. В руке обрез. Хоть и с одним патроном, но все же оружие. Упал на колени, головой воткнулся в пушистую прохладу, завалился на бок, перевернулся на спину. Минуты две лежал. Пот тек по телу. Нужно идти. Идти на юг, идти спасать Катю. Вскочил, закинул на плечо свой тюк и остановился.

— Сука! Сука! Сука! — обернулся и посмотрел в сторону логова.

«Иди, Марс. Он сделал свой выбор! Ну же, иди! Да, ты жив потому, что он помог тебе, но и ты сделал для него многое! А что ты для него сделал, а? Ты сделал многое и для Кати — и где она теперь? А где Виктор? Вот зараза!»

Он спрятал узел с едой в кустарнике, еще раз проверил обрез, словно там могли появиться новые патроны. Нет, только один, хоть самому стреляйся. Он жалел, что впопыхах не захватил топор или молоток. Можно было бы обыскать и тех двух, которых он прикончил. Можно было бы сделать кучу всего, но теперь не время об этом рассуждать. После драки кулаками не машут.

«Ладно! Посмотрим, на что ты еще годишься. Надеюсь, старик был прав. Людям нужно помогать». Он натянул ироничную улыбку и направился в сторону злополучного дома.

За сто метров стали слышны голоса. Марс лег в снег, остальной путь прополз по-пластунски. Притаился у забора, взвел курок на обрезе. Сердце колотилось, словно бешеное. То ли от нервов, то ли от перенапряжения бок снова заныл, да так, что пришлось прикусить губу, сунуть лицо в холодный «пух» и переждать приступ. К опасности нельзя привыкнуть. Инстинкт самосохранения отсутствует только у дураков и самоубийц, остальные хотят жить. А в таких экстремальных условиях ты либо перестаешь думать совсем, либо соображаешь за десятерых. Пересиливая себя, он приподнял голову и подполз ближе, наблюдая через щель в заборе. Голоса стали четче.

— Долбаная кучка придурков! Ублюдки! Да как такое вообще могло случиться?! — орал здоровый мужик.

Он был ростом метра два, не меньше. Каменно-крепкий, в дубленке из овчины, в шапке из пушного животного, на ногах унты, на левом глазу пиратская повязка. В руке он держал кувалду, держал играючи, будто небольшой молоточек. Инструмент летал в воздухе вместе с его рукой, когда он жестикулировал. Змей словно не замечал в своей ладони молот.

— Твою мать! Оставил присмотреть за местом! Сто раз проверили город. Ведь никого не было, а тут на тебе! Плыли, плыли, у берега обосрались! Твари! Я вас кормлю, пытаюсь решить проблемы, а что в итоге?! Два трупа! «Консервы» чуть не разбежались, да еще, мать вашу, нас ограбили! Забрали НЗ! И кто, позвольте, будет за это отвечать?! А что б мы делали, если бы скотина сбежала?! То, что было в сундуке, нам на месяц! Теперь нас ополовинили! Как детей поимели нас всех!

— Змей, но так «консервы»-то все поймали, — попытался оправдаться один из членов банды, но тут же получил по морде.

— Еще бы вы их, суки, не поймали! Я бы тогда друг друга вас жрать заставил! Что говорит скот?

— Говорят, был один. Они его особо не рассмотрели.

— Вот дерьмо! У нас что тут, долбаный супермен завелся?!

— Змей, нужно у пацана спросить, что это за парень. Мы тут всё обыскали, не было тут никого! — снова заговорил получивший по роже, запрокинув голову, чтобы остановить кровотечение из носа.

— Не было! А теперь выясняется, что есть! Откуда этот пацан взялся?! Откуда взялся тот, кто нас ограбил?!

— Я же говорю, нужно малого тряхануть, — он сплюнул сгустки крови в сторону, поднял с земли снег и приложил к переносице.

— А ты прав, Солома! Тут ты прав! Приведите щенка! — проорал Змей кому-то в темноту.

Солома снял шапку, зачем-то ударил ею несколько раз о колено и снова надел, спрятав желтые, ближе к белому, волосы.

Андрея пригнали взашей, отвешивая тумаки направо и налево. Парень только успевал закрываться от ударов. Змей схватил несчастного своей огромной рукой и подтянул к себе.

— Кто он?!

— Я не знаю, — мальчишка затряс головой в разные стороны. Под глазом синяк, губа разбита.

— Хорошо! — Змей сделал жест рукой, и парня поставили перед ним на колени. Он поднял кувалду так легко, словно перышко, абсолютно не напрягаясь. — Попробую задать вопрос по-другому. — Обхватив рукоять двумя руками, он медленно приставил железный набалдашник к голове Андрея, отвел его на замах и снова медленно вернул к черепу, прицеливаясь к голове парня. — Так кто он?

— Я не знаю. Правда не знаю. Я просто нашел его, когда он жарил собаку. Он накормил меня, вот и все, а потом я помог ему с его раной. Его зовут Марс! Все, я больше ничего не знаю. Не знаю. Не убивайте меня. Пожалуйста. Умоляю, не надо. Я больше ничего не знаю! — Он разрыдался.

— Значит, Марс? Гаденыш, что нас ограбил, носит имя Красной планеты? — Змей опустил кувалду. — А слухи-то не врут. Да, парни? — В ответ раздался радостный гул. — Что ж, эта тварь далеко уйти не могла.

— Прикажешь прочесать все вокруг?

— Нет, Солома. Бегать в ночи за одним человеком все равно что искать черную кошку в темной комнате. Значит так, Пес, Краб и Овощ, отвечаете за ужин, — он кивнул на висящий на дереве труп. — Толстого и длинного тоже разделайте, не хрен добру пропадать. Этого молокососа — к «консервам». Шайтан, займись мясом! За жратвой обсудим обстановку, я назначу дежурных. Все, погнали. Остальные знают, что делать. И будьте так любезны, не прощелкайте его еще раз. Иначе я разозлюсь по-настоящему!

Марс лежал на снегу, боясь пошевелиться. Увидев Андрея, он прекрасно понял Виктора, который учил: лучше убить себя, чем попасть в лапы таких, как этот Змей. Ему было четырнадцать (наверное, столько же, сколько и Андрею сейчас), но он помнил это отчетливо.

Люди ворвались в их дом. Они чудом ускользнули и спрятались в кукурузном поле. Да, тогда еще были поля и росла кукуруза.

— Не бойся. Держи, — Виктор прижал Марса к себе, достал пистолет и вложил его в руку мальчишки. — Если они тебя найдут, тебе придется это сделать. Ты меня понял? Сюда, — он указал пальцем на висок. — Это не больно. Ты не должен попасть к ним в руки. Сюда. Плавно на курок. Ты все понял?

Марс кивнул, в глазах стояли слезы, но он храбрился. Ему было страшно. Умирать всегда страшно. Но смерть бывает очень разной.

— Вот и хорошо. Молодец.

Он лежал перед забором, словно перед очередной чертой своей жизни. У него есть еда, есть медикаменты, есть все, что нужно, чтобы двигаться вперед, спасать Катю. Но там, за этой долбаной чертой, тот, кто помог ему, протянул руку и вытащил из бездны, дал ему возможность жить дальше. Рискнуть или поступить разумно? Он лежал в снегу, мерз и думал. Вспоминал о кукурузном поле, о том, как Виктор, отдав пистолет, вытащил нож, как его наставник оценивающе посмотрел на него. Сможет ли Марс выстрелить себе в голову? А если нет? Если испугается? Не так просто перейти эту грань и отодвинуть инстинкт самосохранения в сторону. Теперь он понимал, для чего Виктор достал нож. Если бы он не справился или пистолет дал осечку, его наставник, его приемный отец взял бы все в свои руки. Прирезал, убил самое дорогое в своей жизни. И ради чего? Ради своих идей? Ради веры? Или ради того, чтобы участь Марса была не столь тяжелой? Или была другая причина? Неужели в каждом из нас живет нечто такое, о чем окружающие не догадываются? Марс уткнулся лицом в снег. «Нет! Такого не может быть! Моя мать, мой отец, Виктор — они бы отдали за меня свою жизнь. Марс, тебя испортил этот мир. Хватит. Думай, как помочь парню! Думай, долбаный засранец, и перестань мечтать о том, как слинять отсюда! Хотя ты единственный, кто может помочь Кате...»

Он наблюдал за тем, как потрошили трупы на улице, расчленяли их и жарили части на костре. Морозный воздух вокруг наполнился ароматом жареного. При всей рвотной картине запах был прекрасен, желудок урчал, а слюна предательски наполняла рот, так что ее приходилось постоянно сплевывать. Чтобы хоть как-то утолить голод, он стал жевать снег, растапливая его во рту и глотая ледяную воду. «Я никогда тебя не оставлю! Понял?!» — голос Виктора врезался в мозг. «Хорошо так говорить, если ты уже мертв», — возразил Марс в своих мыслях. Он приподнялся и, пригибаясь, пошел на полусогнутых ногах вдоль забора. Несколько раз обошел периметр. Все бесполезно, их слишком много, и они хорошо вооружены, еще бдительней охраняют Андрея, запертого в душной, темной, вонючей комнате вместе с остальными, которые также решили пожить подольше, испугались смерти, испугалась сделать правильный, хотя и трудный выбор.

Повалил крупный снег. Это на руку: занесет следы. Змей не глупец: выслал трех человек проверить территорию. Двоих из них Марс видел на перекрестке, третьего — впервые. Прошли мимо, не заметили его в темноте, покружились с полчаса и вернулись.

До утра Марс пролежал в сугробе, всю ночь взвешивая плюсы и минусы. Жутко замерз. Минусов было куда больше, чем плюсов. Один против банды головорезов. Убьет себя, да и только. А если он погибнет, то не спасти Катю, если она вообще еще жива. Впрочем, этого он наверняка не знал. Зато он знал, что Андрей уж точно труп, если он не вмешается. Они все мертвецы, просто боятся осознать это. Если бы его заперли с ними, он бы попросил придушить его или сломать ему шею, да все что угодно, лишь бы смерть была легкой. А они и правда бараньи консервы: стоят гуртом, ждут своей очереди, а может, мечтают о том, что их помилуют. Какой же бред!

В доме послышалось движение, часовые засуетились. После трапезы Змей выставил почти всех своих людей на улицу. Они стояли на виду друг у друга вокруг дома. Смысла лезть не было, пристрелили бы еще на подходе. За час до рассвета главарь каннибалов снял с постов своих людей, и банда стала собираться в дорогу. Вывели пленников, среди них был и Андрей. «Консервы» стояли в рядок, на шее у каждого веревка, на поясе тоже, руки связаны за спиной. Четверо вытащили сундук, продев длинные палки в специальные петли по бокам у него. Через двадцать минут колонна тронулась. В центре Змей и ребята с сундуком, плюс пленники, остальные по периметру с оружием наготове. Двинулись на юг, наверное, до следующего поселка, а может, решили вернуться к общине.

Марс лежал еще час и только потом вылез из-под снега, зашел в дом, где угли были еще теплые. В кострище валялись кости, пакет от макарон — гарнир, мать их. Дрожащими руками сгреб огарки в кучу вместе с костями, раздул небольшой огонек. Снял со стены полку и подкинул в огонь. Разломал плетеный стул-качалку, который дал хороший жар. Сидел у огня больше часа, никак не мог согреться. Мыслей в голове уже не было. Все передумал за ночь. Хорошо хоть не ударили морозы, а то бы закоченел насмерть. Подкинул еще дров и пододвинулся вплотную к огню. У каждого есть выбор, и это священное право каждого. Так говорил Виктор, а ему вроде как говорил Михаил, посланник Бога. Какая чушь! От этих мыслей он дернул щекой и поежился.

Когда согрелся, вернулся за рюкзаком с медикаментами и узлом с едой. Вышел из города и двинулся на юг. К вечеру наткнулся на следы группы Змея. Они уходили в лес, скорее всего для привала. Пошел краем. Сам остановился в овраге. Ночью из леса доносились страшные звуки, кто-то орал, просил пощадить. Одно и то же, все просят, но Марс не знал ни одного, кого пощадили. Под этот крик он достал жестяную банку и, дернув за кольцо, открыл. Не спеша ел, а точнее, грыз рыбные консервы. На холоде они смерзлись в единый кусок. Рыбные консервы напомнили об Андрее, но он только мотнул головой, засунул очередной кусок в рот. Костер разводить было опасно: люди Змея могли выйти в дозор и увидеть дым. Облизал пальцы, упаковал все обратно бережно, как святыню, и, не ложась спать, отправился подальше, чтобы больше не видеть и не слышать никого и ничего. Чувства свои запихал так глубоко, как только мог. А он мог. Его предавали, обманывали и пытались убить не один раз. Так что единственное, что он сейчас хотел, — это просто найти Катю или хотя бы узнать о ней. А тот парень... как его... Андрей. Что ж, он бросил его первый. Напоследок Марс остановился и обернулся, посмотрел на полоску леса, покачал головой, дернул плечами, чтобы поднять свой груз повыше на спину, и двинулся в путь.