Трактир Тарин появился из леса неожиданно, словно выпрыгнул перед нами, предлагая нехитрый набор, состоящий из возможности переночевать и перекусить. У него даже названия не было, потому что никто не потрудился его придумать. Двухэтажное бревенчатое строение, из которого сейчас не доносилось ни звука, но у двери ждали три даройо, привлеченные запахом человека. Я еще слышала хрустальную мелодию Ки-рра-Дис, однако сосредоточение перед предстоящим разговором приглушало музыку леса.

— Кто это? — спросил Рик, глядя на сокола, спокойно кружащего над незнакомцами, но мне не хотелось отвечать, поэтому я только уклончиво мотнула головой.

Три лошади, три фигуры. Двоих я сразу узнала — Триэр, хмуро и цепко оглядывающий человека, и Кристия — не приди она, я была бы удивлена, ведь хозяйка Алого Леса всегда знает, что происходит вблизи ее замка. Третьим был почти мальчишка, молодой парень, вряд ли закончивший Обучение или только что прошедший обряд. Его внимательные узкие глаза с любопытством смотрели на неуклюжего бродягу, стоявшего рядом со мной. Юнец выглядел очень уверенно, даже немного нахально, и я чувствовала, что его самоуверенность имеет основания. Все даройя недружелюбно смотрели на человека, но ничего не предпринимали, а Рик следил за Кристией, которая легко спрыгнула с лошади и встала, ожидая, пока мы приблизимся. Больше никто не придет, и это давало право думать, что дорога к Игле будет проще, чем я ожидала.

— Ра, ну и зачем ты привела человека в мой лес? — низкий голос Кристии, больше подошедший бы мужчине, разбил стену между нами.

Она мне нравилась. Одетая в удобные широкие штаны и легкую рубашку, Кристия редко им изменяла, не стремясь кого-то удивлять или очаровывать; скорее наоборот — она порой вела себя грубо, но ее успехи в битве с лихвой искупали привычки воительницы. Блестящие черные волосы Кристия постоянно убирала в хвост, а тонкие черты лица с красивыми миндалевидными глазами и узкими бровями, словно нарисованными карандашом, контрастировали с мощными плечами и походкой бывалого моряка, который будто цепляется за землю каждым шагом.

— Долг, — объяснила я, не собираясь распространяться о своих делах.

Она имела право спрашивать и требовать. Триэр продолжал теребить лук, понимая, что стрелы будут отражены, а в живых в случае атаки он точно не останется, парнишка же узнал мешочек с инструментами Тейза у меня на поясе, и глаза молодого даройо заблестели. Я его вспомнила. Про него ходили легенды, но раньше мне не доводилось с ним встречаться. Кажется, его звали Эд.

Кристия пожала мне руку привычным тройным рукопожатием, в котором не было фамильярности, а только воспоминание о старых временах, которые мы видели вместе. Медальон в форме листа леока все так же висел на ее груди. Маленькая алая капля.

— Человек стоил того, чтобы убить Тейза? — поинтересовался Эд. — Он находится под твоей защитой, Ра?

— Охотник позволил себе слишком много, — с нажимом произнесла я.

— Не знаю, что за узы вас связывают, но ты понимаешь, что каждый будет счастлив убить того, кого ты оберегаешь, раз уж сразиться с тобой невозможно? — продолжил юноша, и свет факела играл на светло-русых волосах. — Даже я.

В этот раз Рик пытался среагировать быстрее. Ему почти удалось уклониться от метательного кинжала, который я налету разрубила пополам, усилив серпы магией. Больше ни одного броска Эд не совершил, потому что острие стрелы Триэра упиралось ему в затылок. Однако сдаваться юнец не собирался — он засмеялся и подпрыгнул, полоснув ладонью по лицу лучника. Тот парировал удар, и острые пальцы не оставили следа. Эд опустился на землю легко, будто перо, и ударил лошадь Триэра, отчего та взбрыкнула и помешала тому выстрелить точно. Юнец улыбнулся, а потом мой серп впился ему в плечо.

— Хватит.

— Хорошо, — голос был чистым и звонким, словно струи ручья.

— Я хочу, чтобы вы пошли со мной в Иглу. Лорды Лжи пытались убить меня, и теперь я ищу справедливой мести, — я распорола плащ Эда, вырезав у него на спине силуэт птицы.

Очень быстро и точно. Чтобы наказать за наглость. Одним росчерком, как учил отец. Эд не издал ни звука, но глаза даройо потемнели от позора.

— Лорды Лжи? Эти слизкие черви? Они совсем рехнулись, — прогудела Кристия, не шелохнувшаяся во время нашей небольшой разминки, а Триэр лишь еще сильнее помрачнел.

— В Ущелье творятся странные вещи… — тихо сказал он, но больше ничего не добавил. — Мы не сможем провести человека, тебе придется его оставить.

— Он пойдет с нами, — отмела все возражения я.

— Я боюсь, что Адепт может тебе не поверить, — так же негромко продолжил лучник, вешая лук за спину. — Особенно, если ты приведешь с собой его, — он указал на человека. — Сэтр обвинит тебя в нарушении традиций.

Сама по себе фраза таила угрозу и позор, ведь моя честность никогда не подвергалась сомнению, а верность традициям была непоколебима. Однако в свете последних событий слова Триэра имели вес.

— Сэтр обвинит меня в нарушении традиций? — я хмыкнула. — Тот, кто притащил девку из Чарующих на Танец Лезвий? Это невозможно.

— Трудно будет доказать, что Лорды Лжи действительно напали на тебя, — подтвердила Кристия. — Никто никогда не видел ничего подобного.

— Я видел.

Рик вмешался в разговор, и Эд неприятно скривился, рассматривая его, а потом — меня, и особенно останавливаясь на разорванной рубашке, обнажающей белую кожу живота. По меркам людей ему было лет 16, но узкие бедра и красивые плечи наверняка помогли ему стать мужчиной раньше, чем многим. Он снял плащ, подставляя нанесенную мной рану ветру, и ядовитый туман впитывался, сохраняя знак навсегда. Запечатанный магией знак позора. Он значил, что смерть Эда не показалась мне необходимой. Всего лишь наказание. Оскорбление, которого я бы никогда не вынесла, покончив самоубийством сразу же или попросив о гибели. Но я была лучшей, и Эд вытерпел. Теперь он стал если не моим рабом, то по крайней мере должен был отработать свою непредусмотрительность. Уверена, он хороший воин, раз почувствовал человека так быстро, и его оружие еще пригодится, когда мы окажемся у Иглы.

— Что он видел? — спросила Кристия, доставая клинок.

— Он видел то же, что и я. Только вряд ли он отличит Лорда Лжи от детеныша дракона, — передо мной внезапно высветилась польза принятого относительно Рика решения. — Однако картины в его памяти вполне можно считать. Не думаю, что это понадобится — Эйлос и Тарен узнали убийц.

— Их никто не станет слушать, — покачал головой Триэр, сплетая руки на груди, тощий и высокий, будто высохшее дерево. — Они части тебя. Они никогда тебе не перечат.

— Не думаю, что в доказательствах будет нужда, — мне надоел разговор. — Мое слово — самое верное доказательство.

Триэр только склонил голову, а Кристия промолчала. Эд прикрыл глаза, ловя ветер, длинные ресницы бросали на кожу тени; я слышала мелодию стыда и восхищения, которой он звучал. Рик был недоволен, ему не нравилось, что его игнорируют, поэтому он переминался с ноги на ногу, оглядывая пострадавшую куртку.

— Теперь мы можем зайти в трактир и выпить? — спросил наконец бродяга.

Так мы и поступили. Эд остался стоять у входа, чтобы никто нам не мешал, а я с другими даройо и нежданным спутником прошли внутрь, где за стойкой сидела и читала какой-то манускрипт Тарин. Осторожность в словах не помешает, вопросы задавать ей мне тоже не хотелось, — вряд ли неудачница знает о планах Лордов, ее призвание — готовить, разливать напитки да подслушивать пьяные разговоры. Рик похлопал по карманам, отыскивая деньги, и сразу же направился к худенькой, сморщенной хозяйке.

— Мне пару пива. Ты будешь, леди?… — человек поднял зеленовато-карие глаза, похожие на листву, освещенную солнцем.

Тарин уставилась на человека, будто увидела Чарующую, возносящую молитвы Бригитт; Триэр и Кристия тоже наблюдали за ним, постоянно находясь в напряжении.

— Никакого пива, — отрезала я.

— Не хочешь, не надо, — пожал плечами он и повторил, глядя в прищуренные глаза Тарин. — Мне пару пива. Кстати, а почему демоны вместо того, чтобы попытаться разрезать меня на соломку, идут с нами?

— Потому что я им приказала.

Человек ждал, когда ему дадут наполненную напитком кружку, но Тарин даже не шелохнулась, услышав мой отказ. Поступи она иначе, ее ждала бы быстрая смерть.

— А если ты прикажешь, чтобы все демоны из Ущелья пошли войной на Беар, они пойдут? — Рик снова помрачнел, стал зол и непробиваем.

— В этом нет смысла, — я положила руку на плечо человека и развернула его от стойки, потому как Тарин подозрительно насторожилась. — Люди не способны нам противостоять. В таком примитивном убийстве нет ничего красивого, нет преступления через себя, через свой старый уровень. Это применение умения филигранно обрабатывать материал для того, чтобы рубить топором мертвое животное. Это позор для даройо. Но если бы я приказала и это было необходимо, они бы пошли за мной.

— Проклятье! — Рик ударил кулаком по стойке, словно не замечая моего движения. — Так получается, что город остался рядом с Ущельем лишь потому, что вы не видите смысла в нападении на него?

Он был ошеломлен.

— Именно так.

Я заказала четыре чашки горячей куавы и с облегчением села в углу, заполняя голодный желудок и пытаясь почувствовать братьев, которые ушли глубоко во мрак. Рик понял, что ему ничего не добиться от Тарин, и теперь стоял, погрузившись в тяжелые мысли. Услышанное его поразило. Кристия пила куаву, разглядывая узор на одном из своих топоров, хотя человек был ей очень любопытен. Хозяйка Алого Леса никогда не стала бы вести себя, словно заинтересованная девочка. Кроме того, памятуя о нападении Лордов Лжи, она присматривала за Тарин, та же снова принялась за манускрипт, зная, что Дети Лезвия не любят разговаривать без надобности. Лицо Черного Лучника выражало озабоченность, которую ему не хватало умения скрыть, тонкие пальцы опять растирали лист вайна в мелкую труху.

— Эйлос… — позвала я, и брат возник через миг, прожигая глазами.

— Нам нужна помощь, — сразу же сказал он, сжав мое запястье.

Я кивнула и последовала за ним, бросив Триэру:

— Вы отвечаете за человека жизнями.

— Э… — начал было Рик, но встретив взгляд Эйлоса из-под капюшона плаща, промолчал. — Ты не боишься, что твои друзья могут не выдержать?

— В случае чего я отомщу за тебя, — пообещала я, кинув хозяйке несколько монет и поднимаясь за братом наверх.

— Слабое утешение… — донеслось до меня бурчание черноволосого бродяги, но в ответе фраза не нуждалась.

Комнаты в трактире незадачливой Леди Лжи утопали в роскоши, ведь ими пользовались в большинстве своем Чарующие, ведущие вглубь Ущелья добычу. Эйлос открыл первую попавшуюся дверь, и мы оказались в покое, пропитанном запахом духов, дорогих тканей и смесью других, более или менее изысканных ароматов. Мне не нравилось здесь — мягкие подушки, пышные одеяла, картины, на которых свивались обнаженные тела… Все дышало развратом и несдержанностью, от которой меня коробило. Высокая фигура брата отбрасывала тонкую тень, разделявшую стену на две половины. Он скинул плащ, и я прикоснулась ладонями к черным крыльям на его спине, ощущая тепло и легкую дрожь, а потом оставила одного. Его запах смешивался с моим, запахом мокрых углей, мертвого костра, залитого водой.

— Человек принесет тебе беды, — звучно произнес Эйлос, повернув голову и глядя из-под опущенных ресниц. — Я видел это написанным тенями ветвей Ки-рра-Дис.

— Он уже их принес, — я сорвала покрывало с кровати, сжала ладони — и испепелила тряпку.

На сегодня достаточно было невыносимых для меня вещей, и я целеустремленно стала уничтожать обивку, картины, балдахины с позолоченными кистями, ковры и остальные предметы, которые не были нужны, пока внутри не осталась лишь кровать без матраса, простое дерево. Эйлос сложил руки на обнаженной груди и закрыл глаза, не мешая, но и не помогая. Быть может, он разговаривал с Тареном, но высокомерное красивое лицо брата ничего не выражало. Тонкая тень на голой стене начала расширяться, раскрываться, словно занавес.

— Иди ко мне… — властно проговорила я, и из раскрывшейся двери теней показался Тарен, из груди которого сочилась кровь, рисуя изысканный узор боли на сильном теле.

Он едва не упал, но потом открыл глаза, умоляя о прощении и спасении, признаваясь в чем-то, что я не умела прочитать. Уложив его на кровать, я сняла разорванную рубашку и ножны с серпами и села рядом, сжимая его пальцы в своих. Дыхание Тарена было неровным.

— Отдай ему часть себя.

Эйлос не открывал глаза, превратившись в безмолвного стража.

— Помоги мне.

— Я сдерживаю того, кто придет за ним из-за дверей, — холодно ответил брат.

По спине пробежал холодок, и я взглянула туда, откуда появился Тарен, — бесстыдную щель-тень, раскрытую, словно страждущее лоно. Внутри свивалась тьма, бесформенная, угрожающая, с каждым поворотом становящаяся все более плотной. Я провела пальцами по груди, оставляя длинную царапину, и почувствовала, как сила концентрируется на кончиках пальцев, смешивая свою кровь с кровью брата. Он ничего не говорил, но смотрел в глаза, и я падала в упругую черноту зрачков, поднимаясь и опускаясь на волнах его дыхания. Кожа его была тепла и приятна на ощупь. Я легла рядом, переставая быть отдельной частью бытия, сливаясь с ним, звуча одной и той же мелодией, отдавая магию в момент прикосновения. Плечи, грудь, его шея, скулы… Провести линии, закончив незаконченное, воссоздав разрушенное. Меня трясло, а Тарен обнял меня, прижав к себе, и его губы выпили последний глоток того, что я могла дать… Иногда они приходили ко мне ночью, и в этот раз было так же. Как только я в бессилии упала на кровать, Эйлос закрыл дверь-тень — стоящему за ней больше не было здесь жертвы — и лег с другой стороны, приводя в чувство своим теплом.

— Спи… — прошептал Тарен, поцеловав меня в спутанные волосы, и я мгновенно заснула.

Проспав несколько часов, я очнулась. Передо мной лежала свежая рубашка взамен разорванной — кто-то из братьев позаботился обо мне, на тело накинули легкое покрывало, а сами они стояли у двери, почти невидимые и одинаковые под черными плащами. Для воина нет мелочей, небрежность в одеянии — это шаг к небрежности в заботе об оружии, в отношении к тренировке, а значит — и в самой битве. Тот, кто слишком печется об одежде, столь же нелеп, как и тот, кто не уделяет этому внимания.

— Ра, — они отсалютовали мне и исчезли, убедившись, что все в порядке.

Небольшая слабость осталась. Словно едва различимый след на песке, который уже почти уничтожил неумолимый ветер. Царапина на груди зажила, раны на спине и бедрах тоже не жгли яростным огнем, и я облачилась, задумчиво глядя на шрамы на предплечьях. Из-за немощности человека мы подставляли себя под удар, но теперь братья снова были рядом, и я ощущала добродушную благодарность Тарена и насмешливое высокомерие Эйлоса, хотя уже снова не видела их.

— Если уж ты собралась поспать, то могла бы остальных предупредить, — Рик поднялся со стула, стоявшего между Кристией и Триэром.

Эд, как и прежде, стоял на своем посту, поприветствовав меня кивком. Даройо не было смысла приходить сюда, но любой посетитель мог помешать моим планам, поэтому я оставила парня следить за окружающим пространством. Мне нравилась его молчаливая преданность, свойственная воинам, которые строго соблюдают традиции. Остатки личной обиды сгладились за то время, пока я отсутствовала, он перестроил себя для новой задачи.

— У меня было дело, — я села и махнула Тарин принести еще куавы.

— Вот оно что, — издевательски протянул бродяга, хлопнув себя по колену и сев на место. — Мало того, что твои приятели тоже не дали мне купить себе пива, так они еще и не ответили ни на один вопрос. Такое ощущение, что я для них — пустое место.

— Так оно и есть, — кислое лицо Триэра сейчас напоминало высохшую дыню. — Он пытался убедить нас, что без пива умрет. Похоже, человек явно нас недооценивает.

Рик усмехнулся в усы, вспоминая свою проделку, но потом развернулся к Черному Лучнику, и глаза бродяги стали холодны.

— Я был очень неплохим мечником в свое время. Если вы дадите мне оружие, а не станете таскать на спине, как тюк одежды, я покажу тебе, кто из нас пустое место.

— Кажется, я понимаю, зачем ты его взяла, — расхохоталась Кристия. — Чтобы подарить в качестве шута Адепту.

— Если ты не будешь ускоряться и использовать другие возможности, присущие вам, я готов, — повторил Рик, никак не отреагировав на шутку и не спуская сердитого взгляда с Черного Лучника.

Братья чуть выступили из тени, чтобы увидеть столь странную дуэль. Триэр скривился, а Эд не обратил на происходящее никакого внимания, продолжая следить за тем, что творилось за дверью трактира.

— Если вы что-то сломаете, вам придется заплатить, — проскрипела Тарин, предчувствуя драку.

— Я не буду драться с каким-то червем из Белого Города, — презрительно произнес тощий даройо. — Это смешно. Ты не проживешь и секунды. Как я смогу не пользоваться тем, что у меня в крови?

— Еще два куска хорошо прожаренного мяса, Тарин, — повысила голос я, наблюдая за поведением Детей Лезвия и изумляясь человеку, который с каждым разом показывал все новые и новые грани характера. Его мышцы заплыли жирком, им не хватало тренировки, хотя сила в них угадывалась. Вероятно, у него была крепкая рука и верный глаз, но человеку никогда не сравниться с даройо.

— Значит, ты плохо себя контролируешь, — пожал плечами Рик. — Это позор для воина.

Триэр встал — и через миг, а может быть даже меньше, острие его стрелы смотрело бы прямо в глаз человека. Если бы я не двинула ногой по стулу, который ударил лучника, сместив прицел. Стрела впилась в пол, древко ее трепетало от силы выстрела.

— Ты находишься под защитой Ра, и это тебя спасает, — лицо Черного Лучника вытянулось, он поклонился мне и вышел прочь, чтобы совладать со своими эмоциями.

— Ты оскорбил одного из Детей Лезвия, человек, — я принялась за жаркое. — Смотрю, это входит у тебя в привычку. Пакостить тем, кто спасает твою жизнь. Это типично для вашего рода.

— Возможно, ты не заметила, но он сделал это первым, — в тон мне ответил Рик. — Мне не нравится положение скарба, который всем мешает и тянет вниз. Я не напрашивался идти с тобой, ты позвала сама.

— Ты мог отказаться, — подняла бровь я, не отрываясь от еды. — Теперь слишком поздно рассуждать об этом. Но я требую уважения к Детям Лезвия, они прекрасные воины и терпят тебя лишь как ступень на моем Пути, человек. Кстати, ты можешь поесть, а не то потеряешь остатки сил.

Кристия скрестила ноги, упершись локтем в колено, и слушала наши слова, не вмешиваясь в беседу. Тарин бесшумно опустила тарелку с мясом со стороны человека и так же тихо удалилась.

— Я видел твои возможности, Ра… — у гнева бродяги было много оттенков, а сейчас к нему примешивалась неуверенность и гордость. — Но я не позволю относиться к себе, как к твоему капризу.

— У меня нет оружия людей, — он начинал действовать мне на нервы, а мало кому удавалось лишить меня спокойствия. — Любой из Детей Лезвия убьет тебя, даже не взявшись за меч. С завязанными глазами и руками. Не слыша тебя, а только ощущая, как воздух омывает твое тело и отражается обратно. Достаточно лишь знать, где ты, чтобы нанести смертельный удар. Всего один, человек! Пойми же наконец — ваше боевое искусство тебе здесь не поможет.

— Удивительно… — слова Кристии падали приглушенно, но ясно разтличимо, будто шаги заблудившегося путника посреди поющего вместе с ветром леса. — Ты позволяешь ему разговаривать с тобой как с равной…

Никогда никто из Детей Лезвия не смотрел на меня так, как она в тот момент. Кристия знала меня очень долго — много дольше, чем прожил настырный человек, не желающий смириться со своей судьбой. Я помню время, когда хозяйка Алого Леса хотела убить меня, и время битвы спина к спине, время успокоения и время соперничества, но никогда она не смотрела на меня так. Она хвалила мое смирение и умение находить общий язык даже с такими тварями, как люди, этим взглядом, а мне вдруг стало неприятно. Рик не был ни капризом, ни простой жертвой. Люди оказались более сложными, чем всегда представлялись.

— Я и есть равный, — он пожал плечами, стиснув зубы. — И я хочу сразиться с Триэром на оговоренных ранее условиях. Ты говорила о чести и долге. Так вот это мой долг.

— Равный? — Кристия не выдержала и фыркнула, играя топориком. — Не льсти себе, человек. Тебе нужно четко уяснить свое место в Ущелье. Это место раба.

Кристия сражалась двумя небольшими топорами, каждый из которых был произведением искусства. Если сама она выглядела скромно, то оружие ее всегда было как следует наточено, алые рукояти пылали огнем, а вырезанные на стали символы переползали один в другой. Этим мы были похожи — любовью к парному оружию. Обхватывая сильными пальцами их рукояти, Кристия подписывала смертный приговор противнику. Не большие боевые, но довольно тяжелые. Пара красных орудий для хозяйки Ки-рра-дис.

— Нет, — я опустила голову, откладывая мясо. — Тот, кто спас мою жизнь, не раб.

Кристия широко распахнула красивые глаза, а Эд отвлекся от поста, не веря своим ушам.

— Ты требуешь уважения к человеку?!

— К тому, кто спас мне жизнь.

— Но я… — начал было Рик, и я сжала его плечо, приказывая промолчать, а внутри вспыхнул стержень истины, который всегда поддерживает того, кто осознал верный путь.

— Твое слово твердо, Ра… — оба даройо склонили голову, а вдали язвительно прокричал сэйфер.

Зеленоватые глаза Рика потеплели, но я не позволила себе измениться в лице, сухо диктуя условия. Ни один из даройо кроме Адепта не мог оспорить мое решение, и это не далось мне просто, поэтому я употребляла власть свободно и спокойно. Тарин выронила манускрипт, впитывая все, что видела, и я жестом приказала ей удалиться наверх, что та поспешно и исполнила.

— Триэр… — проворковал магический зов, и лучник неохотно вернулся, отодвигая Эда, худой и натянутый, словно тетива.

— Я слушаю тебя, Ра, — официально ответил даройо, показывая, что ему неприятно общество человека.

— Ты сразишься с ним, не применяя тай-су. Отключив слух. И реагируя столь же медленно, сколь средний человек, — я посмотрела на Рика, оценив его возможности. — Это все равно не будет честно, но неважно. Поединок поможет тебе в контроле эмоций, а человек избавится от обиды. Только необходим меч… — я поискала взглядом, но меч был только у Эда.

Кристия подобралась, словно кошка, и я поняла, что любому давлению должен быть предел.

— Тарин! — громко позвала я. — Мне нужен меч. Наверняка у тебя есть оружие людей — тут полно всякого барахла.

Хозяйка довольно быстро принесла требуемое. Не из самой лучшей стали, намного уступающий оружию Триэра — какой-то безвестный уродец, вполне подходящий для человека. Черный Лучник снял лук и все, что могло помешать ему двигаться, не протестуя и не ругаясь, Рик тоже скинул куртку, привыкая к добытому мной мечу, — спина его была разорвана соколом, и рана выглядела отвратительно. Запах засохшей крови наполнил трактир. Кристия раздула ноздри, поймав этот запах, но продолжила меланхолично ласкать топор. Странно, но мало кто замечал, как она красива.

— Пошла вон, — я махнула рукой Тарин, остановив на ней тяжелый взгляд, и та быстро убралась.

— Спасибо, Ра, — бродяга сделал пару взмахов мечом, я заметила, что он знаком с этим оружием, как и говорил.

Я попросила Триэра не убивать неугомонного человека, просто показать, что его бравада не имеет под собой оснований. Лучник ответил мрачной волной самых разных мыслей, но я не сомневалась, что он выполнит наложенные условия — мозг даройо тяжело затуманить эмоциями. Триэр видел в поединке несомненную выгоду — тренировку во владении собой и возможность сдерживать природную чуткость, помогающую Детям Лезвия в битвах. Кристия решила не терять время зря и начала чистить один из топоров.

— Я бы сделал ставки, — не упустил возможности съязвить Эд, не отрывая взгляда от того, что творилось в лесу, но я понимала, что краем глаза он видит и трактир.

— Поставишь на меня? — вдруг ухмыльнулся Рик, и меня повеселил его необъяснимый задор.

— Ра славится не только умением воевать, но и своей мудростью, — парировал Триэр, привычно оценивая противника беглым взглядом. — Приступим.

Первым же ударом Черный Лучник обезоружил человека, словно предлагая тому прекратить бестолково тратить время, но тот лишь сдвинул брови, тряхнув кистью и снова взяв оружие в руку. Триэр старался двигаться с такой же скоростью, как люди, а когда срывался, то просто не наносил ударов, и выходило, что он сражается не с Риком, а в большей степени с собой. Это захватило его, увлекло, и скоро складки на лице лучника разгладились. Человек старался пробить защиту даройо, его движения становились все точнее и опаснее с каждым мгновением — он вспоминал былые умения, и один раз ему даже удалось оцарапать руку Триэра, излишне погрузившегося в битву с привычным ходом боя. Это привело его в такой восторг, что даже ответные удары лучника, который шлепал бродягу мечом, оставляя синяки, Рика не расстроили. Он раскраснелся, глаза сияли. Похоже, он забыл об обиде, просто находя удовлетворение в том, чтобы вспомнить тактику защиты и нападения, стойки, приемы; теперь было заметно, что человек действительно был хорошим мечником, потому что противнику приходилось непросто. Наконец, Триэру надоело, и он сделал выпад, остановив движение смертоносной стали прямо у сердца мужчины.

— Довольно? — Черный Лучник поднял бровь, безразлично держа меч у груди Рика.

— Пожалуй, — согласился тот, опуская оружие.

— Ты упрямый, человек, — даройо убрал меч в ножны и по привычке сделал знак завершения битвы в мою сторону.

— А я тебя все-таки задел, — расплылся в ухмылке Рик. — Клянусь задницей Бригитт!

Кристия снова фыркнула.

— Да, это так, — признал Триэр, не имея желания оправдываться.

Бродяга хлопнул кулаком по столу и залпом допил стоявшую рядом куаву, не переставая улыбаться так заразительно, что хотелось улыбнуться вместе с ним.

— Ты это видела, Ра? — он взглянул на меня, пригладив растрепавшиеся волосы.

— Триэр излишне сосредоточился на том, чтобы не двигаться быстрее тебя, — подтвердила я, понимая, что мне чем-то нравятся его упрямство и азарт.

Он находился в Ущелье, где все было враждебно ему, но не сдавался и не скулил, как побитая собака. В этом Рик походил на мага, Аламара с черной стрелой на щеке, который бился до последнего в круге Танца Лезвий. И такое поведение было достойно уважения.

* * *

Цель жизни даройо — это встреча со Смертью. Ее никто не сможет победить, но кто-то продержится дольше, а кто-то — меньше, и сам факт возможной битвы со столь сильным противником радует сердце. Когда-нибудь я взгляну в глаза Серой Леди — и вызову ее, салютуя боевыми серпами, воспевая славу рода, а быть может, спрошу, сколько продержался отец. Жизнь — это время, которое отпущено для того, чтобы стать сильнее, и глупо тратить даже часть его на бестолковые развлечения или погоню за приключениями; жизнь — это тренировка, ступени к площадке на вершине, где ждет Смерть. Не знаю, как она придет ко мне — пением падающих листьев Ки-рра-Дис, шорохом крыльев сэйфера, болью ритуальных шрамов или вечным спокойствием, но я жду этого момента, стараясь отточить движения и ум, чтобы Серой Леди не было скучно сражаться со мной. Боевые серпы двигались все быстрее и быстрее, пока за их движениями не стало невозможно уследить — после убийства Тейза я стала владеть ими еще лучше.

Рик спал, перестав удивляться и шутить над тем, что он должен лежать в одной комнате с леди в черном и сумасшедшей птицей, зыркающей пламенными очами. Поэтому тренировка не могла ему помешать. Я начала ориентироваться по его тихому дыханию, делая несколько выпадов на выдох и столько же на вдох, а потом рисуя в воздухе символы Алфавита острыми концами серпов. Музыка, не знакомая мне до этого. Пепел закрыл кровавые глаза и только слушал — он сразу предупредил бы меня, если бы почувствовал рядом врага. Но никто не заходил в трактир Тарин, что меня, в сущности, не удивляло.

— Твои мысли тяжелы, — сказал Эйлос, появляясь напротив меня и начиная бесшумно парировать удары.

— Я знаю, — согласилась я, увеличивая скорость. — Тарен чуть не погиб, пытаясь защитить человека.

— Он уже снова готов к битве, — равнодушно ответил брат.

— Внутри меня поет Серая Леди. Она напоминает мне о том, что месть до сих пор не свершилась, что объяснения не получены, что вопросы остались без ответа, — я остановилась, опустив серпы. — Я не привыкла ждать, а человек затрудняет путь. Мне хотелось получить сложную задачу, но мудрость заключается не только в том, чтобы храбро ринуться вперед, но и в том, чтобы точно рассчитать силы. Раны Тарена сказали мне о моем желании больше, чем кто-либо сумел бы словами… Наверное, я должна пойти в Иглу без него. А потом узнать, что за тайну скрывает записка мага.

— Тарен показал свою слабость? — спросил Эйлос, поднимая на меня черные глаза.

— Нет. Он показал преданность, которая должна быть вознаграждена, — я кивнула в знак признания. — Он может еще некоторое время отдыхать в тени, я справлюсь со всем сама.

— Проклятье!.. — пробурчал Рик во сне и перевернулся на другой бок.

— Я знаю лишь одно место в Ущелье, где никто из даройо не найдет человека… — задумалась я, глядя на то, каким беспомощным и смешным тот выглядит, засыпая. — Это Алый Призрак.

— Долг ведет тебя извилистыми путями, Ра, — Эйлос вложил меч в ножны и опять накинул капюшон, отправившись в тень.

Я осталась одна, слушая дыхание Рика, воплощающего в себе несдержанность и ряд других человеческих пороков и вместе с тем умеющего то, что от даройо ускользнуло. Его стоило бы убить и зарыть в листьях Ки-рра-дис, скрыв зоркие глаза бродяги под кровавыми печатями, но такие желания, импульсивные и необдуманные, недостойны того, кто движется по Пути. Ничто в мире не проходит бесследно, и равно тому, как я влияла на человека, он оставлял что-то во мне.

Алый Призрак — идеальная ловушка для любого, кроме меня и братьев. Его невозможно перенастроить, такова уж его сущность, таким я его создала, закрыв пути к отступлению. Однако всегда есть возможность получить кратковременную лазейку, и это позволяет сделать магия. Другое дело, что проникновение человека в мою цитадель — это происшествие, которое потрясет все Ущелье, если кто-то о нем узнает. За сохранность своих тайн я не боялась, потому что собралась заточить человека в одной из комнат, поручив братьям заботиться о нем, однако само по себе решение выглядело очень спорным. Конечно, даройо иногда приводили людей в замки — в пыточную, в которой совершенствовались навыки по нанесению изящных ран или шрамированию, — однако никто, я уверена в этом, не привел бы человека, чтобы сохранить ему жизнь. Мне тоже было неприятно об этом думать, но другой выход виделся мне слишком дерзким, поэтому сожаление постепенно отодвигалось на второй план. Человек будет жив, а я сделаю то, что не дает мне покоя, оказавшись на приеме у Лордов Лжи.

Я не люблю дипломатию и магию. Дипломатию я не люблю, потому что бестолковая растрата мозговых усилий для того, чтобы произвести на кого-то впечатление, мне чужда. Серпы говорят тогда, когда обычные слова не действуют, молчание — способ сохранить мысли неприкосновенными. Магию я не люблю потому, что она расслабляет, дает иллюзию всемогущества и призывает злоупотребить ею, забыть воинскую честь, погрузившись в сплетения колдовской мощи. Я стараюсь избегать ее употребления, когда это можно сделать, потому что магия — это расточительство, но сейчас такой возможности я не видела. Утро скоро наступит, хотя Ущелье все равно останется сумеречным и мрачным, с ним Кристия, Триэр и Эд будут ждать моих приказов.

— Эйлос… — позвала я, и брат снова появился рядом. — Ты и Тарен должны будете позаботиться о нем до моего прихода. Как обо мне.

— Будет сделано, Ра, — он склонил голову, глядя на то, как я достаю серпы и шепчу слова заклинания, рисуя символ «Мощь».

Рика я будить не стала, потому что человеческое сознание противится заклинаниям, причем сами они не отдают себе в происходящем отчета, просто так устроен их мозг. Мне же хотелось обойтись как можно меньшей тратой сил — никогда не знаешь, когда тебе понадобится лишняя возможность сотворить небольшое чудо. Воздух сгустился вокруг спящего, потом набух полупрозрачной воронкой и поглотил его с тихим звуком. Эйлос пропал, встречая человека у Алого Призрака, а я выскользнула из покоев, не потревожив Триэра и Кристию, а Эду шепнув тихим ветром, чтобы он ждал и ничего не предпринимал. Тот не задавал вопросов. Добежав до ближайшей Точки, скрытой среди кустов каори, я переместилась к замку, возвышающемуся над Ущельем воплощением моей фантазии и силы.

— Вот это да… — Рик уже не спал, задрав голову, чтобы увидеть шпиль Алого Призрака, но тот исчезал в тумане, не позволяя оценить свою высоту.

Твари на вратах почуяли человека и изогнулись, выступая из камня и медленно извиваясь. Каждый лист и виток орнамента вскипел, в черном камне загорелись багровые прожилки, вспыхивая и разбегаясь в разные стороны. Огромный провал двери чернел, словно недовольный рот или пустая глазница, которая вот-вот покажет око злого демона. Башни-иглы устремились вверх, желая пронзить сэйферов, которые не боялись летать здесь в бессильной ярости.

— Ра, — обрадовался бродяга, ежась в рваной куртке. — Что происходит? Это Игла?

— Нет, это мой замок, — я не показала удовольствия от такого сравнения, хотя человек понятия не имел, о чем говорил. — Алый Призрак.

В ответ крепость вспыхнула пламенем, скрытым в угольно-черном камне, по черному телу замка пробежали огненные струйки, спрятанные внутри, — он приветствовал своего хозяина. Коварные искры заключенного яростного огня, давшие имя творению, взорвались, а туман жадно глотал их сияние, подбираясь ближе, выныривая из обрыва пухлой змеей.

— Красивое чудовище… — хмыкнул мужчина. — Не буду даже спрашивать, можно ли войти. Мне кажется, что тут не любят незваных гостей.

Эйлос усмехнулся, доставая меч, потом из тени ворот вышел Тарен и подошел к нам. Рик уставился на его живот, потом на мою рубашку, на которой не было и следа прошедшей битвы с Охотником за людьми, но ничего не сказал.

— Мне кто-нибудь скажет, что происходит? — подозрительно посмотрел на меня бродяга. — Ты все-таки решила принести меня в жертву? Даже выспаться не дали…

— Я оставлю тебя в замке, — ответила я.

— Зачем? — эта его способность задавать массу ненужных вопросов меня раздражала.

— Нет времени объяснять, — отмела его еще не родившиеся слова я. — Просто подчинись.

— Я не люблю подчиняться, — усмехнулся он, и искры из его глаз перепрыгивали в мои. — Даже такой властной женщине, как ты, Ра. Этот приказной тон тебе, кстати, совсем не подходит. Ты когда-нибудь разговариваешь иначе?

— Иначе? — не поняла я.

— Нежно. Без ощущения статуса лучшей, — он снова потрогал изорванную куртку и огорчился, глядя на нее. — Ты когда-нибудь просишь?

— Я ни у кого ничего не прошу, человек, — ответила я, сжимая ладони и накапливая силу. — Если мне что-то нужно, я это беру. Если я считаю что-то необходимым, я это делаю. Если я не могу этого сделать немедленно, я жду и делаю это чуть позже.

— Твой замок многое говорит о тебе. Это огонь — и камень… Наверное, вы сами строите свои замки… — его взгляд переместился на Алого Призрака. — Ты…

Не знаю, что он хотел сказать, потому что я обездвижила его ловким ударом, лишив сознания, но вместо того, чтобы начать плести защитный кокон, села и посмотрела на бушующий вблизи человека Алый Призрак. Сдержанные, чистые линии замка ласкали взор. Цитадель, которая не должна была терпеть в себе присутствие чужака. Внезапно я снова ощутила, что самый очевидный вывод не является самым правильным: мною двигали опасения и страх неудачи, а ведь нет ничего более достойного, чем погибнуть, претворяя в жизнь тяжелый план. Я испугалась возможности потерять Тарена, но братья были рождены для битвы, как и я, мой испуг для них — оскорбление.

Замок не хотел принимать человека-гостя, каждый его изгиб протестовал, он звучал и просил меня оставить его коридоры неоскверненными. Даже если на меня нападет легион Детей Лезвия, я постараюсь победить их, а не скрывать пришельца внутри.

— Ра? — прервал мои размышления Тарен.

— Перенесите его обратно, — приказала я. — Магический провал еще не затянулся полностью, это будет просто. Я скоро вернусь.

Брат прикоснулся ко мне, нежно провел рукой по щеке.

— Тебе трудно сейчас, — голос Тарена был непривычно мягок.

Я рассеянно кивнула, проследив взглядом, как две высокие фигуры, покрытые черными плащами, держат человека, а затем растворяются, перемещаясь обратно в трактир Тарин.

Каждый шаг взлетал вверх искаженным отзвуком, когда я шла вверх по лестнице, стремясь в комнату Искупления. Но зэн не вышла мне навстречу. Зеркало осталось пустым. Я подошла к стене, и сняла с нее короткий меч, которым никогда не пользовалась, потом повесила обратно — оружие даройо не подходило человеку. Однако я не могла отправить Рика в сумасшедший поход безоружным словно раба или животное. Впрочем, даже у животных есть когти, а бродяга оставался совсем беззащитным.

В подвале нашлась старая секира, которую принес один из людей, на которых я тренировала искусство нанесения фигурных ран. Вспомнив о нем, моряке из Шойары, я почему-то ощутила сожаление, ведь ни одно из его слов не осталось в памяти, только крик. Секиру я отбросила в угол, не удовлетворенная ни ее видом, ни весом. Крючья, цепи… Ничего из того, что было бы мне необходимо. Набор инструментов, которые я забрала у Тейза, с лихвой заменял весь этот арсенал, но я не торопилась оставить мешочек здесь. Я была уверена, что испробовать его содержимое нужно на непокорных Лордах Лжи, если они будут отрицать вину.

«Когда-нибудь…» Покинув подвал, я прошла через главный зал, ощутив непокорное дыхание стены пламени, и нашла маленькую дверь, спрятанную в черном монолите замка. «Когда-нибудь тебе захочется совершить подвиг, который…» Оружейная комната, где хранилась коллекция отца. Тагот любил оружие, которое делали люди — не серийное, выдаваемое воякам из ополчения, а то, которое производили в единичном экземпляре, в которое вкладывали долгие дни труда, с хорошей сталью и инкрустированной рукоятью. Он говорил, что кузнецы-даройо вкладывают в сталь дух войны и хвалу Смерти, а люди — свою мечту; что ей невозможно воевать, но приятно видеть воплощенное стремление к совершенству, которого им никогда не достигнуть. Мой отец собирал оружие побежденных врагов, оно напоминало ему о былых победах, а теперь коллекции придется послужить мне. «Тебе захочется совершить подвиг, который до тебя никто не совершал, и ты…» Когда он отправился к Серой Леди, его замок был уничтожен, — грандиозное сооружение, Сердце Демона, взлетело на воздух, но коллекцию оружия я отыскала и поместила сюда. Никто не знает, что именно случилось с Таготом после того, как он покинул Ущелье. И я не знаю.

«…и ты должна его совершить. Даже если это покажется невозможным». Так он сказал, когда вырезал шрамы на моих руках, завершая Обучение. «Неважно, выступаешь ли ты против всех или против одного. Важно, поступаешь ли ты при этом в соответствии с Заповедями». Я начала выбирать меч, взвешивая его в руке и совершая пробные выпады. У каждого из них было имя, каждый претендовал на нечто большее, чем просто быть куском стали. «Когда ты находишься на пороге подвига, все может обернуться против тебя, и хорошо, если будет так. Никто не достоин доверия большего, чем того требует необходимость». Некоторые оказались чересчур изящными, другие — тяжеловесными и неудобными, но каждый был по-своему красив; рукояти — от сплошных, инкрустированных белым янтарем, украшенных серебряными узорами, до вырезанных в виде злых драконов, свившихся в схватке. «Когда-нибудь…»

Я выбрала меч, который показался мне подходящим. Не броский, но выполненный в соответствии с теми требованиями, которые я предъявляла к оружию. Поклонившись, я закрыла дверцу и поспешила прочь из Алого Призрака. Прошло не так много времени, не больше получаса, но даже с братьями оставлять непоседливого бродягу мне не хотелось. «Дитя Лезвия может достичь всего, не нуждаясь в помощи. Наш путь — путь в одиночестве». Когда Тагот резал мои руки, обвивая их раной-змеей, я узнала, что такое настоящая боль, но гордость не позволила издать ни звука. Он действительно был лучшим, Адептом Детей Лезвия, и, наверное, именно поэтому во мне не нашлось достаточного уважения к Сэтру. Алый Призрак исчез позади, и Точка перенесла меня в лес около трактира Тарин.

— Выступаем немедленно, — я больше не собиралась ждать и поднялась в покои, где должен был оставаться Рик под охраной братьев.

Эд покинул пост, начав утреннюю тренировку. Кристия и Триэр тут же появились из дверей своих комнат, оставив постели, и отправились в конюшню, чтобы подготовить лошадей к предстоящему походу. Человек уже очнулся и выглядел очень недовольным.

— Это для тебя, — я протянула ему меч в ножнах и отпустила братьев, которые тут же скрылись из виду.

Рик никак не мог привыкнуть к тому, что они появляются и исчезают, как тени.

— Клянусь задницей Дэра! — начал бродяга, рассматривая оружие. — Не думаю, что во сне можно получить шишку, поэтому я предполагаю, что Алый Призрак не был сном. Хороший меч.

— Мы выезжаем в Иглу сейчас же, поэтому поторопись.

— А поесть я могу? Или у вас в традициях ездить натощак? — поинтересовался Рик, пристегивая ножны и вкладывая в них меч.

— Именно.

Щетина у мужчины отросла еще сильнее, чем раньше, и он потрогал колючий подбородок, неодобрительно хмыкнув при этом. Раньше его усы и бородка наверняка имели выхоленный, хоть и слегка запущенный вид, но он уже давно не занимался ими, бросив это, судя по всему, еще до моего визита в «Пьяную волчицу». Выглядел он далеко не лучшим образом — взлохмаченные волосы, заспанные глаза, рваная куртка на голое тело, вздувшиеся от ожогов листьями леока руки. Впервые мне стало интересно, кем он был в своем мире, в мире людей, как оказался в трактире и что делал вместе с Аламаром.

— Тебе нужна одежда, — я быстро стала соображать, где можно достать необходимое, и позвала Тарин, в закромах которой находились целые сундуки разнообразного барахла. — И еще кое-что…

Я взяла его распухшие руки в ладони и, проводя по каждому пальцу, вылечила его. Опухоль спала сразу же, оставив только легкое жжение, а Рик вытаращился на меня, словно увидел десяток страшных чудовищ сразу.

— Вы можете лечить!

— Конечно, мы можем лечить, — пожала плечами я, не понимая его удивления. — Это входит в Обучение.

— Считается, что вы можете только убивать. Убивать, разрушать, насиловать и грабить, — добавил он, немного подумав.

— Если рассматривать все кланы, то это нам присуще, — согласилась я.

Тарин пугливо постучала в дверь, и я объяснила, что от нее требуется. Рик пошел за мной в кладовую Леди Лжи, не переставая почесывать заросшие щеки, а перед раскрытыми сундуками, наполненными одеждой и дорогими тканями, встал в недоумении. Расшитые золотом камзолы, чьи-то платья и алый шелк были с гадливостью отброшены сразу, туда же отправились темно-зеленые плотные штаны, пояс из змеиной кожи и множество других нарядов — все это не удовлетворяло вкус человека. Мне хотелось поторопить его, но, строго говоря, глядя на предложенные вещи, я сама поступила бы так же. Наконец он нашел себе темную то ли тунику, то ли рубаху, крепкий пояс, новые башмаки, крепкие и тяжелые, и на этом остановился.

— Куртка, — напомнила я, но он только сжал губы.

— Я останусь в этой.

— Я не могу допустить, чтобы мой спутник выглядел, словно нищий, — жестко проговорила я, сложив руки на груди. — Это невозможно.

— Она приносит мне удачу, и я ее не сниму, — заупрямился Рик, снова темнея лицом и угрюмо уставившись на рукоять меча. — Вот это действительно невозможно. Почему вы так заботитесь об одежде?

— Смерть будет идти с нами в этом походе, — неохотно сказала я. — Чтобы достойно предстать перед Серой Леди, нужно позаботиться о внешнем виде. Противник будет презирать тебя, если увидит в лохмотьях. Поэтому мне придется применить силу…

— Не сомневаюсь, что у тебя получится… Ты можешь ее починить?… — внезапно спросил бродяга. — Мне показалось, что вы можете почти все… Я был бы тебе благодарен, Ра.

Дети Лезвия умеют многое, в этом он был прав. Мы умеем и делать доспехи, и чинить одежду, и шить крепкие кожаные наручи, потому что любое умение позволяет достигнуть большего, расширить свой мир и увидеть более полную его картину. Если ты способен обеспечить себя всем, чем угодно, ты независим. А даройо прежде всего стремились к тому, чтобы не нуждаться в чужой помощи, чтобы быть самоценной единицей, смертельным оружием, для которого не нужно создавать условий. Тот, кто не мог о себе позаботиться, покрывал себя позором, потому что был слаб и зависим.

Магия позволяет разрушать и созидать, у нее есть две стороны, как у всего, существующего в мире. Жизнь и смерть — две постоянно двигающиеся волны, два конца боевого шеста, и тот, кто не способен творить, не может в полной мере и овладеть искусством убийства. Гармония мира нарушилась бы, если б даройо бессмысленно растрачивали силы, вырезая города людей. Именно поэтому предположение Рика о войне показалось мне глупым. Я могла убить, но могла и вылечить, могла разрушить, но при необходимости могла воссоздать. Знание болевых точек и анатомии использовалось для мгновенного расчленения или обезвреживания, но в нужный момент могло применяться и для лечения. Тот, кто не постиг смысла постоянного движения волн, не мог продвинуться далеко по Пути. Исправить куртку Рика не составляло для меня большого труда, но требовало применения магии, а я этого не любила, стремясь к тому, чтоб мой Путь оставался тропой стали, а не колдовства.

Медленно разглаживая складки, прикладывая почти оторванный кусок на место и шепча названия символов Алфавита, я исправила положение — куртка вновь стала целой. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы человек надел доспехи, но с другой стороны, никакие доспехи его не спасут, ведь даройо используют малейшую лазейку, а тяжелое железо будет только тормозить движение, утомляя лошадь лишним весом. Дверь открылась, и Рик посмотрел на кожу в моих руках, не находя следов разрыва.

— Клянусь Бригитт! У тебя получилось… — он выхватил куртку и с удовольствием ее надел. — Я твой должник, Ра. Эта вещь очень мне дорога.

— Нам пора выходить, — я отвернулась, зашагав по деревянному коридору.

Спустя несколько минут мы покинули трактир Тарин.

* * *

Буря пришла с гор как раз тогда, когда мы подъехали к Драконьему мосту, выгнувшемуся дугой над ревущими водами Траэрна; ее называют Ох'анна, Властная Рука. Мост походил на хребет отощавшего дракона, такой же острый и неровный, будто желающий проколоть нависшие облака и заставить их быстрее разрешиться надоевшим дождем. Вода была везде — падающая полотном с небес, она сливалась с волнами, и невозможно было понять, где берег, где река, а где хмурое небо, изливающее свое неудовольствие серыми потоками слез. Ветер прижимал нас к земле сильными ладонями, затрудняя путь, лошади месили грязь и упрямо шли вперед. У них не было выбора, как не было его и у меня, твердо решившей совершить свой подвиг. Пепел вцепился в плечо, вращая красными глазами, но боевых соколов тренировали на славу — он остался бы со мной, даже если бы пришлось прыгать в пламя. Иначе грош ему цена.

Звук льющейся воды успокаивает меня. Я люблю ветер, его неистовство и ярость, грохот дождя, в котором легко скрыться. Он поет мощную песнь, песнь силы и неукротимости, в которой звучит гордость за свою свободу, и иногда я выходила в Ох'анну обнаженной, чтобы почувствовать вкус бури. Танец с дождем и налетающими вихрями, которые нужно опередить, чтобы не сорваться в бездну. Триэр и Кристия защитили свою одежду от воды легкой магией, Эд постоянно исчезал спереди, а Рик мок, не переставая поругиваться. Сначала я хотела, чтобы он продолжал путь в молчании, но даже если он не разговаривал, его движение было слышно любому даройо, находящемуся неподалеку, как бы человек ни старался. Мне нравился дождь, и я не считала нужным тратить силы на защиту от воды.

— Настало время отпускать лошадей, — сказала я и спрыгнула на землю, выбирая удобные места для того, чтобы поставить ногу.

— Ах ты… — выругался Рик, оказавшись по колено в грязи. — Я ничего не вижу! Тут темно, как в заднице у Дэра! А может, и еще хуже.

Я хлопнула лошадь по крупу, заставляя ее вернуться к трактиру. Кристия и Триэр последовали моему примеру, и тут я почувствовала что-то не то. Мокрый Драконий мост сквозь завесу дождя виднелся узким серпом с усыпанными агатами перилами, внизу ревел Траэрн, и противоположного берега нельзя было разглядеть — только огни расплывались в пелене тумана и ливня. Камни на искусной решетке, намертво приделанной к конструкции моста, делали хребет черным, словно застывшая смола, пупырчатым, неровным. Сам мост очень узок, но перила поднимались вверх, как стены, рисуя силуэт шипастого зверя. Ветер взвыл, заставляя пригибаться к земле. Нужно было входить в узкий канал по одному, так уж устроен мост. Именно сейчас, не откладывая на другой день или более удобный момент. Теперь моя уверенность окрепла — там кто-то ждал.

Никто из моих спутников ничего не чувствовал. Боевой сокол молчал. Даже Триэр, самый меткий лучник Ущелья, который слышал тихую поступь за много сотен шагов, перестраивая слух, ничего не подозревал, ожидая приказаний, но я ощущала угрозу, звук, который не вписывался в неистовство бури. Кто-то дожидался, когда мы приблизимся к Драконьему мосту, и не собирался показываться.

— Ветер усиливается, — передала мне Кристия, не раскрывая рта, языком своего тела. — Будет тяжело перейти через мост.

Триэр подошел и склонился к моему уху, чтобы были слышны слова:

— Ты можешь оставить человека с нами. Я даю слово, что с ним ничего не произойдет, и ты знаешь, что так будет.

— Нет, — я качнула головой, потрогав рукояти серпов и не переставая вслушиваться в странное предчувствие.

Направление ветра изменилось, его порыв плетью хлестнул по лицу.

— Ты не доверяешь нам?

— В этом нет необходимости. Я должна охранять его, не вы, — отмахнулась я.

Черный Лучник только сильнее закутался в плащ, отметив мое невольное движение к оружию, но больше спрашивать не осмелился. Рик уже перебрался через самые большие лужи и встал рядом, желая узнать, к какому дьяволу мы отправимся теперь, Эда не было видно. Ох'анна набирала силу, и я поняла, что если мы не переправимся через Реку Черной Крови немедленно, придется ждать окончания бури, а я не желала медлить. Мы и без того продвигались неспешно, оповещая о себе всю округу.

Чувство опасности все усиливалось, обострялось.

— Оставайтесь здесь, — приказала я, и Рик сразу взялся за меч, хотя мой голос ничего не выражал.

Я шагнула в дождь, оставляя их за собой, и Кристия с Триэром сразу же заняли позицию, чтобы наилучшим образом защитить Рика. Но его сохранность меня сейчас не беспокоила — опасность ждала впереди, притаилась и звучала легким диссонансом. Ох'анна мешала и помогала одновременно, позволяя прятаться в потоках дождя, в бьющихся в агонии ветвях каори и грохоте реки. Драконий мост в стремительных струях, падающих с неба, выглядел брошенным, но еще не сдавшимся гордым зверем. Лес подступал к самому мосту, поэтому мне легко было подкрасться, чтобы опознать опасность, но, хотя я так и не поняла, в чем дело, что-то во тьме пошевелилось, видя мое приближение. Хорошее место для засады. Особенно если применить соответствующие заклятья.

— Заклятья! — поняла я, и в этот миг нечто неопознанное сорвалось…

Я так долго пренебрегала магией, что не подумала для начала проверить мост, использовав данную нам Серыми Богами силу. Тот факт, что простое внутреннее чутье подсказало о подвохе, меня кратковременно порадовал, но у моста уже зажужжали Стальные Осы. Сотни тонких стальных игл, вылетающих со скоростью хорошего арбалетного болта и пронзающих все, что стоит на их пути. Смертоносный рой. Вокруг. Везде. Пепел закричал, но его судьба была предрешена — мгновенная гибель. Осы еще не успели долететь до меня, как на мосту появились стрелки, помогающие им стрелами.

— Она одна! — с досадой воскликнул М'Сад, спуская тетиву.

Я нырнула за ствол дерева, молниеносно извлекая серпы. Первая линия Стальных Ос врезалась в дерево и застряла в нем, но это заклятье великой мощи — иглы не слепо пронзают то, на что нацелены, они ищут жертву, отделяя ее от простых предметов. Тонкие убийцы, которых сложно избежать.

Я закричала, приказывая Триэру и Кристии убираться, но Осы не полетят к ним, пока не прикончат меня. «Пятеро», — сказала я про себя, отрешившись от любых других мыслей и плотнее прижавшись спиной к дереву, чтобы защитить хотя бы часть тела.

Осы впивались в плечи, но я позволяла им это, терпя боль и закрутив серпы в безумном вихре, останавливающем и ломающем остальные иглы. Рой был велик. Но страха не осталось, только дыхание Вечности, в котором звенели и горели следы стальных убийц; я смотрела со стороны на то, как тренированное тело выполняет привычные приемы, все увеличивая темп, слушая музыку битвы. Мне удавалось защитить голову и туловище, не позволяя задеть жизненно необходимые органы. Пришпиленная к дереву, будто бабочка в коллекциях аристократов Беара. Кто-то закричал — Триэр попал даройо на мосту в голову, он отлично видел во тьме. М'Сад приближался.

«Четверо» — проговорила я, чувствуя, как тонкие иглы прокалывают ноги, вонзаясь в дерево за ними и застревая в древесине.

Серпы мелькали передо мной, ломая зловещие шипы. Я вошла в ритм, звуча вместе с ними, и скоро скорость перестала восприниматься — важно было менять направление, почувствовать, как они поворачиваются, атакуя. Обломки сыпались в разные стороны стальными брызгами, и это было красиво. Я старалась нарисовать идеальный круг. Кровь текла по телу, сливалась со струями дождя и впитывалась в землю у корней каори. Ярость чертила движения моими руками резко и угловато.

— Ра, ты не дойдешь до Иглы. Никто из вас не дойдет, — сказал М'Сад, глядя, как я добиваю последних Ос.

Суховатый старик, который задаст жару любому молодому воину и недавно заслужил Око Смерти. Глаза его насмешливо осмотрели пришпиленные к дереву ноги, окруженные идеальным полукругом из стальных обломков, потом он метнул кинжал, один, еще один… Напрасно. Я рассмеялась и отбила их.

— Твои кинжалы — просто оскорбление.

«Четверо» — произнесла я про себя, оказавшись среди них и запомнив их лица. Они должны были умереть.

Двое вышли из игры сразу и рухнули, зажимая окаменевшие животы — в каждом из них торчал серп. Если не успеть совсем немного — это все-таки не успеть, владеть тай-су не значит быть неуязвимым. Их внутренности мокли под дождем, а последние крики возносились к небу. Женщина с узким лицом и огненными глазами посылала в меня стрелы, М'Сад же отвернулся и вдруг побежал вглубь леса, прочь от меня.

— Человек.

Я дернулась, но иглы держали крепко, ломаясь в теле.

— Клянусь Таготом…

Стальные Осы не отпускали, прижимая к дереву, но я не чувствовала боли, рванувшись за хитрым стариком, который хотел убить Рика. Ударило еще одно запоздалое заклятье, обжигая кислотным дыханием, но я успела отпрыгнуть. Кровь… Один из тех, в кого я попала, пытался выстрелить из арбалета, сжимая его слабеющими пальцами, я перевернулась в воздухе и в прыжке вырвала серп, затем перерезала ему горло. Мой танец. Танец дождя и смерти. Река ревела, как демон, вгрызаясь в берега, а Смерть улыбалась, глядя на меня, свое любимое дитя. Кровь… Метнув кинжал М'Сада в лоб другому даройо, корчащемуся в грязи, я помчалась по следам старика, несущегося быстрее испуганной лани.

«Два. Два. Два», — билось в голове, когда я бежала за ним, обрывая ветви кустов.

Слишком медленно. Ноги отказывались служить мне так, как сейчас требовалось.

— Сдаешь, Ра… — хохотнул М'Сад, перепрыгивая ручей и снова исчезая в кустах.

— Трус, — ответила я, приноравливаясь к повреждениям.

Ох'анна разошлась, мешала бежать потоками воды и ударами ветра. Свист и грохот, хлюпанье и грязь…

— Еще встретимся, — М'Сад выбежал на дорогу, и я увидела Кристию, сражающуюся с огненноглазой женщиной, которая пыталась вызвать духов грозы.

Он высоко подпрыгнул, отыскивая взглядом Рика, и Триэр встретил его стрелами, но Ох'анна и вихрь мешали лучнику попасть в цель. Серое и вспышки смешались в одно неразличимое полотно, которое еще больше размазывал дождь. Я уже знала, где человек — справа, в кустах, под защитой Триэра и Эда, и М'Сад тоже это знал. Капли крови стекали по моим израненным ногам в воду, и лужи расцветали красными цветами.

— Хаста! — дико крикнул старик и сиганул в сторону ближайшей Точки, находящейся у моста.

— Сдохни! — ответила я, вычертив в воздухе символ «Кровь» и направив на него палец, с которого сорвался пламенный заряд.

Ему удалось скрыться, но заклятье его задело, в этом я не сомневалась. М'Сад исчез, и, обернувшись, я увидела то, чего увидеть совсем не ожидала.

— Тагот!

Проклятый старик! Кристия рубила незадачливую даройо, словно мясную тушу, орудуя красными топорами. А над кустами, где спрятался человек, мерцал туман, втягивал в себя веточки, листья, небольшие камни и начинал принимать более четкую форму. М'Сад был неплохим магом, и теперь я смогла это оценить. Серые Боги создавали Ущелье как свою игрушку, все здесь дышало колдовством, каждая дрянная трава обладала подобием восприятия, поэтому и источала яд, опасный для людей. Влив немного своей магии, даройо могли трансформировать природу Ущелья, создавать монстров или устраивать изысканные ловушки. Они легко могли быть обнаружены, поэтому никто не использовал их как средство для убийства, но фантазия старика меня даже восхитила — почему бы и не опробовать то, что никто не делал? Последний сюприз. И этот сюрприз сейчас пожирал участок леса, пытаясь затянуть внутрь и Рика, размахивающего мечом, и Черного Лучника, старающегося выставить заградительное заклятье, и Эда, который успел отпрыгнуть прочь, но все же находился слишком близко к плотным змеящимся жгутам. Существо, ворочающееся в тумане, разинуло плохо распознаваемый рот и начало втягивать в себя близлежащие предметы, чтобы стать сильнее.

— Закрой ее! — завопила Кристия, отворачиваясь от тела женщины.

Слабое сияние заклятья огненноволосой еще окружало труп. Хозяйка Алого леса вытерла лоб, откидывая пряди.

— Рааааа! — завопил Рик, торкая мечом во все приближающуюся пасть.

Ненавижу магов. Они не умеют вести честный бой, все их мысли испорчены властью колдовства. Я выдернула одну иглу, стиснув зубы и говоря первую строчку закрывающего заклятья. Ненавижу трусов, которые выжидают, пока ты ослабеешь, а не совершенствуют себя, чтобы вступить в бой. Я вытащила вторую иглу, скрестив ее с первой и продолжая говорить. Несколько деревьев вырвало с корнем и втащило в пасть, Ох'анна рычала и билась, словно плененный дракон, мешая видеть и слышать. Ненавижу тех, кто не исполняет Заповеди и нарушает традиции, от которых идет наша сила. Они выгрызают себя изнутри.

— Ра! — снова закричал человек, которого удерживали Триэр и Эд, укрепляющие свое положение с помощью магии и тай-су. Воистину мертвая хватка.

Я достала из тела третью Стальную Осу, сжала их в пучок и завершила закрывающее заклятье. Кровь должна была усилить действие, сталь — придать жесткость. М'Сад импровизировал, но я тоже любила познавать новое. Жгуты расплелись, оставив бьющий в лицо ливень и грохот Траэрна. Мое чутье меня не подвело.

— Задница Дэра!.. — выдохнул человек, свалившись вниз прямо на двух даройо.

Кристия уже стояла рядом, сверкая глазами. Она была рассержена, потому что вызов происходил не по правилам, оскорблена и напряжена.

— Благодарю тебя, Ра, — вой ветра заглушал голос Триэра, а Эд только склонил голову, показывая, что теперь вдвойне у меня в долгу. Русые волосы юноши топорщились, словно старое сено.

— Ра… — Рик поднялся и уставился на мои ноги, проткнутые несколькими десятками игл, торчащих в разные стороны. — Да тебе же нужен лекарь!..

Мне некогда было объяснять — нужно было быстрее перейти Драконий мост, пока кто-нибудь еще не захотел помешать нам. Завтра будет поздно. Уже через несколько минут может быть поздно. И я побежала, давая знак следовать за мной, пригибаясь от жгучего ветра и стараясь отключиться от боли в ногах. Мышцы плохо повиновались, истерзанные Стальными Осами, но думать об этом было нельзя. Раз, два, раз, два, шаг за шагом к дуге Драконьего моста. М'саду удалось скрыться. Мой сокол был убит. Список долгов, не отданных мне, рос.

— Она бежит с иглами в ногах! — изумился сзади Рик.

— Заткнись, — не выдержал Триэр, и я перестала их слышать.

Только вперед. И как можно быстрее, чтобы не угодить в другую засаду. Я была похожа на куклу для проклятий, в которую вонзают булавки, и это меня веселило. Азарт боя еще не прошел. «Воины смеются, целуя воздух битвы, обнимая мечи со страстью во взгляде…» Кажется, Песнь Огня. Кристия бежала рядом, мокрая и суровая, вышедшая на след охотница Ки-рра-Дис; ее заклятье прекратило действовать, но вода, стекающая по лицу, заползающая за шиворот, насквозь промочившая одежду, женщину не отвлекала. Рика я подождала и отправила перед собой, заодно лишив зрелища кровавых ног. Одежда снова была испорчена. Триэр не отпускал лук, пронзая взглядом бушующий воздух, пропитанный жестоким ветром и неистовым дождем, но пока никто не появился.

— Эд, стой у Точки, — бросила я, не собираясь подставлять докучливому М'Саду спину.

Этот изворотливый старик вполне мог появиться и сотворить еще пару неприятных заклятий. Ядовитая для человека вода омывала Рика с ног до головы, и я порадовалась, что перед тем, как мы вышли из трактира Тарин, я обновила защитные чары. Он не жаловался и не ругался, стараясь двигаться так быстро, как только мог, хотя видно было, что он устал. Грязь покрывала его тело, одежду, да и я выглядела не лучше. Говоря по правде, мы все были похожи на группу оборванцев, если бы не оружие. Иглы впивались все глубже, яд распространялся по телу.

Первым ступила на тонкий мост Кристия, готовая к любой атаке, настороженная, собранная. Она будто прилипла к земле, расставив ноги, и никакая буря не могла ей помешать. На мосту ветер был так силен, что припечатывал своим дыханием к перилам, оставляя на спине отметины от агатов, сразу же втыкающихся в кожу. Драконий мост сделан не для того, чтобы использовать его для обычных передвижений, это дипломатическая дорога, дорога паломничества, которая используется лишь в особых случаях, обозначенных обычаями, и мой случай как раз был таким. Дальше пошел Триэр, затем Рик, я, а замкнул цепочку Эд, не перестающий оглядываться на Точку.

— Я увидел преисподнюю, — сказал бродяга, вцепившись пальцами в решетку по бокам тропы-моста, через которую был виден Траэрн, похожий на кипящий котел с кровью демонов.

Ветер унес слова, швырнув человека в другую сторону, но я его удержала. Иглы вонзились глубже… На заросшем щетиной лице отразилась смесь беспокойства и любопытства, а потом он пошел дальше, держась за решетку изо всех сил. Дождь нещадно обливал нас ведрами холодной воды, колючей и неприятной. Чем больше препятствий, тем желаннее победа. Эд выдернул несколько игл, и я была ему благодарна — мне не хотелось тратить время, а сделать это было необходимо. Мы двигались по Драконьему мосту, и он длился, длился, длился почти бесконечно… Пока не стал виден берег.

— Ра! — вскрикнула Кристия, и я подняла голову, вовремя отпрыгнув и прикрыв собой Рика.

Триэр натянул тетиву — и начал пускать вверх свои знаменитые стрелы, не знающие промаха, но буря мешала. Надо мной клацнули зубы, я воткнула серп наугад, ориентируясь по звуку. Тварь взвыла.

— Дрянь! — выругался Эд. — Они вызвали ринков!

На мосту негде маневрировать. Можно либо идти вперед, либо назад, либо отклоняться чуть вбок, что вряд ли поможет увернуться от нападения верткой твари, обозревающей тебя сверху. Ринки летали парами — самец и самка. Кожистые крылья, небольшое сильное тело — и исключительно острые зубы и когти. Им тяжело летать в бурю, но они умеют подхватывать нужные воздушные потоки, быстро реагируют и чрезвычайно опасны, особенно учитывая наше незавидное положение. Боевая порода, очень редкая в Ущелье. Их осталось несколько десятков пар, но кто-то не пожалел денег.

— Задница… — чья задница имелась в виду, Рик не договорил, увидев прямо перед собой пикирующего ринка и ткнув в него мечом.

Зверь увернулся, замотав здоровенной головой и захлопав крыльями, и Кристия прыгнула ему на спину, врубаясь в плоть твари топорами. Я не стала тратить время зря — и добавила ринку, воткнув по серпу в каждый глаз. Все происходило стремительно и неизбежно. Летающее чудовище кубарем свалилось вниз, упав прямо на меня и Рика, и я едва не взвыла, когда туша вогнала иглы в мою плоть. Вонючее тело извивалось и пыталось разорвать меня, но я собрала остатки сил, спасая тело от повреждений. «Тяжела, как камень, судьба героя…». Человеку приходилось еще хуже, но ринк не мог достать его в своей агонии.

— Уберите его! — закричала Кристия, работая топорами, как мясник, и освобождая меня от гнета тела ринка, который наконец-то издох.

Триэр и Эд разбирались со вторым, пикирующим и издающим дикий рев тоски по убитой самке, в то время, как я выползала из-под трупа первой твари. Кое-где ринку удалось меня задеть, а ноги превратились в месиво, истыканное иглами, которые распространяли проклятый яд. Я помогла Рику выбраться, и подтолкнула его к берегу, ожидая еще нападения. Кристия превратила тело твари в груду мяса, орудуя так ловко и стремительно, что мне было приятно на это смотреть. Жаль, не было братьев, но я хотела дать им отдохнуть, поэтому они не увидели замечательное зрелище. Второй ринк разогнался, споря со смертью, но не долетел, завершая очередной бросок, и рухнул в бурлящий Траэрн, изрешеченный стрелами Триэра.

— Быстрее! — крикнула я, стискивая зубы от боли.

Рик хотел мне помочь, но я только толкнула его перед собой, направляя к берегу. Скоро мы покинули тонкую линию Драконьего моста, перейдя на землю Чарующих, и упали на хлюпающий мох, в мокрую листву под завыванье Ох'анны. Человек сел рядом, и я тут же выпрямилась, начав извлекать из тела торчащие иглы — с этим больше нельзя было ждать — и складывая их в кучу, а затем распорола штаны, отдирая их от тела, и стала доставать оставшиеся. Ветер рычал и изнемогал, ломая ветви деревьев, заставляя лес в ужасе стонать. Струи дождя были так сильны, что били по пальцам, мешали, и только зрение Детей Лезвия помогало в такой буре. Рик отвернулся — то ли из стыдливости, то ли оттого, что человеку не перенести подобного зрелища, а остальные занялись своими ранами, которых тоже хватало в избытке. Я испытывала досаду на себя за то, что не была достаточно внимательна и умна, чтобы проверить мост магией. Исколотые, изорванные ноги являлись закономерным наказанием за беспечность. Больше это не повторится.

— Я могу быть полезен? — Эд подошел, осторожно поклонившись, и я кивнула, повернувшись спиной и позволив ему достать те стальные шипы, до которых было не дотянуться мне.

Его пальцы осторожно находили ядовитые орудия, и вскоре во мне не осталось чужой стали.

Скинув разодранную рубашку, я осталась в темном белье, не желая обременять себя лохмотьями. Дети Лезвия легко переносят и холод, и жару, наше тело приспосабливается, и перемена погоды не доставляет неудобств. Рик повернулся, и теперь смотрел на мои шрамы, обвивающие руки белыми змеями, на черные крылья на лопатках и ноги, которые сочились кровью.

— Ра… — начал он, но потом замолчал.

Эд отошел прочь, а я слушала, что происходил вокруг, не замечая пока ничего подозрительного.

— Здесь рядом есть дом, — позвала Кристия. — Думаю, нам стоит некоторое время переждать там. Очередная изба Чарующих, чтобы не потеть при переходе домой, — презрение открыто читалось в голосе.

Я кивнула, принимая предложение, и через некоторое время шум Ох'анны остался за стенами очередного трактира, только в этот раз пустующего. Просто перевалочный пункт, в котором было все, что нужно, для отдыха и даже некоторого рода развлечений, так любимых Чарующими.

— Тебе нужно перевязать раны, — Рик подошел ко мне. — И не пытайся отправить меня к Дэру, я все равно туда не собираюсь.

— Упрямый человек, — усмехнулась я. — У меня есть дела.

Он был довольно высок, от него пахло мокрой одеждой и человеческим потом. Заляпанная грязью одежда меня раздражала — корка уже начала подсыхать.

— Кристия, Триэр, Эд, — проговорила я, встретившись с каждым одобрительным взглядом. — Наша битва была хороша.

Они кивнули, не скрывая удовольствия от похвалы. Я приказала даройо находиться настороже и отправилась искать подходящее для отдыха места, зная, что Кристия, Триэр и Эд сами распределят время стражи.

— Человек останется с тобой? — спросил взъерошенный Эд, хрустя костяшками пальцев.

— Да, — сухо ответила я, и он сверкнул глазами, начиная раздеваться.

Мне не было нужды разбираться в его мыслях — они лежали на поверхности. Я хмыкнула, но время для нахального юнца еще не наступило.

— Ра, здесь есть бальзам, — заговорил Рик, низко и даже властно, увидев среди прочего барахла и разных снадобий какой-то пузырек. — Ты вся изрезана, я на это не могу просто так смотреть. Тебе ведь больно? Или вы не чувствуете боль?

— Сними эти лохмотья, — не выдержала я, открывая дверь в очередную комнату и приходя к выводу, что лучше остаться здесь, свалив роскошные покрывала в углу, чем бродить по коридору, находя одно и то же.

— Совсем? — переспросил он, развеселившись, а я в это время сбрасывала с постели перину и прочую дрянь.

Мешочки с инструментами Тейза и лэром я положила рядом с собой.

— Нет. Видеть твои мужские достоинства я не хочу, — ответила я, стаскивая сапоги и с облегчением вытягиваясь на кровати. — Мы чувствуем боль. Но она не может помешать двигаться к цели.

Он сел рядом и протянул мне пузырек. Я приподнялась, встречая его взгляд, и снова вспомнила песню Ки-рра-дис. Вряд ли кто-то мог подумать, что когда-нибудь я буду глядеть на человека, от которого пахло подсыхающей грязью и потом, и чувствовать себя на своем месте. Ноги действительно выглядели ужасно, но меня это не беспокоило — главное, чтобы они быстрее заживали. Рик осматривал шрамы, оставшиеся после Обучения, и думал о чем-то, что я не могла понять; похоже, он переживал часть тех мук, что когда-то чувствовала я. Люди называют это состраданием.

— Кто оставил на тебе эти следы? — поинтересовался он, поднимая лохматую бровь.

— Отец.

— Отец? — изумился мужчина, встал и начал стаскивать грязную одежду. — За что?

— Это наш обычай. Тебе не понять, — я мотнула головой, смазывая ноги, и поежилась — раны немилосердно щипало. — Это словно знак, что я стала взрослой. Настоящим воином.

— Вы демоны, все у вас не так, как должно быть, — искривился он.

— Ты глуп и пытаешься мерить Детей Лезвия своими куцыми мерками. Мой отец — лучший из лучших, — рассердилась я. — И не тебе говорить о нем.

Рик остался в набедренной повязке и решал, что делать дальше, ничуть не смущаясь. У него были красивые ноги, ровные и мускулистые, достойные любого даройо. Остальное нравилось мне меньше. Потом он сел на единственную в комнате кровать, где сидела и я, и задумался, глядя на сваленные в угол перину и одеяло…

— А почему ты выбросила все это? Я так полагаю, приготовила для меня, — он встал и направился к надушенным простыням, но я не могла смотреть, как один из моих спутников валяется в испачканных похотливыми оргиями Чарующих покрывалах.

— Нет, — грубо остановила его я. — Эти вещи прокляты.

— Я покроюсь от них волдырями и умру? — опасливо полюбопытствовал бродяга, сложив руки на груди.

— Вполне возможно, — хмыкнула я, повернувшись к нему спиной.

Его пальцы коснулись кожи, и я удивилась, как нежно он может проводить некрасивыми ладонями по спине, втирая мазь. Человек вызывал доверие — безграничное доверие, которое согревало и отличалось от ликования после убийства и связи со Смертью. С ним хотелось разговаривать, хотелось купаться в изменчивых глазах, смотреть, как он улыбается. Бродяга обладал каким-то странным обаянием, перепады его настроения то подталкивали ударить его, а то усиливали желание защитить. Я поймала себя на мысли, что мне нравится исполнять новый долг, что мне нравится мой новый статус и доставляет удовольствие общаться с ним, как с равным, в то время как другие даройо отвергали людей, считая их никем, куклами для тренировок, рабами.

— Ты пахнешь костром… — внезапно сказал он. — И на твоей спине знак демона.

— Да, — согласилась я. — Я пахну костром.

— Я тебе кое-чего не сказал, — признался он, откладывая пузырек. — Я знаю, кто может прочитать записку, которую ты мне показывала. Это Мэррит, старик-бродяга. Он верит в разные пророчества и скитается по всему миру, пытаясь успеть туда, где нужны его знания.

Я перевернулась на другой бок и закрыла глаза, прислушиваясь к телу, стараясь залечить раны, направляя жизненные токи. Нахальный бродяга ухмыльнулся и тихо лег рядом, посетовав на то, что нет одеяла.

— Не бойся, я не стану приставать к тебе, Ра. Я не самоубийца. Хотя ты очень привлекательная женщина, тебе говорили?

Я усмехнулась, представив, что я сделала бы с ним, если бы он все-таки посмел, а потом свернулась клубочком на голой кровати и лежала, чувствуя спиной, как он дышит.

* * *

Трагедия любого живого существа, сколь бы совершенно оно ни было и как бы далеко ни продвинулось по своему Пути, заключается в том, что оно всегда ищет что-то похожее на себя, чтобы суметь достигнуть гармонии не с помощью исполнения долга, а с помощью слияния энергий. Это называют дружбой, любовью, братством, и Дети Лезвия не лишены таких понятий, но все в нашей жизни подчинено долгу и беспрестанному движению вперед во имя Серой Леди, поэтому проявления такой симпатии редки, опасны и недолговечны.

В нашей истории было лишь два случая, которые запомнились всем даройо, а остальные привязанности длились так мало или так тщательно скрывались, что их просто никто не заметил. Первый случай — это знаменитая пара друзей, один из которых — Вайар — пошел против воли Адепта, который хотел наказать провинившегося нерадивого Шима. Рыжеволосый Шим был непочтителен и горяч, он не постиг в полной мере искусство смирения, он искал свой путь, коверкая традиции, но что-то держало двух даройо вместе, и они оба стали изгоями. Вайар умер от руки Адепта сразу же после того, как тот все-таки покарал Шима.

Второй случай — это история, которая произошла еще раньше, мне рассказывал ее Тагот. Убийство друга или родственника при особых обстоятельствах, способность отрешиться от привязанности и увидеть красоту Смерти — это ступень для того, чтобы приблизиться к вершине Пути, и сэйферы иногда приносят такие вести, открывая истину. Каро должна была убить брата, с которым их постоянно видели вместе, они даже ходили одинаково и одинаково смеялись, фехтуя. Но она этого не сделала, позволяя тому нарушать Заповеди и не проявлять должного уважения. Она стала слепа к преступлениям законов, видя только свое отражение в Сибиле, ведь даже развитие их мастерства шло близкими путями. Каро любила брата, и любовь лишала ее возможности здраво мыслить. Сибил же оказался умнее — и победил сестру в одном из поединков, отправив к праотцам.

Ни одна из историй не закончилась благополучно, и это закономерно. Я не доверяла Триэру, хотя он показывал, что я могла бы ему доверять, — неважно, кто такой даройо и как он относится к тебе. Я была готова сразиться с Кристией, если она сочтет это нужным, и обагрить серпы ее кровью. Все мы соперники на одном Пути, и не стоит этого забывать. Я этого и не забывала. Путь даройо — путь в одиночестве.

Сон Детей Лезвия — это возможность разобраться в происшедшем, успокоиться и подумать о Пути. Вне Алого Призрака я сплю очень мало, урывками, внимательно следя за окружающим миром, который всегда угрожает в той или иной мере. Одна из Заповедей говорит о том, что ни одно место в мире не безопасно до тех пор, пока ты не умер. Любая мелочь применима в искусстве убийства — и трава, и камень, и вода, и даже эти провонявшие духами простыни. Все. Способность незаметно использовать детали для того, чтобы одержать победу над врагом, — великое достижение. Есть время для того, чтобы извлекать оружие, проливая кровь во славу фамильной чести, а есть времена, когда ты должен тратить энергию с умом, не делая ни одного лишнего движения и добиваясь, тем не менее, гибели противника.

Я думала о том, что допустила ряд промахов, которые закономерно превратились в зудящие раны. Мысли очищаются во время тренировки, и я тихо встала, пританцовывая и снова начиная проводить прием за приемом, вращая серпы и вспоминая, какой удивительной скорости мне удалось достичь, освобождая сознание от страха во время схватки со Стальными Осами.

Человек отключился, посапывая и ворочаясь, — очевидно, спать на дереве было для него непривычно. Я подбросила серпы вверх, глядя, как они вращаются, и, ускоряясь до предела, успела провести серию боевых ударов до их падения. М'Сад не вызывал меня на поединок, он собрал отряд, что само по себе было неслыханно, как и мой теперешний поход, и пытался не допустить нас к Игле. Оружие завершило вращение, и рукояти мягко упали в ладони. А это значит, что Лорды Лжи действительно находились под защитой даройо, что выглядит столь кощунственно, что от возмущения мне хотелось немедленно двинуться в путь и посмотреть в глаза предателям. Вражеский план постепенно начал вырисовываться передо мной, а мышцы пружинили, предвкушая новые и новые сражения.

Я закончила тренировку, подошла к небольшому зеркалу, висевшему в углу, и стала ждать появления зэн. Они всегда находили провинившихся, даже в чужих зеркалах. М'Саду удалось убежать. Моя беспечность помешала мне заметить ловушку. Я стояла, опустив руки и сжав серпы, и смотрела в глаза отражению. Волосы, еще не высохшие после бури, легли неровными прядями, на щеке осталась царапина от укуса шустрой Стальной Осы, но глаза смотрели все так же спокойно и холодно. Черные глаза Детей Лезвия. Зэн пришла нескоро, но я сразу опустилась на колено, увидев ее. Ни одно из моих несчастий на нее не влияло — зэн оставалась такой же бесстрастной, ее руки были сложены на груди, а кожа идеально белая, без единого следа. Она смотрела сквозь меня, и мне показалось, что она глядит на Рика, который как раз перевернулся на другой бок. Но это иллюзия. Мне кажется, что зэн вообще не видит тот мир, в котором обитаем мы, ее глазам предстает лишь вина, искривление посреди ровных линий. Как я слышу диссонанс, так она, вероятно, видит нарушения Заповедей.

— Накажи меня, — проговорила я.

Она медленно кивнула, словно невозмутимая королева, и я начала неторопливо резать себя серпами — другого оружия все равно не было. Зэн молчала, поджав губы, так похожие на мои, и ждала. Она решила наказать меня всерьез. Длинные штрихи ложились на руках, когда я рисовала на них алые линии.

— Что ты делаешь, Дэр тебя возьми? — Рик вскочил с кровати, но я не обернулась, продолжая ритуал.

— Ложись спать, — приказала я, но он уже подходил ко мне, хватая за плечи.

Я отшвырнула его к стене, продолжив резать, зеркало затуманилось и забурлило.

— Глупо оставлять на себе зарубки… — бродяга поднялся, и тут увидел, что творится с зеркалом, в котором будто кипела вода, искажая отражения.

— Проклятье! — в этот раз не выдержала я, понимая, что зэн покарает нарушителя за то, что он помешал наказанию. — Проклятый человек…

Я отступила от зеркала, произнося древние слова примирения, но дух не собирался выслушивать меня, выливаясь расплавленным серебром. Рик широко раскрыл глаза, потеряв дар речи, а рама зеркала лопнула и выпустила из себя разъяренную зэн. Через миг она стояла передо мной, принимая облик, и я посмотрела в свои собственные глаза, мертвые и равнодушные.

— Беги! — закричала я мужчине, а зэн мелодично хихикнула, вращая такими же серпами, как у меня, и шевеля плечами — ей нужно было привыкнуть к материальной форме.

Упрашивать его не пришлось, но дух оказался быстрее, рванув мимо меня к двери — я успела только схватить ее за взметнувшиеся волосы и отбросить назад, еле увернувшись от серпов. Она не собиралась шутить, только улыбалась кровавыми губами, совершенная и белая как статуя, в отличие от меня. По ее глазам нельзя было определить, что она сделает, — они были пусты. Зэн подпрыгнула — и метнула серпы в человека.

— Ра! — крикнула я вместо боевого клича, оказавшись на пути отражений своего оружия и приняв их острия прямо в грудь.

Тай-су вновь меня не подвело. Услышав шум, сюда спешили другие даройо, и я крикнула, чтобы никто не входил, — она была великолепна и зла. Глядя на нее, я видела и себя — рассерженная воительница, которой не давали свершить месть, и это завораживало, но Рик еще никогда не был так близок к смерти, как сейчас. Спасти его можно было только одним способом — убить зэн. Что-то я не припомню, чтобы кто-то совершал подобное.

Я парировала ее удары, и зэн переменила тактику, сконцентрировавшись на мне. Серпы с перевернутыми письменами-отражениями встречали мои, а отвечали еще быстрее, и я еле успевала защититься, а уж поранить ее мне не удалось ни разу. Зэн сражалась будто не в полную силу, привыкая к окружающему миру после многолетнего отдыха в зеркале; с каждым выпадом она все более приходила в себя, становясь быстрее и опаснее. Заклинания вряд ли могли ей повредить. Зэн — это магическое создание, использовать против которого чары было бы просто глупо. Вскоре я совсем перестала атаковать, уходя в глухую защиту. Никакого удовлетворения не возникало на лице зэн — только сосредоточение и спокойствие. Биться с самой собой… В этом была извращенная симметрия, такая смерть выглядела странно, но я понимала, что еще несколько мгновений — и я приму ее, когда зэн войдет в силу. Зеркало мерцало и переливалось за ее спиной.

Рик схватил меч, не зная, чем мне помочь, и этот жест вернул мне хладнокровие. «Убей себя», — слова, принесенные сэйфером, вдруг всплыли в памяти, возвращая связь с Серой Леди, которая всегда была где-то рядом. Зэн поцарапала меня, пробившись сквозь защиту, и стала еще стремительнее, но теперь я не тратила силы зря, точно отслеживая ее движения. Глаза были мертвы, но мелодия ее боя оказалась так красива, что предугадать следующий ход не стоило труда. Дух, приносящий наказание, становился почти невидим, неуловим, не уставал и не испытывал колебаний, но я просто закрыла глаза, слушая музыку мира. Вскоре она станет быстрее меня, но способ победить есть всегда.

— Зеркало.

В этот раз мой голос прозвенел, словно у зэн, потеряв свою обычную хриплость. И Рик метнул меч в зеркало, разбив светящуюся поверхность в куски. Зэн не издала ни звука, дернувшись всем телом, и я сразу же использовала этот сбой, нырнув под руку и распоров бок мстящего духа. Серебро… И странный свет, который пролился из раны, уничтожая точную копию меня — с той только разницей, что она не принадлежала к Детям Лезвия. Отправляясь туда, где духи обретают покой, зэн вскинула руку и бросила серп в человека. Раз, два, три… Я не могла его поймать. Он вращался, а время словно остановилось для меня. Его глаза — и мои глаза. И на линии взгляда — смертоносный серп…

— Рик… — с досадой шепнула я, а зэн рассыпалась на светящиеся лучи, растаявшие на полу.

Человек как всегда двигался очень медленно. Но прямо перед его лбом оружие взорвалось пучком лучей, не причинив ему вреда, растаяв вместе с убитой зэн, и я не смогла сдержать выдоха облегчения, опустившись на пол. Внутри меня звучала литания триумфа.

— Эйлос!

Брат появился сразу, как я позвала, и его меч был наготове. Он не скрывал торжествующее лицо капюшоном.

— Мы наблюдали за тобой из теней. Никому еще не удавалось убить зэн.

Рик вытер пот со лба, все еще не понимая, как ему удалось избежать неминуемой гибели, и сел на кровать, пытаясь придти в себя. Тарен вышел из угла комнаты, где сгущался мрак, и сложил смертоносные длани в знаке уважения.

— Мы — орудие и рука, — Эйлос прочертил на полу привычную линию.

— Те, кто судят, и те, кто казнят, — вторил ему бархатистый голос Тарена.

— Крылья птицы, имя которой Смерть, — я встала и усмехнулась очередной победе.

«Смерть… Смерть… Смерть…» — громко раскатилось по затерянной избушке, и я знала, что сейчас звук отдается в горах Ущелья, вселяя страх в сердца тех, кого ждет моя месть. Я чувствовала прилив сил, и раны, которые я нанесла ради искупления вины, заживали, затягивались на глазах.

— Проклятье!.. — Рик был ошеломлен происходящим. — Так и оглохнуть можно.

— Ра? — спросил Триэр из-за двери, не осмеливаясь нарушить приказ.

— Мы будем рядом, — предупредил Эйлос, в который раз остановив на человеке неодобрительный взгляд.

Он дотронулся до меня, удивив нежностью, в которой сквозила гордость и удовольствие, и братья спрятались в тенях.

— Входите, — разрешила я, и Кристия с Черным Лучником и Эдом моментально оказались внутри.

Кристия метнулась ко мне, но увидела, что все в порядке, и снова стала спокойна.

— Кто на тебя напал? — прогудела она, убрав топоры.

Триэр и Эд тоже ждали ответа, скользя взглядами по комнате и глядя на следы разрушения.

— Зэн.

Ответ заставил их брови взметнуться вверх птицей удивления. Русоволосый юноша-даройо подарил мне благоговейный взгляд, но потом увидел почти голого Рика и угрюмо промолчал.

— Зэн пыталась убить тебя? — Триэр размял в ладони лист вайна. — Я слышал ритуальную молитву, принятую Серой Леди. Ты уничтожила духа наказания. Воистину я служу одной из лучших Детей Лезвия за все времена.

Он развернулся и ушел, Эд последовал за ним, поклонившись, а Кристия некоторое время постояла, осматривая мои раны.

— Что ты сделала, чтобы зэн так рассердилась на тебя? — недоверчиво проговорила хозяйка Ки-рра-Дис. — Не поверю, что ты отказалась принять наказание.

Рик потянулся за покрытыми грязью штанами и теперь вертел их, не решаясь надеть заскорузлое творение неизвестного портного.

— Это я ее разозлил, — заявил он, хотя лучше всего человеку было бы промолчать, но Рик, как я поняла, не мог не задеть невозмутимую Кристию. — Не знал, что в ваших обычаях резать себя после того, как другие твари над этим же преизрядно поработали.

— Да, человек оскорбил зэн, — подтвердила я, про себя проклиная болтливый язык, присущий всем представителя рода человеческого. — Позже я объясню, что произошло.

Кристия ушла вниз, на ее лице осталось странное выражение.

— Мне бы хотелось, чтобы ты сдерживал себя, — жестко произнесла я, обращаясь к Рику. — Не зная наших обычаев, ты рискуешь принести сильный вред нам обоим, говоря о моих делах. Мои поступки всегда взвешиваются на особых весах, и рассказывать о них лучше всего мне.

— Хорошо, — мужчина не стал спорить, чувствуя справедливость сказанного. — Все это не для меня — появления ниоткуда, зеркала с тварями в них, чудовища, демоны, — он поделился со мной опасениями, все еще не решаясь облачиться в не успевшую просохнуть одежду.

— Конечно, не для тебя. Никто и не говорит иного, — сказала я и добавила: — Я рада, что ты остался жив.

— Ну да, конечно. Долг, — поднял бровь бродяга, сидя на кровати в одной набедренной повязке и глядя на то, как я заживляю раны. — Ты не поверишь, но я тоже этому рад. Еще как рад. Кстати, мне даже удалось поучаствовать в твоей победе… — тут на его лице появилась хитрая и довольная усмешка.

— Да, ты помог мне, — согласилась я. — Этим ты к тому же оправдал хотя бы часть усилий, которые затрачивает весь отряд, чтобы ты остался в живых.

— Неужели? — опять нахмурился Рик. — Честно говоря, я не заметил, чтобы и вас тут встречали с распростертыми объятьями.

Он был прав. Я попросила братьев принести мне и Рику одежду из Алого Призрака, и вскоре свертки лежали на постели. Спать не хотелось даже человеку, который постоянно поглядывал на осколки зеркала и задавал разные вопросы, на некоторые из которых я отвечала, а другие — игнорировала. Братья принесли ему то же, что носили они сами — естественно, другой одежды в Алом Призраке не было, и теперь мужчина был облачен, как следует. Только фамильного плаща ему не полагалось. Рик хмыкнул, оглядывая себя, и остался удовлетворен. Я скинула надоевшее белье и начала медленно надевать то, что принесли мне братья, сознавая новые знания и новую силу, а человек пристегивал ножны и вкладывал в них меч. Мне было интересно, осталась ли в оружии хоть какая-то магия после того, как Рик разбил им зеркало, но чужое оружие не моя забота.

Не знаю, кто выбирал одежду — Эйлос или Тарен, но они постарались. Братья знали, что мне нравится, едва ли не лучше, чем я сама, и в этот раз тонкие штаны из черной кожи, рубашка, отороченная серебром, и плащ с алой птицей, раскинувшей крылья, который я уже давно не надевала, оказались как раз такими, какие мне требовались в этот момент. Они добавили два широких серебряных браслета, охватывающие запястья и чуть выглядывающие из-под рукавов, — ровно настолько, насколько это было необходимо. Ох'анна уходила вдаль, больше не потрясая трактир, дождь хоть и не перестал, но уже не был столь яростным и непримиримым. Я провела по волосам и ушам, не знавшим украшений, приводя себя в порядок.

— Ты бесстыдна, — покачал головой Рик, рассмеялся и завершил наряд курткой, которую он старательно отчистил.

— Больше никогда не вмешивайся в мои дела, даже если происходящее покажется тебе странным, — сказала я и начала зашнуровывать высокие ботинки, подбитые металлом, смакуя эти движения. — Вряд ли ты сможешь мне помочь, а вот вред, принесенный твоими действиями, способен оказаться очень существенным.

— Ты не непогрешима, Ра, — усмехнулся мужчина. — Единственное, что я могу тебе обещать, — это то, что я постараюсь.

— Знаешь, — я вытянулась, расправив плечи и пристегнув ножны серпов, а затем мешочки с лэром и инструментами Тейза, — мой долг состоит в том, чтобы вывести тебя из Ущелья живым. Ничто не может помешать мне вырезать тебе язык или отрубить руку. И мне хочется, чтобы ты подумал об этом.

— Обязательно подумаю… — Рик прекратил улыбаться. — Ты требуешь от других уважения ко мне, а сама пытаешься запугать.

— Ты ошибаешься.

Когда мы спустились вниз, я чувствовала присутствие братьев рядом; знакомое ощущение связи приятно щекотало внутри. Даройо сидели и о чем-то разговаривали. Кристия разогрела куаву и теперь отхлебывала из кружки, тепло щурясь на свет свечей. Эд выглядел возбужденным и злым, он прекратил свою речь, как только я вошла, и уставился на Рика, который тут же залез за стойку, разыскивая что-нибудь горячительное.

— Да тут лучшее вино Беара, из кладовых самого Илли! А этот толстяк отменно делает вино, уж мне ли не знать! Надо взять с собой бутылку и отметить победу над… с кем вы там воюете?…

На непроницаемом обычно лице Триэра дрогнул краешек рта, и я была уверена, что он усмехается, глядя внимательными глазами на Эда. Я уже стала привыкать к тому, что Рик скрывает плохое настроение, открыто подшучивая над собравшимися даройо, — похоже, ему действительно, как сказала Кристия, следовало быть шутом.

— С любителями пить вино из запасов Чарующих, — Черный Лучник встретился взглядом с заросшим бродягой, которому не худо было бы соскрести щетину.

Голос лучника был доброжелателен. В глазах Рика снова засветились искорки, он разыскал какой-то мешок и положил вино туда, постепенно прекращая сердиться.

— Не вижу смысла оставлять врагам отличный напиток, — заметил он.

Мне нравилось наблюдать за тем, как его настроение изменяется. Каждый раз по-своему, с оттенками и новыми призвуками, а теперь он потешался над Эдом и серьезной Кристией и поглядывал на Триэра, который на удивление легко воспринимал шутки человека. Эд же готов был вскипеть. Странно, что сила воли не помогала даройо справиться с собой.

— Это мерзкое зелье для тех, кто никогда не приблизится к величию клана. Люди должны держаться подальше от Детей Лезвия, — процедил молодой даройо, не выдержав. — Я не могу на это смотреть.

— Закрой глаза, — усмехнулся Рик, не переставая заполнять мешок бутылками, откладывая те, что казались недостойными, и замещая их место другими.

— Ра, неужели ты не видишь, что ты делаешь? Ты попираешь Заповеди, приводя с собой этого… — губы юноши скривились, подбирая самое сильное бранное слово, которое он знал, но вовремя остановившись. — Никто не поймет твоих действий, все тебя осудят. Я не знаю, почему на нас напал М'Сад, но вполне возможно, что он хотел предотвратить дальнейшее осквернение земли Ущелья!

— Чарующие табунами проводят этих, как ты выражаешься, и земля Ущелья остается прежней, — возразила Кристия, но Эд не слушал ее, впившись в мои глаза своими.

— Чарующие не сажают их за свой стол, они не разговаривают с ними как с равными! Даже эти шлюхи знают, что люди — лишь развлечение, им не приходит в голову распространять на них законы или уважать их! — бушевал Эд, поддавшись гневу и не умея замолчать в самом начале опасной речи. — Из-за этого придурка погибла зэн! И как ты теперь будешь принимать наказание, Ра? От него одни только беды.

Рик перестал складывать бутылки, заинтересовавшись таким сильным проявлением чувств у ранее хладнокровных даройо. Кстати, вопрос наказания меня действительно волновал, но теперь я, как мне кажется, смогу сама отмерять размер кары и воздаяния. Триэр молчал, не вступая в разговор и ожидая, что я отвечу, но мне хотелось пожать все плоды несдержанности Эда, поэтому я только уклончиво качнула головой.

— Я же сказала, что защищать его — мой долг. И это ответ.

— Ответ? — вскочил он. — У меня нет сомнений в том, что ты лучшая из воинов, Ра. Но это проклятье вашего рода — тяга к людям… Тагот тоже перед смертью увлекся женщиной с побережья, и я уверен, что именно она и привела его к гибели. Путь Детей Лезвия не совместим с дорогой этих червей! Может, в тебе тоже есть часть их крови, раз ты так снисходительна к людям, Ра? — выкрикнул он, и тут же понял, что его ждет.

Оскорбление всегда должно караться незамедлительно, пока тень от грязных слов не успела упасть на честь рода. Я отвела руку назад и воткнула окаменевшие пальцы в темный обвиняющий глаз, подкрепляя удар магией. Раз. И обратно — два. Я вытерла руку о его одежду. Три. Тело Эда упало у моих ног.

— Мы есть орудие и рука… — прошептала я фамильную молитву сама, не призывая братьев.

Серая Леди снова приняла жертву, и Триэр заговорил:

— Ни у кого из нас нет сомнений, что ты — чистокровное Дитя Лезвия, Ра. А этот глупец получил по заслугам. Он хорошо владел оружием, но его сознание еще не развилось до той степени, чтобы понимать Заповеди.

— Его слова — прах, — подтвердила Кристия, допивая куаву и доказывая свою верность.

Только Рик смотрел на труп даройо и темную лужу крови, растекающуюся под телом, отложив мешок. Мне кажется, он не одобрял моего решения, хотя какое мне было дело до мыслей бродяги.

— Тарен… — позвала я и указала на Рика. — Оставайся здесь.

Брат кивнул и встал рядом с мужчиной, задумчиво рассматривающим труп Эда. Я могла не сомневаться, что в случае опасности он меня позовет, но вокруг трактира и далее, в близлежащих землях Чарующих не чувствовалось ничего, что могло бы насторожить сильнее обычного. Мне хотелось остаться одной — я заслужила это право.

Никто не спрашивал, почему я так решила. Иногда нужно уединиться и обдумать все свои поступки. Все, совершенное мной, было правильным, потому что я поступала в соответствии с законами, не поддаваясь слепым эмоциям, симпатиям или ненависти. Обвинения Эда не задели ничего в моей душе, разве что всколыхнули воспоминания об истории с Таготом, легенды, не отличимые от вымысла. Я закрыла дверь на засов, села на кровать и прошептала имя Эйлоса, звучащее, как переливчатое пение горного ручья.

— Будь со мной…

Он кивнул, не снимая капюшона, и я достала лэр.

* * *

Шарик лэра немного жжет язык, а потом полость рта немеет, прихватывая гортань, и кажется, что вскоре не сможешь дышать. Иголки холода пробегают по телу, а потом оно перестает существовать, оставляя лишь разум в свободном полете, звучащий мелодией одиночества посреди огромного пространства. Брат говорил, что я никогда не закрываю глаза, и зрачки заполняют весь глаз, пульсируя в быстром ритме. Постепенно в тишину онемения начинают врываться самые разные звуки — осколки разбитых мелодий, которые складываются в красивое пение. Потом на тебя наваливается целый шквал звуков, который может раздавить, но я привычно отслеживаю какой-то один, и вскоре они начинают расплетаться, светясь перед глазами, представая друг за другом и ведя за собой. Я лечу в изменчивом мире мелодий, и каждая травинка, каждый шаг даройо где-то вдалеке добавляет свое звучание к общей картине. Я слышу, как звучит Траэрн, как поет каждая струя, даже каждая капля — перезвон непревзойденных инструментов, которым нет места вне картины, которую показывает лэр.

Музыка захватывает и вовлекает в себя, пока ты падаешь вниз с оглушающей скоростью. Или это все-таки вверх? Серебристые листья, алый грохот и сочное звучание неземных ситаров, голоса, такие сладкие и прекрасные, а потом угрожающие и злые. Звуки пронизывают тело, заставляя откликаться, словно на эротическую ласку, поцелуи громких гитар и прикосновения тонких трелей флейт… Полет сэйфера над Ущельем — огненная симфония, в которой я плыву, не боясь исчезнуть. Больше одного шарика принимать нельзя, иначе невыносимый экстаз убьет. Я ненавидела менестрелей, которые делали жалкие пародии на настоящую Музыку мира, звучащую, как идеально отлаженный звон сталкивающихся лезвий. Все, что я слышала сама по себе, не шло ни в какое сравнение с мелодиями Вселенной, с хрустальным перезвоном звезд и надсадным гудением тумана, в котором исчезали даройо. Скрипка, которая вонзалась внутрь сладострастным и жестоким острием. Мощь замков, каждый из которых звал громким хором удивительных голосов, — боевая песнь, взлетающая вверх, прочь из чаши Ущелья, и поднимающая мой истерзанный наслаждением дух с собой.

Лэр не был обычным наркотиком, и каждый раз шансы вернуться обратно уменьшались. Это словно неоднократные вылазки на земли, принадлежащие врагу, где приходится применять все большую изобретательность, чтобы уйти живым. Слишком много ходов и приливов музыки, которые уносили дух. Его мелодии никогда не были одинаково сладкими: они били, они заставляли переживать несколько жизней и много порций боли, но эти перекрещивающиеся аккорды так глубоки, так красивы, что покинуть мир лэра очень тяжело. То же единение и величие я чувствую, лишь когда исполняю ритуал убийства. Смерть поет вместе со мной.

Самое главное — точно поймать момент, когда ты погрузился слишком глубоко, и повернуть назад, отделив из пучка сплетающихся мелодий одну, ведущую к выходу. Эйлос. В мире лэра были свои ограничители, своя музыка у всего, что окружает, и мелодии братьев-теней помогали мне вернуться назад.

— Тагот, — выдохнула я, вернувшись в комнату.

Брат все так же стоял рядом, не изменив позы. Жалкий вид покоев с их роскошью, достойной убранства гроба какого-нибудь вельможи из Беара, лишенный гармоничности и безупречности мелодий лэра, ударил по глазам несовершенством. В момент возвращения все выглядит столь убогим, что нет сил смотреть на окружающую обстановку без презрения, но ужаснее всего — ощущение, что ты больше не слышишь музыки мира, что ты глух, как глухи все вокруг. Я закрыла глаза и свернулась на кровати, погружаясь в сон, обессиленная, усталая. Это плата, которую нужно отдать за путешествие, она привычна для меня, но каждый раз все столь же безнадежно и пусто, как в первый раз. К этому невозможно привыкнуть. Нельзя привыкнуть к ограниченности своих возможностей, и, быть может, поэтому я всегда стремлюсь преодолеть преграды, преступить через черту, оказаться сильнее и могущественнее.

Лэр обессиливает и выпивает надежды и иллюзии. Разумный выбор включает в себя полную ответственность за свои действия, и я была готова ответить за то, что сделала.

— Ра, человек пытается пить вина Чарующих, — сообщил Эйлос.

— Следите, чтобы он был на ногах, — вздохнула я, засыпая. Меньше всего мне сейчас хотелось видеть лохматого бродягу, присосавшегося к бутылке.

В конце концов, он тоже слышит музыку… Проклятый человек, который тоже может улавливать отголоски звуков мира. Я помнила, как он звучит — попеременно вверху, словно трагичная песня умирающего, и внизу, как бархатные волны, лижущие песок. Через миг я заснула.

Разбудил меня подозрительный шорох и, вскочив, я увидела Рика. Он побрился, оставив на лице усы и небольшую бородку. Дух, ворвавшийся в комнату с его приходом, указывал на то, что мужчина пьян.

— Ты спишь, а меня могут убить, — заявил он.

Эйлос исчез, хотя я чувствовала, что он поблизости, Тарен незримо следовал за человеком. Я расслабилась, приходя в себя и пытаясь привести мысли в порядок; следовало бы отдохнуть больше, но сознание было ясным, лишь легкое неудовольствие окружающим напоминало о действии лэра, и тело, работающее над тем, чтобы полностью вывести наркотик, немного ломило.

— Не думаю, чтобы кто-то решил напасть на нас сейчас, — пожала плечами я. — Всем уже известно, что мы идем к Игле. Там нас и будут ждать. Растрачивать силы глупо.

— Я ничего не понимаю в ваших законах, но если ты будешь и дальше убивать всех направо и налево, ты очистишь Ущелье от демонов, — в руках он держал бутылку и отхлебывал из нее. — Мне это нравится.

— Нет, тебе это не нравится, — я встала и выбила бутылку одним движением. — Пора выступать.

— Я бы предпочел поваляться в постели, — он злился, и я не могла понять, чего он хотел. — Я устал. Я ненавижу ваше мерзкое Ущелье, ваши правила и ваши обряды. Меня от вас от всех тошнит. От всего вашего дерьма.

— Мы на землях Чарующих, которые нужно пересечь, чтобы оказаться около Иглы, — беспощадно начала объяснять я. — Думаю, лучше всего было бы обогнуть их владения, потому что ты не устоишь перед соблазнами. Уберечь тебя от меча проще, чем от колдовства.

— Меня будут совращать? — поднял бровь Рик. — Я бы не отказался. К тому же они, в отличие от вас, пьют вино и спят на застеленных кроватях. Я уже начал им симпатизировать.

— Вино делает тебя еще глупее, чем ты есть, человек, — усмехнулась я. — Твои желания не будут играть никакой роли на землях Чарующих, потому что они — повелители желаний. Любая твоя слабость будет использована ими, и ты побежишь к гибели, как слепой на звук голоса, обещающего все наслаждения мира.

Человек сел на край кровати, глядя на разлитую по полу жидкость, его лицо было бледно и угрюмо. Враждебность являлась реакцией на непривычные условия, поэтому она меня не волновала. Однако его возмущение, не понятное даройо, интересовало меня.

— Быть может, мне и не хватает ума, чтобы понять, как можно легко убить того, кто защищал твою жизнь, из-за пары слов, — едко произнес Рик, — зато меня хватает на то, чтобы увидеть, что ты принимала лэр. Твоя слабость мало чем отличается от моей, Ра.

— Ты не так глуп, — развеселилась я, чувствуя слабый запах шариков лэра, исходящий от меня, и отмечая его наблюдательность.

— Не желаю больше слышать всю эту чушь про человеческую глупость, — поморщился Рик. — Вы во многом превосходите людей, но суть остается все той же. Полностью обуздать эмоции вам не удается, так что гордиться тут нечем.

— Я не собираюсь спорить с тобой о нашем Пути, — я снисходительно пожала плечами. — Пора выступать. Рекомендую выпить побольше воды и избавиться от зелья внутри тебя.

Мужчина взглянул на меня исподлобья и изобразил пренебрежение, затем вышел в коридор, ничего больше не добавив к возмущенным словам. Спина Рика излучала несогласие, а запах вина из запасов Илли тянулся за ним как шлейф. Меч бил его по ноге.

— Рик, — зачем-то позвала я.

— Да, жестокая госпожа? — насмешливо спросил он, злой шут, печальный бродяга.

— Не верь никому.

— Я и так никому не верю, — пожал плечами человек, и я не стала противоречить.

Триэр встретил меня у дверей трактира — он слышал слова, которые я сказала Рику, и был готов. Кристия выскользнула из-за угла здания и кивнула, говоря, что все в порядке, а потом простым заклятьем очистила голову человека от хмеля. Он дернулся и безошибочно уставился на нее, сдвинув брови, хотя заклятье легко мог наложить любой из нас:

— Очевидно, вам неведомо, для чего люди пьют. Если бы я хотел остаться трезвым, я бы вообще не взялся за бутылку.

Чутье его не подвело — уже который раз человек демонстрировал не свойственную представителям городов смекалку. Вино он с собой не взял. Хозяйка Алого леса переплела черные волосы и вопросительно взглянула на меня. Лес еще не просох, отовсюду пахло прелым мхом и теплой травой. Все это выглядело ненастоящим. Мне захотелось вернуться в Алый Призрак.

— Думаю, мы должны обогнуть земли Чарующих, — сказала я, медленно наступая на лист, вдавливая его во влажную почву.

— Да, человеку лучше там не показываться, — подтвердил Триэр и поправил лук.

Его движения скупы. Худой, сдержанный, очень серьезный, он редко менялся, но смотреть на худощавое тело даройо, мягко приминающее мох, двигающееся быстро и бесшумно, мне нравилось. Острый подбородок, чуть впалые щеки, резкие очертания плеч. Мне казалось, что он легко мог бы обернуться в ястреба — такого же внимательного, быстрого, подтянутого и хмурого. Черный Лучник отозвался на взгляд, не мигая, а потом скрылся за деревьями, выполняя то, что раньше лежало на плечах Эда.

— Ра, но тогда мы окажемся прямо во владениях Лордов Лжи… — поделилась сомнениями Кристия. — Мне кажется, основные неприятности будут поджидать нас там.

— Мы идем в цитадель Лордов Лжи, — рассеянно ответила я, глядя на сползающую по стволу каплю. — Во Дворец Обратной Стороны. Иглу. Стоит ли отдалять неминуемое?

— Мои топоры хотят крови, — вместо ответа усмехнулась она и хлопнула по рукоятям оружия.

Рик задумчиво посмотрел на топоры Кристии. Его злость отошла, но недовольство все еще виднелось в сдвинутых бровях, напряженном подбородке и неестественной позе. Братья выступили из тени, привычно держась чуть позади и не открывая лиц. Ветер шевелил плащи, запах проникал в ноздри — легкий, странноватый аромат, знакомый и успокаивающий. Мир для меня молчал. Лэр растворялся в крови, выделяя яд безразличия. Мне стоило бы поспать еще, но было поздно об этом думать. Не хватало тяжести Пепла на плече — удивительно, как быстро привыкаешь к мелочам. С воспоминанием о соколе пришла ярость, и я двинулась вперед. Рик шел рядом, Кристия — с другой стороны, поодаль.

Дорога постепенно расширялась от узкой тропинки до более широкой, а затем превратилась в выложенный камнем тракт. Туман вился между деревьями лениво, недостаточно усердно. Каждый шаг был важен, и я запоминала это чувство, постепенно начиная ощущать себя чашей, заполненной силой. Движения становились упругими, я приходила в себя. Рик разглядывал узоры на дороге, его сердитый профиль четко вырисовывался над черной кожей куртки. Кристию знаки Чарующих на камне не интересовали; она знала, что они означают, кто их сделал и зачем. К тому же, этот путь был проделан ею не раз и не два за долгие годы, ведущие по ступеням совершенствования, поэтому все внимание женщины уходило на то, чтобы отслеживать подозрительные движения и звуки. Я прислушалась, чувствуя спереди шум и напряжение поселения Чарующих. Хоть я и не человек, я тоже с удовольствием обогну их земли. Расточительство, разврат, похоть и обман — вот все, что можно там найти. Я никогда не любила этот клан и его представителей, в отличие от братьев, которые иногда позволяли себе жаркие развлечения. Однако Эйлос и Тарен не злоупотребляли моим терпением.

Вскоре на обочине стали появляться различные изваяния, беседки для утех с приоткрытыми дверцами, манящими уединиться, идолы и прочая дрянь. Некоторые были красивы, другие — уродливы, третьи — просто заставляли останавливаться и ломать голову над целью скульптора. Жестокость Чарующих не имела объяснений, их желания заходили так далеко, что вернуться обратно мало кому удавалось. Они безудержны, бесстыдны, бессердечны и настойчивы. И очень привлекательны.

— Мне бы хотелось знать, куда мы идем, — спросил Рик, покосившись на очередную статую.

Триэр вышел из деревьев с озабоченным лицом.

— Нас ждут, Ра.

— Кто?

— Совет Трех, — без особого энтузиазма сообщил Черный Лучник. — И они говорят, что обойти их земли мы не сможем. Раз ты идешь исполнить обет, раз ты ищешь мести, то твой путь — по древней дороге, напрямик. Прямо через Эр-ту-Ар.

— Серые Боги смеются над нами, — буркнула Кристия. — Наверняка они в сговоре с М'Садом, или что-нибудь похуже.

— Нет, — я покачала головой, чувствуя кожей прохладный ветер. — Совет Трех в своем праве. Каждый, кто ступил на их земли и был замечен, подвергается испытаниям. Они не упустят шанса — такое знатное собрание Детей Лезвия, да еще и человек в придачу.

— Ра, мы же могли свернуть намного раньше, — хозяйка Алого Леса вздохнула, прикидывая, что нас ждет.

— Они бы все равно нас встретили, Кристия, — я посмотрела на Рика, который не горел желанием встретиться еще с кем-то. — Это проверка, которую мы все пройдем.

Она посмотрела на человека, словно прощаясь с ним, а потом поправила перевязь.

— Что за Совет Трех и что за, задница Бригитт, испытания? — встрепенулся бродяга, устремляя на меня любопытный взгляд. — Впрочем, если они дадут мне вина, я готов с ними поговорить.

Я знакома с людскими легендами. В них есть колдуны и демоны, прилетающие ночью и обольщающие невинных. Но Чарующие не похожи ни на вульгарно накрашенных портовых девок или мальчиков-на-продажу (если только сами не пожелают так выглядеть), ни на лукавых демонов, в глазах которых сияет прямолинейное желание совращения. Все эти трюки действуют лишь на слабых. Чарующие высокого ранга утонченны и красивы, они располагают к себе, распространяя волну обаяния, они кажутся ранимыми или самоуверенными в зависимости от того, с кем имеют дело, — и спустя несколько минут, поддавшись их чарам, можно уйти за ними на край света, пожелать служить им и исполнять любые капризы. Эротические грезы, самые заветные мечты и глубоко спрятанные тайны — все это всплывает на поверхность, стоит оказаться у них в руках. Некоторые из них сразу погружают тебя в жар прикосновениями, другие действуют иначе, напоминая о чести, желании единения, о дружбе и любви, а потом прихотливо ставя тебя на путь предательства. Они очень убедительны. Но самая главная опасность заключается в том, что они искренне верят в то, что говорят, но только их дружба и любовь отличаются от моего представления о дружбе и любви — или от представления того же человека — столь же сильно, сколь различаются черное и белое. Цель у них одна — оставить жертву подле себя и заставить ее преступить все мыслимые и немыслимые пределы. Сломать ее и выбросить, получив при этом все доступные удовольствия. Они называют это «раскрыться». После такого «раскрытия» жертва становится придатком хозяина, не имеющим ни собственной воли, ни возможностей уйти — только чувственные удовольствия, очень быстро сводящие в гроб, потому что Чарующие ненасытны и безудержны в разврате. Их доктрина — наслаждение плоти. Их принципы — это поиск возможности доставить себе новые и новые удовольствия. Они говорят, что несут раскрепощение, дарят свободу. Проклятые шлюхи.

Если нами руководит Адепт, то у Чарующих этим занимается Совет Трех. Эр-ту-Ар — это место, в котором происходят жертвоприношения Серым Богам, оно находится недалеко от владений Лордов Лжи. Строго говоря, земли кланов отделены друг от друга нечетко, только Дети Лезвия провели границу по Траэрну, которую члены остальных двух кланов стараются не пересекать без надобности, а Лорды Лжи и Чарующие не занимают себя вопросом о том, как делить земли. Им на это наплевать. Они похожи друг на друга. Чарующие — единственный клан, который приносит кровавые жертвы нашим создателям. Я думаю, что мертвых магов вряд ли интересует, что происходит с их изваяниями, но Эр-ту-Ар — это святилище Серых Богов, в которое мне не очень хотелось попадать. Даже проездом.

Чарующие вытягивают все силы из жертвы, порабощая ее духовно и физически, устоять перед ними — каждый раз подвиг. Кратко я объяснила Рику, в чем дело, и мне не понравилось, как он взглянул вперед, где за многими поворотами нас ждал Эр-ту-Ар, — в его взгляде соединялись мечта и неприязнь. У него была масса струн, на которых можно было играть. И они сыграют.

— И что я должен делать? — спросил он. — Осенять себя знаком благословения? Отгонять злых духов?

Кристия фыркнула, взглянув на Триэра, словно предлагая ему повеселиться над наивностью бродяги. Братья молчали, в шутку скрестив лезвия, — они не могли долго бездействовать, а предстоящий визит к Чарующим пружинил в их мускулах желанием боя, противостояния, преграды. Дорога вилась, маня изгибами, а лес притих. Только изредка раздавалось пение спрятавшейся в кроне раскидистого дерева птицы.

— Не верь никому, — мне было сложно представить, как можно собрать в кулак все эмоции человека и не дать им выглянуть из его теплых глаз. — Думай о чем-то одном, чтобы не вспоминать о том, что тебя гнетет. Монахи в храмах называют это медитацией. Или просто повторяй какую-нибудь строку, когда увидишь их. Впрочем, я боюсь, это не поможет.

— Ты плохого мнения обо мне, Ра, — нахмурился Рик, смешивая усмешку с опасением.

Его чувства прихотливо переходили одно в другое, перепутываясь, переливаясь, изменяясь.

— Я буду думать о тебе, леди, — несерьезно поклонился он, пытаясь задеть шуткой.

Триэр издал странный звук — сумрачный Черный Лучник поперхнулся смехом. Я качнула головой, заметив про себя, что странные времена приносят и странные союзы, а потом сделала знак продолжать путь. Плитка дороги, ведущей в Эр-ту-Ар, ждала следов наших ног. Кристия потрогала медальон, что-то прошептала, накладывая защитные заклятья, — свое самообладание хозяйка Алого леса решила подкрепить магией.

— А что такое Эр-ту-Ар? — поинтересовался Рик у Триэра, перегнав меня и оказавшись рядом с лучником. — Что это вообще значит?

— В переводе с древнего языка это «Бог в Городе» или «Бог, пребывающий в Городе», — сначала неохотно, а потом с удовольствием разъяснил Триэр. — Чарующие верят, что наши создатели смотрят на храм, а во время разных обрядов спускаются вниз.

— Как и наши священники, — заключил бродяга, расправив плечи.

— Да, что-то похожее, — согласился даройо. — Вот только… Впрочем, это не для твоих ушей, человек.

— Ладно, — прищурился Рик, похоже, уверенный в том, что рано или поздно Триэр сам все расскажет. — Нет так нет.

Но он плохо знал Детей Лезвия. Черные рога лука Триэра ярко выделялись на фоне белой дороги. Он легко шагал по каменным плиткам — зоркий сторож, внимательный лазутчик, а они рисовали знаки, складывающиеся шаг за шагом в предупреждение и зов. Я не стала говорить об этом Рику. Кристия немного подумала, потрогала небольшую сумку, висящую за плечами, но ничего из нее не достала, сдвинула тонкие брови и двинулась дальше.

Упругие ветви каори трепетали под легким ветром, запах мокрых листьев поднимался в воздух и подхватывался туманом. Здесь он не был так густ, словно тоже поддался лени, и увивал деревья мутными лентами, поднимаясь вверх. Он нависал над нами, закрывая небо, не пропуская солнечный свет. Из его белесых ладоней выплывали углы строений, бока резных беседок или конечности статуй, и я слышала смех вдали — там, где находился Эр-ту-Ар. Смех и музыку, которая меня раздражала. Визг дешевых скрипок. Всхлипы флейт. Грохот барабанов. Стоны и чьи-то крики. Шепот. Зов. И песни — песни, которые могли бы быть красивыми, если бы не попали в рабство к щетинящимся диссонансами голосам так же как те, кто их пели, попали в плен к Чарующим. Вздохи… Эр-ту-Ар дышал, и его дыхание достигало дороги, окутывая теплым облаком, похожим на сладковатый аромат разложения. Запах гниющего плода.

Остальные даройо еще не ощущали тягостного дыхания города Чарующих, лес притих, провожая нас и с любопытством наблюдая за странным отрядом. Знаки на брошенной посреди кустов каори дороге появлялись из тумана, как кинутые перед нами кости.

Этот звук я услышала сразу — и нырнула в туман, чтобы не упустить пришельца. Он находился не так близко, но мой слух еще сильнее обострился после победы над зэн, а реакция — улучшилась. Мох и упавшие листья тихо прогибались, когда я, словно дух, скользила среди деревьев. Эйлос и Тарен остались рядом с Риком, повинуясь отправленному приказу, а я сползла со склона вместе с небольшим ручейком сухой травы, двигаясь по ощущению, на слух, еще не видя незнакомца. Это был даройо. Он прятался, лежа у корней одного из деревьев и издалека отслеживая движения Рика. Движения человека, его голос, запах — все это чужеродным элементом выпирало из ткани Ущелья. Кажется, он ругал меня: куда это мне понадобилось пойти… Настороженный строй мыслей следящего за нами угадывался легким диссонансом среди ровного гудения леса.

Он увидел меня слишком поздно.

— Ра, — даройо сразу же встал, не стряхнув мелкие травинки с колен, и замер, решая, что ему теперь делать. — Я не верил, что ты нарушаешь Заповеди, пока сам не увидел.

Я скользнула влажными от тумана пальцами по рукоятям серпов, но потом передумала. Воин был мне незнаком. Одет скромно, как и подобает, коротко остриженные темные волосы, большие впалые глаза. В них кипела ненависть. Сожаление. Ярость. Страх.

— Ты тоже собирался напасть на нас? — поинтересовалась я, присев на торчащий корень и сложив ладони, сплетая из пальцев разные фигуры. — Не подскажешь ли причину?

— Я должен был узнать, действительно ли ты преступаешь все возможные правила, решив уничтожить Лордов Лжи, — отвечал он, понимая, что я все равно узнаю то, что мне требуется, потом его глаза опустились на мешочек Тейза у пояса. — Правда ли, что ты убиваешь Детей Лезвия из-за человека, позабыв про честь и гордость. И про наш Путь.

— Хорошо, — кивнула я. — Кто дал тебе это поручение?

Он только мотнул головой, скривив губы, и достал оружие.

— Я предпочту умереть в бою, а не отвечать на вопросы предателя. Твое имя проклято, Ра.

Я ударила его кулаком в лицо. Наказание для бастарда. Я даже не узнала имени наглеца, кипя от гнева, а потом оглушила силой ярости, переплавленной в магию. Стоя над телом, я достигла удивительного спокойствия, обуздав страсти и не расчленив незадачливого шпиона немедленно. Я знала, как его нужно убить, и красота предстоящего действия наполнила меня внутренней гармонией. Легковерность следует наказывать.

— Тарен… — позвала я, и брат поднял и взвалил на плечо тело худосочного даройо. — Мне кажется, лента дороги в Эр-ту-Ар идеально подойдет для предстоящего развлечения.

Он усмехнулся, кивнув и, вероятно, представляя, как на камнях появятся другие знаки, написанные кровью. Символы Алфавита, восславляющие Серую Леди.

Триэр и Кристия встретили Тарена, вынырнувшего из белого марева и бросившего оглушенного даройо на дорогу, без удивления. Рик поднял бровь, подражая бесстрастным Детям Лезвия, но любопытства скрыть не мог. Он сделал несколько кругов, оглядывая пленника, а потом и меня. Обнаружив на моем лице что-то непривычное для себя, человек снова перевел взгляд на жертву, а я присела у тела, отстегивая мешочек Тейза от пояса.

— Кто это такой? — человеку мои приготовления не понравились. — Что ты собираешься делать?

— Я хочу узнать, почему даройо пытаются убить меня, — мне не было дела до жалких эмоций человека, когда Серая Леди руководила моей рукой. — И заодно проучить того, кто это заслужил.

Я сомкнула ладони, а потом с силой распрямила их, глядя на лицо неизвестного мне воина. Он дернулся — и вытянулся под потоком мощи, вырвавшейся с рук, суставы захрустели, выворачиваясь. Тело неестественно распласталось на белых камнях дороги, распятое моим гневом.

— Что, Дэр подери… — начал Рик, но Триэр отодвинул человека, заметив опасную сосредоточенность в моих черных глазах.

— Уберите его прочь, — приказала я, и Кристия с Триэром развернули человека, отводя приносящего беды спутника куда-то в глубину тумана.

Я знала, что инструменты Тейза мне пригодятся. Очень хорошие, к слову сказать, инструменты. Тарен и Эйлос встали по обе стороны шпиона, когда он пришел в сознание и попытался разглядеть тех, кто находится рядом с ним. Я не спеша срезала с него одежду, пока он бестолково старался освободиться, дергаясь, но не сдвинувшись ни на палец.

— Следите за тем, чтобы он не покончил с собой, — сказала я братьям, наблюдая за тем, как пленник темнеет — вытерпеть пытки было доблестью, уйти же — знаком трусости.

— Я думаю, что ты оказался жертвой лжи, — сказала я, слыша, как ругается в тумане Рик. — И я хочу знать твое имя.

— Лэйт, — сдавленно произнес даройо. — Я видел все своими глазами. И я ненавижу тебя.

Мне не хотелось убивать еще одного даройо, нас и без того мало, к тому же в воине чувствовался стержень, он твердо служил тому, во что верил. Строго говоря, он мне нравился. Даже когда я сделала первый разрез, Лэйт не издал ни звука. Он долго терпел. Пожалуй, он скорее умер бы, чем все рассказал мне, если бы не магия, и его сопротивление было достойно уважения. Штрих за штрихом. Кажется, Чарующие любили художников. Я бы хотела нарисовать массу узоров на их телах. Смертельных петель и красивых узелков. Глубоких точек и плавных линий.

— Лэйт, я не предатель, — спокойно сказала я, сосредоточившись на очередном надрезе, а он кусал губы и тихо выл, чтобы не кричать. — Я бы хотела оставить тебя в живых.

Кровь заливалась в выемки резьбы на плитах дороги.

— Нет, — покачал головой он, и я продолжила.

Потом он все-таки закричал. Долго, громко, надрывно. Я не отпустила бы его к Серой Леди до тех пор, пока не получила бы все, что мне нужно. Эхо криков поглощалось жадным туманом, а в ответ доносились ругательства Рика, который в этот раз превзошел сам себя, вспомнив кое-что посильнее имени Дэра. Острые инструменты мастера-палача могли разговорить кого угодно. Прекрасные орудия — наточенные, сверкающие, холодные. Эйлос и Тарен доводили линии до конца, покрывая тело Лэйта рисунком-заклятьем. Мы священнодействовали на дороге в Эр-ту-Ар, насмехаясь и над клеветой, которую изрекал Лэйт, и над вызовом Чарующих. Влажный запах крови и четкие движения.

Узнав то, что должно, я помрачнела и взглянула в глаза даройо, завершая рисунок. Теперь он не мог кричать.

— Все это неправда, Лэйт. Мне жаль, что Ущелье лишилось такого воина, как ты, — я качнула головой, убирая с лица прилипшую прядь волос.

Он был одним из Детей Лезвия, и ценил мое мастерство даже тогда, когда ему было очень больно. Я видела, как внимательный взгляд впалых глаз отмечал движения острий.

— Прощай, — сказала я.

Он медленно кивнул все с тем же недоверием и ненавистью в глазах. А потом умер.

* * *

Я не могла и предположить, что все зашло так далеко. Эйлос и Тарен стояли молчаливыми столбами, опустив лица. Кровь уже сворачивалась, становилась багрово-черной, вязкой, словно чернила. Я вытерла руки и поднялась, глядя в туман. Глуховатый голос Рика слышался сквозь белое марево, очень четкий и встревоженный. Он говорил что-то о демонах, о криках и смерти, но я не собиралась больше его слушать. Я достала серпы и медленно покрутила их, чувствуя прохладу рукояти.

— Она ведь закончила, Дэр ее возьми? Я хочу…

Бродяга вышел и широко раскрытыми глазами посмотрел на распростертого на дороге Лэйта, с ног до головы покрытого ритуальным узором и засыхающей кровью. Вязкая грязь. Не жидкость, воплощающая в себе жизнь, а выдохшаяся эссенция, превратившаяся в мусор. Дух покинул тело, ставшее ничем. Лоскуты отрезанной кожи и кровавые плиты. Всего лишь одно слово — и человек больше не будет обузой. Я знала, что нарушу взятый обет, но известия лишили меня равновесия. Вся полнота правды обрушилась на меня, она нарушала привычные связи. И я ждала негодования, ждала злости, привычных обвинений, чего угодно, чтобы оправдать свою нетерпимость. Рик отвернулся от трупа, нервно потрогав ножны, и его передернуло — бродяга не привык к таким картинам.

— Что с тобой случилось?

Я опустила серпы и отвернулась, чтобы не провалиться в глаза, не похожие на очи Детей Лезвия. Он видел то, чего не видели даройо, — вернее, чувствовал, отрицая все привычные мнения о людях; всех этих мелочей, накапливавшихся комом, было достаточно, чтобы ненавидеть его. Или привязаться. К тому, кто понимает вещи, скрытые от других, и видит то, что для остальных остается загадкой. Проклятый человек. Мне это было не нужно.

— Ра?

Я вложила оружие в ножны и зачем-то поправила волосы, пошевелив пальцами и ощутив их мягкость. Наверное, слишком резко. Какой контраст по сравнению с неумолимой крепостью оружия… На щеке осталась чужая кровь, но меня это не волновало… Я посмотрела сквозь него на Триэра и Кристию, которые ждали приказов.

— Ра, — снова позвал Рик и подошел ко мне. — Что он тебе сказал? Нас опять ждет засада?

Тарен и Эйлос запахнули плащи, постепенно исчезая в тумане. Кажется, губы слегка дрожали.

— Кристия. Триэр, — я взглянула на них — угрюмое лицо Триэра, яркие глаза Кристии — и ледяным голосом начала зачитывать текст, горящий у меня в голове. — Адепт Детей Лезвия объявил меня предателем законов клана, нарушителем Заповедей сразу по нескольким пунктам, как то: преступные сношения с человеком и открытие ему тайн клана, пренебрежение традициями, убийство зэн из-за желания избегать заслуженного наказания, нарушение мирного соглашения между кланами и прочие мелкие и крупные преступления. Кроме того Сэтр обвиняет меня в заговоре против Лордов Лжи с целью захвата власти и низвержения Адепта. Меня назвали предателем, и охотничий сезон открыт. Даройо должны немедленно разыскать и уничтожить меня, не допустив до Иглы. Около Дворца Обратной Стороны ждет крупный отряд Детей Лезвия.

Хозяйка Алого леса поклонилась мне, сложила пальцы в знаке прощания и сразу же скрылась в лесу, направившись к ближайшей Точке. Повиноваться воле Адепта — это неотъемлемый атрибут Пути, Дети Лезвия не могут судить о правильности вынесенных им решений, пока не достигнут соответствующей ступени. Я была благодарна Кристии — она не вызвала меня на битву, памятуя о дружеских отношениях, а просто покинула отряд. Черный Лучник не двинулся с места. Рик молчал, ожидая продолжения, и оно не замедлило последовать.

— Триэр, ты не хочешь начать сражение? — я была готова принять вызов, но даройо качнул головой, сцепляя бледные пальцы и доставая лист вайна, который тут же превратился в его ладонях в труху.

Я ценила смелость даройо. Триэр выступал против Сэтра, оставаясь со мной и предлагая мне знак преданности, на которую я не претендовала. Очень ценный подарок. Что ж, он видел все происшедшее своими глазами, и в решении не было ничего удивительного. Черный Лучник — достойный член клана.

— Кроме этого, Дети Лезвия скоро предпримут военный поход на Беар, — продолжала говорить я, пытаясь до конца поверить в услышанное от Лэйта. — Сэтр считает, что наступило время расширить наши владения и лишить людей иллюзии свободы.

— Но ты же говорила, что война противоречит вашим Заповедям, — недоверчиво проговорил Рик, хмуря густые брови. — Они всех убьют!..

— Я ожидал, что так будет, — Триэр поднес согнутые пальцы к губам.

— Да, это противоречит Заповедям, — подтвердила я. — Тагот был бы взбешен, увидь он такое. Никто больше не даст мне в Ущелье приюта. Я изгой.

Беспощадные слова, растворившиеся в матовом свете, который изливали серые небеса. Я сомкнула губы, чувствуя на них вкус крови Лэйта. Черные рога лука Триэра и белые плиты затерявшейся в лесах дороги… Окинув взглядом наш отряд, я распрямилась, чувствуя, как плащ с фамильным гербом тихо бьет по ногам.

— И что ты сделаешь? — спросил обеспокоенный Рик. — Что ты собираешься делать?

— Я буду исполнять свой долг, — ответила я и сделала знак следовать за мной, быстрым шагом двигаясь к Эр-ту-Ару.

— Проклятье, Ра! — сжал кулаки Рик, но потом вдруг замолчал, и я заметила, что Триэр положил ему на плечо бледную ладонь, останавливая человека. — Мне жаль, что все здесь против тебя.

— Ты ничего не понимаешь, бродяга, — стук подбитых сталью ботинок звучал вызовом притихшему лесу. — Мне не нужна их любовь или приют. Я могу все это добыть своим оружием. Но моя честь, честь лучшей из рода запятнана каким-то червем. Я никогда не нарушала традиций в отличие от того, кто посмел обвинить меня и оставить грязное пятно на фамильном гербе. А теперь я предатель для всех даройо кроме Триэра и братьев… И вот об этом действительно нужно жалеть.

Я ускорила шаг, погружаясь в неприятные мысли, но Рик оказался рядом и преградил путь, не боясь последствий. Теперь он смотрелся, словно молодой барон или сынок лорда, только некрасивые руки портили впечатление. Его не украсили бы кольца или серьги, как любили некоторые аристократы; одежда воина подходила ему, куртка дополняла картину. Но все это всего лишь декорации, ничто, прах, обрамляющие лицо, оттеняющие взгляд. Его взгляд оставался таким же неукротимым, как и прежде. Он мог бояться, злиться, радоваться — что угодно, и ни одна эмоция не была подконтрольна. Меня интересовал этот взгляд и его упорство.

— Если ты не делала того, в чем тебя обвиняют, тебе должно быть все равно, — заявил черноволосый бродяга, и мне оставалось только согласиться — истинность слов предстала передо мной.

Я качнула головой, прикидывая, как мы можем быстрее добраться до Дворца Обратной стороны.

— Ты все еще собираешься пойти сначала в Эр-ту-Ар, а потом к Игле? — спросил он, отступая с пути и проверяя остроту меча. — Даже несмотря на то, что там нас ждет орда демонов?

Похоже, человек считал меня умалишенной.

— Да. Есть вещи, которые должны быть сделаны независимо от обстоятельств, — ответила я, и мы направились к городу Чарующих.

Эр-ту-Ар начинается незаметно и приглашает внутрь, не чиня препятствий. Белая дорога просто расширяется, туман отступает, отползая в лес и поднимаясь вверх, и перед пришедшими появляется арка небольшого мостика, изящного и широкого, неспешно перепрыгивающего через мутный канал. Мост переливается толстым слоем камня, словно намазанный на землю кусок масла. Тракт идет по кругу вдоль невысоких стен — примерно по пояс даройо — разветвляясь и охватывая белым кругом город, открытый для всех, кто желал бы войти в него.

Мы встали перед развилкой, и уже отсюда были видны здания, каналы, линии фонарей, освещающих преддверья Эр-ту-Ара, изогнутые решетки и площадь. Было очень тихо. Никто не вышел нас встречать, да и сам город притих, только несколько листьев пронеслись мимо, тихо шелестя. Туман прятался между зданиями, скрывая все звуки.

Триэр прислушался и качнул головой, сосредоточиваясь и уходя в себя. Он и Рик черными фигурками стояли перед мостом, не решаясь ступить на него, а чуть позади замерли мы с братьями, и ветер осторожно развевал фамильные плащи, на которых алела птица-Смерть.

— Ну и стены делают в вашем Ущелье, — наконец сказал Рик, но, не услышав ответа, начал рассматривать видную отсюда часть города.

Эр-ту-Ар весь увит водными нитями узких каналов и переплетен небольшими мостами. Каждый раз он выглядит иначе, и в этот раз город казался тихим и серебристо-серым. Матовый свет из-под покрова тумана рассеивался и усиливался длинными шеренгами больших фигурных фонарей, уходящих во тьму. Он выглядел маленьким, но не опустошенным, лишенным жителей, а просто ночным, притихшим, он приглашал ступить на покрытые камнем мостовые, последовать куда-то вдаль, куда вела цепь огней, растворяющаяся в тумане. Лежащие на берегу каналов изваяния бездумно смотрели на свое отражение в темной воде. Знаки, нарисованные на дороге, заканчивались прямо под аркой входа в город, перекинутой тонким железным кружевом с одного края невысокой стены на другой. Около входа высилось угловатое здание с мозаичными окнами — каждый элемент изображения был выполнен очень тщательно, без единой оплошности.

— Мы войдем? — не терпелось Рику, и я поняла, что чары уже начинали действовать, — город выглядел так спокойно и безобидно, что уже отвоевал у человека несколько очков доверия, которыми стоило бы распоряжаться более осмотрительно.

— Нет, нас должны встретить, — Триэру что-то не нравилось, но опасениями он делиться не спешил.

Я подошла к человеку, братья встали чуть дальше, набросив капюшоны на лица, а Триэр оказался позади, защищая тыл, если это понадобится. Ни звука не было слышно, словно в Эр-ту-Аре прекратились все утехи и увеселения. Даже отдаленного дрязга струн менестрелей не доносилось. Проверять город на магию было нелепо — он весь пропитан колдовством, но вряд ли Чарующие позволят Детям Лезвия устроить на их территории засаду. Да даройо и сами не столь глупы, чтобы сунуться сюда в сезон охоты. Пахло цветами шипастой акации, которая росла вдоль каналов, веяло еще и каким-то пряным ароматом, похожим на смесь запаха корицы и красного вина. Рик посмотрел в канал и поправил разлохматившиеся волосы.

— И долго мы будем тут стоять? — бродяга поскреб щеку и, не находя уже ставшей привычной щетины, опустил руку.

— Нет.

Из-за угла здания с мозаичными окнами вышла худенькая девушка и приблизилась к нам. На ней было простое шелковое платье, серое, будто пепел, не открывающее, но и не слишком скрывающее очертания небольших тугих грудей и ладной фигурки. Она шла по мостовым босиком, и тихий, едва слышный звук от соприкосновения босой ступни с камнем ласкал слух. Светловолосая и веселая, с большими глазами, в которых читалось любопытство и легкое волнение.

— Вы говорили, что тут живут чудовища… — хмыкнул Рик, рассматривая приближающуюся девушку.

Простота одеяния искупалась украшениями, которых хоть и не было много, но каждое являлось произведением искусства, не имеющим цены. Неведомый человеческий мастер сделал настоящие шедевры, украшающие теперь руки и шею Чарующей. Меня не очень интересовало ювелирное искусство, но даже я видела мастерство, вложенное в эти вещи. Капельки черных и красных камней, серебряная основа, представляющая то битву драконов, происходящую на ожерелье, то странный узор, обвивающий запястье. Девушка улыбнулась и остановилась, сложив руки в жесте приветствия.

— Я Селин, одна из Совета Трех. Рада, что вы добрались до Эр-ту-Ара, — голос был властен. — Ра, — она кивнула, приглашая войти в город. — Триэр. Тебе будут рады, — глаза спокойно переходили с одного члена отряда на другого. — Рик, — человек поднял бровь, удивившись, откуда она знает его имя. — Твое имя уже вписано в историю Ущелья, и мало кто не знает его, — насмешливо, но доброжелательно объяснила она. — Эйлос и Тарен, две половины одного. Эр-ту-Ар давно не видел такого большого количества славных мужей.

— Кто делал Ваше ожерелье, леди? — поинтересовался Рик с ранее неведомой мне жесткостью.

— Его исполнил один из лучших человеческих мастеров, его звали Кайрис, — разъяснила Селин, проводя нас мимо мозаичного здания вглубь Эр-ту-Ара, по-прежнему безлюдного и тихого. — К сожалению, он умер. Но перед смертью успел создать ряд удивительных вещей, подобные которым вряд ли появятся в этом мире еще. Если хочешь, я могу показать тебе коллекцию. В ней множество других творений Кайриса, которые он посвятил мне.

— Вы его убили? — разозлился бродяга.

Селин остановилась и засмеялась:

— Я вижу, ты слишком долго общался с Детьми Лезвия, человек. Мы чтим людские таланты. Особенно в некоторых областях. Ты художник?

Рик сдвинул брови:

— С чего Вы взяли, леди?

— Только настоящий художник может оценить истинное мастерство, — пожала плечами Селин. — Выбирайте любое здание. Столь высокопоставленные гости бывают у нас нечасто.

Она сделала знак прощания и растворилась в глубине Эр-ту-Ара.

— Эта тишина мне не нравится, — проговорил Триэр. — Весь город затих по приказу Совета Трех. Ты действительно художник?

— Нет, — покачал головой Рик. — Когда-то… Я знал Кайриса. Изделия Кайриса предназначались лишь для знати, он был очень хорошим ювелиром и капризным к тому же, но потом исчез. Просто пропал, оставив недоделанным заказ.

Я промолчала. Все необходимые предупреждения уже были сделаны. Сейчас, в городе Чарующих, любое слово против лишь поможет им закрепить успехи.

Мы прошли по длинной аллее, пересекая множество маленьких мостов, пока не остановились около вытянутого двухэтажного здания из черного камня. Крыша по периметру была увенчана колдовскими огнями в щегольском стиле Эр-ту-Ара, но остальное мне показалось вполне приличным. К тому же, дом не был огромен, как другие здания, а мне как раз не хотелось терять из виду остальных членов отряда. Золотистое мерцание разгоняло туман, словно пугливую стаю птиц.

— Думаю, мы остановимся здесь, — сказала я.

Напротив располагался большой дворец, в котором постепенно зажигались огни. Сбоку находилась лавка и несколько деревянных зданий с башенками и мозаичными окнами, похожими на то, которое мы видели у входа. Каждое украшение было выполнено с точностью, скрупулезностью и тщанием. Весь город напоминал игрушку, каждая деталь которой как следует выверена и налажена. Дымок над водой искажал отражения, которые струились и дрожали, распадаясь на отдельные куски.

— Интересно, они дадут мне вина? — поинтересовался Рик.

Меня интересовали совсем другие вопросы. Поднявшись по холодным ступеням, я распахнула дверь, над которой сразу же засиял мой герб, и позвала остальных. Как и следовало ожидать, стол уже был накрыт, что очень порадовало человека, бросившего пожитки и стащившего с себя куртку, чтобы приступить к еде. Убранство внутри было дорогим, но не вычурным, в нем преобладал черный, да так изысканно, что это не выглядело некрасиво или тревожно. Алый и черный. Как мне и нравилось. Селин постаралась. Они умели принимать гостей. Триэр пошел дальше, рассматривая комнаты. Тарен и Эйлос скрылись вместе с ним.

— Такое ощущение, что тут кто-то умер, — заметил Рик, оглядывая атласные занавеси и алые письмена на них. — Выглядит не очень жизнеутверждающе.

— Это мои цвета, — я села, отыскивая бокал с куавой, ибо последнее, что Чарующие могли замыслить, это отравить нас. — Они стараются, чтобы каждый чувствовал себя здесь удобно. Думаю, до моего прихода этого здания вообще не существовало.

— Царство тех, кто будет потакать моим желаниям? — поморщился Рик, отпивая вина.

— Нет. К каждому они подбирают свой ключ, — куаву я нашла, и сделана она была на славу. — А нам нужно торопиться.

— И когда начнется обещанное испытание? — жуя, спросил человек.

— Оно уже началось.

Я отпустила его отдохнуть на черных простынях, а сама достала серпы и начала бесшумно тренироваться.

— Ра, ты хоть когда-нибудь отдыхаешь? — проворчал Рик, подпирая подбородок кулаком и глядя, как я делаю выпады.

— Мне нужно подумать о дальнейших действиях. И разобраться с тем, что я узнала.

Я упражнялась, и с каждым выпадом серпа мысли становились яснее. Ничто так не дисциплинирует ум, как тренировка. Сэтр. Его имя похоже на удар широким клинком. Центром паутины, в которую я попала, мог быть только Адепт, заключивший союз с проклятыми Лордами Лжи. Мой клан прогнил.

Сэтр слишком часто пренебрегал Заповедями, и это сделало его подвластным сладким речам Лордов Лжи. Наверняка они предложили пойти войной на города людей, порабощая их и получая все, что те могут дать, и предложение его соблазнило. Или в происшедшем виновата Элайо, пышногрудая красавица, гнилая, как и весь проклятый клан? Не знаю, но Сэтр оказался слаб и позволил другим управлять собой. Власть над миром никогда не прельщала Детей Лезвия, которые шлифовали военные умения, тренировались в уединении и исполняли кровавые заказы, чтобы совершенствоваться, но приказ Адепта много значит для любого даройо. Единственным, кто мог помешать ему открыто пойти на такой союз и окончательно попрать все, что составляло костяк нашего клана, была я. Ра. Тизраэль. Дочь Тагота. Лучшая из Детей Лезвия. Я всегда следовала за Сэтром по пятам, я приблизилась к Адепту ближе всех, никто не сомневался в правильности моих решений, и Сэтр решил меня уничтожить. Чужими руками — ведь высокий титул не позволял ему действовать самостоятельно. Он хотел, чтобы я пошла к Игле и устроила там резню из-за происшествия, которое никто не мог подтвердить. Надо отдать ему должное, план был хорош. Но синеглазый Адепт понятия не имел, что со мной окажется человек — бродяга, который все видел и который мог сказать то же, что говорила я, а правдивость его слов подтвердили бы чары. Отпечаток сил членов клана всегда остается в памяти, и если это были Лорды Лжи, месть никто не мог признать несправедливой.

Человек. Рик следил за моими движениями, и они ему нравились. Я подпрыгнула, перевернулась в воздухе — и мягко приземлилась вниз, не издав ни звука. Сэтр быстро сообразил, что делать, и решил представить меня предателем. Тем, кто нарушает обычаи ради человека. Лучшего невозможно победить в честном бою, но клевета иногда действует намного быстрее, чем меч. Неужели Наставник тоже на его стороне? Если так, то Ущелье достойно того, чтобы быть стертым с лица земли. Теперь меня считают поддерживающей связь с бродягой, сумасшедшей воительницей, обуреваемой желанием уничтожить Лордов Лжи. Спятившая Тизраэль Кровавое Пламя, которая притащила с собой человека. Я стала изгоем.

То, что путь мести проходил через Эр-ту-Ар, было справедливо. Имеющий достаточно причин для такого похода избегал обольщения и продолжал путь; тот же, кого не вела Серая Леди, оставался здесь. Навсегда. Я не знала, сколько продлится испытание после визита к Совету Трех. Я не могу уйти отсюда без Рика, но и убивать Чарующих просто так не стану; если он попадет под влияние, мне придется находиться рядом до тех пор, пока привязанность не станет угрожать его жизни. Но потом найдется еще кто-то. И еще… Сэтр приготовил хорошую ловушку — я не верила в то, что он не знал истинных мотивов моих действий. А в это время он может повести даройо в поход на Беар, который унизит и опозорит всех, кто участвует в нем. Мне было легче убить Детей Лезвия, чем позволить такое.

Уйти из Эр-ту-Ара можно только тогда, когда действительно этого хочешь. До тех пор, пока все члены отряда не пожелают покинуть город, дороги не выведут прочь. Можно плутать тут до скончания века — это не поможет. Триэр вышел из-за двери и любовался на то, как я владею серпами, сложив руки на груди.

— К двери положили записку. Нас ждет Совет Трех.

— Прекрасно, — я усмехнулась, услышав вой игры менестрелей. — Эр-ту-Ар снова ожил.

Когда мы вышли, город наполнился звуками. Кто-то купался в канале. Играла музыка, из открытых дверей и окон раздавались вопли. Мы прошли мимо площади, где кучка Чарующих обсуждала нюансы сожжения. На некоторых улицах единственным попутчиком был ветер. Несколько пьяных юношей проковыляли мимо, напевая низкопробную песенку о прелестях пухлой служанки. Из канавы вылезла рыжеволосая женщина с бичом, которым она полосовала стоящего на четвереньках бородача. Бородач был голым. Я только поморщилась, думая о том, какую причину можно считать достаточной для того, чтобы отправить их всех к Серой Леди.

Торопливые шаги — ускорение часов, отмеряющих время до смерти, поэтому я не спешила, вдыхая запахи Эр-ту-Ара и поглядывая на братьев, которые иногда поднимали головы и усмехались друг другу. Не знаю, о чем они думали, но посещение города Чарующих будоражило их. Рик разглядывал здания, иногда узнавая стиль того или иного ремесленника и сообщая об этом, также он приглядывался к прохожим. На углу широкой улицы стоял оборванный юноша и изменял вид не нравящегося ему здания. Оно вспучилось, словно кипящий деготь, и завалилось в сторону, придавив буйствующую парочку одурманенных демонов. В Эр-ту-Аре все подчинялось воле Чарующих, они могли стереть его, скомкать, как неудачный рисунок, а потом воссоздать заново. Сами они умирали и воскресали внутри него, изощряясь, кто как мог. Единственное, чего они боялись, это скука. Триэр, как обычно, хмурился и разминал лист вайна. Думаю, он с удовольствием покинул бы Эр-ту-Ар немедленно.

— Здесь можно все, — шепнул проехавший в крытой повозке мужчина, лица которого я не рассмотрела.

— Не думаю, — хмыкнул Рик, и идущие спереди две Чарующие хихикнули.

— Пошли вон, — приказала я, и их словно ветром сдуло — никто не собирался злить меня без меры.

Рядом пронеслись трое горожан, поливающих себя вином, они гнались за стройной колдуньей, которая на ходу меняла облик с морщинистой старухи до девочки-подростка. Ее кожа вся была покрыта татуировками.

— Слушай, Ра, а ты когда-нибудь надевала платье? — глаза человека снова посмеивались надо мной. — Я бы с удовольствием посмотрел, как ты выглядишь в нем. Ведь это неплохая возможность отвлечь внимание врага.

Триэр споткнулся, и мои брови взметнулись вверх — такое происшествие действительно было достойно изумления.

— Человек, я бы посоветовал тебе придержать свои шутки, если хочешь остаться в живых, — усмехнулся он.

— Я предпочитаю убивать врага, а не развлекать его, — завершила я, хмурясь.

Трое встретили нас на подходе к площади, имевшей запущенный вид, — статуи на ней заросли лианами, а кусты давно никто не подстригал, но от этого она лишь выигрывала. Селин мы уже видели, и девушка сидела на камне, глядя на свои голые пятки. Она соединяла в себе противоположности: то была похожа на дитя, то вдруг становилась коварной. Чарующая говорила негромко, но непререкаемо грозно. Ее движения привлекали взгляд, невозможно было понять, чего ожидать от нее в следующий момент, и эта непредсказуемость заинтересовывала. Большие зеленые глаза доверчиво оглядели нас, а потом Селин опустила светловолосую голову, опираясь на украшенную творением Кайриса руку, и улыбнулась.

Рядом с ней стоял мужчина, облаченный в синее, и пил что-то из бокала, который постоянно пополнял бегающий рядом мальчишка. Белые рукава рубашки ослепляли. Он посмотрел на нас, наморщившись, словно от солнца, светящего в лицо. Черты его можно было назвать хищными — брови вразлет, плотно сжатые губы, красивые скулы и хитрые глаза. Потом он поднял бокал. Сапоги его были хорошо начищены, ни следа оружия, ни намека на то, что он когда-то защищался, хотя тело говорило о силе и ловкости. Этот мужчина не боялся никого в своих владениях, от него веяло аурой колдовского могущества, и мне захотелось уйти. И одновременно — остаться, чтобы вызвать его на магический поединок, узнать, кто из нас сильнее.

— С Селин вы уже знакомы, — произнес он густым голосом, в котором слышалось множество отзвуков. — Я Трэмор, а это — Риан. Я рад приветствовать тебя в Эр-ту-Аре, Ра, хоть ты и не жалуешь наши развлечения, — тут он позволил себе понимающую усмешку. — Путь мести не так прост, как кажется, и с прошествием времени он ветвится и видоизменяется. Я зову вас лишь на первый вечер, церемонию встречи, после нее вы можете идти, куда угодно, это место отпустит вас.

Я сдержанно кивнула, удержав при себе все мысли о том, как именно и куда нас отпустит их город. Я ожидала очередной остроты Рика, но, не дождавшись, посмотрела на человека. Он не заметил вопроса, звучащего в повороте головы, как не заметил бы не только намека, но и щелчка пальцами. Он смотрел на Риан. И мне показалось, что больше он ничего не видел вокруг в этот момент, как и она не видела нас черными глазами-безднами, полными боли, тоски и чего-то неизведанного, но смутно знакомого. Длинные темные волосы ниспадали на спину и грудь, подчеркивая мраморную бледность черт. Красивые кисти сложились в знаке приветствия, а губы произвели мелодичный звук, от которого по спине бежали мурашки. Мне показалось, что от стука сердца Рика рухнут колокола с башен Эр-ту-Ара.

— Ра? — спросил Трэмор, предлагая мне руку, от которой я не сумела отказаться, рассеянно глядя на то, как человек принимает такое же предложение от печальной женщины, которая могла бы служить земным воплощением какой-нибудь богини.

Все в ней было совершенно, каждая линия словно выписана лучшим из художников, но вместе с тем она не казалась холодным изваянием — она была живой. Непростительно хороша, таинственная и влекущая. Тех фрагментов тела Риан, что проглядывали сквозь шелк, хватило бы, чтобы сердце любого из мужчин разорвалось от страстного желания быть рядом, подобно цепному псу.

— А ведь тебе хотелось бы попробовать, какова человеческая любовь на вкус, не правда ли, Ра? — прошептал мне в волосы Трэмор, и я вырвала руку, отводя глаза от Чарующей.

Триэр принял приглашение Селин, а братья следовали за мной будто стражи, храня молчание. Но мне показалось, что и их тронула красота Риан, соединенная с неизъяснимой тоской вечного одиночества.

* * *

Иногда ты чувствуешь, что от тебя уже ничего не зависит, и нужно просто постоять в тени, ожидая исхода. Это ожидание грызет, словно червь. Менестрели блеяли песни, часто дыша и стараясь ради того, чтобы их поощрили, рекой разливалось вино, и сладковатый дым-дурман поднимался вверх. Здесь не было правил, здесь каждый хотел узнать новое удовольствие, получить чужие эмоции взамен давно утраченных собственных. Трэмор сидел на невысоком троне, погружая пальцы в волосы невзрачной девушки у его ног, другая расположилась у него на коленях и преданно ожидала любых приказаний. Я избегала смотреть на него — хитрые глаза звали меня на бой, а я не собиралась допускать мелкую оплошность, злоупотребление магией, за которой последуют все большие. И все-таки мне хотелось встать и ударить его одной ладонью, чтобы показать, где его место, а затем испепелить перед зачарованными фаворитами. Я полулежала на скамье, с которой сбросила все подушки, опершись головой на широкую грудь Тарена и вытянув ноги, стянутые шнуровкой высоких ботинок, на коленях Эйлоса. Их тепло и запах меня успокаивали.

Грациозные движения танцовщиц, искусные гравюры и красивые балдахины. Обещание наслаждения. Слившиеся мужские и женские тела. Бесконечные галереи удовольствий. Вкус порока и вина. Я поймала взгляд Селин и потянулась, опустив ресницы. Моя власть над братьями сердила ее, но тут чары были бессильны.

Можно сопротивляться, но совсем не поддаться Чарующим невозможно. Они всегда получают свое — пусть небольшую, но слабость. Тело реагирует быстрее, чем в этом отдает отчет мозг, и взамен холоду приходит жар. Все смешивалось и скручивалось в непрерывную цветную ленту, пахнущую дурманом и потом. Ошалелые глаза людей-рабов, прикованных к хозяйке длинными цепочками. Игривая хрипота голосов.

— Риан отвела твоего человека посмотреть на коллекцию Кайриса, — сообщила Селин, присев рядом. — Ты зря так недоверчива, Ра.

— Меня не надо развлекать, — махнула рукой я. — Я сижу здесь только потому, что таков обычай.

Она вышла в середину зала, заполненного полуголыми жаждущими телами, и щелкнула пальцами. Наступила тишина, а потом светловолосый юноша, который терся щекой о трон Трэмора, поднес к губам свирель и взял несколько робких нот. Дудка выглядела непристойно. Селин подняла руки — и колдовские огоньки стали тусклыми, слабыми, податливыми, как и рабы рядом. Она слабо светилась посреди темноты, и сияние обрисовывало силуэт девушки, позволяя темноте обнимать чуть влажное от пота тело. Рядом со мной забренчал на лютне менестрель, и я свернула ему шею. Стук от его падения стал сигналом к началу танца.

— Ра… — сказала она, делая первый шаг босой ногой, а кто-то из рабов ударил в барабан.

Серое платье просвечивало насквозь, оно облепило ее, как паутина. Узкие бедра, словно у мальчика, плоский живот с маленьким углублением пупка, вызывающе торчащие груди, — все это слегка дрогнуло в ответ на удар. Мужеложец со свирелью извлек высокую ноту и, не переставая, удерживал ее. Откуда-то из угла все-таки донеслась ненавистная лютня, а барабан начал медленно отбивать ритм, в котором порхали ладони Селин. Они извивались словно змеи, а тени распускались на стене черными цветами. Ее тело медленно изгибалось, постепенно увеличивая темп, разноцветные колдовские огни врезались в нее, взрываясь маленькими вспышками, а платье плавилось и стекало липкой жижей, обнажая то, чему следовало бы быть скрытым. У меня против воли перехватило дыхание. Грудь Тарена стала горячей.

Трэмор поднялся с трона, оторвав от себя надоедливую рабыню, и скинул рубашку, оставаясь в одних штанах. Знак его мужественности отчетливо обозначался под тканью. Проклятый сопляк со свирелью продолжал терзать инструмент, доводя остальных до экстаза, а Селин все быстрее кружилась, избавляясь от одежды. Когда нота замолкла, многие с облегчением выдохнули, не в силах переносить такой ритм. Свет то появлялся, то исчезал, все рванули к танцующей девушке, пытаясь дотронуться до слабо мерцающего тела, а барабан начал громыхать в ломаном ритме. Танец был настолько жуток, что меня прошибло до пота. Она бросалась то туда, то сюда, словно подстреленная птица, пока Трэмор не оказался рядом, повторяя ее движения, как зеркало.

Рядом со мной лежало уже четыре трупа незадачливых менестрелей, слишком назойливых ранее, но теперь очень спокойных. Хотелось подняться — и броситься в круговорот дышащей массы полуголых тел, отдаваясь первобытной жажде слияния. Братья начали шевелиться, подавляя то же стремление, что пробуждалось и во мне.

— Может, ты хочешь лэра, Ра Кровавое Пламя? — крикнул Трэмор, целуя голые плечи танцующей Селин.

Ирония пришлась к месту — я хотела лэра. Очень хотела. Погружение в очищающую музыку мира, уход в мечту, которую, кажется, увидел Рик. Если он не сможет уйти, мне придется смотреть на эти оргии каждый день. Прежде чем я успела отказаться, глаза члена Совета Трех уже находились перед моими, а губы шептали:

— Мечтаешь убить меня, правда?

— Нет, — я приподнялась на локтях. — Честно говоря, я хочу поскорее убраться отсюда.

Трэмор поднял бровь и удалился. Круговорот искаженных лиц, звон и грохот… Меня раздражал наркотический дымок, кружащиеся куски туловищ, которые выхватывал взгляд, роскошное убранство залов и самое главное — эта мерзкая музыка… Певцы старались угодить хозяину, и их голоса дрожали, готовые разбиться. Мужеложец, обхвативший губами свирель, наконец заткнулся, его увлекла волна похабного танца. Кто-то просил об ударе, умолял, забывая про гордость. Я видела, как Селин целовала Трэмора, и их страсть распространялась вокруг, словно заразная болезнь.

Теплая кожа Тарена жгла щеку. Эйлос накинул капюшон:

— Человек обречен, Ра.

— Мы не можем уйти без него.

— Тогда тебе стоит превратиться в статую. И ждать его здесь вечно.

Чарующие играли, переходя от комедии к трагедии, — актеры, которые искренне верят в то, что показывают. Изможденные лица рабов светились счастьем. Они готовы были расковырять грудь дрожащими руками и бросить сердце под ноги Селин. Через некоторое время ко мне подошел Триэр, его лицо оставалось, как и прежде, спокойным. Он кинул взгляд на мертвых менестрелей. Мне казалось, что сейчас они воскреснут — и снова начнут играть непослушными пальцами.

— Время подходит к концу, — сказал он, начиная сминать лист вайна. — Скоро мы будем свободны от этой мишуры.

— Да, — кивнула я, хотя мне так не казалось. — Но я не вижу человека.

— Боюсь, что теперь ты его и не увидишь, Ра, — Триэр качнул головой. — Знаешь, мне кажется, что ты можешь продолжать путь без него. Твой долг заключается в том, чтобы спасать его в пределах Ущелья? Если он сам откажется от помощи, ты свободна, — темная худощавая фигура лучника была той колонной, о которую разбивались волны веселья. — Я думаю, что он обязательно это сделает. Они нашли именно то, что он искал. По крайней мере, его глаза говорили так.

Я обдумала слова и поднялась, делая знак братьям.

— Не хочу больше злоупотреблять гостеприимством Совета Трех.

— Куда же ты, Ра? — смеялся Трэмор. — Ты забыла у нас своего человечка.

Смех вылетел роем черных насекомых и ударился о мою спину. Часы отбивали время окончания церемонии встречи, шаги точно совпадали с боем. Двери захлопнулись, отсекая залитые светом и пороком залы, и я вдохнула воздух улиц Эр-ту-Ара, но он не принес облегчения. Все здесь прогнило, ни в одном чувстве не было чистоты, любовь оборачивалась черным угаром извращенных утех и смертью, а печаль вела столь кривыми тропами, что утолить ее было нельзя, что бы ты ни делал. Кто-то прыгнул с башни, славя Селин, и разбился, а Трэмор все еще смеялся, и мне казалось, что запах вина с его губ впитался в одеяние.

Полумрак улиц и темнота заросшей площади позволяли скрыться. Братья сразу же растворились в тенях, оставив меня наедине с Триэром. Черный Лучник брезгливо вытер ботинки о траву, а потом развернулся, глядя на сияющее огромными окнами здание Совета.

— Знаешь, я думал о Диру, — почему-то сказал он, хотя я ничего не спрашивала, и губы изогнулись в слабой улыбке, которая выглядела незнакомой на его вечно недовольном лице. — О том, как сердито она бросает свои звезды.

Я запахнула плащ, проводя по рукоятям серпов холодными ладонями. Фонари тускло освещали пустые улицы и тонущие в тумане крыши домов.

— А я думала, не стоит ли мне уничтожить Эр-ту-Ар, — поделилась раздумьями я, последний раз окидывая взглядом здание. — Или изнасиловать Селин.

— Твой Путь виден тебе лучше, — пожал плечами Триэр, и мы направились прочь.

Грохот барабанов все еще оставался в голове. Странно было идти, не отвлекаясь больше на шаркающие шаги Рика. Я слышала его, даже повернувшись к зданию спиной, чутье точно показывало, где он, а если бы я захотела, я могла бы сказать, что он говорит, но нужды в этом не было. Без него станет трудно доказать справедливость моей мести, но, думаю, никто уже не станет требовать доказательств. Мне казалось, что на мне осталась невидимая сальная пленка, хотелось вымыться. Избавиться от бремени долга можно было завтра, когда Рик захочет остаться в Эр-ту-Аре сначала на пару дней, а потом навсегда. Любой даройо так и поступил бы, воспользовавшись слабостью человека, раз уж имел глупость взвалить на себя заботу о двуногом куске мяса.

Любой.

Любой.

Каждый из Детей Лезвия.

Но не я.

Я развернулась и посмотрела на башню, где сейчас стоял Рик, улавливая, что говорит черноволосая богиня, и слова эти были и сладкими, и горькими, как блюдо для гурмана. Но теперь я точно знала, что не оставлю Чарующим члена своего отряда, кем бы он ни был. Триэр остановился, почувствовав изменения во мне, потом налетел встревоженный ветер, принося обрывки фраз лохматого бродяги. Я взяла серп, размахнулась, а потом метнула его туда, где стояли человек и Риан, направляя его небольшой долей магии.

— Что ты делаешь? Ведь они и добиваются того, чтобы ты убила его! — возмутился Триэр, но я только усмехнулась, услышав, как серп вонзился в стену рядом с рукой мужчины.

Я ощущала вибрацию — серп дрожал от силы удара. И знала, как переливаются знаки на стали, разрезая ткань волшебства, которую ткала Риан. А потом я отвернулась и пошла прочь, оставляя времени решать, что будет дальше. Черный Лучник посмотрел во тьму, но взгляд его потерялся в тумане.

— Что ты сделала, Ра? — недоумевал он. — Ты же оставила свое оружие Чарующим…

— Он вернет мне серп.

— Клянусь Серыми Богами! Ты сумасшедшая, — Черный Лучник впервые вышел из себя. — Священное оружие Детей Лезвия в руках у человека! Это же нарушение Заповедей. Может, он подумал, что ты собиралась их убить, и отдаст его Риан. Это осквернение нашей стали. Или что-то похуже…

— Он вернет серп, ругаясь и поминая всех своих проклятых богов, — уверенно отмела все возражения я, стремительно пересекая маленькие каналы и притихшие улицы. — Главное, чтобы была возможность вернуться. Ты плохо его знаешь.

Братья были недовольны, их шаги перекрещивались в тенях. Триэр не знал, что сказать, стирая вайн в труху.

— Не думаю, что ты хорошо его знаешь. По всем обычаям я должен немедленно тебя убить… — наконец решил он.

— Я готова к поединку. Даже с одним серпом, — насмешливо склонила голову я. — Честно говоря, схватка мне даже необходима. Она поможет привести мысли в порядок.

Триэр выкинул пыль, оставшуюся от листа вайна, и внимательно посмотрел на меня, не спеша доставать ни лук, ни меч, словно желая разрезать меня взглядом и вытряхнуть наружу все, что я думала в этот момент. Я подняла бровь и потянула завязки плаща, начиная чувствовать все увеличивающееся желание боя.

— Я не из тех, кто готов погибнуть по ошибке, как Лэйт, — медленно проговорил Триэр. — Если я получу достойное объяснение, я не стану вызывать тебя, Ра. В эпоху, когда даже Адепт нарушает Заповеди, у тебя должно быть оправдание.

— Я отдаю отчет в своих действиях лишь Серой Леди, Триэр.

Я посмотрела в воду канала, и она была мертвой, как и все здесь. Она никогда не видела заката или восхода — только бесконечный серый туман…

— Я не ждал от тебя другого ответа.

Вопреки ожиданиям Триэр не извлек оружие и не попытался атаковать меня. Через некоторое время он завернул за угол, направившись к месту, где мы остановились, а я все стояла и взирала на безмолвное зеркало канала. Вода напоминала пленку невидящих глаз пьяницы. Я не хотела возвращаться в покои, смотреть на жирную пищу и ненужные украшения. Пустота улиц и их относительная тишина нравились мне больше. Я шла куда-то вдоль гирлянды больших фонарей, украшенных литыми узорами, теряясь в сероватой дымке.

В Эр-ту-Аре можно потеряться. Это лабиринт без входа и выхода — когда ты поддаешься желанию пропасть, исчезнуть, отбросить тяжесть решений, перестать быть собой и стать просто пылинкой, которую ветер гонит по дорогам, город безупречно исполняет такую мечту. Отравленный туман и мертвые воды каналов, по которым плавали пустые лодки. Слева возвышалась статуя, изображающая облаченного в хламиду человека, который дул на ладонь. Наверное, это был бог ветра. Хотя понять фантазии Чарующих мне трудно. С правой стороны улицы находилась, кажется, часовая мастерская. Огромный маятник болтался туда-сюда, отмеряя время, за которым здесь никто не следил. Мне хотелось потренироваться, и я достала оставшийся серп, разглядывая пути света на его гладкой поверхности. Капли сияния звезд скатятся вниз, не найдя, за что зацепиться, если вдруг попадут сюда. Символы Алфавита сияли и напоминали о красоте гибели.

— М'Сад, твоя горелая кожа воняет так сильно, что прятаться бессмысленно, — я развернулась туда, где только что услышала шорох, и вложила серп обратно в ножны.

Даройо вышел из укрытия, левая рука и часть лица были сильно обожжены; я с удовольствием отметила, что заклятье все-таки хорошо задело его. Собранные в пучок седые волосы открывали обширный ожог, но я не сомневалась, что он вполне способен биться. Разговаривать со мной он был не настроен, и статуя неведомого бога разлетелась на куски под силой заклятья даройо. Я прыгнула вверх, уворачиваясь от осколков божества, улицы наполнились грохотом. Решетка рухнула в канал под тяжестью мощной руки идола и подняла столп брызг, нарушая хрупкое равновесие Эр-ту-Ара. Отовсюду понабежали любопытные жители, предвкушая забаву. Развернувшись в воздухе, я скинула фамильный плащ и швырнула в резвого старикашку пять зазубренных лезвий, припасенных как раз для такого случая. Прием называется «смертельный веер», но лишь одно из лезвий оцарапало М'Сада. Даройо неожиданно быстро для сухощавого старца перекатился по мостовой, шепча колдовские слова, но я не стала ждать, пока результат обрушится на меня очередной неприятностью — и метнулась прямо к нему.

— Тагот!

Он ускользнул из рук, словно змея, закончив в броске заклятье, которое шарахнуло по мостовой, разбрызгивая мелкие камни. Несколько незадачливых зевак расплющило в лепешку. Меня отбросило прочь, едва не оглушив, а вдогонку он добавил боевое заклинание, ударившее меня прямо в солнечное сплетение. Я согнулась и упала на колени, упираясь руками в дорогу. Часы все так же отмеряли время, словно рядом ничего не происходило.

— Ра на коленях передо мной, — рассмеялся М'Сад. — Кто бы мог подумать.

Я нахмурилась, вдохнула и оттолкнулась от хорошо отшлифованного камня, взмывая вверх.

М'Сад уклонился от прямого удара, пытаясь выставить магическую защиту, но я пробила ее, словно клин, вонзающийся в мягкую пасту, и схватила старца за собранные в пучок волосы. Он ударил кулаками мне в грудь, но я применила тай-су, швырнув его в стену. Есть лишь одна возможность остановить меня — непрерывное нападение, и он проиграл в тот момент, когда начал защищаться. Я вытащила серп и отрубила ему здоровую, необожженную руку. Кровь брызнула на одежду, зеваки разбежались.

— Будь ты проклята! — крикнул он, извиваясь и бросая в меня обрывками заклятий, пока я не заткнула ему рот.

М'Сад не сдавался, схватив меня оставшейся рукой за горло, но я отрубила и ее. Потом я снесла ему голову, сложила все части пирамидкой под невозмутимо качающимся маятником и прочитала семейную молитву. Эхо от ответа Серой Леди на пустых улицах Эр-ту-Ара раскатилось особенно звучно. Хорошее настроение вернулось.

Еще раз оглянувшись на труп М'Сада, я подняла усыпанный каменным крошевом плащ и побежала к нашему временному пристанищу. Вряд ли даройо пришел один, раз на меня объявили охоту. Часовая мастерская осталась позади, мимо проносились статуи и резные решетки, я ускоряла бег, проверяя, насколько быстрой теперь могу быть, но вихрь арок и поворотов никуда не приводил. Прохожие тоже куда-то исчезли. Дорожки путались, похожие одна на другую, несколько раз я пересекала фонарные аллеи, а знакомое здание не показывалось. Город играл со мной.

— Проклятье, — громко сказала я, останавливаясь посреди пустынной улицы, и кто-то сверху подтвердил мои слова, отхлебывая из бутылки.

— Ты ни за что не придешь туда, куда тебе нужно, — старая карга, свесившаяся с подоконника бревенчатого дома, совсем к себе не располагала.

— Отправляйся к Дэру, — буркнула я, сворачивая в переулок.

Старуха начала ругаться и попыталась попасть в меня полупустой бутылкой, но я уже отдалилась от ее обиталища. Я не ощущала присутствия Триэра или Рика, как ни старалась. Туман поглощал дорогу за мной и прятал ее спереди, огрызки зданий ничего не напоминали. Я словно выпала из ткани города, вокруг царила тишина, нарушаемая лишь моими движениями.

— Эйлос, — позвала я, но брат не отозвался.

Тихое шлепанье голых ступней по камню.

— Тарен?…

Братья никогда не молчали раньше. Сбоку зашумели голоса, загорелись огни — и длинная процессия веселящихся мужчин и женщин, пошатываясь и пританцовывая под звуки самодельных дудок, прошествовала мимо, поглощенная белесой дымкой, словно их и не было. Я опять оказалась рядом с узким каналом, которых в Эр-ту-Аре имелись сотни. Тихое мелодичное хихиканье отвлекло меня, но рядом никого не оказалось.

— Селин… — я разглядывала виднеющиеся дома, прикидывая, где она могла спрятаться.

— Я не могу тебя отпустить, — прошептала она почти в ухо, ускользая невесомым призраком. — Сэтр собирается призвать Гончих, и они придут за тобой в Эр-ту-Ар. Испортят мое любимое место…

— Это вряд ли, — ответила я, не переставая вслушиваться. — Если он их призовет, первым делом они раскромсают за нарушения его. Война с людьми будет вам на руку, вот ты и стараешься задержать меня.

Тиканье часов ворвалось в окружающую напряженную тишину, и передо мной снова оказалась мастерская с огромным маятником. Останки М'Сада лежали плохо различимой горкой, и я посмотрела на свой живот — рубашка была залита кровью, выглядящей на черном просто мокрым пятном. Языки тумана облизывали мостовую, выползая из углублений каналов.

Я сдержала возглас досады и закрыла глаза, пытаясь понять хоть что-то в ловушке, в которую я попала, а потом пошла, стараясь не отвлекаться на слова светловолосой Чарующей. Звук падающего и поднимающегося маятника опять отдалился. Уныло тянулись знакомые дома.

— Знаешь, я могу и подождать, — милостиво согласилась Селин. — Я хочу, чтобы ты осталась. Я видела, как ты смотрела на меня…

— Тарен… — прошептала я, чувствуя, как слова отделяются от губ и падают в воздух Эр-ту-Ара.

Слабое шевеление, ощущение связи, которая была у нас со времени окончания моего Обучения. Слепые изваяния с набережной ощерились в ответ.

— Всего лишь одна маленькая тайна, которой ты мне заплатишь — и, так и быть, я разрешу тебе немного приблизиться к выходу, — продолжала Чарующая из полумрака. — Поиграем. Каждый твой рассказ будет выпускать тебя из одного слоя города. Ты зашла далеко, Ра, так что тебе придется потрудиться.

— Я разрушу Эр-ту-Ар и не оставлю тут камня на камне, — рассердилась я, сворачивая в плохо освещенный узкий проход.

— Не сомневаюсь, — Селин материализовалась передо мной в конце прохода, который никуда не вел. — Но выйти тебе все равно не удастся.

Она прошлепала босыми ногами мимо меня, маня за собой, и мне не оставалось ничего лучшего, чем следовать за хрупкой девушкой. Ее светлые волосы достигали бедер, а походка была грациозной, игривой и стремительной. Непослушное дитя. Проведя меня между мрачноватых домов, вывеска на одном из которых изображала усыпанного картами развеселого мужика, Селин свернула вправо, и мы оказались в небольшом парке. Было слышно, как падают хрустальные брызги фонтанов, в которых радугой преломлялся свет фонарей.

— Мне здесь нравится, — поделилась Чарующая и села прямо на траву, скрестив ноги.

Ее непосредственность меня не обманывала, но капризные большие глаза, ожидающие историй, трогали. Я опустила взгляд на торчащие груди и решила, что лучше будет смотреть в другую сторону. Может, стоит схватить ее и изуродовать, чтобы она вывела меня из колдовских слоев Эр-ту-Ара? Ведь Чарующие очень трепетно относятся к красоте. Но раз она так смела, то это не поможет. Я машинально положила руки на рукояти серпов, и тут же обнаружила отсутствие одного. Пустота, которую нужно было заполнить.

— Ты, наверное, думаешь, что я бесчестна и коварна, — сказала Селин, заплетая длинные волосы в косу. — Но ты сама виновата в том, что оказалась здесь, погрязнув в эмоциях, совсем не подходящих для воина. Если ты хочешь выйти, нужно платить. За все нужно платить, Детям Лезвия это должно быть известно. Считай меня своей зэн. Только плата — другая.

«Тарен… Эйлос…» — я напрягала силы, чтобы дозваться их, почувствовать нить-связь и вернуться обратно, но ощущение было слишком слабым.

— С некоторых пор я сама себе зэн, — не согласилась я. — Но вижу, выбора у меня нет.

— Ну, выбор есть всегда, — рассмеялась девушка, скрестив ноги. — Ты можешь остаться здесь, например. Можешь взять меня — пожалуй, тогда я тебя отпущу. Или броситься с колокольни. Или убить меня — это будет интересно.

Ко мне вернулось спокойствие. Главное — приблизиться еще на чуть-чуть, чтобы братья услышали меня. Ветер пробежал по траве и спрятался опять. Тайны бывают разные, и обладание некоторыми совсем не доставляет удовольствия.

— Начинай, — нетерпеливо махнула украшенной браслетом Кайриса рукой Селин.

Я тоже села на траву, скрестив ноги и опираясь локтями на туго стянутые кожаными штанами и шнуровкой ботинок ноги. Переплетая пальцы, я положила на них подбородок и насмешливо посмотрела прямо в глаза Чарующей. От нее пахло пряностями, теплой постелью и приближающейся грозой, от меня — мокрым пепелищем и кровью М'Сада.

— Вы еще не переняли привычек Лордов Лжи постоянно врать? — поинтересовалась я.

— Нет, — обиженно помотала головой она, надув нежные губы. — Нечестная игра — трата времени.

Я перебрала несколько тайн и остановилась на одной:

— Помнишь, юную принцессу вашего Дома… ее, кажется, звали Либрис, — вспомнила я. — Подающая надежды была девочка. Одна из любимцев Совета Трех.

— Конечно, — встрепенулась Селин. — Но она мертва.

— Да, она мертва, — подтвердила я. — Либрис часто бывала в Алом Призраке, мои братья приводили ее, ведь даже любовь у них одна на двоих. Меня это не волновало до тех пор, пока она не попыталась использовать свои чары на Тарене. Одно дело — удовлетворяться обычными утехами, другое — попытка поработить одного из Детей Лезвия. Ее нашли потом в Ки-рра-Дис, засыпанной кровавыми листьями леока, — чем дальше я говорила, тем сильнее мрачнела Селин. — И никто не мог сказать, кто убийца, хотя вы переполошились из-за гибели Чарующей такого высокого ранга. Невозможно было понять, кто это сделал…

Я хрустнула пальцами, посмотрев на фонтаны, которые, несмотря на свою красоту, казались ненастоящими. Селин уже понимала, чем я закончу свой рассказ, но ее проняло — Либрис была ее дочерью. Я не знаю, каковы родственные связи между Чарующими и насколько это важно для них, но светловолосая красавица кипела от гнева. Моя же сила свилась во мне холодной змеей.

— Это я убила ее, — я усмехнулась, глядя прямо в яркие глаза Селин. — Переноси меня на следующий уровень, детка.

Она не сделала ничего, что могло бы привлечь внимание, но все вокруг стало более живым, и ветер теперь приносил слабые запахи. «Эйлос… Тарен…» — позвала я, но мне все еще было не дотянуться до братьев, хотя их тревога металась вдали. Интересно, мир теней похож на слои Эр-ту-Ара?… Селин больше не улыбалась. Ее глаза смотрели на меня с ненавистью, а длинные пальцы теребили траву. И мне это нравилось. Никогда не знаешь, в какой момент из жертвы превратишься в охотника.

— Этого мало, чтобы вернуться, — сухо произнесла она.

— Безусловно, — я издевательски склонила голову, сымитировав манеру Рика. — У меня есть еще несколько поучительных историй, и я с радостью тебе их поведаю.

В честном бою всегда испытываешь уважение к противнику, ведь он так же близок к смерти, как и ты. Но когда ты в ловушке, пробуждается жестокость. Словами тоже можно резать, только я предпочитала действовать серпами.

— Мой отец прославился не только тем, что был Адептом Детей Лезвия, но и своими похождениями. Его сила воли была такова, что он смело мог бы прожить в вашем городе, не испытав ни одного неудобства, — начала издалека я, вспоминая Тагота. — А недостижимое всегда притягивает. Раньше в Совете Трех вместо тебя была другая женщина, ее звали Мьеле. Одна из лучших, я так подозреваю, а, может быть, и лучшая, — я подняла бровь, следя за реакцией Селин. — Однажды она пропала и не вернулась. Ее поиски не дали результатов.

— Это известно любому, — отмахнулась девушка. — У каждого клана есть такие истории.

— Верно, — согласилась я. — Тагот, к примеру, тоже пропал и погиб в походе. Но я знаю, что на самом деле случилось с Мьеле.

Селин притихла, водя травинкой по земле. Мне очень хотелось разорвать тонкое платье, ударить ее, а потом изнасиловать. Обратная сторона привязанности, столь же опасная, сколь и простое обожание, поэтому я подумала о величии гибели, отгоняя эти мысли.

— Когда я только начинала проходить Обучение, я много тренировалась внизу, в подвале, — стала вспоминать я. — Пыточный инструмент, шрамирование… Я потрошила пленников и никогда не задумывалась походить по катакомбам замка Тагота. Когда я сделала это, то обнаружила клетку, в которой сидела оборванная пленница. Сумасшедшая. Судя по тому, что я увидела, сидела она там довольно давно, никого не узнавала, а просто шарахалась из угла в угол. Ее исправно кормили, но и только. Я спросила у отца, кто это, и он рассказал мне о том, что делает привязанность с Чарующими.

— Почему он не вернул ее клану? Что вы делали с ней? — вскричала Селин, вскочив с места и выкинув траву, сжатую в кулаке.

Звонкий голос разнесся по пустынным переулкам, словно сигнал, но никто не пришел. Я тоже встала, подняв голову и разглядывая колокольню, стоящую рядом, а потом продолжила.

— Мьеле решила, что Адепт Детей Лезвия — единственная достойная ее задача, но потом Тагот перестал быть для нее лишь ступенью на вашем Пути. Они оба были предводителями своих кланов, их связь длилась недолго, но запомнилась как бурное и яркое событие. Потом Тагот нашел другое развлечение, а Мьеле — нет. Она использовала на нем всевозможные приемы, колдовала, вызывала духов, пыталась манипулировать, но все это не возымело никакого эффекта. Когда он собрался в поход за Шойару, в мир людей, Мьеле сбежала из клана и пошла с ним, защитив себя магией. Он гнал ее прочь, но женщина следовала за ним, не желая ничего слушать, думая, что со временем достигнет своего. Когда они вернулись, Мьеле предложила ему свою любовь, она хотела отречься от своего места в Совете Трех и остаться рядом с ним.

Селин побледнела — очевидно, ничего подобного в их клане ранее не происходило. Колокола вдруг дрогнули и зазвонили, песня поплыла по туманному воздуху, немного приглушенная, но все-таки грозная.

— Тагота это не интересовало. Она надоела ему еще в походе, — я иронично подняла бровь, прикоснувшись губами к сложенным пальцам. — Когда Мьеле это поняла, то сошла с ума. Я не поверила бы, что такое бывает, если бы речь не шла о моем отце. Вот здесь, — я показала на свою ключицу, — у нее шрам. Морская птица. Сначала он хотел отвезти ее в Эр-ту-Ар, но отношения между кланами были тогда очень напряжены, и Тагот решил, что будет лучше, если она просто исчезнет. Когда он погиб в походе, замок взорвался вместе с ней.

— Твой отец — чудовище! — закричала Селин. — Мьеле предложила ему то, что никто никогда не предлагал за всю историю клана, а он бросил ее в клетку! И ты тоже — чудовище, проклятое отродье… — конец фразы утонул в шепоте налетевшего ветра, бросившего в нас горсть листьев.

— Да, — медленно кивнула я. — Я чудовище. А теперь переноси меня на следующий слой, шлюха.

Селин казалась очень маленькой и уязвимой, она опустила голову и обхватила себя тонкими руками. Журчание воды прекратило быть таким неестественным, цвета стали чуть ярче, туман запах влагой. Теперь я чувствовала братьев достаточно для того, чтобы их позвать: они были встревожены, удивлены, вне себя, но, ощутив мое присутствие, успокоились, даже без приказа рванув ко мне. Через миг они уже стояли рядом — Эйлос с обнаженным мечом, а Тарен — с пальцами-лезвиями. Похоже, слои Эр-ту-Ара действительно чем-то напоминали мир теней.

— Расплата еще не окончена! — крикнула Селин, хлопнув ладонями и выпуская мириады липких паутинок с кончиков пальцев. — Ты умрешь на алтаре Серых Богов, Ра! Ты это заслужила!

— Сначала поймай, — хмыкнула я, хватаясь за братьев, которые стремительно вели меня сквозь тени.

Я была уверена, что у них получится, и теперь смотрела на проносящиеся картины. Недра тумана — понятная карта по сравнению с изменчивым мраком мира теней. Мои глаза не были приспособлены для того, чтобы видеть здесь, а легкие — для того, чтобы здесь дышать, и вскоре я стала задыхаться. Тарен схватил меня за предплечье, Эйлос поддерживал с другой стороны, и они изменяли путь, подстраивая его под себя. В тенях нельзя найти дорогу, ее можно только воссоздавать, используя свои силы. Осознав это, я пыталась им помочь, но этот мир был мне чужд, как чужд любому живому существу. Мерцание, волокна теней, страшные твари, будто чья-то изнанка — все это проносилось передо мной, мешая дышать. Наконец, мы вывалились в полумрак, скопившийся около знакомого черного здания.

— Тагот!.. — вздохнула я, искренне наслаждаясь безвкусным воздухом Эр-ту-Ара.

Пространство вокруг дома было усеяно стрелами Триэра, тут же валялось несколько трупов.

— Мы боялись за тебя, — сказал Тарен, отступая от входа.

Распахнув дверь, я встретилась с Черным Лучником лицом к лицу, но он не выказал ни удивления, ни беспокойства.

— Вижу, ты тоже встретилась с охотниками, — кивнул он. — Я еле успел спасти твоего человека, Ра.

— Меня задержала Селин, — мне не терпелось получить обратно серп, без которого я чувствовала себя будто бескрылая птица. — Значит, он вернулся…

— А что мне еще оставалось делать, Дэр тебя возьми? — раздраженный голос Рика резанул по нервам. — Я ненавижу тебя, Ра. Ты испортила лучший вечер в моей жизни.

Он осуждающе и свирепо посмотрел на меня, а потом протянул серп.

* * *

Колеса фургона, несущего на себе дьяволицу, уже набирали обороты. Не знаю, кто вызвал Делла Мор — Селин, которую я оскорбила, или красавица Риан, женщина быстрых решений. Я слышала, как скрипит ось, как громыхает по безлюдным улицам Эр-ту-Ара фургон с изорванными черными занавесями, запряженный призраками, которые никогда не устают. В его плохо завешенных окнах пропадал свет. Мертвая возница правила проклятым фургоном, обжигая бичом спины полупрозрачных лошадей. Я моргнула, и видение пропало.

— Похоже, они разбудили Делла Мор. Нам надо быстрее убираться отсюда.

— Я думал, что Делла Мор — всего лишь легенда, — забеспокоился Триэр. — Порождение фантазий Совета Трех, чтобы другие кланы опасались их.

Я покачала головой. Рик сидел на ступенях — он был очарован и разбит.

— Я хочу остаться здесь, Ра. Продолжайте без меня, — раздраженно, но как-то устало и оттого менее резко, чем прежде, сказал человек, глядя на валяющиеся рядом трупы даройо.

— Они разбудили Мстителя Эр-ту-Ара, — произнесла я, прокрутив в руке вернувшийся ко мне серп. — Если ты вернешься, ты умрешь. Легче всего было настроить мертвую охотницу на тебя, ведь люди очень своеобразны, их просто обнаружить.

— Я бы не отказался умереть там, — непокорно опустил голову человек, не желая подчиняться приказам. — Я видел…

Триэр начал подбирать стрелы, хотя они все равно появлялись в колчане, если он желал. Даройо был озадачен — по-видимому, вспоминал легенду о Делла Мор и не находил в ней ничего приятного. Рик уставился на туман, собирающийся около узкого канала, в его глазах плыла тоска, одиночество, которое сложно передать или объяснить другому. Оно звучало низкой струной виолончели.

— Ты говоришь, что они делают из людей псов, но я бы умер на ее коленях, не сказав ни одного слова протеста. Быть может, это и было тем, что я искал, — не очень уверенно, но все-таки достаточно серьезно произнес бродяга.

— Тагот! — с легкой досадой хмыкнула я, но потом сдвинула брови, отчетливо произнося каждое слово. — Если мы не уберемся отсюда, некому будет предотвратить войну между людьми и Детьми Лезвия. Беар будет разрушен. И, думаю, не только он. У тебя есть шанс стать героем, — усмехнулась я.

Плечи Рика опустились вниз. Сильная фигура дышала печалью. Он не смотрел на меня, продолжая разглядывать туман.

— Иногда мечты должны оставаться мечтами, — беспощадно бросила я, протягивая ему узкую ладонь. — А теперь — вставай.

Триэр вдруг вздрогнул, посмотрев в сторону святилища, откуда неслась на фургоне Делла Мор. Она была еще далеко, но коней-призраков можно гнать до изнеможения, а они все равно не сбавят ход. Я сжала губы и опустилась на камень мостовой, привлекая внимание человека.

— Я никуда не пойду без тебя. Так что тебе придется выбирать — либо ты отправишься сам, либо мне все-таки нужно будет применить силу.

Черный Лучник отвернулся, словно заметил что-то непристойное, что для его глаз не предназначалось. Братья шевельнулись в тенях, а топот бледных коней все приближался. Я смотрела на печального человека и не двигалась с места.

— Зачем я тебе нужен, Ра? — он отвел глаза от тумана, и внимательные глаза искали что-то на моем лице.

Мне становилось не по себе от таких неуместных вопросов.

— Проклятье! — я начала злиться. — Ты задерживаешь нас, играя на руку врагам. Ты не останешься в этом городишке, — я посмотрела на вытянутую руку и почувствовала себя послом, который налаживает сложную связь между враждующими кланами. — Так что принимай решение быстрее. Сэтр наверняка уже прикидывает, скольких горожан оставить в живых, а скольких освежевать сразу. Думаю, это должно тебя интересовать.

Рик принял протянутую руку, встал, усмехнувшись, и поправил меч.

— Может быть, ты и права, — сказал он, стряхивая пыль Эр-ту-Ара со штанов. — Но у тебя есть один большой недостаток, Ра, — ты не умеешь просить.

— Вряд ли умение просить может оказаться полезным, — зашагав прочь от черного жилища, ответила я.

Мы быстро покинули город, пройдя через легкую арку, перекинутую от стены к стене, и свернули, направившись к землям Лордов Лжи. Лес снова обступил дорогу, уводящую прочь от Эр-ту-Ара. Рик остановился и посмотрел туда, где виднелись ряды тускнеющих фонарей. Город выглядел спасением посреди сумрачных потоков деревьев, окружвающих его. Казалось, что если мой странный спутник помедлит еще миг, он никогда не уйдет отсюда. Я не видела его лица, но чувствовала это. Нота тоски звучала на фоне стука копыт мертвых коней Делла Мор.

— Я чувствую дыхание холода, о котором говорили легенды, — забеспокоился Триэр. — Ра, против Делла Мор нет оружия…

— Сворачиваем в лес, — приказала я, сбегая по насыпи в объятья тумана. — Там будет сложнее добраться до нас.

Рик двигался неохотно. Каждый шаг давался ему с трудом, словно поводок около шеи натягивался и перекрывал воздух, как только он отдалялся от города, где остался разозленный Совет Трех. Он опустил голову, разглядывая путь под ногами. Лицо его было безучастно, черты заострились. Я не знала, чем ему помочь. Мне хотелось, чтобы сейчас из-за поворота вылетел фургон, несущий на себе Деву-Мстителя, как способ отвлечься от тяжелых мыслей. Черный Лучник ловко подныривал под низкие ветки, прислушиваясь и иногда глядя на человека.

Воздух действительно становился холоднее, туман кололся мелкими иголочками. Там, где проезжает фургон Делла Мор, трава вянет, а на камне остаются замороженные следы колес. Ее прикосновение выпивает жизнь. Тело немеет и высыхает. Мститель, которого Серые Боги оставили для защиты клана.

В лесу мне стало легче дышать. Испарения и ночные шорохи, сочная гармония темной глубины.

— Кто такая Делла Мор? — спросил Рик, стряхивая с себя комок паутины и одновременно наступая на кучу сухих веток, которые предательски захрустели, разнося звук, наверное, до самого Эр-ту-Ара.

Раздался тихий свист. Он смеялся над нами, длился очень долго, словно песня ветра. Еще отдаленный, но неумолимо приближающийся. Триэр замер, не успев уклониться от упругой ветви, и та хлестнула даройо по лицу, оставив красный след. От свиста по позвоночнику пробегали мурашки. Фургон Делла Мор.

— Она идет по нашему следу, — тихо шепнула я, оказавшись вплотную к Рику и доставая серп.

Он тоже прислушивался в ставшем необыкновенно тихим лесу. Человек пах теплой кожей куртки, от волос исходил слабый аромат благовоний Чарующих.

— Что ж, — философски заметил Триэр, прислонившись к дереву. — Перед смертью я увижу Делла Мор.

Свист прекратился, но облегчение не приходило. Тишина стала звучать напряженно, словно грохот. Она давила невыносимым ожиданием удара. Стволы деревьев, стремящиеся вверх темной решеткой, молчали, словно надменные судьи.

— Вряд ли ее фургон проедет по лесу, — неуверенно предположил Триэр. — Так что мы можем поторопиться.

Я склонна была с ним не согласиться. Делла Мор могла догнать жертву где угодно, перед копытами мертвых коней рассыпались в прах самые прочные стены. Когда она сходила с места возницы, пепел заполнял углубления ее следов, и ветер разносил ядовитую пыль, уничтожая то, на что попадал. По крайней мере, так говорила легенда о Деве-Мстителе, Деве Делла Мор. Свист раздался снова, и Рик вздрогнул от неожиданности. Черный Лучник зажал под мышкой лук, доставая две стрелы.

— А почему Делла Мор следует за нами? — спросил он, невозмутимо вглядываясь в туман. — То, что ты забрала человека у пышногрудой дивы, вряд ли может служить достаточным условием, чтобы пробудить древний труп.

Мне показалось, что Рик ударит его, но он только поднял на даройо тяжелый взгляд. Зловещий свист стих, чтобы через миг снова начать насмехаться над нами.

— Я разговаривала с Селин, — кратко ответила я, разрезая ладонь. — И открыла ей несколько тайн, которые вряд ли понравились Совету Трех.

Триэр внезапно рассмеялся, прилаживая стрелу:

— Рядом с тобой сложно расслабиться, Ра. Если бы меня спросили, кто не желает нас прикончить, я бы помедлил с ответом.

Я ухмыльнулась уголком рта и махнула Рику.

— Не самое удачное время для наказаний, — человек поморщился, следя за тем, как в лодочке моей ладони накапливается кровь.

— Я не собираюсь себя наказывать. Я хочу обмануть Делла Мор, — отмахнулась я, взяв его руку и сделав надрез на ней.

Свист проникал в уши и растворялся внутри, извлекая глубоко спрятанный страх. Копыта призраков стучали по белым камням дороги. Становилось все холоднее.

— Дэр! — дернулся Рик. — Это обязательно?

Я не стала отвечать, сдвинув брови и крепко сжав его ладонь в своей. Кровь стекала между пальцев, смешиваясь и капая на землю. Братья появились из теней, их гневные лица и яркие, злые глаза удивили меня, но слова заклятья слетали с губ легко и отчетливо. Налетел ветер, обдавая морозным дыханием склепа Делла Мор.

— Твоя кровь жжется, Ра, — произнес Рик, голос снова обрел твердость. — Что это за обряд?

— Твоя кровь тоже, — согласилась я; хватало беглого взгляда, чтобы понять настроение человека, встретившись со скрытой зеленью глаз. — Магия Детей Лезвия находится у нас внутри. Она вам чужда. Ее сила пульсирует и обжигает. Заклятье уничтожает твой отпечаток, след, по которому идет Делла Мор. На некоторое время… Сейчас в измерении, которое видит Дева-Мститель, ты не отличаешься от меня.

Кровь человека пощипывала открытую рану. Эйлос тронул меня за плечо.

— Это неправильно, Ра.

Теперь, когда я закончила заклятье, я отвернулась от бродяги, кровь которого стекала по моим пальцам, и увидела, как смотрят на меня остальные даройо. Все вокруг заполнил страх и звенящая тишина, которую порвал, словно насильник, терзающий шелка девственницы, топот копыт и грохот деревянных частей фургона. Ноздри покалывало от холода. Эйлос и Тарен выглядели одинаково разгневанными, их отстраненные лица менялись, не выражая согласия. Триэр следил за тем, что произойдет дальше, не разделяя негодования братьев, но и не одобряя сделанного.

Мы затихли. Рик вжался в ствол дерева, сжимая окровавленную ладонь в кулак. Я надеялась, что обоняние Делла Мор не так развито, как у Детей Лезвия. Аромат людской крови, пахнущей теплыми волосами мужчины и корицей, ударял в ноздри и лишал мысли ясности. Ни раздавалось ни одного звука. Фургон Делла Мор остановился и не двигался с места. Мы довольно глубоко зашли в лес, так что не видели ее, а она не могла видеть нас. Братья странно пульсировали, пытаясь скрыться от взгляда мертвой охотницы. Наверное, мертвецы видят мир теней. Хотя мне не приходилось общаться с мертвецами.

Тихое ржание коней Делла Мор некоторое время раздавалось у дороги. Холод стал нестерпимым.

— Тагот, — беззвучно шепнула я, и в этот момент фургон снова загремел, словно груда костей, отправившись дальше.

Триэр не скрывал вздоха облегчения. Рик несколько расслабился, только братья не изменили позы.

— Ты отдала часть нашей крови человеку, — обвинил меня Эйлос, высокомерно глядя на сжимающего кулак мужчину. — Кровь Детей Лезвия.

— Я спрятала нас от Делла Мор, — отрубила я, делая знак двигаться дальше, вглубь леса.

Триэр исчез, бесшумно раздвинув ветви, а брат продолжал возвышаться передо мной рядом с растревоженным отражением-Тареном. Они были недовольны. Рик вытер рану пучком влажной травы, не сводя глаз с двух даройо.

— Он приносит беды, — Тарен задумчиво тряхнул ладонью, полюбовавшись на блеск смертельных лезвий, а потом убрал оружие.

Я ощутила раздражение. Моя воля не должна была подвергаться сомнениям или обсуждаться.

— Пошли вон, — хрипло произнесла я, двинувшись вперед, и они пропали, растворяясь в тенях, повинуясь грубому приказанию.

Я чувствовала их несогласие. Что-то похожее на ревность. Они считали, что я преступаю грань дозволенного, относясь к человеку как к равному. Непокорная линия шеи и гневные спины. Мои черные крылья.

Рик шел рядом, стараясь ступать тише. Он быстро учился, но его походка все равно оставалась шумной. Холод не спадал, и это меня настораживало. Полумрак леса не нарушался ни светом маленьких бабочек, кружащихся над гнилым деревом, ни криками птиц или животных. Делла Мор была где-то рядом. Снова раздался свист, и мы опять замерли, падая на землю и вжимаясь в нее. Теплая кашица из прелых листьев затвердевала от холода. Дыхание вырывалось белым облачком, оседая на траве и превращаясь в иней.

Триэра я не видела — лучник спрятался, не отличимый от черных стволов. Снова установилась тревожная тишина, а потом около дороги раздался странный стон, от которого кровь стыла в жилах, и удовлетворенный смешок. Я почувствовала, как волосы на затылке становятся дыбом. Морозный ветер пахнул в лицо, принося горсть праха.

— Бежим! — я подтолкнула Рика, но его упрашивать не пришлось — человек понесся, как поднятый с лежбища зверь.

Думать о маскировке было поздно — Дева-Мститель знала, где мы. Я пропустила человека вперед, замедляя движение, и обернулась. Деревья расступались, превращаясь в горсть могильной трухи и давая дорогу фургону мертвой охотницы. Иглы холода впивались в тело.

— Ради Тагота… — я не собиралась поворачиваться к врагу спиной, когда отступить было невозможно.

Верхушки деревьев исчезали, рассыпаясь в прах. Стук фургона все приближался. Через миг я увидела пену на мордах лошадей, светящихся бледным светом, хлопающие двери и развевающиеся черные занавеси. Возница держала вожжи в руке, обдавая бока призраков азартными ударами кнута, но ее лицо было пустым. Глаза Делла Мор давно выклевали вороны. Длинные темно-рыжие волосы, сильно отросшие за время покоя, разметались по сторонам. Стволы, о которые неминуемо должен был бы разбиться фургон, разваливались гнилой трухой с жалобным стоном, едва кони приближались к ним. Они скалили зубы и ржали, мчась на меня. Земля летела из-под копыт. За Делла Мор оставалась пустая просека, на которой больше ничто не вырастет.

— Ра! — крикнул Рик, но Триэр увлек его в кусты, бросая на землю и держа лук наизготовку.

Почему-то он не торопился стрелять, потрясенный мрачным величием Девы-Мстителя. Мне казалось, что она раздавит меня фургоном, на котором лежало проклятье, но прямо передо мной кони остановились. Холод сжал сердце, впившись когтями, столь же длинными, что и ногти мертвой Девы. Синеватое лицо повернулось ко мне, и она бросила вожжи, не торопясь сходить с места. Враги выжгли глаза Делла Мор, прежде чем убить ее, и теперь две слепые черные дыры зияли на лице. Говорят, она могла видеть правду — редкий дар. Кожа неприятно натянулась на острых костях.

— Дай мне ключ.

Голос Делла Мор напоминал гул колокола.

— Какой, к Дэру, ключ? — опешила я.

Кони злобно покосились на меня, роя отвердевшую от холода землю. Делла Мор некоторое время созерцала мою удивленную физиономию, а потом засмеялась. Смех у нее был приятный, но пробирал холодом до внутренностей. Наверное, раньше она была красивой, кому-то могла понравиться и сейчас, но мне не очень-то хотелось с ней разговаривать. Рукояти серпов покрылись кристалликами льда. Она спрыгнула с фургона, бросив поводья.

— Мне нужен ключ. Аламар рассказал Элайо, что за дар он оставил у тебя, а его тайны стали известны клану. То, что знает клан, знаю и я, — Делла Мор остановилась напротив меня, не приближаясь. — Только Чарующие не понимают, что такое Лабиринт Ариоха.

— Я ничего тебе не отдам, — я скрестила серпы, чуть отходя и готовясь вступить в бой. — Говорят, ты неуязвима. Но, думаю, можно разрезать тебя на части — и ты будешь безобидна.

— Творческий подход, — хмыкнула Дева-Мститель, не двигаясь с места и устремив на меня черные дыры, в которых раньше находились глаза. — Ты даже не знаешь, о чем идет речь, а упрямишься. Если бы твоей сильной стороной были размышления, ты бы давно поняла, что людям незачем оставлять в замке даройо записки. Аламар был одним из тех, кто думают, будто видят будущее. Ключ от Лабиринта Ариоха ему оставил твой отец — у него было полно причуд.

Триэр внимательно слушал слова Делла Мор. Ее одежда почти истлела, но мертвую воительницу это не тревожило. Она подула — и белое дыхание превратилось в птицу, которая взмыла вверх, блеснув льдистыми глазами. Кони злились, глядя на меня.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — покачала головой я, не меняя позы. — Что такое Лабиринт Ариоха? И зачем я должна отдавать тебе записку Аламара? Почему ты не собираешься просто убить нас, как это и положено?

— Ну… — Делла Мор усмехнулась, скрестив руки на груди. — Ты мне нравишься. Духи веселятся, глядя на тебя. Такого упорства и такого упрямства давно не видел никто из тех, что служил Серой Леди.

— Это не ответ, — мотнула головой я.

Делла Мор нахмурилась и быстрыми маленькими шажками двинулась ко мне. Трава ломалась тонкими льдинками под ее ступнями. Прежде чем я успела взмахнуть серпом, она подняла руку с длинными ногтями — и время словно замерзло. Мне было трудно дышать. Все онемело. Триэр сзади зашевелился, пытаясь выстрелить, но у него ничего не получилось. Все зазвучало расползающимся аккордом, который поглощал все остальные звуки.

— Иногда наступает время слушать, — проговорила она. — Скажем, я не считаю твои действия достойными наказания. Отдай ключ — и останешься в живых. Он принесет мне свободу. Тагот знал, что рано или поздно он понадобится.

Я бросила косой взгляд назад, пытаясь определить, что случилось с Риком. Я бы на его месте замерзла насмерть — холод стоял нестерпимый. Делла Мор не ослабляла давления ни на миг, прекрасно зная, что я могу выдержать и больше. Раньше она принадлежала к Детям Лезвия. Длинная история. И грустная. Страж тех, кого мы всегда презирали.

— Если отец передал его мне, а не тебе, у него были на это причины, — непримиримо возразила я, пытаясь бороться с гнетом холода. — Я ничего тебе не отдам.

Она снова засмеялась, неприятно щекоча позвоночник этим смехом, но вдруг дернулась, словно кто-то ее ударил. Делла Мор стиснула пальцы, сопротивляясь зову.

— Кажется, они все-таки поняли, что такое Лабиринт… — Дева-Мститель опустила ладонь, подчиняясь Чарующим и отступая назад. — Ты больше не в опасности, Дитя Лезвия. Совет Трех хочет посмотреть на твое падение, которое войдет в легенды.

Я с трудом пошевелилась, превозмогая онемение. Мысли тоже появлялись медленно и неохотно, будто я возвращалась из страны мертвых. Стрела Триэра сорвалась и впилась в грудь Делла Мор, но Дева не обратила на это внимания, возвращаясь к фургону. В следах от ее ног действительно оставался пепел, саги не лгали.

— Что творится, Дэр меня раздери?… — человек не мог сидеть тихо.

— Подожди! — крикнула я, чуть не падая на промерзшую землю, мышцы отказывали. — Что за Лабиринт? Откуда отец знал, что мне это понадобится? Что это за ключ?

Делла Мор села на место возницы, откинув волосы, которые разлились рыжим потоком по стене фургона. На мертвом лице уже нельзя было ничего прочитать — Дева-Мститель просто возвращалась туда, куда ее звали, отменяя приказ. Мне было неприятно видеть, как она подчиняется чужой воле — Дети Лезвия должны быть свободны. Кони заржали, вздымаясь на дыбы и роняя пену на обледеневшую траву.

— Ты обязана жизнью любопытству Чарующих, Ра, — холодно произнесла она. — Но кое-какой подарок я тебе оставлю.

Делла Мор щелкнула пальцами — и сверху сорвалась ледяная птица, пронзая плоть и исчезая внутри, растворяясь ядом в жилах. Триэр предупреждающе вскрикнул, но я еще не обрела полного контроля над телом, поэтому не успела увернуться. Ледяная тварь, превратившаяся в замерзший кинжал, проникла в тело. Я выронила серп. Рука онемела. Плечо сначала вспыхнуло, а потом замерцало тысячей холодных звезд, несущих забвение.

— Проклятье! — я швырнула второй серп в мертвую возницу, но он не причинил ей вреда, просто пролетев насквозь.

— Меня создали, чтобы карать зарвавшихся Детей Лезвия, не уважающих соглашение между кланами, — с удовольствием напомнила Делла Мор, взяв в руки кнут. — Мне наплевать на твое оружие и твои умения, Ра. Я правая рука Серой Леди.

— Что за дрянь? — возмутилась я, призывая братьев и собирая в ладони энергию для огненного заклятья. — Что сделала Риан? Скажи хоть что-нибудь!..

— Ты погубишь наш клан, Ра, — она хлестнула коней, разворачивая фургон. — Знаешь, как я нашла тебя? Это не человек приобрел твой отпечаток. Это ты стала еще больше похожа на него…

Делла Мор помчалась прочь, и шар огня, который я отправила ей вслед, безобидно развалился, не долетев до фургона Мстителя. Широкая просека, заполненная грудами праха, зияла, открывая путь. Рука не действовала. Я подобрала серпы здоровой, морщась и пытаясь почувствовать тело там, куда впилась ледяная птица Делла Мор, но плеча словно не существовало. Эйлос и Тарен стояли рядом, глядя на то, как быстро оттаивает листва. Рик и Триэр вылезли из кустов, человек спрашивал о чем-то, что-то говорил, но все мои мысли были заняты Лабиринтом Ариоха и странным поведением Чарующих. Впрочем, последнее еще можно было объяснить — они хотели узнать, чем закончится история с черноволосым бродягой, которого я веду в Иглу, они подстраивали соблазны, желали увидеть преступления законов, но вот название, произнесенное Делла Мор, мне совсем ни о чем не говорило. Записка находилась при мне. Маленький карман у сердца. Ключ.

— С тобой все в порядке? — Рик с любопытством дотронулся до плеча, но я ничего не почувствовала.

— Нет.

Эйлос и Тарен выглядели еще более отдаленными, чем прежде. Темные глаза медленно изучали каждый штрих, каждый мой жест, но связь говорила о том, что они бунтуют. Впервые за все время братья хотели поступить по-своему. Они не принимали человека, не желали больше его видеть. Тарен, обычно внимательный, более близкий, чем Эйлос, в этот раз не шевельнулся, чтобы подойти ко мне.

— Нет, — повторила я. — Правая рука не действует.

Триэр осмотрел рану. Лед растаял, не оставив от себя даже осколка, кожа сморщилась и посинела.

— Ледяная птица. Тоска, — вспоминал Черный Лучник. — Если верить тому, что рассказывают про Деву-Мстителя, то скоро ты умрешь. Твое тело постепенно будет неметь, а душа наполнится горем. Если и есть способ от этого избавиться, тебе придется изобрести его самой. Говорят, раньше она появлялась в сопровождении целой стаи птиц из синего льда, каждая из которых несла в себе скорбь. Неистощимую скорбь Делла Мор, которую заставили охранять Чарующих.

Черный Лучник повесил лук за спину. Присутствие Рика одновременно раздражало и успокаивало меня. Черноволосый бродяга поеживался, переступая с ноги на ногу.

— Что за Лабиринт Ариоха? — спросила я, вкладывая серпы в ножны здоровой рукой. — Ты что-нибудь слышал о нем?

Мужчина качнул головой в ответ на вопросительный взгляд, Триэр пожал плечами, но братья шевельнулись, перетекая один в другого. Эйлос поднял несколько травинок и хрустнул льдинками, сжав их сильными пальцами. Холод постепенно развеивался.

— Мне понадобится ваша помощь, — я всматривалась в лица братьев, находя следы сомнений и недовольства. — Больше, чем когда-либо.

— Я к твоим услугам, Ра, — кивнул Тарен.

— Я готов исполнить приказ, — скривил уголок рта Эйлос.

Я чувствовала себя марионеткой, куклой, для которой определена роль. Она еще не знает, что сыграть, но конец пьесы давно ясен для зрителей.

— Надеюсь, что прежде, чем я умру от подарка Делла Мор, мы успеем добраться до Иглы, — устало вздохнула я.

Внезапно груз, который я несла, показался слишком тяжелым. Лица даройо, бледные и болезненно напряженные, выстраивались вереницей, холод проникал под кожу, обволакивая внутренности. Рядом с сердцем начала трепетать синяя птица, обдавая ледяным дыханием безнадежности. Я отказалась освободить Деву, и та решила отдать мне часть тоски по покою в наказание за упрямство. Дети Лезвия прекрасно переносили боль, но в этот раз я впервые усомнилась в своей правоте. Из головы не выходили последние слова Делла Мор. Я шевельнула пальцами, ощущая, как слегка жжется кровь человека, смешавшаяся с моей.

— Я чувствую кого-то из даройо, — я усмехнулась, зашагав прочь от уничтоженных деревьев. — Похоже, мы действительно уничтожим друг друга.

Братья скрылись за деревьями, чтобы проверить мое утверждение, а мы с Риком и Триэром двинулись дальше, оставляя замерзшие стволы за спиной. Человек молчал, но он поддерживал меня теплым взглядом, раздумывая над услышанным. Полуоборот, профиль уверенного в себе мужчины, озадаченного происходящим. Кажется, он начинал привыкать к тому, что нас постоянно кто-то преследовал. Чары Риан развеивались, оставляя лишь приятные воспоминания.

— Это она, Ра, — вдруг узнал Триэр, и на лице даройо появилось выражение, которого я никогда прежде не встречала, — смесь радостной улыбки и испуг.

Не думала, что Черный Лучник чего-то боится. Он рванулся, начал говорить так быстро, что половина смысла ускользала, но хоровод острых звездочек, тихо жужжа, уже вылетел по воле нападавшей.

Я уклонилась, хищно скалясь. Мне хотелось драться с тем, чью кровь я могу увидеть, чью плоть я могу рассечь прохладной сталью, — для этого нас создали Серые Боги. Рик нырнул за дерево, Эйлос отбил несколько стрел, полетевших в человека.

— Это Диру! — закричал Триэр. — Не убивай ее!

Девушка-Звезда выпрыгнула из укрытия, подобравшись, словно дикий зверек, и налету пытаясь атаковать. Маленькие руки с легкостью пускали стрелы, волосы падали на узкую спину.

— Тебе настал конец, — голос прозвенел, как тетива.

— Вряд ли, — почти про себя произнесла я, упала на землю, подкатившись ближе, и метнула серп, который вонзился ей в бок.

Диру пошатнулась. Рубашка быстро намокала от крови. Большие глаза девушки-Звезды не верили в поражение, переходя то на Триэра, то на меня, то на ненавистного ей человека. Я стояла на колене, следя за тем, как она сжимает рукоять серпа в изящных ладошках, не решаясь вырвать оружие.

— Ра!

Триэр не выдержал и выстрелил в меня, но тай-су редко подводило — второй серп, хоть и не так быстро, как прежде, тяжелел в руке. Крик Черного Лучника ударил меня трепыханием льда внутри, по позвоночнику пробежали мурашки. Я отвлеклась от истекающей кровью Диру — никогда прежде каменное лицо Триэра не изменялось до такой степени.

— Не убивай ее, Ра… — голос Черного Лучника сорвался, а пальцы снова натянули тетиву темного лука.

Диру бросила в меня стайку острых звездочек, никак не желая сдаваться, но я отбила их, пожалев, что вторая рука не действует. Со временем это превратится в большую проблему. Я поднялась и подошла к ней вплотную.

— Я не предатель, Диру, — сказала я, глядя на острый подбородок и глаза, в которых отражалась фигура Черного Лучника.

Она сплюнула мне под ноги вместо ответа. Бесполезная трата времени.

— Ра!

Я не поняла, кто закричал — Рик, Триэр или кто-то еще. Ветер шевельнул пряди мягких волос. Закрыв глаза и вслушиваясь в дыхание Вечности, я снесла Диру голову.