Только не надо меня бояться… – Рощин ласково несколько раз сжал ладонью теплое плечо Наташи, завороженной чудо фокусом. – А надо – совсем наоборот. Допивай сок, и пойдем к прессе, пообщаемся.
Подруга лишь, молча, покивала, но со стула так и не встала. Влад подвинул к ней вторую, оказавшуюся так, кстати, рюмку коньяку. Наташа машинально проглотила двадцать граммов французского напитка.
– А теперь – лимончик, – тихо сказал Рощин.
– Да-да… – прошелестела Наташа, с трудом возвращаясь на грешную землю.
Влад оставил на столике купюру в десять фунтов, и ребята направились через гостиничный холл к центральному выходу, когда к ним, поднявшись с бокового диванчика, быстрым шагом подошла Глория, любимая горничная графа Дорсета. Совершенно неузнаваемая в ярко-голубом брючном костюме девушка мягко, но плотно, по-хозяйски взяла Наташу под руку:
– Доброе утро! Влад, идите к журналистам, а мы вас немного позднее догоним, – негромко произнесла Глория. – Не волнуйтесь, это не моя инициатива, меня Майкл сюда отправил. Не забудьте – на вопросы о королеве надо отвечать обтекаемо и таинственно. Как можно более загадочно. Поверьте, передаю советы графа слово в слово. Мы с Натали в сторонке постоим. А вы волосы чуть-чуть поправьте – там же телевидение.
Рощин чуть портфель из рук не выпустил – какие-такие волосы!?
– Я сейчас тебе помогу, – Наташа наконец-то очнулась окончательно и двумя-тремя движениями навела порядок на голове любимого. – Теперь красиво. Ступай. Оставь мне портфель…
– Только аккуратнее с ним…
– Я знаю, там – важный контракт.
– Очень важный…
Влад бывал на летучих пресс-конференциях в Питере перед открытием чужих вернисажей, но то, что он увидел сейчас – случалось только в американских фильмах про какие-нибудь политические скандалы и, как минимум, с вице-президентами. Сотня журналистов с фотоаппаратами и телекамерами нетерпеливо роилась у отеля. Топталось даже два полисмена в странных английских фуражках с «таксистскими» кубиками на околыше. Когда толпа причудливым полумесяцем колыхнулась в сторону Рощина стражи закона умело, одним характерным движением ладоней в воздухе легко остановили напор прессы. «Русский Леонардо» встал за их спинами и кивнул:
– Добрый день, господа!
На его приветствие одновременно ответило человек десять, а еще двадцать неразборчиво забарабанили вопросы. Живописец, широко улыбаясь, поднял вверх обе руки – «сдаюсь».
– Я ничего не понял. Делайте, пожалуйста, скидку на мой плохой английский. Говорите медленнее и по очереди. Вот у вас – какой вопрос? – Влад указал на ближайшего к нему молодого человека с красивым галстуком.
«Галстук» не заставил себя долго ждать:
– Правда, что ваши картины уже куплены Её величеством или Его высочеством?
– Нет. Денег от Их величеств я еще не получал.
– Но переговоры уже состоялись? – продолжил красивый «галстук». – Сумма определена?
– Я не могу публично обсуждать вопросы, касающиеся третьих лиц. Тем более, если сейчас речь идет о тех трех полотнах с богинями. Могу сказать совершенно точно, что три картины с богинями в аукционе участвовать не будут. Нет, я как-то неправильно выразился… Именно эти три картины не будут проданы на аукционе «Бонэмс», ни за какие деньги. Даже самые большие. Прошу простить за мой плохой английский, но надеюсь – вы поняли, господа.
– Да, большое спасибо, – «галстук» попытался то ли пожать Рощину руку, то ли передать визитку, но его отодвинул полисмен.
Вперед просунулся стриженный под «битлов» репортёр:
– Вы отказали африканскому принцу ради нашей любимой королевы?
Рощин еще только собирался прилично ответить и на этот достаточно каверзный вопросец, когда со своими громкими замечаниями вмешался толстый папарацци:
– Сто тысяч фунтов за картину – хорошие деньги! Надо было соглашаться! Сколько вы над ней трудились? Неделю? Месяц? Всего-навсего…
– Над ней я трудился всю свою жизнь, – фраза у Влада получилась чересчур высокопарная, но журналистам она понравилась. Из толпы раздались одобрительные возгласы, и Рощин решился продолжить тираду в том же духе. – Неверно оценивать творца только по времени физического создания произведения. Ваша знаменитая сказочница пишет книгу, допустим, год, а получает за нее миллион фунтов. И еще за экранизацию – два. Это не просто хорошие, а бешеные деньги за один год любимой работы! А сколько времени она – эта книга варилась в её голове? Кто посчитает? Так же и художник… Но, повторяю, я не собираюсь продавать богинь, ни сейчас первому встречному принцу из Африки, ни через неделю на аукционе «Бонэмс»!
– Браво! – воскликнул стриженый под «битлов» репортер в потертом джинсовом костюме и заинтересовано продолжил: – Как вы оцениваете поступок принца?
– Надо уточнять – какого принца! Особенно – в Великобритании, – Рощин поднял вверх указательный палец, – несколько человек засмеялись. – Итак, теперь о принце из Африки. Кстати, он предлагал за «Цирцею» вначале десять, потом сто тысяч, а когда дошел до миллиона – его вывела охрана. Он не смог купить то, что хотел и, видимо, решил это украсть. Не получилось, и от злости уничтожил произведения искусства других мастеров кисти. О чем я очень сожалею. Искренне надеюсь, что ваши страховые компании насколько возможно возместят моральные страдания художников. Я же не собираюсь, да и не могу, выдвигать против африканского принца обвинения. Вопросы?
Ярко-рыжая девица с прицепленным на грудь бейджем, известного даже Владу лондонского телеканала, уверенно втиснулась между полисменов. Те даже не шелохнулись против такой дерзости. Девица же, повернувшись к Рощину вполоборота, очень внятно, чуть ли не по слогам произнесла:
– Вы собираетесь просить в Великобритании политическое убежище?
«Этого мне только не хватало!» – подумал Влад. – «Только брякни что-нибудь подобное, сразу на съемной хате обыск устроят! С конфискацией…» Опытный глаз живописца сразу заметил и телекамеру, на которую «работала» рыжая. Рощин, широко улыбаясь и не моргая, уставился прямо в зрачок нужного объектива и, так же, раздельно и чётко заявил:
– Нет. Просить убежища в Британии не собираюсь. Я свободный художник и политикой не занимаюсь. Даже не знаю, что это такое! Кстати, все налоги в России плачу аккуратно и вовремя. Это говорю на тот случай, если у кого-то будут вопросы по поводу экономического убежища.
– То есть, вы – богатый человек… – не унималась теле-лиса. – И российское правительство вас полностью устраивает?
– Мы с правительством незнакомы. И я особо не переживаю по этому поводу. Думаю, оно тоже, – на эти слова живописца пресса отреагировала жидкими, но всё же, аплодисментами. – А вот, что касается богатства – вы правы. Я безумно богат! На данную поездку в Лондон и организацию выставки копил деньги почти два года, да еще и у друзей одолжил, но зато у меня есть мои картины. Причем за одну из которых – даже принц готов выложить миллион фунтов.
– Какой принц? – громко спросил кто-то из толпы. – Пожалуйста, уточните!
– Африканский. Африканский, конечно, – весело ответил Влад. – А сейчас, господа, мне пора ехать на свою выставку. Приглашаю вас всех туда, увидите своими глазами из-за чего весь сыр-бор. Ну, а кто не сможет – много потеряет. Спасибо за внимание!
– Последний вопрос, господин Рощин! Почему вы вчера увезли картины с выставки? Вы предвидели ночное ограбление? – скороговоркой выпалил журналист в лаковой кожаной куртке, размахивая в воздухе блокнотом, словно белым флагом.
В обычное время Влад не понял бы ни слова, но его фамилия, громко произнесенная на английский манер, здорово помогла с переводом:
– Смотрю, вы орудуете по-старинке, без диктофонов и камер. Отвечу вам так же – старинной русской пословицей: подальше положишь – поближе возьмешь! Или вот еще: бережёного – Бог бережет! На этом – всё. Простите, некогда!
Развернувшись лицом к отелю, Рощин сразу заметил своих девушек, стоявших метрах в десяти, у острого края уже «сломавшегося» полумесяца прессы. Выдохнув, художник было направился к ним, но Глория аккуратно и убедительно показала пальчиком на двери гостиницы.
Уже в холле горничная графа, не приближаясь, поймав вопросительный взгляд Влада, тем же пальчиком потыкала в пол. Рощин кивнул и послушно зашагал к лифту подземной стоянки. Глория и Наташа – за ним.
В прохладе бетонного авто-чрева отеля девушки наконец подошли к Владу вплотную.
– Да-да, – внимательно осмотревшись по сторонам, первой заговорила Глория. – Шпионские страсти только начинаются. Не удивляйтесь, но теперь вы под пристальным наблюдением лондонских журналистов. У нас все новости, которые хоть чуть-чуть касаются королевы, хорошо оплачиваются. Репортеры готовы ради них на всё. Кстати, они могут даже ваш телефон прослушивать. Если уже не прослушивают. Поэтому Майкл и отправил меня в качестве живой связи. Для всех – я подружка вашей невесты.
– Откуда же у них мой номер?! – изумился Влад. – Я вообще-то его в Питере…
– Когда вы арендовали машину в Брайтоне, то сами написали его в анкете…
– Ну, хорошо. Какие дальнейшие шаги? По плану?
– Да, – деловито произнесла Глория – она уже совершенно не походила на ту домашнюю милашку из замка. – Когда заберете картины из банка, то оставьте в той ячейке контракт с аукционистами. И свой ужасный портфель тоже… он совершенно не подходит к вашему имиджу.
«Владик, слушай девушку, – раздался в голове художника ласковый голос Светлы. – И не волнуйся, она, хоть и близкая подруга невесты, но ночевать будет в другом номере. И даже в другом отеле. Вечером пообщаемся спокойно».
– Всё так и сделаю, – Рощин открыл заднюю дверцу автомобиля, приглашая своих дам в салон, а мысленно вопросил: «Больше ничего не хочешь мне?..»
«Хочу и скажу, – Влад чувствовал, что произнося это, Светла широко улыбается. – Перед журналистами ты блистательно выступил. Я знала, что ты самый умный и замечательный, но не предполагала, что настолько. Горжусь тобой!»
«Спасибо! – беззвучно ответил Рощин. – Но совсем не это имел в виду. Ты помогала мне справиться с этой толпой?»
«Собиралась. Честно. – Фея выдержала небольшую паузу. – И не понадобилось – ты в одиночку их одолел. Больше всего я беспокоилась за твой английский, как, видимо, и ты сам. Но всё получилось просто идеально. Владик, Владик, соберись! Рано расслабляться. Наши прелестные дамочки уже давно сидят в машине и ждут тебя. И не забудь – тут все ездят по левой стороне!»
– Лихо ты на их вопросы отвечал! – вполголоса восхищенно щебетнула Наташа, когда Влад выруливал на улицу. – Мы с Глорией неподалеку стояли, слушали тебя. Может ты не заметил, но все репортеры, буквально, рты разинули, когда ты обыграл этих принцев. Правда-правда! Не ожидали они таких тонкостей от русского художника.
– Присоединяюсь на все сто! – Глория даже приложила руку к сердцу, как заметил Рощин в зеркале. – Наташа, мы с вами только что присутствовали при рождении новой звезды. Только ты меня, пожалуйста, не ревнуй. У меня свой собственный Млечный путь…
– Это Майкл-то?! – сквозь шутку Влад расслышал и грустные нотки. – Какой же он Млечный? Вполне осязаемый! И яркий. Как Альтаир. Самый яркий в созвездии Орла! Лучше скажите, Глория, возле банка тоже будут журналисты?
– Конечно, но там не обязательно с ними общаться…
– Да я не про общение. Хватит уже славы. А то, боюсь, корона потолок в арендованной машине поцарапает. Вы можете сейчас позвонить Майклу и спросить его – нет ли у него каких-то добрых… да, в конце концов, любых отношений с этим банком? Некая идея возникла…
– Сию минуту… – Глория достала мобильный и, набрав номер, шепотом произнесла несколько фраз. Выслушала ответ графа и уже громко произнесла: – Майкл не знаком ни с владельцем, ни с управляющим… А что за идея?
– Не будем торопить события, Глория! Кстати, вы не забыли передать от меня…
– Огромный привет! – симпатичная горничная позволила себе перебить художника. – С этого я и начала разговор.
Метров за триста до галереи и, собственно, до банка – машины по улице двигались со скоростью катафалков XIX века. Причем начала XIX века. Однако сильный шум и гам эта тихоходность никак не снижала. Полисмен-регулировщик, во всю Ивановскую или точнее – Корнуолл-роудскую, размахивая жезлом, отправлял половину автомобилистов в объезд через соседние переулки. Естественно, авто Влада попало как раз в эту «лишнюю» половину. Страж закона легонько постучал согнутым пальцем по капоту и махнул куда-то налево. Рощин как мог далеко, высунулся в открытое окошко и крикнул по-русски первое, что пришло в голову:
– Азъ есмь царь!
Наташа на заднем сиденье засмеялась в голос, перевела Глории и, теперь они вволю хохотали дуэтом. Полисмен же, к полнейшему удивлению Влада, всё понял так, как надо и, воскликнув:
– Ах, это вы! Извините, – попытался соорудить для машины «русского Леонардо» зелёную улицу. Правда, безуспешно. Виновниками пробки стали репортеры, которых после утренней толчеи у гостиницы теперь, казалось, стало раза в три больше. Всё же спустя каких-то пять минут Рощин припарковался у банка. Место для него, как выяснилось, забронировали сразу после выхода утренних газет.
Живописец попросил девушек оставаться в автомобиле, а сам уверенно вошел в тяжелые резные двери. Охранник с пистолетом на боку даже козырнул ему, а другой рукой деликатно придержал дубовую створку. Прохладная сырость старины в холле с мраморным полом, а навстречу к Рощину уже спешил хорошо одетый господин средних лет:
– Добрый день! Мы очень рады, что вы воспользовались…
– Здравствуйте, сэр! – не очень вежливо перебил господина художник. – Вы, собственно, кто?
– Управляющий этого филиала банка, – ничуть не смутившись, ответил сэр. – Мы готовы предоставлять вам услуги по хранению картин совершенно бесплатно…
– Что значит – бесплатно?! – сдвинул брови Влад.
– Вам не надо платить…
– Это понятно. Но я не собираюсь бесплатно хранить у вас картины.
– То есть?!
– Вы сами должны мне платить за это. На родине я немного занимался рекламой, в том числе, и рекламой банков. Итак, сколько в день? Поверьте, я не шучу.
– Тысячу фунтов за сутки хранения, – выпалил опешивший от такого напора управляющий.
– Хорошо. И кроме этого, единовременная премия – десять тысяч. Выдайте мне золотую карточку и все деньги переведите на неё. Карточку принесите в галерею. Успеете к обеду? Ну, и прекрасно. Кстати, это наше соглашение официально оформите на бумаге и тоже с собой захватите. Ячейку я у вас буду занимать семь, нет – уже шесть дней. Итого – сколько с вас?
– Шестнадцать тысяч… – пролепетал банкир.
– Верно. Всю сумму попрошу вас перечислить уже сегодня. Надеюсь, у вас есть такие деньги?
– Это не проблема для нашего…
– Вот и хорошо. Увидимся в обед!
Оставив управляющего в холле, Рощин с охранником, который катил за ним тележку, прошел в хранилище. Пока он аккуратно перекладывал картины из стальной ячейки, заговорила Светла: «Поразил! Наповал! Даже словечка мне не дал вставить. Камни не оставляй! Да и контракт тоже в карман положи. Теперь, бог их знает, как они с перепуга поступят. Еще влезут и проверят, что тут хранишь».
– У меня карманы глубокие, – вслух ответил Влад, засовывая черный пакет с драгоценностями поближе к сердцу. – Специально такую куртку выбирал. Пустой портфель всё же здесь оставлю…
Охранник, не поняв ни слова, закивал как китайский болванчик и покатил тележку с живописью к выходу.
* * *
Пока Влад с двумя пригожими помощницами развешивал свои полотна, к нему подошел владелец «Львиного сердца» и попросил не вносить остаток платы за аренду зала.
– Вы и так поиздержались, оплачивая еще и хранение картин в банке. Безусловно, наша система безопасности оставляет желать лучшего, – галерист с сожалением развел руками, и, вполголоса, добавил: – Слышал в новостях, что вы два года откладывали деньги, отказывая себе во всём. Ходили в рубище, а питались черным хлебом и квасом…
Рощин заулыбался и тепло пожал руку доброго джентльмена:
– Ну, уж с квасом они там, в новостях преувеличили…
– Неужели как Солженицын – только хлебом и водой?
– Нет, я имел в виду – совсем в другую сторону. Хлеб всё же был белым и с маслом. Вот про два года сборов – истинная правда… – Владу не захотелось наживаться на доверчивости этого англичанина, особенно после того, как обнаружил в его эмоциях искреннюю сердечность. Он еще раз, с чувством потряс руку галериста. – Большое спасибо, за ваше предложение, но я не могу его принять. Внесу остаток, как и договаривались – под занавес выставки.
– Тогда «под занавес» легкий фуршет для ваших гостей – за мой счет! – не унимался славный джентльмен. – Закажу лучшие закуски и шампанское.
В этом благом порыве Рощин не смог ему отказать.
По указанию главного детектива в штатском все картины Влада на пару шагов отгородили от зрителей блестящими металлическими стойками со свисающими между ними толстыми канатами. Как выяснила расторопная и вездесущая Глория, шеф полиции велел на всякий случай – получше охранять «будущее приобретение королевы».
– Он именно так и заявил, – поведала великолепная горничная графа Владу, когда он отошел с Наташей в соседний бар, выпить кофе. – Я уже позвонила Майклу – он в восторге.
– Майкл – гений, – воскликнул Рощин. – Да и вы, Глория тоже. Мне почему-то кажется, что вы не всегда, только лишь присматривали за замком нашего дорогого Дорсета.
– Влад, это вы спросите у него самого. Хорошо?
– Извините, если я чем-то обидел… – живописец немного смутился. «В какую-то тайну ненароком влез», – подумал он и постарался свести всё на шутку. – Просто у вас явный талант разведчицы.
– Ну, что вы! – махнула ладошкой Глория, и, словно прочитав мысли Влада, добавила: – Никакой страшной тайны в наших отношениях нет, как и в моей прежней профессии. Вечером расскажу, если еще будет интересно.
– Конечно, интересно, – Наташа быстро взглянула в глаза своего любимого, потом внимательно посмотрела на Глорию: – Приходи к нам в номер сегодня после выставки, и поговорим обо всём на свете.
Рощин наяву кивнул девушкам, а мысленно же проговорил с некоторой вязкостью в голосе: «Светлочка, а ты говорила, что она в другом отеле…» Фея оценила предложение Наташи иначе: «Всё в порядке. Пообщаетесь в спокойной обстановке. Глория тоже хочет вашу парочку лучше узнать. Смотри, как она тебе помогает! Если уж засидитесь допоздна – я к тебе во сне приду, не переживай». Влад еще раз кивнул, опять-таки наяву, но на этот раз уже для Светлы.
Глория восприняла эти плавные «поддакивания» Рощина как мягкое, но, всё же, настойчивое приглашение на долгие вечерние посиделки:
– Меня не надо уговаривать, я – с удовольствием.
– Вот и славно! – улыбнулась Наташа. – Отвезем картины на хранение, поужинаем и – к нам. Хорошо бы еще взять бутылочку красного «Порто». Глория, ты не знаешь, где можно купить?
– Знаю. Только у меня малюсенькая поправочка к программе. Из банка поезжайте в отель, там оставьте машину на парковке. А уже на такси отправляйтесь в нашу… в мою гостиницу. Название запомнить легко – «Розовое дерево» в районе Холборн. В паре кварталах от Британского музея – уж это точно не забудете. Ужин закажем в мой номер, а пару бутылочек вашего любимого португальского портвейна я куплю где-нибудь по дороге. И вас будет ожидать приятный сюрприз! Влад, кстати, Майкл просил узнать, что вы хотели с банком провернуть?
– Он не говорит, – ответила за любимого Наташа. – Я уже сто раз спрашивала…
– Рано еще, нетерпеливые мои, – Рощин постучал пальцем по циферблату наручных часов. – Подождите до обеда.
Наташа вздохнула и легонько потрясла кофейную чашку, внимательно рассматривая гущу на донышке. Влад чуть булочкой не поперхнулся:
– Девочка моя, надеюсь, ты не гадать собралась?
Глория не стала дожидаться развязки, и нетерпеливо поднялась:
– Ладно, вы допивайте-доедайте спокойно, а я пойду на выставку – еще чего-нибудь нашпионю! – на последней фразе она выразительно подмигнула Рощину.
Художник усмехнулся и лихо козырнул ей в ответ.
* * *
Банкир пришел. С кратким соглашением на бумаге с водяными знаками и золотой банковской карточкой. К полнейшему удивлению Влада, управляющий довольно щурился и чуть ли не облизнулся, забирая второй, уже подписанный живописцем, экземпляр. Рощин не замедлил сообщить об этой небольшой победе Наташе и Глории, попросив последнюю, передать приятную новость Майклу.
– За пару минут отобрать у английского банка шестнадцать тысяч, это надо суметь! – от себя восхитилась горничная графа.
На самом же деле, вначале полностью взболтанный самоуверенным Рощиным банкир, глотнув в тиши кабинета виски, быстро пришел в себя. Выкурив пару трубок, он придумал, как получить из всего происходящего максимальную личную пользу. Он успел до обеда съездить в головной офис, чтобы похвастаться перед председателем правления своими достижениями в льстивых уговорах и тяжелых торгах с прижимистым и хитрым «коммунистическим» художником. Причем управляющий филиала представил всё дело так, что будто бы он лично обхаживал Рощина в гостинице и галерее, убеждая оставить полотна на хранение именно в этом – надежнейшем из банков. Со слов банкира получалось, что все многочисленные репортажи на разных телеканалах и в газетах, в которых говорилось о месте хранения картин – продукт его неусыпной и талантливой работы. Хотя председатель правления и сам слыл в финансовой среде Лондона пройдохой из пройдох, и, конечно же, чувствовал в витиеватых сказаниях подчиненного явную фальшь, но крыть было нечем. Их банк неизменно упоминался во всех журналистских историях о «русском Леонардо» только с положительной стороны. Да еще рядом с именами Её Величества и Его Высочества. Такую рекламу, ни за какие деньги агентству не закажешь. В результате, председатель собственноручно выписал управляющему чек на сто тысяч фунтов, в качестве премиальных за инициативность.
* * *
До вечера Рощин с большой охотой дал телевизионщикам полтора десятка интервью на фоне своих живописных богинь. Он даже попозировал в обнимку с Наташей для фотографа из какого-то глянцевого журнала. Бурление и кипение кончилось, когда художник выруливал на подземную парковку своего отеля с подслеповатым мигающим освещением. Силы и дневной задор Влада, словно ножом отрезало – ведь теперь уже не надо постоянно улыбаться незнакомым людям и всякий миг быть готовым к ответу на любой вопрос. Даже глупый или неприятный. Что-то подобное происходит с шампанским, оставшимся в бокале после того, как гости уже разошлись – приятные пузырьки уже не покалывают язык, не веселят. Их нет и в помине в недопитом вовремя бокале – а одна лишь кислятина. Ни жажду утолить, ни захмелеть.
Рощин распахнул дверцу со своей стороны, но выходить из машины не спешил:
– Наташенька, давай немного посидим в тишине. А заодно я покурю…
– Устал? Покури-покури, а потом давай всё же поднимемся в номер и залезем в душ. Надо смыть с себя все эти… впечатления.
– Вот, верно обозначила то, что сегодня… – Влад даже толком договорить не сумел.
– Я поняла, поняла, – верная подруга гладила его по голове. – Помолчи… а я поговорю… Конечно, куда же в гости ехать в таком раздрае?! Надо отдохнуть, прийти в себя. Сегодня ты вообще невозможное совершил. Целый день как струна. Я же всё чувствую. Всё, что касается тебя. Ты кури-кури… Сейчас я тебя намылю пахучим индийским мылом с ног до головы, а когда смоем – тебе станет легко-легко. Вот увидишь.
– Там разве индийское мыло? – уже не так вяло спросил Рощин.
– Да. С целебными травами из джунглей Маугли. Я еще вчера, когда распечатывала, на этикетке прочитала: «Ваша кожа станет мягкой и шелковистой, как подушечки на лапках у Багиры».
– Как подушечки на твоих лапках, – Влад поцеловал ладонь девушки. – Пойдём быстрей в душ. Мне уже не терпится мыло понюхать!
Совместное радостное мытьё продолжалось на полчаса дольше, чем обычно. После него Наташа и Влад, совершенно обессиленные, плашмя повалились на широкую кровать. Они лежали, не шелохнувшись, минут пятнадцать, пока не зазвонил телефон в сумочке нашей прекрасной дамы. Наташа запахнулась в махровый гостиничный халат и достала трубку мобильника:
– Еще раз, привет, Глория! Говори-говори, включаю громкую связь…
– Ребята, вы не заблудились в Лондоне? – с совершенно искренним беспокойством в голосе произнесла английская подруга. – Название гостиницы помните?
– «Розовое дерево» в Холборне! – буквально, хором ответили ребята. А Влад еще и громко добавил:
– В паре кварталах от Британского музея, который сейчас уже закрыт!
– Ну, пока художник шутит, значит, он жив и здоров! – уверенно заявила Глория. – Когда вас ждать? Ах, да! Простите! Не сообразила, что вы не представляете – сколько времени ехать. От вашего отеля на такси – минут двадцать…
– Дай мне трубку! – услышали питерские гости голос Майкла. – Я знаю, как лучше поторопить! Дорогие мои, вас ожидают три бутылочки «Порто»! Кстати скажите, что вам заказать на ужин? Как раз к вашему приезду подадут. В общем, одевайтесь быстрей и приезжайте!
Влад на локтях подполз к положенному на край кровати телефону Наташи:
– Привет! А почему ты решил, что мы…
– Потому что – мы сами тут точно такие же! – коротко рассмеялся граф. – Так что заказать?
– На твой вкус, что-нибудь мясное… – начал Рощин и посмотрел на Наташу.
– …И рыбное, – убедительно добавила она.