Влад не мог «без щелчков и фокусов». Только на этот раз им задумывался гораздо более сложный эффект, чем меняющаяся под другим углом картинка. В качестве фона и атмосферы он остановился на лесной поляне. На лишь кажущемся застывшим полотне живописец хотел уловить намечающееся через миг движение женского тела. Будущее движение, которое выдаст шелест шелка именно там, где произойдёт поворот плеча или гладкого колена. Зритель должен услышать этот звук, если угодно, иллюзию звука, и чётко понять – откуда он исходит и почему. Человек перед картиной наверняка постигнет, какие именно эмоции или чувства породили увиденно-услышанное движение. Настороженность или беззаботность, страх или удивление… Не может не постигнуть! Рощин мыслил ещё глубже: запечатлеть на холсте не только последствия прямолинейных эмоций, понятных всем подряд – что тоже станет чудесным откровением и открытием в живописи. Люди с более утончённым чутьём разглядят на картине и второй план, который лишь вначале покажется элементарным. На самом же деле, он гораздо изощреннее и сложней в исполнении. Движение руки, собирающейся поправить упавший на лоб локон или стряхнуть с ноги щекочущего муравьишку – искателя приключений. И, кроме этого, полное ощущение созерцателем внутри себя тех же звуков, что слышат и грации – пение невидимой птички, журчание близкого прохладного ручейка, шаги неизвестного охотника или принца. Шорох листьев над головой и трескотню кузнечиков окрест… Полное погружение в мир граций, в данный миг их лесной жизни. Волшебное превращение зрителя в участника. Его перенос прямо в картину, словно это он – охотник или принц – смотрит на поляну и именно его скоро увидят грации, выходящего из-за кустов или из-за дерева. Именно его шаги и учащенное биение сердца уже услышали три девушки, и каждая из них по-своему реагирует на неизбежную встречу. Встречу именно с ним, таким, какой он есть. И он чувствует, видит – это заметит и слепой! – что в сердце каждой девушки обитает, горит, полыхает неземная любовь. Может быть, именно к нему! В общем, от такой картины ни один человек не сможет отойти добровольно. Ни мужчина, ни женщина. Для прекрасного пола в этом полотне будет заключён не менее дивный сюрприз. Это превращение, со всеми вытекающими ощущениями, из гостьи галереи в одну из граций на лесной поляне. Дамы душой воспринимают окружающий мир. Поэтому, всем им, без исключения откроется и второй, и даже третий план – созерцать самоё себя из рамы на стене, из картины, из сказки.

Так или примерно так, Рощин поведал Светле свою идею. Они возлежали в опочивальне турецкого султана на нежнейших простынях алого шёлка. Интерьером сна Влада на этот раз занималась фея. Она слушала его, положа голову на ладошку и опираясь на ложе локотком. Не шевелясь и не перебивая. Только иногда, когда художник в запале объяснений вскакивал с постели на пушистые ковры, Светла меняла позу. Она усаживалась по-турецки – как и полагается в данном месте – и внимательно наблюдала за нетерпеливыми жестами любимого, которыми он помогал себе, когда ему не хватало слов.

Происходящее с влюблёнными практически ничем не отличалось от реальности. По лицу Рощина – вдосталь набегавшегося – струился пот. Он подошёл к медному умывальнику, ополоснулся и с разбегу прыгнул на ложе.

– Это я от светильников взмок, – живописец указал на десяток подкопченных бронзовых плошек с горящими фитилями пропитанными маслом. – Они, кстати, ещё и коптят!

– Щёлкни пальцами – перестанут, – посоветовала фея. – Не придирайся к обстановке. Давай лучше подумаем, как мне позировать на лесной поляне? Всё же, мне кажется, что все три натурщицы должны позировать тебе одновременно. Между ними тоже возникнут некие искорки отношений, которые ты воплотишь красками…

– Конечно, одновременно! – Влад опять попытался соскочить босыми пятками на ковёр, но его удержала Светла, вовремя поймав за плечо.

– Погоди. Не убегай! Раз надо, значит, так и сделаем, – заключила фея. – Ты мне только скажи, когда будешь готов. Ой, совсем забыла, что девчонки должны ещё вволю по магазинам побродить. Дай им денег побольше!

– Я позвонил в банк и заказал ещё одну золотую карточку для Наташи. Попросил перевести на неё с моего счёта сто тысяч фунтов, – отчитался Рощин. – С нашего счёта.

– Уверен, что хватит на всё?

– Конечно.

– Прекрасно, – Светла вздохнула. – Если мы уже ничего больше не будем делать на этой постели, может быть, присядем за тот красивый столик и поедим виноград? И ты задашь самый наболевший вопрос.

– Как это ты расщедрилась?! У меня много наболевших…

– Ну, спроси, что сейчас в голове крутится!

– Откуда тебе так хорошо знакома эта опочивальня? И даже эти дурацкие светильники? Ты тут провела какое-то время? С турецким султаном?!

– Пожалуйста, не ревнуй! Не угадал! Коль обещала, открою тебе маленькую семейную тайну. В султана вселялся папа – так было надо для дела, я потом расскажу для какого. А в Хюрем-ханум, его любимую жену – моя мама. Совместили полезное с приятным. Или, скорее всего, наоборот.

– Ничего себе! А ты?

– А мне мама разрешила тут полюбопытствовать через её глаза, когда они как раз кушали виноград. За этим самым столиком. Давай, присаживайся…

* * *

Дневное посвящение Рощина в рыцари прошло, как и следовало ему пройти – спокойно и торжественно. Королева коснулась шпагой его плеча, принц накинул мантию, и сэр Влад, сказав всё, что полагается, вернулся на свою скамью. Когда новоиспечённый британский подданный возвращался на место, он встретился взглядом с сидящим в пятом ряду Майклом. Тот весело подмигнул Рощину. Кроме русского художника Елизавета Вторая пожаловала орденами и титулами ещё шестерых кавалеров и двух дам. После окончания церемонии Влад с девушками сразу отправились в галерею. Там они произвели фурор не меньший, чем в гостиничном холле. Практически каждый посетитель счёл своим непременным долгом сфотографировать красавиц и художника в рыцарской мантии на телефон. И снова пресса, пресса, пресса… Вечером Рощин попросил Глорию извиниться за него и Наташу перед Дорсетом, который несколько раз звонил и настойчиво приглашал отметить событие в «Розовом дереве». Всё понимающая медсестра кивнула и согласилась с доводами живописца, что нельзя всякий день украшать горячительными напитками. Тем более так обильно. Влад жаждал остаток этих суматошных суток провести в тихом номере отеля только со своими любимыми женщинами: Наташей и Светлой. Что ему и удалось, как нельзя лучше. Едва его названная невеста смежила веки, как в неё забралась фея, мечтающая повертеться перед зеркалом в нарядной обновке. Затем, это же платье Светла примерила уже на собственное тело в опочивальне султана. Великолепные фигурки у обожаемой феи и Наташи были очень похожи – и вечерний туалет смотрелся на обеих девушках одинаково прекрасно.

Утром, забирая картины, Влад получил и золотую карточку для близкой подруги. Не дожидаясь обеда, художник отпустил Наташу с Глорией в универмаг. Напутствуя барышень, он строго наказал – брать всё, что понравится, но особо обратить внимание на длинные наряды из тонкой ткани. Ведь впереди много важных приёмов, торжеств и прочих балов. Вечером девушки устроили показательные выступления в апартаментах для Влада и Майкла. Граф вначале немного пожурил Рощина за расточительность, особенно в отношении Глории, и даже предложил взять часть расходов на себя. Однако Влад наотрез отказался принимать от него деньги, прозрачно намекнув, что все эти наряды нужны лично ему для будущего полотна. Более того, русский живописец признался, что в качестве натурщицы, кроме Наташи, ему понадобится и восхитительная графская горничная. Рощин уточнил, что она будет в образе сказочной царевны. Услышав такое лестное предложение, Глория согласилась позировать тут же, не сходя с места. Владу пришлось несколько остудить её пыл, сообщив, что писать он начнёт лишь через недельку в подаренном королевой поместье. «Вы же с Майклом поедете к нам погостить?» Отдельно уговаривать Дорсета не пришлось.

Без приключений прошло еще два дня. На завтрашнее закрытие выставки ожидалось столпотворение.

* * *

Проснулся Влад очень рано. Нет, не из-за каких-то особенных волнений. Его ласково разбудила Светла, забравшаяся в Наташу:

– Доброе утро, мой рыцарь. По моим расчётам, ты уже выспался.

– Точно, – Рощин потянулся к девушке со вполне конкретным намерением. – Это ты хорошо придумала…

– Стараюсь…

Влюблённые прижались друг к другу. Стали единым телом. В такие минуты свершалось невозможное: обнимая тело Наташи, Влад ясно видел Светлу. Нет, не представлял её, как порою мысленно изощряется добрая половина мужчин, находясь в близости не с самой желанной дамой сердца, а именно – видел. Художник уже как-то прямо спрашивал у феи: не «корректирует ли она его зрительный нерв»? Светла отрицала такое грубое вторжение в мозг любимого человека. Это было правдой. Волшебница во многом, девушка с платиновыми волосами относилась крайне щепетильно и бережно ко всему, что касалось личности Рощина. И по большому счёту, её регулярное наставничество Влада и показное своевольство служило лишь дымовой завесой искренне любящей, послушной и покорной жены. Она старалась предугадать и исполнить все его порывы и мечты. Конечно, насколько это было возможно в её эфемерном положении.

– Выйдешь из душа, я сама тебя причешу, – фея потрепала ладошкой волосы на макушке Рощина. – Наша Наташенька – лапочка, но она, замечая непорядок на твоей голове, стесняется лишний раз побеспокоить. Боится, вдруг, ты рассердишься на такую фамильярность на людях. Не был бы ты – мой, не желала бы тебе лучшей половинки.

* * *

В полдень выставку закрыли при активной помощи сотрудников секретной службы и двух полицейских. С огромным трудом владелец галереи, наконец, запер парадную дверь за последним посетителем и тут же умчался к чёрному ходу. Из ближайшего ресторана на Корнуолл-роуд туда уже подвезли закуски и напитки. Галерист, как и обещал, накрыл богатый стол, правда гостей на этом пиру набралось всего несколько человек, включая и стражей порядка. Влад предложил учтивому британцу позвать в довесок и знакомого банкира:

– Глядишь, он вам в будущем пригодится.

Управляющий явился с удовольствием и небольшим сувениром для живописца. Он вручил Рощину кожаный ежедневник тиснёный золотыми вензелями эмблемы его банка и перьевую ручку. Следом за ним подъехал Хаим фон Рамштайн с помощником, чтобы забрать картины для завтрашнего аукциона, и остался угоститься омарами с иранской икрой и бокальчиком шампанского.

– Завтра жду вас с ответным визитом, – заявил Хаим, слегка кланяясь Владу и его дамам, одновременно нанизывая на вилку аппетитную снедь. – Приезжайте, хотя бы за часик до начала торгов. Посидим за рюмочкой в моём кабинете…

Рощин вежливо кивнул Рамштайну и вполголоса произнёс только для своих спутниц:

– Надо закругляться с фуршетом и ехать к королеве, мне пропуска во дворец уже внутренний карман прожгли.

Девушки сразу удалились в дамскую комнату, освежить помаду, а Влад, подойдя к агентам, попросил их сопровождать доставку полотен в кабинет принца. Ради безопасности. Серьезные молодые люди, как по команде, утёрли рты салфетками, и отошли от стола.

– Вы поезжайте на своей машине впереди, мы будем прикрывать тылы, – впервые за всё время заговорил один из них, причем таким тоном, словно речь шла о нешуточной военной операции.

Приметив чуть-чуть недоумённый взгляд живописца, Хаим воскликнул:

– А что вы хотите, дорогой мой? На придворного художника всегда могут напасть недруги Её Величества!

Тут в беседу вмешался инспектор полиции:

– Зачем вы пугаете, сэра Влада?! Мы-то здесь зачем? Поедем впереди с мигалкой…

– Только не очень быстро, – заметил Рощин.

– Максимум – тридцать миль в час, – инспектор клятвенно приложил руку к сердцу. – Сэр, я же понимаю, с вами – леди.

Итак, в середине седьмого дня пребывания Влада в Лондоне, его автомобиль на пути в королевский дворец с большой помпой оберегали полицейские и агенты. Когда мысль о таком фееричном прогрессе посетила Рощина, ему сразу ответила Светла: «Всё реально, мой милый. Ты заслужил и почёт, и уважение первых людей Англии своим собственным талантом и неутомимым трудолюбием. Мы с мамой и, конечно, Майкл лишь чуть-чуть развернули этих вечно занятых господ лицом к тебе. Знал бы ты, какая мировая слава у тебя была прежде, тогда сегодняшняя кавалькада не произвела бы на тебя никакого впечатления». – «Мировая слава?! – спросил фею Влад. – В какой области? И, что значит – прежде?» – «Закончишь «Трёх граций на лесной поляне» – расскажу. Уверена, решив такую трудную – а для всех остальных, невыполнимую – задачу, ты будешь готов воспринимать нашу с тобой историю правильно. Сейчас же я вспомнила это не просто так, а чтобы мой рыцарь относился к происходящему без восторженного пиетета. А как обычно, спокойно и рассудительно. И ещё – можно совет?» – «Советуй уж, куда мне деваться?! – пошутил Влад и едко добавил: – Светлочка, меня с грациями подгонять не надо и развешивать такие стимулы, в виде секретов…» – «Всё-всё, больше не стану, не капризничай, пожалуйста, – перебила его незаконченную мысль фея. – Присмотрись к королеве и принцу своим дерзким зрением, если понадобится – они будут позировать, хоть стоя на голове». – «То есть, королева пожелала заказать мне портрет?» – «…И своего мужа тоже! – произнося эти слова в голове любимого, Светла так осязаемо прижала свои мягкие ладошки к ушам живописца, что он едва не бросил руль. – Её заказ может прозвучать в конце аудиенции, так что, Володенька, приглядись к ним заранее». – «Понял, спасибо, за дельный совет! – выпалил про себя Рощин. – И больше так не делай!» – «То есть?! – выдохнула фея. – Ты почувствовал моё прикосновение?» – «До мурашек… Едва на встречную полосу не выехал». – «Это же фантастика! – воскликнула Светла. – Вечером обязательно повторю… в безопасном месте. В тёплой постели». – «В постели можешь вытворять со мной, что угодно. Заранее согласен на любые эксперименты».

У ворот дворцового парка Рощину с девушками пришлось пересесть в местный роллс-ройс, забрав, разумеется, и полотна. Его машину отогнали на внешнюю стоянку. Охрана опасалась бомбы, спрятанной где-нибудь под обивкой, несмотря на то, что собака обнюхала автомобиль дважды.

Влада и его, разряженных в пух и прах, леди высадили у бокового крыльца, войти через которое могли только особо приближённые к высочайшим персонам. Встретил придворного живописца уже знакомый ему герцог, личный помощник принца. Он поздоровался с Рощиным, галантно поцеловал дамам ручки и хлопнул в ладоши, указав четверым слугам на картины в багажнике роллс-ройса. «Богинь» с великими предосторожностями трое лакеев понесли по длинным коридорам в руках, четвёртый распахивал перед ними двери, а уже следом шли наши гости с герцогом.

– Её Величество вместе с супругом уже ожидают вас в его кабинете, – вполголоса заметил по дороге вельможа. – Должен вам признаться, такой чести удостаивались немногие. Даже не припомню – кто… Обычно бывает наоборот.

– Обычно – посетители в приёмной загорают? – улыбнулся Влад, но решил подкорректировать фразу сообразно собеседнику. – Ну, в смысле, ожидают…

– Да, именно в этом смысле, – сухо ответил герцог. Ему чем-то нравился этот русский выскочка, но переходить на панибратство, он не собирался. Хотя, кто знает, может быть именно такой стиль общения наиболее подходил с новым любимчиком королевы?

Влада седовласый сэр ни капельки не интересовал, а уж тем более, его манеры и слог беседы. Художника занимали подробности совсем иного толка.

«Светлочка, рыбка моя золотая! – позвал Рощин внутренним голосом. – Это, поди, Лада постаралась?»

«Не без этого, – хихикнула фея. – Мамочка ещё ночью велела Елизавете – никуда из дворца сегодня не выезжать, пока ты не явишься. Кстати, возьми девчонок под ручки, они ещё не освоились с такими шлейфами и каблуками километры вышагивать!»

«Слушаю и повинуюсь!» – отрапортовал Влад своей возлюбленной, немного отстал от герцога и подхватил Наташу и Глорию под локотки:

– Не бойтесь, рыбки! Я не собираюсь вас подгонять. Только чуть-чуть поддержу. Каблуки – понимаю. Или хотите – прямо в кабинет отнесу?

– По очереди? – остановившись, прищурилась Глория.

– Зачем же? – Рощин глянул, далеко ли ушагал помощник принца. – Ты, Глория, садись мне на плечи и держись за голову. А Наташеньку я на руки возьму…

– Раз она у тебя на руках, значит, ноги мне прямо на Наташеньку класть? Или сесть задом наперёд и свешивать их тебе на спину? – с удовольствием продолжила шутку находчивая медсестра. – Только боюсь, ты снесёшь первый же косяк.

– А я-то зачем?! – наконец, заюморила и Наташа, напряжённая до сего момента. – Буду командовать: направо или налево!

– Прекрасно! – Рощин присел перед Глорией на корточки и посмотрел на неё снизу вверх. – Залезай! Юбку можешь прямо на голову мне накинуть… Чтобы не помялась.

Девушки расхохотались, но скоро осеклись из-за эха. Медсестра ухватила Влада за плечи и, безуспешно пытаясь приподнять, громко зашептала:

– Ну, всё, всё! Заканчивай, Влад! Не приведи Господь, нас отсюда за нарушение этикета выгонят!

Наигрывая, якобы, очень неохота, Рощин поднялся и отставил локти углами в стороны:

– Ладно уж, пойдём, как подобает…

Девушки пристроились к своему кавалеру и, насколько позволяли неимоверные каблуки, побрели догонять герцога, изрядно ушедшего вперед.

– Все художники такие бесстыдники, – всё никак не могла успокоиться Глория. – Знает же, что у нас под платьями даже нитки нет!

– Как это нет?! – не шевеля губами, тихо пробасил Влад. – У тебя же нитка жемчуга на шее. А у Наташи – цепочка с крестиком. Кстати, я бы ещё поспорил, кто большие бесстыдники: художники или медики…

Мудрые верно говорили: всё когда-нибудь кончается. Закончились и длинные коридоры, ведущие в кабинет принца. Герцог-помощник всё же показал, кто тут хозяин, попросив наших гостей подождать минутку в приёмной, пока он доложит монаршей чете.

Королева была само дружелюбие. Сразу после приветствий, она в ласковых выражениях, словно тётушка по материнской линии, предложила Рощину занять вакантное место придворного живописца. Влад почтительно ответил согласием, не интересуясь жалованьем. Миновало ещё несколько мгновений, занятых расшаркиваниями и поклонами, прежде чем принц заметил, что художник взглядом ощупывает висящие на стенах картины.

– Да вот же они! – супруг королевы указал на три полотна Гейнсборо, прямо напротив письменного стола. – Два пейзажа и портрет дамы в розовом.

– Можно поближе посмотреть? – спросил Рощин.

– Конечно, сейчас их снимут! – ответила Елизавета Вторая.

Все четверо лакеев, стоящие до этих слов соляными столбами, бросились исполнять королевскую волю. Тут же вместо холстов британского художника на стене появились живописные богини русского. Королева и принц полюбовались на эти перемены и остались довольны. А Влад еще больше.

– Дорогая, ты что-то хотела сама сказать… – повернулся к супруге принц Филипп.

– Помню-помню! Сэр Влад, мы бы желали заказать вам наши портреты. Вы обдумайте спокойно, когда сможете начать, а завтра вам позвонят. Или заезжайте во дворец сами. Допустим, к ужину. Кстати, возьмите у герцога ваш постоянный пропуск сюда. Свободный вход в любое время. Вы не поверите, сколько раз художники изображали нас в традиционной и нетрадиционной манере, а нам хочется получить работы в вашем стиле. И они займут достойное место уже в моём кабинете.

– Простите, Ваше Величество, а вместо кого? – поинтересовался Рощин.

– Пока секрет, – засмеялась Елизавета Вторая. – Там очень старинные полотна. И я боюсь, что вы назовёте цену…

– По аналогии с Гейнсборо? – занял королевскую паузу Влад. – Нет-нет, как придворный живописец я не смею, и буду рад любой сумме, что вы сможете заплатить за мои работы.

– Прекрасно! – королева дотронулась до руки супруга. – Вы – мужчины. Обсудите, пожалуйста, между собой этот вопрос. А я пойду… Всегда рада вас видеть, сэр Влад! До встречи, дамы!

Девушки ответили глубоким реверансом. Вслед за Елизаветой Второй вышли и лакеи, унося Гейнсборо. Лёгким жестом принц отпустил и своего вельможного помощника.

Прежде чем начать разговор о деньгах, собственно ради чего он и приехал в Британию, художник подошёл попрощаться со своими картинами. Хотя шестое чувство и Светла тут же подсказали ему, что он ещё неоднократно побывает в этой комнате. Вместе с девушками на холстах. Молчание излишне затянулось, и Влад повернулся к принцу с немножко грустным выражением лица:

– Жаль расставаться с богинями. Они мне – уже как родные. Надеюсь, что вам тоже скоро станут, как минимум – близкими знакомыми. – Почувствовав, что ляпнул двусмысленность, тем более, когда одна из этих богинь стоит рядышком, Рощин, указав на картины, поправился: – Ваше Высочество, я имел в виду, лишь, изображения, а не живых девушек.

– Не беспокойтесь, я не воспринял вашу фразу как фамильярность. Скорее, это прозвучало как комплимент: и оригинал, и ваши творения – прекрасны. Прошу вас, присаживайтесь и отдохните, – Филипп плавно указал гостям на обитый сафьяном диван, а сам опустился в кресло напротив. – Мы, прежде всего, ценим ваш талант, а не познания в дворцовом этикете. Когда мы без посторонних, пожалуйста, не утруждайтесь. Я прекрасно понимаю, что до сего дня вы жили совершенно в ином окружении, и все эти условности кажутся вам чересчур напыщенными и лишними. Вы можете обращаться ко мне с любой самой, казалось бы, житейской просьбой. Кстати, меня очень интересует название вашего одеколона. Помните, при нашей первой встрече?

«Вот ведь! – досадливо мелькнуло в голове у Влада. – Королева забыла, а принц-то, оказывается, помнит!»

«Хочешь, забудет прямо сейчас?» – моментально отозвалась фея.

«Погоди, девочка, не колдуй! Есть идея», – и мысленно, и наяву заулыбался художник:

– К сожалению, в Лондоне такого нет. Это одеколон российского производства.

– Мы позвоним нашему послу в Москву…

– Ваше Высочество, посол тоже не сможет его купить в обычном магазине. Его делает частный парфюмер очень маленькими партиями…

«Скажи, что тебе пришлют через пару дней, – вторглась Светла. – Будет у него этот аромат!»

И Рощин послушно продолжил:

– Сегодня же созвонюсь с ним, и он пришлёт флакончик с первой оказией. Два-три дня…

– Все расходы мы возместим, – обрадовался принц. – Сейчас позовут казначея…

Тут уже Влад сделал рукой широкий царственный жест – разве может идти речь о каких-то презренных деньгах между двумя господами высшего света?! Именно так – ни больше, ни меньше! Пользуясь моментом, Рощин захотел выяснить, о чём умолчала Елизавета Вторая:

– Ваше Высочество, может быть, откроете секрет королевы?

– Легко! – принц прекрасно всё понял и пошёл на обмен любезностями. – Ваши картины сменят Эль Греко, но…

– Никаких торгов! Слово джентльмена! – Влад быстро освоил британские манеры. – Сами назовёте цену, когда принесу ваши портреты.

– На том и условимся, – кивнул принц Филипп. – Нынче же, сообщу вам, что мы заплатим не меньше миллиона фунтов за каждое полотно. Так что – обдумывайте и творите с наслаждением. И не забудьте, завтра ждём вас на ужин, – тут супруг королевы сотворил воздушный кивок Наташе с Глорией. – Конечно, с вашими очаровательными спутницами. Сэр Влад, за пару часов до аперитива с вами свяжутся и пришлют машину, куда скажете.

– Ещё только одну маленькую минуточку, Ваше Высочество! – Рощин даже показал пальцами, какую крошечную щепотку времени просит ему уделить. – Я не предполагал, что в Букингемском дворце есть Эль Греко. Пожалуйста, скажите, что за картины и, хотя бы приблизительно, их размер? И это – не праздное любопытство.

– Понимаю вас, – принц слегка задумался, потом показал, разведя руки примерно на метр в ширину и на полтора в высоту. – Вот такие. На глаз – они почти одинаковые…

– А сюжеты, названия полотен? – нетерпеливо проговорил живописец.

– «Мальчик, раздувающий лучину» и «Поклонение волхвов».