Именно кора дерева служит своеобразной видеокамерой и магнитофоном одновременно. Скорее всего, она чувствует, отражает и записывает на ствол и другие вещи, понятные человеку: силу ветра, температуру, окружающие запахи. Но как их прочесть?! Наверняка есть и совершенно неведомые людям параметры, ведь у дерева собственная система координат, чувств и образов. Глубже, глубже рвались мысли Влада. Куда-то в сторону от поиска клада. Вернее, не в сторону – его размышления просто перепрыгивали реальную возможность отыскать заветный сундучок, как что-то несущественное, и скакали дальше. Он хотел почти невозможного – познать все тайны этого конкретного мира. Живого и, как он уже сейчас ощущал, очень разумного мира деревьев.

Рощин уже полчаса на триптихе мониторов наблюдал то же самое, что видел дуб своей северной стороной перед тем, как его спилили. То, что он видел верхней частью пенька – с высоты полметра от земли. Дуб именно спилили, и, судя по одежде работников пилы и топора, это произошло лет двадцать назад. Через динамики раздавалась их раскатистая тарабарщина – разговор, да и все действо шли задом наперед, причем раза в три быстрее, чем в жизни. Влад, как на машине времени, уходил в прошлое. Изображение, почему-то было круглое и не влезало в экраны верхним и нижним краем. Чтобы видеть его целиком, надо еще два монитора, а всю конструкцию из экранов выстроить крестом – рассудил Рощин. Он пробовал уменьшать видеокруг, но появлялась какая-то муть и сплошной туман.

* * *

Влад записывал всё прочитанное в память компьютера, ведь тончайший, благодаря телелинзе, лазерный лучик, снимая информацию, прожигал невидимую дырочку вглубь кругляша – второй раз то же самое с него не посмотришь. Но Рощин и не собирался пересматривать этот бесконечный документальный фильм. Теперь он задумался об увеличении скорости записи и программе распознавания. Нет, не образов – действий. А именно – ковыряния в земле лопатой или чем-нибудь ещё. Клад-клад-клад! Чтобы не торчать перед экраном как прикованный, а выбирать только конкретные любопытные моменты.

– А если распиливать эту деревянную «таблетку» на две половинки и начинать расшифровывать от сердцевины ствола? – вслух размышлял Влад. – Тогда я сразу скакну в далекое прошлое, и всё будет идти, так как надо – в нормальной последовательности. Разговоры тотчас станут понятны. Не надо будет потом перекраивать запись. Кстати, тогда смогу настроить поиск и по ключевым словам. Обалдеть! Услышу настоящую древнеславянскую речь. И римскую. Любую! Лишь бы нашлось подходящее дерево. Найду! В какой-нибудь заброшенной деревеньке выберу избу постарее… Или попробовать икону? Или крест на забытой могиле? Или мебель? Сохранилась там память?

Не откладывая в дальний ящик, Рощин побежал в другую комнату и принес венский стул. В запале он оторвал от него ножку, соскоблил ножом остатки лакировки и поместил кусок бывшей мебели под невидимый, но наверняка светлый луч аппарата. Отложенная в сторону дубовая таблетка дожидалась своего часа.

– Интересно, где брали дерево для этого стула? – пробормотал Влад и спросил сам у себя: – В какой роще, товарищ Рощин?

На экране – чернота, в динамиках – молчание. Художник максимально прибавил звук. Послышалось быстрое сопение, шум ветра и громко «иеас!» А через секунду – «ма!» и частая глухая барабанная дробь. На экране мелькнула живописная тень.

– Так это ж кобыла! – воскликнул товарищ Рощин. – А что такое «иеас», мы мигом расшифруем!

Через десять минут на мониторе замигал значок, что исследование завершено и запись закончена. За все это время на экране удалось рассмотреть лишь густой кустарник и услышать в динамике крик «а-а!».

– Быстро мы со стулом закончили, – удовлетворенно хмыкнул Влад, заново включая, только что сделанную запись на замедленной скорости, добавив резкости и света.

Деревья, действительно, видят ночью, так же как и днем. С одним лишь условием – на небе должна быть луна или, чтобы её отблеск хоть на луже попадал в заветный круг. Или какая-нибудь свечка, фонарь и тому подобное. Тогда можно добавлять яркость и чёткость изображения практически до идеала. В сюжете, добытом из ножки старого стула, даже спичкой никто не чиркнул. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Тем более что звук расшифровался великолепно, без лишних усилий. Судя по беготне и крикам: «Не сбежишь, скотина!», «Айда! Айда!» и «Мамочка!» – двое лихих людей преследовали свою жертву. Купца или помещика. Силуэт лошадиной головы один раз показался и пропал – всадника в седле не было. Значит, каким-то образом злодеи сшибли его с коня и догоняли пешим порядком. Завершающие погоню громкие удары с чавканьем говорили ясно – ночного всадника забили топорами или дубинами. На этом запись обрывалась.

– Убийство, – прошелестел Рощин. – Я стал свидетелем убийства, совершенного сто лет назад. Или двести… Лиц, кроме морды коня, не заметил, – видно эта «ножка» росла метра два над землей, но по голосам я бы опознал этих разбойников!

Он вдруг вспомнил увиденное еще утром объявление о пропаже девочки, подвинул к себе ноутбук и влез в мировую сеть. Уже среди первого десятка новостей Петербурга Влад увидел поминальное сообщение: «Тело несчастной полиция нашла в саду Патриотического женского института…»

– В саду! – шёпотом воскликнул Влад. – Это же здесь – на Большом, совсем недалеко! – Он дочитал заметку – насильник и убийца в розыске. План-перехват, как и всегда, ничего не дал.

Рощин хорошо знал это место. Почти полное каре невысоких солидных зданий на Большом проспекте с углов замыкала каменная ограда, а с одной длинной стороны чугунная решётка. До революции это, видимо, было приличным местом, а потом там поместили какой-то техникум, который, правда, Влад не застал. А застал он постоянную реконструкцию, ломку старого и неизменно мотающиеся по ветру листки ученических тетрадок и кипы отсыревших классных журналов в подвале полуразрушенной домовой церкви. Еще в студенческие годы он иногда туда забредал вместе с однокурсниками из академии художеств. И с однокурсницами по весне тоже забредал. На этюды. Чугунную ограду какой-то деятель сразу после начала реконструкции увез к себе на дачу, поэтому тихое местечко для приятного времяпровождения стало доступно круглосуточно.

– Получается, что не только для приятного… – задумчиво сопел Рощин, прикидывая, как ему незаметно выпилить кусок дерева с места преступления. Не хочется сталкиваться с полицией раньше времени, да и с маньяками – тоже неохота. – Повод. Нужен железный повод… О-О-О! Типа, я – ботаник из лаборатории и беру анализы с деревьев на наличие клещей! Яиц клещей. Или чего там у них? Личинки? А, если застукают – потребуют документ? Хрен их знает?! След-то свежий – известно, что убийцы всегда возвращаются. Там и засада может быть… Да пошли они все! Возьму этюдник для отмазки, и мне сам черт – не брат! Только надо маленькую пилу завтра купить. Два часа ночи натикало, стало быть, уже сегодня. Спать надо…

* * *

На крутом берегу мощной мрачноватой реки высится нагромождение разновеликих плотно стоящих зданий с как-то очень неравномерно расположенными окнами. То кучно целый десяток, а то – голая кирпичная стена, Бог знает сколько, тянется. Потом опять пяток квадратиков блестят стеклами. Никакой логики Владу с низкого берега не разглядеть. Или это какой-то странный завод без труб, или заброшенный город. Конечно, интересно бы там полазить. По закоулкам. Всего-навсего через реку перебраться! Рощин слегка подпрыгнул и, легко оторвавшись от земли, полетел над тяжелыми непроницаемыми волнами. Сильный ветер гнал чёрную воду к откосу с городом-заводом. Влад скользил по воздуху, как научила гостья его снов, не размахивая руками-крыльями, а просто направляя свое тело туда, куда надо. Правда, сейчас, в одиночестве Рощин вытянул руки вперед, на манер пловца. Для скорости. Большая волна неожиданно чиркнула по ногам, и Влад резко ушел вверх. Даже чересчур резко. Он поднялся над зданиями метров на двести и теперь высматривал место для мягкой посадки. Оказалось, что в этом каменном скопище – много двориков – в один из них и приземлился Рощин. Огляделся по сторонам – ни души. «Оно и к лучшему», – подумал осторожный искатель приключений и направился к ближайшей арке, потому как ни единой двери в домах не было. Зато выдвижные деревянные ящики, как в шкафах и письменных столах, находились прямо в кирпичных стенах домов. Сотни, тысячи ящиков разного размера, и с разными ручками. Рощин потянул за бронзовый завиток. Ящик до краев забит драгоценностями. Влад даже растерялся: куда столько?! В руках и карманах не унести. Он вытянул наружу сияющее ожерелье: «Вот бы моей гостье подарить. Как же её зовут?»

«Ты же хочешь меня позвать. Так позови, и я приду, – услышал Влад её голос прямо внутри головы. – Поняла-поняла. Имя мое забыл. Я подскажу – Све…»

– Светла! – воскликнул Рощин, и то же мгновенье рядом с ним появилась его великолепная фея.

– Теперь ты уже никогда не забудешь мое имя, – Светла положила руку Владу на плечо. – Даже, когда проснешься…

Рощин сиял похлеще, чем ожерелье:

– Я тут подарок для тебя нашел. Нравится? Давай я застегну…

Светла чутко, но небрежно пробежала пальчиками по изумрудам с сапфирами уже украшающими ее скромный наряд:

– Ты сильно удивишься, когда увидишь эту вещицу в следующий раз.

– Это произойдет тоже во сне?

– Надеюсь – наяву.

– Светла, так ты есть на самом деле?

– Да. Только ты должен найти меня… Я очень этого хочу.

– Адрес! Скажи быстрей адрес, пока я не проснулся!!!

– Адреса, в твоем понимании, у меня нет. Есть только координаты. Ты их узнаешь в свое время.

– Когда оно придет? – Рощин в нетерпении чуть ногой не топнул. – Сколько ждать?

– А ты и не ждешь – ты уже идешь ко мне. Пойми меня, Влад, я не смогу тебе прямо сейчас все рассказать. Поверь – не хочу тебе забивать голову лишним. Знай только, что я есть. Я – не сон…

– Светла, ты что – на другой планете?

– Нет-нет, – засмеялась девушка. – На Земле. Я буду тебе помогать, меня отец многому научил. И продолжает учить. Выдвини вон тот ящик…

– А кто твой отец? – спросил Рощин, с силой дернув за старинную черную ручку.

– Гермес Трисмегиста…

– Греческий бог?! – оторопел Влад.

– Нет, – улыбнулась Светла. – Не греческий. И не совсем Бог. Чуть-чуть ошибся. Правда, совсем чуть-чуть. Ты его ещё увидишь, а пока, пожалуйста, загляни в ящик.

В глубоком деревянном коробе лежал портфель-дипломат. Открыв его, Влад увидел аккуратно вделанную туда начинку компьютера с устройством для чтения памяти деревьев – он замечал знакомые платы, а в специальной кожаной ячейке – вроде бы, как мобильный телефон с большим экраном и дистанционный наушник. В одной из узких стенок кейса поблескивало круглое окошечко с линзой.

– Переносной аппарат! – выдохнул Рощин. – Я же…

– Думал о нем? Правда? – Светла обняла его за плечо. – Жаль только, что его нельзя отсюда вынести в явь. Ты бы его и так собрал, но лишний месяц дорого стоит. Сколько ещё девочек убьет тот негодяй! А с вашими властями связываться тебе ни к чему. Я не очень пока понимаю такие тонкости твоей страны. Может быть, и обойдется, но лучше – не играть с огнём. Не хочу, чтобы ты рисковал, выпиливая в том саду.

– Ты все мои мысли читаешь? Даже как-то…

– Нет. Не так. Слышу только то, что ты мне мысленно рассказываешь. Только то, что касается нас двоих. И больше ничего. Как в обычной жизни. Ну, примерно, как в обычной жизни. – Светла достала из открытого до сих пор ящичка с драгоценностями сверкающую шпильку-брошь в виде змейки и, подняв тяжелый платиновый шелк волос с плеч, заколола их на макушке. – Видишь, не могу себе отказать в естественных порывах покрасоваться перед тобой. Удаётся?

Влад быстро закивал головой, не отрывая восхищённого взгляда. Словно он хотел её всю проглотить глазами: легкие прозрачные мочки ушей, плавный полуовал подбородка, длинную линию шеи, тонкие ключицы, округлые плечи, ложбинку груди и снова полуовал. Он поразился этой почти мгновенной перемене не как мужчина, а как художник. Ведь, казалось бы, за время общения всмотрелся в её черты настолько, что мог бы с закрытыми глазами нарисовать портрет, но одно секундное мягкое колдовство с причёской – и она, оставаясь прежней, стала другой.

– Ты знаешь, сколько у меня вопросов к тебе? – наконец Рощин обрёл дар речи. – И вовсе не по поводу аппарата…

– Да. Как раз это я знаю прекрасно. Расскажу тебе всё на свете. Всё, что захочешь. А сейчас достань листок из бокового кармашка этого портфеля и постарайся запомнить основные цифры, особенно по линзе. Владик, ты уж меня извини, за того стеклянного монстра, что я тебе прошлой ночью посоветовала… Но для домашних условий он просто идеально подходит.

– Что ты, Светлочка! Еще неизвестно, сколько бы я бился, если б не ты! Я поцелую тебя…

Долгий поцелуй был без продолжения, хотя оно должно было случиться само собой. Даже во сне. Или тем более – во сне. Светла тихонечко развернула Влада вполоборота от себя и шепнула на ухо:

– Запоминай, пожалуйста, цифры. Я хочу всё это не только во сне…