Обычно армия готовится воевать. Израильская – воевать, бороться с террором и контролировать враждебные территории. Вести войну ей практически в последнее время не доводилось. А вот две другие задачи приходится решать постоянно и с полным напряжением сил. В самые горячие места посылают элитные подразделения, к которым относятся и десантные войска. При этом идёт постоянная ротация. С таким расчетом, чтобы за время службы боец послужил на всех границах и всех проблемных районах. Я выполнял задачи в таких осиных гнёздах терроризма, как Дженин, Шхем, Хеврон. Охранял границы с Ливаном, Сирией и Сектором Газа. Иорданскую и Египетскую границу контролируют не так жестко, потому что они относительно спокойные. Мой товарищ по интернату Андрей, служивший на границе с Египтом, перехватывал идущие оттуда бедуинские караваны с сигаретами, наркотиками и проститутками.

Да и мне по большому счету пришлось иметь дело с мирным, добрым, но очень невезучим народом. Когда образовался Израиль – на него сразу же напали практически все арабские страны. В ходе боёв часть арабского населения из страны бежало. Их стали называть палестинцами. И вот уже несколько поколений они народ-беженец. Живут в гетто разных арабских стран. В Иордании их почти столько же, сколько коренных жителей страны.

В Шестидневную войну Израиль занял Сектор Газа, Восточный Иерусалим и Западный берег реки Иордан. Миллионы беженцев оказались на его территории. Их не раз пытались передать вместе с землей арабским соседям. Предлагали выстроить им жильё там, откуда в свое время изгнали еврейские общины в арабских странах. Увы, «братья» никого к себе брать не хотят, гражданство беженцам не дают. По жителям Газы, пытающимся проникнуть на территорию Египта, огонь открывается без предупреждения. Когда произошёл массовый прорыв через границу – египетские власти распорядились переломать нарушителям ноги и выбросить обратно в Газу. Такая братская гуманитарная помощь.

Беженцы живут, словно на другой планете. Израиль – высокоразвитая страна, с хай-теком, который не уступает американскому и японскому, конкурентоспособными промышленностью и сельским хозяйством, уровнем жизни не ниже средней европейской страны. Что характерно, не сбежавшие в своё время арабы – полноценные граждане государства, имеющие даже больше прав, чем евреи. В армии не служат, налоги платят кое-как, бедуины частенько строятся, где захотят, не спрашивая властей. Арабские деревни ничем не уступают еврейским поселениям. В процентном соотношении к населению в вузах больше арабских студентов, чем еврейских. Арабский язык – государственный. Есть арабская фракция в Кнессете (парламенте), члены которой постоянно клянут сионистских убийц и сжигают израильский флаг. Электорат ведет себя гораздо доброжелательнее собственных депутатов. Солдаты спокойно пьют кофе в арабских ресторанах. Рядом в арабских лавках продаются майки с армейской символикой. Бизнес есть бизнес.

А беженцы остались в исламском средневековье. Правят кланы, которые постоянно враждуют между собой. Едва ли не каждую ночь в поселениях вспыхивают перестрелки. Мы в эти разборки никогда не вмешивались. Если посчитать, сколько арабы в конфликтах перебили друг друга, то это будет в сотни раз больше, чем погибло от действий израильской армии. При этом сама правящая верхушка превращает своих соплеменников в рабов. Я заходил в квартиры, в которых невозможно было находится из-за вони и антисанитарии. А рядом – шикарные виллы с бассейнами и вертолетными площадками.

Высказываю своё личное мнение, но оно совпадает с достаточно распространенным даже среди арабов. Смотрел по Би-Би-Си ток-шоу из Катара. Двое ученных поддерживали версию, что в бедственном положении беженцев виноват Израиль. Вторая двойка – власти Палестинской автономии. Семьдесят процентов аудитории поддержало второе мнение. Да и как иначе. На риторический вопрос: «Где деньги, Зин?» – ответа нет. Легендарный Ясир Арафат всю жизнь утверждал, что его невеста – палестинская революция. В конце жизни он революции изменил и женился на молодой помощнице Суке. После его смерти у нее обнаружились миллиардные счета в Париже.

Вождям такая ситуация выгодна. Они, с одной стороны, разворовывают миллиарды, которые выделяет Израиль и мировое сообщество. С другой – осваивают средства на террор, выделяемые исламистскими правителями стран-соседей. Ни мирной жизни, ни развития экономики и образования им совершенно не нужно. Они окажутся не у дел. Вот и не прекращается так называемый палестино-израильский конфликт, который процветающему Израилю ну совершенно не нужен. Хотя миллиардные средства, выделенные спонсорами террора на пропаганду, пытаются повернуть мировое общественное мнение против него. Шахидов всячески прославляют, причем промывание мозгов начинается с детского сада. Израильтян же представляют как зверей, убивать которых доблесть.

После каждого теракта, «территории» закрываются, люди не могут работать на стройках и предприятиях Израиля. Но для отморозков террор очень прибыльный бизнес. Если погиб – твою семью будут содержать, оказался в тюрьме – получаешь солидное пособие. Да и в тюрьме жизнь гораздо приятнее, чем на воле. Красный Крест и другие гуманитарные организации затаривают телеками и прочей электроникой, следят, чтобы от родных поступала деликатесная пища. Подонки могут бесплатно получать высшее образование. А некоторые из них из тюрьмы организовывают теракты. Позднее я расскажу вам, в каких нечеловеческих условиях содержат славных, хоть и провинившихся бойцов израильской армии, и вы сравните.

Пока политики всего мира пытаются урегулировать конфликт – цвет израильской нации теряет лучшие годы жизни, а то и саму жизнь на поддержании порядка. Задача не из простых. Представьте, что граница с мятежной территорией проходит у вас под окном. А кое-где и вообще не проходит, потому что еврейские поселенческие анклавы находятся на том же Западном Берегу. Сто тысяч поселенцев надо охранять, обеспечить им безопасный проезд по дорогам. Действует многоступенчатая система безопасности. Первый ее контур – разведка, контрразведка и спецназ. Они предотвращают 97 % терактов. Остальные 3 % должна предотвратить армия и полиция, которой подчинены пограничные войска. Погранцы, кстати, не обязательно служат на границе, потому что «внутренние» границы гораздо опаснее границ внешних.

Предотвращать планируемые теракты легче. Но у отдельных персонажей закипает возмущенный разум. Они хватают оружие, а подчас грузовик или бульдозер. Просчитать такие теракты практически невозможно. Но армия старается. На опасных направлениях организуются засады с приборами ночного видения и тепловизорами. Чаще всего они безрезультатны. Мне поймать никого не удалось. А ночь, не шелохнувшись и не закурив, нужно просидеть. Но даже одиночные успехи моих сослуживцев – спасенные жизни. Поэтому из ночи в ночь пешим ходом группы выходят на «охоту».

Куда результативней – наблюдатели, которые денно и нощно следили за подозрительными объектами, а мы обеспечивали им охрану. Ведь такие же наблюдатели есть и у противоположной стороны. Патрулирование на бронированных джипах тоже крайне редко заканчивается задержанием. Но таким образом мы обозначали свое присутствие. Противник обозначал себя обстрелом джипов. Ведь это только в голливудских боевиках бравые вояки выскакивают из машин и начинают палить. В реальной жизни только давишь на газ. В Шхеме нам то и дело подбрасывали на дорогу подозрительные предметы, которые иногда оказывались бомбами. Тогда мы вызывали сапёров или расстреливали их из автомата. У сапёров был специальный «Хаммер», глушивший рации и телефоны в округе. Трудно тягаться и с камнеметателями. По сигналу мы очень быстро прибывали на место, но в бронежилете и с автоматом отловить стервецов, знающих каждый закуток, получалось редко. Тогда их ждала изрядная трёпка.

Самое изнурительное и опасное – дежурство на блокпостах. Охрана на базах еще так сяк. В учебный период сержант проверяет у тебя наличие патронов, воды, отсутствие сотового телефона и сигарет. Мой приятель Фиксман умудрялся протаскивать на вышку бутылку вина, украденную на кухне, где она ждала шабатней трапезы. Во время полноценной службы тебя уже никто не проверял. Поэтому караул каждый разнообразил, как мог: от онанизма и курения до сна. Я боролся с одиночеством чтением классической русской литературы, упущенной в школе. А надо стоять и неотрывно смотреть вдаль. Присесть или закурить – дело подсудное. Некоторые вышки оборудованы приборами ночного видения, видеоаппаратурой и компьютером, на экране которого ты следишь за перемещением патрульных машин. Там повеселее. Можно позаглядывать в окошки даже очень отдаленных зданий.

На блокпостах другая крайность – переизбыток общения. Через них фильтровались все люди и автомобили, покидающие палестинские территории. И внутри все дороги были покрыты пропускными пунктами. Наша задача – отлов боевиков, барьер от оружия и взрывчатки, попутно помощь полиции в борьбе с наркотой, угоном машин. Въезд на «территории» из Израиля контролируется очень слабо, что иногда подвергает смертельной опасности заблудившихся израильтян – линч гарантирован. Ежегодно угонялись десятки тысяч машин. Порой с ведома хозяев, которые получали страховку и брали новую тачку. Таких угнанных машин мы стопорили очень много. Полицейские даже не всегда торопились их оформлять. Наверное, у них был свой план. Оружие изымали в основном холодное. Правда, одному клиенту хватило ума попереться через КПП с пистолетом. Еще один умник заявился с макетом винтовки М-16 в натуральную величину. Только наша выдержка и профессионализм спасли ему жизнь. В вооруженного человека можно было стрелять без предупреждения, что днем, что ночью.

Проверка электроники проходила очень просто. Обладателя музыкального центра или телевизора отправляли за пятьдесят шагов и заставляли трясти им над головой. Адские машины у террористов были примитивной конструкции и этой проверки вполне хватало. Сложнее было с удостоверениями личности. Среди них было много фальшака. Утром выдавали номера удостоверений, находящихся в розыске. Мы сверяли последние пять цифр и говорили напарнику: «У меня бинго». Тот звонил в центр, и оттуда сообщали: «Мы его давно ждем, посылаем машину», – либо разрешали пропустить.

Попадались очень приятные, интеллигентные люди, с которыми одно удовольствие было поболтать. Я встретил «земелю» прекрасно говорившего по-русски. Сказал, что учился в краснодарском мединституте. Я не преминул уточнить, какой парк находится рядом с медом. Палестинец чётко ответил, что «Горького». В другой раз подъехала машина с наглым типом за рулем и плачущей девчонкой, явно нашей соотечественницей. Я предложил ребятам проучить хама, но они лучше знали палестинские нравы и предложили спросить согласия потерпевшей. Та от помощи наотрез отказалась, сказав, что ей после этого еще хуже будет. Так что, дорогие землячки, не все иностранцы так обходительны у себя дома, как в краснодарских ресторанах и ночных клубах.

Подавляющее большинство самых необразованных и забитых простолюдинов вело себя прилично, даже если им отказывали в проходе. Но бывали и дерзкие ребята и явные провокаторы, которых приходилось унимать запрещенным приемом. Связывали руки, бросали в джип и высаживали в безлюдном месте. За короткое время мы научились безошибочно определять подозрительных людей и автомобили. Некоторые примелькались. А с кем-то и подружились. Многие женщины делали фотографию на удостоверение личности в парандже. В ней же приходили на блокпост. Поэтому в отдельной комнате сидела девчонка-полицейский, которая «открывала» личики. Мой напарник Габай обожал подглядывать в это помещение и комментировать: «Эта стрёмная, а вот эта ничего!»

Особенно любили мы дежурить на КПП, через который проходили товары. Во-первых, предприниматели – продвинутые ребята с хорошим ивритом, а то и английским. Они не испытывали к нам вражды.

– Хотите, я покажу вам дома всех этих уродов? – Предложил нам один из коробейников. – Обирают всех бизнесменов, бандиты проклятые.

Нас часто угощали разными вкусняшками. И хоть под страхом тюрьмы это запрещалось – у проверенных ребят мы угощение иногда принимали, когда дежурил с надежными сослуживцами. Потому что доносы командирами очень поощрялись. Встречались и нахалюги. С теми все было предельно формально. Помню, как одного быковатого парнишку наказал все тот же Габай. Он взял у меня готовую закипеть бутылку пепси-колы, поставил в его грузовик-рефрижератор. Через часок он забрал остывшую бутылку и вернул водиле документы. На ночь мы закрывали ворота КПП, а сами запирались в мощной бетонной башне, обнесённой не менее мощной бетонной стеной. Один дежурил на верху, а другие спали. Открывали и закрывали блокпост в разные часы. По-разному привозили нам и еду. Такой рваный график затруднял планирование нападений.

На территориях я получил свое единственное боевое ранение. Проверялась информация, что в одном из дворов состоится передача взрывчатки террористам. Наше отделение получило задание тихонько занять соседний дом и следить за подозрительным двором. Ночью мы незаметно прокрались к дому. Семью перевели в одну комнату. Натянули на окна специальные сетки, за которыми нас не было видно, а мы через них могли стрелять. Операция развивалась успешно, но тут неожиданно со страшным грохотом по дому начала метаться кошка. Мне удалось ее схватить и выпустить во двор. Но, видно, нелюбовь к солдатам передалась и домашним животным. В горячке и не заметил, что она меня оцарапала. Кровь на руке увидел санинструктор. Меня отправили в иерусалимскую больницу «Адасса», где обкололи израненную руку и прочитали лекцию о жутких последствиях бешенства. Из неё я узнал, что военным запрещено играться с домашними животными под страхом наказания. Но я же получил ранение!

Каждые два дня мне нужно было отмечаться в армейском медпункте, которым руководила добродушная старлей Аня. Да и подчинённые врачи у нее были в основном из наших. Я заявлялся в это заведение с наглой рожей и вместо «здравствуйте» требовал: «Анечка, дай два дня!». Так продолжалось, пока не зажили шрамы. Выше я писал, что своей, армейской медицины нет. Это не совсем так. В каждом взводе есть санинструктор, а в батальоне – врач. Но он может оказать только первую помощь, дать освобождение от службы или направить в гражданскую больницу для обследования и лечения.

Однажды мне потребовался будний день на посещение российского консульства в Тель-Авиве. Ротный отказал. В безвыходной ситуации пришлось прибегнуть к симуляции. Мой приятель-водитель их спецназа «Вишня», «большой специалист» по части медицины, придумал легенду. Мылся в душе, упал, ударился боком об унитаз. Красное пятно обязательно. Его надо организовать прямо перед заходом к врачу, чтобы не сошло. Пошлют мочиться – проткни ногу и капни в пробирку крови. С отбитой почкой точно в часть не пошлют.

Накануне визита в консульство, одноклассница Надя со всей силы отшлёпала меня по спине. В больнице всё шло как по нотам. Отправили мочиться. Я долго и безуспешно пытался проткнуть ляжку значком за парашютные прыжки. Потом в злобе так полоснул по ноге, что залил штанину кровью. С диагнозом «русский» врач вышел к нам на удивление быстро. Глянув на мои нашивки старшего сержанта, сказал: «Третий год служишь, надо и отдыхать. Три дня тебе хватит?».

– Что со мной, доктор?! – воскликнул я, не выходя из роли.

– С тобой все нормально. А ты в следующий раз ладошкой не бей, следы ведь остаются, – сказал он, поворачиваясь к Наде.

Сегодня гибель солдата и даже ранение на «территориях» – большая редкость. Мои ребята, которые каждые год на месяц ездят на резервистские сборы, рассказывают, что сейчас на Западном берегу реки Иордан всё разительно переменилось. Осталось всего несколько постов, нет «стерильных» дорог (запрещённых для проезда палестинцев). По улицам ходят местные полицейские с калашниковыми наперевес. Рад, что соседство без блокпостов возможно. А вот у сектора Газа, где мне пришлось заканчивать службу, – мира так и нет. Пытаясь решить проблему, израильтяне вышли оттуда, предоставив палестинцев самим себе. Но к власти тут же пришла самая оголтелая террористическая группировка «ХАМАС». Ей выгоднее осваивать бюджеты на террор от иранского и других мракобесных режимов. А Израиль вынужден тратить миллионы на содержание населения сектора и защиты от него.

Но нет худа без добра. Своим лидерством в хай-теке Израиль обязан и террористам. Система ПВО «Железный купол» в ходе последнего массового обстрела в 2014 году, при том что было выпущено более 4,560 ракет и 3,641 миномётный снаряд, не допустила ни одной человеческой жертвы. Кроме сбивания ракет посылается сигнал на телефоны людей, которые находятся в зоне возможного поражения. Мобильник издаёт специфический звук, вибрирует и указывает на ближайшее бомбоубежище.

Еще более интересна система оповещения мирного палестинского населения. Хамасовцы ставят ракетные установки на крышах школ, больниц, домов, чтобы в случае ответного удара обвинить «сионистских живодеров» в убийстве женщин, стариков и детей. Теперь жителям приходят СМС об ударе. А на случай, если этот канал не сработает, по крыше дома выпускают болванку, стук которой предупреждает о том, что через две минуты прилетит боевая ракета. Люди разбежаться успеют, а ракетную установку за этот срок никак не демонтируешь.

По границе всего сектора установлен забор с электронными и видеосистемами. Вдоль него мы постоянно патрулировали на джипах. А при повышении уровня опасности джипы менялись на упомянутые уже БТРы «Ахзарит». Мало этого, вся информация собирается в специальные центры, где девчонки следят за каждым метром территории сектора и контролируют все плавсредства у побережья. С помощью специального джойстика такая барышня из установленных по периметру забора пулеметов безошибочно валит любого нарушителя, как в компьютерной игре. Говорят, что по количеству нейтрализаций они превосходят любое войсковое подразделение.

А над нами эти «снайперши» частенько прикалывались. Помню, в кромешную ночь сидим в кустах в засаде. Кто-то из ребят пописал. А по рации ехидный девичий голосок советует: «Застегнуться не забудь». Когда мы выкорчевывали кусты, которые замыкали электронный забор безопасности, вдобавок ко всему над нами висело еще и два беспилотника. Круглые сутки над «сектором» парят специальные аэростаты. Охрана которых, как и гелиевой станции для их заправки, входила в наши обязанности. Сейчас террористы пытаются высадиться с моря, прорваться через подземные туннели. Система защиты от боевых пловцов уже разработана. А для обнаружения туннелей закуплен российский прибор. Слава российской науке! Мы тоже не лаптем щи хлебаем.