Ах, какая восхитительная ночь! Ветер, ветер летит равниной, залитой светом луны, над оврагами и перелесками, и нет ему преград! И вместе с ветром мчатся через равнину стремительные серые тени, мои сестры и братья, моя стая. Я издаю торжествующий клич, он разносится кругом до самого горизонта, заставляя жалких и трусливых замирать от ужаса в своих убежищах. Вперед, вперед, туда, где тлеет крохотный желтый огонек! Моя стая получит добычу.
Тыдым-тыдым, тыдым-тыдым… Грохот колес над головой. Откуда тут колеса? В глазах Сергея прояснилось. Он стоял около высокой железнодорожной насыпи, прижимая к ней рукой за горло какого-то затрапезного вида мужичка. Мужичок крепко зажмурил глаза и даже не дергался. Над домами поднималось рассветное солнце.
– Что за черт? – растерянно сказал Сергей, убирая руку.
Мужичок открыл глаза, посмотрел на Сергея, помотал головой и принялся растирать горло.
– Ты вообще – кто? – спросил Сергей.
– Ну, мы это, выпили немного, и я в каптерке уснул – ответил мужичок, – Проснулся, домой пошел. А тут ты на меня набросился. И за что?
– Лунатик я – ответил Сергей.
– Лунатик… ну тогда ладно. А то мне такое показалось, бррр… – мужичок снова потряс головой. – Ну, я пошел?
– Иди, конечно – Сергея больше интересовало, как ему теперь добираться до дома в трусах, майке и босым. А, привяжутся, скажу, что это оздоровительный бег такой.
Мужичок пошел прочь, бурча что-то типа «чтоб я еще раз водку эту пил… такая рожа привиделась…»
Сергей спустился к Яузе и потрусил в сторону дома.
К счастью, ни любителей встречать рассвет, ни милиции по дороге не оказалось, и Сергей с чувством облегчения вбежал в родной двор. Во дворе уже вовсю махала метлой дворничиха тетя Зина.
– Ой, Сереженька, как ты рано! – удивилась она, – А что – босиком?
– Новая методика, тетя Зина! Голеностоп разрабатывать! – бодро ответил Сергей.
– Это на асфальте-то? – усомнилась тетя Зина, и тут же переключилась на другую тему – А ты собак-то не боишься, Сережа?
– Каких еще собак? – спросил, подозревая уже ответ Сергей.
– А ты не слышал, Сережа? Каких-то двух голодранцев намедни разорвали! Кровищи-то, кровищи! А самих собак, говорят, так и не нашли!
– Чего только не придумают. Ну, бывай, тетя Зина!
Предстояло еще объяснять родителям, как он оказался на улице в таком виде без ключей.
В этот раз Сергея разбудил телефонный звонок. Какое-то время он лежал, в надежде, что звонящий угомонится. Потом представил себе такой чудо-телефон, который можно было ставить куда угодно по всей квартире, например у кровати. Звонки продолжались, и Сергей со стоном доплелся до аппарата, поднял трубку и хрипло произнес «Алло».
– Серега, как хорошо, что ты дома! – настырным звонившим неожиданно оказался Ринат. – Нам нужно поговорить! Ты можешь прийти ко мне домой?
– Я спал – мрачно ответил Сергей.
– А что ты ночью… да что я чушь спрашиваю, когда сам не лучше. Приходи, пожалуйста, это очень нужно.
– Ладно, сейчас умоюсь хотя бы – Сергей вспомнил вчерашнее состояние Рината, – Ты там в каком состоянии?
– Сам увидишь – распространяться по телефону Ринат явно не хотел.
Через десять минут Сергей уже входил в квартиру Рината. Окна были плотно закрыты шторами, но новое зрение дало Сергею возможность разглядеть крайне нездоровый вид Рината.
– Серега, ответь, – сказал Ринат, – Что ты делал прошлой ночью? Только честно.
– Совсем честно? Совсем честно я могу тебе рассказать то, что помню. А помню я, что сначала мне снился волчий сон. А потом я очнулся возле моста Курской железной дороги. И что я чуть алкаша какого-то не загрыз.
– Точно не загрыз? – внимательно смотрел на него Ринат.
– Этого – точно. Он решил, что у него с бодуна глюки пошли.
– А какого не точно? Два трупа в подворотне – это ты?
– Я. Но это были два зэка, которые зарезать меня там хотели. А ты еще что-то про меня знаешь?
– Про тебя я ничего не знаю, – вздохнул Ринат, – Я про себя теперь много чего знаю. Я вчера тоже чуть человека не убил.
– За что? – спросил Сергей. – Ты защищался?
– Нет. – Ринат какое-то время собирался с духом, потом сказал – Я хотел его выпить.
– В смысле – выпить? Ты из него кровь пил, что ли? – не поверил Сергей.
– Если бы кровь. Я из него жизнь пил.
Ринат посмотрел в непонимающее лицо Сергея и продолжил:
– Я вышел на улицу, ночь уже была. Вижу, человек идет невдалеке. Я ему сказал: «Иди сюда». Не словами сказал, не знаю, как объяснить. Он подошел. А я взял его руками за голову, и из него жизнь пошла в меня. Как теплый поток какой-то. Он осунулся, и дышать перестал.
– А ты?
– А я с непривычки словно блеванул, что ли. Он снова задышал. Я закричал, что у человека с сердцем плохо и убежал. С тех пор тут дома сижу. Может, связать меня надо.
– Ринат, а зачем тебе это надо? – спросил Сергей. – Может как-нибудь обойтись можно?
– Зачем? – Ринат протянул Сергею руку, – Поищи пульс.
Рука была как будто ледяная, пульс в ней почти не ощущался.
– Во мне нет жизни. – Четко и раздельно произнес Ринат – Я больше не человек.
Когда Эдик подошел к «Иллюзиону», Гарик уже стоял там и лениво курил, поглядывая в разные стороны. В руках его была спортивная сумка. Гарик скользнул равнодушным взглядом по подошедшему Эдику и уставился в другую сторону.
– Гарик, привет! – крикнул Эдик.
– Ты чего так пугаешь? – чуть не подпрыгнул на месте Гарик, – Как ты вообще подкрался?
– Ничего я не подкрался! Ты на меня в упор глядел – и не видел! Я вообще ничего не понимаю! На меня люди натыкаются, как на пустое место. В автобусе тетка чуть на колени не села, да еще и обругала, что я перед ней как-то втиснулся. А я уже минут пять, как там сидел!
– Да, ты как-то бледно выглядишь, – приглядевшись, сказал Гарик.
– Но, кажется, я знаю, как тебе помочь.
– Знаешь? – уставился на него Эдик.
– Нашел в книге. Добавляет жизненную силу и мощь. Только обновлять часто нужно.
Эдик был согласен уже на все, что угодно.
– Пошли – сказал Гарик.
Через пару минут они были уже перед знакомым подъездом. Смеркалось. Гарик оглянулся.
– Вроде никого. Эй, а ты где?
– Да здесь я, здесь! – откликнулся Эдик.
– А, да. Вижу. – Гарик уже начал сомневаться в своем рассудке.
Они поднялись на третий этаж и вошли в знакомую комнату.
– Сейчас я все приготовлю, а ты рядом постой, приготовься морально – сказал Гарик, расстегивая сумку.
– А как же крысы? – спросил Эдик.
– Про крыс тут ничего нет, только рисунок да свечи. И формулу прочитать.
Гарик достал кусок мела и сосредоточенно начал выводить сложный узор.
Эдик какое-то время смотрел на него, прислонившись к дверному косяку, затем повернулся и уставился в соседнюю комнату. В ней хлама было больше, видимо бывшие жильцы решили начать на новом месте другую жизнь. Эдик сделал шаг вперед.
Сквозь запыленные стекла пробивался свет от включившихся уличных фонарей. В комнате было тепло и уютно. Дед сидел в кресле, прикрывшись пледом, и читал какую-то газету. Из кухни доносилось бряканье кастрюлек – это старуха затеяла ужин. За окном прогрохотал по Яузской улице трамвай. Послышались возбужденные голоса – из ресторана на углу вышла веселая компания.
– Почти готово! – откуда-то издалека донесся голос Гарика.
«Трамвай??? Ресторан???» – Эдик вздрогнул. Дед в кресле опустил газету и посмотрел на него.
Затравленно оглянувшись, Эдик увидел, как свет фонаря из окна пробивается сквозь обстановку, деда в кресле и самого Эдика.
– Гарик! Помоги! – отчаянным голосом закричал Эдик.
Гарик отставил в сторону сумку и прислушался. Вроде кто-то кричал? Эдик? Гарик встал, подошел к дверям в соседнюю комнату и огляделся. Никого, только хлам какой-то. Тишина, будто уши заложило. Только на грани слышимости – какой-то тонкий писк, будто где-то летает комар.
Гарик, Гарик! – надрывался Эдик, видя, как обретает все большую плотность комната вокруг него, и как одновременно тает привычный мир.
– Куда он делся? Опять чего-то испугался и убежал, что ли? – пробурчал Гарик. Какое-то время он бродил по этажу. Ничего так и не найдя, он махнул рукой, собрал свечи в сумку, смел веником рисунок на полу и отправился домой.
В полночь сестры вышли на крышу дома. Вверху огромным куполом накрывала землю звездная ночь. Вокруг мерцал огнями огромный город. Крыша хранила дневное тепло.
– А как же мы дальше – начала было Лена, – Ой!
На краю крыши сидели два огромных крылатых существа, словно сотканных из переливающихся оттенков черноты.